В справедливости закона Мэрфи меня лишний раз убедил Федоров, разбудивший ни свет, ни заря. Сделал он это совершенно зря. Поскольку в промежутке между шестью и девятью утра я страдаю синдромом утреннего раздражения. В это время даже Гена зарекается со мной спорить. Всегда знала, что Гена — умнейшее существо, чего не скажешь об отдельных представителях рода человеческого. В качестве наглядного примера этих самых представителей рода человеческого прекрасно подойдет оперуполномоченный Федоров.

Спрашивается, зачем врываться в дом к сонной даме и обвинять ее во всех смертных грехах?! Каких? Например, была ли она вчера в доме на проспекте Непокоренных; видела ли она там труп мужчины? И если видела, то почему так спешно ретировалась с места преступления?

— Столько вопросов и мне одной? — я завернулась в прозрачный пеньюар и сонно уставилась на красного от натуги Федорова. Видимо, обвинять меня, ему с каждой минутой становилось все сложнее и сложнее.

— Все вопросы по существу, — отбрил Федоров, по-хозяйски развалившийся на моей кухне. — Кофе не угостите? В горле что-то пересохло.

— Не угощу. Переживет как-нибудь ваше бесценное горло. Орите меньше, тогда и пересыхать не будет. Тоже мне Иссык-Куль нашелся.

Незваный гость обиделся:

— Зачем грубить и обзываться? Ведь я знаю, что вы там были.

— Где? — все-таки пока я туго соображала.

— На квартире Меморина. Знаю, что вы видели мертвого и голого Мендельсона. И теперь мне хочется знать, что именно привело вас в эту злополучную квартиру.

То, что меня привело в злополучную квартиру, было надежно спрятано на самом видном месте. Более того, Федоров как раз рассматривал это самое видное место (не надо двусмысленных намеков! Я говорю о самодельной картине на стене), не понимая, что именно он рассматривает.

— Мои извинения, Федор Федорович. Грубить не хотела. Сами посудите, врываетесь в дом, когда еще петухи не пропели, обвиняете без всяких на то оснований. А меж тем, убийство моего мужа так и не раскрыто.

— Вашего бывшего мужа, — в который раз уточнил Федоров.

— Какая разница — бывшего, настоящего, будущего, — отмахнулась я. — Все равно оно не раскрыто. Вот ваш кофе.

— Спасибо. Я обязательно раскрою, тем более появились новые обстоятельства.

— Какие? — настороженность пришлось скрыть в пенке горячего капуччино.

— Знакомец ваш, Иаков Мендельсон, прелюбопытной фигурой оказался. Даже жаль, что столь преждевременно отправился в иной мир, очень хотелось с ним побеседовать.

— На предмет?

— На предмет мошенничества, многоженства, вымогательства. Список большой. Лично вас что интересует?

— Лично меня Мендельсон не интересует, — терпеть не могу врать, но тут уж пришлось, дабы скрыть свое любопытство.

— Врете, — с удовольствием заметил Федоров, — я еще в больнице отметил ваш интерес. Небось стояли и пялились на него, пока он плавал в ванне.

— Что ж вам эта ванна покоя не дает?

— Ага, значит были вы там. Были! — торжествующе завопил Федоров. — Я так и знал. Человек, можно сказать, вас на тот свет едва не отправил, а вы все равно нашли пару извиняющих обстоятельств. Вылитая мать Тереза.

— Если учесть, как она выглядела последние двадцать лет перед кончиной, то комплимент получился сомнительный, — вот хам! Явился по утрянке, разбудил, настроение испортил, а теперь еще пьет на моей кухне мой кофе.

— Это не комплимент, а констатация, — усугубил Федоров и всыпал в чашку три ложки сахара. — Стефания, вы не находите, что мы прекрасная пара? По-моему, замечательный семейный завтрак. Вы слегка не в духе, но мне это даже нравится. Мы наслаждаемся прекрасным видом из окна… А это что еще за перец?

В первую минуту я подумала, что он имеет в виду огурцы-мутанты на окне — над которыми в свое время проэксперементировала Клара. Однако внимание опера привлекло нечто иное.

Под моими окнами действительно происходило что-то странное. Сначала появился толстяк в сомбреро, в руках он держал маленькую гитару. К нему присоединился мужик с волынкой, не трудно догадаться, что на нем была клетчатая юбка. Последним в трио оказался дядька, одетый в… пионерскую форму, в руках он держал барабан.

В тишине нежного теплого утра раздалась омерзительная барабанная дробь. Толстяк затянул:

— Бессаме… мессаме му-чо-о!

Товарищ с волынкой подхватил:

— Знает только ночь глубокая, как поладили они… — почему он пел русскую народную песню, изображая шотландца, для меня так и осталось загадкой.

В коротком интервале между воем волынки, барабанным боем и бренчанием на гитаре я расслышала стук в стенку. Потом зычный Сонькин голос оповестил:

— Эфка, просыпайся. Пришел жених!

Я заорала в ответ:

— Который из них мой жених?

За стеной возникло секундное замешательство.

— А их разве несколько?

— Трое!

— Блин! Неувязочка вышла. Сразу и не разберешь! Подожди, дай спрошу у организатора. Клара, который из этик чудиков Эфкин жених? Что? — и через паузу:

— Эфка. Они все женихи. Выбирай.

Федоров уже был во дворе. С помощью милицейского удостоверения он пытался унять эту какафонию. Женихи продолжали исполнять свои музыкальные партии.

Апофеозом этого утра стал… Непарада в парадном костюме и с букетом бледно-розовых гладиолусов.

— А это кто? — обернулся ко мне Федоров, испытывая новый приступ ревности. — Что за киллер, окончивший институт благородных девиц?

Ответить я не могла, поскольку сидела на крыльце, обняв испуганного крокодила, и рыдала, взахлеб смеясь.

— Я — Непарада. — представился смущенный от пристального внимания Непарада. Родичи уже проснулись и теперь наблюдали за происходящим, высунувшись из окон.

— И чего тебе надо? — тут признаю, Федоров был очень груб и невежлив. Так старожилы с гостями не разговаривают. Особенно с теми, кто приносит гладиолусы, а не пьет на дармовщинку кофе.

— Пришел. Искупить. Виноват.

Кто из них был зачинщиком, не знаю, но уже через мгновение по двору летели клубы пыли. Женихи отстаивали свое право на невесту. То есть меня. Порадоваться я не успела, потому что вдруг зарыдала Ольга:

— Ну, какая ты гадина, Эфка! — сквозь слезы вопила жена моего третьего бывшего мужа на все Колымяги. — Из-за тебя сразу пятеро самцов дерутся. А из-за меня никого, никогошеньки.

Со своими страданиями Ольга усугубила и без того сложную ситуацию: услышав причитания матери, Сидоров-1 и Сидоров-2 сцепились рядом со взрослыми. И опять во всем виноватой оказалась я.

Где справедливость, граждане?

Занавес.

Через двадцать минут занавес подняли. Началось второе отделение пьесы в жанре сюр.

Окровавленный Непарада закрылся сначала в ванной комнате, но вскоре выскочил из нее как ошпаренный. Гене очень не понравилось вторжение незнакомого человека в его святилище. Тем более человек был окровавленный и с крокодильей точки зрения весьма аппетитный. В общем, пришлось оказывать первую медицинскую помощь в собственной спальне (в гостиной расположились возбужденные родственники и женихи). Из рваных фраз мне удалось уяснить следующее: родичи поняли, что банальное знакомство (пришел с цветами в дом и попросил денег) эффекта не дает. Вспомнив про мое извращенное чувство юмора, они реши ли устроить что-то наподобие конкурса: «Алло, мы ищем таланты!». Претендентам было предложено создать себе сценический образ и поочередно выступить перед невестой. Дескать, чей номер поразит ее воображение, с тем она и под венец пойдет. Однако в процессе подготовки возникли непредвиденные обстоятельства: мужики познакомились, выпили как следует для храбрости, далее понятно… Решили выступить не ради невесты, а ради искусства. То, что искусство в конце концов обернулось дракой, их нисколько не расстроило, более того, развеселило. Хлеба и зрелищ! Зрелищ и хлеба требует наш народ. Неуклюже раскланиваясь, они отправились в ближайшую распивочную: с тем, чтобы продолжить столь удачный во всех отношениях день.

Облитого йодом Непараду раздирали противоречивые чувства: стыд, злость и желание поскорее отомстить несговорчивой виновнице происшедшего. После часового выяснения отношений мы договорились встретится через два дня в институте с тем, чтобы разрешить возникнувшие споры к взаимному интересу друг друга. Эх, придется, видимо раскошелится. Только пока непонятно, в какую сумму господин проверяющий оценит свои синяки и порезы. Думается, ее вполне хватит на новенькую иномарку и номер люкс в приличном отеле на Лазурном берегу.

Самая тяжелая работа — выставить родственников. Они без конца приносили извинения, ругали друг друга, совали мне засахаренные фрукты и шоколадные конфеты (мол, в больницу не успели принести, так ты все это сейчас ешь, деточка, пока свеженькое!). Ольга висла на шипящем от злости Федорове и умоляла отправиться вместе с ней по магазинам — купить свадебные перчатки. Иначе как она без мужского совета?!

Вся эта какофония стихла только часа через два. Родичи отправились на свою половину искать новых женихов и невест, Федоров почему-то остался. Я зарылась в диванные подушки и постаралась получить удовольствие от происходящего. Началась третья часть Марлезонского балета под кодовым названием «Отелло выходит в люди». В ролях: Отелло — оперуполномоченный Федоров Ф.Ф. Зрители — Иванова С.А., крокодил Г., жаб Ж.

М-да, на народного артиста Федоров, конечно, не тянул. На заслуженного еще куда ни шло, а на народного — упс! Впрочем, несмотря на рваный рисунок роли, свою порцию удовольствия я все-таки получила. Короче… «Отелло» в погонах решил устроить мне выволочку. Чтоб впредь неповадно было. Что именно «не повадно», друг нашего дома и без пяти минут жених (только не ясно чей) так и не разъяснил. А я, признаться, и не спросила. Понять психологию мужчин это все равно, что научить медведя разговаривать. Мороки много, результат нулевой. Поэтому гораздо лучше раз и навсегда усвоить: они не хорошие и не плохие, они — ДРУГИЕ! Мужчины иначе, чем мы, воспринимают окружающий мир, у них другая иерархия жизненных ценностей и абсолютно противоположная мотивация при выборе решений.

Вопреки сложившемуся стереотипу, что «мачо не плачут», мужчины денно и нощно испытывают различного рода стрессы, а втихомолку не прочь даже и всплакнуть. Больше всего сильная половина человечества боится потерять уважение к себе, работу, семью и деньги. Именно в такой последовательности. Все остальное, как говорится, мелочи. Психологи давно заметили, что человек, испытывающий от какой-либо ситуации дискомфорт, бессознательно моделирует систему защитных психологических барьеров. Он как бы закрывается от внешнего мира, так что «достучаться» бывает порой очень проблематично. Защитные механизмы имеют и свои внешние проявления: кто-то злится, кто-то, напротив, замыкается в себе. Как-то я решила создать классификацию наиболее часто встречающихся мужских типов. Типов оказалось немного: переключатель, отговорщик, рационализатор, критик, двойник и скандалист.

Переключатель внимателен, заботлив и подчеркнуто вежлив. Мечта, а не мужчина. Но как только вы просите его съездить к теще на блины, вынести мусорное ведро или погулять с ребенком, с ним происходит что-то странное. Чик! Он ничего не слышит. На просьбы не реагирует. Состояние блаженной глухоты может продлиться довольно долго, пока ради эксперимента вы не предложите ему сходить на футбольный матч. Ба! Слух мгновенно возвращается. Не правда ли типичная картина? Мой второй муж был классическим переключателем. Одно время я даже собиралась купить слуховой аппарат, однако потом сообразила, что все дело в психологии. Подсознательно Петров стремился избежать любой информации, вызывающей у него дискомфорт. К тем сферам жизни, которые могли его травмировать, он мгновенно становился невосприимчив. Беседы по душам не помогали, скандалы, если вдуматься, то же. В конце концов, я плюнула и не поднимала опасные темы: не просила сходить в магазин, вынести мусор или дать мне денег на хозяйственные расходы.

Покойный Иванов был классическим отговорщиком. «Если бы у меня были возможность, я бы этого обязательно добился»; «Не так уж мне важна эта работа», «Не больно-то и хотелось»… Вся его жизнь — сплошные репетиции, подготовка к главному. Иногда мне казалось, что он только и делает, что набрасывает черновик собственной судьбы, но когда-нибудь, обязательно перепишет его набело. Ни один проект под началом Иванова не получил логического завершения. Впрочем, так случается с любым отговорщиком. Если он строит дом, то это будет стройка века, если копит на машину — значит, вам до пенсии кататься на троллейбусе, а если затеял ремонт, то завершать его придется вам. И опять во всем виновата психология. Отговорки — вариант эмоциональной защиты, которая проявляется в мощном блокировании всей неприятной информации. Информация снабжается в памяти черными метками и при вспоминании затрудняет ее немедленное воспроизведение. Нет, он обо всем помнит, но откладывает необходимые дела на потом. Как заметила в свое время Клара, такое подавление информации — свидетельство собственной неуверенности. Чтобы сломать этот тип барьера, приходится потратить немало времени и сил. Результат…. Вызывает сомнения. Не будешь жен ходить за взрослым мужиком и ныть: «Доделай это, вспомни о том».

А вот Сидоров оказался типичным рационализатором. Жизнь с таким «праведником» — сплошная мука. Вечно у него все виноваты, окружающие только и делают, что грешат. Мужчина-рационализатор постоянно ищет стрелочника, на которого взваливает ответственность за собственные промахи и ошибки. Он никогда не признается, что не прав, напротив, с пеной у рта станет доказывать: «Это не я, это он!». Про таких говорят, что бревно в чужом глазу углядят, а в собственном и соринку не заметят. Что меня всегда восхищало в третьем муже, так это то, что для оправдания своих плохих поступков он приводил убедительные доводы. К примеру, меня он неизменно обвинял в супружеских изменах. До сих пор думаю, как назвать эпизод с Ольгой — затяжной изменой или системой двойных стандартов. В общении с Сидоровым я обычно использовала прием замедленной риторики: последовательно соглашалась со всеми доводами, а затем убивала эти доводы одним сильным аргументом.

Федоров — стопроцентный критик. Критик всегда найдет, за что покритиковать женщину. Зато свою машину (компьютер, ракетку для тенниса) обожает без памяти. Все деньги, что он заработает, уйдут на эту страсть, ее он холит и лелеет, ласково называет «малышкой». И не дай вам бог поцарапать эту колымагу (облить кофе клавиатуру или разрисовать ручкой резиновую поверхность ракетки)! Убьет! Бывают случаи и потяжелее. У критика на работе есть такая роскошная дамочка: умница, красавица, хорошая мать, великолепная хозяйка… В общем, от ее достоинств только скулы сводит. Вот сейчас Федоров в качестве примера привел Ольгу. Мол, с ней проблем не бывает, не то, что со мной. А если копнуть в его сознание, то выяснится: он просто переносит отношения с недоступного объекта на объект более доступный. Например, случай с машиной до оскомины типичен. Обычно критика начинается, когда интересы женщины переключаются на кого-то или на что-то другое: ребенка, новую работу, детективное расследование и т. д. Мужчине в данной ситуации чувствует себя уязвленным. Критикуя женщину, он тем самым демонстрирует, что очень обижен на нехватку внимания и любви. Давно известно: если человек не достигает чего-либо, он начинает это ругать и критиковать.

Иногда на трудном женском пути встречается двойник, не имеющий к Достоевскому никакого отношения. Двойник хорошо относится ко всем друзьям и приятелям, за исключением одного (кстати, в этой роли может выступать и лучшая подруга жены). Послушаешь, и диву даешься: как такого монстра земля носит. Не человек — а сплошной источник грехов. Слава богу, что на пути появился герой-избавитель, который не устает бороться «с врагом». Иногда кажется, что в своей необъяснимой ненависти мужчина явно перегибает палку. Все дело в том, что в «недруге» он видит… себя. Это его психологический двойник. На него (или на нее) переносятся собственные нехорошие поступки и желания. Бороться с обличителем можно лишь с помощью юмора. Что-то мне подсказывает, что избитый Непарада, лишившийся модного галстука и красивого букета, как раз из разряда двойников.

Ну, и как нам обойтись без скандалиста? Причем формы мужского скандала могут быть самыми разными: от оскорбленного молчания неделями, до крика и истерики. После скандала следует бурное примирение, слезные просьбы о прощении, дорогие подарки. Через некоторое время все начинается опять. Понятно, что с помощью скандала мужчина преодолевает личные проблемы, зачастую связанные с сексуальной стороной жизни. Пока не выплеснет негативные эмоции, не успокоится. Но разве женщине от этого легче?

Что ж нам, красивым и прекрасным, остается? Брать наиболее подходящего мужичка под белые рученьки и пытаться его перекроить на собственный вкус и лад. В общем, история Пигмалиона, но только на новый лад. Но стоит ли? Конечно, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Понятно, что женщина ищет мужчину. Это ей самой природой предназначено. Найти мужчины, посадить вместо него дерево, нанять мастеров и построить дом, родить ребенка. На все это женщина согласна при наличии спутника жизни — красивого, умного, сексуального, богатого и, по возможности, без вредных привычек. Из последних допускаются лишь дорогие сигары и мартини с водкой a-la Джеймс Бонд. Увы, идеальные мужчины встречаются только во французских мелодрамах и американских комедиях. На российских просторах подобное счастье днем с огнем не сыщешь. Оно и понятно: русских мужичков на всех не хватает, а уж те, которые получше, давно разобраны. Подтверждение о «приватизации» легко обнаружить в паспорте, где синеет пометка: данный индивид — частная собственность гражданки Имярек.

Остается коротать время у телевизора, утопая в сладких мечтах. Эх, вот если бы нос Бельмондо соединить с глазами Алена Делона, стрижку скопировать у Олега Меньшикова, фигуру позаимствовать у Тарзана, да еще прибавить налет мужественности от Караченцова и чековую книжку от Теда Тернера….М-да, тогда вот с ЭТИМ, в трениках, можно было бы жить! Тут следует косой взгляд в сторону своей законной половины, не предвещающий для него ничего хорошего. И тогда дама принимает судьбоносное решение: из подручного материала создать идеального мужчину.

Долгое время, я считала, что пигмалионихи встречаются редко. Ан нет! В какую ни ткни — она, пигмалиониха! Купила книжку по психологии межличностных отношений, получила рекомендации сомнительных специалистов: как похудеть, наедаясь на ночь, как в одночасье стать любимой и желанной и, наконец, как воспитать мужа. И вперед! Воспитывать. В последнем случае возможны варианты: мужья, как известно, бывают свои и чужие.

Курс дрессировки у всех разный. Кто-то навязчиво, кто-то, напротив, очень осторожно меняет мужа, как им кажется, в лучшую сторону. Например, Соня даже не подозревает, насколько исковеркала жизнь Фиме. Он уже двадцать с лишним лет носит нелюбимую одежду (Пупсик, это модно!), занимается в ненавистных спортивных клубах (Зайчик, а здоровье?), штудирует заумную литературу (Масик, для развития интеллекта!), ходит в оперу (Какой футбол, рыбка моя, только высокое искусство!). Про линзы и очки я уже говорила. Только его ангельский характер не довел дело до развода. У других жизнь складывается намного трагичнее. Шаг влево, шаг вправо от намеченного курса ведет к семейному скандалу и слезам. Между тем, постепенно жизнь в собственном доме становится для мужчины настоящей пыткой. Более слабые психологически ломаются под каблучком жены, сильные начинают бунтовать. Особую остроту борьба за мужские права приобретает в двух областях — финансовой и сексуальной.

Любая женщина мечтает, чтобы мужчина прилично зарабатывал. Вне зависимости от ее собственной зарплаты. Это как в том анекдоте: «Мужчина тот, у кого есть деньги»… Деньги есть не у всех. А вот любимая, но мало оплачиваемая работа, случается у многих. Устраивает ли такой расклад женщину? Разумеется, нет. И она начинает мощную атаку, цель которой — смена работы и, как следствие, зарплаты. Слезы сменяют уговоры, рассказы о том, какую стенку купили Сидоровы и на какой курорт отправились Ивановы. Новая норковая шубка подружки становится еще одним поводом заявить о загубленных молодых годах. Финальный аккорд в этом долгоиграющем финансовом романсе — лишение ужина. Хоть ты и заработал, муженек, на икру и лобстер, мне этого мало. Хочу черепаший суп и перепелиные яйца. Что значит не заработал? Тогда сиди голодный. Или спать ложись!

Бои без правил продолжаются в супружеской постели. Это и отказ в близости, и запредельные требования из плохо пропечатанной брошюрки «Камасутра в персиках», и нытье во время самого процесса, и уничижительное под занавес: «Был бы ты мужиком…». В данном случае идет откровенное манипулирование мужем. Женщина воздействует на сексуальную сферу супруга, унижая его как мужчину. Иногда пигмалионихи действуют более изощренно, допуская к телу только в качестве поощрения: сменил работу, бросил курить, отказался от матча…Получи! Интимная жизнь превращается в прейскурант услуг и «цен» за них, исчезает близость между супругами, наслаждение от секса становится лишь воспоминанием. Между тем, если мужчина способен согласится с переменами в собственном имидже, образовании, увлечениях, то секс и деньги — это то, что, собственно, и делает его мужчиной, обеспечивает уважение к самому себе. Посягательство на сексуальную и финансовую свободу воспринимается как объявление беспощадной и непримиримой войны.

Увлекшись поставленной задачей, женщина не видит ничего, кроме собственных иллюзий. Кажется, еще немного, еще чуть-чуть, и все у нее получиться. Муж станет таким, о каком она так долго мечтала. Он будет красивый, умный, состоятельный. С таким не стыдно и на людях показаться. Ей будут завидовать. Но завидовать приходиться самой пигмалионихе. Потому что, не выдержав ежедневной переделки, нормальный мужчина сбежит к другой. Может быть, к менее красивой, начитанной и умной. Но эта другая примет мужчину таким, какой он на самом деле. Со всеми недостатками, причудами и капризами.

Синдромом Пигмалиона страдают многие из нас, причины же этого разрушительного процесса стоит искать в себе. Задайтесь вопросом, почему вы хотите изменить своего мужчину? И кто послужил прототипом для иллюзорного образа? Бесшабашный киногерой? Кумир юности? Обожаемый в детстве отец? Ответы на эти вопросы помогут понять: ради чего вы посягаете на личность любимого и родного человека, заставляя его меняться вразрез с его собственными идеалами.

Следующим этапом станет осознание собственных комплексов и проблем. Скажем, зачем настаивать на смене любимой работы ради зарплаты в у.е.? Причин может быть несколько:

1. Я хочу новую шубу.

2. Я устала жить в бедности.

3. Он должен обеспечивать меня и наших детей.

Как говорится, нужное подчеркнуть. Стоп! В любви никто никому ничего не должен. Иначе это не любовь, а союз совсем иного рода. Мечтаете о шубе? Так заработайте ее сами! Надоела бедность? Ищите способы изменить ситуацию к лучшему! С помощью мужа, разумеется, но перекладывать на его плечи все имеющиеся проблемы и заставлять выполнять прихоти других, нечестно.

Манипулировать мужскими чувствами с помощью секса, и вовсе глупо. Уверенная в себе женщина никогда не опустится до этого. Более того, психологи советуют оставлять все проблемы и конфликты за пределами постели. Интимная близость — лучше доказательство того, что ваш союз продолжает существовать. Игры «в сегодня дам — завтра обойдешься!», прежде всего, говорят о сексуальных комплексах женщины. Признайтесь себе, почему вы ведете себя как последняя стерва, стараясь при любой возможности оскорбить и унизить супруга. Но только признавайтесь честно. Может, вы его просто разлюбили?

Попытки изменить мужа интеллектуально, физически, внешне говорят о том, что женщине стыдно с ним находится рядом. Безусловно, формировать вкус супруга (если его нет) необходимо, но делать это нужно тактично, без перегибов. Представьте, что он начнет предъявлять точно такие же требования к вам. Заставит сменить гардероб, купит билеты на бокс и выбросит всю косметику в помойное ведро. Вам понравится?

Забавно, но ни одна женщина-Пигмалион, добившись долгожданного результата, так и не обрела счастье. Созданный ею мужчина или уходил от нее, или переставал нравится. Может быть, оставить свои иллюзии на задворках души, изредка предаваясь сладким мечтам, и попробовать наладить отношения с тем, кто живет под одной крышей с вами. Он вполне может стать мужчиной вашей мечты. Только мечту придется поменять.

— Что поменять, простите? — удивленно спросил Федоров. — Вы о чем думаете, Стефания?

Я честно ответила:

— О межличностных проблемах.

— ?!

— Глядя на вас, решаю, кто более несчастлив — мужчины или женщины.

И что такого сказала? Обиженный Федоров пулей вылетел из моего дома. Я прислушалась: на соседней половине стукнула дверь. К Ольге пошел. Изменщик! Еще несколько шагов и как раз угодит в сети к пигмалионихе. Ольга под чутким руководством Сони сделает из своего мужа пластилиновую ворону: мало того, что будет податлив и неприхотлив в быту, так и сыр в нужный момент потеряет. Скажет, к примеру Оля: «Отдай зарплату!». Он: «А»? И отдаст!.

Нет, покорного мужа не хочу! Тем боле такого, как мой давешний гость. Чем дальше, тем больше убеждаюсь: мы не созданы друг для друга. Ведь для того, чтобы выйти замуж, мало иметь сексуальное влечение к будущему мужу. Все равно на смену страсти рано или поздно придет привычка. И что я с этой оперуполномоченной привычкой буду делать? Детективы писать? Кстати о детективах… Какой ваш следующий шаг, мистер Икс?! Из списка подозреваемых мы вычеркнули одного. Мендельсона уже ни в чем не обвинишь. Остается Меморин. Печально, но других кандидатов у меня и нет. Но где теперь найдешь научного сотрудника С.П. Меморина? Не в архиве Публичной библиотеки его разыскивать? Я задумалась о планах на день. Накануне собиралась наведаться в институт, проверить, как там поживает Непарада. Но он меня опередил. И судя по тому, что я видела недавно: несколько дней он будет поживать не очень хорошо. Значит, пока об институте можно забыть.

В поиске пудреницы я перетряхнула всю сумку и вдруг наткнулась на визитную карточку Юлии Давыдовой, доброй старушки, одолжившей мне на время изумрудную брошь. Ох! Я и забыла про эту встречу, столько событий произошло после знакомства.

Кстати, а где брошь? Неужели я забыла ее в лавке Мендельсона? После тщательного обыска в собственном доме пришлось признать — забыла. Перед тем, как рассказать мне про изумруд Лукреции Мендельсон положил ее на стол, а потом… потом нам обоим стало не до броши.

Я заметалась по дому. Как нехорошо получилось! Можно, конечно, обмануть старушку. К примеру, позвонить и сказать, что брошь у меня украли. Или вообще не звонить. Паспортных данных и расписки я ей не оставляла. Но сама мысль об этом была противна. Ведь она приняла меня за честного человека, кто ж знал, что я окажусь такой честной, но раззявой, которая к тому же увлеклась мужчиной и забыла про ход частного расследования.

Но, может быть, еще не все потеряно? Не бывает тупиковых ситуаций, бывают только слепые люди, которые не видят выход из тупика. В мгновение ока в голове созрел план: отправлюсь по знакомому адресу и попытаюсь выяснить, что к чему, после навещу подругу Давыдовой — Лизу Калитину. Ну а потом, в зависимости от результатов позвоню самой Юлии Афанасьевне. Пусть и с повинной, но позвоню. И будь что будет.

На месте меня ждали разительные перемены. Помнится, в поисках Мендельсона я заходила в сувенирную лавку. Теперь здесь расположился офис туристической фирмы. Большое окно увешано рекламными предложениями: Тунис, Кипр, Турция, Греция, Таиланд, Экзотика. Мелодичный колокольчик возвестил о появлении перспективной и обеспеченной клиентки, желающей посмотреть Тунис, Кипр, Турция, Греция, Таиланд, Экзотику, а еще больше интересующуюся подсобными помещениями. В офисе, если так можно было назвать эту небольшую комнатушку, находились две девушки — беленькая и черненькая. Обе несуразные, неловкие и постоянно смущающиеся, они мне напомнили клоунов — Бима и Бома. Впечатление усиливал толстый слой пудры — темный на Биме, и белый — на Боме. Бом носил кортике широкие штанишки в горошек. Бим — короткую же юбочку, тоже в горошек.

Клоун Бом оказался поактивнее и порасторопнее, сразу ринулся в атаку:

— Вы что-то хотели?

Почему в нашей стране принято задавать столь идиотские вопросы? Причем задают их только в магазинах и туристических фирмах, в кафе, наоборот, предпочитают молча ждать, когда клиент выберет блюда и сделает заказ. Что бы я хотела? А хочу я…

— Чашку кофе, пожалуйста. Без сахара. И если можно, разогрейте в микроволновке пирожок с мясом. Я очень проголодалась. Кофе подайте с холодной негазированной водой и ломтик лимона. И побыстрее — спешу.

Клоун Бим смущенно спрятался за экраном компьютере. Бом немного сбавил свой напор:

— Но мы не подаем кофе! У нас здесь турфирма. Вы, наверное, ошиблись.

— Зачем тогда задавать вопросы, на которые вы можете получить не те ответы? Вы спросили, что бы я хотела. Я вам ответила. Все очень просто. Вы спрашиваете, я — отвечаю. Продолжаем?

Они задумались, наморщив напудренные лобики. Где-то на второй минуте мучительный мыслительный процесс благополучно завис. Пришлось перезагрузить систему и помочь девулькам-клоунам взять правильное направление:

— Ладно, красавицы, пошутили, и хватит! Мне нужен тур в экзотическую страну.

Задачка оказалась попроще: в этой области они чувствовали себя намного увереннее. Привычно вытащили каталоги и принялись соблазнять экзотическими турами. Таиланд отвергла с ходу: секс-индустрией сегодня никого не удивишь, а к слонам я равнодушна. В Тунисе — дожди и скучно. Кипр не представляет особого интереса за исключением того факта, что здесь когда-то вода произвела на свет Афродиту. В Греции есть все, кроме меня. Правда, совсем недавно греческое государство могло похвастаться и этим сокровищем. Подумав, я остановилась на Марокко и Малайзии. Экзотика в меру, но и дешевой такую поездку не назовешь. Клоуны едва не перессорились. Бим отстаивал Марокко. Бом убеждал в пользу Малайзии.

— Марокко — уникальная страна, — захлебывался от искусственного восторга клоун Бим. — Вы увидите Касабланку, побываете в Мекнесе, бывшей имперской столице, увидите развалины дворца, Мавзолей Мулай Измаила. Побываете в кедровых лесах и Марракешу (знать бы, что это такое!). Вас ждет устричный остров Уалидия…

— Разве может сравниться Марокко с Кота Кинабалу на острове Борнео? — вторил Биму клоун Бом. — Коралловые острова у побережья о Борнео, посещение морского парка Tunku Abdul Rahman, посещение Национального парка у подножья горы Кинабалу — высочайшего пика Юго-Восточной Азии. Вас ждут парки орхидей, бабочек, птиц, оленей. На острове Лангкави вы увидите самый большой аквариум в Азии.

У меня кружилась голова от названий и цифр, оленей, бабочек и птиц. При упоминании устриц стало еще хуже, помимо мигрени, возникла тошнота: терпеть не могу слизь в раковинах, несмотря на то, что она иногда дает жемчуг. Или устрицы здесь ни причем? А жемчуг сегодня искусственно выращивают? Клоуны продолжали соблазнять красотами на картинках. Господи, какие зануды. Любого клиента отпугнут, а если учесть, что клиент к тому же совершенно не интересуется предложенными турами, то отпугнут вдвойне. Еще немного, и я соглашусь на все, чтобы они замолчали. Если клоуны, конечно, способны на такой подвиг.

Они замолчали, когда я попросила подсчитать общую сумму тура и проживание в пятизвездочном отеле. Получив необходимую передышку, я стала рассматривать красочный плакат за спиной Бома, как вдруг увидела дешевенький пиджак, висевший на стуле. На лацкане насмешливо поблескивала утерянная брошь. Ну и дела! Вот и не верь после этого в особый язык камней. Только как мне ее вернуть обратно? Схватить и бежать? А как схватить: между мной и камнем сидит, высунув кончик языка от напряжения, Бом, подсчитывает мои расходы и доходы фирмы. Пока дотянешься. Пока отколешь, оба клоуна крик поднимут, милицию вызовут. Доказательств, что брошь моя, у меня нет. Не будешь объяснять стражам правопорядка, что камень спит и видит меня своей хозяйкой. Только смирительной рубашки и палаты с окнами в сад сейчас и не хватает. Пора девулек отвлечь:

— Ваша фирма недавно открылась?

Клоуны настороженно переглянулись, видимо не зная, как правильно реагировать на столь простой и вместе с тем каверзный вопрос.

— Открылась давно, но сюда мы переехали две недели назад, — осторожно сообщила одна из девушек. Все ясно: фирма-однодневка.

— А что здесь раньше было?

Клоуны бросили калькуляторы и с наслаждением принялись сплетничать. Женщину хлебом не корми, дай косточки другим перемыть:

— Здесь раньше был сувенирный магазинчик. Не особо популярный. Но вполне приличный. Для вменяемого среднего класса.

— Вменяемый средний класс, это что такое? — заинтересовалась я.

— Это те, кто понимает, что у них хватает средств только для того, чтобы достойно жить на родине и с умом тратить деньги. Они не лезут в политику и смотрят телесериалы, ездят отдыхать на Канарские острова и счастливы от того, что они пока еще могут отдыхать на Канарских островах. Ругаются и понтуют в меру и мечтают, что в следующей жизни они станут невменяемым средним классом.

Что такое невменяемый средний класс, спрашивать не стала. Догадаюсь сама.

— И что случилось с магазинчиком? — мы плавно вернулись к теме разговора.

— Ничего хорошего. Для них. Представляете, хозяева так быстро съехали, что ничего из товаров не забрали с собой. Все нам досталось. Здорово, правда? Украшения, платки, статуэтки — все, все, все! Теперь и подарки покупать не надо: на два года сувенирами обеспечены. Так вы что берете — Марокко или Малайзию? — вернулись они на деловую стезю.

— Я подумаю. Может, поеду в обе страны. Оба предложения заманчивые. А что еще у вас есть такого, супер-пупер экзотического?

— Ой, у нас есть индивидуальные туры в Мексику, Китай и Японию. Хотите?

Я задумалась.

— Только расценки и буклеты сейчас в другой комнате. Если хотите, я их вам принесу, — услужливо предложил клоун Бим.

— Хочу, конечно! — заорала я, не веря в такую удачу. Хоть от одной избавлюсь. Отвлечь другу — пара пустяков.

Клоун Бим сорвался с места, не желая упустить перспективную клиентку, и скрылся в соседнем помещении. Бом рванул за ним, судя по всему, преследуя те же самые цели. Я по-кошачьи перегнулась через стол. Подставила ладонь, и брошь сама упала в руку.

Звякнул колокольчик.

Хлопнула дверь.

Спасаясь от возможной погони, пришлось завернуть в пару проходных дворов, хотя интуиция подсказывала, что клоуны-растяпы не сразу обнаружат свою потерю. Решат, что клиентка не рассчитала свои финансовые возможности и с позором ретировалась. Обычное дело. Уф! Оказывается, кража — занятие не из самых приятных, особенно, если не умеешь это делать хорошо.

Оказавшись в салоне машины, я внимательно рассмотрела брошь. Если ее почистить, то украшение и по стоимости, и по работе превзойдет любой новодел. Что ж, пора ехать к Елизавете Калитиной. Вдруг она мне что-нибудь расскажет интересное. Договорившись с Калитиной о встрече, я по пути заехала в супермаркет. Не хочется приезжать в гости с пустыми руками. Но что купить?

Я беспомощно бродила между продуктовыми рядами. Вряд ли старушку удивишь перловкой, тушенкой и рафинадом. Не представляю, как вручать подобный набор. Брошь в кармане пиджака уколола палец: я инстинктивно слизнула капельку крови, и вдруг меня осенило. Камень подсказал решение. К черту тушенку, серые макароны, желтый сахар и конфеты «Сливочная буренка». Мы пойдем по другому пути: икра, хорошее сухое вино, вкусный торт, буженина, сыр дор-блю, ну, и еще много всего по мелочи. И, как оказалось, попала прямо в точку.

Елизавета Никитична Калитина — сухонькая, но крепкая старушка, радостно суетилась на кухне, накрывая на стол.

— Боже мой, деточка, вас мне бог послал. Я так давно копила пенсию на все это изобилие. Знаю, что врачи не рекомендуют, но…хочется. Когда тебе за девяносто, думаешь не о давлении и желудке, а о том, как побаловать себя напоследок. Вы себе не представляете, как хочется всего вкусного и дорогого. Иногда по привычке зайду в Елисеевский магазин и любуюсь, вспоминая. Эх, каких молочных поросят готовили у нас по праздникам. Какой царский окорок делала наша кухарка! А бланманже! Это было чудо, а не бланманже. Особенно мне нравилось фруктовое и полосатое. Ну, что ж вы стоите? Присаживайтесь. Вы не обидитесь, если мы покушаем на кухне?

— Что вы, Елизавета Никитична, так даже уютнее.

— Бокал вина? — произнесла она светским тоном. Я кивнула. Старушка мастерски откупорила бутылку и аккуратно разлила вино по бокалам старинной работы. Проследив мой взгляд, она грустно добавила: — Остатки былой роскоши. Революция, блокада, перестройка… Во все времена фамильные драгоценности ценились выше всего. Всего-то и осталось, что пара сережек и браслетик с рубином. Но я не жалею: в могилу ведь все равно ничего не заберешь, не так ли?

Я кивнула. Общаться с Калитиной было легко и просто, в ней не ощущалось дворянской спеси, и при этом присутствовала та естественная интеллигентность, которой могут похвастаться только истинные представители дворянского сословия. Интересно, сколько ей лет? Девяносто два? Девяносто пять? Выглядит для этого возраста просто изумительно. Взгляд на удивление ясный и проницательный, одежда старенькая, но чистенькая, даже губы чуть-чуть тронуты помадой. Уникальное поколение! Любимый Ванькой Ницше говорил, что страдания закаляют человека. На долю этих людей их выпало чрезмерно много.

— Вы о чем-то меня хотели спросить, деточка? — спросила Калитина, когда мы обсудили погоду, политический строй Зимбабве и последние музыкальные новинки. По каждому из вопросов Елизавета Никитична имела собственное мнения, которое и отстаивала с достоинством. Невольно я вспомнила характеристику Давыдовой, данную подруге: мол, прошлое помнит хорошо, а с настоящим то и дело возникают проблемы. По-моему, Юлия Афанасьевна ошибается.

— Юленька всегда ко мне относилась снисходительно, считая меня особой поверхностной и легкомысленной, — улыбнулась Калитина, выслушав мои наблюдения. — Но это вряд ли относится к теме нашей встречи. О чем вы хотели меня спросить?

— Юлия Афанасьевна обмолвилась, что вы как-то рассказывали ей об изумруде Лукреции.

— Ох, уж эта болтушка! — прищурилась Калитина. — Никогда не умела держать язык за зубами. Постоянно пробалтывалась о моих секретах. Вот кто на самом деле особа чрезвычайно легкомысленная. В своем глазу никогда соринки не углядит.

— Вы вместе учились? — удивилась я.

— Мы вместе в Летний сад гулять ходили, с гувернантками. Я десятого года рождения. Она девятого. Не смотрите на меня с таким ужасом, Стефания! Согласно Библии, оптимальный возраст человеческой жизни — 120 лет. Так что мы с Юлей по библейским меркам еще очень молодые. О смерти думаем. Но в меру. Когда придет, тогда и придет. Дружим столько, что и страшно подсчитать. Ничто не смогло разрушить наши отношения. Ни мужчины, ни дети, ни государство. Многое в жизни было, но я всегда знала, что на Юлю могу положиться. Теперь вот созваниваемся каждый день. Поддерживаем друг друга. У меня ведь никого больше и не осталось. Иногда даже страшно становится: не дай бог, она раньше меня уйдет. Как переживу?

— А у вас дети есть? — осторожно спросила я, чувствуя, как ступаю на зыбкую почву.

— Двое было, — с горечью ответила Калитина. — В блокаду схоронила. У Юли тоже двое. Один в Израиле живет, другая — в Польше. С матерью не общаются, не помогают. Бог им судья. Да и не о том мы говорим. Изумруд вас интересует. Видела я его. Два раза, и каждый раз при печальных обстоятельствах.

Жизнь Елизаветы Калитиной четко разделилась на две половины. В первой остались благополучие, радость и надежды. Во второй ее ожидали только горе и лишения.

До революции Лиза ни в чем не знала себе отказа. Ее отец, Никита Калитин, богатый промышленник, рано потерял жену. Дочь стала смыслом его жизни. Любое желание девочки исполнялось молниеносно. Хочу манто, подбитое соболем. Пожалуйста. Хочу в Ниццу! И поезд уносит Лизу в теплые края. А уж про платья, украшения и говорить не приходилось. Они появлялись в доме как само собой разумеющееся. К услугам маленькой девочки были лучшие модистки. Может, поэтому она и не задумывалась о будущем, полагая, что судьба сложится удачно: выйдет замуж, будет блистать на балах. Очень часто вместе со своей подругой Юлией Давыдовой они мечтали о страстной любви, алых парусах и толпах поклонников.

— Представляете, семь лет девчонке, а я все о любви да о любви. Словно и нет других тем для разговоров. Едва научилась читать, всю Чарскую проглотила. Нынешней Барбаре Картленд такая популярность и не снилась. Отца, помнится, очень раздражался, видя любовные романы вместо кукол. Семнадцатый год для меня прошел незаметно. Мала была, да и отец оберегал от потрясений. К тому же мы еще в январе уехали за границу. Предполагалось. Что на некоторое время. Потом многие знакомые завидовали, мол, успели и состояние сохранить, и под пламя красного террора не попасть. В двадцать пятом — вернулись. У отца здесь до революции была химическая лаборатория, здесь он оставил многие образцы. Будучи человеком прагматичным, он, тем не менее, верил, что советская власть скоро кончится. А когда понял, что это надолго, успел бежать. А я осталась здесь. В шестнадцать лет. Вместе с невенчанным мужем. Любила я его очень, той самой любовью, о которой в книжках пишут. Он отказался уезжать. А где муж, там и жена. В тридцатом у нас родилась двойня. А в тридцать седьмом его расстреляли, как и мужа Юлии. Моего — за шпионаж в пользу немцев. Ее Николая — за стойкие большевистские идеалы. Юлю спасло только то, что она в это время жила в деревне вместе с детьми. Меня же бог хранил для будущих испытаний.

— А ваш отец?

— До Константинополя так и не доехал. Потом пыталась узнать, что и как, да кто ж вспомнит бывшего промышленника Калитина! Сказали — утонул. И точка.

Судьбы двух подруг разминулись и в войну. Давыдова вместе с детьми уехала в эвакуацию. Лиза осталась в Ленинграде. Зимой 1942 года, когда ее дети умирали от голода, Лиза понесла скупщику бриллиантовое колье — подарок отца на пятнадцатилетие.

— Драгоценности тогда мало стоили, — горько вздохнула она. — Он вручил мне мешочек муки, кусочек сала и маслица немного. Но детей спасти я не сумела. Отобрали у меня еду. Едва вышла, за угол завернула, — так сразу и упала. Пнули в снег. Подняться — сил не было, где уж бежать за убивцем. Мне потом долго снилось лицо того человека. Тогда он был молодым, лет восемнадцать. Точнее не разобрать. Все тощие, серые. С глазами живых мертвецов. Даже не знаю, почему на фронт его не взяли. Бронь, наверное, выбил себе. Столкнулись мы с ним случайно: он к скупщику шел, а я выходила. Шла торопливо, не оглядывалась, все представляла, как детям мучницу на сале сделаю. А он, видно, следом пошел… Выжить сама смогла только благодаря ненависти. Все представляла, как мы встретимся, и я его убью.

Встретила его спустя годы. Его жизнь сложилась хорошо, сытно: знаю, что стал солидным человеком, ученым, исследователем драгоценных камней.

— А где вы его встретили? — чуть слышно спросила я.

— В Эрмитаже. Уже в конце восьмидесятых годов. Тогда выставку французского искусства привезли. Мы с Юленькой и пошли. Мы всегда в курсе всех культурных событий. Он на лестнице налетел на нас, смильпардонил и далее побежал. Несмотря на возраст, двигался легко.

— И вы его сразу узнали? Прошло столько лет, — меня внезапно бросило в холод, когда я поняла о ком идет речь.

— Зло, деточка, не меняется. Оно всегда остается злом. Тот, кто продает свою совесть, не стареет. Я тогда чуть с ума не сошла от ярости: вспомнила лица мертвых ребятишек — сына и дочки — и бросилась за ним. Юля мне что-то во след кричит, а я не слышу: иду за ним, как на поводке. Он в служебные помещения, и я за ним. А в руках — смешно сказать — зонтик костяной сжимаю. И все думаю, как этим зонтиком его убить. И понимаю, что не убью — и не потому что страшно, а потому что силы не те, да и зонтик старенький. Хлипкий. Слезы по лицу как у свечи догорающей. Вот тогда я этот камешек и увидела. На столе у него. Во второй раз в жизни увидела. Аккуратный такой, величиной с крупный орех. Оправа затейливая. Из-за камушка убить и не смогла: как подумала, что такую красоту кровью оскверню, так не по себе стало. И ведь, знаете что, детка, было ощущение странное: будто камень шепнул мне, что рано или поздно кара настигнет убийцу моих детей. И я увижу эта своими глазами. С тех пор и живу одной надеждой. Как там древние мудрецы говорили: Если долго сидеть на берегу реки, то мимо проплывет труп твоего врага. Я терпелива. Жду.

— А вы не помните фамилию этого человека?

— Как такое забыть. Да и фамилия подходящая. Меморин. Я ее до смерти не забуду.

Мы помолчали.

— А в первый раз, когда вы изумруд увидели?

Калитина секунду колебалась, словно не зная, стоит ли мне рассказывать об этом:

— В первый раз я увидела его накануне смерти матери. В кабинете отца. Мне было пять лет. Отец очень сердился на маму, которая умоляла его избавится от изумруда:

— Он душит меня, душит, понимаешь? — кричала она. — Он приносит зло. Я спать не могу, дышать не могу, я жить не могу. — И тогда отец ей сгоряча сказал — ну, и не живи. На следующий день мамы не стало. Задохнулась во сне.

— А почему вы этот камень недавно вспомнили? — спросила я, взглянув на часы. Пора уже собираться. Видно, что Елизавета Никитична устала.

— Потому что около месяца назад ко мне пришел Меморин. Конечно, он меня не узнал. И очень удивился, когда я его и на порог не пустила. А спрашивал он меня о судьбе фамильных бриллиантах и тайнике в нашей усадьбе под Стрельной.

— У вас был тайник?

— Детка, у всех семейств в то время были тайники. Наш был расположен в библиотеке, под небольшой плитой. Нужно нажать пальцем на выемку, плита чуть отойдет в сторону. Впрочем, к чему все это? Усадьба давно разрушена, тайник пуст, а Меморин по-прежнему процветает.

— Кто знает, Елизавета Никитична, — сказала я уже в прихожей, — может быть возмездие совсем близко, и вот-вот из-за поворота покажется труп вашего врага.