— Ты слышишь? — Это сводило меня с ума.

— Что?

— Ты не слышишь, как будто кто-то играет на ксилофоне?

Бэрронс посмотрел на меня.

— Клянусь, что слышу слабый мотив «Qué Sera Sera.»

— Дорис Дей?

— Пинк Мартини.

— А. Нет. Не слышу.

Мы шли молча. Вернее, он молчал. В моем мире ревели трубы и звенел клавесин, и я пыталась сдержать себя, чтобы не закружиться, раскинув руки, по улице и не запеть: «Когда я была просто маленькой девочкой, я спросила маму: — Какой я буду? Я буду милой, я буду богатой? — Вот что она сказала мне…»

Ночь была полным провалом по всем фронтам.

Синсар Дабх обманула нас, но вина лежала только на мне. Я была единственной, кто мог отслеживать ее. У меня была крошечная роль в этой игре, а я была не в состоянии выполнить все правильно. Если бы я не раскрыла ее в последнюю минуту, она могла бы получить В’Лейна и возможно убить нас всех, или по крайней мере тех, кого можно было убить. Так что, я успела предупредить В’Лейна, и он смог просеяться до того, как она обрушила все свое злое рабство на него и заставила взять себя из рук ши-видящей, которая стояла там рядом с ним, предлагая ее.

Она заставила Софи поднять ее прямо у нас под носом, в то время как мы все были сосредоточены на том, что она заставляла меня видеть.

Она шла с нами, Бог знает сколько времени, проецируя свои иллюзи на меня, и они ввели меня в заблуждение. Очень близко к массовому убийству.

Мы бежали как крысы с тонущего корабля, перелезая друг через друга, чтобы уйти.

Там было на что посмотреть. Самые мощные и опасные люди, которых я когда-либо знала — Кристиан с татуировками невидимых; Риодан и Бэрронс и Лор, которые были девятифутовыми монстрами, и не могли умереть; В’Лейн и его соратники, практически бессмертные и владеющие невероятной властью над разумом — все бежали от одной маленькой ши-видящей держащей книгу.

Книга. Магический том, который один идиот сделал, так как хотел свалить все свое зло в нее, чтобы он смог начать жизнь заново, как почитаемый лидер своей расы. Я могла бы сказать ему, что попытки избежать личной ответственности в итоге никогда не срабатывают.

И где-то там сегодня ночью или завтра, хотя никто не будет искать ее или пытаться спасти, Софи умрет. И кто знает, вместе с каким количеством других людей?

В’Лейн просеялся в аббатство, чтобы предупредить о том, что она уже не одна из них.

— Что это у Вас с Охотником, Мисс Лейн?

— Понятия не имею.

— А выглядит так, как будто вы друзья. Я подумал, может это Охотник Возлюбленной?

— Я даже и не подумала об этом! — Я вскрикнула так, как будто была ошеломлена.

Он бросил на меня сухой взгляд: — Мне не нужен Друид Келтар, что бы понять, что Вы лжете.

Я нахмурилась: — Почему это?

— У меня было много времени. Чтобы научиться читать людей.

— Ну конечно, и сколько же?

— Достаточно, что бы сказать о Вас.

Я подавила раздраженный вздох.

— Оно сказало, что я имела обыкновение ездить на нем. И назвало меня «старым другом». — Одно хорошо, что с Бэрронсом мне не надо было подбирать слова.

Он разразился смехом.

Я так редко слышала, как он открыто смееться, что сейчас это задело мое самолюбие.

— Что здесь смешного?

— Выражение Вашего лица. Жизнь не такая, какой Вы привыкли ее видеть, Радужная Девочка?

Это прозвище полоснуло по моему сердцу тупым лезвием. «Ты покидаешь меня Радужная Девочка». Тогда было произнесено с нежной интонацией. Сейчас же, это было просто насмешкой.

— Да понятно, что меня вводили в заблуждение, — натянуто сказала я. Опять вернулся этот гребанный клавесин, раздувая трубы. «Когда я выросла и влюбилась, я спросила своего возлюбленного, — Что нас ждет? Будут радуги изо дня в день? Все что ответил мой любимый…»

— Вы ведь на самом деле не думаете, что Вы — Темный Король, не так ли?

Песнь труб и клавесина резко оборвалась с визгом иглы, как будто ее резко отдернули. И чего я вообще тут надрываюсь? — Откуда вдруг взялась бы эта мысль?

— Я видел Королеву в Белом Дворце. И я не вижу других причин появления этих остаточных воспоминаний о ней, которые там были. Битва Оккама. Она не Королева. Или тогда ей еще не была.

— Тогда кто же я?

— Не Темный Король!

— Дай мне другое объяснение.

— Даже и не представляю себе.

— Мне нужно найти женщину по имени Августа О’Клэр.

— Она умерла.

Я остановилась:

— Ты знал ее?

— Она была бабушкой Тэлли Салливан. Это в их дом Исла О’Коннор попросила меня отвезти ее в ту ночь, когда Книга убежала из аббатства.

— И?

— Вы не удивлены. Интересно. Вы знали, что я был в аббатстве.

— Насколько близко ты знал мою мать — Ислу?

— Я встретил ее в ту ночь. И навестил ее могилу через пять дней.

— У нее было двое детей?

Он покачал головой.

— Я проверял позже. У нее была только одна дочь. Тэлли сидела в няньках с ней той ночью. Я видел ребенка в ее доме, когда привел Ислу.

Моя сестра. Он видел Алину у Тэлли.

— И ты думаешь, что я не Темный Король?

— Я думаю, что у нас просто нет всей информации.

Мне хотелось кричать. С того дня, как я ступила в Ирландию, я начала медленно разрушаться. Я приехала любимой дочерью Джека и Рейни Лейн, сестрой Алины. Я приняла бытность удочерения. Я была рада обнаружить, что имела ирландские корни. Но только что Бэрронс подтвердил, что я не была О’Коннор. Он был там, когда умерла Исла и у нее был всего один ребенок. Не удивительно, что Риодан был в этом так уверен. Не было ничего, что могло бы меня индентифицировать, но всю жизнь эти странные сны, потайная темница невероятных знаний, и злобная Книга, и ужасный Охотник с непонятной привязанностью ко мне.

— Что произошло той ночью в аббатстве? Почему ты был там?

— До нас дошли кое-какие слухи. Обсуждения в деревне. Старые женщины сплетничали. Я научился слушать старых женщин, читать их, словно газету, в любое время.

— А ты еще смеялся над Наной О’Рейли.

— Я не хотел, чтобы Вы вернулись назад и стали рыть глубже.

— Почему?

— Она рассказала бы вам то, что мне бы не хотелось, чтобы вы знали.

— Например, про то — кто ты?

— Она назвала бы тебе мое имя, — он остановился, а затем продолжил словарный поток, — Не точное. Но имя. Тогда оно вам было необходимо.

— Ты думаешь, что сейчас нет? — Она назвала его Проклятым. Интересно почему?

— Вы учитесь. Аббатство тогда было главной темой их разговоров. Я наблюдал за ними в течение многих недель, ищя пути, что бы охрана не обнаружила меня. Грамотно работая. Они почувствовали даже меня, а ведь меня ничто не может засечь.

— Ты сказал, до «нас» дошли кое-какие слухи. Я думала, ты работаешь в одиночку. Кто эти мы?

— Я. Но десятки других охотились за ней все это время. Она была Граалем для определенного типа коллекционеров. Колдун, который оказался в Лондоне в ту ночь с копиями страниц. Гангстеры. Потенциальные короли. Играя на опережение, мы обходили друг друга все время, давали друг другу фору так долго, думали, что в один прекрасный день один из нас снабдит ценной информацией, хотя я никогда не видел Келтаров. Я подозреваю, что Королева подчищала за ними, спрятав очень хорошо свою «тайную мантию».

— Так ты был за пределами аббатства?

— Я и понятия не имел, что она находилась внутри. Это была тихая ночь, как в любой другой день моего наблюдения. Никакого волнения. Никаких криков и паники. Книга выскочила в ночь незамеченной, или переждала и скрылась позже. Я отвлёкся на женщину в окне в задней части аббатства, она хваталась за него. Была вся избита и сильно ранена. Она взглянула прямо на меня, как будто точно знала, что я там. «Вы должны увезти меня отсюда», сказала она. Она просила отвезти меня к Тэлли Салливан в Девоншир. И что от этого зависит судьба всего мира.

— Я не думаю, что ты дал бы и крысиной петуньи за судьбу мира.

— Нет, не дал. Она видела Синсар Дабх. Я спросил, в аббатстве ли она еще, и она ответила, что была, но теперь нет. Той ночью я узнал, что проклятая вещь была практически у меня под носом на протяжении последних тысячи лет.

— Я думаю, что она всегда была там, с самого начала времен, до того, как это место стало аббатством, — я была выше того, что бы совать нос в его возраст.

— Я находился в Ирландии только в течении последних тысячалетий. До этого я был… в других местах. Довольны, мисс Лейн?

— Вряд ли.

Я задавалась вопросом, почему он выбрал Ирландию. Почему такому человеку, как он, оставаться в одном месте? Почему не путешествовать? Ему нравилось иметь «дом»? Я полагала, даже медведи и львы имеют логово.

— Она сказала, что она убила весь Хевен. Я понятия не имел, что тогда был Хевен. Я пытался расспросить ее Гласом, но она то и дело проваливалась в беспамятство. Я ничем не мог помочь ее ранам. Я подумал, что она была бы моим лучшим выбором, для того чтобы отследить книгу, так что я уложил ее в свою машину и отвез ее к подруге. Но, к тому времени, когда я туда добрался, она была уже в коме.

— И это все, что она когда-либо тебе говорила?

— В какой-то момент, я понял, что она не выйдет из этого, я двигался дальше, не хотел, чтобы след остыл. У меня были конкуренты, которых нужно было исключить из игры. Впервые, как люди научились делать архивы, Синсар Дабх была замечена. Другие тоже гонялись за ней. Мне нужно было убить их, а я не знал, где они находились. К тому времени, когда я вернулся в Девоншир, она уже умерла и была похоронена.

— Похоронена…

— Кремирована.

— О, разве это не было только на руку. Ты опросил Тэлли? Подверг Гласу ее саму и ее бабушку?

— И посмотри, кто теперь безжалостный. Они пропали. Я расследовал и охотился на них с тех самых пор. Бабушка умерла восемь лет назад. А внучку никогда не видели.

Я закатила глаза.

— Да, это воняет. Одна из многих причин, по которым я думаю, что Вы не Король. Слишком много людей полегло в слишком большом усилии, чтобы скрыть это. И я не видел, чтобы люди делали это для какого-либо Эльфа, тем более ши-видящие. Нет, здесь было что-то еще.

— Ты сказал, одна из многих причин.

— Список можно продолжать бесконечно. Вы помните, какой Вы были, когда впервые приехали сюда? Неужели Вы думаете, что он носил бы розовое? Или рубашку с надписью «Я СОЧНАЯ девчонка»?

Я посмотрела на него, уголки его губ подергивались.

— Я просто никогда не видел, чтобы самый ужасный из Эльфов носил стринги и бюстгалтер с розовыми и фиолетовыми цветочками.

— Ты пытаешься меня рассмешить.

Мое сердце болело. Мысли о том, что делать с Дэни, ярость Ровены, злость на себя за то, что меня ввели в заблуждение этой ночью — все это превратилось в узел эмоций внутри меня.

— И у меня не получается, — сказал он, когда мы вошли в альков «Книг и сувениров Бэрронса», — Ну, как? — Он вытянул меня обратно на улицу и обхватил мою голову руками. Я думала, что он собирается поцеловать меня, но он отклонил мою голову назад так, чтобы я смотрела вверх.

— Что?

— Вывеска.

Покачиваясь, полированная латуневая вывеска гласила: РУКОПИСИ И СБОРНИКИ МАККАЙЛЫ.

— Ты что шутишь? — взорвалась я, — Он мой? Но ты только что сказал, что я упустила свой последний шанс на тебя!

— Да упустила, — он отпустил мою голову и отошел, — Она может быть снята так же легко, как была повешена.

Моя вывеска. Мой книжный магазин.

— Мой Ламборджини? — спросила я с надеждой.

Он открыл дверь и вошел.

— Не раскатывайте губы.

— Как насчет Вайпера?

— Никаких шансов.

Я вошла следом за ним. Ладно, я могла обойтись и без машины. На данный момент. Книжный магазин был моим. Я чувствовала что задыхаюсь. МОИМ со всеми заглавными буквами, как вывеска.

— Бэрронс, я…

— Не будьте банальной. Дело не в вас.

— Я только собиралась поблагодарить тебя, — сказала я сердито.

— За что? Что уезжаю? Я поменял вывеску, потому что не планирую оставаться тут надолго. Это не имеет ничего общего с вами. То чего я хочу, почти в пределах досягаемости. Спокойной ночи, мисс Лейн.

Он ушел. Не знаю, чего я ждала от него.

На самом деле, знаю. Я ждала, что он попытается снова затащить меня в свою постель.

Бэрронс был предсказуем в общении со мной, с того самого дня, как я встретилась с ним. Первоначально, он использовал намеки на секс, чтобы заткнуть меня. Затем, после того, как я уже вышла из состояния При-йи, он стал снова использовать намеки на секс, чтобы держать меня на взводе. Заставляя меня вспоминать, как мы были близки когда-то.

Как и во всем, что касалось его — я начала нуждаться в этом.

Намеки и приглашения. Вечные, как дождь в Дублине. Я была облизана опасным львом. И мне нравилось это.

Сегодня, когда мы возвращались в книжный магазин, разговаривая и делясь информацией, я чувствовала, как что-то теплое и новое расцветает между нами. Когда он показал мне вывеску, я расплавилась.

Затем он окатил меня ледяной водой.

«За что? Что уезжаю? Я поменял вывеску потому, что не планирую оставаться тут надолго».

Он ушел без намеков или предложений.

Он просто вышел.

Оставив меня прочувствовать каково это. Уходящий Бэрронс, оставляющий меня одну.

Действительно ли он покинет меня навсегда, когда все закончится? Исчезнет, не сказав, прощай, когда получит заклинание.

Я поплелась в свою спальню на пятом этаже и бросилась поперек кровати. Иногда я ищу себе комнату на четвертом этаже, а иногда на пятом, и в этом нет ничего необычного. Я настолько привыкла к этим «странностям», что только единственная вещь, которая сильно беспокоит меня — это вероятность, что в один прекрасный день моя спальня полностью исчезнет. И что будет, если я буду в ней, когда это произойдет? Исчезну ли я тоже? Или застряну в стене или полу, и единственный выходом будет громкий крик? Пока он где-то в магазине, я чувствую себя в достаточной безопасности, со своими закидонами. Если после всего, что произошло в моей жизни, он исчезнет, я возможно, только вздохну, приспособлюсь и отправлюсь на охоту за Книгой.

Трудно терять то, что привыкла считать своим.

Все это скоро закончиться? Конечно, мы напортачили сегодня вечером, но я не облажаюсь в следующий раз. Завтра мы встречаемся в Честере, чтобы придумать новый план. У нас была команда; мы продолжим попытки. Вероятно, что в течение нескольких дней, мы сможем спрятать Синсар Дабх далеко и надежно.

И что произойдет тогда?

Оставят ли В’Лейн, Королева и все Светлые наш мир и вернуться ли в свой двор? Удастся им вернуть стены и очистить мой мир от Невидимых?

Бэрронс и его восьмерка закроют Честер и исчезнут?

Что я буду делать без В’Лейна, без борьбы с Невидимыми, без Бэрронса?

Риодан дал понять, что никому не было дозволено знать о них и остаться в живых. Они скрывали свое бессмертное существование среди нас в течение многих тысяч лет. Попытаются ли они убить меня? Или просто уйдут и уничтожат все доказательства, что они когда-либо были здесь?

Буду ли я искать по всему миру, чтобы найти кого-нибудь из них? И когда я состарюсь, начну ли я задаваться вопросом, а не вообразила ли я те сумасшедшие, страстные, мрачные дни в Дублине?

Как я буду стареть? За кого выйду замуж? Кто всегда будет понимать меня? Буду ли одинокой всю остальную часть моей жизни? Стану ли столь же придирчивой, загадочной и странной как человек, который направил меня на этот путь?

Я стала ходить кругами.

Я была столь обеспокоена своими проблемами — кем он был, кем была я, кто был убийца Алины — что никогда не заглядывала в будущее, пытаясь представить вероятный исход событий. Когда ты борешься, каждый день просто за шанс иметь будущее, отчасти трудно найти время, чтобы вообразить, каким будет это будущее. Мысли о том, как жить, являются роскошью, которой обладают люди, знающие, что будут жить.

Я не хотела оставаться одна в Дублине, когда это все закончится.

Что мне остается? Открыть книжный магазин и в окружении воспоминаний до конца своих дней, также как и те, кто выжил, кропотливо восстанавливать город? Я не могу остаться здесь без него. Даже если он уйдет, он все равно будет здесь, куда бы я не посмотрела. Это даже хуже, чем его смерть. Дух Бэрронса витал бы этом месте, также ярко, как в чернильных коридорах Белого Дворца духи Возлюбленной и Короля. Я бы знала, что он где-то там, навсегда вне моей досягаемости.

Дни славы достигнуты и минуло двадцать три года, это как быть игроком футбольной команды в старших классах, в тридцать лет сидеть в своем трейлере, попивать пиво с друзьями, иметь ноющую жену, двоих детей, семейную тачку, и обиду на всю жизнь.

Я рухнула на кровать.

Где бы я ни оказалась, я буду видеть призраков.

Будет ли призрак Дэни преследовать меня на улицах? Разве я допущу, чтобы это произошло? Зайду ли я так далеко? Совершив умышленное убийство девушки, которая была чуть больше, чем ребенок?

«Вы выбираете то, с чем можете жить», — сказал он, — «И то, без чего не можете».

Мне никогда не приходило в голову, что мое пребывание в Дублине может обернуться для меня тем, что я буду жить в книжном магазине навсегда без Бэрронса, ходить по улицам, заполнеными моими …

— О, твою мать, она была моей сестрой, — проворчала я, ударяя по подушке. И мне не наплевать, что мы не родились друг за дружкой: Алина была моей лучшей подругой, моей сестрой по духу, и это делало нас сестрами в любом случае, как не посмотри.

— Так о чем это я? — пробормотала я. Ах, да, на улице уже есть призрак моей сестры, еще добавиться призрак подростка, о котором я думала, как о своей младшей сестре. Буду ли я каждый день ходить по улицам с этими призраками?

Какая ужасная, пустая жизнь будет!

— Алина, что мне делать? — Боже, я скучала по ней. Я скучала по ней, как будто это было вчера. Я поднялась с постели, схватила рюкзак, опустилась, скрестив ноги, на пол, вытащила один из ее фотоальбомов и открыла солнечно-желтую обложку.

Вот она с мамой и папой на выпускном в колледже.

Вот мы на озере с друзьями пьем пиво и играем в воллейбол, как будто мы будем жить вечно. Молодая, так чертовски молода. А была ли я когда-либо действительно такой молодой?

Слезы скользили по моим щекам, когда я переворачивала страницы.

Вот она на лужайке в Тринити-колледже, с новыми друзьями.

В пабах, танцует и машет в камеру.

Тут был Дэррок, смотрел на нее собственическим, горячим взглядом.

Она смотрела на него снизу вверх, полностью беспечная. Я перевела дух. По коже рук и шеи пробежали мурашки.

Она любила его.

Я видела это. Я знала мою сестру. Она сходила с ума по нему. Он заставил ее чувствовать тоже, что и Бэрронс заставил чувствовать меня. Больше чем я могла бы быть, больше чем жизнь, горящая от перспектив, с восторгом дышать и с нетерпением ожидать вместе следующего момента. Она была счастлива в те последние месяцы, была такой живой и счастливой.

А если бы она была жива?

Я закрыла глаза.

Я знала мою сестру.

Дэррок был прав. Она пошла бы к нему. Она нашла бы способ его принять. Чтобы любить его, что бы ни было. Мы были безнадежно испорчены.

Но что если… что если ее любовь смогла бы изменить его? Кто может сказать, что этого не могло случиться? Что если бы она забеременела, и Алинин ребенок был бы беспомощным и розовым и по-детски ворковал? Может любовь, сгладила его углы, его потребность в мести? Это было бы великим чудом. Может мне не следует думать, что она была испорченной, возможно она была ключем, который мог бы изменить результат к лучшему. Кто мог сказать?

Я перевернула страницу и мои щеки запылали.

Я не должна была смотреть, но ничего не могла поделать. Они были в постели. Я не видела Алину. Она была с камерой. Дэррок был голый. По ракурсу я знала, что Алина была сверху на нем. Судя по выражению его лица, он кончал, когда она сняла его. И я могла видеть это в его глазах.

Он тоже любил ее.

Я уронила альбом и сидела, уставившись в пространство.

Жизнь была так сложна. Делала ли эта любовь плохой и ее? Был ли он злом, потому что хотел вернуть то, что было отобрано у него? Разве не те же самые мотивы двигали Темным Королем и его Возлюбленной? Не эти ли мотивы управляют людьми каждый день?

Почему Королева просто не позволила Королю иметь женщину, которую он любил? Почему король не мог быть счастлив одну целую жизнь? Что могло бы случиться с Невидимыми, если бы они никогда не были заключены в тюрьме? Возможно, они бы изменились, как и при Светлом Дворе?

И что на счет моей сестры и меня? Действительно ли мы обречем мир? Воспитание или природа: Кем мы были?

Куда бы я не посмотрела, я видела только оттенки серого. Черное и белое были не более чем высокими идеалами в наших умах, стандартами, по которым мы пытаемся судить о вещах и определять свое место в мире по отношению к ним. Добро и зло, в их чистом проявлении, были также нематериальны и всегда за пределами наших способностей подчиняли нас полностью, как и эллюзии Эльфов. Мы могли только направляться к ним, стремиться к ним и надеяться, не потеряться в тенях так, что мы больше не сможем увидеть свет.

Алина стремилась к правильным решениям. Я тоже. Но она не смогла. Провалюсь ли я? Иногда трудно понять, какие правильные поступки нужно совершать.

Чувствуя себя ужаснейшим вуайеристом, я потянулась к альбому, положила его на колени и начала листать.

Вот тогда я и почувствовала это. Кармашек был слишком толстый. Было что-то за фотографией Дэррока, смотрящего на Алину, будто она была его миром.

Я вытащила фотографию дрожащими руками. Что за тайну я найду здесь? Записи моей сестры? Что-то, что даст мне больше подробностей о ее жизни прежде, чем она умерла?

Любовное письмо от него? От нее?

Я извлекла часть старого пергамента, развернула его, и мягко разгладила, открывая. Он был исписан с двух сторон. Я перевернула его. Одна сторона была покрыта от верхнего края до самого низа. На другой же стороне было только несколько строк.

Я сразу же узнала бумагу и почерк на исписанной стороне. Я видела записи Безумной Морри прежде, хотя я не читала на старом ирландском гэльском языке.

Я перевернула пергамент, задерживая дыхание. Да, он перевел это!

ЕСЛИ ЗВЕРЯ С ТРЕМЯ ЛИЦАМИ НЕ ОСТАНОВЯТ К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА ПЕРВЫЙ ТЕМНЫЙ ПРИНЦ УМРЕТ, ПЕРВОЕ ПРОРОЧЕСТВО ПОТЕРПИТЬ НЕУДАЧУ, А ЗВЕРЬ ПОГЛОТИТ СИЛУ И ИЗМЕНИТСЯ. ТОЛЬКО ОТ ЕГО СОБСТВЕННОГО СОЗДАТЕЛЯ ОН ПАДЁТ. ОН, КТО БЫЛ НЕ ТЕМ, КЕМ ОН БЫЛ, ПОДНИМЕТ ТАЛИСМАН И КОГДА МОНСТР ВНУТРИ БУДЕТ ПОБЕЖДЕН, ТАКЖЕ БУДЕТ ПОБЕЖДЕН И МОНСТР СНАРУЖИ.

Я снова прочла текст.

— Какой талисман?

Насколько точен был его перевод? Он написал: «Он, кто был не тем, кем он был». Был ли Дэррок действительно единственным, кто мог слиться с книгой? Дейгис им не был. Готова поспорить, что и Бэрронс тоже. Ну и кто из нас был этим единственным? Какое-то расплывчатое заявление. Я бы с трудом назвала это — окончательным критерием. Папа бы расцвел в суде, с таким неясным выражением.

К тому времени, когда первый Принц умрет… Было уже слишком поздно, если это было правдой. Первым Темным Принцем был Круус, который не мог быть жив. По крайней мере, последние семь сотен тысяч лет он не показывался. Кто-нибудь должен был увидеть его. Но даже если бы он и был жив, на тот момент Дэни убила Темного Принца, который пришел ко мне в камеру в аббатстве, было уже слишком поздно, чтобы первое пророчество сработало.

Кратчайшим путем был талисман. И Дэррок владел им.

Что-то давило на мое подсознание. Я схватила рюкзак и начала рыться в нем, искать карту Таро. Я вытрясла все содержимое, взяла карту, и стала изучать ее. Женщина смотрела вдаль, в то время как перед ней крутился мир.

В чем смысл? Почему Парень с Мечтательными Глазами — или Темный Дворецкий, как он утверждал — дал мне эту особенную карту?

Я кропотливо изучала детали ее одежды и волос, континенты на планете. Это определенно была Земля.

Я осмотрела границы карты, ища скрытые руны или символы. Ничего. Но подождите! Что было вокруг ее запястье? Это было похоже на кольцо в ее коже, пока я не посмотрела ближе.

Я не могла поверить, что пропустила это.

Он был вдавлен в край, ловко скрыт, как своего рода пентаграмма, но я знала форму рамки, в которую помещался камень. Вокруг запястья женщины была цепочка амулета Дэррока, который он украл у Мэллиса.

Парень с Мечтательными Глазами пытался мне помочь.

Талисманом из пророчества был амулет. Амулет был кратчайшим путем Дэррока.

Той ночью, когда Синсар Дабх оторвала голову Дэрроку и смяла ее словно виноградину. Я коснулась амулета. Он был так близко. А потом не успела я оглянуться и меня уже перекинули через плечо и унесли.

Я улыбнулась. Я знала, где его найти.

Как человек, Бэрронс собирал древности, ковры, рукописи и древнее оружие. Как Зверь, он собрал все, к чему я прикасалась. Мешочек с камнями, мой свитер.

Не важно, в какой он форме, Бэрронс найдет блестящую безделушку, хорошо пахнущую для него.

Невозможно, чтобы он прошел мимо него в ту ночь. Я прикасалась к нему.

Я сунула пергамент, перевод и карту таро в свой карман и встала.

Давно пора было выяснить, куда уходил Иерихон Бэрронс, покидая магазин.

* * *

Он не уходил далеко.

За все время, что я его знала, держу пари, он никогда далеко не уходил.

Когда я добралась до нижней ступеньки, я почувствовала его запах. Слабый намек на пряность висел в воздухе возле его кабинета. Кабинета, где он держал свое Зеркало.

Все время, когда я была При-йа, я никогда не видела его спящим. Я засыпала, но каждый раз, когда просыпалась, он был там, с тяжелыми веками на блестящих темных глазах, смотрел на меня так, как будто бы он там только лежал и ждал, когда я перевернусь и попрошу его трахнуть меня снова. Всегда готов. Как будто он жил для этого. Я вспомнила его лицо, когда он вытягивался на мне.

Я вспомнила, как отвечало мое тело.

Я никогда не принимала экстази или других наркотиков, которые пробовали мои друзья. Но если это то же чувство как быть При-йя, то я не могла бы представить желающего это делать добровольно.

Часть моего мозга все еще была в сознании, как в тумане, в то время как тело вышло из-под моего контроля.

Если он легко касался рукой моей кожи, я практически кричала от необходимости чувствовать его внутри. Я бы все сделала для того, чтобы он оказался там.

Быть При-йа было хуже, чем быть изнасилованной Принцами.

Это были сотни изнасилований снова и снова. Мое тело хотело этого. Мой разум был свободен. Все же некоторая часть меня, еще была там, полностью осведомленная, что мое тело не подчиняется мне. Делая то, чего я не выбирала. Весь выбор был сделан за меня. И был выбран Секс.

Я хотела только одного: еще больше.

Его толчки внутри меня, и чувство как он проникает внутрь, превращали меня в совершенно дикую — горячую, влажную, отчаянно желающую его еще больше.

С каждым поцелуем, с каждой лаской, с каждым толчком, я только больше нуждалась в нем. Он прикасался ко мне, и я сходила с ума. Мир сократился до одного: его. Он действительно был моим миром в том подвале. У одного человека было слишком много власти над другим. И это могло поставить тебя на колени и заставить умолять.

У меня был секрет.

Страшная тайна, которая съедала меня живьем.

«Что ты одела на выпускной вечер, Мак?»

Это было последнее, что я слышала, будучи При-йа.

С этого момента все случилось на самом деле.

Я притворялась.

Я лгала ему и себе.

Я осталась.

И он не почувствовал никакой разницы.

Я была такой же ненасытной, такой же жадной, такой же уязвимой. Я точно знала, кто я, что случилось в церкви, и то, что я делала в течение последних нескольких месяцев.

И каждый раз, когда он прикосался ко мне, мой мир сокращался до одного: его.

А он никогда не был уязвимым.

Я ненавидела его за это.

Я потрясла головой, прогоняя унылые мысли.

Куда уходил Бэрронс, чтобы побыть в одиночестве, расслабиться, и возможно поспать? Вне досягаемости для других. Внутрь хорошо охраняемого Зазеркалья.

* * *

Его аромат все еще чувствовался в воздухе, когда я обыскивала его кабинет.

Я чувствовала себя безжалостной и уставшей играть по правилам. Во всяком случае, я не знаю, почему эти правила вообще должны быть между нами. Это кажется абсурдным. Он занимал все мое жизненное пространство с тех самых пор, как я встретила его, больше чем жизнь, электризующее настоящее, встряхивавшее, пробуждавшее и делавшее меня безумной только в этом плане.

Я схватила одно из его многочисленного старинного оружия и взломала закрытые ящики письменного стола.

Да, он увидит, что я вломилась туда. И нет, меня это не заботило. Он может даже попытаться выместить всю свою злость на мне. У меня была львиная доля своей злости.

У него были материалы на меня, на моих родителей, на МакКейба, на O’Банниона, людей, о которых я никогда не слышала, даже на его собственных людей.

Были счета с десятками различных реквизитов в разных странах.

В нижнем ящике я обнаружила свои фотографии. Множество фотографий.

Вот я выхожу из Кларин Хауса в росистое дублинское утро, загорелые ноги — блестят из-под короткой любимой белой юбки, длинные светлые волосы — качаются в высоком хвосте.

Вот я гуляю по лужайке возле Тринити-колледжа, встречаю Дэни впервые у фонтана.

Спускаюсь по лестнице Алининой квартиры, выходящей в переулок.

Крадусь позади дома по аллее, глядя на брошенные машины О’Банниона, тем утром, когда я поняла что Бэрронс выключил весь свет и позволил Теням захватить территорию вокруг магазина и сожрать шестнадцать человек, только ради убийства одного, того кто представлял угрозу для меня. В моих глазах был шок, ужас и какое-то явное облегчение.

Вот я сражаюсь спина к спине с Дэни, мечом и копьем, ярко сверкающими в темноте. Была целая серия этих снимков, снятых с угла крыши. Я была в ударе, сияющее лицо, глаза прищурены, тело созданное для того, что я делала.

А вот фото сделанное через фасадное окно книжного магазина — я обнимаю папу.

Вот я свернулась на диване в задней части КиСБ, сплю, сложив руки на груди. Без макияжа. Я выглядела семнадцатилетней, немного потерянной, совершенно беззащитной.

Вот я иду в управление Гарды с Джейном. Возвращаюсь назад в магазин, без света. Я никогда не была в опасности ночью. Он был там, следил, чтобы я выжила, во что бы то ни стало, вернулась обратно.

Никто никогда не фотографировал меня так много раньше. Даже Алина. Он поймал мои тончайшие эмоции в каждом кадре. Он наблюдал за мной, всегда наблюдает за мной.

Через окно фермерского коттеджа, когда я прикасалась к лицу Наны, пытаясь проникнуть в ее мысли и увидеть свою маму. Мои глаза были полуприкрыты, и мое лицо выражало крайнюю сосредоточеность.

Другой снимок с крыши. Я держу ладонь на груди Серой Женщины, требуя, чтобы она восстановила Дэни.

Было хоть что-нибудь, чего он не знает?

Я позволила фотографиям упасть обратно в ящик. Я чувствовала головокружение. Он видел все: и хорошее, и плохое, и уродливое. Он никогда не задавал мне никаких вопросов, пока не решал, что мне необходимо понять ответы. Он никогда не украшал меня удобными ярлыками и не пытался поместить в какие-то рамки. Даже когда огромное количество таких ярлыков уже было приклеено ко мне. Я была такой, какой была в тот момент, и ему это нравилось, и это все что имело для него смысл.

Я повернулась и посмотрела в зеркало.

Незнакомка в отражении пристально смотрела в ответ.

Я коснулась моего лица в отражении. Нет, она не была чужой. Она была женщиной, которая вышла из своей зоны комфорта, чтобы выжить, чтобы стать бойцом. Мне понравилась женщина, которую я видела в зеркале.

Поверхность зеркала под моими пальцами была ледяной.

Я знала это Зеркало. Я знала все Зеркала. У них было что-то вроде … К’Врака внутри. Король что, подбирал компоненты при их создании в мире Охотников?

Когда я смотрела в него, я искала то темное, гладкое озеро и говорила, что я хочу туда.

«Скучало по тебе», — выдыхало оно, — «Приходи плавать».

«Скоро», — обещала я.

Алебастровые руны, выскочили из черных глубин, мерцая на поверхности.

Это было так просто. Я попросила, оно дало. Всегда рядом, всегда готово.

Я зачерпнула их и прижала, одну за другой, к поверхности Зеркала.

Когда последняя была на месте, поверхность покрылась рябью, как серебристые воды. Я просунула пальцы сквозь нее, и вода отступила к краю Зеркала, оставив меня наблюдать за ползущим по кладбищу туманом. Позади надгробий и склепов скользили темные создания.

Из Зеркала вырвался порыв ледяного воздуха.

Я вошла в него.

* * *

Как я и предполагала, он поставил свои Зеркала коридором, так что ни один злоумышленник не проник бы живым в его защищенное подземное жилище.

Девять месяцев назад, если бы я смогла понять, как в него проникнуть, то была бы убита, едва ступив. Я вошла внутрь и меня сразу же атаковали. Не было времени, потянуться за копьем. Когда первый поток зубов и когтей набросился на меня, мое озеро немедленно предложило решение, и я приняла его без колебаний.

В моей ладони светилась кровавая руна.

Нападавшие на меня, отступили. Он не могли вынести их, чем бы они не были.

Туман клубился вокруг меня по пояс, а я осматривала пустынный пейзаж. Скелетообразные деревья светились как желтые кости в болезненном лунном свете. Разрушенные надгробия накренились под острыми углами. Мавзолеи показались за воротами из кованого железа. Было невыносимо холодно, почти так же, как и в тюрьме Невидимых. Мое лицо покрылось льдом, брови и волосы в носу заледенели. Мои пальцы начали неметь.

Переход от этого Зеркала к другому был гладким. И все последующие тоже. Бэрронс был большим экспертом по установке Зеркал, чем Дэррок и казалось, даже чем сам Темный Король.

Я даже не увидела, как изменилась окружающая среда. Я вдруг оказалась одной ногой на ледяном кладбище, а другой в душной пустыне из черного песка, где палило солнце. Я скользнула вперед в жгучую жару и мгновенно поджарилась. Никто не напал на меня на этой выжженной местности. Я подумала, что солнце не пропускало определенных нарушителей. Следующее Зеркало заставило меня истерить. Внезапно я оказалась под водой. Я не могла дышать. Я запаниковала и попыталась вернуться.

Но у меня не было возможности дышать и в тюрьме Невидимых.

Я перестала бороться и полу-поплыла полу-пошла по дну океана на какой-то планете — явно не нашей, потому что у нас нет рыб, которые выглядят, как маленькие пароходы с пузырящимися колесами из зубов.

Мое гладкое Озеро предложило своего рода пузырь, плотно окружающий меня, и все, что приближалось ко мне, отскакивало.

Я начинала чувствовать себя несокрушимой. Самоуверенной. Я добавила немного развязности в свою походку.

К тому времени, пройдя еще через полдюжины «зон», я была за рамками дерзости. Для каждой атакующей угрозы, в моем темном Озере, был ответ. Я упивалась собственной властью.

Из местности, которая называлась бы «Полночь на далекой звезде» если бы она была картиной, я ворвалась в тускло освещенную комнату и моргнула.

Обстановка была спартанской, Старый Свет, и хорошо пахла. Таинственно, одурманивающими специями. Бэрронсом. Мои колени ослабели. Я чувствую его запах, я думаю о сексе. Я — безнадежный случай.

Я мгновенно поняла — где я.

Внизу, под гаражом за Книгами и Сувенирами Бэрронса.