По соч. Фулера 3

 

I

Италия, самая прекрасная из стран Европы, была родиной многих великих людей — писателей, художников, государственных деятелей и пап. Она произвела двух великих поэтов, Виргилия и Данте, и два раза, во времена смут и хаоса, в ней появился могущественный вождь, который положил конец анархии и осуществил на деле принцип объединения.

Юлий Цезарь явился на свет в такое время, когда мир был полон сомнений и опасностей, и когда стояли на очереди такие задачи, которые только весьма немногие могли понять, а тем более разрешить.

Рим в течение нескольких столетий приобрел верховную власть над Лациумом, Италией, над всем древним миром. Этим он был обязан частью суровому и упорному характеру своего населения, его привычке к самообладанию и послушанию, выработанной в нем строгой семейной жизнью и религией, частью же своей конституции, т. е. своему политическому строю, обратившемуся мало-помалу в узкую и крайне деятельную олигархическую систему, при которой управление сосредоточивалось в руках немногих лиц. Внешним выражением этой системы был сенат, или совет трехсот, все члены которого были знакомы с государственной службой. В течение долгих войн сенат выказал необыкновенные административные способности и настойчивость в преследовании цели. Должностные лица, избираемые только на один год, подчинялись решениям сената и, когда истекал срок их службы, делались пожизненными его членами. Народ, которому верховная власть принадлежала только в теории, избирал сановников из фамилий, прославившихся в сенате, и утверждал одобренные сенатом законы.

Такого рода управление было более подходящим во время войны, чем во времена мира. Когда великие войны были окончены, то древняя доблесть правителей Рима стала портиться благодаря приобретенному могуществу и притекшему в Рим богатству. В руках римских сановников находилась половина земель всей Италии; посылаемые управлять покоренными землями, они притесняли население и обогащались за его счет. Богатство развратило и ослабило их; они перестали поддерживать прежнюю строгую дисциплину в армии, а в Риме гнались только за личными выгодами. Древняя римская семья также начала разлагаться, древняя религия потеряла прежний авторитет. С греческой риторикой и философией в Риме явилась любовь к греческому искусству и литературе, которые не могли заменить для людей, призванных управлять миром, древней веры и древней чистоты нравов. Но тем не менее Тиберий и Кай Гракхи напрасно старались ослабить сенат и вернуть верховную власть народу: они оба пали жертвою своих стремлений.

Наконец, во время двух больших войн, крайне плохо руководимых сенатом, возвысился полководец из народа и привлек на свою сторону римскую армию. За сто лет до P. Х. Рим находился несколько месяцев в руках Мария; но и Марию пришлось уступить авторитету сената, и в Риме снова водворилась олигархия.

Марий был родом из итальянского города Арпинума; он взял себе жену из древней и известной фамилии. Женою его была Юлия, приходившаяся теткой по отцу тому великому человеку, жизнь которого мы имеем в виду описать. Племянник ее, Кай Юлий Цезарь, родился в 102 г. до P. Х. (а может быть, и двумя годами позднее), когда Марий оканчивал свою блестящую военную карьеру.

Государство находилось в это время в весьма печальном положении. Границы его были плохо защищены, и полководцы, которым вверено было это дело, были ненадежны. В покоренных землях, названных провинциями, должно было быть введено справедливое управление и приняты меры к их объединению при помощи романизации, т. е. распространения римской образованности и системы управления. Сама Италия была недовольна и требовала для себя прав римского гражданства. Столица кишела пестрым, ленивым и голодным населением, которое претендовало на название «римского народа» и стремилось издавать законы для всего государства. Сенатская система управления распадалась на части; господство толпы и господство солдат сменяли друг друга. Распределение богатств было крайне не равное; имущие и бедняки принимали друг против друга угрожающее положение, и сами держались на системе рабства, которой не было равной по ее унизительности. Сами рабы представляли собою постоянную опасность государству. На морях свободно действовали пираты, в Италии процветали разбой и убийства. Понятия о верности, послушании, самообладании становились все более редкими среди правителей. Рим был на краю гибели, и если в это время римское государство не распалось на части или не было покорено каким-нибудь восточным деспотом, то этим оно было обязано Юлию Цезарю. Вся последующая история Европы, несомненно, носит на себе печать его политического гения.

 

II

Цезарь принадлежал к одному из древнейших римских родов, члены которого занимали не раз высшие должности в государстве. Род Юлиев производил себя от Аскания или Юла, основателя Альбы Лонги, сына Энея и внука Венеры и Анхиза. Честолюбивый Цезарь всегда пользовался случаем напомнить своим современникам об этом предании, придававшем еще больший блеск его имени.

Об отце Цезаря почти ничего неизвестно. Мать его, Аврелия, была римской матроной старого закала, сильной женщиной, умевшей владеть собою и глубоко принимавшей к сердцу интересы своего единственного сына.

О воспитании Цезаря мы почти ничего не знаем. Учителем его был некто Гниф, родом галл, человек замечательно способный и хорошо знавший латинский и греческий языки. Очень возможно, что Гниф заложил в своем ученике интерес к своим соплеменникам, но достоверно нам неизвестно, ни каково было влияние Гнифа на Цезаря, ни кто были еще его наставники. В семьях древних римлян хранились высокие понятия о справедливости, самопожертвовании, послушании, и эти добродетели поддерживались из поколения в поколение примером, привычкой и дисциплиной. Но во времена Цезаря дети поручались попечениям рабов, которые едва ли могли научить их римской доблести; молодые римляне поверхностно занимались греческой литературой и философией только ради моды, не почерпая из этих занятий ни политических задач, ни любви к истине, ни стремления к нравственной высоте. Поэтому Цезарь, хотя и поставленный в благоприятные домашние условия, вероятно, был обязан своим образованием главным образом самому себе. К сожалению, все подробности его усилий в этом направлении скрыты от нас. Мы знаем только, что с годами в нем развивались самообладание, любовь к труду, сознание долга, политическая проницательность и познание человеческой природы. Особенно усердно занимался он умственно со времени своего первого похода в Галлию; можно сказать, что до конца своей жизни он не переставал учиться, делать заметки, идти вперед.

Не мешает кратко описать наружный вид Цезаря на основании дошедших до нас преданий и изображений. Он был высокого роста, лицо имел бледное, глаза черные и живые. Большой рот со сжатыми губами, высокий лоб, орлиный нос, мощное очертание головы, выражение суровое, задумчивое и даже несколько угрюмое — таков Цезарь на всех статуях. Он смотрел строгим наставником всего мира, и резкие черты его не носили на себе отпечатка более мягких сторон его натуры — преданности друзьям и любви к женщинам.

Цезарь обладал отличным здоровьем и был способен к беспрерывной деятельности. Он был искусный воин и наездник, хороший пловец. Все современники признавали умеренность его в употреблении вина, хотя это не влекло за собой воздержанности в других отношениях. В сношениях с людьми он отличался постоянством, хладнокровием и неизменной учтивостью. В общем его физическое сложение вполне отвечало его душевным способностям, и к нему могли быть применены слова Плутарха о Кае Гракхе: «Он всегда сохранял известную суровость обращения наряду с добрым расположением к людям».

Цезарь был еще мальчиком, когда разразилась междоусобная война, и все симпатии его были и оставались на стороне Мария, избавителя отечества от варваров, и народной партии, а не на стороне себялюбивого сената. В 88 году, когда поднят был в сенате вопрос о назначении Мария предводителем в войне с понтийским царем Митридатом, консул Сулла, стоявший во главе аристократической партии, напал со своими приверженцами на Рим и одним ударом сломил власть сторонников народа. Марий бежал, и сенатская конституция восторжествовала. По удалении Суллы из Италии во главе народной партии встал Цинна, добивавшийся, подобно Марию, дарования прав римского гражданства жителям Италии. Цезарь с глубоким интересом следил за этой борьбой. Марий уже успел обратить на него внимание И назначил его жрецом Юпитера. После смерти Мария. Цезарь женился на Корнелии, дочери Цинны, с которой счастливо прожил шестнадцать лет.

В 82 г. Сулла вернулся в Рим и нанес окончательный удар марианцам. Цинна был убит, молодой Марий — заключен, и Сулла, признанный диктатором с неограниченной властью, начал истреблять сколько-нибудь выдающихся приверженцев народной партии.

Цезарь был еще слишком молод, чтобы сделаться жертвой. Сулла удовольствовался тем, что велел ему развестись с дочерью Цинны. Цезарь отказался, хотя за этот отказ лишился приданого своей жены, своего жреческого сана и своего состояния. Благодаря ходатайству друзей, Сулла, однако, простил Цезаря, но посоветовал его заступникам следить за юношей, «который так свободно носит свой пояс».

 

III

Не желая вторично подвергать себя гневу диктатора, Цезарь отплыл в Малую Азию, где и оставался до смерти Суллы. Там только что возобновилась война с Митридатом, и киликийские морские разбойники, ничем не сдерживаемые, грозили безопасности приморских городов. При осаде Митилены, последнего города, державшего сторону Митридата, Юлий Цезарь спас жизнь одного римского солдата и за это получил от поставленного Суллой полководца «гражданский венец». Цезарь принимал также участие в борьбе с пиратами, но, узнав о смерти Суллы, вернулся в Рим.

Конституция, введенная Суллой, была ненадежна, так как она не была сообразована с потребностями и силами римского государства. Истинных приверженцев Суллы было немного, и между ними не было талантливых политических деятелей. Поэтому Цезарь продолжал сочувствовать противникам порядка, установленного Суллой. Когда молодой Цицерон в своей речи в защиту Росция публично напал на Суллу, Цезарь решил обратить серьезное внимание на ораторское искусство.

В 77 г. Цезарь выступил на римском форуме обвинителем бывшего проконсула Македонии, Долабеллы, в незаконных вымогательствах в вверенной ему провинции. Хотя Цезарь и проиграл это дело, но успел произвести впечатление своим заявлением, что сенатские судьи подкуплены. Он попытался еще раз обвинить некоего Антония, обогатившегося грабежами в Греции; но опять-таки ему не удалось подействовать на судей.

После вторичной своей неудачи Цезарь решил ехать учиться красноречию к лучшему учителю своего времени. Он отправился для этой цели в Родос, где учил риторике знаменитый Аполлоний Молон. По дороге в Родос, Цезарь был взят в плен пиратами, которые свободно разъезжали по морям, смеясь над неумелостью и продажностью начальников римского флота. Товарищи Цезаря были отправлены за выкупом, и в течение 40-дневного пребывания своего у пиратов Цезарь держал себя с ними, как будто они были его телохранителями, принимал участие в их играх и упражнениях, читал сочиненные им самим стихотворения и речи; когда же они ему не аплодировали, он называл их невежественными варварами и, смеясь, грозился всех их повесить. Впоследствии он привел в исполнение эту угрозу. Получив свободу, он вооружил несколько кораблей в Милет, напал на пиратов, захватил большую их часть в плен, и, решив распорядиться с ними самовластно, приказал распять их всех на крестах.

В Родосе Цезарь сделался учеником Аполлония, у которого раньше учился Цицерон, вероятно, направивший Цезаря к бывшему своему учителю. Цезарь, впрочем, был слишком деятельной натурой, чтобы находить удовольствие в изучении одних тропов и фигур. Он скоро покинул Аполлония, что, однако, не мешало ему сделаться одним из величайших ораторов своего времени, уступающим только Цицерону.

Римское господство в Азии было в это время в слишком большой опасности. Митридат вел переговоры с царем Армении и с пиратами и напал на римлян, армия которых в Азии была весьма незначительна. Цезарь не занимал никакого официального положения, но, понимая опасность, собрал войско из волонтеров и вытеснил из провинции полководца царя Митридата. Затем он распустил свое войско и зимою 74— 73 г. прибыл в Рим.

В это время Цезарю было уже около 30 лет, и он приобрел уже значительную опытность. В Риме он был избран понтифексом (жрецом) и военным трибуном. Посвященный в общественные и военные дела, вкусивший греческой культуры, но не расслабленный ею, Цезарь обладал всем, чтобы приобрести расположение своих соотечественников и играть видную политическую роль, которая в то время требовала более, чем когда-либо, уменья скрывать свои мысли.

Во главе римских армий стояли тогда три полководца: Помпей, сторонник введенного Суллой порядка, воевал с марианцами, удалившимися в Испанию вместе со своим полководцем Серторием; начальником армии в Италии был Красс, а в Азии — Лукулл. Из них самым молодым и выдающимся был Помпей, который уже при Сулле приобрел славу великого полководца. После целого ряда походов против Сертория, Помпей вернулся в Италию, где в 71 г. окончательно истребил рабов-гладиаторов, восстание которых подавлено было армией Красса. Оба полководца, Помпей и Красс, считавшие себя спасителями Италии от анархии, вернулись в Рим со своими ветеранами; и с уст каждого гражданина готов был сорваться вопрос, довольны ли они будут своим положением и останутся ли они послушными слугами сената или же захватят в свои руки военное господство?

Момент был в высшей степени критический. Судьба Рима зависела от образа действий и характера этих двух людей, и Цезарь должен был хорошо сознавать, что в их руках находится и его будущность. Помпей был только шестью годами старше его и не имел ни знатных предков, ни способностей, ни образования, которые могли бы обеспечить его влияние. Но он имел нечто гораздо более важное — репутацию опытного полководца и поддержку победоносной армии. Красс был старше и опытнее Помпея; его огромное богатство давало ему возможность иметь скрытое влияние, и у него также было войско, которое и подавило, главным образом, восстание рабов. Но Красс не имел в себе ничего такого, что могло его сделать героем в глазах его современников. Этот человек не внушал к себе доверия, а утомленный римский мир желал именно доверять всецело кому-нибудь. Если бы Помпею и Крассу пришлось бы столкнуться в борьбе за обладание Римом, то преимущество оказалась бы на стороне Помпея, несмотря на его тщеславие и неопытность в государственных делах, ибо это был один из влиятельных людей, который пользовался уважением и доверием различных партий. Доверие это имело известное основание, так как в течение своей долгой и разнообразной деятельности Помпей никогда не терял приобретенной им репутации.

Но ни Помпей, ни Красе не желали междоусобной войны и решились действовать единодушно, преследуя свои политические цели. Они не могли соединиться, чтобы управлять силой, и не хотели соединяться, чтобы вместе служить презираемому ими сенату; поэтому, несмотря на то что оба они были вскормлены школой Суллы, они решили действовать заодно как вожди народной партии. В 70 г. оба они были избраны консулами и отменили все новые постановления, служившие к возвышению сената. Таким образом, конституция Суллы погибла, и то, чего демократическая партия добивалась целыми годами борьбы, было достигнуто одним ударом. Правда, удар этот исходил от лиц, армии которых стояли за стенами Рима.

 

IV

Новое направление политики вполне согласовалось с чувством Цезаря, так как открылись новые пути для развития конституции. Помпей и Красс еще до прошествия года своего консульства распустили свои войска, уступая, по-видимому, место более молодым честолюбцам. Таким образом, перед Цезарем открылось обширное поле действий.

В 79 г. Цезарь, впрочем, не занимал еще никакого положения, а потому и не имел доступа в сенат. Но в следующем году он был избран квестором и должен был отправиться в Испанию. Перед самым отъездом умерла его жена, дочь Цинны, а также и тетка его Юлия, вдова Мария. Он воспользовался случаем сделать демонстрацию в честь памяти Мария и его почти совершенно угасшей партии. По настоянию Цезаря, в погребальном шествии Юлии несли бюст Мария, и это могло считаться доказательством того, что кончилось господство порядка, введенного Суллой. Цезарь произнес над женой и теткой надгробные речи, которые, быть может, были внушены искренним чувством, но вместе с тем имели в виду напомнить непостоянному населению форума имени Мария и Цинны и намекнуть, что существует лицо, которое готово действовать в их духе.

После похорон он отправился в Испанию, но о деятельности его в качестве квестора почти ничего не известно. Вместо того, чтобы коснуться действительно интересных сторон пребывания Цезаря на Западе, древние его биографы передают нам далеко не достоверный рассказ о посещении Цезарем храма Геркулеса в Кадиксе, где, при виде статуи Александра Великого, он будто бы стал сокрушаться о собственном ничтожестве, между тем как в его годы Александр победил весь мир. По словам Светония, это размышление заставило его просить об отставке и вернуться в Италию.

По дороге в Рим Цезарь впервые познакомился с народом, которым ему впоследствии пришлось управлять. Это были транспаданские галлы, жившие севернее реки По, народ сильный и свежий и уже начавший выдвигать из своей среды выдающихся людей. Сулла определил границей Италии Рубикон, маленькую реку, впадающую в Адриатическое море, а вся страна галлов, орошаемая рекой По, стала считаться одной провинцией, причем население южного берега получило права полного римского гражданства, тогда как северные галлы получили права более ограниченные, известные под названием латинского права.

Транспаданские галлы стремились получить права римского гражданства, и Цезарь, побывавший во многих их городах, обещал оказать им помощь в этом деле. Осуществить это справедливое стремление галлов Цезарю суждено было лишь через 20 лет.

Вернувшись в Рим, Цезарь сблизился с Помпеем, который в течение 20 лет. был сначала его другом, потом соперником и, наконец, врагом. Помпею уже успела надоесть спокойная жизнь, тем более, что потребность в то время в даровитом полководце была весьма настоятельна.

В 67 г. трибун Габиний внес в сенат предложение дать Помпею неограниченную власть в борьбе с пиратами, чтобы он мог уничтожить этих дерзких врагов государства. Предложение было принято, и Помпей получил неограниченное господство над всем Средиземным морем и над 50-ю милями береговой линии в каждой провинции, примыкающей к морю. По другому закону Габиния Лукулл был отозван из Азии с тем, чтобы место его впоследствии мог занять Помпей. Помпей без промедления взялся за новое дело организации и завоевания Востока и скоро сделался не только величайшей военной фигурой своего времени, но надеялся приобрести положение повелителя всего цивилизованного мира. И можно сказать, что только благодаря своей политической слабости, Помпей не сумел воспользоваться обстоятельствами, чтобы положить конец господству сената, как сумел это сделать впоследствии Цезарь.

Неизбежность единодержавия была уже очевидна. Беспечность сената, восстановление законодательной власти трибунов, возрастание значения полководцев, посылаемых в провинции, преобладание военного элемента в государстве — все это доказывало, что неограниченное господство одного лица необходимо. Собственно говоря, республика перестала уже существовать, когда Помпей получил верховную власть над Средиземным морем. Но римляне были чрезвычайно консервативны и упорно держались древних форм. Несмотря на всю свою слабость, сенат пользовался еще большим обаянием, и сенатское управление казалось каждому римлянину законом. Переворот произошел лишь двадцать лет спустя; но еще целые столетия после того сенат продолжал существовать, как последний остаток республиканских форм.

Помпей быстро очистил Средиземное море от пиратов и сделался главнокомандующим римскими войсками в войне с Митридатом, уже сильно подвинутой вперед Лукуллом. Он положил конец могуществу Митридата, добился изъявления покорности царя Армении, Тиграна. и присоединил к государству большую часть владений этих царей. Малая Азия подпала вся под власть Рима; Сирия была сделана римской провинцией. Помпей взял Иерусалим и присоединил Иудею к Сирии.

Все эти завоевания доставили Помпею славу величайшего человека в мире, и теперь от него зависела организация центрального управления в Риме. Ему ничего не стоило бы захватить в свои руки верховную власть и поддерживать ее при помощи армии, не примыкая ни к одной из политических партий. Но никто не знал, как будет действовать Помпей; его военное могущество висело над государством, как туча, готовая разразиться, и потому вожди политических партий были лишены возможности действовать решительно.

 

V

Цезарь с беспокойством следил за возвышением Помпея и, подобно прочим вождям партий, интриговал и строил планы, продолжая свою службу государству. В 65 г. он был избран эдилом; обязанностью его было заботиться об общественных зданиях и поддерживать хорошее настроение в народе с помощью великолепных игр и зрелищ. Вероятно, Красс снабжал Цезаря необходимыми для этого денежными средствами. Цезарь украсил новыми колоннадами форум, базилики и даже Капитолий. Когда в праздники богини Цибелы и римских игр на него была возложена обязанность организатора игр, он выставил на арену не менее 320 пар гладиаторов; говорили, что число их было бы еще больше, если бы сенат не боялся впустить в город такую страшную силу. Велико было изумление и радость народа, когда однажды утром он увидел на прежнем месте трофеи Мария, захваченные в войнах с кимврами и с Югуртой, ранее удаленные Суллой из Капитолия: водворение их в Капитолии было делом Цезаря.

Все это делалось, разумеется, для привлечения на свою сторону народа и для приобретения положения вождя демократии, тем более, что ни Помпей, ни Красс не пользовались особенной популярностью народа. Цезарь поддержал также аграрный закон трибуна Сервилия Рулла, который предлагал поселить беднейших граждан на обширных землях Кампании и в других местах, рассчитывая таким образом уменьшить огромную пропасть между богатыми и бедными гражданами. Закон Рулла имел в виду, между прочим, усилить партию нового консула — Цицерона, вступавшего в должность в 63 г.; впрочем, в сущности, закон только и достиг этой своей косвенной цели. Благодаря своему таланту, Цицерон уже приобрел значительное влияние в Риме, но никто не знал, к какой партии он примкнет или в чьих интересах будет действовать в качестве консула. Сам он старался расположить к себе все партии; но в день избрания своего в консулы он прямо заявил, что желает поддерживать конституцию, и выразился против закона Рулла, говоря, что он направлен против народных интересов. Закон не был принят: это была первая и единственная победа Цицерона над Цезарем, и на некоторое время демократы были лишены возможности возвышать свой голос.

Во время консульства Цицерона освободилась должность великого жреца или понтифекса, и Цезарь всячески добивается этого положения, так как в случае успеха он должен был оказаться во главе всей римской религиозной системы и играть видную роль в политике. Он имел право быть избранным на эту должность, но молодость и его демократическое направление говорили против него. Тем не менее собрание жрецов избрало его значительным большинством голосов, отдав ему предпочтение перед более старыми и консервативными кандидатами. Это был совершенно исключительный случай, что человек, который не был еще претором, достиг такого высокого и постоянного звания. Рассказывают, что, выходя из дому в день избрания, Цезарь поцеловал свою мать и сказал ей, что или вернется победителем, или навсегда покинет Рим.

Вскоре после того народ избрал Цезаря претором, т. е. одним из начальников судопроизводства. Но конец 63 г. замечателен последней отчаянной попыткой демократической партии захватить власть, предупредив таким образом Помпея. Это был знаменитый заговор Каталины, в котором, впрочем, настоящие вожди демократии не принимали открытого участия. Цезарь и Красс, вероятно, знали о заговоре, но сохранили за собой право действовать по собственному усмотрению, если бы заговор этот не имел успеха.

Каталина, уже два раза потерпевший неудачу при избрании в консулы, решил попытать счастья в третий раз в интересах всех недовольных классов Италии, в числе которых находились и ветераны Суллы, и безземельный народ, и сыновья изгнанных марианцев, и разорившиеся столичные аристократы, и ленивые пролетарии. Транспаданские галлы и даже рабы готовились примкнуть к восстанию, направленному против богатых классов и имевшему целью предупредить верховное господство Помпея над римским государством. Если бы Каталина не был избран, то в Италии должна была образоваться армия, город должен был быть предан огню и среди общего смятения должны были осуществиться все притязания демократов.

Но дело не выгорело, Сенатская партия отложила выборы и решила избрать своих кандидатов. Заговорщики начали было уже действовать, но планы их были открыты Цицерону. Катилина бежал из Рима, и приверженцы его, оставшиеся в Риме, были арестованы. Цицерон в заседании сената предложил вопрос, как должно поступить с заговорщиками? Силан, новоизбранный консул, объявил, что они должны быть казнены. Но затем Цезарь высказался против казни заговорщиков, и в этом можно видеть его здравый смысл и политическую дальновидность. Признавая преступность заговорщиков, Цезарь все-таки продолжал стоять за конституционную свободу, прекрасно сознавая, что сенат не заслуживает доверия, и что насильственные методы могут только способствовать насильственным методам демократии, если она когда-нибудь достигнет власти.

Но Цицерон и Катон думали иначе и призывали сенат к сильному образу действий и спасению государства. Под их влиянием большинство подало голос за немедленную казнь заговорщиков, которая и была приведена в исполнение. Цицерон сделался на время кумиром испуганного народа, вовсе не желавшего, чтобы город был предан огню и мечу. Цезарь был так непопулярен, что едва не был убит на пути из сената домой. Заговору скоро был положен конец поражением и смертью Каталины в Этрурии, и обе партии стали с тревогой ожидать возвращения Помпея, который достиг в это время высшей точки своего могущества.

Цицерон, сознавая бессилие сената, писал Помпею в льстивых выражениях, призывая его стать на сторону конституции. Цезарь же прибег к более умной политике: он сумел показать Помпею, что разделяет его интересы и в то же время стал выжидать, что он станет делать.

Когда Помпей высадился в Брундизиуме, то настроение в Риме было крайне напряженное. Но туча внезапно рассеялась. Вместо того, чтобы вступить в Рим неограниченным повелителем, опирающимся на победоносную армию, Помпей распустил свои легионы, отказался от военной монархии и медленно направился в Рим, претендуя только на триумф и на влияние, какое мог иметь могущественный победитель, верный республике. Этот поступок был в глазах римлян не столько актом самоотвержения, сколько актом глупости, и велико было общее изумление, когда Помпей предпочел положение вождя государства без всякой силы положению неограниченного диктатора.

 

VI

Времена были слишком серьезные, чтобы римское государство могло удовольствоваться фантастическим господством пустого обаяния. Помпей был слишком невежествен и неискусен, чтобы держаться одним своим моральным влиянием. Цезарь понимал положение дел гораздо глубже. Со времени отказа Помпея от верховной власти, он ясно понял свой путь. Честолюбие загорелось в его душе — не то честолюбие, которое задается целью воскресить почти угасшую политическую партию или же преследует только свои личные выгоды; это было непреодолимое желание захватить в свои руки истинные источники власти, чтобы употребить эту власть во благо государства, основываясь на принципах своей партии.

О деятельности Цезаря в качестве претора, обязанности которого были судебного характера, мы не имеем известий. Но каждый претор, по истечении года, становился пропретором и правителем провинции. Цезарю досталась Испания, где он служил уже в качестве квестора, но он отсрочил свой отъезд на некоторое время отчасти из желания следить за Помпеем, отчасти из затруднительного положения относительно своих кредиторов, но, главным образом, вследствие процесса Клодия, навлекшего подозрение в неверности на жену Цезаря, Помпею. Цезарь развелся с Помпеей, находя, что «жена Цезаря не должна даже подвергаться подозрению»; но Клодий был оправдан, несмотря на очевидность своей вины, так как он подкупил судей. Этот исход процесса ясно обнаружил слабость партии сената, к которой принадлежали судьи, — и Цезарь мог спокойно ехать в Испанию, не опасаясь, что Помпей примкнет к его политическим противникам. Цезарь понял и оценил Помпея вполне, и Помпей понимал, что ему гораздо выгодней добиваться дружбы Цезаря, чем дружбы Цицерона, который льстил Помпею в глаза, а за спиною смеялся над ним. С Крассом Цезарь был также в хороших отношениях и занял у него огромную сумму в 800 талантов, чтобы перед отъездом из Италии удовлетворить своих кредиторов.

Мы имеем мало точных сведений о пребывании Цезаря на Пиренейском полуострове; известно, что он предпринял два похода против горных племен далекого Запада, которые, вероятно, делали нападения на римлян и покоренных ими жителей долин Таго и Гвадалквивира. Первый поход был совершен в нынешнюю Португалию, второй в Галисию, где армия Цезаря, по-видимому, проникла до Атлантического океана.

Цезарь, провозглашенный солдатами императором (военачальником), торопился в Рим к консульским выборам. Сенат назначил ему триумф; но Цезарь не мог законным путем проникнуть в город, не сложив с себя военной власти со всеми ее внешними знаками, а без этого триумф был невозможен. Таким образом, ему пришлось выбирать между кандидатурой на консульство и триумфом. Он не колеблясь отказался от триумфа и был избран консулом одновременно с сенатским кандидатом Бибулом.

Цезарь мог теперь действовать в пользу демократии. Но он должен был ожидать сопротивления и препятствия на каждом шагу и потому вступил в союз с Помпеем, на стороне которого были военные силы государства, и с Крассом, обладавшим огромным количеством золота. Союз этот известен под названием первого триумвирата (60 г.). Помпей и Цицерон были враги, но Цезарь сумел примирить их. Катон, защитник сената, не мог быть желателен для этого союза, и Цицерон был слишком переменчив в своей политике и слишком слаб характером, чтобы пользоваться доверием хотя бы одного из своих прежних друзей. Союз Помпея, Цезаря и Красса был ни чем иным, как попыткой сильного человека, достигшего высшей должности, направить свою деятельность в пользу демократических принципов, соединив свои интересы с интересами самых влиятельных лиц в государстве. Естественно, что когда эта политика приняла определенную форму, она вызвала против себя оппозицию, и оппозиция эта заставила считать союз, сам по себе почтенный, за нечто вроде трехглавой тирании. Конечно, каждый из членов триумвирата задавался честолюбивыми планами относительно управления провинциями и предводительства войсками; но такие планы строил каждый римлянин, возвышавшийся на политическом поприще, и мы не можем доказать, что в начале Цезарь, Помпей или Красс серьезно думали о разрушении старой конституции. Союз был подкреплен браком Помпея с Юлией, дочерью Цезаря; Цезарь же женился на Кальпурнии, дочери Пизона.

Товарищ Цезаря по консульству, Бибул, преданный слуга сената, представлял собой тщетную оппозицию всем мерам демократического характера, которые с успехом проводил Цезарь. Бибул сначала пользовался правом одного консула останавливать действия другого, но солдаты Помпея увели его с форума. Тогда он объявил, что намерен «наблюдать небо» в каждый день собрания, и таким образом не давать хода мерам, предлагаемым Цезарем. Но сенаторы не оказали ему поддержки, боясь народа, и Бибул заперся в своем доме, и в течение остальных восьми месяцев своего консульства дулся, как капризный ребенок.

Цезарь между тем не терял случая действовать в пользу тех же самых политических принципов, на стороне которых он стоял всегда. По его предложению мероприятия сената стали обнародоваться и сделались таким образом доступными общественному мнению. Он провел аграрный закон, подобный закону Рулла, принял меры к лучшему управлению провинциями и к прекращению в них злоупотреблений, доходивших до ужасных размеров. Он предложил меру, препятствующую подкупу лиц, занимавших государственные должности, — а подкупность слуг сената была в то время позором государства. Законодательство Цезаря касалось всего пространства между Евфратом и Таго. Цезарь сумел показать в этот год своего консульства, как далеко простираются обязанности римского управления и насколько немыслимо исполнение их, когда в центре царствует несогласие. Уничтожить эти несогласия можно было только военной силой, во главе которой стоял бы разумный государственный человек. Цезарь стал понимать это при начале своего консульства; через несколько лет, впрочем, это сделалось ясно и сенату.

 

VII

Сенат желал сделать Цезаря безвредным, насколько возможно, по окончании его консульства; проконсульство его (бывший консул обыкновенно получал в управление какую-нибудь провинцию и становился в ней проконсулом) должно было состоять не в управлении провинцией, а в наблюдении за дорогами, лесами и общественными работами в Италии, без легионов и без свободы. Но это было вовсе не по вкусу Цезарю. Народ принял его сторону, и трибун Ватиний предложил отменить распоряжение сената и дать Цезарю в управление Цизальпинскую Галлию или Северную Италию на 5 лет с тремя легионами. По настоянию же Помпея, сенат присоединил к этому еще управление провинцией Галлией, находившейся по ту сторону Альп, и дал в распоряжение Цезаря еще один легион для защиты провинции от вторжения с севера и с востока. Никто — даже сам Цезарь — не подозревал в это время, что таким образом перед ним открывалось поле завоеваний, которые повлекут за собой более прочные результаты, чем завоевания Александра Великого.

Цезарь оставался в Риме, пока не обеспечил избрание в консулы своих друзей, и в марте 58 г. до P. Х. отправился в страну, которая с тех пор неразрывно связана с его именем.

Мы не станем описывать замечательную деятельность Цезаря в течение следующих 8 лет. Никакая часть его жизни не была изображена с такой подробностью. Поэтому достаточно будет в нескольких словах очертить мастерские походы, которыми свободный и сильный народ был доведен до полного подчинения. В первый поход Цезарь выиграл две важные битвы. Он одержал победу при Аутуне над гельвециями, которые намеревались покинуть Швейцарию и поселиться на плодородных землях берега Средиземного моря, и принудил их остаться на родине. Более благородным врагом были германцы под начальством Ариовиста, которого Цезарь во время своего консульства объявил другом римского народа. Близ Мюльгаузена Цезарь наголову поразил Ариовиста и прогнал германцев за Рейн. Эта река сделалась теперь границей римского государства. Центральная Галлия и германцы после этих битв должны были хранить спокойствие.

Непокоренным оставалось еще воинственное племя белгов. Цезарь выступил против них в 57 г. и уничтожил их союз. Затем он разбил наголову племя нервиев; венеты и прибрежные жители были покорены, между тем, Публием Крассом, и тогда независимыми от римского господства оказались только некоторые северные племена. Но венеты в 56 г. восстали против Рима; к восстанию примкнули все галлы от Луары до Рейна, и Цезарь, приняв меры для безопасности севера и юга, напал на венетов с моря. Он уничтожил сильный флот венетов и продал пленников в рабство, всех до одного человека. Затем он направился против северных племен, оставшихся непокоренными; но они были так хорошо защищены естественными условиями своей страны, что Цезарю не удалось справиться с ними. За этим исключением, вся Галлия была принуждена к покорности в три похода.

Теперь Цезарь направил свое оружие против германцев, уничтожил совершенно две их армии, изменнически лишив их предводителей. Построив мост через Рейн, пробыл 18 дней на той стороне его. В том же 55 году он совершил свой первый поход в Британию, куда влекло его главным образом желание оторвать страну от кельтского союза; Британия была убежищем политических беглецов. Жители острова мужественно сопротивлялись римлянам, и Цезарь, наконец, вынужден был отступить; но он был так недоволен результатами похода, что предпринял новое нападение на Британию в 52 г. На этот раз он проник глубже внутрь острова и перешел через Темзу, но бритты и теперь отстояли свою страну. Цезарь должен был удовольствоваться тем, что захватил заложников, а затем удалился в Галлию, жители которой сделали последнее усилие для возвращения своей свободы.

Воодушевленные сопротивлением жителей Британии и германцев, галлы в различных местах напали на римские гарнизоны. Войска, находившиеся под начальством Аврелия Котта и Титурия Сабина, были уничтожены; нервии напали на Квинта Цицерона, но Цезарь вовремя успел оказать ему помощь, а затем казнил влиятельного царя карнутов, Акко. Смерть Акко возбудила его одноплеменников к еще более единодушным действиям против римлян. Во главе восстания стали арвернцы, находившиеся под начальством Верцингеторикса, замечательного героя, сумевшего придать блеск этой последней безнадежной борьбе. Он повел войну с римлянами по новому плану. Вместо того чтобы защищать от них каждый город отдельно, решено было сосредоточить все свои силы на известных пунктах, а именно: в Аварикуме, Герговии и Алезии. Первый из этих городов взят был весною 52 г.; при осаде второго, столице арвернцев, Цезарь потерпел поражение.

Звезда Цезаря начала меркнуть. Эдуи, которые до тех пор колебались присоединиться к восстанию, теперь приняли в нем участие, и вся нация поднялась как один человек, чтобы сбросить с себя иго Цезаря. Борьба сосредоточилась вокруг Алезии, где Верцингеторикс, верный своей тактике, укрылся с 80 ООО пехоты и с 25 ООО конницы. Цезарь обложил укрепление со всех сторон. Между тем отовсюду стекались огромные полчища галлов на помощь своему вождю. Цезарь, таким образом, оказался в положении осаждающего и осажденного. Но он сумел отразить нападение галлов, и Верцингеторикс, войско которого было истощено голодом, отдал себя в руки победителя. Этой победой Цезарь предотвратил вторжение варваров в Италию на целые пять столетий.

В 51 г. произошло окончательное умиротворение Галлии. Цезарь совершил свое дело покорения Галлии в 8 лет. Галлия никогда больше не делала попыток к восстанию, оставаясь богатой и довольной частью римского государства. Ни в одной стране, подвластной Риму, не привились с такою полнотою язык, законы и цивилизация римлян. Беспокойные орды недисциплинированных племен были искусно обращены Цезарем в союзников, довольных своим положением.

Цезарь, замечательный как исторический писатель, с удивительным беспристрастием описал свои походы в Галлию, Германию и Британию от 57 до 51 г. до P. Х. в своих «Записках о галльской войне».

 

VIII

Пока Цезарь занят был покорением Галлии, узы, связывающие между собою триумвиров, мало-помалу ослабели. В 56 г. триумвиры встретились в Лукке и решили, что Цезарь должен сохранить начальство над войском в Галлии еще на 5 лет, что на 55-й год Помпей и Красс будут избраны консулами и что по окончании их консульства Красс получит в управление Сирию, а Помпей — Испанию. Все случилось так, как рассчитывали триумвиры. Но в 53 г. Красс был убит в Парфии, и Помпей отказался продолжать союз с Цезарем на прежних основаниях. Скоро стало ясно, что Помпей начинает добиваться независимости от Цезаря, сближается с Катоном и действует в духе сенатской партии. Это неизбежно должно было повлечь за собой столкновение между двумя могущественными соперниками, хотя Цезарь всячески старался отвратить катастрофу.

В начале 52 г. в Риме не были еще избраны консулы, и так как народ в столице стал волноваться, то сенат, поручив Помпею собрать войско в Италии, назначил его единственным консулом, помимо народного избрания; на практике это было то же самое, что назначение Помпея диктатором. Таким образом Помпей нашел себе поддержку в сенате, который он так долго презирал, и сделался не столько исполнителем его воли, сколько его господином. Он ввел в Рим войско, успокоил волнение народа и стал помышлять о том, чтобы лишить власти Цезаря.

«Императорство» Цезаря в Галлии должно было окончиться в 49 г.; Помпей же, желая обезоружить Цезаря, предложил сенату вызвать его из провинции. Цезарь объявил через подкупленного им трибуна, что он готов сложить с себя оружие, если одновременно с ним сложит с себя оружие Помпей; сенат согласился огромным большинством голосов. Между тем начали распространяться ложные слухи, будто Цезарь ведет свою армию в северную Италию, и сенат, через несколько месяцев после объявления полного разоружения, по настоянию Помпея, который имел в своем распоряжении военную силу, приказал Цезарю распустить войско к определенному сроку под страхом быть объявленным врагом отечества. Приверженцы Цезаря из трибунов не могли помешать этому постановлению сената и должны были бежать к Цезарю в Равенну.

Цезарь отказался повиноваться сенату и обратился к единственному легиону, находившемуся в его распоряжении; он объявил солдатам о желании врагов погубить его и просил их о защите. Затем он распорядился, чтобы армия его выступила из Галлии, а сам направился к пограничному городу Италии, Ариминуму. Перейти границу собственной провинции, считалось для проконсула государственной изменой; границей же Италии была тогда небольшая река Рубикон, текущая с Апеннин в Адриатическое море. Поэтому переход через Рубикон стал одной из критических минут в жизни Цезаря. Плутарх говорит нам, что Цезарь совершил этот решительный шаг не без колебания; но, перейдя через Рубикон, он прямо направился к Ариминуму и больше никогда в жизни уже не колебался.

Цезарь перешел Рубикон в январе 49 г., а был убит в марте 44 г. до P. Х. В этот краткий пятилетний период он разбил своих врагов в различных частях Европы и положил начало верховной власти своим преемникам. Не более 15 месяцев из этого времени он провел в Риме.

Из Ариминума Цезарь, против ожидания своих врагов, не пошел на Рим, а вторгся в центральную часть полуострова, где ему сдавался один город за другим. Помпей, между тем, медленно подвигался к Брундизиуму, куда за ним последовал Цезарь. Цезарю не удалось помешать отплытию Помпея с его войском в Грецию, но, когда в конце марта 49 г. он достиг Рима, то мог считать себя уже бесспорным властителем Италии.

В Риме Цезарь обратился к сенату с речью, в которой указал на незаконность мер, принятых против него сенатом и Помпеем, и предложил сенату соединиться с ним, чтобы вместе с ним управлять государством; он заявил далее, что в случае несогласия сената действовать с ним заодно, он будет один управлять государством. Затем, овладев государственной казной, Цезарь отправился в Испанию, которая держала сторону Помпея, назначив правителем города Эмилия Лепида, а начальником войска в Италии Марка Антония — будущих членов второго триумвирата.

В своих последующих действиях Цезарь проявил замечательный талант полководца. Успехами своими он был обязан главным образом самому себе; военачальники его редко были счастливы, но присутствие Цезаря, как и присутствие Наполеона, стоило целой армии. Подобно Александру Великому Цезарь умел переходить от самых ужасных затруднений к торжеству и победе. При Илерде, в Испании, армия Цезаря была заключена между двумя реками, и, казалось, ей не было выхода; но он неожиданно ловко напал на полководцев Помпея и потом хитростью заставил их сдаться. Испания, мало-помалу, перешла в руки Цезаря; в три месяца он подчинил себе эту страну, почти без кровопролития.

Цезарь, как показывают его записки о междоусобной войне, отличался замечательной верой в свою судьбу, действовал всегда решительно и с риском, почти слепо доверял своим друзьям и помощникам и всегда избегал проливать кровь римских граждан. Он был тверд, как скала, когда становилось ясно, что надо сражаться или погибнуть, но никогда, ни в какой междоусобной войне победа не соединялась с таким милосердием и сила не употреблялась с такой мягкостью.

На обратном пути из Испании Цезарь узнал, что он назначен диктатором. Но Цезарь не мог еще претендовать на такую неограниченную власть, какою обладал Сулла, так как только западная часть государства признавала его верховное господство. Впереди была еще сильная борьба, и вовсе не в духе Цезаря было терять время на построение новой системы управления, пока не был решен исход борьбы.

 

IX

Пробыв несколько дней в Риме, Цезарь отправился в Грецию, против Помпея, который господствовал над всей восточной частью государства. Все военные преимущества были на стороне Помпея, и Цезарь считал необходимым прежде всего овладеть Диррахиумом в Македонии — ключом всего военного положения. Здесь Цезарь был окружен армией Помпея со стороны суши и отрезан от моря, которое находилось во власти неприятеля. Войско Помпея было гораздо многочисленней, чем войско Цезаря. Тем не менее Цезарь сумел воспользоваться первой ошибкой Помпея и одержал над ним при Фарсале блестящую победу, после которой большая часть армии Помпея перешла на сторону Цезаря.

Помпей бежал через Темпейскую долину к берегу, сел на первый попавшийся корабль и отплыл в Египет, который, хотя не был римской провинцией, но находился под римским влиянием. В это время в Египте происходила междоусобная война. Молодой Птоломей изгнал свою сестру Клеопатру, которая, согласно желанию их отца, должна была разделять престол с братом. Птоломей и Клеопатра, каждый со своей армией, находились близ Пелузия, у устьев Нила.

Прибыв в Пелузий, Помпей послал просить покровительства у юного царя и, получив от него приглашение высадиться на берег, сел в присланную за ним небольшую лодку. Но, как только Помпей вступил на берег, он был убит изменническим образом воином Птоломея и одним из своих старых воинов. Трудно решить, чем было вызвано это убийство — желанием ли угодить Цезарю или боязнью Птоломея принять такого опасного врага, который может завладеть его страною.

О характере Помпея мы знаем весьма мало, но, судя по древним известиям, он отличался честностью и справедливостью, несмотря на испорченность нравов своего времени. В римском обществе он не блистал талантами, тем более, что получил исключительно военное воспитание. В ведении войны он был осторожен и, имея в своем распоряжении время и большие силы, мог достигать больших результатов, как видно из его побед над пиратами и Митридатом. Но ему не хватало не только быстроты и изобретательности на поле боя, но и умения одушевлять людей верою в свой гений и свою судьбу, — уменья, которым в высокой степени обладал Цезарь; приверженцы Помпея всегда старались извлекать от него себе выгоду, между тем как друзья Цезаря повиновались ему с энтузиазмом. Люди чувствовали, что Помпей сам не знает, куда ведет их; Цезарь же заставлял их чувствовать себя в когтях могущественной воли. Помпей недостаточно хорошо знал людей и политику, чтобы выполнить дело, которое было в то время необходимо; в нем не было того материала, из которого создаются великие властители, хотя он три года перед началом междоусобной войны и играл роль повелителя государства, и хотя счастливый соперник с почтением относился к его памяти. Не в силах было понять потребности государственной жизни и создать систему управления, которая разрешила бы существенные проблемы управления.

Победитель поспешно последовал за побежденным в Египет, где узнал о смерти Помпея и с ужасом увидел отрубленную его голову.

У Цезаря было только небольшое войско в 3 ООО человек, но он послал за остальной армией и занялся египетскими делами в Александрии. В Александрии он пробыл девять месяцев, хотя сначала не думал там долго оставаться. Хотя некоторые историки и относят близкие отношения Цезаря и Клеопатры к позднейшим вымыслам, но едва ли можно с этим согласиться, принимая во внимание его промедление, известную красоту и ловкость очаровательной Клеопатры и рождение у нее сына Цезариона. Воздух, древность, река Египта имеют огромное обаяние для чужеземца, а когда ко всему этому присоединяются чары женщины, какой Цезарь не встречал, может быть, никогда в жизни, то мы можем допустить, что он подпал искушению, и можем поверить известному роману. В более позднее время рассказывали, что Цезарь с Клеопатрой совершили путешествие далеко вверх по Нилу и, может быть, есть доля правды в том, что победитель при Фарсале стремился открыть истоки Нила и, благодаря своей деятельной натуре, даже принял к этому меры.

Прибыв в Александрию, Цезарь стал действовать в пользу Клеопатры; овладев Египтом в марте 47 г., победитель Птоломея, утонувшего в Ниле после битвы, посадил на престол Клеопатру, у которой пробыл еще три месяца, а затем отправился в Азию заканчивать свое дело — покорение Востока.

Он поспешил в Понт, где Фарнак, сын великого Митридата, воспользовался смутным временем, чтобы восстановить независимость царства Понтийского, присоединенного Помпеем к римскому государству. Цезарь приказал Фарнаку очистить римскую территорию, а когда Фарнак вздумал затеять с ним дипломатическую игру, то вступил с ним в сражение при Зеле, где армия Фарнака была разбита наголову. Цезарь был чрезвычайно доволен быстрым успехом своего похода и после победы над Фарнаком написал своему другу знаменитые три слова: «Пришел, увидел, победил».

Из Малой Азии Цезарь вернулся на короткое время в Рим, где уже без колебаний действовал как неограниченный монарх, так как во время своего пребывания в Египте был назначен диктатором, по-видимому, без всякого срока; затем он вынужден был вести войну еще несколько лет с приверженцами Помпея в Африке, где они успели достигнуть известной организации благодаря промедлению Цезаря в Александрии, и где сторону их принял Юба, царь Мавритании. При Тамсе произошла кровопролитная битва, после которой враги Цезаря и в том числе Катон младший, последний и благороднейший защитник сената, бежали в паническом страхе в Утику, где, отчаявшись в возможности сопротивления Цезарю, он лишил себя жизни. Катон имел мало влияния на государственные дела, не обладал талантом руководителя, и все его достоинства, которые могли бы быть неоцененны в его испорченный век, не имели никакого значения из-за того, что он не обладал здравым смыслом, который заставил бы его сделать некоторые уступки. Катон считал Цезаря смертельным врагом государства, но он смешивал государство с конституцией, и готов был скорее умереть, чем отказаться от этого заблуждения.

Цезарь покинул Африку в июне 46 г., захватив с собой огромные суммы, вырученные от продажи имущества царя Юбы и от конфискаций в городах, оказывающих ему сопротивление. Цезарь начинал уже чувствовать трудности управления и тяготы победы. Легионы, покорившие ему мир, должны были получить обещанную плату, римским гражданам надо было дать почувствовать свое величие. Пышное триумфальное шествие, каким Цезарь вступил в город по священной дороге, долго оставалось в памяти народа, и много ходило о нем правдивых и ложных рассказов. Одно, впрочем, несомненно, что триумф праздновался не над римскими гражданами, но над галлами, египтянами, Фарнаком и Юбой. За колесницей победителя не следовал ни один пленный римлянин, но великолепие шествия, расходы на него, общая лесть, начинающая уже из Цезаря делать царя и полубога, все доказывало, что граждане Рима, в сущности, были пленниками, и что их повелитель знал, как с ними обращаться.

После триумфа, провозглашенный пожизненным диктатором, осыпанный всевозможными почестями, Цезарь на долгое время остался в Риме, где занялся устройством государственных дел. Ему, впрочем, пришлось отлучиться в Испанию, чтобы покончить там с партией Помпея, но это было его последней войной; в ней погибли последние сильные враги Цезаря, в том числе и сын Помпея, в отчаянном сражении при Мунде.

 

X

Когда Цезарь вернулся в Рим, ему осталось всего шесть месяцев жизни — шесть месяцев неограниченного господства. Цезарь лучше всех своих современников понимал, что нужно его государству, и дело состояло в осуществлении революционных стремлений, которые усиливались в течение последних поколений и даже столетий. Каковы же были эти революционные стремления, впервые нашедшие себе ясное выражение в деятельности Цезаря? Мы можем указать на три из них, тесно связанные друг с другом и вместе составлявшие одно сильное течение, направление которого было указано римскими вождями демократии, начиная с братьев Гракхов.

Во-первых, требовалось существенное изменение характера центрального управления в Риме, до тех пор находившегося в руках некомпетентных людей. Цезарю удалось достигнуть временного изменения государства для предупреждения анархии; но нужно было создать еще новую и прочную систему управления, соответствующую нуждам, привычкам и чувствам народа, и Цезарь только начал работать над этой задачей, когда наступил его конец.

Цезарь несколько раз был диктатором; после смерти Помпея он принял даже бессрочное диктаторство. Но ничто не указывает на то, что прерогатива диктаторской власти была признана за ним навсегда, как постоянная форма правления, ибо диктаторство, даже бессрочное, было в глазах римлян лишь временным возвращением к царской власти. Постоянное диктаторство для римлян было противоречием в терминах.

Достигнув высшей власти, Цезарь не издал ни одного закона, который был бы прямо направлен на создание новой конституции. Он не предлагал установления военной монархии. Легионы свои он распустил и расселил по Италии, а в конце своей жизни отпустил даже телохранителей. Но в планы Цезаря не входило и восстановление старого сената. Он увеличил число сената до 900 человек и назначал в сенат людей, которые при старом порядке, никогда не могли бы иметь в него доступа; говорят, что в числе новых сенаторов находились даже провинциалы. Цезарь желал отнять у сената значение олигархии, но хотел оставить за ним значение совета, который был бы представителем всей империи. Он согласился принять пожизненно титул императора как знак того, что он соединяет в своих руках военное и гражданское господство, под которым римляне разумели империю.

Мы не знаем, чего желал или ожидал Цезарь после своей смерти. В 55 лет здоровье его успело пошатнуться от непрестанного труда. Среди его приверженцев не было, однако, ни одного достаточно способного и популярного, который мог бы быть преемником его власти, и будущее должно было представляться ему довольно безнадежным. Племяннику его, Каю Октавию, сыну его племянницы Атии, в 45 г. до P. X., было 17 лет. Мы ничего не знаем об отношении Цезаря к этому мальчику до возвращения Цезаря из Испании, когда он послал Октавия в Аполлонию учиться у греческих учителей. Как оказалось впоследствии, Октавий обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы сделаться достойным преемником Цезаря и развить неограниченную власть одного лица, начало которой было положено Цезарем.

В самом конце своей жизни Цезарь начал принимать некоторые исключительные отличия, предлагаемые ему сенатом и народом, желая, по-видимому, придать своему абсолютизму более определенный характер и власть свою завещать наследнику. Он стал позволять чеканить медали и монеты со своим изображением, что до тех пор делалось только в восточных монархиях. Статуя его была поставлена в Капитолии рядом со статуями семи древних римских царей. На общественные торжества он начал являться в пурпурной одежде триумфатора я целым рядом мелочей поставил в центре придворного церемониала свою особу. По всей вероятности, он осознавал, что государству необходима монархическая конституция. Во всяком случае он сумел наложить печать своего гения на всю последующую историю Рима, чего ему не удалось бы сделать, если бы он не предугадал, какого рода системой могли быть удержаны воедино разнообразные части римского мира.

 

XI

Во-вторых, требовался социальный переворот, который мог бы положить предел огромному влиянию немногочисленного класса итальянских капиталистов, поддерживающих отжившую форму управления и притесняющих массу населения в провинциях.

В самом Риме существовал резкий контраст между бедными и богатыми. Победители мира обогатились во время своих побед, и богатства сосредоточились в руках крупных землевладельцев, огромные поместья которых обрабатывались рабами. Свободное население Италии направилось в Рим, где оно смешалось с переселенцами со всех концов света и с толпой отпущенных на волю рабов, более или менее ленивых и лишенных средств для пропитания. Богатые держали в своих руках управление государством и всеми силами противились устранению социального зла. Из всех средств, предпринятых против этого зла до Цезаря, при нем сохранилось лишь одно — это дешевая раздача хлеба народу по предложению Кая Гракха. Все остальные проекты Гракхов — передел земель в Италии, колонизация и т. д. — не были осуществлены, и зло мало-помалу разрасталось. С одной стороны, в римском государстве находилась олигархия, лишенная сознания своего долга и державшаяся благодаря своему богатству, выжатому из жителей провинций, с другой — пролетариат, ленивый в Риме, вымиравший в Италии и обедневший в провинциях. И, кроме того, огромный класс рабов, которые уже доказали, как опасны они могут быть для государства...

Государственный человек, который хотел бы улучшить это бедственное положение, должен был понимать самую сущность зла и знать социальное положение всей империи, а не только Рима и Италии; он должен был обладать властью и пользоваться доверием и преданностью, без которых ни один врач не может лечить болезни; к тому же он должен был обладать терпением и ожидать только постепенного улучшения...

Всем этим условиям удовлетворял Цезарь, и это дает ему еще большее право, чем его военные подвиги, называться одним из величайших людей всего мира. Правда, руки его не были совершенно чисты и он находился в числе капиталистов, собравших большие суммы с провинций и издерживавших их на упрочение своего политического положения. Но его богатства, его знания, его власть не были употреблены исключительно на преследование только своих целей, а большею частью шли на благо государства.

В 49 г., проведя в Риме несколько месяцев, Цезарь издал закон, целью которого было восстановить кредит в Италии и уничтожить естественное следствие междоусобной войны, вызвавшей, с одной стороны, банкротство, а с другой — слишком большое скопление богатств в отдельных руках. Имея в виду соблюсти интересы всех классов, Цезарь потребовал, чтобы должники передавали кредиторам свое имущество в уплату за долги; но при этом имущество должников должно было оцениваться так, как оно ценилось бы в том случае, если бы не было междоусобной войны. Последнее было поставлено в интересах должника по примеру других законодателей древности. Говорили, что Цезарь, подобно Со лону, приказал все уплаченные должниками проценты зачесть в сумму капитала, так что, по расчетам Светония, капиталисты теряли около четвертой части данной взаймы суммы. Таким образом, облегчая должников, Цезарь не нарушал и интересов богатых.

Цезарь старался также установить правильную раздачу хлеба бедному римскому населению, причем сократил число получающих хлеб с 320 000 до 150 000 человек. Ветеранам своих славных легионов после окончания их службы он не позволил увеличивать собою число бедняков столицы, как то было с ветеранами Мария и Суллы. Он поселил их в новооснованных колониях или же расселил по Италии. После триумфа Цезаря каждый легионер получил достаточно большую сумму денег, на которые он мог завести хозяйство в отведенном ему участке земли. Цезарь надеялся, что эти сильные, храбрые воины будут способствовать возрождению населения Италии.

Цезарь, не будучи учителем нравственности, признавал, что в основании всякого социального благосостояния должна лежать справедливость, и, обратившись от Италии к провинциям, мы увидим, что эту идею справедливости он прилагал ко всем жителям империи.

Прежде всего, он стал сам назначать правителей провинций, номинально предоставляя право избрания их сенату. Этих сатрапов необходимо было подчинить такому главе, который был бы достаточно силен, чтобы наказать за измену или несправедливость. Собственное возвышение служило Цезарю примером того, чего могли достигнуть и другие. Переписка Плиния с Траяном, полтора века спустя, обнаруживает отеческую заботливость, с какою Цезарь, по-видимому, интересовался всеми подробностями управления в самых отдаленных провинциях. Он успел до некоторой степени остановить приток провинциальных богатств в Рим — главную причину социальной несостоятельности этого времени. Во время своего первого консульства Цезарь пересмотрел закон против вымогательств в провинциях и ввел его в действие в последние годы своей жизни, исключив из сената всех виновных в его нарушении. Собирание десятины с провинций было при Цезаре частично уничтожено, частично отдано в ведение самих провинциалов. Проект общего ценза, хотя Цезарь и не дожил до его осуществления, ясно указывает, что он хотел положить более правильное устройство государственных финансов.

Цезарь пытался помочь самому ужасному социальному и экономическому злу, и мы должны признать, что в ранней империи замечается прогресс в материальном благосостоянии масс и стремление к более высокой морали общества в области управления, благодаря широким взглядам и правильному воззрению на вещи не только Августа, но и того, кто был его учителем, и во многих отношениях служил ему примером.

 

XII

В-третьих, требовалась — хотя это требование не высказывалось вслух и могло быть понятно только государственному деятелю — такая система политического устройства, которая дала бы самоуправление бесчисленным городским общинам империи, причем общины эти составляли бы вместе одно целое.

Если бы в это время путешественник вздумал посетить различные части империи, то он увидел бы, что нет никакого единства ни в системе управления, ни в законодательстве, ни в финансах, ни в администрации. В Италии повсеместно распространено было римское право, но в каждом отдельном городе этот путешественник услышал бы, что положение местных властей весьма неверно, что отношение их к римским сановникам весьма неопределенно, что часто местные собрания и учреждения полны людьми, вовсе не подходящими для управления. В Цизальпинской Галлии положение было еще более ненормально. Она управлялась подобно другим провинциям проконсулом или пропретором, но Цезарь даровал жителям этой провинции полное римское гражданство, по которому они получили право подавать голос в избирательных и законодательных собраниях в Риме, т. е. могли сами выбирать себе правителя и издавать для себя законы. А между тем цизальпинские галлы никогда не присутствовали на народных собраниях в Риме, так что дела их страны решались одним населением столицы, и все их привилегии оказывались пустым звуком. Наш воображаемый путешественник, при виде этого, мог смело прийти к заключению, что в империи царствует политический хаос.

В Греции, Македонии, Малой Азии наш путешественник застал бы еще менее утешительные картины. Хотя некоторые греческие города и претендовали на самостоятельность, ввиду своего исторического прошлого, но, в сущности, все города в Греции находились в полной власти римского правителя. Закон и администрация, безопасность личности и имущества — все зависело от произвола правителя и могло измениться с прибытием нового правителя.

На западе империи, в Испании, Африке и новоподчиненной Галлии не сохранилось традиций о прошлой свободе, а потому тут не могло быть и речи о сохранении номинальной независимости. Произволу правителя не мешало ничто, и романизация шла на Запад успешнее, чем на Восток, тем более, что на Западе никакая иная цивилизация не предшествовала римской.

Нашему путешественнику мог прийти невольно в голову вопрос, каким образом слить воедино этот хаос племен, языков, религий, преданий, интересов и местных управлений? Сенат, некогда сильный, потерял свой авторитет. Рим разрастался с каждым годом, все же прочие города потеряли свободу и зависели от римских властей. Древняя идея о государстве, как о союзе свободных и самоуправляющихся городов была утрачена, и было неизвестно, чем она может быть заменена.

Однако полстолетия спустя, мы видим, что римская империя соединена в одно целое и пользуется миром. На Западе и на Востоке водворяется благосостояние и спокойствие, Италия управляется хорошо, и вечный город может радоваться жизни. Единство это продолжалось несколько столетий, и эта новая эра политической жизни Рима так глубоко запечатлелась в умах, что после вторжения варваров империя сделалась предметом воспоминания и поклонения, и на ее основе воздвигались новые политические здания...

Это единство империи было результатом двух политических идей: 1) идеи политической единицы, но не в смысле города, а в смысле лица, на которое все другие единицы в системе смогли бы смотреть как на всеобщего третейского судью, и 2) идеи местного управления, которое могло быть применено во всей империи, причем принимались бы во внимание существовавшие ранее учреждения и характер различных народностей.

Обе эти идеи существовали еще до того времени, когда Цезарь проложил себе путь к абсолютизму (неограниченной власти), но Цезарь первый понял вполне задачу государственного человека и потому он может быть назван истинным основателем римской империи. На личное управление он смотрел, как на нечто, установленное на все будущие времена. Он достиг абсолютной власти, приготовил путь преемнику, унизил класс капиталистов, из которого выходили члены прежней олигархии. Он не оставил в империи никого, кто мог бы быть соперником его, и всем частям империи дал почувствовать свою руку. Правители всех провинций были люди, преданные Цезарю, и имя Цезарь не было пустым звуком в отдаленнейших частях государства. Он связал римский мир воедино с неведомой ему дотоле силой, и центром новой системы сделался его ум, а не город Рим, как то было прежде.

Что касается местного самоуправления, то Цезарь организовал гражданскую жизнь римских общин как в Италии, так и вне ее. Он издал постановление для более правильного управления городом Римом, который с этих пор становится только муниципальным (самоуправляющимся) городом, первым в ряду других, но лишенным какой бы то ни было власти. Рим должен был сделаться типом, по которому должны были быть организованы все другие города, пользовавшиеся правами римского гражданства, но он уже не стоял выше прочих городов империи. Во главе империи с этих пор должен был стоять один человек, и ему каждая община должна была помогать свободным действием общинных властей. Такова была, вероятно, мысль Цезаря, и так понимал он будущность империи, которая при нем вступала в новую эру политической жизни. Правители уже не могли нарушать вольностей, существующих в городах, и римское гражданство, уже распространенное в Италии, начало прививаться и в провинциях. Цезарь даровал его жителям города Гадеса в Испании. Колонии римских граждан стали возникать в провинциях по плану Кая Гракха. Латинское право — урезанная форма полного гражданства — было даровано Сицилии и значительной части -Трансальпийской Галлии. Муниципальная организация, таким образом, входила в силу, и правители лишались права действовать по своему произволу. Мы имеем право предполагать, что Цезарь, желая распространить по всей империи римское гражданство, рядом с которым должно было идти и расширение сферы римского законодательства, под влиянием которого сложились идеи законности, и поныне существующие в цивилизованной Европе.

 

XIII

Цезарь умерял свое суровое управление справедливостью и человечностью. Но не слова и идеалы влекли его к себе, а факты и знание. Он не был последователем псевдоэллинской культуры, так сильно распространенной в его время, но понимал вещи, как истинный римлянин; это ясно видно и из его литературных произведений. Он упорно отказывался иметь дело с идеалами и мечтаниями, которыми увлекался Цицерон, но считался с действительностью, приводя в порядок общие дела и везде являясь сторонником научного, а не предвзятого отношения к жизни. Ему мы обязаны, между прочим, составлением научного календаря. Он же первый предложил собрать в свод некоторые римские законы. Он стремился составить большую библиотеку из латинских и греческих сочинений и поручил это дело Варрону. Людям науки он давал права римского гражданства и старался привлекать их на свою службу.

Возвращение Цезаря в Рим, после похода в Испанию ожидалось с тревогой. Ярые республиканцы думали, что, вернувшись в столицу, он сложит с себя свою небывалую власть и даст возможность прежней конституции войти в действие.

Цицерон писал одному из своих друзей, что после окончания войны решится вопрос, погибнет ли республика или вступит в новую пору жизни.

Вернувшись, Цезарь ничем не обнаружил, что намерен восстановить республику. Напротив, он стал проявлять свою власть с большей уверенностью и смелостью, меньше сообразуясь с чувствами других и не думая о безопасности собственной жизни. Еще до вступления в Рим, он написал свое завещание, а после возвращения в столицу отпраздновал с большой пышностью свой новый триумф. На играх, последовавших за этим триумфом, дана была странная иллюстрация нового деспотизма. Известный драматический писатель, 60-летний Лаберий, был приглашен Цезарем принять участие в исполнении одной из своих пьес. Едва ли этим Цезарь хотел оскорбить писателя, но старик принял приглашение за приказание, и до нас дошло стихотворение, в котором он оплакивает свое собственное послушание.

Другим самовластным поступком Цезаря, оскорбившим приверженцев республиканской конституции, было неожиданное избрание консулов и преторов на остальную часть года. Цезарь, избранный единственным консулом на этот год, сложил с себя консульство и отстранил префектов от должности, управлявших городом вместе с Лепидом. Новые консулы уже не были независимыми должностными лицами, каждый из которых шел своей дорогой, поддерживая, таким образом, беспорядок, столь дорогой сердцу любителей старого строя; это были цезаревы чиновники, исполнявшие обязанности свои сообразно с желаниями высшего авторитета. Такие чиновники, являвшиеся лишь колесами в общей машине управления, были нестерпимы для римского достоинства. Но Цезарь не желал маскировать истины; он не боялся смотреть в глаза фактам и за свою искренность поплатился жизнью. Компромисс между монархией и республикой был невозможен при Цезаре. Для него монархия означала освобождение империи, республика была синонимом беспорядка, а никак не свободы, как для республиканцев. Восстановить республиканскую конституцию было бы со стороны Цезаря разрушением всего его дела, изменой всем его стремлениям. И все говорит в пользу того, что он решил сделать монархию действительностью.

Он стал принимать некоторые из предлагаемых ему почестей — принял золотое кресло в сенате, право носить триумфальную одежду на всех общественных собраниях, позволил поставить свою статую в Капитолии. Он решался отлучаться из города на довольно продолжительное время и показывался на улице без телохранителей. Его окружали неслыханною в Риме лестью и поклонением. Задумывали провозгласить Цезаря божеством, воздвигнуть ему храм, назначить для служения ему особую коллегию жрецов. Не раз делались попытки уговорить его принять царский титул. Но имя царь, rex, было ненавистно в Риме, и Цезарь, не желая возбуждать общего негодования, упорно отказывался от этого титула. «Я не rex, а Цезарь», — сказал он однажды, отклоняя подобное предложение. Точно также отклонил он другое предложение на празднике Луперкалий, когда консул Антоний хотел надеть на его голову царскую диадему. Цезарь отстранил диадему и сказал: «Только Юпитер царь Рима». Эта знаменитая сцена рассказана Шекспиром в его «Юлии Цезаре» словами заговорщика Каски.

Однажды, когда Цезарь был занят новыми постройками на форуме, сенат явился к нему в торжественном шествии с консулами во главе и снова предложил ему царский венец. Цезарь продолжал сидеть и заниматься своим делом, которое казалось ему гораздо полезнее и разумнее предложения сенаторов.

 

XIV

Мы не знаем, кто первоначально стал во главе недовольства Цезарем. Мысль об убийстве была весьма обыкновенна для республиканцев старого закала, которые считали необходимою и справедливою смерть Гракхов. Весьма вероятно, что Марк Брут сам был вовлечен в заговор; едва ли истинным его зачинщиком был Децим Брут, один из самых старых людей Цезаря. Всего вероятнее, что все дело было затеяно Кассием, «человеком тощим и худым», с желчной и завистливою душой. Он имел причины лично ненавидеть Цезаря, который унизил его своим великодушным прощением после победы над Помпеем, которого Кассий был сторонником. Может быть Кассий или кто-нибудь из менее видных людей, как, например, Каска или Лигарий, возымел впервые мысль об убийстве, когда Цезарь распустил своих телохранителей, сделавшись таким образом, более доверчивым и вместе с тем более царственным... Как бы то ни было, но возможно причиной гибели Цезаря был не столько республиканский энтузиазм, сколько личная злоба и мстительность.

В заговоре приняло участие 60 человек, и только благодаря доверчивости Цезаря и его неопытности в интригах заговор не был раскрыт вовремя. Эта беспечность Цезаря придает особенный характер, особенную иронию последовавшей трагедии, тем более, что злейшими врагами его оказались его же друзья.

О Марке Бруте, который пользуется незаслуженным бессмертием, можно сказать, что это был один из тех слабых людей, которые способны привязываться к более сильным характерам, но сами по себе легко поддаются порывам безумия и даже жестокости. Брут был дружен с Катоном, на дочери которого он был женат; после Фарсала, где он сражался против Цезаря, Брут был принят Цезарем с распростертыми объятиями и стал его преданным слугою. Цезарь любил так, что некоторые считали его незаконным его сыном. Со времени возвращения Цезаря из Испании, Брут несколько охладел к Цезарю. Такие люди, как Брут, иногда бывают способны любить, говорить, даже действовать с удивительной силой. Сам Цезарь сказал о Бруте: «Чего он желает, он желает всеми силами». Эта черта может располагать к подобному человеку друзей, но тем не менее, ум его остается узким, и он легко заблуждается во время горячей политической борьбы, когда всего нужнее хладнокровие и умение правильно оценить факты...

Заговорщики употребили все усилия, чтобы возбудить ненависть Брута к монархии. Они напомнили ему о мнимом его происхождении от Юния Брута, врага Тарквиниев, последней царской семьи древнего Рима. Жена Брута, как рассказывают, побуждала его действовать, нанеся сама себе раны и хладнокровно терпя боль. Кассий доказывал ему, что свобода может быть восстановлена только посредством убийства. Уговорить Брута принять участие в заговоре было нелегко, но, раз решившись, он бросился в это дело со всем энтузиазмом слабости. Он, впрочем, настаивал на том, что, убивая Цезаря, он посягает не на монарха, а на монархию; но Брут достиг обратного тому, к чему стремился: монарх был убит, а монархия осталась неприкосновенной.

Заговорщикам нельзя было терять времени. Цезарь собирался покинуть Рим 18 марта, и каждую минуту заговор мог быть открытым, могли быть возбуждены подозрения со стороны намеченной жертвы. После многих совещаний заговорщики решили совершить убийство в мартовские иды (15 марта), в заседании сената, на котором должен был присутствовать Цезарь.

Цезарь оставался глухим ко всем слухам и верным своему правилу: «Лучше умереть один раз, чем постоянно быть под страхом смерти». Накануне своей гибели, на обеде у Лепида, он выразил мнение, что лучше всякой другой та смерть, которой мы менее всего ожидаем...

На следующий день, 15 марта, Цезарь запоздал в сенат, и Децим Брут пришел за ним. Говорят, что жена Цезаря, Кальпурния, полная тяжелых предчувствий, не хотела отпускать его. Но, несмотря на ее убеждения, предателю Дециму удалось увести Цезаря. Он отправился на носилках через форум к театру Помпея, где происходило заседание. По дороге были сделаны попытки предостеречь его, но напрасно. Цезарь вошел в здание, сенат встал, чтобы приветствовать его, и Цезарь опустился на свое золотое кресло. Тогда подошел к нему Цимбер, один из заговорщиков, и подал ему прошение о возвращении своего брата из изгнания; прочие столпились вокруг него, между тем, как опасного для заговорщиков Антония задерживали разговором у дверей. Цезарь отказал Цимберу в его просьбе, и Цимбер, словно упрашивая его, взял Цезаря за руки, пока сзади подкрадывался к нему Каска. Цимбер хотел тогой опутать руки Цезаря, но Цезарь встал и крикнул; в это время Каска ударил его кинжалом. Это было сигналом к целому дождю ударов, от которых жертва защищалась несколько мгновений, успев ранить одного из заговорщиков. Затем Цезарь закрыл лицо тогой, пошатнулся и упал мертвый к подножью статуи Помпея...

Смерть Цезаря — одна из самых грубых и возмутительных сцен истории; убийство его, по словам Гете, было одним из самых безумных поступков, когда-либо совершенных. К тому же, поступок этот был бесплоден, ибо он не спас и не мог спасти Рим от монархии. Он поверг империю в новую междоусобную войну, принесшую с собой множество бедствий...

Три раба отнесли тело Цезаря домой, и народ с ужасом смотрел на кровь, струившуюся из нанесенных ему 23 ран. Через два дня тело было сожжено на форуме народом, между тем как «освободители своей родины» в страхе бежали из города. Прочтено было вслух перед народом завещание Цезаря, по которому он завещал своим наследником молодого Октавия, усыновленного им. Свои сады, по ту сторону Тибра, Цезарь оставил городу и известную сумму денег завещал каждому гражданину Рима. Особенно же потрясло слушателей завещания то, что Децим Брут, тот самый, который завел Цезаря в роковую западню, упоминался в завещании убитого как один из первых наследников его имущества...