Нам нужен здравый бред!

Демократия уравняла в правах добро и зло, правду и ложь, жизнь и смерть, бога и дьявола. И постоянный процесс уравнивания диктует нам тот самый конец истории, о котором на протяжении нескольких столетий твердят философы. Именно демократия формирует конец истории, в котором нивелируется личность как творец, а на смену ей приходит посредственность, способная пускать в глаза только историческую пыль. И в этой пыли задохнётся, а затем будет погребено сначала всё живое, а затем человечество.

XX век выпотрошил жизнь штыком познания, вырвал из груди — сердце, из души — Бога, из бытия — человека. XX век — это человечество со вспоротым животом и разваленным надвое разумом, одна половинка которого продолжает творить, а другая — разрушать. И разрушающая сила частенько действует намного энергичнее и плодотворнее.

ТВ — это самовыражение посредственности. Раньше посредственность всегда знала своё место среди публики, а сегодня алчные законы масс-культуры рекрутировали посредственность самовыражаться. Это не значит, что посредственность плоха, я бы даже сказал, она начитанна и образованна, даже может самостоятельно произвести несколько нетривиальных мыслей. Но это не даёт ей право доступа к творчеству. А ведь с помощью ТВ посредственность заставили поменять место из публики на место творца, и она стала доминировать в мире реальности, выдавая бескультурье за культуру. Из-за этого пошёл перекос в ходе истории и ускоренное приближение её конца.

Когда мы стремились к свободе, то хотели читать Солженицына, Пруста и Джойса. Но свобода пошла дальше наших желаний: вместо соцреализма она подсунула нам бандреализм и великую криминальную революцию, сексреализм и порнографию. Одновременно со свободным продвижением товаров на нас хлынула освобождённая порнография, в том числе порнография духа. Масскультура — идеология капитала и орудие пролетариата. Это новый вербальный и окадренный пивной путч побеждённого фашизма, который вскормило общество потребления. Масскультура — это фашизм потребления. Скандал — вот базис масскультуры, которая стала хлебом зрелища. И, хотя у её авторов уже повода для скандалов нет, они всё ссорятся и ссорятся на сцене. И в это вовлечены массы.

Допинг и катализатор масскультуры — избыток свободного времени и средств. Именно глобализация человечества привела к избытку времени, которое оказалась способна занять только мобильная масскультура, особенно если при этом за неё хорошо платят. Но продукт масскультуры — это поверхностный опыт человека, его первая и случайная попытка материализовать свой внутренний мир в реальность. Опасно, что производители и потребители масскультуры не заглядывают за край возможного, а пустоту мышления заполняют бессодержательным продуктом, где едва обозначенная живая мысль гибнет в мертвечине, бесконечно бессмысленных повторах и ремейках. Опасность перепроизводства информации вымышлена. На самом деле, подлинной информации столько же, сколько и двести лет тому назад. Размножается лишь масскультура, создавая видимость множественности, заполняя пустующую нишу непродуманного, непомысленного. В результате таких завалов подлинная информация часто остаётся невостребованной, а мнимая формирует принудительную потребность. Поэтому масскультура разрушает жизнестойкие способы и формы хранения информации, которые теряют запрограммированную способность оживать в любой момент возникновения энергии.

Человеку дано тело, а телу — душа, чтобы он достойно пронёс их между небом и землёй. И когда настанет время подведения итогов, человек должен поделиться: телом с землёй, душой с небом. Ведь в небеса уходят через землю и никогда назад.

Когда говорят о конце истории, то всегда подразумевают очень отдалённую перспективу, хотя на деле сам проект конца может быть не сиюминутным, а затяжным как во времени, так и в пространстве, захватив не одно поколение людей. И эти размышления заставляют задуматься исследователя: а не прошли ли мы точку отсчёта конца истории и не стоит ли эта дата у нас за спиной? Например—6 августа 1945 года, когда алчные и мстительные американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу. Именно с этого дня можно считать начало конца истории, спираль которой стала сворачиваться в обратном направлении. С этого дня движение бытия, устроенного Богом, пошло вспять, сжимая пружину истории. Это после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки время устремилось столь быстро, что мы со скоростью мимолётного настоящего прошли наше возрождение, а затем стали возвращаться к варварству и дикости. Только варварству машинному, а дикости виртуальной. Внутривидовая глобализация и самоедский техпрогресс породнили человека с машиной, которая истребляет мораль и душу. Потому что империализм машин так же губителен, как и технический феодализм и рабство искусственного разума.

В поисках здравого смысла мы повторяем азы Запада. Я не против учёбы у европейской цивилизации, от которой, по меткому замечанию отечественных острословов, мы отстали навсегда. Но чтобы догнать ушедших далеко вперёд — здравым смыслом не взять.   Нам нужен здравый бред!

 

Включи телевизор — и ты в толпе!

Телетолпа по комнатам сидит

И зрит вождя на голубом экране,

Ей ум, и честь, и совесть говорит:

«Да отключи ты этого смутьяна!

Ведь лучшее к нам в руки не идёт,

А светлое давно мы растеряли.

И пусто в жизни уж который год,

Пусть будет пусто и на пьедестале!»

Но новый Хамлет учит: «Лучше быть!

Чтобы другой на этом месте не был!»

Телетолпа готова для борьбы,

В которой быль она сотрёт на небыль.

Раньше за истиной надо было ехать, порой даже очень далеко. Сегодня — включи телевизор, нажми кнопку компьютера, раскрой газету, позвони по телефону — и ты уже в толпе, и будешь познавать истину, не выходя из дома. А чтобы эта система действовала безукоризненно — умертвили Бога, доказав всем: он такой же смертный, а значит, создан по нашему подобию. Теперь с помощью виртуальной реальности толпы, сидящей по домам, его можно возродить и быть с ним наравне. Когда я смотрю телевизор, то мне всё время со страхом кажется, что вот-вот выйдет какой-нибудь бойкий ведущий шоумен и скажет пронзительно звонко на весь мир:

«Бог — в студию!»

Австрийский писатель Музиль был обеспокоен появлением человека без свойств, то есть не выражавшего отношения и чувства. С тех пор ситуация изменилась: появился человек, предтеча нечеловека-видимки, утративший происхождение, свой корень. Мы живём с навязанным нам прошлым, где, по мнению одних, стоит обезьяна, по мнению других — мировой разум. Но непредсказуемость дальнейшего бытования заключается в том, что мы живём под тенью будущего, у которого в качестве строительного материала незаписанное безымянное прошлое, а настоящее в полном объёме даже не проживается нами.

Сегодня учёные активно говорят об ускорении исторического процесса, которое выражается в росте событий на единицу времени — пора обратить внимание, что этот рост событий связан, прежде всего, с НТР, которая стала самостоятельным процессом, усиливающим историческую спираль. Тем не менее увеличение числа событий, показанных по телевизору, не означает самого роста исторических событий, тех самых фундаментальных событий, что движут историей. Подозреваю, что их сегодняшнее число равно сумме главных исторических событий прошлого, а подлинные события истории проходят по жизни незамеченными, но то, что случилось у всех на глазах, и было освещено прессой, является вымыслом правды.

Человек свободен лишь в рамках выбора. Пока человек выбирает — он свободен, но как только сделал выбор, то уже обязан действовать согласно этому. И теперь человек вводит в современную жизнь выбор как социальный институт, тем самым умножая иллюзию свободы на каждый день. Недаром свободен лишь тот, кто регулярно занят выбором. При этом наблюдается фундаментальная закономерность — натруженный ХХ век был ознаменован избытком свободного времени, хотя при этом мы постоянно находились в состоянии перегрузок. Но посмотрите, чем мы себя занимали: просиживали часами за бутылкой, смотрели без устали телевизор, читали второсортные книги и болтали о нехватке свободного времени. Нас захватила в плен массовая культура регулярного употребления, которая и возникла из-за перепроизводства свободного времени. Время труда перераспределилось в потеху на час не только для избранных, но уже для всех. Собственно, потеха на час стала крупной индустрией, где сегодня вращается львиная доля ресурсов, самым ценным из которых является наше свободное время. Недаром подлинная культура сегодня живёт и развивается внутрь себя, а массовая — вширь, захватывая свободные площади мирового бескультурья. И когда говорят, что искусство требует жертв, то при этом подразумевают чаще жертву художника.

На самом деле, подлинная жертва искусства — это простые люди, которые страдают, потому что огромные средства тратятся на само искусство, особенно массовое, а не на подлинные потребности человека.

Едоков хлеба превратить в ангелов, а затем ангелов научить есть хлеб — вот задача современного искусства. Но для этого надо одновременно находиться и на земле, и на небе. На земле человек приучился жить, теперь он штурмует небо. Бедное небо.

 

В России предатели — только умные?

Люблю одиночество среди книг. Не спрашивая разрешения, можно поговорить с умным человеком, который даже не подозревает о твоём существовании. И он не обидится, когда, подустав, надолго поставишь книгу на полку, а затем подружишься с другим писателем.

Время научилось действовать только в настоящем, откуда оно по спирали технического прогресса поднимается вверх по секундам, минутам, часам, суткам, месяцам, годам или — вниз, по спирали истории, где оно уже не время, а даты. Лишь в настоящем оно подаёт голос: тик-так-тик-так— или светится на электронном табло циферблата. В остальное время оно безмолвно, словно его и нет.

Я вырос, состарился и уже донашиваю этот белый свет. Впору уже примерять тот свет. Но всё никак не могу доносить белый свет. Хотя уже всем понятно, что я умираю. И ко мне стали приходить знакомые люди, прощаться и ждать моей смерти. А я всё не умирал, или, точнее, умирал так долго, что многие ожидающие умерли раньше меня. Собственно, моя смерть их не интересовала, потому что им по наследству от меня ничего не перепадало. Но им хотелось увидеть меня в гробу. Не увидели, не насладились. А я всё не умираю. Вечный смертник. Хорошо так лежать на диване и умирать, а на тебя ходят смотреть, как в театр. Театр одного умирающего актёра.

Человек до смерти меньше, чем после смерти. После смерти человек становится больше. Когда приходишь к такому выводу, то понимаешь, зачем придумана религия и куда она нас ведёт. В живом много лишнего, только в мёртвом подлинный человек. А мы всё страшимся перенаселения этого света, но как борется с перенаселением тот свет? Между тем наша жизнь сильно преувеличена, считают мёртвые, а наша смерть сильно преуменьшена, думают живые. А всё потому, что жизнь — экспромт, а смерть — домашняя заготовка.

Всё в руках Всевышнего. Опасаюсь, что это утверждение сильно устарело. На самом деле, в его руках остаётся всё меньше и меньше бытия, и оно постепенно переходит в руки человечества. Потому что природа для него мастерская, а человек в ней — хозяин и работник. Мы этот тезис взяли на вооружение и не собираемся сворачивать с этого пути. Человечество нового информационного пространства вошло в силовое поле божественного управления и, перехватив инициативу Всевышнего, поставило в базис свой разум, а бытие — в надстройку. Глядя, как умирают маленькие люди, в это трудно поверить, но как только начинаешь рассматривать в полном объёме социальный и технический ход истории, то обнаруживаешь, что человек становится главным организующим ресурсом бытия, в котором он своим отточенным технологиями разумом пытается распороть швы мироздания и, перекроив его, сшить новый, познанный им мир.

Добро и зло — это часть целого и единого. И они возникают одновременно там, где с миром соприкасается человек. Современный человек — прекрасная форма, где в базисе зло, а добро — в надстройке. Надстройке, которая ещё стоит в лесах, строительных лесах из зла. Поэтому только человек откликается на добро и ощущает зло, именно человек замечает их присутствие в мире, но сам же активно множит добро и зло, а затем успешно выдаёт одно за другое. То у него злоба добра торжествует повсюду, то добро злится на весь несправедливый мир.

Странное противоречие: в России среди простого сословия полно предательств, измен, недостойного поведения, а писали в XX веке преимущественно об интеллигенции, на неё возложили всю ответственность за многие исторические ошибки, грехопадения, как будто простой человек ни в чём не повинен. Не потому ли это произошло, что сочинители своих знали лучше всего, а народ как не знали, так и не знают по сей день, сохраняя его в наивной литературно-нравственной чистоте. Но Мечик из «Разгрома» мог быть и токарем, и пекарем, а Клим Самгин возможен в любой среде. Почитаешь книги античности или средневековья — там всякий предатель. В xx веке в России предатели только умные.

 

Даже человек разумный — глуп!

Толпа живёт заблуждением, что благодаря овладению технологией она становится равной интеллектуальному меньшинству. Но интеллектуальное меньшинство всё равно остаётся в меньшинстве, а массы, самозабвенно овладевающие техникой, так и продолжают плестись в обозе созидающих. А всё потому, что между ними фундаментальная разница: меньшинство строит новое бытие, большинство его активно выжирает. Недаром ещё Станислав Лэм заметил, что статистически человек разумный глуп, и чем выше развита техника, тем выше шансы глупости, её способности множиться, озорничать, а то и уничтожать, попирать, разрушать и убивать. Недаром бунт масс несёт в бытие умертвляющее созидание.

Расстояние между прошлым и будущим, которое мы называем настоящим, иногда увеличивается, иногда сжимается. И настоящее, выступая хозяином жизни, захватывает всё больше и больше пространства, то убивая прошлое, то не позволяя будущему являться вовремя. Всё меньше и меньше истории, всё обширнее область мечтаний и пророчеств. Но критиковать будущее — дело прошлое.

Народ устал от литературы и отдыхает перед телевизором или с детективом в руках. Но это не значит, что отдыхает сама литература. Она мучительно ищет себя в стихах и романах. И в авторах, Новых авторах. Хотя всё уже написано предшественниками, сюжеты можно только совершенствовать. Литературная жизнь перестала быть публичной и свернулась в лоно интимного. Читатель наедине с книгой, критика не лезет к нему со скукомыслием, и назойливость библиотек самоустранилась. Так читатель выпал из писательского насилия, не видно его, хотя книги, говорят, раскупаются и даже читаются. Читатель наедине, как с любимой девушкой, подальше от суеты литературы, в певчей тишине ночи у избранного света настольной лампы.

Поэт не вмещает самого себя в земное пространство. Но ему надо всё больше и больше, чтобы его Слово читалось в бесконечности, чтобы каждая буковка воспринималась клавиатурой Вселенной, чтобы потом всё это можно было объединить, вместить и спрятать в себе. А затем уйти в себя всё дальше, дальше, и дальше, куда никто уже пройти не сможет. И захлопнуть за собой дверь познания.

Бог, бытие, человечество — одноразовые. И если люди создадут виртуальную реальность, она тоже будет одноразовой, даже если научится размножаться и отпочковываться. Причём действовать она сможет только в рамках человеко-бытия, внося во Вселенную избыточный вес своего разума.

В основе современного человеко-бытия старинный лозунг — хлеба и зрелищ. По сути это первая строка конституции, по которой жили раньше и продолжают жить современные люди. Правда, в новом информационном обществе добыча хлеба стала зрелищем, а зрелища трансформировались в добычу хлеба.

«Время — деньги», — записал в 1825 году в своих черновиках Александр Пушкин. Если бы мы последовали завету русского поэта, то Россия по уровню экономического развития могла оказаться впереди США. Но мы были невнимательны к своему классику и сейчас изучаем технологию успеха по чужим лозунгам. Гордимся Пушкиным и завидуем американцам. Да, у нас был выбор, но мы время считали отдельно, а деньги считать не научились, в результате по историческому времени мы отстали навсегда, по деньгам — на целый экономический строй. Но в каждом русском лице сегодня читаю «Хочу денег!» У нас теперь денежная манера поведения. Только время Пушкина безвозвратно прошло, а долг его перед потомками остался.

«Если вы такие умные, то где ваши деньги?» — спрашивают родителей дети. И невдомёк им, что много денег сегодня не у того, кто действительно умён, а у кого ум воровской. Ещё Лев Толстой толковал соотечественникам, что тому, у кого много ума, нужно ещё столько же ума, чтобы им пользоваться. Разумный ум один и действует для всех; воровской двойной — и тащит только к себе. Но все попытки измерить деньгами человеческие ценности тщетны. Деньгами человеческие ценности можно только поддерживать.

 

Всё дано— остальное требуется доказать

В России всё восточное слишком западно, а всё западное слишком восточно. Поэтому и с той, и с другой стороны наша страна воспринимается шизоидным сообществом. «Россия — диагноз», — испуганно повторяют друг за другом Запад и Восток. И в этом они наконец-то сошлись вместе.

Нас опять обманывают статистикой. Говорят: экономика работает всё лучше и лучше. Но при этом не уточняют, для кого она работает так хорошо. А работает она для горстки казнокрадов, кто всё лучшее давно присвоил себе, а нам оставил лишь надежду, что когда-то всё наладится. А мы никак не можем отличить государственный интерес от коммерческих сделок, правды от лжи, болтовню от дела, лакейство от преданности, убеждения от корысти. Но с таким ощущением мы были при советской власти, а жизнь никак не налаживалась. Значит, всё повторяется? Ставка на будущее — это самая изощрённая форма обмана. На мечте о светлом будущем построены все религии и идеологии, они размножают технологию заблуждения цивилизации, и теперь никак невозможно от этого избавиться… А надо ли? — вот в чём вопрос.

Бог говорит травой, цветами, деревьями, зверями, океаном, цунами, извержением вулканов, землетрясениями, человеком… Человечество отвечает ему мастеровыми, хлебопашцами, художниками, поэтами, политиками, президентами, убийцами, кризисами и войнами. И мы не понимаем друг друга! Рост исторический, рост экономический, рост социальный, а где же рост божественный? Нет такого роста! А ведь был когда-то! И тогда жизнь рассматривалась как идеология Бога, а его убеждениями был человек, который всё поставил под сомнение, даже своего Творца.

Тофлер писал о бесконечном забвении, но не назвал его источника. Видимо, само собой разумеется, что это наша память, которая плодит забвение, чтобы освобождённый разум мог дальше работать продуктивно. Ведь мы оказались в «преждевременном наступлении будущего». Хотя самого будущего и нет, но события, ему предшествующие, завели нас раньше туда, где мы ещё не приспособлены жить. Поэтому человеческий мозг самостоятельно не сканирует всё бытие, а снимает с него только жалкие копии. И, чувствуя свою беспомощность, человеческий мозг пытается усложнить бытие, создавая техномир. Техномир как проходную систему на пути к технобытию, с помощью которого мы пытаемся заменить божественное бытие внутренним миром человека.

Бессмысленность нас уже не пугает. Ведь когда бессмысленность хорошо оплачена, то это наполняет самым главным смыслом суть современного человека. Теперь человек самостоятельно создаёт смысл своей жизни, если этого смысла на самом деле нет. А главный смысл — это время, которое надо прожить как можно дольше. И поскольку жизнь дана только один раз, то лучше всего прожить её с деньгами. А это второй главный смысл. Всё остальное только производное от них. Недаром шустрые капиталисты сложили их вместе и получили мощный рычаг экономики «Время — деньги», принуждая по этой формуле жить всё человечество, уйдя от Ветхого Завета о «суете сует», придав цивилизации центростремительную силу. Хотя раньше в суете сует человек чувствовал себя наиболее реализованным. Не останавливаться, потому что как только остановишься и задумаешься, то всё вокруг сразу разрушается. Главное — не выпасть из исторического сюжета, которым скрепляется вся наша жизнь, построенная на законе «Время — деньги!»

Хотим мы того или нет, но надо признать, что человечество — это всего лишь инструмент, с помощью которого отпущенные нам материальные ресурсы мы должны переместить в ресурс интеллектуальный. Вот главная задача человечества, которую оно стремится осуществить с помощью нечеловека-видимки. Приобретённый нами в ходе исторической эволюции прогресс движет сообщества к этому независимо от того, хотим ли мы этого или нет. И хотя природа устроила в человеке всё разумно, но наш мозг вносит поправки: теперь человек ДНК-ующий, набрав силу, создаёт новые структуры жизни, которые формируются по его генетическому заказу. Нами создана такая технико-социальная структура, которая не сохраняет старое, а синтезирует всё только в новое и даже иное качество. Поэтому процесс развития движется не по вероятному, а по невероятному пути созидания. Есть прискорбное ощущение, что созидательное и разрушительное в человеке базируется в бессознательном. Хотя внешне эти ветви человеческой деятельности на поверхности проявляются как строго продуманное, выверенное, но фактически всем движет бессознательное. И потому человечество не ведает последствий всех своих действий ни на завтрашний день, ни на отдалённую перспективу, регулярно обнаруживая: то, что он созидал, оказалось ложным, а то, что разрушал, — подлинным. Будущее структурируется с помощью воли человека, но чаще вопреки его планам. Потому что над нами есть ещё воля принудительной объективности, которую метафизический человек не может пока себе подчинить окончательно.

Свет — это вывернутая наизнанку тьма, потому что тьма заполнена внутренним светом, внутренним светом тьмы, который несёт духовный и интеллектуальный мир человека. Смерть бессмертна — говорят усопшие, но жизнь старше смерти — уточняют пока живущие. Это Бог присутствует на собственных похоронах, где люди пытаются добыть из тьмы свет.

Наш разум устроен так, что вынуждает человечество топтаться на одном месте, вытаптывая всё под собой. Бесцельно ли? Надеюсь, нет! Именно так человек набирает мощь, чтобы подняться в космос. Воля человека требует такого типа поведения, чтобы расширить пространство для своего разума. Человечество тиражирует себя во времени и пространстве пока только на земле, которую беспощадно выжигает во имя глобальных перспектив заселения космоса своим Я, которое вступает в спор с мировым разумом. Мечта одинокого человеческого Я становится Явью всех.

Насилие — главное свойство любой власти, особенно в России. И такая власть лишь тогда жизнестойка, когда научится насиловать так, чтобы подданные при этом умели получать удовольствие. Тогда такая власть могущественна и продолжительна.

Есть тишина певчая, есть тишина могильная, сегодня процветает тишина. коммерческая. Многие люди всё ещё тянутся к прекрасному, но прекрасное уже избегает их.

Не важно, как и от кого произошёл человек, главное — в кого он превратится потом. Хотя ещё Г. Йонасом замечено: какие бы изменения ни шли — они не являются долговечными, и потому в конечном итоге всё приходит к известной норме. Но какой? Философы прошлого видели в растрате первоисточника главную потерю и основу разрушительного хода бытия, но оптимисты уверены, что рушится всё отжившее, устаревшее, хотя и любимое, а строится новое, ещё не принятое и не осознанное.

 

Разве можно доверять мнению человека, который ещё не умер?!

Мы вошли в период, когда жизнь человека попала в зависимость и подмята строго нормативным, инструктивным мышлением, когда каждого научили, что нужно думать так, а не иначе. У нас ещё есть шанс уйти от подобного единомыслия к единодушию, но сила усвоенного нами инструктивного мышления настолько велика, что инакомыслие тоже становится нормативным.

Человечество получило сильное отравление технологическим успехом. И теперь канализирование стало ключевым словом современной цивилизации. Поэтому главными символами человечества я бы считал не ракету, компьютер, мегаполис, а санузел, и его основополагающую часть — унитаз. Это с его помощью канализуется всё вплоть до души, которая, как шутила Фаина Раневская, даже плавает в унитазе баттерфляем. Чтобы выжить, цивилизация должна канализировать не только продукты жизнедеятельности, но и продукты душевного распада. Поэтому девиз «больше цивилизации» на деле означает «больше унитазов»! В результате унитаз совершенствуется, его делают удобным и красивым. Хотя за всей этой бытовой эстетикой не может укрыться пугающая картина катастрофы, которая происходит в конце канализационного процесса, когда всё живое уничтожается путём пропуска через утробу человечества, ставшего великим санузлом бытия. И никакие технические достижения не могут обойтись без унитазов. Через унитаз мы больше связаны с космосом, чем ракетами. Космос уже думает нам в зад. И наша главная проблема — не создание нового, а регулярная утилизация старого, в котором мы погрязли окончательно. Но чтобы преодолеть эту проблему, человечество учится всё, что в своё время было канализировано, — канонизировать. И, кажется, это у него иногда получается.

Перечитывая мыслителей прошлого, легко обнаруживаешь, что все твои умные мысли уже приходили в их головы до тебя. Но, самое удивительное, выясняется при чтении предшественников, и эта мысль не свежа — мыслители прошлого об этом тоже писали: задолго до них их умные мысли в какую-то разумную голову уже приходили. Сегодня нельзя подумать ничего такого, что бы не подумали другие задолго до нас. Так зачем же я это всё пишу? Да чтобы старого не забыть!

Человек живёт с постоянной ориентацией на спасение души, хотя при этом имеет в виду бессмертие тела и своего частного Я. Всё в человеке повтор, а неповторимо только Я, которое осуществляет связь с миром. Поэтому человек пытается изучить всё, что стоит между его разумом и бесконечностью. Тем не менее человечество научилось обновляться только через Я. И сегодня, когда Я признало смерть Бога, оно стало сиротой. Но в силу своей эгоистичности пытается из себя создать Троицу, своеобразного Бога-внука. Опровергая и отвергая всё, человеческое Я пытается сохранить только себя-мыслящее, как точку опоры со-бытия бытия небытия.

Фашизм и коммунизм незаконно использовали идею сверхчеловека, извратив её практикой геноцида. Сверхчеловек появляется не революционным путём, а только в процессе эволюции. Тем не менее постоянный кругооборот бытия в человеческом сознании подошёл к тому краю, где человек готов продуктом собственной интеллектуальной деятельности заменить природу, вытеснив оборот веществ оборотом мысли. А пока с помощью науки мы создаём законодательство для бытия, в котором мировой разум готовится творить из человеческой головы. Если раньше история — это бытование с Творцом, то пришедший ей на смену техпрогресс — это попытка отделиться от Творца. Исторический ресурс прошлого диктовал мысль, что иллюзорное творит лишь иллюзорное, но опыт наших дней ставит эту практику под сомнение, предлагая иной вариант развития — иллюзорное должно творить реальное. Недаром всё меньше предметов вокруг нас, а всё больше слов их обозначающих. В результате мир, стремится полностью растратить предметность и готовится стать вербальным.

Все походы в будущее бессмысленны, У нас одно прошлое заменяется другим прошлым, в результате будущее не наступает никогда. В лучшем случае настоящее бывает с утра. Но к вечеру и оно в прошлом. Недаром XX век прошёл слишком быстро. Это людские массы, живущие по закону большинства, ускорили время занятостью — революциями, войнами, глобальным переустройством, которые диктовали им, как казалось, своевременные идеи. Но стремление жить вовремя — опасно, потому вовремя поспевать — это значит убыстрять ход современности. Вот и XX век пролетел столь стремительно, что мы обнаружили себя в его конце. Бесконечность одновременно больше и меньше человека, потому что она состоит из нас, проходит через нас и выносит нас за пределы себя. Бесконечность безначальна и анонимна, но как только она проходит через человека, так сразу поименована и получает точку конца внутри себя самой.

Рюриковичи получили Русь по европейскому закону, используя право первой ночи. И сколько раз европейцы набрасывались на нашу страну, пытаясь этот гнусный закон Европы утвердить окончательно. Не вышло, потому что пришедшие на их место татаро-монголы просто насиловали Русь, вырывая из естественного хода истории. В результате такого евро-азиатского симбиоза мы получили в наследство Россию как внебрачную дочь Запада и Востока. И когда страна встала на ноги, то с обеих сторон стали претендовать на отцовство. Правда, признать это официально никто не решился, потому что для одних Россия была слишком восточна, для других — слишком западна. Так Россия, как безродный космополит, пока никем не признана, но при этом с большим приданым, что не вписывается в представление обеих цивилизаций. Теперь каждый норовит исправить ошибку, но не путём заключения с Россией брака, а оставить перезрелую страну в девках.

 

Инвентаризация иллюзий!

Наука ничего не доказывает. Она только строит модели, с помощью которых стремится создавать новые конструкции бытия. При продолжительном строительстве модели многое в науке меняется, в том числе становятся другими формулы, законы и системы доказательств. Это ещё раз убеждает, что наука так и не сумела овладеть законами природы, а только создаёт с помощью человеческого интеллекта свои законы восприятия основ бытия. И не делает никаких открытий, а приспосабливает данный ей способ мышления к возможному отражению мира. Наука не способна владеть и управлять законами бытия, потому что создаёт все формулы в процессе движения, выбирая произвольно свою точку отсчёта, так называемый ноль, но она не владеет базисным знанием начала и завершения, она развивается в рамках мышления переходного периода выбора человека. Наука — это способ создания конструкций между-между, от и до. Поэтому наука — это частность всеобщего и вымысел частного.

Меня никогда не удовлетворяла история, написанная ни до нас, ни при нас. Никак не мог понять почему, пока не выяснил, что история пишется как история власти и описывает, что вокруг этой власти происходит. Власть — вот осевой стержень нашей истории. И жизнь, на первый взгляд, строится вокруг власти, хотя жизнь всегда гораздо шире самой власти. Но известная нам история — это всегда вопрос власти. Не случайно описывать историю без власти бессмысленно. А поскольку история становится историей власти, то требовать от неё объективности затруднительно: она этого обеспечить не может по определению. Поэтому когда говорят, что истории нет, то говорят в том смысле, что истории без власти нет. И пока есть власть, будет история. И конец истории может означать, что не будет власти.

В России идёт очередная инвентаризация иллюзий. Хотели шведского социализма — получили латиноамериканскую мафию. Мечтали о западной демократии — получили разрушительные ползучие выборы, а в итоге — тоталитарную демократию. Мечтали победить товарный дефицит, а приобрели денежный дефицит в кармане трудящегося человека. Надеялись, что каждый будет получать по труду, — пожали массовую безработицу. Хотели приободрить собственного крестьянина, а финансируем заграничного. Кажется, шли по пути, чтобы не было бедных, а теперь не знаем, что делать с нашими богачами: то ли в ножки кланяться, то ли по этапу пускать. И к последнему народ склоняется больше. «Так жить нельзя!» — повторяли за современными мудрецами, а стали жить ещё хуже. Недаром подмечено, что в России все исторические глупости совершаются умными людьми.

Глобализация человечества лишает землян чувства Отца. Объединяясь, человечество становится беспризорным, потому что наивно верить в то, что всегда ставилось и подвергалось сомнению, — Бога. Утрата веры в Него породила сначала чувство неуверенности, а затем привела к атеизму и, как следствие, глобализации человечества, потому что через неё хлынула на планету новая сила, когда сумма нолей прибавляется к единице. Но при этом всё равно нарастает чувство одиночества и беспризорности. Отсюда по закону стереотипного мышления идёт поиск нового хозяина. В XX веке им стал Пришелец как защитная реакция обезбоженного массового человека. Но если прежде пришелец воспринимался нами как Творец, который создал нас по своему образу и подобию, а потому законно ощущался как составная часть нас, то сегодня ожидание Пришельца строится на появлении внеземной цивилизации из бесконечности космоса.

Отсюда массовые галлюцинации о неопознанных летающих объектах, которые заселены неведомыми существами. И это в духе и логике человечества: сначала опустошить небо от Бога, а потом заполнить всю высь пришельцами внеземных цивилизаций. Всё это говорит о неистребимой рабской сущности массового человека, который не может жить без более крепкой руки и сильной воли другого. И хотя идея Пришельца не новое явление человеческого бытования, но это ещё раз подтверждает, что людям всегда уготовано жить под кем-то и другого способа жизни оно для себя не мыслит. Нарождающаяся виртуальная реальность, по всей видимости, продиктует нечто другое. Например, возникновение на нашей планете нового существа, нечеловека-видимки, который, в отличие от ныне здравствующих, преодолеет страх перед Ничто Бытия и Пустотой Космоса, которые мы пытаемся сегодня заполнить Пришельцем. Но ждать лучше Пришельца из себя развивающегося, заполняя Ничто нечеловеком-видимкой, который способен выступить составной частью мирового разума. Именно нечеловек-видимка станет местом встречи мирового разума и человечества.