И тут, прежде чем я успела увидеть, что находится за гребнем хребта, в памяти всплыло последнее подавленное воспоминание — как последняя отчаянная попытка заставить меня поджать хвост и сбежать отсюда.

И это почти сработало.

Когда я поднимусь на вершину хребта, там, на покрытом снегом возвышении, в окружении отвесных скал, будет стоять гроб, высеченный из такого же черно-синего льда, что и четыре камня.

Резкий порыв ледяного ветра спутает мои волосы. Я буду стоять, и спорить с собой, прежде чем сделать шаг к гробнице.

На крышке будут искусно высеченные древние символы. Я приложу руки к 10-ой и 2-ой рунам, сдвину в сторону крышку и загляну внутрь.

И закричу.

Я замедлила шаг в нерешительности.

Закрыла глаза, но как ни старалась, не смогла вспомнить, что же было в гробу такого, что заставило меня закричать. Видимо, чтобы узнать окончание своего повторяющегося кошмара, мне придется пройти через все это наяву.

Расправив плечи, я зашагала к вершине хребта. И остановилась пораженная.

Ледяной гроб, искусно вырезанный и украшенный, был точно таким, каким я его себе и представляла. И для короля он был явно маловат.

Погодите, а это еще кто?

Это был новый поворот событий: ни в одном из моих кошмаров здесь не было никого кроме меня и того кто был в гробу.

Высокий, прекрасно сложенный, с белой как лед и гладкой, как мрамор кожей, с длинными волосами цвета воронова крыла, он сидел возле гроба на заледеневшем сугробе, закрыв руками лицо.

Я стояла на вершине горного хребта, всматриваясь. Порывистый ветер дул с высоких утесов, спутывая мои волосы. Может он призрак прошлого? Ожившее воспоминание? Но его очертания не расплывались по краям, и он не был прозрачным.

Это мой король?

Стоило только подумать об этом, и я сразу поняла: это не он.

Тогда кто же?

По его коже, цвета слоновой кости — а я могла видеть только его руку закрывающую лицо, гладкую сильную белую руку — перемещались темные фигуры и символы.

Возможно ли такое? Могло ли существовать пять Темных принцев? Этот точно не один из тех трех, что изнасиловали меня, и у него нет крыльев, следовательно, он не Война/Крус.

Так кто же он?

— Ну, наконец-то, черт возьми, — не оборачиваясь, бросил он через плечо, — Я уже несколько недель жду.

Я вздрогнула. Его голос звучал таким же ужасным колокольным звоном. Хоть мой разум и воспринимал его, слух к такому не привыкнет никогда. Но вздрогнула я не только поэтому. Была еще необходимость разламывать ледяную корку. Но больше всего меня ужаснуло осознание того, кто находится передо мной.

— Кристиан МакКелтар, — сказала я и поморщилась. Я говорила на языке своих врагов. На языке, которого никогда не учила, и произносила слова устами, не приспособленными для него. Скорей бы уже вернуться на свою сторону зеркала.

— Это ты?

— Во плоти, девица. Ну… почти.

Я не была уверена, имел ли он в виду, что это почти он или, что почти во плоти, но спрашивать не стала.

Он поднял голову и бросил на меня дикий взгляд через плечо. Он был прекрасен. В нем было что-то не так. Его глаза были полностью черными. Он моргнул, и в них снова появились белки.

В другой жизни я бы помешалась на Кристиане МакКелтаре. Или, по крайней мере, сходила бы с ума по тому Кристиану, которого повстречала в Дублине. Сейчас он настолько изменился, что, не заговори он со мной, даже не знаю, сколько мне потребовалось бы времени, чтобы узнать его. Красавец-студент колледжа с потрясающим телосложением, сердцем друида и убийственной улыбкой исчез. Я смотрела, как фигуры и символы движутся под его кожей, и думала: а если бы мы не находились в тюрьме, которая лишает цвета все, остались бы его татуировки такими же черными или стали бы разноцветными?

Я стояла на месте слишком долго и, внезапно обнаружила, что смотрю на него уже сквозь тонкую корку льда. Он сидел неподвижно, но на нем льда не было. Почему? Ведь он одет все в ту же рубашку с короткими рукавами. Неужели ему не холодно? После того, как я раскрошила лед, он заговорил:

— Большая часть того, что здесь происходит — происходит у тебя в голове. Все что ты позволяешь себе чувствовать, усиливается.

Слова прозвучали мрачным колокольным звоном, подобным звуку изогнутого ксилофона. Я вздрогнула, в их звучании можно было различить намек на шотландский акцент, и эта человеческая черта в нечеловеческом языке сделала его еще более неприятным.

— Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, что если я не буду думать об этом, то не покроюсь льдом? — спросила я. У меня заурчало в животе, и я вдруг покрылась толстым слоем чего-то напоминающего голубое мороженое.

— Подумала о еде, девица? — Удивление сделало колокольный звук его голоса более сносным. Он поднялся, но ко мне не подошел. — Здесь часто об этом думаешь, сама поймешь.

Я представила, как «мороженое» превратилось в лед. Это оказалось так просто. Я сделала шаг вперед, и лед осыпался.

— Значит, если я подумаю о жарком тропическом пляже…

— Нет. Сущность этого места не изменить. Можно сделать его хуже, но лучше — никогда. Ты можешь лишь разрушать, но не созидать. Это была дополнительная пакость со стороны королевы. И подозреваю, это не «мороженое» на тебе, а хлопья инея вперемешку с внутренностями твари, на которую вблизи лучше даже не смотреть.

Я взглянула на гробницу. Ничего не могла с сабой поделать. Она возвышалась, темная и тихая — страшилище из моих двадцатилетних кошмаров, давя на мое сознание.

Я встану рядом.

Открою, загляну внутрь и закричу.

Ну да. Что-то не хочется.

Я снова посмотрела на Кристиана. А что он здесь делает? То, что привело меня сюда, преследовало в ночных кошмарах большую часть моей жизни. Я заслужила несколько минут передышки, прежде чем случится предначертанное судьбой.

Если, конечно, эти минуты у меня есть.

От моего внимания не ускользнул тот факт, что я нашла именно то, что мне нужно. Надо же так удачно, найти пятого из пяти друидов, нужных для проведения ритуала, прямо здесь, рядом с неизведанным, к которому меня вели.

Жаль, что в удачу я больше не верю.

Я с горечью осознала, что мной умело манипулировали. Но кто и зачем?

— Что с тобой случилось? — спросила я.

— О, что со мной случилось? — звуки от его смеха были похожи на скрежет гвоздей по классной доске. — Ты, девица. Со мной случилась ты. Ты скормила мне плоть Темных.

Я была потрясена. Неужели на него так подействовала плоть Темных фейри? Хотя изменение Кристиана началось еще в том мире, где мы сушили свою одежду возле озера, здесь оно продолжилось с головокружительной скоростью.

Он выглядел наполовину человеком, наполовину фейри. В этом мире теней и льда он больше напоминал Темного фейри, нежели их светлых собратьев. Еще несколько финальных штрихов, и он станет похож на одного из принцев. Я прикусила губу. Что я могла сказать? Мне жаль? Тебе больно? Внутри ты тоже превращаешься в монстра? Может, он выгледел бы лучше, если бы оказался в реальном мире, где помимо черного, белого и синего существовали и другие цвета.

Он одарил меня мрачной версией своей убийственной улыбки, белоснежные зубы блеснули на фоне кобальтовых губ и мраморно-белого лица.

— О, твое сердце обливается кровью из-за меня. Я вижу это в твоих глазах, — усмехнулся он. Его улыбка угасла, но взгляд стал более враждебным. — И правильно. Я становлюсь похожим на одного из них, так ведь? А тут даже зеркальца под рукой нет. Понятия не имею, как теперь выглядит мое лицо и не уверен, что хочу это знать.

— Неужели на тебя так подействовала плоть Темных? Не понимаю. Я ведь тоже ее ела. И Мэллис, и Деррок, Фиона и О’Баннион. А еще Джейни и его люди. Ничего подобного не произошло ни со мной, ни с кем-либо из них.

— Подозреваю, все началось на Хэллоуин. На мне было недостаточно рун, — из убийственной улыбка превратилась в смертоносную. — В этом виноват твой Бэрронс. Посмотрим, кто из нас теперь лучший друид. Перекинемся парой ласковых, как только встретимся.

Судя по резкому выражению на белом лице, дело вряд ли обойдется одними словами.

— Иерихон лично наносил на тебя татуировки?

Он приподнял бровь:

— Значит, теперь он «Иерихон»? Нет, их наносили мои дяди Дэйгис и Кейон, но он должен был проверить, когда они закончили. Он не стал, позволив мне участвовать в ритуале без защиты.

— Разве твои дяди не взбесились бы, попробуй он это сделать? — Я инстинктивно защищала Бэрронса.

— Все-таки он должен был. Он знал о защитных рунах больше, чем мы. Его знание древнее нашего, и совершенно непостижимо для меня.

— Кристиан, что произошло той ночью у камней? — ни он, ни Бэрронс так и не рассказали мне.

Он потер рукой лицо, покрытое колючей черно-синей щетиной.

— Полагаю, теперь уже не важно, если кто-то об этом узнает. Я хотел скрыть свой позор, но, похоже, вместо этого мне придется выставить его на показ.

Он начал медленно ходить вокруг черного гроба, под его ботинками захрустел лед. Это была хорошо натоптанная тропинка — он провел здесь довольно долгое время.

Я пыталась сфокусироваться на нем, но мой взгляд, сам того не желая, возвращался к гробнице. Лед был толстым, но если пристально всмотреться, то можно было разглядеть фигуру сквозь замерзшие стенки.

Крышка гроба была тоньше, чем его стенки.

А сквозь мутный лед, похоже, виднеются расплывчатые очертания лица.

Я оторвала взгляд от гроба и взглянула на слишком уж белое лицо Кристиана:

— И?

— Мы пытались призвать древнее божество Драгар — секты черных магов. Ему поклонялись задолго до того, как фейри появились среди людей. Это было нашей единственной надеждой противостоять магии Дэррока. У нас получилось разбудить его. Я почувствовал, как он ожил. Великие камни, которые удерживали его глубоко под землей, распались, — он выдержал паузу, позволяя звенящему эху, постепенно затухая, отразиться от стен, и ледяные горы снова погрузились в тишину. — Он пришел за мной. Прямо за мной. Пытался заполучить мою душу. Ты когда нибудь играла в игру «кто первый свернет», Мак?

Я покачала головой.

— Я проиграл. Удивительно, что оно не уничтожило Бэрронса. Я почувствовал, как оно пронеслось мимо меня прямо в него. А потом оно просто… исчезло.

— И как же это повлияло на то, что случилось с тобой?

— Оно прикоснулось ко мне. — На его лице промелькнуло отвращение, — Оно… я не хочу об этом говорить. А потом ты дала мне кровь Темных. Все это, плюс три года, проведенных в этом месте…

— Три года? — слова сорвались с губ, вызывая настолько резкий диссонанс, что я удивилась, как этот перезвон не вызвал лавину. — Ты провел в тюрьме Темных три года?

— Нет, в этом месте я всего лишь несколько недель. Но, по моим подсчетам, я пробыл в Зеркалье три года.

— Но снаружи не прошло и месяца с тех пор, как я видела тебя в последний раз!

— Значит, для меня здесь время течет быстрее, — пробормотал он.

— Обычно все происходит наоборот. Несколько часов здесь, как правило, равны нескольким дням там.

Он пожал плечами. Его мышцы напряглись, а татуировки запульсировали.

— Кажется, все идет шиворот-навыворот, когда дело касается меня. Я стал малость непредсказуем, — его улыбка была натянутой, а глаза вновь сделались полностью черными.

Извинения вертелись на кончике моего языка, но я стала прагматичнее, и мне надоели постоянные обвинения.

— Я нашла тебя умирающим в той пустыне. Ты предпочел бы, чтобы я похоронила тебя в Зеркалье?

Уголки его губ скривились:

— Ага, в этом и есть вся загвоздка, не так ли? Я рад, что выжил. Тебе не понять, каково мне сейчас. Я был частью клана, который защищал от фейри, соблюдал Договор и сохранял перемирие между нашими мирами. А теперь я превращаюсь в одного из этих гребаных выродков. Раньше я считал Келтаров хорошими парнями. Теперь же не верю, что хорошие парни вообще существуют.

— Дай бог, чтобы они были хорошими. Мне нужны пятеро из них, чтобы провести ритуал.

Мой взгляд снова устремился к гробу. Я одернула себя и отвернулась. Если только я выберусь отсюда живой и в здравом уме.

— Сама посуди. Я теперь прекрасно вписываюсь в их компанию. Дэйгис когда-то впустил в себя тринадцать самых злых друидов, что когда-либо существовали. Он до сих пор полностью не может избавиться от их голосов.

Так значит Дэйгис и был тем «заселенным или одержимым», о котором упоминалось в пророчестве!

— А дядя Кейон был заточен в Зеркале на протяжении почти тысячи лет — как будто он и так до этого не был варваром. Он считает, что любые средства приемлемы и сделает все от него зависящее, чтобы обезопасить себя и свою жену. Ну и конечно Па, который для тебя бесполезен. Ему одного взгляда хватило, когда они появились, и чтобы навсегда отречься от мастерства друидов.

— Это недопустимо, — категорически заявила я, — Мне нужны все пятеро из вас.

— Удачи тебе в этом.

Мы, молча, смотрели друг на друга. Спустя какое-то мгновение он горько улыбнулся:

— Я знал, что кто-нибудь придет. Просто не ожидал, что это окажешься ты. Думал, мои дяди найдут это место, так что лучше оставаться поблизости. Я все равно, так и не сумел отыскать, чертов выход.

— А чем же ты питался?

— Та же история, что и с дыханием. Особенность этого ада. Нет еды, нет дыхания. Но вот голод, ох, голод никогда не проходит. Твой желудок постоянно переваривает сам себя. Но ты не можешь умереть. И секс. О, Боже, эта жажда секса! — взгляд, которым Кристиан окинул меня, пугал. Он не был таким же бездонным как у принцев, но и человеческим его не назовешь. — Здесь ты испытываешь похоть, но не можешь подрочить. Ничего не выходит, похоть лишь сменяется еще большей похотью. Я потратил на это несколько дней и чуть рассудка на хрен не лишился. Если бы мы с тобой занялись сексом…

— Нет уж, спасибо, — поспешно ответила я. Моя жизнь и так уже была слишком сложна. А если бы и не была, я выбрала бы какое-нибудь иное место, дабы усложнить ее еще больше.

— Полагаю, это все равно не сработало бы, — сухо подытожил он. — Неужели я настолько отвратителен, девица?

— Просто немного… жутковатый.

Он отвернулся.

— Но по-прежнему чертовски сексуальный, — добавила я.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

— Вот это Кристиан, которого я знаю, — поддразнила я. — Ты все еще здесь.

— Надеюсь, когда я выберусь из Зеркалья, все будет не так, как сейчас. Я не буду таким, как сейчас.

И он не единственный, кто хотел, чтобы, как только мы выберемся отсюда, все поскорее стало как прежде. Я посмотрела на гробницу. Рано или поздно мне придется открыть ее. Встретиться со своим страхом лицом к лицу и покончить со всем этим. Действительно ли там король? Это он пугал меня? Зачем? Что там могло быть такого, из-за чего я кричала?

Он проследил за моим взглядом:

— Ну, теперь ты знаешь, почему я здесь. Как насчет тебя? Как ты нашла это место?

— Оно снилось мне каждую ночь, когда я была ребенком, словно я была запрограммирована прийти сюда.

Он скривил губы:

— Да, трахать нам мозг — это в ее духе.

— В ее? В чьем?

Он кивком указал на гроб:

— Королевы.

Я моргнула.

— Какой еще королевы? — ерунда какая-то.

— Эобил, Королевы Светлых.

— Так это она в гробу?

— А кого ты ожидала найти?

Вся нерешительность исчезла. Я подошла к гробу и посмотрела сквозь крышку.

Сквозь дымчатый лед и руны мне едва виднелась бледная кожа, золотые волосы и изящные формы.

— Мы должны вытащить ее отсюда и побыстрее, — сказал он, — если она вообще еще жива. Я затрудняюсь сказать наверняка, лед мешает разглядеть. Пытался открыть гроб, но крышка так и не сдвинулась с места. Несколько раз мне показалось, что Королева пошевелилась. И готов поклясться, что один раз она издала звук.

Я едва слушала его. Почему из всех возможных мест королева оказалась именно здесь? В’лейн сказал, что она в безопасноти в Фейри.

В’лейн солгал.

О чем еще он лгал?

Это он перенес ее сюда? Если нет, то кто? Зачем? И почему я закричу, открыв крышку? Я уставилась на гроб, вцепившись руками в волосы, откинула их с лица. Что-то ускользает от меня.

— Ты точно уверен, что в гробу лежит королева Светлых? — зачем ей понадобилось призывать меня — конкубину? Как ей вообще удалось узнать, кем я являюсь в моем новом воплощении? Не похоже, что я по-прежнему выгляжу как возлюбленная короля. Было бы глупо предполагать, что она выбрала меня случайно. Не вижу в этом никакого смысла. И не могу придумать ни единой причины, которая могла бы заставить меня закричать, увидев королеву Светлых.

— Да, я уверен. Мои предки писали ее портреты на протяжении многих тысячелетий. Я узнал бы ее где угодно, даже сквозь лед.

— Но почему она звала меня? Какое я имею отношение ко всему этому?

— Мои дяди говорят, что она вмешивалась в судьбу нашего клана на протяжении тысяч лет, подготавливая нас ко дню, когда она будет нуждаться в нас больше всего. Дядя Кейон видел ее четыре или пять лет назад: она стояла за балюстрадой в нашем Главном Зале, наблюдая за нами. По его словам, она потом приходила к нему во сне и сообщила, что в скором будущем ее убьют и ей нужно, чтобы мы выполнили определенные задания, только так мы сможем предотвратить её смерть и разрушение мира таким, каким мы его знали. Она предсказала падение стен. Мы сделали все что могли, чтобы удержать их. Кейон сказал, что даже в Царстве Сновидений она выглядела ослабленной, словно ее преследовали. Теперь я думаю, она каким-то образом проецировала себя из своей гробницы в этой тюрьме. Эобил обещала вернуться позже и рассказать Кейону больше, но этого так и не произошло. Похоже, в судьбу твоего рода она тоже вмешивалась.

Она меня использовала. Королева фейри узнала, кто я, и использовала меня. И это бесило. Хотя я знала, что она лишь далекая преемница, а не первая королева, которая отказалась исполнить желание короля и превратить меня — конкубину, поправила я сама себя — в фейри. И не она была той сукой, что посеяла ненависть и месть, хотя могла бы использовать свое огромное могущество во имя добра. Несмотря на все это, как смеет какая бы то ни было королева Светлых использовать меня для собственного спасения? Меня, конкубину! Я ее ненавидела, хотя никогда не встречала.

Неужели это никогда не кончится? Неужели я вечно буду пешкой на их шахматной доске? И я так и буду заново рождаться, или меня будут заставлять пить из Котла — или что там со мной случилось и повредило мои воспоминания — и использовать снова и снова?

Я отвернулась. К горлу подкатила желчь.

— Для нас сейчас самое главное — вытащить ее отсюда. Я не могу вернуться тем же путем, каким попал сюда. Выбросившее меня Зеркало было на высоте пары этажей в стене утеса. Падение оглушило меня, и я не смог найти хреново Зеркало снова. А ты как сюда попала, девица?

Я с трудом отвела взгляд от гроба и посмотрела на Кристиана. Сейчас передо мной была совершенно иная, пока нерешенная, проблема: как вытащить его отсюда.

— Ну, ты определенно не сможешь воспользоваться тем способом, каким пришла я, — проворчала я.

— Почему нет, черт возьми?

Интересно, как много он узнал о способностях фейри, пока находился здесь? Может, мои источники ошибались, и Бэрронс умер по какой-то иной причине, а вовсе не из-за Зеркала? Возможно, услышав мой ответ, Кристиан посмеется надо мной и скажет, что моя версия полный вздор, и что масса людей и фейри могут пользоваться тем Зеркалом, или что проклятие Круса изменило его свойства.

— Потому что я попала сюда через Зеркало в спальне короля.

— Не смешно, девица, — сказал он после недолгого молчания.

Я ничего не ответила, лишь смотрела на него.

— К тому же, это невозможно, — категорически заявил он.

Я сунула руки в карманы и стала ждать, пока он переварит этот факт.

— Эта легенда известна во всех мирах, где я побывал. Только двое могут пройти через Зеркало короля, — сказал он.

— Может, проклятие Круса изменило его.

— Зеркало короля было первым из когда-либо созданных им, и совершенно иного состава. Оно было незатронуто. Зеркало продолжало использоваться в качестве способа казни еще долго после времен Круса.

Черт. А я так надеялась, что он не скажет этого. Я отвернулась от него и подошла к гробу. Королева фейри заставит меня закричать. С чего бы? Мне надоело гадать. Пришло время узнать правду.

У меня за спиной Кристиан продолжал говорить:

— И, авжеж, ты — не одна из этих двоих.

— Ти мені тут не авжежкай, хлопчик, — передразнила я его собственную когда-то сказанную мне фразу, пытаясь пошутить, пока моя жизнь не полетела ко всем чертям после того, что я увижу.

Я нажала на 10-ю и 2-ю руны. Раздался щелчок. Крышка с шипением поднялась. Я почувствовала энергию внутри. Мне оставалось лишь сдвинуть крышку в сторону.

— Только Король Темных и его конкубина могут использовать то Зеркало. — Кристиан все еще говорил.

Я отодвинула крышку и заглянула внутрь.

Какое-то время, молча, осознавала увиденное.

А потом закричала.