Дмитрий Кукарский выехал на советской «Приоре» на дороги СССР с целью добраться до офиса «Мастерка-не-Мастерка». Ежели таковой остался на старом месте.
Когда Димка еще сел в машину, его охватила эйфория. Наконец-то сбылась мечта! Наконец-то желанный, любимый мир детства воплотился, вступил в свое логическое совершенство!
Добрый мир с пионерскими галстуками, с наполненными марками и ценнейшими блоками марок шелестящими альбомами, с заброшенными в кладовую комнату проекторами для диафильмов, с любимыми книгами, в которых геройствовали отважный канатоходец Тибул и бесстрашный Овод, с висящим на балконе простейшим велосипедом — весь этот добрый мир обрел новую ипостась, превратился в прекрасную быль. Так что осталось лишь удостовериться, какими стали люди этого мира.
И, двигаясь по дорогам Советской Перми, Дима сразу отметил несколько моментов. Культура вождения здесь разительно отличалась от той, которой он в жизнь насмотрелся в капиталистической России. Здесь не подрезали перед светофорами, не лезли на рожон, не неслись на желтый свет и не давили до опупения на сигнал клаксона, находясь в хвосте уснувшего водителя.
Хотя парк автомобилей не отличался от привычного глазу. Те же Вазы, те же иномарки. Лишь некоторые модели выделялись необычным видом, не идентичностью с одноименными, знакомыми Кукарскому брендами. Например, маршрутные такси. Каждая из них представляла собой некую модифицированную, можно даже сказать, мутировавшую Газель. Именно на такой Дима ехал с пещер до автовокзала.
Впрочем, отличие заключалось лишь в некоторых отклонениях от привычных форм кузова. Опять же, как и в случае с «Грантой» и ее совершенной задницей, здешняя Газель смотрелась элегантнее, симпатичнее, стремительнее.
Ну а пробки… Пробки, конечно, встречались. Ведь количество автомобилей на душу населения в новом СССР тоже составляло немалое число. Это Димка понял сразу, еще когда въехал в столицу края на автобусе, кстати, на обычном Икарусе.
Итак, постояв в пробке на одной из центральных улиц, Дмитрий, наконец, приблизился к месту, где мог располагаться центральный офис фирмы «Мастерок». И через еще метров двести показался до коликов знакомый синеватый дом.
Офис оказался на своем месте. Когда Дима уже поднялся на крыльцо, то разглядел обновленную табличку.
Минторг СССР
СП СЕТЬ МАГАЗИНОВ МАСТЕРОК
Кукарский ухмыльнулся и потянул дверь на себя.
Первым делом он попал на ресепшен. Отделка помещения не отличалась от прекрасно ему знакомой. За «барной стойкой» восседала Арина — очаровательная девушка, встречавшая Кукарского сотни раз в старом мире.
Сотни раз он приходил на работу, еще до путешествий в СССР, до знакомства с Колей, до своего душевного преобразования, когда ему вздумалось изменить мир, — и она сидела здесь. И вот он изменил мир, он сам, собственной персоной! Чем несказанно возгордился между делом. И она опять сидела тут, то и дело водя бровями.
Но в этот раз красотка Арина с томным взглядом под соломенным каре и несомненно мощной грудью под блузой, мягко улыбнулась и приветливо сказала Кукарскому:
— Ой, Дима, как мы рады вас видеть!
— Да? А я-то как рад! — улыбнулся Кукарский.
— Ну, хорошо ли ваше здоровье? Поправились? — моргая, спросила Арина.
— А я что, болел? — слегка удивился Дмитрий.
— Ну да, неделю вас не было, — в свою очередь удивилась девица.
— А-а, понятно, — протянул Кукарский. — Теперь, кажется, все хорошо.
— Пройдите к директору, она вас ждет, — и Арина вдруг уткнулась в советский мобильник «Вега».
Путь к директору не изменился. Но в самом начале, на доске объявлений, висел огромный плакат.
ДА ЗДРАВСТВУЮТ ПОБЕДИТЕЛИ АПРЕЛЬСКОГО СОЦСОРЕВНОВАНИЯ!
1 МЕСТО — КОЛЛЕКТИВ ЮЖНОГО «МАСТЕРКА» И ЕГО ДИРЕКТОР СУХОВ А. Т.
2 МЕСТО — КОЛЛЕКТИВ «МАСТЕРКА-2» И ЕГО ДИРЕКТОР ОПАРИНА С. П.
3 МЕСТО — КОЛЛЕКТИВ ЦЕНТРАЛЬНОГО ОФИСА И ГЕНДИРЕКТОР ШАХОВА А. С.
Пять лучших сотрудников южного «Мастерка» награждаются золотыми скидочными картами и бесплатными путевками в Турцию на 7 дней!
Пять лучших сотрудников «Мастерка-2» награждаются золотыми скидочными картами и бесплатными путевками в Ленинград на 3 дня!
Пять лучших сотрудников Центрального офиса награждаются золотыми скидочными картами и поездкой в Кунгурские пещеры!
— Вон оно что! — пробубнил Дима и покачал головой. В этом странном соцреализме даже фамилии директоров не подменились.
— Да-да, а ты как думал?
Димка вздрогнул — за спиной кто-то горячо выдохнул. Кукарский обернулся и столкнулся нос к носу с рослым детиной, начальником службы безопасности Игорем Артемовичем.
— Привет, — Дима пожал огромную руку.
— Выздоровел? Иди, Шахиня тебя ждет.
И Артемович удалился. «Черт возьми! — вслед захотелось воскликнуть Димке. — Но ты же жил в России, в той обычной России! Неужели не помнишь ничегошеньки?!»
Шахиня тоже сохранила свой прежний вид. Обтягивающий деловой костюм, складки бегемота на талии, стрижка под мальчика и вполне симпатичное лицо. Да и аквариум ее не претерпел по сути никаких причинно-временных мутаций. Разве что на стенах висели совершенно необычные надписи в рамочках.
Димку умилила, например, вот эта.
В глобальном смысле нет ни начальников, ни подчиненных.
Каждый из нас — человек с большой буквы!
И прежде чем повысить голос на сотрудника,
Поставь себя на его место,
И представь — как ты противен ему в своем гневе,
Глубоко вздохни и начни говорить спокойно.
Впрочем, следующая надпись была интереснее, она даже слегка позабавила Димку, так что на его лице появилась едва заметная улыбка.
Мы все здесь пашем зимой и летом,
Чтоб процветал наш общий дом -
Страна Советов,
И чтоб нам чудно отдыхалось в нем!
«Весьма глубокомысленно, между прочим!» — сказал он про себя.
— Ну что, дорогой, явился? — добродушно сказала меж тем Шахиня и указала ему на кресло возле себя (сама же она, поправив цветок на подоконнике, опустилась за стол).
— Добрый день, Александра Степанна, — поприветствовал Дима.
— Здравствуй. Выздоровел?
— Да, вроде не болею, — Кукарский повел плечом.
— Ну молодец! Я тебя не буду загружать пока. Вникай сам потихоньку во все проблемы. Если что, обращайся, чем смогу — помогу.
— Спасибо.
Шахиня как-то странно посмотрела на Диму, моргнула пару раз.
— Ну, я пойду? — догадался он.
— Ага, иди, — покивала директриса и уткнулась в бумаги.
«Вот это я понимаю! — восклицал про себя Димка, возвращаясь в собственный кабинет. — Вот это совсем другое дело! А в том мире она никогда так не поступала! Никогда она еще не была такой доброй и покладистой. И чтоб сама себе повесила памятку не кричать на сотрудников — да ни в жизнь! А тут, ты смотри! Не буду ничем загружать — ну надо же, а?! Просто сказка какая-то!»
И такими же паиньками выставились остальные коллеги.
Они искренне улыбались каждому посетителю, много работали, в перекурах хвастались своими детьми, а не новыми гаджетами и крутыми иномарками, наконец, никогда не проявляли излишней суеты. В старом мире Димка привык к ненужной суете. Там все словно носились сломя голову, с выпученными глазами стараясь выполнить очередное чумовое задание вышестоящего руководства.
Тут, напротив, никто не гоношился. Каждый выполнял свою задачу с чувством, с толком, с расстановкой. И начальство не давило прессом, не стегало кнутом и не пороло горячку. Люди любили работать — неужто к этому их приучила система?
Во всяком случае, наличие национальной идеи — социализм с человеческим лицом, что-то да значило. Но главная причина, как смекнул Димка, заключалась в том, что о работающем люде просто много заботились, — так устроило государство.
Вот, например, к вечеру понедельника нагрянула инспекция из местного органа минсоцтруда. Дотошный мужичок, напрочь лишенный волос на голове, с галочкой на лбу (особое устройство костей черепа) подходил к каждому сотруднику центрального офиса, вплоть до уборщицы, и вежливо так, с мягкой улыбочкой задавал вопросы.
Ему охотно отвечали. А рыженькая девушка с очень серьезным лицом и преждевременной строчкой на лбу строчила ручкой по листу, держа на другой руке планшет для бумаг — скрупулезно заносила ответы.
А вопросы порой задавались каверзные. «Вам выдают канцелярские принадлежности по первой вашей просьбе?» «Хорошо ли к вам относится ваш непосредственный руководитель? Оцените по пятибалльной системе». «Вовремя ли вам выдают расчетный лист, и высчитывают ли у вас из зарплаты какие-либо суммы за какие-либо провинности?» «Что, высчитывают? Есть внутренний приказ? А ну-ка, ну-ка, пройдемте-ка в отдел кадров, будем разбираться в правомерности сей процедуры!»
Весь центральный офис дрожал от этой проверки. И она продолжалась до шести вечера, пока все не разошлись по домам. В том числе и Дима отправился восвояси, в тяжелых раздумьях о том, как употребить навалившийся вечер.
Но, кстати, также всем сотрудникам раз в неделю, например, устраивали «психологические собрания», нечто вроде тренингов. И на таких собраниях люди учились понимать друг друга, учились относиться к коллегам с терпимостью, учились никогда не повышать голос.
Ну и конечно неизменным атрибутом новейшего советского общества были совместные парт-комсомол-собрания. Они проводились каждую пятницу. Если не считать каждодневных летучек (в старом Димкином «Мастерке» из России их называли брифингами).
Кроме того, в советском «Мастерке» работали люди, которые обязаны были контролировать всю эту программу — и наличие психологических собраний, и регламент партсобраний, и они даже раз в неделю проводили опросы работников — научился ли ты чему? Что ты вынес с последнего психособрания?
Кроме того, по понедельникам сутра проводились этими специальными людьми политинформации. И они доводили до каждого истинное положение в мире. И все это подавалось с правдивым пониманием социализма и капитализма, без всяких там экивоков на загнивающий в последней стадии. Трезво оценивались «их» плюсы и «наши» минусы.
В этой стране, как понял Димка, уже не было никакой лжи, никакой двойственности, никакой исторической неправды. Все люди знали, что Сталин был плохой, все читали Солженицына, в интернете у всех был доступ ко всему.
Но такой подъем чувствовался среди всех! Так верил каждый в свою страну, в торжество социализма с демократическим лицом! Без ложного патриотизма каждый любил родину и знал, что живет в лучшем городе мира, в лучшей стране мира!
Еще бы, ведь им никогда не ломали психику развалом СССР! Они и представить себе не могли, что такое ваучер, что такое «лихие девяностые»! Они наоборот — только развивались в лучшую сторону без сломов и переломов. Только отбрасывали все плохое, постепенно восстанавливали историческую правду и прибирали к рукам все хорошее.
И у них получилось, черт возьми! У них получилась великолепная система!
В которую Димка благополучно вписался к концу недели.
Вот только несколько обстоятельств очень его разочаровали.
Во-первых, Коля Герасименко совершенно пропал из жизни. Он исчез из контактов мобильника, впрочем, как и кое-кто другой. Он пропал из своей квартиры — три раза Димка навещал товарища, но на звонки в дверь никто не подходил. И шорохов за дверью приложенное ухо не улавливало, хотя коричневая краска на металле, казалось, хранила все те же прыщи и царапины, как и в России.
Во-вторых, исчезла из поля зрения его бывшая семья — супруга, с которой он не так уж давно развелся, и главное, любимая доченька. Их телефоны также пропали из контактов мобильника. А когда Дмитрий пришел к ним домой в воскресенье, чтобы по обычаю забрать девочку в зоопарк или в цирк, дверь в квартиру открыл какой-то верзила.
В противной майке цвета хаки верзила, с добрым, впрочем, лицом, на резонный вопрос удивленно ответил: «Извините, здесь такие не проживают». И развел руками. «А вы давно тут живете?» — поспешно спросил Дима в уже закрывающуюся дверь. Дверь, жалобно скрипнув, приостановилась, и Кукарский услышал хмыкающее: «Да уж лет двадцать!»
Но зато объявился Игорь Кирович. Впрочем, его-то появление Димка предвидел.
На пятый день своего пребывания в новейшем СССР Дима приехал домой с работы. Едва он выбрался из своей «Приоры», как к нему подошел невысокий пожилой человек в сером пиджаке с лицом не очень приятным — с морщинами на лбу.
— Игорь?! — удивился Кукарский. — Черт возьми! Откуда ты здесь?
— Оттуда же, откуда и ты, — усмехнулся Кирыч.
Его голова оказалась полностью седой, а так — прежний майор, разве что кожа погрубела, да в глазах появилась какая-то хитринка пенсионера.
— Ну и ну! — покачал головой Дима.
— Ты не представляешь, как долго я ждал нашей встречи! — Игорь Кирыч приблизился вплотную и осторожно потрогал Кукарского за плечо, словно не веря своим глазам.
— Ну что ж, — вздохнул Дмитрий. — Раз уж такая встреча… Пойдем ко мне, кофе попьем. Там и расскажешь, как дело было.
По лестнице поднялись молча. Кукарский несколько раз уловил волны парфюмерного аромата, довольно пошловатого на нюх Димы. «Ишь ты, надушился старый хрен!»
В квартире Кукарский сразу провел гостя на кухню, включил электрический чайник. Сели друг против друга на табуретки. Димка внимательно рассмотрел Кирыча. «Почти не изменился. Только седина эта… непривычно как-то».
— Ну… Хотя нет, постой. Покупал я тут водку на пробу. — Дима встал, потянулся к холодильнику и достал бутылку «Пшеничной» вкупе с выложенными на тарелочку корнишонами.
— Ага, ну и как тебе современная советская? — улыбнулся Кирыч.
Дмитрий набулькал в рюмочки.
— Супер, — бросил он.
Чокнулись и выпили.
— Ну, рассказывай, — Димка опять уставился на гостя.
Да и тот до сих пор внимательно разглядывал Димку.
— Все эти годы я следил за тобой, — наконец начал Кирыч. — Но у нас так и не получилось встретиться. Пока не наступил этот день.
— Почему именно этот? — Димка отклонился немного назад.
— Ну, ни этот, так другой. Главное — примерная дата твоего возвращения. — Кирыч почесал нос. — Помнишь тот день, в который мы разбежались? Ты — сразу в будущее, а я остался в своем времени.
Дима с печалью кивнул.
— Так вот, перед тем как уйти на автовокзал, ты сказал мне, что прибудешь в конец мая две тысячи тринадцатого. Вот я и ждал конца мая две тысячи тринадцатого.
— Но почему ты не подошел ко мне раньше? — Димка снова наполнил рюмки. — Почему у нас не получилось встретиться?
— Да потому что ты меня не узнал! — громко сказал Игорь Кирыч и, осушив рюмку, добавил: — Ведь я попробовал. Я подошел к тебе однажды, три года назад. Но ты меня не узнал. «Привет, как дела?» — сказал я тебе. «Извините, вы обознались!» — злобно сказал ты и отошел в сторону. Больше я и не пытался, а только ждал этого дня.
Завершив свою тираду, Кирыч аккуратно затолкал в рот крючковатый корнишон и захрустел челюстями. Димка же выпил и задумался, даже закусывать не стал.
— Значит, я был не я, — глухо заговорил он. — Вот как интересно… То есть я жил, осознавал себя, но потом вдруг все вспомнил и… И в то же время забыл свою здешнюю жизнь? Бред какой-то! Метаморфозы времени. И тем не менее, я не помню весь этот длинный отрезок в тридцать лет моего пребывания здесь. Ты говорил, что следил за мной? Значит, ты свидетель? Что я делал? Каким я был?
— Ну, каждый твой день наблюдать я никак не мог. Но время от времени я наводил справки. И твоя жизнь мало отличалась от той. О которой ты мне рассказывал тогда в самолете, на обратном пути из Москвы.
Кукарский вспомнил, что когда они летели в «тушке» после визита к Андропову, то не знали, чем занять время. (О время! — то оно на вес золота, то его нечем занять!) И тогда Дима вкратце поведал о своей жизни в России до две тысячи тринадцатого года.
— Да-да, я помню, — закивал теперь Кукарский и подцепил вилкой корнишон.
Наконец настала его очередь похрустеть. А Игорь продолжил, образно говоря, открывать занавес.
— Ты так же мыкался после института, потом закрепился в торговле, женился на соседке Лере, с которой дружил в детстве…
— Черт, все-таки Лерка! — воскликнул Кукарский, поерзав на табурете. — Но я же ничего такого не помню!
— И не вспомнишь. Последние дни ты болел, потом ушел из дома и пропал, — пояснил Игорь, покрутив пальцами пустую рюмку. — Зато на следующий день появился другой ты. Да, но это нынче. А тогда, с Леркой, никто у вас не родился, ты развелся, а она уехала за границу, наконец, ты купил квартиру в кредит. Угу, в Советском Союзе тоже есть кредиты! Только не ипотечные, а социальные. И банки не навязывают их каждому обывателю. Потому что банков-то мало, в основном заправляет Сберегательный банк. Да еще государство заставляет снижать процентные ставки.
— Ага, понятно. Сбербанк рулит. Впрочем, как и у нас… было.
— Да, Сбербанк СССР играет ведущую роль.
— Как-то странно, — протянул Дима. — Тут все чем-то похоже, все почти так же, но если присмотреться — совсем по-другому.
– На что похоже? — Игорь чуть наклонился вперед.
– На тот мой мир.
– А, ну да.
Тут вдруг возникла пауза. Восстала неожиданная тишина. Каждый задумался о своем, и каждый испугался этого непредвиденного молчания.
Игорь Кирыч первым разрубил узел.
— А моя семья пропала с самого начала. Как только мы вернулись с тобой от Андропова. Через пару дней их просто не оказалось дома. Они исчезли. Все это странно. Все эти фокусы подлого времени!
— Пропала семья… — задумчиво повторил Дима. — Да-да, а я ведь видел твоего сына — помнишь, я тебе рассказывал тогда в Москве и просил написать ему письмо? Письмо-то ты написал, но и без вести, значит, тоже пропал, как и ожидалось.
Пришло время удивиться бывшему кагэбэшнику.
— Да, было, было! — пенсионер прищурился. — Но я тогда не придал этому значения! Да и ты, видимо, тоже.
— И я тоже тогда не придал всему значения, — кивнул Кукарский. — Я думал, мы еще увидимся и с ним, и с тобой.
И Дмитрий снова вкратце пересказал подробности знакомства с Игорем Игоревичем и подробности их прощания за городом. Свое изъяснение Кукарский заключил извиняющейся фразой:
— В тот день я еще не знал, что обратного пути не будет.
— То есть, как не будет? — живо спросил бывалый кагэбэшник.
— А вот так! — Дима потянулся к бутылке. — Я вчера свалил с работы пораньше, съездил в Кунгур, попытался вернуться в свой мир. И что ты думаешь?
— Ты не смог, — вздохнул Кирыч, принимая наполненную рюмку.
— Да, проход оказался закрытым. Ни в третьем гроте, ни во втором, ни в каком-либо другом я не смог найти выход в свой мир. Каждый раз я возвращался в ваш Советский Союз.
— Подожди, ты что, успел исследовать все проходы за полдня? — спросил Игорь и выпил.
И после этих очередных пятидесяти грамм кагэбэшник забавно поморщился. А Дима тоже опорожнил свою емкость.
— Да, я просто пошел на маленькую хитрость, — сказал он, закусив огурчиком. — Когда выходишь из пещер, но когда еще не вышел, на мобильнике появляется оператор. Ну, типа, сеть доступна. Так вот, если в моем мире это был Мегафон, то здесь у меня постоянно высвечивался Совком.
— Все понятно, — Кирыч отставил пустую рюмку в сторону, затем тоже проглотил огурчик.
— Ага, понятно, что ничего не понятно, — ухмыльнулся Димка и подхватил пальцами последний корнишон. — Еще и Коля пропал напрочь. Ну, Николай, тот самый, мой товарищ.
— Постой, — Кирыч поднял палец, — у тебя пропал товарищ, сменилась семья, у меня пропала семья. Значит, все они остались в том, твоем мире! Ты что, до сих пор этого не понял? А мы прожили тридцать лет совсем в другом! То есть я прожил, а ты заявился на все готовое. Я вот давно уже так думаю.
— На все готовое… Хм, забавно. Но, видимо, ты прав. Я тоже об этом уже подумал несколько раз.
— Н-да, — Кирыч постучал пальцами по столу. — И что нам теперь делать? Впрочем, я-то уже на пенсии. Рыбалка, понимаешь, охота, есть чем отвлечься. Особо не заморачиваюсь. Твое будущее не сбылось, как мы и хотели. А сбылись наши самые радужные прогнозы. Но вот ты-то, раз обратного пути у тебя нет… Ты-то что будешь делать здесь?
Димка глубоко вздохнул.
— А ничего. Жить.
Бывший майор ухмыльнулся. А Кукарский тем временем спокойно полез в холодильник в поисках новой закуски.
— Жить, — протянул Кирыч. — Что ж, резонно.
Димка достал вареную колбасу, отрезал три круга, бросил на тарелочку из-под корнишонов.
— Да, если честно, мне здесь понравилось, — сознался Кукарский. — Тут гораздо лучше, чем было в моем мире. И люде добрее. Это то самое, о чем я и мечтал.
— Как ты про людей-то определил? — насмешливо спросил Игорь.
— Не знаю, — Кукарский пожал плечами, взялся за бутылку. — Это сразу чувствуется. Хотя бы в том, что здесь каждый не стремится срубить побольше бабла с любого человека.
— Какого бабла? — Кирыч отодвинул свою рюмку. — Я пока пропущу.
— Да? — удивился Кукарский, и тут же поддержал, и поставил бутылку. — Ладно, я тоже пока не буду. Какого бабла, говоришь? Ну, денег. Это у нас так называли.
– А.
— Тут психология людей замешана. Стоит попасть в тот мой мир, и ты сразу почувствуешь, как все хотят срубить бабла. Здесь как-то об этом не думают.
— Ты что, мысли читаешь? — Кирыч снова принял насмешливый тон.
— Да нет, сейчас я тебе объясню. Ну, вот возьми простой случай. Там, у себя, пришел я, например, покупать сотовый телефон. Так мне продавец начнет впаривать: а купите к вашему аппарату чехол, а купите к нему страховочку, да я вам сделаю скидочку. А потом ты выходишь из салона, смотришь на чек и понимаешь, что тебя крупно развели, и скидки никакой не сделали. Со скидкой была просто уловка.
– Хм.
— Да-да. И так там повсюду. А здесь я с подобным ни разу не столкнулся. Хотя каждый день что-нибудь покупаю. (В первое же утро мне выдали аванс на работе).
— Ладно, — Игорь Кирыч глубоко вздохнул. — Чтобы понять здешних людей, тебе надо больше гулять. Так что пойдем, прогуляемся. Проводишь меня.
Чуть хмельные, они вышли на солнышко и двинулись по дворовой дороге. Со стороны могло показаться, что это отец и сын отправились в магазин или в гости. Тут навстречу им попался черноволосый таджик (или узбек) в рубашке и джинсах, громко разговаривающий по мобильнику.
— А плитка сколько? — почти кричал в трубку прохожий. — Два квадрат? Гипсокартона-ма надо. Три лист. Нет, четыре лист. Да… Да… Сикоко? Диесять рублей? Дорого будет. Квадрат-нама семь рупь стоит.
Дима изумился.
— О великая нация строителей! — со смешком сказал он. — Неужели и здесь твои сыны денно и нощно трудятся на ремонтах квартир и офисов, не щадя себя?!
— Это ты о чем? — Кирыч повернул к спутнику седую голову, моргнул два раза.
— Слушай, Игорь, у вас есть такое понятие как гастарбайтер?
– Нет. А что это?
– Ну, дешевая рабочая сила из… короче, из братских республик.
Иностранец тем временем удалился и, стало быть, монолог его стих.
— А, у вас это так называлось! — понял Кирыч. — Да-да. У нас их величают стахановцами. Они любят работать в РСФСР. Здесь им хорошо платят. Больше, чем на малой родине. На малой родине работы мало.
Дима с интересом посмотрел на спутника. Странным стал этот Кирыч. Непохожим на себя молодого. И речи у него какие-то степенные теперь, и все на полном серьезе. Или здесь все так себя ведут?
Вопросы, вопросы… Они еще долго будут мучить Димку в этом странном мире под названием Советский Союз две тысячи тринадцатого года. Но теперь хотя бы у Кукарского будет человек, который поможет во многом разобраться.
А пока они шли через дворы, те самые, по которым Дмитрий гулял во время своего визита в тысяча девятьсот восемьдесят третий. Они брели, и Димка не узнавал окрестностей. Так все изменилось!
Обновленные фасады пятиэтажек — с оранжевыми, зелеными или розовыми мозаиками. Многочисленные детские площадки с фиолетовыми лесенками и серебристыми горками, а на месте давней, памятной голубятни выросла игрушечная космическая ракета, которую облепили крикливые детки.
Этот мир выглядел прекрасно. И Димка, чуть хмельной, во все глаза любовался им, пропуская мимо слуха рассказ Кирыча о своей жизни. И что-то внутри Димки поднималось, вся его душа наполнялась такой необычайной радостью, какая, быть может, поглощала его только в детстве.
Когда поглощала, в какие моменты? Да в тот, например, вечер, когда Димке исполнилось десять лет, а лучший друг детства Андрей все не приходил. (Лерки уже не существовало.) И Димка выходил на площадку и прислушивался к чьим-то шагам. И вот наконец зазвучали их шаги — Андрея и его старшей сестры, и зазвучали их голоса. И такая мощная радость поднялась в Димке, так забилось маленькое сердечко!
Он увидел их радостные лица, они извинились и с порога вручили ему загадочную коробку. И в этой коробке оказалась восхитительнейшая электронная игра «За рулем». И тогда радость переполнила Димку еще больше. О святое время детства, когда ты вечно пьян без вина!
Мир детства, мир советского детства, с простыми деревянными клюшками, с великолепной игрой «За рулем», с бесконечными россыпями марок, с фантастическими мечтами о маленьких бутылочках «Пепси-колы», с треснутыми кюветами для проявителя и закрепителя — весь этот мир ушел в параллельное измерение, воплотился во взрослую жизнь в какой-то новой, странной, параллельной, как оказалось, ипостаси.
Дима Кукарский только теперь, быть может, впервые в жизни почувствовал, что он по-настоящему счастлив. Что если счастье и есть, то оно здесь, в этом новом светлом мире, полном ярких красок, добрых людей и забавных «стахановцев»!
И так они долго еще гуляли с Кирычем, эта странная пара — менеджер среднего звена из скучного серого мира и седой пенсионер реального СССР, бывший офицер спецслужб. И со стороны казалось, что два человека уже давно нашли то, что искали. И теперь они, умиротворенные, возвращаются домой.