Я припарковала Вайпер за магазином и сидела, уставившись туда, где когда-то была самая большая в городе Темная Зона, кишащая Тенями. Особенно опасной была одна гигантская бесформенная пожирательница жизни. Кажется, мы с ней получали одинаковое удовольствие, угрожая друг другу.

Интересно, где она теперь? Я надеялась, что у меня будет шанс поохотиться на нее и, испытав некоторые из моих новообретенных рун, уничтожить ее раз и навсегда, потому что, будучи настолько огромной, как в ночь, когда в Дублине погас свет и Тень вырвалась на свободу, полагаю, она может пожирать маленькие города в один присест.

Я посмотрела на гараж, потом на книжный магазин и вздохнула.

Мне не хватало его. Как ни странно, теперь, когда мной целиком завладела мысль, кем или чем я была, меньше всего меня интересовало, кем или чем являлся он. Я начинала понимать, почему Бэрронс всегда настаивал, чтобы я судила о нем по его поступкам. Что, если ши-видящие и правда были кастой Темных? Делает ли это нас плохими изначально? Или мы, как и остальные люди, можем выбирать, быть нам хорошими или плохими?

Я вышла из машины, закрыла ее и направилась к магазину.

— Бэрронс разрешает тебе водить свой Вайпер? — раздался голос Лора у меня за спиной.

Не отпуская ручку двери, я обернулась, помахивая ключами на пальце.

— Владение. Девять десятых закона.

Уголки его губ дрогнули:

— Я смотрю, ты успела от него нахвататься.

— Где Фейд? Вы поймали его?

— Он был мертв, когда Книга оставила его.

— Ну и когда вы ожидаете его возвращения? — сладким голосом спросила я.

— Докладывай. Что ты узнала в аббатстве?

— Думаешь, я теперь перед тобой буду отчитываться?

— До тех пор, пока не вернется Бэрронс и снова не возьмет тебя под контроль.

— Так ты себе это представляешь? Он возьмет меня под контроль? — вспыхнула я.

— Тебе же лучше, если так. Иначе, мы тебя убьем, — угроза была произнесена сухо, с полнейшим безразличием. — Нас не существует. Так всегда было. Так всегда будет. Если люди о нас узнают, мы их убиваем. Ничего личного.

— Я, конечно, дико извиняюсь, но, когда меня пытаются убить, я воспринимаю это очень даже лично.

— Мы не пытаемся. Пока. Выкладывай.

Я фыркнула и отвернулась, собираясь войти в магазин.

Вдруг он оказался позади меня, рука легла поверх моей на дверной ручке, лицом он зарылся в мои волосы, губы оказались возле моего уха. Он вдохнул.

— Ты пахнешь особенно, Мак, не так как другие люди. Интересно, почему? Я не такой, как Бэрронс. Риодан чересчур цивилизованный. У меня нет таких проблем, как у Кастео, а Фейд все еще развлекается. Смерть — мой утренний кофе. Я люблю кровь и звук ломающихся костей. Меня это заводит. Рассказывай, что ты узнала о пророчестве, и, в следующий раз, принеси мне книгу провидицы. Если ты хочешь, чтобы твои родители остались… невредимы, ты будешь сотрудничать только с нами. Ты будешь лгать всем остальным. Ты принадлежишь нам. Не вынуждай меня преподать тебе урок. Есть вещи, способные сломать тебя. Ты не поверишь, до какого безумия могут довести некоторые виды боли.

Я повернулась к нему лицом. Какое-то мгновение он не давал мне этого сделать, вынуждая вырываться и отталкивать его. От его тела исходила такая же энергия, как и от тела Бэрронса и Риодана. Я знала, что он наслаждается этим, вероятно, на уровне первобытной похоти, недоступном моему пониманию.

Он сказал: «Есть вещи, способные тебя сломать». Я почти рассмеялась. Он понятия не имеет, что меня едва не сломила уверенность в смерти Бэрронса.

Одного взгляда в глаза Лора было достаточно, чтобы я решила подождать, когда вернется Бэрронс, прежде чем спорить.

— Ты считаешь, что Бэрронс испытывает ко мне слабость, — сказала я. — Вот что тебя волнует.

— Это запрещено.

— Он презирает меня. Думает, что я спала с Дэрроком, помнишь?

— Его беспокоит то, что ты спала с Дэрроком.

— Его беспокоило и то, что я подпалила его ковер. Бэрронс становится немного раздражительным, когда речь идет о вещах, которые он предпочитает считать своей собственностью.

— Вы двое меня с ума сводите. Пророчество. Говори.

Он допрашивал меня почти полчаса, пока не был удовлетворен ответами. Уставшая до смерти, я поднялась в свою спальню на четвертом этаже. В комнате царил полнейший хаос: повсюду были разбросаны фантики от протеиновых батончиков, пустые бутылки из-под воды и одежда. Я умылась, почистила зубы, надела пижаму и уже собралась забраться в кровать, как вспомнила о карте Таро, которую прошлой ночью дал мне парень с мечтательными глазами.

Я порылась в кармане пальто и достала ее. Рубашка карты оказалась черной и была покрыта серебристыми символами и рунами. Они напоминали серебряный оклад одной из трех форм Синсар Дабх — той, что была древним черным фолиантом с массивными замками.

Я перевернула ее. «МИР».

Это была красивая карта, с багрово-черным обрамлением. На ней была изображена стоящая в профиль женщина на фоне белого пейзажа, отливающего голубым оттенком, отчего он казался ледяным и отталкивающим. Перед ней в звездном небе вращалась планета, но она смотрела в сторону — не на мир, а на что-то за пределами карты. Или она смотрела на кого-то, кто не был изображен на карте? Я не знала толкования карты МИР. Я никогда не гадала на картах. Мак 1.0 считала, что предсказывать будущее по картам так же глупо, как и пытаться связаться с умершими родственниками с помощью колдовской доски Уиджа. Мак 5.0 была рада любой помощи из любых источников. Я изучала карту. Почему парень с мечтательными глазами оставил ее мне? О чем я должна узнать из нее? Что мне нужно смотреть на мир? Что я не могу видеть ясно, отвлекаясь на другие вещи и людей? Что я на самом деле была той, в чьих руках судьба этого мира?

Не важно, как я к этому относилась, но карта говорила о слишком большой ответственности. В пророчестве было ясно сказано, что моя роль совсем небольшая. Я спрятала карту между страниц книги, лежавшей на прикроватной тумбочке, забралась в постель и укрылась с головой.

Мне снова снилась красивая грустная женщина, и вновь у меня появилось странное чувство двойственности: я видела своими и ее глазами, ощущала ее горечь и свое замешательство.

«Пойдем. Ты должна поспешить. Ты должна знать.»

Меня охватило чувство, что я срочно должна что-то сделать.

«Только ты можешь. Нет другого пути в…» — ее слова раздавались эхом среди скал, становясь все слабее с каждым разом. — «Пыталась… так долго… так трудно…»

Внезапно, рядом с ней (нами) появился Темный Принц.

Но он был не из тех троих, которых я знала и которые насиловали меня. Это был четвертый. Тот, которого я никогда не видела.

С той необъяснимой уверенностью, какая бывает во сне, я поняла, что это Война.

«Беги, прячься!» — кричала женщина.

Я не могла. Мои ноги словно приросли к земле, а глаза были прикованы к нему. Он был намного красивее, других Темных Принцев и более ужасающим. Как и остальные, он видел мою суть, его взгляд, подобно бритве, проникал в мои самые сокровенные надежды и страхи. Я знала, что Война обладал способностью не только в сеять раздоры и настраивать одну расу или нацию против другой, но и находить в человеке качества, которые можно будет обернуть против него.

Вот он, величайший манипулятор и разрушитель.

И я поняла, что бояться надо не Смерть. Война был тем, кто опустошал жизни. Смерть был лишь чистильщиком, привратником, заключительным актом.

Шею Войны обвивал такой же черный торк, но он был украшен серебром. Хотя под его кожей так же хаотично сменялись цвета, но он был окутан золотым сиянием. А за его спиной мелькнули черные перья. У Войны были крылья.