2011 год

Рита и Ася развелись практически одновременно. Первая не дотянула всего год до десятилетия брака, а вторая продержалась замужем чуть дольше трёх лет.

– Может, теперь ты захочешь вернуться в Москву? – поинтересовалась Нелька у Риты вскоре после её развода. – Наверное, не так просто остаться жить и работать в городе, где всё напоминает о…

Но подруга отрицательно покачала головой:

– Ещё чего! Я изначально переехала в Питер вовсе не из-за Олега. А уж уезжать из-за него тем более не собираюсь… Много чести!

И если причиной Ритиного развода стала неубиваемая кобелиная натура супруга (вкупе с полной его незаинтересованностью в воспроизведении потомства), то Асины мотивы были куда более прозаичны – она попросту заскучала.

– Понимаете, – сказала она как-то подругам в порыве откровенности, – у этого человека тупо нет фантазии. Нет мечты. А для меня это смерти подобно… Трясина, застой, болото! Окопался на своей кафедре в заштатном институте, летом ездит на раскопки, бухает по-чёрному, а если отыщет какой-нибудь черепок или обломок старинного горшка – счастлив до визга. И ничегошеньки-то ему в жизни больше не надо! А вы же знаете меня, я без движухи не могу…

Рита с Нелькой знали. Ася начинала в газете с простого корреспондента, а затем постепенно взлетела до шеф-редактора в известном глянцевом женском журнале. К тому же, она внештатно вела несколько авторских колонок в других изданиях, а её блог в «живом журнале» бил все рекорды сетевой популярности.

– Я предлагала ему собственный проект – историческую передачу на телевидении. Вы же в курсе, что у меня связи в Останкино… Так ему и это на хрен не надо, – с искренним огорчением вздохнула Ася. – Суетиться, пробиваться, продумывать концепцию и предлагать новые идеи… Не, он лучше будет после работы валяться с пивом на диване. Ничто его не интересует, даже путешествия – уж сколько раз я звала его хоть в Рим, хоть в Венецию, хоть в Барселону… а он только делает скучающее лицо, ему это всё до лампочки. Но трахается, конечно, как бог, – добавила она.

Подруги прыснули.

– Не богохульствуй! – отсмеявшись, попросила Рита. – Или ты замуж за него только из-за секса вышла?

Ася всерьёз задумалась.

– Ну почему, не только… – признала она наконец. – Поначалу это всё было даже занятно. Ну, как он ухаживал, как добивался моего расположения… Такой большой, брутальный… настоящий Илья Муромец. Он рассказывал мне про древние поселения… дарил каменные бусы… И на раскопках бывало довольно интересно. Вот мне и представилось, что с ним можно построить нормальную семью. А оказалось, что он такой же скучный, как и большинство мужиков в этом проклятом городе, – в сердцах высказалась она.

Именно Асе пришла в голову идея отправиться вместе на море «зализывать раны». Хотя, справедливости ради, из всех трёх подруг врачевание ран требовалось разве что Рите. Сама Ася не особо страдала из-за своего развода, а что касается Нельки, то её сердце и вовсе никто не разбивал уже очень давно, с самого детства. Но мысль поехать на юг и оторваться втроём на полную катушку показалась очень заманчивой… тем более, что отпуск у них всех выпадал на август.

После долгих споров и дискуссий остановились на Сочи. Ася, объездившая по долгу службы и по собственной инициативе половину земного шара, поначалу скептически морщила хорошенький носик – мнение о российских курортах у неё было самое нелестное. Рита тоже предпочитала отдыхать в Египте или Турции, но проблема заключалась в Нельке. Она могла отправиться на море куда угодно, только не за рубеж – по той простой причине, что у неё до сих пор не было загранпаспорта!

– Ну, ты даёшь, подруга, – Ася недоверчиво покачала головой, во все глаза глядя на сконфуженную Нельку. – Как ты умудрилась в двадцать первом веке ни разу не выбраться из родной страны?! Неужели ты всю свою жизнь загорала на курортах Краснодарского края?

– Ты не знаешь главного, – вздохнула Нелька. – Последний раз я была на море… никогда.

Тут уж за голову схватилась даже Рита.

– Тебя срочно нужно спасать! – заявила она. – Дожить почти до тридцати лет и ни разу не увидеть моря?! Это же преступление против самой себя!

Времени ждать, пока заграничный паспорт будет готов, у них просто не оставалось. Подруги торопливо схватили по удачно подвернувшейся акции недорогие билеты на самолёт до Адлера – и их участь была решена. Вылетать должны были все вместе, из Москвы.

Нельке казалось, что она сойдёт с ума от счастья и ужаса одновременно. Она и на самолёте-то собиралась лететь первый раз в жизни! И так волнующе было покупать солнечные очки, и купальник, и ласты, и шляпу… Все эти вещи символизировали скорую встречу с морем, которого она никогда прежде не видела, но столько о нём мечтала! Читая в детстве сказку Андерсена «Русалочка», Нелька так явственно представляла себе этот волшебный подводный мир: и морские раковины причудливых форм и экзотических расцветок, и удивительного вида огромные рыбины, и морские звёзды, и ласковые скользкие дельфины, и красные кораллы…

Накануне отъезда Нелька просто не смогла заснуть. Восемь раз она вскакивала проверить чемодан – всё ли необходимое туда уложила. Бесконечно моталась на кухню и жадно пила воду. Раз десять заново переставляла время на будильнике: ей всё казалось, что она опоздает в аэропорт, хотя ехать они должны были вместе с девчонками на такси, и уж они-то не позволили бы ей проспать – контрольный созвон-«побудка» был назначен на семь утра.

Наконец, когда короткая летняя ночь сменилась розовеющим мягким рассветом, Нелька с невероятным облегчением соскочила с кровати (можно больше не мучить себя, всё равно не уснуть!) и торопливо бросилась в душ, а затем зашумела-завозилась на кухне: ставила чайник, резала хлеб и колбасу для бутербродов, мазала булку маслом. При этом она умудрилась пару раз своротить какие-то пустые кастрюли с плиты – грохот поднялся невообразимый. Представляю, как разворчалась бы бабушка, отметила Нелька машинально. Ворчать было некому – старуха умерла год назад, и кто мог винить её внучку за то, что, сообщая эту новость очередному несведущему знакомому, она всякий раз едва сдерживалась, чтобы не завершить фразу: «Наконец-то». Но бабка и впрямь достала своё семейство буквально до печёнок – все они после её кончины вздохнули с тайным и постыдным чувством облегчения.

– Боже… – застонала мама в своей спальне, взглянув на часы, – пять утра… Какая вожжа ей под хвост попала?

– Ммм… девочка волнуется… – сонно промычал отец. – Ей предстоит увлекательное путешествие… новые впечатления… я бы на её месте тоже не спал, – с этими словами он повернулся на другой бок, накрыл голову подушкой и снова сочно захрапел.

Незадолго до её выхода из дома (такси уже подъехало) на мобильник позвонил Дима.

– Хочешь, спущусь проводить тебя?

Нелька заколебалась. Она неплохо общалась с ним все эти годы и даже могла назвать своим близким другом – просто другом! У них были по-настоящему тёплые отношения. Очень часто после работы она спешила не домой, а прямо к Диме – он учил её готовить. Да-да, с момента их знакомства Нелька так и не поднаторела в кулинарном искусстве, поэтому Дима, как и в детстве, подкалывал её, называя «принцессой». Впрочем, чаще он величал её Рыжиком – ещё одно прозвище из детства, которое только в его исполнении звучало почти нежно, совсем-совсем необидно. Иногда они вместе закупали продукты и затем весело колдовали у него на кухне – то стряпали пиццу, то пекли какой-нибудь невозможный торт, то дружно лепили пельмени. После этих гастрономических экспериментов неизменно следовал совместный просмотр какого-нибудь фильма на DVD. Дима успел изучить её вкусы в кино, но всё равно всегда трогательно советовался с Нелькой, какой именно диск следует поставить сегодня.

Он давно уже жил один – родители улетели работать на Север и вполне обжились там. Они справедливо полагали, что сын не очень-то станет страдать из-за их отсутствия – парень он молодой, самое время развлекаться и гулять… Глядишь, нагуляется – и семью заведёт, тогда ему тем более кстати придётся свободная квартира. Однако Дима семью заводить не спешил, хотя ему уже перевалило за тридцать. Впрочем, разве это возраст в наше время!

– Так что, хочешь ты видеть мою рожу перед отъездом? – попытался пошутить он, чувствуя, что пауза становится слишком длинной.

Что-то мешало Нельке обрадоваться и сказать «да». Если бы она покопалась в себе ещё глубже, то поняла бы, что подсознательно избегает встречи Аси и Димы. Он ведь наверняка увидит и её тоже, когда подойдёт к такси… А может, потому и напрашивается в провожатые – чтобы украдкой взглянуть на Асю? Почему-то думать об этом Нельке было неприятно. Что это – ревность? Элементарное чувство собственности? Просто нежелание забивать себе голову какими-то сложными размышлениями перед отпуском и расслабоном?..

– Спасибо, не стоит, – отозвалась она наконец. – Не люблю все эти пафосные сцены… Давай прямо по телефону попрощаемся.

– Ну давай, – непонятно было по его голосу, разочарован он или, наоборот, вздохнул с облегчением. – Счастливо тебе там отдохнуть. Ешь больше фруктов, загорай, купайся… и не злоупотребляй местным вином и курортными романами.

Нелька засмеялась. Нет, всё-таки он был ужасно милым!..

– Я буду звонить, – пообещала она.

Самый тяжёлый чемодан предсказуемо оказался у Аси, поэтому дотащить его из квартиры к ожидающему такси ей помогал отец.

– Аська, ты что туда – кирпичей напихала? – отдуваясь, поинтересовался он у дочери. Та лишь беззаботно махнула рукой:

– Так… всякие женские мелочи. Косметика, тряпочки… то-сё.

Асиному отцу было уже под шестьдесят. Он заметно постарел за эти годы: ещё больше погрузнел, стал страдать одышкой, волосы поредели… Но всё же в его красиво вылепленном лице до сих пор легко можно было распознать следы не совсем минувшей привлекательности. Сразу становилось ясно, что этот мужчина пользовался успехом у прекрасной половины человечества… да не исключено, что и до сих пор пользуется.

– Ну что, все в сборе? Все три девицы под окном? – он внезапно вспомнил, как шутливо называл их, когда они были ещё сопливыми девчонками. Ася, Рита и Нелька притихли. Им на миг показалось, что детство вновь вернулось к ним – с его сбитыми коленками, растрёпанными косичками, замурзанными мордашками и исцарапанными худыми руками… И почудилось также, что это не три молодые женщины отправляются сейчас в свой самостоятельный «взрослый» отпуск – это те самые девчонки едут на каникулы куда-нибудь в деревню или на дачу…

В самолёте Рита с Асей, не сговариваясь, уступили подруге место у окна: всё же, это был её первый полёт. Нелька в ту же секунду прилипла носом к иллюминатору. Взлетать пришлось сквозь пелену густых облаков, и Нельке это зрелище показалось завораживающе красивым…

С местами повезло – подруги расположились сразу за аварийным выходом у крыла. Можно было вольготно вытянуть ноги и не опасаться, что сосед спереди навалится на тебя откинутой до упора спинкой кресла.

Нелька всё принимала с искренним восторгом, как наивный ребёнок. Даже скудный сухой паёк, выданный к завтраку, она восприняла как долгожданный подарок от Деда Мороза. Подруги, глядя на неё, невольно заражались и заряжались этой чистой радостью, сотканной из ожидания и предвкушения великолепного отпуска. То ощущения детства, возвращения в прошлое, которое на минутку овладело ими у подъезда при прощании, вновь вернулось. Им снова было по десять-двенадцать лет, весь мир лежал у их ног, и впереди была целая длинная, интересная, полная приятностей и сюрпризов жизнь…

Уже на спуске с трапа самолёта они почувствовали, как обволакивает их горячий и влажный южный воздух. Нелька даже приостановилась на мгновение, зажмурилась и втянула носом окружающие запахи.

– Морем пахнет, да? – спросила она с надеждой. Ася и Рита засмеялись:

– Ну, здесь-то – не особо…

Пока ждали автобуса, который должен был довезти их до здания аэропорта, подруги взмокли от жары. Волосы липли к разгорячённому потному лицу, футболки моментально приклеились к телу, а ноги в джинсах ощущались так, будто их поместили в хорошо натопленную баню. Они сто раз пожалели, что сдали шляпы и солнечные очки в багаж…

На выходе из аэропорта их сразу же атаковали нагловатые черноглазые таксисты: шумно уговаривали сесть к себе в машину, бойко бежали следом за ними, пару раз даже попытались ухватить за руки… Подруги слегка опешили от этакого напора и растерянно переглядывались. Ася первой пришла в себя и прикрикнула строгим голосом:

– Лапы убери, ара! Жену свою трогать будешь, да?

– До центра можно доехать на маршрутке сто двадцать пять, – читая расписание на остановке, неуверенно предложила Рита. Но Ася отрицательно покачала головой.

– Ну вот ещё… Целый час трястись в тесноте и духоте со всеми нашими вещами? Так никакое море в радость не будет…

– Такси да центра, недорага, – снова материализовался рядом с ними один из таксистов.

– Насколько недорого? – сурово поинтересовалась Ася. – За пятьсот рублей мы бы ещё подумали.

– Ай, какой питцот – ты щто меня без нажа режешь?! – вскричал таксист. – Тыща васимсот – вот харошая для тебя цена.

– За тысячу восемьсот сам себя вези, – холодно откликнулась Ася, тоже переключаясь на «ты». Рита попыталась было дёрнуть её за рукав, шепча: «Да нормально на троих, давай поедем!», но подруга сделала ей страшные глаза, сигнализируя заткнуться.

– Скажи сваю цену, джана – толька серьёзно, без шуток-муток! – продолжал виться вокруг них таксист. – Ты же панимаешь, у меня расходы… бензин-мензин, время…

– Расходы у него, – саркастически отозвалась Ася. – Да ты только подумай, какие расходы у нас – сразу заплачешь кровавыми слезами! Три бедные девушки целый год копили на этот отдых… Недосыпали… недоедали…

– Щто савсем не кущали – верю, – буркнул он, неодобрительно косясь на их стройные фигурки. – Тощие, как кошки.

– Между прочим, наша подруга вообще ни разу не была на море! – Ася кивнула в сторону Нельки. – Она этой поездки, можно сказать, всю жизнь ждала… А тут в аэропорту её сразу же атакуют всякие пройдохи вроде тебя, для которых она всего лишь – средство наживы…

Таксист остановился и заморгал длинными, по-мальчишески густыми ресницами. Его крупный нос уныло нависал над обиженно выпяченными губами.

– Ты щто сейчас сказать хочищ, ара? – наконец вопросил он самым скорбным тоном из всех возможных. – Ты хочищ сказать, что я – Ашот Газарян – уважаемый челавек, отец пятерых дачерей – на бедных девушках наживаюсь? Ай-ай, как нехарашо, слущай… Тыща триста.

– Нет, братец, мы с тобой не поймём друг друга, – с искренней печалью вздохнула Ася. – Лучше мы поедем на маршрутке. Надорвёмся, вспотеем, устанем… Но грабить нас тоже не дадим. Семьсот.

– Кто вас грабит, дарагая? – завопил он, буквально заламывая руки. – Три чемадана, да?! И три девушки!

– Тощие, как кошки, – напомнила Ася ехидно. – Мы не займём много места.

– Тыща! Себе в убыток-мубыток, клянусь!

– Восемьсот, и это наше последнее слово.

Ашот Газарян вытащил из кармана гигантских размеров носовой платок, вытер вспотевший лоб и обречённо махнул рукой:

– Твая взяла, наглая кощка… Васимсот писят. Писят – за то, щто я ваши вещи на себе папру, как ищак!

– По рукам, – кивнула Ася, страшно довольная собой. – Вот чемоданы, тащи.

Подруги взирали на всю эту сцену в оторопи и немом восхищении, только что не аплодировали.

Они сняли небольшую однокомнатную квартирку неподалёку от знаменитого парка «Ривьера», через который – самое главное! – можно было сразу пройти на одноимённый пляж. Забронировали жильё ещё в Москве и, позвонив хозяйке из такси, сообщили, что уже подъезжают. Она встретила их с ключами у самого подъезда и повела показывать жильё.

Квартира была вполне прилично и уютно меблирована, а также оснащена бытовой техникой и вещами первой необходимости: от кондиционера и стиральной машины – до сковородок, кастрюль и чайников. Главным предметом мебели в квартире являлась роскошная кровать, на которой спокойно могла бы расположиться группа из четырёх-шести человек.

– Траходром, – прокомментировала Ася язвительно. – Ну, зато тесно не будет… Терпеть не могу, когда ночью меня пихают локтями, толкают коленями и стаскивают одеяло.

Однако Нелька выскочила на балкон, с восторгом обозрела окрестности – зелень пальм, кедров и кипарисов, цветение магнолий и роз – и категорически заявила, что собирается спать прямо здесь, на свежем воздухе. Тем более, в углу балкона стояла аккуратно сложенная раскладушка.

– И я с тобой! – загорелась Рита. – Кину какой-нибудь матрас на пол…

Хозяйка открыла один из шкафов и показала им стопку чистых матрасов и новеньких одеял, а также несколько комплектов свежего постельного белья.

– Вот, можете там постелить, будет очень удобно… Ночами у нас совсем-совсем не холодно.

– Давайте, кормите комаров, – посмеивалась Ася. – А я одна буду тут кайфовать на своём королевском ложе…

Отдых в итоге удался на все сто.

Подруги с удивлением поняли, что за все те годы, что они были знакомы, им никогда прежде не доводилось отдыхать втроём. Да, во дворе славилась их знаменитая дружная троица, однако они никуда не выезжали все вместе. Теперь же они с удовольствием навёрстывали упущенное и открывали друг друга уже с новой – беззаботно-отпускной стороны.

Больше всех, конечно, кайфовала Нелька. Она словно запрограммировала себя на то, чтобы получать удовольствие от каждой мелочи, и радовалась этим милым пустякам с трогательной благодарностью и непосредственным изумлением. Её восхищали даже привязчивые фотографы с различной живностью, невероятные прилипалы, которые преследовали отдыхающих с детьми и уговаривали засняться на память с обезьянкой, удавом или попугаем. Они буквально всовывали своих питомцев в руки ребёнку, и тот, очарованный, уже не мог отказать в просьбе сфотографироваться. Родителям оставалось только платить… Так вот, Нелька вела себя как сущий ребёнок – она перефоткалась со всеми животными и птицами, которые встречались на её пути!

Её обожали туристические агенты, любившие тусоваться у входа в парк «Ривьера» и зазывать на «конные и морские прогулочки», а также на всевозможные экскурсии. Нелька просто не могла устоять перед их многочисленными заманчивыми мини-турами!

– Девочки, – виновато говорила она подругам, – вот тут предлагают очень интересную поездку на озеро Рица в горах, с попутным посещением Пицунды и Гагры… А ещё катание на кораблике – обещают, что мы увидим настоящих дельфинов! Давайте съездим, а? Но если не хотите, я могу и одна…

Одну, разумеется, никто её отпускать не собирался – ещё в Москве они условились держаться и передвигаться только сообща. Поэтому приходилось брать билеты на всех… впрочем, никто из них впоследствии не пожалел ни об одной выбранной Нелькой экскурсии.

Своеобразный колорит городу придавали кошки, вальяжно разгуливающие сами по себе или просто дремавшие на солнышке. Нелька хватала на руки каждого встреченного котёнка, с умилением трепала его за ушками, сюсюкала, тискала и целовала…

А уж как зачарованно застывала-обмирала она, точно околдованная, перед сувенирными развалами на набережной! В какой неописуемый восторг приходила от всей этой чепухи – ракушек, магнитиков, панамок и футболок с символикой города! Она без оглядки, с каким-то упоением набивала свою сумку сувенирами, собираясь привезти их в подарок московским родным и друзьям. Вот эти ракушечные белые бусы – Римме Андреевне… А этот магнит с якорем – Диме… Ему же – плоский морской камешек, отшлифованный водой, на котором изображена фигурка синего дельфина… Маме – набор открыток с видами Сочи… А себе – коллекцию ракушек, тут уж она и вовсе пошла вразнос: от огромных до крошечных, от бугристо-шершавых до атласно-перламутровых, от пятнистых до полосатых… Но все – непременно с шумом моря внутри, чтобы он услаждал ей слух и грел душу во время холодных и неуютных столичных зим…

В Сочи Нелька забыла о вечных детских комплексах и неуверенности в себе. Она перестала прятаться от солнца, счастливо подставляя ему своё лицо со всеми веснушками… Носила яркие, короткие, открытые сарафанчики и впервые в жизни чувствовала себя невероятно привлекательной.

А ещё она, наконец-то, по-настоящему научилась плавать!

Рита же открыла для себя Сочи, помимо всего прочего, ещё и с гастрономической стороны.

Наголодавшись в девяностых, в старших классах школы и нищем студенчестве, она навеки сохранила трепетное отношение к еде. Даже сама мысль о том, что можно хорошо и вкусно покушать, доставляла ей удовольствие. С каким наслаждением она совершала вылазки на центральный рынок! Как изящно и красиво, по-восточному, торговалась, как тщательно выбирала продукты! Какие изысканно-невозможные кулинарные шедевры творила на их аккуратной съёмной кухоньке из, казалось бы, совершенно простых и незатейливых продуктов! Особенной любовью у подруг пользовалось изобретённое Ритой блюдо, состоящее из жареных с зелёной стручковой фасолью сосисок, залитых яйцом и щедро посыпанных тёртым сыром. Добавьте ко всей этой вкуснотище охлаждённое домашнее вино и… да что тут говорить!

Рынок был не просто местом закупки продуктов. Для Риты он стал персональным раем. Стоя перед прилавком специй, она нараспев читала все эти названия, наполненные чарующим ароматом Востока: зира… шафран… барбарис… аджика… куркума…

Арбузы были такими огромными, что приходилось вызывать такси до дома – даже втроём подруги не доволокли бы это чудо бахчевой культуры, мерцающее изнутри красно-сахаристой мякотью сквозь трещину (лопнул от спелости). В раковину такой арбуз просто не умещался, поэтому они были вынуждены мыть его в ванной – купать втроём, в шесть рук, как младенца…

Гранаты по восточному обычаю были разломаны на «погляд» – крупные, блестящие, упругие бордовые зёрнышки даже от одного взгляда на них заставляли рот наполняться слюной предвкушения…

Помимо вина, специй и фруктов, подруги закупались на рынке вкуснейшими местными сырами, зеленью, разнообразными видами чурчхелы и виноградной пастилой. Продавцы – армяне с черносливным взором – делали им щедрые скидки. Они чмокали полными чувственными губами свои пальцы, сложенные в щепотку, а затем распускали их наподобие бутона цветка: выражали своё восхищение их красотой. Причём восхищались эти галантные кавалеры не только Асей, а всеми тремя девушками одновременно.

«Три грации!» – назвал их однажды кто-то из прохожих. «Нет, – захохотали они в ответ, – мы – три девицы под окном!»

А сколько вкусных искушений подстерегало на пляже!.. Медовая пахлава, копчёная рыбка, вафельные трубочки с кремом, чебуреки, самса, ачма…

– Расти, жопа, большая и маленькая, – смеялась сама над собой Рита, уписывая хачапури с сыром и жмурясь от удовольствия. Впрочем, Ася с Нелькой от неё не отставали.

После такой обжираловки, конечно же, нужно было заставлять себя плавать до полного изнеможения – и подруги устраивали заплывы наперегонки. На пляже они торчали до темноты (а иногда практиковали даже ночные купания в лунной дорожке), после чего, натянув одежду прямо поверх мокрых купальников, отправлялись на вечерний променад по набережной. А там – новые искушения: шашлык в каждом кафе, одуряюще ароматный, сочный и нежный даже с виду, который скручивал желудок в алчущем спазме…

Если с голодухи не было терпения добраться до дома, подруги ужинали в одном из прибрежных ресторанчиков. Пока они ждали своего заказа, их стулья становились мокрыми от непросохших до конца купальников.

Однажды в кафе заиграла восточная музыка. Какая-то неведомая сила сорвала Риту с места, подхватила, закружила в водовороте знакомых будоражащих ритмов… Она не утерпела и кинулась танцевать. Ноги сами несли её – она вся была во власти музыки. И вот уже она извивается на танцполе, волосы струятся и обвиваются вокруг неё, бёдра соблазнительно покачиваются… Не только посетители кафе – даже официанты устроили ей овацию, а хозяин кафе затем долго выклянчивал Ритин телефончик, умоляя поработать у него хотя бы на время летнего сезона.

Ася, избалованная лучшими мировыми курортами, поначалу лишь неопределённо хмыкала на все восторги подруг. Её так и подмывало нет-нет, да и отпустить какую-нибудь колкость в сочинский адрес. И сервис не идёт ни в какое сравнение с европейским… И очень много строительного мусора (через два года город готовился стать местом проведения зимних олимпийских игр), который портит общее впечатление… И безумно дорогие алкогольные напитки – даже простая банка пива стоит шестьдесят рублей! Общественный транспорт очень рано заканчивает свою работу – приходится либо разоряться на такси, либо чапать на своих двоих… («Ничего, пешие прогулки полезны!» – смеялась неунывающая Нелька, которой, казалось, ничто не могло испортить вечно приподнятого настроения) Но больше всего Ася расстраивалась из-за того, что Сочи был объявлен некурящим городом – и потому каждая попытка отыскать укромный уголок, где она могла бы с удовольствием затянуться сигаретой, превращалась для неё в настоящий квест. Запрещено было курить в кафе, на пляжах, в парках, на набережной – короче, именно в тех местах, где подруги в основном и проводили свой досуг.

Но в целом, снисходительно и словно бы нехотя признавала Ася, всё шло довольно чудненько… и миленько… Во всяком случае, им было очень хорошо и весело вместе – а разве это не главное? Однажды, воспользовавшись своими журналистскими корочками, Ася даже провела Риту с Нелькой за сцену концертного зала «Фестивальный», где как раз давали представление участники телепроекта «Comedy Club». Подруги сфотографировались с резидентами и были на седьмом небе от счастья. А Павел Воля даже подарил им на память красочную афишу, изображающую всех комедиантов – разумеется, с его личным автографом!

Как бы хорошо и славно им ни отдыхалось, но возвращение в Москву приближалось неотвратимо.

Последний день отпуска накануне отлёта они потратили на шопинг. По утреннему холодку сходили на рынок за фруктами, специями, вином, пастилой, вареньем из инжира и фейхоа; докупили сувениров… В конце концов, у них даже осталось немного времени на прощание с Чёрным морем.

Нелька коротко и светло всплакнула, стоя на берегу. Ей тяжелее всех было уезжать из этой волшебной сказки. Она присела на корточки, погладила море ладошкой, поцеловала в набежавшую волну…

– Я обязательно вернусь, – прошептала она, – не скучай…

Ночью никому из них не спалось. Ася попросила не закрывать балконную дверь, и они болтали без умолку обо всём подряд – Рита с Нелькой с балкона, а Ася отзывалась из комнаты, со своей огромной кровати. Ощущение детства по-прежнему их не отпускало…

– А помнишь, – спросила вдруг Нелька Асю, – как ты уверяла нас, что умеешь летать на подушке? Дескать, если в полночь произнести тайное заклинание, усевшись на подушку верхом, то она поднимется в воздух, как ковёр-самолёт, и отнесёт тебя куда угодно…

Ася расхохоталась.

– Боже мой, я совсем об этом забыла! Было, было дело…

– А что за волшебные слова? – поинтересовалась Рита. – В детстве ты нам так и не сказала, поклявшись, что это страшный секрет…

Ася фыркнула:

– Ты что, хочешь испытать силу заклинания прямо сейчас?

– Да ладно, – протянула Нелька, – ты наверное и сама этих слов не знала.

– Вот ещё! – оскорбилась Ася. – Заклинание было такое: «Домовой, домовой, погоняйся за мной!»

– Это ты прямо сейчас придумала? – Нелька захихикала, а Рита, торжественно вытащив из-под головы подушку, запихнула её себе под задницу, усевшись по-турецки, и чересчур серьёзным, почти торжественным тоном нараспев продекламировала:

– Домой, домовой! Погоняйся за мной! – и притворно завизжала, делая вид, что подушка под ней начала раскачиваться. Ася с Нелькой расхохотались, а Рита схватила подушку и швырнула её в Асю с криком:

– Наврала! Я так и знала!

– А вот и нет! – подушка была отброшена обратно на балкон. – Видишь, летает же!

Летающая подушка угодила в Нельку, и та с гневным воплем отправила её в Ритину голову. Завязалась настоящая подушечная потасовка и продолжалась до тех пор, пока снизу не застучали соседи.

– Наверное, шваброй стучат! – пыталась угомонить разбушевавшихся подруг Нелька, вытирая выступившие от смеха слёзы. Кое-как они успокоились и снова улеглись, погасив свет. Сна, разумеется, не было ни в одном глазу.

Рита вспомнила своё недолгое пребывание в лагере «Сказка» и начала пугать Асю с Нелькой страшилками, которыми девчонки из её отряда баловались после отбоя. Сначала было смешно, а потом Нелька вдруг по-настоящему струхнула – страшно было даже высунуть ногу из-под одеяла.

– Ну вот, – послышался в темноте её жалобный голосок, – теперь мне надо в туалет, а я вставать боюсь. Ась, может, свет включишь?

– Девочки, мне тоже страшно, – подала подруга голос из комнаты. Это было так неожиданно услышать, что они снова захохотали.

– Вам хорошо, – протянула Ася, – вы там вдвоём… а я одна. Идите ко мне!

Рита с Нелькой схватились за руки и опрометью бросились с балкона в комнату. Они нырнули к Асе под одеяло и некоторое время лежали, бесшумно пытаясь отдышаться, словно старались остаться незамеченными для призраков и подкроватных монстров.

– Ну тебя, Рит, с твоими дурацкими страшилками, – обиженно произнесла наконец Нелька. – Может, ты со мной пописать сходишь?

– Так, – Ася решительно откинула оделяло и села. – Хватит этих глупостей. Предлагаю напиться для храбрости!

– Что пить будем? – подхватила Рита.

Пришлось раскупорить одну из бутылок домашнего вина, которое они собирались взять с собой в Москву. После первого бокала стало значительно веселее, и весь страх испарился бесследно. Бутылка опустела поразительно быстро, и тогда за своей заначкой полезла следующая из подруг. Была открыта вторая бутылка… стало совсем хорошо.

– Девчонки, – сердечно произнесла Нелька, которая захмелела быстрее всех, – если бы вы знали, как я вас люблю! Так люблю!..

– И мы тебя любим, дорогая, – Рита полезла к подруге обниматься.

– А давайте, – у Аси вспыхнули глаза, – поклянёмся сейчас в вечной дружбе на крови?

– На крови? – Рита недоуменно наморщила лоб. Ася показала ей нож, которыми они кромсали сыр в качестве закуски к вину.

– Фу, – отвернула нос Нелька. – Это негигиенично. Обязательно кровью клясться? Я вам, например, и так доверяю…

Но Асе необходим был более пафосный антураж.

– Хорошо, – кивнула она, – тогда давайте встанем и возьмёмся за руки.

Они встали. Нелька слегка пошатывалась. Сцепившись ладонями, словно собираясь исполнять хороводный танец, они некоторое время стояли молча и смотрели друг на друга. Первой на выдержала Рита.

– Не могу! – прыснула она. – Вы такие торжественные, как на заседании президиума верховного совета СССР!

– Дорогие товарищи, – заплетающимся языком, подражая голосу Брежнева, произнесла Ася. – Клянусь, что никогда вас не предам и не брошу. И всегда буду любить, чтобы не случилось.

Девчонки посерьёзнели.

– Клянусь! – подхватила Нелька.

– Клянусь! – сказала Рита, и, не удержавшись, добавила с интонациями Сергея Безрукова:

– Бригааада…

Они снова заржали, и Ася протрубила губами знаменитую мелодию из одноимённого сериала.

После подобной клятвы просто необходимо было что-то срочно менять в своей жизни – жить, как прежде, было решительно невозможно. По такому случаю была открыта третья бутылка вина.

– Я, наверное, брошу колледж, – робко и мечтательно произнесла Нелька. – Устроюсь переводчиком в какую-нибудь фирму, люди со знанием языка сейчас везде нарасхват…

– Устала? – спросила Рита с сочувствием. – Совсем тебя твои студентики допекли?

Нелька неопределённо покачала головой.

– И устала, и… маньяк ещё этот. Всё равно неприятно работать, зная, что мы все у него под колпаком. Ведь он действительно может быть любым из нас! Эти люди, они… психически ненормальные, но мастерски ведут двойную жизнь. Даже члены их семьи могут быть не в курсе, с каким чудовищем вместе живут…

За последние несколько лет случаи нападений на педагогов гуманитарного колледжа совсем прекратились, и все с облегчением уверовали в то, что маньяк отстал. Однако не успели они успокоиться, как чуть было не погибла Римма Андреевна. Убийца настиг математичку возле подъезда её собственного дома и уже начал душить, но появление случайного прохожего его спугнуло. Римма Андреевна затем полмесяца провалялась в больнице – Нелька навещала её и выслушивала всё новые и новые леденящие душу подробности.

– Уйду на фиг! – грозилась Римма Андреевна, плача. – Ну и что, что полгода до пенсии осталось… Кому нужна эта дурацкая пенсия, если ты – покойник??? И ты уходи, деточка. Беги оттуда, пока цела… Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди…

– Уходи, конечно, – горячо поддержала её Ася. – Не такая уж работа мечты, чтобы за неё держаться руками и ногами… Если хочешь, я тебя к нам в журнал устрою. Нам профессиональные переводы статей из зарубежного глянца ой как нужны!

– А я планирую открыть класс фламенко, – поделилась своими планами Рита. В Питере у неё уже было две школы – беллиданс и цыганские танцы. Теперь же она замахнулась на танцы испанские.

– Фламенко – это страсть! Это пламя! Это такая бешеная энергетика, что всё аж искрит! – воодушевлённо размахивая руками, говорила она. – Настоящая любовь по-испански!

После чего разговор покатился как по накатанной – о любви. А о чём ещё могут говорить пьяные девушки?

– Ну и фиг с ним, с разводом… Я ещё молодая. Тем более, любви все возрасты покорны, – патетически изрекла Рита. – Когда у тебя умерла бабка, Нель, твой дед стал откровенно гулять с моей бабусей! Я чуть не умерла со смеху, когда узнала.

– Я в курсе, – Нелька кивнула. – Тоже немного удивлена, конечно, но в принципе только «за». У них роман, оказывается, продолжается уже более десяти лет.

– Вот. Главное – дождаться… Я тоже буду ждать своего Серхио, – подытожила Рита. Подруги удивились:

– Кого-кого? Что ещё за Серхио?

– А ты не помнишь? – ехидно спросила у Нельки она. – Это ведь ты написала на бумажке то дебильное имя, когда мы гадали на суженого-ряженого…

И они втроём буквально повалились на пол от хохота.

– А у тебя как на личном фронте? – отсмеявшись, поинтересовалась у Нельки Рита. – Никого не встретила? С Димкой вы не…

– Мы с Димой просто друзья, – торопливо отсекла все возможные предположения Нелька.

– Уверена, что в глубине души он всё ещё сохнет по мне! – вставила Ася. Нельке это было не очень приятно слышать, но она не подала виду.

– Может, дала бы парню второй шанс? – спросила она как можно более непринуждённо. Ася вытаращила глаза:

– Ещё чего! Всё, поезд ушёл… К Димке я дышу совершенно ровно. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Хотя… откровенно говоря, девочки, я в какой-то прострации. Такое ощущение, что у меня больше никогда в жизни не будет личного счастья…

– Да брось! – поразилась Рита. – Уж кто бы говорил! У тебя вечно кавалеров – хоть жопой ешь!

– Это всё не то, не то… – печально вздохнула Ася. – Мне нужен кто-то особенный. Самый лучший! Идеальный. Понимаете, именно поэтому я и влюбилась много лет назад в Копперфильда – он был не просто магом-иллюзионистом, он был лучшим из них. Настоящим волшебником. Человеком огромного воображения и широты собственных мечтаний. Эх, где же мне найти в России своего собственного Копперфильда! – посетовала она то ли в шутку, то ли всерьёз, и запила свою речь вином.

И ведь нашла…

АСЯ

Независимость и самодостаточность Аси породили у её коллег твёрдое убеждение, что она бунтарка по духу. На самом же деле, она никогда не бунтовала из глупого принципа «а Баба-Яга против». Но если она не была согласна с чем-то, то тут уж даже мнение большинства не могло послужить для неё авторитетом.

Во время знаменитой акции после расстрела редакции французского сатирического журнала, когда все её коллеги нацепили футболки с названием издания в контексте «я – это они, они – это мы», Ася отказалась сделать то же самое.

– Ты что, – с ужасом спросила её главная редакторша, – поощряешь терроризм? Ты радуешься этому массовому расстрелу журналистов?

– Я не поощряю терроризм и не радуюсь расстрелу, – спокойно отозвалась Ася. – По-человечески мне безумно жаль погибших и их семьи. Но я не собираюсь носить футболку с названием их журнала, потому что он сам по себе – воплощение пошлости и дурного вкуса. Он вульгарен. На чувства террористов лично мне глубоко наплевать. А вот на чувства других людей, которые ни в кого не стреляли, но тоже стали героями их мерзких карикатур…

– Только примитивные и ограниченные люди не видят глубокого смысла в этих карикатурах… – с пафосом начала было главредша, но Ася перебила её, рассмеявшись прямо в лицо. Она вообще никого и никогда не боялась.

– Да нет там никакого смысла. Просто вам всем ну очень уж хочется его увидеть, – отрубила она. – По сути же эти рисунки – не лучше картиночек в журнале «Крокодил», где топорно обличались человеческие пороки. Вот лежит пьяница в луже, а рядом валяется свинья – всё на поверхности, никаких скрытых слоёв. Отвратительно…

После этого случая об Асе потом ещё долго сплетничали в кулуарах, но ей было глубоко наплевать. Она знала, что является для редакции крайне ценным, практически незаменимым сотрудником, и они не станут её наказывать.

Постоянного любовника после развода она так и не завела, однако частенько завязывала на светских тусовках знакомства со звёздами, которые время от времени перерастали в романы на одну ночь.

В редакции же ей всегда готов был подставить своё дружеское плечо (не совсем, впрочем, дружеское… и вовсе не плечо) спортивный журналист Пашка. Он уже пару лет неровно дышал к Асе, но не мог предложить ей ничего серьёзного, поскольку был давно и прочно женат, воспитывая двоих детей.

«Ничего личного, просто секс», – смеялась над их отношениями Ася, и, похоже, так это и воспринимала. Для Пашки же было немного обидно и странно такое поведение – ему казалось, что если он сгорает от любви и страсти, то Ася и подавно должна сходить от него с ума.

Однажды, сразу после очередного страстного совокупления прямо на Асином столе в её персональном кабинете, она невозмутимо вытерлась влажными салфетками, подняла с пола упавшие трусики с юбкой, натянула их обратно и немедленно закурила в открытое окно.

– В тебе совсем отсутствуют такие черты, как романтичность и сентиментальность, – отдышавшись, укоризненно заметил Пашка. Ася тем временем уже принялась кому-то звонить, словно забыла о его присутствии.

– Такое ощущение, – с досадой продолжил он, – что ты меня тупо для разрядки используешь.

Ася усмехнулась, не выпуская изо рта сигарету и продолжая тыкать в кнопки телефона:

– Прямо как в анекдоте про искусственное осеменение коров, знаешь – «а поцеловать»?

– Не, ну нельзя же так, ёлки-палки! – возмутился Пашка. – Я человек или корова?

Ася приложила палец к губам, давая ему знак заткнуться.

– Я лишь хотела уточнить, – сказала она в трубку, – насколько это важное мероприятие и обязательно ли ехать мне лично… может быть, послать кого-то из наших корреспондентов?.. У меня приглашение на два лица… Что?.. Поняла, ладно.

Она отключила телефон и с раздражением процедила сквозь зубы:

– Чёрт знает что!

– А что случилось? – заинтересовался Пашка.

– Да какая-то частная вечеринка… нужно взять интервью у одного парня, восходящей звезды питерского цирка… И сделать это должна непременно я. Тьфу ты, с детства ненавижу цирк. Надеюсь, эта восходящая звезда – хотя бы не клоун.

– Возьми меня с собой! – загорелся Пашка. – Я слышал, что у тебя есть два приглашения на эту вечеринку.

– Отвали, – отмахнулась она. – Твоя миссия в моей жизни на сегодня исчерпана. Дуй домой – к жене и детям! А я лучше подругу с собой позову. Хоть выпьем и пожрём на халяву.

– Какая же ты всё-таки сука, – пробурчал он негромко.

Восходящая звезда питерского цирка оказался не клоуном, а иллюзионистом. Нет, не так – волшебником! Тем самым, настоящим, встречей с которым грезила Ася в пьяном угаре в Сочи. Вот тебе и русский Дэвид Копперфильд! Это было невероятно, она просто глазам своим не поверила, когда он появился на сцене во время этой закрытой вечеринки в модном и крутом клубе, куда она поначалу совсем не хотела идти…

Артисты сменяли друг друга нескончаемым потоком – певцы, актёры, телеведущие, комики – весь цвет российского шоу-бизнеса, словно организаторы этого праздника поставили перед собой одну-единственную задачу: ошеломить количеством и разнообразием! Зрители взирали на сцену, сидя за маленькими круглыми столиками, рассчитанными на двоих. Ася приволокла с собой Нельку за компанию, и поначалу они с вялым интересом наблюдали за представлением – с большим, однако, удовольствием воздавая должное изысканным деликатесам. Особенно хорош был десерт – крошечные заварные эклерчики. Их милипусечный размер создавал иллюзию безопасности для талии, и как-то незаметно, будто сам собою, в рот отправлялся третий… пятый… десятый божественно вкусный, тающий во рту румяный эклер.

Наконец, было объявлено имя питерского гастролёра.

– Станислав Князев!..

– О, это наш клиент, – Ася подтолкнула локтем подругу, торопливо промокнула рот салфеткой, избавляясь от прилипших к губам крошек, и уставилась на сцену в ожидании.

В какой именно момент там начало твориться волшебство, она не осознала. Более того – Ася даже не смогла бы внятно описать словами всё, что конкретно происходило на сцене. Это была… магия, космос, чудо! Ася не отрывала взгляда от молодого человека, стоявшего в какой-то паре метров от неё, и была полностью захвачена представлением.

Оказалось, что Станислав Князев очень красив: тёмные, чуть вьющиеся волосы, тонкое умное лицо… Даже издали было видно, какие у него тёмно-синие, почти фиолетовые глаза – такой редкий и необычный цвет, возможно, линзы? – мельком подумала Ася.

Откуда-то из воздуха возникали гигантские мыльные пузыри и, лопнув, разлетались в стороны стайкой белых голубей… Исчезали и появлялись предметы, плавающие над сценой, как рыбы – в воде… Тут и там вспыхивали столпы огня, моментально превращающиеся в прохладные освежающие фонтаны… Невозможно было поверить, что всё происходящее перед твоими глазами – не компьютерное 3D-шоу. Иллюзионист уверенно дирижировал всей этой «симфонией», делая какие-то удивительные пассы руками, нажимая на потайные, только ему известные кнопки и дёргая за секретные рычажки. Ася сидела, не дыша, и боялась моргнуть, чтобы не пропустить ни одного его движения.

Если бы Ася хотя бы на миг оторвала взгляд от сцены и посмотрела на свою подругу, то увидела бы, что Нелькино лицо горит огнём. Она тоже следила за представлением, как заворожённая, и глаз не могла отвести от этого парня.

Выступление иллюзиониста было последним в концертной программе, полноправным гвоздём вечера. После этого банкет продолжился с удвоенным энтузиазмом – к столикам то и дело подскакивали расторопные официанты, подливая вино и предлагая экзотические коктейли. Обстановка становилась всё более непринуждённой: многие из присутствующих уже не сидели на своих местах, а разгуливали по залу с бокалами в руках, общались с друзьями и активно обменивались визитками, заводя новые знакомства.

Князев вышел «в народ» полчаса спустя после выступления, когда у Аси уже лопнуло терпение и она вообще начала опасаться, что он попросту слинял с этой тусовки к себе в гостиницу. При виде иллюзиониста, который как-то нерешительно, почти робко остановился у стены с фужером шампанского в руке, она вся подобралась, как гончая во время охоты. Нельзя было терять ни минуты, пока его не увёл кто-нибудь более расторопный…

– Нелька, он потрясающий, клёвый, обалденный! – бормотала Ася, возбуждённо пробиваясь сквозь толпу знаменитостей и гостей. Она крепко вцепилась в руку подруги и волокла её за собой, как на буксире, словно постоянное присутствие Нельки рядом было гарантией успешных переговоров с Князевым.

– Добрый вечер! – очутившись перед иллюзионистом, Ася улыбнулась самой обворожительной улыбкой из своего богатого арсенала, которая действовала на мужиков просто убийственно.

– Добрый, – откликнулся он без ярко выраженного восторга, но и не враждебно.

– Для начала, позвольте выразить вам своё искреннее восхищение… Ваше выступление… это было по-настоящему грандиозное зрелище, честное слово! – с воодушевлением произнесла Ася.

– Спасибо, – кивнул он. – Да, я вас помню – вы сидели за столиком в третьем ряду и очень искренне аплодировали после каждого номера.

Ася поняла, что настал момент представиться.

– Анастасия Безрукова, – отрекомендовалась она, – шеф-редактор журнала… впрочем, вот моя карточка, там всё написано.

Он вежливо принял визитку и быстро пробежал её глазами. Брови его недоумевающе приподнялись.

– Там чем могу служить?

– Мы планируем сделать с вами эксклюзивное интервью, – начала было Ася, но он покачал головой:

– Ни о каких интервью я не договаривался.

– Правильно, не договаривались, – подтвердила Ася. – Но именно поэтому на задание отправили меня!

– То есть?..

– Начальство уверено, – чистосердечно призналась Ася, – что кому-кому, а уж мне вы не сможете отказать.

Он на секунду оторопел, а затем искренне расхохотался.

– Согласна, звучит нагло и самоуверенно, но… вы же не откажете девушке в столь невинной просьбе? – хлопая ресничками и играя в скромницу, наивно вопросила Ася.

Взгляд Князева немного смягчился.

– Видите ли, в чём проблема… Я практически никогда не даю интервью. Дело в том, что я изрядный социофоб и вообще непубличный человек… довольно странно при роде моих занятий, правда? Но сцена – это иное. Я ужасно неуверенно чувствую себя под прицелом камер и при включённых диктофонах. Если вы не против, я мог бы отправить ответы на все ваши вопросы в письменной форме – по электронной почте. Вас это устроит?

Ася ужасно огорчилась.

– Ну как так-то… Ведь интервью – это не сухой формат «вопрос-ответ». Там важно всё – и ваша мимика, и жесты, и взгляды, и интонации… От них порою кардинально меняется весь смысл сказанной фразы!

– Как вы передадите мимику и интонации в печатном тексте? – улыбнулся он недоверчиво. Ася оживилась:

– О, вы не представляете, как я владею словом! Пусть это звучит нескромно, но в журналистике я такой же профи, как вы – в магии.

– Вы умеете уговаривать и убеждать, – он снова улыбнулся. – Но завтра я улетаю домой. Вы хотите взять интервью прямо сейчас?

– Да почему же нет? – Ася развела руками.

– Только не здесь, – умоляюще произнёс он. – Давайте сбежим в какое-нибудь более тихое и скромное место. Вы знаете что-нибудь подходящее поблизости?

– Бар «Нур Джахан» – сразу как выйдете отсюда, поворачивайте налево, он прямо на углу через квартал, можно пешком дойти, – моментально среагировала Ася.

– Договорились. Тогда… – он взглянул на наручные часы, – минут через сорок я буду на месте, хорошо? Мне нужно переодеться и дать несколько распоряжений менеджеру по поводу доставки оборудования.

– Без проблем. Встретимся в баре! – расцвела Ася.

Он улыбнулся ей, а затем Нельке, которая весь их разговор простояла рядышком безмолвным истуканом.

– Ну… тогда до встречи!

В баре они расположились напротив стеклянной панорамной стены, повернувшись спиной к остальным посетителям. К счастью, их было немного и музыка играла ненавязчиво, даже приглушённо, поэтому ничто не могло помешать предстоящему интервью.

Нелька видела, что Ася явно мечтает сплавить её подальше. Ух, как же ей хотелось, чтобы подруга убралась восвояси – домой, куда-нибудь, а лучше сразу к чёрту! – лишь бы не мешать её беседе с Князевым. Но Ася стеснялась намекнуть об этом напрямую, чтобы иллюзионист ничего не заподозрил. Нелька знала её как облупленную и наизусть выучила все эти жесты и приёмчики, которые выдавали Асю с головой – только дурак бы не понял, что она всерьёз запала на парня.

– Может быть, вызвать тебе такси, Нельсон? – делая озабоченное лицо, будто бы беспокоясь за подругу, спросила Ася. – Поздно уже, метро давно закрылось, а твои родители, наверное, волнуются…

– Нет, они не волнуются, – с каким-то тайным злорадством отозвалась Нелька. – Они в курсе, что я с тобой и вернусь поздно. Так что я, с вашего позволения, останусь… Ужасно интересно послушать!

– А разве вы не журналистка? – обратился к ней Князев. Нелька покачала головой.

– Нет, мы подруги, а не коллеги… Я просто составила Асе компанию на этой вечеринке.

По Асиному лицо легко можно было прочесть, как она жалеет о своём великодушном приглашении. Уж лучше бы с Пашкой пошла, ей-богу… Его, по крайней мере, легче было бы спровадить домой, в семью.

С лёгкой нервозностью она достала из сумочки диктофон и устроила его на широком подоконнике-столешнице.

– Может, уже перейдём к делу?

– Ну, так что же вы хотите от меня услышать? – тоже немного нервничая, поинтересовался Князев. Ася расцвела в восхищённой улыбке, чуточку – самую малость – переигрывая.

– Всё! – с жаром воскликнула она. – Не каждый день посчастливится встретить настоящего русского Копперфильда…

– Мне лестно это сравнение, – усмехнулся он, – но до Дэвида, конечно же, мне пока как до луны…

– Пока – это ключевое слово, – отметила она. – Мне импонирует такая уверенность в себе. А вам нравится Копперфильд?

– Нравится? – переспросил он с улыбкой. – Да я его безумный фанат с самого детства.

– Неужели? – взвизгнула Ася, чуть ли в ладоши не захлопала. – Ну надо же, какое удивительное совпадение… А вы не были на его московском концерте?

– К сожалению, нет, – он покачал головой. – Я в ту пору ещё в школе учился, к тому же… очень и очень далеко от столицы.

– А я у него даже небольшое интервью брала, – похвасталась Ася. Глаза Князева недоверчиво-заинтересованно вспыхнули:

– Да лааадно? Как вам это удалось?

Ася поведала историю своего необыкновенного приключения, после чего выяснилось и вовсе невероятное – оказывается, Князев помнил то интервью, видел его по телевизору!

– Ваши вопросы выгодно отличались от однотипных глупостей, которыми пытали Дэвида остальные репортёры, – искренне похвалил он.

– Вижу, Копперфильд и в самом деле ваш кумир, раз вы держите в памяти даже такие незначительные эпизоды его биографии… – заметила Ася.

– Когда-нибудь, – мечтательно произнёс Князев, – я буду готов повторить его самые знаменитые трюки. Если, конечно, финансов хватит, – добавил он со смехом.

– Хотите сказать, вы раскусили секрет всех его фокусов?

– Почти всех. Я знаю, как технически были выполнены исчезновение Статуи Свободы и вагона Восточного экспресса. Догадался, каким образом он проходил сквозь Великую Китайскую стену, отправлялся в Бермудский треугольник, падал с Ниагарского водопада… – принялся перечислять Князев. – Что ещё? Побег из взрывающегося здания и из тюрьмы «Алькатрас», высвобождение из смирительной рубашки, подвешивание на горящих верёвках над шипами на высоте двадцати метров, выживание в огне…

– А полёт, полёт? – с замиранием сердца спросила Ася. – Вы знаете, как он летает?!

– О, само собой! Это самый гениальный его трюк, – с восхищением в голосе подтвердил Князев. – Вы в курсе, что на его подготовку и осуществление у Дэвида ушло целых семь лет?

– Так как это возможно с технической точки зрения? Только, если можно… – замялась Ася, – попроще, без специфических терминов.

– Естественно, во время полёта Копперфильд подвешен к подъёмному крану, управляемому несколькими операторами через компьютер.

– Но… ведь нитей или тросов, на которых он висит, совсем не видно!

– Правильно, – с удовольствием подтвердил Князев, – потому что он использует не один или два троса, а целые пучки! Два пучка невероятно тонких тросов менее полутора миллиметров в диаметре. Каждый такой трос выдерживает около десяти килограммов веса, а весь пучок – до центнера. Такие тоненькие тросы не видны зрителям – к тому же, там подключается специальное освещение и учитывается угол поворота к публике…

– Значит, всё-таки тросы, – вздохнула Ася, вспомнив их бурные дискуссии с подругами о механизме полёта. – Нельсон, ты была права…

– Вы тоже догадались об этом? – повернувшись к Нельке, живо спросил Князев. Она смущённо пожала плечами:

– Не то чтобы догадалась… Просто это был единственно вероятный вариант, который тогда пришёл мне в голову. Остальные выглядели уж слишком нелепо или фантастически!

– Но, подождите, – Ася всё никак не могла успокоиться, – а как же его пролёт сквозь обручи??? Куда тогда деваются тросы? Или когда Дэвида закрывают в стеклянном ящике, а он продолжает болтаться в воздухе?

– Ммм… сложно объяснить без специфических терминов, но если совсем общо – Копперфильд не пролетает сквозь обручи. Грубо говоря, он вылетает с той же стороны, откуда влетел. Просто эта пара обручей вращается таким хитрым образом, что над Дэвидом всегда остаётся свободное пространство, которое обручи не пересекают. Та же история с ящиком – между крышкой и стенками остаются две узкие щели, предназначенные именно для тросов. Может быть, вы обратили внимание на его специфические пассы руками? Они служат не просто для красоты и эффектного зрелища, а как раз для того, чтобы пропустить тросы при переворотах с живота на спину – и наоборот.

– Вот так и рушатся подростковые иллюзии, – шутливо посетовала Ася. – Какой ужас…

– Что вас так огорчило? – удивился Князев. – Неужели вы и правда верили, что Копперфильд по-настоящему летает? Разумеется, это трюк. Но даже после того, как раскрываются секреты того или иного фокуса, Копперфильд всё равно остаётся лучшим в своём деле. Неизменный номер один. Хотя бы потому, что он поднял наше ремесло на невероятно высокий уровень, можно сказать – облагородил его, объединил достижения всех иллюзионистов мира…

– Но ведь вы сами сказали, что, будь у вас достаточное финансирование, вы повторили бы все его трюки с лёгкостью! Просто у него команда – под сотню человек, он зарабатывает около миллиона долларов за каждое выступление, а оборудование весит более пятидесяти тонн! – Ася так стремилась понравиться Князеву, делая ему комплименты, что даже изменила своему давнему кумиру.

– Ну и что, – рассмеялся он. – Многие заблуждаются на его счёт, полагая, что если передать его деньги, персонал и оборудование другому иллюзионисту, то он в мгновение ока станет звездой. На самом деле, Копперфильд – артист невероятного обаяния, у него потрясающий контакт с залом! Он ведь не только миллионные – и десятидолларовые фокусы делает, но тоже блестяще.

Ася была вынуждена согласиться, что он прав.

– А на сцене Дэвид и вовсе работает без дублёров: и летает сам, и в воду прыгает. У него великолепная физическая подготовка! Во время полётов, к примеру, он настолько свободно владеет собственным телом и двигается, что невозможно поверить в то, что это делает подвешенный человек. Лично я искусством Дэвида просто наслаждаюсь. Всё сделано по высшему разряду.

– Ох, – спохватилась Ася, опомнившись, – что это мы всё о Копперфильде да о Копперфильде… речь-то о вас!

Князев снова слегка зажался. Было видно, что он не умеет и не любит рассказывать о себе.

– Может, выпьете для храбрости что-нибудь покрепче? – Ася кивнула на его стакан минеральной воды с лимоном. – Я бы… то есть мы, – поправилась она, – с удовольствием составили вам компанию.

– Ну, если только чуть-чуть… – смутился он. – Почему бы и нет. В конце концов, не каждую ночь мне выпадает честь напиться в баре в компании двух красивых девушек, – галантно добавил он, то ли шутя, то ли серьёзно.

Разумеется, Ася приняла «красивых девушек» исключительно на собственный счёт. Нелька видела, что подруга пропала – глаза у неё блестели, щёки разрумянились… Она то и дело смеялась, закидывая голову, и бессознательно облизывала губы. Несколько раз Нелька перехватила заинтересованный взгляд Князева, останавливающийся на Асином лице. Видеть это было больно, и Нелька нервничала. При этом она сама старалась не пялиться на Князева так уж откровенно, но… чёрт возьми, сделать это было практически невозможно. Если в мире и существует любовь с первого взгляда, воспеваемая в дамских романах – то это, несомненно, была именно она.

– Итак… – начала Ася. – Расскажите, пожалуйста, о своей семье. Кто ваши родители? Откуда вы родом? Где провели детские годы?

Князев запустил руку в свои густые волосы, словно раздумывая, как ответить на этот, казалось бы, простой вопрос.

– Не знаю, слышали ли вы… Был такой городок – Мезень, вытянутый вдоль одноимённой реки. Вернее, что это я, – сконфуженно улыбнулся Князев, – он и сейчас есть… наверное… Это в Архангельской области, недалеко от Белого моря, – он рассказывал медленно, словно не тревожил этих воспоминаний уже бог знает сколько времени и сейчас неуверенно извлекал их из потайных закоулков памяти на свет.

– Стыдно признаваться, я не был в Мезени уже много лет и даже не знаю, как теперь там обстоят дела. Честно говоря, мне страшно наводить справки, потому что в девяностые город просто умирал. Полное отсутствие дорог для связи с внешним миром, не было даже самолётного сообщения… До революции, однако, это был вполне себе процветающий купеческий городок на пересечении речных и морских путей на пути в Сибирь…

Нелька закрыла глаза, чтобы лучше представлять всё то, о чём он говорил. От внимания иллюзиониста это не укрылось, и он со смешком заметил:

– Надеюсь, вы всегда спите, когда вам интересно.

Нелька чуть не провалилась со стыда.

– Ну что вы! – горячо запротестовала она. – Я вовсе не сплю. Мне действительно жутко интересен ваш рассказ. Просто у вас такой голос… как у сказочника. Речь льётся легко, размеренно и тепло, вот и я размечталась.

Ася кинула в её сторону взгляд, преисполненный досады. Непонятно было, в чём конкретно крылась причина её недовольства: в том ли, что Нелькино поведение могло быть расценено Князевым как бестактное, или же в том, что его в принципе почему-то заботила её реакция. В конце концов, Нелька здесь – молчаливый слушатель, третий лишний, не пришей кобыле хвост, собаке пятая нога, сбоку припёка и так далее… Не она же берёт у него интервью!

– Продолжайте, Станислав, – кротко кивнула Ася, незаметно возвращая позицию каждого из них на своё место, чтобы кое-кто не забывался. – Вы очень увлекательно рассказываете.

– Даже летом температура крайне редко поднимается выше десяти градусов тепла. Весной – минус тридцать, зимой – до минус сорока пяти… Ледяной город, словно заколдованный Снежной королевой. Придавленный снегом и огромными сугробами… В зимний сезон световой день продолжается всего два часа! Всё деревянное – дома с красивыми резными наличниками, уборные, которые невозможно посетить, не отморозив при этом задницу… простите, дамы… Даже тротуары – и те деревянные. И по ним чеканят шаг моряки с изумительной выправкой… Вот такой он – город моего детства, – глаза Князева были счастливыми и грустными одновременно. – На улицах все здороваются друг с другом, даже если встречают незнакомца. Впрочем, какие незнакомцы, боже мой, с населением в несколько тысяч человек… Конечно же, все так или иначе знают друг друга. Люди там вообще другие… И что это за люди! Поморы!.. Очень много фронтовиков, ветеранов… Мой дед, которого я, к сожалению, не застал живым, был участником обороны Ленинграда в годы войны.

Разволновавшись, он залпом допил своё вино и, заметив, что бокалы у девушек тоже почти опустели, предложил заказать ещё выпить. Асины глаза заблестели: соблазнить пьяного мужчину куда легче, чем трезвого, так что глупо было бы отказываться.

– Деда я не застал, да… – повторил он задумчиво. – Меня воспитала бабушка.

– А родители? – деликатно спросила Ася. Он покачал головой:

– Не хочу это обсуждать. Хотя, впрочем… Отца я не знаю, а мать спилась и умерла, когда мне было четыре года. Но только, пожалуйста, Анастасия, – он прикоснулся к её руке, – не стоит упоминать об этом в интервью, ладно? Просто… вырежьте кусок с вопросом о родителях.

– Не беспокойтесь, – промурлыкала Ася; за это нежданное прикосновение она была готова пообещать ему что угодно. – И, кстати, не зовите меня Анастасией. Я терпеть не могу своё полное имя. Если вам не сложно, можете называть меня просто Асей…

– Хорошо, – кивнул он. – Так вот, Ася… на чём я остановился?

– На бабушке, – подсказала та.

– Да, бабушка… На всю жизнь я запомнил вкус её рыбных пирогов. Вы знаете, я побывал уже во многих городах и странах, пробовал национальные блюда различных кухонь… но вот это сочетание – сладкого чая и солёных пирогов – до сих пор кажется мне самым вкусным на свете. В общем, воспитывала меня бабушка, а также улица и школа, – он засмеялся своим мыслям. – Единственная средняя школа на весь город! Но какие там были учителя… Влюблённые в своё дело, в свою профессию, обожающие детей… Сейчас нет таких педагогов.

– Сейчас нет таких детей, – не удержалась от шпильки Нелька, вспомнив своих непутёвых студентов. Ася расхохоталась.

– Не обращайте внимания, это Неля о своём… она преподаёт в колледже, – пояснила Ася чуть более небрежным тоном, чем следовало бы, тем самым воздвигая между ними, небожителями (журналисткой и иллюзионистом) и ею, простой училкой – глухую стену.

– Вы учительница? – поразился Князев.

– А почему это вас так удивляет?

– Не знаю, мне кажется, вам подошла бы какая-то более… мягкая, женственная и творческая профессия. Вы выглядите как актриса, или как художница…

Не ожидавшая этих внезапных комплиментов (это же были комплименты?!) Нелька побагровела. Заметив её неловкость и смущение, Князев виновато хлопнул себя ладонью по губам:

– Что-то я слишком разболтался нынче…

К счастью, в этот момент им принесли ещё одну бутылку вина. Нелька схватилась за свой бокал, как за спасательный круг во время кораблекрушения. Было почему-то стыдно смотреть Князеву в глаза, и – господи! – хоть бы и он перестал, наконец, пялиться… Вон Ася аж с лица сошла от их странного диалога.

– А как прекрасны наши мезенские просторы… – вернулся он к теме беседы. – И это летнее счастье – каникулы, целых три месяца воли! Мы с пацанами почти всё лето не слезали с коней, или торчали у реки с удочками. Речка студёная, но мы всё равно, конечно же, купались. И на лодках ходили… Плывёшь – и не можешь дух перевести от красоты. Вы бы видели, какие у нас там пейзажи! – Князев, кажется, уже забыл, что много лет не бывал на своей малой родине, и машинально начал говорить о Мезени «у нас», «наше».

– Вдоль реки – старинные ветряные мельницы… А сколько сокровищ в тайге! Огромные, каких-то нереальных размеров грибы, морошка – янтарного цвета, крупная, безумно вкусная… Клюква, брусника, голубика…

– Это ведь всё на болотах растёт? – неуверенно предположила Ася. – Как же вы не боялись – мальчишки же…

– Как можно бояться того, среди чего живёшь, сколько себя помнишь? – искренне подивился он. – Подумаешь, болото! Нужно просто знать, как себя там вести. И никогда не ходить в одиночку. А уж сколько раз дружки меня из няши вытаскивали…

– Из… чего, простите?

– Няша, – весело пояснил он. – Так у нас грязища называется, которая остаётся при низкой воде. Ил и вода смешаны там примерно в равных пропорциях, и пытаться по ней идти даже не стоит! Она мгновенно засасывает если не по пояс, так хотя бы по колено. Увязнуть в няше на Мезени смертельно опасно – в одиночку выбраться невозможно, а прилив может накрыть с головой.

– Жуть, – Асю передёрнуло, а вот Нелькино лицо стало мечтательно-задумчивым.

– Никогда не грезила Севером, но… после вашего рассказа однозначно захотелось побывать в тех краях, – призналась она. Князев взглянул на неё с благодарностью.

– Мне кажется, вам понравилось бы у нас.

– Так почему вы уехали из этого райского местечка? – ревниво вмешалась Ася. – Почему ни разу не захотели вернуться, проведать родных?

Он покачал головой:

– Райское местечко?.. Как бы не так. Просто в детстве всё воспринимается иначе. А когда умерла бабушка, я был уже подростком. Слава богу, в детский дом меня определять не стали – оформили опекунство на семью соседей… Ну, а потом я доучился – и махнул в Москву, поступать в цирковое училище.

– Так вы учились здесь, у нас? – ахнула Ася.

– Ну да, – кивнул он. – В государственном училище имени Румянцева… то есть, Карандаша – под этим сценическим псевдонимом он более известен.

– Но почему именно цирк? Довольно… необычный выбор профессии в наши дни.

– А потому, что я ничего толком не умел, – улыбнулся Князев. – Ни в один институт меня бы точно не взяли, знаний недостаточно – ни по гуманитарным, ни по точным наукам. Зато я был довольно сильным, умел ходить на руках, делать всякие прикольные штуки на турнике… Моей мечтой была работа на манеже с лошадьми. Я уже говорил, что в Мезени мы с пацанами постоянно ездили верхом. А в цирковое и конкурс небольшой, точнее, конкурса просто нет, скорее уж недобор. Профессия, к сожалению, умирает… Я, к примеру, умудрился схватить трояк на вступительном диктанте, и ничего – всё равно приняли, учился бесплатно, ещё и с повышенной стипендией.

– Всё действительно так печально? – Ася терпеть не могла цирк, но состроила подобающую теме участливую гримаску.

– Более чем, – подтвердил Князев. – В студенты принимают чуть ли не калечных-увечных. И если вы думаете, что за годы учёбы из них ваяют профессионалов – то я вас глубоко разочарую. Со мной вместе выпускалась одна девочка, дочь очень известного в Союзе жонглёра. Так вот, во время своего выпускного номера она кидала вверх четыре ракетки, а ловила при этом только две! Да и те – с трудом… Насколько мне известно, сейчас она ракетки и вовсе забросила. Опоясалась полудохлым питоном и пошла чесать по провинциальным клубам с гастролями… Ох, по-моему, это уже сплетни какие-то получаются, – он неподдельно расстроился. – Вот что значит – язык от выпивки развязался… Простите, Ася, не могли бы вы и этот момент убрать из интервью?

– Без проблем, – покладисто кивнула она.

– Я никого не осуждаю, – он покачал головой, – можно привести ещё массу примеров, когда выпускники цирковых училищ пошли не по прямому назначению, а ринулись по кривой: в рестораны, на презентации или корпоративы… Да я и сам не лучше, – засмеялся он. – Вот, принял же приглашение на эту вечеринку… Но даже на таких «халтурках» я стараюсь выкладываться по полной. Никогда не делаю свою работу спустя рукава. Да у меня это и не получится. Начнёшь филонить – провалишь фокус. Публика такого не прощает.

– Да уж, это вам не дохлый питон, – засмеялась Ася.

– А вообще, иллюзионисты, пожалуй, – самые честные люди в мире. С умением якобы творить чудеса любой из нас мог бы прикинуться великим спиритом, посланцем космоса или новым мессией, у кого на сколько хватит наглости, – развеселился и Князев. – Но мы честно предупреждаем, что всё, что видит публика – это лишь иллюзия. Игра.

– Зато игра виртуозная… – тихо добавила Нелька. – Простите, что я снова вмешиваюсь, но… неужели с российским цирком действительно покончено?

– Как вам сказать, Нелечка… – проговорил он задумчиво. Нелька чуть не умерла от счастья – и от того, что назвал её так ласково, и от того, что в принципе помнит её имя. – Советский цирк развалился, но иностранцы до сих пор с большой охотой приезжают учиться в Россию. Особенно итальянцы. У меня на курсе был приятель-акробат из Милана, Витёк… то есть, Витторио. Так вот, он уверял, что школа цирка в нашей стране по-прежнему если не самая лучшая в мире, то как минимум одна из лучших.

– Но почему тогда всё так?! – с отчаянием воскликнула Нелька, уже не обращая на выразительные подмигивания Аси, означающие «заткнись».

– Думаю, что русские циркачи – при всём их блестящем таланте – никудышные бизнесмены, – вздохнул Князев. – Мне как-то попался на глаза буклет выпускного представления берлинской государственной артистической школы… Для выпускников было организовано собственное полноценное турне по городам Германии. Сцены для выступлений им предоставили известнейшие варьете, отработать в которых сочли бы за честь даже маститые артистов, а не только новички. К тому же, учитывая возможный интерес будущих работодателей, в буклете разместили контактные данные выпускников. Вот это, я понимаю, настоящий деловой подход! Важно не только подготовить номер, но и выгодно его продать…

– А я цирк с детства люблю, – призналась Нелька. – Может быть, потому, что меня так редко туда водили… Бабушка всё боялась, что я нахватаюсь вирусов от других детей и заболею. Для меня цирк – это синоним праздника. И обязательное эскимо – в похрустывающей шоколадной глазури, на деревянной палочке…

– Я эскимо попробовал первый раз в жизни уже студентом, будучи в Москве, – вспомнил Князев. – К нам в Мезень такого мороженого не завозили.

– А ещё этот неповторимый цирковой запах – уже в фойе его чувствуешь, – Нелька даже зажмурилась. – Пахнет воздушными шарами, ирисками, лошадьми и вот этими специальными опилками, которыми посыпают арену… как они называются?

– Тырса, – с улыбкой подсказал Князев.

Ася поняла, что не может дальше сидеть и безмолвно внимать их щебетанию – смотри-ка, спелись! Ей снова пришлось вмешаться, сделав это, разумеется, самым естественным и ненавязчивым образом – она же профессионал, в конце концов…

– Расскажите, пожалуйста, немного о самом процессе обучения в цирковом училище. Это будет ужасно интересно для всех наших читательниц, которые видели цирк только с внешней, парадной стороны, и понятия не имеют, что скрыто там внутри…

– Учёба – это не совсем то же самое, что и внутрицирковая кухня, – откликнулся он. – Хотя, конечно, всё вертится вокруг этого… На втором этаже в училище расположен главный манеж – круглый, такой же, как в настоящем цирке. Там проходят экзамены, просмотры, репетиции выпускных номеров… Но первые два курса в эту святая святых не допускаются. Новичкам предназначен репетиционный зал на первом этаже с квадратным манежем. Правда, там есть все необходимые для занятия снаряды: и кольца, и брусья, и трапеция, и проволока, и канат… Гоняли нас там в буквальном смысле до седьмого пота, так что после занятий мы все, как стадо взмыленных бизонов, неслись в душевую. А потом доползёшь до общаги, рухнешь на койку – уже больше ничего и не хочется. Сил нет…

– Как же так получилось, что при ваших исходных данных – сила, ловкость, умение общаться с лошадьми – вы переквалифицировались в иллюзионисты? Почему не стали наездником или акробатом?

– На самом деле, иллюзионизм – универсальный жанр. Он сродни клоунаде… а почему вы смеётесь? – спросил он, заметив, как Ася пренебрежительно фыркнула.

– Простите, не хотела вас обидеть… но я ненавижу клоунов. По-моему, самая дурацкая и глупая профессия в мире. И не смешно, как правило, ни капли!

– Мне правда жаль, что вы так думаете, – серьёзно сказал он. – Клоунада – это искусство, самый сложный цирковой жанр. Клоун должен мастерски владеть не одной, а многими дисциплинами. Тут вам и пантомима, и музыкальная эксцентрика, и интермедия, и эквилибристика, и акробатика… и даже иллюзионизм. Что же касается фокусников… то во время исполнения трюков они должны проявлять одновременно всю гамму своих умений, в том числе и актёрское мастерство. Вообще, именно иллюзионисты и клоуны смешали понятия «крутых» и «простых» служителей цирка.

– В каком смысле? – не поняла Ася.

– Ну, вы знаете… у нас тоже есть своя так называемая «элита». К ней относятся те, кто работают наверху. То есть канатоходцы, воздушные гимнасты… Нижние – попроще. Но иллюзионист обязан так же хорошо уметь ходить на руках, как и летать на трапеции. Если, конечно, речь идёт не о простеньких карточных фокусах. Вспомните Дэвида Копперфильда! Он же и гимнаст, и акробат, и актёр, и клоун, и маг в одном флаконе!

– И швец, и жнец, и на дуде игрец, – хихикнула Ася. – А какие отношения у вас сложились с коллективом?

– Ну разумеется, очень сложные! – он усмехнулся. – Я вообще, уехав из Мезени, стал страшным нелюдимом. Может быть, потому, что наш город в силу географии как бы изолирован от внешнего мира. В Мезени исстари сложился свой, особенный уклад жизни… который в большом городе мне пришлось неуклонно ломать, чтобы выжить. В родном городе все – свои, в мегаполисе – чужие, как ни крути. Нужно бороться за место под солнцем. Но самое страшное, что и вернуться домой ты уже не можешь – привыкаешь жить по-другому. В ином ритме, с другими ценностями… Я и не вернулся. От бабушки остался старый дом, и мои опекуны продали его с моего разрешения. Тётя Нюся потом просто выслала в Москву денежный перевод – мою долю… Куда мне теперь возвращаться? К кому?

– Но потом-то, после училища… уже непосредственно в цирке стало легче?

– Куда там! – он махнул рукой. – Цирковые – очень закрытые люди. Невероятно сплочённые, доверяют только своим, дико боятся и недолюбливают чужаков. Как в стае… Вообще, по жизни цирковые совершенно неразговорчивы, даже косноязычны.

– А по вам и не скажешь, – ввернула Ася, и они все расхохотались.

– Да, что-то я действительно разболтался сегодня… Но я не принадлежу ни одному цирковому клану. Я человек из ниоткуда. А в цирке, конечно, очень распространены целые династии – эти люди буквально рождаются в тырсе, работают семьями, поколениями…

– А что вам в цирке категорически не нравится?

– Ммм… пожалуй, тот факт, что мы очень часто и много пьём, – признался он пристыженно. – Ещё ненавижу всё, что связано с дрессировкой животных, будь то дикие тигры или домашние собачки-пудельки… Гуманная дрессура – это миф и сказочки, навешиваемая на уши доверчивой публике лапша. У нас как-то на гастролях слон от голода сбежал и начал жрать в ближайшем скверике берёзу… У народа, разумеется, чуть разрыв шаблона не случился – по улицам города разгуливает индийский слон! Ладно ещё, не пострадал никто. Зевак быстро разогнали, хотя многие ушлые бабульки так и рвались его потрогать. Слоника, говорят, хочется посмотреть…

У Нельки завибрировал мобильник: мама… Она решила не отвечать, чтобы не отвлекаться от интересной беседы. Сбросила звонок и через полминуты получила истеричную sms с многочисленными вопросительными и восклицательными знаками, а также словами, близкими к непечатным. И это её образованная, интеллигентная и выдержанная мамочка!.. Но тут Нелькин взгляд упал на часы, и она охнула. Половина третьего!..

– Извините… я вас покину ненадолго, – сползая с высокого табурета, сказала она, а затем поспешила в сторону туалета. Тем более, ей и впрямь давно пора было его посетить…

Сама мысль о том, что она оставила Асю с Князевым наедине, была невыносимее зубной боли. Нелька живо представила себе, как подруга разойдётся в её отсутствие – все эти её знаменитые влажные томные взгляды… и покусывание губ… и порхание ресницами…

Умыв разгорячённое лицо над раковиной, Нелька со вздохом набрала мамин номер, предвкушая грандиозную выволочку.

– Где ты??? С кем??? Жива, слава богу! – заполошно выкрикнула мама и то ли засмеялась, то ли зарыдала от облегчения. – Мы тут с ума сходим! Отец хотел в милицию бежать!!!

– О, господи, – выдохнула Нелька. – Мам, ты себя со стороны-то слышишь? Мне двадцать девять лет. Я не то, что совершеннолетняя – а в некотором роде даже перестарок. Я предупредила, что еду с Аськой на тусовку, вернусь поздно. Ну какая, к ляху, милиция?!

– Ася сейчас рядом? Дай ей трубку, – потребовала мама. – Хочу удостовериться, что вы в безопасности.

– Не глупи, мамуль. Я в туалете, Ася осталась в баре. С нами ещё один мужчина.

– Мужчина?! Кто такой? Ты давно его знаешь?

– Уже часа три. Мы сидим, общаемся и пьём.

– Что… пьёте? – с ужасом в голосе прошептала мама.

– Компот, блин! – рассердилась Нелька. – Всё, давай, пока. Когда поеду домой – сброшу сообщение. Но вы с папой лучше не дурите, не ждите меня и не накручивайте себе нервы, а ложитесь спать. Ключ у меня есть.

Вернувшись в зал, к этому времени начавший понемногу оживляться и заполняться народом (когда-то давно Нелька услышала песню «Moscow Never Sleeps» и сейчас поняла, что имеется в виду), она обнаружила, что Ася торопливо сворачивает интервью. Похоже, ей не терпелось перейти от официоза и формальностей к более приятным вещам – кто знает, может быть, пока Нельки не было, эти двое уже условились отправиться к нему в отель?..

– …Ну, и напоследок… Скажите, почему же вы не остались в Москве после окончания учёбы? У нас тоже есть цирк, даже не один…

– А почему я должен был оставаться? – ответил он вопросом на вопрос. – Чем плох Петербург?

– Ну нееет, – протянула Ася с сомнением, – всё-таки с Москвой никакой другой город не может сравниться. Здесь столько возможностей! Столько жизни! А Питер для меня красив, интересен, но при этом… не знаю даже, как сказать… слишком холоден, мрачен и чванлив.

– Наверное, поэтому я его и люблю, – Князев засмеялся, – мы с ним похожи характерами!

– Ну что вы на себя наговаривете, – Ася стрельнула в него лукавым взглядом, – на комплименты напрашиваетесь? Вы – удивительно приятный собеседник!

– Просто няша, – вставила Нелька ехидно. Князев буквально согнулся пополам от хохота.

– Вот это да! Вам лучше не попадаться на язычок, верно? Няша, надо же… – отсмеявшись, произнёс он, весело глядя на Нельку. – Я рад, что вы запомнили это слово. Оно теперь всегда будет напоминать вам обо мне!

В это время зазвонил мобильник Князева – кому-то он понадобился среди ночи. Извинившись, иллюзионист отошёл чуть в сторону, чтобы переговорить, и Ася моментально накинулась на Нельку.

– Нельсон, слушай… тут такое дело… – зашептала она ей в ухо. – Мне кажется, тебе сейчас самое время уехать домой. Ты не беспокойся, мы вызовем тебе такси и проследим, чтобы водитель был порядочный, если надо – возьмём у него номер телефона…

Нелька даже не очень удивилась.

– Что, русский Копперфильд клюнул-таки на русскую Клаву Шиффер? – спросила она, старательно маскируя горечь в голосе под безразличную иронию.

– Фу, – Асю аж перекосило, – не надо меня с ней сравнивать. В общем, не суть. Главное – пожалуйста, когда он вернётся, изобрази как можно естественнее и непринуждённее, что тебе якобы нужно срочно возвращаться домой. Ну, наври, что мама звонила… или ещё что-нибудь.

В Нелькиной груди взмыла радостно-недоверчивая надежда.

– Так вы с ним… ещё ни о чём не договорились?

– Не договорились – так договоримся, в чём проблема? – раздражённо бросила Ася, явно нервничая. – Дело за малым, всё на мази… Главное – смойся уже поскорее, ладно? Не видишь, что ли – он на меня запал?

«Если честно – не вижу», – хотела было сказать Нелька, но в этот момент к ним подошёл завершивший телефонный разговор Князев.

– Милые дамы, к сожалению, вынужден вас оставить… Хорошо, что мы успели закончить интервью, – сказал он. – Звонил мой менеджер – там заминка с оборудованием, не могут кое-чего досчитаться. Так что мне нужно срочно ехать и разруливать проблему.

Лица и Аси, и Нельки буквально вытянулись от разочарования.

– Вот… – он вырвал страничку из своей записной книжки и торопливо нацарапал там адрес электронной почты. – Визиткой всё никак не обзаведусь, – виновато улыбнулся он. – Это моё «мыло», как только текст интервью будет готов – скиньте мне, пожалуйста, чтобы я мог ознакомиться. Вдруг, прочитав трезвым взглядом свои откровения, я приду в ужас и зарублю всё на корню, – пошутил он. Хмурая Ася нашла в себе силы тоже пошутить в ответ:

– Тогда меня точно уволят. В редакции очень ждут этот материал…

Однако бумажку с электронкой приняла и засунула себе в сумочку.

Прощание вышло каким-то скомканным. Договаривали буквально на лету, а затем дружной троицей вывались в темень московской предутренней улицы, освещённой лишь электрическими фонарями. Здесь, в отличие от бара, было тихо и безлюдно, даже машины почти не ездили.

– Давайте я вам такси поймаю, девчонки, – залихватски предложил Князев. – Вы ведь рядом друг с дружкой живёте, насколько я понял?

– Да поезжайте уже, – махнула рукой Ася, – вас там люди заждались. Мы как-нибудь сами… Большие девочки.

– Спасибо вам за всё! По-моему, мы очень славно провели время, – Князев улыбнулся им обеим. – Будете в Питере – приезжайте в цирк на Фонтанке, я проведу вас на представление. Только поторопитесь, если соберётесь – мой контракт с цирком истекает в конце года. Так что позже вы можете меня там просто не застать…

– А куда вы потом? – с жадностью спросила Ася. – Вы ничего не рассказывали в интервью о своих планах.

– Циркачи – люди суеверные, – отозвался он, продолжая улыбаться. – Вот если всё срастётся – тогда уж… Но если вкратце – хочу делать собственное шоу. Чтобы не быть привязанным ни к какой конторе.

Подъехало его такси. Он снова слегка виновато улыбнулся им обеим, будто извиняясь за своё поспешное бегство, махнул на прощание рукой и был таков.

– «Приезжайте в Питер, девчонки!» – подражая голосу Князева, психовала Ася всю дорогу в такси. – Очень милое приглашение, ничего не скажешь… Интересно, зачем я туда попрусь? Неужели для того, чтобы передать ему журнал с интервью, который он может преспокойно купить в любом киоске? Тьфу! Да он вообще, наверное, гей.

– Конечно, ведь только гей способен устоять перед твоими чарами, – поддела Нелька, – да и то не каждый…

Ей тоже было ужасно досадно из-за того, что Князев так резко смылся, но ещё больше раздражала сейчас Ася. Эта её бесконечная уверенность в собственной неотразимости! Впрочем, Ася тоже была на взводе. Ещё бы – упустить с крючка такую невероятно аппетитную рыбину!

– Ты мне, кстати, очень мешала во время интервью, – сказала она сухо, стараясь не встречаться взглядом с Нелькой. – Постоянно влезала с какими-то неуместными рассуждениями…

Нелька проглотила обиду, уговаривая себя не слишком расстраиваться. Она понимала, что в Асе сейчас кричит собственное ужаленное эго и боль от краха надежд.

– Думаю, что Князеву мои ремарки не казались такими уж неуместными, – спокойно отозвалась она. – Во всяком случае, ему явно было интересно… – и, увидев, как искривилось Асино лицо, добавила жалобно:

– Ой, перестань дуться, а?! Ну, давай мы сейчас с тобой ещё из-за мужика расплюёмся. Отличное решение, тем более, что наш герой вообще убежал… Чего нам теперь делить?

– Уф, ты права, – Ася спрятала лицо в ладонях. – Прости меня, Нельсончик, я словно с цепи сорвалась. Просто… у меня такое, пожалуй, впервые в жизни.

– Завидую, – вздохнула Нелька. – Мне бы так: чтобы парни, которым я не нравлюсь, были всего лишь исключением, а не правилом. Слушай, Ась… А этот Князев тебя реально так зацепил, или это именно досада из-за его неприступности? Может, он тебе на фиг не сдался?

– Да он вообще урод! Дебил конченый! – выкрикнула Ася со страстью. Таксист опасливо покосился на неё в зеркальце. – Ух, и сделаю я ему интервью теперь, то-то порадуется! Все-все его откровения оставлю. Вот пусть потом ему стыдно будет…

– Ты что?! – поразилась Нелька. – Не смей! Не надо! Он же по-человечески просил… Ты сама говорила, что журналистская этика и профессионализм превыше всего…

– Да плевать мне на этику и на этого Князева – плевать… – отозвалась подруга совершенно убитым голосом. – Просто хочу, чтобы и ему стало хоть немного больно.

– Пожалуйста, не делай этого! – взмолилась Нелька, всерьёз испугавшись. – Он же тебе доверился! Как ты потом сможешь ему в глаза смотреть?

– Если бы я была уверена, что смогу когда-нибудь ещё раз посмотреть ему в глаза… – Ася отвернулась и тихо заплакала.

Нелька оцепенела, не веря в то, что происходит. Она поразилась бы меньше, если бы увидела, что плачет каменная статуя. Но Ася! Гордячка, заносчивая красавица и разбивательница мужских сердец – льёт слёзы из-за неудавшегося романа?!

– Ну, брось ты, – она робко погладила подругу по плечу. – Ась, ведь не всё ещё потеряно! А новую встречу действительно можно при желании организовать, если чуть-чуть подсуетиться. Тем более, у тебя остался адрес его электронной почты. Сначала отправишь интервью на согласование, а там слово за слово – и переписка завяжется… Рано паниковать!

Ася перестала плакать. Слова Нельки звучали разумно.

– Ну ладно, – утирая слёзы платочком, сказала она. – Так и быть… дадим этому самому русскому Копперфильду второй шанс.

Говорят, что утро вечера мудренее. Ася наивно полагала, что, стоит ей переспать со своей проблемой ночь, наутро весь мильон её терзаний покажется сущим пустяком. Однако она ошиблась… Пробуждение по звонку будильника принесло не облегчение, а полную апатию и нежелание вылезать из-под одеяла. И дело не в том, что она банально не выспалась (домой они с Нелькой попали уже около пяти утра). Просто, вынырнув из прекрасного сновидения, где всё самое желанно-сокровенное стало вдруг близким и возможным, Ася оказалась один на один с невыносимой унылой реальностью, в которой с ней рядом не было Князева.

– Дура, дура, дура, – бесконечно повторяла она, стоя под пронзительно холодным душем, лупившим её тугими беспощадными струями. Это ж надо умудриться так вляпаться! Втюриться по уши в человека, с которым знакома несколько часов! И самое главное – втюриться безответно, как ни стыдно было в этом признаваться даже самой себе.

Когда она приехала в редакцию, её там просто не узнали. Из жизнерадостной, остроумной и кокетливой особы с бойким язычком Ася вдруг превратилась в сущую мегеру с ПМС. Только что на людей не кидалась. Огрызалась, хамила, истерила и почти кусалась в ответ на любой безобидный вопрос.

Очутившись в спасительном пространстве своего кабинета, Ася заметалась от стенки к стенке, как тигрица в клетке. Она маялась, не находя себе места от странной пустоты и тоски, поселившейся внутри. Ей просто физически был необходим Князев. Как воздух. Как вода. Как сон. Как еда… Она понимала это совершенно отчётливо, но не представляла, что ей теперь с этим делать. Она прикидывала и так, и эдак возможные способы устроить очередную встречу, но все они выглядели жалко, по-детски нелепо – наверняка он сразу догадается, что она примчалась в Питер только ради него. Быть жалкой и смешной Ася не любила. И вообще, она скорее откусила бы себе язык, чем первой призналась бы Князеву в своих чувствах.

После очередной шальной идеи, пришедшей ей в голову, она рискнула посоветоваться с главредшей.

– А давайте сделаем материал про питерский цирк на Фонтанке? – врываясь в кабинет начальницы без стука и «здрасьте», предложила она. Главредша как раз собиралась позавтракать. Ася застукала её в тот момент, когда она подносила ко рту кусок хлеба с ветчиной, держа в другой руке чашку кофе. При внезапном появлении Аси рука главредши дрогнула, и несколько капель бодрящего чёрного напитка упало на клавиатуру компьютера.

– Твою ж мать, Аська! – ругнулась главредша и полезла за салфетками. – Если клава сдохнет, я тебя убью!

Ася, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, выждала более-менее приличную паузу и навязчиво напомнила о своём предложении:

– Это довольно интересная тема… Я, например, могла бы за неё взяться.

Главредша посмотрела на Асю с жалостью, как на душевнобольную.

– Девочка моя, у нас в городе есть знаменитый цирк Никулина на Цветном бульваре, а также Большой цирк на проспекте Вернадского, не говоря уж о многочисленных частных шарашкиных конторах с всевозможными цирковыми шоу… Если бы мне потребовался материал про цирк, подчёркиваю – если бы, то я не стала бы отсылать тебя аж в Питер. Но меня – вот незадача! – вообще не интересует эта тема.

Каждое слово было гвоздём, вбиваемым в крышку гроба Асиных надежд.

– Ты-то с чего вдруг так к питерскому цирку воспылала? Вчерашнее интервью с Князевым сорвалось? – обеспокоилась главредша. При упоминании этой фамилии всуе Ася вздрогнула. Щёки словно опалило огнём.

– Нет, – хрипло и отрывисто бросила она. – Интервью я взяла.

– Тогда в чём дело? Тебе вчера не удалось его трахнуть, и ты хочешь отправиться в северную столицу, чтобы наверстать упущенное?

Из-за того, что слова ударили точно в цель, хоть и были выражены столь грубо и принижали всю трепетность и хрупкость нового для Аси чувства, она почувствовала себя втоптанной в грязь. На свою беду, главредша не заметила гневных разрядов, которые метали Асины глаза, и наставительно продолжила:

– У нас, если ты забыла, журнал для молодых, успешных и карьерно-ориентированных женщин, а не для малышей – любителей клоунов, дрессированных собачек и сладкой ваты в антракте. Может, ты просто есть хочешь? – озабоченно поинтересовалась начальница. – У тебя глаза какие-то голодные. Вот, присаживайся, перекуси со мной, – и она радушно кивнула на стопку домашних бутербродов в промасленной бумаге, этакая пусечка, хлебосольная хозяюшка, словно это и не она секунду назад отчитывала Асю, как строгая директриса – провинившуюся школьницу.

Ася взглянула на бутерброды и почувствовала тошноту.

– Я… не ем по утрам такую тяжёлую и жирную пищу, – выдавила она из себя наконец. – Кстати, и тебе не советую. И так жопа скоро на стуле перестанет помещаться.

– Ты охренела?! – возмутилась главредша, но разобиженная Ася уже выскочила из кабинета.

– Можно? – в дверь нерешительно поскрёбся Пашка. Ася никак не отреагировала на его появление, продолжая сидеть и пялиться в противоположную стену. Пашка принял молчание за согласие и просочился внутрь.

– Ты, вообще, как? – спросил он с опаской. – Что с тобой происходит, Ась?

Она продолжала молчать и не обращать на него никакого внимания.

– Ты что, – мрачно осведомился Пашка, отчаянно ревнуя, но старательно делая вид, что ему наплевать, – действительно втрескалась в этого питерского клоуна?

Ася сфокусировала на нём свой рассеянный взгляд. Ей стало ясно, что слух о ней и Князеве уже распространился по всей редакции. Вот же тварь главредша!

– Клоун – это ты, Паша, – грубо отбрила Ася. У неё сейчас не было моральных сил на дипломатию. – Только не по профессии, а по жизни.

Пашка предсказуемо оскорбился, психанул и вышел из кабинета, шарахнув дверью так, что с потолка посыпалась извёстка. Всё-таки, устало подумала Ася, мужик-истеричка – горе в семье…

Затем она приступила к тому, что откладывала всё утро – взялась за расшифровку интервью. Было страшно вновь услышать его голос, его смех, его рассказы о родной Мезени и о цирке, но… тянуть больше было нельзя.

Она заперлась изнутри и приступила к работе. Пока набирала текст на компьютере, выкурила не менее половины пачки сигарет. Она давно так много не курила… Разумеется, это было строжайше запрещено. Для подобных целей в закутке у туалета имелось специально отведённое место. Но у Аси не было абсолютно никакого желания тащиться в курилку, где наверняка все будут пялиться на неё и шушукаться.

В дверь неоднократно стучали. Даже сама главредша прибегала, ломилась и орала с той стороны как резаная:

– Что ты вообще о себе возомнила?! Я пожарных вызову!!!

Ася не слушала эти вопли, вернее – не слышала их. Надев наушники для пущего удобства, она вникала в тонкости своего вчерашнего разговора с Князевым. Прислушивалась к интонациям. Ловила скрытое, невысказанное, словно повисшее в воздухе… Ася впервые обратила внимание на то, как меняется Нелькин голосок в разговоре с иллюзионистом: сколько в нём искреннего интереса и даже скрытого, пока не до конца осознанного, кокетства. Ужасное открытие… И самое главное: Князев был заинтересован в разговоре с Нелькой не менее, чем с Асей. Она не могла врать самой себе.

Нет, в Питер нужно было ехать непременно. И как можно скорее…

НЕЛЬКА

Тем временем Нелька тоже засобиралась в Питер.

Разумеется, с её стороны это было откровенной авантюрой и даже наглостью. Никогда в жизни она не совершала подобных отчаянных поступков. Нелька понимала, что пытается сейчас действовать в обход подруги. Угрызения совести нет-нет, да и давали о себе знать. Нелька волновалась, казнила себя, ругала, но… не могла справиться с желанием снова увидеть Князева. В конце концов, Асе он ничего не обещал, Нельке не в чем перед ней оправдываться. Хотя, наверное… стоило честно предупредить Асю о своей поездке? А вот на это у Нельки не хватало смелости.

Удобнее всего было ехать на выходные. Нелька взяла однодневный отгул на работе, чтобы освободить себе субботу. Тогда выезжать можно было уже в пятницу вечером.

Собираясь звонить Рите, чтобы напроситься к ней с ночёвкой, Нелька вдруг разволновалась. Стало стыдно за то, что она будто бы принимает подругу в заговорщики против Аси… Пока в трубке шли гудки, Нелька уже всерьёз начала раздумывать, не проще ли забронировать номер в каком-нибудь недорогом хостеле. Но в это время Рита ответила на звонок.

– Привет! – с преувеличенной радостью бодро поздоровалась с ней Нелька. На самом деле, она чувствовала себя шулером. Влюблённым, подлым, счастливым и невероятно несчастным шулером. – Как ты смотришь на то, что я свалюсь тебе на голову субботним утречком? Так соскучилась по Питеру, что сил больше нет терпеть…

– Ну надо же, – давя зевок (она вообще была совой и редко просыпалась раньше обеда), удивилась Рита. – Что это на вас с Асей вдруг нашло? Вы как-то подозрительно одновременно заскучали по Питеру и мне…

– Ася?.. – переспросила Нелька в замешательстве.

– А ты не в курсе? Она вчера вечером мне звонила предупредить о своём приезде. Тоже, кстати, в субботу грозилась нагрянуть.

Нелька сникла, моментально растеряв весь свой запал.

– Ну… тогда я, наверное, как-нибудь в следующий раз. Не хочу тебя стеснять… – пробормотала она неуверенно.

– Какое ещё «стеснять» – с ума сошла? – возмутилась Рита. – Ой, девки, что-то вы темните… Не пойму, откуда дует ветер, но выглядит это всё крайне подозрительно. Вы с Аськой, случаем, не поссорились?

– Нет, – честно ответила Нелька.

– Ну вот и отлично. Тем более приезжайте – вдвоём! Посидим, как раньше… поговорим по душам… мы же с самого Сочи не виделись! Жутко хочется облобызать ваши родные морды.

Скрепя сердце, Нелька дала своё согласие. Но теперь уже нельзя было действовать исподтишка. Поколебавшись, она набрала Асю.

– Да… – откликнулась подруга несколько настороженно.

– Рита ждёт нас в гости! Махнём в Питер на выходные, а? – бойко оттарабанила она в трубку.

Повисла пауза.

– Ты… хочешь поехать в Питер? – переспросила Ася наконец.

– Не я, а мы. Вернее, ты, да я, да мы с тобой! – вспомнила Нелька старую дурацкую песенку-прибаутку. Она понимала, что от волнения несёт полную ахинею, но сейчас всё зависело от Асиного ответа.

Подруга очень долго молчала. Так долго, что Нельке даже показалось, будто она отключила телефон.

– Эй, ты здесь? – неуверенно позвала она.

– Да-да… – откликнулась Ася рассеянно. – Что ж, почему бы, в самом деле, и не поехать… Давай.

Имя Князева ни разу не было названо. Но они обе понимали весь подтекст и смысл предстоящей поездки…

Они купили билеты на «Красную стрелу», поэтому уезжали из Москвы под традиционную песню Газманова, которого ни Ася, не Нелька почему-то терпеть не могли. Зато по времени очень удобно: садишься в поезд в полночь, проспишь до утра – и ты уже в Санкт-Петербурге!

Правда, сна не было ни в одном глазу. Ася с Нелькой сидели друг напротив друга за столиком купе, болтали ложечками в стаканах с чаем и напряжённо молчали.

Их попутчики давно уже похрапывали на своих верхних полках. Стук колёс успокаивал и убаюкивал, как бы обещая, что всё будет хорошо… Но Нелька не могла избавиться от неприятного ощущения, что сейчас происходит – или вот-вот произойдёт – нечто подлое, циничное и непоправимое. Было отчего-то тоскливо и страшно…

– Ты отправила интервью на утверждение? – осторожно спросила Нелька. Это был единственный раз, когда она вслух решилась затронуть тему Князева.

– Да, – коротко отозвалась Ася. – Он всё одобрил.

Она не сказала, как дико обозлил и одновременно раззадорил её этот краткий и безупречно вежливый ответ-отписка. «Всё замечательно. Спасибо ещё раз за приятное общение…»

Ася перерыла весь интернет в поисках его слабого места. Может быть, он гей? Бабник? Извращенец? Ни-че-го… Ничегошеньки. Ноль информации. В Википедии – только дата и место рождения, и больше никаких биографических сведений, кроме упоминания циркового училища и цирка на Фонтанке, куда его пригласили после выпуска. А дальше – дотошный перечень его трюков и полученных наград. Никаких ссылок на официальный сайт или интервью с ним. Человек из ниоткуда. У него даже аккаунта в соцсетях не было! Это будоражило и пугало.

В конце концов, в одном из цирковых пабликов «ВКонтакте» она нащупала зацепку. Ниточку, за которую можно было дёрнуть и распутать если не весь клубок до конца, то хотя бы получить примерное представление о том, что Князев из себя представляет. Она списалась с его бывшим однокурсником, ныне акробатом в цирке на Цветном, и, совсем чуть-чуть пококетничав и запудрив бедняге мозги, буквально за пятнадцать минут выудила весьма интересную информацию. Как ей распорядиться, она пока не представляла, но на всякий случай решила попридержать в рукаве, как козырного туза.

Нелька, конечно же, тоже прошерстила интернет за эти дни. Правда, в отличие от подруги, даже не пыталась нарыть какой-либо компромат. Она просто изучала его фотографии, сделанные во время различных шоу, и любовалась этими необыкновенными глазами странного цвета – сиреневого, почти фиолетового. Они манили и завораживали. Никогда в жизни, ни у кого Нелька не видела таких глаз… Разве что в кино – у Элизабет Тейлор.

– О чём ты думаешь? – вопрос Аси застал её врасплох. Нелька, замявшись, уклончиво и почти честно ответила:

– Об Элизабет Тейлор.

Ася чуть не подавилась чаем.

– В каком смысле?

– В прямом… Красивая актриса была.

Ася отчего-то надулась, словно заподозрила подругу в том, что та издевается над ней. Нелька улыбнулась.

– Да не грузись ты! Чего сразу ощетиниваешься, как ёжик… Я действительно думала сейчас об Элизабет. Вернее, о ней и ещё о тысяче вещей одновременно… то есть, по сути, ни о чём.

– Ладно тебе, – буркнула Ася, уже устыдившись своей вспышки. – Я, собственно, просто так спросила… от скуки.

Обе они были, как провода под напряжением. Дотронься – заискрит и дёрнет так, что мало не покажется. Но каждая упорно пыталась скрыть от другой своё состояние.

– Ну всё, давай спать ложиться, – решила наконец Ася и завалилась на свою полку прямо поверх шерстяного одеяла, не переодевшись. – Завтра вставать чуть свет…

Но Нелька, с детства приученная к порядку и аккуратности, сначала всё же сходила в туалет и, натыкаясь локтями и коленями на дверь и раковину, переоделась и почистила зубы. После чего она тихонько прошмыгнула обратно в купе, нырнула под одеяло и до самого рассвета пролежала, бессонно таращась в темноту.

Они вывалились на перрон промозглым осенним утром и моментально озябли, объятые резкими порывами сурового питерского ветра. К тому же, небо подозрительно хмурилось – как бы не начался дождь…

Подхватив свои вещи (Нелька взяла лишь заплечный рюкзак, зато Ася, будучи в своём репертуаре, набила целую дорожную сумку с комплектом тех жизненно необходимых «тряпочек», которые могли ей потребоваться в эти два дня), они ввинтились в толпу, состоящую из бабушек, сдававших комнаты посуточно, частных извозчиков, а также встречающих с цветами.

– Может, такси возьмём? – предложила Нелька, едва поспевая за размашистым Асиным шагом.

– Нет, – отрывисто бросила она, давая понять, что именно она здесь командует парадом. – Сначала нужно выпить кофе и съесть что-нибудь. Жрать хочу – умираю! Вчера не успела поужинать…

Они вышли на Невский проспект.

Нельку, как всегда в первые мгновения после приезда в Питер, ошарашила мощь и энергетика этого места. Невозможно было без внутреннего трепета шагать по улице, где каждое здание, каждый переулок, каждый мост дышал историей. Асю же в данный момент мало заботили здешние красоты – она озабоченно шарила взглядом по окнам и дверям кафешек, которые были бы открыты в этот ранний час. Задачка выдалась не из лёгких…

Когда они пересекали Фонтанку по перекинутому через неё Аничкову мосту, Ася мимоходом спросила, кивнув на скульптуры обнажённых юношей, укрощающих коней:

– А ты знаешь, что в народе этот мост называют Мостом Шестнадцати Яиц?

– Почему это? – Нелька понятия не имела. Ася коротко рассмеялась:

– Ну, считай сама… четыре коня да четыре голых мужика – сколько яиц получится в итоге?

Нелька густо покраснела. Она не была любительницей подобных шуточек. А Ася, словно нарочно желая смутить её и вывести из себя, продолжала издеваться:

– Правда, до революции вообще говорили, что это мост не шестнадцати, а восемнадцати яиц. По той простой причине, что на мосту в те годы круглосуточно находился городовой!

Нелька никак не отреагировала на эту весёлую историю, и Ася, наконец-то, заткнулась.

Они миновали столь любимую Нелькой Малую Садовую улицу, где на стенах домов сидели маленькие скульптуры кота Елисея и кошки Василисы. Прохожие и туристы швыряли в них монетки на удачу. Впрочем, даже если бы Ася с Нелькой приняли участие в этой забаве, удача явно была не на их стороне: все кафешки на Малой Садовой тоже оказались закрытыми.

Между тем идти становилось всё холоднее и неуютнее, поскольку принялся накрапывать мелкий нудный дождик.

– Бред! – ругнулась Ася с досадой. – Скажи кому – не поверят: не можем найти в Питере место, где бы нам подали горячий кофе и свежий завтрак!

– Рано ещё, – пожала плечами Нелька. – Ты у нас в Москве много ресторанов и кафе знаешь, которые открывались бы до девяти утра? Может, потерпишь уже до Риткиного дома?

– Думаешь, она нас покормит? – рассмеялась Ася скептически. – Да Рита в это время суток обычно дрыхнет как сурок, так что, скорее всего, нам самим придётся готовить и её же потом кормить! Уф, желудок аж сводит… Я бы сейчас даже на какую-нибудь шаурму согласилась.

– На шаверму, – поправила Нелька наставительным тоном. – Дорогая, мы же в Питере…

Они оставили позади канал Грибоедова, миновали Казанский собор, дошли до реки Мойки… Наконец, Ася углядела какое-то заведение общепита, табличка на застеклённой двери которого была перевёрнута с CLOSED на OPEN, и издала победный индейский клич.

Заведение в итоге оказалось очень уютной столовой, где торговали в том числе и на вынос. Подруги устроились за столиком у окна со своими подносами. У каждой на тарелке лежало по огромному, свёрнутому в конвертик аппетитному блину, мерцающему румяным масляным бочком. Нелька выбрала в качестве начинки сёмгу, а Ася – сыр и грибы. Не успели они приступить к трапезе, как дождь по ту сторону окна резко усилился и бешено забарабанил по стеклу. Они переглянулись.

– Вовремя мы сюда нырнули, – сказала Ася.

– Ой, – спохватилась Нелька, – я, кажется, забыла взять сахар к чаю…

Она вскочила со стула и побежала к кассе.

– Можно мне сахар, пожалуйста? – обратилась она к девушке-операционистке. Та растерянно улыбнулась и переспросила:

– Сахар?.. К сожалению, у нас его нет.

– Как нет? – опешила Нелька. – Совсем-совсем, что ли?

– Нет, и никогда не бывает… – девушка пожала плечами.

Некоторое время они смотрели друг на друга в полном недоумении, а затем Нелька осторожно спросила:

– Значит, все ваши посетители пьют несладкие чай или кофе? А как же вы, к примеру, десерты и компоты готовите? Мне всего лишь чай подсластить…

– Ах, чааай!!! – протянула девушка таким тоном, будто до этого Нелька разговаривала с ней на японском. – Ну так бы сразу и сказали, что вам песку надо, – и она протянула ей пару пакетиков.

Нелька вернулась за столик, похрюкивая от смеха. Кто ж знал, что под привычным словом «сахар» тут автоматически подразумевается кусковой рафинад! Ну, и как после этого можно было не любить Питер?!

Первые минуты трапезы прошли в молчании. Подруги просто наслаждались вкусной едой, макая блины в сметану, а затем Ася сказала:

– Давай поговорим начистоту.

Нелька сразу же напряглась. Ох, и не любила она, когда беседу начинали именно такими словами…

– Я тебя очень люблю, Нельсон, – искренне произнесла Ася, – и не хочу, чтобы между нами возникали какие-то непонятки и недомолвки.

– Я тебя тоже люблю… – пробормотала Нелька.

– Мы обе знаем, зачем припёрлись в Петербург, не так ли?

Нелька молчала. А что тут ответить – «так ли, так ли»?

– Нам понравился один и тот же парень, – сказала Ася откровенно. – Это, в общем-то, с нами случается не впервые… – многозначительно протянула она, имея в виду Диму. Нелька опустила голову. – Но, к сожалению, на этот раз парень не дал однозначно понять, кого из нас он предпочитает.

– Если совсем уж честно, то, по-моему, на нас обеих ему одинаково наплевать, – нервно рассмеялась Нелька.

– Ну-ну, зачем же так пессимистично, – подбодрила её Ася. – Во всяком случае, мы ему не противны… А даже симпатичны. А это уже половина дела на пути соблазнения понравившегося мужчины!

– Любого другого мужчины. Но не его, – поправила Нелька.

– Ну вот, ты его уже и идеализируешь… Милая, он такой же человек из плоти и крови, со своими приземлёнными желаниями.

«Он особенный, и желания у него тоже особенные», – подумала Нелька, но вслух не стала этого высказывать, побоявшись, что Ася примет её за совсем уж сбрендившую от любви идиотку.

– В общем, давай поступим так, – Ася посмотрела ей в глаза. – Обещай, что не будешь действовать исподтишка и ставить мне палки в колёса. Я, в свою очередь, тоже обещаю играть открыто. Клянусь, если в итоге он выберет тебя – я уйду, ни сказав ни слова! Не буду пытаться его отбить, не стану с тобой ссориться и так далее.

«Бойся данайцев, дары приносящих», почему-то всплыло в голове у Нельки. Судя по твоему вдохновенному лицу, милая, подумала она, мысленно обращаясь к Асе, ты ни секунды не веришь в то, что он может выбрать меня.

Но в целом позиция подруги была ей понятна, и она её с облегчением приняла. Уж лучше так – напрямую, чем копить обиды и думать друг о друге чёрт знает что.

Допив свои чай и кофе, они окончательно помирились, отошли и разулыбались. Видно было, что у Аси тоже буквально камень с души упал.

РИТА

Рита жила неподалёку от Соборной мечети – голубой красавицы, ожившей иллюстрации из старинной книги восточных сказок. Да и весь район в целом был хорош: рядом с метро, в пешей доступности от Петроградской набережной, зоопарка и Петропавловки.

Дом, в котором обитала Рита, представлял собой старинное здание начала прошлого века с коваными лестницами и скульптурами каменных львов у входа. Парадная выходила на улицу, но имелся также чёрный ход во двор-колодец. Всё здесь – снаружи и внутри – дышало богатой историей вперемешку с дикой запущенностью и неухоженностью.

Рита купила эту квартиру сразу же после развода. Пришлось, конечно, впрячься в ипотеку, но в целом ей повезло: пара пожилых хозяев спешно уезжала в Финляндию к детям и продавала жильё за бесценок.

Квартира была совершенно убитой, но Риту это скорее обрадовало: не оставалось времени на депрессию и хандру, она сразу же с головой погрузилась в ремонт и отделку. Прежние хозяева даже не вывезли мебель с вещами, оставив всё в дар новому владельцу. Что-то, конечно же, Рита сразу отнесла на помойку или раздала страждущим соседям, но кое-какие раритетные, практически антикварные вещи оставила себе, включая огромный деревянный шкаф-гардероб, который стоял в коридоре и весил не меньше тонны.

Изначально её новое жильё нельзя было назвать уютным. Квартира была однокомнатной, но такой же просторной, как танцевальная зала во дворце. Высоченные потолки создавали ощущение пустоты и холода в любое время года, а узкие окна, выходившие в маленький и сумрачный сырой двор, давали катастрофически мало света. Однако Рите удалось оживить обстановку, придав ей восточный колорит. Ковры, привезённые из Турции и Египта, изысканные занавеси, обои тёплой цветочной расцветки, ажурные лампы и свечи… В единственной комнате имелась арка, внутри которой Рита устроила себе спальню – втиснула туда кровать и соорудила нечто вроде балдахина. Остальное жилое пространство комнаты служило гостиной.

Кухня оказалась крошечной, что с лихвой компенсировалось размерами ванной комнаты – она была по-королевски огромной. Вода в доме нагревалась при помощи газовой горелки, но зато Рита не испытывала проблем во время летнего отключения горячей воды.

Но самым-то шиком, изюминкой этой квартиры был чёрный ход! В кухне имелась деревянная дверь, обычно закрытая на задвижку – вот за ней-то и скрывался своеобразный тёмный «предбанник», из которого можно было попасть на чёрную лестницу – вернее, упереться в наглухо запертую вторую дверь. В этот предбанник Рита впихнула холодильник, потому что в крошечной кухоньке и так негде было развернуться.

Откровенно говоря, всякий раз, ныряя в эту абсолютную темень за продуктами, она чувствовала себя немного странно. Ей становилось не по себе, будто там, где-то за холодильником (ничегошеньки не видно – хоть глаз выколи!), из самой глубины этой затягивающей черноты за ней украдкой наблюдают… Не смотреть во тьму было просто невозможно, и Рита всякий раз чувствовала леденящий холод, который медленно полз по её ногам даже летом.

«Это просто сквозняки, – старалась успокоить себя Рита, – там же выход на чёрную лестницу, везде щели…» Но сквозняк был настолько нехорошим, что по телу её сразу начинали бегать мурашки, а все волоски вставали дыбом. Рита нехотя призналась себе в том, что испытывает дикий страх, совершенно необоснованный, нелогичный и необъяснимый. Ей казалось, что в этом тёмном закутке скрывается нечто, явно недоброжелательно к ней настроенное.

Каждая необходимость открыть холодильник сопровождалась непременным ощущением мороза по коже и пристального наблюдения. В конце концов, Рита накрутила себя до такой степени, что уверилась в том, будто там – за холодильником – упорно ждут, что однажды она забудет запереть дверь кухни на щеколду, и тогда… Что будет тогда, Рита предпочитала не додумывать, но всякий раз, вылетая из закутка с бешено колотящимся сердцем, закрывала за собой дверь и для верности дёргала несколько раз за ручку – надёжно ли.

Впрочем, судя по всему, замки и щеколды были этому существу нипочём. Частенько, моя в кухне посуду или перемешивая на сковородке какое-нибудь рагу, Рита затылком чувствовала взгляд. Подмывало резко обернуться и «застукать» смотрящего – но на это ей храбрости так и не хватило.

Ночью, лёжа на кровати с закрытыми глазами, она иногда снова ощущала чужой, тяжёлый и недобрый, взгляд. Рита холодела, боясь даже пошевелиться.

А дальше становилось всё веселее и веселее… Оно раскидывало её вещи по квартире, открывало краны на кухне или в ванной, зажигало свет в туалете… Рита была твёрдо уверена в том, что сама никак не могла этого сделать – потерями памяти она не страдала, да и раздвоением личности тоже. Однажды, умываясь утром над раковиной, она ухватила взглядом в зеркале позади себя какое-то движение – мутноватые перемещающиеся пятна. Рита взвизгнула и резко обернулась. За спиной не было абсолютно никого.

Рита стала бояться оставаться в квартире даже днём. Она зазывала к себе приятельниц, бывших однокурсниц, учениц… Но ночами страх снова неизбежно овладевал ею. «Ну, подумаешь – домовой, – успокаивала себя Рита. – А может быть, дух кого-то из прежних обитателей этого дома… Такое время от времени случается… в старинных зданиях. Чёрт, но почему это случилось именно со мной?! Не поэтому ли, кстати, хозяева так спешили продать эту квартиру за гроши?»

Она не была верующей, но на всякий случай испробовала все способы. Окропила углы святой водой, принесённой из церкви, и даже брызнула пару капель за холодильник. Повесила над дверью закутка икону, затем – католическое распятие. Включала в записи суры из Корана. Ничего не помогало…

Именно поэтому Рита так обрадовалась приезду подруг – они могли бы хотя бы ненадолго отвлечь её от этой паранойи.

Когда Ася и Нелька ввалились к ней в прихожую, Рита – ещё в пижаме, мягкая и тёплая спросонья – кинулась их обнимать. Квартира сразу же наполнилась шумом, весельем, ароматом духов и девичьим щебетом. На кухне засвистел чайник, в ванной заплескалась вода. Подруги вручили Рите бумажный пакет горячих пончиков с сахарной пудрой – вернее, пышек, как их называли в Санкт-Петербурге.

– Сегодня у меня три танцкласса, так что вернусь примерно после шести. Располагайтесь тут пока, чувствуйте себя как дома. Вечером пообщаемся! – торопливо заглатывая пышку и обжигаясь чаем, скороговоркой произнесла Рита. – Запасной ключ на полочке в прихожей.

НЕЛЬКА

Разумеется, они не стали торчать весь день у Риты – им просто не сиделось на месте, да и жаль было напрасно терять драгоценное время. По очереди приняв душ, они переоделись, навели марафет и ринулись из квартиры на волю. Подразумевалось, что они просто идут гулять… Но, не сговариваясь, обе выбрали направление в сторону Фонтанки.

После полудня тучи постепенно рассеялись, и город пригрело скупым октябрьским солнышком, которое весело отражалось в свежих лужах и плясало солнечными зайчиками на поверхности Невы.

Ася с Нелькой выглядели вдвоём просто очаровательно: блондинка и рыжая, одна в элегантном кожаном плащике по фигуре, а вторая – в ярко-зелёной курточке. Прохожие невольно улыбались им навстречу, рассмотрев поближе их свежие счастливые физиономии. Нелька впервые в жизни не чувствовала себя замухрышкой на фоне привычно блистающей подруги-красавицы. Вероятно, любовь и впрямь окрыляет: ей казалось сейчас, что она способна заполучить не только Князева – а луну с неба достать! К тому же, её подстёгивал незнакомый доселе азарт, ведь у них с Асей, как ни крути, получалось что-то вроде соревнования. Это было состязание, практически рыцарский турнир, наградой за победу в котором станет прекрасный принц! Правда, Нельку несколько смущало, что принц об их планах пока что, как говорится, ни сном ни духом… Но ничего, она верила, что стоит им с ним увидеться – и всё моментально встанет на свои места.

Здание Большого Санкт-Петербургского Государственного цирка (в народе более известное как Цирк на Фонтанке, а исторически именуемое Цирком Чинизелли – по имени его основателя и управляющего), было прекрасно. Старинное, естественно, как практически все здания питерского центра, оно было спроектировано Василием Кенелем и по праву признавалось одним из красивейших в Европе. Купол без единой опоры, затейливо декорированный фасад со скульптурами муз, конскими головами и арочными окнами, карниз с великолепной аллегорической группой театральных масок… и при этом – ничего лишнего, абсолютное совершенство пропорций и деталей. Прославилось это здание ещё и тем, что стало первым стационарным каменным цирком Российской империи.

– Я читала, что интерьеры тоже были поистине роскошными, – сказала Нелька, пока они шли по набережной Фонтанки к цирку и любовались зданием издали. – Сейчас, конечно, там всё изменилось… Всё подогнали под современные стандарты и удобства. Говорят, царская ложа была так великолепно спроектирована, что архитектору за неё пожаловали бриллиантовый перстень.

Ася бросила в её сторону короткий внимательный взгляд.

– Подготовилась? – спросила она со смешком; впрочем, совершенно беззлобно. – Умница. Впечатление точно произведёшь.

Нелька сконфуженно примолкла.

Когда они подошли к цирку совсем близко, им навстречу хлынула пёстрая толпа, состоящая из взрослых и детей – только что закончилось дневное представление.

– Это мы удачно попали, – заметила Ася. – Сейчас у артистов перерыв перед вечерним выступлением.

– Что будем делать? Билеты покупать? – растерялась Нелька. – Просто так ведь нас внутрь не пропустят…

– Спокойно, подруга! – Ася подмигнула ей. – Зря я, что ли, журналистскую ксиву с собой всегда таскаю? Эти корочки способны распахнуть практически любую дверь!

Внимательно окинув взглядом здание цирка, она решительно потянула Нельку подальше от центрального входа – по направлению к одному из боковых.

– Ищи что-нибудь, хоть мало-мальски напоминающее дверь в служебные помещения, – приказала она. – Нам нужно скорефаниться с кем-нибудь из цирковых…

Нелька только подивилась да позавидовала в очередной раз той смелости и решительности, с которой подруга вдохновенно импровизировала.

Им повезло. Не успела Ася озвучить свою идею, как они тут же наткнулись взглядом на клоуна. Он, вероятно, уже снял с лица грим, а также избавился от шутовского рыжего парика, но брюки в жёлто-красную клетку, вызывающе высовывающиеся из-под пальто, не оставляли никаких сомнений.

Клоун летел им навстречу, резво перебирая этими яркими клетчатыми ногами, и бережно, как ребёнка, прижимал к груди увесистый пакет, в котором что-то явственно позвякивало. Вернее, летел-то он в сторону цирка, просто появился с другого конца улицы – очевидно, бегал в ближайший магазин.

Недолго думая, Ася бросилась наперерез.

– Извините! – закричала она. – Простите, можно вас на минуточку?

Клоун притормозил. При ближайшем рассмотрении он оказался мужичком лет сорока пяти, довольно, однако, потрёпанным жизнью – обвисшие брыли, глаза с тяжёлыми набрякшими веками и нездоровый цвет лица выдавали в нём хронического алкоголика.

– Чем могу служить, сударыня? – несколько манерно откликнулся он своим хорошо поставленным голосом.

– Мы с подругой приехали из Москвы. Разыскиваем одного человека из вашего цирка… Его зовут Станислав Князев.

– Ах, Князь! – кивнул клоун понятливо. – И что же такого он натворил у вас в Москве, что потребовалось срочно его искать? Неужели же замастырил кому-нибудь внебрачного ребёнка и смылся? – и, прежде чем Ася с Нелькой успели сообразить, он уже сам заливисто рассмеялся, закидывая голову. – Это шутка!

– Мы делали с ним интервью для женского журнала, – начала рассказывать Ася, и Нелька была ей страшно благодарна и признательна за это «мы». Надо же, приняла с собой заодно в журналистскую братию… а не просто «я брала интервью, а эта девочка рядом постояла». – Остались кое-какие недовыясненные вопросы… В общем, нам бы увидеть его. Это возможно?

Клоун замялся.

– Вообще-то, конечно, не положено. У нас с этим обычно строго – никаких посторонних внутри, начальство всегда начеку!

Нелька и Ася приуныли. Но тут лицо клоуна озарила широкая самодовольная улыбка.

– Однако, вам несказанно подфартило, что вы повстречали именно меня. Дело в том, что я сегодня праздную день рождения!

– Ах! – вскрикнула Ася. – Поздравляем!

Она даже припала к его дряблой щёчке с поцелуем – надо отметить, он позволил ей это сделать с превеликим удовольствием.

– Мы уже начали немножко отмечать тесным кружком… – он кивнул на пакет, который держал в руках. – Так что, если я проведу с собой пару очаровательных девушек в качестве гостей – думаю, никто не станет слишком уж сурово спрашивать с именинника, как вы считаете?

Нелька уже тоже готова была его расцеловать.

– Вы чудо! – искренне сказала Ася.

– Прошу следовать за мной, – он церемонно поклонился им, а затем добавил извиняющимся тоном:

– Простите, не могу взять вас под руки… к сожалению, тара мешает, – и он подмигнул им, указывая на свой пакет, который – Нелька уже ни секунды не сомневалась – был под завязку нагружен выпивкой.

«А ведь Князев тоже говорил о том, что все цирковые – алкоголики… – вспомнила Нелька. – Интересно, они что – пьют прямо между спектаклями? А как же вечером на сцену выходить?..»

Больше всего она боялась, что, увидев их, Князев разозлится. С одной стороны, он сам приглашал их в Петербург и обещал провести на представление. С другой – это ведь была не более, чем вежливая формальность. И тут они вдруг заявятся на его личную территорию чуть ли не с вещами! Это могло показаться ему излишне навязчивым. Она и сама на его месте возмутилась бы такому бесцеремонному вторжению. Оставалось уповать на то, что всё-таки они (обе? или кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени?) были ему симпатичны, иначе вся поездка в Питер теряла смысл…

Пока они шли с клоуном по цирковым коридорам, Нелька всё больше и больше накачивала себя паникой. Она даже не обращала внимания на интерьеры вокруг себя – а ведь посетить «закулисье» цирка с детства было её большой и светлой мечтой!

«Да с чего мы вообще вообразили, что понравились ему? У него этих поклонниц выше крыши. Восходящая звезда – молодой, успешный и красивый…» – предательски стучало в висках.

Нелька искоса взглянула на Асю, чтобы понять, что она сейчас чувствует. Но даже если подруга и нервничала, то внешне держала себя абсолютно спокойно.

– Эй, Князь! – заорал клоун, завидев высокую фигуру иллюзиониста в одном из закоулков. – Смотри, каких прелестниц я к тебе привёл!

Как Нельке ни было стрёмно, она всё же не спускала глаз с лица Князева. Ей важно было увидеть и понять его первую реакцию на их появление. От этой реакции зависело многое…

Он, конечно, удивился. Брови его недоуменно поползли вверх, словно он не верил своим глазам. Затем по лицу пробежала какая-то лёгкая и быстрая тень (недоверие? сомнение? досада?), но тут же сменилась добродушно-приветливой улыбкой.

– Вот это ничего себе, – сказал он и помотал головой, словно стряхивая наваждение. – Какими судьбами у нас?

– Неисповедимыми, – пошутила Ася. У Нельки отлегло от сердца – фух, кажется, не рассердился.

– Скажи мне спасибо! – похвастался клоун. – Это я их встретил на улице и препроводил сюда.

Князев подошёл к ним и приобнял обеих за плечи в качестве приветствия. Это было уже совсем хорошо…

– Большая удача, что застали, – сказал он. – В вечернем представлении я не участвую, так что рабочий день у меня закончен.

– Как?! – возмутился клоун. – А моя днюха? Ты что, снова побрезгуешь коллективом и сбежишь домой?!

– Да не брезгую я, Сеня, что за чушь, – Князев успокаивающе похлопал его по спине. – Просто не люблю шумных сборищ и групповых пьянок, только и всего…

– Ну ты и зазнайка, дружище, – разобиделся клоун Сеня. – Одно слово – Князь. Даже посидеть полчасика, выпить и закусить с товарищами по цирку ему претит…

– Если только полчаса, – с сомнением протянул Князев. – Но лишь в том случае, если девушки согласятся поддержать компанию.

Ася с Нелькой переглянулись.

– Вообще-то, я почти не пью… – начала было Нелька, но подруга торопливо перебила её:

– Мы с большим удовольствием посидим с вами немного и отпразднуем эту знаменательную дату.

– Тогда подтягивайтесь к моей гримёрной минут через пятнадцать-двадцать, – обращаясь к Князеву, сказал Сеня. – Сейчас наши девчонки там всё порежут, приготовят, бутербродики налепят, рюмочки расставят… А ты пока дамам цирк покажи. Проведи экспресс-экскурсию, так сказать!

Погромыхивая своими бутылками, клоун скрылся из виду.

– Вам это интересно? – уточнил Князев у подруг. И Ася, и Нелька торопливо закивали. Им было интересно всё, что бы он сейчас ни предложил.

– Ну, тогда прошу! – иллюзионист кивнул в сторону лестницы. – Предлагаю начать осмотр со второго этажа. Там очень красиво… – и вдруг взял Нельку за руку, приглашая следовать за собой.

Она чуть не умерла. Нет, не так. Чёрт, она чуть не сдохла!!!

Он невозмутимо вёл её за руку, продолжая что-то попутно рассказывать… Нелька ничего не слышала: в ушах у неё звенели литавры.

Он отпустил ей ладонь только на лестнице – идти, держась за руки, было бы неудобно. Но пальцы её продолжали гореть от его прикосновения ещё очень долго… Хорошо, что ладонь не вспотела от волнения, запоздало порадовалась Нелька.

Ася то ли не заметила, то ли сделала вид. Но Нелька мысленно всё равно открыла счёт в свою пользу: один – ноль.

– Да, кстати, – спросил Князев, – как это вы вдруг так внезапно и скоро собрались в Питер?

Нелька ещё не успела придумать разумное и логичное объяснение (ей казалось, что он и так всё прекрасно понял – они припёрлись исключительно из-за него!), когда Ася уже с живостью откликнулась:

– Приехали к нашей общей подруге на выходные… Очень давняя и близкая подруга, понимаете ли. Мы с детских лет знакомы: жили в одном доме, росли в одном дворе… Теперь вот она перебралась в Питер. Ну, а… потом мы случайно вспомнили о вашем милом приглашении, пока гуляли, и решили попутно завернуть в цирк!

Её естественности позавидовала бы любая актриса. Нелька так врать не умела. Вернее, не то чтобы врать – скорее, редактировать и лакировать действительность, придавая контексту реальной истории совершенно новый смысл. Одно слово – журналистка!

Князев кивнул, вполне удовлетворённый этим ответом. Ася же, раздухарившись, предложила ему перейти с ними обеими на «ты».

– И, между прочим… Как тебя лучше называть? Полным именем – Станислав? А может, Стас или Слава?

– Меня здесь все зовут просто «Князь», – улыбнулся он. – Я как-то уже и сам привык.

– Называйте мне скромно – «Ваше Величество»! – засмеялась Ася. – Но всё-таки?..

– Бабушка всегда звала только Стасиком, – отозвался он задумчиво. – Так что я ничего не имею против Стаса.

На втором этаже располагалась знаменитая зеркальная галерея.

– Зрители помоложе обожают делать здесь собственные фотографии на телефон, – сообщил он. – На Западе сейчас это очень модно, называется «селфи»…

Ася демонстративно достала свой мобильный телефон и попросила Князева попозировать с ней на фоне галереи для селфи – она обожала быть в центре модных веяний. А потом так же ненавязчиво предложила ему обменяться номерами – «раз уж мобильник всё равно в руках». Ему не оставалось ничего другого, кроме как продиктовать ей заветные циферки. Ася тут же набрала его номер – «чтобы мой тоже у тебя определился».

Один – один, мрачно констатировала Нелька, во время этой сцены непроизвольно отошедшая в тень. Ася же, завладев драгоценным номерком, совершенно расслабилась и весело защебетала – ей казалось, что победа у неё уже в кармане!

– А что, – задала Нелька мучающий её вопрос, заодно пытаясь отвлечься от счастливого, но утомительного Асиного стрекотания, – артисты цирка вот так запросто распивают горячительное между представлениями? Как же они выходят в подпитии на арену? Ну, клоуны – ладно, а воздушные гимнасты, акробаты, жонглёры? У них координация разве не нарушается? Это же очень опасно…

– Ох, – Князев тяжело вздохнул. – Можно, я не буду отвечать на этот вопрос? А то ты расстроишься. Но в качестве оправдания могу лишь заметить, что далеко не все артисты позволяют себе подобное поведение. Да и не всегда. Просто сегодня – случай исключительный. Сеня – всеобщий баловень и детский любимец, он уже более двадцати лет почти каждый вечер выходит на манеж под аплодисменты обожающей его публики…

– А манеж можно будет посмотреть? – сгорая от любопытства, спросила Нелька. – Ты нам его покажешь?

– Там сейчас репетируют, но, впрочем… почему бы и нет. Мы тихонечко посмотрим из-за форганга.

– Из-за чего?!

– Это занавес, который отделяет закулисье от зрительного зала и арены, – объяснил Князев.

– А ещё какие прикольные слова в цирке используют? Про тырсу мы уже в курсе, – подхватила Ася. Он добросовестно задумался.

– Вот так навскидку и не вспомню. Для нас они стали повседневными и привычными… Ну вот, пожалуй… в курсе ли кто-нибудь из вас, что означает «сделать комплимент»?

– Я знаю! – радостно воскликнула Ася и тут же встала в торжественно-театральную позу, раскинув руки и улыбаясь. – Вот!

– Именно, – подтвердил Князев с удовольствием. – Комплимент делается публике после завершения трюка или во время аплодисментов.

– А какие-то цирковые приметы? Суеверия? – вмешалась Нелька. – Это тоже ужасно интересно…

– Ох, – засмеялся он, – тут на целую энциклопедию наберётся!.. К примеру, нельзя сидеть задом к манежу – за это может и хлыстом по спине прилететь. Нельзя работать премьеру в новом костюме, щёлкать семечки в цирке, трогать чужой реквизит…

– Ну, с реквизитом-то как раз понятно, – заметила Нелька. – Не вижу здесь ничего суеверного. От реквизита зачастую зависит безопасность и даже жизнь артистов. Повредишь там что-то нечаянно – и номер сорван…

– Ещё нельзя садиться в концертном костюме, – вспомнил Князев. – Но это тоже скорее из практических соображений: помнётся, рубашка из брюк вылезет, потайной карман сверкнёт и раскроет секрет фокуса… а то и лонжа расстегнётся, не дай бог. Вообще, мы здесь избегаем говорить о каких-то травмах, несчастных случаях и провалах. В принципе, практически никто не использует слов с негативной окраской не только в цирке, но и по жизни. То есть, мы не станем говорить человеку «не болей», скажем – «поправляйся» или «выздоравливай». То же самое с номерами – стараемся не каркать. Никаких «осторожно, упадёшь!» или «аккуратнее, разобьёшься!» – ни в коем случае, ни при каких условиях! Та же история со словом «последний». Никогда не используем его в значении «последний раз», «последнее представление», «последний номер» и так далее. Заменяем на нейтральные «заключительный», «финальный», «завершающий». Но это, конечно, больше у тех цирковых в ходу, чьи номера сопряжены с опасностью для жизни…

Они обошли галерею, действительно очень красивую, отделанную в красных и золотых тонах, и принялись спускаться вниз.

– Вот ещё прикольная примета! – вспомнил Князь. – Нельзя просто так проходить через центр манежа, если, конечно, это не связано с репетицией номера. Обычно мы стараемся обходить манеж по кругу, но если нужно очень срочно и быстро – тогда в центре необходимо сделать какой-нибудь кульбит, или прыжок, или финт, или вальсет… Со стороны выглядит довольно забавно.

Они вновь оказались на первом этаже.

– А хотите, я вас в конюшню проведу?

– Ух ты! – обрадовалась Нелька. – А можно? Конечно, хотим!

– В этом цирке с самого его открытия всегда выступали лошади. Другие животные менялись, времена менялись, и антураж, и артисты, и номера… но лошади оставались неизменными. Ведь Гаэтано Чинизелли был отличным наездником! В то время дикой популярностью пользовался огненный номер «Адская лошадь»… Нет-нет, ни одно животное не пострадало, но смотрелось это всё очень эффектно.

Ася, похоже, не была в восторге от предстоящего посещения конюшни. Там же запах… а она такая нарядная и в духах, посмеиваясь, заметила про себя Нелька.

– В табуне цирковых лошадей тоже есть свой вожак. Лидер, который ведёт за собой остальных, – продолжал рассказывать Князев; похоже, о лошадях он мог говорить бесконечно. – У нас тут даже есть примета: перед выходом на манеж все артисты по очереди целуют в нос лидера табуна.

Нелька и Ася чуть не споткнулись от неожиданности.

– Серьёзно?!

Он весело расхохотался:

– Шучу, конечно же… Но перед конюшней давайте сначала всё же дойдём до манежа.

На арене – точнее, практически под куполом цирка, на высоте не менее двадцати пяти метров – шла репетиция воздушных гимнастов. Князев сделал подругам знак вести себя потише и вообще не особо высовываться, а затем подвёл их к занавесу, разделяющему цирк на две части. С одной стороны – праздник и барабанная дробь, восторги публики, счастливые глаза детей… а с другой – ежедневный, выматывающий, изнурительно-тяжёлый труд.

Нелька с Асей, осторожно выглядывая из-за форганга, наблюдали за репетицией, затаив дыхание. Прыжки в воздухе… балансирование на трапеции… скольжение и повороты… просто дух захватывало от этого зрелища, а ведь на артистах даже не было сценических костюмов – обычные трико.

Вот очередная гимнастка повисла вниз головой, уцепившись за трапецию одними лишь носками… а затем, качнувшись, отправилась в свободное падение… и почти внизу, сгруппировавшись, упала на сетку. У Нельки засосало под ложечкой. Нет, даже смотреть на это было страшно…

Она отвела взгляд и заметила листок бумаги, пришпиленный к внутренней стороны кулис. Это было служебное расписание («авизо», – шепнул ей Князев) – очерёдность выхода циркачей на манеж. Репетиции артистов начинались, ни много ни мало, с шести-тридцати утра…

В этот самый момент, когда Нелька изучала расписание, всё и произошло.

Сначала послышался короткий женский вскрик, глухой стук, словно на пол сбросили мешок картошки, а затем вокруг все истошно заголосили и заорали.

Началась суета, мимо них на манеж откуда-то из глубины цирка бежали люди. Кто-то истерично требовал вызвать «неотложку».

Наконец, среди этой паники громко прозвучало:

– Эмма разбилась…

Оказалось, сетка порвалась.

Но, даже с прорехой, она заметно смягчила падение воздушной гимнастки на арену. Сетка, собственно, её и спасла. А вот если бы это было просто свободное падение вниз с двадцати пяти метров, ничем не защищённое… Так что, можно сказать, девушке повезло.

До приезда скорой ей запретили двигаться, хотя дежурный врач при беглом осмотре констатировал, что серьёзных повреждений нет.

– Я чувствую себя отлично, – уверяла Эмма столпившихся вокруг неё коллег, отчаянно храбрясь и ещё не осмысливая в полной мере всё, что с ней произошло. – Ничего не болит, правда! Ну, пара синяков и царапин… делов-то!

Ася с Нелькой, ставшие невольными свидетелями этого происшествия, долго не могли опомниться. Но больше всего потряс их даже не сам факт падения с высоты – девушка же, судя по всему, практически не пострадала. Да, они все пережили несколько не очень приятных минут дикого страха, но слава богу, не было повода для истерик и слёз. Гораздо больше их шокировала реакция Князева.

Когда Нелька взглянула ему в лицо, то по-настоящему испугалась – оно было мертвенно-бледным, как у покойника, и таким же ничего не выражающим. Непроницаемая маска с абсолютно пустыми остекленевшими глазами.

– Стас, тебе плохо? – она нерешительно дотронулась до его руки. Он её, похоже, даже не услышал. Вряд ли он вообще отдавал себе отчёт в том, что происходит вокруг.

Нелька оторопела. Что это с ним творится? Неужели такие слабые нервы, что он в обморок готов упасть от любой производственной травмы? Но он не выглядел трусом или нытиком.

Ася, похоже, знала больше подруги. Внимательно посмотрев на иллюзиониста, она спокойно подошла к нему, встряхнула за плечи, как куклу, и громко и внятно произнесла:

– Стас, успокойся, пожалуйста. Ничего страшного не случилось. С ней всё в порядке. Она жива. Жива! – словно вколачивая ему в голову каждое слово, произнесла она.

«У него что, роман с этой Эммой?» – запоздало сообразила Нелька.

Князев закрыл глаза и медленно опустился прямо на пол, будто у него не было сил стоять на ногах.

– Простите… – пробормотал он, сидя на корточках.

– Может, тебе помощь нужна? Принести воды? Или валерьянку поискать? – взволнованно спрашивала Нелька, но он лишь молча покачал головой на все её расспросы.

– Нам, наверное, лучше уехать сейчас, – деликатно сказала Ася. Нелька попыталась было возмутиться: оставить Князева в таком состоянии! Но Ася сделала ей знак не спорить.

– Ему явно не до нас. Да и мы тут, откровенно говоря, сейчас совсем не ко двору. Это не наше дело, а внутреннее, цирковое, мы только мешать будем…

Они брели по набережной Фонтанки в смешанных чувствах и пытались переварить случившееся.

– Неужели после всего она вернётся под купол? – думая об Эмме, спросила Нелька. – И не страшно?

– Конечно, вернётся, – Ася пожала плечами. – А куда ей деваться? Это её хлеб… Страшно будет, наверное, повторить этот трюк в первый раз после падения. А потом привыкнет, выбора-то нет.

– Всё-таки, цирк – это очень жестоко, – Нелька поёжилась. – Ты обратила внимание, когда мы уходили? Кто-то уже возобновил репетицию на манеже – дескать, никто не умер, так чего же время зря терять… Но она ведь не пила, правда? Как ты думаешь?

– Понимаешь, – сказала вдруг Ася невпопад, – у него так девушка погибла.

Нелька остановилась посреди улицы.

– Чего?!

– Ну да… ещё когда он в Москве учился. Юлия Абдулина – может, ты слышала о ней или читала. Воздушная гимнастка из цирка Никулина. Ей было всего двадцать лет, когда… – Ася не договорила.

– Откуда ты об этом узнала?

– В интернете наткнулась на однокурсника Князя. Он со мной и поделился информацией, – отозвалась подруга. – Тогда вся Москва гудела, случай жуткий был. Говорили, что её партнёр не удержал прямо во время вечернего выступления… Она упала с высоты лицом вниз, на глазах у зрителей. Без всякой страховочной сетки. Скончалась, не приходя в сознание…

– Боже мой, – Нелька сжала виски пальцами. – Ясно теперь, почему он так отреагировал…

– Она на тебя очень похожа была, – искоса взглянув на Нельку, заметила Ася. – Типаж… телосложение… рыжие волосы… Такая лёгкая, невесомая… Ну, конечно, на афишах и в гриме она смотрелась весьма эффектно. Но я потом нашла в сети её фотографии без макияжа… Такая обычная милая девчонка из соседнего двора. У вас с ней действительно много общего. Может быть, поэтому… – она снова не договорила, но Нелька поняла её без слов.

Именно схожестью Нельки и его бывшей возлюбленной и объяснялась та теплота и скрытая симпатия, которая иногда проскальзывала во взглядах Князева, обращённых на неё. Ничего личного – просто воспоминания о былой любви… А она-то навоображала себе, что всерьёз могла ему понравиться! Сама по себе! Ещё и радовалась, дура, что на Асю он обращает меньше внимания!.. Как же глупо, глупо и стыдно, боже мой… Она вспомнила все свои смешные уловки, чтобы его очаровать, и залилась краской. Идиотка, натуральная идиотка…

– Не расстраивайся, Нельсон, – Ася дружески потрепала её по руке. – С ним всё будет в порядке. Отойдёт, успокоится. А мы вечером позвоним и справимся о его состоянии.

– Звони, если хочешь… – пробормотала Нелька, всё ещё терзаемая муками стыда. – Я не буду… не хочу. Мне стрёмно.

Дома у Риты они распили на троих бутылку вина и обсудили последние важные события из жизни друг друга. Нелька с Асей честно рассказали ей всю эпопею с Князевым от начала до конца, а Рита поделилась историей о своём загадочном барабашке.

– Ой, девочки, как же я рада, что вы смогли ко мне приехать! – искренне призналась она. – А то, верите ли, я даже сплю теперь с включённым светом. Хотя и со светом всё равно страшно…

– Бррр, – Нельку невольно пробрала зябкая дрожь. – Квартирка у тебя, конечно, атмосферная… Хоть экскурсии води. Я бы здесь одна жить точно не смогла.

– Спасибо, классно поддержала, – засмеялась Рита и отхлебнула ещё вина.

– А мне нравится, – лениво вмешалась Ася, возлежащая на восточном ковре, как покорная и соблазнительная одалиска. – В этом призраке или домовом, кем бы он ни был, есть своя изюминка. Я бы попробовала с ним подружиться. Нет, серьёзно! И район хороший. Только вот мечеть рядом – это напрягает. Наверное, во время мусульманских праздников тут не протолкнуться? Толпа, давка, бараны для жертвоприношений… И азан пять раз в сутки – это же рехнуться можно… Не мешает?

– Я даже азану обрадовалась бы больше, чем домовому, – вздохнула Рита и подлила себе ещё вина. – Но только тут всё равно ни черта не слышно, с минаретов мечети азан не читается.

– И что ты собираешься делать со своим… соседом? – поинтересовалась Нелька.

– Он, похоже, соседом себя вовсе не считает. Скорее уж – полноправным хозяином. А вот я для него – пришлая, чужая… незваная гостья. Я иногда прямо физически чувствую, как его раздражаю. Если бы нам удалось… ну, я не знаю… привыкнуть друг к другу, что ли. Жили бы спокойно – я не мешаю ему, он не мешает мне… Хотя, если хорошенько и честно поразмыслить… Всё равно с барабашкой жить лучше, чем с моим бывшим мужем.

Нелька засмеялась. Ася, поднявшись, отправилась на кухню, коротко бросив, что принесёт ещё одну бутылку вина. Щёлкнул выключатель, зажёгся кухонный свет…

И в ту же секунду Ася заорала.

Рита с Нелькой тоже заорали на всякий случай и кинулись на помощь подруге. Ася стояла, прижавшись спиной к буфету, и с отвращением указывала пальцем на противоположную стену, на которой по-хозяйски расположился огромный чёрный таракан.

Подруги с облегчением перевели дух.

– Это не твой ли гость из тьмы? – с нервным смешком спросила Нелька. – И в самом деле, ужасен…

Рита брызнула в пришельца спреем, и таракан – нехотя, словно ещё раздумывая, стоит ли потакать этим глупым дамским прихотям – убрался куда-то за плиту.

Когда была ополовинена вторая бутылка, Ася дошла до состояния «я такая пьяная, что кому бы позвонить?» Нелька видела, как нерешительно подруга теребит в руках свой мобильник, и даже догадывалась, какому именно абоненту та планировала сделать звонок. Но что-то удержало Асю в последний момент от того, чтобы набрать заветный номер. Она решила ограничиться простым сообщением.

Отправив sms, Ася немного виновато улыбнулась Нельке, будто оправдывалась:

– Я написала ему: «Стас, у тебя всё в порядке? Волнуемся. Ася и Неля». Ты не против?

– Мне без разницы, – с деланым равнодушием откликнулась Нелька, хотя опять же не могла не испытать мимолётного и трогательного чувства благодарности Асе за это «мы», а не «я».

– Доставлено! – впившись взглядом в мобильник, возликовала подруга.

Рита хрюкнула в свой бокал с вином, подавившись смешком.

– Вы обе ведёте себя сейчас как влюблённые дуры-пятиклассницы, вот правда. Одна строчит эсэмэсочки, продумывая каждую запятую, вторая старательно делает вид, что ей по барабану… Тётки, я с вас просто умираю! Вам, на минуточку, по тридцатнику!

Они не успели ещё придумать достойный ответ, как телефон зазвонил. Взглянув на определившийся номер, Ася завизжала:

– Это он!!!

Сердце у Нельки ухнуло куда-то в пятки.

– Ну отвечай, отвечай же! – торопила подругу Рита.

– А что говорить?! – запаниковала Ася. – Я напилась, я не соображаю…

– Да по ходу сориентируешься! – не вытерпела уже и Нелька.

– Алло, – промурлыкала Ася в трубку томным голосом. – Да, привет… конечно!.. Нет, не спим… Нет, не отвлекаешь. Мы… сидим тесным девичьим кружком, втроём, – затем она отвела руку с мобильником в сторону и прошептала подругам:

– По-моему, он и сам в стельку пьян!

Снова приблизив телефон к уху, она продолжила своё воркование:

– Встретиться?.. Прямо сейчас?.. Ммм, нам нужно подумать… Уже поздно, вообще-то… Что?.. Ну хорошо, хорошо. Только скинь свой адрес… Да-да, разумеется, на такси. Отлично… до встречи!

Закончив разговор, она вскинула кулак в победном жесте:

– Йееес!..

Нелька с Ритой смотрели на неё выжидающе, молчаливо требуя деталей и разъяснений.

– Приглашает в гости, – заявила Ася таким тоном, будто благодаря ей сборная России только что выиграла олимпийское «золото». – Нельсон, собирайся! Сейчас он пришлёт адрес, и мы тут же поймаем такси…

– Бросаете, значит, – Рита сделала вид, что обиделась. Ася неуверенно уточнила:

– А ты что, хочешь с нами поехать? Вообще-то, по его тону мне показалось, что он в принципе не против… Ему сейчас одиноко и нужна компания. Но просто…

– Да расслабься, понимаю я всё! – Рита отмахнулась. – И не собираюсь вам навязываться. Тем более, вы рискуете – а вдруг он придёт в восторг от моих прекрасных глаз и вы обе останетесь с носом?! – пошутила она.

– Спасибо тебе, дорогая! – Ася чмокнула воздух губами, а затем вскочила и бросилась к своей дорожной сумке, выискивая там подходящий наряд. Тем временем телефон пискнул, принимая новое сообщение.

– Адрес! – ликуя, объявила Ася. – Это на Суворовском проспекте. Нельсон, живо собирайся!

Нелька сделала глубокий вдох, сама не веря в то, что сейчас скажет.

– Ась… ты поезжай одна, ладно? Я, пожалуй, останусь.

Краем глаза она уловила вытянувшуюся физиономию Риты, а затем перевела взгляд на ошеломлённое, ошарашенное, но (невозможно было ошибиться!) безумно счастливое Аськино лицо…

– Но почему? – спросила она тихо. Если бы Нелька могла ответить на этот вопрос даже самой себе!

– Да сколько же можно – «мы с Тамарой ходим парой»? – горько усмехнулась она. – Смешно и глупо смотрится. Доколе?.. Это всё равно ни к чему не приведёт. Кто-то неизбежно должен уйти, рано или поздно.

– Но с чего ты решила, Нельсон, что уйти надо именно тебе? – Ася смотрела на подругу с изумлением и жалостью. – Может, это мне лучше остаться дома? – видно было, что её буквально ломает при этих словах, но они ведь поклялись быть честными друг с другом.

– Вали уже, – Нелька послала ей великодушную ободряющую улыбку. – А не то твой пьяный рыцарь… вернее, пьяный Князь… заснёт и не откроет тебе дверь. Тем более… ну как бы я к нему сейчас поехала? Да не могу я так, не умею… У тебя всяко лучше получится.

– Нельсон!!! Я тебя обожаю! – Ася кинулась к ней с поцелуями, а затем закружилась по комнате, вальсируя.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – приговаривала она. – Я никогда этого не забуду!

Нелька поняла, что проиграла войну. Вернее, не так – сама сдала свои позиции. Без боя.

– Рит, а можно, я запасной ключ возьму? – лучась счастьем, спросила довольная до неприличия Ася. – Скорее всего, поздно вернусь… Не хотелось бы вас тревожить, девочки.

– Ты что, сдурела? – бесцеремонно осведомилась Рита у Нельки в тот самый момент, когда за Асей захлопнулась дверь.

– Да вроде пока в своём уме, – передёрнула плечами Нелька. Ей сейчас дико хотелось одного: свернуться клубочком на постели, закутаться в одеяло, как в кокон, чтобы ни видеть, ни слышать больше этот проклятый белый свет…

– Впервые в жизни я заметила, что наша Аська, всегда такая уверенная в себе и собственной неотразимости, может нервничать из-за другой девушки, из-за соперницы. И эта соперница – ты! – объявила Рита. – У тебя явно были все шансы выиграть! Не знаю доподлинно, как к тебе относится этот самый Князев, но судя по показушной Асиной браваде – она ужасно перетрусила, что парень уплывает из её рук в твои…

– Не хочу выигрывать, и вообще не желаю никаких боёв, – отозвалась Нелька устало. – К чему вся эта канитель? Ты правильно сказала: ещё неизвестно, какие у Князева на самом деле планы по поводу меня. Может, ничего серьёзного… обычная вежливость… А с подругой детства разругаться – раз плюнуть. Нет уж, спасибо. Предпочту уступить дорогу и сохранить дружбу. Мне смертельно надоела эта мышиная возня и делёжка мужика.

– Дура, – только и смогла вымолвить Рита. Она сидела на диване, обхватив колени руками, покачивала головой и повторяла, как заведённая:

– Дура… Ой, дууура…

Ася вернулась домой только утром. Она долго возилась в прихожей: звенела ключами, шуршала плащом, стаскивала туфли и швыряла куда-то в угол сумочку… Нелька прислушивалась изо всех сил и одновременно старалась не выдать своего бодрствования.

Ася вошла в комнату и тут же направилась к диванчику, на котором лежала Нелька.

– Нельсон! – громким торжественным шёпотом позвала она. – Можешь меня поздравить. У нас всё было!

– Поздравляю, – отозвалась Нелька без всякого выражения. Больше не имело смысла притворяться спящей.

– Ты ведь не дуешься на меня? – с подозрением спросила Ася. – У нас же было всё честно, верно? Я даже звала тебя с собой…

– Всё нормально, Ась, правда, – Нелька отвернулась лицом к стене. – А теперь дай мне поспать, хорошо? И сама ложись.

– Я не могу спать! – ликующим шёпотом запротестовала Ася. – Меня распирает с кем-нибудь поделиться! – и она затанцевала по комнате.

– Вот только давай без постельных подробностей, – буркнула Нелька.

– Хорошо, святоша, – Ася рассмеялась и приземлилась попой на её диван.

– Нет уж, – заворочавшись на кровати под аркой, сонно пробормотала Рита. – Раз вы меня всё равно разбудили – требую грязных подробностей.

– Кстати, – вспомнила Ася, – Стас звал сегодня вечером в цирк, он участвует в программе… Ты со мной?

– Нет, спасибо, – упрямо отказалась Нелька, не поворачиваясь. – Это, пожалуйста, тоже без меня.

Ася искренне огорчилась.

– Но почему нет? Ты вполне успеваешь на поезд…

– Что значит – я вполне успеваю? – Нелька удивлённо приподняла голову над подушкой. – А ты разве со мной домой не поедешь?

– Нет, – счастливо засмеялась Ася, точно колокольчики зазвенели. – Я сдаю билет. Хочу остаться в Питере ещё на пару деньков. Не беспокойся, Рит, я тебя не стесню – скорее всего, буду жить у Князя.

Свадьбу играли весной, в Москве.

Нелька присутствовать не смогла по вполне объективной причине: её свалил ротавирус, подцепленный где-то в колледже. В глубине души она была даже рада такому обстоятельству: не пришлось тащиться на торжественную регистрацию, а затем – в ресторан, делать оживлённое лицо и вообще притворяться, что ужасно веселится. Поздравления молодым она пролепетала в трубку слабым умирающим голосом, что вполне можно было списать на болезнь.

Два дня она провела в обнимку с унитазом, и при очередном рвотном спазме, выворачивающем желудок наизнанку, невольно думала, что это очень символично: будто сам её организм отторгал происходящее, отказываясь принимать его как данность.

Молодые были дивно как хороши и изумительно смотрелись вместе. Об их свадьбе даже писали в СМИ. Нелька разглядывала затем в интернете фотографии Князя и Аси и убеждала себя, что очень, очень, очень за них рада. Что они просто созданы друг для друга. Идеальная пара. Кастрюлечка с крышечкой, ложечка с вилочкой, шерочка с машерочкой, сладкая парочка, гусь да гагарочка… и так далее.

А после свадьбы, упаковав вещи, Ася отбыла к мужу в Питер.

2014

РИТА

Отношения с матерью в итоге у Риты сложились странные. Практически формальные. Мать так и поселилась навеки в своей прожаренной солнцем Индии, с упорством (примерно трижды в год) приглашая дочь приехать к ней в гости. Заманивала тёплым океаном, свежими морепродуктами и сочными манго. Ах, да – она ведь умудрилась выйти там замуж за какого-то местного вдовца-аристократа, и обитала теперь не в грязных бунгало или дешёвых гестхаусах, а на роскошной вилле, утопающей в зелени деревьев и кокосовых пальм, со своим собственным кусочком побережья.

Риту тяготила переписка с матерью, и сама она ограничивалась дежурными поздравлениями с Новым годом или днём рождения. Никогда не рассказывала о личных или профессиональных делах. Они были друг другу совершенно чужие – это ясно. Но мать, то ли испытывая чувство вины за то, что недодала Рите любви и заботы в детстве, то ли просто обладая феноменально короткой памятью, играла в письмах роль обожающей мамули, которая жаждет общения с любимой дочуркой. От этого всего веяло такой фальшью, что Рита морщилась и собиралась с духом по два-три дня, чтобы ответить на очередное письмо.

Однажды вечером Рита открыла фейсбук, чтобы написать сообщение своей поставщице костюмов для фламенко.

Её испанский танцкласс набирал популярность, поэтому требовались всё новые и новые наряды для концертных выступлений. В интернете Рита разыскала контакты русской женщины, которая уже много лет жила в Севилье и занималась продажей костюмов за границу. Благодаря этому знакомству у Риты была возможность не только получать первоклассные «всамделишные» наряды от лучших испанских портных, но и узнавать из первых рук новости мира фламенко. В Севилье каждые два года проходил знаменитый фестиваль «Bienal de Flamenco», куда съезжались все звёзды этого танцевального жанра. Рита мечтала, что когда-нибудь и сама отправится туда вместе со своими лучшими ученицами… пока же они ограничивались участием в многочисленных российских фестивалях и конкурсах фламенко.

Зайдя на страничку поставщицы, она вдруг увидела последний репост в её хронике и, вздрогнув, несколько раз моргнула, чтобы убедиться, не померещилось ли.

Репост представлял собой чёрно-белую старую фотографию. Подпись на испанском гласила: «Olimpiada en Moscú 1980». На фото юная девушка весело улыбалась в камеру, прижимая к груди игрушечного олимпийского мишку.

И девушка эта была – её мать.

Рите потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и отдышаться. Ну, подумаешь… сфоткал кто-то из иностранных журналистов во время своего визита в Москву красивую советскую девушку. Вон, легендарный французик Поль Сенье тоже ею очаровался, она всегда была яркой и выделяющейся из толпы… Какая разница, кто он – этот фотограф? Но пальцы её уже кликнули мышкой, переходя на страницу автора поста.

Оказывается, фото Полины Кочетковой (правда, одна лишь Рита знала, как её зовут – для остальных пользователей фейсбука это была просто симпатичная безымянная девушка из СССР) собрало много тысяч лайков и сотни репостов. Немудрено – «русская Олимпиада» была нынче актуальной, трендовой темой, поскольку в Сочи только что завершились Зимние Олимпийские игры.

Автором оказался некий Мануэль Рамос. Место проживания – Валенсия. Это, конечно же, ни о чём Рите не сказало. Рассмотрение его аватарки тоже ни к чему не привело – она не знала этого белозубого загорелого красавца с шапкой смоляных кудрей, ямочкой на щеке и мускулистыми руками. Он, впрочем, был не так уж и молод – во всяком случае, явно сильно за пятьдесят.

Поколебавшись ещё несколько минут, Рита принялась строчить ему личное сообщение, отчаянно волнуясь и мешая английские слова с испанскими. Испанским она владела довольно прилично, благодаря тому же фламенко (пришлось в своё время переводить кучу танцевально-профессиональных статей с языка оригинала). Во всяком случае, могла поддержать самый простой разговор и составить несколько предложений на отвлечённые темы.

Можно было, конечно, сразу написать матери и полюбопытствовать у неё, не помнит ли она, кто её снимал. Но Рите ужасно не хотелось с ней связываться. Да и помнит ли она всех, кому за всю жизнь позировала? С её-то ветром в голове…

«Простите меня за беспокойство, – написала она Мануэлю, – но мне крайне важно узнать, кто автор фотографии с московской олимпиады. Это не праздное любопытство. Я, в некотором роде, человек заинтересованный, потому что прихожусь этой особе родной и единственной дочерью…»

Похоже, Мануэля в данный момент не было онлайн. Рита подождала минут пятнадцать и, разочарованно вздохнув, закрыла ноутбук. Однако, пора было ехать на танцы. Она и сама не знала, почему так разволновалась из-за своей находки. Что даст ей ответ, если он, конечно, вообще будет? Что она хочет узнать?..

В кухне угрожающе заскрипела дверца буфета.

– Цыц, – бросила Рита беззлобно. – Угомонись!

Дверь заскрипела ещё сильнее. За эти годы у них с барабашкой установилась своеобразная дипломатия. Иногда неделями всё было тихо, Риту не тревожили ночные подозрительные шорохи и звуки, не вспыхивал сам собой свет и никто не буравил спину тяжёлым потусторонним взглядом. Но иногда это существо как с цепи срывалось. «Может, оно – дух женщины? – размышляла иногда Рита. – Тогда понятны все эти вспышки и откаты… совсем как наша современница во время ПМС».

Оно активно выражало своё одобрение или неодобрение действиям Риты. Более того, оно даже имело собственные предпочтения относительно её подруг и друзей! К примеру, отчего-то категорически невзлюбило Асю. Стоило ей прийти в гости (а после переезда в Питер эти визиты стали довольно частыми), как тут же начинали падать предметы, заедать дверные задвижки, неожиданно выключаться вода в тот момент, когда она отправлялась помыть руки… А однажды со стены рухнула картина – как раз недалеко от того места, где Ася сидела. В конце концов, Рита стала встречаться с подругой на нейтральной территории – где-нибудь в кафе.

К тому же, полтергейст не одобрял Ритиных мужчин. Не то, чтобы их было слишком много… Но пару раз Рита пыталась завязать какие-то отношения. На стадии конфетно-букетного периода всё проходило вполне сносно, хоть, как со вздохом признавалась себе Рита, и без огонька, но стоило впервые привести избранника к себе домой… О, что тут начиналось!

Однажды кавалер, отправившись ночью в туалет, оказался запертым снаружи, и долго потом бушевал и дулся, думая, что это Рита его так по-глупенькому разыграла – а теперь ещё и принимает его за дурака, клянётся, что крепко спала и ничего подобного не делала… В общем, мужчины в её квартире как-то не приживались и не задерживались.

А к барабашке она постепенно притерпелась, привыкла – как привыкают к неприятному запаху, прекращая его замечать.

Когда она вернулась с танцев, в фейсбуке её ждало невероятно восторженное (ох уж эта испанская чувствительность!) письмо от Мануэля Рамоса. Продираясь сквозь многочисленные восклицания вроде «Dios!» и «increíblemente!«, Рита по кусочкам собрала воедино его воспоминания минувших лет.

Получилось примерно следующее: он действительно приезжал в СССР летом восьмидесятого, но не как турист, а в составе сборной по парусному спорту. Олимпийская регата стартовала в Таллине; испанцы Алехандро Абаскаль Гарсия и Мигель Ногер Кастелль завоевали золотую медаль в классе «Летучий голландец» (двухместный швертбот). Далее следовало невероятно эмоциональное лирическое отступление – многословная ода советскому яхтсмену Валентину Манкину, который первым в истории выиграл олимпийское «золото» в трёх разных классах парусного спорта – genial, brillantemente, inolvidable!.. А затем всех спортсменов повезли в Москву на экскурсию. И уже там, в столице, произошла эта судьбоносная встреча…

«Мне было двадцать пять лет, детка, сама понимаешь – молодой, горячий… Как я мог пропустить такую belleza?! Я сбежал от наших сопровождающих… Мы провели с ней вместе два незабываемых дня… Был страшный скандал, меня чуть не депортировали из СССР, но потом решили не раздувать международный конфликт во время проведения Олимпийских игр. Однако я стал невъездным, а то бы – клянусь Богом – вернулся в Союз и женился на ней! Я был такой безумный, такой enamorado… Я так плакал, когда мы расставались, детка, я пролил море слёз…»

Интересно, думала Рита, читая эти строки, любила ли его мать так же сильно? Хотя бы то короткое время, что они были вместе? Или она со свойственной ей лёгкостью просто выкинула его из сердца и быстренько увлеклась каким-нибудь другим героем?..

А завершалось письмо (о, милая испанская непосредственность!) вопросом не в бровь, а в глаз:

«Как ты думаешь, детка, могу я быть твоим отцом?»

В конце концов ей пришлось писать матери с требованием официального подтверждения этого невероятного предположения. Впрочем, отчего же – невероятного? Мануэль с самого начала заявил Рите, что она очень на него похожа: «Но больше даже не на меня, а на мою мать, твою abuela! Неужели Полина никогда не рассказывала обо мне? Совсем-совсем ничего? О боже, это так печально, детка… Наверное, она была очень сердита из-за того, что я не нашёл способа вернуться за ней…»

Настолько сердита, что даже отчество мне записала по имени деда, подумала Рита. Хотя, конечно, «Маргарита Мануэлевна» в те годы звучало бы слишком экзотично… Это сейчас никого не удивить подобными именами.

Она почти не сомневалась в том, что Мануэль – действительно её отец. Однако, когда от мамы пришло большое виноватое письмо с пространными извинениями и объяснениями, подтверждающими факт отцовства, Рита вдруг разволновалась и расплакалась. Зачем, ну зачем нужно было скрывать это от неё так долго и упорно?! Во имя чего? Просто из-за своего чёртова равнодушия и зацикленности исключительно на собственных чувствах?! Быть может, Рита была бы хоть чуточку счастливее в детстве, зная, что у неё есть папа. Где-то далеко, в загадочной Испании, но он есть, её большой и красивый отец – существуют его глаза, так похожие на глаза самой Риты, его улыбка, его руки… Быть может, от одной этой мысли ей было бы не так больно и одиноко всякий раз, когда мама снова и снова предавала её.

Перед тем, как писать отцу письмо, она выпила для храбрости рюмку коньяка. Долго думала, как начать… Но, как оказалось, ему уже и не нужны были никакие официальные подтверждения. Он знал – чувствовал всем своим страстным испанским сердцем, что Рита ему – родная…

Он позвонил ей по скайпу. Оба плакали. Так непривычно и сладко было произносить это замечательное, такое надёжное и славное, самое лучшее в мире слово – «папа»… И его ответное hija было сладчайшей музыкой в её ушах.

– А ты знаешь, что у тебя есть брат и сестра? – кричал он в радостном возбуждении. – Хавьер и Мария Пилар… Они будут безумно счастливы с тобой познакомиться! И моя жена Ана – тоже… Ты ведь приедешь к нам? Ты непременно должна прилететь в Валенсию как можно скорее. Напиши свой адрес, я вышлю тебе приглашение и куплю билет, только приезжай, приезжай побыстрее, дорогая!..

Лететь пришлось с пересадкой: сначала из Питера до Барселоны, а оттуда уже в Валенсию. Рита так нервничала перед встречей с внезапно обретёнными родственниками, что не запомнила ни тягостного ожидания в аэропорту, ни самого полёта.

Накануне ей позвонила по скайпу мать. Сначала Рита вообще не хотела отвечать, но потом решила, что лучше сбросить с души и этот камень. Расставить все точки в их недо-отношениях.

Они проговорили два часа. Вернее, говорила мама, а Рита большей частью слушала.

– Я надеюсь, когда-нибудь – не сейчас! – ты сможешь меня если не простить… то хотя бы понять. Я была юной, наивной и восторженной двадцатилетней девчонкой, которая ничегошеньки не понимала в устройстве этого подлого мира, ожидая от него сплошного праздника и сказки… И тут – он, Мануэль. Заморский принц, не меньше! Я влюбилась с первого взгляда. Он, конечно, страшно рисковал, когда удрал от своей группы. Но как же мы были счастливы… Это были самые лучшие и самые длинные два дня во всей моей никудышной жизни.

Рита слушала и вспоминала материнскую хиппи-тусовку. Не было ли это трусливой попыткой сбежать от разочаровавшей реальности и сохранить юную беззаботность так долго, насколько это возможно? Действительно ли близка была матери вся эта «make-love-not-war» -идеология?

– А потом он уехал. Нам даже не дали толком попрощаться. Я подозревала, что у него из-за меня могут быть большие неприятности… Меня тоже потом таскали на разборки к декану, песочили на комсомольских собраниях, стыдили… Я же опозорила честь советской девушки, которая стала «испанской шлюхой» и «заграничной подстилкой»… Из института не выкинули только чудом, а вот из комсомола исключили. Господи, нужен мне был их сраный комсомол! – она хрипло, как-то надтреснуто рассмеялась. – Ты не представляешь мой ужас, когда я поняла, что беременна… А потом родилась ты. Копия отца. Я чуть не сошла с ума, когда мне впервые тебя показали. Эти тёмные глаза, чёрные испанские волосы, смуглая кожа… Я не могла себя заставить взглянуть на тебя, всё напоминало мне о Мануэле…

– Ты так сильно любила его, что тебе невыносимы были встречи со мной? – тихо спросила Рита.

– Я… просто не могла. Очень хотелось забыть. Я мечтала выкинуть этот кусок жизни – стереть из памяти те проклятые и прекрасные два дня. Но у меня не получалось… – Рита видела в окошечке скайпа, что мать потянулась за сигаретами. Пальцы её слегка подрагивали.

– Почему же ты никогда не пыталась его разыскать? Ведь после развала Союза это стало вполне возможно… – с искренним недоумением спросила Рита. – Почему не боролась за своё счастье?!

– Я боялась, – просто сказала мать. – Прошло более десяти лет с момента нашей встречи. Я понимала, что у него уже может быть семья, другие дети… Да и я сама… тоже сильно изменилась. Я не была больше той наивной и невинной девочкой, которую он встретил. Мне казалось, что он никогда не сможет принять меня – такую…

Рита вспомнила её слова позже, в разговоре с отцом. Он осторожно (единственный раз за всё время!) спросил, как поживает мама. Как сложилась её судьба. И Рита с бодрой улыбкой ответила, что всё просто замечательно: мама художница, замужем, хорошо обеспечена, живёт в тёплой стране у моря. Это была та парадная сторона жизни Полины Кочетковой, которую не стыдно было бы представить отцу. Он молча кивнул, на мгновение прикрыв глаза. Да, именно такой – пристойной – жизни он и желал от всего сердца той прекрасной, милой, юной и влюблённой в него советской девочке, которую так долго не мог потом забыть…

Валенсия околдовала её с первого взгляда.

Рита подарила себе эти четырнадцать дней безоблачного счастья, безоглядной любви, душевной гармонии и бескрайнего моря обожания, в котором купали её испанские родственники. Она и заметить не успела, как промчались две недели, отведённые на отпуск. И при этом было ощущение, что она знает всех этих людей, так внезапно и шумно ворвавшихся в её жизнь, с незапамятных времён. Возможно, сказывался голос крови… Но даже жена отца Ана, полноватая крашеная блондинка, не связанная с гостьей кровными узами, была весьма расположена к Рите и при первой же встрече с восторженным воплем кинулась ей на шею. Выглядело это, пожалуй, несколько эксцентрично, так что Рита поначалу даже слегка обалдела. С трудом можно было вообразить подобную ситуацию в России, когда жена отца милуется с внебрачной дочкой его прежней любовницы… Но потом, почувствовав искреннее радушие Аны, Рита с удовольствием поддалась её лобзаниям и объятиям.

Брат с сестрой тоже были очаровательны. При этом очень разные, не похожие друг на друга. Они оба влюбились в Риту и не отпускали её от себя, оспаривая друг у друга право выгуливать её в компании своих приятелей.

– Это наша hermana rusa, – с гордостью говорили они знакомым и друзьям, а обращаясь к Рите, ласково называли её «hermanita».

Хавьеру исполнилось двадцать восемь. Это был очень серьёзный и ответственный молодой человек, подающий большие надежды адвокат, уже помолвленный с прелестной юной особой, с которой вскоре Риту и познакомил. Хавьер был в полном восторге от Ритиной профессии: особенно он радовался тому обстоятельству, что в числе прочих танцевальных стилей она преподаёт фламенко.

Марии Пилар стукнуло двадцать три, и это была чудесная лихая оторва с многочисленными татуировками и пирсингом, гоняющая на байке покруче иных парней. Ей-то все эти танцульки были абсолютно до лампочки – она находила народные танцы жуткой скучищей.

– Зубы сводит от тоски, когда слышу звуки гитары, – выразительно закатывала глазки она. – Давай лучше в клуб махнём, hermanita, оторвёмся по полной, бойфренда тебе найдём! У меня есть классные парни среди знакомых. Вдруг тебе кто-нибудь понравится?

– Кстати, о парнях, – засмеявшись, спохватилась Рита. – Нет ли среди твоих друзей кого-нибудь с именем Серхио?

Мария Пилар добросовестно наморщила лоб, вспоминая.

– Серхио… Серхио… – бормотала она. – А зачем это тебе?.. Слушай, да нашего садовника зовут Серхио!

– Красивый? – заинтересованно спросила Рита.

– Наверное. Мне трудно судить о красоте человеке, которому уже за семьдесят, – невинным голоском отозвалась Мария Пилар. – Но вдруг тебе такие нравятся?

Они обе расхохотались.

– А вообще, одного из папиных инструкторов, кажется, зовут как раз Серхио. Вот он – красавчик! – уже серьёзно произнесла Мария Пилар. – Правда, на таких, как я, он не клюёт – ему нравятся романтические женственные барышни вроде тебя. Ну, чтобы длинные волосы, грудь, талия и попа… Пару раз встречала его в компании именно таких дам. Но вообще-то он меняет их, как перчатки… Надо попросить отца, чтобы познакомил вас.

– Что ты! – испугалась Рита и залилась краской. – Я же просто так спросила. Это… история из детства, мне всего лишь стало интересно проверить, вот и всё.

– Ну вот и проверишь, – невозмутимо отозвалась сестра. – тем более, всё равно папа потащит тебя в свой клуб. Там ты этого Серхио непременно увидишь!

Отец Риты давным-давно оставил большой спорт, однако не простился со своим увлечением яхтами. Ныне он являлся очень известным и уважаемым в городе бизнесменом, владельцем крупнейшего в Валенсии яхт-клуба Sirena Blanca – «Белая русалка». Пару лет назад причал клуба получил Голубой флаг – престижный экологический символ Евросоюза, и отец страшно гордился этим обстоятельством.

– Как тебе Испания вообще и наш город, в частности? – спросил отец несколько дней спустя после её приезда. Рита лишь безмолвно прижала руки к груди и подняла глаза к небу, выражая своё восхищение. Ей было по душе абсолютно всё!

Вдоль Средиземного моря широкой полосой раскинулись великолепные пляжи с золотистым песком и бирюзовой, изумительно чистой водой. Город окружали живописные горы, а сам он утопал в сочной зелени. Мандариновые, финиковые и оливковые рощи услаждали взор туристов и местных жителей.

– Урожаи у нас собирают несколько раз в год! – с гордостью сказал отец. Он вообще старался, чтобы Рите всё здесь нравилось, ревниво опекал её и трогательно следил за тем, чтобы она не скучала.

Все испанцы, с которыми Рите довелось познакомиться, были невероятно дружелюбными. При встречах они непременно расцеловывались в обе щёчки, даже если их друг другу только что представили. Эмоциональные, жизнерадостные, порывисто-откровенные в проявлениях чувств – и в то же время всегда расслабленные, ленивые, необязательные и ужасно непунктуальные, это Рита тоже довольно быстро отметила. При этом среди испанцев царил культ спорта – утром и вечером по побережью носились целые табуны бегунов; мальчишки гоняли мяч во дворах и прямо на улицах до поздней ночи, а на велосипедах разъезжала не только молодёжь, но и пожилые почтенные доны и доньи.

Многие местные обычаи смешили Риту, многие – удивляли, а некоторые вызывали невероятное умиление. К примеру, дворники пылесосили тротуары и мыли их с мылом. На улицах чаще можно было встретить отцов с маленькими детьми, чем матерей. Видно было, что папы в своих чадах буквально души не чают.

Если Рита выходила на улицу без мужского сопровождения в лице отца или Хавьера, ей непременно начинали кричать вслед:

– Guapa!

Но, стоило ей обернуться на этот призыв, как крикун тут же застенчиво отводил глаза, делая вид, что он тут ни при делах. Это её страшно забавляло.

Ужинали здесь все довольно поздно, в девять-десять часов вечера, поэтому классическое «не есть после шести» прозвучало бы для них дико.

Самым типичным блюдом была, конечно же, паэлья. Традиционная валенсийская паэлья готовилась с курицей либо кроликом, реже – с улитками. Испанцы искренне считали, что самую вкусную и правильную паэлью может приготовить только мужчина. «Шашлык женских рук не терпит!» – вспомнила Рита российский аналог этого сексистского лозунга.

Тем не менее, примерные испанские мужья (в том числе и Мануэль) традиционно готовили паэлью для своих домашних хотя бы раз в неделю. Эта традиция пришлась Рите по душе, а отцовская паэлья – по вкусу.

Разумеется, отец не мог не похвастать перед Ритой своим яхт-клубом. Она мало что понимала во всех этих парусах и лодках, но старательно делала восхищённо-заинтересованное лицо, зная, что отцу важно и приятно её одобрение.

Вот тогда-то, наконец, и состоялось её знакомство с инструктором отцовского клуба Серхио…

Стоянка для яхт, принадлежащая отцовскому клубу (позже Рита узнала, что она называется «марина»), была обустроена с максимальным комфортом, в соответствии с новейшими требованиями. Помимо причала, марина предоставляла услуги ремонтной мастерской для судов, заправку топливом и водой, а также была оснащена туалетом, душем, электричеством и интернетом. Рита понимала, что, должно быть, всё это очень круто – судя по счастливому лицу отца, когда он ей об этом рассказывал. Ей, откровенно говоря, профессиональные характеристики казались слишком уж мудрёным, но наблюдать за искренним энтузиазмом отца было приятно. Любому, кто бы ни взглянул в лицо Мануэля, становилось ясно, что он – фанат своего дела.

День постепенно клонился к закату. Рита с отцом стояли на причале и любовались далёкими белоснежными треугольниками парусов в море.

В этот самый момент со стороны пришвартованных яхт и появился Серхио.

Он был одет в одни лишь шорты, и закатное солнце бликовало на его голой мокрой груди. Волосы тоже были влажными. У Риты даже ухнуло где-то в животе – какой красивый!..

– Ты что, забыл одеться? – иронично поинтересовался у него отец. Тот махнул рукой и беззаботно рассмеялся:

– А, нечаянно оступился и свалился в воду…

Его смешливый взгляд остановился на Рите. У неё ухнуло в животе во второй раз.

– Это моя дочь из России, – представил её Мануэль по-английски, чтобы Рите понятнее было, о чём идёт речь. – Я тебе о ней рассказывал. А это…

– А это Серхио, – живо вмешался красавчик, тоже переходя на английский, – просто Серхио. К чему эти формальности! – он припал сначала к одной, а затем к другой Ритиной щеке с традиционным приветственным поцелуем. Отец наблюдал за его действиями, заметно напрягшись.

– Будешь клеить девочку – я тебе яйца оторву, зажарю и заставлю съесть, – с милой улыбкой, словно бы шутя, тихо сказал он ему по-испански. – Она мне очень дорога, так что играть с ней я не позволю.

Разумеется, Серхио склеил девочку. Впрочем, Рита и не думала сопротивляться, потому что сама буквально мечтала об этом. Нет, конечно, она не строила воздушных замков и не уверовала вмиг в то, что Серхио – тот самый суженый-ряженый, выгаданный ею ещё в далёком детстве. Но он понравился ей настолько, что она решила не отказывать себе в удовольствии завязать необременительно-лёгкий, классический курортный роман.

Отец, конечно, не мог ей этого запретить, однако был весьма недоволен таким развитием событий. Он ревновал, волновался и злился. Даже попытался поговорить с Ритой, деликатно намекнув ей о том, что «у него не слишком-то хорошая репутация по части женского пола, понимаешь, hija, этот подлец не пропускает ни одной юбки!»

– Я всё понимаю, папа, – говорила ему счастливая Рита. – Я отдаю себе в этом отчёт. Не переживай, он не разобьёт мне сердце, и я не стану лить слёзы после своего возвращения в Россию, это я тебе обещаю!

– Но если он позволит себе… – надувшись, как индюк, пропыхтел отец. – Если обидит хоть словом… хоть взглядом… поклянись, что не станешь от меня этого скрывать!

О нет, Серхио и не думал обижать Риту. Он уже был по уши влюблён в очаровательную русскую дочь своего начальника – совершенно безрассудно, по-испански страстно и откровенно.

– Ты такая нежная и милая, querida, – говорил он ей, пропуская сквозь пальцы пряди её шелковистых длинных волос. – Совсем не похожа на бешеных испанских девиц, которые чуть что – и по роже заехать могут.

Он тоже не походил на русских мужчин – по крайней мере на тех, с которыми Рита встречалась. Серхио был старше Риты на два года. С детства зачарованный морем, он сделал его и своей страстью, и образом жизни, и профессией, пройдя долгий непростой путь от сына рыбака до капитана-инструктора парусных и моторных яхт. Количество «наплаванных» им морских миль в качестве инструктора давно перевалило за двадцать тысяч.

– А количество соблазнённых тобою девушек, вероятно, уже приблизилось к миллиону, mi capitán? – подкалывала его Рита.

Им было хорошо и просто вдвоём. Никакой стыдливости или скованности, которые обычно свойственны парам в самом начале их отношений. Возможно, так легко они чувствовали себя друг с другом потому, что понимали – это ненадолго?..

Он выходил с ней на яхте в открытое море. Они устраивали пикники на пляжах. Бегали на местные танцульки, гуляли по паркам и площадям, перекусывали здешним фаст-фудом – жареной на углях кукурузой. А ещё Рита просто влюбилась в знаменитые тапас – закуску к пиву или вину, обычно представляющую собой крошечные бутербродики.

Серхио познакомил Риту с популярным развлечение испанцев – они перемещались из одного бара в другой, выпивая в каждом по бокалу вина или пива и пробуя тамошние тапас.

– Легенда гласит, – приблизив своё лицо к Ритиному, чтобы перекричать гвалт и шум очередного бара, рассказывал Серхио, – что король Альфонсо Кастильский издал указ: в любом трактире подавать его воинам бесплатную закуску к выпивке, чтобы парни меньше пьянели. Однако пройдохи-трактирщики постарались сделать эти бесплатные порции такими маленькими, насколько это возможно!

За все дни, проведённые с Серхио, Рита перепробовала просто немыслимое количество разнообразных тапас. С колбасками и индейкой, с варёным яйцом и креветками, с рыбой или курицей… Каждый тапас был заколот зубочисткой, и при выставлении счёта официанты просто подсчитывали количество зубочисток у клиентов на тарелке.

Девятнадцатого марта, в день Святого Иосифа, в Валенсии был устроен грандиозный праздник огня – Фальяс. Никогда в жизни Рите прежде не доводилось видеть ничего подобного, столь же яркого, безумного и красочного.

Всю предшествующую неделю город практически не работал, а веселился: с наступлением темноты запускались фейерверки, безостановочно взрывались петарды «масклета», устраивались различные конкурсы, проводились удивительные парады и шествия вроде подношения цветов статуе Деве Марии у собора. И коррида, непременная ежедневная коррида с участием самых знаменитых матадоров! Смотреть корриду Рита отказалась наотрез, а вот в остальных праздничных увеселениях принимала самое деятельное участие.

Многие женщины, в том числе и Ана с Марией Пилар, нарядились в старинные, тяжёлые, явно неудобные, но невероятно красивые и эффектные платья. Уговаривали приобрести такой наряд и Риту, но она смущённо отвергла предложение. Судя по всему, стоил подобный прикид целое состояние. Зачем он ей? Всё равно скоро уезжать…

В последнюю ночь празднования всюду заполыхали гигантские костры: народ сжигал огромные пятиметровые фигуры из папье-маше, изготовленные специально к этому событию и символизирующие человеческие пороки.

– На создание подобной скульптуры у мастера порою уходит целый год! – сообщил Рите Серхио. Они стояли в обнимку, зачарованно глядя на огонь, пожирающий причудливые разноцветные фигуры, и на лицах обоих плясали отблески этого алчного пламени.

– Mi querida, – потеревшись щекой о её макушку, сказал вдруг он, – я хочу чтобы ты стала моей женой.

Рита обмерла, не зная, как реагировать.

– Слышишь, что я говорю? – забеспокоился Серхио. – Ты выйдешь за меня замуж?

И вот тут она почему-то дико испугалась. Всё было настолько чудесно – замечательный весёлый парень, который так красиво и романтично за ней ухаживал, приятное времяпровождение, отличный секс и никаких обязательств… А тут вдруг – замуж!

– Мой вопрос тебя обидел или огорчил? – расстроился Серхио, беря Ритино лицо в ладони и внимательно вглядываясь в её растерянные глаза.

– Скорее, ошеломил… – отозвалась она. – Если честно, милый… наверное, я пока не готова. Мы с тобой знакомы всего полторы недели, ты меня, по сути, совсем не знаешь… как и я тебя.

– Я знаю только, что люблю тебя. Этого недостаточно для брака? Или… просто ты сама меня не любишь, querida?

– Ты мне очень нравишься, – пролепетала Рита, сама чувствуя, каким жалким блеянием воспринимаются сейчас, должно быть, её слова. – Но я пока не готова вот так резко и кардинально менять собственную жизнь.

– Хочешь, тогда я свою поменяю? – пылко воскликнул он, сверкнув глазами. – Я готов для тебя на многое, если надо – даже перееду в Россию! Вот увидишь, я буду хорошим мужем…

Ох ты боже мой, какая скорость, ещё больше струсила Рита и торопливо добавила:

– Дело не в этом. Просто… одной мне как-то привычнее и лучше… прости, – и, вырвав свою руку из его горячей сильной ладони, она бросилась наутёк.

Неумолимо приближался день Ритиного отъезда. Лицо отца делалось всё более и более печальным. Он то и дело предпринимал тщетные попытки уговорить дочку сдать обратный билет (или даже не сдать, пусть пропадает – чёрт с ним!) и остаться в Испании подольше, если не навсегда. Хавьер и Мария Пилар горячо поддерживали эту его просьбу – они по-настоящему привязались к сестре за это время и ещё не успели толком насладиться её компанией.

– Ты постоянно пропадала со своим красавчиком капитаном, hermanita, – посмеивалась Мария Пилар. – Он тебя у нас просто украл!

С Серхио они не виделись с самого праздника Фальяс. Он не звонил, не приходил и не искал встреч. Вероятно, оскорбился. Вероятно, был совершенно прав… Ведь своей грубой откровенностью она задела его мужскую гордость. Всё было логично и правильно, но… отчего же так ныло сердце? Отчего так муторно и нехорошо было на душе? Отчего в оставшиеся до отъезда пару дней она совершенно перестала спать ночами?..

Тем временем в местных новостях передавали какие-то жуткие вещи относительно России. Постоянно звучали слова «anexion», «Crimea», «Ucrania» и «sanciones».

– У вас в России сейчас довольно небезопасно, дитя моё, – пряча глаза, говорил Мануэль. – У всего мира на устах присоединение Крыма, а теперь ещё эти антироссийские санкции, на которые ваше правительство грозится дать немедленный ответ… А вдруг границу закроют? Если мы с тобой окажемся по разные стороны железного занавеса, я этого просто не переживу. Я просто не смогу потерять тебя… теперь.

– Ну какой железный занавес, папа, – морщилась Рита с досадой. – Меньше смотри телевизор. Всё будет хорошо, обещаю! Я непременно к тебе ещё не раз приеду, и ты, конечно же, тоже найдёшь время выбраться в Питер… Это очень красивый город, хоть и не такой тёплый и солнечный, как Валенсия… Но тебе он обязательно понравится!

– Но зачем, зачем тебе уезжать? Что тебя там держит? Мама живёт в другой стране, а твою старенькую abuela мы тоже сможем перевезти сюда насовсем! Ты танцуешь фламенко, в Испании для тебя всегда найдётся работа! В конце концов, даже если ты не захочешь работать – я смогу тебя обеспечить… – в отчаянии добавил он.

Рита засмеялась, взлохматила ему волосы и поцеловала в крупноватый породистый нос. Хороша бы она была, если бы переехала жить в Испанию и уселась на шею папочке, свесив ножки!..

– Там моя Родина, папа, – сказала она мягко. – Я просто не смогу здесь остаться. Я очень-очень тебя люблю, всегда помни об этом. Но я – русская. И точка.

Накануне отъезда Рита вышла в сад, чтобы побыть немного наедине со своими беспокойными мыслями.

Она стояла с чашкой кофе и наблюдала, как старый садовник Серхио (не думать! не думать о том, другом Серхио! – приказала она себе) фигурно стрижёт кусты, а затем поливает цветочные клумбы.

Лёгкий ласковый ветер донёс до Риты знакомый с раннего детства запах. Это был запах разогретой солнцем земли, на которую попала вода из резинового шланга, а также аромат влажной зелени и душистых цветов. Странные всё-таки иногда возникают ассоциации, подумала Рита… Казалось бы, где Испания – и где средняя полоса России? А вот поди ж ты…

На какие-то доли секунды ей вдруг показалось, что она не в Испании сейчас, не в южной солнечной Валенсии… а на даче – то есть, на «фазенде» – с дедушкой и бабушкой. Ей – лет пять-шесть. Бабушка выпалывает сорняки, а дед поливает грядки и клумбы – потому что сегодня «дают» воду, нужно успеть оприходовать цветы, ягоды, овощи и фрукты, а также наполнить все пустые баки – «кадушки», которые врыты в землю. О, Ритин вечный детский страх – свалиться туда, вниз, ибо кадушка представлялась ей глубиною с целый настоящий колодец!.. Упасть в холодную воду, беспомощно цепляясь руками за скользкие зелёные бока узкой кадушки – бррр!..

И уже не жасмином пахло, не гибискусом, не розами и не апельсинами – нет, в Ритиной голове всплывали воспоминания о запахе клубники, созревших яблок, пионов… И всё это одновременно. Родные, знакомые чуть ли не с рождения ароматы.

Она закрыла глаза. Ощущение нереальности происходящего усилилось. Не существовало никакого садовника-испанца: это дедушка суетится сейчас там, среди цветущей зелени, живой и невредимый, и что-то негромко бормочет себе под нос… А скоро он закончит свои дела и позовёт Риту с бабушкой обедать за простым, грубо сколоченным деревянным столом. И будут они там есть суп «со звёздочками» и рыбными консервами, сваренный на примусе, и откусывать огромные куски свежего белого хлеба, которые можно присыпать крупной солью для пущего кайфа, а в завершение трапезы дедушка самолично заварит чай, в который бросит листья смородины, и свежие ягоды клубники, и мяту…

Рита открыла глаза. Наваждение медленно рассеивалось. По её тёплым, подставленным солнцу щекам сползли две робкие слезинки… и тут же высохли.

Пора было возвращаться домой.

АСЯ

Коммуналка на Суворовском, куда Князев привёз Асю после свадьбы, располагалась в красивейшем дореволюционном здании, некогда доходном доме.

Это была единственная коммунальная квартира на весь дом, да и то малонаселённая. Три комнаты из шести, выкупленные каким-то энергичным бизнесменом, почти постоянно были закрыты. Иногда бизнесмен появлялся, чтобы заняться реставрацией роскошной лепнины, немного привести в порядок царской красоты потолок или починить сломанную решётку старинного камина, но ночевать никогда не оставался.

В четвёртой комнате коммуналки обитали старуха и её дочь Танька-алкоголичка. В свободное от запоев время Танька работала парикмахершей по вызову – и, надо отдать ей должное, стригла просто отлично. Это была весьма одарённая, но страшно непутёвая и несчастная женщина, которая, находясь в подпитии, нещадно орала на свою старую мать и ночами выгоняла её из комнаты в прихожую.

– Пошлааа нааааааааа х*й!!!! – ревела Танька, как бешеная медведица, и шваркала дверью так, что вверх взвивались клубы застарелой прошловековой пыли.

Старуха, впрочем, была весьма лояльна к доченькиным закидонам – всякий раз после очередного изгнания она устраивалась на складном стульчике напротив двери, невозмутимо доставала из футлярчика очки и разворачивала своё нескончаемое вязание.

Впервые став свидетельницей их семейного скандала, Ася пришла в ужас, но Князев заверил её, что она привыкнет. Он давно перестал обращать внимание на Танькины закидоны. А их было превеликое множество: к примеру, Танька запросто могла выйти в уборную или даже на лестницу курить абсолютно голой! Ещё она обожала декламировать: появившись утром на общей кухне и маясь похмельем, она вполне могла патетически изречь что-нибудь монументальное в духе:

– Суббота, суббота, соси х*й у бегемота!

Пятую комнату занимали студенты – Геня и Веня. Оба были иногородними и снимали жильё сообща, чтобы меньше платить, однако Ася была уверена, что они заодно и спят вместе. Похабная квартирка, как сказал бы незабвенный пёс Шарик из «Собачьего сердца» Булгакова…

Ну и, наконец, в последней, шестой комнате – просторной, с высоченными потолками и грандиозным эркером, который значительно расширял пространство – жили Князев с Асей.

– Этот дворец, конечно, маловат для принцессы, – пошутил Князь, когда дотащил неподъёмный чемодан своей жены до квартиры и внёс в комнату. – Но разве плохо? Ты посмотри, какая кругом красота…

Нельзя сказать, что Ася прямо-таки умирала от восторга. Одно дело – встречаться до свадьбы. Во время своих прежних визитов Ася находила коммуналку вполне сносной и пригодной для жизни, тем паче – для секса. Но совсем другое – очутиться здесь на правах хозяйки, обустраивать быт, растить детей… ведь появятся у них когда-нибудь дети?! Однако она предпочла не устраивать сцен в первый же день совместной жизни, разумно рассудив, что со временем всё образуется: они непременно продадут это ископаемое жилище, чтобы переехать в какую-нибудь комфортабельную новостройку.

Уволившись из своей московской редакции, Ася довольно быстро подыскала аналогичную должность в Питере. Новый журнал, конечно, был помельче калибром и не с таким широким охватом аудитории, но тоже представлял собой типовой женский глянец. Так что писать приходилось всё на те же вечные темы: мода, карьера, секс, любовь, психология и астрология, а также кино, немножко музыки и чуть-чуть литературы.

Ася оперативно обросла нужными и важными связями, охотно ездила на интервью, презентации и фуршеты, поэтому вскоре на любой светской вечеринке через минуту после своего появления уже могла выцепить взглядом знакомые физиономии.

А вот настоящих друзей так и не случилось…

Рита и Нелька оставались её единственными верными подругами, и никому из всей вереницы многочисленных новых приятельниц не удавалось стать Асе столь же близкими. Она пыталась сдружиться с коллегами по работе, звала их вместе выпить кофе или погулять, но это было не то же самое, что с любимыми, знакомыми с детства девчонками. Те знали её как облупленную и привыкли ко всем её выкрутасам и сумасбродствам; для посторонних же, неподготовленных людей Асин характер мог показаться и вовсе невыносимым.

А ещё она терпеть не могла, когда её тупо использовали. Так, многие девушки с её новой работы, прознав, чья она жена, тут же начинали подкатывать к ней с милыми улыбками и предложениями дружить, угощали шоколадками и лезли с задушевными разговорами в курилке, стараясь выпытать подробности её личной жизни.

Ася по доброте душевной всех надобавляла в друзья в фейсбуке, где, не стесняясь, выкладывала свои совместные с мужем фотографии. Новые приятельницы писали ей льстиво-восхищённые комментарии («Ах, вы чудесная пара! Вы потрясающе смотритесь!»), и Ася принимала их за чистую монету. А затем какой-то доброжелатель прислал ей скрин из закрытой группы, посвящённой её мужу – одна из тех самых «восхищающихся» коллег поливала Асю грязью и рассказывала небылицы о том, как она якобы плохо работает и какой непрофессиональный журналист – «да за ней потом все тексты наш редактор заново переписывает!» Сообщая всю эту чудовищную ложь, мадам попутно удивлялась, как Князев мог жениться на такой шалаве, как Ася – она, дескать, и изменяет ему по-чёрному, чуть ли не «я сама своими глазами видела».

Разумеется, это была банальная, чернющая бабская зависть. Но Асю буквально затрясло от подобной подлости и хамства. Она не стала выяснять отношений. Просто выложила присланный скриншот у себя на страничке фейсбука, в инстаграме и ЖЖ, присовокупив собственные скрины – личную переписку с этой лже-приятельницей, в которой та заливалась лестью, как соловей, восхищаясь Асиным умом, красотой и талантами. Скрины Ася оставила без комментариев. Двуличие как оно есть – слова пояснений тут были не нужны.

Среди её друзей и подписчиков разгорелся нешуточный холивар. Эту крысу потом многие удалили из друзей и внесли в чёрный список, но остались, конечно, и те, кто втайне был с ней солидарен, в глубине души зверски Асе завидуя.

Сама Ася при встречах с этой особой спокойно смотрела сквозь неё, как будто она в принципе испарилась. Та, к счастью, даже не пыталась здороваться или искать примирения – незаметной мышкой торопливо проскальзывала мимо, старательно пряча глаза.

Наверное, все её новые приятельницы и коллеги, алкающие интимных подробностей о знаменитом иллюзионисте, страшно удивились бы, узнав, что Князев – вовсе не такой лапочка, каким кажется со сцены или экрана телевизора. Демонический красавец, романтичный герой, искусный маг – в жизни он был лютым интровертом, замкнутым, нелюдимым, который развлечениям и весёлым компаниям предпочитал тишину и уединение.

Оставив работу в цирке, отныне все силы он тратил на собственный проект – Театр Магии. Снял подходящее помещение, набрал команду ассистентов, продумал программу… Открытие состоялось вскоре после свадьбы. Всё свободное время Князев готовил новую программу и репетировал с командой, оттачивая старые номера. Ася старалась не очень злиться, понимая, как ему важен свой театр, и поддерживала морально, как могла. Но как же трудно было иной раз сдержаться! Муж приходил только ночевать, но даже дома постоянно думал о работе.

Он способен был молчать целыми днями, обдумывая очередной номер для своего шоу и чертя карандашиком какие-то непонятные схемы в блокноте, а затем перенося все эти схемы в компьютер. За весь день Князев мог не обменяться с Асей и парой предложений. Её же страшно бесила эта угрюмость. В силу характера Асе требовался постоянный праздник, движуха и радостная суета.

Она быстро заскучала, проводя вечера в компании молчуна-мужа, и решила время от времени устраивать дома «приёмы» – так, ничего особенного, выпивка и лёгкая закуска плюс хорошая компания приятных ей людей. К тому периоду они уже немного облагородили жилище, сменили мебель на более современную и модную, избавились от кучи ненужного хлама, рассованного по шкафам и кладовкам, который остался ещё от прежних жильцов – в общем, не стыдно было приводить гостей.

Однажды Князев вернулся после выступления и обнаружил, что их дом полон народу. Ася летала из комнаты в кухню, изобретая всё новые и новые угощения и диковинные коктейли. Видно было, что она получает от организованной ею вечеринки колоссальное удовольствие. Ася поцеловала мужа в щёку, немного виновато улыбаясь, и объяснила, что коллеги пришли её навестить.

Князев проявил себя просто душкой. Он приветливо поздоровался с гостями, а затем весь вечер активно помогал жене разносить напитки и с терпеливой улыбкой отвечал на глупые вопросы относительно секретов своих фокусов. Но после того, как все расползлись (уже практически под утро), он мягко попросил Асю впредь избавить его от подобных массовых и шумных мероприятий, либо проводить их строго в то время, когда его нет дома, чтобы гости успели убраться до его возвращения.

Она тогда решила обидеться. Надулась, всплакнула, уползла в самый дальний угол кровати и забилась в него, демонстративно повернувшись к мужу задом. Время от времени она жалобно, как ребёнок, всхлипывала и прерывисто вздыхала.

Князь, конечно же, не мог вынести её слёз. Он присел на кровать, дотянулся до Асиного скорбно закаменевшего плеча, с силой развернул её и притянул к себе.

– Ну, пойми ты! – сказал он с болью, обнимая жену и поглаживая её по волосам. – Я не могу так. Мне всё эти люди – лишние, чужие. Я чувствую себя голым в толпе, честное слово – хочется просто забиться под стол и кусаться, если кто-то попытается протянуть туда руку…

Ася сладко разрыдалась ему в рубашку.

– Мне здесь так грустно, – запричитала она, – так одиноко… Так давит этот чужой и мрачный город…

Он ещё крепче прижал её к себе.

– Я соскучилась по маме с папой… – продолжала рыдать она, – и по Москвеее…

– Так поезжай в Москву на выходные, если хочешь, – предложил он. – Я же тебя не держу.

Она подняла на него свои зарёванные, покрасневшие, но всё равно такие прекрасные глаза.

– А ты правда не обидишься?

– Ну конечно же, нет, – он с облегчением рассмеялся. – Я ведь понимаю, что ты скучаешь. К тому же, у тебя там подруга, – сказал он, имея в виду Нельку.

Из всех знакомых своей жены он искренне симпатизировал только Рите с Нелькой. Но последняя, к сожалению, ни разу не появилась в Питере после того, как Ася вышла замуж.

– Я же предупреждал тебя перед свадьбой, – тихо и виновато произнёс он, целуя её в макушку, – что у меня будет очень много работы, что я постоянно буду занят… Я, конечно, понимаю, что тебе тоскливо, хочется развеяться. Поезжай в Москву, – повторил он, – я уверен, эта короткая смена обстановки пойдёт тебе на пользу.

Ася стала ездить в столицу практически каждые выходные. Только здесь она чувствовала себя по-настоящему дома. Питер так и не стал для неё родным. Да, конечно, её место было там, где муж… но назвать «домом» их коммуналку у неё до сих пор язык не поворачивался. Дом был там, где родители… И её старый двор, на одну половину пронизанный солнцем, а на другую – затенённый кронами гигантских тополей; двор, который в июне покрывался толстым слоем снежно-белого пуха… И знакомые до каждого камушка, избеганные с детства вдоль и поперёк тропинки…

Даже в Асиной комнате всё осталось так, как раньше. Родители не стали здесь ничего менять и убирать. Она долго сидела на коленях возле письменного стола, выдвигая его ящики один за другим, перечитывая свои старые дневники и письма, а также наивные попытки писательствования – наброски повестей и романов в толстых тетрадках. Она листала анкеты и песенники, перебирала вырезки из газет и журналов, посвящённые Дэвиду Копперфильду, смеялась, хмурилась и даже плакала…

И мама, как раньше, кормила её невкусным завтраком – готовить за всю свою жизнь она так и не научилась. И папа по-прежнему шутил и подтрунивал над Асей, как над малышкой, и делал ей «шоколадный» или «фруктовый» суп… Слава богу, он, кажется, немного угомонился к шестидесяти годам. Его бесконечные гуляния по бабам прекратились, и вообще – в родительской паре наблюдалась какая-то милая слаженность и гармония. Мама, заговорщически улыбаясь, поделилась с Асей планами: они с отцом давно поднакопили деньжат, и теперь собираются купить дом у моря, в Болгарии. «Эту квартиру продавать, конечно, не будем, – сказала она Асе. – Она останется твоей. Мало ли что…»

Про «мало ли что» Ася не хотела даже думать, но в целом родительскую идею поддержала и одобрила.

Затем она навестила Нельку. Та теперь обитала в квартире у Димки, в соседнем подъезде – они съехались вскоре после Асиной свадьбы, но не расписывались, а жили так называемым «гражданским браком».

– А почему вы не поженитесь? – простодушно спросила Ася у подруги, когда та поила её чаем на Димкиной кухне. Нелька как-то вяло пожала плечами:

– А зачем? Нам и так нормально.

– Ну, мне просто казалось… – Ася старательно подбирала слова, чтобы не обидеть, – что ты как раз из той категории девушек, которые мечтают о белом свадебном платье и фате… Ну, и потом, дети! Дети же должны рождаться в браке, разве нет?

– Мало ли, кто о чём мечтает, – усмехнулась Нелька. – Нет, замуж за него я точно не хочу. И детей от него, пожалуй, тоже.

– Тогда зачем всё это? – недоумевающе спросила Ася. Нелька снова как-то цинично улыбнулась:

– А чем плохо? Нас обоих всё абсолютно устраивает.

Ася отметила, что подруга сильно изменилась. Из её глаз навсегда исчезли весёлые солнечные зайчики. И между тем, Ася невольно залюбовалась её нежной кожей с россыпью веснушек, чудесными рыжими волосами, высокими точёными скулами…

– Ты такая красивая, Нельсон, – вырвалось вдруг у неё. Нелька удивилась.

– С чего это вдруг?

– Не вдруг, – поправила Ася. – Ты всегда была красивой. Просто, наверное, тебе мало об этом говорили.

«Если бы в ту пьяную ночь в Питере к Стасу поехала не я, а Нелька, – подумала Ася в который раз, – как оно обернулось бы в итоге?» Ей было страшно даже помыслить об этом. Она любила мужа до умопомрачения, и если бы они были не вместе – она, наверное, просто умерла бы. Или спилась от горя.

А ещё Асю смутно беспокоило Димкино поведение. Он вёл себя с Асей сухо и сдержанно, вежливо здороваясь, однако упорно избегая смотреть ей прямо в глаза. Но однажды она нечаянно, боковым зрением, перехватила такой странный взгляд Димки, устремлённый на неё, что ей стало неловко.

Ася долго размышляла затем о природе этого полубезумного взгляда. Непонятно было – ненавидит её Димка, что ли? Но ведь всё давным-давно быльём поросло. Глупо дуться из-за той столетней истории – господи, уже полжизни прошло, они тогда были несмышлёными и неопытными подростками… Да может, и не смотрел он на неё как-то по особенному, успокаивала себя Ася. Должно быть, ей это просто показалось.

Однажды субботним майским утром, приехав как обычно к родителям, бросив дорожную сумку и наскоро позавтракав, Ася привычной дорожкой помчалась к подруге.

Дверь открыл Димка. Из одежды на нём было только полотенце, обёрнутое вокруг бёдер. Очевидно, он только что вышел из душа.

Ася почувствовала, что по-идиотски краснеет, как девчонка-подросток. Она отвела взгляд и буркнула:

– Доброе утро. А где Нельсон?

– У неё в колледже сегодня субботник, – отозвался он спокойно, даже не думая смущаться, в отличие от неё. Смотрел он в этот раз ей в лицо – прямо и открыто.

– Ну… я тогда пойду, – сказала Ася. Он коротко рассмеялся и заметил:

– Хорошо же ты живёшь с мужем, если каждые выходные удираешь от него в Москву…

Ася обернулась, гневно сверкнув глазами.

– Какое право ты имеешь судить о наших с мужем отношениях? Ты его даже не знаешь. У нас всё хорошо! – сказала она нервно. Димка расхохотался.

– А чего тогда ты так завелась? Чего не уходишь, как собиралась?

Ася заставила себя успокоиться.

– Дима, – произнесла она ровным голосом. – Я не пойму, за что ты злишься на меня, почему говоришь все эти обидные и несправедливые слова…

– Я не злюсь, – перебил он. – Меня ваши с ним проблемы вообще не касаются. Как и тебя – наши с Нелей, – зачем-то добавил он.

– Ты ведь… не обидишь её? – спросила Ася. – Никогда не обидишь?

Он вдруг разозлился – моментально вспыхнул, как порох.

– Да что ты строишь из себя?! – рявкнул он так, что она отшатнулась. – Думаешь, имеешь право поучать и советовать? Да ты и мизинца Нелькиного не стоишь!

Ася не понимала, что на него нашло, и, напуганная этой вспышкой, растерянно пробормотала:

– Я лучше пойду… до свидания. Позвоню ей вечером.

А он вдруг подался вперёд, протянул руку и прикоснулся к её бедру. Ася оцепенела, боясь пошевелиться, хотя надо было, наверное, возмутиться или оттолкнуть его руку. А может быть, дать пощёчину?.. От него приятно пахло шампунем и свежестью. Пахло мужчиной. Она ведь никогда его таким не знала, не видела, подумалось Асе… Их отношения закончились на платонической стадии.

Димка между тем, секунду помедлив, спокойно снял с её юбки приклеившуюся тополиную почку-липучку.

Ася молча развернулась и пошла вниз по лестнице. Колени её дрожали.

В конце концов, Ася перестала отрицать тот факт, что живёт исключительно ожиданиями выходных. Всю неделю в Питере она думала о том, как окажется в Москве, дома… Каждое предстоящее возвращение в Петербург по воскресеньям вызывало у неё приступ самой настоящей депрессии. Зато в пятницу с утра Ася радостно летала по редакции, предвкушая вечерний поезд в столицу.

Она уже прекратила извиняться перед мужем за свои регулярные отлучки или спрашивать у него хотя бы формального разрешения. Нельзя сказать, что Князь был доволен её постоянным отсутствием в выходные, но пока терпел.

Всю бесконечно долгую неделю в Питере Ася старалась заполнить развлечениями под завязку, как только могла, чтобы не оставалось времени хандрить. Вечеринок дома, конечно, больше не устраивала, но практически ежедневно посещала всевозможные тусовки.

Всё чаще и чаще, возвращаясь глубокой ночью из очередного клуба или ресторана, Ася заставала мужа уже крепко спящим, а остывший ужин дожидался её на столе.

Рано или поздно должен был грянуть гром. Ася понимала, что находится на пределе. Два года Питер неумолимо высасывал из неё жизненные соки, и Ася уже ненавидела этот город до глубины души. В коммуналке её раздражало абсолютно всё. Особенно доставала соседка Танька – своими скандалами с матерью и неизменными пошлыми прибаутками типа:

– Аська вышла из секс-шопа, у неё промокла жопа!

– Дура, – шипела Ася, стараясь как можно реже появляться в кухне, чтобы лишний раз не сталкиваться с этой опустившейся алкоголичкой.

Как-то утром, измученная болезненными месячными и перепадами настроения, злющая и одновременно несчастная Ася выползла на кухню, чтобы приготовить завтрак. Сегодня она чувствовала себя на редкость паршиво – ещё более паршиво, чем обычно. Как назло, ей даже некому было поплакаться. Рита укатила в Валенсию к неожиданно обретённому отцу (сюжет из мыльной оперы, не меньше), а Нелька была в Москве…

Танька маячила на кухне, действуя ей на нервы, и Ася понимала, что ещё чуть-чуть – и взорвётся.

– Да что ты лезешь мне под руку! – раздражённо прикрикнула она на соседку, когда несла к мойке сковороду из-под яичницы. – Вечно путаешься под ногами…

На что Танька немедленно задорно ответила:

– Если баба злей собаки: лается и лается —

Значит, у её дружочка секс не получается!

– Ну, хватит! – Ася с размаху швырнула недомытую сковороду в раковину. – Достала!!!

Соседка, сама того не желая (или наоборот – желая), попала точнёхонько в цель. Ася забыла, когда они с мужем в последний раз занимались любовью. По будням то она приходила слишком поздно, то он сам был измучен работой и отдыхал. А в выходные Ася неизменно уезжала в Москву…

Она ворвалась в комнату и начала лихорадочно хватать из шкафа свои вещи, сминать их в кучу и бросать в чемодан, как попало. Это была самая настоящая истерика.

– Что случилось?! – вопросил ошарашенный муж.

– Не могу я здесь больше, – плакала она. – Стас, это выше моих сил… Эта алкашка, эти тараканы, эта грязь… Почему мы не можем переехать куда-нибудь, где почище и получше?!

Он беспомощно смотрел на неё с вымученной улыбкой, не зная, как реагировать на этот поток обвинений.

– Да что вообще может быть хорошего в этом сраном, вечно сыром Питере?! – закричала Ася. – В этой дряхлой, разваливающейся коммуналке?! Что ты здесь нашёл?

Муж отвернулся.

– Лето… белые ночи… Нева и разведённые мосты… всё это банально и тысячу раз описано не мной, а по-настоящему талантливыми людьми, – сказал он, по-прежнему не глядя на Асю. – Я ужасно не хочу менять это всё на что-то скупое, безвкусное, пошлое. К красоте быстро привыкаешь, отвыкнуть потом сложно. Разве здесь плохо?

– Плохо. Мне плохо! – выкрикнула она запальчиво, продолжая беспорядочно запихивать свои вещи в чемодан. – Эстетика эстетикой, но… эта проклятая обшарпанность! Окно, все щели которого залеплены газетами и заткнуты драными тряпками, потому что рама старинная и ставить пластиковый стеклопакет – это кощунство! – она очень похоже передразнила его собственный тон. – Не понимаю я такого тупого упорства – ничего не трогать, не повредить… Этот дом не находится под охраной государства как историческая ценность – значит, тут вполне можно всё поменять!

Он больше ничего не говорил, позволяя ей выкричаться, выплеснуть всю скопившуюся в ней чёрную боль. Асю несло.

– Ванна никуда не годится – страшная, в неё и влезать-то противно, – продолжала перечислять она. – Меня задолбало бегать с тазиками в комнату, чтобы помыться, задолбало ездить к Рите, чтобы искупаться по-человечески! А это! – она патетически воздела руки к потолку с изящной гипсовой лепниной. – На прошлой неделе сверху отвалился кусок, меня чуть не пришибло! Да тут же просто небезопасно оставаться, ты понимаешь или нет?! А район, район здесь какой – кругом валяются бомжи и пьяницы, страшно вечерами возвращаться домой…

Поскольку он всё ещё стоял к ней спиной, она не могла видеть выражения его лица. Поэтому в отчаянии Ася ударила по самому больному, зло и грубо, прямо под дых:

– Между прочим, дорогой супруг, ты можешь мне сказать, когда мы в последний раз трахались?! Вот и я что-то не припоминаю… Ах да, у цирковых же не принято произносить слово «последний», чтобы не накаркать. Но, по-моему, тут и каркать не надо, последний – он и есть последний!..

Он, наконец, повернулся к ней. Лицо его было спокойным, только губы еле заметно нервно подрагивали.

– Я собирался уйти в небольшой отпуск в начале лета. Давай, если хочешь, проведём его вместе… в Москве. Ты ведь сможешь тоже взять отпуск в эти дни? А потом… потом мы что-нибудь обязательно придумаем по поводу смены жилья. Обещаю.

– Ты правда поедешь со мной? – обрадовалась Ася и кинулась ему на шею, снова принимаясь реветь – на этот раз от облегчения. С неё вмиг слетел весь боевой настрой.

– Спасибо, Стасинька, спасибо! Квартира всё равно пустая, родители в Болгарии… нам там будет очень хорошо вдвоём!

– Конечно, – неуверенно пробормотал он, машинально поглаживая Асю по спине и глядя куда-то поверх её лица. – Конечно…

НЕЛЬКА

Она не думала о Князе. Вообще. Просто запретила себе – раз и навсегда.

Созваниваясь с Асей, она не спрашивала о нём даже из вежливости. Если же подруга сама упоминала о своём муже, Нелька выслушивала информацию молча и никак её не комментировала, давая тем самым понять, что Станислав Князев отныне не входит в сферу её интересов.

Димы, как и Нельки, не было на Асиной свадьбе – да и кто его, собственно говоря, туда бы пригласил? Однако сведения о том, что его первая любовь вышла замуж, до Димы, разумеется, дошли. Трудно было оставаться не в теме: свадьбу играли в Москве, поэтому в день Икс весь двор наблюдал за перевитой разноцветными лентами и украшенной воздушными шариками машиной с куклой на капоте (Асе это казалось дурным вкусом и пережитками совкового прошлого, но родители настояли, чтобы всё было «по традициям»), за оживлённой суетливой толпой возле Асиного подъезда, а также за самой красавицей-невестой в роскошном белом платье, которую под руку поддерживал такой же красивый, будто с картинки, жених.

Пару дней спустя после свадьбы, когда молодожёны уже благополучно отбыли в Питер, Нелька столкнулась с Димой во дворе.

Она только-только начала отходить от свалившего её подлого ротавируса. Дима тоже выглядел нездорово – обострились скулы, запали щёки, да и сам он был немногословным и мрачным, как после тяжёлой изнурительной болезни.

– Ты почему ко мне больше не приходишь? – хмуро поинтересовался он. – Совсем пропала…

– Я… – Нелька старательно подбирала определение, наиболее соответствующее её состоянию за минувшие полгода, – была не в себе.

– Но сейчас-то в себя вернулась? – он попытался пошутить. Нелька натужно улыбнулась:

– Вроде бы, да…

В тот день они и переспали. Как это получилось, по какому такому наитию – ни один из них не смог бы сформулировать. Просто они поднялись в его квартиру – молча, как заговорщики, и он тут же начал срывать с неё одежду. Он стискивал её такой железной хваткой, что у Нельки потом по всему телу остались синяки. Но она терпела. Всё понимала и терпела. Они были, как два израненных зверя, обессиленные и измученные, которые доползли до чистого исцеляющего источника и погрузили губы в его холодную прозрачность… Они припали друг к другу, как к роднику с живой водой.

Было больно. Но стыда не было. Всё, что происходило, казалось естественным и единственно правильным.

– Ты не жалеешь? – спросил он немного виновато, когда Нелька вернулась из душа и, почувствовав смущение только теперь, неловко начала подбирать с пола своё раскиданное бельё.

– Нет, – ни секунды не раздумывая, спокойно отозвалась она. Уж о чём-о чём, а об этом жалеть точно не стоило. – Быть девственницей в моём возрасте, знаешь… это уже не изюминка, а самый настоящий диагноз.

– Может, нам пожениться? – неожиданно сказал он.

– Зачем? – искренне удивилась Нелька. – Или после всего, что между нами было, ты теперь считаешь себя обязанным? – не удержалась она от шутки.

– Ну… надо же когда-то семью заводить, – буркнул он, отводя глаза. Слава богу, хоть не стал врать про любовь – она бы этого просто не вынесла.

– Я думала, семьи как-то иначе заводятся, – заметила Нелька. – По другим причинам.

– Да не бывает так, как в книжках! – взбесился Дима, подрываясь с постели. – Нет этой сопливой и розовой любви! Это всё сказки! Не живи иллюзиями, Нель!

– А я ими как раз и не живу… Иначе сразу согласилась бы выйти за тебя замуж, – тихо сказала она. – Но… ты же сам до сих пор не определился, кого ты спасаешь – меня или себя самого?..

Он застонал в бессилии, снова рухнул на кровать, перевернулся на живот и уткнулся в подушку, чтобы Нелька не видела его лица.

– Ненавижу… ненавижу, ненавижу! – глухо произнёс Дима. У Нельки хватило сообразительности догадаться, что речь идёт вовсе не о ней. Она присела рядом и осторожно погладила его напряжённую спину.

– Не ненавидишь, – поправила она. – Наоборот, очень любишь…

Он в отчаянии замотал головой, пытаясь опротестовать её обвинение, но горло перехватило предательским спазмом, так что он не смог вымолвить ни слова, боясь, что сейчас разрыдается.

Нелька немного посидела рядом, а затем деликатно встала, чтобы не мешать ему. Но он приподнялся и устремил на неё умоляющий взгляд покрасневших, измученных глаз.

– Не уходи… пожалуйста… не бросай меня, ладно? – как-то беспомощно попросил он. – Не хочу быть один… Боюсь, что такого натворю… Иногда кажется, что и убить могу…

Нелька снова села и нежно провела ладонью по его спутанным волосам.

– Я тебя не брошу, – пообещала она, – до тех пор, пока ты сам будешь во мне нуждаться.

– Ты меня совсем-совсем больше не любишь? – спросил вдруг он. Нелька улыбнулась.

– Дима, я очень тебя люблю.

Сколько, если подумать, разных и непохожих друг на друга смыслов таит в себе это одно-единственное, вроде бы простое слово – «люблю»…

Мама, конечно, была удивлена, когда Нелька объявила о том, что переезжает к Диме.

– Но вы потом, конечно же, распишетесь? – с нажимом спросила она. – Я понимаю, не все молодые в наше время хотят делать шумную и дорогую свадьбу, но хотя бы простая регистрация, а затем…

– Нет, – перебила Нелька. – Мы не планируем пожениться, мама. Можешь так и объявить всем нашим родственникам и знакомым, которые озабочены моей судьбой и мечтают «поесть салатиков» на свадьбе. Пожалуйста, не надо вмешиваться в мою личную жизнь, ладно? Я сама решу, как мне ею распорядиться. И в гости к нам с Димой в образе любящей тёщи с пирогами или блинами тоже не надо захаживать, хорошо? Я сама буду вас навещать. Живём-то рядом.

– Хорошо… – растерянно пробормотала мама, наблюдая, как Нелька хватает свой заплечный рюкзак. Дверь за ней захлопнулась, а мама, так и не поняв толком, что это было, ошарашенно опустилась на стоявший в прихожей пуфик.

Как-то ранним июньским вечером Нелька возвращалась из колледжа, чувствуя себя совершенно измотанной. Настроение было прескверное. После трёхлетнего перерыва снова объявился маньяк – вчера ночью в сквере нашли труп очередной жертвы. На этот раз ею стала молоденькая информатичка Галина Сергеевна; через тот сквер она ежедневно ходила с работы домой…

В колледж снова понаехала полиция, Нельку и её коллег по очереди вызывали в кабинет директора и расспрашивали об убитой. Как она вела себя в последнее время? Не жаловалась ли на то, что чего-то боится? Не ссорилась ли с кем-нибудь из коллег?..

Нельку ужасно утомил этот допрос, хотя следователь старался держаться панибратски – дескать, забудьте о том, кто я, и расскажите мне всё по-дружески, как на духу… Шерлок Холмс недоделанный. А чего тут рассказывать? Нельке было не до наблюдений за Галиной Сергеевной, ибо весь месяц она принимала зачёты и экзамены у своих великовозрастных остолопов.

Хотя, если откровенно, Нелька действительно чувствовала в последнее время нечто странное. Но не в поведении информатички, а в своём собственном мироощущении. Ей почему-то казалось, что она чуть ли не круглосуточно находится под чьим-то наблюдением… Мерещилось, что в спину постоянно смотрят тяжёлым мрачным взглядом.

«Я просто устала, – думала Нелька, стараясь рассуждать логически. – Плюс нервы расшатались… Не удивлюсь, если скоро начну в барабашек верить, как Рита…»

Во дворе возле её дома околачивался Морозов.

Нелька глазам своим не поверила, когда его увидела. Явился, не запылился! Бывший ученик то пропадал на месяцы и даже годы, а то вдруг выскакивал неожиданно, будто чёртик из табакерки, хотя она была уверена, что он отстанет от неё сразу после выпускного. Нелька не могла до конца понять его мотивов – действительно ли она ему так сильно нравилась, как он уверял, или для Лео это было уже просто делом принципа? Соблазнить – и отвалить? «Трам-пам-пам, мерси, мадам!»

Разумеется, Морозов довольно быстро раскусил, что Дима – никакой Нельке не муж, а в тот злополучный вечер просто оказался в нужном месте в нужное время и осадил зарвавшегося юнца. Поэтому притухший было энтузиазм Лео возгорелся с новой силой. Правда, он больше не позволял себе грубой навязчивости, никогда не распускал рук и не доводил Нельку до точки кипения. В конце концов, она даже стала находить его общество если не приятным, то хотя бы вполне терпимым.

– Но сейчас-то что вас останавливает, Нелли Валентиновна? – непонимающе восклицал он после очередного её категорического отказа поужинать с ним вместе или сходить в театр, кино или клуб. – Колледж я давно закончил, ни о какой педагогической этике больше речи идти не может… Да и разница в возрасте у нас – тьфу, всего каких-то паршивых четыре года! Чай, не Пугачёва с Галкиным!

– Ты просто мне не нравишься. Точка, – обычно очень деликатная и тактичная по жизни, с ним Нелька предпочитала не церемониться. Он, казалось, не мог в это поверить – да почему нет-то, что с ним не так?.. Со времени окончания учёбы он возмужал и нынче выглядел вполне респектабельным и привлекательным молодым человеком – ухоженным, подтянутым, с аккуратной короткой стрижкой (больше никаких косых чёлок а-ля ДиКаприо) и в стильном, явно дорогом деловом костюме.

После очередной попытки осады крепости Лео опять надолго исчезал – и Нелька вздыхала с облегчением, но Морозов неизменно снова и снова давал о себе знать.

Она почти привыкла к его неожиданным появлениям, но сегодня было явно неподходящее настроение для светских бесед. Она поморщилась, когда Морозов радостно бросился ей навстречу – только что хвостом не вилял. В руках у него был огромный букет роз – о, нет, подумала Нелька, только не это, надеюсь, коробочку с кольцом он не припрятал в нагрудном кармашке?..

– Господи, – сказала она устало, без всякого вдохновения от встречи, – как же ты мне безумно надоел.

Улыбка медленно сползала с его лица.

– Вот так – вместо «здрасьте», Нелли Валентиновна? – с плохо скрываемой обидой в голосе произнёс он. – А я, между прочим, соскучился… Мы с отцом были в Лондоне, он открывал там очередной свой бизнес, я теперь у него – правая рука… Вот буквально пару дней как вернулся, и сразу же к вам! – он нерешительно протянул ей цветы, но Нелька их не приняла.

– Ну вот, – произнёс он с досадой, – розы вам тоже не угодили?

Весь день волей-неволей гоняя в голове мысли о маньяке, Нелька отступила на шаг назад и невесело усмехнулась:

– Слушай, такая глупая закономерность… Но почему-то ты всегда появляешься в моей жизни только тогда, когда происходит очередное убийство! Когда тебя нет в городе – всё подозрительно тихо и спокойно… Может, ты и есть преступник, а?

Наверное, шутка была на редкость неудачной. Во всяком случае, он отшатнулся от неё так, словно она дала ему пощёчину.

– Что за… что за хрень вы несёте, Нелли Валентиновна?! – выговорил он с яростью. – Какая муха вас укусила?

– Я смертельно устала от тебя, – сказала она. – И так день с утра не задался, а тут ещё ты… прицепился, как липучка, и висишь который год…

– Вы совсем, что ли, того?! – Морозов был ужасно разозлён. – Вы хоть думаете иногда, что вы вообще несёте? Вы меня сейчас что – серийным убийцей назвали? Я-то к вам, как мудак, чуть ли не из аэропорта сразу помчался… побрился зачем-то, придурок… цветы купил… – и он в бешенстве швырнул букет на землю.

– Не надо мусорить, – машинально заметила Нелька.

– Да что ты строишь из себя?! – заорал он так, что в стороне шарахнулась вверх и разлетелась вспугнутая стайка воробьёв. – Знаешь, как говорят про таких, как ты?! Старая дева с заржавевшей консервной банкой между ног, которую так никто и не вскрыл!

Она даже бровью не повела, хотя его слова обожгли, как удар кнута. Больно? Что ж, сама напросилась…

Нелька молча прошла вперёд, отстранив Морозова плечом, чтобы он уступил ей дорогу.

Даже не оглянулась.

– Мне кажется, что за мной следят, – мимоходом обронила она за ужином. Дима перестал жевать, поднял голову и впился в Нельку глазами.

– То есть – следят? Ты абсолютно в этом уверена?

– В том-то и дело, что нет, – она пожала плечами. Дима продолжал смотреть на неё внимательным цепким взглядом, словно взвешивая и осмысливая полученную информацию.

– Ты видела что-то конкретное? Или, быть может, кого-то?

Нелька медленно покачала головой.

– Пока это всё лишь на уровне интуиции. Знаешь, такое неуютное ощущение, как будто по мне ползает, как таракан, чужой взгляд. Причём постоянно. Глупо, правда? – она без всякого аппетита поворошила вилкой макароны в своей тарелке.

– Интуиция порой имеет под собой вполне обоснованные корни, растущие из нашего подсознания, – возразил Дима, – просто мы не всегда умеем себе это объяснить. А ещё что-нибудь странное замечала?

– Например?

– Ну… никто не звонил, не писал тебе с незнакомых номеров? В интернете ни с кем в последнее время не общалась?

– Общалась, конечно, – засмеялась она и потянулась за соусом. – С Ритой «ВКонтакте» да с мамой в «Одноклассниках».

– Да нет же. Я имею в виду, с кем-нибудь подозрительным или незнакомым.

Она добросовестно задумалась.

– Пожалуй, нет. Да точно ни с кем. Ты же меня знаешь, я не люблю пустую болтовню и все эти чатики…

– Не нравится мне всё это, – сказал он серьёзно. – Маньяк ещё этот ваш… Хочешь, я буду тебя каждый день провожать и встречать с работы?

– У тебя тренировки, – напомнила она, – да и накушалась я этих провожаний «за ручку» ещё со школы – до сих пор тошнит…

– Пообещай мне, что уйдёшь с этой работы, – он протянул руку и накрыл её ладонь своей. – Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

– Доработаю этот учебный год и всё, – отправив в рот кусочек сосиски, торжественно поклялась она. – С меня тоже хватит.

Умываясь перед сном, Нелька увидела, что дверца стиральной машинки прикрыта неплотно: из неё торчал, свешиваясь, рукав Диминой рубашки. Она открыла машинку, запихнула рубашку поглубже внутрь («Завтра с утра надо стирку затеять, – подумалось между прочим, – как раз выходной…") и хотела уже захлопнуть дверцу покрепче, как вдруг увидела, что на пол упал смятый носовой платок в засохших бурых пятнах.

Несколько секунд Нелька тупо таращилась на этот платок, прежде чем сообразила, что пятна – кровяные.

– Дима! – окликнула она испуганно. – Тут что… кровь?

Он моментально возник на пороге ванной и с тревогой уставился на Нельку.

– Что ты сказала?

Она молча протянула ему платок. Рука её слегка подрагивала. Диму же, наоборот, напряжение явно отпустило.

– А, это… – пробормотал он. – Да ну, ерунда. На тренировке сегодня одному пацанчику нечаянно нос расквасили.

– Нос ему расквасили, а у тебя-то на платке кровь почему?

– Пока помог ему до умывальника дойти, сам испачкался… – он махнул рукой, и тут же перехватил её лихорадочный взгляд, обращённый в его сторону с испугом и недоверием.

– Неля! – воскликнул он, округлив глаза и рассмеявшись странным коротким смешком. – Ты же не думаешь, что я и есть – серийный убийца?! Я, конечно, бываю просто невыносим временами, но не настолько же… – он отобрал у неё носовой платок и брезгливо отправил его обратно в стиральную машину.

Нелька опомнилась. Сморгнула. Улыбнулась. Похоже, она и в самом деле сходит с ума…

– Прости меня, – сказала она. – Забудь эту ерунду. Я просто очень устала сегодня… А платок надо сначала застирать вручную, оставь его мне.

Утром, развешивая на бельевых верёвках, протянутых вдоль балкона, первую партию выстиранного белья, Нелька увидела, что во двор въезжает такси.

Оно медленно двигалось по направлению к их дому и, наконец, притормозило у соседнего подъезда – того самого, в котором сама Нелька прожила целых тридцать лет. Дверцы машины распахнулись, и изнутри выскочила сияющая Ася. «Приехала на выходные, как обычно», – поняла Нелька и уже хотела громко окликнуть подругу по имени, как вдруг увидела, что та была не единственным пассажиром. Из такси показался Князь – вместе с водителем он подошёл к багажнику и принялся выгружать оттуда сумки и чемоданы. Нелька машинально отпрянула назад и прижалась к балконной двери, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Мысли лихорадочно метались в её голове. Они что, надолго приехали? Судя по количеству чемоданов – да… Хотя Ася даже на пару дней способна притащить с собой огромный багаж, и всё ей там будет жизненно важно. А может быть, они вообще… насовсем? Нелька была в курсе, что Асины родители уже полгода как Болгарии.

Поколебавшись, она сделала шаг вперёд, к перилам, и осторожно выглянула вниз. Ася уже весело взбегала по крыльцу, что-то радостно щебеча, а Князь, замешкавшись, чтобы расплатиться с таксистом, вдруг поднял голову и нечаянно наткнулся на Нелькин взгляд.

Его брови чуть приподнялись в радостном узнавании, а невероятные сиренево-фиолетовые глаза потеплели. Нелька отшатнулась от перил, как будто её ударили, а затем тихонько сползла по стеночке на пол. Щёки её горели огнём, а сердце будто рвали на миллион маленьких кусочков. Выждав, когда хлопнет закрывающаяся подъездная дверь, Нелька изо всей силы укусила себя за руку, чтобы болью физической заглушить невыносимую душевную муку. Как, как она могла подумать, как смела вообразить себе, как уверовала в то, что ей навеки удалось забыть эти глаза?!

– Что с тобой? – на балконе возник вездесущий Дима. Он теперь старался ни на минуту не оставлять её одну. – Ты как-то странно вскрикнула… А чего на полу расселась?

– Коленкой ударилась, – прошептала она еле слышно первое, что пришло ей в голову. – Всё в порядке.

Целую неделю Нелька провела в ожидании Асиного звонка. Морально готовилась к разговору, чтобы сыграть естественность и непринуждённость: «Ах, вы с мужем приехали погостить?.. Очень за вас рада!» Настраивала себя на неизбежную встречу с Князем – глупо было бы прятаться от него здесь, в Москве. Придумывала и репетировала фразы, подходящие к каждому, даже самому невероятному, случаю…

Но одного она предположить никак не могла – того, что Ася вовсе ей не позвонит. Это было настолько не похоже на подругу, что Нелька по-настоящему растерялась. Что произошло? Ася на неё за что-то обижена? Или просто так занята, что ей пока не до встреч?

Промаявшись до следующих выходных, Нелька решила пойти к подруге сама, без церемоний и предварительных звонков. В конце концов, разве Ася не прибегала к Нельке вот так, запросто, с самого детства? Значит, и она может сделать то же самое… К тому же, если Ася и впрямь на что-то дуется (господи, да на что?!), лучше будет услышать это от неё не по телефону, а лицом к лицу.

Открыв дверь знакомого подъезда, Нелька стала медленно подниматься на девятый этаж пешком. Специально не стала вызывать лифт, чтобы успокоиться по дороге. Миновала дверь собственной – теперь уже практически бывшей – квартиры на втором этаже… Надо бы почаще забегать к родителям, подумалось мимоходом, они же там совсем одни, они скучают… Прошла мимо знакомой квартиры на пятом – вот и Ритки тоже здесь больше нет, обосновалась в своём Питере… Зато Нелькин дедушка тут практически прописался – живут с Ритиной бабушкой душа в душу, вместе ездят на фазенду, потом вместе консервируют, а вечерами совершают променад по бульвару под ручку – чисто голубки!..

Ну вот, наконец, и девятый. Асина дверь. Сколько раз за всю жизнь Нелька взбегала вверх по ступенькам в гости к подруге? Сто? Тысячу?.. Секунду поколебавшись, она надавила кнопку звонка. Будь, что будет! Хочет её Ася видеть или нет, а встретиться им необходимо.

Дверь распахнулась сразу же, будто этого звонка ждали. Но открыла не Ася.

В дверном проёме стоял Князь. Нелькино сердце на секунду остановилось, но затем, как пелось в песне, которую она вдруг так некстати вспомнила, «отдышалось немного и снова пошло»…

– Неля? – спросил он удивлённо, но и (показалось?) обрадованно. – Проходи, – и посторонился, пропуская её внутрь.

Нелька зашла в прихожую и огляделась.

– Привет, Стас… А где Ася? Я вообще-то к ней…

– Аси нет, – он усмехнулся. – Ещё утром уехала. У неё какая-то важная встреча с бывшими однокурсниками…

Нелька неловко переминалась с ноги на ногу.

– Ну, тогда я попозже загляну? Или лучше позвоню ей…

– Да заходи, заходи, – махнул он рукой. – Зачем сразу бежать? Давай хоть… ну я не знаю, кофе выпьем. Я как раз приготовил, а одному пить скучно.

Нелька на подгибающихся ногах пошла за ним в кухню. Ко всему она себя готовила, и к неизбежной встрече с Князевым тоже, но как-то не учла, что встреча эта может состояться наедине и что она будет при этом чувствовать себя совершенной трусливой овцой.

Кухня была залита солнцем (тем особенным светом, который бывает только в июне) и чудесным, каким-то по-домашнему уютным ароматом свежесваренного кофе. Нелька опустилась на табуретку и смущённо сложила руки на коленях, как примерная школьница, пока он ставил на стол чашки из старинного фарфорового сервиза, насыпал печенье в вазочку, разливал обжигающий напиток.

– Вообще-то я чай больше люблю, – сделав первый глоток, честно призналась Нелька. – Но у тебя получился действительно отличный кофе! Очень вкусный, правда.

– Вообще-то я тоже предпочитаю чай, – он улыбнулся. – Это меня Ася к кофе приучила…

Она опустила взгляд в чашку, потому что неловко было пялиться на него в открытую – теперь, когда он не был занят хлопотами по хозяйству, а сидел напротив и прямо смотрел ей в глаза.

– Мы с тобой так давно не виделись, – сказал он, задумчиво рассматривая её лицо. – Даже глупо как-то. Почему?

Она неопределённо дёрнула плечом.

– Да как-то всё… дела, работа… личная жизнь… и так далее.

– Глупо, – повторил он, словно отвечая каким-то своим собственным мыслям. – Вы же с Асей лучшие подруги, правда?

– Ну… по крайней мере, были ими много лет, – Нелька наконец решилась поднять на него глаза. Впервые за эти годы она снова видела его так близко… Нелька жадно впитывала взглядом каждую чёрточку, каждое неуловимое изменение, которое произошло с его лицом. Князев был всё таким же красивым, как и раньше… Вот только очень осунулся. Вид какой-то измученный, во взгляде – чуть ли не страдание. Что же с ним произошло за это время?

Нелька вдруг поняла, что уже довольно долго беззастенчиво глазеет на него. Она кашлянула, пытаясь скрыть неловкость, и устремила свой взор на тополиные кроны за окном.

– Так… где, ты говоришь, сейчас Ася?

– На встрече с однокурсниками, – отозвался он. – Во всяком случае, она мне так сказала.

Подтекст этой фразы так и повис в воздухе. Нелька решилась на мучающий её вопрос:

– У вас какие-то проблемы?

Он нервно побарабанил пальцами по столу, словно раздумывая – говорить ей или не стоит.

– Не знаю… Иногда мне кажется, что Асе нужна помощь психолога.

Нелька округлила глаза.

– Что-что?

– По-моему, она очень несчастна… – ответил он, хотя видно было, что ему трудно в этом признаваться. – И я тому виной.

– Да брось! – Нелька даже рассмеялась – настолько нелепым ей показалось это предположение. – Ася очень счастлива с тобой… Разве может быть иначе?!

– Я знаю, что уже целый год она принимает какие-то антидепрессанты… которые сама же себе и назначила, – сказал он тихо. – И дело не только в том, что ей не нравится место, где мы живём. Я уверен, если мы переедем в новую квартиру – она всё равно будет чувствовать себя неудовлетворённой. Ей органически не подходит Петербург. Она там… чахнет. Вянет на глазах. Ну, и.. – он горько хмыкнул, – от меня, видимо, совсем мало толку и поддержки…

– Ну что ты наговариваешь на себя, Стас! – воскликнула потрясённая Нелька. – Ася никогда не жаловалась на тебя. Наоборот!

– А она и не будет жаловаться, – покачал он головой. – Характер не тот. Только чтобы никто не заподозрил, что у неё что-то не в порядке, только чтобы все видели яркую сверкающую оболочку… Чтобы завидовали и восхищались. Такая уж у неё натура.

Нелька молчала. Князев вдруг взглянул на неё просительно.

– А что, если ты поговоришь с ней? Она тебе доверяет… может, и поделится всем, что у неё сейчас на душе…

– А что сейчас с ней происходит? Что она сама говорит? – спросила Нелька.

– Да она здесь словно с катушек слетела, – Князев расстроенно отвернулся. – Её постоянно нет дома, она ежедневно встречается с кучей каких-то людей. Опять эти тусовки, ночные клубы и бары, фуршеты, банкеты, презентации и премьеры, пресс-релизы и всё, что я так ненавижу! Бывшие коллеги, однокурсники и одноклассники, все друг друга знают и все постоянно пьют. Ася говорила мне, что это будет наш отпуск вдвоём, а на деле… на меня пока она времени так и не нашла.

– И на меня не нашла, – сконфуженно призналась Нелька. – Мы с ней не созванивались и не виделись с тех самых пор, что вы в Москве. Может быть, она не хочет меня видеть?

– Идиотская это была затея – приехать сюда, – он в отчаянии махнул рукой. – Зачем я вообще с ней притащился? Я не люблю Москву так же, как Ася не любит Питер…

– Может, сходим погулять? – предложила она, обмирая от собственной наглости. – Ну в самом деле, чего одному дома-то торчать? А сейчас такая погода хорошая…

Она думала, что он холодно откажется и осадит её, поставит на место зарвавшуюся наглую подругу собственной жены. А он обрадовался. Ему действительно было очень одиноко, поняла она, и в груди защемило…

Июньская столица была прекрасна. Зелень и солнце, речные трамвайчики, плывущие по Москве-реке, фонтаны и улыбающиеся люди, детский смех, стук каблучков по асфальту, букеты живых цветов в руках у прохожих, яркие летние платьица на девушках…

– Ну как, как можно не любить этот город?! – раскинув руки и кружась, воскликнула Нелька, весело засмеявшись. Ей было очень славно и легко сейчас. Она выглядела такой хорошенькой в своём цветастом коротком сарафанчике, который не надевала, кажется, со времени возвращения из Сочи три года назад…

Они подошли к лотку мороженщика.

– Эскимо, конечно же? – с улыбкой спросил Князев у Нельки, когда они размышляли, какое лучше выбрать. – Вкус детства, цирка и праздника…

– Ты помнишь? – поразилась она. Он смотрел на неё таким взглядом, что по коже бегали не то что мурашки, а самые настоящие электрические разряды.

Он протянул ей мороженое. Их пальцы соприкоснулись. Нелька вздрогнула, как будто её и в самом деле прошибло током. Её очень смущало то, что он ни на секунду не отрывает от неё взгляда. Он смотрел не переставая… И их руки по-прежнему ощущали тепло друг друга.

«Это конец… конец…» – стучало у Нельки в висках. Она не знала, что подразумевает под этим определением. Но ей было совершенно ясно – так, как раньше, в её жизни уже ничего не будет. Никогда. Что-то происходило… такое явно-неуловимое, такое желанное и пугающее, что становилось сладко и страшно одновременно.

С огромным усилием она отняла свою руку и поднесла мороженое к губам. Откусила кусочек, не чувствуя вкуса… Некоторое время они молчали, делая вид, что всецело поглощены поеданием своего эскимо. А потом, когда с мороженым было покончено и Нелька молча протянула ему влажную салфетку, чтобы вытереть руки, он вдруг наклонился к ней и поцеловал всё ещё чуть холодноватыми после мороженого губами.

Она закрыла глаза, и когда этот нерешительный, даже немного робкий, но очень нежный поцелуй закончился, не хотела их открывать. Ей было страшно, что всё исчезнет. Рассеется, как дым. Как фокус. Так и стояла с закрытыми глазами… пока он не удержался и снова не начал её целовать. На этот раз более уверенно, бережно держа её запрокинутое лицо в своих ладонях.

«Это не сон, – думала Нелька, оглушённая грохотом собственного сердца. – Не сон…»

Кто из них пришёл в себя первым – она не помнила. Скорее всего, всё-таки он. Она тоже опомнилась, возвращаясь в реальность. Ну конечно же, сказала она себе, это был не сам по себе поцелуй, а просто в придачу к хорошему солнечному дню и приятной прогулке… так что не стоило обольщаться.

– Пора возвращаться, – неловко высвобождаясь из его объятий и отворачиваясь, сказала Нелька. – Меня, наверное, уже дома ждут. Да и тебя тоже…

Протянулась-протащилась, медленно и нудно, очередная неделя.

Нелька исправно ходила в колледж – назначала пересдачи должникам, потихоньку завершала накопившиеся за год бумажные дела и готовилась положить на стол директора заявление об уходе. Во всяком случае, все эти действия выполняло её тело, практически на автопилоте. Голова же была занята совершенно другим…

Дима смотрел на неё подозрительно, но даже ему она не говорила и полсловечка, боясь нечаянным намёком выдать всё то, что с ней происходит – он ведь такой проницательный…

Ася так и не звонила. Князева Нелька больше не видела. Вернее, не пыталась увидеть – во дворе старалась долго не задерживаться, сразу торопливо заходила в подъезд; на балконе не торчала и никого не высматривала, даже в окно выглядывала реже, чем обычно.

И всё-таки они столкнулись с Асей в пятницу вечером – в дверях ближайшего к дому магазина.

– Нельсон?.. – словно бы удивляясь, протянула подруга.

– Ку-ку, я вообще-то здесь рядом живу, если ты не помнишь, – с сарказмом заметила Нелька. Ася кивнула, но как-то мрачно. И вообще она не была похожа на саму себя.

– Слушай, я завтра устраиваю что-то вроде отвальной… – сказала она. – Отпуск заканчивается, пора уезжать обратно в Питер… Да здравствует северная столица! – она как-то нервно рассмеялась. – Так что я тебя приглашаю на вечеринку. Заходи. Будет весело. И компания соберётся хорошая. Где я живу, ты, надеюсь, ещё не забыла?

Нелька покраснела. Был ли это простой вопрос, или намёк на то, что…

– А почему ты не спросишь, как дела у моего мужа? – внезапно поинтересовалась Ася, буравя её взглядом.

– А почему я должна спрашивать? – ответила Нелька вопросом на вопрос.

– Мне казалось, он тебя ооочень интересует, – многозначительно протянула Ася и снова странно рассмеялась. Нелька похолодела. Ася что-то узнала о них?..

– Он же со мной приехал, – сказала подруга уже спокойнее. – Он сейчас здесь, в Москве.

У Нельки отлегло от сердца: нет, не знает! Было невероятно стыдно, она чувствовала себя самой настоящей предательницей. Но теперь она поняла, что Князев был прав: с Асей действительно творилось неладное. Она выглядела ужасно несчастливой, такой же измученной, как и он сам… Видно было, что ей и в самом деле требовались антидепрессанты.

– Я рада за вас… – пробормотала Нелька, не зная, что тут можно сказать. Ася вдруг оживилась.

– Да, спасибо. У нас с ним всё чудесно. Просто замечательно! Он так меня любит!

Каждое слово отзывалось у Нельки внутри острой болью. Но она глотала эту боль, давилась и снова глотала – вот тебе, вот… получай.

– Так приходи сегодня вечером, – напомнила Ася. – И Димку с собой возьми, ему тоже не повредит развеяться.

– Спасибо, но вряд ли. Мы, наверное… – начала было Нелька придумывать очередную ложь, чтобы отмазаться от приглашения, но Ася перебила её, сердито тряхнув головой.

– И слушать ничего не хочу! В конце концов, подруга ты мне или кто? Обязательно, обязательно приходите…

Дима, разумеется, наотрез отказался идти на эту вечеринку. Придумал какую-то глупую причину – якобы у него был намечен визит к армейскому приятелю.

– Что-то раньше я не замечала, что ты поддерживаешь контакты со своими дружками по армии, – сказала Нелька, которой ужасно не хотелось тащиться туда одной.

Едва появившись в Асиной квартире, она поняла, что совершила большую ошибку. Весь дом был полон незнакомых пьяных людей, в воздухе от количества выкуренного можно было вешать топор, громко играла бьющая по ушам музыка… Нелька остановилась на пороге, размышляя, не лучше ли сразу развернуться и слинять под шумок. Но её уже заметили, затормошили, потащили в комнату… Весёлые, раскованные, чужие люди.

Нелька решила отсидеться где-нибудь в уголке, а потом незаметно улизнуть, когда про неё забудут. Глаза тем временем машинально искали хозяев дома…

Ася, похоже, уже порядком перебрала. Она была болезненно оживлена, громко хохотала, разговаривала с надрывом – не то засмеётся сейчас, не то разрыдается. Мужа она постоянно таскала с собой, держа его под руку, и как-то излишне напоказ демонстрировала царившую между ними любовь и гармонию.

– Правда, Стасик? – обращалась она к нему то и дело, ища подтверждения каким-нибудь своим словам, и через раз лезла целоваться. Нелька видела, что Князю явно неловко, его бесит и злит вся эта ситуация, но он изо всех сил сохранял невозмутимое выражение лица.

– Да, завтра мы возвращаемся в Петербург, – громко говорила кому-то Ася, – но ненадолго. Стас закроет свой Театр Магии, и мы насовсем переедем в Москву. А что? Здесь тоже можно работать.

Нелька была шокирована этими словами, но, взглянув в лицо Князева, поняла, что и он тоже слышит об этом в первый раз. Слава богу, ему хватило ума не устраивать публичных выяснений отношений на предмет «что за ахинею ты несёшь, дорогая?!», но Нелька видела, что он едва сдерживается. Но Ася, похоже, и сама уже всерьёз поверила в то, что сказала…

Нелька окончательно поняла, что ей здесь делать абсолютно нечего – Ася даже не обратила внимания на её появление. Она аккуратно встала, стараясь производить меньше лишних движений, и выскочила в прихожую. Там она осторожно отперла замок, приоткрыла дверь и тенью просочилась наружу. Уффф, пронесло!..

– Неля, подожди! – окликнул её голос, который она сразу же узнала, не оборачиваясь. Но всё-таки обернулась…

Князев торопливо сбегал за ней по ступенькам.

– Постой… Я тебя провожу.

– Чего тут провожать-то, – усмехнулась она. – Я живу в соседнем подъезде.

– Ну, мало ли. Уже ночь, а ты одна… Где, кстати, твой сопровождающий?

– А откуда ты знаешь, что я должна была прийти с сопровождающим?

– Ася говорила… Я очень ждал, что ты придёшь, – добавил он.

Они вышли из подъезда и остановились в нерешительности. Прощаться и расходиться в разные стороны? Или побыть вместе ещё чуть-чуть?..

– Он… уехал к другу, – ответила наконец Нелька.

– Тогда я, как джентльмен, обязан проводить тебя до самой двери, – пошутил он.

Сил не было отвечать. Нелька просто кивнула.

В том, другом подъезде он сразу же взял её за руку. Молча, ни слова не говоря. Это уже случалось с ними однажды, вспомнила Нелька. В цирке на Фонтанке…

Они медленно поднимались на второй этаж, стараясь растянуть этот недолгий путь до бесконечности. Но вот всё же добрели до нужной двери и снова остановились.

На всякий случай Нелька нажала на кнопку звонка. Никто не открыл. Значит, Дима ещё не вернулся… Они оба это поняли.

Князь, по-прежнему не говоря ни слова, притянул её к себе. Просто обнял и держал так, не размыкая рук. Она тоже молчала. Снова было ужасно страшно и одновременно ужасно хорошо…

– Можно очень личный вопрос? – проговорила она наконец, продолжая прижиматься к нему и не отрывая головы от его груди. Он только кивнул – Нелька это почувствовала.

– Я тебе напоминаю Юлю? – спросила она тихо.

Он отстранился и с изумлением взглянул ей в лицо.

– Что?

– Прости, – повинилась она, – просто я в курсе той истории… с воздушной гимнасткой.

– С чего ты это взяла? Да, вы чем-то похожи в общих чертах, пожалуй… Но ты интересна мне сама по себе. Именно такой, какая есть, ты мне и понравилась сразу… а не за сходство с кем-то, кто был мне когда-то дорог и кого я любил.

– Я тебе сразу понравилась? – переспросила она, не веря ему ни секунды.

– Конечно. Очень понравилась. И, если бы ты была свободна на момент нашей встречи…

Нелька изменилась в лице.

– Что ты сказал? Свободна? В каком это смысле?

Он, тоже не понимая, в замешательстве уставился на неё.

– Ну… ты ведь была не одна в то время, правда? У тебя был парень? Вы собирались пожениться?

– Да кто тебе такое ляпнул? – ещё больше поразилась Нелька. Он вдруг страшно смутился.

– Наверное… я что-то не так понял. Показалось, перепутал, – пробормотал он в сильнейшем смятении. – А разве это не так?

– Тебе Ася сказала, что у меня кто-то есть? – с нажимом спросила Нелька. Он медленно покачал головой.

– Нет-нет… наверное, и правда не расслышал. Забудь об этом…

– Ничего себе – забудь! – возмутилась Нелька. – Да если бы я знала тогда, что ты мне симпатизируешь… если бы я знала…

– А я думал, что ты прикатила в Питер только за компанию с подругой, и сам я тебе совершенно безразличен, – он потёр виски, словно у него вдруг разболелась голова.

– Дурак, – Нелька не могла больше сдерживаться и бросилась к нему, обцеловывая его любимое, такое дорогое лицо.

– Дурак, – согласился он и включился в поцелуй. – …Какими же мы оба были дураками, – отрываясь от её губ, заключил он.

– Но ведь то, что мы делаем сейчас – это неправильно, – Нелька попыталась воззвать к остаткам разума и совести.

– Неправильно, – подтвердил он. – Но и всё, что мы делали с самого начала, когда только познакомились, было неправильно. Чертовски неправильно…

Нелька достала из сумочки ключ и задумчиво повертела его в руках. Они оба прекрасно знали, что дома никого нет, что Дима, скорее всего, вернётся очень поздно, но…

– Ты не обидишься, если я не стану тебя приглашать? – спросила она виновато.

Он усмехнулся.

– Не бойся. Не такой уж я и подонок, чтобы воспользоваться ситуацией и свободной квартирой. Просто, если можешь… не убегай вот так, сразу. Ещё ненадолго останься.

Они опустились прямо на ступеньки. Сели, прижавшись друг к другу, и долго молчали.

– Я поговорю с Асей, – произнёс наконец Князь. – Ей, конечно же, требуется помощь специалистов… ей нужно прийти в себя и успокоиться… Но я уверен, что через какое-то время она всё поймёт.

– А я лично в этом совсем не уверена, – Нелька покачала головой. – Ася ненавидит расставаться с тем, что ей принадлежит. Так что я в этой ситуации выступаю, в некотором роде, воровкой…

Они снова целовались, сидя на ступеньках. Целовались, и целовались, и целовались… Нелька обмирала, таяла в его руках, плавилась как воск, горела и искрилась, подобно бенгальскому огню… «Ерунда всё, что пишут про это в книжках, – подумала она мимолётно, – это гораздо, гораздо круче…»

Сколько времени прошло – никто из них не знал. Наконец, смущённо засмеявшись, Князь сказал:

– Хорошо, я не напрашиваюсь в гости, но… очень пить хочется. Не могла бы ты мне воды вынести? Я даже заходить не стану.

Нелька тоже засмеялась и легко вскочила на ноги.

– Сейчас, – пообещала она. – Жди тут.

Она отперла замок и вошла в квартиру. Питьевая вода хранилась в кухне, так что Нелька направилась прямо туда. Внезапно её внимание привлекла какая-то суета на улице. Кухонное окно было приоткрыто, поэтому все звуки, долетающие снаружи, слышались очень ясно и отчётливо. «Пожар, что ли?» – подумала она, забеспокоившись, и, распахнув окно пошире, с тревогой посмотрела вниз.

У соседнего подъезда собралась толпа. Там же стояла машина неотложки. У Нельки вдруг похолодело в груди. А что, если это – её родные? Что-то с дедушкой?.. Или мамой?..

– Стас, – позвала она испуганно и громко. – Там что-то случилось.

Он быстро вошёл в квартиру и, через пару секунд очутившись в кухне, тоже выглянул в окно. В этот самый миг дверь подъезда распахнулась. Первым изнутри выскочил почему-то Дима, помогая придержать дверь перед выходящими санитарами. Нелька даже сморгнула, не будучи уверенной, что не обозналась.

А следом за ним на носилках вынесли Асю.

Они не знали – просто не могли знать того, что этому предшествовало.

Димка вернулся чуть позже, чем планировал, и заметил, что в окнах его квартиры темно. Зато соседние – Асины окна – были залиты ярким светом. «Неужели всё ещё тусят?» – подумал он с недовольством и решил зайти туда, чтобы забрать Нельку домой. Два часа ночи, шутка ли…

Едва распахнув дверь подъезда, он понял, что тут что-то не то. На лестничном пролёте грохотала музыка, а у Асиной двери собралась группа соседей.

– Что происходит? – стараясь перекричать музыку, спросил он. Соседи загалдели наперебой:

– Да вот… Совсем стыд потеряли, никак не угомонятся!..

– Милицию надо вызвать!

– Уж мы стучали, стучали…

И в этом хоре прозвучал лишь один обеспокоенный старческий голос:

– А может, что-то случилось?..

То, что придётся выбивать дверь, Димка понял сразу. Не так, как это показывают в кино про супергероев – когда дверь красиво выносится одним лишь ударом плеча. Он знал, что при таком ударе куда больше вероятностей повредить спину, чем собственно замок.

– Разойдитесь! – прикрикнул он на суетящихся соседей. Те послушно притихли и отхлынули назад, сразу же почувствовав в нём главаря.

Первый удар вышел смазанным. Нужно было бить ногой – прямо в замочную скважину. Димка попробовал ещё… Получилось!

А дальше всё завертелось, как в ускоренной перемотке. Но эти кадры, бешено сменяющие друг друга, навсегда запечатлелись у него в памяти.

Белая как мел Ася, безжизненно распластавшаяся на полу среди груды пустых упаковок с лекарствами… Похоже, она разворошила всю аптечку.

Она заваливалась набок, как кукла, когда он пытался посадить её и бил по щекам, и громко звал по имени… А потом он вливал в неё воду, стакан за стаканом, насильно открывал ей рот и следил, чтобы не захлебнулась… и волок её, как куль, к унитазу, чтобы её наконец-то вырвало, и орал кому-то бешеным голосом:

– Вызывайте скорую!..

В реанимацию не пускали никого, кроме Асиного мужа, но Димка всё равно околачивался под окнами день и ночь. Ему передавали скупые сводки: состояние критическое. Прогнозы делать рано. Тяжёлая интоксикация…

Сначала он просто хотел набить Князеву морду. Поджидал, когда он выйдет, чтобы схватить за грудки и… дальше в своих фантазиях он предпочитал не заходить, боялся увлечься. В итоге, когда Князев появился-таки на улице и Димка увидел его лицо, то понял – такого и бить не потребуется. Он уже убит. Буквально раздавлен.

– Что ж ты, сука… – только и сказал ему Димка в бессильной ярости и тоске. – Она тебе целый час пыталась дозвониться. Восемнадцать неотвеченных вызовов на её мобильном. Восемнадцать, твою мать!!! Хорош муж…

Князев молча повернулся и пошёл прочь. Понял ли он то, что ему сказали? Услышал ли?..

Нелька не находила себе места и то и дело принималась реветь. У неё в голове не укладывалось, что Ася пыталась покончить с собой. Но больше всего её пугало, что Князев винил во всём себя, несмотря на то, что Нелька горячо убеждала его в обратном.

– Ты тут ни при чём! – заливаясь слезами, говорила она. – Ты же сам знаешь, что у неё были психологические проблемы, и депрессия…

– Она звонила мне перед тем, кто это сделать, – тихо сказал он. – Снова и снова набирала мой номер. А я оставил телефон дома, когда пошёл тебя провожать. Звук был выключен. Она думала, что я просто не хочу отвечать, и звонила ещё и ещё… Если бы я ответил хотя бы раз… Если бы! – глаза его полыхнули такой лютой ненавистью к себе самому, что Нельке стало страшно.

– Если она поправится, я постараюсь больше никогда её не обидеть, – сказал он Нельке. – Прости. Я просто не смогу…

Из-за этого разговора она не спала всю ночь. Поджидала, когда Князев вернётся из больницы, чтобы снова и снова попытаться с ним поговорить. Но он был непреклонен. Нарочно отодвигал от себя Нельку – и словами, и голосом, и взглядом, словно боялся, что не выдержит и снова сорвётся.

Наконец, Асе стало чуть получше. Князев приехал домой, чтобы взять ей какую-нибудь одежду, в которую она могла бы переодеться, когда её переведут из реанимации в обычную палату. Нелька его просто не узнала. Ася пыталась свести счёты с жизнью, но он словно умер вместо неё…

– Я не могу оставить тебя в таком состоянии! – выкрикнула она ему в спину. – Я ведь всё понимаю и про тебя, и про Асю, и про то, что ты сейчас чувствуешь. Пожалуйста… просто поговори со мной!

– Нам не о чем разговаривать, – глухо отозвался Князев через плечо. – Сколько можно повторять, ступай домой и ложись спать! А со своими проблемами и чувствами, в том числе и по отношению к Асе, поверь, я как-нибудь сумею разобраться самостоятельно.

Дистанция между ними стремительно увеличивалась. Наконец, когда он скрылся за углом, Нелька громко и беспомощно всхлипнула, признавая собственное поражение, вжала голову в плечи и медленно поплелась обратно.

Чей-то тёмный силуэт метнулся к ней от подъезда. Нелька внезапно ощутила тяжёлое взволнованное дыхание практически на своём лице и, инстинктивно взвизгнув, отшатнулась.

Что-то с силой сжало ей шею тугим опоясывающим кольцом. Нелька попыталась охнуть, но поняла, что не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха. Она захрипела, забилась, стараясь высвободиться из удушающей петли, но в ужасе поняла, что совершенно бессильна. В глазах у неё потемнело от боли и шока. Грудь буквально разрывалась от невозможности вздохнуть, шея горела огнём, а в ушах нарастал какой-то потусторонний гул.

«Меня что, убили?» – обречённо успела подумать Нелька перед тем, как погрузиться в абсолютную, полную, беспросветную тьму. И – последний осколок мысли в мутнеющем сознании: «Я так и не сумела разглядеть его лицо…»

Первое лицо, которое она увидела, придя в себя, принадлежало Диме. Заметив, что она открыла глаза, он схватил её ладонь и прижал к своей щеке.

– Прости меня, – выговорил он покаянно. – Я не успел. Чуть-чуть…

Она с трудом собрала в кучу шатающиеся мысли и воскресила в памяти всё, что было до того, как она потеряла сознание.

– Что ты не успел? – хрипло выговорила она. Боже, как болит горло… – Не успел придушить меня до конца? – и попыталась слабо улыбнуться, давая ему понять, что это всего лишь шутка.

– Меня не было рядом, когда он… напал на тебя, – сказал Дима.

– Ну, не можешь же ты выступать вечным суперменом и спасать весь мир, – еле-еле усмехнулась она пересохшими губами. – А кто меня нашёл? Кто вызвал полицию?

– Да твой бывший ученик. Тот самый наглец, который тебе вечно прохода не давал… Он тебя и спас от того… урода. Но ты сейчас меньше говори, тебе вредно. Лежи и отдыхай, набирайся сил.

– Я… – она помедлила, – очень рада, что им оказался не ты.

– А ты что, всерьёз на меня думала? – поразился он. Нелька пошевелила рукой.

– Да на кого я только не думала!.. Я, веришь, с твоим окровавленным платком даже к следователю пойти хотела, чтобы его на экспертизу послали, – прохрипела она. – Да только побоялась, что меня сразу высмеют и отправят восвояси. Так и не успела решиться…

– Так почему ты теперь не спросишь, кто он? – сказал Дима. – Его ведь поймали.

Нельке стало дурно.

– А я что, его знаю?

– Твой студент его и опознал.

– Кто это был? – выговорила Нелька еле слышно.

– Его отец.

И она снова потеряла сознание.