Приблизившись к дому, Неля заметила, что батог, которым она подперла дверь снаружи, уходя с Матвеем на прогулку, теперь аккуратно лежит на крыльце. Это могло означать только одно: кто-то дожидался их возвращения внутри.

Неля покрепче сжала ладошку сына и толкнула дверь, почему-то разволновавшись. Гостей она не ждала. Муж только вчера улетел в Москву на подписание договора с британскими коллегами и в ближайшие дни не должен был вернуться.

В доме стояла тишина. Неля изо всех сил тянула время, помогая Матвею разуться и расстёгивая пуговицы у него на курточке. Она тщетно пыталась уловить признаки чужого присутствия, но ответом ей по-прежнему было безмолвие. Неля ужасно не любила внезапных гостей, боялась неожиданных звонков, тяжело переживала вторжение в свой дом – маленькую крепость, поэтому сейчас оттягивала неизбежный момент встречи с непрошеным визитёром, словно за то время, что они с сыном копошились в прихожей, гость мог волшебным образом испариться.

Войдя в комнату, Неля увидела фигуру, сидевшую на стуле у окна, и не поверила своим глазам.

– Ася?.. – спросила она в замешательстве и тут же, осознав этот факт, громко и радостно закричала:

– Аська!!!

Подруга вскочила ей навстречу.

– Нельсон! Ну наконец-то!

Поверить и в самом деле было трудно, но, тем не менее, это оказалось правдой: Неля действительно обнимала сейчас подругу своего детства, неизвестно каким образом очутившуюся вдруг в Мезени.

– Ты… как здесь? Какими судьбами? Надолго? Почему не предупредила о своём приезде? – забрасывала её Неля вопросами. – Я бы тебя хоть в аэропорту встретила…

– Да я по работе приехала, в командировку, – с удовольствием поддаваясь её объятиям, отозвалась Ася. – К тому же, не одна, а со съёмочной группой. И не совсем в Мезень… Мы в Романовке остановились.

– Погоди-ка… – Неля отстранилась, осенённая догадкой. – Так это вы там фильм снимаете? Мне Стас пару дней назад рассказывал…

– Да, мы, – кивнула Ася. – А сегодня нашего водителя послали в Мезень с поручением – нужно кое-что купить. Ну, я и напросилась с ним вместе. Всего-то полчаса езды… Мне нужно было немного развеяться.

«И избавиться от наваждения по имени Александр Белецкий», – добавила она про себя.

– Слушай, я ужасно тебе рада! – Неля снова в порыве нежности обняла подругу. – Ты, конечно же, ещё не завтракала? Давай я тебя накормлю. И чайник сейчас поставлю. А потом ты мне всё подробно расскажешь… – она весело засуетилась, заволновалась, загремела посудой.

– Ой, а кто это у нас тут, такой хорошенький? – Ася, наконец-то, обратила внимание на славного рыжеволосого малыша, который стоял чуть поодаль и с любопытством рассматривал незнакомую тётю. – Иди-ка сюда. Ну иди, давай познакомимся! Ты уже умеешь называть своё имя? Как тебя зовут?

Неля озабоченно выглянула из кухни.

– Он не скажет, – сообщила она, слегка напрягшись.

– Стесняется? – спросила Ася понятливо. – Или просто пока не умеет?

– Он вообще не говорит, – Неля постаралась произнести это ровным голосом. – Ни слова. У него… кое-какие проблемы со слухом, – она так и не смогла пересилить себя и выговорить слово «глухой».

– Ах, вот оно что! – Ася сочувственно кивнула, но не стала задавать лишних вопросов. – Симпатяга. Очень на тебя похож, Нельсон.

– Ой, слушай, – желая поскорее увести разговор подальше от деликатной темы, живо произнесла Неля. – А правда, что у вас в гостинице сегодня ночью пожар был?

– Правда, – кивнула Ася и поразилась:

– Ты-то откуда знаешь? Уже в новостях передали?

– Здесь слухи и сплетни побыстрее новостей распространяются, – усмехнулась Неля. – Пока мы с Матвеем гуляли, нам как минимум трижды сообщили это «горячее» известие – мол, московские артисты чуть не погорели. У вас все целы, надеюсь?

– Да, слава богу, никто не пострадал, – Ася вздохнула с облегчением. – Я-то вообще в другом месте живу, в гостевом доме неподалёку. Но и в самой гостинице без жертв обошлось. Крыша загорелась, но, к счастью, не рухнула – успели вовремя потушить. Всех членов съёмочной группы оперативно переселили со второго этажа на первый, потому что наверху всё залито водой… Но, конечно, вонь, дым и смрад по всему зданию до сих пор стоят. Директор гостиницы уверен, что это поджог. Он так и следователю заявил. Будут разбираться…

– А Белецкий тоже в той гостинице обитает? – с живейшим интересом спросила Неля. При упоминании этого имени Асины щёки порозовели.

– Нет, он… в гостевом доме. Там же, где и я.

– А ты с ним общалась, вообще? Или он к себе никого и близко не подпускает? Какой он в жизни? Как себя ведёт? Высокомерный или простой? – Неля застрочила вопросами о любимом артисте, как из пулемёта. При этом она не забывала расставлять на столе тарелки и чашки, торопливо резала пирог, разливала крепкий чай, выставляла баночки с мёдом и вареньем.

– Общалась, – отводя глаза, отозвалась Ася. – Он очень добрый и хороший. Просто замечательный. Ни капли звёздности.

– Та-а-ак, – протянула заинтригованная Неля, – а чего это у нас голосок дрогнул? Ну-ка признавайся, подруга – не запала ли ты на него?!

Ася багрово покраснела.

– Ну… вообще-то, он женат, – увиливая от прямого ответа, отозвалась она. – Но, конечно, к чему лукавить – на него сложно не «запасть». Он потрясающий. По-настоящему классный…

– Я так и думала, – Неля мечтательно вздохнула, а затем глаза её оживлённо заблестели. – Слушай, если я вдруг соберусь приехать в Романовку, ты сможешь подвести меня к нему за автографом? Я не буду ему докучать, честное слово. Пусть просто напишет мне пару слов на память – и я тут же уйду…

Ася засмеялась.

– Какой же ты ещё всё-таки ребёнок, Нельсон! Ну конечно, приезжай. Я тебя и на съёмки могу провести, если интересно.

Неля даже взвизгнула от восторга:

– Ещё спрашиваешь! Конечно, интересно!!!

– А где Стас? – спросила Ася. Не то, чтобы она горела желанием встретиться с бывшим мужем – скорее, совсем наоборот. Просто балансирование темы разговора на Белецком уже становилось опасным и могло привести к ненужным откровениями. Ася ещё не была к ним готова, чувствуя себя слишком уязвимой и незащищённой.

– Он уехал в Москву по делам, будет через несколько дней, – отозвалась Неля, тоже не вдаваясь в детали. Лондонский контракт до сих пор представлялся ей чем-то заоблачным, нереально-фантастическим… и, пока он не будет подписан, она не станет болтать о нём направо и налево даже с лучшей подругой. – А как Димка?

– Всё отлично. Он сейчас в Стамбуле, на международных соревнованиях по карате. Несколько его учеников принимают в них участие.

– Передавай ему огромный привет от меня, когда будете созваниваться, – попросила Неля.

– Непременно, – улыбнулась Ася. – Он часто о тебе спрашивает.

– А ещё… Ох, Матвей, что ты делаешь?! – воскликнула вдруг Неля.

Пока она была занята хлопотами по приготовлению завтрака, сын незаметно завладел фотокамерой Аси, оставленной на диване. Он с интересом играл с этой необычной штуковиной, нажимая все кнопки подряд.

– Ой! – перепугалась Ася. – У меня там очень важные фотографии!

Неля уже подлетела к Матвею и поспешно вырвала камеру из его рук. Малыш растерянно хлопал глазами, не понимая, что плохого он сделал.

– Вот, возьми, – Неля протянула фотоаппарат подруге. – Проверь, что он там накрутил… Надеюсь, ничего непоправимого.

Ася просмотрела отснятые ею фото и застонала от бессилия: мальчик по незнанию удалил три последних снимка, сделанных вчера вечером на пикнике. Именно на тех кадрах была запечатлена неизвестная фигура возле обетного креста, которую Ася собиралась рассмотреть поближе на экране ноутбука. Разумеется, в связи с ночным пожаром, а также сопутствующими ему волнениями и суматохой она и думать забыла о том, что нужно перекинуть фотки на ноут. Матвей, сам того не желая, уничтожил единственное свидетельство того загадочного явления…

– Что? Всё совсем плохо? – огорчилась Неля, наблюдая за раздосадованным лицом подруги. Она поняла, что сын удалил что-то важное, и всерьёз расстроилась. – Ну что же ты, Матвей… – она выразительно погрозила ему пальцем.

Мальчик виновато спрятался за спинку стула. Взглянув на него, Ася огромным усилием воли взяла себя в руки.

– Не переживай, Нельсон. Откуда ему было знать, что нельзя нажимать на кнопочки? Да и я сама тоже хороша – бросаю камеру где попало.

– Обычно он не берёт чужое, – сконфуженно отозвалась Неля. – Прости, пожалуйста.

– Да перестань! Всё, забыли. И не ругай малыша. Он у тебя чудесный, – искренне сказала Ася и взлохматила яркие кудряшки Матвея. – Пойдём лучше чай пить, что-то я и впрямь проголодалась.

– Ну, рассказывай, как ты тут устроилась, – сказала Ася за завтраком. – Привыкла? Не тянет обратно в столицу?

– Нет, что ты, – засмеялась Неля. – Дело же не в географии. Для меня дом – это там, где сердце. Где тепло и всегда горит свет. И муж с сыном рядом… А в Москве у меня почти ничего и никого не осталось… Кроме родителей, но с ними я никогда не была особо близка, ну, и тебя, – она мило улыбнулась подруге. – Благодаря интернету расстояние больше не кажется проблемой. Мы же постоянно на связи…

– Освоилась здесь?

– Да, Стас сделал всё возможное, чтобы мне было комфортно. В первый год, конечно, было сложнее. Он же один тут жил, по-холостяцки, ему много и не надо: таскал воду из колодца, топил печь, рубил дрова… А сейчас у нас и ванна нормальная, помимо бани, и электрическая плита, и с водой больше нет проблем…

– Да я не об этом, – засмеялась Ася, – не о мелочах быта. В более глобальном плане! Всё-таки… это практически край земли. Я слышала, что ещё десять лет назад Мезень вообще была отрезана от мира – это сейчас и дорогу сделали, и самолёты стали регулярно летать…

– Жить можно, – беззаботно отмахнулась Неля. – Места здесь необыкновенные. Да и люди тоже особенные. Какие-то сказочные, как из старинных былин. Поморы… С настолько ясными голубыми глазами, что взгляд отвести невозможно. Не с голубыми даже, а с лазоревыми – есть такой особенный оттенок цвета, знаешь…

Ася знала. Удивительный цвет глаз Стаса в своё время буквально свёл её с ума. Эти невозможные, сиреневые, удивительно красивые глаза заглядывали, казалось, прямо тебе в душу.

– Здесь никогда не было войн, – продолжала Неля. – Сюда не ступала нога ни одного завоевателя. Сравнительно недалеко в тундре пасутся олени, и каждый год они идут через Мезень с берега моря, со своих летних пастбищ – на зимние, в тайгу. Зимой в город приезжают ненцы на упряжках – продают рыбу, оленину и лосятину, покупают водку. А какие здесь душистые травы! Местные масло и сыр пропитаны этими ароматами. Ты знаешь, мы со Стасом угощали нашим сыром знакомых во Франции и в Италии. Буквально все закатывали глаза от восторга и уверяли, что ничего вкуснее в жизни не ели!

– Ой, сыр и правда необыкновенный, – подтвердила Ася, вспомнив завтраки в их уютном гостевом домике. – Обязательно закуплюсь перед возвращением в Москву…

Довольная Неля протянула ей очередной бутерброд с тем самым нежнейшим пахучим сыром и продолжила рассказ:

– Поморы испокон веков жили тихо, мирно и пристойно: строили храмы, ловили рыбу, охотились, вели хозяйство… Представляешь, здесь многие помнят свою родословную на пять веков назад. И вообще, все друг друга знают… Местные не особо приветливы к чужим, существуют своим тесным мирком, заботятся о живых, поминают усопших… В каждом доме – своя память, своя гордость. Из местных мужчин каждый второй не вернулся с фронта. А ещё после прихода к власти большевиков здесь почти сотню лет никто не крестился и не венчался – с тех пор, как расстреляли последнего батюшку. Но сейчас у нас снова есть священник, свой приход… Да, кстати, – заговорив об отце Николае и матушке Ольге, Неля вспомнила и о детском доме, – я хотела тебя кое о чём спросить… Точнее – попросить.

– Я вся внимание, – отозвалась Ася, с наслаждением пережёвывая бутерброд.

– Может быть, – нерешительно произнесла Неля, – у тебя остались какие-то знакомые в журналистских кругах, которых могла бы заинтересовать эта новость? Ну, в смысле… мне нужно, чтобы проблему подняли на новый уровень. Чтобы ею заинтересовались в Москве!

– Да какую проблему-то, загадочная ты моя? – Ася улыбнулась, видя, что подруга не на шутку взбудоражена и даже не может чётко сформулировать свою мысль.

– Короче, закрывается детский дом. Все его воспитанники будут отправлены в другой город. Но дети не хотят этого, они ужасно расстроены и огорчены. Да, пусть им не повезло с семьёй, но всё равно Мезень для них – родина, и они не хотят никуда переезжать… – Неля и сама понимала, что говорит сумбурно и путано, но не могла справиться с волнением.

– Так, – медленно протянула Ася, сразу делаясь серьёзной и сосредоточенной. – А теперь с чувством, с толком, с расстановкой выкладывай всё, от начала до конца.

Неля поделилась с ней всем, что сама знала. Рассказала про нерентабельность детского дома, про стремление матушки Ольги с отцом Николаем усыновить всю младшую группу и про назревающий бунт среди воспитанников…

– Им там плохо будет, понимаешь! – выдохнула она в отчаянии и посмотрела на Асю с такой мольбой, будто в силах подруги было решить все эти проблемы одним махом. – Нельзя им отсюда уезжать. Они там сломаются, пойдут по плохой дорожке. У каждого и так – комплекс неполноценности и недолюбленности. Здесь-то они уже более-менее сроднились друг с другом и перестали самоутверждаться, соперничать, возвышаться взаимоунижением. А в Новодвинске придётся начинать всё сначала, пытаться прорваться в слаженный и устоявшийся коллектив… Да кто там с ними будет возиться да сюсюкаться? – Неля горестно всплеснула руками. – А ведь к любому из них нужен индивидуальный подход: кто-то увлекается рыбалкой, кто-то любит тайгу, кто-то тянется к лошадям… Необходимо выявить талант у каждого ребёнка, чтобы он поверил в себя. Да и вообще, хоть Мезень и считается городом, по сравнению с Новодвинском это самая настоящая деревня. Наши ребята к другому приучены, а тамошние не знают, с какой стороны к лошади подойти, как топить русскую печь и доить корову… Они как будто с разных планет!

– А если усыновить детей и оставить в Мезени? Так же, как младшую группу? Или никто не берётся? – спросила Ася. Неля покачала головой:

– Ну, одного усыновят. Ну, двоих-троих. А ведь нужно пристроить несколько десятков! Кстати, даже находились желающие, – она горько усмехнулась, – цыгане из вашей Романовки. Они реально были готовы усыновить весь детдом, так сказать, оптом. Но кто в здравом уме позволит сделать это цыганам? – воскликнула Неля с отчаянием. – Ты же знаешь все эти глупые стереотипы про них: воруют детей, продают на органы, заставляют побираться на вокзалах… На самом деле, всё это бредни. Чушь собачья! Ни один цыган никогда не бросит ребёнка, не оставит в беде – будь он хоть свой, хоть чужой.

– Ты-то откуда знаешь? – улыбнулась Ася такой горячности.

– Так в мезенской школе много цыганят учится. Я у них сама иностранный язык преподаю. Раньше в Романовке была своя младшая школа, а потом единственная тамошняя учительница ушла на пенсию. Никто из наших педагогов ездить туда не захотел. Так что теперь цыгане привозят своих деток к нам… Нормальные, бойкие и смышлёные ребятишки, между прочим.

– Так, вернёмся в нашим баранам, – Ася задумчиво побарабанила пальцами по столу. – То есть, ты хочешь, чтобы мезенский детдом продолжил свою работу, несмотря ни на что.

– Именно так, – вздохнула Неля. – Только и надо, что отремонтировать старое здание, ну, может быть, штат педагогов сократить. Но в любом случае, нужны спонсоры! Вернее, меценаты. Из городского бюджета детский дом уже вычеркнут. Но без привлечения внимания общественности к этой проблеме никто и не почешется.

– Так, так, так… – мысли Аси лихорадочно бегали. – Можно, конечно, закинуть информацию в ряд московских СМИ – это нетрудно, я могла бы это устроить через знакомых. Но чтобы реально помогло, надо не просто рассказать новость, нужен хайп, понимаешь?

– Смутно, – призналась Неля, не особо-то разбирающаяся во всём этом современном информационном сленге. – Это от английского слова «hype» – «надуть» или «обдурить»?

– Не совсем. Скорее уж, «шумно рекламировать». Хайпануть – это значит, в краткие сроки создать немыслимый ажиотаж, поднять шумиху. Вот то, что нам требуется!

– И… как это можно сделать?

– А вот это я должна всерьёз обмозговать, – вздохнула Ася. – Прямо сию минуту никаких идей у меня нет. Но я буду думать над этим вопросом.

– Спасибо тебе! – с благодарностью произнесла Неля, но подруга только отмахнулась:

– «Спасибо» потом будешь говорить. Пока не за что.

В это время зазвонил её мобильный. Ответив на звонок, Ася коротко переговорила с кем-то и, отключившись, сообщила Неле:

– Это водитель. Он уже освободился, ждёт возле дома. Мне пора, Нельсон…

Они вместе вышли на улицу – Неля решила проводить подругу до машины.

– Что же вы в дом не зашли? – спросила Неля у водителя. – Я бы вас накормила…

– Спасибо, милая девушка, – видно было, что водителю приятна такая забота, и отказывался он с искренним сожалением, – но я уже успел перекусить в кафе. Может быть, в другой раз…

– И чаю даже не выпьете?

– Время поджимает, – он виновато развёл руками.

Подруги обнялись на прощание.

– Не переживай, Нельсон, – шепнула Ася. – Я обязательно что-нибудь придумаю. Слово даю! Будем оставаться на связи. Ну, и если окажешься в Романовке… как говорится, не проходи мимо, проведу на съёмочную площадку, как обещала.

Перед тем, как сесть в машину, Ася бросила мимолётный взгляд на лежавшую на крыльце деревянную палку.

– Так значит, это правда? – улыбнулась она вдруг своим мыслям. – «В том доме, где тепло, не запирают дверь…»

Неля недоумевающе наморщила лоб.

– Ты о чём?

– Так… неважно.

Махнув ей рукой на прощание, Ася захлопнула за собой дверцу машины.

Вернувшись со съёмок, Вера обнаружила, что окно в номере разбито вдребезги, а на полу среди кусков стекла валяется большой увесистый камень.

– Интересные дела… – пробормотала она в замешательстве, присаживаясь на корточки и машинально подбирая руками осколки. Нет, всё-таки их было слишком много, так и порезаться недолго… Вера решила сходить за подмогой.

Узнав о случившемся, владельцы гостевого дома тут же заохали, заахали и поспешили вместе с Верой на место происшествия.

– Как же так, – сокрушалась хозяйка, – я ведь ни сном, ни духом… ничего не слышала! Что же это за хулиганство такое, и кому только в голову пришло?!

Вооружившись веником и совком, она принялась тщательно устранять последствия неприятности, а хозяин тем временем живо помчался за стекольщиком. Через полчаса уже ничего не напоминало об этом досадном недоразумении – стекло было заменено, пол чисто выметен, камень выброшен, однако у Веры на душе всё равно остался неприятный осадок.

– Кому же мы так не угодили? – задумчиво спросила она у хозяйки. – Вроде ведём себя тихо, никому не мешаем, не беспокоим…

Женщина поджала губы.

– Ну, наши сплетники всякое болтают. Кто-то вообще уверен, что это призрак Насти бунтует. Не нравится ей, дескать, что фильм о ней снимают. Память тревожат…

– Однако, для бесплотного призрака у вашей цыганки слишком уж тяжеловесные методы, – покачала головой Вера. – Пожар… Окно… Ветка… Впрочем, ладно, ветка – случайность, хотя бы в этом я уверена, сложно всё это специально подстроить. А вот остальное точно дело рук человеческих. Нет, кому-то мы явно перешли дорогу…

Настроение было слегка подпорчено: Вера даже передумала идти на обед в столовую.

Она понимала, что пока их просто слегка пугают, но, тем не менее, целенаправленно пытаются выжить отсюда. Что же будет в том случае, если они останутся?.. Честно говоря, Вера старалась и вовсе не думать об этом – ей и так было не по себе.

Она попробовала расслабиться и отвлечься, завалившись на кровать с книжкой, которую начала читать ещё в Москве. Однако долго покайфовать в одиночестве ей не удалось. В дверь деликатно стукнули, и на пороге возник Белецкий.

– Ты не заболела? – спросил он озабоченно. – Почему не обедала?

Он не знал о происшествии с разбитым окном, поскольку Вера решила пока не сеять напрасную панику среди коллег. В конце концов, это действительно могло быть случайностью – глупым баловством кого-нибудь из местных мальчишек.

– Да что-то аппетита нет, – покачала она головой. – А что, наши уже все вернулись?

– Массовка ещё на несколько часов задержится, – он присел на Асину кровать. – Можно, я у тебя немного побуду? – и, поскольку Вера удивлённо округлила глаза, виновато пояснил:

– Что-то не хочется одному торчать в номере… Как-то вдруг тоскливо стало. Я буду вести себя тише воды, ниже травы, обещаю.

Она пожала плечами.

– Да ради бога. Хочешь, телевизор включай… А если я вдруг усну во время чтения и начну храпеть, можешь бросить в меня подушкой.

– А куда подевалась твоя подруга? – поинтересовался он небрежным тоном. – Что-то её с утра не видно…

– Ася? – переспросила Вера. – Да она уехала в Мезень по делам вместе с водителем. Что, соскучился уже? – поддела она его. Белецкий смутился, как школьник, застигнутый строгим директором в момент курения под лестницей.

– Просто спросил…

В это время пиликнул его мобильник, принимая новое сообщение по ватсапу. Это было весьма кстати – можно было соскочить с деликатной темы и переключиться на что-то другое.

– О, господи… – застонал Белецкий, открывая сообщение, а затем рассмеялся.

– Что такое? – заинтересовалась Вера.

– Жена надо мной издевается, – пояснил он, лучась улыбкой и продолжая вглядываться в экран телефона. – Она сейчас в Ялте, у нас там дом… Вот, шлёт мне свои фотографии в купальнике с пляжа. Вообрази всю глубину коварства? – он снова засмеялся.

– Красивая у тебя жена? – с интересом спросила Вера.

– Очень, – кивнул он. – Но это не главное… Она ещё и человек замечательный. Человечище!.. Хочешь фотки посмотреть?

– Ещё спрашиваешь! – умирая от любопытства, Вера спрыгнула со своей кровати и села рядом с Белецким.

Супруге его было на вид не более двадцати трёх лет. Юное свежее личико, выразительные тёмные глаза, светлые пряди длинных волос… И фигура что надо, отметила Вера, всё на месте: и длинные ноги, и грудь, и талия… а уж загар – просто загляденье. Девушка и в самом деле была дивно хороша.

– На пляже, поди, все мужики слюни распустили, – хихикнула Вера. Белецкий нахмурился.

– Это-то меня и беспокоит…

– Скучаешь по ней? – понимающе спросила Вера. Он молча кивнул.

– Ну, ничего, – подбодрила она. – Вот закончатся съёмки, освободишься – и махнёшь к ней в тепло, к южному солнышку и синему моречку…

– И к любимой тёщеньке на её коронные варенички с вишенкой! – развеселился Белецкий. – Жена ведь оттуда родом. Это сейчас ей приходится жить на два города. Постоянно в разъездах между Ялтой и Москвой.

– А как вы с ней познакомились? – заинтересовалась Вера.

– О-о-о, – протянул Белецкий, – это целая история. Я, наверное, никогда не смогу отблагодарить её за всё, что она для меня сделала… Буквально с того света вытащила, когда у меня сердечный приступ случился. При этом мы с ней тогда даже не были знакомы.

– Ого! Как же так получилось?

– В тот день я отыграл спектакль, вышел из театра и отпустил машину, чтобы пройтись. Чувствовал себя уже тогда паршиво, но всё надеялся, что на свежем воздухе само пройдёт. Ну, и упал… Дальше помню весьма обрывочно. Галюша как раз проходила мимо. Сначала решила, что это какой-то алкаш валяется, но потом узнала меня и поняла, что дело плохо. Остановила первого попавшегося частника, буквально под машину кинулась, и они вдвоём привезли меня в больницу. Всю дорогу она мою голову у себя на коленях держала и постоянно подбадривала, говорила, что всё будет хорошо… До сих пор вижу её огромные испуганные глаза в тот момент. И тепло её руки – когда она меня тихонько по волосам гладила…

– История – как в кино, – покачала головой Вера. – Славная девочка. Как же хорошо, что она вовремя оказалась в нужном месте… И с тех пор вы не расставались?

– Наоборот, долго ходили вокруг да около, – засмеялся Белецкий. – Боялись признаться и друг другу, и себе, что всё всерьёз, по-настоящему.

– Ты очень её любишь? – спросила Вера. Он улыбнулся с непередаваемой нежностью.

– Она – мой самый дорогой подарок в жизни. Самое странное, что по возрасту я гожусь ей в отцы, но иногда складывается ощущение, что она намного мудрее, человечнее и опытнее меня…

– Мне всегда казалось удивительным и невероятным, когда люди влюблялись в кого-то намного старше или, наоборот, моложе себя. Хотя в школе я сама сходила с ума по учителю литературы… А сейчас в меня влюблён сын моего мужа от первого брака, – призналась вдруг Вера. – Вернее, вбил себе в голову, что влюблён, сам придумал… Теперь вот не знаю, как эту проблему расхлёбывать.

– А муж что говорит по этому поводу? По идее, пусть он и расхлёбывает, – пожал плечами Белецкий. – Это же его сын, а не твой.

– Он ничего не знает. Я пока не решилась ему сказать.

– А вот это ты зря, – серьёзно сказал Белецкий. – Если потом он узнает это не от тебя, может не так всё воспринять. Мы, мужики, очень ревнивые сволочи, если ты не в курсе…

– Да, наверное, ты прав… – на Верино лицо набежала тень озабоченности. – Тем более, Славка и не думает оставлять меня в покое. Я-то надеялась, что у него пройдёт со временем, но с каждым днём только хуже и хуже. Он пишет мне сообщения ежедневно, иногда безобидные – типа «доброе утро» и «добрый вечер», но чаще всего его клинит на «хочу тебя целовать, раздевать» и прочее непотребство, – она смущённо опустила глаза.

– Ужас, – Белецкий покачал головой. – Тем более, не скрывай это от мужа. Иначе потом может стать слишком поздно.

Дверь распахнулась, и в номер быстро вошла Ася. Увидев Белецкого, она покраснела от неожиданности, хотя на протяжении всей дороги из Мезени в Романовку думала о нём и предвкушала встречу, уже успев затосковать по нему за эти несколько часов.

– С возвращением, – Белецкий поднялся с её кровати. – Ну, не буду вам мешать, девочки. Счастливо.

И, не успела Ася опомниться, как дверь за ним захлопнулась. Он просто сбежал!

Она с трудом скрыла разочарование. Ей-то хотелось верить, что Белецкий ждал её возвращения. А он, наверное, даже и не вспомнил про неё за весь день ни разу. Хотя, может быть, его уход был обусловлен обыкновенной мужской деликатностью? Он же знал, что ей нужно переодеться и умыться с дороги. Интересно, спрашивал ли он что-нибудь о ней у Веры?

– О чём болтали? – как можно беззаботнее поинтересовалась Ася, усаживаясь на кровать, которая всё ещё хранила его тепло.

– Да так… – рассеянно, думая о своём, откликнулась Вера. – Саша показывал мне фотографии своей жены. Красавица! Он безумно её любит…

И у Аси моментально испортилось настроение.

«Дура! – обругала она себя. – С чего ты вообще вообразила, что он относится к тебе как-то по-особенному? Разве он давал тебе это понять хоть словом, хоть действием? Красноречивые взгляды, стихи у костра – это, конечно, прекрасно, но ведь он дарит их всем подряд, без разбора… просто по широте душевной. Он – добрый. Он со всеми мил и любезен. А ты – идиотка…»

– Ты что такая смурная? – заметила, наконец, Вера. – Неудачно съездила?

– Да нет, как раз наоборот, – вздохнула Ася. – Просто немного устала в дороге.

Поразительно, что идея отправиться в мезенский детский дом всей съёмочной группой пришла в голову не Асе, а Вере.

Выслушав от Аси эту историю, она сразу же загорелась поездкой, предложив купить подарки и угощение, а затем передать детям лично в руки. К приятному удивлению Аси, Веру моментально поддержали остальные: кто-то просто по доброте душевной, а кто-то (как, к примеру, продюсер Вовочка) – из желания лишний раз пропиарить будущий фильм. В сухом остатке получался тот самый «хайп», который так нужен был Асе и Неле.

О предстоящем визите, разумеется, они заблаговременно известили детдомовское руководство, и киношников встречали во всеоружии: с телерепортёрами и газетчиками. Что и говорить, тема выигрышная – столичные артисты почтили своим вниманием несчастных сироток, которые, к тому же, скоро останутся без крыши над головой!

С пафосом, конечно, слегка переборщили – цветы, овации, хлеб-соль… Слава богу, хотя бы не стали приветствовать делегацию москвичей, нарядившись в национальные русские наряды с кокошниками и отбивая земные поклоны.

В кабинете директора был накрыт богатый стол для гостей. Ася нечаянно перехватила взгляд Белецкого: он с досадой поморщился, когда всё это увидел. Впрочем, остальные киношники тоже были не в восторге.

– Лучше детей накормите, – тихо сказал Семён Горевой детдомовскому начальству – так, чтобы эта реплика не достигла ушей журналистов. – Едва ли вы их каждый день потчуете такими разносолами… Пусть хоть раз наедятся от пуза.

Ася ещё больше зауважала режиссёра после этой фразы.

Воспитанники детдома – чистенькие, приодетые – смирно сидели в своих комнатах и ждали, когда артисты придут с ними знакомиться. Очевидно, они получили чёткие инструкции по поводу того, как следует вести себя в присутствии гостей. Но дети всегда остаются детьми – при виде лиц, которые до этого они наблюдали только на экране телевизора, у многих буквально сорвало крышу от восторга. Они наперебой лезли за автографами, а девочки-подростки донимали Аурику, наиболее близкую им по возрасту, вопросами, трудно ли поступить в театральный вуз и стать артисткой. Веру они уже сбрасывали со счетов, как «пожилую» – точно так же, как и Белецкого, который был для школьниц слишком стар. В собственные четырнадцать лет чужой возраст «сорок» воспринимается чуть ли не синонимом долгожительства или дряхлой немощи. Зато девчонки не забывали вовсю строить глазки Андрею Исаеву – короче, для артистического молодняка наступил настоящий звёздный час.

С первого же взгляда Веру с Асей буквально пленил один из детдомовцев, которого звали Никитой. Это был совершенно очаровательный мальчуган – шапка русых волос, огромные круглые глаза, полные живейшего интереса к окружающему миру, умненькое личико…

– Такой хорошенький, – с улыбкой шепнула Вера Асе. Ася же обратила внимание на другое: из всех подарков, привезённых ими, Никитка сразу же выбрал книги и вцепился в них мёртвой хваткой.

– Любишь читать? – спросила она у него.

– Ага, – кивнул он, уже с упоением листая какую-то приключенческую повесть, любовно оглаживая пальцами корешок книги и с наслаждением вдыхая запах новых страниц. – Я писателем буду, когда вырасту! – пообещал он серьёзно. – И не надо будет искать, что бы интересненького почитать… Всё можно самому придумать! От начала до конца!

– Прямо как в анекдоте, – засмеялась Вера. – «Начал писать книгу, потому что читать нечего».

– Здорово! – восхитилась Ася его мечте. – И о чём же будут твои книги?

– Ну… – он добросовестно задумался. – Я пока ещё точно и сам не знаю. Какое-нибудь волшебство. Магия. Покруче, чем в «Гарри Поттере»»!

– Ну, дерзай, – протянула она с уважением. – желаю успехов.

– Вы, кстати, верите, что когда мне исполнится одиннадцать лет, я получу письмо из Хогвартса? Что меня пригласят учиться в школу чародейства и волшебства?

– Ммм, – Ася замялась. – Ну… вообще-то, всё может быть.

– А вот и неправда, – сердито буркнул мальчик в ответ. – Это все выдумки. Чудес на свете не бывает. И такой школы не существует, – объяснил он Асе, как маленькому ребёнку.

– Я бы не была столь категоричной, – чувствуя себя дура дурой, возразила она. – Всякое случается. Даже то, во что поначалу трудно поверить.

– А вы видели настоящие чудеса?

– Ну, какие-то загадочные явления в своей жизни я, несомненно, иногда наблюдаю, – задумчиво протянула Ася.

– А какие? – оживился Никитка. – Расскажите!

Ася вспомнила о странном крике в лесу, но решила держать эту историю при себе.

– Чудеса – не в банальных великанах и драконах. Они – в мелочах вокруг тебя, постоянно. Серебристая лунная дорожка в ночном море – разве не чудо? И шум океана в морской раковине, хотя сам океан находится за тысячи километров…

– Не знаю, – буркнул Никитка. – Ни разу не слышал. И морские раковины не видел тоже.

– В самом деле? – огорчилась Ася. – От вас же Белое море не так далеко… А у меня есть одна любимая ракушка. Я привезла её из Индии. Когда особенно холодно и неуютно, я подношу её к уху и словно опять оказываюсь на берегу Индийского океана…

– Здорово, – выдохнул мальчик, глядя на Асю с непередаваемой завистью и восхищением. Подумать только – она была в самой Индии! Наверное, даже на слоне каталась…

На симпатичного парнишку внезапно обратил внимание и Горевой.

– Слушай, – сказал он Асе, – какой типаж потрясающий. Ну просто херувимчик. Настоящее славянское лицо. И эти льняные волосы, и светлые глаза… Может, снять его у нас в эпизоде, а? Как думаешь?

Она пожала плечами.

– Вы режиссёр, вам и решать.

– Нет, в самом деле! – оживился Семён и призвал в качестве поддержки Веру. – Помнишь, есть в сценарии такой момент, когда Настя останавливается возле всех деревенских домов подряд и просит подать ей хотя бы кусочек чёрствого хлеба?

– Помню: все гонят её прочь, и только один мальчик, сжалившись, выносит ей пирог и молоко, – подтвердила Вера.

– Вот-вот, тот самый эпизод! Там даже слов нет, но такое лицо на экране будет смотреться выигрышно и растопит лёд даже в самом каменном сердце!

Воодушевившись, Горевой перевёл взгляд на Никитку.

– Ну что, приятель, хочешь в моём фильме сняться?

– Конечно, хочу, – спокойно, с достоинством отозвался тот, словно ему предложили что-то обыденное и простое – к примеру, выпить чаю.

– А не забоишься камеры?

– Что я – дурак? – искренне удивился Никитка. – С чего мне её бояться?

– А я, я?! – вдруг громко закричала одна из девочек, прислушивающаяся к их разговору. – Я тоже хочу сниматься в кино!

– Не берите Лариску, – хладнокровно сказал мальчик, обращаясь к режиссёру, – она врёт, что хочет сниматься. Она вообще никогда не мечтала стать актрисой. Просто влюбилась в меня, вот и преследует… Нигде от неё покоя нет, теперь и на съёмки хочет за мной увязаться.

Все, кто услышали эти громкие безжалостные слова, потрясённо ахнули и, не выдержав, засмеялись.

– Нехорошо так говорить, – с трудом сдерживая улыбку, заметила Ася, глядя в его круглые голубые глаза. – Настоящему джентльмену не пристало ставить даму в неловкое положение.

– Тем более, если дама явно к этому джентльмену расположена, – подхватил режиссёр.

Никитка между тем внимательно изучал Асино лицо, будто впервые разглядел его. Плевать он хотел на все замечания и нотации.

– Вы очень красивая, – вздохнул он наконец, как бы резюмируя. – На маму мою похожи.

У Аси зашлось сердце. Она не сообразила, что тут можно сказать, как ответить, и поэтому просто выдавила из себя растерянную улыбку.

Позже, протиснувшись сквозь толпу коллег, журналистов и детей к директору детдома, который беседовал о чём-то с Белецким, подобострастно улыбаясь, она тихонько спросила, незаметно кивнув в сторону Никитки:

– А что с родителями это мальчика? Кто они и где, вам известно?

Директор проследил за направлением её взгляда.

– Которого, Никиты Иволгина? Конечно, известно. Они утонули два года тому назад. Лодка перевернулась. Вместе с ними был ещё и младший сын, брат Никиты. К сожалению, никого спасти не удалось… Счастье для пацана, что сам он в тот день приболел и дома остался. За ним соседка присматривала.

Она закусила губу. Белецкий, заметив Асино волнение, коротко пожал ей руку, желая подбодрить. Сжал – и тут же отпустил, настолько мимолётно и ненавязчиво, «ресничного недолговечней взмаха», что можно было подумать – ей всего лишь показалось, почудилось это прикосновение. Но она благодарно улыбнулась ему в ответ, а затем долго ещё вспоминала ощущение от касания его горячей сухой ладони…

Директор согласился отпустить Никитку на все выходные, чтобы съёмочная группа гарантированно успела отснять нужный материал с участием мальчика. Горевому пришлось писать специальную расписку в том, что он берёт на себя ответственность за детдомовского воспитанника и обязуется доставить его обратно утром понедельника в целости и сохранности. Возможно, это было не совсем по правилам, но все закрыли глаза на утомительные бюрократические формальности – особенно в свете того факта, что, собственно, сам детский дом доживал свои последние денёчки.

Пока режиссёр с директором занимались этим вопросом в кабинете, а остальные киношники общались с детьми, Ася вспомнила о подруге. Не мешкая, она набрала номер Нели.

– Не очень занята сейчас? Можешь подъехать прямо к детскому дому?

– Конечно, а что случилось? – испугалась Неля.

– Да всё хорошо. Это по нашему с тобой вопросу. Ну, и… хочу тебя кое с кем познакомить.

– Минут через десять буду, – пообещала Неля. – Детдом совсем рядом.

Ася огляделась в поисках Белецкого. А вот и он – о чём-то оживлённо болтает с подростками из старшей группы. Глаза у всех довольно блестят, беседа то и дело прерывается взрывами хохота. Вот же человек-праздник, подумала Ася. Всем возле него хорошо, всем интересно…

– Александр, – обратилась она к нему, – не могли бы вы оказать мне маленькую услугу?

– Да, конечно, с удовольствием, – отозвался он тут же, моментально выражая полную боевую готовность – ну просто душка! – Что надо сделать?

– Пройдёмте со мной ненадолго к выходу. Я хочу представить вас своей подруге. Просто уделите ей несколько минут, перекиньтесь парой фраз… Она очень обрадуется. Неля ваша давняя поклонница.

– Подруга? – он удивлённо изогнул бровь. – Когда это вы успели задружиться с местным населением?

– Она москвичка, – улыбнулась Ася. – Просто вышла здесь замуж за иллюзиониста Станислава Князева – слышали, быть может, о таком?

– Ну разумеется. Не знал только, что он из этих краёв.

– А вот, кстати, и он сам… – растерянно пробормотала Ася, когда они вышли на улицу.

Стас действительно пришёл вместе с Нелей.

Ася впервые видела его после развода. Как оказалось, она совсем не готова была к этой встрече… Белецкий сразу же заметил скрытое напряжение, витающее между этими тремя людьми: Асей, иллюзионистом и милой рыжеволосой девушкой, которая, очевидно, и являлась Асиной подругой. Впрочем, она не была так уж юна, как могло показаться на первый взгляд. Вполне возможно, они с Асей были ровесницами. Просто детская наивность во взгляде ясных глаз этой рыженькой и полное отсутствие косметики на нежном личике, трогательно усыпанном веснушками, могли создать обманчивое впечатление. За руку она держала симпатичного рыжего мальчонку, в котором без труда угадывался её сын.

Белецкий, конечно же, не вспомнил Нелю, не узнал в ней ту незадачливую поклонницу, которая едва не рухнула перед сценой после его спектакля, пытаясь вручить букет цветов – сколько зрителей он перевидал на своём веку, сколько букетов от них получил, сколько раз выходил под аплодисменты и крики «браво» для финального поклона…

– Ой! – увидев Белецкого, по-детски пискнула Неля, чуть не падая в обморок. – Это правда вы? Здравствуйте…

– Знакомьтесь, – немного волнуясь, Ася представила их всех друг другу, а затем сделала незаметный знак Белецкому, чтобы он занялся Нелей.

Стас… Ася изо всех сил постаралась не смутиться, не отвести боязливый взгляд. Она прямо взглянула в его сиреневые глаза («лазоревые», как сказала бы Неля), такие знакомые и в то же время невероятно чужие. Трудно было даже представить себе, что когда-то эти глаза смотрели на неё близко-близко, а эти губы когда-то опаляли её жаром поцелуев. Прислушавшись к себе, Ася с радостью поняла, что была абсолютно бесстрастной. Стас больше не волновал её. Никак.

– Привет, – сказал он осторожно. – Хорошо выглядишь.

– Спасибо. Как ты?

– Всё отлично.

Разговор получался пустой, ниочёмный, и они оба это прекрасно понимали.

– Неля сказала, ты вызвалась помочь решить проблему… ну, относительно детского дома, – несмело произнёс он наконец.

– Да, – кивнула она, – правда, пока не знаю, что из этого выйдет. Но я пробую все входы и выходы. Вот, видишь… даже наши артисты неожиданно заинтересовались.

– Это хорошо, – сказал он серьёзно. – Может быть, в голове у вышестоящих и правда что-нибудь щёлкнет… А для Нели это очень много значит. Она к этим детям сильно привязана.

– Я поняла, – кивнула Ася. Стас, наконец, решил поинтересоваться её делами.

– Ммм… Фильм снимаете? – спросил он. Вопрос прозвучал довольно неуклюже (разумеется, фильм – а иначе что здесь делают все эти люди?), но Ася не стала заострять на его неловкости внимания. Понимала, как ему трудно сейчас спокойно общаться с ней после всего, что было. Смотреть ей в лицо и непринуждённо вести светскую беседу.

– Ну да. Уже около недели снимаем. Ты, кстати, с лошадьми по-прежнему на дружеской ноге? Не разучился верхом ездить?

Он улыбнулся такому нелепому предположению.

– Нет, конечно, не разучился. А что?

– Да не мешало бы проконсультировать наших артистов… – озабоченно сказала Ася. – Большинство от лошадей шарахается, как чёрт от ладана. Даже цыгане ваши какие-то безлошадные, трусят к коню и близко подойти. Семён – это наш режиссёр – уже чуть не плачет. Сэкономил на специалистах из Москвы, называется. Думал, что раз посёлок цыганский – то любовь к лошадям тут у всех с молоком матери впитана. Может, дашь пару практических советов или даже уроков верховой езды? Если, конечно, у тебя есть на это время, – спохватилась Ася.

– В Мезени есть конный клуб, – откликнулся он, задумавшись. – Можно привлечь профессионалов оттуда.

– Да, но мне будет приятно, если этой работой займёшься именно ты. Тогда я действительно буду знать, что всё выполнено на совесть.

– Я постараюсь, – растерянно отозвался он.

– Позвони ассистенту режиссёра. А лучше сразу главному… Вот, запиши его номер. Скажешь, что по моей рекомендации, я его предупрежу. А то он уже на стенку лезть готов, что на всю деревню нет ни одного нормального наездника. Один Белецкий лошадей не боится, но он и так на съёмках занят, чтобы ещё попутно уроки давать…

Стас машинально перевёл взгляд в сторону артиста. Тот был занят какой-то увлекательной беседой с его женой и сыном – и держался при этом настолько просто и естественно, словно был знаком с Нелей уже много лет подряд, а не видел её сегодня впервые в жизни. Что и говорить, его поведение было безупречно галантным. Даже Матвей, едва ли понимаюший хотя бы слово из того, о чём мама разговаривала с этим незнакомцем – и тот сиял искренней широкой улыбкой, преисполненной детской непосредственности.

– Нельсон, нам пора уходить, – заторопилась Ася, вспомнив о долге. – Там ещё не все журналисты Александру вопросы задали. Наверное, жаждут пообщаться.

– Да, конечно… – опомнилась Неля, с сожалением прерывая, по-видимому, очень интересный разговор. Стас даже приревновал слегка – ишь, глазки заблестели, щёчки разрумянились… Поэтому попрощался он с Белецким, пожалуй, излишне суховато.

– Милая у вас подруга, – заметил Белецкий, когда они с Асей шли обратно. – И так удивительно, что она, москвичка, живёт именно здесь, что это её добровольный выбор… Вы давно знакомы?

– Ага, – кивнула Ася. – С самого раннего детства. В одном подъезде жили, росли в одном дворе, ходили в одну школу…

«Влюблялись в одних и тех же парней», – хотела она добавить, но не стала. Сначала не могли поделить Димку, потом Стаса… Интересно, если бы Неля не обожала так трогательно, без памяти, собственного мужа, смогла бы она влюбиться и в Белецкого тоже? Ася тут же запнулась на этом «тоже». «Так вы влюблены в него, мадемуазель?» – спросила она язвительно у самой себя. – Можете признаться в этом открыто? Или это так – банальный флирт, который от невозможности чего-то большего делается слаще и притягательней, как всякий запретный плод?»

– Вот же её занесло… Неужели такая сильная любовь? – продолжал между тем расспрашивать Белецкий.

– Очень сильная, – отозвалась Ася со вздохом. – И у обоих очень… выстраданная, что ли. Неля же замужем за моим бывшим мужем, между прочим.

Она и сама не знала, зачем ему это сказала. Так ли уж необходимо ему было знать об этом? А может, Ася, как глупая девчонка-подросток, просто бравировала своей популярностью у противоположного пола? Боже, какая пошлость и низость. Раньше она никогда до такого не опускалась.

Белецкий даже приостановился и взглянул на Асю в изумлении.

– Станислав Князев – это ваш бывший муж? – переспросил он недоверчиво. – А Нелли – ваша лучшая подруга?

– Звучит дико, но это именно так, – Ася засмеялась странным коротким смешком. – Высокие, высокие отношения, как говорилось в одном известном фильме… На самом деле, всё действительно в прошлом. Они очень счастливы вдвоём. Со мной… со мной ему было плохо, – признавать это было трудно, но необходимо, чтобы она не растеряла к себе остатков самоуважения.

– Вы очень оригинальная девушка, Ася, – сказал Белецкий искренне. – Странная и необычная.

– За «девушку» спасибо, – усмехнулась она. – Я оценила вашу деликатность. И что, эта моя необычность вас пугает? Отталкивает?

– Ну, что вы. Я вовсе не это имел в виду. Вы мне… интересны, – откровенно отозвался он. – Есть в вас что-то такое, чего я не могу пока разгадать.

– А вы любите разгадывать? Препарировать людей?

– Ну вот, вы всё-таки обиделись, – уличил он её. – Наверное, я, дурак, не то сказал. Не так выразился. Вы простите, Ася. Ничего плохого я, честно, не имел в виду.

– С чего мне обижаться? – она дёрнула плечом. – На обиженных воду возят. А вам спасибо, что согласились пойти со мной. Мне очень хотелось порадовать Нелю. По-моему, она просто счастлива от знакомства с вами.

– Так сладенького хочется, – вздохнула Аурика, трясясь в автобусе вместе с остальными киношниками по кочкам, ухабам и колдобинам на пути из Мезени в Романовку. – Я бы с таким кайфом съела сейчас чизкейк или тирамису! Надоели эти шаньги, если честно…

– Эх, молодёжь, – беззлобно проворчал Семён Горевой. – Тирамису… Как по мне, нет ничего вкуснее наших «наполеона» или «картошки»!

– Или эклера с заварным кремом, – поддержала разговор гримёрша Валентина.

– А я в детстве больше всего обожала «корзиночку», – вспомнила Вера, улыбнувшись. Изрядно проголодавшиеся члены съёмочной группы с удовольствием ударились в гастрономические воспоминания о любимых кондитерских изделиях.

– Я в середине восьмидесятых приехал в Москву учиться, – сказал Миша Яковлев. – Так вот, верите – до сих пор помню вкус пирожков с мясом в палатке на Павелецкой! Самый любимый студенческий перекус… Один пирожок стоил десять копеек. На рупь можно было нажраться до одури!

– Ну, началось, – засмеялась Аурика. – Сейчас пойдут старые песни о главном – раньше и трава была зеленее, и колбаса вкуснее…

Она оказалась права: бывшие советские граждане уже вовсю ударились в ностальгию и лирические воспоминания.

– В то время Пятницкий рынок ещё не снесли, – вздыхал Семён Горевой. – Ах, какие там были оладьи! А ещё пончики из кулинарии – с повидлом или капустой…

– А помните кафе-мороженое на улице Горького? – воодушевился и Белецкий. – Я туда на первом курсе постоянно девчонок приводил. Мороженое там было просто изумительное. Шарики в железной вазочке, с сиропом – или нет, лучше с шоколадной крошкой. А молочные коктейли! Эх… теперь таких не делают.

– А ты что больше всего любишь, Никитка? – обратилась к мальчику Ася, заметив, что он только растерянно хлопает глазами, выслушивая все эти диковинные рассказы.

– Я? Пиццу! – выпалил он, не задумываясь ни на секунду. – Мы с мамой, папой и Тимошей ездили в Архангельск и ходили там в пиццерию. Мне больше всего понравилась с колбасой, а Тимоше – с грибами! Вкусная пицца была, и сыра много-много… – вздохнул он.

Сердце Аси снова сжалось, словно закручиваясь в тугой узел – так, что даже стало трудно дышать.

– Мы обязательно приготовим для тебя пиццу, – пообещала она. – Это легко сделать в домашних условиях, необязательно специально ехать в пиццерию. У нас в гостевом доме есть кухня с печью, а все нужные продукты можно купить.

Конечно, нельзя было сказать, что детдомовских детей держали впроголодь. Однако изысканными деликатесами явно не баловали – Ася могла судить по тому, с какой жадностью Никитка накинулся на еду во время ужина. Сама хозяйка чуть не прослезилась, то и дело подливая мальчику суп, подкладывая куски свежего хлеба в плетёную корзинку и выбирая самые поджаристые и румяные котлетки. Даже после заверений, что он наелся, Никитка, тем не менее, не отказался от бутербродов с сырокопчёной колбасой, предложенных позже к вечернему чаю – он заглатывал их один за другим, и у Аси снова ворочались в горле булыжники.

Насытившись, мальчик сразу осоловел и начал, зевая, тереть глаза.

– Ну что, приятель, – спросил его Семён, – пойдёшь ночевать ко мне в номер? Или у тебя есть свои пожелания по этому поводу?

– Я лучше с тётей Асей, – наивно отозвался мальчуган.

– Какой ужас! – ахнула та в притворном шоке. – Сразу ощущаю себя тёткой из рекламы девяностых: «Тётя Ася приехала!» Зови-ка меня просто Асей, дружок. Надеюсь, я не слишком стара для такого обращения. Но, видишь ли… Мы живём вместе с Верой, – она кивнула в сторону актрисы. – Боюсь, втроём нам будет тесновато.

Было видно, что Никитка расстроился. У Веры первой дрогнуло сердце.

– Да ладно тебе, Ась! – сказала она. – Потеснимся с тобой как-нибудь на одной кровати пару ночей. Вроде, не сильно толстые…

– Нет, вы обе нормальные, – серьёзно заметил Никитка. – Я бы даже сказал, что довольно стройные.

Столовую сотряс взрыв всеобщего хохота.

Несмотря на усталость, Никитка ужасно оживился, обнаружив, что в номере есть ванна. В детском доме имелась только общая душевая, поэтому мальчик загорелся идеей выкупаться перед сном. Очевидно, воспоминания о купании в ванной сохранились у него с тех времён, когда родители ещё были живы.

Ася с Верой не возражали. Хозяйка дала им дополнительное банное полотенце, а также забрала вещички мальчика, чтобы завтра вернуть бельё выстиранным, высушенным и отутюженным.

– Может быть, тебе помочь? – деликатно спросила Ася. – Ну, например, вымыть голову…

– Спасибо, я и сам могу, – с достоинством откликнулся Никитка. – Я же мужчина. Я вас стесняюсь.

– Скажите на милость… – пробормотала Ася, послушно закрывая дверь ванной комнаты.

– Были бы мы в Америке, нас бы с тобой уже засудили, – заметила Вера мимоходом. Она прожила в США более десяти лет и знала, о чём говорит. – Ты не представляешь, насколько там все чокнулись с правами ребёнка и независимостью. С одной стороны, всеобщая демократия, равенство и братство, а с другой – невероятная зашоренность мировоззрения, узкие рамки, лживо названные «толерантностью», процветающее буйным цветом стукачество, а шаг вправо или влево расценивается как побег… И тут вдруг, подумать только, что за дикость: посторонний мальчишка ночует в номере у двух взрослых женщин. Причём одна из них рвётся к нему в ванную – якобы для того, чтобы помочь искупаться. Ах, нет ли тут скрытой педофилии?

– Фу, что ты такое говоришь, – Асю аж передёрнуло от омерзения. Вера печально кивнула:

– Именно так. Бдительные соседи обязательно нажаловались бы в соответствующие органы, и нам вломили бы так, что мало не покажется. Ещё и незаконное похищение ребёнка из детского дома приплели бы до кучи.

– Ты совсем не скучаешь по Штатам? – спросила Ася. – Никогда не хотела бы туда вернуться?

Вера покачала головой.

– Да нет. Мне хватает редких гостевых визитов. Ты не думай – я очень даже хорошо отношусь к Америке. В конце концов, там прошли очень насыщенные и интересные годы моей жизни. Первая любовь, первый успех… К тому же, там у меня остались отец с мачехой и сестра с племянниками. Ну, и друзья, конечно… Коллеги, бывшие однокурсники и одноклассники. Но дома – по-настоящему дома – я чувствую себя только в Москве.

После горячей ванны Никитка вырубился в считанные секунды. Ася укрыла его одеялом, поправила подушку, но он даже не почувствовал этого.

Вера тоже довольно быстро заснула. Асю же, как это нередко случалось с ней в последнее время, одолела бессонница.

Никитка спал беспокойно. Он разметался во сне, иногда прерывисто вздыхал и даже испуганно вскрикивал. Ася тихонько подходила к его кровати, поднимала сброшенное одеяло и заботливо подтыкала им мальчишку со всех сторон, чтобы его не просквозило после купания. Пару раз она даже обеспокоенно трогала его лоб, проверяя, не горячий ли. Жара не было – очевидно, ребёнок просто перевозбудился и разволновался от обилия впечатлений сегодняшнего дня. Вот тревожные сны и будоражили невинную душу…

Около полуночи Асе нестерпимо захотелось курить. Она не рискнула открывать окно и тихонько выскользнула из номера, прихватив с собой сигареты и зажигалку.

Выскочив на улицу, Ася поняла, что покурить в блаженном одиночестве ей вряд ли удастся – на крыльце стоял человек. Он облокотился о перила и, кажется, дышал свежим воздухом на сон грядущий. Ася даже не очень удивилась, узнав Белецкого. Жизнь почему-то постоянно сталкивала их друг с другом. Не караулил же он её здесь, в самом деле! Хотя – вот странно – Белецкий тоже вёл себя так, будто появление Аси не было для него неожиданностью.

– Что, уснул ваш маленький разбойник? – негромко спросил он. Было темно, но по его голосу она поняла, что он улыбается.

– Да, намаялся, бедолага… – Ася нерешительно остановилась рядом с ним.

– А вам почему не спится? – спросил Белецкий.

– Курить захотелось, – отозвалась она в некотором смущении, невольно вспоминая его слова о том, что он не выносит курящих женщин. – Но вы не переживайте, я отойду подальше, раз вам это так неприятно.

– Курите, ради бога, – махнул он рукой. – Переживу как-нибудь.

Она щёлкнула зажигалкой и с наслаждением затянулась. Несколько мгновений прошло в полной тишине. Ася хотела, чтобы Белецкий поговорил с ней о чём-нибудь – неважно, на какую тему. Ей просто был приятен сам звук его голоса. Но он молчал, а самой навязываться со светской беседой Ася из гордости не пожелала.

Без единого звука выкурив сигарету, Ася выбросила её в урну и собралась возвращаться в номер. Белецкий, кажется, совершенно не был заинтересован в её присутствии, глубоко погружённый в свои мысли.

И в этот момент это случилось снова. Раздался тот жуткий крик, поразивший в первую ночь Асино воображение. Протяжный вопль напоминал разом и плач, и стон, и причитания обезумевшей женщины, которая будто бы заживо горела в огне, но в то же время с большим трудом можно было охарактеризовать эти звуки как человеческие.

Асю буквально подбросило на месте от ужаса. Она и сама не поняла, какая сила швырнула её к Белецкому. А может быть, это он резко притянул её к себе? Секунду спустя она осознала, что оказалась в его объятиях. Её трясло и колотило, как в лихорадке.

– Вы слышите? – испуганно повторяла она. – Слышите этот кошмарный крик?!

– Тихо, тихо… – негромко выговорил он слегка охрипшим голосом. – Успокойтесь. Это всего-навсего какая-нибудь птица. Ничего страшного или сверхъестественного.

Она послушно затихла, только всё ещё продолжала дрожать. Его руки тоже слегка подрагивали. Впрочем, это было не от страха. Чувствовалось, что он взволнован. Асино сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах настоящим грохотом. Она ощущала на своём лице его дыхание. Белецкий молчал. Она тоже. Он не пытался оттолкнуть её или отстраниться, но и ничего не делал для того, чтобы приблизиться. Не предпринимал попыток крепче стиснуть в объятиях или поцеловать.

«От меня, наверное, пахнет куревом», – запоздало сообразила Ася, и ей стало стыдно до слёз. Она неловко высвободилась из кольца его рук.

– Всё… нормально, – выговорила она. – Простите меня. Это просто нервы.

– Ничего. Я понимаю, – отозвался он совершенно бесстрастно.

Стараясь не встречаться с ним взглядом и благодаря бога за то, что вокруг достаточно темно, она прошмыгнула мимо него обратно в гостевой дом. Он остался стоять на крыльце в одиночестве.

– Можно задать тебе очень личный вопрос? – помявшись, выдала Вера утром следующего дня, когда Никитку увели переодеваться и гримироваться для съёмок. Ася сразу же внутренне напряглась: она не любила таких предисловий. Как правило, за подобным вопросом следовало болезненное расковыривание старых ран. Вера была деликатна и ненавязчива, но, раз уж она решилась произнести «очень личное» – вряд ли имелись в виду невинные разговоры о погоде.

– Ну, попробуй… – ответила Ася осторожно.

– У вас с Сашей что-то есть? – видно было, что Вере тоже страшно неловко, однако сама Ася чуть не провалилась сквозь землю от стыда.

– Нет, – отозвалась она, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть пылающее лицо. – Совсем нет, а почему ты спрашиваешь?

– Извини, это совершенно не моё дело… – Вера виновато улыбнулась. – Просто мне показалось…

– Что показалось? – быстро спросила Ася. Неужели то неясное, смутное, неопределённое, что происходит между ней и Белецким, имеет вполне реальные очертания, если это замечают другие?

– Показалось, что вы оба относитесь друг к другу как-то… по-особенному, – ответила Вера. – Ты не думай, я ни в коем случае не осуждаю ни тебя, ни его, просто…

– Не за что осуждать, – перебила Ася, глубоко вздохнув. – Между нами ничего нет. Я не вру.

– Ну конечно, не врёшь, – Вера даже расстроилась, что могла обидеть её своими подозрениями. – Я же вас с ним ни в чём не обвиняю. Решила уточнить, только и всего…

– А почему тебе это пришло в голову? – спросила Ася. – По-моему, между нами не происходит ровным счётом ничего такого, что можно было бы расценить двусмысленно. Он общается со мной точно так же, как с остальными…

– А вот и нет! – горячо возразила Вера. – Я же вижу, что совсем иначе, чем с другими. Вот, допустим, со мной он шутит, смеётся, болтает обо всём подряд… А при твоём появлении у него даже взгляд меняется. Он… очень странно и необычно на тебя смотрит, особенно когда ты не видишь. Я не раз замечала.

Ася с трудом подавила порыв расцвести глупой счастливой улыбкой.

– Он… смотрит на меня?

– А то! – с жаром подтвердила Вера. – Постоянно пялится. Даже вот сегодня в столовой… Я поэтому и уточнила. Причём, знаешь… смотрит не банально, как мужчина на женщину – ну, там, с вожделением или восхищением… У него во взгляде какая-то печаль. Очень грустные у него глаза, когда он на тебя смотрит, вот! – сформулировала Вера. Ася не выдержала и расхохоталась.

– Может, человек от одного моего вида впадает в депрессию? Или я просто действую ему на нервы?

– Да нет, – Вера с досадой махнула рукой. – тут что-то другое. Заметь, он даже на «ты» с тобой никак перейти не может. Будто… робеет или боится обидеть. Он тебе, вообще-то, нравится?

– А кому не нравится Белецкий! – попыталась отшутиться Ася, но Вера не приняла этот шутливый тон.

– Я не об этом. Разумеется, как актёром и просто красивым мужчиной им невозможно не восхищаться. Но я говорю о чём-то большем.

– О большем и речи идти не может, – отрезала Ася. – Во-первых, он женат. Я тоже не вполне свободна. Завязывать кратковременную интрижку… нет уж, спасибо. А ничего иного всё равно больше не светит.

– Ну и ладно, ну и слава богу, – Вера с облегчением перевела дух. – Понимаешь, я поначалу даже как-то слегка расстроилась, очень уж стало жалко твоего Диму. Ты с такой любовью о нём рассказывала! Да и Саша без ума от своей жены. Поэтому и растерялась. Думаю – ну как так-то?!

– Собиралась вести среди нас разъяснительную работу? – засмеялась Ася. Вера даже отшатнулась от такого предположения.

– Что ты! Ему я вообще… ни намёком, ни словом. Надеюсь, ты тоже меня не выдашь. То-то он посмеётся надо мной за такие дикие идеи!

«Не такие уж, к сожалению, и дикие», – подумала Ася, но вслух, понятное дело, говорить этого не стала.

Никитка оказался прирождённым артистом. Вернее, не так: он не просто изображал кого-то, играя роль, а полностью вживался в образ своего персонажа. Впрочем, возможно, по малолетству Никитка ещё не слишком различал, где проходит грань между съёмками и реальной жизнью, и потому воспринимал всё, происходящее на съёмочной площадке, слишком серьёзно…

Когда цыганка Настя, принимая из рук деревенского мальчишки нехитрое угощение, молча заплакала от переполняющего её чувства благодарности, он тоже начал всхлипывать, а потом осторожно погладил ладошками её лицо, утирая слёзы, словно уговаривая успокоиться. Этого не было прописано в сценарии, но смотрелось так пронзительно, что решили не резать этот эпизод, а оставить целиком – так, как есть.

– Мальчик безумно талантливый, – шепнул оператор Семёну, довольный идеально отснятой сценой. – Эх, его бы в Москву – такого на всех киностудиях с руками оторвут, сейчас ужасно мало детей, которые умеют играть…

– Ты справился просто потрясающе, – сказала Никитке Ася. – Уверен, что хочешь в будущем стать именно писателем, а не актёром?

Польщённый многочисленными комплиментами окружающих, Никита скромно отозвался:

– Я должен подумать. Ну, время-то пока есть… Сначала школу надо закончить!

– Удивительно разумный молодой человек, – смеясь, заметил Белецкий. – В крайнем случае, можно ведь и совмещать… Играть в кино, а в свободное от съёмок время строчить нетленки!

– Чего строчить? – не понял Никитка. Белецкий сделался подчёркнуто серьёзным.

– Свои гениальные произведения, что же ещё.

Ася тайком кидала в сторону Белецкого быстрые взгляды, пытаясь засечь тот момент, когда он смотрит на неё. Ведь, как уверяла Вера, с ним это случается практически постоянно! Однако, как она ни ловчилась, а поймать взгляд Белецкого на себе так и не смогла. В конце концов, она почти уверилась в том, что Вера это просто себе придумала.

– Ты хочешь остаться и понаблюдать, как дальше пойдут съёмки, или лучше вернуться в номер? – спросила она Никитку. – А может, просто пойдём погуляем?

– Если со мной уже всё отсняли, это значит, что мне сегодня же нужно вернуться в детский дом? – спросил он с подозрением.

– Нет, что ты. У тебя вольная грамота до понедельника, – пошутила Ася. – Или… ты, быть может, и сам хочешь вернуться к своим?

– Нет, – замотал он головой. – Мне тут у вас очень хорошо и весело.

– Нам с тобой тоже очень хорошо, – честно сказала Ася.

Когда они вдвоём, дружно взявшись за руки, стали пробираться сквозь толпу зевак, традиционно окруживших место съёмки, Ася наткнулась на знакомую цыганку – ту самую, с золотыми зубами. Цыганка тоже узнала её и, ни капли не смутившись, многозначительно-заговорщически подмигнула.

– Дэвэс лачо, – приветливо заулыбалась она. – Рада видеть тебя, красавица. И тебя, миро лачинько, – обратилась цыганка к Никитке. Тот смотрел на неё, распахнув глаза в немом восторге и удивлении.

– А говорила мне, что нет у тебя никакого сына, – шутливо попеняла она Асе. Та занервничала.

– Послушайте… ну что вы постоянно лезете не в своё дело? Это вовсе не мой ребёнок. И ваши неуместные замечания могут его только испугать и расстроить.

Никитка, однако, не выглядел ни испуганным, ни расстроенным. Цыганка явно нравилась ему.

– Хороший парень. Человеком вырастет, – заметила та и погладила его по волосам.

– Пойдём, Никита, – ещё больше занервничав (а вдруг у неё руки грязные, или вообще – вши?), Ася потянула мальчика за собой. Тот послушно двинулся за ней, но по пути то и дело оборачивался – чем-то эта странная особа его заворожила.

– Кто эта тётя? – спрашивал он у Аси с любопытством. – Она самая настоящая цыганская женщина? Или тоже актриса?

– Никто, – растерянно бормотала Ася, думая о своём. – Не обращай внимания. Она… просто ненормальная.

– Тэ явэн бахталэ… – тихо прошептала цыганка себе под нос, глядя им вслед.

Слова цыганки, сказанные в первый съёмочный день, не шли у Аси из головы всё это время. Она постоянно мысленно возвращалась к ним, обдумывая и анализируя. И в тот момент, когда цыганка назвала Никитку Асиным сыном, у неё внутри всё оборвалось. С одной стороны, конечно, это была вопиющая бестактность и самонадеянность (кто вообще её просил делать такие далеко идущие выводы?!), но с другой… эти слова, что удивительно, были в глубине души приятны Асе. На самую маленькую долю секунды она словно ощутила Никитку своим ребёнком и испытала всю гамму материнских эмоций – и любовь, и гордость, и обожание, и тревогу за свою кровиночку…

Ей нравился этот мальчик. Она робко задавала себе вопрос: могла бы она – не на самом деле, конечно, не всерьёз, а так, чисто теоретически – усыновить его? Смогла бы полюбить, заботиться и ухаживать, как его погибшая мать? Отторжения эта мысль не вызывала, и всё-таки Асе было ужасно страшно. Ведь, стоит хотя бы один раз всерьёз сказать себе: «Я хочу начать процесс усыновления» – и вся её прежняя жизнь изменится до неузнаваемости, перевернётся с ног на голову. Но всё же Ася нерешительно, тайком, примеряла на себя роль Никиткиной матери, почему-то ужасно боясь, что кто-нибудь это заметит и поднимет её на смех… или, наоборот, начнёт давить на неё и торопить с усыновлением, хотя она сама ещё не сформулировала для себя окончательного решения.

А сейчас… эта проклятая цыганка как будто прочитала её сокровенные мысли. Извлекла тайное из темноты на свет божий. Эти слова уже прозвучали, их нельзя отменить. И Никитка тоже слышал. Наверное… наверное, пора уже определиться и не мучить себя?

«Но я не могу определиться самостоятельно, – трусливо уговаривала себя Ася. – Это слишком ответственное решение, я не имею право принимать его спонтанно, не спросив мнения Димы и самого Никитки. Да и вообще… Может, это вообще настолько трудоёмкий и долгий процесс, что усыновление в принципе невозможно?!»

В конце концов, Асе удалось заключить временное перемирие с собственной совестью. Когда придёт пора возвращать мальчугана в детский дом, она переговорит с директором и уточнит насчёт всех этих бюрократических формальностей. В глубине души она была уверена, что бумажная волокита окажется для неё непосильно сложной. Но тогда, по крайней мере, она не будет чувствовать своей вины за то, что даже не попыталась… Если не получится – то это уже не в её компетенции.

Пока они брели с Никиткой по направлению к реке, он тоже молчал – казалось, о чём-то глубоко задумался. Когда же они почти достигли песчаного берега, мальчик вскинул на Асю свои круглые глаза и спросил:

– Почему эта тётя сказала, что я ваш сын?

Ася растерялась.

– Да она вообще… много странного болтает. Не обращай внимания. Я же говорила тебе, она не совсем нормальная.

– А у вас есть свои дети?

– Нет.

– Почему? – простодушно удивился он. – То есть, получается, вы пока ещё слишком молодая, чтобы детей рожать?

Ася невольно рассмеялась такому логическому выводу.

– Не такая уж и молодая, дружок. Вполне себе тётка среднего возраста… А дети… ну, просто не получилось. Такое иногда случается, – она развела руками.

– Это, наверное, из-за того, что у вас мало энергии, – догадливо протянул он. Ася даже поперхнулась от неожиданности.

– Интересная версия…

– Может быть, потому, что у вас детей нет, вы меня так и полюбили? – бесхитростно спросил Никитка.

Ася задохнулась, словно её ударили прямо в солнечное сплетение. Остановившись, она медленно опустилась на корточки и притянула к себе мальчугана. Прижала к себе и обняла, зарываясь лицом в его льняные волосы, задыхаясь от боли и мысленно умоляя себя не разрыдаться прямо сейчас, чтобы не испугать мальчишку.

Чёрт, чёрт, почему, почему она должна с ним расставаться? Кто это вообще придумал?!

– Вы не плачьте, – пробубнил Никитка куда-то ей в шею. Ася прижала его к себе слишком крепко, и оттого слова, произнесённые мальчиком, звучали немного гундосо.

– Я не плачу, малыш, – отозвалась она сдавленным голосом. – Что ты ещё придумал. Просто… я действительно к тебе очень привязалась.

– Со мной легко, – вздохнул он как-то по-взрослому, с явно подслушанной философией. – Я беспроблемный, неконфликтный и спокойный ребёнок.

Ещё секунду назад Асины глаза наливались слезами, а сейчас она уже хохотала в голос от такой непосредственности. Ну, как можно было его не любить?!

Господи, если даже игра в материнство так выворачивает душу наизнанку, то каково же это на самом деле…

Тем временем по поверхности воды заскользила длинная узкая лодка-плоскодонка. Какой-то человек пытался причалить к берегу. Очертания его фигуры и лицо издали показались Асе смутно знакомыми, но только когда он совсем приблизился, она вспомнила, где видела его раньше. Это был тот самый лесничий, с которым она перебросилась парой фраз в первый свой вечер в Романовке. Ася тогда чудом избежала верной смерти от рухнувшей ветки (спасибо Белецкому, который в последнюю секунду умудрился её оттолкнуть), и этот мужчина заявил, что случившееся явно несёт собой какое-то дурное предзнаменование. Как же его зовут, ведь ресторатор, кажется, называл его имя… ах, да – Илья, припомнила Ася. Тогда он не был особо расположен к светской беседе, да и сейчас лицо его не сияло приветливостью и радушием. Однако Ася всё же поздоровалась с ним, и он сдержанно кивнул в ответ.

– Хочешь посмотреть на лодочку? – спросила она Никитку и легонько подтолкнула его в спину. – Подойди поближе, я думаю, дядя не будет возражать.

«Дядя» не возражал, только буркнул вполголоса, что лодочки эти называются в местных краях мезёхами, верховками или зырянками. Однако Никитка не проявил к лодке особого интереса – наоборот, он как-то сжался, втянул голову в плечи и крепко вцепился ладонью в Асину руку – у неё даже пальцы побелели.

– Что с тобой? – удивилась она, и только потом запоздало сообразила: у него же вся семья утонула, катаясь на лодке… не исключено, что как раз на такой же. А она-то, дура, полезла со своими идиотскими предложениями!

– Извини, – пробормотала она в раскаянии. – Может, пойдём к лесу? Побродим, поищем какие-нибудь ягоды или грибы…

– Не советую в одиночку по тайге шастать, – заметил лесничий в сторону, старательно изображая показное равнодушие: дескать, мне до вас и дела нет, но предупредить обязан…

– А что такое? – заинтересовалась Ася. – Там медведи есть? Или волки?

– Да вам и медведей не надо, – пренебрежительно хмыкнул он. – В болоте увязнете или в капкан какой-нибудь попадёте… – весь его вид выражал высокомерное презрение к таким городским фифам, как Ася. Однако она решила не обижаться, внезапно вспомнив нечто важное.

– Послушайте, – сказала Ася, – вы же лесничий, всю живность здесь наперечёт знаете… Не в курсе, что за птица кричит ночами так страшно, как будто женщина плачет? Ну, вернее… может быть, это и не птица, – поправилась она. – Но звук поистине жуткий. Явно нечеловеческий.

– Человек в тайге – самый опасный зверь, – хмуро отозвался Илья. – Потому что подлый и жадный. А леса и его обитателей бояться нечего.

– И всё-таки… кто из местных животных обладает таким неприятным голосом?

– Да кто угодно, – пожал плечами лесничий. – Самцы оленей или лосей очень громко и устрашающе реветь могут. Неясыть тоже дико кричит. Вам-то не всё ли равно? Услышите крик – ну и сидите себе дома, нечего туда соваться.

– Да я и не собиралась, так просто спросила… – вздохнула Ася. – Интересно стало, кто же меня так пугает.

– Бояться надо людей, а не зверей, – с навязчивым упорством повторил Илья. – Вот кто по-настоящему страшные дела здесь творит…

Ася взглянула на него с интересом.

– Вы про кого – про браконьеров сейчас говорите?

Он отвернулся и с досадой сплюнул.

– Давно они тут орудуют? – спросила Ася с сочувствием.

– Давненько… – отозвался лесничий нехотя. – Их счастье, что я пока не могу до них добраться. Они же, сволочи, шуруют в таких местах, куда без тяжёлого вездехода не проедешь. Вырубают кедры, которым несколько столетий от роду, и загоняют их по дешёвке за границу… По доллару за год жизни дерева. Ничего святого для них нет. Оленей отстреливают во время их перегонов на зимние пастбища. Сёмгу и хариуса истребляют прямо в нерестилищах… И всё в промышленных масштабах! – он махнул рукой и замолчал, давая понять, что сотрясать воздух всё равно бессмысленно – надо действовать.

– Может быть, стоит привлечь внимание СМИ? – нерешительно спросила Ася. – Вдруг браконьеры испугаются огласки и притихнут?

Он только обидно рассмеялся в ответ на её чистосердечное предложение.

– Сидите уж, не рыпайтесь. Без вашей помощи как-то обходились и ещё сто лет обойдёмся.

«Какой, всё-таки, грубый и неприятный человек», – подумала Ася, беря притихшего Никитку за руку и уводя его в сторону.

Утром понедельника Ася отвезла мальчика обратно.

Режиссёр позвонил директору детдома и предупредил, что воспитанника доставит не он сам, а его заместительница – так он её отрекомендовал. «С нашей Асенькой ваш пацан очень подружился, – сказал Семён (что, кстати, было абсолютной правдой). – Поэтому ему с ней будет спокойнее».

Ася едва не плакала, собирая Никитку в дорогу и укладывая в рюкзачок его нехитрые пожитки. Она завернула ему с собой несколько кусков пиццы, которую они очень весело пекли накануне вечером, подняв на уши весь гостевой дом. Асе, перепачканной в муке, с воодушевлением помогали хозяйка и Вера. Никитке тоже доверили важное дело – тереть сыр. В начинку пошло всё, что было под рукой: салями, ветчина, грибы, солёные огурцы и помидоры. После того, как три огромные пиццы были отправлены в печь, по гостевому дому разлился такой сумасшедший запах, что мужчины то и дело заглядывали в кухню и интересовались, когда же, наконец, их пригласят на райское угощение.

Всю дорогу до Мезени Никитка бережно прижимал к себе рюкзачок, любовно оглаживая через его плотную ткань завёрнутую в бумагу пиццу.

– Поделюсь с друзьями, – заботливо сказал он. – И для Лариски надо тоже приберечь пару кусочков…

Ася вскинула брови, не в силах удержаться от улыбки.

– Для той самой Лариски, которая утомила тебя своими влюблёнными преследованиями?!

– Нет, вообще-то она хорошая, – смущённо опустив ресницы, сказал мальчик. – Только дура. Ну, как все девчонки…

– Да ты шовинист, оказывается! – ахнула она, но он только непонимающе заморгал глазами.

Распрощавшись с Никиткой, Ася спросила у директора, можно ли ей переговорить с ним с глазу на глаз. Тот слегка удивился, но всё-таки пригласил её в свой кабинет.

Она не стала ходить вокруг да около, а сразу задала интересующий её вопрос – какие документы потребуются для того, чтобы усыновить мальчика, и как много времени это займёт.

Морально она готовила себя к разочарованию – так легче было бы справиться с суровой действительностью. Однако директор неожиданно обрадовал её.

– На самом деле, процесс усыновления в настоящий момент и в конкретной ситуации – это сущие пустяки, – пожевав губами, выговорил он. – Ну, конечно, пустяки по сравнению с тем, сколько сил и формальностей требует эта процедура в обычное время. Однако сейчас детдом на грани расформирования, вы сами понимаете. Так что я просто могу… скажем так… закрыть глаза на какие-то бессмысленные бюрократические моменты.

Он многозначительно замешкался, словно давая Асе время и возможность оценить широту его души. Она не сразу поняла, что он имеет в виду, и поначалу истолковала это превратно.

– Может, вам денег дать? – спросила она в лоб, чуть понизив голос. – Сколько?

Он оскорбился так, что аж покраснел.

– Как вам не стыдно! – попенял он Асе. – Эти дети для меня не чужие. Я за каждого душой болею.

– Простите, – повинилась она, чувствуя себя полной дурой. – Я просто очень волнуюсь, извините, ради бога.

– Поймите и меня тоже, я же не могу детей просто так всем подряд, без оглядки, отдавать, – принялся объяснять директор. – Люди ведь разные бывают. И далеко не всегда с чистыми помыслами… Хочется, чтобы каждый воспитанник был пристроен не абы как, а в хорошую любящую семью… У вас есть муж? С ним бы мне тоже хотелось побеседовать. Сами понимаете, без этого никак… – он развёл руками.

Ася понурилась. Вероятнее всего, тот факт, что они с Димкой давно живут вместе, не удовлетворит официальные инстанции без классического штампа в паспорте. Однако она решила пока не раскрывать всех своих карт перед директором и поспешно сменила тему.

– А что вообще слышно по поводу закрытия детдома? – спросила она озабоченно. – Никаких откликов после вышедших в СМИ материалов? Я как минимум в десять изданий статьи с фотографиями отправила, да и ваши журналисты тоже, помнится, делали репортажи.

– Ох, не хотелось бы бежать впереди паровоза, – суеверно отозвался он, – но, вы знаете… пошло движение. Мне звонили сверху, – он с такой таинственной почтительностью указал пальцем в потолок, что Ася не поняла, имеется в виду какая-нибудь областная администрация или дело дошло аж до самого президента.

– Просили пока что обождать сдавать дела, – продолжил директор, понизив голос почти до шёпота. – Приедут разбираться на месте, беседовать с детьми. К тому же, на наш счёт стали поступать средства. Потихоньку, по чуть-чуть… но добрые люди откликнулись.

Ася воспрянула духом.

– Может, и на капитальный ремонт наберётся. И вообще на все ваши нужды… – сказала она с энтузиазмом.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – он трижды постучал костяшками пальцев по поверхности деревянного стола.

Спускаясь с крыльца детского дома, Ася вдруг передумала идти в гости к Неле, как собиралась изначально. Ей нужно было сейчас немного побыть в одиночестве и хорошенько всё осмыслить. Водитель обещал забрать её в обед, так что времени на то, чтобы неспешно прогуляться в компании собственных дум, у неё оставалось предостаточно.

Ася зашагала вдоль улицы – бесцельно, куда глаза глядят. Поначалу её смущали пристальные, чуть ли не в упор, взгляды встречных прохожих – они подозрительно провожали её глазами, моментально распознав в Асе чужачку, и гадали, кто она и что здесь делает. Но вскоре Ася перестала обращать на это внимание, с головой погрузившись в размышления. Заблудиться в Мезени она не боялась, слишком мал был этот город. Да и местные жители, в крайнем случае, всегда придут на помощь и объяснят, как вернуться обратно.

Всё, что поведал Асе директор в своём кабинете, было ей предельно ясно. Но точно так же ясно ей было и то, что тянуть дольше просто невозможно. Если она всерьёз собирается усыновить Никитку, то делом первостепенной важности для неё сейчас становится заключение брака с Димкой. Этого не избежать, как ни крути.

«А чего ты боишься? – спросила себя Ася. – Ты же сама подумывала о свадьбе. И Димка будет счастлив – наконец-то дождался… И Вера уверяла, что за „своего“ человека нужно держаться руками и ногами…»

Их нынешнее общение с Димкой можно было назвать минимальным, почти формальным. Он всё ещё находился на своих соревнованиях в Стамбуле и старался лишний раз не надоедать Асе чрезмерной обеспокоенностью и тревожно-озабоченными расспросами, как она, с кем и чем в данный момент занимается.

Ася, конечно же, знала его от и до – и вполне могла себе представить, чего ему стоит такая тактичность. Она представляла, как он по ней соскучился (да она и сама скучала, чего лукавить) – наверняка на стенку был готов лезть с тоски. Но виду он не подавал, держался достойно: доброе утро, как прошёл твой день, спокойной ночи, люблю тебя – вот и всё общение. Ася, в свою очередь, отвечала на эти сообщения да изредка слала ему фотографии чудесных местных пейзажей и кадры со съёмок. При этом старалась, разумеется, чтобы на этих кадрах – упаси боже – ненароком не оказался Белецкий. Конечно, Димка и сам мог погуглить состав съёмочной группы, но она предпочитала не будить лихо, зная о безумной ревности своего возлюбленного.

Сейчас же она не стала ничего писать, а просто набрала его номер. Димка ужасно удивился и обрадовался её звонку.

– Не отвлекаю? – спросила она без долгих предисловий. – Дим, когда твои соревнования заканчиваются?

– В конце недели, а что?

– Ты можешь потом сразу же приехать? Я имею в виду, сюда, ко мне.

– Что случилось? – испугался он.

– Это не телефонный разговор. Но мне крайне необходимо твоё присутствие и… твоя всесторонняя поддержка тоже.

– Тебя там никто не обидел? – спросил он немного напряжённо. Ася прекрасно знала эти его интонации, несущие подтекст «скажи только, кто посмел – и я ему башку отгрызу».

– Нет. Со мной всё в полном порядке, – заверила она.

– А с Нелей виделась?

– Да. И со Стасом тоже, если ты хочешь об этом спросить, но не решаешься. У них всё отлично. А приехать я тебя прошу совершенно по другому вопросу.

– Хорошо, я буду, – коротко сказал Димка, а затем вдруг начал быстро прощаться. – Извини, мне уже пора бежать. Зовут…

– Конечно, – согласилась Ася. – До скорого.

Ей показалось, что за кадром зазвенел женский смех. Это не слишком удивило Асю – естественно, что на соревнованиях Димка тусуется не один, а в большой компании. Она же тоже постоянно вращается среди людей, в том числе мужчин.

Но сейчас Ася вдруг впервые подумала: а что, если Димка кем-нибудь увлечётся, пока они так далеко друг от друга? Ведь она, прямо скажем, тоже не образец добродетели – пусть её непонятное чувство к Белецкому всего лишь морок, но разве не забывает она напрочь о Димке в те моменты, когда Белецкий находится с ней рядом? Мог ведь и Димка тоже встретить какую-нибудь симпатичную каратисточку на этих соревнованиях… Хотя он всегда говорил, что подобный спорт убивает женственность. Ну ладно, пусть не каратистку, но… просто какую-нибудь девушку. Он привлекательный парень, видный, сильный, независимый, уверенный в себе… Женщины обычно слетаются на таких, как пчёлы на цветок.

Асе стало неприятно от подобного предположения, как будто покусились на её собственность. Но больше всего её сейчас испугало другое. А что, если она обратится к Димке с просьбой о браке и усыновлении, а он даст ей от ворот поворот? Вдруг у него давно уже всё к ней перегорело, как у неё перегорело, допустим, к тому же Стасу?

Обдумав эту вероятность со всех сторон, Ася с удивлением поняла, что решимости по поводу усыновления Никитки у неё не убавилось. Для себя она уже практически определилась. И даже если… даже если Димка будет против… что ж, значит – ей придётся воспитывать мальчика одной. Но она вытащит его отсюда, чего бы ей это ни стоило. Она заберёт его в Москву, пусть даже ей придётся дать кучу взяток и соблюсти море формальностей.

Решительно встряхнув головой, Ася резко развернулась и зашагала обратно, по направлению к детскому дому.

Посмотрев висевшее на стене расписание занятий у Никиткиной группы (даже во время летних каникул ребята продолжали потихоньку заниматься, чтобы к очередному первому сентября не растерять приобретённых за год знаний), она отправилась разыскивать нужный класс.

– Извините, – обратилась Ася к удивлённой учительнице под не менее удивлёнными взглядами учеников и самого Никитки, – могу я на несколько минут забрать у вас Никиту Иволгина? Я должна кое-что ему сказать. Это важно.

– Ну… если только на несколько минут… – растерянно откликнулась та. Никитка просиял и вприпрыжку выбежал из класса навстречу Асе. Она молча взяла его за руку и отвела к окну – туда, где больше света. Ей необходимо было видеть его лицо.

– Скажи мне, дружок, – начала она, волнуясь, – только очень честно и откровенно… Ты хотел бы уехать отсюда со мной и поселиться в Москве?

– Да, – кивнул он сразу же, ничуть не удивляясь вопросу, как будто ждал его. – Вы очень хорошая.

Ася старалась держать себя в руках и не выдать всю ту бурю чувств, которая сейчас бушевала у неё внутри.

– Пойми, это не шутки. Это – навсегда. Тебе придётся покинуть место, где ты родился и рос, оставить всех своих друзей, привыкать ко всему новому. В Москве ведь совсем другая жизнь, другой ритм, другие привычки… – перечисляя всё это, Ася сама себя ненавидела, а самое главное – ужасно трусила, что действительно сейчас всерьёз напугает мальчишку и заставит его передумать.

– Я хочу жить с вами, – глядя на неё ясными голубыми глазами, внятно повторил Никитка. Похоже, этот вопрос он давно уже считал для себя решённым. – Только вот… – он на секунду замялся. Сердце у Аси рухнуло куда-то вниз.

– Что? – сказала она дрогнувшим голосом.

– Вы не будете меня ругать, если я не стану называть вас мамой? – тихо и нерешительно спросил он, краснея.

Ася с облегчением выдохнула. Ресницы её сделались влажными, в глазах защипало.

– Ну что ты, маленький. Конечно же, я не буду тебя ругать, – она погладила Никитку по плечу. – Можешь звать меня, как твоей душе угодно. Даже «тётей Асей», – она улыбнулась. – Я знаю, что твоя родная мама тебе очень дорога, ты помнишь её и по-прежнему любишь.

Никитка счастливо заморгал и первый обнял Асю, прижавшись своей щёчкой к её щеке.

– Вас я тоже люблю, тётя Асечка, – прошептал он.

До отъезда в Лондон оставалось две недели. Билеты на самолёт были уже куплены, визы получены. Неля потихоньку готовилась к переезду, хотя Стас убедил её не брать с собой слишком много вещей: одежду можно купить прямо на месте, а жить они будут в полностью меблированных апартаментах, поэтому домашнее барахло тащить с собой не потребуется. Так что оставшееся время Неля тратила на то, что читала статьи и книги о Великобритании – о тамошнем менталитете и традициях, о привычках и укладе жизни, а также смотрела фильмы английских режиссёров. Заодно она готовила Матвея к предстоящим переменам. Её беспокоило, что мальчик может перенести смену страны проживания болезненнее, чем они со Стасом: ведь он сравнительно недавно начал носить слуховые аппараты и воспринимать с их помощью русскую речь, а теперь ему придётся заново учиться понимать то, что говорят люди вокруг, на непонятном, чужом языке… Не возникнет ли от этого в голове у малыша ещё больше путаницы, не замкнётся ли он в себе? Поэтому время от времени, продолжая ежедневные занятия с Матвеем (сначала показать предмет или картинку – а затем громко и чётко назвать это предмет), Неля стала добавлять к русским словам их английские аналоги. Кукла – doll, мячик – ball, мишка – teddy bear…

– Может, съездите с Матвеем к родителям в Москву? – предложил Стас. – Они хоть с внуком понянчатся напоследок. Кто знает, как часто мы сможем вырываться в Россию. Да и будет ли такая возможность…

– Если честно, не очень хочется, – покачала головой Неля. – Ты же знаешь, что у меня никогда не было особо нежных отношений с родителями, так что нынешнего общения по скайпу и ватсапу нам вполне хватит и в Лондоне тоже.

– А если нам просто поехать всем вместе куда-нибудь в отпуск? Хотя бы на море… Матвею полезно подышать морским воздухом. Да и ты развеешься, погреешься перед туманным Альбионом…

Неля поколебалась немного. Предложение было заманчивым. Но потом она всё-таки вспомнила о главном и решительно покачала головой.

– Нет, не могу. Надо посмотреть, как тут всё пойдёт с детдомом, – призналась она. – Хочу быть уверенной, что дело не бросили на полпути и не пустили на самотёк. А ты… может, пока в Романовку съездишь? Ася вроде тебе предлагала проконсультировать тамошних артистов по вопросам верховой езды.

– Думаешь, мне правда стоит этим заняться? – смутился Стас. – Вообще-то, я звонил режиссёру, и он тоже очень упрашивал, но… я, честно говоря, не знаю.

– А почему нет?

– Тебе это не будет неприятно? – деликатно спросил он.

– Да с чего бы? – Нелька улыбнулась. – Если ты об Асе, то всё ведь давно в прошлом, разве нет?

– Ну разумеется, – кивнул он. – Просто я подумал, что тебе это может не понравиться. Вдруг мы с Асей будем пересекаться где-нибудь на съёмочной площадке…

– А у меня есть поводы для беспокойства? – поинтересовалась она.

– Конечно же, нет, – с облегчением рассмеялся Стас.

– Тогда не понимаю, с чего вдруг мне нужно начинать строить из себя мегеру. Я доверяю тебе всецело, как самой себе. Контролировать и стоять над душой – не в моих принципах, ты это сам прекрасно знаешь. Не буду лукавить, градус доверия к Асе у меня несколько пониже, – призналась она. – Но… Ася изменилась, Стас, я это вижу. Я ведь специально тебя с собой к детскому дому тогда потащила – хотела понаблюдать за её реакцией. Так вот, она поначалу, конечно, выглядела слегка взволнованной… но потом её отпустило. У неё к тебе тоже ничего не осталось. Я это точно знаю.

– Да ты стратег, оказывается, – усмехнулся муж. Неля покачала головой.

– Никакой стратегии, всё просто как дважды два. Пока ты любишь меня – я тебе всецело, безоговорочно доверяю. И точка.

– Люблю, – подтвердил он. – Я очень тебя люблю, Нелечка… – и уткнулся лицом в её волосы.

По дороге в Романовку Ася почувствовала себя странно. Голова вдруг сделалась тяжёлой, в висках и затылке ломило, а лицо горело так сильно, словно кто-то активно поминал её недобрым словом. Пару раз глаза её бессильно закрывались, и она уплывала в мутный вязкий сон, но потом от очередного ухаба на дороге её подбрасывало и возвращало в реальность. Правда, уже через несколько мгновений Асина голова опять клонилась вниз, и тяжёлая муть наваливалась на неё снова.

– Ася!.. Эй, Ася, с вами всё хорошо?..

С трудом разлепив веки, она увидела перед собой лицо какого-то мужика. Ах да, это же водитель их съёмочной группы…

– Э, да вы, я гляжу, совсем расклеились, – услышала она его голос как будто со стороны, сквозь вату.

– Я просто не выспалась… – пробормотала она непослушным заплетающимся языком. – Всё нормально. Долго нам ещё ехать?

– Так приехали уже. Вы всю дорогу проспали!

Проспала всю дорогу? Странно, но Ася совсем не чувствовала себя отдохнувшей – а, напротив, ужасно разбитой и слабой. Она с трудом вылезла из машины и, попытавшись сделать шаг, покачнулась.

– Эй, эй, – водитель предостерегающе подхватил её под локоть. – Может, вас до самого номера довести? По-моему, вам плохо…

Ася сфокусировала взгляд перед собой и обнаружила, что стоит аккурат напротив гостевого домика.

– Ну что вы, – произнесла она внятно. – Не стоит беспокоиться, я сама дойду. Спасибо.

В номере она сразу же без сил опустилась на кровать. Было такое ощущение, что она летит на карусели – как в детстве, в парке Горького. Потолок кружился над ней, только было не весело, а тошно.

«Интересно, Никитка любит кататься на карусели?» – подумала она и тут же решила для себя, что непременно поведёт его в парк Горького, когда они приедут в Москву. Летом там просто чудесно…

А ещё Ася подумала, что Никитка, наверное, будет ходить в ту же школу, в которой она сама училась раньше. И сразу же вспомнила школьные звуки, и запахи, и лица учителей… Ей сделалось очень светло и радостно от этих мыслей. Несмотря на то, что голова – впрочем, теперь уже не только голова, но и шея, и спина – продолжали адски болеть. Зрение периодически рассеивалось, и Ася видела перед глазами только какие-то размытые плавающие круги.

«Я, кажется, заболеваю», – догадалась она наконец. Только этого ещё не хватало… И как не вовремя. Она с трудом подняла руку и прикоснулась к своей щеке: ей показалось, что она трогает закипевший чайник. Очевидно, у неё температура. И довольно высокая. Может быть, вызвать неотложку? Чёрт, да она же не в Москве… Ася понятия не имела, как набирать скорую помощь с её мобильника – наверное, нужен какой-то местный код?..

Хорошо бы сейчас снова уснуть, провалиться в спасительное забытье – но как назло, отключиться не получалось, слишком ей было плохо. Ася сжимала виски ладонями и тяжело дышала. Будто в насмешку, и на помощь-то позвать было некого – все наверняка ещё на съёмочной площадке… И – боже, как же душно в этом номере!..

Тут Ася сообразила, что хозяйка гостевого дома наверняка где-то рядом. Может быть, даже на кухне. Надо просто заставить себя встать и пройти несколько метров. Это нелегко, но необходимо.

Ася с трудом села на кровати. Её шатало, как пьянчужку с похмелья. Ничего-ничего, если ухватиться руками за стул, а потом ме-е-едленно передвигаться по стеночке… то вот уже и она – спасительная дверь.

Ася буквально вывалилась в коридор и, продолжая для устойчивости держаться за стену, двинулась по направлению к кухне. Ей казалось, что это небольшое – в пару десятков шагов – расстояние она преодолела не раньше, чем за полчаса. Во всяком случае, задыхалась она так, как будто пробежала марафон.

На кухне не было ни души. Если бы у Аси были силы заплакать – она разрыдалась бы от собственной беспомощности.

Медленно развернувшись, она – шаг за шагом – двинулась обратно к номеру. Ей необходимо было срочно лечь.

В это время дверь, ведущая на улицу, распахнулась, и внутрь гостевого дома ввалились люди. Сколько их было – Ася разглядеть не успела, да и неважно это уже было. Главное – вот оно, спасение! Все лица забавно сливались у неё в одну серую массу, поэтому она просто сделала движение по направлению к этой невнятной толпе и выдохнула из последних сил:

– Вызовите врача, пожалуйста.

– Ася, что с вами? – раздался встревоженный и такой знакомый голос. Ну конечно же, это был Белецкий – с облегчением поняла Ася.

И в ту же секунду рухнула ему под ноги.

Ася прометалась в жару три дня. Вызванный врач только разводил руками – возможно, эмоциональное перенапряжение, сильный стресс, усталость и недосып… Сильный молодой организм должен это перебороть, при надлежащем уходе особой нужды в госпитализации нет.

Время от времени Ася выплывала из окутывающего её, как кокон, густого дурмана, и начинала различать лица. Чаще всего, конечно, она видела перед собой лицо Веры – очень встревоженное. Но иногда на смену приходили и другие физиономии. Когда-то у её постели оказывалась хозяйка гостевого домика. Изредка дочка ресторатора Марина (Ася настолько ослабла, что даже не задавалась вопросом, что она, собственно, тут делает и зачем). Забегала даже Аурика – смотрела сочувственно, как на тяжелобольную. Впрочем, должно быть, Ася и выглядела тяжелобольной.

«Он, наверное, не придёт…» – плавясь в горячечном бреду, думала Ася с отчаянием. Она не знала, почему ей так важно было, чтобы Белецкий навестил её, да и не искала больше логики в мотивах своих поступков. Ей просто хотелось взглянуть ему в лицо… и, быть может, от одного взгляда исцелиться, как в сказке. Во всяком случае, она верила в то, что ей сразу же станет легче.

Когда в один из моментов она открыла глаза и увидела-таки перед собой того, кого так долго ждала, то не сразу сообразила, явь это или игра её затуманенного сознания.

– Добрый вечер, – поздоровался с ней Белецкий, как будто они встретились на какой-нибудь светской вечеринке.

– У вас такие синие глаза, – отчётливо произнесла Ася, не совсем, впрочем, понимая, кто тянет её за язык. – С ума с сойти. Я раньше думала, что это просто фотошоп. Но нет, у вас они и в жизни такие же синие, как на фотографиях или в кино. И вообще, вы такой… такой… идеальный! – выпалила она.

Белецкий выглядел слегка обескураженным.

– Э-э-э… спасибо за комплимент. Очень неожиданно.

Ася ещё больше разошлась.

– Слушайте, а вы вообще существуете? Можно вас потрогать? Хотя да, я же вас уже трогала, – развеселилась она, вспомнив их нечаянное ночное объятие на крыльце. – Правда, вам это не доставило особого удовольствия, как мне показалось, – хихикнула она.

– Вот, выпей клюквенный морс, – раздался над ухом озабоченный голос Веры (ну надо же, оказывается, Вера тоже здесь…), и к горячим и сухим Асиным губам прикоснулась приятно охлаждающая чашка. Ася послушно, как ребёнок, принялась глотать кисло-сладкое питьё. Вера тем временем положила ладонь на её лоб.

– Опять вся горит, да что ж такое… Надо растереть её уксусом.

– Не надо, – испугалась Ася, чуть не захлебнувшись морсом. – Ненавижу этот запах. И вообще, как это ты будешь меня растирать? Я стесняюсь. Ты что, увидишь меня голой?

– Я, пожалуй, пойду, – поспешно сказал Белецкий, поднимаясь. – Вера, ты зови, если что, вдруг какая помощь понадобится.

Когда утром четвёртого дня Ася открыла глаза, то поняла, что голова её блаженно легка, тело больше не пылает в огне и не мокнет от пота, а ощущение вакуума в желудке сигнализирует о том, что она проголодалась до такой степени, что запросто сожрала бы сейчас ногу целого слона, жареную на вертеле.

– Оклемалась? – впервые за это время заметив осмысленное выражение Асиного лица и блеск в прояснившихся глазах, насмешливо спросила Вера. – Наконец-то! С возвращением!

– Спасибо… – пробормотала Ася, потянувшись и делая попытку приподняться. Однако закружившаяся голова вмиг напомнила ей о том, что силёнок у неё сейчас – как у курицы.

– Лежи-лежи, – всполошилась Вера, – тебе нельзя вот так сразу вскакивать. Сначала нужно восстановить энергию, съесть что-нибудь…

– Да, пожалуйста, – страдальчески застонала Ася, – я умираю, как хочу жрать!

– Подожди минутку, я сейчас, – Вера скрылась за дверью. Ася дотянулась до своей косметички на тумбочке и, достав оттуда зеркальце, пристрастно изучила собственную физиономию. М-да, рожа – краше в гроб кладут, констатировала она с прискорбием. Щёки ввалились, губы обветрились, волосы слиплись тусклыми сосульками… и вообще «бледня-бледнёй», как говорила одна из Асиных бывших коллег.

Вера вернулась с подносом. Из глубокой глиняной миски валил пар, и, втянув носом воздух, Ася почувствовал аромат свежего куриного бульона. Желудок жалобно взревел.

– Покормить тебя? – спросила Вера, но Ася замотала головой.

– Что ты… спасибо, я сама.

Она с наслаждением прихлёбывала обжигающий бульон и чувствовала, как постепенно возвращаются к ней силы. По поводу жареной слоновьей ноги Ася, положим, погорячилась – уже после нескольких глотков она почувствовала, что абсолютно сыта.

– Ну и напугала же ты нас всех, дорогуша, – покачала головой Вера. присаживаясь на краешек её постели. – Вдруг вздумала болеть!

– Я вам график съёмок не сорвала? – смутилась Ася.

– Ну, скажешь тоже… Днём с тобой хозяйка была, а ещё Марина иногда присматривала. Помнишь Маринку? Дочка Василия Егоровича, ресторатора.

– Помню, конечно, – кивнула Ася, – я пока ещё в своём уме.

– Однако, пока ты болела, я бы за это не поручилась, – заметила Вера. – Ну и бред ты несла, красавица моя! – она не выдержала и захохотала. – Мы с Сашей чуть не умерли со смеху.

Ася почувствовала неловкость. Что она болтала – помнилось ей весьма смутно, но кажется, что-то о чудесных глазах Белецкого. Можно себе представить, как они веселились тут, выслушивая всю ту чепуху, что она несла…

– А сейчас ты почему не на съёмках? – спросила Ася, чтобы сменить тему. Вера улыбнулась, и, вскочив, раздвинула шторы. Комнату залило ослепительно белым светом.

– У нас форс-мажор! Снег пошёл!

– Ничего себе! – Ася округлила глаза и приподнялась повыше, чтобы увидеть в окне заснеженную улицу. – Снег в середине июня?! Что за аномалия?

– Это не аномалия. Это Север, – вздохнула Вера. – Правда, местные уверяют, что летний снег надолго не задерживается, к вечеру растает… так что завтра можно будет с чистой совестью приступать к работе. Я вечером покину тебя ненадолго – сбегаю к Аурике в гостиницу. У нас с ней завтра совместная сцена, хотим чуть-чуть порепетировать. Сюда я её звать не стала, чтобы тебя не тревожить…

– Ты и так на съёмках выматываешься, а тут ещё и я свалилась, – виновато сказала Ася, вспомнив, сколько всего делала для неё Вера во время болезни.

– Да брось ты, – Вера серьёзно покачала головой. – Ты же мне не просто соседка по номеру. Ты – моя подруга. Надеюсь, я могу тебя так называть? – она искоса посмотрела на Асю. У той даже дыхание перехватило. Она заморгала, чтобы скрыть, как растрогана этими словами.

– Конечно, можешь, – глухо пробормотала она. – Почту за честь.

– Ну вот и ладненько, – весело глядя на неё, сказала Вера. – Хочешь ещё бульона? Там на кухне остался…

– Нет, – Ася замотала головой, – спасибо. Единственное, чего мне сейчас хочется – стащить с себя все эти пропотевшие тряпки и хорошенько помыться. И сменить постельное бельё.

– Ну, бельё я и сама могу тебе поменять, – Вера задумчиво потрогала её лоб: похоже, температуры и след простыл. – Ладно, сходи в душ, только не перестарайся. Доктор велел всё-таки пока соблюдать постельный режим. Завтра он тебя ещё раз осмотрит…

Вечером заглянул Белецкий – справиться о самочувствии выздоравливающей. Вера к тому моменту уже ушла на репетицию, поэтому Ася была в номере совершенно одна. Увидев Белецкого, Ася поняла, что сгорает со стыда.

– Простите меня, – пробормотала она сконфуженно. – Я просто не отдавала себе отчёта…

– Вы сейчас о чём? – смеясь одними глазами, поинтересовался он. – О том, как упали мне в ножки или о том, как пели дифирамбы моей мнимой идеальности?

Она залилась краской.

– И то, и другое.

– Да ничего, мне было даже приятно. Не каждый день к моим ногам падает красивая женщина.

– Я падаю только к ногам избранных, – мрачно отшутилась Ася.

– О, я вижу, вам действительно уже лучше, – протянул он, – раз к вам вернулась привычная ирония.

– Я не иронизирую сейчас, – выдохнула Ася. Ей почему-то захотелось сказать ему, что он ей нравится. Вот так, вдруг. Сил больше не было держать в себе это чувство. Видеть вблизи его лицо, бороться с искушением дотронуться до него, провести пальцем по его губам, повторяя их очертания, прижаться к его груди… И хотя Ася понимала, что их милым приятельским отношениям после её откровенного признания, скорее всего, придёт конец, она больше не могла продолжать притворяться. Причём она была уверена, что получит от ворот поворот – если бы Белецкий был расположен к лёгкой интрижке, он бы не тянул так долго. Следовательно – он в ней не заинтересован. И всё-таки, ужасно хочется сбросить с души этот камень…

Он внимательно наблюдал за её лицом и, кажется, понял, что она собирается ему сказать. Он был умный… чертовски умный и проницательный.

– Жаль, что мы не встретились с вами раньше, Ася, – сказал он негромко. – Когда мне было, к примеру, лет двадцать.

Она сглотнула.

– И… что бы случилось тогда? Если бы мы встретились? – спросила она, затаив дыхание.

– Возможно, в моей последующей жизни не случилось бы столько дерьма, – серьёзно проговорил он. – Мне кажется, мы нашли бы общий язык и понравились друг другу.

Ася горько улыбнулась.

– Не думаю, что понравилась бы вам в том возрасте. Я была просто невыносима для окружающих.

– В этом плане мы с вами похожи, – теперь губы его слегка улыбались, но глаза, наоборот, стали серьёзными. – Поэтому я и сказал, что из нашей встречи, быть может, и получилось бы в итоге что-нибудь путное…

Ася откинулась на подушку, сделав вид, что её снова одолела слабость, и прикрыла глаза. Вот и всё. Вот и ответ на её признание. Он сделал это с поистине джентльменской деликатностью, но очень недвусмысленно. Тогда между ними могло что-то случиться. Тогда, но не сейчас…

Она почувствовала, как его губы касаются её лба. То ли поцеловал, то ли проверил температуру… Ася ещё крепче зажмурилась, боясь открыть глаза и увидеть это лицо совсем близко. Тогда она просто может не справиться с волнением и перестанет дышать…

– Выздоравливайте, – услышала она его тихий голос у самого своего лица.

– Значит, об этом ты хотела со мной поговорить?! – раздался вдруг резкий голос. И Ася, и Белецкий вздрогнули от неожиданности и обернулись.

В дверях стоял напряжённый, побледневший Димка.

«Господи, – подумала Ася с досадой, – ну почему, почему дверь была открыта?!» Хотя… будь она закрыта, вышло бы ещё хуже, пожалуй – как бы Ася объяснила Димке тот факт, что они с Белецким заперлись изнутри?

«Вообще-то, надо стучаться, прежде чем входить, – сердито промелькнуло у неё в голове. – Я всё-таки не одна живу, а с Верой…»

– Добрый вечер, – сдержанно поздоровался с незваным гостем Белецкий. Димка мрачно взглянул на него исподлобья, но ответом не удостоил. «Что он тут делает? Чем вы, вообще, тут занимались?» – явственно читалось в его взгляде, обращённом на Асю. Она же чувствовала себя ужасно растерянной и застигнутой врасплох, несмотря даже на то, что ничего предосудительного они с Белецким вовсе не делали. И вообще, Белецкий ни в чём не виноват… Он не может быть в ответе за её тайные скрытые желания.

– Дима… – пробормотала она в замешательстве, пытаясь собрать мысли воедино. – Как ты здесь оказался?

Вопрос звучал глупо, Ася и сама это осознавала. Однако, давая Димке адрес гостевого домика и умоляя его приехать, она и помыслить не могла, что он свалится, словно снег на голову, вот так неожиданно – не предупредив, не позвонив… Она надеялась, что он хотя бы конкретнее обозначит дату. Но… в итоге получилось то, что получилось.

– Как я здесь оказался? – нервно переспросил он. – Нет, ей-богу… это очень мило. Сначала ты звонишь мне с требованием приехать – так срочно, насколько это только возможно. Затем намертво отключаешь телефон… Я чуть с ума не сошёл, чего только себе не передумал за это время! Вырвался на пару дней раньше, каких трудов мне это стоило… А теперь – сюрприз, наивные глазки и «как ты здесь оказался?» – передразнил он её. – Офигенный вопрос, не находишь?

Телефон! Ася почувствовала себя полной дурой. Ну конечно же, он совершенно разрядился за время её болезни, а она из-за слабости и температуры о нём даже не вспомнила и даже не удивилась, что никто давно ей не звонит…

– Я всё объясню, – чувствуя невероятное смущение оттого, что приходится выяснять отношения при Белецком, а также произносить эту банальную фразу из мыльной оперы, сказала Ася. Белецкий сочувственно посмотрел на неё и поднялся.

– Я пойду. Поправляйтесь, Ася. А вы, молодой человек… – он перевёл понимающий взгляд на Димку, – не порите горячку, хорошо? Ваша девушка больна. Ей сейчас нужны уход и забота.

– И вы ей их обеспечили на полную катушку, – процедил Димка сквозь зубы.

– Как тебе не стыдно! – ахнула Ася, и краска прилила к её щекам.

– Не говорите сейчас в запале того, о чём можете потом пожалеть, – спокойно посоветовал Димке Белецкий. – И берегите её.

Он ещё раз коротко и ободряюще улыбнулся Асе и вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь.

Димка ненавидел всю эту так называемую «богему», творческую элиту, среди которой вечно вращалась Ася. Музыканты, артисты, писатели, художники, фотографы, скульпторы… Те, которые не могли сказать и слова в простоте, вечно страдали от всевозможных творческих кризисов, колебаний, метаний, поисков и прочих закидонов, свойственных только личностям с тонкой душевной организацией. «Ах, я бездарь, пойду немедленно повешусь, если вы меня не разубедите!» «Ах, оставьте меня, я в депрессии, не могу закончить роман века, муза меня покинула!» «Ах, работа над ролью отняла у меня несколько лет жизни!» Димке все эти разговоры казались пустыми, фальшивыми и надуманными. Тем больше его раздражало, что Ася обожала времяпровождение в подобных компаниях, чувствуя себя там, как рыба в воде. Димка же на их фоне казался себе деревенским простачком-дурачком.

Разумеется, он изучил в интернете состав съёмочной группы фильма «Цыганская любовь». Белецкий сразу же ему не понравился. Само собой, он слышал о нём и раньше – да и кому не было знакомо это имя?! Но факт, что этот холёный красавчик будет теперь работать вместе с Асей, здорово нервировал. Да, пусть Ася не актриса, а всего лишь журналист, но… обойдёт ли её своим вниманием человек, который, по слухам, перетрахал всех женщин российского шоу-бизнеса, от актрис и певичек – до моделей и телеведущих? Говорят, что он ещё и в Голливуде успел «оставить след», заделав ребёнка актрисе Кэролайн Робертс. Димка прекрасно знал, что и Асю наверняка заинтересует такой мужчина. Она всегда была падка на яркую обёртку. Вспомнить хотя бы её глупый брак со Станиславом Князевым… Более непохожих людей трудно было себе представить, однако ей срочно захотелось эту красивую игрушку – и она её получила.

Словно в насмешку, первым, кого он увидел вместе с Асей в номере, оказался именно Белецкий! Да ещё и весьма в недвусмысленной позе… Димка не успел толком разглядеть, чем они занимались, но что-то слабо верилось в обычную дружескую беседу.

Он ехал в Романовку, умирая от волнения и беспокойства. Что случилось с Асей? Что это за важная новость, которую она собирается ему сообщить? Может быть, она хочет озвучить решение о том, что им надо расстаться? Он подозревал, что подобные мысли в последние месяцы бродят в Асиной голове. Она очень переживала из-за того, что у неё не может быть детей, и время от времени намекала Димке о том, что ему лучше бы подыскать себе кого-нибудь поздоровее, чем она. Но тогда с её стороны глупо вытаскивать его на Север – можно ведь спокойно дождаться и окончания съёмок, и его возвращения в Москву. Тем более, тут осталось-то всего ничего…

Его поспешный отъезд из Стамбула можно было сравнить с бегством. Все турниры уже прошли, но официально-торжественная часть соревнований, включающая церемонию награждения и прощальный банкет, ещё не состоялась. Он просто удрал. Честно говоря, его давно подмывало это сделать. Несмотря на успешные выступления своих воспитанников, которыми Димка мог по праву гордиться, он не знал, куда деваться от навязчивого внимания переводчицы, положившей на него глаз.

Переводчицу звали Катя, или Катрин, как томно представлялась она. Димку раздражали томные женщины. Томность, медлительность, царственная важность тела казались ему просто уловками, призванными скрыть общую недалёкость и недостаток ума. По-настоящему красивая, умная и уверенная в себе женщина никогда не станет ими пользоваться.

Катрин кидала на Димку призывные взгляды, многозначительно и смачно проводила языком по губам, сидя за столом напротив, а однажды устроила настоящее эротическое шоу – макала в мусс свой указательный палец и выразительно облизывала, не отрывая при этом глаз от Димкиного лица, думая, что он, должно быть, изнемогает в данный момент от похоти. На самом деле, это выглядело тошнотворно. Впрочем, действительно ли тошнотворно? Димка видел, как спортсмены-иностранцы распускают слюни на Катрин, не говоря уж про горячих турецких парней. Она явно казалась им всем очень сексуальной. Но – вот досада – никто из них не был ей нужен. Она почему-то вбила себе в голову, что хочет заполучить именно Димку.

Конечно, он многим нравился. Смуглый, темноглазый, с отличной стройной фигурой, литыми мускулами… Особенно сексуально Димка выглядел в белом доги, когда выходил на татами для встречи с соперником. В него влюблялись даже ученицы – каратисток среди девушек было немало. Однако он всегда держал дистанцию, не позволяя никому слишком приблизиться к нему.

Катрин же плевать хотела на соблюдение этой дистанции! Она постоянно самым возмутительным образом вторгалась в его личное пространство: подсаживалась в ресторане отеля за завтраком к его столу, устраивалась на соседнем сиденье во время экскурсионных поездок в автобусе, занимала место рядом с ним во время пресс-конференций… Димка старался держать себя в руках, но в конце концов это перешло всякие границы.

Однажды утром Катрин внаглую забралась к нему в номер, пока он принимал душ. Димка вышел из ванной в одном лишь полотенце, и у неё мечтательно затуманились глаза, когда она увидела его таким.

– Ты… что тут делаешь? – опешил Димка, борясь с предательским желанием бегом вернуться в душ и запереться там изнутри. Она медленно приблизилась к нему, овевая шлейфом густо-приторного цветочного запаха пополам с ванилью. Димка не выносил сладких духов, его от них мутило. Ему нравились чистые, свежие, чуть горьковатые прохладные ароматы, которые предпочитала Ася.

Катрин бесстыдно подошла вплотную, практически прижалась к Димкиной обнажённой груди, и провела наманикюренным пальчиком от его шеи вниз – по направлению к животу, многозначительно замешкавшись возле границы голого тела и полотенца. Она почувствовала, как напряглись – практически стали каменными – мышцы на его руках, груди и животе.

– Ты же хочешь меня, Дима, – промурлыкала Катрин. – Умираешь, как хочешь!

– Нет, – отрезал он, непроизвольно делая шаг назад, чтобы очутиться на безопасном расстоянии. – Ты ошибаешься, Катя. Я… я люблю свою жену.

– Да нет у тебя никакой жены, – рассмеялась она ему в лицо. – Я же справки наводила, не держи меня совсем уж за дуру.

Это почему-то совершенно вывело его из себя, практически взбесило – тот факт, что она, оказывается, наводила справки.

– Мы не расписаны, но это ничего не меняет… – глухо выговорил он, презирая себя за то, что оправдывается сейчас перед ней в том, в чём не обязан давать отчёта.

– Заблуждаешься, – она настырно шагнула в его сторону, снова сокращая расстояние между ними. – Это меняет всё. Если мужчина до сих пор не затащил женщину в загс – значит, не очень-то он этого и хочет, значит, несерьёзно у них всё…

«Или она не очень хочет…» – тоскливо подумал Димка.

На счастье, из неловкой ситуации его выручил телефонный звонок. Это была Ася. Правда, Катрин вела себя отвратительно – она и не подумала удалится во время его разговора, наоборот – демонстративно закатывала глаза и вздыхала, а когда он, прижимая мобильник плечом и не прерывая вызова, недвусмысленно распахнул дверь, предлагая незваной гостье немедленно убраться отсюда, нарочно громко расхохоталась. Самое ужасное, что Ася могла слышать её смех…

– Ну, так я тебя слушаю, – сказал Димка Асе, когда они остались наедине. Присаживаться он не стал, так и стоял перед ней, поэтому Ася, еле заметно поморщившись, попросила:

– Сядь, пожалуйста.

– А разве разговор будет не коротким?

– Даже если и так. Не ставь меня в неловкое положение, вынуждая заглядывать тебе в глаза снизу вверх…

Он смутился и всё-таки сел.

– Я решила усыновить ребёнка, – твёрдо сказала Ася. – Из местного детдома, в Мезени.

– Ты решила, – выделил он голосом это слово.

– Ну да.

Димка некоторое время молчал, словно обдумывал сказанное, а затем поднял на неё тяжёлый взгляд.

– От меня-то тебе что нужно в связи с этим нюансом?

Ася сделала глубокий вдох.

– Если ты всё ещё не передумал на мне жениться, то предлагаю расписаться как можно скорее. Здесь и сейчас. Тогда Никитку отдадут нам без лишних вопросов.

– То есть, если бы не этот мальчик, – медленно проговорил он, – ты бы обо мне и не вспомнила.

– Прости, – тихо сказала Ася, – но я не хочу и не могу тебе врать. Просто у нас действительно мало времени. Детский дом на грани закрытия.

– Ты собираешься навсегда изменить всю нашу жизнь, перевернуть её с ног на голову – и торопишь меня, потому что «у нас мало времени»? – он едва удержался от того, чтобы истерически не расхохотаться.

– Я готовила себя к любой твоей реакции, – сказала Ася, отвернувшись к окну. – Но самое главное – я очень привязалась к этому мальчику. Поэтому, если ты меня не поддержишь, я всё равно усыновлю его. Просто… с твоей поддержкой всё прошло бы гораздо легче. Это честно.

– Мне нужно подумать, – жёстко сказал он.

Ася всё ещё не поворачивалась к нему лицом, чтобы скрыть эмоции. А чего она ждала? Она использует бедолагу в хвост и в гриву, и штамп в паспорте ей действительно нужен всего лишь как средство к достижению цели…

Внезапно распахнулась дверь и в номер ввалилась оживлённая Вера, одним своим видом вызывая умиротворение. Ссориться в её присутствии было решительно невозможно.

– А! – весело воскликнула она. – Вы, значит, и есть Дима? А я – Вера, счастлива наконец-то с вами познакомиться. Ася всегда так нежно о вас рассказывает!

– В самом деле? – недоверчиво хмыкнул Димка, но не поддаться обаянию Веры было трудно.

– Где вы остановились? – поинтересовалась она. Димка пожал плечами.

– Да я, собственно, только что приехал… Из аэропорта – сразу в автобус, а потом сюда. Так что ещё нигде не останавливался. Просто не успел.

– Вы надолго?

– Пока не надоем, – усмехнулся тот.

– Как в анекдоте: «Что, даже чаю не попьёте?» – необидно пошутила Вера. – В гостинице, думаю, место найдётся, не переживайте, тут недалеко. Вы уж извините, Дима, но Асю я пока с вами не отпущу. Она немного приболела, ей нельзя в холод, а гостиница летом не отапливается. Тут у нас хотя бы печка есть…

– Я и не настаиваю, – Димка отвёл взгляд. – Тяжело болела? – спросил он Веру, избегая обращаться напрямую к Асе.

– Жар трое суток сбить не могли, – вздохнула Вера. – Сегодня первый день, когда она на человека похожа. Но всё равно доктор велел пока лежать, завтра он вашу ненаглядную ещё раз осмотрит. Ой, вы же с дороги… – спохватилась она. – Устали, наверное, и есть хотите? Пойдёмте, я вас в столовую провожу.

– Не стоит беспокоиться, – Димка покачал головой. – Я и в самом деле очень устал. Не хочу вас обременять, пойду узнаю насчёт мест в гостинице.

Он прикоснулся холодными губами к Асиной щеке. Она молчала, чувствуя себя последней гадиной, но не желая играть в любезность, потому что в горле у неё стояли слёзы.

Уже в дверях Димка обернулся и хмуро взглянул на неё.

– Что хоть за мальчишка? – спросил он.

– Замечательный парень, тебе он понравится, – обрадованно засуетилась Ася, мгновенно оживляясь. – Если хочешь, съезди туда хоть завтра и познакомься с ним! Или подожди, когда я окончательно выздоровею, мы поедем вместе… Ладно?

– Адрес давай, – буркнул он.

Ася торопливо написала на листочке имя и фамилию мальчика, а также адрес детского дома и номер Никиткиной группы.

– Директор там очень хороший человек, понимающий, – стараясь, чтобы голос не звучал слишком уж просяще и заискивающе, произнесла она. – Ты скажешь, что от меня… он пропустит тебя без вопросов.

Димка убрал записку в карман.

– Ладно, я пойду. Ты отдыхай и… выздоравливай. Вера, приятно было с вами познакомиться, – кивнул он актрисе.

– Ты всё-таки решилась? – спросила Вера, сияя, когда за Димкой захлопнулась дверь. – Это я про Никитку. Хочешь его усыновить?

– Если получится… – вздохнула Ася. Она вдруг стала ужасно суеверной и боязливой.

– Поэтому Дима такой мрачный? – поинтересовалась Вера сочувствующим тоном. – Он что, против этой затеи?

– Скорее, на него просто всё сразу навалилось, наложилось одно на другое. Дорога, усталость, усыновление… ещё и к Белецкому приревновал… – нехотя призналась Ася. Вера открыла рот.

– К Саше?! А что, был повод?

– Да нет, конечно, – передёрнула плечами Ася. – Просто Димке показалось, что Белецкий слишком уж обеспокоен моим самочувствием.

– Темнишь что-то… – протянула Вера недоверчиво.

– Ничуть не бывало, – похоже, покрутившись пару недель в компании актёров, Ася и сама стала заправской артисткой: её искренности поверил бы даже Станиславский. – Ты же знаешь Белецкого. Он со всеми душка. Но многие воспринимают это превратно…

«Например, такие самовлюблённые дуры, как я!» – добавила она мысленно.

Свободный номер, конечно же, нашёлся. Даже странно было: для кого в этой забытой богом глуши отгрохали такое большое здание? При этом сама гостиница выглядела убого как внутри, так и снаружи. К тому же, там по-прежнему явственно пахло гарью, хотя с момента пожара минуло уже около двух недель.

Впрочем, Димка, прошедший череду спортивных лагерей в детстве и армию в юности, был достаточно неприхотливым в быту человеком. Лишь бы имелось, где голову приклонить… Девушка за стойкой ресепшен вовсю строила ему глазки, но он слишком вымотался, чтобы послать ей ответную улыбку хотя бы из элементарной вежливости – молча принял ключ от номера и откланялся.

Достав из рюкзака чистую одежду, он направился в общую душевую. Повезло – кроме него, в данный момент там никого не было. Быстро ополоснувшись под струями холодной воды (кран с горячей почему-то не работал), Димка вернулся к себе в номер и в изнеможении рухнул поверх заправленной кровати. Тело его гудело от усталости, а голова – от напряжения. Выпить бы сейчас таблетку снотворного и отключиться до утра… Но Димка с упорством мазохиста всё прокручивал и прокручивал в голове ту картинку, которую сразу же увидел, открыв дверь: Белецкий, склонившийся над лежащей Асей и, кажется, целующий её. Так «кажется» или всё-таки «целующий»? Да, Ася действительно выглядела нездоровой. Похоже, эта милая девушка Вера не врала по поводу её болезни. Но, чёрт возьми… какое право имел тот, чужой, нежничать с Асей – с его Асей? На каком основании?!

А тут ещё эта новость про мальчика из детского дома… То ли блажь, то ли придурь, он ещё не разобрался. До поездки сюда Ася была настроена против усыновления резко отрицательно, они не раз обсуждали эту тему. И вот – нате… Может, конечно, у неё и впрямь это серьёзно. Лицо у неё было такое необычное, воодушевлённое, когда она говорила про того пацана. Но вдруг тоже наиграется и остынет, а ему потом вместо неё эту кашу расхлёбывать? Всё-таки, не котёнок – живой человек…

Против усыновления как такового у Димки не было предубеждений. В целом, он любил детей и прекрасно с ними ладил. Не мешало бы, конечно, познакомиться сначала с тем самым Никитой. А вдруг это какой-нибудь совершенно неуправляемый, трудный ребёнок? С Аси ведь станется выбрать именно такого – именно из её вечного духа противоречия и желания быть иной, чем все..

С усыновления мысли упрямо вновь и вновь сворачивали на Белецкого. Целовались или нет? И вообще как далеко у них успело зайти, в принципе? Он беспокойно заворочался на кровати. Уснёшь тут, пожалуй…

Димка прекрасно отдавал себе отчёт в том, что все его терзания – из-за неуверенности в себе. Он не знал доподлинно, любит ли его Ася. Вернее, как-то по-своему, конечно, любит. Она привыкла к нему. Им хорошо вместе. Они знают друг друга много лет. Но значит ли это, что она умирает от счастья в его объятиях? Что от одного только его взгляда у неё перехватывает дыхание? Конечно же, нет. И дело не в том, что любые отношения меняются со временем. У них с Асей никогда не было такого – чтобы и дрожь, и волнение, и останавливающееся сердце. Точнее, было нечто похожее… но давно, ещё в школе.

До него явственно доносились звуки из соседних номеров: взрывы хохота, громкая музыка, высокий женский голос, что-то оживлённо рассказывающий… «Артисты», – подумал Димка с неприязнью. У них вся жизнь – праздник, всё шумно, бурно и напоказ. Он окончательно понял, что заснуть ему в ближайшие часы едва ли удастся.

Димка решительно встал, накинул куртку и вышел из номера, устремившись в сторону ресепшен. Девица, скучающая за стойкой и коротающая время дежурства за разгадыванием сканвордов, обрадовалась, увидев его снова. Может быть, этот симпатяга скрасит её одиночество?

– А вы тоже актёр? – спросила она кокетливо. Он незаметно поморщился.

– Нет, я просто турист. Скажите, – обратился он к ней, – от вас можно вызвать междугородное такси? Мне прямо сейчас надо.

– Да, конечно, – кивнула девушка, сразу поскучнев лицом. – Но ночами – двойной тариф. Вам куда ехать?

– В Мезень, – глухо отозвался он.

Как назло, таксист попался болтливый.

Димка предпочёл бы подремать в дороге, но был вынужден выслушивать традиционные диванные философствования о том, как реально нужно управлять государством. Он с тоской смотрел в окно, на завораживающие величественные пейзажи, которые, должно быть, производят на неподготовленного человека поистине грандиозное впечатление – с условием, что у этого самого человека на сердце нет мертвенной стылости и вялого безразличия к окружающей красоте. До красоты ли ему сейчас?!

К детдому они подъехали рано, даже слишком рано. Белая северная ночь была в самом разгаре. Димка расплатился с водителем и вышел из машины.

– Слышь, парень, ты уверен, что тебе сюда? – с сомнением протянул таксист. – Они ещё как минимум часов семь-восемь не откроются. Может, подбросить тебя в какое другое место? Денег с тебя за это не возьму…

– Спасибо, не стоит, – отозвался Димка. – Мне именно сюда надо. Я пока погуляю.

– Ну, как знаешь… – похоже, водитель с трудом удержался от того, чтобы не покрутить пальцем у виска.

То, что он сглупил, примчавшись в Мезень ни свет, ни заря, Димка уже и сам понял. Выгаданные несколько часов ничего ему не дали – всё равно теперь придётся ждать.

Он принялся бесцельно мерить землю шагами, нарезая круги вокруг детского дома и продолжая предаваться невесёлым размышлениям. Чужое место, чужие люди… Чужая Ася. Да, совсем чужая. Он снова вспомнил, каким ледяным холодом от неё веяло во время разговора с ним. Зачем он вообще припёрся сюда, идиот?!

Некстати всплыло в памяти, что где-то здесь, в Мезени, обитает и Неля вместе со своим мужем Стасом, которого Димка ненавидел всем сердцем – с тех самых пор, как Ася едва не свела счёты с жизнью из-за этого ничтожества. Господи, да что же это за рок такой над ним тяготеет – почему он должен вечно переживать из-за Асиных мужиков, бывших, мнимых и настоящих?!

Внезапно загрохотал отодвигаемый внутри засов, и дверь детского дома приоткрылась. Из образовавшейся щели на Димку настороженно смотрели чьи-то глаза.

– Эй, парень, – с подозрением произнёс голос, принадлежавший, судя по всему, старой женщине. – Ты чего тут шастаешь? Чего вынюхиваешь-высматриваешь?

Димка остановился.

– Извините. Я не вынюхиваю. Вообще-то, я к вам приехал. Ну, то есть – не прямо к вам, а в детский дом. Мне с директором переговорить надо и мальчика одного повидать…

– Директор только в восемь часов утра будет, – хмуро отозвалась старуха. – А мальчики все спят давно. И девочки тоже.

– А вы кто? – зачем-то спросил Димка.

– Нянечка. Дежурство ночное у меня сегодня. Хотела было прилечь, да тут ты свалился, чертяка – ходишь вокруг да около, одно беспокойство от тебя, у меня теперь и сна ни в одном глазу. Кто таков, чего надо – кто ж тебя разберёт. Да ещё и ночью!

– Простите, – снова повинился Димка. – Я не хотел вас пугать. Я сейчас пойду… в какое-нибудь другое место. А утром вернусь.

– «В какое-нибудь другое место»… – передразнила старуха – похоже, она была крайне ворчливой и склочной особой. – Неча добрых людей пугать. Первый раз в Мезени, небось?

– Первый, – признался Димка.

– Откуда такой заполошный будешь?

– Из Москвы.

Несколько секунд старуха молчала. Димка решил, что она ждёт, когда он, наконец, удалится от детдома подальше, и торопливо попрощался:

– Ладно, я пошёл. Спокойной вам ночи.

– Документ есть у тебя? – спросила вдруг старуха строго.

– Какой документ? – растерялся Димка. – Паспорт, что ли?

– Ну уж не пенсионное удостоверение, – съязвила она. – А ну покажи.

Чертыхаясь про себя, Димка поднялся на крыльцо и сунул поближе к приоткрытой двери свой развёрнутый паспорт. Нянечка долго и внимательно изучала его, будто старалась запомнить все данные. Затем откинула какой-то маленький крючок, и дверь распахнулась на всю ширину.

– Заходи, – пригласила она его без лишних церемоний.

Всю ночь они просидели в тесной, но уютной каморке, согревая руки о стаканы с горячим чаем, угощаясь вареньем из лесных ягод и неспешно разговаривая. Нянечка не расставалась с вязанием – спицы так и мелькали в её проворных, как у молодки, ловких пальцах.

– Нужно довязать шапочку и шарфик для внучка, – пояснила она, – а то скоро сиверко подует, холода придут.

Димке дико было слышать в разгар июня о грядущем похолодании. Впрочем, после того, как, трясясь в автобусе по дороге из Архангельска, он увидел лежащий повсюду снег, хоть и подтаявший местами, впору было не удивляться уже ничему.

При ближайшем знакомстве нянечка оказалась никакой не мегерой и вовсе не сварливой старухой. Совершенно нормальная, классическая добрая бабушка, устроившаяся на пенсии в детский дом, чтобы немного подработать.

– Вы, если устали, ложитесь и поспите, – предложил он. – Я тут сам тихонько посижу.

– Ещё чего! – добродушно возмутилась та. – Доверю я детский дом чужому человеку. Может, только я в сон – а ты меня тут же и прирежешь, – и сама громко засмеялась, давая понять, что шутит. – А ты, если хочешь, и правда отдохни, сынок. Приляг вон на мою кушетку…

– Спасибо, что-то не спится, – отказался Димка.

– Так чего тебя сюда занесло-то? – вспомнила она. – Про какого мальчика ты речь вёл?

– Вот, – он достал бумажку и прочитал вслух:

– Никита Иволгин, две тысячи восьмого года рождения.

– Так ты… хахаль той, беленькой, столичной крали? – покосилась на него нянечка, как ему показалось – недобро.

– Если вы про Асю… – пробормотал он.

– Асю, во, точно! Ну надо же, – всплеснула руками она. – Сначала взбаламутят ребёнка, наобещают ему подарков и райскую жизнь в Москве, а потом пропадают с концами… Мальчонка вон страдает, ждёт, плачет, а Ася твоя поманила да и пропала. Уже четыре дня от неё ни слуху, ни духу – поминай, как звали!

– Она заболела, – Димка почему-то разобиделся за Асю. – Она никого не обманывала и от решения своего не отступала. Я, собственно, потому и приехал, она меня специально вызвала.

– Так, значит, она тебя вместо себя прислала?

– Можно сказать и так. Должен же я с ним познакомиться, – пожал плечами Димка. – Посмотреть на него, поговорить.

– Поговорить, посмотреть… – передразнила старуха. – Как будто товар себе на рынке выбираете, а не живого человека.

– Да именно поэтому нам и нужно встретиться! – вспыхнул Димка. – Ну нельзя же вот так, живого ребёнка – и без оглядки в чужую семью запихнуть!

– А ты тут мне голос не повышай, тем более на пожилого человека, – миролюбиво посоветовала старуха. – Ишь, вспыхнул, как порох – пых! пых! Всё я понимаю. Сама двух деток усыновила.

– Ну да? – сразу остывая, поинтересовался он. – Когда это?

– Да лет тридцать тому уж. Близняшки, Мишка да Колька. Мать их родами померла, а мы с ней в одном классе учились, подружайками были… муж Тосин в лесу сгинул ещё до их рождения. Ну, хотели малышей сразу в детдом, да я грудью встала – не дам, мол! Супруг мой ворчал поначалу. Потом ничего, привык. Вырастили, воспитали, на ноги поставили… – нянечка вздохнула. – Шапочку-то я сыночку Мишкиному вяжу. А Колька пока всё никак не женится, охламон…

– А свои дети у вас есть? – заинтересовался Димка.

– Дочка Любушка. У неё уж у самой скоро внуки пойдут. Старшая её дочь – внучка, стало быть, моя – красавица на выданье, двадцать лет недавно исполнилось. А у тебя с этой твоей Асей дети есть?

– Нет, – буркнул он, отводя глаза.

– У неё проблемы или у тебя? – по-свойски бесцеремонно продолжила она свои расспросы.

– У неё, – нехотя признался он.

– Любишь, значит, – понимающе подытожила старуха. – А что ж, поближе детей не нашлось – в Москве вашей? Стоило в такую даль за дитём тащиться?

– Ася по работе сюда приехала. В командировку. Ну, и увидела Никиту. Он ей сразу в душу запал…

– Хороший мальчишечка, – кивнула нянечка одобрительно. – Не обалдуй какой-нибудь.

В процессе этой обстоятельной беседы Димка вдруг почувствовал, что его начало клонить в сон. Он на секундочку прислонился к стене головой, закрыл глаза… и будто провалился в глубокую тёмную яму.

Старуха некоторое время понаблюдала за тем, как ровно вздымается и опускается его грудь, а затем, сердобольно вздохнув, встала и набросила Димке на колени шерстяное одеяло.

Проснувшись поутру, Димка не сразу сообразил, где находится. Он обвёл взглядом маленькую каморку, вспомнил, как здесь оказался, и смутился из-за того, что так резко вырубился и оставил душевную старушку коротать ночь в одиночестве.

– Извините меня, – пробормотал он. – Я и сам не понял, когда заснул.

Он почувствовал неловкость за то, как сейчас выглядит. Должно быть, жуткое зрелище: помятый, взлохмаченный, небритый… да его даже директор испугается, не то что ребёнок!

– Садись-ка, покушай, – деловито предложила нянечка. – Самовар только что поспел. И пирожки у меня есть, я и забыла совсем про них, дура старая – надо было тебя вчера накормить. Теперь жаль, остыли уже, я их перед самым дежурством напекла… Ты поешь, сынок. А у меня смена через полчаса заканчивается.

Димка вдруг вспомнил, что почти целые сутки ничего не ел – если не считать скудного перекуса в самолёте. В дороге автобус останавливался возле какой-то «Столовой у Алевтины», но он был поглощён мыслями о предстоящей встрече с Асей, так что кусок не лез ему в горло.

– Спасибо, – поблагодарил он. – А где тут у вас… умывальник?

– Прямо по коридору пойдёшь, там в конце увидишь – синяя дверь справа. И туалет там же, – добродушно добавила она. – Не стесняйся. Дети спят пока. У них в семь-тридцать подъём только.

– А который час? – спохватился он.

– Начало восьмого.

– Вы что же, совсем не спали? Я вашу кушетку занял… – Димке стало стыдно ещё больше.

– Да брось ты, ишь чего выдумал – старуху жалеть. Дома отосплюсь. Пожилым людям немного сна надо. Я зато своё рукоделие докончила, – похвалилась она.

С директором, как Ася и обещала, не возникло абсолютно никаких проблем.

– А вы, значит, муж? – спросил он, энергично пожимая Димкину руку. – Рад, очень рад встрече. Никитка вашу супругу совсем заждался…

Диме пришлось повторить рассказ о её болезни. Директор понимающе покивал.

– Ну, вы как – хотите тут, при мне, в кабинете побеседовать? Или вызовете его для разговора один на один?

– Если можно, я бы хотел сам. Без посторонних, – попросил Димка. – Извините… но мне так будет легче.

– Сейчас его приведут. Можете оставаться здесь. Я выйду, – пообещал директор.

– Не хотелось бы вас утруждать…

– Не стесняйтесь. Вы ради такого важного дела издалека приехали. А мне не слишком сложно немного в коридоре постоять.

Когда Никитка появился в директорском кабинете, у Димки перехватило дыхание. До чего же он был похож на Асю! Те же светлые волосы, те же огромные глаза… По незнанию можно было и в самом деле принять его за Асиного сына.

– Вы от тёти Аси? – спросил мальчик несмело. – А где она сама? Она же обещала, что скоро меня навестит…

Димке пришлось в третий раз рассказать историю её болезни.

– Она ко мне приедет, когда выздоровеет?

– Конечно, дружище. Мы вместе и приедем, – пообещал Димка.

– А вы её муж? – помолчав, спросил Никитка. – Она мне про вас ничего не рассказывала…

– Очень в духе тёти Аси, – невесело улыбнулся Димка.

– И вы согласны, чтобы я жил с вами в Москве? – похоже, Никитка решил раз и навсегда выяснить все накопившиеся у него вопросы.

– А почему я должен быть против? – осторожно уточнил Димка, внимательно глядя на мальчугана. Никитка тяжело, как-то по-взрослому, вздохнул.

– Я же не ваш родной сын. Чужих детей трудно полюбить, как своих собственных.

– Это кто же тебе такую чушь сказал? – нахмурился Димка. Никитка обиженно насупился.

– Вовка из одиннадцатой комнаты. Он вообще говорит, что тётя Ася передумала меня усыновлять, что я ей на фиг не сдался, в Москве и своих детских домов полно.

– Но выбрала-то она именно тебя. Тебя и полюбила, – напомнил Димка. В глазах мальчика вспыхнула надежда. Димка добавил в свой тон ещё больше уверенности:

– Так что ерунду болтает твой Вовка, так и знай.

– Я ему тоже так сказал. Даже врезал разок, – похвастался Никитка. – На самом деле, он мне просто завидует. Постоянно задирается и подножки ставит. Думает, что если ему уже двенадцать лет, то больно взрослый.

– Я тебя потом парочке приёмов карате научу, – пообещал Димка, – чтобы ни один человек в мире не смел беспричинно задираться, болтать про тебя глупости или смеяться над твоими мечтами.

– Карате? Ура, супер! – подпрыгнул на месте Никитка.

Затем он полез в нагрудный карман и достал сложенный листок бумаги.

– Это я для тёти Аси рассказ написал. Вы ей передадите?

– Рассказ? – подивился Димка. – Да ты у нас писатель, оказывается…

– Буду, когда вырасту, – привычно подтвердил Никитка.

– А мне можно его прочитать? Или это эксклюзив для тёти Аси?

– Не эслюк… экслюк… читайте, в общем, – махнул рукой Никитка. – Только не смейтесь, ладно? Его не все понимают. Из наших одна только Лариска и поняла…

«Ещё и Лариска какая-то…» – подумал Димка, буквально ошалев от количества свалившейся на него новой информации.

Он развернул листок, исписанный аккуратным детским округлым почерком.

«Жил был маленький принц. И звали его Ники. Однажды его родители уехали в соседнее королевство и не вернулис. Все говорили, что их слопал огромный кроважадный дракон. Но Ники не верил и продолжал их ждать. Прошло много много много лет. Однажды в ворота дворца постучалис. На пороге стояла прекрасная красавица с золотыме волосаме.

Кто ты? Спросил её Ники. Я тебя раньше не видел, но у вас знакомое лицо!!!

Я твоя мама Ники. Сказала эта красавица.

Но ты на неё совсем непохожа.

Это ничево страшново. Ты ждал меня вот я и пришла. Просто по дороге моя старая аболочка изтрепалас, и я превратилась в другую тётю. Но всё равно сердцэ у меня осталось мамино.

Ники обнял её и почуствовал. Что она говорит правду!»

Димку настолько пробрал этот незатейливый опус с довольно прямолинейными образами и метафорами, что, читая его, он даже пару раз шмыгнул носом, чувствуя, как к глазам подкатывают слёзы.

– Да… – протянул он с уважением. – Писателем ты точно станешь, парень. У тебя явный талант.

– Я ещё и актёр хороший, – обрадованный похвалой, сообщил мальчик. – Мне режиссёр дядя Сеня сказал. Я у него в кино снимался, в эпизоде.

– Повезло тебе, завидую, – искренне сказал Димка. – Ну так что, мы с тобой договорились? Ты не ноешь, не скулишь, а терпеливо ждёшь нас с тётей Асей, как настоящий мужчина? Раз мы сказали – приедем за тобой, значит, обязательно приедем.

– Хорошо, – серьёзно кивнул Никитка. – Я буду ждать, как мужчина. Я всё понимаю, я большой уже. Не так-то легко собрать все нужные документы…

Спустившись с крыльца, Димка, не колеблясь ни секунды, набрал Асин номер. Она откликнулась после первого же гудка, точно не выпускала телефон из рук в ожидании звонка.

– Так где нам лучше расписаться – в Москве, или прямо здесь можно? – спросил он без ненужных предисловий.

В загсе, однако же, их постигло глубокое разочарование.

Никто не собирался расписывать Асю с Димкой так срочно, как им того хотелось. Работница загса (дородная женщина в синем шёлковом платье и взбитыми крашеными кудрями) дотошно перечислила им свод правил, главным из которых было: минимальный срок ожидания – один месяц. Это при условии, что они не станут заказывать торжественную регистрацию, удовольствовавшись простой росписью.

– Но почему так долго-то? – возмутилась Ася.

– Это специально установленный законом срок, чтобы вы могли проверить свои чувства, – закатив глаза, словно общаясь с несмышлёной девчонкой, пояснила работница.

– Девушка, – обратился к ней Димка, сильно, впрочем, польстив ей данным эпитетом, – ну вы же понимаете, что все эти сроки ожидания, проверка чувств – в основном для зелёных и незрелых, которые и в любви-то ничего толком ещё не понимают, не то что в семейной жизни. А мы с Асей уже взрослые люди. Нам обоим под сорок. Мы знаем друг друга почти четверть века – ещё со школы. Несколько лет живём вместе, как муж и жена. Подумайте сами, что нам даст этот месяц? Какую дополнительную информацию друг о друге мы сможем за это время узнать?

– Так положено, молодой человек, – невольно проникаясь к нему сочувствием, отозвалась работница. – Правила не я выдумываю.

– Но ведь есть какие-то исключения, – снова вмешалась Ася, – их просто не может не быть! К примеру, если невеста беременна, брак могут заключить прямо в день подачи заявления – я об этом много раз слышала!

Женщина смерила её неприязненным взглядом. Ася, в отличие от Димы, ни симпатии, ни сочувствия у неё не вызывала – она была для этого слишком красива, стройна и модно одета.

– Вы беременны? – осведомилась она сквозь зубы.

– Нет, – сразу же скисла Ася. – Но, может быть, помимо беременности, существуют иные факторы…

– Да-да, – поддержал Димка, – какие-нибудь уважительные причины, когда регистрация бракосочетания проходит в ускоренном порядке!

Женщина устало вздохнула и заученно перечислила следующее:

– Кроме беременности будущей супруги, учитывается также рождение общего ребенка. Или угроза жизни для одного из вас…

– Как можно предугадать угрозу жизни? – не понял Димка. Работница пояснила:

– Ну, допустим, если вы работаете на вредном производстве. Или у вас долгая и тяжёлая болезнь. К примеру, последняя стадия рака.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнула Ася через плечо и постучала по деревянной поверхности стола. – А что-то другое?..

– Ну… – задумалась работница. – Если имеется вероятность, что кого-то из вас вскоре отправят в длительную командировку – может быть, даже в другую страну – это тоже сойдёт за уважительную причину. Есть ещё иные обстоятельства, – туманно закончила она. Ася вцепилась в неё мёртвой хваткой:

– Иные – это какие?

– Индивидуальные, – многозначительно поджала губы женщина. – На усмотрение работников загса. Но, разумеется, всё должно быть подкреплено соответствующими документами.

– Так вот у нас как раз те самые иные обстоятельства! – воодушевился Димка. – Мы с Асей хотим как можно скорее усыновить ребёнка из вашего детского дома. Но, пока мы не расписаны, получить разрешение на усыновление довольно трудно…

– А почему вы думаете, что эти обстоятельства играют вам на пользу? – серьёзно спросила женщина. – Скорее уж, наоборот – они выглядят крайне подозрительно. С чего вдруг такая спешка? Почему необходимо бегом усыновлять этого мальчика, а не оформить путём все необходимые справки и потом уже, не спеша, приступать к процедуре усыновления?

– Да вы же сами, наверное, прекрасно всё знаете, – снова вступила в разговор Ася, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. – Детский дом могут закрыть со дня на день. Все его воспитанники будут перевезены в Новодвинск…

– Ну и что? – работница вскинула вверх выщипанные ниточки бровей. – Вам-то какая разница, где его усыновлять – в Мезени или в Новодвинске? Вы всё равно из Москвы… Сюда приехали – и туда прокатитесь, ничего страшного с вами не случится, не развалитесь.

Димка интуитивно понял, что Ася готова взорваться, и предостерегающе сжал ей ладонь.

– Мы подумаем… насчёт индивидуальных обстоятельств, – многообещающе произнёс он. – И, разумеется, покажем вам документы, подтверждающие нашу уважительную причину.

– Вот тогда я и заявление у вас приму, – пообещала работница. – А то сейчас, как я понимаю, назначенная дата регистрации вас никак не устраивает.

– Категорически не устраивает… – со вздохом подтвердил Димка, а затем, понизив голос, наклонился к её столу и спросил заговорщическим тоном:

– А может быть, мы как-то иначе договоримся? Скажем, за определённую сумму? Небольшое вознаграждение за услугу, назовём это так…

Ноздри у женщины раздулись от гнева, а глаза принялись метать в Димку громы и молнии.

– Да за кого вы меня принимаете! – оскорблённо воскликнула она. Её мощная грудь вздымалась, как морские волны на картинах Айвазовского. – Взятку мне предлагать вздумали? Да я у вас вообще заявление принимать не стану! Ни сейчас, ни потом!

– Вы нас не так поняли, – дёрнув Димку за рукав, поспешно вмешалась Ася. – Простите великодушно. Дима имел в виду, что после того, как с формальностями будет покончено, мы обязательно отблагодарим вас – хотя бы коробкой московских конфет и бутылочкой коньяка. Ни о какой взятке и речи не идёт!

К счастью, работница загса оказалась отходчивой – остыла так же быстро, как вскипела.

– Вообще-то, нам не положено… – зардевшись кротким румянцем, сказала она и поправила причёску. – Но от коробочки шоколада кто ж откажется. Я, знаете, люблю побаловать себя сладеньким иногда…

«По тебе и видно», – подумала Ася, окидывая взглядом её фигуру, но вслух, конечно же, рассыпалась в благодарностях.

– Ты что! – отругала Ася Димку в такси, когда они ехали обратно в Романовку. – Местным деньги вообще предлагать нельзя ни под каким предлогом. Это же смертельная обида! Мне рассказывали, что тут даже гаишники взяток не берут, представляешь? Я поначалу тоже пыталась к директору детского дома подкатить с подобным предложением… Потом было очень стыдно.

– Если и есть на свете рай – то это Мезенский край, – мрачно сыронизировал Димка и потёр виски. – Ну ладно, если всё срастётся, отдадим ей конфеты после регистрации – и правда, будет с неё. Вот только пока неясно, как добывать справку с указанием уважительной причины для нашего экспресс-бракосочетания.

Ася помрачнела.

– Сама уже всю голову сломала. Может, и правда – в Москве лучше расписаться? Там, по крайней мере, все свои… И деньги берут за милую душу, – вздохнула она.

– В Москве сроки ожидания ещё дольше, – покачал головой Димка. – Ну, только если справку липовую не сделать, конечно. К примеру, о работе на вредном производстве… или что там она ещё предлагала?

– Нет, липовую – не надо! – испугалась Ася. – А если обман раскроется? Тогда все документы с усыновлением тормознут на старте. Нам потом в жизни Никитку не отдадут! Я не могу так рисковать… Не имею права.

– Ладно, – Димка изобразил ободряющую улыбку, хотя на душе у него скребли кошки, – не переживай. Мне просто нужно немного времени, чтобы всё это хорошенько обдумать. Но я обязательно найду какой-нибудь выход.

Ася благодарно прислонила голову к его плечу и закрыла глаза. Димка тихонько поцеловал её в висок.

Если бы не суровая необходимость присутствовать ежедневно на съёмках, Ася и вовсе остановилась бы в Мезени, поближе к Никитке, на все те дни, пока решались многочисленные бумажные вопросы. Но увы – работу никто не отменял, Ася и так много пропустила из-за своей болезни.

Разумеется, голова её была занята сейчас только процессом усыновления. На съёмочной площадке Ася присутствовала больше для галочки, занимаясь своими прямыми обязанностями хоть и добросовестно, но без былого энтузиазма. Всё, что выходило за рамки съёмок, тем более перестало её волновать. Чувства и эмоции, казавшиеся прежде столь жизненно важными, выглядели теперь пустыми, мелкими и ничтожными страстишками. Даже образ Белецкого как-то поблёк в её сознании. Хотя, когда их с Димкой отказались регистрировать в загсе, она мельком подумала – а не привлечь ли к этому вопросу Белецкого? Уж кто-кто, а он на женщин умеет воздействовать просто магически. Если именно Белецкий попросит работницу загса о скорейшем бракосочетании Димки с Асей – чем чёрт не шутит, может, её сердце и дрогнет?

Но Ася пока не торопилась идти с этой просьбой к Белецкому, приберегая её на самый крайний случай – если уж совсем не найдётся иного выхода. Не хотелось отрывать человека от дела. Он ежедневно снимался в огромном количестве эпизодов, требующих максимального сосредоточения и душевных затрат. Было бы слишком эгоистично с её стороны срывать его в Мезень… Да и согласится ли он на эту сомнительную авантюру?

Сейчас, сидя на складном стульчике со своей камерой, Ася рассеянно наблюдала за царившей на съёмочной площадке суетой и была мыслями очень далека отсюда.

– Ася? – услышала она вдруг обеспокоенный голос. – Ты в порядке?

Подняв глаза, она увидела своего бывшего мужа – Станислава Князева.

– А ты что здесь делаешь? – искренне удивилась она. Он аж опешил от подобного вопроса.

– Ну, здрасьте, приехали. А не ты ли сама меня вашему режиссёру сосватала? Ну, там, консультации по поводу лошадей, верховой езды и так далее…

– А, да, точно, – вспомнила она. – Ну и что, консультируешь?

– Да так… понемножку.

Стас скромно умолчал о том, что на самом деле благодаря ему сценаристом были полностью переписаны несколько сцен с лошадьми, в силу их нелепости и неправдоподобности.

К примеру, если взмыленную после многочасовой скачки лошадь сразу же напоить и накормить – это означает собственноручно подписать ей смертный приговор. Опытный всадник даст воды своему коню не раньше, чем через сорок минут, а лучше вовсе через час. Или, допустим, рассмешивший Стаса момент в фильме, когда лошадь теряет подкову во время путешествия. Несмотря на все мифы и истерики, бушующие вокруг этого факта (сценарист был свято уверен в том, что расковавшаяся лошадь или начнёт ужасно хромать, или вообще немедленно издохнет), в реальности никакого конца света произойти не должно. Стас пытался втолковать создателям фильма, что тащить конягу на себе несколько километров до ближайшей кузницы – дело, мягко говоря, излишнее. Лошадь вообще способна спокойно проскакать несколько дней неподкованной – при условии, что всадник едет не по камням, гравию, булыжнику или асфальту, а по мягкому грунту. В условиях же лесов, степей, снегов и деревенских дорог лошади могут и вовсе обходиться без подков. Во все эти, а также многие другие, тонкости и детали Стас и посвящал автора сценария вместе с режиссёром.

– А сейчас ты чем занят? – спросила Ася из вежливости.

– Да вот… внезапно выяснилось, что у цыганской кибитки отлетело колесо, так что начало съёмок немного задерживается, – он оглянулся назад, проверяя, как идёт работа. – Причём странно, – добавил он, – ещё вчера всё было идеально, я лично проверил. Да и кибитку эту вне съёмок никто не использует. Такое ощущение, что колесо специально сломали. Но это же маловероятно… – вздохнул он. Ася впервые за весь разговор прислушалась к его словам с интересом.

– Как раз это очень даже вероятно, – буркнула она. – Ты не знаешь всего… Похоже, кто-то из местных точит зуб на нашу съёмочную группу. Чего только не было за эти дни! Пожар в гостинице устраивали, камни в наши окна кидали… Повредить колесо – вообще плёвое дело при таком размахе.

– Кому же вы так не угодили? – поразился Стас. Ася пожала плечами.

– Поверь, нам всем тоже интересно…

– А ты чего грустная-то такая? – спросил он осторожно. – Сама на себя не похожа… Случилось что-то?

– Да так… – Ася отвернулась. – Небольшие проблемы. Между прочим, с вашим мезенским загсом.

– С загсом? – Стас непонимающе уставился на неё. – Какие именно проблемы?

– Да забудь, – махнула она рукой. – Ты всё равно ничем помочь не сможешь.

– А всё-таки? – неожиданно настойчиво продолжил он свои расспросы. Ася, глубоко вздохнув, вкратце изложила ему свои затруднения: необходимо как можно быстрее пожениться, а им с Димкой не дают такой возможности.

Выслушав её рассказ, Стас вдруг принялся весело хохотать. Ася взглянула на него с обидой и недоумением – ничего себе, «адекватная» реакция на её горе…

– Что такого смешного ты услышал в моих словах? – холодно поинтересовалась она. Стас успокаивающе поднял ладонь, продолжая улыбаться.

– Не обижайся, просто не смог удержаться… Ну, считай, что твоя проблема решена!

У Аси перехватило дыхание.

– Как это?

– А так. Может быть, помнишь тётю Нюсю, опекуншу, которая взяла меня к себе после смерти бабушки? Я рассказывал, что она мне и мать, и бабку заменила…

– Да, конечно, – торопливо кивнула Ася, пока что не улавливая связи.

– Ну так вот. Тётя Нюся – никто иная, как свекровь той самой работницы загса Людмилы, которая вас отшила. Я её сто лет знаю, она и нас с Нелей тоже расписывала. Если я попрошу её – она мне не откажет.

У Аси перехватило дыхание. Она закрыла себе рот руками, чтобы не завопить от радости, и просто молча смотрела на Стаса сияющими глазами. Вот уж действительно – пришла подмога, откуда не ждали…

– А… точно не откажет? – выговорила она наконец срывающимся голосом.

– Ну конечно. Скажу ей для верности, что ты лучшая Нелина подруга – тем более, это правда. Я ей немедленно позвоню, прямо сейчас!

– Спасибо, Стас… – только и смогла выговорить она.

Димка предсказуемо не пришёл в восторг, узнав, кто именно протянул им руку помощи в самый неожиданный момент. Но иного выхода всё равно не было, так что пришлось, стиснув зубы, принять предложенное на блюдечке спасение.

Стас не подвёл – его звонок Людмиле действительно сыграл решающее значение. Она тут же перезвонила Асе сама по оставленному номеру телефона – и всё в этом разговоре было иным, даже её тон, уже не властно-высокомерный и поучающий, а чуть ли не заискивающий.

– Сегодня рабочий день уже закончен, но я могу прямо завтра вас расписать, ребята, – сладко щебетала Людмила. – Приезжайте к обеду. С утра у нас две торжественные регистрации, а потом я совершенно свободна! Не забудьте паспорта и квитанцию об оплате госпошлины.

– Ну, вот и всё… – Димка с улыбкой наблюдал за Асей, которая достала свой чемодан и принялась рыться там в поисках более-менее приличного наряда на свадьбу. – Завтра ты окончательно и бесповоротно станешь моей. Не боишься?

– Чего мне бояться? – отмахнулась она рассеянно. Эх, не надо было слушать Димку во время сборов, когда он убеждал её, что вечернее платье точно не понадобится! – Я и так давно твоя. От макушки до пяток. Ещё скажи, что ты этого не знал…

– Ну, положим, время от времени меня терзали смутные сомнения… – Димка пристально наблюдал за выражением её лица. – И, кстати… как насчёт того, чтобы с завтрашнего дня переехать, наконец, ко мне в гостиницу? Как законный муж, я буду требовать права первой брачной ночи.

– Ну конечно же, перееду, – кивнула Ася. – Думаю, Вера поймёт и не обидится. Тем более, горячую воду у вас вроде бы уже починили, так?

– Да, корыстная ты моя, специально к твоему появлению подготовились, – хмыкнул Димка.

– Ой! – вспомнила вдруг Ася. – У меня же нет обручального кольца! Или на обычную роспись, без торжественной регистрации, кольца не требуются?

– Эх… – Димка смутился. – Хотел сюрприз сделать, ну да ладно. Вот, держи… – он достал из кармана маленькую бархатную коробочку. – С самого Стамбула с собой таскаю. Думал, дождусь подходящего момента и сделаю тебе официальное предложение… Кто ж знал, что ты мне первая руку и сердце предложишь! – он улыбнулся. – Гадал, когда удобнее всего тебе это отдать. Ну, раз ты сама вспомнила о кольцах…

– Димка… – только и выговорила Ася, принимая коробочку и с трепетом открывая её.

– Нравится? – спросил он с волнением. – Это фирма Mutlu Gold – сказали, что очень хорошая. Я в этом сам мало что понимаю… Не бриллианты, конечно, но по-моему, вполне симпатично…

Ася рассматривала изящное лимонно-жёлтое колечко из турецкого золота, стильно украшенное пятью камнями от Сваровски.

– Очень красиво! – выдохнула она наконец. – Оно просто чудесное, Дим, спасибо!

Димка достал кольцо из коробочки и надел на Асин безымянный палец, чтобы проверить, по размеру ли оно ей. Ася отставила ладонь в сторону и немного полюбовалась, как оно смотрится на руке.

– Впору. Идеально подошло! – с радостным изумлением воскликнула она. – Как удивительно… Ты просто добрый волшебник!

– Ничего удивительного, – Димка покачал головой. – Я тебя знаю всю, до миллиметра… Угадать размер кольца – не самое трудное дело, поверь.

Ася прижалась губами к его груди и благодарно замолчала. Впрочем, через секунду она уже снова всполошилась.

– А твоё кольцо? Ты-то что наденешь?!

– А вот, помнишь? – Димка подмигнул ей и, как фокусник, вытащил из этого же кармана простое медное колечко. Ася ахнула, потрясённо округлив глаза.

– Это… то самое? – почти шёпотом спросила она, веря и не веря.

– Ага, – кивнул Димка, наслаждаясь её реакцией. Кольцо было её подарком – она привезла его Димке с моря, когда им обоим едва исполнилось пятнадцать лет. Тогда оно оказалось ему великовато, а теперь пришлось в самый раз.

– Но оно же позорное! – Ася не выдержала и засмеялась чуть ли не до слёз. – Дешёвка… Просто дурацкий романтический сувенир, а не настоящее обручальное кольцо…

– Плевать, – беззаботно отмахнулся он. – Ты мне его подарила. А это значит, что дороже этого кольца у меня ничего нет.

– Спасибо тебе, Димочка, – она с виноватым видом уткнулась носом в его шею. – И прости меня за всё. Признаю, что зачастую вела себя с тобой, как последняя свинья. Но… я просто не была уверена, что мы с тобой действительно сможем жить счастливо без детей. А теперь… Никитка же станет для нас настоящим сыном? Ведь правда? – она умоляюще заглянула ему в глаза.

– А ты сама в этом сомневаешься?

– В себе-то не сомневаюсь. Но ведь… ты так быстро согласился на усыновление, это всё из-за меня? Или Никитка тебе и в самом деле понравился? – с надеждой спросила она.

– И из-за тебя, – честно сказал он, – и из-за того, что парень мне реально понравился. Он симпатичный, смышлёный, бойкий… к тому же, очень похож на тебя внешне.

– Думаешь? – Асе было очень приятно это слышать.

– Если ты хочешь, – вдруг горячо заговорил он, сжимая её руки, – когда все документы будут оформлены, мы с тобой и Никиткой просто можем бросить всё в Москве и уехать в другой город. Или даже в другую страну, где нас никто не знает. Для всех он будет нашим родным ребёнком. Никто не станет задавать лишних вопросов…

– Спасибо тебе, Димка, милый, – она оценила всю широту его предложения и была искренне тронута. – Но ты, наверное, не понял. Я не стыжусь того, что у нас в семье будет приёмный сын, не скрываю этого и не хочу играть перед новыми соседями роль той, которой не являюсь. Тем более, Никитке тоже нужно время, чтобы привыкнуть и приспособиться к нам обоим. Жестоко с нашей стороны будет заставлять его сразу же притворяться нашим родным сыночком. Он должен сам, душой и сердцем, ощутить нас своими новыми родителями. Тем более, своих настоящих маму и папу он по-прежнему очень хорошо помнит. Понимаешь?..

– Конечно, – тихо ответил он и снова обнял её. – Конечно, ты права. Ты прости меня, Ась, я сейчас, наверное, говорю фразами из фильмов, которые вы там у себя снимаете, а я этого всего терпеть не могу… – он виновато улыбнулся. – Просто хочу, чтобы ты ничего не боялась и знала: мы справимся. Не будет никаких косых взглядов, сплетен и пересудов. Мы этого просто не позволим. У тебя, меня и Никитки всё будет хорошо.

Ася с Димкой мало представляли себе, чем обычная роспись отличается от торжественной регистрации. Ну, разве что музыка не звучит да нет шумных пьяненьких гостей, рыдающих от умиления родителей, суетливого вездесущего фотографа и брызг шампанского.

На месте выяснилось, что простая регистрация не предусматривает вообще никакой праздничной атмосферы: всё очень коротко и официально, почти сухо. Для росписи молодых пригласили даже не в сам украшенный зал для торжеств, а в один из кабинетов загса.

– Не жалеешь? – спросил Димка шёпотом, пока сотрудница в полной тишине проверяла их паспорта и занималась подготовкой каких-то формальностей. – Всё так обыденно, даже скучно…

– Были у меня в жизни и марш Мендельсона, и голубки, и кукла на капоте машины, и белое платье, – беззаботно отмахнулась Ася. – Только счастья это всё равно не принесло. А с тобой даже в джинсах и свитере я чувствую себя самой красивой и самой счастливой невестой…

– Ты и есть самая красивая, – подтвердил он.

Наконец, все бумаги были готовы. Людмила произнесла торжественную речь – несколько усечённую по сравнению с парадным её вариантом, но с полным сохранением смысла, а затем уточнила у обоих молодожёнов, дают ли они своё согласие на заключение брака. Получив два утвердительных ответа, она моментально тиснула в паспорта влюблённых штампики о регистрации, после чего предложила им расписаться в регистрационной книге и преувеличенно радостным тоном провозгласила их мужем и женой. Заключительным штрихом этого скоростного свадебного забега стало выданное свидетельство о браке.

– Что ж… – дежурно улыбнулась Людмила, – если у вас есть обручальные кольца, можете обменяться ими… и поцеловать друг друга. Это не возбраняется.

Судя по её взгляду, она сильно сомневалась, что у одетых в джинсы и свитера жениха с невестой в принципе могут быть какие-то кольца. Однако они последовали её совету и послушно надели друг другу на пальцы колечки: Димкино простое и Асино золотое, после чего счастливый новобрачный припал к устам своей возлюбленной с первым супружеским поцелуем.

Первое, что сделали молодожёны после регистрации – отправились в детский дом и вручили директору свеженькое свидетельство о браке.

Он моментально отксерокопировал его и пришпилил к общему «делу». Ася в очередной раз мысленно порадовалась, что давно завела полезную привычку держать в своём ноутбуке сканы всех самых важных документов – от права собственности на квартиру до ИНН и трудовой книжки, поэтому ей не пришлось мотаться за ними в Москву, можно было просто распечатать. Душка-директор принял всё без лишних вопросов, не требуя предоставить оригиналы документов.

Он вообще держал своё обещание и во всём шёл Асе навстречу, сам всем сердцем желая сократить, насколько это возможно, утомительные бюрократические формальности. Она подозревала, что кое-где директор, боясь понапрасну потерять время, и вовсе пустился на подлог на свой страх и риск – к примеру, Ася с Димкой не проходили специальную подготовку для приёмных родителей, однако в директорском списке напротив этого пункта стояла уверенная жирная галочка.

Теперь, когда основной пакет документов был собран, им оставалось только дожидаться решения местного суда, считать дни, надеяться и верить… У обоих словно гора с плеч упала – всё, что могли, они сделали.

Директор разрешил им повидаться с Никиткой и даже забрать его ненадолго на прогулку. Поначалу Ася и Димка просто хотели сводить мальчишку в ближайшее кафе, угостить его газировкой с пирожным, но позвонила Неля и буквально потребовала, чтобы они всей компанией немедленно явились к ним домой.

Едва переступив порог подружкиного дома, Ася поняла, что Неля со Стасом приготовили им праздничный приём. Гостиная была украшена воздушными шарами, посреди стола, помимо всех прочих угощений, высился огромный аппетитный торт, и, как только новобрачные сделали шаг в комнату, хлопнула пробка от шампанского – Стас открыл бутылку.

– Поздравляем!!! – закричала Нелька и кинулась с дружескими поцелуями и объятиями сначала к Асе, а затем к Димке.

Ася смутилась и растрогалась так, что аж слёзы выступили.

– Ну что ты, Нельсон… – бормотала она. – Зачем это всё… Не надо было…

Стас искренне протянул руку Димке, и тот благодарно пожал её в ответ. Глупо было дуться друг на друга из-за обид столетней давности… тем более, после всего, что Стас для них с делал. Сделал от всего сердца.

– Шампанское, шампанское! – поторопила Нелька, протягивая молодожёнам фужеры. – Ребята, давайте выпьем за вашу долгую и счастливую совместную жизнь.

Никитке с Матвеем налили в стаканы сока.

– Ну вот, и свадьба настоящая получилась, – улыбнулась Ася, сияя. – Самая настоящая из всех настоящих…

Затем взрослые долго сидели за столом и разговаривали, делились планами и мечтами, а мальчишки весело играли вдвоём: собирали пазлы, рассматривали книжки с картинками, строили из конструктора сказочные замки… и ни разница в возрасте, ни физический недостаток Матвея не смущал ни одного из них.

– Ты сделала правильный выбор, – глядя в сторону Никитки, шёпотом сказала Асе Неля. – Единственно правильный из всех возможных вариантов. Я и о Димке сейчас говорю, и о Никите, – пояснила она. – Честно говоря, если бы не эта поездка в Лондон… я, наверное, и сама занялась бы усыновлением ребёнка из детского дома. Но времени нет, через несколько дней мы улетаем…

– Ты думала об усыновлении? – Ася была несказанно удивлена. – В самом деле?.. Но.. почему? Извини, конечно, – смутилась она, – если это слишком личный и деликатный вопрос. Но у тебя ведь нет такой проблемы, как у меня… То есть, ты вполне можешь рожать, и… – она проследила за взглядом подруги и заметила, с какой любовью и одновременно болью она смотрит на своего маленького глухого сына. Ася сглотнула ком в горле.

– Ты… очень счастливая, Нельсон, – сказала она искренне. – Ты даже сама не представляешь, насколько.

Подруга перевела взгляд на неё и благодарно улыбнулась.

– Ты тоже очень счастливая, Аська. Если ты этого до сих пор не поняла… то обязательно очень скоро поймёшь.

Приятные неожиданности этого дня ещё не закончились.

Когда Димка с Асей вернулись в Романовку и зашли вдвоём в гостевой домик за Асиными вещами, чтобы перенести их к мужу, их опять же встретили воздушными шарами, поздравлениями и шампанским, а также воплями «горько».

– Сюпри-и-из!!! – пропела довольная Вера, глядя, как новобрачная ошеломлённо прижала ладони к щекам.

– Это ты им проболталась? – спросила Ася актрису, кивая на остальных членов съёмочной группы и пытаясь перекричать шум. О том, что сегодня она вышла замуж, не знал больше никто из киношников. Ася лишь коротко сообщила режиссёру, что они с Димкой активно занимаются процессом усыновления, и он сквозь пальцы смотрел на её столь частые отлучки с рабочего места.

Вера виновато улыбнулась и попыталась оправдаться:

– Извини, но я не могла оставить всё вот так. Это же свадьба! Два самых дорогих друг другу человека связали свою жизнь навсегда! – всё-таки, она была неисправимо романтична.

– Поздравляем… поздравляем… совет да любовь… долгих и счастливых лет совместной жизни… – неслось со всех сторон. Ася только и успевала подставлять щёки для поцелуев. В какой-то миг она ощутила краткое прикосновение горячих губ и, даже не поворачивая головы, угадала: это Белецкий.

– Мои самые искренние поздравления, – раздался прямо над ухом его негромкий голос. Ей показалось, что в этом тоне прячется насмешка. Или просто улыбка?.. Его дыхание опалило кожу на её виске, и Ася почувствовала, как привычно задрожали колени.

– Спасибо… – выговорила она почти шёпотом и торопливо сделала глоток шампанского из услужливо сунутого ей кем-то в руки пластикового стаканчика. Да что же с ней такое творится, чёрт возьми?! Когда она избавится от этого наваждения? Ей ведь совсем было показалось, что она выкинула Белецкого из головы. Она искренне уверовала в то, что ему больше нет места в её жизни – но стоило ему просто оказаться рядом, сказать пару ничего не значащих слов – и она снова, как дурная, готова упасть в обморок от одного только его прикосновения…

– Ребята, – достиг её сознания весёлый голос режиссёра, – ресторан уже заказан! Можете переодеться, если хотите. Выезжаем через полчаса, нас ждёт свадебный банкет.

– Ресторан? Банкет?! – ахнула Ася и выхватила из толпы такой же растерянный Димкин взгляд. – Но мы… мы как-то не были готовы к такому приёму. И вообще, может быть, не стоит?..

Оказавшийся рядом Вовочка-продюсер снисходительно похлопал её по плечу:

– Можешь считать, что это подарок кинокомпании на вашу свадьбу. Так что расслабься и получай удовольствие!

Уже в ресторане Ася сообразила, что праздник требовался киношникам даже больше, чем, собственно, им с Димкой. Непрерывный съёмочный процесс уже порядком измотал и утомил всех. Людям просто хотелось немного развеяться, отвлечься и отдохнуть. Несмотря на то, что съёмки близились к завершению, именно заключительные дни давались им всем особенно тяжело.

Именно поэтому Ася старалась не злиться и даже не раздражаться, когда их с Димкой, посаженных во главу стола, то и дело дёргали с места раскатистым требованием: «Гор-р-рько!», и им снова и снова приходилось целоваться на потеху публике. Димка, впрочем, не особо возражал против прилюдных поцелуев, а вот Асе было немного неловко. Ей всё время казалось, что Белецкий наблюдает за ней и продолжает насмешливо улыбаться. Хотя она избегала смотреть в его сторону и вполне могла всё это себе просто придумать.

Киношники потребовали у ресторатора включить музыку и устроили дикие танцы под хиты Сердючки, Ваенги и Пугачёвой – почему-то именно этих исполнителей Василий Егорович жаловал больше всего. Глядя, какие замысловатые кренделя выделывает на танцполе тучный Миша Яковлев, периодически падая на пол и пытаясь изобразить что-то вроде брейк-данса, Ася поняла, что теперь видела в этой жизни практически всё.

– Уж лучше бы ты спела, чем Ваенга, честное слово! – посетовала она в сердцах, обращаясь к сидящей рядом Вере. Та лишь виновато развела руками:

– Извини, я последние пару дней что-то совсем не в голосе. Боюсь, связки сорвала или застудила. Хриплю, верхние ноты брать почти перестала… В Москве обязательно схожу к своему фониатру. Надеюсь, ничего серьёзного… мы же ещё саундтрек к фильму не успели записать.

Дочка ресторатора Марина, как всегда, исполняла роль Золушки – она стремительно сновала туда-сюда из кухни к столу, заставляя его всё новыми и новыми блюдами. В один из таких моментов, когда она выгружала на стол очередные тарелки с холодными закусками, Ася просто поймала её за рукав и миролюбиво предложила:

– Да расслабься ты, глупая. Не видишь – им всем уже наплевать на еду, они просто хотят развлекаться! Не надрывайся. Лучше посиди, отдохни… или вот, выпей с нами шампанского!

– Спасибо вам, – мило засмущалась Марина, – но на работе я не пью. Да и вообще не пью… – призналась она.

– Отчего отец не найдёт ещё пару девушек тебе в подмогу? – недоумевающе спросила Вера. – Ты тут одна буквально из сил выбиваешься…

– Ой, что вы! – Марина засмеялась, показывая ровные белые зубы. – У папы несколько официанток работает! Это просто к вашей группе он никого, кроме меня, не подпускает. Не доверяет им… Боится, что станут беспокоить артистов или, ещё того хуже, сливать информацию в газеты или на телевидение.

– Ах, вон оно что… – протянула Ася понимающе. – Умно, ничего не скажешь…

Тем временем подвыпивший режиссёр, выяснив, что Димка обучает детей и подростков карате, обрадовался и мигом присел ему на уши. Оказывается, Семён давно подумывал отдать младшего сына в секцию, и сейчас завёл с новобрачным долгий и обстоятельный разговор. А не поздно ли начинать с нуля в тринадцать лет? И насколько это травмоопасно? А какие перспективы? Что это в целом даст ребёнку, помимо умения постоять за себя, выработки отличной реакции и выносливости – сможет ли он побороть, к примеру, типичные подростковые комплексы и заработать себе авторитет среди сверстников?..

Димка терпеливо и подробно отвечал на все его вопросы, а вот Ася заскучала.

– Я пойду покурю, – быстро шепнула она мужу на ухо, поднимаясь из-за стола.

И снова она почти не удивилась, увидев на крыльце Белецкого. Со стороны, пожалуй, могло показаться, что они тайком назначают друг другу романтические свидания, встречаясь в заранее условленных местах. А быть может, он даже думает, что она следит за ним. Однако Ася знала, что все эти встречи и впрямь были случайными. Незапланированными…

У неё явственно возникло ощущение «дежа вю» – давным-давно, целую жизнь назад, они так же стояли у дверей этого самого ресторана. Тогда она попросила у него зажигалку, а он нахамил ей в ответ… В то время Белецкий казался ей чужим, злым и неприятно-высокомерным типом, влюблённым в собственную персону. С тех пор всё неуловимо изменилось…

Обратив внимание, что Белецкий опять кладёт себе в рот таблетку, Ася всерьёз встревожилась.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она с беспокойством. Он успокаивающе улыбнулся – одними лишь губами. О, она уже наизусть знала эту его лживую улыбку, призванную усыпить бдительность!..

– Нормально, – отозвался он. – Просто стало немного душно в закрытом помещении. Захотелось подышать.

Она придирчиво окинула его взглядом. Белецкий и впрямь казался не слишком-то здоровым. Тени под глазами, бескровные губы, между бровями залегла складка, которой раньше там не наблюдалось…

– Выглядите так себе, – честно сообщила она.

– К счастью, не могу сказать того же о вас, – отозвался Белецкий галантно. – Вы, как всегда, очаровательны.

– Но я не шучу, – сказала Ася настойчиво. – Такое ощущение, что вы… серьёзно больны, или вам сейчас просто плохо.

– Вот видите, как я страдаю из-за того, что вы вышли замуж, – отозвался он. Ася в шоке округлила глаза, но последующий за этим негромкий смех Белецкого подсказал ей, что это была всего лишь шутка. Его очередная, дурацкая, беззаботная и легкомысленная шутка, ранящая прямо в сердце.

– Вы очень много работаете, – продолжала она отчитывать его, изо всех сил стараясь не обижаться.

– Недолго осталось, – помолчав, отозвался он. – Скоро съёмки закончатся и мы все вернёмся в Москву.

– Вы там обязательно сходите к врачу, – попросила Ася. – Нельзя так легкомысленно относиться к собственному здоровью.

– Вы прямо как моя жена говорите, – покачал головой Белецкий. Ася смутилась.

– Просто не хочу, чтобы с вами опять случилось что-то… плохое.

Он никак не стал это комментировать. Ася помедлила и задала мучающий её вопрос:

– Почему вы не переходите со мной на «ты», как со всеми остальными?

Белецкий бросил в её сторону быстрый внимательный взгляд.

– Может быть, боюсь… боюсь слишком тесного нашего сближения, – ответил он с внезапной откровенностью.

– За себя боитесь или за меня? – уточнила она, не зная пощады. Ей вдруг захотелось закрыть этот гештальт, выяснить наконец, что у них происходит… да и происходит ли, в принципе?!

В несбывшихся, неслучившихся отношениях есть своя прелесть. И тягучая боль, и сладкая тоска, и слёзы надежды и светлой грусти… И мечты, и сны, такие сокровенно-откровенные, что щёки пылают после пробуждения ещё очень долго. И вера в то, что, если бы это всё же случилось – то оно было бы идеальным. Но эти иллюзии похожи на яд, точнее – на наркотическую зависимость. Можно бесконечно долго перебирать свои сладкие порочные мысли и строить воздушные замки, но в итоге так ничего путёвого и не выйдет. Только ломка, боль, кровь и слёзы. Так не проще ли обрубить всё прямо здесь и сейчас?..

– Ты, наверное, заметил, что очень нравишься мне? – выдохнула она, одним махом переходя на «ты» и сама боясь того, что сейчас говорит.

– Конечно, – спокойно ответил он. – Я это давно понял.

– А я… тебе? Не в прошедшем времени, не в сослагательном наклонении: «ах, если бы мы встретились раньше». Я имею в виду – теперь. Нравлюсь?

– Ты меня тоже сразу заинтересовала, – честно ответил он, помедлив. – Меня удивила наша с тобой явная схожесть. У тебя, должно быть, было много мужчин?

Она покраснела от этого неожиданного перехода к её сексуальной жизни.

– Прости, – опомнился Белецкий. – Я спросил не ради того, чтобы тебя оскорбить или обидеть… Просто мы как близнецы, честное слово. Ты такая же беспокойная, как и я. Мы с тобой – из тех одиноких мятежных парусов, которые выходят в открытое в море и упорно ищут бури. Помнишь, у Лермонтова?.. С той только разницей, что я недавно нашёл свой дом, свою тихую гавань, а ты всё ещё мечешься. Когда мы познакомились, я видел, что ты очень растеряна и даже напугана… Меня поразила твоя красота, – сказал он после секундной заминки, – в сочетании со взглядом человека, который очень много страдал. Я понял, что тебя что-то гложет изнутри. Гнетёт. Тебя хотелось защитить и обогреть. И в какой-то момент я просто понял, что это становится опасным…

– Почему? – выдохнула она, и веря, и не веря тому, что он ей сейчас говорит. Он мягко улыбнулся.

– А сама не догадываешься? Я испугался, что в конце концов просто могу в тебя влюбиться, и поэтому сказал себе «стоп». К счастью, я умею это делать. Видишь ли… – он виновато отвёл взгляд. – Я действительно очень люблю свою жену. И меньше всего на свете хочу причинить ей боль. Но и тебе – тоже. Я мог бы с тобой переспать, не вопрос, – добавил он негромко. – Но ты слишком мне нравишься для того, чтобы так поступать с твоим сердцем. И со своим тоже. Я не хочу… не имею права увязнуть в тебе, понимаешь? Поэтому и держусь на расстоянии… Вернее, пытался держаться всё это время. Да только ты всё равно всё поняла.

– Я поняла? – Ася потрясённо покачала головой. – Это неправда. Ты вёл себя так, что… это было совершенно незаметно, ты был так холоден и равнодушен временами…

– Милая моя, я же всё-таки актёр, – он невесело усмехнулся. – Или ты забыла?

Ася подняла на него глаза. Он стоял и смотрел на неё – спокойно, честно, без всякого притворства.

– Поцелуй меня, – попросила она тихо.

Несколько секунд молчания, прежде чем он ответил, показались Асе вечностью. Она слышала только, как гулко стучит её собственное сердце.

– Напомнить, по какому поводу все мы здесь сегодня собрались? – осведомился Белецкий иронично. – Вроде бы, чья-то свадьба… не припоминаешь, чья?

– Понимаю твой сарказм, – ответила Ася. – Ты вправе не верить, но свадьба – это единственный правильный и разумный мой поступок за многие годы, как бы странно это ни звучало. Ну… почти единственный, – поправилась она, вспомнив о Никитке. – Могу я сделать эту последнюю глупость напоследок?

– Но зачем? – спросил Белецкий с неподдельным недоумением.

– Чтобы… разочароваться, или наоборот – горько вздохнуть о том, что я потеряла, и навсегда закрыть для себя эту тему. Один-единственный поцелуй!

– Не надо, Ася… – сказал он с болью. Её глаза налились непрошеными слезами. Боже, какой несчастной она чувствовала себя в этот момент! Как неловко и стыдно ей было!

– Ну пожалуйста… – прошептала она еле слышно. – Мне это правда нужно. И я больше тебя никогда ни о чём не попрошу. Если хочешь, даже не взгляну в твою сторону…

– «Всё кончено: меж нами связи нет», – медленно процитировал он пушкинские строки. Ася заметила, что в минуты душевного волнения и тревоги он часто прибегает к стихам, как к спасительной палочке-выручалочке. – «Обманывать себя не стану вновь, тебя тоской преследовать не буду, прошедшее, быть может, позабуду – не для меня сотворена любовь…»

– Просто поцелуй меня так, как будто влюблён, – взмолилась она, чувствуя, что надолго её не хватит – ещё несколько секунд, и она просто беспомощно разревётся, как малолетка, от своего позора. – Ну притворись хоть раз, чёрт возьми! – она уже почти кричала. – Ты же актёр, в самом деле… – горло перехватило предательским спазмом.

Она сама робко шагнула ему навстречу, потому что он продолжал стоять, не двигаясь с места, и молча смотрел на её губы – так, что они тут же пересохли и начали гореть огнём. Только он умел делать подобное одним лишь взглядом… Белецкий нерешительно протянул руку и коснулся её лица – бережно, словно боялся навредить ей, причинить боль. Её словно пробило электрическим разрядом от этого лёгкого, как дуновение ветра, прикосновения.

– Видит бог, я старался держаться от тебя подальше, – выдохнул он, нежно ведя пальцем по её щеке.

Ася вся буквально пылала. Он даже невольно моргнул несколько раз, чтобы не обжечься о её горящий лихорадочный взгляд. Рука его чуть-чуть дрогнула. Это была невыносимая пытка. Такая сладкая, и одновременно такая горькая…

Он бережно взял её лицо в ладони. Долго-долго, пристально смотрел в её доверчиво распахнутые глаза, словно всё ещё сомневался, стоит ли переступать ту самую черту. А потом наклонился, и их губы, наконец, соединились. Пока даже не раскрываясь – просто прижались друг к другу, нерешительно и деликатно соприкоснулись, как бы узнавая и привыкая к новому ощущению. Ася замерла, боясь даже дышать. Некоторое время он тоже не двигался. Затем его губы чуть-чуть шевельнулись. У Аси закружилась голова, и она несмело ответила на поцелуй, чувствуя себя сейчас четырнадцатилетней неопытной девчонкой. Он сильнее прижал её к себе, продолжая медленно – томительно медленно, до дрожи в коленках – исследовать её губы. Ася упала бы, если бы он не держал её так крепко, так близко. Он был такой горячий, такой вкусно пахнущий, такой… Ася несмело подняла руку и сделала то, о чём давно мечтала – запустила пальцы в его волосы. Это было ему приятно. Чёрт, она чувствовала, что ему это нравится!..

Сколько по времени продолжалось это безумие, кто из них опомнился первым – она не осознала. Но, кажется, Ася всё-таки пришла в себя чуть раньше. Удивительно ещё, что никто не застукал их на месте этого ужасного и восхитительного преступления.

– Ты очень скучаешь по жене? – поинтересовалась она, переводя дыхание и быстро отступая назад, чтобы оказаться на безопасном расстоянии.

– А почему ты спрашиваешь? – не сразу отозвался он, тоже с трудом возвращаясь к реальности.

– Да просто не совсем поняла, кого ты сейчас целовал – меня или её, – она осторожно прикоснулась ладонью к своим, всё ещё горевшим и чуть припухшим, губам.

Он улыбнулся.

– Тебя, Асенька. Не сомневайся…

– Как нищенка – выпросила милостыню у дверей… – горько пошутила она. Белецкий покачал головой и ласково взял её за подбородок.

– Не надо так. Мне было приятно это делать.

Ася отступила ещё на шаг, чтобы не поддаться дикому порыву снова кинуться к нему в объятия.

– Спасибо тебе… – выговорила она сдавленным голосом. Затем медленно развернулась, потянула на себя дверь ресторана и через мгновение скрылась внутри.

А в ресторане вовсю продолжалось гулянье. К счастью, все были настолько поглощены незамысловатыми развлечениями, что ни отсутствия, ни появления Аси никто просто не заметил. Она вернулась как раз в тот момент, когда, уступив уговорам женской части съёмочной группы и заручившись одобрением отца, официантка Марина согласилась спеть какую-нибудь старинную мезенскую песню – «пожалостливее», как просили её киношницы. Очевидно, под воздействиям алкоголя всем традиционно захотелось по-бабьи взгрустнуть и поплакать.

Немного стесняясь, но не жеманничая, Марина вышла на середину танцпола. Музыка стихла. Девушка перекинула тяжеленную косу на грудь, упёрла руки в бока и, поведя очами в сторону Андрея Исаева, запела сильным красивым голосом:

– Талантливая девочка, – вполголоса заметила Вера на ухо Асе. – И обрати внимание, как на нашего Андрюху поглядывает…

– Андрей дурак, – с чувством сказала Ася, моментально включаясь в беседу, словно и не она вовсе только что целовалась как безумная у дверей ресторана, словно и не было в её жизни этих нескольких минут пронзительного, горько-невозможного счастья. – Такое сокровище на него глаз положило, а он вокруг нашей гламурной фифы увивается.

– Ну, там ему ловить нечего, – протянула Вера со знанием дела. – Для Аурики он слишком прост и молод. Ей нравятся мужчины постарше и поинтереснее.

– Я в курсе, – хмыкнула Ася, прекрасно осведомлённая о том, что юная актриса продолжает активно охмурять Белецкого – правда, пока безуспешно.

Между тем, отбивая себе ритм туфелькой, Марина продолжала песню:

– Нет, ей-богу, жалко девчонку, пропадёт ведь, – вздохнула Вера. – Сохнет-вянет в этой глуши, привязанная к папочке чувством долга. Как же ей, должно быть, скучно и тоскливо здесь…

Закончив песню, Марина размашисто, по-русски, поклонилась в пол и, слегка зардевшись, с удовольствием выслушала аплодисменты в свою честь.

– Сниму тебя в эпизоде, красавица! – пообещал захмелевший Семён, крепко расцеловав официанточку в обе щёки и, обратившись к ресторатору, попенял ему:

– Что ж ты свою птичку певчую в запертой клетке держишь, Егорыч? Девчонка молодая, ей, наверное, гулять хочется…

– Это у вас в Москве молодёжь гуляет, – вежливо отозвался Василий Егорович. – А у нас парни с девчатами не позволяют себе таких вольностей. Свадьба – так свадьба, а нет – так и нечего друг другу голову морочить.

И, давая понять, что разговор окончен, ресторатор вновь запустил музыку. На этот раз спокойную и расслабляющую – видимо, чтобы все немного остыли.

Ася увидела, как Аурика встала со своего места и павой подплыла к Белецкому, который как раз вернулся в зал.

– Александр, давайте потанцуем? – промурлыкала она.

– Ну что ты, дорогая, – улыбнулся он, – я тот ещё танцор… все ноги тебе отдавлю, лучше не рисковать!

– А вот и врёте! – добродушно отозвалась она. – Я как раз недавно пересматривала «Печаль минувших дней», вы там прекрасно и легко вальсируете!

– Так ты меня на тур вальса, что ли, приглашаешь? – видно было, что Белецкий изо всех сил тянет время.

– Что получится – то и станцуем! – засмеялась актриса. Отказываться дальше было бы уже просто невежливо, поэтому Белецкому пришлось уступить.

Глядя, как он обнял Аурику за талию, Ася с досадой подумала, что этой дурёхе и неведомо, что Белецкий просто неважно себя чувствует. Ему тяжело подолгу находиться в душном помещении, а тут ещё эта восторженная идиотка со своими танцами – прямо-таки «медляк» на школьной дискотеке… Неуместно и глупо.

При желании Ася, конечно же, могла отмазать его от этого танца, сказав Аурике пару ласковых. Но, во-первых, ей не хотелось ставить артиста в неловкое положение. А во-вторых… уходя – уходи. Она обещала и себе, и ему, что вместе с тем поцелуем их странные недоотношения закончатся. Всё, что происходило с Белецким, отныне не касалось её никаким боком. Это было её осознанным решением, и она не собиралась идти на попятную. Как он тогда сказал? «Всё кончено: меж нами связи нет». Ну, нет – так нет… Почему-то в голове упорно вертелись строчки из какой-то легкомысленной попсовой песенки, Ася не могла вспомнить ни исполнителя, ни названия:

Пробравшись сквозь толпу киношников к своему одинокому и покинутому мужу, сидевшему за столом, Ася тихонько спросила его:

– Дим, хочешь – сбежим отсюда?

Он ужасно обрадовался.

– Честно говоря, я и сам хотел тебе это предложить. Но подумал, вдруг тебе неудобно их всех оставить…

– Какое «неудобно», мы им давно уже не нужны, – пренебрежительно отмахнулась она. – Пусть себе и дальше празднуют нашу свадьбу. На здоровье! А мы с тобой немедленно вернёмся в гостиницу и сразу же займёмся бешеным, грязным, неистовым сексом.

Он даже поперхнулся от такой перспективы, но тут же расплылся в улыбке.

– Звучит заманчиво. Пойдём же скорее!

Именно благодаря тому, что Димка с Асей тайком улизнули с вечеринки, они и пропустили всё, что произошло вскоре после их ухода и повлекло за собой столь неприятные последствия…

Проснувшись утром в гостиничном номере, залитом ярким северным солнцем, Ася сладко потянулась и впервые за долгое время почувствовала себя на своём месте. Со своим человеком. Наверное, она просто ужасно соскучилась по Димке за всё то время, что они провели в разлуке и ночевали в разных местах. Но, глядя на него, спящего, она неожиданно умилилась и растрогалась чуть ли не до слёз – такой он был домашний, родной, надёжный…

Она прильнула к нему под одеялом – разгорячённая со сна и совершенно не одетая. Он тут же с комфортом устроил свою ладонь на её бедре и улыбнулся, пробуждаясь.

– Самое классное утро в моей жизни после самой классной ночи, – сказал он, не открывая глаз.

– Я люблю тебя, – тихонько шепнула Ася, словно стесняясь этого неожиданного признания. Он всё-таки открыл глаза и серьёзно взглянул на неё.

– Стоило узаконить наши отношения, чтобы, наконец, это услышать… – произнёс он задумчиво и серьёзно.

– А разве я никогда тебе не говорила? – смутилась Ася. Он покачал головой.

– Сама, первая – никогда. Только отвечала «я тоже», ну и в сообщениях иногда писала вот эти вот сюси-пусичные «люблю-целую-обнимаю». Но это же не считается.

– Я постепенно привыкну и начну говорить это тебе почаще, – пообещала Ася. – Практика – великая вещь…

Затем она прижалась щекой к его голому плечу и, поскольку Димка молчал, рассеянно поглаживая её по обнажённой спине, снова чуть не задремала. Из уютного полусна её выдернул неожиданный Димкин вопрос.

– А что у вас с этим… Белецким?

Ася открыла глаза, но ничего не сказала, молча ожидая, что последует дальше. Её словно внезапно окатили ледяной водой.

– Вы с ним… я имею в виду… – он запнулся, явно с трудом подбирая слова. – Извини, если это прозвучит обидно и несправедливо, но… у вас что-то было? Или он тебе… нравится?

Ася поняла, что просто не сможет ему сейчас соврать. Не имеет права. Но и всю правду говорить тоже не стоит…

– Да, – с напускной лёгкостью ответила она, – он мне нравится, и я ему тоже. Но при всём этом, он очень любит свою молодую красавицу-жену, а я безумно люблю своего не столь молодого, но тоже красивого мужа, как уже упоминала ранее, – шутливой беззаботностью своего тона она старалась замаскировать волнение. По сути, Ася не произнесла ни слова вранья, но при этом понимала, что балансирует на самой границе лжи и правды.

Димка явно расслабился и с шумом выдохнул.

– Честно говоря, я… ужасно ревновал тебя к нему. Прости, я не имею права…

– Ты имеешь право меня ревновать, – шутливо поддразнила его Ася, – ведь со вчерашнего дня ты мой законный супруг. Только не увлекайся, пожалуйста!

– А ты не давай мне повода! – он, изображая утрированную свирепость и утробно рыча, подмял её под себя, собираясь поцеловать, но тут Ася вдруг некстати вспомнила о времени.

– А который час? – спохватилась она в ужасе. – Я же, наверное, на работу опаздываю…

– Половина двенадцатого, – сообщил Димка, взглянув в телефон. – Да, что-то мы разоспались… Хотя немудрено – после такой-то брачной ночи, – он улыбнулся своим воспоминаниям.

– Чёрт!!! – Ася вскочила с постели, в чём мать родила. – Семён мне башку оторвёт!

– Не оторвёт, – заверил Дима, с удовольствием любуясь своей женой-красавицей. Стройная, гибкая, как девчонка, лёгкая и грациозная в движениях, естественная в каждом жесте. – Я пообещал его сына к себе в секцию взять. Так он теперь мне буквально в рот заглядывает, как гакусэй – сэнсэю!

– Лежи уж, сэнсэй, – Ася шутливо запустила в него подушкой. – Я накину твою футболку, чтобы в душ сбегать?

Высунувшись из номера и оглядевшись по сторонам (не хватало ещё столкнуться с кем-нибудь из своих коллег, будучи одетой в одну лишь футболку, едва прикрывающую зад), Ася резво помчалась в душевую, расположенную в конце коридора. Уже хватаясь за ручку двери, она услышала, как её громко окликнули по имени. Ася обернулась и увидела приближающегося к ней Вовочку-продюсера.

– Что ты тут делаешь? – удивилась она. Вообще-то Вовочка, как представитель «элиты», жил в гостевом домике, поэтому его появление в гостинице имени Ленина было более чем неожиданным. «Не иначе, по мою душу, – подумала Ася в тревоге. – Неужели режиссёр за мной послал? Хм, но не проще тогда было просто позвонить?»

Вовочка подошёл совсем близко, и Ася машинально одёрнула края футболки, оттягивая их вниз. Ну, положим, продюсер не интересовался девушками вовсе, он был по другой части, но сверкать перед ним своими голыми ляжками тоже не особо-то хотелось. Она неловко прикрылась пакетом с купальными принадлежностями.

– Ты за мной пришёл? Извини, я немного проспала, – проговорила она виновато. – Дай мне пятнадцать-двадцать минут, я только душ приму и быстренько соберусь.

– За тобой? – переспросил Вовочка озадаченно. – Нет-нет, я здесь по другому вопросу. А ты на площадку торопишься? Да не спеши, всё равно сегодня все работают в полноги. Короче, через пень-колоду! – подытожил он раздражённо.

– Что-то случилось? – с тревогой спросила Ася.

– Да после вчерашнего никто толком собрать себя в кучу не может… – он с досадой махнул рукой.

– Перепились так сильно, что ли? – Ася всё ещё не понимала. – С похмелья болеют?

– Да при чём тут… ах, да! – спохватился, наконец, Вовочка. – Вы же с дражайшим супругом отбыли до того, как вся эта заварушка началась.

Ася похолодела.

– Заваруш… Да что там у вас произошло?!

– Ох, – глаза Вовочки возбуждённо сверкнули предвкушением того, что он сейчас первым расскажет Асе о вчерашнем происшествии. – Наш Андрюха перебрал лишка и закатил грандиозный скандал…

– Андрей? – Ася изумлённо заморгала глазами и на всякий случай переспросила. – Андрюша Исаев? Этот мальчик-одуванчик?

– Одуванчик, ага, – продюсер коротко хохотнул. – Кто ж знал, что мальчишечку может так бомбануть… Его аж перекосило, когда Сашка и Аурика танцевать пошли. Такую затем цыганочку с выходом изобразил!

Ася готова была убить его за то, что он тянет, изъясняясь загадками и метафорами, но не переходит к самой сути.

– Так что было-то?

– Ой, ну сначала Андрей устроил сцену Аурике из серии «я к тебе всем сердцем, а ты, шалава, мне в душу наплевала». А потом и по Белецкому прошёлся… Ну, тут уж пацан не поскупился на эпитеты. Такого наговорил! И «престарелый ловелас», и «похотливый кобель», и что Сашка якобы всех женщин нашей съёмочной группы перетрахал, от актрис до, прости господи, гримёрши и костюмерши…

– Ну надо же, – не удержалась от сарказма Ася, – прямо-таки половой гигант. Секс-террорист!

– Смейся-смейся. Тебе, кстати, тоже за компанию влетело.

– То есть? – Ася похолодела.

– То есть Белецкий, типа, и с тобой переспать успел. Представляешь?! Надо же такую чушь выдумать…

– Да уж… – Ася отвела глаза.

– Ну, мы его все пытались утихомирить, конечно. Да только этот сопляк всё никак не успокаивался. А уж когда он до Веры добрался…

– В смысле? – ахнула Ася.

– Да та же история – мол, и с ней Сашка тоже успел роман закрутить. Причём, знаешь… нехорошо так сказал о них, грязно. Дословно не вспомню сейчас, но что-то вроде – «дерёт её на каждом углу, а она сама за ним бегает и на шею вешается, как сучка во время течки». Извини, – смутился, наконец, Вовочка. – Но из песни слов не выкинешь…

Ася потрясённо покачала головой.

– Бедная Вера!.. Как ей, наверное, противно и мерзко было всё это выслушивать…

– Да не говори. Она аж побелела вся. Стоит, трясётся, что и ответить на этот бред – не знает. Ну, Сашка этого говнюка быстро в чувство привёл, конечно.

– А как? – спросила Ася.

– Как-как… Подошёл да съездил ему разок по роже. Тот сразу в отключку, бабы наши – в крик… Особенно официантка убивалась, Марина эта. Ей же наш Андрюха, оказывается, нравится…

– Пф-ф-ф, – пренебрежительно фыркнула Ася. – Тоже мне, секрет Полишинеля! И что, сильно Белецкий его приложил?

– Да я тебя умоляю! Пацанчик просто перебрал, поэтому и на ногах не удержался. А с мордой его смазливой ничего не сделается. Ну, мы его с мужиками подхватили, конечно – и в автобус, да в гостиницу… В номер приволокли и отсыпаться бросили. До сих пор дрыхнет, гадёныш – я же к нему специально пришёл, посмотреть, как он после вчерашнего. Стучал, стучал – не открывает. Наверное, всё ещё в отрубе…

– А на площадке-то что сейчас творится? – спросила Ася, ошеломлённая тем, как много событий пропустила, и даже не зная, радоваться этому или огорчаться.

– Да всё через жопу, – в сердцах бросил Вовочка. – Аурика ревёт полдня, Вера тоже не в форме, Сашка там один за всех отдувается – выкручивается, как может, все сцены на себе тащит.

– Кошмар, – выдохнула Ася. Вовочка ободряюще улыбнулся ей.

– Так что вы с мужем молодцы, что слиняли по-тихому. Надеюсь, брачная ночь удалась?

– Много будешь знать – скоро состаришься, – она шутливо шлёпнула его мочалкой по плечу.

– Да я и так вижу: глазки сияют, губки алеют… – он добродушно засмеялся. – В общем, можешь не торопиться, красава моя. Всё равно ничего сверхважного там сейчас не происходит.

– Нет-нет, – Ася покачала головой, – я всё-таки подойду к вам чуть позже. Мне и с Верой поговорить тоже нужно. Узнать, как она.

– Ну, дело хозяйское, – Вовочка рассеянно кивнул. – Я побежал. Тогда до скорой встречи! Мужу привет. Он у тебя симпатичный.

– Перебьёшься, – засмеялась Ася, но на душе всё равно сделалось тяжело. Удивительно, но в этой ситуации она сочувствовала всем без исключения. Даже Андрея жалела, несмотря на то, что в общем-то, поступок его был омерзителен и инфантилен. Влюбился мальчик, страдает… Вот и выплеснул накопившуюся злость, боль и ревность. Всех забрызгал. Аурику тоже жаль – ну ведь не прикажешь сердцу, да и в чём она перед Андреем виновата? Они ведь даже не были парой, не встречались… она всегда держала дистанцию, а то, что он себе нафантазировал и додумал – не вина молодой актрисы. Аурика виновата лишь в том, что предпочла другого… Да и как – предпочла? Белецкий ведь тоже ей надежды не давал. Зато огрёб от Андрея по полной – за все свои мифические прегрешения.

Но больше всего, конечно, Асе было жалко Веру. Чистую, искреннюю, добрую и порядочную Веру! У них с Белецким действительно сложились очень тёплые и дружеские отношения, этого сложно было не заметить. Он с поистине братским теплом опекал её на съёмочной площадке, ненавязчиво давал советы, помогал и поддерживал… Вне съёмок они постоянно перебрасывались шуточками и ехидными подколками, но это было настолько… открыто, без какого-то грязного подтекста и малейшего намёка на флирт! Ася не могла даже представить, как Вере сейчас тяжело. Нет, она непременно должна появиться на площадке и утешить подругу, как сможет.

Вернувшись из душевой, Ася коротко рассказала мужу новости.

– Вот дурак влюблённый, – от души посочувствовал Димка Андрею. – Натворил дел… Не представляю даже, как он потом всем в глаза смотреть будет, когда проснётся. Ну, разве что с такого бодунища и не вспомнит ничего…

– А каково будет всем, кто от него вчера наслушался «комплиментов», работать с ним дальше, как ни в чём ни бывало? – вздохнула Ася.

– Что у него в фильме за роль-то?

– Да прямо как в жизни – молодой, пылкий и восторженный романтичный телёночек, – усмехнулась Ася. – Юнкер Александровского военного училища Алёша, случайным ветром занесённый на север Российской империи, влюбляется в младшую сестру главной героини, Лалу – её-то как раз Аурика и играет. В итоге Алёша бросает всё – Москву, обучение, будущую карьеру, семью, друзей… И уезжает вместе с цыганским табором и возлюбленной.

– Разве цыгане выдают своих дочерей за чужаков? – усомнился Димка.

– Да по-всякому бывает. Тем более, если жених хорошо заплатит отцу девушки, богатую свадьбу организует… Но самое главное – важно, чтобы у него был так называемый цыганский дух, «романипэ». Если ему близки цыганские традиции, ценности, культура и законы – тогда цыгане могут признать его за своего.

Поскольку уже не надо было слишком торопиться на площадку, Ася решила перекинуть часть свежих фотографий с камеры в ноутбук, чтобы освободить карту памяти. Пока она загружала снимки, Димка с любопытством рассматривал их из-за её плеча.

– Ты мне покажешь потом всё подробнее? – попросил он. – Такие красивые и самобытные места, особенно природа – как будто вообще не тронутая цивилизацией.

– Да, – кивнула Ася, – я очень много интересного наснимала.

– А это что за крест? – Димка ткнул пальцем в одно из старых фото.

– Ой, это целая история! – оживилась Ася, кликнув на снимок, чтобы увеличить. – Такие кресты называются обетными и… ой, погоди, – она вдруг заметила то, что раньше упустила из виду. До этого Ася пребывала в полной уверенности, что Нелин сынишка Матвей нечаянно удалил все снимки с человеческой фигурой возле креста на обрыве. Оказывается, один кадр всё-таки уцелел. Просто человек на этом фото стоял не у самого креста, а находился у кромки леса, чуть поодаль – поэтому Ася не сразу его заметила. Но это, без сомнения, была одна и та же персона, что так удивила и даже напугала её тогда.

Ася увеличила масштаб изображения, насколько это было возможно. Присмотрелась – и ахнула… Там стоял лесничий Илья. Без всякого сомнения, это был именно он! В знакомой куртке защитного цвета, с длинными волосами, усами и бородкой, отчего неуловимо напоминал Иисуса Христа… Ася ещё не поняла, что несёт с собой это открытие, но почему-то ей стало не по себе.

– Что за тип? – спросил Димка, приближая лицо к экрану ноута. – Я его, кажется, недавно видел.

– Видел? – тут же переспросила Ася, устремляя на него испытывающий взгляд. – Возле леса? Или где-нибудь на берегу? Он, вообще-то, местный лесник.

– Нет, прямо здесь, в деревне, – Димка покачал головой, припоминая. – А, точно же! На съёмочной площадке!

– Да ладно? – не поверила Ася. Это было самое неожиданное из всего, что она предполагала услышать. – Что он там делал?

– Не знаю, как-то не обратил особого внимания. Кажется, сидел возле цыганской кибитки, сосредоточенно в колесе ковырялся… но я не уверен, – Димка пожал плечами и виновато улыбнулся. – Я же не знал, что это может быть важно. Просто заметил, что странноватый тип, как-то даже визуально отличается от местных жителей… не говоря уж о москвичах. А что? У тебя какие-то проблемы с ним?

– Пока непонятно, – честно сказала Ася. – Интересно, не в тот ли день это случилось, когда у нас съёмки сорвались из-за того, что колесо у кибитки отлетело?.. Мне нужно немедленно кому-нибудь это рассказать, – Ася вскочила. – Поделиться с тем, кто его хорошо знает и может логически объяснить все его поступки. Вот, кстати… Василий Егорович, ресторатор, по-моему, с ним коротко знаком!..

Не успела она закончить свою мысль, как в коридоре послышался шум, будто все постояльцы забегали разом, засуетились, заговорили взволнованным хором.

– Что там ещё, – Ася с опаской поёжилась. – Надеюсь, не новый пожар… Каждый день сюрпризы.

Она открыла дверь и выглянула наружу, сразу же наткнувшись на безумный взгляд администратора по локациям.

– Что стряслось, Миша? – быстро спросила она.

– Андрей пропал! – выдохнул тот в ужасе. – Номер пустой, мы его сейчас запасным ключом открыли! Говорят, в тайгу ушёл ночью!

– …Понимаю, конечно, что «белые ночи» – звучит красиво и романтично, но снимать при таком освещении лично я отказываюсь, – ворчливо заявил оператор-постановщик. – У нас должно быть яркое солнце, а не сумерки! Давай-ка быстренько ещё раз сцену прогоним…

– Да Вера что-то совсем не в форме, – буркнул Семён вполголоса, пребывая в отвратительнейшем настроении. – Прямо расклеилась из-за вчерашнего, Сашка с ней и так, и этак бьётся, а она точно деревянная…

– А этот засранец где? – тоже понизив тон, полюбопытствовал Артём. – Отсыпается у себя в номере?

Режиссёр брезгливо дёрнул усом.

– Да куда ж ему деться – он вчера лыка не вязал, паскудник мелкий. Ладно, давай ещё разок попробуем… Внимание! – крикнул он. – Переснимаем сцену объяснения графа и Насти. Саша, Вера – двухминутная готовность!

Вера поднялась со стула и одёрнула свою пёструю цыганскую юбку. Белецкий, одетый в элегантный летний костюм конца девятнадцатого века, тут же заботливо протянул ей руку, предлагая на неё опереться.

– Ты в порядке? – тихо спросил он. – Уверена, что справишься? Может, ну их всех к лешему? Тебе бы сейчас в гостиницу, горячего чая да поспать…

– Всё нормально, Саш, – отозвалась она с благодарной улыбкой. – Не в моих это привычках – включать «звезду» и срывать съёмочный график. Так… не по себе что-то. Я всё про Андрея думаю.

– А не пошёл бы он к… – Белецкий еле сдержался, чтобы не выматериться. – Ты из-за этого щенка ещё переживать будешь?

– Сашка! Вера! Вам особое приглашение нужно, или карету ждёте? – ядовито прокричал в их сторону режиссёр. – Дуйте бегом сюда!

Белецкий с Верой направились к месту съёмки. Самое первое объяснение русского аристократа и вольнолюбивой цыганки должно было происходить на берегу реки.

– Тишина на площадке! – заорал режиссёр. – Тишина, вашу мать, я сказал! Камера!.. Мотор!..

Вразнобой откликнулись помощник оператора со звукорежиссёром. Громыхнула хлопушка-нумератор.

– Начали!!! – а это уже в сторону актёров.

Белецкий прижал Верину ладонь к своим губам.

– Поедем со мной в Москву, Настя! – проговорил он умоляюще. – Ты для меня одна-единственная. Не могу я без тебя, хоть режь, хоть в огне сжигай…

Вера – впрочем, и не Вера это уже была, а гордая цыганка Настя из табора – насмешливо повела высокой соболиной бровью.

– Вы что же это, сватаете меня, барин? – спросила она, вперившись в него внимательным, пронизывающим насквозь взглядом. Он внезапно смешался и запнулся, но через мгновение овладел собой и продолжил с прежним пылом:

– Тебе хорошо со мной будет, слово даю. Ничего для тебя не пожалею, ни золота, ни серебра! Нужды знать не будешь, платья новые – сколько хочешь, шали персидские…

– А, так вы для меня место богатой содержанки приготовили? – полыхнув очами, перебила она. Он осёкся.

– Так знайте же, барин, – тряхнув гривой чёрных волос и отбрасывая их за спину, проговорила строптивица, – любовь цыганки ни за какие деньги не купишь.

Отняв свою руку, она, не обернувшись, побежала вдоль берега реки – босая, лёгкая, стремительная, словно вольный северный ветер.

– Тогда… тогда я эту любовь завоюю! – отчаянно прокричал граф ей вслед.

– Стоп… – Семён замешкался на секунду, встретившись вопросительным взглядом с оператором, но тот молча показал ему большой палец.

– Снято! – подытожил режиссёр с облегчением. – Хватит дублей на сегодня. Сашка – молоток, спасибо тебе. Вера! – крикнул он в сторону убежавшей артистки. – Возвращайся! Всё отсняли.

И, словно в ответ на его реплику, со стороны деревни раздался громкий вопль:

– Семён!.. Семё-о-он!.. Сеня!..

Миша Яковлев нёсся к съёмочной группе напрямки через луг, спотыкаясь и подпрыгивая от волнения, и бешено размахивал руками, что при его внушительной комплекции смотрелось весьма комично. Впрочем, никто даже не улыбнулся. Судя по напряжённо застывшему лицу режиссёра, он сразу же сообразил, что добрых вестей этот гонец с собою явно не несёт. Все члены съёмочной группы тоже взволновались и с опаской смотрели в сторону приближающегося администратора.

– Сеня… – выговорил тот, задыхаясь, когда очутился совсем рядом. – Беда у нас… Андрюха пропал!

На площадке воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием тучного администратора.

– Как пропал? – выговорил наконец Семён, отирая усталое лицо ладонями. – Когда же он успел, сукин сын?

– Да он, оказывается, и не ночевал в номере, – администратор махнул рукой, тяжело опускаясь на заботливо подставленный ассистентом режиссёра стул. Пластмассовые ножки угрожающе скрипнули и чуть подогнулись. – Постель нетронута. Мы-то думали, побуянил пацанчик – и теперь сутки дрыхнуть будет. А девица с рецепции говорит, что вчера ночью видела, как он отправился в сторону леса… Так с тех пор и не возвращался.

– Ети твою мать!.. – режиссёр в сердцах сплюнул. – Пробздиться решил, сопляк! Я уже вижу, как СМИ смакуют эту историю: поначалу на съёмках фильма актёры пытались набить друг другу морды, а затем одному из них вздумалось пойти ночью в лес погуляти. Вот только этого говна нам ещё и не хватало до полного счастья…

– Так он что, со вчерашней ночи один по тайге шатается? – нахмурился Белецкий. Страшно побледневшая Вера ахнула.

– В полицию сообщили? – игнорируя его вопрос, обратился режиссёр к администратору. Тот торопливо закивал.

– Уже поисковые отряды формируют… Вот-вот начнут лес прочёсывать. Там ещё полно добровольцев из местных записалось. Слава богу, белые ночи, не придётся утра дожидаться…

– А телефон его что?

– Вне зоны доступа, конечно.

– Лишь бы живой был, с-с-скотина такая… – в сердцах выдохнул режиссёр.

– Я с добровольцами пойду, – быстро сказал Белецкий. Режиссёр сделал страшные глаза.

– Ты что?! Саша, даже не вздумай! Ты у меня в главной роли вообще-то снимаешься, забыл?

– Так на сегодня съёмки закончены, – Белецкий уже торопливо расстёгивал свой пиджак, затем рывком стянул жилет и принялся за мелкие пуговицы на рубашке. – До утра я вернусь. Сень, ну неужели тебе самому будет спокойно работаться, если с пацаном что-нибудь случится? – он швырнул свою одежду в руки вовремя подоспевшей костюмерши, оставшись в одних брюках.

– Да что с этим паршивцем сделается?! – заорал режиссёр так яростно, что стало понятно – он и сам жутко перетрусил. – Молодой, здоровый… сейчас лето, даже звери нападать не станут. Ну, поплутает чуток, разве что обоссытся со страху… найдём, конечно, – убеждая то ли окружающих, то ли себя самого, сказал режиссёр. – Вертолёты поднимем, беспилотники…

– Там болота везде, – тихо сказала Вера. – Он парень городской, не знает, как себя в лесу вести… может растеряться и наделать глупостей.

– Вера, – Белецкий встряхнул её за плечи, – успокойся, пожалуйста. Обещаю тебе, мы его найдём. Честное пионерское, – он легонько щёлкнул её по носу. Вера слабо улыбнулась на его попытку подбодрить её, но он этого уже не видел – бежал за ширму, чтобы стащить с себя остатки дворянского одеяния и переодеться в своё.

– Так, тоже быстренько сворачиваемся, – дал отмашку режиссёр. – Все в гостиницу. Возможно, с нами захотят побеседовать на предмет того, кто видел Андрея…

Он не сказал «в последний раз», вовремя осёкся. Но недосказанность эта так и повисла в воздухе.