Глава 1

Франт восседал в ресторации «Большой Урал», наслаждаясь и отлично сервированным овальным столом, покрытым хрустящей, накрахмаленной до синевы скатертью, и роскошным ужином, состоящим из омаров в белом вине, и легкой танцевальной музыкой, умело добываемой из своих инструментов музыкантами в солидных черных фраках. А сиреневые «бабочки» на их манишках вообще вызывали у Франта чувство, сходное с восторгом.

Добавляла хорошего настроения и та немаловажная мысль, что все это великолепие не стоит ему ни рубля, даже платить за ужин не придется. Такая приятная традиция. По пятницам, когда он сюда наведывается, ресторанный счет оплачивает здешняя «крыша».

Вон за крайним столиком у эстрады сидит ее рыжеволосый представитель, носящий смешную кличку Цыпа. По мнению сорокалетнего Франта, слишком уж тот розовощек и молод, чтоб контролировать такой солидный кабак, но нынче ведь все перевернулось с ног на голову. Желторотые юнцы и бывшие «шестерки» вес набрали, такими делами заправляют, о которых раньше и «паханы» не мечтали в пьяном угаре. Беспредел, в общем. Гримасы нарождающегося капитализма. Заработанный в лагерях и тюрьмах авторитет ни черта уже не стоит, сейчас достаточно заиметь «шпалер», чтобы тебя зауважали.

Рыжий детина за крайним столиком, похоже, с пистолетом даже спать ложится. «Вон как левый локоть нагло оттопырен! – Франт кривовато-пренебрежительно усмехнулся. – Форсит малолетка! Зоны, по ходу, еще не нюхал, а то бы поостерегся двести восемнадцатую статью цеплять. Ведь пять лет строгой изоляции ломится».

Сам Франт брал оружие исключительно только на дело и даже держал его подальше от греха – в автоматической камере хранения железнодорожного вокзала. Береженого Бог бережет. Франт не амбициозный щенок, а битый волчара. Пятнадцати лет в общей сложности за колючей проволокой с него вполне достаточно, более «залетать» охоты нет. Нахлебался баланды на всю оставшуюся жизнь, до блевотины. Пускай глупые малолетки зря рискуют, а ему лагерная «романтика» уже давно без надобности.

Никогда уважающий себя Франт не стал бы пахать на этого сосунка Цыпу, если б не стечение обстоятельств. Год назад погиб его работодатель Хромой при разборке с конкурирующей бандой «Каратисты Урала». Последние с этого поиметь так ничего и не успели. Начавшаяся кровавая бойня уничтожила обе враждующие группировки. Франту тогда даже не хватило времени вникнуть в ситуацию и принять посильное участие в междуусобице, как он лишился хозяина. Но «Большой Урал» недолго оставался без «крыши». Тут мигом нарисовался этот Цыпа с целой кодлой таких же зеленых мордоворотов. Конечно, свято место пусто не бывает.

Уже успевший привыкнуть к регулярным контрактам на «ликвиды», дававшим хороший постоянный доход, Франт, подавив в себе самолюбие и гордость, предложил свои специфические услуги новому «куратору» кабака. К его удивлению, Цыпа воспринял его жертву как должное и пообещал посоветоваться с неким шефом по вопросу трудоустройства киллера. Слово, видать, сдержал, сообщив Франту через неделю, что все катит в елочку и тот может твердо рассчитывать на благополучное продолжение контрактных отношений. А еще через пару дней Франт получил от Цыпы проверочный заказ. Качество выполнения «ликвида» не вызвало нареканий со стороны новых хозяев, и он снова заимел привычную постоянную работу. Все оказалось даже легче и проще, чем при Хромом. Нужно было всего лишь в последнюю пятницу месяца появляться в «Большом». Заказ поступал через Цыпу в обыкновенном почтовом конверте. Там находился необходимый набор: фотография «клиента» с домашним адресом и три тысячи гринов гонорара. Иногда на фото была проставлена цифра – желательный срок исполнения приговора. Эти цифры Франт воспринимал за чистой воды пижонство, но, дорожа своей незапятнанной проколами репутацией, неукоснительно старался им следовать.

Вздохнув, Франт отвел взгляд от пузатенького графинчика с водкой. У него был принцип, который он сам считал глупым, – до получения задания не принимать за воротник ни капли спиртного. А сегодня рыжий детина, как будто специально тянет время, проверяя этот старый принцип на прочность. Но не на того, мальчишка, напал! Франт откинулся в кресле, чтоб быть подальше от соблазнительно-манящего хрустального сосуда, и демонстративно-равнодушно закурил.

Краем глаза наблюдал, как Цыпа поднялся из-за стола и направился наконец-то к нему.

– В одиночестве разлагаешься? – ухмыльнулся представитель «крыши», усаживаясь напротив. – Может, девочку тебе подбанчить? Со своих они совсем недорого берут. Подписываешься?

– Благодарю, не нуждаюсь, – Франт неодобрительно оглядел пышущую здоровой молодостью и наглым самодовольством физиономию собеседника.

– Хозяин – барин, – Цыпа вынул из своей джинсовой куртки запечатанный конверт и бросил перед Франтом на стол. – Халтурка тебе подканала. Дельце простенькое, за денек-другой сварганишь.

– Охрана? «Козырь» клиент носит?

– Охрана отсутствует, а вот пугач какой-нибудь у него вполне может оказаться в наличии. Пустяки. Ведь право первого выстрела всегда за тобой, верно? – рыжий детина насмешливо прищурил свои небесно-невинные глаза. – Ладно. Отдыхай. Мне шефа встречать пора.

Оставшись за столом один, Франт первым делом налил себе полный фужер из графина, совершенно проигнорировав стоявшую рядом красивую, но маловместительную рюмку. Надежно поместив приятно пухленький конверт во внутренний карман своего твидового пиджака, поднял фужер и, стараясь не глядеть на публику за соседними столиками, мелкими смакующими глотками загнал огненную жидкость туда, где ей давно уж пора было находиться. По сторонам Франт не смотрел из-за глупого «пунктика» – всегда почему-то стеснялся чужих взглядов, когда принимал внутрь первую за день порцию алкоголя.

Сразу заслезившимися глазами увидал, как гордо-неприступный с виду метрдотель вдруг согнул спину, почтительно встречая новоприбывшего гостя. Это был средних лет мужик с очень бледным лицом, одетый во все черное. Лишь кроваво-красный галстук, небрежно повязанный на мощной шее, немного смягчал нарочито-траурный прикид незнакомца. Кроме мэтра, его встречал и Цыпа, радостно улыбавшийся своим детски-наивным круглым лицом.

«В натуре, как простая «шестерка» стелется! – подумал Франт. – И на такого фраера мне пахать приходится!»

Впрочем, воспоминание о толстеньком конверте сбило его раздражение и почти примирило с действительностью. В конце концов, главное – приличный навар, и совсем не важно, из чьей «кастрюли» он добывается. «Деньги не пахнут», – говорил какой-то импортный король. И в этом с ним Франт был безусловно согласен.

«За солидарность короля и киллера!» – усмехнулся Франт, наполняя фужер по новой. Как и всегда, спиртное настроило его на фривольно-игривый лад.

За полчаса опустошив пятисотграммовый графинчик, Франт уже подумывал повторить заказ, но вовремя одумался. Не следует Цыпе с черным типом видеть его сильно подшофе. Из тактико-стратегических соображений – они все-таки являются работодателями...

Придя к этим очевидным выводам, Франт благоразумно покинул «Большой Урал», отправившись добирать свою ежедневную дозу по месту жительства. Благодаря регулярным поручениям Цыпы с финансами у Франта напряженки не ощущалось, и бар-холодильник в его квартире, чисто по-пионерски, всегда был готов к исполнению своих прямых обязанностей.

Проживал Франт недалеко от ресторана, в многоквартирном доме на седьмом этаже, в двухкомнатной квартире. Одиночество его скрашивал маленький волнистый попугай, свободно летавший по комнатам и любивший спать, зацепившись кривыми коготками за люстру в гостиной. Франт прозвал его Наркошей, так как попугай соглашался есть только семена конопли. Хозяин все еще надеялся научить птицу разговаривать. Приобрел он Наркошу три года назад. Продавщицы зоомагазина уверяли, что попугай обязательно когда-то заговорит, мол, порода у него такая.

Но либо нагло накололи Франта ушлые продавщицы, либо попугай попался на редкость тупой. Всего-то одно-единственное заветное слово пытался втолковать ему упорный хозяин, но упрямый попка ни в какую не желал запоминать такое простое и милое сказуемое – «наливай!».

В клетке Наркоша не хотел селиться принципиально. Видно, в хозяина характером пошел. Эта гордая его черта немного утешала Франта, и он не препятствовал свободолюбию, хотя попка, по недомыслию птичьему, гадил где ни попадя.

Франт долго ковырялся с многочисленными замками квартирной двери, больше похожей на металлический вход в секретный бункер.

Чтоб сохранить невесомо-парящее настроение, зажег в обеих комнатах и даже кухне электрический свет. Зачвокав что-то неодобрительное, Наркоша перепорхнул с любимой люстры на шкаф, с опаской кося оттуда на своего хозяина оранжевым глазом. Он-то отлично знал, какие непредсказуемые поступки случаются у того. Вчера вот тапки в него швырнул. Если б бдительный Наркоша вовремя не увернулся – запросто заимел бы сотрясение своих попугайских мозгов.

По укоренившейся привычке Франт никогда не смешивал алкогольные напитки. Поэтому достал из бара немецкую «Смирновку», с которой и начал сегодняшний полет в искристо-лазурное пространство счастливого забытья.

И только после этого вынул из кармана конверт с вынесенным кому-то смертным приговором.

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – хохотнул Франт, вытряхивая содержимое надорванного конверта на обеденный стол. Сначала, как всегда, пересчитал деньги. Три тысячи долларов полусотенными купюрами. Аптечная точность. С цветной фотографии «Полароида» на него жизнерадостно глядел пятидесятилетний импозантный мужик с ухоженной седой бородкой клинышком. Франт пристрастно всматривался в глянцевое фото, стараясь отыскать какую-нибудь неприятную черту в благообразной внешности мужика. Всегда легче работать, если «объект» не внушает тебе ни малейшей симпатии. Не найдя в лице даже намека на скрытые пороки, Франт за неимением лучшего придрался к улыбке:

– Ишь, как лыбится ласково-нежно! По ходу, гомик по жизни! И бородку мефистофельскую отрастил! Гонит, в натуре, что такой же продуманный! Козел мохнорылый!

Успокоившись этими, весьма полезными для будущей работы проблесками неприязни, Франт повернулся в кресле к нахохлившемуся Наркоше:

– Ну что, браток? Западло тебе «наливай» сказать? Чудо в перьях! Обойдусь и без тебя.

Плеснув в высокий бокал импортной водки, смакуя, выпил. Уже немного непослушными пальцами вставил в видеомагнитофон кассету с концертом Любы Успенской. Хрипловатый и одновременно трогательно-нежный голос русско-американской певицы, с успехом «зажигавшей» в кабаках на Брайтон-Бич, давал Франту необходимый настрой. Непритязательные, казалось бы, песенки, пропитанные волнующим грустным весельем, являлись важной приправой, превращавшей заурядную выпивку в милое интимное мероприятие. Даже чуточку праздничное.

В своих потаенных мечтах-грезах Франт любил представлять, что он женат на подобной породистой женщине. Не девочке уже, конечно, но умеющей держать себя в отличной форме и красиво, с шармом, одеваться. И пахнет от Любы, наверно, возбуждающе-головокружительными парижскими духами «Черная магия».

Жениться Франту ни разу не пришлось. Просто времени не было. С двадцати лет начал кувыркаться по статьям особой части Уголовного кодекса, начав с банального «гоп-стопа» и закончив «мокрухой». Хотя женщин в его жизни было немало. Но все какие-то малоопрятные, цинично-грубые и полупьяные. Мысль связываться с кем-то из них всерьез и надолго даже случайно в голову не забредала. Разве что в «головку». Но та, получив желаемое, становилась вяло-равнодушной и не реагировала уже на женские прелести мимолетных подруг.

К собственной внешности Франт относился трепетно, с детства усвоив истину, что «по одежке встречают». Даже в лагере щеголял в до блеска начищенных хромочах, а под рабочей спецовкой постоянно имел рубашку, что в зоне было большой редкостью. Там и заработал от братвы кликуху Франт. Чувствовалась в этом прозвище, правда, толика пренебрежительной насмешки, но оно почему-то ему нравилось.

А уж на воле Франт отрывался на всю катушку в неуемном стремлении производить на окружающих впечатление человека состоятельного и с большим аристократическим вкусом. Стенной платяной шкаф в его квартире был битком набит всевозможными атрибутами мужской одежды, включая даже сшитый на заказ смокинг. Правда, Франт никак не мог решиться выйти в нем куда-нибудь. На великосветские рауты «новых русских» его, понятно, никто никогда не приглашал. Но он не терял надежды. Когда-нибудь, накопив крутых деньжат, махнет в столицу-матушку и сам станет вальяжным бизнесменом. Дом мод, к примеру, откроет. В Москве ведь одни жулики и прохиндеи скучковались. Никому и в голову не взбредет поинтересоваться, откуда у него взялся первоначальный капитал.

Литровая бутыль «Смирновской» уже опустела на треть. Франт любовался Любашей Успенской и грустил. Но долго хандрить он не умел. Печаль, как всегда, привычно переросла в озлобленную агрессивность. Блуждая взглядом слезящихся глаз по комнате в поисках, на что бы выплеснуть душившую беспричинную ярость, наткнулся на фотографию «клиента».

– А, дорогуша! Щас я тебя уважу! – списав в блокнот адрес с фотографии, прицепил ее булавкой к оконной шторе.

Таким незамысловатым образом Франт часто развлекался, испытывая при этом истинное удовольствие. В такие моменты его вполне можно было бы принять за играющего великовозрастного мальчишку, если б не злобно ощеренный рот и не налившиеся кровью глаза.

Не считая, привычно зарядив обойму игрушечного «кольта» восемью пластиковыми шариками, Франт азартно стал расстреливать нагло улыбавшийся портрет. Уже первым шариком точно угодил в цель, продырявив левый глаз «объекта». Через минуту от красивой глянцевой фотографии остались одни ошметки.

Удовлетворенный своими снайперскими способностями, Франт снова до краев наполнил бокал. Покосился на милую Любашу, душевно певшую с экрана про какой-то кабриолет. Накал агрессивности он с себя сбросил, теперь можно немного и взгрустнуть...

 

Глава 2

Джамиль долго стоял у окна, придирчиво рассматривая из-за тюлевой занавески улицу. Как будто ничего подозрительного. Обычная для центра города суета. Бегают туда-сюда автомобили, прохожие спешат по своим делам, никто и не думает заглядываться на его окна на втором этаже.

Пора линять из города. Промозглый и неуютный Екатеринбург Джамилю никогда не нравился. Эти ледяные северные ветры, старательно гнавшие из-за Уральского хребта на город дождевые тучи, словно им за это деньги платят! Вот опять его где-то прохватило сквозняком. С утра левый глаз чешется, не иначе, простудный печь-ячмень набухает. Была бы его воля – еще вчера укатил бы в родной Душанбе. Там тепло, уже алыча давно расцвела, люди в одних рубашках ходят. Но бизнес есть бизнес. Ахмет говорит, ему надо еще два-три дня, чтобы весь чеснок по настоящей цене на базаре столкнуть. Восемьдесят ящиков всего осталось из ста пятнадцати, что пригнали они три дня назад на грузовике из благословенного Таджикистана на этот забытый Аллахом, неприветливый Урал. Чеснок лишь прикрытие. Главный товар – опийный сырец, спрятанный в ящиках.

А сколько страха натерпелся он в пути с этим грузом! ОМОН прямо свирепствует на трассе. Ясно, тоже хочет свою жирненькую долю поиметь, не за ментовский полунищий оклад так стараются. Найдут наркотики и делят меж собою, а владельцу драгоценного товара «выпишут» для профилактики «выговор» в печень или в зубы и – «гуляй, Вася!». Так уж с Джамилем пару раз случалось. Глупый был – опий в помидорах возил. Натасканные на мак собаки за три метра ханку чуяли. Даже обрызганную одеколоном. Сейчас-то Джамиль поумнел, черные катыши опия-сырца в чесноке транспортирует. Псины все поголовно нос воротят, не нравится, вишь, терпкий чесночный дух.

Но в этот рейс Джамиль чуть было не спалился на выезде из Магнитогорска. Как увидел, что у ног патрульных автоматчиков меланхолично лежит тощая кудлатая собачонка, даже подумал, что отвернулся от него за что-то всемогущий Аллах. Было сразу ясно, что сучка старая наркоманка, а такие гору Арарат насквозь когтями пророют, чтоб свою поощрительную дозу дурмана получить. Но пронесло. Выгружать ящики для проверки содержимого не заставили, а через пять ящичных слоев чудесного спасительного чеснока даже эта полумертвая тварь ничего не смогла учуять, как ни старалась.

Все бы ничего, да начинал его беспокоить Ахмет. Совсем недавно тот был нищим попрошайкой без роду и племени, а туда же, наглец, лезет. Хочет иметь долю с навара за опийные рейсы. И так ведь получает чуть не половину от продажи чеснока! И что с того, что Ахмет скупает сырец по аулам? Это ничего не значит, ведь все сделки происходят на деньги его, Джамиля! И риск для него значительно больше, чем для нищего Ахмета. Тому же нечего терять!

Да, трудно сейчас найти честного и бескорыстного напарника. Верно старые люди говорят: зависть и жадность разъедают человека похуже сифилиса.

Расстроившись от этих мыслей, Джамиль включил воду и забрался в просторную ванну. Та всегда повышала его жизненный тонус, вызывая приятные воспоминания о неглубоких арыках, в которых он пацаненком обожал часами бултыхаться.

Как он и ожидал, мысли тут же плавно потекли в оптимистичном направлении. Рейс на этот раз вышел очень удачным. Весь товар ушел Монаху. С ним Джамиль успешно сотрудничал более года. Знающие люди посоветовали навестить пивную «Вспомни былое». Стоило лишь намекнуть рыжей разбитной барменше чего хочет, как та мигом свела его с нужным человеком. И даже комиссионных за посредничество с Джамиля почему-то не взяла. Монах тогда забрал всю партию – пять кило – по оптовой цене в пятьдесят миллионов. Так и покатило. И дальше бы все продолжалось к обоюдному удовлетворению сторон, не познакомься он случайно позавчера в ресторане «Космос» с явно деловым цыганом. Только одного золота на том висело миллионов на тридцать, что сразу внушило Джамилю почтительное уважение и расположило к доверию.

Цыган представился Бароном, а узнав, что сосед по столику из Душанбе, тут же, без лишних слов предложил ему доставлять в Екатеринбург опий по цене двенадцать «лимонов» за кило. Джамиль, решив пока не посвящать нового знакомого в то, что он уже привез пять килограммов, промолчал. Барон, видно, неправильно истолковав молчание, добавил:

– Могу десять зараз взять. Прикинь – дело стоящее. Если решишься и доставишь груз – шепни любому здешнему официанту. Я махом нарисуюсь. Меня тут каждая собака знает. По рукам, брат Джамик?

Уклонившись от прямого ответа, Джамиль заказал новую бутылку шампанского и перевел разговор на женщин. Благо их в «Космосе» было предостаточно. Доступных и красивых, но шибко дорогих – сто долларов за час нахально требуют. Вперед причем. Подозрительны и недоверчивы, как, наверно, все здесь на Урале. «Богатый город, все с жиру бесятся, – подумал Джамиль. – У нас в Душанбе проститутки поскромнее. За десятку баксов любую можно на всю ночь взять».

Барон создает впечатление делового и серьезного партнера. С ним бизнес не только станет прибыльнее, но и вдвое увеличатся объемы продаж. Если в следующий раз пригнать сразу десять кило, то наварится аж сто двадцать миллионов! Десять – крестьянам, собирающим для него маковое молочко, а сто десять – чистая прибыль! Даже, пожалуй, можно будет и голодранцу Ахмету что-то отстегнуть, чтоб перестал коситься на хозяина с плохо скрываемой злобной завистью...

Немного жаль терять проверенного постоянного клиента. Но Монах сам должен понимать, что прибыль превыше товарищеских отношений. Мужик он не промах, найдет себе другого поставщика по старой цене, раз новая не устраивает. Хотя вчера Монах взял все же весь товар с наценкой по два «лимона» за каждое кило. Чуть полноватые губы Джамиля растянула довольная улыбка. Десять «лишних» миллионов, как с куста! Чтобы укрепить свое радостное настроение, Джамиль стал вспоминать удачную вчерашнюю сделку во всех деталях.

Монах появился в квартире в полдень, как и было условлено заранее по телефону.

– Привет, джигит! Чего смурной такой? Хотя не говори. Я уж догадался. Небось своей любимой бараниной объелся. Верно? – снисходительно усмехнулся гость, проходя в комнату.

– Нет. Дело в другом, – искусно-ловко изобразив на загорелом лице искреннюю печаль, Джамиль уселся на диван и сложил пальцы «домиком». – Видишь ли, уважаемый, я вынужден отказаться от сделки.

– Как так?! – не сдержал эмоций Монах. – Неужто «груз» спалился? Вот досада!

– С товаром все в порядке, – успокоил Джамиль. – Просто у меня появились более выгодные предложения.

– Но так дела не делаются! – сразу посуровел Монах. – Обязан был заранее цынкануть! У меня же договор с реализаторами! Нынче я должен им товар предоставить!

– Ничем помочь не могу, – неискренне вздохнул таджик, искоса наблюдая за гостем. – Бизнес есть бизнес. Мне двенадцать тысяч за грамм дают... Сам должен понимать, уважаемый господин Монах.

– С тобой все ясно! – гость вынул пачку «Родопи» и несколько минут задумчиво курил, как-то странно и по-новому разглядывая хозяина. – Ладушки! Как качество?

– Высший сорт, без дураков! Сбор исключительно только с белого мака! – облегченно заулыбался Джамиль, теребя от волнения свою «чеховскую» бородку. – Засветить?

– Действуй.

Джамиль, покряхтывая от усердия, выудил из-под дивана чемодан. Откинув крышку, продемонстрировал содержимое. Среди одежды и целой коллекции пакетиков с цветными французскими презервативами беспорядочно ютились десять завернутых в фольгу катышков по пятьсот полновесных граммов каждый.

Монах, зная на опыте аккуратность Джамиля, «товар» никогда не перевешивал. Просто взял, как обычно, один из «мячиков» и, понюхав, лизнул сырец, очень похожий визуально на банальную коровью жвачку.

– Ништяк! – похвалил покупатель, заворачивая черный «мячик» обратно в фольгу. – Ты меня припер к стенке, джигит. Вынужден взять по двенадцать. Кстати, твоя новая цена оказалась совсем рядышком с мрачноватой чертовой дюжиной. Примета нехорошая, как считаешь?

– Я не суеверен, – отмахнулся хозяин, пакуя опий в непрозрачный пластиковый пакет. – Да и десятка сверху убедительно склоняет к материализму! Хе-хе!

– Тебе видней! – Монах выложил на стол у дивана толстую стопку стодолларовых купюр. – Здесь одиннадцать тысяч восемьсот гринов – все, что имею с собой. Оставшуюся мелочь доставит кто-нибудь из моих людей. Лады? Не беспокойся, все, что тебе причитается, получишь.

– Да пустяки! – неожиданно для самого себя вдруг расщедрился Джамиль, проворно пряча серо-зеленые банкноты во внутренний карман пиджака. – Не стоит даже беспокоиться!

– Ну уж нет, джигит! – как-то деревянно улыбнулся гость. – Расчет получишь полностью и в срок. Слово я привык держать. Бывай пока!

Прихватив со стола увесистый пакет с опием, Монах в качестве прощания дружески хлопнул по плечу хозяина и покинул квартиру.

Джамиль повернул краник горячей воды. Ванна уже порядком остыла и требовала добавочных вливаний для согрева. Решив соблюсти внешнюю и внутреннюю градусную гармонию, Джамиль извлек из аптечки хранившуюся там чекушку со спиртом. Обычно он им протирал ноги перед сном. Климатические перепады температур, а, может, его опасная нервная работа вредно на них сказывались – ноги постоянно потели, как у какого-нибудь простого батрака-крестьянина. Себя же Джамиль считал аристократом, так как предки его произошли от ханских кровей. И старался высокому званию соответствовать. По мере сил и денежных возможностей, понятно.

Спирт был питьевой и вполне годился не только для ухода за ногами. Сделав пару добрых глотков из чекушки, Джамиль удовлетворенно крякнул и вновь погрузил свое волосатое тело в ласково-теплую воду, отдаваясь нахлынувшему блаженству. «Наташку сюда бы сейчас, – мечтательно подумалось в сладкой истоме, – чтоб спину потерла... И я бы что-нибудь хорошенько ей натер...»

Наташка работала проводницей фирменного поезда «Урал» и сейчас находилась в рейсе. Квартира принадлежала ей, а Джамиль лишь снимал комнату. Оплачивать приходилось не только жилплощадь, но и любовные утехи. Проводница была девахой жадной, но большой чистюлей, что внушало постояльцу спокойную уверенность в невозможности венерического заражения. Наташка соглашалась заниматься сексом исключительно только с презервативом, развратно отдавая предпочтение французским изделиям с «усиками».

Замечтавшись, Джамиль опять не заметил, как вода в ванне остыла. Но корректировать температуру не стал, так как водные процедуры уже наскучили. Набросив на тело Наташкин махровый халат, вернулся в гостиную. По привычке подошел к окну и понаблюдал за внешней обстановкой. Ничего тревожного и подозрительного. Скорей бы уж в родной Душанбе. Зухра хоть и не так дородна и бела телом, как Наташка, но тоже женщина ничего себе. Да и законная жена ведь, как-никак, мать его троих сыновей...

 

Глава 3

Огуречный рассол пошел в тему – охладил воспаленные после вчерашних возлияний горло и язык, а также обманул желудок, принявший едко-соленую смесь за желанный алкоголь.

С наслаждением опустошив литровую эмалированную кружку, отдышался. Разорванно-клочковатые мысли утихомирились и поплыли плавно-последовательной чередой.

Нынче просто край необходимо вернуться в норму. Тело должно стать привычно послушным, отработанные годами навыки-рефлексы надежно безотказными и быстрыми. Киллер, как минер, ошибается всего один раз. Но если минеру прокол в работе приносит лишь спокойное небытие, то киллеру – очень беспокойное бытие в заколюченной зоне с вышками автоматчиков по периметру и надоедливо-круглосуточным остервенелым лаем овчарок из лагерного вольера. Могут, конечно, и просто «лоб зеленкой намазать», и все дела. А верней, никаких тебе уж дел – кранты, одним словом.

Сидя на люстре, трещал что-то невразумительное Наркоша, требуя себе привычный завтрак.

– Чего разоряешься? – уставился слезящимися красными глазами на попугая Франт. – Безмозглое чудо в перьях, а туда же – права качать!

Но все же насыпал в миску-кормушку горсть зеленых конопляных семян. О себе тоже позаботился. Зажарил яичницу из трех яиц и, преодолевая приступы тошноты, заставил себя все съесть. Долго и мучительно боролся с внутренним «я», убеждавшим, уговаривающим принять хотя бы стограммовую дозу живительной сорокаградусной влаги. В конце концов сошлись на примирительном компромиссе – банке пива.

Выходя на улицу, Франт чуть не запачкал свой бежевый твидовый пиджак. Опять стены в подъезде побелили. «Деньги некуда ЖКО девать! – чертыхнулся Франт. – Голову можно прозакладывать, что и недели не пройдет, как малолетки испоганят побелку! Лучше бы облезлый фасад обновили, олухи!»

Первым делом заехал на железнодорожный вокзал. Извлек из автоматической камеры хранения кожаную сумку-планшет. Там лежали его «инструмент», рабочая роба и парик. Не мудрствуя, прямо в туалете вокзала переоделся. Точнее, просто натянул на свой костюм черную спецовку, которая специально для таких целей была на два размера больше. Застегнув все пуговицы, полностью скрыл предательски торчащий ворот пиджака. Курчавый темный парик сделал его весьма похожим на татарина. Перекинул планшетку с пистолетом «ТТ» через плечо и вышел из воняющей хлоркой кабинки.

Работать заказ Франт предпочитал днем. Люди не так внимательны и настороженны, как вечером. Беспечны даже.

Правда, недисциплинированные «клиенты» иногда подводят и не оказываются дома. Но нынче суббота, а накрайняк можно и в подъезде гулену подождать. Не впервой.

Добравшись на троллейбусе до нужной улицы, пружинистым деловым шагом отправился на поиски дома. Похмелья уже почти не ощущал, бодро-агрессивная энергия уничтожила вялость и апатию, устремив все мысли и силы на выполнение задания. Так с ним было всегда. Словно повинуясь какому-то звериному чутью, в считанные минуты нашел пятиэтажку клиента.

Заходя в подъезд, Франт даже не взглянул на автостоянку, расположенную рядом. И напрасно. В шеренге разномастных авто стояла серая «Волга», за рулем которой сидел Цыпа, наблюдавший за киллером задумчиво-туманным взглядом своих небесно-голубых глаз.

После требовательно-настойчивого звонка Франта долго разглядывали через дверной «глазок». «Все-таки работать наскоком, без предварительной «пробивки» не всегда оправданно, – немного занервничал Франт. – А если там несколько вооруженных человек?»

– Вам кого, уважаемый? – спросил в полуоткрывшуюся дверь мягкий бархатный баритон.

Франт увидел знакомую по фотографии бородку, рука его непроизвольно дернулась к планшетке, но он вовремя сдержал порыв. Дверь была на массивной стальной цепочке. Если первый выстрел не окажется смертельным и лишь отбросит клиента в невидимый с лестничной площадки коридор, то каким же манером ему потом добивать подранка?

– Горгаз! – буднично представился Франт, изобразив сонное безразличие затурканного однообразной скучной работой трудяги. – Разрешите вытяжку посмотреть.

– Конечно, конечно, – засуетился восточный мужичонка, сбрасывая цепочку. – Я сам вас на кухню провожу.

Франт решил не суетиться и выяснить сперва, есть ли кто-либо еще в квартире. Покрутившись для блезиру вокруг газовой плиты, зажигая конфорки, Франт наконец повернулся к терпеливо наблюдавшему за его манипуляциями хозяину. Никакой посторонний шум не указывал на присутствие в квартире нежелательных третьих лиц. «Наплевать! – решил Франт. – Если кто высунет храповик – кокну, и все дела!»

– Распишись, хозяин, что профилактику у тебя сделали, – обронил Франт, расстегивая планшетку.

– Авторучка имеется, уважае... – начал Джамиль и осекся, увидев направленный ему в лоб пистолет с трубой глушителя. Пролепетал вмиг посеревшими губами: – Не стреляйте! Я всю валюту отдам! – И зачем-то глупо добавил: – Честное благородное!

При волшебном слове «валюта» указательный палец Франта, уже почти вдавивший курок, замер.

– Отдавай, – благосклонно разрешил киллер. – Она где? В комнате? Веди!

Держа пистолет наготове, Франт, слегка подталкивая хозяина в спину свободной рукой, прошел за ним в гостиную.

– Ну?! Где? Или луну крутить вздумал?

Джамиль немного оправился от ужаса, по крайней мере, к нему уже вернулась привычная восточная сообразительность.

– Почти двенадцать тысяч долларов в чемодане под диваном, а остальные восемнадцать в камере хранения на вокзале. Они тоже будут ваши.

– Ну конечно! Ты еще золотой запас России мне пообещать забыл! – осклабился Франт и, бдительно не опуская пистолет, вышиб ударом ноги чемодан из-под дивана. – Сядь на пол и руки на голову!

Чемодан оказался даже не заперт на ключ. Вытряхнув его содержимое на диван, Франт не сдержал злобный смешок:

– Вот эти резинки валютой зовешь?! Старый козел!

– Нет-нет! – загораживаясь трясущимися ладонями от пистолетного зрачка, запротестовал Джамилъ и поспешно добавил: – Там второе дно.

Он не врал. Сковырнув обтянутую дерматином картонку, Франт наглядно в этом убедился. Сложив вместе аккуратно разложенные по всему днищу стодолларовые ассигнации, Франт сунул приятно пухлую пачку в свою планшетку. От такой неожиданной удачи почувствовал нечто похожее на головокружение от успехов.

«А может, это чудо в перьях не лепит горбатого?» – вкрадчиво шепнул его внутренний голос. – И в камере хранения в натуре лежит еще восемнадцать зеленых кусков?»

– Уважаемый, неужто вам мало тридцати тысяч, чтоб не брать грех на душу? – подал с пола голос Джамиль, всем нутром чувствуя близость страшной развязки. – Я даже не спрашиваю имя того, кто велел меня убрать! Я уеду нынче же из города, а вы доложите, что меня не нашли. Все очень даже просто! Подумайте сами!

«Что, если рискнуть? – не отставал от Франта приставучий внутренний голос. – Придется мочить «клиента» при множестве свидетелей, правда...»

Когда Франт скрылся в подъезде «объекта», Цыпа глянул на наручные часы, засекая время. Прикинул: на «ликвид» уйдет минут пять, а после Франт обязательно шмоном в квартире займется, разыскивая ценности. Есть у него такая милая привычка... Итого – минут двадцать ему на все потребуется. Значит, через четверть часа и мне там пора придет нарисоваться...»

Вчера за ужином в «Большом Урале» Монах посвятил Цыпу в план действий.

– Передал заказ Франту? – поинтересовался Монах, принимаясь за десерт, состоящий из торта-мороженого. – Кстати, сколько за ним уже дел?

– Точно не знаю. Раньше он ведь на Хромого работал. – Цыпа задумался, производя мысленный подсчет. – Лично я поручал ему восемь заданий. Пока ни одного прокола.

– Ясно. Думаю, достаточно за Франтом уже грехов собралось. Пора рубить концы...

– Понял тебя. Завтра все устрою. – Цыпа нисколько не удивился, зная привычку шефа отправлять киллеров следом за их жертвами после пяти-шести выполненных заказов.

– Сам лично этим делом займись, – благополучно прикончив десерт, Монах сыто откинулся в кресле. – Нужно грамотно сработать. Франт, конечно, как всегда, на фатеру Джамика заявится. Своей излюбленной кавалерийской атакой. Как он закончит, ты его хлопнешь и создашь видимость гибели обоих в схватке меж собой. Справишься?

– Ясное дело! – самодовольно усмехнулся Цыпа. – А к чему такие сложности?

– Так мы махом решим сразу несколько проблемок. Во-первых, застрахуемся от возможных разборок с кентами Джамиля, раз убийца будет налицо. Во-вторых, отделаемся от Франта и не доставим ментам новую головную боль. Они, бедненькие, и так зашиваются вконец. Дадим же им удачный случай списать обоюдную «мокруху» в архив. Не поскупимся для органов на столь щедрый подарок. Я ведь, брат, в глубинах души большой гуманист и филантроп...

В связи с этим вчерашним разговором и сидел сегодня Цыпа в машине неподалеку от «объекта», высматривая исполнителя уже с одиннадцати часов дня.

Когда пунктуальный Цыпа по истечении пятнадцати минут собрался выходить из «Волги», чтобы поставить последнюю пулевую точку в жизни Франта, тот неожиданно сам показался из подъезда, по-дружески придерживая за локоток совершенно живого и невредимого Джамиля.

Пока Цыпа соображал, что бы это вдруг могло значить, странная парочка остановила такси и покатила к центру. Дав их машине немного удалиться, Цыпа выехал на шоссе, незаметно пристраиваясь сзади.

Такси на обычной скорости и не виляя по переулкам прибыло на железнодорожный вокзал.

Расплатившись с водителем, Франт жестко ухватил Джамиля за правое запястье и шепнул в бледно-серое, студенисто подрагивающее лицо коммерсанта:

– Без глупостей, чучмек! Только дернешься – враз пулю промеж глаз схлопочешь! Идем!

У кабинок-сейфов автоматических камер хранения было многолюдно.

– В которой? Давай открывай! – Физиономия Франта пошла бордовыми пятнами от волнения.

– Простите, но у меня больше ничего нет, – заикаясь, проблеял Джамиль, бродя загнанным взглядом по сторонам в поисках спасения.

– Луну крутишь, козел старый! Давай сюда баксы! – прошипел Франт, так стискивая руку Джамиля, что тот, не выдержав, охнул. – Молчи, сука! В которой камере?! Убью, падла!

– Честное благородное, все отдал! А про восемнадцать тысяч придумал, чтоб живым остаться! Здоровьем детей клянусь!

Тупая покорность Джамиля перед ликом смерти была непонятна Франту и поэтому сбивала его с толку. Если бы тот попытался бежать или хотя б закричал, то Франт, не раздумывая, выстрелил бы. Но Джамиль, возможно, понимая все это каким-то шестым звериным чувством, ничем не провоцировал киллера, обреченно замерев на месте и уставив пустой взгляд куда-то в пространство.

Франт мысленно оценил обстановку. После выполнения заказа шансы убраться отсюда невредимым есть. Но их не так много, как хотелось бы. В здании вокзала полно ментов, зорко высматривающих подозрительных субъектов. Да и опера в штатском небось тут тоже тусуются. Можно попробовать рвануть через подземные переходы на железнодорожные пути... Был бы у него в наличии автомат-пистолет Стечкина вместо слабенького «ТТ»... А так – слишком рискованно. Накрайняк, вернет он Цыпе три «штуки» гринов – и все дела. На кармане ведь останется двенадцать тысяч этой трусливой овцы...

– Кончай журиться! – Франт оскалился в улыбке, от которой Джамиля передернуло. – Верю я тебе! Ладно, живи. Но рви когти из города. Иначе – сам понимаешь... Покеда!

Резко развернувшись на каблуках, Франт спорым деловым шагом покинул здание вокзала, благополучно миновав у главного входа двух милиционеров с немецкой овчаркой на коротком поводке.

«Сволочуги! – позволил себе мысленно ругнуться киллер. – Даже намордник на этакую зверюгу не надевают! Ведь общественное место!»

Еще не до конца поверив в свое спасение, Джамиль обессиленно опустился на скамейку, не забыв все же пробормотать слова благодарности всемогущему Аллаху, спасшему раба своего от неминучей, казалось, смерти.

Наблюдавший за ним из-за колонны Цыпа пребывал в сомнениях. Первым его порывом было догнать Франта и потребовать объяснений, но «клиент» вполне может за это время «сделать ноги», и потом его днем с огнем разыскивать придется. Нет, разборки с недобросовестным наемником подождут, в первую голову – дело, которое, как часто повторяет Монах, – превыше всего.

Словно специально облегчая Цыпе работу, Джамиль вдруг поднялся со скамьи и скрылся за дверью общественного туалета. От пережитых волнений у него скрутило живот.

Стараясь не глядеть по сторонам, чтоб не привлечь к себе случайное внимание, Цыпа исчез за той же нулевой дверью.

Через пятнадцать секунд появился снова. Над головой приятный женский голос сообщил через репродуктор, что рейс 666 Екатеринбург – Сочи задерживается по техническим причинам.

«А вот и ошиблась, детка! – усмехнулся Цыпа, покидая ставший опасным вокзал. – Один пассажир, ручаюсь, «в Сочи» уже улетел!»

В крайней туалетной кабинке сидел на унитазе, привалившись к стенке, Джамиль. Вместо левого глаза у него было кровавое месиво.

Выстрела никто не услышал. Глушитель со своего многозарядного «АПСа» Цыпа свинчивал лишь в редких случаях, когда возникала необходимость заменить выгоревшие прокладки на новые.

 

Глава 4

Екатеринбургский городской рынок деятельно просыпался рано, радуя глаза покупателей разнообразными и многочисленными дарами щедрой матушки-природы.

В дальнем закутке его огромной территории, где размещались «кавказские» ряды, стоял пошарпанный грузовичок «ЗИЛ-130» с откинутым задним бортом. В кузове, прямо на ящиках с чесноком, понуро сидел чернявый мужик в брезентовой робе и стоптанных кирзовых сапогах.

Сегодня Ахмет не радовался, как прежде, ласково-теплому весеннему солнцу и высокой безоблачной синеве неба. И причины тому были веские.

Ночью – а спал он в грузовике, охраняя товар от расхитителей – его разбудил луч карманного фонаря, направленный в лицо. Решив, что подвергся нападению злоумышленников, Ахмет схватился за монтировку. Но тут же выронил железяку, узрев в луче фонаря руку с пистолетом Макарова. Собрался было упасть на колени с мольбой о пощаде, но тут выяснилось, что нежданные гости не рэкетиры, а милиционеры. Хотя если по большому счету – хрен редьки не слаще. И те и другие так ловко навострились обкладывать заезжих торговцев данью, что частенько можно было смело ставить знак равенства между понятиями «милиция» и «бандиты».

Эти оказались из уголовного розыска. Без каких-либо объяснений защелкнули на Ахмете наручники и доставили в горотдел. Правда, вели себя с задержанным на редкость уважительно и прилично – всего один синяк поставили под глазом. Не со зла, а так, чисто для профилактики. Ахмет это понимал и был искренне благодарен уральским блюстителям законности и правопорядка.

В тесном кабинете с зарешеченными окнами Ахмету популярно-доходчиво разъяснили, что для его здоровья будет полезнее, если он не станет валять дурака и облегчит душу чистосердечным признанием в убийстве своего земляка и партнера по чесночному бизнесу.

К счастью, хвала Аллаху, очень скоро выяснилось, что в момент убийства Ахмет мирно торговал на рынке и даже при самом хитром раскладе на вокзале оказаться был не в состоянии физически. Это могли подтвердить десятки свидетелей.

Несколько опечаленный данным неоспоримым фактом, следователь скрыл свое разочарование за казенной процедурой – сводил Ахмета в морг на опознание трупа Джамиля.

Таким образом, в шесть утра Ахмета уже выпустили на волю, взяв с него обещание, что завтра он труп заберет для отправки в Душанбе. Мол, у мэрии Екатеринбурга на похороны и своих-то «жмуриков» денег нет, не то что на погребение разных там незваных пришельцев с юга, нагло заполонивших город, как голодная саранча.

Транспорт еще не ходил, и пришлось Ахмету на своих двоих добираться до рынка.

Сидел сейчас он на ящиках с чесноком, весь в тяжких заботах, нежданно свалившихся на его стриженную под ноль голову. Последняя даже вспотела под тюбетейкой от непривычного умственного напряжения.

«Придется отдать оставшийся товар за полцены жучкам-перекупщикам, чтобы было на что отправить хозяина самолетом в Душанбе. Коли его на грузовике домой везти – протухнет вконец. Ох, совсем неудачный рейс получился. Но на все воля Аллаха! Конечно, Джамиля тоже жаль, хоть и никудышный был человечишка, скупердяй и бабник. Небось из-за какой-то толстозадой русской шлюхи и отправили к праотцам...»

Ахмет не сразу заметил появившегося у грузовика рыжеволосого детину, беззастенчиво разглядывавшего его своими ясными голубыми глазами.

– Привет, земеля! Базар есть. К тебе забраться или ты ко мне спустишься? – спросил рыжий.

– Мы же и так на базаре, – не понял жаргона Ахмет.

– Разговор, говорю, есть, – усмехнулся детина и, легко запрыгнув в кузов, нахально уселся рядом с немного растерявшимся таджиком.

– Ты кто будешь, уважаемый? – забеспокоился Ахмет, ощутив неприятный холодок в животе от этой близости с атлетически сложенным странным типом.

– Не хипишуй, братишка! Все путем! Мы не меньше тебя огорчены безвременной смертью Джамиля, но о деле не забываем. Дело, земеля, оно превыше всего!

– Ты о чем говоришь-то? – Ахмет снял тюбетейку и вытер ею струившийся по лбу едкий пот.

– Не строй из себя целку! – строго заметил рыжий бугай, но тут же дружески полуобнял вздрогнувшего Ахмета за плечи. – Джамиль для нас молочко доставлял. Просекаешь? Надо решить, как дальше работать будем. Бизнес не должен останавливаться.

– Какое молоко? Мы чеснок возили, – враз охрип Ахмет, вспомнивший вдруг о недавней болезненной жестокости стальных наручников.

– Маковое молочко, маковое, дорогуша, – терпеливо пояснил атлет, насмешливо кривя губы. – Не пугайся. Я не мент и не ихний провокатор. Джамиль возил нам ежемесячно по пять кило сырца, упакованных в фольгу. Верно? В виде мячиков по пятьсот граммов каждый. Убедился? Предлагаем тебе, брат, такие же выгодные условия. Пятьдесят «лимонов» за рейс. Подписываешься?

– Пятьдесят? – от волнения Ахмет окончательно взмок и снял брезентовую куртку, оставшись в одной полинявшей футболке. Из скромности, наверно, он постеснялся сказать, что негодяй Джамиль называл ему вдвое меньшую сумму навара от их поездок.

– Да. Десять тысяч в долларах, – подтвердил оптовик, понимающе улыбаясь. – Значит, договорились! Рекомендуем транспортировать товар по-прежнему в чесноке. Вполне надежно, как показывает практика. Грузовик тебе принадлежит?

– Мне, – важно кивнул Ахмет, ощутив себя крупным наркодельцом, вроде тех, которых он видел в красивых американских кинобоевиках.

– Отлично. Значит, все остается по-старому. Джамиль тебе говорил, как он сообщал о прибытии товара?

– Нет, – отвел взгляд Ахмет, но тут же очень ловко, как ему казалось, нашелся: – А может, я просто позабыл...

– Ясно, дорогуша! – сказал Цыпа, чья странная привычка постоянно брать собеседника за плечи и заглядывать в глаза вызвала у Ахмета сильное подозрение, уж не гомик ли тот. – Тогда сделаем так. В следующем месяце, как нарисуешься с товаром в городе, зайди в пивной бар «Вспомни былое» и цынкани управляющему, что «привез корм для цыплят». Управляющий все сделает, как надо. Усвоил, земеля? Лады! Я только тебя увидал, сразу вкурил – мужик ты весьма мозговитый! Хо-хо! Ну, бывай! Удачи!

Быстро управившись с поручением Монаха, Цыпа поехал к нему докладывать об успешном выполнении своей дипломатической миссии.

Монах, видно, был поднят прямо с постели. Длиннополый стеганый халат и недовольное выражение помятого лица свидетельствовали о том, что он явно не намеревался так рано прекращать дружеский контакт со сновидениями.

– Добрый день, Михалыч! – бодро приветствовал Цыпа. – Не помешал?

– Ладно. Пустяки. Проходи, раз невтерпеж.

Устроились на привычных местах у камина-бара.

– Так как ты у нас по утрам не потребляешь, придется выпить в гордом одиночестве, – свинчивая золотую головку с коньячного «Матра», улыбнулся Монах. – А чтоб ты не портил удовольствие своей постной физиономией, ступай-ка, Цыпленок, на кухню. Сваргань нам легкий завтрак из яичницы с ветчиной. В этом деле тебе, в натуре, равных нет.

Цыпа дисциплинированно удалился на кухню, подавив в себе желание хвастливо дополнить, что и в разных других делах он тоже крупный дока.

Полюбовавшись сквозь наполненный бокал на солнечных зайчиков, игравших на полированной мебели, Монах заглотил ароматную жидкость, чтобы прополоскать склеившиеся после короткого сна мозги. Почти физически ощутил, как умственные извилины, получив необходимый допинг, начали привычно-весело изгибаться в энергичной утренней зарядке.

Появился Цыпа, неся на жостовском подносе две тарелки с яичницей, присыпанной для аппетитной красоты и духовитости зеленым укропом.

– Догадываюсь, что с Ахметом все в елочку? – поинтересовался Монах, когда с завтраком было покончено.

– Само собой. Он весьма доволен старыми расценками, и перебоев с товаром можно не опасаться. Джамик, по ходу, не посвящал его в финансовые детали бизнеса. – Цыпа закурил «Кэмел». – С Ахметом выгорело, как ты и говорил. А вот с Франтом что будем делать? Он же, козел, отпустил «клиента», нагло нарушив закон.

– Тут надо хорошенько все обмозговать, – заметил Монах, доставая свои излюбленные «Родопи».

– А чего мозговать? – удивился Цыпа, ярый приверженец простых решений. – Выписать ему «путевку в Сочи» – и вся недолга!

– Да? И что мы с этого поимеем? Конкретно!

– Это ж ясно! – еще больше удивился Цыпа. – Уберем уже ненужного исполнителя и заодно накажем за неисполнение заказа!

– Это лирика! – отмахнулся Монах, наполняя свой бокал снова. – А какие материальные стимулы?

– Не знаю даже, – признался Цыпа, сунув вдруг загорчившую сигарету в пепельницу.

– А ведь у Франта наверняка приличный запасец валюты имеется. Да и Джамиля, думаю, он не за красивые глаза отпустил.

– Ага! Понял тебя! – заулыбался довольный Цыпа. – Налет на фатеру?

– Может не дать результата, – усомнился Монах. – Баксы, конечно, надежно в тайниках затарены. Не пытать же коллегу! Это было бы совсем неинтеллигентно. У меня народилась одна дельная мыслишка... Помнишь, как Япончик любил работать? Позвонит жене какого-нибудь торгового воротилы-взяточника и предупредит, что сейчас к ней явятся менты с обыском. Та в панике соберет по углам самое ценное и выскакивает из фатеры, чтоб припрятать добро, неправедным путем нажитое. А в подъезде мальчики Япончика уже дожидаются... Улавливаешь идею?

– Не совсем, – признался Цыпа, старательно морщивший свой детски-гладкий лоб. – У Франта жены ведь нет.

– И Бог с ней! – усмехнулся Монах.

– Главное, есть ценности! Нужно, чтоб Франт запаниковал и выудил свои накопления из «курков», дабы слинять от опасности, на дно залечь.

– И тут я нарисуюсь! – догадался Цыпа.

– В точку! Сделаем так, – Монах достал из ящика секретера фотографию, исполненную на «Полароиде», и что-то черкнул фломастером снизу на обороте.

– Дура лекс, – прочитал Цыпа. – Твоя любимая латынь?

– Верно. «Закон жесток» в переводе. Отдашь Франту в конверте. Сегодня он обязательно в «Большом Урале» засветится, чтобы сообщить об исчезновении «объекта» и вернуть тебе гонорар.

 

Глава 5

Разноцветные неоновые вывески многочисленных питейных заведений призывно подмигивали, но Франт стоически удерживался от соблазна, держа курс на «Большой Урал».

Было только начало вечера, и публика в зале ресторана являла собой разношерстную братию среднего достатка. Завсегдатаи прибудут на иномарках и с обязательными телохранителями значительно позже, когда начнет функционировать мюзик-холл с круто-бедрыми девочками.

Узнав «своего», к столику Франта мигом подплыл молодой официант, предлагая значительно более полную, чем на столе, книжку меню.

– Полагаюсь на твой вкус, милейший! – отмахнулся Франт, рыская взглядом в поисках Цыпы.

Он немного нервничал, хотя и считал, что этого рыжего верзилу бояться глупо. Ведь у того на морде прямо написано, что молоко на губах еще не обсохло. Пустое место против такого матерого волчары, как он, Франт.

Цыпа неожиданно вынырнул откуда-то сбоку, по-хозяйски усевшись напротив киллера.

– Нынче воскресенье, а не пятница, – напомнил он, странно улыбаясь. – Какие-то проблемы?

– «Клиент» потерялся. По ходу, вы его спугнули раньше времени, – Франт вынул из кармана бумажный сверток и положил перед заказчиком. – И вчера, и сегодня наведывался по адресу – без понта. Загасился он наглухо. Вряд ли уже объявится. Это твои три «штуки». Возвращаю, раз прокол получился. Хоть и не по моей вине.

– Ну что ж! – Цыпа сунул руку под куртку, очень довольный тем напряженным взглядом, с каким следил за его движениями Франт. – Есть новый заказ. Даем только сутки на выполнение. – Положив тонкий почтовый конверт поверх свертка с деньгами, придвинул все это к Франту. – Так что бабки можешь обратно взять.

– Заметано! – испытывая большое облегчение, кивнул Франт. – Сделаю в лучшем виде! Останешься доволен!

– Ты уж постарайся, – ухмыльнулся Цыпа и, полуобняв киллера за плечи, заглянул ему в глаза. – Помни: только сутки у тебя! Ну отдыхай. Удачи!

Оставшись один, Франт с удовольствием приступил к ужину, запивая остро наперченную баранью поджарку ледяной «Смирновской» из пузатенького запотевшего графинчика. Мысль о неожиданно быстро вернувшихся к нему в карман трех тысячах долларов приятно грела душу не хуже, чем водка желудок.

Домой прибыл на такси, спеша по-тихому удвоить алкогольный отряд, орудовавший в его нервной системе, чтобы окончательно победить остатки черной депрессии, всегда накатывавшей на Франта по вечерам.

Выпив рюмку, расслабленно откинулся в кресле и вскрыл конверт, вытаскивая фотографию приговоренного к смерти «клиента».

Целая минута потребовалась ему, чтобы со всей очевидностью осознать, что с любительской цветной фотографии на него глядит он сам.

Только что лениво плавающие в разных направлениях мысли, словно заслышав трубный сигнал тревоги, мигом выстроились в единый ряд. Опьянение практически полностью улетучилось, только предметы окружающей обстановки смотрелись все так же выпукло и красочно-сочно.

«Выходит, Цыпа со мною просто играл! Крутым умником себя считает, малолетка тупой! Но как он узнал, что я отпустил «клиента» на все четыре? Или только подозревает? Хотя уже все равно. Надо срочно рвать когти. Кретин Цыпа мне щедро целые сутки на самоубийство выделил. Что ж, времени вполне достаточно, чтобы вы, ребятки, меня уже никогда не нашли! – Франт перевернул фото и прочел непонятную надпись. – Падла обмороженная! Дурой какой-то еще обзывает!»

Машинально порвал фотографию и запалил обрывки в пепельнице. Наблюдая за зеленоватыми язычками пламени, прикинул, что из шмоток необходимо взять с собой в дорогу. Если б твердо был уверен, что располагает временем, вывез бы все свои костюмы и видеодвойку. Цыпа, ясно, заявится сюда не один и, не обнаружив хозяина, сожжет со злости фатеру к чертовой матери! Ну и ладно, снявши голову, по волосам не плачут. Да и двенадцать тысяч гринов послужат ему неплохой компенсацией грядущих материальных потерь.

Отвинтив внутреннюю крышку холодильника, открыл нишу-тайник, где хранилась вся его денежная собственность. Около сорока тысяч в купюрах пятидесяти– и стодолларового достоинства. Сложил их в кейс-«дипломат», добавив туда же семь миллионов рублей из стола секретера.

У платяного шкафа решил не задерживаться, чтоб не оплакивать по-глупому свой гардероб. Все же сунул в объемную туристическую сумку шведскую дубленку и смокинг. Сам же переоделся по-походному – в джинсовый костюм и легкие черные кроссовки.

Перекинув ремень сумки через плечо и взяв кейс, хотел уже покинуть квартиру и только тут вспомнил о Наркоше, который неподвижным чучелом восседал на шкафу, кося на хозяина подозрительный глаз. Четверть часа потребовалось, чтобы загнать свободолюбивого попугая в ненавистную ему клетку. Франт изрядно запыхался и вспотел.

По новой нагрузившись, протянул руку к клетке и услышал злобно-насмешливый скрипучий голос:

– Чудо в перьях!

Перепугался не на шутку, пока не понял, что слова принадлежат попугаю. Волна дикой ярости буквально затопила мозг Франта, выступив на лице бордовыми пятнами.

– И ты туда же, сволочуга! Издеваешься?! – сграбастав клетку, Франт с размаху швырнул ее на пол. Клетка треснула и распалась на части. Выпавший Наркоша, перевернувшись на спинку, засучил своими голыми лапками, вытянулся и затих, широко разинув клюв.

Несколько минут хозяин смотрел на погибшего пернатого дружка пустыми, бессмысленными глазами. Затем, подхватив кейс, поспешно покинул ставшую ненавистной квартиру.

«Глядишь, еще и не все потеряно! Выпутаюсь! – успокаивал он себя, запирая по привычке дверь. – Можно ведь опередить ребятишек. Если оперативно «разменять» Цыпу вместе с его шефом...»

Додумать мысль до конца Франт не успел. Просто нечем уже было. Девятимиллиметровая медная пуля Цыпиного «шпалера» начисто снесла крышку его черепной коробки, выплеснув хитрые мозги Франта на недавно побеленную стену и сразу превратив их в простую буро-фиолетовую грязь.

Похоронили киллера в его черном смокинге – нашлось все же тому достойное применение.

Среди малочисленной траурной процессии, состоящей в основном из полупьяных уголовных дружков покойного, выгодно выделялся молодой рыжий детина с небесно-чистыми трезвыми глазами на детски-наивном цветущем лице. В руках он торжественно-печально нес роскошный венок из живых черных роз, перехваченный шелковой лентой с надписью, исполненной красиво-строгими готическими буквами: «С ЛЮБОВЬЮ ОТ МОНАХА».