Сидхи Джеймс Лион Дуглас не дрожит, напомнил он себе. Не теряет самообладания. Не начинает почти грезить наяву, подобно томящемуся от любви мальчишке, только потому что он подарил девушке самый потрясающий оргазм за всю её жизнь. И он не пропустил этого.

Но это не был оргазм. Не даже то, как она содрогалась под ним, или как прекрасно она выглядела, когда тяжело дышала, влажная от любви под его языком.

Это было то, что чуть не случилось с ним, хотя он не сделал этого ни разу за всю свою жизнь – излить семя до того, как войти в женщину. Это и в большей степени то, что он любил её, а она всё ещё не назвала его по имени. Даже на вершине страсти она не выкрикнула его имени. Ничего. Из всего того, что он знал, она вполне могла думать об Адаме. Частично из-за этого он сорвал чёртову маску с неё. Маска казалась хорошей идеей в начале, но это как раз и должно было произойти.

Следующий раз, когда он любил её, он оставил её глаза не завязанными, и она видела его от начала до конца, и да, он закончил это. Каждый дюйм его тела, когда он смотрел куда угодно, лишь бы не на её лицо. Она изумлялась ощущению прохладного пола под своей спиной и горячего мужчины сверху, но он казался каким-то другим в этот раз, когда своими руками и ртом вознёс её в то сияющее место на небе, не единожды, но полдюжины раз. До совершенства искусный, с почти пугающим самоконтролем, он делал это, пока она лежала жаждущая под ним.

Ей это не понравилось ни капельки.

Когда он отвернулся от неё, она почувствовала себя обманутой. Словно его не было с ней на самом деле вообще. Даже если он доставил ей наслаждение, что из того? Она хотела того же солнца, сияющего в его глазах, той же неконтролируемой, дикой страсти, что горела бы ярким пламенем между ними.

«Хоук!», крикнула она ему вслед.

Он застыл и стоял долгие минуты. Мускулы взбугрились на его плечах и спине. Он казался таким недостижимым.

«О. Не важно…», тихо сказала она, её глаза блестели от переполнявшей их боли.

******

Часами позже, Ястреб полоскал рот уже в пятый раз и сплёвывал в чашу. Да, это было бедствием эпических пропорций. Зелье больше причиняло ему боль, чем помогало. Оно держало его чудовищную эрекцию, не позволяя ей излиться.

Существовало ли что-нибудь подобное огню, что замёрз?

Он больше никогда не примет этого зелья снова. Не со своей женой.

Наконец избавившись от этого мерзкого привкуса, он оделся и направился в деревенское место собраний, где выслушивал все случаи, требующие разбирательства. Ещё больше решений и больше людей, нуждающихся в нём, которых он должен был увидеть. Наряду со всем тем, что он знал, он всё спрашивал себя, он, кто правил многочисленными поместьями, деревнями, имениями, и людьми, когда-нибудь будет способен просто добиться от своей собственной жены того, чтобы она звала его по имени.

Сидхи.

Это всё, чего он хотел.

*******

Эдриен неугомонно вышагивала по комнате. Что же случилось этим днём? Она чувствовала себя грязной, словно незнакомец касался её слишком интимно, а не муж занимался с ней любовью. Не как в предыдущую ночь, когда она видела этот взгляд его глаз, эту теплоту и нежность вместе с огромным желанием. Он был какой-то отстранённый в этот раз. Когда он вернулся в их комнату, чтобы одеться перед тем, как уйти, то был ужасно далёким. Разве что он сделал что-нибудь, принял какой-то наркотик, чтобы сделать себя…?

Те флаконы, она видела их. Лежащие в кожаном мешочке на столике у кровати прошлой ночью.

Её подбородок чуть выдвинулся, когда она потопала к прикроватному столику. Не здесь.

Куда он положил их? Её глаза пробежались по одежде, которую он сбросил на стул, когда переодевался в послеполуденные часы. Обыскав груду одежды, она нашла, что искала и вытряхнула содержимое маленького кожаного мешочка. Один флакон пустой, но другой ещё полный. Ха! Это и целебные припарки, которыми он пользовался, когда менял повязку на своей руке.

Пустой флакон. Хм! Хорошо, в эту игру могли играть двое, и он будет проклинать тот день, когда оставил этот другой лежать вот просто так. Подождём только, когда он увидит, какой холодной могла быть она!

*****

Когда Ястреб вернулся в поместье ночью, он определённо был уверен, что должно быть он зашёл не в тот дом. Его жена ждала его в закрытой спальне, абсолютно обнажённая, с диким выражением глаз, которое заставило его почти убедиться, что он видел сон, или потерялся, или сошёл с ума.

«Хоук», замурлыкала она, скользя к нему, как кошка.

«Эдриен?», спросил он осторожно.

Его жена была так чертовски прекрасна. И какое-то мгновение его не волновало, почему она так себя вела. Он мучался ожиданием и устал от желания. До такой степени, что схватил её в свои руки, и жадно заскользил своим горячим ртом по её губам.

Потом он увидел флакон, лежащий на полу у кровати, выглядевший так, словно его уронили сразу же после потребления.

Хоук издал разочарованный вздох и позволил себе ещё один горящий желанием взгляд на залитые румянцем щёки своей жены, на великолепные груди, на изгибы, это длилось целую вечность. Ещё один взгляд мельком на расширенные зрачки и её налитой рот, сочный и созревший, и молящий о поцелуях.

«Милая, ты пила это зелье?», устало спросил он.

«Мм», протянула она, пока тянулась жадно к его губам.

Он грубо толкнул её на кровать. Афродизиак. Он полагал, что пройдёт около двенадцати часов, прежде чем он убедится, что она вернулась к своему прежнему строптивому состоянию.

Он мог воспользоваться её нынешним состоянием (поделом ей!) и взять её прямо сейчас, к чёрту честь, мрачно подумал он.

К сожалению, не было таких обстоятельств, при которых можно было послать к чёрту честь. Не было, даже если его пульсирующая плоть заставляла его размышлять над тем, о какой к чёрту чести шла речь, если дело касалось того, чтобы совокупляться со своей собственной женой.

Ох, она точно захочет убить его, когда увидит в следующий раз.

Он закрыл дверь на замок и поставил снаружи четырёх охранников, пообещав убить любого, кто осмелиться зайти в комнату неважно по какой причине в течение следующих двенадцати часов.

Потом легендарный Ястреб сел на ступеньки и стал выжидать.

*****

Когда он в следующий раз пришёл к ней, она была действительно в ярости. «Что было в том флаконе?», бушевала она.

Хоук не смог сдержать улыбку. Он попытался быстро склонить голову, прежде чем она увидит, но ему не удалось.

«О! Ты думаешь, это смешно, не так ли? Ты знал, что оставляешь меня здесь на всю ночь, думающую…о боже мой! Ты не представляешь, как сильно мне был нужен…»

«Не я, милая». Его глаза потемнели. «Не во мне ты нуждалась. Ты выпила немного афродизиака, что делают цыгане. Я не собирался давать его тебе или использовать его сам. Я даже не просил их о нём. А ты подсмотрела…»

«Ты выпил зелье, чтобы быть холодным со мной!», закричала она. «Ты сделал мне больно!»

Хоук уставился на неё. «Причинить тебе боль? Никогда! Я не мог сделать тебе больно, милая».

«Но сделал!» Её глаза были широко распахнутыми и блестели, губы подрагивали.

Он оказался рядом с ней в тот же миг. «Как я сделал тебе больно. Только скажи мне, я всё исправлю».

«Ты был холоден со мной. Ты прикасался ко мне, но это было так, словно ты был незнакомцем».

Сердце Хоука обливалось кровью. Желание набегало на него горячими волнами. Ей нравились его прикосновения.

«Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе?», выдохнул он, прежде чем украсть поцелуй с её надутых губок.

«Не так, как ты это делал вчера!» Между её прекрасных бровей пролегла морщинка испуга, и он стёр её поцелуем. «Кроме того, если ты так хотел уложить меня в постель, почему просто не воспользовался преимуществом того, что я так этого хотела?», она вздохнула, пока он осыпал нежными поцелуями её веки и реснички, трепещущие, как крылья бабочки. Его губы были тёплыми и бесконечно нежными, когда он целовал кончик её носа, потом, не такими нежными, когда он требовательно накрыл её рот своим.

«Когда я буду любить тебя, это будет не потому, что какое-то зелье опьянило тебя, а потому, что ты одурманена мной, так же, как я околдован тобой».

«О», выдохнула она, когда он распустил ей волосы и позволил им рассыпаться свободно по её плечам.

«Зачем ты завязала их?» Он расчёсывал пальцами её тяжёлую копну.

«Это зелье было ужасным. Я не могла вытерпеть даже прикосновения собственных волос к моей коже».

«Мне тоже очень трудно это вытерпеть, твои волосы», сказал Хоук, мягко играя ими, пропуская сквозь свои пальцы. Его глаза чуть прикрылись, потемнев от густого тумана чувственного обещания. «ты не представляешь, как часто я представлял себе ощущение этого серебристо-золотого огня на своём естестве, милая».

Желание окутало Эдриен, когда она представила образ, вызванный в воображении его словами.

Он медленно продвигал её к кровати, поощрённый дымкой желания в её широко распахнутых глазах.

«Тебя это заинтересовало, милая?», самодовольно заурчал он.

Она с трудом сглотнула.

«Тебе стоит только сказать мне, шепнуть, что тебе нравится. Я дам тебе всё».

Она собрала всё своё мужество. «Тогда поцелуй меня, муж. Поцелуй меня здесь…и здесь…ооох!» Он подчинился так быстро. Его губы были горячими, бархатистыми и требовательными. «И здесь…» У неё пропал голос, когда он стянул платье с её тела и опрокинул на постель под себя.

«Я хочу натянуть портьеры вокруг этой кровати и держать тебя здесь весь год», шептал он в её гладкую кожу груди.

«Хорошо, со мной», шептала она в ответ.

«Собираешься сопротивляться мне, милая?», Хоук отодвинулся и пристально посмотрел на неё.

«Умм….»

«Да, продолжай», подбадривал он. Он знал, его глаза должно быть светились от радости. Он знал, что у него должно быть было абсолютно глупое выражение лица прямо сейчас. Неужели это было возможно? Приручение началось и принялось за работу?

«Только прикоснись ко мне». Она нахмурила лоб. «Не задавай так много вопросов об этом!»

Он зарокотал тихим смехом и обещанием бесконечной страсти. «О, я прикоснусь к тебе, милая!»

******

«Слишком глубоко. Мы зашли слишком далеко».

«Я не знаю, о чём ты говоришь».

«Я размышлял над этим. Мы должны положить этому конец. Королева Эобил подозревает нас. Даже всё время, что ты провёл рядом с ней не ослабило её подозрительности. Лично я не желаю испытать на себе последствия её ярости. Женщина просто вернётся в своё время».

Король Фибн’эара махнул рукой»

******

И Ястреб рухнул на кровать. Потрясённый он оглядывался вокруг себя в пустой комнате.

Эдриен упала со стуком на пол своей современной кухни.

******

Ты видел то же, что и я?», задохнулся Король Фибн’эара.

Адам застыл, ошеломлённый. «Она была обнажённой. Она дышала с трудом. Она…дерьмо!»

Король решительно кивнул, и они оба сделали жест рукой. «Она остаётся».

Это было одним из золотых правил. Некоторые вещи не могут быть прерваны.

******

«Ты на самом деле из будущего?», охрипшим голосом прошептал Хоук, когда Эдриен снова появилась через каких-то пару мгновений, в нескольких футах от него на кровати. Когда Эдриен пила в его комнате, Лидия рассказала ему об её исчезновениях в саду. Ястреб попытался убедить себя, что Лидия ошибалась, но его охранники подтвердили, что видели, как его жена исчезала и появлялась несколько раз в быстрой последовательности.

Значит, она всё ещё могла вернуться в своё собственное время, даже без шахматной фигурки. Чёрная королева не то, чем кажется. Предсказательница сказала правду.

Эдриен кивнула, всё ещё оглушённая своим внезапным перелётом сквозь время. «И я не могу контролировать это! Я не знаю, когда это случится снова!» Её пальцы судорожно вцепились в шерстяное одеяло, словно эта крепкая хватка могла предотвратить оттого, что её могло забрать обратно.

«Святые угодники», он медленно дышал. «Будущее. Другое время. Время, которого ещё не было».

Они пристально смотрели друг на друга, онемевшие на затянувшееся мгновение. Его глаза цвета воронова крыла стали глубокими от теней, а золотистые прожилки полностью погасли.

Неожиданно Эдриен поняла даже слишком ясно, что никогда не хотела возвращаться в двадцатое столетие. Она не хотела быть без него всю оставшуюся жизнь! Отчаяние вцепилось ледяными пальцами в её сердце.

Было уже слишком поздно. Как она любила его! Внезапность с которой она вспомнила, что она не контролировала то, как долго она могла оставаться; осознание того, что она могла быть заброшенной обратно, никогда не вернуться; тот факт, что она не имела ни малейшего понятия как, или если бы она могла снова заглянуть к себе, ужасали её.

Быть переданной, нет, приговорённой, вернуться в холодный и пустой мир двадцатого столетия, зная, что мужчина которого она будет любить вечно, умер почти за пять сотен лет до того, как она родилась, о господи, всё, что угодно, только не это.

Охваченная страхом от осознания этого, она пристально смотрела на него, приоткрыв губы, такая ранимая.

Хоук почувствовал перемену в ней; какое-то безмолвное принятие только что совершилось в той части Эдриен, к которой он так долго тянулся. Она смотрела на него с тем же освобождённым от оков выражением, которое он видел на её лице в ту ночь на скалах Далкейта, когда она загадывала на звезду.

Это всё, что надо было видеть Хоуку. Через мгновение он был уже на ней. Осознание того, что она могла быть оторвана от него в любой миг, делали время бесконечно драгоценным. Настоящее было всем, что они имели, и не было гарантий на завтра.

Он предъявлял права на её тело, обрушившись на неё ураганом высвободившейся страсти. Он целовал и вкушал, доведённый до отчаяния страхом, что в любое мгновенье её губы могут быть оторваны от его собственных. Эдриен целовала его в ответ с безудержным самоотречением. Огонь горел ярким пламенем между ними, как и следовало тому быть, как и было бы с самого начала, позволь она себе осмелиться поверить, что такая страсть, такая любовь была возможна.

Откидываясь на постель, она таяла под ним. Она обернула руками его шею и жадно тянула его голову ближе.

«Люби меня…о, люби меня», шептала она.

«Всегда», пообещал он в её широко раскрытые глаза. Он взял в ладони её груди и расточал по ним поцелуи, наслаждаясь тем, как бурно она отвечала ему. Этот раз был другим. Она действительно видела его, Сидхи, не какого-то другого мужчину, который у неё был до него, и надежда разлилась в его сердце. Неужели она начинает жаждать его так же, как он жаждал её? Могло такое быть, что в его жене рос тот же голод по нём, что соответствовал его собственной потребности в ней.

«О, пожалуйста…» её голова откинулась на подушки. «Пожалуйста…», выдыхала она.

«Ты хочешь меня Эдриен?»

«Да. Каждой частичкой моего тела…» и души собиралась она добавить, но он требовательно закрыл ей рот глубокими, горячими поцелуями.

Она хотела его, глаза открытые и видящие его. Он мог сказать, в этот раз всё было настоящим.

Когда её рука накрыла его налившийся фаллос, стон вырвался из его горла.

«Я видела тебя, ты знаешь», прошептала она, с глазами, расширенными и потемневшими от страсти. «В Зелёной комнате. Ты лежал, растянувшись на спине».

Он смотрел на неё в немой зачарованности, мускулы на его шее бешено напрягались от усилий, когда он пытался сказать хоть что-нибудь вразумительное, ничего, выходило только хриплое урчание, пока её рука сжималась на нём. Значит она тоже смотрела на него? Как он следил за ней каждый раз, когда ему выпадал шанс?

«Ты лежал там и спал, подобно какому-то богу викингов, и это был первый раз, когда я увидела это».Она нежно сжала руку для убедительности. Он зарычал. Подбодренная его откликом, Эдриен толкнула его на спину и покрыла поцелуями его скульптурную грудь. Она пробежалась своим жадным язычком вниз к животу, наслаждаясь рябью ответной дрожи. Она исследовала его мощные бёдра и пульсирующую мужественность, остановившись, чтобы коснуться дразнящим поцелуем бархатистого кончика его плоти, которой и жеребец бы позавидовал.

«Ты посчитала его весьма…спокойным?», прохрипел он, «то, что видела тогда, а что видишь сейчас?»

«Мммм….» Она сделала вид, что обдумывает его вопрос, потом лизнула долгой, бархатистой лаской его фаллос от основания до верха. «Сгодится в трудную минуту».

Он откинул свою тёмную голову с улыбкой и зарычал. «Сгодиться…сгодиться? Я покажу тебе…» Его слова оборвались, когда он резко потянул её в свои объятия. Его рот накрыл требовательно её губы, и он перекатил её на спину.

Слишком поздно отступать или волноваться о семени или детях, далекий от каких-либо разумных мыслей и дрейфующий на волнах мускусного безумия под именем Эдриен, соблазнительной колдуньи, которая владела им, он вдвинулся между её ног и разместил себя над ней.

Прямо перед тем, как отдаться её манящему жару, он сказал, «Я всегда любил тебя, милая». Тихо и величественно.

Слёзы засверкали в её глазах и покатились по щекам. Он коснулся искрящейся капельки пальцем и изумился на мгновенье тому, как хорошо ощущалось то, что она наконец приняла его. Потом, минув выжидание, он погрузился в неё. Ещё большие слёзы затуманили её глаза от внезапной боли. На ней, почти в ней, Ястреб сжал челюсти и застыл. Он смотрел на неё безмолвные мгновения с благоговением и потрясением в глазах.

«Пожалуйста», подгоняла она. «Не останавливайся сейчас. Пожалуйста, я хочу этого».

«Эдриен», выдохнул он с потемневшим лицом. «Девственница», безмолвно проговорил он. Эбеновые глаза удерживали её взгляд напряжённое мгновение, пока его тело лежало неподвижно на ней.

Потом она почувствовал в нём неконтролируемую вспышку неистовства, и он пробился сквозь преграду, врываясь в неё с первобытной мощью. «Моя», грубо клялся он, с полыхающими чёрными глазами. «Только моя. Первая…самая лучшая…и последняя». Его красивая голова откинулась назад, и она погрузила руки в его волосы. И снова почувствовала эту непроизвольную дрожь, что сотрясала его тело с головы до ног.

Была мгновенная боль, но волны жара быстро сменили её и звёзды звали её по имени, маня её в полёт. Этот раз был ещё более глубоким, взывая к ней глубоко внутри её тела, где его горячая плоть заполняла её до краёв. Голос инстинкта говорил ей, как двигаться, чтобы достичь своего наслаждения и одновременно обеспечить удовольствие ему.

«Не…двигайся», сквозь стиснутые зубы шептал он ей на ухо, стараясь из всех сил не излиться в момент, когда её гладкая теснота сжимала его. Он был на пределе возбудимости, ввергнутый почти в безумие страстью на пару с осознанием того, что кузнец никогда не был там, где сейчас находился он. Не даже легендарный Неизменно-Твёрдый, кем бы он ни был. Он был её первым мужчиной, её первым и единственным любовником.

«Ничего не могу поделать…чувствуется слишком…о!…Прекрасно!» Её руки гладили его спину, потом её ногти легко процарапали загорелую кожу его плеч, пока он медленно укачивал её под собой.

«Перестань двигаться, милая!»

«Я думала, предполагалось, что я буду двигаться…тоже», пробормотала она совсем бессвязно. «Пожалуйста…»

«Тише. Я научу тебя медленной любви в первый раз. А следующий раз будет для дикой и грубой».

«Дикая и грубая любовь сейчас», без сомнений потребовала она, и это сорвало оковы, что держали его в жёстком контроле. Он закинул её ноги себе на бёдра и вонзился в неё, оттеснив волнение о её девственной чувствительности на край того немногого, что осталось от его разума. Он входил в неё так, как хотелось ему с того первого момента, как её увидел – грубо и предъявляя на неё права. Жёстко и требовательно, с одержимостью. Жадно и почти жестоко, ставя на ней своё тавро.

Эдриен выгибалась под ним, кончики её пальцев коснулись звёзд, когда она разлетелась на тысячи мерцающих осколков. Она почувствовала как он замер, потом яростно завибрировал внутри неё. Они взорвались вместе в совершенном ритме, совершенной гармонии.

Хоук лежал на ней, тяжело дыша, ещё долгое время, пока она удовлетворённо ласкала своего мужа. Его шелковистые волосы высвободились из-под ремешка, что стягивал их. Она гладила мягкую кожу его твёрдой мускулистой спины. Красивый мужчина, думала она, и эта мысль уже не несла налёта страха. Она перебирала его волосы в тишине, изумляясь своей жизни и тому, какой богатой она была с ним в ней.

В тишине он поднялся с неё и подошёл, чтобы стать у окна, вглядываясь в ночь Устера.

«Ох, милая, что я сделал?», выдохнул он на оконное стекло.

Молчание за его спиной. Глаза Эдриен с любовью перемещались по каждому дюйму её мужчины.

«Я судил о тебе, как о непостоянной и вздорной. Я судил о тебе, сладкая леди-сокол, как о худшей среди вероломных гадюк. Мои мрачные представления оперились в моём сердце колючим крылом. И я не мог быть более не прав».

Всё та же тишина. Он не знал, что за его спиной, нежная улыбка изогнула губы его жены.

«Девушка из далёкого будущего, тебя свалили на мужские колени, отдали за меня замуж, ни разу не увиденного, и ты прошла через свой собственный ад до того, как увидела меня. А я только добавил ещё один ад к тому, что у тебя уже был. Наполненная моим…ох, жена, что я сделал? О Боже, что я сделал с тобой?»

«Ты любил меня».

В этом не было сомнений, но от с готовностью ответил на это. «Да, люблю. Больше жизни. Моё сердце. Я просто не нашёл нежных слов, чтобы называть тебя, но это исходило из моей души, когда я звал тебя так. Без сердца я не мог жить. И не мог дышать без тебя».

«Ты мужчина, у которого больше, чем одно сердце?»

«Нет. Только одно. Но оно ожесточённое и угрюмое от боли, что я принёс тебе».

Он смотрел через окно в бездонную ночь. Девственная кровь на его плоти. Девственные слёзы на его руках. Девственная жена, которая никогда не лежала с Адамом, и за все её годы, ни с одним мужчиной. Трепетный дар, который она должна была отдать по своей воле, а он вынудил его у неё своей собственной тёмной страстью.

«Сидхи». Слетевшее с её губ слово было чувственной лаской для него.

Это должно быть плод его воображения. Хоук думал, что будет страдать всю свою жизнь от этой пытки – напрасно ожидать слово, которое, он знал, никогда не услышит от неё. «Я так жестоко обращался с тобой, моё сердце. Я заглажу вину, я клянусь тебе, я найду способ…»

«Сидхи». Он почувствовал её ладони на своих боках, её руки скользнули вокруг него сзади. Она не могла больше скрывать правду. Она должна была сказать ему, должна воспользоваться хотя бы тем временем, которым непостоянные боги позволят ей насладиться. Она прижалась нежно щекой к его спине, ощутив дрожь, охватившую его сильное тело.

«Мне снится сумасшедший сон?», хрипло прошептал он.

«Я люблю тебя, Сидхи».

Он закружился, чтобы повернуться к ней лицом, его глаза потемнели и прикрылись. «Посмотри на меня и скажи это!», прогремел он.

Эдриен взяла в ладони его мрачно прекрасное лицо. «Я люблю тебя, Сидхи, мой по плоти и по крови муж. Это единственная причина, по которой я могла так хорошо тебя ненавидеть».

Возглас радости сорвался с его губ, но глаза смотрели всё ещё недоверчиво.

«Я полюбила тебя с той ночи у моря. И всё сильней ненавидела тебя за это каждую минуту».

«Но королевская шлюха…»

«Ничего не говори. Я эгоистичная женщина. Муж Эдриен – это ты сейчас. Больше никто. Но я благодарю доброго короля за то, что он так усовершенствовал твоё мастерство», дерзко подразнила она. Некоторым ранам было лучше позволить исцелиться, растравив их. И они больше не угрожали ей, потому что она поняла, что это была благородная и доблестная его часть, та, что заставляла его делать всё, что он должен был делать, чтобы защитить тех, кого любил. Хотя ни он, ни Лидия не рассказали ей многого, она была способна понять некоторые вещи сама.

Он засмеялся её дерзости, но быстро посерьезнел.

«Я должен жениться на тебе снова. Я хочу клятв. Между нами, а не через доверенное лицо». Разве не волшебством её перебросило сквозь время. Когда она исчезла прямо из его рук, он наконец признал то, что его жена пришла к нему с берегов далёкого времени, а чем это могло быть, как не волшебством? Волшебством, которое он не мог контролировать.

Но что, если они смогут сотворить своё собственное маленькое волшебство? Ходили легенды, что брачные клятвы, произнесённые внутри круга огней Самайна в могущественный канун перед празднованием дня Святых Усопших, связывали за пределами человеческого понимания. Что если они произнесут свои брачные клятвы перед мистическими цыганами, в священную ночь? Сможет ли он привязать свою жену наперекор любым рубежам времён? Он попробует сделать всё, что угодно.

«Да», выдохнула она с радостью, «сделаем так».

«Мне только жаль, что я упустил это с самого начала. Знай я, что это ты ждала меня в имении Комина, я приехал бы сам, моё сердце. В самый первый день клятв».

Но его глаза были всё ещё тревожными, и она подняла руку, чтобы разогнать тени прочь. Он поймал её и нежно поцеловал ладонь, затем прижал к ней её пальцы.

«Ты мне веришь, милая?», тихо спросил он.

Доверие. Такая хрупкая, тонкая, изысканно ценная вещь.

Ястреб смотрел на неё, эмоции вспыхивали на её выразительном лице, удивительно открытому для него сейчас. Он знал, что она думала о тех мрачных временах, о которых никогда не рассказывала. Однажды она доверит ему все свои самые сокровенные мысли и страхи, и придёт к пониманию того, что не имело значения то, что произошло с ней в прошлом, это никогда не изменит его чувств к ней.

Эдриен с нежностью смотрела на мужчину, который научил её снова доверять. Мужчина, из-за которого она так безнадёжно и беспомощно потеряла своё сердце. Этот мужчина, который щедро одаривал честью, мужеством, состраданием и благородством. Ни её ни его прошлое не имели значения в такой любви, что была у них. «Верю тебе, Сидхи? Всем моим сердцем и даже больше».

Его улыбка была ослепительной. «Эдриен…»

«Мой господин», её голос был тихим и тёплым, и беззаботным, как у девочки.

Когда он взял её на руки, она задрожала от желания. «Мой господин!»

*******

Эдриен не видела, что над её головой его глаза потемнели. Как он собирался защитить её? Как мог обеспечить её безопасность? Как быстро он сможет добраться до Адама и понять, что там происходит? Потому что не важно, какими бы извилистыми путями не странствовал его разум, пытаясь распутать странные события, что затрагивали его жену, все они, казалось, кружили вокруг проклятого кузнеца. И это не была просто ревность, хотя Ястреб с готовностью бы признал неизменную неприязнь к этому мужчине.

Это не чёрная королева привела Эдриен к нему, и так безжалостно отрывала её от него. Это был факт.

Так что же это было?

Кто-то или что-то ещё обладало этой властью. Властью уничтожить лэрда Далкейта одним ударом – забрав у него желанную жену. Что за игра, что за ужасная, извращённая забава разыгрывалась в краях Далкейта? Что за мощь заинтересовалась им и почему?

Я пришёл сюда ненавидеть тебя, Хоук. Но я не пришёл ненавидеть женщину, на которую ты предъявил права, как на жену. Слова Адама эхом звучали в его голове, и он начал видеть пока только смутные очертания тщательно задуманной мести. Но это значило, что Адам Блэк обладал могуществом, в существование которого Ястреб никогда не верил. Обрывки и куски цыганских историй, которые он слышал будучи мальчишкой, всплыли снова в его мечущемся разуме, пробуждая вопросы и сомнения. Истории о Друидах и Пиктах, и, да, нечестивых и вредных Эльфах. Лидия всегда говорила, что любая легенда частично основывалась на фактах, сказочные элементы были просто необъяснимыми, а не обязательно ложными.

О, его любовь испытала на прочность границы его веры в натуральный мир и сдула их напрочь.

Но если он уступил свою веру такому волшебству, как путешествия во времени, какое волшебство он мог посчитать слишком возмутительным? Никакое. Он не мог отвергнуть никакую возможность, даже самую сверхъестественную, не исчерпав всех соображений по её поводу.

Адам Блэк был способен исцелить от ранее неизлечимого яда Каллаброна. Адам Блэк, казалось, всегда знал слишком много. Адам Блэк прямо признал, что появился в Далкейте для мести.

Цыгане ушли подальше от кузницы Адама. Цыгане верили легендам и мифам.

И Ястреб, задолжавший Адаму за жизнь своей жены, был вынужден смотреть сквозь пальцы на все странности, приписывая их своей глубокой неприязни к кузнецу, убеждая себя, что видел драконов в завёрнутых очертаниях безобидных облаков.

Он никогда не позволил бы ей уйти, но что-то или кто-то ещё могли забрать её у него в минутном капризе.

Он найдёт это, уничтожит и освободит её – он поклялся этому своей жизнью.

Потому что не было ему жизни без неё.