Глава 12

И все же я ощутил Перекресток времен…

Мы с Бэрронсом приземлились на безопасном расстоянии от огороженной черной дыры, зависшей в воздухе у подземного входа в ночной клуб «Честерс».

Джайн и его команда были заняты, Риодан отправил их окружать по периметру все до единой черные дыры Дублина. Я оглянулась через плечо и вздрогнула. Аномалии тревожили меня на клеточном уровне, даже когда чувства ши-видящей приглушены. Убивать теперь стало до безобразия просто: достаточно толкнуть в парящую черную сферу – и никаких улик. Хотя сейчас мало кто обращал внимание на убийства, не говоря уже о том, чтобы их расследовать, – все слишком заняты собственным выживанием. Бесконечная очередь посетителей, ожидающих у входа в клуб, резко отгибалась от огороженной веревками территории. Дыра нравилась им ничуть не больше, чем мне.

Бэрронс соскользнул со спины Охотника и грациозно приземлился на брусчатку. Меня не переставало поражать, как такой крупный мускулистый мужчина умудряется двигаться настолько легко, почти растворяясь в тени, без малейших усилий.

Он потянулся вверх, чтобы помочь мне спуститься, словно то, что я пойду с ним, было заранее решено.

Не сомневаюсь, что он планирует продолжить с Риоданом эксперименты с Дэйгисом, о чем, кстати, мне до сих пор не рассказал, а я застряну в одиночестве в одном из подклубов, зажатая между черными дырами вверху и внизу. Буду убивать время, наблюдая за мыльными операми вокруг, ожидая, когда же «мой мужчина» вернется за мной и поведет, как послушную марионетку, на следующее выбранное им дело.

Нет.

Будучи женщиной, выросшей в сельской местности Глубокого Юга – хотя мама и учила нас с Алиной быть независимыми, – я склонна увлекаться сильными мужчинами.

Бэрронс, возникший в результате неизвестного катаклизма, обладал способностью увлекать за собой не спрашивая – люди у него вписывались в категорию «вещей».

Но я начала понимать разницу между врожденными качествами и приобретенными, и моя природа оказалась совсем не такой, как я когда-то считала. Я более жесткая. Менее пластичная. Более обособленная. Менее социальная. Мне было бы легче принять свою натуру, если бы в голове не поселилась незваная темная гостья, которая усиливала сомнения десятикратно.

Я слишком долго была невидимой и неактивной. На улицах я превратилась в мишень для любого, кто видел чертовы выпуски «Дублин Дэйли». В небе проще – те, кто охотится за мной, всего лишь хотят искупать меня в желтой вонючей пыли, но контролировать или убивать не собираются.

– Иди без меня. Я хочу побыть в небе, Бэрронс. – Утро пока что сияло нежно-пастельным обещанием потрясающего фейского рассвета.

– Я хочу, чтобы ты пошла в «Честерс».

– Потому как уверен, что там я буду в безопасности. Король Невидимых тоже хотел обеспечить своей фаворитке надежную защиту. И построил для нее чертовски шикарную клетку.

В «Честерсе» я бы ощущала себя бесполезной и раздраженной. А высоко над Дублином буду чувствовать себя потрясающе живой. Безоговорочно.

Он застыл, и я на миг почти потеряла его из виду, хотя он и стоял прямо передо мной. Крупный темный мужчина превратился в прозрачную тень.

– Я не Король Невидимых, – напряженно промычал он.

– И я не фаворитка. Рада, что мы выяснили.

Было время, когда я не могла бы сказать это с уверенностью.

– Мисс Лейн, за вами охотятся.

– И в чем новость?

– Чувствуем себя неуязвимыми, потому что съели кусочек Невидимого? – сардонически произнес Бэрронс.

Чувствуем себя живыми – секс с ним напомнил мне, кто я, глубоко, в самой сути, склеил меня по кусочкам каким-то непостижимым образом, но я не собиралась озвучивать свои мысли этой надменной скотине. Для успешных отношений необходимы границы. Большинство отношений заканчиваются на моменте их определения. Не потому что люди требуют того, что им нужно. А потому что вначале не требуют, а затем обижаются.

Мне давно уже хотелось шагать плечом к плечу с этим мужчиной, но прежде я должна научиться быть собой. Я до сих пор пыталась прояснить, что это такое. Не уверена, что когда-нибудь смогу сказать, что мы – пара. Но мы – вместе. И вкладываемся в это «вместе» на пределе собственных возможностей. Я гадала, каковы мои правила. Размышляла, кто же та женщина, что когда-то стала для него солнцем, луной и звездами. И пытался ли он ограничивать ее.

– Не лезьте мне в голову, мисс Лейн.

Я сморгнула. Сама не заметила, как попыталась сделать это.

– Она была самодостаточной женщиной, – заявил он. – Ты тоже.

– Что и требовалось доказать.

– В следующий раз спрашивайте, – холодно попросил он.

Я фыркнула.

– И ты ответишь?

Он развернулся и зашагал прочь, бросив через плечо:

– Попытайтесь выжить, мисс Лейн.

– И тебе того же, Бэрронс, – тихо произнесла я. Огромный зверь под моей задницей захлопал крыльями и взлетел, унося меня в раскрашенное радугой утро.

***

Если бы кто-то сказал мне в тот год и день, когда я сошла с самолета из Эшфорда после бесчисленных изматывающих задержек с вылетом, что я, дыша свежим соленым воздухом, буду лететь над Дублином на спине черного ледяного драконоподобного чудовища из другого мира, разглядывая сверху свой город, я бы рассмеялась и указала собеседнику направление к ближайшей психиатрической клинике.

И очень сильно ошиблась бы.

В то время я во многом очень сильно ошибалась.

Желание посмотреть рассвет, сидя на спине Охотника, было непреодолимо. Мы нырнули в мокрые облака, и я устроилась поближе к ледяному основанию его крыльев, чтобы его горячее серное дыхание не задевало мое лицо. Зажав бедрами костистый гребень, я широко раскинула руки, пропуская сквозь затянутые в перчатки пальцы алый, оранжевый, розовый туман. Запрокинув голову и глядя вверх, на рассвет, я испытала миг незамутненного блаженства.

Я была просто Мак. Не чьей-то дочерью, любовницей, сестрой или ходячей бомбой с часовым механизмом. Летя в одиночестве этим безбрежным утром, я чувствовала себя связанной со всем вокруг, просто и хорошо. С небом вверху, с землей подо мной, с огнем внутри. Хоть мне и не нравится, что Феи появились в моем мире, нельзя не признать, что их присутствие сделало мир прекрасней.

В том и заключалась смертоносность их расы: соблазнение красотой, магией и силой исполнения желаний.

Лучи солнца периодически проникали сверху, пока мы пронзали берега фантастически окрашенного тумана, пока Охотник, возможно, ощутив мое внутреннее желание наслаждаться солнцем при любой возможности, не воспарил прямо вверх и не пробил густое покрывало туч, чтобы лениво планировать над раскрашенными в радужные тона кучевыми облаками, которые тянулись, покуда хватало глаз. Он обеспечил мне прямой доступ к свету звезды, которую я почитала и присутствие которой без преград так редко наблюдала в дождливом Дублине.

Я вытянулась, игнорируя лед под спиной, и некоторое время наслаждалась золотыми лучами, греясь в них, как кошка у очага. Кому нужны фейские путешествия на пляж, если можно позагорать в небесах? Но вскоре тучи снова взвихрились в моем мозгу и я неохотно сосредоточилась, побуждая своего скакуна снова опуститься ниже, чтобы дать мне возможность рассмотреть город с высоты полета Охотника.

Мы рухнули сквозь дымку, падая все ниже и ниже, пока я наконец не увидела крыши, улицы и газовые фонари, пробивающиеся сквозь облачное хмурое утро, типичное для Дублина.

По улицам сновали люди – они направлялись помогать в реконструкции в обмен на продукты. На портативных стендах раскладывали свой товар, включая еду и напитки, уличные торговцы. У каждого лотка на часах стояли Хранители – как напоминание, что в городе далеко не безопасно.

И все же я ощутила яростный прилив гордости и оптимизма. Стены рухнули. Однако мы поднялись снова. Пришел ледяной монстр. Мы выжили, и город приходил в себя. Теперь новая беда – черные дыры. Но мы разберемся и с ними.

– Ниже, – скомандовала я. Мне хотелось рассмотреть поближе определенные части города. Я хотела знать, вернулись ли Тени и есть ли в городе новые касты Невидимых, а также проверить, не появились ли где черные дыры значительного размера, которые могли бы добавить нам беспокойства. Я бы сосредоточилась на охоте за всеми черными дырами, но, судя по всему, Риодан следил за ними довольно долго. Нет смысла дублировать его действия.

Когда мы летели сквозь бледнеющий туман над доками, описывая большой круг, чтобы развернуться над городом, я от неожиданности просто ахнула:

– Нет! Стой! Поверни обратно!

Вылетев из-за обрыва низко нависших туч, стая моих жутких сталкеров материализовалась прямо перед нами.

Но я закричала слишком поздно. Мы нырнули прямо в центр стаи, и я крепко зажмурилась, готовясь к их внезапному липкому присутствию со всех сторон. Остаток глупого страусиного инстинкта, словно если я не буду их видеть, они тоже меня не увидят.

Ничего не случилось.

Я настороженно принюхалась. Ни жуткой вони, ни шороха кожистых плащей, ни мерзкого чириканья. Я приоткрыла глаза.

Я все еще была одна на спине Охотника.

Распахнула глаза пошире и оглянулась через плечо. Мои жуткие сталкеры остались позади и уже практически исчезли из виду.

– Они меня не видели? – удивилась я. Неужели я настолько мелкая по сравнению с Охотником, что меня даже не заметили? Или, может, не ожидали увидеть у него на спине? Я пнула ледяного зверя, чтобы привлечь его внимание. – Ты знаешь, что это за твари, которые только что пролетели мимо?

«Миньоны, – заговорил он в моем сознании. – Почти такого же древнего, как я».

– Древнего кого? Охотника?

«Коллекционера».

– И что он коллекционирует?

«Могущественные сломанные вещи. Предполагает, что починит их. Когда-то пытался починить того, кого вы называете Королем Невидимых». Он зарокотал тихим смехом.

Я не могла представить никого и ничего, что могло бы попытаться «починить» Короля. Что бы это изменило? С чего бы оно начало? И насколько могущественен загадочный Коллекционер, если смог играть с почти всемогущим Королем Темных Фей?

– Насколько я понимаю, кончилось все плохо.

«Субьективно».

– Одна из тех тварей, которые только что пролетели, – Коллекционер?

«Он не появляется до тех пор, пока не примет решение. Отправляет миньонов оценить. Не все вещи признаются годными к ремонту».

Я ощетинилась. Так меня несколько месяцев оценивали какие-то миньоны? Где-то там существовала древняя штука, которая решила, что я «сломана», но не была уверена, что хочет меня чинить? Это оскорбительно в стольких смыслах, что я даже не могла сосчитать. Итак, у меня появился еще один враг, а я даже не знаю, как он выглядит.

Но он за мной наблюдает.

Все это время, бесчисленными глазами под капюшонами. Прижимаясь ко мне, засыпая рядом со мной в «Честерсе», отслеживая каждый мой шаг. А когда я убивала его миньонов, он просто присылал следующих. И все время наблюдал. До тех пор, пока Книга не сделала меня невидимой и Коллекционер, судя по всему, утратил возможность меня выслеживать.

Я поспешно взглянула на руку, опасаясь худшего. Но нет, я все еще видима. Тогда почему они меня не заметили?

– У него есть имя? – Мне хотелось чего-то конкретного, чтобы обозначить неизвестного врага. Чтобы можно было расследовать, спрашивать. Риодан когда-то сказал, что мои гули посещали Короля Невидимых в его личных покоях. Теперь я знала, почему. Они и его изучали, в те давние-давние дни.

«Чистильщик».

Простое слово, но от него меня внезапно пробрало морозом. Я слышала его раньше. Парень с мечтательными глазами, один из множества «масок» Невидимого Короля, недавно сказал: «Бойся Чистильщика, Красавица. Не говори с его миньонами». Проклятый король все время знал, что он меня преследует. И вот как он меня предупредил?

– Как же я ненавижу Короля Невидимых, – пробормотала я.

«Ты – это он».

– Нет, – проворчала я. И оставила тему. Да, я испорчена странным полубезумным созданием, но им самим я не была.

«Не будь ты им, ты бы не летела».

– Расскажи мне о Чистильщике, – попросила я. – Расскажи мне все.

Он ничего не ответил.

– Ты его видел?

Охотник покачал огромной головой из стороны в сторону, открыв рот и пропуская ветер сквозь зубы.

– Ты знаешь кого-нибудь, кто ведает о нем больше?

«Возможно, тот, кто вдохнул ребенка».

– К’врак!

Он снова зарокотал, смеясь надо мной. «Назови то. Назови это».

– Ты в курсе, где сейчас К’врак?

«Ночьветерполетвысокосвобода».

– Ты можешь его найти?

«Я не охочусь для тебя. Не-Король».

Я вздохнула.

– Если увидишь, можешь передать, что я его ищу?

И снова никакого ответа. Я мысленно отметила, что впредь нужно попридержать свою честность, рассказывая Охотникам, что я не Король. Если они что-то во мне чувствовали, то отвечали уважением, а мне нужно уважение. И содействие.

Я наклонилась вперед. Мой взгляд привлекло кое-что – поверить не могу, что мы об этом забыли.

– Спустись ниже и приземлись вон туда, – я указала в центр самой большой городской Темной Зоны.

Несколько месяцев назад В’лейн/Круус восстановил дольмен на 1247 Ла Ру, чтобы помочь Келтарам освободить Кристиана из Темницы Невидимых. Там он и стоял, давящий и зловещий, за нехарактерно обычным домом, прямо в центре кратера, оставшегося после того, как Круус уничтожил склад, который когда-то скрывал дольмен. Либо горцы не потрудились разобрать каменные врата, ведущие в Темницу, либо дольмен восстановил сам себя.

Я вздрогнула. Я была в Темнице Невидимых. И она отнюдь не пуста. В черно-синих провалах таились твари, которые не вышли оттуда, несмотря на дарованную им свободу.

Любой портал между моим миром и Фейри – плохой портал.

И если мне повезет, Охотник доставит меня в аббатство, где я тоже развалю эти камни. Может, даже получится убедить моего скакуна протянуть мне крыло помощи или закоптить их своим дымным дыханием.

«И фокусов для тебя тоже не выделываю», – сказал он в моем сознании.

Охотник приземлился в широком переулке, поднимая огромными крыльями целые смерчи мусора и засыпая мостовую черным льдом.

– Оставайся здесь, пока я не вернусь. – Я стянула перчатки, убедилась, что копье спрятано в некое подобие ножен, которое я свернула из своего шарфа, и заторопилась по улице к зданию, которое когда-то служило домом Гроссмейстеру.

***

Особняк на 1247 Ла Ру был точно таким же, каким я видела его в последний раз: экстравагантным, забытым, совершенно неуместным в изрядно обветшавшем промышленном районе – как изящная Кэт в строгом и странном подземном тренажерном зале Кастео.

Впервые я пришла сюда, следуя последней подсказке моей сестры, которую она нацарапала, умирая. Я считала, что она приведет меня к Книге, которую хотела помочь мне найти, а вместо этого я обнаружила ее бойфренда, узнала, что именно он был Большим Злом, проводящим Невидимых в наш мир, и меня едва не убили его кровожадные компаньоны. Шесть месяцев спустя я снова посетила дом, потому что Дэррок захватил моих родителей в заложники и я была одержима желанием их спасти.

Все пошло не по плану, но в этом городе так случалось с большинством моих задумок.

Сегодня мой план прост.

Я обойду дом и направлюсь прямо к гигантским камням дольмена, чтобы проверить, хватит ли моей увеличенной Невидимым мясом силы, чтобы веревкой или цепью, захваченными из ближайшего дома, повалить чертову конструкцию на землю.

Или, возможно, у меня получится найти на одном из складов маленький погрузчик и с его помощью столкнуть камни. Я умею водить что угодно – был бы бензин.

Одним порталом будет меньше.

Я не планировала заходить в высокое роскошное кирпичное знание с лепниной на фасаде и темными стрельчатыми окнами. Они придавали бледному как кость зданию такой вид, что казалось, будто это на самом деле выбеленный череп с жуткими глазами за веками-ставнями, которые, сияя безумием, могут открыться в любой момент.

Пока я стояла у кованой калитки, засунув руку меж заостренных прутьев, плотная пелена туч опустилась ниже, легла на карнизы, потянулась с краев туманными щупальцами дождя, заливая серым пустынный двор.

Я плотнее запахнулась в куртку и подняла воротник. Солнце не проникало сквозь туман, и покинутые здания внезапно окрасились в цвета Темницы Невидимых, режуще белые, оружейно-серые, жутковато синие.

Густой туман в этой Темной Зоне точно не был одним из лучших моих воспоминаний о Дублине.

Я стряхнула озноб, открыла калитку и быстро шагнула на длинную извилистую дорожку. Едва я прошла мимо скелетообразных деревьев, как калитка скрипнула за спиной и громко щелкнула засовом.

Год назад я проследовала по элегантной дорожке прямо к двери и начала нагло колотить витиеватым дверным молотком по отшлифованному дереву.

Я позволила себе побродить вокруг, с изумлением обнаруживая признаки присутствия моей сестры вперемешку с теми, что принадлежали современному, но старосветскому мужчине, предпочитавшему стиль Людовика XIV в декоре и потрясающее барокко в одежде.

Я сидела на нижней ступеньке лестницы тихого роскошного дома и рассматривала фото Алины, которые забрала из спальни наверху. Вглядывалась в снимки, на которых она была изображена со своим таинственным красавцем любовником. Именно тут я впервые заметила необычные зеркала, хотя в то время и не поняла, что это такое.

Зеркала. Я хлопнула себя по лбу. Черт.

Я остановилась в нескольких шагах от крыльца, гадая, удосужился ли хоть кто-нибудь их разбить или, возможно Бэрронс запер их заклинанием. Полгода назад я сунулась в одно из них, планируя оказаться в Джорджии, а в итоге потерялась в Холле Всех Дней, где – как Дэни – смотрела в миллионы Зеркал, задаваясь вопросом, сумею ли когда-нибудь найти дорогу домой.

Мне не нравилась мысль, что создания, мельком увиденные мною в жутких Зеркалах, имеют возможность попасть в наш мир. У нас и без того хватало проблем.

Я вздохнула. Я просто не могла уйти сегодня, не закрыв здесь все порталы.

И я шагнула вперед. Шаг дался мне с трудом. Здесь до сих пор оставались вещи, напоминавшие о сестре. Я не хотела заходить внутрь. Но желание и ответственность редко бывают спутниками.

Я сделала еще шаг.

И застыла.

Одно из окон дома не закрыто ставнями. Витражный переплет над роскошной резной дверью.

И где-то внутри этого заброшенного здания только что включился свет.

 

Глава 13

Давай же имитировать реальность – безумие

Копье – есть.

Плоть Невидимых в моей крови – есть.

Настрой – есть.

Я тихо поднялась по ступеням крыльца и прижала ладонь к двери.

Проклятье. Чутья ши-видящей – нет.

Нет никакой возможности узнать, человек внутри, Фея или нечто совершенно иное. Я больше ни в чем не была уверена. Что бы там ни находилось, ему зачем-то нужен свет. Я не могла себе представить Невидимого, который бы щелкал выключателем или дергал за цепочку. Им нравилась темнота. Они так долго в ней пребывали, что их глаза отлично приспособились к сумеркам.

Я медленно повернула ручку.

Не заперто.

Я вдохнула, собираясь с силами, и приоткрыла дверь как можно тише, ровно настолько, чтобы можно было заглянуть в дом.

Ничего. Хотя со своей точки я все равно мало что могла увидеть.

Я тщательно прислушалась. Благодаря обострившимся чувствам смогла различить мягкие шаги наверху, шаги по толстому ковру. Двух ног. Передвигалось одно существо.

Я ждала, вслушиваясь, не присоединятся ли к первым еще какие-нибудь шаги.

Целую минуту я внимала звукам, издаваемым одним человеком/Феей/непонятно кем, после чего тихонько открыла дверь, быстро проскользнула внутрь и закрыла ее за собой.

Глубоко вдохнув, я пыталась отыскать следы присутствующего. Старалась сложить картинку из различных элементов: плесени старого нежилого дома; едкой гнили от вечного дождя, образовавшейся из-за отсутствия отопления в холодные месяцы и свежего воздуха в теплые; запаха серы, который, без сомнения, исходит от одного из проклятых Зеркал; следов давно пролитого вина – возможно, моя сестра пила вино с Дэрроком, после чего занялась с ним любовью; и забытых бокалов.

Пончик.

Я глубоко вдохнула. Нет, точно. Я чую пончик. И кофе. Неимоверно манящий запах дрожжей и чего-то сахарного. Я восхитилась тем, что где-то в Дублине кто-то снова начал печь пончики. В животе у меня громко заурчало. Я мысленно отметила, что надо бы найти, где они продаются. Еда так долго была дефицитом, что я могла лишь похвалить умельцев с черного рынка, которые сумели добыть ингредиенты для выпечки.

Сфокусировав взгляд прямо перед собой, я бесшумно пересекла фойе по черным и белым мраморным полам под замысловатой хрустальной люстрой, обошла большой круглый стол с шелковыми цветами в пыльной вазе и остановилась у основания элегантной спиральной лестницы.

Тихие шаги раздавались прямо над головой.

Звук выдвигаемого ящика. Приглушенное ругательство.

Я мало что могла различить. Стены и полы, сделанные из надежных материалов столетней давности, служили отличной звукоизоляцией.

Я наклонила голову, прислушиваясь и пытаясь угадать, кто бы мог прийти сюда и обыскивать здание. Кроме меня. Мелькнула мысль, что, когда поднимусь по ступенькам, могу найти наверху саму себя, что я попала в какую-то временную петлю, а «Синсар Дабх» играет со мной в игры.

Если я упрямо преодолею покрытые ковром ступеньки, кого я обнаружу там, себя? Как я и говорила, я больше ни в чем не была уверена. Совершенно ни в чем.

Дэррок? Что, если он не умер?

Какие-нибудь ши-видящие, по приказу Джейды обследующие дом?

Нет. Ши-видящие работают по двое или больше, но не в одиночку. Мы с Джейдой скорее исключение, а не норма.

Я поставила ногу на первую ступеньку, прямо в середину, потому что лестница всегда скрипит, когда пытаешься бесшумно по ней подняться. Ну и, естественно, ступенька издала сердитый скрип.

Прикусив губу, я остановилась, поставила ступню боком, пытаясь распределить вес равномерно и двигаться осторожно.

Надо мной с грохотом захлопнулась дверь, и я услышала еще одно тихое ругательство, за которым последовало злобное: «Ну, где ты?»

Я застыла. Понюхала воздух. Запах ощущался, но он был слабый. Настолько слабый, что я его практически не уловила, хотя, с другой стороны, я на это и не рассчитывала.

Расправив плечи, я затопала вверх по лестнице, полная решимости раз и навсегда покончить с этим дерьмом.

Грохнула еще одна дверь, шаги приближались. Я напряглась и остановилась на середине лестницы, когда чужак выскочил из спальни и помчался к тем самым ступенькам, на которых я стояла.

Нет. Нет. Нет.

Это неправильно. Чертовски неправильно.

Вверху стояла Алина, и эмоции на ее прекрасном лице сменялись одна за другой. Шок. Изумление. Радость.

В ее глазах, которые я знала так же, как собственные, блеснули слезы. Нет, я знала ее глаза лучше. Я смотрела на нее чаще, чем на себя саму в зеркале.

– Мак? – выдохнула она. – Я в шоке, младшая, это правда ты? О боже, о боже! – завизжала она. – Ты когда приехала? Что ты делаешь в доме? Как ты вообще узнала, где меня искать… Ой… А-а-а-а!

Она застыла на середине фразы, и ее радость трансформировалась в чистый ужас.

Я тоже замерла, поднявшись еще на две ступеньки и так и не опустив ногу на третью.

Она начала пятиться, согнувшись пополам и вцепившись руками в голову.

– Нет, – простонала она. – Нет, – повторила она снова.

– Ты не моя сестра, – прорычала я и загрохотала по лестнице. Я собиралась разобраться с этим. Глядя этому прямо в глаза. Докопаюсь до истины даже без помощи чувств ши-видящей. Моя чертова Книга, или Круус, или кто бы ни стоял за всем дерьмом, не смеет играть со мной в эту игру.

Только не в эту игру.

Алинообразная штука развернулась и побежала, согнувшись и хватаясь руками за живот, словно ощущала такие же спазмы, как и я.

– Ну-ка вернись, кем бы ты ни была! – рявкнула я.

– Отстань от меня! Господи, я не готова. Я еще мало знаю, – всхлипнула она.

– Я сказала, вернись! Посмотри мне в глаза!

Она плакала, бегая от меня по дому, натыкаясь на стены и врезаясь в двери, захлопывая их за собой и запирая на замки.

– Алина! – крикнула я, хоть и понимала, что это совсем не она. Но я не знала, как еще называть монстра. Неужели Книга проецирует для меня образ? Или мой сильнейший страх последних месяцев воплотился?

Что, если я так и не вышла из иллюзии в ту ночь, когда мы «якобы» победили «Синсар Дабх»?

Что, если она втянула меня настолько плотно, что я только «верю», будто победила, а на самом деле живу в похожем на «Матрицу» коконе и мое тело погружено в стазис, Книга полностью управляет мной, а жизнь мне просто снится? И я могу видеть либо хорошие сны, либо кошмары?

Меня уже несколько месяцев калечил этот обессиливающий страх. Я не доверяла ни единой вещи в моей так называемой реальности.

– Алина! – снова рявкнула я, выламывая запертую дверь и пробивая себе путь. Дверь за дверью. Коридор за коридором.

Пока, наконец, она не оказалась в ловушке. Она закрылась в одной из задних спален, между нами осталась всего одна дверь, и путей для отхода у нее не осталось. Я слышала, как она плачет по ту сторону двери.

Какого черта Книга мне устроила?

Я выбила дверь – возможно, с излишней яростью.

Она закричала, обхватила голову обеими руками, потом отвернулась – и ее вытошнило. Я шагнула ближе, и она снова заорала, словно от душераздирающей боли.

Я остановилась и уставилась на нее, пытаясь понять, что происходит.

– Пожалуйста, – всхлипнула она. – Пожалуйста. Я не… хочу тебя. Я не… ищу тебя. Я… уеду домой. Я… уйду.

Какого черта?

– Мы закончим это прямо сейчас, – прорычала я.

– Пожалуйста, – она плакала. – Нет!

Она убрала руку от головы и начала трясти ею, как бы отгоняя меня.

– Дэррок! – завопила она. – Ты мне нужен!

– Дэррок мертв, – холодно сказала я. – И ты тоже.

Моя сестра, свернувшись в клубок на полу, все кричала и кричала.

***

В итоге я ушла.

Я не могла больше выдержать ни секунды. Ну а что мне было делать? Убить иллюзию сестры?

Я развернулась на пятках и затопала по лестнице вниз, сунув руки в карманы и повесив голову. Ноздри забил запах лавандового смягчителя для простыней.

По пути на улицу я захватила пончик. Он был в пакетике, лежал на столе у вазы с пыльными цветами.

Кофе, стоявший рядом, я тоже забрала.

На стаканчике отпечаталась кораллово-розовая помада, того самого оттенка, которым пользовалась моя сестра, – Летняя Искусительница.

Я решила, что если уж могу справиться с недостатками своего безумия, то с тем же успехом могу насладиться и его преимуществами.

Жуя плохо пропеченный пончик (они хоть и сумели добыть нужные продукты, но определенно не были профессиональными пекарями – хотя, опять же, если это иллюзия, почему пончик невкусный? Неужели я настолько наплевательски к себе отношусь, что порчу даже иллюзорные вкусности?), я проигнорировала зеркала, мимо которых проходила, и совершенно забыла о проклятом дольмене, пока снова не оказалась на перекрестке, где оставила Охотника.

Естественно, его на месте не было.

Я раздраженно топнула ногой, пробив тонкий слой черного льда, осевший коркой на брусчатке.

Я почувствовала себя совершенно потерянной.

Только что я видела невозможное – подтверждающее мой страх, что я действительно застряла в иллюзии, из которой так и не выбралась.

Но другие детали, такие как: неидеальный пончик, полуостывший кофе (с густыми сливками и без сахара, как любила моя сестра), корка льда на брусчатке – все намекало на сцепку с реальностью.

Именно этим я занималась уже несколько месяцев, постоянно оценивая окружающую обстановку и пытаясь вынюхать Истинную Правду.

Правда ли Бэрронс выкричал меня из моей иллюзии в «Книгах и сувенирах» в ту ночь, когда (как я считала) я увидела сквозь проекцию Айлы реальность, в которой Ровена, одержимая «Синсар Дабх», пыталась обманом заставить меня отдать ей/Книге амулет и притворилась моей биологической мамой? Возможно, иллюзия, которой Книга опутала меня тогда, до сих пор не прервалась.

Действительно ли я помогла запереть «Синсар Дабх» в аббатстве, а затем видела, как ее поглощает Круус, после чего закрыли его самого?

Или я никогда не вырывалась из цепких объятий Книги?

Вот в чем гребаный вопрос.

Червяк в моем яблоке.

Что-то, случившееся со мной в ту ночь, заставило меня начать глубоко сомневаться в природе моей реальности. Будучи обманутой так тщательно – пусть даже и в течение ограниченного отрезка времени, – я не могла не задуматься: возможно, меня продолжают обманывать? Иногда я неплохо справлялась. Принимала тот факт, что сделала это. Видела лишь логичность в мире вокруг себя.

Но иногда по ночам, особенно когда снилась адская песня, преследовавшая меня в последнее время, я задумывалась, не пытается ли что-то пробиться из моего подсознания в сознание, а я неспособна выудить его на поверхность, и не существовало ли оно – чем бы оно ни было – по другую сторону иллюзии, которую сплела для меня Книга.

Планы помогали мне сохранить рассудок. Одержимая охота на Короля Невидимых с целью заставить его вынуть из меня Книгу помогала сосредоточиться.

А цель не позволяла растянуться где-нибудь на диване и просто сдаться из-за того, что я не могу найти удовлетворительный способ доказать себе, что реальность, в которой я живу, не придуманная.

Мои фальшивые мама и папа, Питер и Айла, тоже казались совершенно реальными.

А теперь Алина.

Но ситуация с Алиной весьма странная.

С множеством неверных деталей. Мерцающий бриллиант на ее безымянном пальце. Плач, попытки спрятаться от меня. Крики, когда я подходила слишком близко. То, что она звала Дэррока.

Живая.

Не живая.

Я помассировала пальцами виски.

– Сосредоточься, сосредоточься, сосредоточься, – бормотала я. – Не воспринимай единственную иллюзию за знак, что все остальное иллюзорно. Это вовсе не обязательное следствие. Ты в правильной реальности. Ты победила «Синсар Дабх». Алина здесь единственная иллюзия.

Но почему?

Носить внутри себя нечто, способное сплести столь же убедительную иллюзию, как и внешняя Книга, а затем ощутить, как это нечто внезапно замолкает, куда хуже его постоянных придирок и моих ответов в виде цитат из По. Раньше наши бессмысленные и странно безвредные перепалки представляли из себя что-то конкретное, за что можно было держаться. Я почти испытала облегчение, когда она заставила меня убить Мика О’Лири.

Потому что тогда по крайней мере я могла сказать: «О, так вот какова ее игра. Тогда я просто больше не буду использовать копье. Никогда. Я в моей реальности. Так и есть. Я понимаю».

Я не рассказывала Бэрронсу. Я скрыла это от всех.

Я была благодарна за то, что стала невидимой.

И никак не могла избавиться от чувства, что, даже если я нахожусь в правильной реальности, Книга сейчас повсюду развешивает удавки, и стоит мне хоть раз оступиться, она тут же затянет веревку.

Я глядела на пустынную улицу, засыпанную мусором и высушенными человеческими останками, которые ветер носил по мостовым, как печальные перекати-поле.

– Это не желание, – громко предупредила я. – Не хочу быть невидимой.

Я хочу снова быть собой. Я отчаянно желаю уверенности в собственной душе. Я с ужасом поняла, что почти сдалась. Отдалилась от Бэрронса, так как, убив Ровену (а я убила?), практически непрерывно находилась в поисках Короля и не останавливалась даже ради секса, обрубила контакты с родителями.

Но Бэрронс и плоть Невидимого вновь разожгли во мне огонь. Пламя, которое мне так нужно.

Я решила есть Носорога и трахаться до тех пор, пока не справлюсь с этим кризисом веры.

Для этого мне требуется кто-то, кто умеет телепортироваться.

Ну и где мне, мать его, искать телепортирующегося Фейри?

***

– Кристиан, – улыбнулась я. – Так и думала, что найду тебя здесь.

– Мак, – сказал он, не отрывая взгляда от граненого стакана с виски, который держал в руке.

Я плюхнулась на стул рядом с ним, у того, что раньше было баром Парня с Мечтательными Глазами, а потом, на время, моим.

Клуб Синатры в «Честерсе» был одним из самых тихих. Человеческие мужчины собирались там, чтобы обсудить бизнес, и в редких случаях какой-нибудь жуткий Невидимый на время занимал столик. Этот подклуб посещала рафинированная публика, а Фей не назовешь утонченными. Их увлекало все более яркое, сексуальное и отчаянное.

Я бегло окинула его взглядом. Горячий сексуальный горец со странными глазами, которыми он сейчас, к счастью, мрачно буравил свой стакан, а не меня. Что-то явно не так. Он выглядел отвратительно… нормальным.

– Где твои крылья? – поинтересовалась я.

– Гламор. Чертовы женщины сходят с ума, если я их показываю.

– Ты умеешь телепортироваться, верно?

– Ага. А что?

– Я надеялась, что ты сможешь кое-куда меня перенести.

– Я не сдвинусь с этого стула. Мудак Риодан солгал. Он сказал, что пытался принести нам тело Дэйгиса, но он соврал. Он не знает того, что знаю я. Человек, которого он нам принес, был из Дублина, а не из пропасти. Он наверняка стащил плед из наших комнат наверху и просто измазал кровью. Зачем ему отдавать нам чужое тело, а, Мак?

Я отрывисто постучала по стойке, заказывая выпивку. А когда принесли виски, подняла стакан, словно собиралась сказать тост.

– Похоже, у тебя есть загадка. У меня тоже имеется, собственная. А что, если ты поможешь мне распутать мою историю, а я посмотрю, что можно сделать с решением твоей?

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня.

Я тут же опустила глаза.

Он тихо засмеялся.

– Так плохо, Мак?

Я глубоко вздохнула и мельком взглянула на него из-под ресниц. Я уже видела такой взгляд, тысячи раз, когда каталась в огромных крыльях Короля. Я снова опустила глаза и взяла себя в руки. Затем подняла голову и посмотрела прямо на него, прямо ему в зрачки.

Меня хватило ровно на две секунды.

– Не плохо, Кристиан, – возразила я, заглядывая в свой стакан. – Просто иначе. Глубже. Это как смотреть на звезды. Мы привыкнем. – Я сделала паузу, затем добавила: – Ты знаешь, что в клубе я имею возможность проникнуть в такие места, которые тебе недоступны. Я могу присмотреться. Сегодня, чуть позже, я проверю, получится ли узнать что-то о твоем дяде.

Я не собиралась открывать ему тайну. Моя верность на все сто процентов принадлежала Бэрронсу. Точка. Конец. Это одна из тех немногих вещей, в которых я до сих пор абсолютно уверена. Наша связь. Наша религия на двоих. Но я определенно могла попросить Бэрронса уговорить Риодана подумать над тем, чтобы позволить Кристиану узнать. В свое время. Я знаю, что чувствуешь, когда теряешь кого-то из семьи. Я винила себя десятками различных способов за все, чего не сделала ради спасения Алины. Трудно представить, как винит себя Кристиан в смерти дяди.

После выверенной паузы он звякнул своим стаканом о мой.

– Возможно, мы можем друг другу пригодиться. Но ты должна знать, милая, что я в этом деле далеко не профи. До моего пребывания на утесе было гораздо легче.

– Потому что ты не полностью превратился в Невидимого?

– Подозреваю, что так. Я умею телепортироваться, но теперь мне сложнее. И мне нужно больше пространства для маневра. Куда именно ты хочешь отправиться?

 

Глава 14

Я лежу на твоей могиле, и мы вечно будем лежать так…

Эшфорд, штат Джорджия: население – 3979, территория – 8,9 квадратной мили, он может гордиться более чем сотней оригинальных довоенных домов, в которых жили 964 семьи. Он расположился в самой красивой части низин Южных Штатов из всех, что я когда-либо видела.

Конечно, я могу быть предвзятой.

Я люблю свой город до последнего камешка.

И я не только побывала во всех исторических домах, украшенных на Рождество от колонн до карнизов – мы с Алиной любили каникулы, – а практически жила в этих атмосферных старых зданиях, в знойные вечера и в выходные зависая с друзьями на верандах с пенопластовыми потолками, с медленно вращающимися вентиляторами. Мы пили сладкий чай на белых плетеных качелях и верили, что ничто никогда не изменится.

Я ела в каждом затейливом ресторанчике и танцевала в каждом баре. Я ходила на выпускной в местную старшую школу и посещала концерты на площади. Я знала каждого владельца магазина и была в равной степени знакома со всеми политиками региона.

Учитывая размер моего города, кто-то мог бы посчитать его скучным, наполненным среднестатистическими людьми, ведущими размеренную жизнь, но Эшфорд с его богатой историей, дорогими просторными историческими домами и легким доступом к Атланте привлекал немало полных жизни переселенцев из больших нескучных городов – например, моих родителей, искавших жизни попроще, но при этом наслаждавшихся всем, что получше.

Мама с папой купили обветшавший особняк в стиле неоклассицизма 1905 года постройки, окруженный старыми, неимоверно разросшимися магнолиями, и долгие годы любовно его восстанавливали. Дом отличался типично южным широким передним крыльцом, величественными белыми колоннами, дорогой, но теплой и уютной лоджией с тыльной стороны и, конечно, бассейном, которым я так наслаждалась, на заднем дворе. Это было идиллическое, счастливое и безопасное место детства. Преступности в нашем городе практически не существовало.

Эшфордское кладбище занимало двадцать два акра, там находился большой мемориал неизвестным солдатам Конфедерации, несколько небольших склепов, ухоженные сады, содержащиеся в идеальном состоянии дорожки и многоярусный фонтан.

Для местных оно служило вторым парком, поскольку здесь были мягкие покатые холмы, цветущие кусты и чистое прохладное озеро за основной территорией. По выходным половина взрослого населения прогуливалась между надгробий. Территория разделена на секции: старое кладбище, новое и мемориал. Алину мы похоронили с южной стороны, в современной секции, под красивой мраморной отметкой.

Мы с Кристианом оказались в Эшфорде, точнее, рядом с Эшфордом, когда день уже клонился к вечеру. У меня ушло несколько часов на то, чтобы пробраться в «Честерс», – приходилось прятаться от людей и Фей, нырять в двери, чтобы не столкнуться с Хранителями, от одного я скрывалась в мусорном контейнере. С учетом моего недавнего шока и того факта, что листовки с моим изображением расклеены по всему городу, я была не в настроении вступать в дискуссии. Возле «Честерса» я все-таки наткнулась на незнакомцев и на них впервые опробовала навык Гласа, которому научил меня Бэрронс. Сработало идеально. Они повиновались сразу же – развернулись и ушли прочь. Мой поспешный вопль им в спину: «И ни слова никому о том, что меня видел! Забудь этот день навсегда!» – гуманным не назовешь, но приходилось импровизировать на ходу. Будучи при-йа, я знала, что такое провалы в памяти, когда начинаешь сомневаться в собственном психическом здоровье, так что решила впредь быть более точной.

Кристиан не соврал по поводу своих способностей телепортироваться. Думаю, часть проблемы заключалась в том, что он никогда не бывал в Штатах. Другие Невидимые не горели желанием делиться информацией о его новых возможностях. Он оказался аутсайдером для обеих рас. Все в нем было на промежуточной стадии. Он честно признался, что понятия не имеет, как нужно «правильно» перемещаться. Места, где он раньше бывал, давались легче. Он пока не выяснил, как отслеживать людей, но по слухам знает, что способен на это.

Вначале нам пришлось заскочить в КСБ – легкую для него локацию. Там я откопала из-под завалов карту и показала ему, куда хочу попасть. Поскольку детальной топографической карты не нашлось – Эшфорд слишком мал, – мы в итоге проявились в центре кукурузного поля, откуда пришлось двадцать минут шагать до кладбища. Когда мы наконец добрались до места, я истекала по́том. Обычный августовский день в Джорджии: солнце жарит, влажность парит.

Он попытался перенести нас немного ближе, но мы материализовались в опасной близости от огромного дуба, поросшего испанским мохом, – буквально в сантиметре от массивного ствола. Нет, он мог и пережить проявление в середине плотной древесины, а вот насчет себя я не была уверена, поэтому предпочла идти пешком. Все равно у меня слишком много нервной энергии, которую требовалось как-то сжечь.

– Напомни, зачем мы здесь? – спросил он.

– Хочу кое-что проверить, – пробормотала я. Я не удосужилась рассказать ему, что собираюсь разрыть могилу. Не уверена, что после этого он согласился бы меня телепортировать.

Я оглянулась через плечо. Он плелся сзади, оглядываясь по сторонам.

– Господи, – с отвращением сказал он, – тут все такое новое.

Не будь я в таком дерьмовом настроении, я бы засмеялась. Я всегда считала, что мой город буквально пропитан историей, но наша история насчитывала всего несколько сотен лет, а в Шотландии счет шел на тысячи. Думаю, если растешь с доисторическими камнями на заднем дворе, американские города действительно кажутся новоделом.

Я с радостью обратила внимание, что защита Эшфорда, поставленная В’Лейном/Круусом, после падения стен действительно сохранила город почти неизменным. В окнах горел свет, не было разбитых машин, блокирующих улицы, или знаков мятежей и буйства. Никаких Темных Зон, никаких Невидимых в мрачных переулках, никаких оболочек умерших, шуршащих по заброшенным улицам.

Я полагала, что и все остальное осталось примерно таким же, как до падения стен, – мой город слишком провинциален и неинтересен, чтобы привлечь Фей.

Выглядело так, словно война между нашими расами оставила это место нетронутым, как и армия Шермана, которая прошлась опустошительным маршем из Атланты, после того как сожгла ее дотла. Мародерская армия Шермана не предала Эшфорд огню, но она намеревалась «заставить Джорджию взвыть». Половина городского центра в конце 1890-х сгорела дотла, а затем была отстроена с расчетом, что она будет давать доход – вокруг огромной, красиво спланированной площади разместили огромное количество магазинов и ресторанов.

Мы прошли мимо «Кирпичного», где я раньше работала. Я едва удостоила его взглядом.

Моя голова битком набита образами покойной сестры, которая кричит, сжавшись на полу, и зовет Дэррока.

Для меня это чересчур. Одно дело – увидеть иллюзию покойной сестры, совсем другое – понимать, что она отчего-то ужасно меня боится. Тот миг, когда ее радость сменилась ужасом, прожег дыру в моем мозгу, затмив ее прекрасные мысленные фотографии.

Что за садистскую игру ведет Книга?

– Видишь тот хозяйственный магазин? – ткнула я пальцем в небольшое здание. Скорее всего, магазин работал по бартерной системе, но сейчас я была не в настроении встречаться со знакомыми. – Можешь перенестись туда и прихватить для меня лопату?

Он покосился на меня. Глаза выразительно говорили: «Какого черта? За кого ты меня принимаешь? За мальчика на побегушках?»

– Пожалуйста, – добавила я. – Захвати две.

Одна бровь выгнулась.

– Думаешь, я буду копать?

– Надеюсь.

– Мак, ты же знаешь, я могу просто заставить землю двигаться. Я обладал этим умением, даже будучи простым друидом. Что тебе нужно передвинуть?

– Какая же я глупая, – сухо заметила я. Я даже не думала о Кристиане как о «Зачарованном», которым дразнила Бэрронса. По правде говоря, мне даже хотелось немного физического труда. Чтобы выпустить чертов пар.

– Пойдем, – вздохнула я. – Кладбище в той стороне.

– Отлично. Гребаное кладбище, – произнес он и тоже вздохнул. – Мне никогда не избавиться от Смерти.

***

На могиле моей сестры не было цветов. В моем городе по всему кладбищу размещают пластиковые букеты, которые привлекательно смотрятся издали, но кажутся мне немного мрачными вблизи. Забальзамированные цветы для забальзамированных людей.

Я остановилась в ногах ее могилы и закрыла глаза. Прошло больше года с тех пор, как я стояла здесь под проливным дождем, и слезы лились с той же силой, а я пыталась найти в своей жизни смысл, пыталась увидеть будущее – любое свое будущее – без нее.

Если бы я тогда знала, что все будет еще хуже, я бы вытянулась на ее могиле и никогда бы больше не встала.

Я открыла глаза и прочитала надпись на надгробии, хотя знала ее наизусть. Мои родители были слишком убиты горем, чтобы думать, и только кивали, когда их друзья, прижимая к себе детей, бесчисленное количество раз бормотали: «Родители не должны переживать своего ребенка».

Все решения относительно похорон принимала я.

«Алина МакКенна Лейн. Любимая дочь и сестра». А ниже летящей каллиграфией: «Если бы любовь могла спасти тебя, ты жила бы вечно».

Кристиан фыркнул.

– Ты хочешь разрыть могилу своей сестры?

– Да, – сухо сказала я.

– Зачем, милая?

– Я хочу увидеть ее тело.

– Это ненормально даже для тебя.

– Сказал тот, кто выслеживает труп своего дяди. Ты говорил, что умеешь двигать землю. Можешь поднять ее гроб? – Я оглядела кладбище. – И как-то скрыть нас гламором, чтобы вон те гуляющие не заметили, что мы творим?

– Мак, черт возьми, ты будешь обязана найти действительно стоящую информацию о моем дяде.

– А что, все Феи так бесятся, когда люди просят их о мелком одолжении?

– Я не Фея, – прорычал он, за секунду оказавшись совсем рядом.

– Ой! – вскрикнула я. – Что ты только что сделал?

Я ощутила резкий рывок за волосы, словно целую прядь внезапно вырвали с корнем.

– Извини, милая. Мои крылья. Я не всегда понимаю, где они находятся. И, похоже, красная штука в твоих волосах до сих пор липнет.

Я потерла зудящее место на голове. Краски не чувствовалось.

Впрочем, я тут же забыла о волосах, потому что земля передо мной начала дрожать и подниматься, словно что-то большое стремилось вверх из земных глубин. Она тряслась и шла рябью, поднималась и осыпалась с кладбищенского участка по мере того, как гроб выходил на поверхность.

Кристиан оказался чертовски полезным.

– Не понимаю, зачем тебе это, Мак, – раздраженно сказал он.

– Я должна убедиться, что она мертва.

Он странно посмотрел на меня странными глазами.

– Там нет ничего мертвого, милая.

– Я положила туда кое-что мертвое, – огрызнулась я. – И лучше бы ему оказаться на месте.

– Ну ладно. – Он пожал плечами.

Когда гроб устроился рядом с зияющей дырой в земле, я подошла и провела руками по крышке.

Прохладное дерево. Ставшее домом для моей сестры.

Я ласково погладила его, стряхивая комки грунта.

Несколько месяцев назад мы с Кристианом стояли у другого гроба и были полны решимости, но в то же время боялись его открыть, совсем как сегодня. Но то был ледяной гроб, в котором лежала фаворитка/Светлая Королева.

Сегодняшний гроб предназначен для смертных, не для Фей. Я помню день, когда его выбирала – красивый, с инкрустацией на крышке и элегантным кремовым шелком в мелкую полосочку. Забавно, когда теряешь кого-то любимого, становишься одержим деталями похорон – словно ушедший может каким-то образом оценить заботу, с которой ты провожаешь его в последний путь. Я выбрала гроб с множеством потайных отделений, в которые поместила ценные для сестры вещи, чтобы она могла достать их на небе и улыбнуться. Я знаю, что это до предела глупо. Если предположить, что рай действительно есть и именно туда она отправилась, я крайне сомневаюсь, что там же окажется и гроб. Но то было время безумия. Гроб стоил целое состояние. Но это меня не остановило. Для Алины – только лучшее.

Я помню, как сама закрывала крышку, я даже настояла на том, чтобы повернуть ручку, запирающую гроб. Ключ я положила в карман. Абсурд какой-то. Словно я собиралась когда-то прийти, выкопать ее и поговорить. Ключ сейчас лежал в шкатулке с драгоценностями в моей спальне, в миле отсюда.

– Мне нужно, чтобы ты сломал замок, – сказала я Кристиану. – Заставь его открыться.

Гроб издал тихий щелчок, и крышка немного сместилась.

Я стояла, такая же одеревеневшая, как чуть больше года назад, чувствуя, как холоден и тверд ее новый дом. Слезы ручьем лились из глаз.

Дрожащими руками я подняла верхнюю панель с вытравленным на ней рисунком. И должна была бы удивиться.

Но к тому времени я считала себя уже неспособной удивляться.

Внутри ничего не оказалось.

Я потеряла свою сестру.

Теперь я потеряла и ее тело тоже.

 

Глава 15

Я пришла исследовать руины

Слова суть цели, слова суть карты…

В «Честерс» я ввалилась в отвратительном настроении, оставив Кристиана сидеть в клубе Синатры с очередным виски в руке. Он отклонил мое приглашение присоединиться к нашему собранию. Сказал, что у него есть проблемы более срочные, чем судьба мира. Но он уверен, мы разберемся и без него, учитывая, насколько властным и повернутым на контроле был Риодан относительно всего, чем владел. И поскольку ублюдок верил, что владеет миром и тем, что в этом мире находится, и может играть с имеющимися «предметами», как с личным набором шахмат, то наверняка найдет способ исправить все к собственному удовольствию. Кристиан добавил, что теперь по крайней мере мы с ним в одной лодке, у нас пропали тела родственников и, возможно, мне стоит спросить Риодана о своей потере.

Я не знала, кто из нас больше злится, я или он. Но он определенно больше болтал по данному поводу.

Я проталкивалась сквозь толпу, впервые радуясь, что «Честерс» вне пределов морали и законности. И хотя в множестве глаз из толпы я заметила шок и немалую порцию страха, никто не пытался со мной пересечься.

О чем я почти сожалела.

Гроб моей сестры пуст.

Я знала наверняка, что похоронила ее.

Я знала наверняка, что это была она.

Я знала каждый дюйм своей сестры. Едва заметные растяжки на бедрах, которые она ненавидела, особенно когда надевала купальник, – после того как резко потеряла одиннадцать килограммов из-за мононуклеоза, а затем снова их набрала. Родимое пятно, такое же, как у меня. Забавная форма указательного пальца на ноге, который был длиннее большого. Ноготь на правой руке, который рос неправильно – ей прихлопнули палец дверью машины, после чего ноготь почернел и отвалился.

Я похоронила Алину.

Если нет, то во всей моей жизни больше нет ничего определенного.

Я влепила ладонь в стену у кабинета Риодана и ворвалась внутрь.

– Мисс Лейн, – сказал Бэрронс.

– Мне нужно с тобой поговорить, – рыкнула я. – Наедине. Сейчас.

Риодан сказал:

– Мы проводим собрание…

– Мне. На. Срать. – Я обратилась к Бэрронсу. – Сейчас. – И заставила себя добавить: – Пожалуйста.

Он вскочил на ноги раньше, чем это «пожалуйста» прозвучало. Я развернулась и вылетела обратно, вниз по лестнице, через клуб, все время ощущая его присутствие за мной. Остановилась только в коридоре, ведущем к крылу обслуживающего персонала, и резко обернулась к нему лицом.

– Ты знаешь, где здесь есть частная кладовка? – осведомилась я с ноткой истерии в голосе.

– Не уверен, что знаю разницу между частной и публичной кладовкой, мисс Лейн, – сухо ответил он.

– Место, где нет этих гребаных камер!

Он застыл неподвижно, прошелся по моему телу своим темным непроницаемым взглядом, и линия его рта изменилась.

– О, мисс Лейн, неужели вы вытащили меня оттуда, чтобы потрахаться?

– Можешь спорить на что угодно, что да.

– Черт возьми. Не знаю, что с тобой случилось…

– Я не хочу об этом говорить! Ты собираешься мне помочь или нет? – Я уже почти визжала.

– …но чертова женщина. Ты мне такой нравишься.

Он толкнул меня спиной к стене, открыл ладонью дверь, которую я даже не заметила, затолкал меня внутрь, развернул и влепил в стену, пинком закрывая дверь за нашими спинами.

Мои джинсы оказались внизу, а Бэрронс – во мне, с хриплым рычанием, и я была готова принять его, потому что я всегда готова принять его, а он вбивался глубоко и сильно, а я стояла прижатой к стене, с руками над головой, толкаясь задом ему навстречу. И это все, что мне требовалось, чтобы найти спасительную надежду, найти связь, остаться в своем уме.

***

Когда мы вернулись в кабинет Риодана, я чувствовала себя значительно лучше. Я снова обрела способность думать. Я уже не была сырым комком боли, замешательства и страха. Я разбила это все о крепкое тело Бэрронса. Я обрушила на него всю дикость, которую испытывала по отношению к себе и к миру. Я кусалась, дралась, трахалась – и очистилась.

Господи, как я его люблю.

Он отлично понимал, что именно я делаю. Ни слов. Ни обсуждений. Ни бессмысленных вопросов или предложений, ни банальных фраз по поводу того, что меня беспокоит.

Он оценил.

Я была болью и яростью.

Он предоставил мне свое тело как повязку для раны.

Я подозревала, что настанут времена, когда ему потребуется от меня то же самое, и пообещала себе в той чудесной, замечательной, отличной кладовке, что если когда-нибудь почувствую в нем то, что сама испытывала сегодня, отвечу на его потребность с той же готовностью и полнотой, с которой он ответил на мою.

Он брал и дарил, побуждал и возбуждал… и наконец утишил мою дикость. Секс чертовски хорошо исцеляет.

– Лучше? – сухо спросил Риодан, когда мы вернулись обратно.

Мои волосы растрепались. Ворот рубашки Бэрронса перекосился. А Риодан никогда не упускает деталей.

– Намного, спасибо. А тебе? – поинтересовалась я так же сухо.

– Не так хорошо, как вам, – пробормотал он, и взгляд серебряных глаз был холодным.

– Где Дэ… Джейда и Танцор? – спросила я, оглядываясь. Я чуяла запах, они совсем недавно были здесь. Мы, наверное, только что разминулись.

– Не вижу причин тратить их время только потому, что вы тратите мое.

Я изогнула бровь.

– И это значит?..

– Что он отправил их заниматься чем-то другим, потому что хочет поговорить с тобой без их присутствия, – пояснил Бэрронс.

Я напряглась, спустила ногу с подлокотника кресла, на которое упала во вполне расслабленном состоянии. Села прямо и скрестила руки на груди. То, что Риодан хочет поговорить со мной практически наедине, никогда ничего хорошего не сулило. Разговоры совсем без свидетелей пугали меня еще сильнее.

– Нам нужно поговорить о «Синсар Дабх», Мак, – начал Риодан.

Я шумно выдохнула. Если не считать недавнего секса, этот день никак нельзя было назвать хорошим днем в Дублине.

– И что с ней? – спросила я, снова раздражаясь.

– У Танцора есть теория. Он считает, что Король Белого Инея непроизвольно избавлялся от компонентов Песни Разрушения. Он думает, что единственный способ не дать черным дырам полностью поглотить наш мир – это Песнь Творения.

Ага, я тоже так считала. Но ничего не сказала.

– Части этой песни, предположительно, содержатся в «Синсар Дабх».

– Предположительно, – подчеркнула я. – А правда в том, что никто из нас ни черта не знает о Книге. Одни легенды, мифы и предположения.

– И именно поэтому нам нужно, чтобы ты рассказала, что действительно в ней содержится. Если не хочешь, конечно, чтобы мы спросили у Крууса, – ровным тоном сказал Риодан.

Даже Риодан не настолько самоуверен, чтобы попытаться допросить Крууса в его темнице.

– Ты считаешь, что можешь допрашивать сумасшедшую Книгу?

– Я подозреваю, что он далеко не сумасшедший.

– В каком смысле?

– В прошлом Книга захватывала любого, кто к ней прикоснется. С ним подобного не произошло. Он знает Первый Язык и способен на нем читать. Заклятия поднимались по рукам в его тело. Ты раньше видела нечто подобное с теми, кто брал Книгу?

Я покачала головой. Книга всегда захватывала контроль над человеком и полностью замещала разум. Саму Книгу невозможно было уничтожить.

И все же на каменной плите от «Синсар Дабх» остались только золотая пыль и несколько красных мерцающих самоцветов.

– Разумная Книга распалась, когда он закончил. Легенда гласит, что есть две части «Синсар Дабх». Книга слов, заклятия на странице. И вторая грань – та, что эволюционировала в живое, мыслящее, одержимое ненавистью существо с гораздо большими силами, чем заключенные в нем слова. Судя по всему, в ту ночь была уничтожена мыслящая часть «Синсар Дабх», а Круус впитал в себя только знание.

– О Господи, – выдохнула я. – Ты можешь быть прав.

Вот скотина. Он получил всю силу, не заплатив за нее никакой цены? Это сделало бы его… ну, практически Королем Невидимых. Я сузила глаза.

– Но мы не знаем наверняка.

– Но если это правда, возможно, ты сможешь сделать то же самое.

– Что вы можете рассказать нам, мисс Лейн? – спросил Бэрронс.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него. Несколько минут назад я была «Мак».

– Почему ты так поступаешь?

Его глаза сказали: «А ты действительно хочешь называть меня Иерихоном?»

Я задумалась и с изумлением поняла, что не хочу. Иерихон – это… интимно. Иерихон и Мак были совершенно отдельными от мисс Лейн и Бэрронса личностями. Они существовали в другом месте. В свободном, священном. Мне нравилась эта разница. Я кивнула, слабо улыбнувшись. Его темные глаза сверкнули одобрением, и я практически просияла.

«Ты продолжаешь развиваться, – сказали его глаза. – Продолжай трахаться со мной вместо переживаний».

– Расскажи мне о Книге, – потребовал Риодан. – Я хочу понять, как она в тебе находится.

Я вздохнула и попыталась сообразить, как бы это объяснить.

– Внутри меня есть одно место. Я не знаю, как сказать, где именно, но, думаю, оно у меня в голове. Глубокое, спокойное черное озеро, но там не только оно. Есть пещеры и галечные берега. Кто знает, может, во мне целая чертова страна. Я думаю, что озеро – это моя суть ши-видящей. Но оно было изменено тем, что тоже находится внутри, и теперь оно… другое. Если там и есть границы, то я больше не понимаю, где они.

– Книга, – сказал Риодан.

Я посмотрела на Бэрронса. Не знаю, почему. Возможно, чтобы убедиться, что он рядом, как в тот единственный раз, когда я нырнула на дно моего темного неподвижного озера и увидела «Синсар Дабх» во всей ее сияющей и искушающей красе. Я хотела знать, что он рядом, на случай, если рассказ о Книге заставит ее сделать нечто плохое.

– Она там, – ворчливо ответила я. – На дне озера. Но мне приходится плыть, чтобы до нее добраться. Она в черной пещере, на пьедестале. В закрытом виде. – Я прожгла его взглядом. – По хорошей причине.

Я закрыла ее в тот день, несколько месяцев назад, с Бэрросом. Накрепко захлопнула.

– В последнее время углублялась и смотрела на нее, – предположил Риодан.

– Нет. – И не собиралась. С моим счастьем она откроется на предельно полезном заклятии, и я начну думать, что хочу его, нуждаюсь в нем или даже неспособна без него жить.

– Я хочу, чтобы ты это сделала, – сказал Риодан.

– И ты согласен? – выпалила я Бэрронсу.

Его темные глаза сверкнули. «У всех нас есть свой внутренний зверь».

«И ты считаешь, что можешь справиться с моим?» – парировала я.

«Я думаю, что довольно неплохо справляюсь». В его глазах всплыли образы того, чем мы совсем недавно занимались.

«То совсем другое».

«Мы контролируем своих. На это ушло время».

«Сколько времени?»

«Мы совершали ошибки», – только и сказал он.

«Ты хочешь, чтобы я посмотрела».

«Я хочу весь мир. Я хочу тебя. Это может быть единственный способ. На данный момент я не вижу альтернативы. Если в тебе скрыта возможность не дать черным дырам разрушить Землю, нам нужна такая возможность».

Я хочу тебя. Всего три простых слова. Они меня разрушают. Расплавляют. И закаляют в сталь, которая сильнее меня. Вера Бэрронса в меня сделана из чистого титана.

«Я тысячелетиями искал заклятье, способное освободить моего сына, и ни разу не встречал ни единого упоминания о том, что часть Песни Творения может содержаться где-то помимо Книги, за которой я охотился».

Он сказал «тысячелетиями».

Бэрронс жил тысячи лет. Одно дело – подозревать, и другое – услышать это от него. Моему любовнику несколько тысяч лет. А мне двадцать три. Неудивительно, что у нас бывают проблемы.

Я нахмурилась, припоминая еще кое о чем – об одной вещи, которая может нам в данный момент пригодиться. Я видела ее в Белом Особняке, когда искала с Дэрроком Зеркало, чтобы вернуться в Дублин.

Но я стоически отказывалась думать об этом с тех пор, как поняла, что во мне скрыто. Не хотела дать своему внутреннему зверю учуять, если он уже не учуял.

Я вздохнула.

– Посмотрю. Но если я свихнусь и начну там все крушить, не говори, что я тебя не предупреждала.

– Там? – переспросил Риодан, намекая, что никакого «там» он не предполагал – только «здесь».

Я сморщила нос.

– Если я собираюсь это сделать, вначале нужно выпить.

– У меня есть кого послать, – сказал Риодан. – Как называется твое пойло?

– Я хочу взять сама, – холодно отбрыкивалась я, понимая, что лишь пытаюсь оттянуть неизбежное. Но мне хотелось пройтись куда-то по собственной воле, почувствовать себя живой и свободной еще несколько минут, прежде чем рискнуть душой и телом.

– Нам тоже не помешает, – вздохнул он, поднимаясь из-за стола.

Когда я спускалась по хромово-стеклянной лестнице с Бэрронсом по правую руку от меня и Риоданом по левую, меня чуть не снесло клинками завистливых взглядов, летящих из каждого подклуба.

Если бы они только знали.

Я предпочла бы подклуб Синатры, но Риодан заметил мрачно зависшего у бара Кристиана и потянул нас прочь.

К школьному подклубу, где работала Джо, одетая в короткую игривую клетчатую юбку, белую блузу и туфли на шпильках, хорошенькая, с золотистыми и белыми прядями в волосах.

Риодан жестом позвал ее, и она с опаской подошла обслужить нас, но он заказал только три стакана «Макаллан Рэр Каск», совершенно без всякого выражения. Она заторопилась выполнить заказ, а я ощутила напряжение в толпе на танцполе.

Я оглянулась, пытаясь определить причину, и заметила, что толпа расступается, позволяя кому-то или чему-то пройти.

Джо поставила передо мной стакан, где плескалось на два пальца элитного виски. Я подняла его, взболтнула и отхлебнула глоток, продолжая следить за толпой, пока наконец на виду не оказалась женщина, в чью сторону поворачивались все головы.

Джейда.

Абсолютно, офигительно потрясающая, в красном платье и туфлях на шпильках. С голыми ногами, высоко зачесанными волосами, завязанными в конский хвост, который почти касался ее задницы, когда она шла. Ее кожа выглядела гладкой, сливочной, лицо стало нежнее, глаза сияли сдерживаемым жаром. За ней я различила голову Танцора, он был выше нее, даже несмотря на ее шпильки. В отличие от Девятки, он не следовал за каждым ее движением, используя тело, как щит. Он просто шел рядом.

Дэни такая взрослая в этом платье, которое облегает ее как вторая кожа. А походка! Грациозная длинноногая сила и жар. И знание того, что она потрясающе выглядит.

Дэни больше не пижонила.

Она выступала. Она подкрадывалась. Она шествовала, полностью владея землей, по которой идет.

И она словно зажигала мужчин, мимо которых проходила. Люди и Фейри смотрели ей вслед с вожделением, с похотью. Она сияла. Хоть она больше и не являлась нашей Дэни, в ней определенно было что-то невероятно сияющее, почти физически. О да, в ней все еще горел огонь. Готова поспорить на собственную вменяемость. Хотя нет, это не слишком солидная ставка. Готова поспорить на правую руку.

Она не то чтобы не замечала внимания. Оно ей было безразлично.

Я взглянула на Риодана. Не знаю, почему. Наверное, по привычке искать золото там, где его нет. Его лицо казалось таким же бесстрастным, как и у Джейды.

Но глаза, холодные серебряные глаза, сверкали тем же сдерживаемым жаром. Он взглянул вверх. Вниз. Снова вверх. Помедлил. И резко отвел взгляд.

Вначале мне показалось, что Джейда с Танцором направляются к нам, но они отклонились с курса и пошли направо, а не прямо.

– Странный выбор платья для расследования, – пробормотал Бэрронс.

– Она больше не Дэни, – отрезал Риодан.

– А ты предпочел бы ее в джинсах и кроссовках? – спросила я.

– Я предпочел бы ее в гребаных доспехах, – холодно ответил Риодан.

В поясе верности, насколько я разбиралась в значении мужских взглядов. А я разбиралась.

– Риодан, она женщина, – тихо заметила я. – Привыкай. Танцор прав. Нам нужно принять ее такой, как она есть.

– Не учи меня, к чему привыкать, Мак. Я тот, кто ломает все правила, помни.

Я уставилась на него.

– Этим утром, увидев в аббатстве Кристиана, ты думала о том, что наблюдала за нами внизу, в темнице. Ты была в моем кабинете, смотрела в мои мониторы.

– Не лезь ко мне в голову! – вспылила я. Или просто под его столом скрывалась парочка тараканов, которая все ему доложила?

– Не выдавай себя так легко. Ты видела запретное.

– А ты сделал запретное, – сухо отрезала я. – И поверь мне, я молчу о множестве вещей, которые вижу.

Он поглядел на Бэрронса.

– Она знает о горце.

Бэрронс ответил:

– И все же ничего не сказала, хотя могла.

– Ты тоже считал это из моей головы? – кисло спросила я у Бэрронса.

– Я отношусь к тебе с бо́льшим уважением. И, следовательно, Риодан будет поступать так же.

Это было предупреждение.

Риодан повернулся ко мне:

– Если снова станешь невидимой, я зачарую от тебя мой клуб. Навсегда.

А затем к Бэрронсу:

– Я нарушил ровно столько же правил, сколько и ты, брат.

Видимо, он как-то выяснил, что я знаю об их родстве, раз уж перестал таиться от меня.

Никто из нас ничего на это не ответил. Я снова глотнула виски и обернулась посмотреть на Джейду, но она исчезла.

– Кстати, о горце, – не смогла удержаться я, – имеет смысл признаться Кристиану. Возможно, он способен помочь.

Надо было сказать именно так, потому что единственный способ замотивировать Риодана заключался в получении им возможной выгоды, но я не могла не добавить:

– К тому же это его семья. У него есть право знать.

– Не глупи, Мак. Никогда больше не упоминай при мне, что ты в курсе.

– Ладно, – раздраженно сказала я. А затем: – Черт!

Алиноподобное существо стояло на танцполе, поднявшись на цыпочки, словно чтобы лучше видеть над морем голов, и поворачивалось по кругу. Оно кого-то искало. И выглядело таким же расстроенным и обеспокоенным, как в первый раз, когда я его… ее увидела. Она выглядела так, словно выплакала все глаза. И так болезненно похожа на мою сестру, что мне самой захотелось расплакаться.

Рядом со мной напрягся Бэрронс. Я взглянула на него. Он смотрел туда же, куда и я.

– Эта женщина очень похожа на вашу сестру, мисс Лейн.

Он тоже видит алиноподобную штуку?

В первый миг я была так ошарашена, что не могла вдохнуть, чтобы заговорить.

– Стоп, откуда ты знаешь, как выглядит моя сестра?

– Ваши альбомы. Фото, которое вы вложили в почтовый ящик родителей, Дэррок позже повесил на моей двери.

Ах да, я и забыла.

– Возможно, Фейри использует гламор? – Он пристально посмотрел на меня.

Я не подумала об этом. Если он тоже может ее видеть… что ж, я бы определенно вцепилась в спасительную идею, если бы не открыла сегодня в Эшфорде пустой гроб.

Но… возможно, это действительно Фея, та самая, что украла тело, чтобы сыграть со мной в какую-то больную игру. Как Светлые, так и Темные могли навевать безупречный гламор. И пока во мне плоть Невидимого, я не могу использовать чутье ши-видящей, чтобы проникнуть сквозь иллюзию.

Вот черт. А ведь это вполне уместное объяснение.

Вот только, мрачно осознала я, в первую ночь я видела иллюзию до того, как приложилась к запретному плоду.

Я не знала, что и думать. Бэрронс тоже видел мою иллюзию.

А Риодан ее видит? Я обернулась к нему. А он смотрел прямо на Алину.

– Красивая женщина, – пробормотал он.

– Не лезь к ней, – рявкнула я прежде, чем успела себя одернуть. Чем бы ни была эта штука, я просто не смогу смотреть, как Риодан зависает с точной копией моей сестры.

– В смысле, – поспешно добавила я, – у нас есть более важные дела.

– Ты их отложила.

– Фея? – снова предположил Бэрронс. Предположения были необычной демонстрацией интереса с его стороны.

Ой-ой.

– Кто знает? Возможно, – я пожала плечами. – Хотя говорят же, что у каждого из нас где-то есть свой двойник.

Бэрронс смерил меня спокойным взглядом. «Хотите о чем-нибудь рассказать?»

«Нет. Ни о чем», – легко откликнулась я.

Вот еще одна вещь, которую я в нем люблю: он оставил тему. И в свое время именно эту услугу мне будет совсем непросто ему вернуть.

– Полагаю, ты готова заглянуть в свое озеро, – напомнил Риодан, допивая остатки виски.

Я была только рада сбежать от как-оказалось-видимой-для-всех иллюзии на танцполе, пока мы снова с ней не столкнулись, добивая мою слабую сцепку с реальностью. Алина мертва. Я точно знаю. С полной и совершенной уверенностью. А если она не мертва, то я больше ничему не могу доверять. Ни единому факту. Проще сбежать от иллюзии, чем противостоять ей. Я допила виски и встала.

Почему бы и нет, мрачно подумала я. Разве может стать еще хуже?

 

Глава 16

О, что за сложную сеть мы плетем,

Впервые обману учась…

Вот нельзя было так думать.

Я же знаю.

И все равно продолжаю, и каждый чертов раз вселенная принимает вызов, опуская рога, топая копытом и фыркая: «Эй, МакКайла Лейн только что решила, что хуже быть не может. Давайте ей покажем!»

Риодан отвел нас на подземный уровень, который я видела вчера на мониторах в его кабинете. Не в камеру Дэйгиса, а в маленькую каменную комнату, в которую вел узкий коридор.

Я провела пальцами по прохладному влажному камню коридора, снимая налет ярко окрашенного мха на стенах. Если не считать почти радужных водорослей, пятнами покрывающих странно блестящие камни, это была мрачная, серая и холодная подземная камера.

Терпеть не могу подземелья. Подумалось, а есть ли сейчас кто-то с Дэйгисом, или они оставили его в одиночку переживать трансформацию. Как бы тщательно я ни прислушивалась, я не различала ни звука – ни отчаянных воплей, ни мучительных стонов.

– М-м-м… Бэрронс, почему мы в темнице? – спросила я, пытаясь отыскать глазами древние кандалы, болтами прикрепленные к камню, или нечто подобное – «железную деву», например, или заляпанную кровью дыбу.

– Мера предосторожности. Не более. Если ты, как ты говоришь, слетишь с катушек, внизу будет меньше людей, которых можно убить.

– Но я все равно выйду через клуб. – В смысле я так или иначе могу уничтожить всех, кто в нем находится. – Может, лучше выйти в чисто поле – подальше от любых городов?

Он покосился на меня.

Ты не сорвешься. Сегодня ты отправляешься не открывать Книгу. Мы всего лишь хотим узнать твой внутренний ландшафт.

Я испустила вполне громкий вздох облегчения.

– Тогда давайте начинать.

Я взглянула на Риодана, который присоединился к нам, заперев узкую каменную камеру.

– Раз уж ты в курсе, что я все знаю, то какого черта происходит с Кэт и Кастео?

– Еще одна тема, которую мудрая женщина поднимать не станет.

– Я всего лишь говорю об этом тебе, а не кому-либо другому, – огрызнулась я. – Так что там?

Он пнул в мою сторону стул с прямой спинкой.

– Сядь.

Я прикусила язык, с которого уже готова была сорваться фраза: «Предпочитаю стоять». Нет смысла тратить энергию на то, чтобы вылить недовольство текущим состоянием своей жизни на всех вокруг.

Я села. Миг спустя я позволила векам закрыться, хоть это мне и не требовалось. За то время, что я была темной версией себя, я слишком хорошо усвоила: достаточно слегка расфокусировать зрение, и я могу попасть в место силы, которое называла своим спокойным черным озером. Зачерпнуть руны, плавающие на поверхности, которые я наивно считала своими по праву рождения, частью моего наследства ши-видящей, а позже узнать, что это всего лишь приманки, брошенные «Синсар Дабх» с целью соблазнить и заманить.

И они никогда не были моими.

Я, возможно, впервые сознательно задумалась над тем, где именно находится мое внутреннее озеро. Разговор о нем с Риоданом заставил меня воспринять все совсем иначе. Вместо того, чтобы считать это нормальным, я начала находить странности.

Почему внутри меня озеро? Оно есть у каждой ши-видящей? Или это просто моя визуализация, выбранная для источника внутренней силы, и каждый представляет ее по-разному? Постоянные катастрофы вокруг не давали возможности сесть со своими сестрами по происхождению и задать интересующие вопросы.

Я нахмурилась. Теперь, когда я подключила к делу мозг, пытаясь определить метафизические координаты своего темного спокойного озера – словно я в принципе могла определить их квантовую широту и долготу, – стало сложно. Место внезапно оказалось неуловимым.

Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула, мысленно приказывая себе расслабиться. «Тони, тони, не думай», – бормотала я в своем сознании.

Ничего.

Даже лужи нигде не было видно.

Я открыла глаза, думая, что нужно заново сосредоточиться и попытаться еще раз. Бэрронс на меня посмотрел.

– Подожди, – сказала я. – Дай мне минуту.

– Не играй со мной в эти игры, Мак, – предупредил Риодан.

– Я не играю, – ответила я. – Мне нелегко. Я много месяцев пыталась держаться подальше от этого места, а теперь ты ждешь, что я нырну туда с разгона. Я тренировалась никогда больше о нем не думать.

Хотя и не всегда удавалось.

Позволив взгляду слегка расфокусироваться, я мысленно представила огромное озеро, спокойное и глубокое. Я уделила особое внимание деталям, галечному берегу, слабому свету от того, что казалось далеким небом. Я залила вниманием гладкую черную поверхность. Сказала себе, что невероятно хочу плавать, забралась на большой камень и, когда получила идеальную сцену, закрыла глаза, прыгнула и нырнула.

И сильно ударилась о землю.

Ни одной чертовой капельки воды, нигде.

– Твою мать, – выругалась я, потирая голову. Она болела, словно я на самом деле ударилась головой о камень. Руки как будто на самом деле были в ушибах. Я взглянула на Бэрронса.

– Не могу его найти.

– Попробуй снова, – приказал Риодан.

Я попробовала.

Снова.

И снова, и снова.

Последовательные неудачи сводили нас всех с ума.

– Ты слишком напряжена, – разозлился Риодан. – Хрена ради, за оргазмом же ты не гоняешься, ты наслаждаешься предвкушением его наступления.

– О гребаных оргазмах будешь говорить со своей гребаной женщиной, не с моей, – мрачно заметил Бэрронс. – Ты ничего не знаешь о ее оргазмах и никогда не узнаешь.

Риодан недобро взглянул на него.

– Это была метафора.

– Я никогда не гоняюсь за оргазмом. С Бэрронсом не приходится, – призналась я.

– Мак, а не до хрена ли информации? – съязвил Риодан.

– Ты первый заговорил об оргазмах.

– И больше не заговорит, – с нажимом заверил Бэрронс.

– Заткнитесь оба. Я пытаюсь сосредоточиться.

Теперь я размышляла об оргазмах. И обдумывала совет Риодана. Возможно, я и вправду слишком сильно стараюсь.

Час спустя с меня лил пот, в голове грохотало, а руки болели так, словно я, подобно каратисту, пыталась разбить кирпичные стены.

– Я не могу туда попасть, – устало выдохнула я. – Не знаю, почему.

Риодан прищурился:

– Ты говорила, что считала это своим ши-видящим местом.

Я кивнула, ожидая продолжения.

– Бэрронс сказал, ты ела…

– Ага! Мясо Невидимого! – Я схватилась за спасительную мысль с невероятным облегчением. – Это действительно ши-видящее место, вот почему я его не нашла! Я и не могла сейчас увидеть свое озеро!

А я уже начала бояться, что «Синсар Дабх» так затихла в последнее время, потому что тайком переставляла мою внутреннюю мебель, пряча то, что я могла бы использовать, и устраивая ловушки. Могла она так сделать?

Риодан закатил глаза.

– Потрясающе. Тебя зовут Мак, ты наркоманка.

– Я не наркоманка.

– Сколько раз ты ела его на прошлой неделе? – осведомился он.

– Дважды. Но в первый раз я была вынуждена, чтобы спуститься с утеса, а во второй раз в меня стреляли Хранители, – возразила я.

– Уверен, в следующий раз ты тоже будешь вынуждена.

– Я не наркоманка.

– И как долго будет длиться гребаный кайф? – вышел из себя Риодан.

Я пожала плечами.

– Не знаю наверняка. Дня три или около того. Так что через несколько дней я снова стану собой.

Невероятно раздражительной и уставшей, но собой.

Он посмотрел на Бэрронса.

– Не позволяй ей больше это есть.

– Она сама принимает решения, – ответил тот. Но посмотрел на меня: «Нам нужна информация, мисс Лейн. Я предпочел бы, чтобы вы воздержались на время».

Ну отлично. Одна из двух моих укрепляющих техник, которые давали мне силу, – секс с Бэрронсом и поедание плоти Невидимых – теперь потеряна.

Я как раз думала о том, что вечер перестает быть томным, когда Риодан открыл дверь.

По другую сторону стоял Кристиан МакКелтар.

 

Глава 17

Знает всеобщее неодобрение,

Мне стоило боготворить ее раньше…

Тремя часами ранее…

Джейда могла и не надевать красное платье.

Она сделала это намеренно.

Мужчины на каждой планете, в любой реальности, фейской или человеческой, обладают общими наследуемыми признаками.

Им не нравится убивать красивых женщин.

Вначале.

Они хотят других вещей. Вначале.

Красота – это оружие, одно из многих.

Именно поэтому она рассталась с неровной стрижкой и снова отрастила волосы. Кудрявые и непослушные, они были слишком легкой добычей для противника, слабым местом в любой битве, и она научилась зачесывать их назад, повыше, убирая с лица, или прятать косу за ворот рубашки.

Танцевать ей тоже было необязательно.

Но она опять же сделала это намеренно.

Когда она вошла в «Честерс», один из Девятки поймал ее взгляд через танцплощадку, и столько открытого энтузиазма и счастья было в его глазах, что она не смогла устоять.

Лор.

Он был зверем. Примитивным пещерным человеком, который любил быть собой. Тупым, откровенно сексуальным, с ненасытным аппетитом к рок-н-роллу, дракам и горячим блондинкам. Он делал предложения женщинам, говоря: «Эй, хочешь потрахаться?» – и поразительное количество раз выигрывал. Во-первых, за счет того, что был красив, как викинг, а во-вторых, в его глазах читался намек на нечто грязное-классное-дикое, заряженное и взведенное, готовое стереть женские комплексы в пыль.

Когда она была помоложе, у них намечалось нечто вроде отношений. Не таких отношений.

Невинная, но не наивная связь. Знание того, что они оба – те, кто они есть, без извинений и оправданий.

Ему нравилась девчонка, которой она была тогда, и, судя по выражению лица, он готов с радостью принять ее сейчас.

Когда-то он принес ей стейк и картошку. Он заботился о ней, о том, чтобы она находилась в безопасности. Дал ей совет в ту ночь, когда она сцепилась с Риоданом, после того как, ослушавшись его, уничтожила половину посетителей в одном из его подклубов. Он помог ей выбраться из комнаты наверху, когда босс ее запер.

Он поощрял ее импульсивность и агрессивность, и только поэтому ей следовало его избегать. Данные изъяны ее характера давно остались в прошлом.

Однако музыка была соблазнительна, звучала одна из ее любимых песен, и, несмотря на ледяной фасад, который она проецировала для окружающих, она знала, какой огонь горит у нее внутри. И не отрицала его. Отрицание ослабило бы ее.

Огонь – сила. Огонь – стойкость. И она переориентировала его, направив в нужное русло, как и все остальное. Сексуальность – тоже сила.

Лор двигался к ней, проталкиваясь сквозь толпу, полностью игнорируя множество шикарных блондинок, глядящих в его сторону, – его широкая улыбка предназначалась только ей.

Она приблизилась к нему, позволив себе слегка улыбнуться. Они встретились в центре танцпола.

– Привет, мелкая, – промурлыкал он. – Рад снова тебя видеть. Классно выглядишь.

– Ты тоже, Лор. – Тех, кто был рад ее видеть, можно пересчитать по двум пальцам одной руки.

– Ха, да я всегда классно выгляжу. Родился красавчиком. Потанцуем?

Пока Хозиер просил любимую отвести его в церковь, она прижалась к телу Лора с непринужденной грацией, приноравливаясь к движениям его мощного торса. Как большинство мощных и цельных мужчин, он танцевал от паха, к нему легко приспособиться.

В одном из миров, которые она ненадолго посетила, танцевала сама природа, гибкие лианы, спадающие с деревьев, двигались под ритм, который она не могла услышать. Поначалу это ее настораживало, она считала их угрозой, но, прожив почти неделю в том мире, она увидела, как тонкое вьющееся растение исцеляет своим танцем раненое животное.

И в одну из ночей, под тремя полными лунами, она сняла одежду и стала местной, притворилась частью растительности, имитируя чувственные извивы, пока, наконец, не нашла их ритм в своем теле.

Танец исцелил и ее. Раны на спине закрылись, вытолкнули инфекцию, остались только шрамы.

Теперь, полуприкрыв глаза и следуя за движением бедер Лора, она запрокинула голову, выгнула шею и полностью отдалась музыке. У тела есть потребности, которые нельзя игнорировать. Ему нужно бегать, сражаться, есть, дышать, двигаться. Есть и другие потребности, которые сейчас, когда она вернулась в мир и оказалась окружена множеством людей со сложными чувствами, дали знать о своем существовании. Но она пока не готова иметь с ними дело.

Ничто, никто не касался ее уже долгое время. Сложно ощущать тело Лора так близко, чувствовать, как оно двигается в такт с ее телом.

Поэтому она притворилась лианой и танцевала в большом темном лесу, более безопасном, чем множество других мест, потому что в том мире нет прямоходящих созданий и танец существовал только для нее, чтобы позволить ее душе дышать, насладиться еще одним прожитым днем. В ее сознании кожу целовал лунный свет, мягкий ароматный бриз ерошил волосы. Она растворилась в текущем моменте, в ритме и не думала о будущем или прошлом, только о настоящем.

– Ого, милая, если ты еще так потанцуешь, меня за тебя убьют, – прошептал Лор ей на ухо.

– Сомневаюсь, – сухо ответила она.

– Зато я понял, что оно того стоит. Хотя бы для того, чтобы протащиться от выражения лица того хрена.

Она не стала притворяться и спрашивать, какого. Она знала, о ком речь, и он знал, что она знает. Лор был молотком. Он называл все своими именами и вбивал слова в разговор, как молот, плюя на то, что и кто может о нем подумать.

– И что же за выражение на «лице того хрена»? – поинтересовалась она. – Я к нему спиной. Не вижу.

Лор засмеялся и развернул их так, чтобы она могла увидеть Риодана, стоящего на краю танцпола, – высокого, мощного, одетого в темные слаксы и белую рубашку с закатанными рукавами, из-под которых поблескивал браслет. Он наблюдал за ними, и в глазах отражались грозовые тучи.

Однажды она видела, как он смеется.

Однажды она видела, как он трахается. Целую жизнь назад.

Их взгляды скрестились. Он сделал два шага по направлению к ней, и она, раздувая ноздри, пронзила его ледяным взглядом. Он остановился.

Лор обхватил ее за талию и развернул в другую сторону.

– Тогда почему он меня не нашел? – сказала она. Ей хотелось знать, насколько тщательно он искал. Как он отреагировал. Собирался ли помочь и сколько сил был готов вложить в ее поиски. И не у кого спросить – ему немедленно все доложат.

Лор не станет разносить сплетни. Они и в прошлом делились секретами.

– Эх, мелкая, он пытался. Как только услышал, что ты пропала. Мы узнали лишь через несколько недель. Мак не рассказала Риодану сразу.

Джейда сосредоточилась на текучести, сопротивляясь порыву напрячься.

– Мак не сказала вам сразу, что я убежала в Холл?

Лор покачал головой.

Она на миг задохнулась. Она верила в то, что все ее ищут. Волнуются. Горы сворачивают, чтобы ее найти. Она ждала. Она жила по принципу ЧБСР – Что Бы Сделал Риодан.

– Босс сказал, что Мак рвалась за тобой, но Бэрронс ей запретил. Сказал, что, если она последует за тобой, ты просто продолжишь бежать.

Правда, признала она. В ту ночь она мчалась так, словно гончие Ада дышали ей в спину, и была полна решимости обогнать всех, особенно себя. Она бы не остановилась, если бы Мак последовала за ней. Она бы прыгнула в ближайшее Зеркало Холла. Но правда, злобная стерва, ничуть не улучшила ей настроения.

– Но почему она не сказала Риодану?

– Не знаю. Надо спросить у нее. Но, милая, эти двое не очень хорошо общаются. И время вместе не проводят. Может, она давала тебе возможность самой найти выход. Возможно, у нее были собственные проблемы.

Джейда мысленно подсчитала. Ее не было пять с половиной лет, а искать ее начали только спустя две недели после ее возвращения. Она провела эти недели, холодно прочесывая страну, собирая свою кочевую армию ши-видящих, которые прибывали в Дублин по той или иной причине, она завоевывала их верность своей силой и лазерной сосредоточенностью, реализовывала планы, которые придумала во время путешествия по Аду, пыталась выяснить, как вернуть утраченное, придя домой. Для нее прошли годы, казавшиеся столетиями. Для тех, кого она считала друзьями, прошла одна неделя.

Она закрыла глаза, пытаясь найти свой центр. Место, где она не чувствовала боли, – только цель. Надежно на нем сосредоточившись, она открыла глаза, легонько поцеловала Лора в щеку и поблагодарила за танец.

Затем она повернулась, чтобы отыскать Риодана, на встречу с которым опаздывала.

Но его уже не было.

***

– Я думала, у нас назначена встреча, – сказала Джейда, входя в кабинет Риодана.

– Да, – подтвердил он, не отводя взгляда от монитора за ее головой.

– Едва ли можно назвать встречу двух человек собранием.

– А как бы ты нас назвала?

Нас, сказал он. С вопросительной интонацией. Словно существовали какие-то «мы». Когда-то ей казалось, что они Бэтмен и Робин – два супергероя, спасающие мир.

– Неужели это был правильно интонированный вопрос с положенным ему знаком? – насмешливо спросила она.

– Дэни нужно с кем-то сражаться. Я – логичный выбор. Даже такая мелочь, как неправильная интонация, отвлекает ее.

– Что ты пытаешься мне сказать? Что на самом деле ты не такой уж и вредный, а просто без конца раздражаешь меня, чтобы чем-то занять?

– Нет смысла отправляться на охоту за драконами, когда один из них сидит рядом и бесит тебя. А бесило тебя тогда очень многое.

Она уставилась на него, но его взгляд был все еще погружен в монитор. Именно это он и делал – заставлял ее бежать от одной вещи к другой, постоянно провоцируя. Даже когда его не было рядом, она продолжала кипеть по поводу того, что он ее разозлил, и планировать, как обыграть его в следующий раз.

Или впечатлить.

Заставить смотреть на нее с уважением, восхищением.

Боже, она считала его супергероем! Она строила вокруг него бесчисленные фантазии.

Внезапно он взглянул на нее. Резко. Пристально. Она с опозданием вспомнила, что он умеет считывать поверхностные мысли. Остается надеяться, что последнюю часть она думала не слишком громко и не слишком поверхностно.

На всякий случай она решила сбить его с курса.

– Я ненавидела тебя, – холодно заявила она.

– Ты была взрывом бесконтрольных желаний.

– А ты – полным их отсутствием.

Хотя и не всегда. Только рядом с ней.

– Теперь ты взрыв подавленной страсти, направленный внутрь. Найди золотую середину.

«Ты мне не босс», – затанцевал ответ на кончике языка, и она прикусила его так сильно, что ощутила кровь. Она с ненавистью подумала о том, что за месяц в этом мире распустилась, покатилась вниз по самому скользкому из склонов – обратно к той, какой она когда-то была.

– Никогда не указывай мне, какой я должна стать по твоему мнению, – сказала она. – Ты понятия не имеешь, какой я стала. Не знаешь, что я пережила и какой выбор мне приходилось делать.

Он наклонил голову.

– Не надейся. Я никогда тебе не расскажу, – предупредила она.

– Никогда – это длительный срок. Я буду ждать тебя в финале. – Он поднялся, открыл ящик, вынул оттуда предмет и протянул ей.

Она выгнула бровь.

– Телефон?

– Я не способен отследить тебя в других мирах. Если ты позволишь мне снова сделать тебе татуировку и будешь всегда носить с собой телефон, ты никогда больше не потеряешься, я отыщу тебя где угодно.

Потерянная. Именно такой она себя и ощущала. Чертовски потерянной. Она исчезла с лица собственного мира. Другие миры – такие странные, многие – враждебны. Там так мало еды, что часто приходилось ползти сквозь Зеркало голодной и больной, не имея сил, чтобы прошептать молитву о выпадении в поток. И Шазам тревожно парил над ней, ругаясь, плача, забывая о своих мрачных предсказаниях – только бы ее поддержать.

– Хочешь сказать, если бы у меня был телефон и я не срезала татуировку… – Она осеклась. – Даже в Холле?

– Я пришел бы к тебе сразу после звонка.

– Куда угодно?

– Да.

– Вообще без ограничений? – Ей стоило больших усилий скрывать изумление. Он настолько могущественен?

Он кивнул.

– Тогда какого же дьявола ты не дал мне его еще тогда?

– А ты бы его носила?

Честность стала теперь частью ее характера, фундаментальной основой личности. В четырнадцать она носила телефон только для музыки и игр. Она вскипела бы от самой идеи взять телефон у Риодана, посчитав это очередным способом выслеживать и контролировать ее, очередной цепью, наброшенной на ее плечи взрослыми, которые ее не понимали, – и да, она бы расхохоталась и вышвырнула его в мусор. А затем пнула бы мусорный бак на прощанье и рассмеялась бы еще раз.

– Позволь мне татуировать тебя. – Он сделал долгую паузу и добавил: – Джейда.

Она застыла. Он совсем не нравился ей таким, она не доверяла происходящему. Он был искренним, без сарказма. Он обращался с ней так, словно она та, кем является, – женщина, которая прошла сквозь ад и вернулась из последних сил, благодаря силе воли. Он назвал ее новым именем. Попросил «позволить» ему что-то сделать. Он больше не упрекал за то, что она не является той, кем он хотел бы ее видеть. Предлагал защиту. Больше не задирался и не провоцировал ее.

Она не понимала, как взаимодействовать с ним, не конфликтуя.

– Нет, – сказала она.

– Возьми хотя бы телефон.

Она взглянула на телефон так, словно тот был змеей, готовой ужалить, как только она протянет руку.

– Немного поздно начинать беспокоиться обо мне.

– Я всегда беспокоился о тебе.

Дверь за ее спиной распахнулась.

– Привет, ребята. – Вошел Танцор. Он посмотрел на нее, потом еще раз: – Вау. Ты потрясающе выглядишь, Джейда!

Внезапно она смутилась. Этой эмоции она не испытывала много лет. Едва заметная краска румянца пыталась запятнать ее лицо, и она приказала своим капиллярам сжаться. Танцор только однажды видел ее в юбке и на каблуках, в ту ночь, когда Риодан заставил ее переодеться, потому что ее одежда пахла Кристианом. Сейчас она чувствовала то же смущение, что и тогда, и легкий трепет бабочек в животе.

Иногда она чувствовала себя такой же расколотой, как придуманный остальными образ: девочкой-подростком, страстно желающей провести время с умным, добрым и настоящим парнем, и взрослой женщиной, которой хотелось взрослого мужчину с острыми гранями – острыми настолько, что о них можно порезаться.

Но неконтролируемые желания, как и прочие эмоции, могут заставить совершать глупости. А глупые не выживают.

– Это просто платье, – возразила она.

– Дело не в платье, Мега, – тихо произнес Танцор. – А в женщине, которая его носит.

Он улыбнулся, и она едва ответила на улыбку. Мега. Стоило бы его поправить. Какой юной, какой наивной она была много лет назад.

Она тогда запала на Танцора. На старшего, на потрясающего парня-гения, которого она боготворила. Она не знала, что с этим делать. Не была готова к такому. Она практически не имела детства, поэтому не хотелось прощаться с ним раньше времени. А секс казался безвозвратным шагом во взрослую жизнь. Она скучала по Танцору в Зеркалах. Ей не хватало его изобретательного острого ума и способности обставить все так, словно они вдвоем могут выстоять против мира и победить в любой битве.

Она прищурилась, изучая его. Теперь, особенно без очков, он выглядел старше. У него красивые глаза, с точечками всех оттенков зеленого и голубого, словно тропическое море, и густые длинные темные ресницы. И одевается он теперь не так, как прежде. Она с изумлением осознала, что под джинсами и кожаной курткой скрывается тело мужчины, и глаза у него взрослые. Возможно, когда она была моложе, он специально одевался иначе, подстраиваясь под ее стиль. Возможно, в четырнадцать лет она была неспособна разглядеть в нем те черты, с которыми она не готова иметь дело.

Сейчас она их видела.

Риодан уронил телефон обратно в ящик стола и захлопнул его.

– Я хочу, чтобы вы оба собрали всю имеющуюся информацию об аномалиях и принесли ее сюда к завтрашнему вечеру.

– Уже принес, – отчитался Танцор, помахивая папкой с бумагами. – Вот она.

– У меня на сегодня другие планы.

Джейда взглянула на Риодана, но его взгляд был далеко, как будто они и не разговаривали до прихода Танцора.

– Так говоришь, у тебя есть текущая карта всех черных дыр? – переспросила Джейда. – Я хочу ее получить.

– К завтрашнему вечеру у меня будут копии.

– Времени мало, – холодно отреагировала она. Почему он не хочет давать ей карту? Не верит, что, получив ее, она вернется?

– Первая дыра появилась больше двух месяцев назад, Джейда, – начал рассказывать Танцор. – Растут они медленно. Не думаю, что один день сыграет особую роль. К тому же карта сейчас не самое важное. То, что мы знаем их местоположение, не поможет их починить. Я как раз разрабатываю некоторые идеи.

– Вон. Быстро, – сухо сказал Риодан.

Когда-то она бы настаивала, спорила, возможно, даже скользнула бы в поток и устроила разнос, чтобы получить желаемое. Или хотя бы приложила максимум усилий, чтобы сделать попытки зрелищными.

Теперь она просто развернулась к двери и не собиралась оглядываться через плечо, хотя и чувствовала, как его взгляд продавливает спину.

И все же она услышала голос Риодана в своей голове так же четко, как если бы он говорил вслух.

Передумай, Джейда. Не глупи. Это ничего не будет тебе стоить. Позволь мне быть твоим якорем. Я никогда больше не дам тебе потеряться.

Она всегда ненавидела двери в «Честерсе».

Их невозможно открыть пинком и громко захлопнуть.

 

Глава 18

Правитель замерзших земель…

Я солгал Мак.

К счастью, она неспособна засекать ложь так же хорошо, как горец/принц Фей/друид/детектор лжи, каковым являюсь я.

К тому же она была настолько увлечена раскапыванием пустой могилы сестры, что почти не обратила внимания на маленькое воровство. Она вздрогнула от резкой боли в области головы, но приняла мое благовидное объяснение и забыла о случившемся.

Я отлично знаю, как переноситься к человеку.

Чтобы отследить кого-то, мне нужна часть его физического воплощения, и затем можно раздвигать пространство, как ветки деревьев, которые мешают найти свою цель.

Теперь у меня есть ее часть – прядь испачканных краской светлых волос в кармане джинсов.

Я знаю, на чьей она стороне.

На стороне Бэрронса.

И всей его Девятки. Я и мой клан – на втором месте в списке ее приоритетов.

Я не осуждаю ее. Я понимаю, что такое клан, и она выбрала свой. В лихие времена клан просто необходим.

Так что я сыграл циркового пони, чтобы подобраться достаточно близко и вырвать у нее клок волос, а затем сидел в баре и потягивал виски, терпеливо дожидаясь знака, свидетельствующего о том, что в самых глубинах «Честерса» что-то происходит. Готов поспорить, она входит в самую узкую часть их круга.

Так проще, чем пытаться достать волосы этого ублюдка, которые, честно говоря, я не считал пригодными для работы. Хоть я и могу определить, когда кто-то из Девятки врет, но, если пытаюсь идентифицировать одного из них как отдельное существо, они перестают для меня существовать.

Я близко знаком со Смертью. И я хорошо знаю жизнь. Девятка не регистрировалась ни живой, ни мертвой. Час назад, когда Мак с суровым выражением лица прошествовала с Бэрронсом и Риоданом, окружившими ее с флангов, я понял, что намечается дело.

Я телепортировался, чтобы следовать за ней на расстоянии, желая получить информацию, но так, чтобы меня не видели. Я скрыл себя гламором, распространился мхом на стенах, и она даже коснулась этого мха, заставив меня вздрогнуть. Как только они вошли в комнату в дальнем конце коридора, мох опал со стен и собрался воедино, сплетаясь в принца Невидимых/горца, каковым я являюсь.

Я обследовал каждый дюйм темницы, бесконечной и ветвящейся. Пусто. Совершенно пусто, не считая одного коридора.

Фальшивого коридора.

Стена стояла там, где ее на самом деле не было. Я умел чувствовать ложность каменной преграды каждым атомом своего тела.

И все же я не мог проникнуть сквозь нее. У этого ублюдка мощные чары, способные отвращать и людей, и Фей, а я был и тем и другим, а следовательно – заблокирован.

Я собирался ворваться в комнату, в которой они исчезли, полагая, что тело моего дяди может оказаться в той маленькой камере и они пытаются провести какой-нибудь странный ритуал с мощными друидскими останками.

Но и эта комната оказалась защищена от Фей и людей.

Я стоял снаружи, с долготерпением бессмертного ожидая, когда они выйдут. Наконец, узкая дверь распахнулась.

– Где, мать твою, мой дядя? – осведомился я.

Риодан холодно ответил:

– Я уже отвечал на твои вопросы, горец. Уверен, что ты убедился: здесь нет ничего.

Я просеял его ответ по песчинкам: правда или ложь? Это не сказало мне ни о чем, но я призадумался: может, скользкий гад каким-то образом знал, что я приду, и специально оставил части темницы без защиты, посчитав, что я не смогу засечь иллюзорную стену в северном коридоре?

– Убери фальшивую стену, тогда я тебе поверю.

Глаза Риодана едва заметно блеснули, и я понял, что оказался прав. По какой-то причине тело моего дяди находилось за той стеной.

– Убери ее, – сказал я. – Иначе я уничтожу каждый дюйм проклятого клуба и убью всех, кто там находится.

Я призвал стихии, привлек их к себе, как любовник, медленно выдохнул, и лед затрещал на стенах, покрыл пол глазурью толстой и скользкой черноты.

– Затем я призову с небес огонь и гром и превращу все в пепел.

Риодан исчез.

Меньшего я от него не ожидал.

Я телепортировался прочь и снова возник дальше по коридору, удерживая дистанцию. Девятка способна убивать Фей. Не знаю, как. И не намерен подпускать кого-то из них достаточно близко, чтобы узнать.

Риодан снова исчез.

Я телепортировался и возник рядом с Мак, схватив ее одной рукой за горло. Она изогнулась и, зарычав, ударила меня. Она, конечно, сильна, но я еще сильнее. Она пахла так же, как я, и я догадался, что она снова ела моих сородичей. Возможно, я сжал ее шею чуть сильнее, чем следовало, но, черт возьми, этот каннибализм пора прекратить.

– Отпусти меня! – захрипела она.

Исчез Бэрронс.

Я телепортировался с брыкающейся Мак и возник в воздухе над ними, раскинув крылья.

– Можем всю ночь играть в чертовы догонялки, – предупредил я. Еще одна телепортация, и я на некоторое время покину клуб. Дам им прокипеть в собственном соку, зная, что Мак со мной, вне зоны их досягаемости.

Бэрронс завыл.

– Ты не причинишь Мак вреда, – угрожающе проговорил Риодан.

– Но я уничтожу твой клуб.

Я легко опустился на ноги и воссоздал то, что видел в исполнении Крууса в пещере, в ту ночь, когда мы пленили «Синсар Дабх». Я чувствовал его заклятие, впитал вкус и текстуру его чар и методов. Я отправился на поиски информации в старую библиотеку короля. Я лишь недавно принял свою силу и теперь использовал ее, чтобы возвести вокруг себя и Мак непроницаемую стену. Ту самую, которую им никак не удавалось пробить в пещере под аббатством.

– Вы можете убить меня, если поймаете, – признал я молчаливую угрозу, полыхающую в двух парах темных глаз. – Но вы не сможете ко мне прикоснуться.

Я улыбнулся, слабо и грустно.

Как, вероятно, не смогут и все остальные. Я даже трахаться не рискую после утеса, а трах необходим мне как воздух. Но я не хотел убивать женщин. Подобные вещи угрожали моему горскому сердцу, оскверняли его.

– Бэрронс, – требовательно вмешалась Мак, – заключите союз. Нам не нужна война с Кристианом. Вы прижали его к стене. Вы оба сделали бы то же самое, если бы оказались в подобных обстоятельствах.

– Союз, мать его, – сплюнул Риодан.

– Она права, – вмешался я. – Мы можем быть либо врагами, либо союзниками. Выбирайте.

Бэрронс посмотрел на Риодана.

– Он может быть полезен.

Я фыркнул.

– Я соглашусь на союз только при множестве условий. И первым из них будет возвращение останков моего дяди.

Мак в моих руках вздохнула и обмякла.

– Я говорила, что нужно ему рассказать, – сказала она Риодану.

Я наклонил голову, чтобы посмотреть на нее.

– Что рассказать?

– Я говорила им, что тебе нужно доверять. Что у тебя есть право знать.

Правда. Я ослабил хватку, и она выпрямилась в моих руках, но не попыталась вырваться.

– Ты бы не сделал того, что сделал, – продолжала Мак, обращаясь к Риодану, – если бы не собирался долго жить с неотъемлемой частью бытия того, для кого ты это совершил. И это больше, чем что бы то ни было, говорит о том, что ты действительно думаешь о клане Келтаров. Доверься Кристиану. Сделай его союзником, не врагом. Врагов у нас и без него более чем достаточно.

Риодан довольно долго смотрел на Мак, затем слегка улыбнулся:

– Ах, Мак, иногда ты действительно меня удивляешь.

– Восприму это как чертов комплимент, – иронично отозвалась она. – Я имею в виду, что ты можешь продолжать попытки надрать Кристиану задницу. Можешь охотиться за ним и, если однажды поймаешь, убить. Вы все можете прогулять так целую вечность, будучи тестостероновыми скотами, каковыми иногда и являетесь.

Бэрронс и Риодан ответили ей почти идентичными недовольными выражениями лиц, и я тихо рассмеялся.

Она их проигнорировала.

– Но подумайте о силе, которой он обладает. Вы действительно хотите направить ее против нас? Ты, Риодан, больше прочих способен увидеть логичный путь сквозь пелену эмоций. Подумай о возможностях, которые вы получите, если станете союзниками. Поразмысли об огромных потерях, к которым приведет ваша вражда. Здесь, в коридоре, стоят трое невероятно могущественных мужчин. Хотите драться, так заключите союз, а потом выбивайте друг из друга дерьмо. С ограничениями. Никаких убийств. Никогда.

– Чертовы горцы. Я с первого взгляда понял, что вы станете проблемой, – процедил Риодан.

– Друг или враг? – спросил я.

Риодан воззрился на меня и долгое мгновение ничего не предпринимал. Затем наконец произнес:

– Бывают случаи, когда необходим телепортер.

– Ты думаешь, я подпущу тебя настолько близко? – фыркнул я.

– Чтобы перенести кого-то вроде Танцора или Джейды проинспектировать разные места.

Я наклонил голову. Как-то довольно просто.

– Может случиться, что мне тоже понадобится помощь.

– К примеру, как на утесе, с которого мы недавно стащили твою задницу, – заметил Риодан.

– Вот видите, как хорошо вы уже сработались! – жизнерадостно объявила Мак.

– Ты никогда не заговоришь о том, что сегодня узнаешь, – сказал Бэрронс.

– На это я не соглашусь, – сказал я.

– Тогда уничтожай клуб, – ответил Риодан. – И я, как и все мои люди, буду охотиться на тебя до конца времен. Враги или союзники, горец. Любой вариант будет выдающимся.

– Дайте слово. Скажите, что никогда не попытаетесь убить меня. Произнесите это вслух, – потребовал я. Я должен оценить слова. Они люди чести, так же, как и я. При всей нашей испорченности должна быть надежная сердцевина, иначе мы станем просто злодеями. Если слова Риодана прозвучат как правда, он будет чтить сказанное согласно букве выбранного закона. Как и я.

– Не могу гарантировать, что сумею заставить слова звучать как правда, – предупредил Риодан. – Во мне есть часть, которая не подчиняется никому и ничему. И если ты сосредоточишься на этой части, любые слова могут показаться ложью.

– Тогда мы будем врагами. Советую быть убедительным.

Риодан посмотрел на Бэрронса, и они обменялись долгими взглядами. Затем Риодан отвернулся, словно закончив неприятный разговор.

– Мы союзники, – сказал он.

– И мы будем защищать друг друга и вместе сражаться против общего врага. Скажи это.

Он бесстрастно повторил.

Я ждал.

Он смотрел на меня, я на него. Я не просил. Он знал, чего я хочу.

– И мы никогда не обратимся друг против друга. – Его слова звенели льдом. Но это не имело значения. Он произнес их.

Я посмотрел на Бэрронса, который повторил те же фразы. Их голоса звенели истинным священным обетом. И вкусом правды.

Подойдя ближе к стенам, которые я воздвиг, и не отпуская моего взгляда, Риодан с шелковой угрозой в голосе произнес:

– И мы будем хранить секреты друг друга как свои собственные.

Мудак, подумал я. Но я знал, что он не закрепит союз без этого условия. И понимал, что мы будем в вечном тупике, если я не соглашусь. По правде говоря, я предпочитал видеть их союзниками, а не врагами. Невидимые совершенно точно не будут прикрывать мою спину.

Бэрронс повторил.

– Теперь ты, Мак, – сказал я.

Она удивленно взглянула на меня, но повторила слова клятвы.

И я проговорил их вместе с ней. От начала и до конца. Включая часть, касающуюся секретов. Затем я вынул кинжал и разрезал запястье.

Бэрронс с Риоданом обменялись очередным непроницаемым взглядом.

– Кровь, – потребовал я. – Ваша и моя. Это связывающий стороны древний пакт, заключенный с Принцем Невидимых.

– А ведь требовательный, говнюк, – пробормотал Риодан Бэрронсу.

Бэрронс обратился ко мне:

– Магия нас не связывает.

– Я слышал, что некоторая связывает, – возразил я. – До меня дошел слух, что Лор был скован Принцессой Невидимых в кабинете Риодана.

Бэрронс ответил мне мрачной улыбкой, которая изрядно меня обеспокоила.

– Горец, ты имеешь хоть малейшее понятие о том, что делаешь?

– Не сомневаюсь, что обмен кровью доставит мне массу неприятностей. И все же мы сделаем это. – Я опустил свои стены и, освободив Мак, медленно двинулся вперед.

Мы, все четверо, испытывая невероятное напряжение, сошлись в середине коридора.

Я расслабился, только когда на каждом из нас – даже на Мак, что было непростой задачей при ее темпе регенерации, – поверх пореза оказался мазок нашей смешанной крови.

Я видел, как магия произнесенного обета мерцает в воздухе вокруг нас. Верно исполненные клятвы, проведенные верховным друидом, обладали неимоверной силой. Так что не только Невидимой крови во мне им следовало опасаться.

Бэрронс стоял рядом с Мак, прожигая меня убийственным взглядом, который ясно говорил: «Никогда больше не угрожай моей женщине».

Вот уж парочка. Господи.

– Пойдем, – Риодан развернулся и зашагал прочь.

***

Я последовал за ним к северному коридору, приподняв крылья за спиной, чтобы не быть проклятой метлой, собирающей на себя всю пыль и растаявший лед с пола.

У стены, которая не была стеной, но по-прежнему оставалась непроходимой, как стены Темницы Невидимых, Риодан остановился и прижал ладони к воздуху, как будто там и вправду находилась поверхность. Он тихо забормотал, касаясь преграды в разных местах, затем начертил в воздухе руны.

Перед нами открылся коридор.

Из дальнего конца доносились ужасные звуки.

Я напрягся. Какого дьявола здесь происходит? Но придержал язык и шагал молча, за воплями я едва слышал стук ботинок по каменному полу.

Риодан остановился у камеры, дверь которой была забрана решеткой с одним крошечным окошком. Вой стал оглушительным, а затем внезапно прекратился.

Я подошел поближе, размышляя, что же за дьявольщина происходит с телом моего дяди. Они скармливают его какой-то твари, полагая, что это может облегчить невообразимые муки? В древние времена кровь и плоть друидов считалась священной, ходили слухи, что она обладает неимоверными исцеляющими свойствами, особенно сердце.

– Думай, прежде чем реагировать, – предупредил Риодан, отходя в сторону и давая мне возможность заглянуть внутрь.

Я заглянул.

Моргнул и вытаращился.

Я вздрогнул и, не думая, вызвал с неба гром. Высоко надо мной пророкотали раскаты и сверкнула молния, за чем последовали крики и звук падения чего-то огромного, рассыпавшегося обломками. Я знал, что это бетонный кусок потолка в «Честерсе», в одном из множества подклубов.

– Я сказал, думай, мать твою, прежде чем реагировать! Если ты собираешься чтить союз, возьми себя, мать твою, в руки, – прошипел Риодан. – Ты починишь все, что сломал, позже.

Я медленно отвернулся от двери. Я ощущал себя вырезанным из мрамора, как когда-то в ледяной темнице. Чувствовал, как во мне нарастает шторм, цунами, способный разносить, ломать и рвать на части.

Но Риодан прав. Я должен думать, прежде чем реагировать. Обладая такой силой, всегда приходится вначале думать. Я не стану бессмысленным разрушителем, как мои братья, мои мертвые братья, которые, без сомнения, восстанут снова, внутри других истерзанных человеческих самцов. Я сделал свой выбор на утесе, умирая снова и снова, высек его в своем сердце горца-друида. Сердце, которому я не позволял замерзать, разлагаться и чернеть Невидимой плотью. Сердце, которое я заставлял биться силой воли, воспоминаниями о любви. И во многом помог мне в этом тот, кто лежал сейчас, содрогаясь, за прутьями маленького окошка.

Со вздохом и невероятной, направленной внутрь себя сосредоточенностью я наполнил вены бесконечным летом Благого двора. Приманил в свое тело мирный день, волнующиеся травы, безоблачное небо.

Ни намека на гром.

Вернув себе контроль, я открыл глаза:

– Какого дьявола вы сделали с моим дядей? Что за… что это там?

Риодан сухо пояснил:

– Дэйгис теперь один из нас.

– Вы, мать вашу, превратили его в… Кто вы, на хрен, вообще такие?

– Он умирал. Других вариантов не было. С учетом всех возможных сценариев в будущем, которые я просмотрел, благоприятный исход в случае, если я его спасу, составлял пятьдесят два процента, – сказал Риодан.

– Пятьдесят два гребаных процента? И ты посчитал, что этого достаточно? А сорок восемь процентов, значит, мало? Боже, не хотел бы я знать, что больной урод вроде тебя может считать «неблагоприятным».

– Тебе бы не понравилось, – согласился Риодан.

– Ну и каков же был твой план? Отправить нас домой с чужим трупом и до скончания века скрывать правду? – спросил я.

– Еще некоторое время он будет неспособен говорить, – пояснил Риодан. – Неизвестно, как долго.

– Но потом… когда он сможет говорить… ты собирался рассказать нам?

Взгляд Риодана был непроницаем.

– Если бы появилась подходящая возможность… благоприятная.

– Боже, – сказал я с отвращением. – Ты не собирался сообщать нам, что он жив. Как, мать твою, ты собирался не позволить Дэйгису открыться нам? Планировал держать его в клетке вечно?

Гром снова начал расти во мне. Я глубоко вдохнул, стиснул кулаки, медленно выдохнул и разжал пальцы.

– Мы работали над этим, – признался Бэрронс.

– Дэйгис никогда не отказался бы от Хлои, – отметил я.

Я снова посмотрел на дверь. И резко отвел взгляд. Мой дядя переживал тот самый вид боли, что и я на том проклятом утесе.

И он был не человеком. Точнее, не совсем человеком. И никогда не станет прежним.

Он менялся. Становился чем-то иным. К горлу подкатила тошнота. Теперь и Дэйгис тоже стал чем-то иным, чем-то большим. А он ведь с самого начала был далеко не прост.

– Вы не имели права…

– Твой дядя жив, – отрезал Риодан. – Ты предпочел бы, чтобы его не было? Или, может, Хлоя хотела бы, чтобы его не было? Я нарушил все гребаные правила кодекса, по которому мы живем, чтобы спасти этому засранцу жизнь. И заплачу непомерную цену, если меня кто-то выдаст.

– Вот и славненько, – огрызнулся я.

– Ты ведешь себя, как свинья, – вставила свое слово Мак. – Сам знаешь. Риодан спас жизнь твоего дяди. Дэйгис здесь. Он не такой, как раньше, и он на данный момент на распутье, но со временем он станет таким же, как Бэрронс и Риодан.

– Вот это действительно жутко, – язвительно отметил я.

Она фыркнула.

– Я имела в виду, он будет способен оживать снова.

– И чем еще он будет? – Я посмотрел на Риодана. – Какую цену он заплатит за свою чудесную вторую жизнь?

– Он будет жить вечно, – стала убеждать меня Мак. – Как и ты. А значит, у тебя всегда будет семья. Это бесценно.

– А другая цена? Та, что врезается в плоть и кость? Я не глуп, милая. У подобных вещей всегда есть последствия. Ужасные.

– Возможно, он решит обсудить их с тобой. Если так, нам, наверное, придется тебя убить, – сказал Риодан.

– Мы заключили пакт, – напомнил я ему.

– Кристиан, какое это имеет значение? – проговорила Мак. – Твой дядя не на дне пропасти и не под толщей земли. Однажды ты снова сможешь с ним поговорить. Для тебя он не мертв. Это должно было снять груз с твоих плеч.

– Мой клан имеет право знать.

– Если ты расскажешь клану, об этом узнает трибунал, и ты потеряешь его, – предупредил Бэрронс.

– Что это за трибунал? – осведомился я.

Мак рядом со мной напряглась, внезапно полностью обратившись в слух.

Бэрронс ответил мне взглядом, в котором двигалось нечто древнее и дикое.

– Не твое собачье дело. Есть условия, горец. Ты имеешь право знать, что он жив. Ты можешь помочь ему жить дальше. Но больше никто не должен узнать. Если слух о его существовании проникнет наружу, ты отдашь его своему клану, чтобы потерять снова. Навсегда.

– Наши секреты – теперь твои. А твои – наши, – напомнил Риодан.

– Вы не знаете моих секретов.

Он ухмыльнулся.

– Ты можешь удивиться, но мы обменялись кровью. – Его взгляд говорил, что он знает, о чем говорит. В друидском смысле. И что, возможно, как раз мне неведомо, что это значит. В чем-бы-эти-сволочи-ни-были смысле. То есть теперь я связан с ним, а он – со мной. И мне во второй раз пришла в голову мысль, что он специально оставил темницу незащищенной. Не он ли разработал дьявольский сценарий, чтобы привязать меня к ним? Что может быть лучше? Под предлогом помощи моему дяде втянуть в свои сети еще одного Келтара? Неужели он настолько, мать его, умен?

Я отвлекся от него и взвесил слова Бэрронса на предмет правдивости.

– Ваш трибунал заберет его? Он может так сделать?

– Да. И да, – невозмутимо ответил Бэрронс.

– Правда. Черт.

– Это навсегда должно остаться тайной. Твой дядя погиб в пропасти, – настаивал Риодан.

– Хлоя.

– Возможно, в свое время. Она, как и Мак, достаточно разумна и будет хранить секрет. Если пройдет наши тесты, – сказал Бэрронс.

– Ты не будешь тестировать мою тетю, – вспыхнул я.

– Лучше надеяться, что будет, – сказала Мак. – Нет смысла возвращать его только затем, чтобы она снова его потеряла.

– Всем в моем клане можно доверять.

Бэрронс и Риодан фыркнули.

– Кристиан, отложи свои требования на другой день. Разберись с сегодняшним, – посоветовала Мак.

Я обернулся, чтобы посмотреть на Дэйгиса, содрогавшегося на каменной плите.

– Через что он проходит?

Риодан обратился к Бэрронсу.

– Дальше с горцем поговорю я. Уводи ее отсюда. – Он дернул головой в сторону Мак.

– Ой, да ладно! – запротестовала Мак. – Ты что, до сих пор мне не доверяешь?

– Принцип служебной необходимости, Мак. У тебя ее нет. Но он, – Риодан кивнул в сторону Кристиана, – может оказаться отличной нянькой на время, пока мы выясняем, как спасти мир.

Нянькой, чтоб тебя.

Мак и Бэрронс исчезли в конце коридора.

Риодан отпер дверь, и я проследовал за ним внутрь, не в силах избавиться от ощущения, что он спланировал сегодняшний вечер от начала до вот этого финала.

 

Глава 19

Настало время начинать, не так ли…

– Ты нашел остальных Темных Принцев? – спросил Круус.

Богу-таракану пришлось закончить составление множества своих тараканьих частиц в толстоногую форму человеческого карлика, прежде чем у него появился рот для ответа.

– Все, кроме одного, были уничтожены, – сказал он, закончив формировать язык. И выгнул шею, чтобы взглянуть вверх, на высокого принца: тараканы заметались, меняя положение для подобного трюка. Функционировать в такой форме довольно сложно. Она требовала постоянных изменений и при этом оставалась копией тех самых существ, что позволили ему давным-давно заключить свой первый союз. Чем чаще приходилось принимать эту форму, тем сильнее он ненавидел ее ограничения, завидуя тем, кто не испытывал подобных затруднений.

– Который остался?

– Тот, что был когда-то горцем, а теперь мутировал. – Он слегка покачнулся, устраивая отставших насекомых на нужное место, чтобы укрепить колени.

– Бесполезен. Кто убил моих собратьев?

– Риодан и Бэрронс. – Он пристально изучал нового союзника. – Я находился под столом, когда на столешницу положили их головы.

Крылатый принц не стал проявлять слабость и впадать в ярость. Он впитал новую информацию и двинулся дальше. Удовлетворение тараканьего бога от выбора союзников возросло. Успех не любил глупо-жестоких, он осенял терпеливых, невидимых, тех, кто таился и ждал подходящего момента.

– Светлые Принцы? – продолжил Круус.

– Тоже мертвы. Последнего уничтожили те же двое.

– Фаворитка? Женщина, которая находилась в пещере, когда они меня заперли, – уточнил Круус. – Та, что с Королем Невидимых. Ты был там в ту ночь, верно?

– Из-за Риодана мне пришлось разбросать свои части по всему аббатству, пока барьеры не работали, слушать и узнавать. Он не упускает возможностей. Я не видел той женщины.

– А Король Невидимых? – допытывался Круус.

Он покачал головой, масса тараканов закачалась и взбурлила, но ни один из них не соскользнул. В прямоходящей форме сцепка была достаточно крепкой для некоторых действий, но не для всех. Его это раздражало. Он был крошечным, слабым в мире гигантов, которые крушили его своими подошвами, заливали вонючим лаком для волос или ядом из баллончиков, от которых ему становилось плохо, плохо, плохо, и даже смывали его в унитаз, словно он – какие-то экскременты.

– Никто не правит моей расой. Они потеряны. За кем они следуют? – вопрошал Круус.

– Они рассеяны, создают небольшие твердыни, воюют между собой. Большинство не делает ничего, лишь жрет и убивает.

Круус покачал головой.

– Сколь низко пала моя раса.

Тараканий бог тысячелетиями внимательно изучал мир. Когда Феи начали ходить открыто, он тоже получил долгожданную возможность показать свое лицо, лицо мощного существа. Он знал тщательно хранимые тайны мира, дарующие возможность управлять этим миром. Но он не тешил себя глупой надеждой, что может лично стать королем. Он собирался стать тем, кто стоит рядом с правителем, получив все возможные свободы.

Согласно его предположениям, недавно освобожденные Невидимые и Светлые, которые теперь остались без лидера, готовы последовать за любым могущественным и властным Фейри. Он сообщил об этом Принцу.

– И все же, – проскрежетал он, – у меня нет способа открыть клетку.

Следующие свои слова он тщательно взвесил.

– В мире присутствует Принцесса Невидимых. Именно по ее требованию Принцы лишились головы. Она уничтожит и тебя, если узнает о твоем существовании.

– Это угроза? – Ледяная корка сковала пол, немедленно приморозив множество лапок к холодной твердой поверхности.

Да, слова надо подбирать тщательнее.

– Конечно же нет. Всего лишь предупреждение от союзника.

Круус некоторое время молчал. Лед постепенно нагревался, позволив в конце концов богу тараканов, поерзав, высвободить ноги. Принц пробормотал:

– Я думал, этих сук давным-давно уничтожил сам Король. Есть только одна?

– Я видел лишь одну. И не слышал об остальных.

Поразмыслив, Принц произнес:

– Если это привлечет ее внимание, стоит рискнуть. Что ж, да будет так! Насколько устойчива форма, в которой ты сейчас пребываешь?

О, как больно! Совершенно неустойчива. Он достаточно давно ходил среди людей, чтобы научиться копировать не только их форму, но и выражение лиц. Тараканы перестроились в печальную гримасу с опущенными уголками рта и прищуренными глазками. Он и представить себе не мог, насколько гладко получаются подобные вещи у целостных тел.

Круус прочитал ответ по его лицу. Он поднялся и вырвал одно перышко из огромного черного крыла, поблескивающего радужным синим и серебром.

– Ты сможешь вынести это, когда уйдешь?

Тараканий бог кивнул, тысячи жестких блестящих телец зашуршали, выполняя простое движение. Принц задал ему еще множество вопросов о вещах, которые он сам определил бы как несущественные. Так было и с Риоданом, но эта порода могла связывать воедино куда более развернутую и целостную картину, чем таракан с его разбросанными частями и глазами. Тараканий бог отвечал на все подробно, не упуская деталей, какими бы мелкими они ни были: от расспросов о недавнем потоке листовок, висящих на каждом углу, странных черных сфер и подслушанных разговоров о них до наводящей ужас ходячей мусорной кучи, которую он недавно заметил.

Когда он закончил, Круус сказал:

– Найди Невидимого, который называет себя Током. – Он описал его тараканьему богу. – Скажи ему: Круус на этой планете и сделает так, что Темные объединятся и победят. Затем скажи ему вот что…

Крылатый Принц наклонился к нему и долго что-то говорил, а тараканий бог кивал и откладывал инструкции в своей очень объемной памяти.

– Прежде чем они придут, – закончил Круус, – мне нужно, чтобы ты принес указанные ингредиенты, которые я велел раздобыть у Тока. Я изготовлю из них ледяной огонь. Как только закончу, ты разместишь его там, где я укажу.

– Смогу ли я перенести его?

– Именно поэтому я его и выбрал. Одна капля крови Тока, добавленная к каждой капле ледяного огня, приведет к взрыву пламени, которое не сможет погасить никакая вода. Оно распространяется очень быстро. Насколько ты устойчив к огню?

Тараканий бог улыбнулся. Он пережил ядерный взрыв. Огонь? Не смешите!

– Ты правда веришь, что план сработает и ты будешь свободен всего через несколько дней? – Он в предвкушении облизал губы, шелестя тараканом о таракана. Свобода так близко. Его никогда больше не будут контролировать. И, возможно, новый союзник сможет силой отнять тот дар, который он желал получить от первого хозяина.

А потом великий крылатый Принц раздавит надменного гада, как насекомое.

Круус тихо засмеялся.

– Вовсе нет. Но это опрокинет первую костяшку и запустит эффект домино. И как только они начнут падать, моя свобода станет делом решенным. Отправляйся искать Тока и выполни все в точности, как я рассказал. И когда в следующий раз будешь докладывать Риодану, помни, что отныне нужно избегать тех областей информации, о которых я упоминал.

Тараканий бог расслабился и позволил своему телу рассыпаться на орды блестящих насекомых, которых практически невозможно уничтожить. Несколько своих частей он отправил подбирать перышко, упавшее на пол пещеры, и убежал вместе с ним, протащив за собой сквозь незаметную щель под дверью.

 

Глава 20

Жить в музыкальной шкатулке непросто…

Я прочесала пальцами волосы, посмотрела на свое отражение в зеркале и фыркнула. Несколько попыток отмыть шевелюру маслом и шампунем успехом не увенчались – краска все еще была заметна. В отчаянии я даже вылила себе на голову банку просроченного арахисового масла. Бесполезно. Спасти ковры Бэрронса тоже не удалось. Проблема в обоих случаях была одна: достаточно сильные химикаты, способные растворить масляную краску, уничтожат шерсть или волосы.

А я как-то не испытывала острого желания остаться лысой.

После часа безуспешных попыток избавить свой блонд от алого налета я признала поражение. Со временем само уйдет, а снова становиться темной я сейчас не в настроении. Мне даже сама фраза не нравилась – «становиться темной».

Я досушила волосы, выскользнула из халата и оглядела спальню на шестом этаже в поисках какой-нибудь одежды. Комната выглядела катастрофически. Я не убирала в ней несколько месяцев.

Этаж комната снова поменяла, но не изменила своей привязанности к задней части КСБ, откуда окна выходили на тихую улочку и гараж, где Бэрронс хранил автомобили. Под этими окнами мы с ним часто отдыхали, трахались и жили. Без Бэрронса я не могла пройти в наш подземный дом под гаражом. Единственный путь к нижним этажам лежал через опасное Зеркало в его кабинете, а у меня не хватит сил справиться с множеством ловушек, которыми он усеял маршрут. Когда-то сориентироваться на смертоносной территории мне помогала Книга, но мой внутренний демон прекратил выдачу подсказок.

Следовательно, в душ я пошла наверху. По крайней мере, когда спальня спонтанно перемещается, она делает это полномасштабно, со всеми вещами. К несчастью, в процессе она не избавляется от мусора и не проводит уборку.

В поисках джинсов и футболки я порылась в груде одежды, предположительно, выстиранной, затем переместила копье в ножны и аккуратно расположила под левой рукой. Учитывая количество плоти Невидимых в моем организме, нелишне перестраховаться.

Я сделала выбор в пользу двойной кобуры, чтобы взять еще и девятимиллиметровый PPQ с шестнадцатизарядным магазином, а запасной прицепить на ремень. Я спрятала кинжалы в обоих ботинках, а в задний карман сунула «Рюгер LCP 380 кримсон трейс» – с восьмифунтовым курком, так что у меня почти не было шансов выстрелить себе в задницу. Браслет Крууса на руке я подняла выше, чтобы сидел надежнее, а затем набросила сверху легкий жакет, застегнув только нижнюю пуговицу. В карманы я отправила еще две бутылочки с мясом Невидимых (только на самый экстренный случай!) и потянулась за рюкзаком, чтобы убрать бесполезное и ненужное, а затем пополнить его свежими запасами.

Пока я была невидима, все это меня не волновало. Теперь, когда за мной снова охотится большая часть Дублина – бесчисленные жуткие гули, существо по имени Чистильщик, которое хочет «починить» меня (вряд ли речь идет о настоящей починке, но я призадумалась, что бы это значило), а также нечто похожее на мою сестру, – мне хочется всегда быть во всеоружии.

Я оставила Бэрронса с Риоданом в кабинете «Честерса» – с бутылочками красных и черных чернил на столе и поблескивающими на подносах иглами. Я никогда не видела у Риодана таких же необычных татуировок, как у Бэрронса, но, когда уходила, заметила, что Бэрронс чертит нечто подобное на спине Риодана.

«Ждете проблем?» – бросила я тогда через плечо. Оба подняли головы и ответили идентичным взглядом: «Ты еще тут/ какого хрена она снова задает вопросы?/ Господи, женщина, да иди ты уже домой». Я даже удивилась, как мне раньше не приходило в голову, что они родственники, – еще до того, как я подслушала их разговор на эту тему.

Договорившись встретиться с ними в ту же ночь, но чуть позже, я вернулась сквозь воронку торнадо обратно в КСБ на Охотнике, которого призвал Бэрронс. У него в запасе немало чертовски ловких трюков. Охотники спокойно принимали меня, даже выражали некоторую степень уважения, но мне никак не удалось бы призвать одного из них самостоятельно, просто устремив взор в небо.

Я вытряхнула содержимое рюкзака на кровать. Маленький розовый айпод выпал первым, и я улыбнулась. Сколько времени прошло с тех пор, когда я хотя бы пару часов в день слушала замечательные хиты? Я подсоединила плеер к саунддоку, но аккумулятор, как выяснилось, сел. Дожидаясь, пока он достаточно зарядится, чтобы загрузиться, я принялась разбирать содержимое рюкзака, выбрасывая старые бутылки с водой, просроченные протеиновые батончики, сдохшие батарейки от МакОреола, которыми я не хотела мусорить на улице. Поставив музыкальную шкатулку на полку, рядом с мерцающим радужными камнями браслетом и маленьким биноклем с инкрустацией, я повернулась, чтобы бросить комплект измазанной кровью и слизью одежды в кучу грязного белья в углу…

Музыкальная шкатулка?

Я обернулась и недоуменно уставилась на шкатулку, удобно устроившуюся на моей полке. По бокам она была украшена замысловатой золотой филигранью, крышка изготовлена из сияющего перламутра, инкрустированного драгоценными камнями, и каждый из них подмигивал крошечным внутренним огоньком. Она стояла на гнутых резных ножках и была размером с половину обувной коробки. На ней не видно запоров, но я откуда-то знала, что имеются другие способы защиты.

Сколько времени прошло с тех пор, как я полностью выгружала рюкзак?

Браслет? Бинокль?

А выгружала ли?

Как туда вообще попала музыкальная шкатулка?

Грязная одежда выпала из рук на пол.

Прищурившись, я начала размышлять, пытаясь вспомнить, когда в последний раз пользовалась именно этим рюкзаком. Я не носила его с той ночи, как обнаружила, что у Бэрронса есть сын, с той ночи, когда пробралась в его тайное логово и милый маленький мальчик вырвал мне глотку. Я тогда искала карту Таро, которую дал мне Парень с Мечтательными Глазами. Помню, что коснулась чего-то, что заставило меня вздрогнуть, но в ту ночь я была так одержима поисками карты, что проигнорировала сигнал близости к ОС. Не удосужилась даже посмотреть, что это. Меня занимали проблемы большего масштаба.

А бывала ли я с тех пор в спальне дольше, чем требуется, чтобы прихватить нужную вещь, быстро принять душ и убраться прочь?

Я нахмурилась, понимая, что даже если и бывала, то могла не ощутить присутствия музыкальной шкатулки. Я почти всегда носила с собой как минимум один ОС (браслет Крууса был последним приобретением). Я спала и мылась со своим копьем и практически всегда держала чутье ши-видящей на минимуме. Я не учуяла бы других объектов в комнате без специальной и сознательной сосредоточенности на такой задаче.

Неужели я действительно стащила этот ОС в Белом Особняке несколько месяцев назад – в тот похожий на сон, окутанный грезами день? Мне казалось, что я оставила ее там, на полке хрустального шкафа с диковинками, но у меня сохранилось некое смутное воспоминание о том, как я забираю разные безделушки, объекты, без которых, как я думала, мне просто не выжить.

Глядя на драгоценную вещь, стоящую на полке, я ужаснулась при мысли, что она здесь, рядом со мной, в то время как я упорно избегала думать о ней, чтобы «Синсар Дабх» не учуяла моих подозрений по поводу истинного предназначения шкатулки.

На этот раз, коснувшись ее, я ничего не почувствовала, но сейчас, с учетом моего кайфа, ни один предмет силы не способен проникнуть сквозь мои омертвевшие чувства.

Я осторожно осмотрелась внутри себя, ища присутствие злобной внутренней Книги.

Ничего.

Когда прошлой ночью я пыталась отыскать свое озеро, я не обнаружила ни капли его неподвижной спокойной воды. Озеро исчезло, как и все мои ши-видящие таланты.

Означает ли это, что я не смогу добраться также до Книги и, что куда важнее, она не в силах сейчас меня достать?

Неужто я гляжу сейчас на шкатулку, в которой содержится Песнь Творения?

Может ли решение проблемы с черными дырами быть настолько простым? Возможно ли, что кто-то давным-давно спрятал всемогущую мелодию в шкатулку и поместил прямо под носом будущей Королевы Светлых? Если да, то почему? Даже если предыдущая Королева, которая жила в одно время с фавориткой, хотела передать Песнь, она наверняка не отдала бы мелодию любовнице Короля, которую так презирала! Или это результат извращенного чувства юмора Фей? И Королева спрятала вещь, которую Король так отчаянно желал получить, в том самом доме, где жила женщина, для которой ему и требовалась мелодия?

Я нахмурилась. Мысль о том, что шкатулка может содержать нужную Песнь, была подозрительно удачной. Но мир так не работает. По крайней мере для меня. В моих хрустальных шкафах чаще оказывались психопатические гадости, а не всемогущие песни.

И все же я то и дело вспоминала мелодию, которая звучала из шкатулки, силу, которую я ощущала, слушая ее, и гадала, что же это такое.

Это была та самая вещь, о которой я так старательно избегала задумываться даже на секунду, радуясь, что она покоится в Белом Особняке, далеко от меня и моей «Синсар Дабх», хотя во мне и росла уверенность, что шкатулка может нам понадобиться. Я не понимала, насколько катастрофична ситуация, пока два дня назад Риодан не сообщил, что черные дыры могут навсегда уничтожить Девятку.

И вот она. Стоит прямо передо мной.

Я закрыла глаза и нырнула в память, возвращаясь мысленно в тот день, который провела в доме фаворитки, и методично пытаясь воссоздать свои шаги. Мое время там казалось таким же живым, как всегда бывало с реальностью в Фейри, таким же полным и чувственно насыщенным, как сами Феи.

И таким же нереальным. Всякий раз, попадая в особняк, я ощущала острый приступ раздвоения личности. Сейчас я понимала, что это происходило из-за воспоминаний Книги/Короля, скрытых во мне и усиленных осадком их всепоглощающей любви в метафизически липком доме. Мне казалось, что я сама была Королем Невидимых, танцевала с его фавориткой, кружила ее по будуару, касалась ее платья. Я словно во сне ходила по ее личным покоям, находила ее любимые браслеты, ее особый прибор для виденья, который я (Король) лично для нее сделала.

Мои глаза резко распахнулись. Черт возьми, я действительно забрала все три вещи. И затем, одержимая желанием вернуть Бэрронса к жизни, совершенно забыла об этом.

Если музыкальная шкатулка действительно содержит колоссальную песню, рискну ли я снова прикоснуться к ней, зная, какое неизмеримое зло сокрыто во мне? Что, если Книга захватит меня, как в тот день, когда я убила Хранителя, и уничтожит песню?

Может она это сделать?

Я стояла, разрываясь между желанием сунуть шкатулку обратно в рюкзак, чтобы защитить ее и показать Бэрронсу, и нежеланием держать ее при себе на случай, если кайф выветрится и «Синсар Дабх» поймает меня с ней.

Хотя… я ведь вынесла шкатулку из Особняка, а значит, Книга однажды уже была очень близко к ней. И ничего не сделала. Хотя, опять же, в то время мы не испытывали столь острой необходимости в Песни. Может, теперь, когда она так нам понадобилась, Книга попытается шантажировать меня ею? Потребует, чтобы я сдалась, иначе она уничтожит Песнь? Способна ли Книга на что-то подобное?

И какого черта моя Книга больше со мной не разговаривает?

Я выругалась. Я ничего не знала о способностях и ограничениях «Синсар Дабх» и не особо торопилась что-то выяснить. И раз уж ничего не известно наверняка, я опасалась ее недооценивать, а потому пыталась заполнить бездну неведения страхами и потенциально большей силой, чем та, которой могла обладать она. Или не большей.

Я вздохнула, продолжая колебаться. После минутного размышления я присела и подняла незакрепленную половицу, под которой хранила свои дневники в надежде, что Бэрронс, обладавший неимоверным талантом узнавать о моих самых глубинных секретах, никогда их там не найдет. Затем, используя рубашку, чтобы не прикасаться к шкатулке, сняла ее с полки, затолкала под половицу и положила доску на место. А сверху на всякий случай прикрыла еще и ковром.

Бэрронса я приведу сюда позже – пусть посмотрит на нее. Как и амулет, я скорее доверю это ему, а не себе. Дэни – то есть Джейда, мысленно поправила я себя – вместе с Танцором может провести расследование. Проверим, действительно ли нам так странно повезло. Король вмешивался в мою жизнь с самого детства. Никогда не забуду, что мой директор в начальной школе и тренер в старшей оказались двумя из множества кож Короля. Светлая Королева тоже. Кто мог догадаться, чего хотели Феи?

Схватив рюкзак, чтобы позже набить его свежими припасами, я спустилась по лестнице и по дороге поклялась себе, что однажды перестану бояться того, кем и чем я являюсь. Однажды я стану цельной, не буду мучиться калечащими меня сомнениями, начну бесстрашно принимать решения.

Однажды, к примеру, как в тот день, когда впервые встретила Иерихона Бэрронса в этом самом магазине и отказалась называть свою фамилию, я снова стану «просто Мак». И не будет никаких жильцов в голове, никаких испоганенных волос, никаких двойников мертвой сестры.

***

В тот же вечер, в семь часов, я поставила надцатую коробку с мусором у шаткой горы разломанной мебели, которую сгрузила у черного входа, и выкопала из кармана телефон, собираясь сбросить Бэрронсу сообщение, что мне нужен Охотник через двадцать минут, чтобы я могла вовремя попасть на собрание.

Учитывая бесконечные и удивительные ресурсы Бэрронса, я не сомневалась, что он способен убедить кого-то из Фей помочь мне восстановить магазин, но я не хотела волшебных решений. Было что-то очищающее в том, чтобы самой наводить порядок в КСБ. Никакой магии. Никаких угроз или торга. Старый добрый простой физический труд. К тому же я выяснила, что меня ждут еще двадцать четыре часа кайфа от мяса Фейри, а с его добавкой силы и энергии можно успеть очень многое.

Однако, размышляла я, глядя на дверь, ведущую в торговую часть здания, когда дело дойдет до полов и мебели, мне определенно понадобится помощь. Чем-то обменяться с местными плотниками, если кто-то из них пережил падение стен и последующий лед, научиться работать со шлифовальной машинкой, с морилкой для дерева – и здесь снова все засияет новизной. Мне нравилась мысль о реставрации книжных шкафов. Вить собственное гнездо без всяких магических элементов – приятная задача.

Пока же я сумела набросать огромную кучу мусора на улочке за КСБ и не испытывала ни малейших угрызений совести, собираясь попросить Бэрронса заставить этот мусор каким-нибудь образом исчезнуть. Мусоровозов у нас больше не осталось.

Я открыла заднюю дверь, чтобы выбросить последний ящик в ту же кучу, и застыла. С искусственным торнадо, вращавшимся вокруг восьми кварталов с центром в КСБ, день был неестественно тихим. Мало что проникало в око шторма.

И все же я услышала приближение чего-то странного – жужжащего и клацающего, тяжеловесного и большого – слева от меня, из глубины прилегавшей Темной Зоны.

Я закрыла дверь, оставив тоненькую щелочку, и начала размышлять, не затащили ли мы в ловушку воронки какого-нибудь мрачного Невидимого. Даже вооруженная до зубов, я не собиралась выскакивать в сгущающуюся вечернюю мглу Дублина – она обрушивалась неожиданно, и не хотелось бы столкнуться с тем, что там двигалось. Я позволила ему оказаться на моей территории, где с крыши КСБ светили прожектора, и, прежде чем действовать, намеревалась оценить угрозу.

Прошло совсем немного времени, прежде чем эта штука появилась в поле зрения.

Я прищурилась, пытаясь понять, что именно просматривается сквозь мрак.

Неуклюже шагающая мусорная куча?

Я поглядела на свою недавно взгроможденную свалку. Судя по всему, из нее ничего не рождается. Я снова взглянула на странную штуку.

Она жужжала, клацала и содрогалась, направляясь ко мне. Что-то, состоящее из механизмов и зубцов, колес и серых шлангов, блестящих стальных ящиков и лезвий. И других вещей – влажных слизистых предметов, которые казались свисающими наружу внутренностями. Никакого различимого лица. Ни рта, ни глаз. Пятнадцать или, может, двадцать футов в высоту – нечто, целиком состоящее из случайным образом составленных кусков хрящей, кишок и хлама с ближайшей свалки.

С оглушительным скрежетом шестеренок и механизмов оно катилось, грохоча, в мою сторону.

Когда оно прошло прямо передо мной, всего в пятнадцати футах, я оцепенела. Я не пятилась, не закрыла дверь. Я просто оставалась неподвижной. И это не был сознательный выбор. Мое тело прекратило подчиняться командам мозга. Однажды я уже испытывала дикий оглушающий ужас, когда пряталась от чудовищной формы «Синсар Дабх», переживая самую сокрушительную в жизни боль – боль, которую, как мне казалось, невозможно пережить. Само присутствие этой кучи мусора вызывало такой же ужас, и, как олень, застывший в свете ослепивших его фар, я оказалась неспособна ни драться, ни бежать.

Беги, прячься, достань копье. Но я не могла ни того, ни другого, ни третьего. Охваченная паникой, я молилась, чтобы ходячая куча мусора с кишками не заметила меня. Я даже не знала, почему.

Всего лишь хотела навсегда остаться ею незамеченной.

Пока ужасное нечто, издавая звуки древней, плохо собранной машины, дребезжало мимо моей кучи хлама, выброшенной в тот вечер, я стояла не дыша, не зная даже, смогу ли вдохнуть снова, если оно решит остаться где-то поблизости.

Я понятия не имела, живое оно или творение чьих-то рук, мыслящее или запрограммированное. Знала только одно: если у него была цель, я бы не хотела стать этой целью.

Я тихо ахнула и наконец сумела вдохнуть.

И все же я стояла неподвижно в дверном проеме, пытаясь стряхнуть заморозивший меня ужас, пока эта тварь не исчезла и не прибыл мой Охотник.