Письмо старшего Калитина произвело на меня двойственное впечатление: словно его писали два разных человека. Что же он собирался сделать со своей дочерью? Бросить ее на произвол судьбы? Он так и поступил. И эта последняя фраза… Ничего не понимаю. В любом случае — все сходится! Я вспомнила, как Елизавета Калитина рассказывала о своем имении и тайнике. Почему бы не предположить, что драгоценности до сих пор сохранились, хотя прошло несколько десятилетий. Кто только не перебывал в этой усадьбе: и сельсовет, и музей, дом творчества юных. Сейчас, насколько знаю, судьбой усадьбы Калитиных под Стрельной занимаются власти. Желающих получить этот дом в частное пользование масса, только вот интересы законной наследницы вряд ли при этом учитываются. Более того, я уверена, что о существовании Елизаветы Калитиной мало кто знает. С точки зрения защиты ее интересов, это плохо, но с точки зрения безопасности пожилой дамы — хорошо. Если ее до сих пор не трогали, значит, она не особо нужна Меморину сотоварищи.

Я сидела в салоне машины, держа в руках роман Достоевского, открытый на ламинированных листочках. Что мне теперь делать? Звонить Федорову? Представляю выражение его лица: «Стефания Андреевна, вам не кажется, что пришла пора показаться психиатру? Могу устроить — специалист надежный, к тому же сумеет сохранить конфиденциальность». Не поверит мне Федоров. Да я и сама не верю. Допустим, приедем мы, найдем тайник, а он пустой. Как я буду смотреть в глаза оперу? Он же меня на смех поднимет. Потом век от позора не отмоешься. Да и родичи заклюют. Нет, лучше никому ничего не говорить, съезжу пока сама, разузнаю, что и как. А потом, если возникнет необходимость, вызову милицию. Только на выходе я сообразила, что кольца-то у меня нет. Ну и ладно! Главное — сундучок найти, а там как-нибудь его открою. Это сейчас не проблема. В любом специализированном магазине можно купить набор отмычек, есть приборы, открывающие любой замок, пусть и самый древний. Достану сундучок, вряд ли он очень большой, а потом предъявлю его Федорову. Пусть завидует моим уму и сообразительности.

Поначалу я хотела поехать на машине, но потом сообразила, что дорогу знаю плохо, да и мало ли, что может случиться по пути. Лучше уж на электричке, среди людей. Так спокойнее, заодно книжку в дороге почитаю. Доберусь не спеша до Стрельны, а потом возьму машину. Место, где находится усадьба, приблизительно знаю. В общем, уткнемся — разберемся. Письмо из романа Достоевского я аккуратно вырезала и спрятала в карман.

На вокзале пришлось отстоять в очереди за билетом. Пятница — народ едет на дачу. Именно в очереди и возникло неприятное ощущение: будто за мной следят. Я воспользовалась женской уловкой и достала пудреницу. Под разным углом в зеркале можно было посмотреть на то, что творится вокруг и позади. При этом не надо озираться по сторонам.

Так и знала! Есть! Вон человечек у киоска с пирожками и шавермой. Глаз с меня не спускает, даже не прячется. Мол, что с дурашки возьмешь? Да, недооценила ты противника, Эфа. Недооценила. Зачем искать письмо, карту, если ты сама их к сокровищам и приведешь?! Я вдруг поежилась, представив себя на дороге. Долгое ли дело столкнуть машину? А там в лес, и никто никогда не узнает о твоих последних минутах. Или подойти к боковому стеклу, пока машины стоят в пробке. Пистолет с глушителем, никто ничего не поймет.

Предстояло уйти от слежки. Звучит красиво — уйти от слежки. Но как? Я же не специалист. Как все, я читаю детективные романы, в большинстве своем написанные дилетанты; смотрю сериалы, но так все по-киношному, со спецэффектами. Как в обычной жизни избавляются от слежки? О! Есть идея. Я по памяти набрала знакомый номер:

— Слушаю!

— Федор Федорович! У меня только один вопрос.

— Стефания! Вы где? Мы вас битый час ищем.

— Я на вокзале. Собралась на природу, заодно посмотрю президентский Дворец.

— Зачем?

— Я его не видела после реставрации. Федор, а как избавляются от слежки?

От неожиданности он перешел на «ты».

— За тобой следят? Кто?

— Какой-то человек. Нас не представили друг другу. Один билет до Стрельны, пожалуйста. Это я не тебе, не вам, Федор. Так как избавляются от слежки?

— Ты опять вляпалась в историю! Стой на месте, я сейчас приеду.

Щас! Ну что за мужик? Позвонила по конкретному поводу. А он в ответ, я сейчас приеду. Какое «приеду», если электричка через пять минут уходит. Не мог нормально сказать — сделай то-то и то-то. Уходи, в конце концов, огородами. Я приеду! Тоже мне принц на белом коне с мигалкой.

Я топталась возле киоска с побрякушками и думала, как избавиться от соглядатая. Перепрыгивать из вагона в вагон? Мельком взглянула на расписание. Ага! Похоже, у меня появилась идея. Неторопливо прошла на перрон, предъявив билет. Пока все идет хорошо. Неторопливо прогулялась по перрону, всем своим видом показывая: еще немного подышу свежим воздухом и сяду вот в эту (видишь, именно в эту) электричку. Купила мороженое. Эскимо на палочке. И сожрала в два укуса. От нервов, наверное. Есть! Парень поддался на провокацию: зашел в тамбур, не переставая, однако, следить за мной. Пора! Одним прыжком я оказалась в соседней электричке, двери у обоих поездов синхронно захлопнулись. Растерянное лицо соглядатая оказалось чуть позади. Мне налево, ему направо. Поезда идут в разном направлении. Даже если у него есть мобильный телефон (в чем я не сомневаюсь), даже если он поставит в известность Меморина, они не сразу смогут проследить мой маршрут. Значит, я выгадываю немного форы.

В пятничной электричке народ как на подбор: чуть расслаблен в преддверии законного уик-энда. Предвкушает. Я не исключение. Но без расслабления. У меня впереди дело.

— Короче, записывай рецепт «Ханаанского бальзама». «В просторечьи его называют „чернобуркой“. Жизнь дана человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не ошибиться в рецептах»… Правильно?

— Не, лучше уж «Дух Женевы». «В нем нет ни капли благородства, зато есть букет». Вот это и есть настоящая настойка.

Оглянулась. Так и есть. Два великовозрастных оболтуса взахлеб цитируют друг другу Венечку Ерофеева, его бессмертный роман «Москва-Петушки». Старичок рядом не выдержал:

— Ну что может знать молодежь про настойки?! Это ведь целое искусство. Вот раньше были настойки, это да… Традиционные, без воды. Их еще ерофеичами называли. Рассказывают, что в давние времена фаворит Екатерины, Алексей Орлов серьезно заболел. Императрица так обеспокоилась, что позвала к нему лучших лекарей. Да все без толку. Помог личный цирюльник Орлова, Ерофей. А все потому, что, будучи в Китае, научился делать целебные настои из трав. Ерофей настоял на водке травы и вылечил этой настойкой графа. С тех пор и повелось. Ерофеич стал любимым напитком на Руси. Я всегда по осени такую настоечку делаю. Возьму сорокоградусной 1,5 литра, добавлю мяты, аниса, мускатного ореха, и через две недели готово. Правда, некоторые кладут померанцовые орехи, но я настаиваю на мускате. Вкус иной. Нужно только бутыль каждый день встряхивать, а потом напиток отфильтровать.

— Лучшая настойка получается из брусники, — вступила в разговор приятная дама средних лет. — Точно вам говорю. И приятно, и полезно. А компоненты всего ничего — литр «беленькой» и полкило брусники. Только настаивать надо месяц.

— Э, нет. Настоящая настойка делается только из корок апельсина, — мой сосед даже привстал от возбуждения. Весь вагон тут же уставился на него. — Вкус у такой настойки как амброзия в раю, цвет — оранжевый, радостный. Нужно только добавить сахарного сиропа и лимонной кислоты. И на две недели в теплое место.

— Вот странные люди. Рецептами делятся, а главного не понимают, — оборвал моего соседа господин с дипломатом. — В настойке самое главное что? Правильно, сорокоградусная. Ее качество и вкус. Если водка хорошая, значит и настойка удастся, вне зависимости от компонентов, будь то анис или смородина. Поэтому рецепты рецептами, а про основной продукт забывать не следует.

— А знаете, что смешанные напитки известны уже несколько тысяч лет?! — пискнула полная дама, оторвавшись от чтения глянцевого журнала. — Они повышали тонус и утоляли жажду еще в далекой древности. В Китае, например, более 3000 лет назад употребляли напитки из натуральных ягодных соков, смешивая их со снегом и льдом. Алкогольные коктейли появились намного позже. Есть даже любопытная формула такого напитка: А+2В+7С.

— Ерунда все это, — оборвал ее мужчина, рассуждавший о качестве водки. — Нужно просто с душой подходить к этому процессу. Вот вы, как думаете, девушка? — он ткнул меня дипломатом в бок.

— Не пихайтесь, — огрызнулась я. — Больно. Я никак не думаю. Я больше вино люблю. А водку не употребляю. У меня от нее голова болит.

— Вы просто не умеете пить! — возмутился вагон.

— Пить я умею, но при этом не навязываю своих алкогольных вкусов, — отрезала я и поднялась, чтобы перейти в другой вагон. — Алкоголики!

И услышала в ответ презрительное:

— Трезвенница!

Вот уж не думала, что меня когда-нибудь припишут к лику святых. Во втором вагоне я достала фляжку с вином и от души глотнула красного сухого.

— Посреди белого дня, вот похабница, — ахнула старушка в платочке.

— Может, у девушки был тяжелая трудовая ночь, — подмигнул кудрявый парень. — В районе Невского проспекта.

— Заткнись!

— Хамка!

Кошмар какой-то! Только в третьем вагоне я нашла покой для своей не понятой другими души. Здесь никто не приставал ко мне с алкогольными историями, обвинениями морального порядка. Я уставилась в очередной роман: «Удар Годзиллы».

«Темная ночь. Только пули свистят по степи. Годзилла ползла по растрескавшейся земле, постоянно натыкаясь на кактусы. „Подумать только, куда ни ткни — всюду кактусы“, — подумала она, переводя дух. Ее пышная грудь так и норовила выпасть из узкой блузки, в которой ей явно было тесно. Несмотря на неудобства, Годзилла продолжала ползти вперед. Все равно она найдет его. А когда найдет, парню не поздоровится. Представив, как она будет мучить беднягу, девушка улыбнулась. Сначала она его разденет, затем привяжет к четырем кактусам. А после… М-м, как замечательно будет после. Он будет умолять ее остановится, он станет обещать, что больше никогда не станет хлопать женщин по попке. Ерунда! — скажет тогда Годзилла. — Ты домогался меня. А сексуальные домогательства запрещены. Именно поэтому ты наказан. Она перестала ползти и злорадно улыбнулась: он будет лежать лицом к земле, исколотый кактусами, и тогда она выпорет его — от пяток до макушки».

Осторожно, двери закрываются! Я в последний момент успела выскочить из вагона. Вот что, значит читать любимые книги. Ничего вокруг не видишь и не слышишь. На станции я быстро нашла частника, который согласился отвезти меня к заброшенной усадьбе Калитиных.

— Это место все знают, — сообщил мужичок в летах, сворачивая на узкую дорогу. — Не пугайтесь, так быстрее будет. Дорог много, путь один. Возле Константиновского дворца все равно сейчас не проедешь. Сразу засекают. Чуть задержишься, так к тебе сразу бравые ребята подойдут и поторопят: дескать, проезжай скорее. А уж по торжественным датам и вовсе из города беги. Недвижимость взлетела. Прикинь, раньше наша халупа копейки стоила, теперь москвичи за нее золотые горы предлагают. А я не хочу переезжать. Всю жизнь здесь прожил. Мои родители здесь похоронены.

— Вы, наверное, изучили все окрестности, — польстила я водителю.

— Это точно, — ухмыльнулся он. — Еще пацаненком облазил все, что только можно. Вот и дворец, куда сейчас не пускают, нами был исследован вдоль и поперек. Да и усадьба, куда мы сейчас направляемся, тоже.

— А сейчас в ней что находится?

— Ничего. Окон нет, пол проломлен, внутри все давно растащили. Даже и не пойму, почему она в последнее время вызывает такой интерес?

— В последнее время? — мне показалось, что я ослышалась.

— Ну, да. Вы — третья, кого я туда подвожу.

— А кто были первые два?

— Первый — мужичок такой. С пегой бородой. Все про Канаду рассказывал. Бабы там просто жуть. Чуть кого по попе хлопнешь, она тебя сначала отметелит по полной, а потом в суд подаст. Ты ей еще денег выплачивать будешь. За моральный ущерб.

— А второй кто?

— Второй совсем недавно был. Старенький совсем. С какими-то книжками, расчетами. И говорил все по ученому. Про скифов очень интересно рассказывал.

Меморин, догадалась я. Кто бы мог подумать, что он все-таки обгонит меня. Хотя Ванька перед смертью мог и проговориться об истинной причине своего возвращения. Фамильные драгоценности Калитиных. Но поскольку в письме не было указаний о местонахождении тайника, то искать они могли бесконечно. Интересно, Меморин догадается, что я еду сюда?

Водитель высадил меня около узкой дорожки.

— Вам сюда. Пройдете прямо, мимо кладбища, а там до усадьбы и рукой подать. Ближе подъехать не смогу. Машина не пройдет. Счастливо!

Только когда машина уехала, я вдруг осознала, что на дворе вечер. Погода стремительно портилась, накрапывал дождь. Так что не могу сказать, что прогулка по кладбищу была для меня очень приятной. В шуме деревьев чудились шаги, ноги вязли в размокшей глине. Я вздохнула с облегчением, когда дошла до усадьбы. Все, как и говорил шофер. Абсолютно запущенный вид. Стекол нет, колонны позеленели от старости. В крыше видны пробоины. Я осторожно потянула дверь: с жутким скрежетом она поддалась. В темном промозглом холле не было ни души. Я вздохнула с облегчением. Все время боялась каких-нибудь спеэффектов в духе дешевого триллера. Под ногами хрустели стекла, осколки битого кирпича. На мгновение я представила юную Лизу Калитину, которой, казалось, принадлежал весь мир. Вот она, в белом платье взбегает по ступенькам и кружится в бальной зале, а сверху льется солнечный свет. Она улыбается отцу и верит, что жизнь похожа на сказку. И она будет жить долго и счастливо. А потом они вместе с отцом вытаскивают из тайника фарфоровых кукол. И он ее журит:

— Тебе уже замуж пора, совсем большая девочка, а ты играешь в куклы. Ты слишком часто лазаешь в тайник. Скоро все слуги об этом узнают. Секрет Полишенеля.

— Что такое Полишенель, папочка, — спрашивает пятилетняя Лиза. — Это шиншилла?

— Подрастешь — узнаешь, — добродушно журит Калитин. — Но чтобы больше я не видел твоих игрушек в тайнике.

— Хорошо! Их там не будет. А ты подаришь мне мамины украшения, когда я вырасту?

— Если ты повзрослеешь, Лиза. Ты будешь самой прекрасной невестой, ты будешь венчаться в самой красивой церкви. И ты будешь самой счастливой.

Может быть, после этого он и показал своей юной дочке прекрасный изумруд Лукреции, который после таинственным образом исчез. Как несправедливо иногда распоряжается жизнь. Однако в наших силах попытаться исправить содеянное ею. Пусть и спустя десятилетия, Елизавета Никитичина вновь увидит блеск фамильных бриллиантов.

Где же этот тайник? Помнится, она говорила о библиотеке и небольшой плите возле стены. Поди теперь найди эту самую библиотеку, когда ни книг, ни стеллажей здесь не осталось. Что ж, воспользуемся методом тыка — будем переходить из комнаты в комнату и искать эту самую плиту. Надеюсь, хоть она-то сохранилась. Я свернула в своем любимом направлении — налево. В первом зале были сложены ящики и лежали доски, валялись банки с краской. Неужели усадьбу действительно решили отремонтировать? Плиты здесь не было, впрочем, как и во втором и третьем залах.

А в четвертом… Сначала я поскользнулась на чем-то липком. И только приглядевшись, поняла, что поскользнулась на крови.

Он лежал в углу, как раз на той самой плите, которую я так долго искала. В груди у него торчал нож. Мертвого Ваньку я не видела, поэтому не знаю, было ли много крови. Тело Мендельсона находилось в воде. Почему же сейчас так много крови, уже почти черной, застывшей темных плитах.

— Он сопротивлялся. Но я оказался сильнее. Награда нашла своего героя. Не так ли, Стефания Андреевна?