Уже 22 апреля я выступал перед людьми в день рождения В. И. Ленина на возложении цветов к его памятнику на площади Республики. А 1 мая вместе со всеми шел в праздничной демонстрации и вел митинг на площади возле Театра оперы и балета.

Меня даже наградили медалью в честь 60-летия Победы, учрежденной КПРФ, и орденом «Герой трудовой России» от имени исполкома партии «Трудовая Россия».

По этому поводу в одной из местных газет появилась едкая заметка. Мол, кого награждают коммунисты? Людей, находящихся под судом?

Мне же необходимо было показать, что я вместе с людьми, со своими товарищами. Меня не купили, не запугали. Во мне есть силы и дальше продолжить борьбу.

Силы были нужны. Ведь впереди было основное судебное разбирательство.

А. В. Якушин назначил закрытое заседание по моему уголовному делу на 4 мая 2005 года. Но судебное заседание в тот день не состоялось, так как Якушин вообще уволился с работы. В тот же день я подал ходатайство, которого боялась федоровская сторона. Я просил вызвать в суд в качестве свидетелей Имендаева Альберта Васильевича, Мешалкина Евгения Павловича и его дочь, Мешалкину Наталью Евгеньевну.

Ходатайство было принято, хотя к этому времени Евгения Павловича уже не было в живых. Пусть земля ему будет пухом!

Повестку на очередное судебное заседание я получил на 26 мая 2005 года. И вновь заседание сорвалось, так как не было никого от «потерпевшего» Федорова. Хотя вновь появилась судья Рябина вместо Якушина.

Помнится, меня это разозлило, и я потребовал доставить в суд не адвокатов Федорова, а его самого. Рябина даже делала попытку созвониться с администрацией президента. Вроде бы даже посылали туда на машине кого-то из судебных приставов. Но — впустую.

13 июня 2005 года я направил ходатайство Рябиной обеспечить явку в суд потерпевшего Н. В. Федорова, зарегистрированного по адресу: г. Москва, ул. Достоевского, дом 4.

В соответствии с указанием ст. 111 УПК РФ участие потерпевшего, по моему мнению, поможет суду и участникам судопроизводства определить законность, обоснованность действий органов уголовного преследования по определению подсудности и территориальной подследственности по рассматриваемому уголовному делу.

Это ходатайство судья Рябина удовлетворила, и в ходе судебного разбирательства Федоров вынужден был явиться в суд и отвечать на вопросы.

Очередная дата суда была назначена на 20 июня 2005 года. На этот раз явились все, кроме «потерпевшего» Федорова. Были Юркин-младший, Шарапов, Коток, Рябина, Ильин, Глухов, мой брат Олег, секретарь судебного заседания и я.

В тот же день я подал жалобу в Калининский районный суд г. Чебоксары в порядке ст. ст. 47 ч. 2 п. 14, 123 УПК РФ на бездействие суда. В ходе судебного производства мною было заявлено письменное ходатайство об истребовании доказательств из прокуратуры ЧР. Одновременно я заявил отвод гособвинителю по делу также в письменной форме.

Ни ходатайство, ни отвод прокурору мировой судья не рассмотрела. В соответствии со ст. 46 Конституции РФ мне гарантируется судебная защита прав и свобод.

Поскольку нерассмотрением ходатайства и отвода прокурору нарушаются мои конституционные права на равенство перед законом и создается угроза моему праву на свободу и личную неприкосновенность, я просил в соответствии с указаниями п. 14 (ч. 2) ст. 47 и указаниями ст. 123 УПК РФ бездействие мирового судьи СУ № 2 Калининского района г. Чебоксары после получения письменного ходатайства об истребовании доказательств и письменного отвода гособвинителю признать незаконным.

Эта жалоба так и не была рассмотрена, а само судебное заседание длилось целую неделю. Так как я вел подробную запись всех выступлений, то, сократив несущественные формальные реплики, приведу весь ход судебных прений непосредственно.

Свое выступление я процитирую полностью. Так же, как и выступление Н. В. Федорова.

При этом, естественно, стилистика выступлений сохранена.

Допрос Ермолаева Вячеслава Владимировича (свидетеля обвинения)

Гособвинитель Юркин: Как Вы считаете, раз тут написано, что это агитационный листок Молякова, так он принадлежит Молякову?

Ермолаев: В агитационном листке может быть помещен абсолютно любой материал… Законодательство, выборное законодательство вообще говорит таким образом: «В окружную комиссию представляется экземпляр, окружная комиссия регистрирует его для возможности распространения. С этого момента…

Юркин перебивает Ермолаева: Но она регистрирует его как печатное издание Ермолаева или Молякова? От чьего имени осуществляется издание? ОТ своего имени или от имени кандидата?

Ермолаев: Я как доверенное лицо…

Юркин: На чье имя? Вы информационный листок как Молякова регистрируете или как Ермолаева?

Ермолаев: Ну, разумеется, Молякова. Информационный листок, изданный в пределах избирательной кампании, полагающийся кандидату в депутаты Государственной Думы.

Юркин: Ну вот так и разъясняйте.

Ермолаев: Ну а почему Вы таким тоном говорите?!

Юркин: Я Вам не таким тоном говорю, а я вам вопрос задаю.

Ермолаев: Задавайте другим тоном.

Судья Рябина: На конкретный вопрос отвечайте конкретно. Есть вопросы у представителей потерпевшего?

Адвокат Шарапов: Как и положено по удостоверению, что Вы являетесь доверенным лицом кого-то? Если не сам Моляков приезжает в окружную комиссию, чтобы что-то регистрировать, то они смотрят, не посторонний ли человек сюда приехал?

Адвокат Глухов: А Вы, вообще, с какой целью эти вопросы задаете?

Адвокат Шарапов: Т. е. они сверяют, и потом только принимается регистрация? Такой порядок?

Ермолаев: Тут ведь может происходить как? Окружная комиссия проверяет что? Первое, опубликованы ли выходные данные в соответствии с законом, проплата из избирательного фонда и обязана, конечно, ознакомиться с текстом.

Адвокат Шарапов: А то, что именно от этого кандидата поступил материал, а вдруг это вроде бы подстава чья-то?

Ермолаев: Бывают такие случаи.

Адвокат Шарапов: А для чего проверка с документами? Ведь когда Вы листок сдаете, Вы представляете документы, они сверяют, члены комиссии, что Вы не посторонний человек этому кандидату? Так?

Адвокат Ильин: Это неправильно.

Адвокат Шарапов: Правильно?

Судья Рябина: На основании чего у Вас принимали документы? Вдруг мальчик десятилетний пришел и говорит: «Зарегистрируйте, пожалуйста, от кандидата такого-то».

Адвокат Ильин: Документ, удостоверяющий лишь личность. И всего лишь требуется, больше ничего.

Ермолаев: Ну в моем случае, что касается меня…

Адвокат Шарапов: Сначала у нас тут эпопея с доверенными лицами…

Ермолаев: Дело в том, что у меня практически никогда не спрашивают такие документы. Почему?

Адвокат Шарапов: На лицо знают.

Ермолаев: Ну да.

Судья Рябина: Ну, значит, знали, что только Вы…

Ермолаев: Вероятнее всего.

Адвокат Шарапов: …Этот информационный листок представлялся именно от этого кандидата, а не от какого-то другого постороннего человека? Правильно?

Адвокат Глухов: Я прошу судью остановить адвоката. Пора прекратить задавать наводящие вопросы. Вы три минуты речи разводите, а потом начинаете задавать наводящие вопросы. Это не вопросы.

Адвокат Шарапов: Это вопрос.

Адвокат Глухов: Нет, это не вопрос, Вы конкретно задавайте вопрос!

Адвокат Шарапов: Мы истину выясняем.

Адвокат Глухов: Вы не истину, Вы подводите свидетеля к нужному Вам ответу.

Судья: Давайте тогда вопросы.

Адвокат Шарапов: Вот тогда вопросы. В окружной комиссии прежде чем дать добро, чтобы зарегистрировать, плюс еще проверяют финансовую составляющую.

Адвокат Глухов: По поводу чего, простите пожалуйста?

Адвокат Шарапов: Должны во всяком случае, должны.

Адвокат Глухов: Это к комиссии вопрос, для чего это нужно.

Адвокат Шарапов: Можно предположить, что тот, кто все это проверяет, может исходить, что все это принадлежит кандидату в депутаты?

Ермолаев: Вопрос не конкретный.

Адвокат Глухов: Действительно не конкретный.

Адвокат Шарапов: Он предполагает тонкое знание психологии избирательной кампании.

Ермолаев: В избирательном законодательстве, кстати говоря, нет ни одного специалиста, который знал бы его досконально. Если уж так, по-честному.

Адвокат Шарапов: Не хотите сказать? Так и запишите.

Адвокат Коток: Скажите, а кем был оплачен листок?

Ермолаев: Из избирательного фонда кандидата.

Адвокат Коток: Какого кандидата? Фамилию можете назвать?

Ермолаев: Ну, там, наверное, написано в листке. Оплачено из избирательного фонда кандидата в депутаты Молякова.

Судья: Вопросы предоставляются защите Молякова.

Адвокат Ильин: Вячеслав Владимирович! Скажите, Вы можете на сегодняшний день утверждать, что Игорь Юрьевич Моляков лично распространял агитационные материалы? Распространял ли он вообще эти материалы сам лично?

Ермолаев: Ну, такого вообще в практике не бывает. Никто на наших выборах такого уровня сам этим не занимается.

Адвокат Ильин: Прямой вопрос. Известно ли Вам о том, что Игорь Юрьевич Моляков распространял информационный материал, где содержалась статья «Сладкая сказка о Федоровых»?

Ермолаев: Нет.

Адвокат Ильин: Известно ли Вам о том, что агитационные материалы в избирательную кампанию в 2003 году Игорь Юрьевич Моляков готовил лично?

Ермолаев: Повторите вопрос.

Адвокат Ильин: Известно ли Вам о том, что агитационные материалы в предвыборной кампании в 2003 году Игорь Юрьевич Моляков изготавливал лично?

Ермолаев: Изготавливал?

Адвокат Ильин: Да?

Ермолаев: Нет!

Адвокат Ильин: В частности, известно ли Вам о том, что статью «Сладкая сказка о семье Федоровых» изготовил лично Моляков Игорь Юрьевич?

Ермолаев: Нет, не было.

Адвокат Ильин: Теперь следующий вопрос. Поручал ли Вам лично Игорь Юрьевич Моляков информационный листок, где содержалась статья «Сладкая сказка о Федоровых», представить в окружную избирательную комиссию?

Ермолаев: Нет.

Гособвинитель Юркин: А ваши показания?

Ермолаев: А Вы поправки читайте. Я же и сказал тогда, что возможно, возможно. А этот листок он и не мог мне вручить, поскольку его действительно не было в Чебоксарах.

Судья: Еще вопросы свидетелю, пожалуйста.

Моляков: Что значит принести листок в избирательную комиссию. Его читают, делают свои замечания и потом только регистрируют. Так да?

Ермолаев: Да. Там не один человек рассматривает. Поэтому секретарь обычно.

Моляков: Т. е. Вы считаете, что там никакого криминала не было, раз подписал председатель окружной избирательной комиссии?

Ермолаев: Видимо, нет.

Моляков: Вячеслав Владимирович! Были ли случаи, что не принимали какие-то листы?

Ермолаев: Такие случаи были.

Адвокат Глухов: Так Вы говорите, что Молякова в это время не было. А Вы не припомните, где он в это время был?

Ермолаев: Сейчас не помню. Это же самый такой пик был. Ноябрь. Вторая половина ноября. До выборов что там оставалось. Всего да ничего. Все время на колесах, на встречах с избирателями, по селам.

Адвокат Глухов: А вот все-таки какой период самый напряженный? С какого по какое время?

Ермолаев: Самый напряженный. Вообще-то, человек получает право на агитацию с момента регистрации, примерно два месяца.

Адвокат Глухов: Скажите, а вот Вы говорите литературный стиль статьи или информационного бюллетеня не совпадает со стилем Игоря Юрьевича Молякова, и в то же время говорите, что стиль похож на Мешалкина. Скажите, Мешалкин, кем он был, в каком качестве участвовал?

Ермолаев: Стопроцентно я утверждать не могу, в какой он был должности или что, но в любой избирательной кампании участвуют профессиональные журналисты. Знаю, что Мешалкин помогал Игорю Юрьевичу.

Адвокат Шарапов: Стилистически?

Судья: Скажите, а чем он помогал ему?

Ермолаев: Вот этой литературной работой.

Адвокат Глухов: Мы еще не закончили, уважаемые адвокаты. Следующий вопрос. Вот эту статью вы можете припомнить, когда впервые увидели в готовом варианте, в черновом варианте, с правками и так далее.

Ермолаев: Вероятнее всего, за день до того, как отнести, а может, даже позже. Я не помню сейчас. Это все сразу делается, а может быть, в тот же день я и отнес ее.

Судья: Вы впервые увидели материал, когда относили или когда? Адвокат, уточните Ваш вопрос.

Адвокат Глухов: В какой момент он впервые увидел этот листок и в каком состоянии? В черновом варианте, напечатанным на компьютере с правками кого-либо или уже в готовом варианте?

Ермолаев: Впервые я увидел его таким, каким отнес в избирательную комиссию.

Адвокат Глухов: Т. е. Вы получили в готовом виде от кого-то полностью.

Ермолаев: Да, получил.

Судья: Еще вопросы.

Моляков: Вячеслав Владимирович, уважаемый, у меня вопрос. Мы с Вами знакомы долгие годы. Только конкретно. Конкретно. Вы видели, вы видели, чтобы я сидел за столом и сочинял данную статью?

Ермолаев: Я Вас вообще неделями не видел, потому что есть такая форма работы с избирателями, как общие встречи кандидатов в депутаты с избирателями, выступления на телевидении, на радио и плюс еще беспрерывные встречи в населенных пунктах. Большинство публичных встреч по радио, телевидению и так далее представлял, как правило, я, так как кандидат ездил по городам, по селам.

Моляков: Второй вопрос. При работе в штабе Вы были когда-либо свидетелем, чтобы я брал какие-либо агитационные листки, отдавал активистам, передавал им какие-либо агитационные листы, давал задание отнести, разнести вот данные листовки на такие-то, такие-то участки? Вы, в частности, были непосредственным свидетелем, чтобы я передавал текст «Сладкая сказки о семье Федоровых», Вы присутствовали при таких вот актах?

Ермолаев: Нет.

Моляков: И последний вопрос. Известно ли Вам, может, Вы видели, наблюдали, чтобы я на каком-нибудь общественном мероприятии, при встрече сумел передать данный текст Николаю Васильевичу Федорову?

Ермолаев: Я вообще не припомню случая, чтобы Вы где-то рядом стояли.

Моляков: Слышали ли Вы когда-нибудь, чтобы я в публичном месте или в присутствии нескольких человек или толпы зачитывал вслух данный текст?

Ермолаев: Нет.

Адвокат Шарапов: Как к свидетелю еще раз вопросы. Скажите, вот Вы в конце опроса написали, что это все-таки я отнес листок в избирательную комиссию «Взгляд в упор», ознакомился с ним в этот же день…

Адвокат Глухов: Ваша честь, я прошу извинить… Это что за не относящиеся к делу вопросы. Это же не институт и не техникум.

Адвокат Шарапов: Вот исходя из этого я и хотел спросить, как Вы полагаете: вот этот номер «Взгляд в упор» он предназначался для чего? Для информирования населения и избирателей или для других целей?

Ермолаев: Для того, чтобы довести какую-то информацию.

Адвокат Шарапов: Так, хорошо. Вот мы тут говорили про литературную обработку. А меня интересует другое. А кто несет ответственность за достоверность информации, которая здесь изложена?

Ермолаев: Автор.

Адвокат Шарапов: А тут один автор. Я вот читал-читал, думал, еще один, а тут везде написано только один Моляков.

Ермолаев: Нет, там не написано, что автором является Моляков.

Адвокат Шарапов: Как не написано. А тут другого и нет. Вот кто несет ответственность за достоверность.

Ермолаев: Так трудно сказать. Проверять должна окружная избирательная комиссия.

Адвокат Шарапов: Нет, а откуда они узнают, соответствует этот текст или не соответствует.

Ермолаев: Ну, если бы они не знали, они не могли бы дать разрешение на распространение.

Адвокат Глухов: Свидетель не может отвечать за окружную избирательную комиссию.

Судья: А помимо этой статьи еще какие-либо принимались к печати? Вот, например, в газете.

Ермолаев: В газете да.

Адвокат Шарапов: Да нет, не так. Окружная комиссия без авторства принимает.

Судья: Какие листки агитационные?

Адвокат Шарапов: Для регистрации в окружной избирательной комиссии без авторства материалы принимаются?

Ермолаев: Нет, не так! Закон не требует авторства. В законе говорится, что такое агитационный листок, но там нигде не говорится, что такое авторство.

Адвокат Шарапов: Нет.

Ермолаев: Ну, к законодателю вопрос. Зачем Вы мне-то вопрос задаете.

Судья: От чьего имени издается листок…

Адвокат Глухов: Ваша честь, но ведь свидетель не может же дать оценку того, чего нет. Откуда он знает?

Адвокат Шарапов: Он участвует в работе окружной комиссии.

Адвокат Глухов: Ваша честь! Какое это отношение имеет к делу — правовая оценка избирательного закона?

Адвокат Шарапов: Главный редактор несет ответственность.

Ермолаев: Нет. В газетах — бывает.

Адвокат Шарапов: Все, нет вопросов. Я задаю элементарные вопросы, а Вы на них не можете ответить.

Ермолаев: Вы, Шарапов, в суде, поэтому ведите себя соответственно. Потому что вопросы такие, на которые нельзя ответить!

Судья: Вячеслав Владимирович, вопрос у суда. Вопросы касаются тех групп, которые отвечают за выборную кампанию. Одни — за печать. Газеты могут быть приняты без указания автора этот статьи, от чьего имени подается на изготовление, размножение данная статья.

Ермолаев: Нет. Тут на два вопроса ответ. Агитационный лист — это одна форма, газета — это совершенно другая форма.

Судья: Может быть принят в печать без указания автора? От чьего имени…

Ермолаев: Вполне законная вещь. В данном случае надо вести речь о выборном законодательстве. Там не ограничено, нигде не сказано.

Моляков: У меня есть вопрос. Если «шапка» гласит «Информационный листок Молякова», сторона обвинения полагает, что все материалы, которые там напечатаны, принадлежат Молякову. Вот возьмите свежий пример.

Адвокат Глухов: Вопрос, Игорь Юрьевич!

Моляков: Вячеслав Владимирович, уважаемый. Если есть газета, к примеру, «Соколы Жириновского», считаете ли Вы, что все материалы, которые помещены в этой газете за подписью или вовсе без подписи, принадлежат Жириновскому?

Ермолаев: Конечно, нет.

Моляков: Конечно, нет. Спасибо…

Гособвинитель Юркин: Вы обращались с заявлением в суд на действия председателя окружной избирательной комиссии о прекращении распространения информационного листка Молякова?

Ермолаев: Да. Потому что окружная избирательная комиссия допустила нарушения.

Гособвинитель Юркин: Какие нарушения?

Ермолаев: Решение о прекращении распространения по закону принимается окружной избирательной комиссией, чего не было сделано. А все последующие действия, в том числе и изъятие тиражей, произошли по письму председателя окружной избирательной комиссии в отношении органов МВД, что является грубейшим нарушением.

Гособвинитель Юркин: Но какие-то нарушения она усмотрела. Председатель же она одна не может…

Ермолаев: Вот, вот в чем дело-то. Председатель должна была собрать комиссию, вынести решение. Все решения принимаются коллегиально, а она этого не сделала.

Гособвинитель Юркин: А каких материалов касались письма председателя окружной избирательной комиссии?

Ермолаев: Вот этих, да.

Гособвинитель Юркин: Вот этих?

Моляков: И не только этих материалов. Там «подчистили» и газеты.

Гособвинитель Юркин: А в суде рассматривалось, какие листки, «Взгляд в упор», «Взгляд»?

Ермолаев: Не помню сейчас.

Гособвинитель Юркин: Но решение какое было принято?

Ермолаев: Отказано было.

Гособвинитель Юркин: Отказано. Вы не помните, Моляков сам обжаловал действия какие-либо?

Ермолаев: Не помню. Не в курсе.

Гособвинитель Юркин: Не помните? Т. е. не исключаете что ли?

Ермолаев: Не исключаю.

Гособвинитель Юркин: О наличии вот этих листков агитационных Моляков знал?

Ермолаев: Не могу утверждать. Наверное, знал.

Гособвинитель Юркин: А он знал о распространении этих материалов?

Ермолаев: Не могу сказать точно.

Гособвинитель Юркин: А Вы могли сами принять решение о прекращении распространения этих материалов?

Ермолаев: Так они изымались органами МВД!

Адвокат Шарапов: А Вы через киоски «Союзпечати» не пытались их распространять?

Смех в зале.

Ермолаев: Некоторые штабы пытались.

Адвокат Шарапов: С почтой договор или с кем-то?

Адвокат Ильин: У меня есть вопрос. Вячеслав Владимирович! Были ли вообще случаи изымания информационных листов Молякова других, а не только того, в котором содержалась статья «Сладкая сказка о Федоровых»?

Ермолаев: Случаев таких, даже не относящихся к Молякову, можно привести море.

Адвокат Ильин: На информационные листки Молякова давались команды изъятия?

Ермолаев: Конечно. Просто дается команда.

Допрос свидетеля Лошакова Виктора Григорьевича (обвинения).

Объясняются его права.

Судья: С гражданином, сидящим справа (т. е. с Моляковым) Вы знакомы?

Лошаков: Знаком.

Судья: В родственных отношениях состоите?

Лошаков: Нет.

Гособвинитель Юркин: Почему вступили в отношения с Моляковым?

Лошаков: В связи с договором о выборах.

Гособвинитель Юркин:

Когда заключен, с кем?

Лошаков: У нас заключен договор с Малиновой, или Малиновой Ириной Витальевной. Отчество помню, поскольку отца хорошо знал. Она являлась представителем Молякова Игоря Юрьевича.

Гособвинитель Юркин: В связи с чем?

Лошаков: С выборами.

Гособвинитель Юркин: А Вы при чем?

Лошаков: Я не доверенное лицо. Вспомогательная нагрузка. Заключен был договор. На основании этого договора на издание печатных материалов кандидата.

Гособвинитель Юркин: Что за договор?

Лошаков: Там, в этом же договоре, был указан избирательный счет. Временный договор на издательскую деятельность, вернее, печатание предвыборных материалов кандидата в депутаты в Государственную Думу.

Гособвинитель Юркин: Молякова?

Лошаков: Молякова. Там, в договоре, был пункт, в котором указывалось, что количество тиража в каждом отдельном случае заказа будет указываться отдельно. На основании закона о выборах я не имел права печатать до тех пор, пока деньги не поступят на мой расчетный счет, кто-то привозил материал для печатания.

Гособвинитель Юркин: До того как деньги поступали на расчетный счет, с Малиновой обговаривалось, что будет печататься, в каком количестве?

Лошаков: А я разве имел право вмешиваться в предвыборную борьбу, в содержание предвыборных материалов. Но мне ничего не показывали. Мне привозили материал на дискете, в электронном виде.

Гособвинитель Юркин: Вот Вам сначала оплачивали, а потом привозили.

Лошаков: Конечно, по закону так. Т. е. я не мог принимать материалы без предварительной оплаты. Так в законе о выборах. Депутат любого уровня оплачивает заказ, затем приезжала ко мне Малинова, говорила: будет такой-то тираж, ну, исходя из того, что я получал, я уже видел, какой тираж. Потом привозили ко мне тираж в электронном виде. После этого я начинал печатать.

Гособвинитель Юркин: Кто привозил Вам материалы?

Лошаков: Откровенно говоря, я только один раз какого-то молодого человека видел, потому что я постоянно был в разъездах. Приезжал, мне говорили: вот пришли материалы и мы начинаем печатать.

Гособвинитель Юркин: Т. е. материалы приходили от Молякова?

Лошаков: Да. Да я, собственно, и ждал эти материалы, потому что деньги уже были на счету.

Гособвинитель Юркин: А вот как Вы определяли, что это были материалы Молякова?

Лошаков: Как? Открывал на компьютере, и на компьютере было видно, что это моляковский материал.

Гособвинитель Юркин: А откуда узнавали?

Лошаков: Там портрет его есть.

Гособвинитель Юркин: Портрет.

Лошаков: Ну, а содержание я, извините, не имел права…

Гособвинитель Юркин: Вот содержание. Вам текст принесли.

Лошаков: Ну не будет же посторонний человек приезжать, давать мне материалы за Молякова.

Гособвинитель Юркин: Если бы этих логотипов не было, тогда как узнавали бы, печатали бы?

Лошаков: Конечно.

Гособвинитель Юркин: А откуда бы Вы узнавали, что это за Молякова?

Лошаков: Интересный вопрос, конечно. Во-первых, выписывались сначала счета-фактуры с Малиновой.

Гособвинитель Юркин: Вы говорите, что привозили дискету. Кто привозил — не знаете. Говорили, от Молякова.

Лошаков: От Молякова.

Гособвинитель Юркин: Вот я и говорю: если бы не было портрета и указания, что это информационный листок кандидата Молякова?

Лошаков: Вы возвращаетесь к моему административному правонарушению, по которому я три суда перенес. И сейчас опять…

Гособвинитель Юркин: И стал бы тиражировать?

Лошаков: И стал бы тиражировать.

Гособвинитель Юркин: Почему?

Лошаков: Объясню почему. Перед тем как перечислить деньги, мы выписывали счет-фактуру и на основании счет-фактуры перечислялись деньги, т. е. приезжала Малинова, привозила счет-фактуру на определенное количество материалов. Это я вам сейчас объясняю более подробно и приходили деньги именно с расчетного счета Молякова, а не с какого-либо.

Гособвинитель Юркин: Кто-нибудь, кроме Молякова, в Вашей типографии печатался?

Лошаков: Нет. В эти выборы нет.

Гособвинитель Юркин: Только Молякова?

Лошаков: Только Молякова.

Гособвинитель Юркин: Оплата производилась?

Лошаков: Через расчетный счет Молякова.

Гособвинитель Юркин: Откуда?

Лошаков: Выписки приходили в банк.

Гособвинитель Юркин: Т. е. Вы уверены, что это…

Лошаков: Стопроцентно.

Гособвинитель Юркин: Кто забирал данные листы?

Лошаков: Когда Ермолаев, когда Имендаев, еще кто-то приезжал. Они забирали.

Гособвинитель Юркин: Ермолаев приезжал?

Лошаков: Один раз, наверное.

Гособвинитель Юркин: Ну был такой факт?

Лошаков: Прошло полтора года, Вы меня извините. Точно не помню, по-моему, приезжал. Точно я не могу сказать сейчас.

Гособвинитель Юркин: Вы условия договора помните?

Лошаков: Да.

Гособвинитель Юркин: Полностью?

Лошаков: Нет, не полностью. Затем мне этот договор пришлось прервать в связи с тем, что, ну, как сказать, ну, «наехали» что ли… правоохранительные органы.

Гособвинитель Юркин: А кто «наехал» конкретно?

Лошаков: Конкретно зам. министра внутренних дел Чувашии.

Гособвинитель Юркин: Сам приезжал?

Лошаков: Да, сам приезжал. С отрядом ОМОНа конфисковывать оборудование на основании только того обвинения и статьи, в которой было указано после решения суда. Т. е. приехали незаконно. Мы вызывали прокурора тоже дежурного, Калининского района, Григорьева. Только после этого они уехали.

Гособвинитель Юркин: Т. е. Вы говорите, что там было указание о прекращении тиражирования, официальный документ, который…

Лошаков: Я объясню сейчас, как было дело. За один месяц я поменял три места, три офиса. В одном офисе приезжали сотрудники милиции с кинокамерой, запугали директора, она меня попросила. Потом мы переехали в подвал на П. Лумумбы в 14-й дом. Там после визита милиции были со щитка сняты все предохранители. После этого во всех помещениях исчез свет. Меня тоже оттуда попросили, буквально со слезами. Всех запугали. И вот после этого я переехал на Кукшумскую.

Судья: Это когда?

Лошаков: Это в период выборной кампании. После этого меня вызвал Глухов к себе, бывший начальник Калининского РОВД.

Гособвинитель Юркин: А сейчас он где?

Лошаков: А сейчас он начальник ГАИ.

Гособвинитель Юркин: Он Вас вызвал в райотдел?

Лошаков: Да. Через полтора часа ко мне приехали сотрудники милиции Калининского РОВД, зам. начальника, фамилии не помню, Глухов сам, затем приехал Григорьев конфисковывать оборудование.

Гособвинитель Юркин: А Ермолаев Вам не привозил письмо о прекращении?

Лошаков: Нет. Никакого письма. А, нет! Есть. Это есть.

Гособвинитель Юркин: А окружной?

Лошаков: Окружной нет.

Гособвинитель Юркин: А что в письме?

Лошаков: Сейчас уже не помню, прошло большое количество времени. Но после этого «наезда»…

Гособвинитель Юркин: Ну, может быть, Вы в связи с этим письмом прекратили? Нет?

Лошаков: Нет. Мы посоветовались с Шурчановым, решили, что нас в покое не оставят, хоть ты будешь печатать, хоть нет. После этого разговора мы прервали договор с Моляковым. Потому что было выдвинуто обвинение только в мой адрес.

Свидетель обвинения Малинова Ирина Витальевна.

Гособвинитель Юркин: Ирина Витальевна, Вам знакомы эти листки?

Малинова: Да.

Гособвинитель Юркин: Вы участвовали в изготовлении?

Малинова: Нет.

Гособвинитель Юркин: Молякова знаете?

Малинова: Знаю.

Гособвинитель Юркин: С какого времени?

Малинова: Тогда, когда начала работать у него.

Гособвинитель Юркин: А с какого времени?

Малинова: Предвыборная кампания когда началась.

Гособвинитель Юркин: В качестве кого?

Малинова: В качестве бухгалтера.

Гособвинитель Юркин: На период предвыборной кампании?

Малинова: Да, на период предвыборной кампании.

Гособвинитель Юркин: А почему? Кто предложил?

Малинова: Сейчас не помню точно. Согласилась в качестве бухгалтера.

Гособвинитель Юркин: А что входило в Ваши обязанности?

Малинова: Оплачивать счета, выполнять бухгалтерскую работу, ту, что касается финансовой части.

Гособвинитель Юркин: Вы являлись доверенным лицом Молякова?

Малинова: У меня была выдана доверенность на совершение финансовых сделок.

Гособвинитель Юркин: Через кого?

Малинова: Сейчас не помню точно. Через эту избирательную комиссию.

Гособвинитель Юркин: Вам о чем-нибудь говорит фамилия Лошаков?

Малинова: Да, это директор типографии, с которой мы заключили договор.

Гособвинитель Юркин: Договор на что?

Малинова: На выполнение типографских работ.

Гособвинитель Юркин: Чьих работ?

Малинова: Молякова.

Гособвинитель Юркин: Вы участвовали в заключении договора?

Малинова: Да, участвовала.

Гособвинитель Юркин: А кто присутствовал при заключении договора? Присутствовал ли Лошаков?

Малинова: Да, Лошаков присутствовал.

Гособвинитель Юркин: А Моляков?

Малинова: Моляков — нет, не присутствовал.

Гособвинитель Юркин: А где составляли договор?

Малинова: В офисе Лошакова.

Гособвинитель Юркин: А предварительный договор у вас был с Моляковым?

Малинова: Предварительный, да, был.

Гособвинитель Юркин: А о чем?

Малинова: Ой, я не помню сейчас, сколько времени прошло.

Гособвинитель Юркин: Ну, наверное, были какие-то просьбы по оплате.

Малинова: Оплачивать изготовление листков, т. е. заключить необходимый договор и чтобы я на основании этого договора оплачивала изготовление листков.

Гособвинитель Юркин: А до этого откуда Вы узнавали, какое количество будет нужно?

Малинова: Количества я не знала, мне выписывалась счет-фактура, потом счет на оплату.

Гособвинитель Юркин: А кто?

Малинова: Сейчас не могу вспомнить. Лошаков сам этим занимался или в бухгалтерии у него кто-то.

Гособвинитель Юркин: Моляков знал об этом?

Малинова: Вот этого я не знаю, это мне не известно.

Гособвинитель Юркин: Моляков с Лошаковым встречались, обговаривали формы оплаты?

Малинова: Мне не известно, оплата шла через расчетный счет.

Гособвинитель Юркин: Банковский?

Малинова: Да.

Гособвинитель Юркин: А от чьего имени шла проплата?

Малинова: Сейчас не помню, может быть, и от моего, потому что у меня была доверенность.

Гособвинитель Юркин: А такое возможно?

Малинова: Если доверенность есть на совершение этих дел, то возможно, но я сейчас не помню всех этих тонкостей.

Гособвинитель Юркин: Какую сумму потратили?

Малинова: Этого не помню.

Гособвинитель Юркин: А какой общий тираж?

Малинова: Сейчас тоже не помню.

Гособвинитель Юркин: С содержанием материалов ознакамливались?

Малинова: Нет, я не ознакамливалась. Прочитывать эти листки и оценивать их с юридической точки зрения не входило в мои обязанности.

Гособвинитель Юркин: Но Вы же знакомились с договором?

Малинова: Не знаю, не могу ничего сказать, потому что я не юрист.

Гособвинитель Юркин: Часто ли Вы видели Молякова?

Малинова: Один раз. Просто знакомая привела, познакомились. Он сказал, что необходимо будет делать.

Гособвинитель Юркин: А что делать?

Малинова: Обычную бухгалтерскую работу, что входит в круг обязанностей бухгалтера.

Гособвинитель Юркин: А от чьего имени делать эту работу?

Малинова: От имени Молякова, раз я его бухгалтер.

Гособвинитель Юркин: Чей бухгалтер?

Малинова: Молякова.

Гособвинитель Юркин: А какие-то другие поручения он Вам давал?

Малинова: Много времени прошло, я сейчас не могу сказать.

Гособвинитель Юркин: А у Вас трудовой договор или трудовое соглашение было?

Малинова: Трудовой договор или соглашение. Сейчас тоже не помню. Трудовой договор.

Гособвинитель Юркин: С кем?

Малинова: С Моляковым.

Гособвинитель Юркин: Суть договора?

Малинова: Я не помню сейчас.

Гособвинитель Юркин: Т. е. исполняли указания Молякова?

Малинова: Да.

Гособвинитель Юркин: Ваша подпись?

Малинова: Моя.

Гособвинитель Юркин: А почему Ваша?

Малинова: Ну, я не знаю сейчас всех этих тонкостей, как это делается, не помню уже сейчас…

Гособвинитель Юркин: Вы же бухгалтер, ну как вот положено? Я же не знаю. Моляков для чего Вас нанял в связи с тем, чтобы юридически грамотно оформлять проплату.

Малинова: Но это же избирательная кампания, и все нужно делать через избирательную комиссию и как правильно вести дела указания дает нам избирательная комиссия. Т. е. я делала так, какие были требования у избирательной комиссии.

Гособвинитель Юркин: Какие требования были у избирательной комиссии?

Малинова: Я сейчас не помню, не могу сказать, какие тонкости, нюансы, я сейчас не могу сказать. В обычной жизни, на предприятии обычно по-другому все ведется.

Гособвинитель Юркин: Там по-другому. А здесь избирательная кампания. По доверенности.

Малинова: Да, по доверенности.

Гособвинитель Юркин: А в комиссии Вам давали как бы направление?

Малинова: Да, там направления давали, инструкция, правила ведения дел, перечислений — все это было.

Гособвинитель Юркин: А можете Вы свидетельствовать, что все финансовые операции в ходе избирательной кампании кандидата Вы проводили от его имени?

Малинова: Да.

Гособвинитель Юркин: Вы сами имели право переводить десятки тысяч рублей от своего имени на издание информационных листков?

Малинова: Нет.

Гособвинитель Юркин: Вопросов нет.

Адвокат Шарапов: Я хотел бы узнать. А вот трудовой договор, который был заключен, Вы его отразили в своей трудовой книжке?

Малинова: Нет. Просто на тот момент я уже работала. А здесь получается совместительство.

Адвокат Шарапов: Хорошо. А где вот эти листки, которые получали, распространялись, в каких местах?

Малинова: Я не распространяла, не могу сказать. Не могу сказать, кто распространял.

Адвокат Шарапов: А вы вообще эти листки когда-нибудь видели?

Малинова: Один раз в своем почтовом ящике.

Адвокат Шарапов: А Вы где живете?

Малинова: Лебедева, 3-40. Конкретно я сама распространением не занималась, так что я не…

Адвокат Шарапов: Т. е. Вы сами листки не распространяли, и кто их распространял, не можете сказать?

Малинова: Нет, я этого не могу сказать. Потому что я этим не занималась. Это не входило в мои обязанности.

Адвокат Шарапов: А вот кто-нибудь еще — ваши родственники, знакомые такие листы находили?

Малинова: Не знаю. Не разговаривали на эту тему.

Адвокат Шарапов: Хорошо. А вот счет-фактуры Вам кто приносил? Чтоб оплатить их потом? Кандидат, наверное, сам.

Малинова: Ну, я сейчас не могу вспомнить.

Адвокат Шарапов: Ну, порядок был. Был сложившийся какой-то порядок. Кандидат приносил счет-фактуру или Вы сами ездили, созванивались с Лошаковым, забирали счет-фактуру и оплачивали.

Малинова: Скорее всего, так, наверное. Созванивались, очевидно. Я не помню, не могу сейчас сказать.

Адвокат Шарапов: А как у вас счет-фактура оказывалась?

Малинова: Я ездила туда, забирала.

Адвокат Шарапов: К Лошакову?

Малинова: Да, да, ездила, забирала. При мне выписывалась.

Адвокат Шарапов: А откуда Вы знали, что надо ехать и брать счет-фактуру? Кто вам говорил?

Малинова: Мне звонил Моляков и говорил, какую сумму и какое количество надо оплатить.

Адвокат Шарапов: Т. е. Моляков звонил Вам и говорил, что такая-то сумма, ее Вам нужно оплатить, но для того чтобы оплатить, Вам нужно поехать и оплатить.

Малинова: Да, да, потому что в банке без оправдательных документов суммы с избирательного счета не проводились, не проплачивались.

Адвокат Шарапов: Каждый раз звонил Моляков?

Малинова: Я сейчас не могу определенно сказать. Может быть, какая-то определенная сумма была и она частями оплачивалась. Счета-фактуры выписывались частями, но я сейчас не могу точно сказать.

Адвокат Шарапов: А счет был открыт на Молякова?

Малинова: Да, это был избирательный счет Молякова.

Адвокат Шарапов: У вас там копия доверенности не была оставлена в банке?

Малинова: Да, копия доверенности в банке была оставлена.

Адвокат Шарапов: Вы приходите, показываете копию доверенности, они уже знают, что вы — распорядитель финансов.

Малинова: Да, доверенность на меня была.

Адвокат Шарапов: Принимают ваши расписки… А вот, допустим, звонил Моляков, чтобы оплатить счет-фактуру, вы едете туда, забираете счет-фактуру, а еще, так сказать, на ней написано 100 тысяч экземпляров… для вас этого достаточно или все-таки с кем-то еще раз нужно согласовать: «Ребята, я пойду перечислять, нет возражений?» Таких вопросов не возникало?

Малинова: Нет.

Адвокат Шарапов: Т. е. вы идете, берете и прямиком в кассу.

Малинова: Да.

Адвокат Шарапов: А не было сомнений? Все-таки приличная сумма: 52 тысячи, а вдруг бы выяснилось, что это на самом деле не так, и зачем перечислили, и почему не согласовали счет-фактуру…

Малинова: А с кем мне ее согласовывать? У меня есть работодатель. Работодатель Моляков.

Адвокат Шарапов: Так вот, Вы хотя бы с ним-то согласовывали? Счет-фактуру. Когда от Лошакова получали.

Малинова: Нет. Он просто говорил, какое количество, на какую сумму. Мы просто созванивались. Мы говорили. Я выписывала и оплачивала.

Адвокат Шарапов: Т. е. Вы убедились, что количество и сумма совпадают, поэтому повторно не было необходимости.

Малинова: Да.

Адвокат Шарапов: А по доверенности Вы чьи интересы представляли?

Малинова: Интересы Молякова.

Адвокат Шарапов: Это он Вам доверил?

Малинова: Да. Проводить финансовые дела.

Адвокат Шарапов: А заверял не нотариус, а избирком?

Малинова: Да.

Адвокат Шарапов: Потому что счет для избирательной кампании был открыт, поэтому все «крутилось» вокруг избирательной кампании?

Малинова: Да.

Адвокат Шарапов: Ваша деятельность, она касалась только избирательной кампании, и ничего другого?

Малинова: Нет, ничего.

Адвокат Шарапов: А типография все время в одном месте располагалась?

Малинова: Нет. Места менялись. В последний раз в Калининском районе.

Адвокат Шарапов: Остановка троллейбуса какая?

Малинова: Чулочно-трикотажная фабрика.

Адвокат Шарапов: В районе чулочно-трикотажной фабрики?

Малинова: Да.

Судья: У защиты имеются вопросы?

Моляков: Уважаемый свидетель! Когда мы осуществляли наши финансовые взаимоотношения, я все время был в районах, поэтому, как правило, вы мне звонили по мобильному. Когда-нибудь я конкретно называл наименования каких-то листовок, каких-то статей и конкретно указывал, что вот пойди и проплати именно данную статью? Вот какие-то такие конкретные поручения от меня были?

Малинова: Нет. У меня были только информационные листки.

Моляков: Т. е. все это было в безличной форме. Просто вы мне сообщали, что вот-вот готова очередная партия материалов, Лошаков присылал накладную, даете ли вы мне разрешение об оплате. В такой форме это было?

Малинова: Я сейчас не могу точно сказать. Но было всегда безлично, т. е. информационные листки.

Моляков: Т. е. на всех этих фактурах, я сейчас сам уже не помню, не было конкретных указаний, т. е. названий там.

Малинова: Нет-нет.

Адвокат Ильин: Вот был избирательный штаб. Кто был руководителем штаба, вам известно?

Малинова: Я сейчас не помню таких тонкостей, нюансов.

Адвокат Ильин: Известна ли вам фамилия Ермолаев?

Малинова: А, да!

Адвокат Ильин: Вы его знали?

Малинова: Да, знала.

Адвокат Ильин: Дальше кого еще вы знаете из штаба?

Малинова: Ну, с кем я советовалась по бухгалтерским делам. В Доме союзов бухгалтер был. Не помню я его имени.

Адвокат Ильин: Вот, хорошо. Когда вы брали счет-фактуру, какие-то другие материалы по электронной почте вы не передавали, курьерские функции не приходилось вам выполнять?

Малинова: Нет-нет.

Адвокат Ильин: Принести какие-либо бумаги кроме счет-фактуры?

Малинова: Нет, не было.

Адвокат Ильин: Кроме Молякова, вам кто-то говорил, что нужно проплатить?

Малинова: Нет, сейчас я не могу вспомнить. Я не могу вспомнить сейчас таких тонкостей.

Судья: Нет больше вопросов.

Защитник Олег Юрьевич Моляков: Уважаемый свидетель, вот вы являлись какое-то время бухгалтером. А вы имели статус предпринимателя?

Малинова: Нет.

О. Ю. Моляков: Вы платили накопительную страховую часть пенсионного фонда? Из тех средств, что вам выплачивали за ваш труд.

Малинова: Нет.

О. Ю. Моляков: Т. е. фактически в стаж работы то время, что вы были бухгалтером у Молякова, не вошло?

Малинова: Нет.

О. Ю. Моляков: Никаких налогов вы не платили?

Малинова: Нет.

О. Ю. Моляков: Таким образом, ваш статус как лица, на которое выписана доверенность, сомнительный, поскольку вы не являлись предпринимателем, вы не платили с тех сумм налогов, и соответственно этот период работы не вошел у вас в стаж.

Т.е. основной распорядитель средств тоже должен был визировать те документы, те платежки, которые шли, постольку, поскольку вы по своему статусу лицо достаточно ничтожное в данном случае, поскольку никакого юридического статуса вы не имели.

Малинова: Был заключен договор.

О. Ю. Моляков: Но налогов вы не платили. Раз налогов вы не платили, значит, в стаж это у вас не вошло. На мой взгляд, вы недостаточной ответственностью обладали, чтобы все эти документы подписывать. Соответственно здесь возникают определенные вопросы у меня, как у экономиста, поскольку вы все-таки имели полномочия осуществлять, т. е. подписывать вот эти документы.

Вот еще хотел вас спросить. Я семь лет работал на заводе, на «Дизельпроме», замом по экономике. Приносили счет-фактуру, уже подписанную бухгалтером, на многие и разные виды работ. Как я понимаю, вам тоже приносили эти счет-фактуры за эти публикации, и ни вы, ни ваш работодатель не вникали конкретно, а был только факт оплаты за отпечатанный листок. Так ведь? Они имели безадресный… Без названия шли. Да?

Малинова: Да, да.

О. Ю. Моляков: Т. е. автоматически подписывались в техническом, рабочем порядке.

Малинова: Да.

О. Ю. Моляков: Я вот это хотел уточнить. Спасибо.

Адвокат Шарапов: Вот вся избирательная кампания прошла, там общий отчет готовится?

Малинова: Да.

Адвокат Шарапов: За подписью кого? Сдается в избирательную комиссию.

Малинова: Вот это я сейчас не могу вспомнить.

Адвокат Шарапов: Но со стороны Молякова не было никаких возражений? Против вашего отчета, который вы сдавали, готовили?

Малинова: Я сейчас уже не помню, как это составлялось, как это делалось.

Адвокат Шарапов: Для бухгалтера у вас такая дырявая память. Т. е. у вас с Моляковым не было крупного разговора, мол, зачем ты вот это проплатила, когда отчет вы начали делать?

Малинова: Не было.

Адвокат Шарапов: А к вам со стороны избиркома никаких претензий не было?

Малинова: Не было.

Адвокат Шарапов: В части финансовой.

Малинова: Я поняла вопрос. Не было.

О. Ю. Моляков: А помимо вот этой большой суммы, вы еще какие-либо крупные суммы перечисляли?

Малинова: Что значит большая сумма?

О. Ю. Моляков: Вот представитель потерпевшего говорит, что это большая сумма. Еще какие-либо большие суммы через вас проходили, если применять такой термин. Т. е. в избирательном фонде были большие суммы?

Малинова: Я не могу сейчас сказать.

О. Ю. Моляков: Ну, сумма равнозначная упомянутой. Я неопытный в этих делах. Т. е. в избирательном фонде была большая сумма?

Малинова: Могла и больше проплачивать. Я сейчас не могу вспомнить.

Судья: А деньги-то где хранились?

Малинова: Ну ведь избирательный же счет был.

Судья: А чей счет?

Малинова: Молякова.

О. Ю. Моляков: Но вот по этой вот листовке у вас в памяти не осталось, что какое-то особое внимание ей было уделено?

Малинова: Я не просматривала листовки и не могу сказать, какая конкретно листовка такой суммой была проплачена. Это для меня была просто печатная продукция.

О. Ю. Моляков: Т. е. для вас они все без названия проходили?

Малинова: Да, дать конкретное название какой-либо листовки я не могу.

О. Ю. Моляков: Понятно, спасибо.

Допрос свидетеля обвинения Денисовой Луизы Давыдовны.

Судья: Молякова знаете?

Денисова: Да. Игорь Юрьевич.

Гособвинитель Юркин: Родственником не является?

Денисова: Нет, не является.

Судья разъясняет права. Денисова расписывается.

Гособвинитель Юркин: Во время выборов вы работали в окружной избирательной комиссии?

Денисова: Да.

Гособвинитель Юркин: Должность?

Денисова: Секретарем окружной комиссии.

Гособвинитель Юркин: А где раньше работали?

Денисова: Раньше? Высшее образование. Окончила ЧГУ. 36 лет на электроаппаратном отработала. Потом в администрации Московского района.

Гособвинитель Юркин: В качестве кого?

Денисова: Инженер-конструктор на заводе. Специалист 1-й категории в администрации.

Гособвинитель Юркин: А что входило в ваши обязанности в комиссии?

Денисова: При выдвижении кандидатов прием документов, регистрация кандидатов, формирование состава участковых комиссий, обучение участковых комиссий по протоколам на выборах ну и…

Гособвинитель Юркин: А вот эти листы вы помните, знакомы?

Денисова: Там есть мои подпись, печать, есть? Да, есть.

Гособвинитель Юркин: При каких обстоятельствах вы их увидели, вы не помните? Кто принес, от чьего имени?

Денисова: Весь агитационный материал, прежде чем попасть к избирателю, попадает в избирательную комиссию, регистрируется, просматривается, нет ли там призывов к свержению или чего-нибудь такого неприемлемого, и дается разрешение на печатание, размножение, на выдачу. По адресам, по избирателям.

Гособвинитель Юркин: А кто обычно приносит?

Денисова: Если обычно, то либо кандидат, либо доверенное лицо кандидата.

Гособвинитель Юркин: А вы не помните, кто эти листы принес?

Денисова: Это было два года назад. Ну, мне материал приносил Ермолаев и Имендаев.

Гособвинитель Юркин: А Моляков?

Денисова: А вот Молякова я не припомню, приносил он или нет. Не помню.

Гособвинитель Юркин: А они имели право?

Денисова: Ермолаев доверенное лицо был, а Имендаев. Он, по-моему, как помощник депутата был.

Моляков: У него от меня доверенность нотариально заверенная была.

Гособвинитель Юркин: А материал в рукописном виде приносили или в отпечатанном?

Денисова: Нет, в отпечатанном.

Гособвинитель Юркин: Как вы узнавали, чей это лист был?

Денисова: Первое, что я всегда смотрела, это выходные данные. Где печаталось, кто заказчик, в каком количестве экземпляров. И поскольку времени не было, то все не читаешь. Так, проглядываешь.

Я там в книге регистрации записывала количество экземпляров, кто заказчик.

Гособвинитель Юркин: Т. е. приходило доверенное лицо и говорило, что этот лист принадлежит такому-то кандидату.

Денисова: Кандидату, да. Я и записывала, что такой-то агитационный материал, номер заказа, кто кандидат — Моляков. Так что, кто приносил, не особенно играло большую роль.

Гособвинитель Юркин: Т. е. если этих выходных данных не было, оплаты из избирательного фонда?

Денисова: Я не регистрировала однозначно, и такой материал не должен был распространяться однозначно.

Гособвинитель Юркин: Т. е. однозначно. А без доверенности физическое лицо могли прийти и зарегистрировать от имени…

Денисова: Если там есть выходные данные, то это не криминал.

Т.е. главное, чтобы были выходные данные и подпись, в смысле заказ. Входящий номер, исходящий номер — один экземпляр у нас, а второй экземпляр должен быть у кандидата.

Гособвинитель Юркин: Вы видели Молякова в комиссии как кандидата?

Денисова: Нет. Нет.

Гособвинитель Юркин: Вы не помните, в связи с чем было решение о прекращении распространения агитационных материалов Молякова?

Денисова: Один раз попался материал нам, принесли нам незарегистрированный. И, как выяснилось потом, было у нас заседание и Игорь Юрьевич объяснял, что это случайно попал материал. Т. е. был один раз незарегистрированный материал. Но у нас его не было. Он попал к избирателям.

Гособвинитель Юркин: А какой материал, не помните?

Денисова: Там было что-то сказано, что я, как депутат Госсовета, числа были, даты о назначении встречи, в общем не помню.

Гособвинитель Юркин: А впоследствии избирательная комиссия принимала решения по поводу материалов Молякова?

Денисова: Не помню. Я помню, что несколько раз у нас были заседания. Но можно протоколы посмотреть в архиве. Я просто не знала, что мне такие вопросы будут задавать. Заседание комиссии было, не один раз. Моляков приглашался на это заседание, объяснял, почему так получилось. Что заказ этих листовок в типографии был размещен. Не такие они были размером, меньше, формат А-4.

Гособвинитель Юркин: А вот здесь в статье подписи нет.

Денисова: Значит, если агитационный листок кандидата, то кандидат за все должен отвечать.

Допрос свидетеля обвинения (Абукин Александр Моисеевич).

Абукин: Я даже не знаю, зачем меня вызвали. Суть дела я не знаю.

Адвокат Шарапов: Вас в милиции вместе с ребятами задержали и вас в протокол туда вписали?

Абукин: Я обратился в милицию, у меня в семье. Я обратился в милицию, чтобы наряд поехал вместе ко мне домой. Сели в машину, поехали, и вдруг вызов. Был такой эпизод. Привезли каких-то ребят. Составили протокол. И меня попросили, чтобы я как свидетель, подошел и расписался.

Адвокат Шарапов: А в связи с чем их привезли?

Абукин: По-моему, семейный скандал был что ли. Не помню. Кто-то говорит, что какие-то газеты читал сидел, потом пошли какие-то разборки, ну, я точно не помню, потому что у меня свои были проблемы.

Адвокат Шарапов: Т. е. они вдвоем сидели газеты читали, и их забрали. Как на вас эти события отразилсиь?

Абукин: Отложилось. Что я читал просто протокол, по-моему, от моего имени был написан, но не моей рукой. Подпись моя. Что будто бы я сидел читал газету… Ну не помню я. Просто у меня тогда были свои личные проблемы. Они до сих пор сейчас. По-моему в милиции там же записали. Я расписался.

Адвокат Шарапов: Ну вы хоть прочли?

Абукин: Так, по диагонали.

Адвокат Шарапов: Вы, вообще, туда пришли, в Калининское РОВД?

Абукин: В Калининское.

Адвокат Шарапов: В Калининское РОВД. В дежурную часть или куда?

Абукин: В дежурную. Попросил, чтобы со мной приехали милиционеры.

Адвокат Ильин: Попросили, чтобы с Вами приехали милиционеры? Что за проблема у вас была?

Абукин: Дети меня домой не пускали.

Адвокат Ильин: Значит, ваши дети вас не пускали домой. А когда ребята появились?

Абукин: Мы сели в машину, а тут вызов поступил. И мы поехали по вызову. Я вместе с ними прокатился.

Адвокат Ильин: А куда вы поехали?

Абукин: Да где-то здесь, недалеко.

Адвокат Ильин: Ну, понятно. Вопрос такой. В своем почтовом ящике вы вот то, что сейчас прокурор показывал, не обнаруживали?

Абукин: Я по этому адресу не проживаю, потому что я живу у матери.

Адвокат Ильин: А вот в данном случае вы именно сюда хотели попасть, на Патриса Лумумбы?

Абукин: Да. Потому что здесь моя квартира. Но с детьми общий язык не нашел.

Адвокат Ильин: Язык… С какого времени проживаете там?

Абукин: Где-то с марта 2003 года.

Адвокат Глухов: У меня вопросов нет.

Судья: Вопросы есть еще?

Моляков: У меня вопрос. Вот вы, проживая в различных местах, обнаруживали на улице, в почтовых ящиках различные печатные материалы, в частности, те печатные материалы, которые прокурор вам показывал?

Абукин: Эти не видел.

Моляков: Не видели. У меня нет вопросов.

Судья: Есть еще вопросы?

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вы личное участие принимали в распространении каких-либо информационных листов?

Абукин: Нет.

Адвокат Глухов: Кто-либо давал вам рекомендации разносить?

Абукин: Нет. Нет.

Адвокат Глухов: А вот этот гражданин, сидящий перед вами?

Абукин: Нет, нет, я газетами никогда не занимался.

Олег Юрьевич Моляков: А вот та проблема, с которой вы обратились, она как-то увязывалась с той подписью, которую вы поставили, она как-то увязывалась с решением той проблемы, с которой вы обратились в РОВД?

Абукин: Я понял так, что если я подпишу, то они мне помогут.

О. Ю. Моляков: Они так говорили. Они заняты протоколом.

Абукин: Нет. Но положение было таково. Я хотел, чтобы они поскорее освободились и поехали со мной.

Судья: Подойдите, посмотрите, это ваша подпись?

Абукин: Нет, это не моя подпись.

Адвокат Ильин: Да это, вообще, поддельная подпись. Я знаю, когда она появилась вообще. При ознакомлении с материалами дела этого не было.

Гособвинитель Юркин: Как не его подпись, смотрите!

Адвокат Глухов: Нет, но если человек сам говорит, что это не его подпись.

Адвокат Ильин: Появилась, таким образом: когда мы ознакамливались с делом, вот мы ошибку допустили, нам надо было сначала и опись Толстова проверить. Но мы не думали, что он непорядочный до такой степени. Я говорю, на каком основании ты вообще сейчас передаешь, вернее, собираешься передавать? Кто будет рассматривать? В Калининском будут рассматривать. Как, на каком основании будешь передавать это дело в Калининский? Он говорит: «Найдем основание». Вот как появилась подпись. Вот не видел человек вообще информационных листов. Надо было «ноги делать» в Калининский район.

Гособвинитель Юркин: А вот другие распространяли.

Адвокат Ильин: Какие, где?

Допрос свидетеля обвинения Васина Александра Владимировича.

Судья: Знаете ли гражданина (т. е. Молякова), сидящего напротив вас?

Васин: По фотографиям — да.

Судья: А лично не знакомы?

Васин: Нет.

Судья: А где вы видели его фотографии?

Васин: Ну, много. Листовки рекламировали.

Гособвинитель Юркин: Вы учитесь?

Васин: Да.

Гособвинитель Юркин: Где?

Васин: В ЧГУ.

Гособвинитель Юркин: Вам знакомы вот эти листы?

Васин: Да, видел.

Гособвинитель Юркин: Где?

Васин: Когда нас задержали.

Гособвинитель Юркин: Когда вас задержали?

Васин: Число не помню.

Гособвинитель Юркин: В связи с чем вас задержали?

Васин: На остановке агрегатного завода. С газетами. У меня этих не было. У меня были другие, маленькие листовки с изображением Молякова. И вот мы на проходной…

Судья: С кем?

Васин: Ну, это знакомый мой.

Адвокат Шарапов: Кто?

Васин: Ганин. Там еще мужчина какой-то был. Имени его я не знаю.

Гособвинитель Юркин: Т. е. вы и Ганин. Что вы делали?

Васин: Не на проходной, а вблизи проходной. Вот этот мужчина сказал, что вот эти газеты они должны раздать проходящим людям мимо. Получается, там был Ганин и еще один парень. Фамилии его даже не знаю.

Гособвинитель Юркин: Т. е. у Ганина были такие газеты?

Васин: Вроде бы да. Точно не знаю. Наверное, такие.

Гособвинитель Юркин: А кто вам эти газеты давал? Кто вам указания раздавать давал?

Васин: Я его не знаю. Один парень предложил.

Гособвинитель Юркин: Ганин?

Васин: Нет, кто-то другой. Сказал, что если хочешь заработать, пойдем.

Гособвинитель Юркин: Куда?

Васин: К агрегатному заводу.

Гособвинитель Юркин: Он там стоял?

Васин: Был рядом.

Гособвинитель Юркин: Т. е. вы подошли к нему?

Васин: Сказал, вот эти надо раздать, потом мы пойдем.

Гособвинитель Юркин: Кто вам передал материалы?

Васин: Он передал. Листовки.

Гособвинитель Юркин: Потом?

Васин: Потом подошла милиция.

Адвокат Шарапов: Забрали?

Васин: Да.

Адвокат Шарапов: Всех взяли?

Васин: Нет.

Гособвинитель Юркин: А Ганина?

Васин: Он ушел раньше.

Гособвинитель Юркин: А мужчина, который вам дал?

Васин: Он тоже был в участке.

Гособвинитель Юркин: И что делали?

Васин: Составили акт какой-то. Об изъятии. И все.

Гособвинитель Юркин: А он у вас есть?

Васин: Нет.

Гособвинитель Юркин: А когда вам оплату обещали?

Васин: Ну, после того как раздадите.

Гособвинитель Юркин: А оплату должен был произвести тот самый мужчина?

Васин: Да, он контролировал.

Гособвинитель Юркин: Вот эти листовки?

Васин: Нет, те, он сказал, надо будет по домам разносить, по почтовым ящикам. Потом, после того, как вот эти газеты они раздадут.

Гособвинитель Юркин: И тогда заплатят?

Васин: Да.

Адвокат Шарапов: И сколько раздавали?

Васин: Минут пятнадцать.

Адвокат Шарапов: Когда?

Васин: После обеда.

Адвокат Шарапов: Проходящим?

Васин: Проходящим.

Адвокат Шарапов: Или настрой был такой, чтобы выходящим с завода?

Васин: Получается так. Они проходили туда-сюда.

Гособвинитель Юркин: Прямо у проходной?

Васин: Чуть дальше, в сторону остановки.

Гособвинитель Юркин: Вот вы сказали, что кто-то распоряжался продукцией. А на вас вышел знакомый?

Васин: Да.

Гособвинитель Юркин: А откуда вы его знали?

Васин: Ну, так, учились вместе. В параллельных группах.

Гособвинитель Юркин: Он сам Ганин-то предлагал?

Васин: Он, нет. Он, как и я, получается. Пошел на пару.

Адвокат Шарапов: Много успели раздать?

Васин: Нет, не много.

Адвокат Шарапов: Тысячу?

Васин: Меньше тысячи.

Адвокат Шарапов: А вы считали?

Васин: Нет, не считали.

Гособвинитель Юркин: А вы лично сколько раздали?

Васин: Я точно не помню. У меня был пакет и в нем были листовки маленькие.

Судья: Еще есть вопросы? Моляков?

Моляков: У меня нет вопросов.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вас часто допрашивали в правоохранительных органах?

Васин: Нет, ни разу.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, когда вас первый раз допрашивали?

Васин: Вот тогда.

Адвокат Глухов: Вы единственный раз допрашивались?

Васин: После того задержания меня еще в прокуратуру вызывали. Все. Сегодня в третий раз.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, в прокуратуре давали показания, подписывались за дачу ложных показаний, ответственность за отказ? Вы говорили правду прокурору?

Васин: Да.

Адвокат Глухов: Сейчас-то вы можете вспомнить, что вы говорили?

Васин: В основном.

Адвокат Глухов: Вы считаете, что сейчас рассказывали то же самое, что говорили прокурору?

Васин: Нет, я не могу сказать, что точно так же рассказывал. Ситуация та же.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста! Вот вы персонально у него из рук в руки получили листки?

Васин: У этого мужчины.

Адвокат Глухов: Как выглядит мужчина?

Васин: Не помню.

Адвокат Глухов: Как звать его?

Васин: Не помню.

Адвокат Глухов: А как он на вас вышел?

Васин: Вот через того знакомого парня.

Адвокат Глухов: Он вам представился?

Васин: Нет.

Адвокат Глухов: Не представился?

Васин: Нет.

Адвокат Глухов: Т. е. никаких фамилий при передаче этих листков не звучало?

Васин: Нет.

Адвокат Глухов: И почему эти листки надо раздавать, тоже никто не говорил?

Васин: Нет.

Адвокат Глухов: Нет вопросов.

О. Ю. Моляков: Вот у меня вопрос есть. Вот вы вначале сказали, что вы не помните, что именно эти листки распространяли. Вы действительно не помните?

Васин: Внешне помню, что такие вроде были. А у меня были другие.

О. Ю. Моляков: У вас были другие? А вот именно эти вы не помните? Да? Вы только размеры запомнили?

Васин: Да.

О. Ю. Моляков: А вот что именно эта тематика, вы не помните?

Васин: Нет.

О. Ю. Моляков: У меня больше нет вопросов.

Допрос свидетеля защиты Мешалкиной Натальи Евгеньевны.

Судья: Представителям защиты предлагается задавать вопросы.

И. Моляков: Наталья Евгеньевна! Расскажите, пожалуйста, об участии, которое вы и ваш отец принимали в ходе избирательной кампании по выборам депутатов Государственной Думы Российской Федерации в конце 2003 года. Здесь речь в суде идет об этом.

Мешалкина: Ну, я знаю, что мой отец писал большинство материалов, которые публиковались в этом листке, в избирательном. В том числе и «Сладкую сказку о Федоровых». Все, мне больше нечего сказать.

Адвокат Ильин: А как отца вашего звали?

Мешалкина: Мешалкин Евгений Павлович.

Адвокат Ильин: А откуда вам известно о «Сладкой сказке о Федоровых», что он эту статью написал?

Мешалкина: Ну, у меня отец сейчас умер, но у меня всегда были с ним хорошие, доверительные отношения, и я всегда знала обо всем, что он делает. Я видела, как он писал, он мне говорил об этом. Он мне даже показывал документы. Так что это я с полной уверенностью говорю, что статью писал он.

Адвокат Ильин: А где эта статья в последующем была опубликована?

Мешалкина: Насколько мне известно, она в листке была опубликована.

Адвокат Ильин: Как он назывался?

Мешалкина: «Взгляд» Молякова. Или «Прямой взгляд».

Адвокат Ильин: Вы точно можете сейчас вспомнить?

Мешалкина: Ну, я сейчас не помню.

Адвокат Ильин: Ну, вы читали эту статью в листке?

Мешалкина: Читала.

Моляков: Вот у меня какие-то просьбы различные к Евгению Павловичу, вот напишите эту статью, значит, которая была посвящена Федорову, и так далее. Т. е. я как-то в этот процесс творческий вмешивался?

Мешалкина: Нет. Насколько мне известно, это была целиком его инициатива. Никакого вмешательства не было. Он мне все рассказывал. А тем более он не позволил бы, чтобы кто-то вмешался.

Моляков: Т. е. в этом отношении он своеобразный был человек?

Мешалкина: Он всегда делал все сам и решал сам.

Моляков: А какие-то рукописи…

Мешалкина: А вот это вот я сейчас сразу передам. Вот это его почерк.

Адвокат Глухов: Ваша честь! В материалах дела есть копия.

Мешалкина: А вот это подлинник, да. А это его почерк, да. Нет, статьи он правил только свои, всегда только своей рукой. Редактированием он не занимался никогда.

Моляков: Я передал перед тем, как меня в тюрьму посадили…

Гособвинитель Юркин: Где-где?

Моляков: Посмотрите еще раз, пожалуйста.

Судья: Есть-есть.

Моляков: Есть, да?

Мешалкина: Потому что он журналист-профессионал, писал он всегда сам, правил он всегда сам. Редактированием он не занимался.

Адвокат Ильин: Кем, кем распространялся этот информационный лист?

Мешалкина: Этого я не знаю.

Адвокат Ильин: Кто, как оплачивал и прочее…

Мешалкина: Я ничего не знаю, я только знаю о том, что он написал. Насколько я знаю, распространение его тоже не интересовало. Он писал, отдавал кому-то. Кому — тоже не знаю. Он куда-то ходил, в горком или куда? Относил.

Моляков: Наталья Евгеньевна! А вот какие-то еще материалы сохранились, потому что он работал вот над этим «Взглядом в упор» и действительно был самостоятельный человек, у вас дома еще что-нибудь сохранилось?

Мешалкина: Ну, какие-то точно сохранились. Только я не знаю, там «Взгляд» сохранился или нет.

Моляков: Нет. «Взгляд», не в этом дело, потому что могут возникнуть вопросы — о том, чтобы сравнить, почерк, если будет такая возможность, вы хотя бы несколько вот таких рукописей для примера предоставьте, ладно. Чтобы мы могли их приобщить к делу, если возникнут какие-либо вопросы.

Адвокат Глухов: Вот у меня в руках имеется рукопись, написан ли его рукой сам текст, сам он написал?

Мешалкина: Да, это его рукой. Это его почерк, да.

Адвокат Глухов: Тогда прошу приобщить.

Мешалкина: Это в «Чебоксарскую правду» он писал. Там стиль его, очень характерный, четкий.

Адвокат Ильин: У нас есть ходатайство о приобщении к материалам уголовного дела вот этой самой рукописи.

Судья: Поступило ходатайство о приобщении статьи, написанной рукой Мешалкина.

Гособвинитель Юркин: Данная статья не имеет отношения к уголовному делу. Приобщение я не считаю необходимым. А для чего он вообще писал эту статью?

Мешалкина: Этого я не знаю. Я в это не вникала, только знаю, что он писал.

Гособвинитель Юркин: Ну, а вы видели вообще?

Мешалкина: Видела. Ну, это он как бы в кампанию избирательную.

Гособвинитель Юркин: Статью он писал для Молякова?

Мешалкина: Нет, он писал листок.

Гособвинитель Юркин: Написал как доверенное лицо Молякова?

Мешалкина: Нет, он писал этот листок, а доверенное или нет — не знаю. Как это оформляется, не оформляется, я не знаю.

Гособвинитель Юркин: А кто его просил написать об этом?

Мешалкина: Я же говорю, его никто ни о чем не просил. Он сам этого хотел. Он был против президента, когда еще работал…

Гособвинитель Юркин: Ну, вот здесь агитационно-информационный листок Молякова. Он что, просто сам взял и написал, что ли?

Мешалкина: Этого я не знаю, видимо, он с кем-то там договаривался.

Гособвинитель Юркин: Т. е. вам известно только, что данную статью написал ваш отец, и все?

Мешалкина: И все, да.

Гособвинитель Юркин: А на основании каких данных он писал?

Мешалкина: А у него было там какое-то уголовное дело.

Гособвинитель Юркин: Уголовное?

Мешалкина: Ну, копия, видимо.

Гособвинитель Юркин: Дела?

Мешалкина: Дела.

Гособвинитель Юркин: А где он его взял?

Мешалкина: Ну, это я не знаю. Я не вникала в это, я просто точно знаю, что это он писал.

Гособвинитель Юркин: А вот эта статья напечатана в агитационном листке Молякова, на средства Молякова. Как вы думаете, кто должен нести ответственность?

Мешалкина: А почему вы думаете, почему я должна решать, кто должен нести ответственность?

Гособвинитель Юркин: Я просто спрашиваю ваше мнение.

Мешалкина: У меня нет мнения по данному поводу. Я не считаю, что я правомочна какое-то мнение выражать.

Гособвинитель Юркин: В тексте все поправки были произведены вашим отцом?

Мешалкина: Да.

Гособвинитель Юркин: А вы не можете объяснить, почему здесь все от первого лица написано?

Мешалкина: Ну, я не знаю, это просто, видимо, был выбран такой стиль. Раз там выходило без подписи. Я же не знаю таких тонкостей. Вы мне вопросов таких не задавайте, это ж не я писала, правильно.

Гособвинитель Юркин: Нет, вы же утверждаете, что писал отец, стиль его. Я поэтому вас спрашиваю. Если вы знаете. Вы же свидетель?

Мешалкина: Я пришла подтвердить только то, что это писал он. А вот такие странные вопросы, почему вы считаете, почему от первого лица, а не третьего.

Гособвинитель Юркин: Я вам задаю вопрос — здесь же конкретно написано: «Я был осужден…»

Мешалкина: Я вот даже не понимаю, о чем вы сейчас говорите, потому что я не помню статью, это было столько лет назад.

Адвокат Шарапов: Вот вы утверждаете, потому что вами был прочитан текст статьи?

Мешалкина: Ну, так я видела, как он писал. Он мне говорил, что он пишет. Я видела его почерк.

Адвокат Шарапов: Нет, ну писать-то он мог, а вот саму статью готовую, так сказать, мало ли чего он там начирикал…

Мешалкина: В оригинале?

Адвокат Шарапов: Да, в оригинале?

Мешалкина: Да, да, видела. Причем в рукописном виде я ее читала. Только, к сожалению, я ее не нашла написанную.

Адвокат Шарапов: В рукописном варианте? Вы ее прочитали?

Мешалкина: Да.

Адвокат Шарапов: А вот уже готовый он печатался на машинке или на компьютере?

Мешалкина: На компьютере.

Адвокат Шарапов: Получается, что он потом на компьютер текст перенес? Да, текст.

Мешалкина: Ну, вообще-то это всегда так делается, во всех газетах.

Адвокат Шарапов: Нет, некоторые сразу печатают. Значит, он перенес на компьютер текст. Вот. Распечатал, а потом еще и правки делал?

Мешалкина: Ну, это всегда так делается.

Адвокат Шарапов: А он когда умер?

Мешалкина: 10 июня прошлого года.

Адвокат Шарапов: Т. е. когда мы рассуждали, вы в курсе, что началось уголовное дело по Молякову, и вот в процессе расследования этого дела появились еще при жизни вот эти письма вашего отца… Хорошо, потом он правки делал, как вы утверждаете, а дальше сдается в штаб.

Мешалкина: Ну, видимо…

Адвокат Шарапов: Хорошо, а почему он писал «я, я, я»?

Мешалкина: Какие я, я, я. Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.

Адвокат Шарапов: Ну вот ваш отец пишет: «Я осужден на полтора года…»

Мешалкина: А, ну так это и доказывает, что это он писал. Сначала он просто написал, а потом они, видимо, решили написать от первого лица, раз это «взгляд Молякова». Вот и все. По-моему, это еще раз доказывает то, что я говорю правду.

Адвокат Шарапов: Нет, я только хочу выяснить, если своя статья, свои правки, почему своим именем не подписался?

Мешалкина: Ну, я не знаю. Там, видно, форма такая была. Форма такая без подписи. Это я не знаю.

Адвокат Шарапов: Странно, что ваш отец мог написать, например: «я будто бы совершил уголовное преступление», плюс обвинительный приговор, плюс наказание уголовное, хорошего мало. И все же эта история автора не волнует. А при чем тут Мешалкин и уголовное дело?

Мешалкина: Ну, я говорю, это выбрана была просто такая форма. А писал он. Я могу дать какое угодно слово.

Адвокат Шарапов: Значит, он сначала от третьего лица подготовил, потом в штабе решили, что нужно от первого лица.

Мешалкина: Да, видимо, он сам решил, потому что если это выборы. Если это листок депутата, то для большей убедительности. Надо сделать так.

Адвокат Шарапов: Т. е. получается, что он от имени Молякова составил текст?

Адвокат Глухов: Это вопрос или предположение? Конкретные же вопросы нужно ставить, Ваша честь!

Адвокат Шарапов: Я вопросы ставлю.

Адвокат Глухов: Да нет же, вы подводите свидетеля, и сами же на вопрос отвечаете! Вы задавайте вопросы конкретно!

Адвокат Шарапов: Получается, он подготовил статью от имени Молякова?

Адвокат Глухов: Ваша честь! Я прошу, чтобы представитель потерпевшего задавал вопросы, а не рассуждения. У него будет возможность высказаться в защитительной речи. Она же трижды говорила, что он выбрал свой стиль, как в художественном произведении.

Адвокат Коток: А в каких отношениях ваш отец был с Моляковым?

Мешалкина: В каких? Ни в каких!

Адвокат Шарапов: По работе, может?

Мешалкина: Не знаю. Близких не было. Чтобы он дружил там, в гости друг к другу ходили. Такого не было.

Адвокат Коток: Он в партии не состоял?

Мешалкина: Он был член КПСС.

Адвокат Шарапов: А потом «перетек» в КПРФ? Или не стал?

Мешалкина: Нет. Он просто очень не любил нашего президента.

Адвокат Шарапов: А за что?

Мешалкина: За дела, видимо, за поступки.

Адвокат Шарапов: А Моляков приходил когда-нибудь? К отцу?

Мешалкина: Нет, дома я его никогда не видела.

Адвокат Коток: А действительно у него что-то было? Приговор был?

Мешалкина: Я не знаю, что-то было. Я не вникала в это дело. Мне, честно говоря, самой неинтересно.

Адвокат Шарапов: А он писал что-то еще?

Мешалкина: Да, про Николая Федорова у него еще статьи есть.

Адвокат Шарапов: Нет, нет. За своей подписью у него статьи есть? Или он всегда для кого-то готовил?

Мешалкина: Есть. И за своей подписью, и под псевдонимом. Он в «Советской Чувашии» в свое время работал. Под псевдонимом в «Чебоксарской правде».

Адвокат Шарапов, гособвинитель Юркин: Какой псевдоним?

Мешалкина: Григорий Павлов. Я говорю, там очень просто провести экспертизу. У него очень характерный стиль. Любой эксперт подтвердит, что это писал он.

Адвокат Шарапов: Писал — не писал. Сейчас проблема Молякова.

Адвокат Коток: Он работал на Молякова? Ни с того, ни с сего решил написать для Молякова.

Мешалкина: Ну, почему. Он же в «Чебоксарской правде» еще работал.

Моляков: Об общих страданиях чувашского народа.

Адвокат Шарапов: Сначала от третьего лица писал, а потом решил от первого?

Мешалкина: Ну, видимо, решил, это художественный прием. Это, как вам сказать.

Адвокат Коток: Придумали.

Мешалкина: Он всегда все придумывал и делал сам.

Адвокат Коток: Ни с того, ни с сего?

Мешалкина: Вот ни с того, ни с сего он решил, что будет лучше. Он очень хотел, чтобы Моляков выиграл, видимо, и решил, что будет лучше написать именно в таком стиле. Он всегда все сам решал, и никто его не мог ни в чем убедить и ни о чем просить.

Адвокат Шарапов: В штабе никто не воспротивился этой статье, и ее пропустили?

Мешалкина: Ну, видимо. Это я не знаю, что там было.

Адвокат Шарапов: Добро дали. Ну, если б добро не дали, она бы не вышла.

Мешалкина: Да.

Гособвинитель Юркин: А вот вы утверждаете, что вся информация, помещенная в информационных листах, написана вашим отцом, а не только «Сладкая сказка о Федоровых»?

Мешалкина: Нет, я не могу утверждать, что все, но очень много. Большинство серьезных вот таких вот больших материалов — это все делал он.

Гособвинитель Юркин: А вот это?

Мешалкина: Он.

Гособвинитель Юркин: А это?

Мешалкина: Тоже, по-моему, он.

Гособвинитель Юркин: А вот это письмо? «Сергеев» подпись.

Мешалкина: Так там подпись «Сергеев», там человек обратился. Вы сначала посмотрите внимательно.

Гособвинитель Юркин: А информацию где он брал?

Мешалкина: Ой, да у него знакомых море. Он в этом городе сколько лет живет! Сколько работал журналистом! У него очень много информаторов.

Адвокат Шарапов: А в компьютере, на дискете не сохранилось?

Мешалкина: А это не у нас дома. У нас есть дома компьютер, но он не умел на нем печатать. Он куда-то носил, каким-то наборщицам.

Адвокат Шарапов: Куда?

Мешалкина: По-моему, тоже в штаб, не знаю. Сам он не умел.

Судья: Еще есть вопросы?

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, а отец в каких газетах работал?

Мешалкина: Ой, во многих.

Адвокат Глухов: Сколько лет он вел журналистскую деятельность?

Мешалкина: Всю свою жизнь. С окончания института.

Адвокат Глухов: Сколько?

Мешалкина: Лет сорок.

Адвокат Глухов: Можете назвать какие-нибудь серьезные газеты, где он работал?

Мешалкина: «Советская Чувашия», «Молодой коммунист», в смысле которая сейчас…

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, какие-то творческие награды он имел?

Мешалкина: Ой, нет. Наград никогда не имел. Он всегда против власти шел.

Адвокат Глухов: Звания?

Мешалкина: Нет.

Адвокат Шарапов: А еще когда-нибудь от первого лица он писал материалы?

Мешалкина: Вероятно, писал, но я сейчас просто не помню. Не знаю. Сейчас просто не вспомню. А если была какая-нибудь избирательная кампания, он за кого-то работал, он наверняка писал. Утверждать не могу.

Адвокат Шарапов: Фамилий не можете назвать?

Мешалкина: Нет.

Адвокат Шарапов: Вот за Молякова вы знаете, а за остальных вы не знаете?

Мешалкина: Не помню.

Адвокат Шарапов: Не помните? И не вспомните!

Мешалкина: Не знаю.

Адвокат Шарапов: Вы не могли бы представить нам аналогичную статью, которую он написал для Молякова?

Мешалкина: В рукописном варианте?

Адвокат Шарапов: Нет, в «Чебоксарской правде», например.

Мешалкина: А, ну, это у них, наверное, есть, в «Чебоксарской правде».

Адвокат Глухов: Про вокзал он писал, все издевался. Этот вокзал дурацкий построили.

Мешалкина: Медная баба.

Моляков: Да, вот эта медная баба…

Допрос свидетеля защиты Имендаева Альберта Васильевича.

Судья: Скажите, вы знаете гражданина (Молякова — И.М.), который сидит перед вами?

Имендаев: Ну, знаю, конечно.

Судья: Он вам родственником не является?

Имендаев: Нет.

Судья: Приятельские отношения между вами существуют?

Имендаев: Как вам сказать… У нас с ним общий тезаурус.

Судья: Неприязненные отношения?

Имендаев: Как?

Судья: Неприязненные отношения?

Имендаев: У меня ни с кем неприязненных отношений нет.

Судья: Молякову, стороне защиты предлагается задавать вопросы Имендаеву.

Адвокат Ильин: Альберт Васильевич! Вы принимали ли какое-либо участие во время избирательной кампании по выборам депутатов Государственной Думы Российской Федерации 2003 года?

Имендаев: Да, принимал.

Адвокат Ильин: На стороне Игоря Юрьевича Молякова принимали?

Имендаев: Да, я принимал. Входил в его штаб.

Адвокат Ильин: Входили в штаб. Какие функции выполняли вы, входя в штаб? В чем заключалась ваша функция?

Имендаев: Ну, мои функции заключались в обеспечении агитационной деятельности.

Адвокат Ильин: Обеспечении агитационной деятельности. Обеспечивая агитационную деятельность, что вы делали?

Имендаев: Ну, максимально отслеживали ситуацию, воздействовали на электорат всяческими, так сказать, способами, не запрещенными законом, издание листовок, вся агитационная продукция.

Адвокат Ильин: Известна ли вам статья «Сладкая сказка о Федоровых»?

Имендаев: Известна, конечно.

Адвокат Ильин: Что известно, где она опубликована? Кто занимался подготовкой…

Имендаев: Эту статью по просьбе Мешалкина писал я.

Адвокат Ильин: Так. Дальше. Как эта статья была помещена? Где опубликована?

Имендаев: Ну, у Мешалкина, я сейчас такое новомодное слово употреблю, у Мешалкина был «проект» использовать вот этот сюжет в агитационных целях. Я ему написал этот текст. Я его сдал, такой парень работал на компьютере, Андрей, потом я все передал Мешалкину, все это было оформлено дискетой. Отвез эту дискету к Лошакову в типографию. Затем забрал тираж, отдал Мешалкину, а Мешалкин распространял его. Вот так вот было.

Адвокат Ильин: Текст Лошакову кто доставил?

Имендаев: Я.

Адвокат Ильин: Кто забирал?

Имендаев: Что?

Адвокат Ильин: Кто забирал?

Имендаев: Тираж забирал я. Тоже по требованию Мешалкина. То есть отслеживал это дело я, поскольку Мешалкин, скажем так, человек старше меня.

Адвокат Ильин: Т. е. распространением занимались тоже?

Имендаев: Мешалкин, ну и я в какой-то степени.

Адвокат Ильин: Так! Вот информационный лист был проплачен из избирательного фонда.

Имендаев: Ну, это уже не по моей части. Я порядок-то знаю и закон знаю. За это отвечала Малинова.

Адвокат Ильин: А вот кто давал команды, чтобы проплатить?

Имендаев: Мешалкин. Следили за законностью всей этой деятельности, чтобы, ну потому что в постоянном контакте с избиркомом были, чтобы здесь никаких претензий к нам не было, все это очень внимательно отслеживалось. В основном Мешалкин.

Адвокат Ильин: Контрольные экземпляры вот этих статей в окружную комиссию доставлялись кем?

Имендаев: «Сладкую сказку» отвозил я.

Адвокат Ильин: Так, понятно! Вот когда вы утверждаете, что вы написали эту статью, а проект был Мешалкина. Вопрос такого порядка: какие материалы вы использовали при подготовке статьи?

Имендаев: Основа — это уголовное дело по отцу Федорова.

Адвокат Ильин: Вы на первых процессах по обвинению Молякова участвовали?

Имендаев: Участвовал.

Адвокат Ильин: У меня вопросов нет.

Моляков: Альберт Васильевич! У меня к Мешалкину или к вам возникали какие-либо просьбы или указания, как надо писать листок, как надо вести издательскую деятельность, пропагандистскую, издательскую деятельность и когда, в какой форме все эти материалы распространять? Т. е. в какой-то форме я вмешивался в вашу деятельность, или вы работали автономно?

Имендаев: Поясню суду. Выборный процесс — очень сложный процесс. Даже мы не ожидали того «беспредела», который был, хотя мы и планировали. И поэтому от агитационной деятельности Моляков был отстранен категорически. Действовали абсолютно автономно, особенно Мешалкин. Это патриарх чувашской журналистики, и он не потерпел бы вмешательства никакого, естественно. Поэтому полный карт-бланш был дан.

Моляков: Второй вопрос. Какая там структура была? Потому что я все время, главная моя задача была встречи с избирателями, работа на воздухе, так сказать. Как вы осуществляли взаимодействие с Ермолаевым. Ермолаев какую роль играл в распространении, в работе контрольной группы?

Имендаев: Мы Ермолаева в свой сектор не допускали. Потому что это очень щепетильное дело, и поэтому здесь как можно меньше лишних людей должно было быть. Ермолаев он, ну, в курс дела мы его вводили, конечно. Без этого не могло быть. Но, повторяю еще раз, — полная автономность.

Моляков: Известно ли вам, Альберт Васильевич, что с определенного времени, а именно с конца ноября, чрезвычайно усилилось незаконное давление правоохранительных органов на агитаторов, которые работали на улицах города. И какие наиболее характерные примеры жесткого давления на агитаторов и распространителей вам известны? И еще. Известны ли вам попытки разгрома городского комитета партии и производственной базы Лошакова, на которой печатались агитационные материалы? Т. е. вся вот эта атмосфера вокруг распространения агитационных материалов?

Адвокат Шарапов: Не по существу вопросы задает Моляков!

Моляков: С распространением как раз и связано, Ваша честь, это. Для меня вообще удивительно, противоположная сторона несколько месяцев заявляла, что она будет доказывать, будто я что-то там распространял. Вот. И теперь, когда я задаю вопрос о том, в какой форме, в какой обстановке происходило распространение (интересующий противоположную сторону материал), они говорят, что это якобы не имеет отношения к делу. Я считаю, что как раз это и имеет прямое отношение к делу.

Адвокат Шарапов: Нам факты нужны.

Имендаев: Так отвечать или не отвечать? Я могу, кончено, но вот как суд.

Судья: Смотрите. Но ближе к теме.

Имендаев: Поясню суду. Я уже повторяюсь, конечно, мы даже не ожидали. Нет, конечно, мы планировали, что будет. Но «беспредел» был полный, полный. И буквально с самого начала избирательной кампании произвол милиции был полный. Абсолютно. И были вот эти «наезды» на типографию. У нас, сами понимаете, денег очень мало было и напряженные отношения были в этом плане, и исключительно добросовестное отношение хозяина типографии Лошакова позволило нам более-менее довести избирательную кампанию до конца. Потому что нам ее срывали, вплоть до участия самого Антонова, его заместителей, тут все были задействованы. И прокурор Зайцев. В этом… Так что я вот такой ответ даю. А?

Адвокат Глухов: Альберт Васильевич! Вот вы говорили о вмешательстве милиции. А какую позицию занимала прокуратура?

Имендаев: Занимала позицию пропрезидентскую, скажем так.

Адвокат Глухов: Можете ли вы назвать работников прокуратуры, которые вмешивались в процесс распространения?

Имендаев: Толстов вмешивался. Мне сейчас трудно навскидку…

Адвокат Глухов: Толстов потом вел следствие по уголовному делу?

Имендаев: Нет, до этого, до этого.

Адвокат Глухов: Можете назвать фамилии?

Имендаев: Ну, Федяров. Эта фамилия. Очень уж мой приятель по этим делам. Почему я так говорю, потому что я правозащитник, постоянно в контакте с прокуратурой, в том смысле, что мне с ними постоянно приходится сталкиваться. И в период этот. Ну, сам Зайцев, я к нему постоянно на прием ходил. Бобков.

Адвокат Глухов: Скажите, встречались ли вы с прокурором Григорьевым?

Имендаев: Конечно.

Адвокат Глухов: При каких обстоятельствах и как это происходило?

Имендаев: Я как раз обращался к нему по поводу незаконных действий милиционеров и задержания, и изъятия литературы. Постоянно, постоянно это было.

Адвокат Глухов: В какой период это было?

Имендаев: Агитационный! Потому что вот этот округ Молякова он как раз через Калининского прокурора проходил. То есть я в контакте был.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, прокурор Григорьев воспрепятствовал или, наоборот, способствовал вот этому распространению листка?

Имендаев: Могу сказать, и так, и так. При разгроме типографии он нам помог, потому что там было много депутатов.

Адвокат Глухов: А в связи с чем он там появился, зачем его помощь-то была нужна?

Имендаев: А его вызвал представитель ЦИКа Андреев, по-моему, буквально вызвал, вытащил, чтобы милиционеры покинули помещение типографии.

Адвокат Глухов: Это распорядился прокурор Григорьев?

Имендаев: Да, при Григорьеве.

Адвокат Глухов: Милиция в связи с какими обстоятельствами оказалась в этой типографии? Что они хотели сделать?

Имендаев: Они вообще хотели изъять оборудование, закрыть, наложить арест. Много чего говорилось.

Адвокат Глухов: А по поводу чего?

Имендаев: А по поводу того, что там выпускались агитационные материалы кандидата в депутаты Молякова.

Адвокат Глухов: Какие конкретно?

Имендаев: Ой, сейчас я даже, номера у меня где-то сидели, но это не «Сладкая сказка о Федоровых».

Адвокат Глухов: Какие?

Имендаев: До этого были материалы. Ну, они касались ситуации в городе, в республике. Название мне сейчас трудно вспомнить.

Моляков: Какие-либо прямые указания вам, Мешалкину, потому что вы там правовые вопросы отслеживали, какие-либо прямые указания на то, чтобы вы создали статью «Сладкая сказка о Федоровых» от меня были? И второе, какие-либо прямые указания на то, чтобы вы немедленно пустили все это дело в оборот и стали распространять, с моей стороны были, лично от меня поступали к вам или нет?

Имендаев: Нет. Я говорю: это был проект Мешалкина и без ведома кандидата.

Адвокат Глухов: Вот такой вопрос. А Моляков во время всех этих событий находился в городе или где?

Имендаев: Вообще, постольку, поскольку мы за город не волновались, за итог, поэтому Моляков постоянно находился в сельских районах, там Козловка, Марпосад, я их плохо знаю, эти районы. И работал там, потому что там очень напряженная ситуация была, там постоянно вплоть до баннеров вывешивал Аксаков, и мы все время бились, чтобы их сняли. А вот когда уже штурм типографии был, вот тогда Молякова срочно вызвали и вместе с депутатами отстаивали оборудование, в основном он тогда был.

Адвокат Глухов: Не припомните, какого числа это было?

Имендаев: Нет, этого я не помню.

Адвокат Глухов: У меня нет вопросов.

Гособвинитель Юркин: Альберт Васильевич! Я правильно вас понял, вы были доверенным лицом Молякова?

Имендаев: Ну, наверное, так.

Гособвинитель Юркин: Официальным были доверенным лицом?

Имендаев: Да, я помощник депутата Молякова был.

Гособвинитель Юркин: Занимались полностью изготовлением?

Имендаев: Агитационным сектором.

Гособвинитель Юркин: А подготовкой статей кто занимался?

Имендаев: Я, Мешалкин, в основном Мешалкин.

Гособвинитель Юркин: И все. В основном Мешалкин.

Имендаев: Да.

Гособвинитель Юркин: А вот в этих агитационных листах кто в основном писал? Кто автор?

Имендаев: Ну, я же говорил. В основном Мешалкин и частично я.

Гособвинитель Юркин: Частично. Что вы писали?

Имендаев: «Сладкую сказку о Федоровых» написал я.

Гособвинитель Юркин: Полностью?

Имендаев: Полностью.

Гособвинитель Юркин: Вы ее показывали?

Имендаев: Кому?

Гособвинитель Юркин: Кандидату?

Имендаев: Нет.

Гособвинитель Юркин: Вообще что ли?

Имендаев: Нет. Мы построили избирательную кампанию так, что отделили кандидата от агитационной деятельности… Ну, это даже было постановление ЦК КПРФ. Потому что мы знали, с кем мы имеем дело. И у нас уже был опыт первого судебного процесса, поэтому мы его от этого дела полностью загерметизировали.

Гособвинитель Юркин: А почему вы тогда не выпустили информационный листок от имени, допустим, Имендаева?

Имендаев: А какая была необходимость в этом? Я же не избирался.

Гособвинитель Юркин: Но вы же говорите, что Моляков не в курсе этого.

Имендаев: Нет. Они все изготавливались не то чтобы анонимно, но безымянно. Вот и все.

Гособвинитель Юркин: А для чего тогда нужно было регистрировать?

Имендаев: Извините! Что значит, для чего? Чтобы законность соблюсти.

Гособвинитель Юркин: Чтобы законность. Т. е. если бы вы выпустили от своего имени, тогда что было бы?

Имендаев: Мне трудно сказать, что было бы. Скорее всего, со мной никто бы не стал эту тему обсуждать.

Гособвинитель Юркин: Т. е. необходимо по закону материал регистрировать?

Имендаев: Регистрировать.

Гособвинитель Юркин: Т. е. от имени кандидата? Да?

Имендаев: Нет, не от имени кандидата, а от имени штаба.

Гособвинитель Юркин: Под логотипом Молякова? Да?

Имендаев: Нет.

Гособвинитель Юркин: А как?

Имендаев: Ну, это уже, знаете, формальности необходимые. Каждая листовка имеет свой дизайн, свои реквизиты, обязательные.

Гособвинитель Юркин: Нет, я поэтому вас спрашиваю, почему из-за вашей статьи вы не могли зарегистрироваться за своей подписью?

Имендаев: Ну, мне сейчас трудно ответить на ваш вопрос, почему так, а почему не так.

Гособвинитель Юркин: Вы вот сейчас сказали, что закон не позволяет.

Имендаев: Ну, этого я не говорил. Здесь ведь агитация идет от той организации, которая выдвинула его кандидатом. Моляков выдвигался от КПРФ.

Гособвинитель Юркин: Поэтому вы листовку и зарегистрировали?

Имендаев: Ну, скажем так, оформили.

Гособвинитель Юркин: Потому что так закон требовал. Правильно?

Имендаев: Для успешного прохождения через ТИК все это делалось таким образом.

Гособвинитель Юркин: От своего имени зарегистрировать вы не могли?

Имендаев: Скорее всего, нет.

Гособвинитель Юркин: Т. е. вы не знакомились с текстом?

Имендаев: Я?

Гособвинитель Юркин: Да.

Имендаев: Да как-то не то что не знакомился, если я его написал, я его знал наизусть. Я, слава богу, текстовик по профессии. А когда сдавал, я просто не помню, как эту женщину зовут.

Гособвинитель Юркин: А вот на прошлом судебном заседании вы были представителем Молякова.

Имендаев: Процесс вы имеете в виду, а не заседание. Ну, ну и что?

Гособвинитель Юркин: А почему вы здесь про отца не написали, про Федорова?

Имендаев: Что-что?

Гособвинитель Юркин: Почему вы про отца не написали?

Имендаев: Вы такие вопросы задаете. Это же, в некотором смысле, творческий процесс. Почему так, а не эдак? Я сейчас не могу сказать.

Гособвинитель Юркин: Вы же прекрасно знали, вы там были?

Имендаев: Знаю. Я там был.

Гособвинитель Юркин: А почему же не сказали?

Имендаев: Про отца? Я не понимаю ваш вопрос, извините.

Гособвинитель Юркин: Не понимаете… Да?

Имендаев: Нет.

Гособвинитель Юркин: А почему от первого лица написали?

Имендаев: Это, знаете, особенности стиля. Вы в жанрах разбираетесь?

Гособвинитель Юркин: Ну, вы объясните.

Имендаев: Нет, не буду объяснять. Это в школе проходят.

Гособвинитель Юркин: Можете сказать, почему от первого лица-то написали?

Имендаев: Ну, так принято.

Гособвинитель Юркин: Да почему принято то так!

Имендаев: Ну, Лев Толстой писал «Войну и мир»…

Гособвинитель Юркин: Потому что информационный листок Молякова, поэтому?

Имендаев: Нет, не поэтому.

Гособвинитель Юркин: А почему тогда?

Имендаев: Скорее всего, Мешалкин так решил.

Гособвинитель Юркин: Но вы же писали статью?

Имендаев: Я писал, но я отдал ее ему. Он меня правил. Вот у меня там лежит.

Гособвинитель Юркин: У вас есть что ли?

Имендаев: Есть, есть.

Гособвинитель Юркин: Рукописный что ли?

Имендаев: Нет, рукопись я давно уже сдал в секретариат.

Гособвинитель Юркин: Нет, а рукописный вариант у вас есть?

Имендаев: Знаете, это дело такое быстрое, пишется карандашом, отдается наборщику. Вот она вот.

Гособвинитель Юркин: Это вот вы набили или как?

Имендаев: Нет, набивал Андрей. А отдал ему рукопись я. Она была написана карандашом.

Гособвинитель Юркин: Т. е. у вас был рукописный текст?

Имендаев: Да, да, аутентичный, рукописный текст.

Гособвинитель Юркин: А вот то, что напечатано, это ваш…

Имендаев: Это мой текст, набранный на компьютере Андреем.

Гособвинитель Юркин: А потом?

Имендаев: Потом это все было отдано Мешалкину, и он там дальше… Я сейчас не буду ни вас путать, ни себя путать.

Гособвинитель Юркин: Как вы текст писали? От третьего лица?

Имендаев: Нет, я писал сразу так, как есть.

Гособвинитель Юркин: Но ведь от третьего лица было написано вначале? Вот здесь написано «Моляков осужден».

Имендаев: Ну, значит, так написано.

Гособвинитель Юркин: А впоследствии вы поправили, получается?

Имендаев: Значит, так.

Адвокат Шарапов: Так как было?

Имендаев: Как было? Я уже говорил, что я набрал, вернее, отдал текст в набор, а потом отдал набранную дискету Мешалкину, и он довел ее до ума.

Гособвинитель Юркин: Т. е. Мешалкин писал текст сам?

Имендаев: Не знаю, не знаю, как он писал.

Гособвинитель Юркин: Ну, а вот этот текст кто правил?

Имендаев: Мешалкин.

Гособвинитель Юркин: Ну, значит, он тут поправил?

Имендаев: Ну, значит, он.

Гособвинитель Юркин: А вы первоначальный текст сами написали?

Имендаев: Да.

Гособвинитель Юркин: Ясно. И как вы оцениваете вот эту ситуацию, кто должен нести ответственность за написание?

Имендаев: Это суду определять.

Гособвинитель Юркин: Но вы-то как считаете?

Имендаев: А я никак не считаю. Я считаю, что никто.

Гособвинитель Юркин: Не мудрите… Нет, ну если вы написали, значит, вы должны нести ответственность?

Имендаев: Я считаю, что в этом деле нет состава преступления.

Гособвинитель Юркин: Нет, ну если вы написали, значит, вы должны отвечать.

Имендаев: За текст отвечаю я.

Гособвинитель Юркин: Значит, за текст вы полностью несете ответственность как автор.

Имендаев: Да, да!

Гособвинитель Юркин: Так.

Имендаев: Да!

Гособвинитель Юркин: А то, что она напечатана в агитационном листке Молякова, никакого отношения к Молякову не имеет? И Моляков никакой ответственности не несет?

Имендаев: Нет, нет.

Адвокат Шарапов: Ни по закону, ни по совести?

Имендаев: Ну, по совести я не буду отвечать, а по закону — нет.

Гособвинитель Юркин: А вы закон о выборах читали?

Имендаев: Конечно.

Гособвинитель Юркин: Вы знаете?

Имендаев: Конечно, знаю.

Гособвинитель Юркин: Доверенное лицо должно действовать из чего? Из интересов кого?

Имендаев: Я был помощником депутата.

Гособвинитель Юркин: Вы были доверенным лицом депутата. Вы были и помощником, и доверенным лицом?

Имендаев: Вот вы юрист, вы и определяйте.

Гособвинитель Юркин: Вы же закон знаете?

Имендаев: Нет, здесь я вам не помощник.

Гособвинитель Юркин: Не можете сказать?

Имендаев: Нет, не могу.

Гособвинитель Юркин: И пояснить?

Имендаев: И не хочу.

Гособвинитель Юркин: Хорошо. И еще один вопрос остался. Вы вот здесь сейчас сказали, что не распространяли эти листовки. Не занимались распространением.

Имендаев: Ну, дело в том, что Мешалкин собрал команду…

Гособвинитель Юркин: Т. е. исполнитель — Мешалкин?

Имендаев: Да.

Гособвинитель Юркин: Вы участвовали?

Имендаев: Ну, в какой-то степени, косвенно, это я уж вместе с ним занимался.

Гособвинитель Юркин: Сами вы распространяли, разносили эти листовки?

Имендаев: Мне сейчас трудно сказать, потому что материала было много, я же не выделял именно этот листок.

Гособвинитель Юркин: Т. е. распространяли моляковские, вы сказали?

Имендаев: Да, да.

Гособвинитель Юркин: Вот с этой статьей?

Имендаев: Да-да.

Гособвинитель Юркин: А Мешалкин?

Имендаев: Обязательно.

Гособвинитель Юркин: Тоже по подъездам?

Имендаев: Нет, не по подъездам. Я же сказал, что старый, почтенный человек, у него была команда. Глубокий профессионал, зубы в этом съел.

Гособвинитель Юркин: Т. е. он был руководителем?

Имендаев: Да.

Гособвинитель Юркин: Этой команды?

Имендаев: Да.

Гособвинитель Юркин: А вот эту статью, этот материал вы Лошакову относили?

Имендаев: Да.

Гособвинитель Юркин: А до этого кто?

Имендаев: Что?

Гособвинитель Юркин: А до того кто договаривался о тиражировании? До того как дискету распространяли. О том, что будет издаваться материал?

Имендаев: Что? С кем? В смысле с кем?

Гособвинитель Юркин: С Лошаковым?

Имендаев: Ну, там был общий договор.

Гособвинитель Юркин: А кто с кем договаривался-то?

Имендаев: Ну, этого я не знаю.

Гособвинитель Юркин: Ваша роль в чем была? В передаче?

Имендаев: Да, забирать, отвозить готовую продукцию.

Гособвинитель Юркин: А остальные доверенные лица, ваш штаб?

Имендаев: У нас особых разносолов не было… У нас организация.

Гособвинитель Юркин: Кто зарегистрирован-то был в избирательной комиссии?

Имендаев: В штабе что ли?

Гособвинитель Юркин: Ну, у Молякова?

Имендаев: Человек в штабе?

Гособвинитель Юркин: Ну, в штабе…

Имендаев: Как-то вы вопросы задаете… Нас, основных, было очень немного, человек пять, а так на подхвате были люди.

Гособвинитель Юркин: Ну, то есть были. Кроме вас и Мешалкина, еще были.

Имендаев: Что?

Гособвинитель Юркин: Кроме вас и Мешалкина, были еще доверенные люди?

Имендаев: Ну, естественно, были.

Гособвинитель Юркин: Ермолаев тоже был?

Имендаев: Это надо Молякова спросить. Я не знаю даже, в каких…

Гособвинитель Юркин: А вот вы в своих показаниях говорили, что вот Ермолаев…

Имендаев: Я не знаю, какие полномочия были у Ермолаева. Я знаю только, что Ермолаев — второй секретарь горкома КПРФ. Это я знаю. Но на каких основаниях он занимался выборными делами? Я не знаю, потому что это уже дела Молякова.

Гособвинитель Юркин: А с Моляковым-то вы встречались?

Имендаев: Ну, так, изредка, разумеется, было. Но я говорил, человек в основном ездил…

Гособвинитель Юркин: Планировали свою работу?

Имендаев: Это было сделано все задолго до выборной кампании, еще в Москве.

Гособвинитель Юркин: Ну, он говорил, что будет издавать?

Имендаев: Вместе с ним нет.

Гособвинитель Юркин: Как, вообще?

Имендаев: Вообще, вообще. Я же сказал — полный карт-бланш был.

Гособвинитель Юркин: То есть он не знал?

Имендаев: Нет, не знал.

Гособвинитель Юркин: Вообще что что-то будет?

Имендаев: Вообще. Мы построили работу так, чтобы этого дела он не касался абсолютно. Потому что мы знали, что этот процесс будет.

Гособвинитель Юркин: Т. е. вы утверждаете, что Моляков никогда не занимался…

Имендаев: Агитационной деятельностью — нет!

Гособвинитель Юркин: Ни агитационными выпусками, ни печатью?

Имендаев: Да, я это утверждаю.

Гособвинитель Юркин: Т. е. вы утверждаете.

Имендаев: Да.

Адвокат Шарапов: Я все-таки хотел бы еще раз вернуться, чтобы вы пояснили еще раз. Значит, вы написали рукописно, потом вы сами печатали на компьютере.

Имендаев: Нет.

Адвокат Шарапов: Потом вы сдали?

Имендаев: Да!

Адвокат Шарапов: Потом забрали?

Имендаев: Да!

Адвокат Шарапов: Отдали Мешалкину?

Имендаев: Мешалкину.

Адвокат Шарапов: Мешалкин переправил, поправил.

Имендаев: Да.

Адвокат Шарапов: Дальше, вот с правкой куда?

Имендаев: На дискету — и в типографию.

Адвокат Шарапов: Ну, вот он рукописные поправки сделал, а дальше?

Имендаев: Дальше перепечатывалось.

Адвокат Шарапов: На дискету, чтоб чисто было?

Имендаев: Да-да!

Адвокат Шарапов: Кто относил?

Имендаев: Что?

Адвокат Шарапов: С поправками? В типографию, чтобы печатали?

Имендаев: Мешалкин.

Адвокат Шарапов: А вы кому отдавали?

Имендаев: Тому же Андрею отдавал. У нас один был Андрей.

Адвокат Шарапов: Ага… Т. е. сначала вы, потом Мешалкин, затем отвозили к Андрею. А Андрей знал?

Имендаев: Ну, конечно, знал?

Адвокат Шарапов: А потом от него?

Имендаев: А дискету уже отвозил я.

Адвокат Шарапов: От него вы забрали и отвезли?

Имендаев: Да, да.

Адвокат Шарапов: А вот у вас за своей подписью есть статьи?

Имендаев: Статьи?

Адвокат Шарапов: Да.

Имендаев: Вообще?

Адвокат Шарапов: Ну, в последнее время?

Имендаев: Знаете, в Чувашии меня не печатают, к сожалению. А в Ленинграде есть, это так далеко, давно.

Адвокат Шарапов: Я почему спросил, чтобы посмотреть ваши статьи с тем, чтобы потом стиль ваш…

Имендаев: А… В Чувашии меня не печатают, к сожалению.

Адвокат Шарапов: Т. е. нет ваших статей?

Имендаев: Я думаю, не смогу удовлетворить ваше любопытство.

Адвокат Шарапов: Ясно.

Имендаев: Ну, если экспертизу назначат, то я там расстараюсь.

Адвокат Шарапов: Т. е. я ваши слова так понял, что вот эти информационные листки к Молякову отношения не имеют? Ни одной статьи, что ли, он не писал?

Имендаев: Ни одной.

Адвокат Шарапов: Это все авторство вашего штаба?

Имендаев: Да. Ни одной.

Адвокат Шарапов: Все вы сочиняли?

Имендаев: Это в основном все писал Мешалкин.

Адвокат Шарапов: Это тоже Мешалкин?

Имендаев: Да.

Адвокат Шарапов: Ваше авторство только вот это?

Имендаев: Ну, не только это. Я сейчас не могу точно сказать. Это надо весь материал поднять. Дело в том, что обо всем этом сразу, как только заварилась эта каша, я Толстову сообщил. Полностью изложил ему информацию всю и вот эту вот штуку я ему доставил. Т. е. он в курсе дела был.

Адвокат Шарапов: А со стороны Молякова никаких нареканий в ваш адрес не было?

Имендаев: Нет-нет. А какие могли быть нарекания?

Адвокат Шарапов: Т. е. он полностью доверял вам? И одобрял?

Имендаев: Нам партия доверяла.

Адвокат Шарапов: Ну, и он.

Имендаев: Я понимаю, что вы хотите сказать. Все было сделано так, чтобы вывести максимально Молякова из-под всяких провокаций.

Адвокат Шарапов: Т. е. изначально все было построено так, что он полностью вам доверяет?

Имендаев: Да.

Адвокат Шарапов: Да. И все. И никаких нареканий?

Имендаев: Поэтому был приглашен Мешалкин и был приглашен я.

Адвокат Шарапов: А вы зачем написали в статье, причем в утвердительной форме, что мать президента была соучастницей преступления? Зачем вы это написали?

Имендаев: Ну, мне сейчас. Я…

Адвокат Шарапов: Вы же текст печатали? Мать-то никакая не соучастница преступления.

Имендаев: Вы знаете, этот вопрос очень скользкий, спорный, я писал…

Адвокат Шарапов: Где вы взяли?

Имендаев: А вы подождите, я сначала скажу, а вот потом вы будете говорить. Давайте по очереди говорить!

Адвокат Глухов: Не дискутируйте! Отвечайте на вопросы. Вопрос — ответ, вопрос — ответ.

Имендаев: Да я и хочу ответить, но мне не дают!

Адвокат Глухов: Да это уже беседа. Не суд, а базар какой-то! Четкий вопрос, четкий ответ. Все!

Имендаев: Я знал, что мамаша Федорова сидела на трупе. Она считала, что это труп.

Адвокат Шарапов: Чего-чего?

Имендаев: Мамаша Федорова сидела на трупе, она считала, что это труп. Они хотели его закопать. Это из материалов дела. Вот поэтому я так и написал.

Гособвинитель Юркин: В суде же вы сами участвовали? Там такого не было вообще! Откуда вы взяли?

Имендаев: Да я же это прочитал в деле!

Гособвинитель Юркин: Вы же сами участвовали, слушали все. Апелляции были.

Имендаев: Там написано было, что она села на человека в коляске, отвезли в Чиршкасы, выбросили в лесополосу, спугнул их случайный велосипедист. Вот так все было написано.

Адвокат Шарапов: Нет, ну а где же она соучастница преступления?

Имендаев: Вот я из этого сделал такой вывод.

Адвокат Шарапов: Вы же знали прекрасно, что она не участвовала в избиении. Зачем вы это приплели?

Имендаев: Вот я так посчитал.

Адвокат Шарапов: И готовы нести ответственность?

Имендаев: А?

Адвокат Шарапов: И готовы нести ответственность?

Имендаев: И готов!

Адвокат Шарапов: Т. е. вы согласны с тем…

Имендаев: Я вам ответил? Вам достаточен ответ?

Адвокат Шарапов: А почему, что за идея портрета Федорова, снятого в статье?

Имендаев: Это Мешалкин. Весь дизайн его.

Адвокат Шарапов: Вот вы сказали вначале, что несли ответственность, ответственны были за агитационный материал.

Имендаев: Да.

Адвокат Шарапов: А вот когда портрет этот появился, вы согласия Федорова спросили? Как ответственный за агитационный материал?

Имендаев: А вы хорошо знаете закон о выборах, когда нужно спрашивать согласие, когда не нужно спрашивать согласие?

Адвокат Шарапов: В данном случае?

Имендаев: Нет, не нужно.

Адвокат Шарапов: Ну, как не нужно?

Имендаев: Потому что это перепечатка.

Гособвинитель Юркин: Откуда перепечатка?

Имендаев: Ну, я вам сейчас не могу сказать, откуда, но это перепечатка, а перепечатка допускается.

Гособвинитель Юркин: Откуда, не знаю, а в печать пускаете.

Имендаев: Это я вам сейчас отвечаю, если бы у меня был свой процесс, я бы вам достал, откуда это.

Адвокат Шарапов: Вот потому-то и изъяли, так что удивляться здесь нечего.

Имендаев: Ну, это…

Адвокат Шарапов: Ваши рассказы…

Имендаев: А!.. Вас не устраивает, что я говорю!

Адвокат Шарапов: Скажите, пожалуйста, в прошлый раз вы сильно жаловались на здоровье. Как у вас со здоровьем?

Имендаев: Это мое дело.

Адвокат Шарапов: Вы работаете сейчас?

Имендаев: Я не хочу на этот вопрос отвечать.

Адвокат Шарапов: Дело в том, что нам оценку надо дать вашим показаниям.

Имендаев: Давайте.

Адвокат Шарапов: У вас инвалидность есть?

Имендаев: Есть.

Адвокат Шарапов: Вы к уголовной ответственности привлекались?

Имендаев: Нет.

Адвокат Шарапов: По гражданскому делу, по уголовному. Не было такого?

Имендаев: Что значит гражданскому? У меня куча гражданских процессов…

Адвокат Шарапов: Лично вы? За распространение ложных сведений?

Имендаев: Нет, не привлекался.

Адвокат Шарапов: А к уголовной?

Имендаев: Нет, не был.

Судья: Нет больше ни у кого вопросов?

Адвокат Глухов: Альберт Васильевич! Я не понял, вы работаете или в общественной организации? Кого представляете? Вы сказали: правозащитное движение. Вы пенсионер?

Имендаев: Пенсионер.

Адвокат Глухов: И участвуете в каком движении?

Имендаев: ООД «За права человека». Это Всероссийское общественное движение, Лев Пономарев.

Адвокат Глухов: Спасибо.

Адвокат Коток: Кто-кто, Пономарев? В отношении вас экспертизы какие-нибудь проводились? Нет?

Имендаев: В каком смысле?

Адвокат Глухов: Ваша честь! Я прошу отвести этот вопрос, это вообще не имеет никакого отношения к делу.

Имендаев: ВТЭК — это экспертиза?

Адвокат Коток: Нет, судебная экспертиза.

Имендаев: Нет, не было. У меня онкологическое заболевание, чего вам еще надо?

Судья: Еще будут вопросы? Нет вопросов. Возможно отпустить свидетеля?

Адвокат Ильин: Да.

Судья: Еще есть свидетели?

Моляков: Есть, есть. Солдатов, Павлов. Солдатов!

Свидетель защиты Солдатов Владислав Дмитриевич.

Моляков: Что вы можете рассказать о событиях в самом конце ноября, когда органами внутренних дел была совершена попытка изъять оборудование из типографии Лошакова, в которой печаталась агитационная продукция, как это все происходило? Кто в этом деле участвовал и кто остановил конфликт?

Солдатов: Это было где-то в конце ноября 2003 года, тогда у нас был процесс по иску Павла Семенова, кандидата в депутаты Государственной Думы, в отношении Валентина Сергеевича Шурчанова. Тогда мы вышли из суда, этот процесс поздно закончился, это часиков в пять было или в шестом часу, к нам позвонил Лошаков, сказал, что у него изымают все оборудование. Попросил приехать. Вместе со мной на машине были депутаты Госсовета Павлов Олег Александрович, Герасимов Николай Николаевич. Вот мы втроем поехали в новоюжный район, где находится типография частного предпринимателя Лошакова.

Когда мы приехали туда, то уже на улице стояло шесть-семь работников милиции, потом, когда зашли внутрь, внутри их было еще больше. Там человек пятнадцать в форме было и человека четыре в гражданском. Кто такие, я не знаю. Но я, как депутат, узнал заместителя министра Григорьева и начальника Калининского райотдела Глухова.

Когда мы, как депутаты, обратились к ним и попросили разъяснить, в это время подъехали еще дополнительно член Центральной избирательной комиссии Андреев Виталий Михайлович, Егоров Анатолий Алексеевич, да подъехал, тоже депутат Государственного Совета.

На нашу просьбу заместитель министра Григорьев показал бумажку, якобы заключение, поступившее с Нижнего Новгорода. Якобы в этом заключении было написано, что все агитационные листки Игоря Юрьевича Молякова являются средствами массовой информации. В связи с этим они, а так, как средства массовой информации они не зарегистрированы, и в связи с этим они изымут всю аппаратуру, на которой они были напечатаны.

После этого спор шел долго, мы смотрели и административный кодекс, они нам показывали статьи. После этого мы позвонили в прокуратуру, чтобы они выслали дежурного, но оттуда никто не приехал. Тогда я сел на свою машину, взял с собой Николая Николаевича Герасимова, депутата Госсовета, и мы поехали в прокуратуру республики.

Зашел один Николай Николаевич Герасимов, он там побыл минут пятнадцать один. После сказали, что дежурный прокурор к нам выехал, и мы поехали туда, обратно.

Когда мы туда приехали, минут через пять или десять к нам приехал прокурор Калининского района Григорьев. И когда тоже начали смотреть административный кодекс, зачитывали эти бумажки, член Центральной избирательной комиссии Андреев объяснял ситуацию, говорит, что мы не дадим вам изъять оборудование.

Показания сестры Федорова Н. В., свидетельницы обвинения Васильевой Елизаветы Васильевны.

Гособвинитель Юркин: Елизавета Васильевна, вы в курсе, по какому вопросу вас вызвали?

Васильева: Угу.

Гособвинитель Юркин: А на прошлом процессе вас вызывали или допрашивали в качестве свидетеля?

Васильева: Да.

Гособвинитель Юркин: Что вы можете сказать по обстоятельствам 1972 года, т. е. по данным избиений вашим отцом зятя. Причину, последствия и так далее.

Васильева: Ну, отец с матерью приехали…

Гособвинитель Юркин: Т. е. вы начали с того, что Васильев…

Васильева: В гости приехали они.

Гособвинитель Юркин: Т. е. Васильев — это ваш муж был?

Васильева: Да.

Гособвинитель Юркин: Как его звали?

Васильева: Владимир Васильевич.

Гособвинитель Юркин: Владимир Васильевич. Вы когда в брак-то с ним вступили?

Васильева: В 1970 году.

Гособвинитель Юркин: А когда процесс был?

Васильева: В 1973 году.

Гособвинитель Юркин: А как вы жили?

Васильева: Ну, он с первых дней пьянствовал. Вот это только. Больше ничего от него не имела. Это только.

Гособвинитель Юркин: В настоящее время он скончался. Отчего он скончался?

Васильева: Он в автомобильную катастрофу попал. В Цивильск поехали с водителем из учебного комбината, лоб в лоб столкнулись и насмерть. И водитель, и он. За водкой поехали. Тогда проблемы с водкой были.

Гособвинитель Юркин: В каком году это было?

Васильева: В 85-м.

Гособвинитель Юркин: В 85-м. С 73-го года брак расторгли, вместе не проживали?

Васильева: Нет.

Гособвинитель Юркин: Пожалуйста, по поводу конфликта.

Васильева: Был очень злой отец на него из-за меня. Он приехал, они разбирались.

Гособвинитель Юркин: Из-за чего?

Васильева: И картошку выкопал, когда жара была. Кушать нечего стало. Все. Вместе сажали с родственниками. Он ходил, пьянствовал, продал. Вот это, видимо, разозлило. Разбирались они.

Гособвинитель Юркин: Ну, а кто сообщил об этом?

Васильева: Я же матери сказала.

Гособвинитель Юркин: Ну, вы попросили отца избить его?

Васильева: Нет, нет. Никто не просил его издеваться.

Гособвинитель Юркин: В один из дней приехал отец.

Васильева: Приехал отец. Злой очень был.

Гособвинитель Юркин: С кем он приехал?

Васильева: С мамой приехали, но они в гости приехали.

Гособвинитель Юркин: Дальше.

Васильева: Не хотели ничего там бить. Он сам пошел с табуреткой на отца.

Гособвинитель Юркин: Васильев?

Васильева: Угу.

Гособвинитель Юркин: А отец?

Васильева: Отец сдачу дал и хотел увезти его. Посадил в коляску мотоцикла и увез. В милицию хотел сдать по пути.

Гособвинитель Юркин: А кто избивал? Драка обоюдная была?

Васильева: Обоюдная.

Гособвинитель Юркин: И Васильев бил, и отец ваш бил?

Васильева: Да, да. Но по пути там он оставил его. В милицию не стал.

Гособвинитель Юркин: А как в коляску посадил?

Васильева: Спокойно в коляску посадил.

Гособвинитель Юркин: Связывал?

Васильева: Нет, нет. Никто не связывал.

Гособвинитель Юркин: С кем уехал он?

Васильева: Отец, мать поехали.

Гособвинитель Юркин: Отец с матерью и Васильевым уехали. А куда они уехали?

Васильева: Домой. Но по пути они хотели его в милицию сдать. Потом передумал отец, оставил его на дороге же.

Гособвинитель Юркин: А вам откуда стало известно, что на дороге оставил?

Васильева: Ну, на другой день позвонили, сказали.

Гособвинитель Юркин: Отец звонил?

Васильева: Да.

Гособвинитель Юркин: И что сказал?

Васильева: Ну, что в больнице. Забрали его с дороги.

Гособвинитель Юркин: Кроме отца, кто-нибудь избивал?

Васильева: Нет. Никого не было там. Мать она только плакала. Мать не будет такие вещи делать.

Гособвинитель Юркин: А вы?

Васильева: Я дома осталась.

Гособвинитель Юркин: Вы дома?

Васильева: А зачем буду бить его? Женщина.

Гособвинитель Юркин: А отец впоследствии, родители не рассказывали, что произошло в лесопосадке?

Васильева: Ну, там же оставили его. Ничего не делали ему.

Гособвинитель Юркин: Не били его?

Васильева: Не били. Пьяный же он был. Оставили.

Гособвинитель Юркин: Пьяный был. Вам знаком этот лист?

Васильева: Да, в почтовых ящиках. Все это было потом.

Гособвинитель Юркин: А где это было?

Васильева: Во всех почтовых ящиках.

Гособвинитель Юркин: У вас тоже?

Васильева: Да. Вот по всему городу распространяли. По всем деревням.

Гособвинитель Юркин: В Новочебоксарске тоже?

Васильева: В Новочебоксарске тоже. Угу.

Гособвинитель Юркин: Читали?

Васильева: Ну, конечно, читала. Ага.

Гособвинитель Юркин: Какое у вас отношение?

Васильева: Ну, там сплошная клевета.

Гособвинитель Юркин: В чем заключается?

Васильева: Почти убили, написано. Никто не убивал его.

Гособвинитель Юркин: Написано, что к ответственности не привлекли мать, хотя она была соучастницей преступления.

Васильева: Ой-ой. Нет, это неправда. Мать мухи не обидит. Мать не такая была. Отец-то уж рассердился за дочь. Мать — нет.

Гособвинитель Юркин: Данные в статье соответствуют…

Васильева: Нет, не соответствуют нисколько. Сплошная ложь.

Гособвинитель Юркин: Ну, как вы считаете, неприятно все это?

Васильева: Конечно. Напрасно пишут. Морально это очень тяжело. Такую вещь зачем писать напрасно?

Гособвинитель Юркин: И что здесь неправду пишут в статье?

Васильева: Неправду, неправду. Мне потом врачи говорили, что там можно было вполне, если б я это сумела поговорить, там не было никаких осложнений у мужа.

Гособвинитель Юркин: А о чем поговорить было нужно?

Васильева: Ну, там это раздули все. Лежал он!

Гособвинитель Юркин: В статье раздули?

Васильева: В статье раздули, что этот случай раздули. Там таких серьезных травм не было у мужа. Он после этого 13 лет жил. Там пишут, почти что убили его. Также пишут, почти в лесопосадке убили.

Гособвинитель Юркин: 15 лет жил.

Васильева: 13 лет жил после этого.

Гособвинитель Юркин: Он в больнице лежал?

Васильева: Нет. Так же пьянствовал. Продолжал в том же духе. Завхозом работал в учебном комбинате.

Гособвинитель Юркин: Какие-то последствия?

Васильева: Никаких последствий. 13 лет еще жил.

Гособвинитель Юркин: Инвалидом стал?

Васильева: Нет, не инвалид. Никакой не инвалид.

Гособвинитель Юркин: Лечился, наверное?

Васильева: Нет. Только пил, не лечился.

Адвокат Шарапов: А вот когда отца судили, вы там присутствовали на суде?

Васильева: Да.

Адвокат Шарапов: Давали тоже показания?

Васильева: Да.

Адвокат Шарапов: Т. е. суд там разобрался.

Адвокат Коток: А для чего, как вы думаете, был написан этот листок?

Васильева: Ну, не знаю, очернить, наверное.

Адвокат Коток: Кого?

Васильева: Ну, братишку, наверное.

Адвокат Ильин: Вот вы в суде присутствовали, показания вашего мужа слышали? То, что в ходе следствия прочли?

Васильева: Ой, я сейчас не помню, не помню.

Допрос свидетеля защиты Герасимова Николая Николаевича.

Моляков: Уважаемый Николай Николаевич, у меня к вам вопрос, который я собирался задать всем остальным депутатам, принимавшим участие в этих событиях. Расскажите, пожалуйста, о событиях, развернувшихся в помещении, в котором было размещено индивидуальное частное предприятие Лошакова Виктора Григорьевича, в конце ноября 2003 года в ходе выборной кампании кандидата в депутаты Государственной Думы. Что произошло в тот вечер и какое участие в этом принимали вы, иные лица?

Н. Н. Герасимов: Значит, я там был, в этом заведении, два раза в тот день. Это, значит, там, где работал Лошаков. Занимается полиграфической деятельностью. Я буду рассказывать о последнем разе, когда я был.

Значит, мы поехали туда с Дома юстиции, депутаты Госсовета Егоров Анатолий Алексеевич, Павлов Олег Александрович, депутат городского Собрания Солдатов Владислав Дмитриевич. Когда мы туда приехали, там был сам начальник Калининского РОВД Глухов, я, к сожалению, имя-отчество забыл. И, значит, они хотели оборудование, на котором работал Лошаков, отобрать в связи с тем, что якобы листовки Молякова Игоря Юрьевича являются средством массовой информации.

Ну, я, значит, подошел, а я прошу прощения у здесь сидящих, тоже был адвокат Ильин. Я долго не стал, просто подошел и сказал: ребята, здесь без прокурора не обойтись. Вот. Я позвонил в прокуратуру Чувашской Республики. Я времени не знал, я там был примерно часа в 4–5. я спрашивал: мне, пожалуйста, дежурного прокурора. Мне сказали, что его пока нет на месте. Тогда я взял машину и поехал в прокуратуру республики. Приехал туда, спрашиваю. Нет, говорят, еще не пришел. Он будет после пяти, после 17 часов. Я так понял, что здесь сам прокурор на месте. Поднимаюсь в приемную, представился, буквально через пять минут я был у прокурора республики Зайцева Сергея Петровича, который в настоящее время работает прокурором Санкт-Петербурга.

Я зашел буквально на 3–4 минуты, объяснил ситуацию, говорю, что работники Калининского РОВД во главе с начальником хотят вот такие действия произвести. И я сказал, что если что-нибудь произойдет неординарное, то вина будет на вас и на мне, потому что я вас не смог убедить.

После нашего разговора он вызвал своего заместителя, дал указание, сказал, что все, через некоторое время там будет прокурор.

Потом, после этого, я уехал туда. Туда через некоторое время приехал прокурор Калининского района Григорьев. И после этого, после долгих дискуссий мы все-таки оттуда разошлись.

И я еще могу добавить, что, когда ходили в администрацию Калининского района вместе с Лошаковым (тогда я у него работал юристом), он мне сказал: пойдем, пожалуйста, вместе. Я пошел. Его, я уж не помню, пригласили к кому-то, того человека, того сотрудника Калининского РОВД не было.

Потом мы зашли (не зашли, а просто встретили женщину), сказали: вот такое дело. Она сказала: пойдемте ко мне. Я ее фамилии не помню, но помню, что она была в звании подполковника.

Потом зашли к ней, посидели, Лошаков стал спрашивать, насчет чего вызывали. Она ничего не ответила. Я представился как депутат.

Адвокат Шарапов начинает громко говорить по мобильному телефону, а Н. Н. Герасимов делает ему замечание.

Адвокат Шарапов после этого замечания выходит из зала судебного заседания.

Н. Н. Герасимов: Ну, в общем, так получилось, что она проводила нас в приемную к начальнику РОВД Глухову. Мы там долго разговаривали, почти ни о чем, но потом он показал мне бумажку, в которой было якобы освидетельствование, что листовки Молякова являются средством массовой информации. И такую же бумагу я видел у прокурора Григорьева.

Моляков: И что удалось отстоять?

Н. Н. Герасимов: Ну, там действительно все были депутаты, многие были с юридическим образованием. Да, еще, прошу прощения, был член ЦИКа Андреев Виталий Михайлович. Мы там отстояли, работники, прокурор ушел. Сотрудники Калининского РОВД освободили помещение. И только после этого мы уехали домой.

Адвокат Коток: А вот вы были участником штаба. С Моляковым Игорем Юрьевичем вам часто приходилось встречаться?

Н. Н. Герасимов: Часто — не часто, но, когда я был членом, вернее, работником штаба, поэтому приходилось часто встречаться. Нечасто, но вот обсуждали некоторые вопросы, действия.

Адвокат Коток: Вот вы «Сладкую сказку о Федоровых» читали?

Н. Н. Герасимов: По правде говоря, нет.

Гособвинитель Юркин: А в типографию вы по чьей просьбе приехали?

Н. Н. Герасимов: По просьбе Лошакова. Я уже повторяюсь. В тот день я три раза по его просьбе встречался. Один раз был в РОВД, а потом два раза в его помещении.

Гособвинитель Юркин: А на каком основании?

Н. Н. Герасимов: Ну, я же говорю, что я в то время у него юристом работал. Юридические вопросы решал.

Гособвинитель Юркин: А вот за содержание агитационных листов, как вы думаете, кто должен нести ответственность?

Н. Н. Герасимов: Честно говоря, я не понял вашего вопроса. Кто должен следить. Я просто скажу, как у меня это было, когда я был кандидатом. У меня были доверенные лица. Пару листовок я сам отслеживал. А потом я доверился, они мне все заказывали, кто-то за финансы отвечал, кто-то за печать.

Гособвинитель Юркин: А кто за достоверность информации?

Н. Н. Герасимов: Это вам, наверное, лучше знать.

Гособвинитель Юркин: Ну, вот я вам…

Н. Н. Герасимов: Я вам ответил.

Гособвинитель Юркин: А как вы считаете?

Н. Н. Герасимов: Ну, вот я вам свое мнение…

Гособвинитель Юркин: Ну, вот у вас есть информационный лист, есть автор. В статье автор не указан. В то же время написано, что от первого лица, и подписано: информационный листок кандидата. Кто же распространял информацию?

Н. Н. Герасимов: Во-первых, я не читал, а во-вторых, это, может быть, кто-то «подлянку» хотел сделать? Очень много такого было. Во время выборов депутатов Госсовета Чувашской Республики Егоров Анатолий Алексеевич был кандидатом. На его участке распространили такую листовку, что он там с бородой, бандит, тоже так же, со всеми данными.

Гособвинитель Юркин: Но подписано-то Моляковым!

Н. Н. Герасимов: Это вот я вам ответил на ваш вопрос.

Гособвинитель Юркин: Вот вы узнаете, что в вашем агитационном материале есть материал и он не соответствует действительности. Какие ваши действия?

Н. Н. Герасимов: Никак я не могу понять! Может, действительно, до меня долго доходит. Не могу понять! Я свое мнение здесь высказывать не собираюсь. Я выводов даже делать не буду!

Адвокат Глухов: Вы действительно заставляете свидетеля делать выводы.

Н. Н. Герасимов: Я же вам сказал, что я несу ответственность за свои листовки. Я свои агитлистки почти сам выпускал, потом нашел человека, я туда и не смотрел.

Гособвинитель Юркин: Ну вот, отдельное лицо выпустило агитационный листок. Вот вы прочитали его и увидели, что там сведения не соответствуют действительности. Ваши действия какие?

Н. Н. Герасимов: У меня таких действий не было, поэтому я отвечать не могу.

Гособвинитель Юркин: А если бы были?

Н. Н. Герасимов: Если-если! Я не могу сказать! Если бы, да кабы, да я не знаю, я не пойму, что вам отвечать! По существу.

Гособвинитель Юркин: Вы за свои отвечаете, а другой кандидат пусть отвечает за свои.

Н. Н. Герасимов: Не надо меня это самое. У меня как было, так я и рассказал. У меня было так: два агитлистка я почти сам выпускал, а остальные потом доверенные лица мне выпускали.

Гособвинитель Юркин: Если лист выпускает ваше доверенное лицо…

Н. Н. Герасимов: Это законом не возбраняется. Я поэтому здесь. Смотрю, они хорошо мне помогли. Они сами выпускали. Я только давал направление, как лучше написать. Сами сочиняли, сами набирали, сами печатали, сами заказывали.

Гособвинитель Юркин: А что ж вы до конца не доводили?

Н. Н. Герасимов: У меня просто на это времени не было.

Адвокат Глухов: Здесь нет конкретных вопросов. Здесь есть только одни предположения.

Н. Н. Герасимов: Я прошу прощения, если действительно дело… До свидания.

Показания потерпевшего Федорова Николая Васильевича.

Судья разъясняет права Федорову.

Судья: Знаком ли вам гражданин, который рядом с вами (показывает на Молякова)?

Федоров: Знаком.

Гособвинитель Юркин: Николай Васильевич! Вам информационные листки за подписью Молякова знакомы?

Федоров: Да, я их помню. И думаю, что на всю жизнь, к сожалению, запомню.

Гособвинитель Юркин: По поводу данных листов с заявлениями вы обращались?

Федоров: Я помню, что обращался в прокуратуру республики. Я перед вами говорю. Только что срочно приехал с работы. Говорю с такой оговоркой, обращался на одну тему, как это на моей памяти осталось. Обращался два раза на одну тему. Тема одна и каждый раз была связана с очень тяжелыми переживаниями моими личными и переживаниями моих родных и близких, соратников и родственников в связи с очень оскорбительными публикациями в адрес моих покойных родителей: отца, Федорова Василия Федоровича, и матери, Федоровой Анфисы Никитичны.

Я думаю, мы все люди, и поэтому я хотел бы обозначить свою такую личностную позицию. Я не просто человек, который обладает эмоциями, но еще и президент республики. Как человек, каждый из нас понимает, когда лично тебя оскорбляют, то ты сам можешь защититься от этих оскорблений, но когда оскорбляют покойных вообще, что вообще-то не принято по всем правилам, у всех народов, мне кажется.

Это еще более для нравственного человека, способного переживать очень тяжело и больно, но плюс еще, когда, как в данном случае, оскорбляют таких близких, родителей, покойных родителей, я уж не говорю о том, что с трудной судьбой, фронтовика, мать, которая родила и вырастила пятерых детей, это вдвойне, втройне, просто в тысячу раз тяжелее, когда слышишь, что оскорбляют усопших.

И поэтому одни публикации были, за которые осужден подсудимый больше в адрес отца и меня. Я обращался в прокуратуру. И второй раз я обращался в прокуратуру с просьбой дать оценку тому, что опубликовано по тому случаю, потрясшего меня удивления — это уже в адрес матери, покойной матери в том, что она там совершила какие-то страшные преступления.

Поэтому я обратился к прокурору с просьбой рассмотреть и попытаться дать прокурорскую оценку. Не с просьбой осудить там или еще что-то.

Гособвинитель Юркин: Но вы сами-то читали?

Федоров: Да, прочитал эту статью.

Гособвинитель Юркин: Каково ваше мнение, что там неверно, на ваш взгляд?

Федоров: Ну, сейчас я всех деталей не могу вспомнить, потому что и время прошло, и потом, надо иметь в виду, что, наверное, к счастью моему и к несчастью для подсудимого, я чуть-чуть больше занят, и работа не позволяет помнить детали.

Я не перечитывал и не хочу перечитывать эту статью. Ибо это очень сильно ранит человека.

Гособвинитель Юркин: А вот здесь вот указано о том, что…

Федоров: А это не детали. Это я могу сказать. То, что останется на всю жизнь, то, что я сказал. Оттого, что там звучало обвинение, что моя мать покойная, Анфиса Никитична, участвовала в совершении преступления с убийством или с покушением на убийство и что она соучастница преступления, страшного преступления. И, конечно, когда я прочитал это, ну, моему удивлению, это мягко сказано, не было предела, потому что казалось, что обо всем этом уже было написано этим автором. А тут акцентировано, еще раз про мою мать, выделяя ее роль и то, что она самостоятельно уже активная участница совершения особо тяжкого преступления.

Вот так же это было, как и в первый раз. Те же страшные переживания, когда все валится из рук, когда не знаешь, что делать. Бессилие. Так это. Состояние бессилия, потому что, если бы я не был президентом, вот кто-то оскорбил бы меня, понятно. Но мы же мужчины еще к тому же. Если бы я не был обременен властью, конечно, я бы поговорил с этим, с позволения сказать, субъектом. Так по-мужски, как принято. Все-таки это срабатывает, знаете, мы же все имеем плюсы и минусы в характере.

Но в данном случае я не могу так вести себя, хотя вроде и сильный, спортивный там и так далее, но вот возникает такое эмоциональное, сердечное… Вот… А дальше, а дальше, знаете, как на это посмотрят люди — тысячи, сотни тысяч людей, которые прочитали. Как на это посмотрит дочка моя, жена.

Я попытался спрятать эту газету, не показать дома, а потом супруга, видя, что я вот так переживаю, видя, что что-то со мной случилось, сообщила мне, что она читала уже эту газету. И скрывала от меня, что она знает про эту публикацию. Жалея меня, пытается, наверное, скрыть от меня.

А потом, я помню, сестра моя, Елизавета Васильевна, она живет в Новочебоксарске, ну, работает в разных местах по совместительству, насколько я знаю, по телефону… рыдает… уже на следующий день, я уж не помню, примерно в то время, рыдает и спрашивает: «Что мне делать?», — ну, как к брату обращается ко мне. — «Что мне делать?» — рыдает.

Ну, я не знаю, чем помочь, потому что она понимает или как дочь переживает очень сильно. Так что это было очень тяжелое испытание, когда нужно было победить в себе эмоции, переживания и как-то прийти в себя. Нужно было найти силы.

Мне, как сыну матери, честь которой нехорошо затронута этой публикацией.

Гособвинитель Юркин: Вы когда обратились в прокуратуру, то указали, что статья написана непосредственно Моляковым. Почему вы решили, что автор статьи Моляков? Почему я спрашиваю, потому что сама статья — она не подписана, нет автора.

Федоров: Ну, наверное, первая причина связана с тем, что, мне кажется, ни у кого в общественном мнении, а я был в плену общественного мнения, не было сомнения, что это вот изобретение данного гражданина, Молякова. И более того, я могу вспомнить, наверное, такой сюжет, думаю, что я не ошибаюсь, мне докладывали как президенту, то ли министр печати, то ли руководитель администрации, что в связи с юридическими сложностями, либо с типографскими сложностями, гражданин Моляков начинает издавать свою личную листовку. Это позволяет то ли что-то обходить, то ли что-то не оформлять. Т. е. эта листовка, она не требовала какого-то оформления, какое требует обычное средство массовой информации, если я не ошибаюсь, мне докладывали об этом.

И говорили, что Моляков теперь занимается самиздатом. Это первое. А второе, более содержательное, вторая причина была содержательная — ну, я знаю, спросила судья уважаемая, знаю ли я гражданина, который находится слева от меня, нет ли у меня неприязненных отношений с ним. Нет, никаких неприязненных отношений, и это, наверное, философски — я достаточно философски отношусь и к жизни, и к людям, и к поступкам их. Это, наверное, уникально, что я говорю так. Просто прошу извинить меня гражданина Молякова. Мне просто кажется, что это несчастный человек, и этого несчастного человека я знаю по духу, чувствую… это не то, но очень знаю хорошо. Т. е. все, что звучало, все, что писал много раз в разные годы. И когда он писал на эти темы, т. е. моих покойных родителей, то, конечно, это его перо. Поэтому, когда читаешь, в силу формальных причин, которые существенны вообще и по философии и для юристов, как мы знаем, форма существенна. Здесь было понятно, что это его стиль, его дух, его эмоции, его, как бы я сказал, неприязнь. Мне так кажется, может, я заблуждаюсь, неприязнь какая-то генетическая или еще какая просто ко мне. Я очень сожалею, что я не смог как гражданин, как президент республики помочь ему преодолеть вот эту неприязнь, которая доходит у него, как мне кажется, до какого-то, на мой взгляд, ненормального состояния генетической ненависти. Не только ко мне, еще и к моим родителям. Поэтому я и говорю, что это несчастье вообще.

Гособвинитель Юркин: Николай Васильевич! Как вам кажется, должен ли нести ответственность кандидат вот за те материалы, которые размещены в его агитационном листке?

Федоров: Вообще, в рамках общечеловеческой морали, если человек что-то говорит о другом человеке, в рамках общечеловеческой морали это тоже в какой-то степени значимо даже для суда. Я думаю, что все мы воспитаны, знаем, что человек должен нести ответственность за свои слова вообще.

Моляков: Очень хорошо! Итак, Николай Васильевич, лично вы видели, как в ваш открытый демократично почтовый ящик лично я вкладывал данный листок?

Федоров: Я отвечал на этот вопрос.

Моляков: Т. е. видели или нет? Я прошу еще раз уточнить.

Судья: Вопрос задавался. Отводится.

Моляков: Хорошо! Лично вы видели, чтобы я в каком-то там месте писал именно эту статью? Лично вы?

Федоров: Я не видел вас за столом пишущим ни данную статью и не видел ни разу вас, чтобы вы сидели за столом. Я лично вас не видел. И писали статьи.

Моляков: То есть. И эту статью вы тоже не видели, что я писал. Да?

Федоров: Нет, с этим…

Моляков: Хорошо! Вы когда-нибудь слышали о том, что я намереваюсь написать данную статью? Ну, от кого-либо, или лично сами, вы слышали когда-либо?

Федоров: Ну, если вы очень хотите получить ответ, который я могу дать на такой вопрос… Мне говорят всегда в рамках выполнения своих служебных обязанностей органы разные о том, какие гадости можно ожидать в отношении каких персон политических в ходе предвыборных кампаний. Вот такие доклады мне бывают, в рамках выполнения моих служебных обязанностей. И, конечно, о том, что Моляков… Вы спросили вообще о ваших намерениях: догадывался ли я, знаю ли я… Когда мне сообщили, даже принесли первые экземпляры вот этих листовок, сказали, что здесь будет много гадостей от Молякова. Это были официальные доклады соответствующих служб.

Моляков: То есть я уточняю вопрос: лично вы от меня слышали эти гадости, о которых вы упоминаете? Лично от меня?

Федоров: От вас я много чего слышал, очень много чего слышал…

Моляков: Но вот именно по поводу…

Федоров: И по радио, и по телевидению…

Моляков: По поводу материалов, которые изложены в статье?

Федоров: Ну да, поскольку вы уже были участником…

Моляков: Когда это было?

Федоров: Участником публикаций. И я с вами встречался в суде по делу о клевете в адрес моих покойных родителей, и поэтому я слышал, что вы по-своему убеждены и считаете, что делаете правильное дело, разоблачая моих усопших родителей в совершении того, чего они не совершали. То есть мне знакомо по вашему поведению, по результатам встреч с вами, я уж не говорю где-то вообще звучат ваши слова, а в ходе судебного заседания…

Моляков: То есть в ходе первого судебного заседания я именно про эту статью лично вам или вот лично вы слышали, чтобы я в вашем присутствии говорил, что я напишу?

Федоров: От вас лично я не слышал, но…

Моляков: Спасибо, спасибо. Вот мне этот ответ был нужен. Следующий вопрос, Николай Васильевич! Вот у нас здесь есть протокол допроса потерпевшего. От 1 декабря 2003 года. Составленный следователем Толстовым.

Судья: А что там протокол?

Моляков: Нет, у меня есть вопрос, потому что в протоколе есть развернутое изложение тех идей, которые президент изложил в заявлении.

Здесь идет прямое утверждение, что я — автор этой статьи, я писал… Но у меня вот какой вопрос. Николай Васильевич! Вы, давая показания под протокол, вы как юрист прекрасно знаете, что все сведения, которые вы подписываете в протоколе, они должны полностью соответствовать действительности. И вы несете ответственность за то, что в том случае, если там будет несоответствие… Вы пишете, что ваше место жительства и регистрации — город Чебоксары, улица Сверчкова, дом 15а, кв. 3. Вы подтверждаете, что это действительно так?

Федоров: Да, да, на тот момент ул. Сверчкова — место регистрации. Да, а сейчас я живу по адресу… Да, это, наверное, необязательно, по другому, в другой служебной квартире живу, в Чебоксарах же.

Моляков: Спасибо. У меня больше нет вопросов.

Адвокат Ильин: А где вы познакомились с Моляковым?

Федоров: Да, наверное, во время работы в университете. Только я не помню, чтобы мы лично общались, но я помню, что это известная фамилия известных родителей в университете. Моляковы, я помню, что отец такой достойный, известный человек. Он, по-моему, тоже, ну, в общем неважно.

Адвокат Ильин: А родителей не знали?

Федоров: Нет, не помню. Я, честно говоря, плохо помню, помню только родителей. Не потому что Игоря Молякова помню, а помню только фамилию отца, поскольку отец — известный человек, постольку обращаешь внимание на фамилию.

Адвокат Ильин: Вот вы сказали о генетической ненависти, которую Моляков испытывает к вам…

Федоров: Нет, я не утверждал, что генетическая ненависть, я допустил. В науке — да, в науке — есть. Наука такая, ну, это может быть так. Ну, это, может быть, больше фигурально. Ну, я ощущаю эту ненависть! Я, кстати, правда, отношусь к этому, стараюсь, правда, относиться спокойно. Я не понимаю, зачем это нужно, ну, если совсем просто сказать, так полоскать, без… ну, с такой ненавистью затрагивать родителей усопших. Кстати, я еще раз скажу, мне понятно, я человек достаточно боевой, я спортсмен, и мне в политике надо быть всегда в форме. Я готов принять любой вызов, если мне бросят, но очень тяжело, когда трогают близких тебе людей, которые не могут себя защитить, моих усопших родителей. Я их очень сильно уважаю, так же, как и, наверное, гражданин Моляков. Он гордится своими родителями.

И я горжусь своими родителями. Отцом, который смертельно был ранен под Кенигсбергом. Вот так по документам я установил в архивах Министерства обороны. Есть такой оригинальный документ. И мать, вот трудяга, пятерых детей родила, вырастила. Вот их жалко. И беззащитность моя, их сына, сильного, считаю, достойного, я знаю себе цену! Но их-то зачем трогать? Меня бейте! Бейте меня! Я как политик готов принять любые удары! Я не имею права жаловаться за то, что меня критикуют, но не надо трогать тех, кто не может себя защитить!

Судья: Есть еще вопросы?

Моляков: Нет больше вопросов.

Федоров: Спасибо, до свидания.

Судья: Есть еще свидетели?

Допрос свидетеля Федорова П. Г., начальника отдела организации дознания МВД полковника милиции.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, с какого года вы работаете в органах внутренних дел?

Федоров П. Г.: С 1982 года.

Адвокат Глухов: А начальником отдела?

Федоров П. Г.: С 1983 года в этой должности.

Адвокат Глухов: Месяц не укажете?

Федоров П. Г.: С февраля.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста! Значит, вы помните, как проходила предвыборная борьба в ноябре-декабре 2003 года?

Федоров П. Г.: Я это кампанию плохо помню. Я помню февраль месяц, потому что мы приглашали Молякова. А так я эту кампанию не помню. Такое, чтобы мне в кампании запомнилось что-то важное.

Адвокат Глухов: Вы предварительные проверки, связанные с предвыборными материалами Молякова, проводили?

Федоров П. Г.: Лично я предварительными проверками не занимался.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, кто занимался этими проверками?

Федоров П. Г.: Вот сейчас из-за того, что столько времени прошло, если какие-то материалы будут показаны, я, может, что-то вспомню. Я помню, что мы приглашали, лично Игоря Юрьевича приглашали, он не явился. Помню, Егоров…

Адвокат Глухов: В какой период?

Федоров П. Г.: Это был февраль-март 2004 года.

Адвокат Глухов: А до этого?

Федоров П. Г.: А вот этого я сейчас не помню.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, за вашей подписью уходили какие-либо документы, материалы проверок прокурору республики Зайцеву Сергею Петровичу?

Федоров П. Г.: Чтобы какой-то материал уходил от меня прокурору республики, это я не могу припомнить. Это вот если вы мне предъявите, я посмотрю, может, что-то вспомню. А так я не помню. Никак это не отпечаталось в связи с ним.

Адвокат Глухов: Лист дела № 27, письмо начальника отдела организации дознания МВД полковника милиции Федорова за 7/234 прокурору республики Зайцеву.

Федоров П. Г.: Ну, тогда для изучения материал направлялся.

Адвокат Глухов: Это вы направляли?

Федоров П. Г.: Если моя подпись, значит, направили.

Адвокат Глухов: А?

Федоров П. Г.: Если моя подпись, значит, направили.

Адвокат Глухов: Вспомнили? Скажите, пожалуйста, поясните, какой смысл вы вкладывали в это письмо, с какой целью вы этот материал направляли в прокуратуру?

Федоров П. Г.: Раз проверкой занималось мое подразделение, то правильность принимаемых решений, изучение материала — это, как обычно, за нами, выяснить моменты, как это происходит, тут, наверное, с таким моментом связано, что мы отправили туда, чтобы проверили правильность.

Адвокат Глухов: Вы, наверное, отсылали проверить на правильность избирательного законодательства?

Федоров П. Г.: Ну, здесь вы, наверное, ошибаетесь немножечко. За подразделением, которое подчиняется МВД республики, в составе МВД республики, надзор осуществляет прокуратура республики, Василий Петрович!

Адвокат Глухов: В связи с чем вы обратились к прокурору с таким письмом?

Федоров П. Г.: Там связано с законом. Какой-то там 145-й. Ну, наверное, в связи с тем, насколько правильно мы все это собрали и дать квалификацию, наверное, в связи с этим. Сейчас сказать, с какой целью. Сейчас мы таких бумаг в течение дня не один материал направляем. Для меня материал в отношении Молякова, в отношении Петрова — разницы не имеет. Я собрал — направил.

Адвокат Глухов: Вы сейчас прочли письмо это?

Федоров П. Г.: Я вам ответил. Я собрал — направил. Как десятки других материалов.

Адвокат Глухов: Тогда можно вам еще раз напомнить!

Федоров П. Г.: Я вам говорил уже, что…

Адвокат Глухов: Содержание письма. В соответствии со ст. 141 УПК РФ направляю материалы проверки, книга учета сообщений 69/78 от 26 ноября 2003 года, по заявлению президента Чувашской Республики Николая Васильевича Федорова для решения вопроса в соответствии со ст. 50-й Федерального закона от 20 сентября 2002 года, № 175 ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ» в отношении кандидатов в депутаты Госдумы Федерального Собрания Российской Федерации Молякова Игоря Юрьевича. Приложение: материалы проверки на 120 листах.

Федоров П. Г.: Ну, в содержании же все написано!

Адвокат Глухов: Я понимаю, но в связи с чем это написано? Вот вы можете прокомментировать то, что сочиняли или кто вам сочинял?

Федоров П. Г.: Там же все написано, Василий Петрович! Я все ответил, больше мне ответить нечего.

Адвокат Глухов: Хорошо! Тогда прямой вопрос. Почему вы упомянули статью кодекса и статью 50-ю закона о выборах?

Федоров П. Г.: Ну, потому что в то время, значит, Моляков был, как он в кандидатах в депутаты был, поэтому.

Адвокат Глухов: Вы извините, вопрос-то в конце!

Федоров П. Г.: Василий Петрович, я ответил на вопрос…

Адвокат Глухов: Т. е. вы направили запрос в прокуратуру республики в связи с тем, что Моляков был кандидатом?

Федоров П. Г.: Да, видимо, так!

Адвокат Глухов: Что значит «видимо» — оговорка? Вы же процессуальное решение должны были принять.

Федоров П. Г.: Я принял решение, которое должен был принять, Василий Петрович. Больше я на этот вопрос отвечать не буду. Я ответил.

Адвокат Глухов: Можно ли понимать протокол так, что вы направили в прокуратуру республики материалы проверки на 120 листах, в связи с тем, что вы были не уполномочены принимать решение процессуально по данному делу? Так или нет?

Федоров П. Г.: В содержании же написано все. Я же ответил. Дальше, что я буду отвечать.

Адвокат Глухов: Но у вас-то полномочий не хватало?

Федоров П. Г.: Ну, может быть, я не считаю, что не хватало. Я думаю…

Адвокат Глухов: Нет, тут четко: или — или. Говорите: да или нет? Получается, что не хватало?

Федоров П. Г.: Да, согласен с вами.

Адвокат Глухов: Полномочий не хватало!

Судья: Он же ответил.

Федоров П. Г.: Материал был направлен для изучения.

Адвокат Глухов: Тут написано: для решения вопроса.

Федоров П. Г.: Для решения и, в последующем согласовав свои действия с ним, принять решение.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вы помните содержание статьи 50-й закона?

Федоров П. Г.: Вот сейчас я не помню.

Адвокат Глухов: Тогда помнили?

Федоров П. Г.: Ну, когда я подписывал, смотрел, читал статью, конечно, Василий Петрович, понятное дело.

Адвокат Глухов: Разрешите, я зачитаю статью 50-ю.

Федоров П. Г.: Не нужно!

Адвокат Глухов: Не нужно? Ну, там в общем говорится, что вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении кандидата в депутаты принимается с разрешения Генерального прокурора. Не так?

Федоров П. Г.: Да, да. Там сами такие моменты привлечения кандидата в депутаты есть. И поэтому письмо так составлено. Но в данный момент направление материалов на Молякова со всеми другими обстоятельствами кроме того получить, ну, разрешение или как возникших вопросов согласовать свои действия, других целей не преследует. Я направил в обычном порядке.

Адвокат Глухов: Прокурору республики, в обычном порядке, просто так такие письма не направляют.

Судья: Ну, он же ответил.

Федоров П. Г.: Ну, я же ответил.

Адвокат Глухов: Прямо каждый раз прокурору республики?

Федоров П. Г.: Направляем, почему не направляем…

Адвокат Глухов: Прокурору республики!

Федоров П. Г.: Почему не прокурору республики. Я же говорю, как только материалы накапливаются, мы все их направляем в прокуратуру. Материалы, которые накапливаются в составе аппарата МВД, они все, надзор осуществляется в прокуратуре республики. И все возникающие вопросы вот в ходе рассмотрения заявлений, материалов и жалоб мы все согласуем с представителями прокуратуры республики. Это с этим связано.

Адвокат Глухов: А в этом случае зачем направляли? Скажите, пожалуйста, а кто из прокуроров занимался проверкой?

Федоров П. Г.: Я сейчас вот не смогу.

Допрос свидетеля Фадеева А. Г., старшего дознавателя отдела организации дознания МВД ЧР майора милиции.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста! Какую работу по проверке заявления Федорова Николая Васильевича вы проводили осенью 2003 года?

Фадеев: Данная проверка, значит, была проведена по материалам, по публикациям в средствах массовой информации. Сейчас конкретно, точно информацию, значит, я дать не могу. Так как прошло много времени, и я по этому делу, по материалам проверки конкретно опросил только вот несколько человек.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста! Вы какие-либо процессуальные решения по материалам проверки принимали?

Фадеев: Никаких процессуальных решений я не принимал.

Адвокат Глухов: Что было сделано вами в ходе проверки?

Фадеев: Я уже говорил, что мною были опрошены два человека. Собраны и изучены материалы. Был вызван, был приглашен для дачи показаний гр-н Моляков, но он отказался явиться. Об этом была составлена справка, которая была приобщена к материалам проверки.

Адвокат Глухов: Вы вызывали в связи с чем гражданина Молякова? Для дачи объяснений по данному материалу? И у вас были основания для вызова его по повестке?

Фадеев: По данному материалу необходимо было уточнить сведения, собрать и изучить данные.

Адвокат Глухов: А для какой цели хотели изучить данные?

Фадеев: Для приобщения к материалам проверки.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, а куда эти материалы проверки непосредственно были направлены?

Судья: По чьему решению были направлены материалы?

Фадеев: По моему решению личному материалы никуда, конечно, направлены не были.

Адвокат Глухов: А кто принял решение о дальнейшем направлении материалов этих?

Фадеев: Ну, принимает решение, в системе милиции, принимает руководство.

Адвокат Глухов: Кто непосредственно начальник ваш?

Фадеев: Начальником отдела организации дознания МВД является Федоров, полковник милиции.

Адвокат Глухов: Который только что был допрошен здесь, да?

Фадеев: Да. Так точно.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вы обращались непосредственно к своему начальнику Федорову с постановлением о возбуждении ходатайства перед начальником отдела дознания о продлении сроков проверки заявления?

Фадеев: Да, мною было вынесено…

Адвокат Глухов: Можете подробнее пояснить?

Судья: Я делаю замечание, поскольку это не относится к предъявленному обвинению, к сути предъявленного обвинения.

Адвокат Глухов: Ваша честь!

Судья: Вы задаете вопросы процессуальные, не имеющие отношения к делу!

Адвокат Глухов: Прошу извинить меня. Можете вопрос записать: «Обращались ли вы к своему непосредственному начальнику отдела организации дознания Федорову с ходатайством о продлении сроков проверки заявления о преступлении от 27 ноября 2003 года и, если обращались, то к кому?»

Судья: Непонятен вопрос.

Адвокат Глухов: Я сейчас поясню, Ваша честь. Вопрос касается самого процесса в рамках данного уголовного дела.

Судья: Это вопрос возбуждения. Мы здесь не выясняем.

Адвокат Глухов: Защита имеет право выяснять обстоятельства возбуждения уголовного дела. Как проверки, так и возбуждения. Мы все вопросы можем выяснять.

Моляков: Свидетели, которые стояли у истоков этого дела, сегодня в суде, и мы не имеем права задать вопрос, как оно велось?

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вот вы обратились с просьбой. Вы сможете ответить, с какой формулировкой была эта просьба?

Фадеев: Нет, я не смогу ответить, потому что прошло длительное время. Я не помню все материалы, которые проходят через меня.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, а в материалах проверки были какие-либо средства массовой информации, листки, газеты?

Фадеев: Да, были, конечно, в материалах проверки.

Адвокат Глухов: Сможете вспомнить?

Фадеев: Сейчас я говорю, конкретно вспомнить не смогу. Могу только сказать, что мной были опрошены два лица…

Адвокат Глухов: Ну, не в связи с этими вот листами информационными вы вызывали повесткой Молякова?

Фадеев: В связи с этими листами.

Адвокат Глухов: Это которые вы, значит, видели? В связи с чем проводилась проверка?

Фадеев: В связи со средствами массовой информации.

Адвокат Глухов: Ну, понятно. Но почему вы персонально его вызывали? Это было связано с листками или нет?

Фадеев: Ну, мы должны были собрать полностью все материалы проверки, проверочный материал в полном объеме.

Адвокат Глухов: Ну, с таким же успехом вы могли бы вызвать меня, Виктора Алексеевича, другого человека могли вызвать?

Моляков: Именно меня почему вы вызывали?

Судья: К уголовному делу это отношения не имеет.

Адвокат Глухов: Ваша честь! В материалах дела 120 листов, их из материалов дела не убрать.

Фадеев: Уголовное дело… Опять же, я повторюсь, по уголовному делу никаких процессуальных действий я не производил.

Адвокат Глухов: Ну, понятно. Но в связи с чем вы выходили с просьбой на начальника отдела организации дознания? Что вас подвигло, какая причина? Разве я неясно ставлю вопрос?

Судья: Он уже отвечал на этот вопрос.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вы помните или не помните эти листки? Содержание?

Фадеев: Конечно, нет! Я сейчас не могу вспомнить эти листки, потому что я сам далек от политики.

Адвокат Глухов: Да при чем здесь политика? Вот вы вызывали повесткой Молякова. Сказали, что он не явился. Вот в связи с чем вы вызывали-то его?

Моляков: Уважаемый свидетель. Вот вы сейчас сказали, что далеки от политики. Почему вы упомянули вот эту фразу: «Далек от политики»? и почему вы все-таки вызывали меня в связи с теми листовками и материалами, о которых вы говорили и проверку которых вы проводили? Политика и Моляков связаны были в вашем сознании. Или нет?

Фадеев: Нет, не были связаны в сознании абсолютно.

Судья: Если вопросов больше нет, то есть предложение перейти к прениям.

Судья: Есть мнение закончить судебное следствие и перейти к прениям, как считает прокурор?

Гособвинитель Юркин: Я не против.

Адвокат Ильин: (задает вопрос Молякову) Что вы можете объяснить по существу предъявленных вам обвинений?

Моляков: Уважаемый суд! Я с удивлением ознакомился с обвинительным заключением. С ним ознакомился довольно поздно, поскольку ввиду грубых процессуальных нарушений обвинительное заключение мне так и не вручили. Основная масса текста обвинительного заключения содержит доказательство или объяснение того, что я являюсь автором статьи «Сладкая сказка о Федоровых», которая появилась в ходе избирательной компании по выборам депутатов Государственной Думы Российской Федерации осенью 2003 года.

Долго говорить мне здесь нечего, потому что, как только возник этот вопрос, сразу же у следователя Толстова на первом допросе я заявил о том, что эту статью я не писал, никогда не имел никаких намерений или же умысла создавать что-либо подобное, поскольку, во-первых, находился в периоде испытательного срока. Вы знаете о том, что было сфабриковано первое дело, о том, что я обвинен по 129 статье, и прекрасно знал, что любой мой шаг отслеживается (а мы убедились сегодня в этом). Николай Васильевич Федоров прямо сказал, что он очень внимательно знакомится с информациями спецслужб, которые сообщают ему, что я собираюсь делать, в каком я состоянии, что я собираюсь писать, чего я не собираюсь делать.

Я прекрасно знаю, что за мной ведется слежка, я подчеркиваю, уважаемый суд, что мы живем в республике, где за отдельными людьми такая слежка действительно ведется, поэтому я вел себя исключительно аккуратно и осторожно.

И вот я хочу подчеркнуть, уважаемый суд, что сразу же следователю Толстову я и сказал, что если у меня есть хоть какая-то крупица разума, писать о том, что там у отца, у Федорова, были неприятности, во всем этом были замешаны члены семьи, я просто-напросто не мог, потому что знал, что любой такой мой поступок или любая такая моя публикация или любое мое такое выступление моментально будет отслежено, моментально последует реакция, и, будучи знакомым с уголовным законодательством, я понимал, что условное наказание мне тут же превратят в наказание реальное.

Вот единственный, реальный мотив, который я имел в этом деле. После первого дела была предпринята попытка через средства массовой информации, подконтрольные нынешней власти, доказать, что вообще никакого уголовного дела не было. И поэтому в газете «Чебоксарская правда» на двух разворотах было полностью опубликовано все надзорное производство, где четко были расписаны и роль отца, и приговор, и какое участие в деле принимала мать, и при чем здесь был Николай Васильевич Федоров. Все это было расписано. Это второй момент, уважаемый суд, второй момент, который мне, как нормальному человеку (я об этом Толстову и сказал) подсказывает, что по второму, по третьему или по четвертому разу поднимать эту тему не было уже никакого смысла.

Я прямо заявил Толстову уже на первой встрече: «Вы мне расскажите, уголовное дело когда было заведено?» Он мне даже не сказал, когда уголовное дело было заведено. Я с ним в феврале 2004 года встретился в первый раз. Был удивлен и спросил: «А почему, собственно, вы решили, что именно я писал все это, откуда взяли это?» Прямо сказал ему: «Вы мне покажите рукопись, допустим, или дискету, на которой был бы набран этот мой текст». Он говорит: «Нет, это мы потом, в ходе следствия все обнаружим, все это есть». Оказалось, всего этого нет.

Я говорю: «Ну, давайте мы тогда пригласим людей, которые ясно и четко обрисуют ситуацию, т. е. все, как это было». Он пытался оставить меня без адвоката. Когда я первый раз к нему пришел, он мне сказал: «Все! Адвокат Ильин от тебя отказался. Он тебя защищать не будет». Я ответил: «Ну, давай позвоним Ильину». Мы позвонили, Виктор Алексеевич тут же приехал. Уже вместе с Ильиным мы неоднократно ходатайствовали перед Толстовым: «Давайте вызовем Мешалкина, давайте вызовем его дочь, давайте вызовем Имендаева, давайте вызовем людей, которые, в общем-то, разъяснят всю ситуацию, потому что меня во время избирательной кампании в городе не было. Вся основная тяжесть работы, а это по 6–7 встреч с населением в различных районах республики — это была моя часть работы. Ермолаевская часть работы, руководителя штаба: он курировал денежные вопросы, находил транспорт, находил бензин, чтобы мне можно было ездить из одного района в другой. Я в Чебоксарах редко бывал».

И была третья часть работы. Была издательская группа, в дела которой я не вмешивался. И так действовали все команды. Была в 2001 году ситуация, был у нас кандидатом был Воронов. Вот он издавал газету «Ваша Чувашия» или «Наша Чувашия», как-то она так называлась, я уже не помню.

Адвокат Ильин: «Выбор Чувашии».

Моляков: Да, это «Выбор Чувашии». Сам ничего он туда не писал, потому что день и ночь был в поездках, он был на встречах. Но была команда, она писала, она работала. Здесь абсолютно тот же самый вариант.

К вашему вопросу, Виктор Алексеевич. Я увидел, что обвинительное заключение прокурором составлено в том плане, что автором данного текста являюсь я, хотя ни в ходе следствия, ни в материалах дела, ни по нашей просьбе неоднократной следователь Толстов так и не выявил ни рукописи, ни дискеты, ни какого-либо реального материального носителя.

Сегодня мы «уперлись» только в одно. В то, что гражданин Федоров сказал: «Я внутренне почувствовал, что это Моляков». Он на генетическом уровне почувствовал, что это статья Молякова, поэтому об этом и написал в заявлении на имя прокурора.

Но выясняется, что дело было несколько иначе. Я и задавал гражданину Федорову вопрос об избирательной кампании, потому что прекрасно понимаю, избиратель может первый раз среагировать: «Ага, вот он написал более или менее интересную информацию».

Когда ты во второй раз с тем же «лезешь», он скажет: «Зачем он с этим вновь лезет?» И исходя хотя бы из этой логики, все эти вещи я сочинять не собирался. Это была, может быть, ошибка издательской группы, которая этим занималась.

Я не могу судить, повлияло это хорошо или плохо на избирательную кампанию, здесь не мне судить об этом…

Адвокат Ильин: А вот сразу … К опубликованию этой статьи вы имеете какое-либо отношение? Имеете ли вы отношение к опубликованию статьи «Сладкая сказка о Федоровых»?

Моляков: Я никакого отношения ни к сочинению, ни к опубликованию данной статьи не имею. В тот период, как я сейчас пояснил, когда она создавалась, я вообще в городе отсутствовал.

Адвокат Ильин: Теперь. Имеете ли вы какое-либо отношение к распространению указанной статьи в информационном листе?

Моляков: Распространением я не занимался. Не существует никаких моих устных приказов или распоряжений, в штабе там или моим доверенным лицам о том, что возьмите такое-то количество, допустим, информационного листка «Взгляд в упор» и распространите его в таком-то и таком-то месте. Никаких устных или письменных распоряжений не было. Нет их и в материалах дела.

Адвокат Ильин: А когда вы узнали о возбуждении в отношении вас уголовного дела?

Моляков: А это манера у них такая. Они ведь дело возбудят, потом тихо этим делом занимаются. А потом, чтобы «оглушить» человека, чтобы «сломать» человека, они начинают повестками вызывать. Приходишь по повестке, а тебе говорят: «Смотри-ка, на тебя здесь уже огромная куча материалов заведена».

Хотя, насколько мне известно, по нормам Уголовно-процессуального кодекса, возбудили уголовное дело — тут же, немедленно сообщите об этом человеку.

Но мне никто ничего об этом не сказал. В этом я вижу грубейшее нарушение и конституционных норм, и норм уголовно-процессуального законодательства. Просто хотели поступить так же, как в первый раз. Решили пойти с теми же людьми, тем же путем, и по второму разу. И думали, что вот таким же путем, по второму разу так же все и получится.

Но только разница-то в том, что если в первый раз я пришел и сказал: «Да, «Тело на обочине» — это статья, которую я писал». А в этот раз пришел и Толстову сразу сказал: «Ты даже не копайся и не зарабатывай себе лишние звездочки на этом деле. Вот тебе люди, вот они писали, вот они это все делали, вызови, допроси». — «Нет, не буду этого делать!» — позиция Толстова.

Взял, набрал этот материал, так сказать…

Адвокат Ильин: Когда вам стало известно о возбуждении уголовного дела?

Моляков: В феврале. По-моему, только в феврале я первый раз был у Толстова.

Адвокат Ильин: С какого по какой период вы являлись кандидатом в депутаты Государственной Думы Российской Федерации?

Моляков: Меня зарегистрировали кандидатом в депутаты Государственной Думы Российской Федерации по списку. И по закону о выборах депутатов Государственной Думы 2003 года человек считался кандидатом в депутаты от компартии, имевшей свою фракцию в Госдуме, с того момента, когда он был выдвинут на съезде, т. е., если брать список, то я являлся кандидатом в депутаты Госдумы РФ с 9 сентября 2003 года. То есть с того момента, когда съезд проголосовал, чтобы я шел по региональному списку кандидатом в депутаты. Если говорить по одномандатному округу, то, если я не ошибаюсь, решение о вручении мне временного удостоверения кандидата в депутаты Государственной Думы состоялось в конце октября 2003 года.

То есть с сентября до середины декабря. (А мы знаем, что человек считается кандидатом в депутаты до тех пор, пока официальные результаты выборов не опубликованы в центральных средствах массовой информации), т. е. по 16 декабря, по-моему, 16 декабря были опубликованы официальные материалы по выборам.

Тут вот задавали вопрос: есть человек, а у него есть доверенные лица, а кто несет ответственность? Уважаемый суд! Я бы хотел пояснить. Есть, допустим, газета «Соколы Жириновского». Чего только они там не пишут, каких только авторов там нет! В том числе есть там статьи без подписей. Но когда иски, предположим, предъявляются к газете, никто же не предъявляет иски к Жириновскому самому. Если какой-нибудь Тютькин статью написал, что, значит, Жириновский, виноват? Понимаете.

У нас получается, если есть информационный листок Молякова и в этом листке кто-то опубликовал материал, да, практически все материалы писал там не я, то виноват должен быть я.

Адвокат Ильин: В рамках уголовного дела вас знакомили с заключением экспертизы, что информационный лист является средством массовой информации. Или нет?

Моляков: Насколько мне известно, в материалах дела существует два документа. Первый документ подписан тремя нижегородскими чиновниками, которые будто бы подтверждают, что мою листовку можно считать средством массовой информации. Второй есть документ, это экспертиза, проведенная в том же институте Виноградова РАН.

Никто — ни следователь, ни дознаватель, ни прокурор, ни работники МВД, никто не приглашал меня и не уведомлял меня, что проводятся данные экспертные проверки. Об этом не составлялось протоколов, и задать свои вопросы мне никто не предлагал. К тому же есть решение суда не по моему, а по делу против Лошакова, в котором заключение нижегородских чиновников признается недействительным. То есть информационный листок «Взгляд в упор» средством массовой информации не является.

Адвокат Ильин: До ознакомления с заключениями экспертиз вас знакомили следователи с постановлениями этих назначений?

Моляков: Нет, еще раз нет. Этого не было!

Адвокат Ильин: Признаете ли вы себя виновным в том преступлении, в котором вас обвиняют?

Моляков: Нет. Потому что я его не совершал. И не писал я этих статей. Не было с моей стороны никаких усилий к тому, чтобы я эту публикацию распространял.

Адвокат Ильин: У меня нет вопросов.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, когда впервые вы узнали о выпуске этого информационного листка?

Моляков: О выпуске информационного листка я узнал уже после избирательной кампании, т. е. после 7 декабря, потому что вплоть до вечера пятницы (у нас 7 декабря были выборы, 5 декабря, 6 декабря я отдохнул немножко, 7 декабря был абсолютно суетный день). И потом уже, потому что я работал, выступал, я знал, что идет масса агитационного материала.

Где-то 15–16 декабря мне принесли и я стал смотреть, какой же материал они там издавали. И что интересно, когда были Мешалкин, Имендаев, я сказал: «Альберт Васильевич, ну что вы, ну ведь придерутся же опять, будут ходить, мусолить полтора года, раздуют из этого целое дело, из-за одной той фразы». Я спросил, сколько там еще экземпляров осталось, но работали четко, уходило все в один-два дня, хотя милиция неистовствовала и вылавливали кого только было возможно.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вот 16 февраля, в день, когда вас первый раз допрашивали, вы называли лиц, которые готовили эту листовку, которые распространяли, которые размножали и так далее. Почему зам. прокурора Ленинского района Толстов, который вел следствие, не принял к сведению ваше ходатайство о допросе этих лиц? Хотя неоднократно (в материалах дела имелись письменные ходатайства), почему отклонялись ходатайства? Вот ваше мнение? Почему вы не были такими настырными, ведь нужно было обжаловать отказ?

Моляков: Да мы же несколько раз обжаловали его, в материалах дела это есть, три или четыре раза вместе с Виктором Алексеевичем мы это обжаловали, но всякий раз, когда мы приходили в кабинет Толстова, он нам с улыбочкой говорил: «А я не считаю нужным, и этого свидетеля я допрашивать не должен, это мне не нужно». И, причем все время приносил бумаги за подписью прокурора Карамы, где Карама тоже писал, что вот этих людей там не нужно…

Если ты следователь, ты найди первоисточник. Как ты можешь судить или какое-то дело «лепить» или «клеить», если у тебя нет рукописи, первоисточника, и ты не знаешь, откуда «ноги растут». Несколько раз, Виктор Алексеевич здесь может подтвердить, упорно, настырно, бумага за бумагой мы просили допросить этих людей. Нет! Не надо!

Откуда я могу знать? Я могу предположить только то, что гражданин Федоров слукавил сегодня здесь, сказав, что он относится ко мне абсолютно индифферентно. Может быть, он хотел, чтобы состоялось вот это все. Вот это все многомесячное издевательство. Я никак все это другими словами назвать не могу. Состоялся политический заказ, если хотите.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, какой смысл было публиковать о Николае Васильевиче, когда он не шел в депутаты Госдумы? Ну, ладно бы были выборы президента, был бы смысл, а здесь какой был смысл?

Моляков: Я об этом и хотел спросить Федорова, но уважаемый суд прервал меня. Какой умысел, какой смысл? Он же прямо пишет, что я, ради того, чтобы мне сопутствовал успех в избирательной кампании, эту статью написал. Да не было никакого смысла!

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста! Кто основным конкурентом у вас был на выборах в Госдуму?

Моляков: У меня был основной конкурент Аксаков.

Адвокат Глухов: Так вот об Аксакове ваша издательская группа и должна была писать?

Моляков: Может, и должна была писать, может быть, это была стратегическая ошибка.

Адвокат Шарапов: А Аксаков хороший человек?

Моляков: Да никакой он человек.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вам обвинительное заключение зам. прокурора Ленинского района Толстов вручал?

Моляков: Обвинительное заключение зам. прокурора Ленинского района Толстов мне не вручал. Была попытка вручить мне обвинительное заключение уже в суде судьей Малюткиным. На что я ответил ему: существует 222 статья, и в этой статье ясно и четко говорится, что обвинительное заключение вручается прокурором.

В Уголовно-процессуальном кодексе есть статья, которая называется «Прокурор», и там перечислены те работники, которые являются прокурорскими и, следовательно, имеют право вручать обвинительное заключение. Но мне пытался вручить обвинительное заключение майор милиции. Я прямо так и сказал майору: «Вы милиционер, пожалуйста, сообщите Толстову, если он что-то хочет мне передать, то УПК дает нам ясно, четко форму. Уведомление, в какой форме это делается. Он меня приглашает, тут никаких вопросов нет, я прихожу и ознакамливаюсь. Но мне Толстов никаких повесток не вручал, этого не было. И я неслучайно вчера спросил у Моляковой Ирины Николаевны: было это или не было? Ничего не присылали. Майор милиции исчез, и я потом только узнаю, что Майе Борисовне Жемеричкиной отнесено вот это самое дело.

И, Василий Петрович, существует еще одно процессуальное действие. Когда я узнал о том, что обвинительное заключение мне не вручили, а оно почему-то оказалось уже в суде, Малюткин никак не мог понять, что же ему с ним делать, как мне его вручить. Существует семидневный срок, в течение которого, после вручения обвинительного заключения, должно рассматриваться это заключение, т. е. начинаться процессуальные действия уже в суде. Но срок был полностью нарушен. Я так и сказал Малюткину: «Что мы будем делать со сроками?»

Василий Петрович! Я понимал, есть заказ, есть политическое давление. Толстову было объявлено, что я не писал. Найди рукопись, вызови людей. Но он упорно не вызывает и ничего не делает. Сочиняет на четырех листах какой-то документ фантастический, потом тихонько приносит в суд, и потом в суде не знают, что с ним делать. Извините, это не следствие, это не суд!

Адвокат Глухов: Ну, суд не надо затрагивать!

Моляков: Ну, не будем затрагивать суд. Но следствие было странным.

Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вы считаете, что Николай Васильевич был неправ, когда, как сын, писал это заявление, о том, что оскорбили его достоинство и так далее?

Моляков: Он как сын был прав.

Адвокат Глухов: Прав?

Моляков: Да. Но только, извините…

Адвокат Глухов: Вопрос второй. Вы готовы извиниться за свою издательскую группу, за то, что они, извините, «подставу» для вас сделали?

Моляков: Василий Петрович! Извиняться, где-то ходить! Да не буду я ни перед кем извиняться!

Адвокат Глухов: Все, вопросов нет.

Моляков: Между прочим, когда неоднократно издевались, лгали, поливали грязью в средствах массовой информации и меня, и всех членов моей семьи, и покойного отца, в том числе и Коля Васильев такой был, сколько подавали в суд! Ноль внимания! Тишина. Нет, все нормально, хорошо! А здесь уже четыре года идут вот эти разговоры, идут разбирательства.

Неоднократно были клеветнические, грязные публикации с тем, чтобы семью Моляковых смять, раздавить, сломать. Были! Могу принести на следующем судебном заседании, зачитать.

Судья: Еще есть вопросы?

Гособвинитель Юркин: Скажите, пожалуйста, у вас во время предвыборной кампании был избирательный фонд?

Моляков: Избирательный фонд был у всех кандидатов в депутаты.

Гособвинитель Юркин: У вас был?

Моляков: У меня был избирательный фонд.

Гособвинитель Юркин: Из чего он формировался?

Моляков: Избирательный фонд формировался из пожертвований, взносов, средств, которые поступали из центрального комитета Коммунистической партии Российской Федерации.

Гособвинитель Юркин: Кто имел право распоряжаться фондом?

Моляков: У меня было доверенное лицо, бухгалтер. Она имела право распоряжаться.

Гособвинитель Юркин: На основании чего?

Моляков: На основании финансовых документов. В частности, если появлялся документ, что выполнена работа…

Гособвинитель Юркин: На основании чего?

Моляков: Договора. У нас был заключен договор между мной и между бухгалтером.

Гособвинитель Юркин: Она могла распоряжаться средствами избирательного фонда?

Моляков: В мои обязанности по закону входило только лишь 3 или 4 раза отчитаться об использовании средств избирательного фонда, что, собственно, я и сделал в соответствии с законом. Промежуточные проплаты между этими тремя отчетами осуществляла бухгалтер.

Гособвинитель Юркин: На основании доверенности она осуществляла проплаты?

Моляков: Стандартный договор, он у всех кандидатов в депутаты одинаковый был.

Гособвинитель Юркин: Пользовались ли вы какими-нибудь иными средствами во время избирательной кампании? Или только фонд?

Моляков: Ну, конечно. А у меня иных побочных средств и не было. У меня четко отслеживалось это всеми службами, чтобы информационные материалы, агитационные материалы, что на телевидении, что в бумажном варианте, оплачивались из избирательного фонда. Это требование закона.

Гособвинитель Юркин: А вы сами не планировали, на что тратить средства избирательного фонда, на что конкретно?

Моляков: Я контролировал три раза. Вот когда 10 дней прошло, в первый раз посмотрел, как расходуются средства, сдал отчет…

Гособвинитель Юркин: А что входило в этот отчет, как конкретно…

Моляков: Не знаю. Я еще раз повторяю: необходимо, чтобы кандидат в депутаты…

Гособвинитель Юркин: А вам что, приносили материалы, что ли…

Моляков: Нет, никто ничего не приносил.

Гособвинитель Юркин: А как тогда…

Моляков: А меня, еще раз повторяю, неделями не было в городе.

Гособвинитель Юркин: Что — ни разу не проверяли…

Моляков: Нет, затем полностью приносились.

Гособвинитель Юркин: Финансовая документация?

Моляков: Да, финансовая документация. Есть специальная форма отчета для окружной комиссии. Там полностью идут, значит, указанные пункты, по которым надо отчитываться. Бухгалтер мне показывала бумаги, сообщала, что такого-то числа проплатила вот за такую выполненную работу.

Гособвинитель Юркин: А за какую работу, материалы?

Моляков: Просто написано — агитационные материалы. А какие агитационные материалы, я еще раз вам…

Гособвинитель Юркин: А почему там в разное время разные тиражи?

Моляков: А это уже было дело моей издательской группы. Не знаю, как они решали…

Гособвинитель Юркин: А как вы контролировали?

Моляков: А я и не собирался их контролировать. Моя задача состояла в том, чтобы совпадали суммы. Если тридцать тысяч напечатано, чтобы проплачено за тридцать тысяч.

Гособвинитель Юркин: А счет-фактура выписывалась на что…

Моляков: Ну, счет-фактура выписывается за предполагаемую работу. За конкретно проделанную работу.

Гособвинитель Юркин: И там деньги указывались, какие нужно проплатить…

Моляков: Вот мы садились трижды с бухгалтером, я уже это в третий раз повторяю, уважаемый суд! Счета-фактуры собирались вместе бухгалтером.

Гособвинитель Юркин: Количество экземпляров и сумма указана, там и материалы указаны, что вот, мол, Моляков…

Моляков: Я такого не видел… Покажите мне в материалах дела такие счета-фактуры, где указаны фамилия, названия. Там идут «агитационные материалы». Листовки, агитационные материалы и так далее и так далее. Я понимаю, к чему вы клоните, но я еще раз подчеркиваю, что проплачивал только, а агитационная группа… Абсолютно я с ней ничего не обсуждал.

Гособвинитель Юркин: Вы встречались?

Моляков: Нет, я встретился с ней один раз… Я давно его знаю. Познакомился я с Евгением Павловичем Мешалкиным и сказал Виктору, у которого печатался. Сказал ему: «Виктор, я буду достаточно занят, но во всей избирательной кампании должна быть или газета, или какая-либо листовочная поддержка. Вот работайте вместе, а что касается проплаты, то решайте вопросы с моим бухгалтером. Все. Больше каких-либо разговоров я на эти темы не вел.

Гособвинитель Юркин: У Лошакова кто листовки издавал?

Моляков: Понятия не имею. Не могу сказать. У него масса других заказов, он работает…

Гособвинитель Юркин: Ну, вот листовки он вам издавал…

Моляков: Нет, я не могу сказать. Я еще раз повторяю, один раз я с ним…

Гособвинитель Юркин: Ну, вы можете сказать!

Моляков: Нет, я не могу сказать!

Гособвинитель Юркин: Во время избирательной кампании вы не знакомились?

Моляков: Конечно, после избирательной кампании. Во время избирательной кампании вычитывать, знакомиться, перечеркивать, исправлять, что-то сочинять у меня не было времени.

Гособвинитель Юркин: А откуда материал брался?

Моляков: Была информационная группа. Это Евгений Павлович Мешалкин, достаточно опытный журналист, он много писал в «Чебоксарской правде», и Альберт Васильевич Имендаев, который смотрел, чтобы там не было каких-то особых перегибов. Не знаю, потому что по своей натуре Евгений Павлович — человек достаточно горячий, порывистый. Вот они работали.

Гособвинитель Юркин: А в статье была информация, соответствующая действительности?

Моляков: Нет, мы выяснили, что она не соответствует действительности. Если в приговоре суда от 1972 года виновным признан только отец, а мать не признана виновной, значит, она не виновна.

Гособвинитель Юркин: Вот эта информация соответствует действительности.

Моляков: Нет, не соответствует действительности.

Гособвинитель Юркин: Вы это сознаете?

Моляков: Я это сознаю, потому что я не писал этого.

Гособвинитель Юркин: А почему вы не писали опровержение?

Моляков: Откуда я буду писать опровержение, из тюрьмы, что ли, я буду писать опровержение. Да и не считал я этого нужным делать.

Гособвинитель Юркин: Но вы же раньше узнали.

Адвокат Глухов: Он только 16 февраля первый раз о деле узнал.

Гособвинитель Юркин: Ну вы же 16 декабря прочли.

Моляков: Я же сказал, что извиняться я за какие-то вещи не намерен. Я ответил на ваш вопрос понятно? И писать опровержений я не намерен!

Гособвинитель Юркин: Я правильно вас понял, что вы не намерены этого делать?

Моляков: Я не посчитал нужным это делать.

Гособвинитель Юркин: Т. е. не посчитали нужным это сделать? Да или нет?

Моляков: Я ответил на ваш вопрос. Я не посчитал нужным это делать. Ну, прочитал и прочитал.

Адвокат Коток: Т. е. можно понимать, что вы согласились?

Моляков: Нет, нельзя так понимать, что я согласился. Я имею другую точку зрения.

Гособвинитель Юркин: А как вы допустили данную статью, информацию? Как кандидат, все выходные данные — ваши.

Моляков: Если бы я был автором статьи, я бы ее подписал. Все свои статьи я подписываю.

Гособвинитель Юркин: Но ведь «Информационный лист Молякова».

Моляков: Там же не сказано «Статья Игоря Юрьевича Молякова». Там сказано «Информационный листок…»

Гособвинитель Юркин: Но — Молякова.

Моляков: Ну и что? «Информационный листок Молякова» может быть любого объема, и в нем может сообщаться любая информация разными авторами. Сами же пытаетесь доказать, что это средство массовой информации…

Гособвинитель Юркин: Но вот я же читаю, здесь всюду Моляков!

Моляков: А вы не обратили внимания, уважаемый прокурор, что это просто-напросто листовки? Это уже потом «притянули за уши», чтобы представить их как средство массовой информации.

А вы не обратили внимания на то, что каждый раз листовка называлась по-другому: «Взгляд в упор», «Прямой взгляд» и так далее, и так далее — это стиль, принятый моей издательской группой, которая работала, к работе которой я не имел никакого отношения. А вот что они написали, они могли написать «Информационный листок Молякова», «В поддержку Молякова», «Голосуем за Молякова» и т. д.

Гособвинитель Юркин: Из вашего предвыборного фонда. Значит, вы знали, что такой листок существует?

Моляков: Я знал, что такая группа работает, потому что сам попросил… А вот о том, что они пишут? Еще раз вам повторяю, я в эти дела не вмешивался и никаких указаний не давал. Что писать, как писать, сам ничего не писал.

Гособвинитель Юркин: Но сами-то вы знали, что они там пишут?

Моляков: Нет, не знал!

Гособвинитель Юркин: Что они будут выпускать какие-то информационные материалы?

Моляков: И не вмешивался в их дела.

Гособвинитель Юркин: Ну, вы знали, что какие-то листовки выпускались?

Моляков: Я еще раз говорю — да, знал, я попросил их о том, чтобы они их выпускали.

Гособвинитель Юркин: То есть по вашему указанию?

Моляков: Я попросил, чтобы эта продукция выходила и появлялась.

Гособвинитель Юркин: То есть если бы вы не попросили, она бы не появлялась?

Моляков: Ну, не попросил бы — не появлялась бы, конечно. Что ж теперь?

Гособвинитель Юркин: Вы слышали показания Малиновой, что деньги проплачивались из фонда вашего по вашему указанию… Она производила оплату продукции на предприятии.

Моляков: Очень простая вещь. Вот у меня сотовый телефон, я нахожусь в районе, мне звонит, например, Малинова, и говорит: «Слушай, Игорь Юрьевич, материал готов, надо проплачивать». — «Ну, проплачивай». И все. Вот это такое согласование.

Гособвинитель Юркин: А платить?

Моляков: Да, по телефону согласовывали со мной.

Гособвинитель Юркин: И что, прямо говорилось, у Лошакова надо печатать?

Моляков: В каком смысле? У него там разная литература издавалась.

Гособвинитель Юркин: Ну, он разное издавал или только этими листками занимался?

Моляков: Мой бухгалтер только этими листами занимался.

Гособвинитель Юркин: Малинова?

Моляков: Да, Малинова. Но она не только этими информационными листами занималась. Потому что были изданы и разные маленькие объявления различные о том, где будут встречи.

Гособвинитель Юркин: Но она проплачивала эти информационные листы у Лошакова?

Моляков: Я отвечаю на вопрос. Издавались и эти листы, и объявления самого различного уровня: маленькие, большие наклейки, насколько мне известно, какие-то были. Их расклеивали по подъездам или расклеивали объявления, что такие встречи будут. Т. е. была масса литературы, которая не ограничивалась информационными листами.

Гособвинитель Юркин: Т. е. вы считаете, что Малинова где-то заблуждается?

Моляков: Да при чем здесь заблуждается. Она не заблуждается. Она просто говорила, что очередная партия продукции готова. Надо оплатить. Я говорю: сколько надо оплатить?

Гособвинитель Юркин: А вот какие-то другие агитационные материалы вы можете представить?

Моляков: Не агитационные материалы, а объявления различные. У Лошакова они есть в документах. У меня нет.

Гособвинитель Юркин: А вот есть в материалах протоколы, в которых отражены и другие агитационные материалы. Можете представить?

Моляков: Не агитационные материалы, а объявления различные…

Гособвинитель Юркин: Объявления…

Моляков: У Лошакова они есть в документах. У меня нет.

Гособвинитель Юркин: Ну, вы можете нам показать?

Моляков: Нет, мне нужно время для этого, потому что это было давно.

Гособвинитель Юркин: Какие еще вы можете показать материалы?

Моляков: Я не знаю. В принципе, тема-то…

Адвокат Ильин: Ну, это уже, видимо, вопросы к Лошакову.

Гособвинитель Юркин: Почему к Лошакову. А оплатили?

Адвокат Ильин: Ну, я сам участвовал…

Моляков: Это есть в материалах дела. Давайте посмотрим, давайте раскроем! Если это так важно.

Гособвинитель Юркин: Не можете вы…

Моляков: Могу, могу! Можно, уважаемый суд?

Гособвинитель Юркин: Ну, вот когда будете изучать материалы дела, тогда и посмотрим.

Моляков: Хорошо.

Гособвинитель Юркин: А кто переправлял тексты к Лошакову?

Моляков: Я не помню. Во всяком случае, зная о сложностях этого процесса, я хотел бы представить суду вот это распоряжение о том, что Имендаев уже не мое доверенное лицо.

Адвокат Ильин: Да, для приобщения к делу. Ходатайство о приобщении.

Гособвинитель Юркин: А материалы обвинительного заключения по уголовному делу у вас были?

Моляков: Да, были. Я же говорил, что все они практически были опубликованы в «Чебоксарской правде».

Гособвинитель Юркин: Она у вас?

Моляков: Да, она и сейчас у меня на руках есть.

Гособвинитель Юркин: Напечатано. Вы передавали его кому-нибудь?

Моляков: Если оно практически полностью опубликовано в «Чебоксарской правде», когда первый раз возбудили уголовное дело, тиражом в 150 тысяч экземпляров, значит, это наблюдательное производство передано 150 тысячам читателей.

Гособвинитель Юркин: А у вас-то оно как?

Моляков: А у меня оно лежит и лежит. Я никому его не передавал.

Адвокат Коток: А вот вы сейчас сказали о том, что после избирательной кампании у вас в принципе возникли претензии к издательской группе в части вот сообщения об участии в преступлении матери потерпевшего. А вот в целом к этой вот статье претензий к группе у вас не было и нет?

Моляков: В целом, еще раз подчеркиваю, у меня были к ней претензии. Входить, вернее два раза входить в одну и ту же воду в общем-то достаточно неэффективно. И каких-то политических очков это не принесло. Вся республика и так знает, что отец Федорова сидел. Ему это обидно.

Адвокат Коток: Т. е. у вас возникли претензии не только к этой части, написания о матери потерпевшего от преступления, но и ко всей статье? «Сладкая сказка о Федоровых». Так получается. У вас в целом претензии к этой статье?

Моляков: У меня претензии возникли к статье в той части, где затрагиваются опять семейные дела. А что касается размышлений о развале республике (тогда же мы, по-моему, собирались праздновать десятилетие Федоровского правления), то здесь что ж против сказать.

Адвокат Коток: Вот по семье.

Моляков: Ну, по семье не надо было. Зачем?

Адвокат Коток: То есть вы сейчас высказываете свое сожаление?

Моляков: Да, высказываю сожаление.

Адвокат Коток: А вот вы в курсе, как неоднократно участвующий в избирательных кампаниях, что во время избирательных кампаний доверенные лица действуют, согласно закону, исключительно от вашего имени?

Моляков: А я вот не помню, был ли Мешалкин моим доверенным лицом. Не помню!

Адвокат Коток: А Имендаев?

Моляков: Вы знаете, не помню!

Адвокат Коток: А Ермолаев?

Моляков: Ермолаев был моим доверенным лицом. Это я точно помню. А вот что касается Мешалкина, Имендаева, не могу сказать.

Адвокат Коток: А вот вы знали, что Ермолаев работает и общается в ходе избирательной кампании исключительно от вашего имени?

Моляков: Это неверная трактовка. Ермолаев возглавлял общий избирательный штаб по работе вообще нашей партийной организации. Вы же знаете, что шли не только одномандатники, но и КПРФ как партия.

Адвокат Шарапов: Но он ведь и от вас выступал?

Моляков: Нет.

Адвокат Шарапов: А меня интересует, что он и от вас выступал!

Моляков: А я отвечаю, что он отвечал за партийную работу на выборах на территории всего избирательного округа.

Адвокат Шарапов: Но в том числе и от вашего имени?

Моляков: В том числе он отвечал и за мою работу.

Адвокат Шарапов: Я почему спрашиваю — ведь он действовал не от себя, а исключительно от имени кандидата — все! Вы в курсе были, что он действует от вашего имени?

Моляков: Да, пожалуйста, да ради Бога! Закон гласит, что он от моего имени выступал, да. Передёргивать не нужно! Есть выборное законодательство. Есть уголовное. Смешивать их в одно целое нельзя. Если доверенное лицо кандидата совершит кражу или, не дай Бог, убийство во время выборов, то ответственность должен нести кандидат? То есть крал или убивал доверенный человек от имени кандидата? Это же чушь! Но я хочу подчеркнуть, уважаемый адвокат Шарапов, такой немаловажный факт, когда я напрямую задал вопрос Ермолаеву, вот он здесь находился, давал ли я напрямую поручение от своего имени распространять какие-либо материалы, в частности, вот эту «Сладкую сказку о Федоровых» или когда я спросил его — давал ли я задание поработать с издательской группой, чтоб такая статья появилась, то, по-моему, ответ был однозначен, ясен: «Таких указаний, таких разговоров не было». Поэтому, когда вы мне говорите о законе и от имени кого кто действует, то мы должны это понимать не в общем плане — что любой «чих» или любая глупость, или любое недоразумение, оно на чье-то имя ложится, так ведь? Оно должно иметь конкретное основание. А вот этого конкретного основания как раз и нет.

Адвокат Коток: Вы полностью доверяли своим доверенным лицам?

Моляков: Своим доверенным лицам я доверял, но полностью я никому не доверяю.

Адвокат Шарапов: Хорошо. Почему же вы тогда направляли его в избирательную комиссию? Вы в нем сомневались?

Моляков: А где ж я людей-то найду?

Адвокат Шарапов: Вот вы выдвигали в окружную комиссию, а сами сомневались. Я почему говорю — это в законе написано.

Моляков: А я не выдвигал в окружную комиссию. Выдвигал республиканский выборный штаб, его руководитель Егоров.

Адвокат Шарапов: А?

Моляков: А я не приезжал и не выдвигал в окружную комиссию!

Адвокат Шарапов: А вы что хотите, чтобы избирательная комиссия к вам приехала? Избирательные комиссии сами не ездят. Нет, ну если у вас есть сомнения в члене избирательной комиссии…

Моляков: А вы знаете, у меня маленькие сомнения в Ермолаеве.

Адвокат Шарапов: Несущественные?

Моляков: Несущественные.

Адвокат Шарапов: Т. е. оснований не доверять у вас не было?

Моляков: Несущественные… Абсолютно доверять я никому не могу.

Адвокат Шарапов: Вы в курсе были о скандале, когда изымали?

Моляков: Конечно, мне позвонили сразу.

Адвокат Шарапов: Это когда было, уточните.

Моляков: В конце ноября, точно не помню.

Адвокат Шарапов: А это по поводу каких действий?

Моляков: Я четко этих событий не помню.

Адвокат Ильин: Это было связано с публикацией «Приказ, который скрыли». Тогда это все было. Тогда проверка МВД была здесь по республике.

Моляков: Ну, Виктор Алексеевич там присутствовал сам.

Адвокат Шарапов: Хорошо, а вот вы в курсе о том, что вот состоялось обжалование действий по прекращению распространения листовки.

Моляков: Только после выборов я об этом узнал.

Адвокат Шарапов: А на кассации вы были?

Моляков: Нет, не был. На кассации меня как раз и не было. Там была другая ситуация. Уже после выборов по данному факту я обратился к мировому судье Платоновой (я ее помню). Когда я пришел к ней с заявлением.

Адвокат Шарапов: По поводу чего заявление?

Моляков: Вы знаете, какая история вышла? Хватали наших людей, буквально хватали наших людей, и я знал об этом, прямо на улицах, засовывали в кутузки, без объяснений изымали материал. Вот по этому поводу. Но это я подавал уже после 7 декабря.

И так и не принято было это заявление, мне пришлось обращаться к прокурору Зайцеву по поводу этих нарушений. Выборы были федерального уровня, и должен был реагировать он. Он отправил все это в районную прокуратуру, в районной прокуратуре написали, что никаких оснований для возбуждения уголовного дела в отношении действий работников милиции нет. И я обратился в суд.

Судья Севастьянов вынес судебное решение, что Зайцев не прав, и обязал Зайцева возбудить уголовное дело по данному факту. Я написал в Генеральную прокуратуру сообщение о преступлении, о том, что Зайцев ничего не делает. Зайцев так ничего и не сделал …

Гособвинитель Юркин: Верховный Суд Чувашии отменил это решение, и вам об этом известно.

Моляков: Я еще раз подчеркиваю, судья Севастьянов вынес это решение…

Гособвинитель Юркин: И отменили его…

Моляков: Ну, естественно, наш суд его отменил, конечно.

Адвокат Шарапов: Сразу?

Моляков: Нет, не сразу. Там была долгая история.

Гособвинитель Юркин: Там же нет такого решения.

Моляков: Решение такое есть. Есть решение суда!

Адвокат Коток: Вы не только допускали, но вы попросили довести агитационные материалы до избирателей.

Моляков: Что?

Адвокат Глухов: Ну, вы слушайте вопрос-то!

Адвокат Коток: Да! Желали ли вы, чтобы агитационные материалы издавались и доводились до населения? А какой текст, это уже действительно неважно.

Моляков: Абсолютно неверно. Это уже на их усмотрение. Я доверял Мешалкину.

Адвокат Коток: И Ермолаеву?

Моляков: Ермолаеву-то я доверял в том плане, что у меня будет нормальный график выступлений составлен, а не в том, что там что-то будет распространять. Работали люди в штабе, писали, сочиняли, трудились, а я трудился на своем «фронте». И, кстати, неплохо трудился. Я провел 306 встреч за полгода до выборов!

Адвокат Коток: Вот вы говорите, что статья не вами написана, а почему вы не предприняли никаких мер к своей защите? Ни проверок, ни обжалований?

Моляков: Какая может быть зашита, если я людям сказал, что данная статья ничего в избирательную кампанию не принесла? Какую я мог выбрать защиту, если того же Лошакова сразу «потащили» к мировому судье (тоже было судебное разбирательство). Издавал ли он? И мировой судья дело прекратил. Какую я еще мог придумать защиту?

Оттуда, кстати, вот эта нижегородская бумага и перекочевала в материалы дела — три чиновника там что-то подписали и признали эти листовки средством массовой информации. Я-то думал, хватит ли ума у человека не влезать в эту глупость? По второму разу?

Адвокат Коток: Ну, задним-то умом мы все крепки!

Моляков: Это я не про себя. Про Николая Васильевича Федорова, не про свой «задний ум». Я-то думал, что он не влезет в это. Но он влез.

Адвокат Шарапов: А вот сейчас-то ситуация? Если сейчас человек прочтет эту статью, на кого он подумает, кто автор?

Моляков: Он может подумать на Мешалкина, потому что это его стиль.

Адвокат Шарапов: Почему на Мешалкина? Подписи-то под статьей нет. Информационный листок Молякова?

Моляков: Ну и что? Я уже говорил по этому поводу.

Адвокат Шарапов: И оплачена из вашего фонда.

Адвокат Глухов: Вопрос-то в чем, я не пойму?

Моляков: Да, действительно!

Адвокат Глухов: Какой-то философский диспут. Должно же быть: вопрос — ответ, вопрос — ответ.

Моляков: Не знаю, кто раздавал.

Адвокат Коток: А вы не думали, что все эти материалы будут восприниматься как ваши? Они-то от первого лица написаны.

Моляков: Я ничего не допускал, потому что не читал этих материалов, ничего не знал, в каком объеме и в какой форме они издаются.

Адвокат Шарапов: А сами вы как бы подумали, кто автор, если бы прочли этот материал?

Моляков: Ваша честь! Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Это интерпретация одного и того же, только в четвертый или в пятый раз. Одно и то же!

Адвокат Шарапов: А вы не согласны с той оценкой, которую дал потерпевший, что, прочитав данный материал, можно сразу сделать вывод, что автор этого материала Моляков?

Моляков: И откуда он это взял? Это его проблемы, не мои. Он там тёте позвонил, сестре позвонил, еще кому-то позвонил, со спецслужбами посоветовался, с женой.

Адвокат Шарапов: А какой смысл тогда?.. Ведь было судебное разбирательство. И Ермолаев в том суде выступал от вашего имени, защищал ваши интересы.

Моляков: Я понял ваш вопрос. Ничего не могу сказать по поводу позиции Ермолаева в данном деле. Этот вопрос вы должны были задать ему, когда он отвечал на ваши вопросы.

Адвокат Шарапов: Если вас позиция авторов по данной статье не устраивала, почему бы вам было не обратиться в суд?

Моляков: А я жду, чем закончится этот суд!

Адвокат Шарапов: Т. е. вы занимаете такую двойственную позицию?

Моляков: Да я никакую позицию не занимаю!

Адвокат Глухов: Дискутируете не по делу, что вас вовлекли в какой-то диспут ненужный. Вы в смысл вдумывайтесь обвинения, касается или не касается. Не касается! Не отвечай на вопрос! И весь разговор! Вы же подозреваемый!

Моляков: Нет, действительно, как-то странно, уважаемый суд! Какие-то пустейшие вопросы!

Адвокат Глухов: Да не заводитесь! Обвинение смотрите — касается или не касается! Не касается — отказывайтесь отвечать!

Гособвинитель Юркин: Как же? Суд признал, что данными действиями вашими были опорочены…, значит?

Моляков: Кто опорочены?

Адвокат Глухов: Это по старому приговору?

Моляков: Я ничего не понимаю!

Адвокат Глухов: Оставляйте это без комментариев!

Моляков: Без комментариев. Я в этом суде не участвовал. Ничего не могу сказать.

Гособвинитель Юркин: Т. е. суд уже вынес решение об унижении чести и достоинства. Там сказано: «Моляков опорочил»…

Моляков: Там нигде ничего не говорится про Молякова.

Гособвинитель Юркин: Ну, читайте!

Адвокат Глухов: Без комментариев!

Моляков: Без комментариев!

Судья Рябина: Вам знакомо это определение суда?

Моляков: Нет, мне не знакомо это определение!

* * *

Во время суда стояла жаркая погода. Были долгие перерывы, во время которых мы с братом Олегом прогуливались вдоль здания суда (расположен он на первом этаже жилой «хрущёвки»).

То ездили и искали Абукина, то Ганина. Потом все никак не мог добраться до суда «потерпевший» Федоров. Юркин-младший куда-то уезжал в одной машине с федоровскими адвокатами, с ними же и возвращался.

Я понимал, что мне могут дать реальный срок. Но в колонию, видимо, не пошлют. Ограничатся поселением.

Еще в тюрьме я настроился провести год, может быть, полтора либо в Алатыре, либо в Соликамске. Наблюдая тюремную жизнь, знал, как радуются люди, если получают поселение. Полагают, что это почти свобода.

Почему-то все время вспоминалась фотография Иосифа Бродского, на которой он в ватнике сидит на краю осеннего поля. За полем виднеется лес. Голые ветки деревьев. Ссылка. Норенская. 1964 год. Фотография была помещена на фронтисписе 1-го тома собрания сочинений поэта. Его прочел где-то в начале 90-х годов.

Ни Цветаева в Елабуге, ни Ильич в Шушенском мне почему-то не вспоминались. Передо мной стоял Лев Гумилев, забившись в угол на нарах, обдумывающий свою теорию. Почему? И что ж мне было не вспоминать, если я внимал ему на лекциях в университете, которые посещал в качестве вольного слушателя.

Мне нравятся ватники, прочные кирзовые сапоги и осень. Хорошо, одевшись вот так, для долгой ходьбы, идти через поля или через лес, одетый в осенний убор из желтых и красных листьев, по дороге. Всё дальше, дальше. Без мыслей. Просто разглядывая всё вокруг. И чтобы непременно одному. Одинокий человек в одиноком мире. Фуфайка и кирзовые сапоги с портянками — облачение русского одиночества.

Лучше бы, конечно, Алатырь. Туда я мог взять книги и по вечерам, после работы, готовить диссертацию. А в Соликамске — какие книги? Туда в «столыпине»-то добираться не одну неделю со всякими пересылками.

Ни Юркин-младший, ни Шарапов с Котоком в своих выступлениях оригинальностью не отличались. Они просто воспроизвели своими словами текст обвинительного заключения, сочиненного Толстовым. Поэтому повторять их подробно не имеет смысла. Они требовали от судьи Рябиной признать меня виновным и в сочинении статьи, и в ее распространении.

Мол, оплата за печатание шла из избирательного фонда Молякова, сочинял текст сам Моляков — вот он и виноват, что доказывается показаниями всех опрошенных.

Юркин-младший требовал для меня 1,5 лет лишения свободы. Адвокаты Федорова были согласны с этим.

В итоге 27 июня 2005 года судья Р. Н. Рябина вынесла в отношении меня обвинительный приговор. Я был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 129 УК РФ.

В тексте приговора она воспроизвела основные моменты обвинительного заключения. Рябина написала удивительные вещи. Будто бы свидетель Ермолаев В. В. показал в суде, что все материалы для печатания и распространения готовил лично сам Моляков И. Ю. По его просьбе он 19 ноября 2003 года для регистрации агитационных листков последнего «Взгляда в упор», затем 26.11.2003 г. «Открытый взгляд» со статьей «Сладкая сказка о Федоровых» и последующего тиражирования и распространения ездил в окружную избирательную комиссию. Данные информационные листки «Взгляд в упор», «Открытый взгляд» со статьей «Сладкая сказка о Федоровых» для регистрации в комиссии он получил лично из рук Молякова И. Ю.

Также Рябина заявляет в приговоре, что по агитационному листу с изображением президента Чувашской Республики Федорова Н. В. проводилось заседание комиссии, куда вызывали Молякова И. Ю., где он объяснял, что материал был подготовлен им. И следует это якобы из показаний секретаря окружной избирательной комиссии Л. Д. Денисовой.

Для судьи являются полноценными доказательствами заключение комиссии Приволжского окружного межрегионального территориального управления Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций, а также лингвистическая экспертиза от 02.03.2004 г., проведенная в Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН.

И ей без разницы, что заключение «приволжской комиссии» отвергнуто другим судом, а лингвистическое заключение получено с грубейшими нарушениями норм УПК.

Рябина сообщает, что В. В. Лошаков и его сотрудница Н. В. Моисеева видели Молякова в типографии в ходе предвыборной кампании, а сам листок «потерпевший» Федоров обнаружил в своем почтовом ящике. При этом она совсем «упустила из виду», что Федоров путался в показаниях. То он нашел листовку в ящике, а то ее ему принесли в кабинет работники «соответствующих» служб. А ведь это касается вопросов подследственности, подсудности.

Никакого внимания она не обратила на мое ходатайство об отводе гособвинителя Юркина, об истребовании материалов проверки, проведенной по моему делу по поручению Генеральной прокуратуры России прокуратурой Чувашии.

Никакой реакции на невручение мне обвинительного заключения в соответствии с требованиями ст. 222 УПК РФ. Никакого внимания к нарушению сроков.

Доводы свидетелей Н. Е. Мешалкиной, А. В. Имендаева, И. Н. Моляковой о том, что И. Ю. Моляков не является автором статьи «Сладкая сказка о Федоровых», опровергаются показаниями свидетелей Васина, Абукина, Солдатова, Павлова, Герасимова, Андреева.

Судья Рябина не дает никаких оценок рукописи Е. П. Мешалкина со статьей «Сладкая сказка о Федоровых», которая имеется в деле и была предъявлена ей лично.

Умалчивает она и о том, что возбуждать против меня дело не имели права, так как для этого требовалось разрешение Генерального прокурора Российской Федерации.

Апофеозом является утверждение, что анализ приведенных доказательств свидетельствует — автором статьи «Сладкая сказка о Федоровых» является Моляков И. Ю. Доводы Молякова, что он не является автором статьи «Сладкая сказка о Федоровых», несостоятельны и опровергаются совокупностью вышеперечисленных доказательств. В связи с чем суд приходит к выводу о доказанности вины Молякова И. Ю. в клевете, т. е. в распространении заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство Федорова Н. В., подрывающих его репутацию, содержащихся в средствах массовой информации, и его действия квалифицируются по ч. 2 ст. 129 УПК РФ.

Почему часть 2-я, а не 3-я, как было записано в обвинительном заключении? Судья объяснила это так: «Органами предварительного следствия подсудимому Молякову И. Ю. предъявлено обвинение в клевете, соединенной с обвинением лица в совершении тяжкого преступления — в покушении на убийство по предварительному сговору группой лиц, т. е. по ст. 15 ст. 102 ч. 2 п. «Н» УК РСФСР.

Однако в статье указано: «Бывшего зятя наказал отец. Бил табуреткой, ножками от табуретки, кулаками, ногами. Забил до потери сознания. Потом вместе с женой сунул в коляску мотоцикла, отвез подальше и выбросил в придорожную лесопосадку, т. е. в ней пишется лишь о том, что Федорова А. Н. помогла «сунуть» зятя Васильева В. в коляску и вместе с ним выбросила в придорожную лесопосадку. Т. е. автор статьи Моляков обвиняет Федорову А. Н. в укрывательстве преступления, а не в участии в избиении и покушении на убийство. Укрывательство преступления не относится к тяжким преступлениям, и поэтому действия подсудимого Молякова не могут быть квалифицированы как клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого преступления, и данный признак подлежит исключению.

При возбуждении данного уголовного дела нарушений норм УПК не было допущено».

Текст Рябиной оказался еще более противоречивым, нежели творение прокурора Толстова. На основании этого сочинения на 8 страницах она назначила мне наказание в виде исправительных работ сроком на один год шесть месяцев с удержанием 20 % из заработка ежемесячно в доход государства.

Но зачла в срок отбывания наказания время содержания под стражей с 21 октября 2004 года по 20 апреля 2005 года, всего 183 дня из расчета один день содержания под стражей — за три дня исправительных работ.

Таким образом, Рябиной я был признан виновным, но наказание уже отбыл. В Соликамск в ватнике и сапогах отправляться мне не пришлось. За что мировому судье, конечно, спасибо.

Спасибо и Виктору Алексеевичу Ильину, его особым отношениям с Рябиной. Он существенно повлиял на решение. А как — этого я рассказывать не буду.