– Я приготовила вам перекусить, – сказала Юнис и протянула Хейдону узелок. – Может статься, вы будете долго ехать.

Хейдон смотрел на объемистый сверток; возможно, его содержимым можно было неделю кормить весь дом.

– Спасибо, Юнис.

– Вы же не думаете оставлять здесь этот прекрасный смокинг? – проворчал Оливер, кивнув в сторону гардероба. – Очень хороший костюм.

– Пусть он будет твой, – ответил Хейдон, укладывая узелок в саквояж. – Сомневаюсь, что буду посещать светские собрания.

Оливер хохотнул:

– А мне куда надевать такой замечательный смокинг?

– Носи дома, – предложил Хейдон. – Будешь самый нарядный дворецкий в Инверари.

– Он мне великоват, – с усмешкой заметил Оливер.

– Я подошью, Олли, – вызвалась Дорин. – Стежок здесь, стежок там – и ты у нас будешь как принц.

– Ты думаешь? – заинтересовался Оливер. Он снял смокинг с вешалки и надел его. Увидев себя в зеркале, развеселился. – По-моему, никаких стежков не хватит. Очень уж велик.

– Послушайте, вы уверены, что уходить надо сейчас? – спросила Юнис. – По-моему, мисс Женевьева не поняла, что вы намерены уйти, пока ее нет дома. Она расстроится, что не смогла попрощаться.

Хейдон решительно заявил:

– Так будет лучше.

Он вернулся с Женевьевой из Глазго вчера поздно вечером и ночь провел в ее постели. Встав до рассвета, он перебрался в свою комнату. Утром они поздоровались со всеми и за завтраком рассказали о Глазго и об ошеломляющем успехе первой выставки Женевьевы. Это были минуты счастья и любви, и их омрачало только сознание того, что им придется скоро расстаться.

После завтрака Женевьева пошла в банк к мистеру Хамфри, чтобы договориться о первой выплате, которую она сделает после получения денег за картины. Она просила Хейдона пойти с ней, но он отказался, объяснив, что пойдет по каким-то другим делам. Она внимательно посмотрела на него – видимо, опасалась, что он покинет дом в ее отсутствие. Но он улыбнулся и велел не задерживаться, как будто рассчитывал, что они увидятся после ее возвращения.

Ему было больно ее обманывать, но последние три ночи он видел, как она страдает, и не хотел подвергать ее новым мучениям. «Так лучше», – сказал он себе. Ему и без Женевьевы будет тяжело прощаться с детьми, Оливером, Дорин и Юнис. Потом он уйдет и сядет в дилижанс до Эдинбурга. Он дал Женевьеве указание говорить, что ее муж уехал во Францию через Эдинбург и Лондон. Он зарегистрирует свой билет и поедет сначала в Эдинбург, что послужит доказательством того, что Максвелл Блейк действительно уехал туда. А из Эдинбурга он направится на север, в Инвернес.

Единственная надежда восстановить свое доброе имя – найти того, кто нанял убийц в ту роковую ночь. Тогда он сможет доказать властям, что стал жертвой неудавшегося заговора с целью убийства. Хейдон уже составил список тех, кто имел причины желать его смерти. К сожалению, список получился внушительный.

Он переспал с десятками женщин, многие из которых были замужем, так что было множество обманутых мужей, которые хотели бы посмотреть, как его заколотят в гроб. Один из них, конечно, Винсент, но он уже отомстил ему, погубив Эммалину, так что Хейдон не числил его в кандидатах. К мужьям следовало добавить и самих дам, многие из которых очень недовольны прекращением любовной связи с Хейдоном. Далее шли кузены, тетки, дядья и прочие родственники – когда он унаследовал титул маркиза, они задрожали от страха. Они вполне обоснованно боялись, что он промотает все свое имущество. После смерти Эммалины Хейдон действительно два года провел в пьяном угаре, прожигая состояние. Это должно было приводить в ярость кузена Годфри. Вот уж напыщенный осел! И конечно же, Годфри был вполне способен нанять людей, чтобы убить его. Поэтому, вернувшись в Инвернес, он начнет свое расследование именно с Годфри.

– Эй, раздавите булочки, – проворчала Юнис, заметив, как небрежно Хейдон укладывает провизию. – Почему бы не положить еду в отдельную сумку?

– Может, мне придется двигаться быстро. Я не могу брать с собой слишком много вещей. – Хейдон выдернул из саквояжа одну рубашку и пару брюк, затем закрыл крышку. – Вот и все.

– Все поместилось? – спросила Дорин.

Хейдон молча кивнул.

– Тогда пошли, парень. – Оливер снял с себя смокинг и аккуратно повесил в шкаф. – Я его приберегу для тебя на случай, если когда-нибудь вернешься. Все равно я не люблю черное, ужасно не люблю. – Он закрыл дверцу гардероба и, прислонившись к ней, спросил: – Ведь ты постараешься вернуться к ней, а, парень?

– Как только восстановлю свое доброе имя, непременно вернусь, – ответил Хейдон.

Оливер ненадолго задумался над этим, потом кивнул:

– Вот и хорошо. Она будет ждать. Что ж, пошли вниз, и попрощаешься с детьми. А потом я довезу тебя до дилижанса.

Дети сидели в гостиной и рассматривали книгу с картинками, которую им показывал Джек.

– А вот испанский галеон. – Джек указал на великолепный корабль, который на раздутых парусах плыл по бурным волнам. – Испанцы пользовались ими для войн и для дальних плаваний. Им требовалось очень много места в брюхе корабля, чтобы набить его золотом, серебром и драгоценными камнями.

Джейми нахмурился:

– Но разве корабль не потонет от такого груза?

– Только не этот, – с гордостью заявил Джек. – Потонуть он мог только в том случае, если перевернется при шторме. Или если пираты продырявят корпус, пытаясь завладеть золотом.

– Как бы они завладели богатствами, если бы пустили корабль ко дну? – удивилась Грейс.

Джек пожал плечами:

– Я думаю, они сначала все перегружали на свой корабль, а потом уже топили испанский.

– Не очень-то умно, – заметил Саймон. – Переносить ящики с золотом с корабля на корабль – долгое дело, они могли утонуть в океане вместе с ограбленным кораблем.

Джек нахмурился. И чего они привязались к грузу? Неужели на них не производит впечатление сам корабль? Он постарался проявить терпение:

– Вот, а теперь посмотрите сюда…

– Поверьте, они закапывали золото на каком-нибудь необитаемом острове, где его никто не мог найти, – воодушевилась Аннабелл. – Потом злой пиратский капитан вынимал свой меч и убивал каждого, кто знал, где оно закопано, и секрет умирал вместе с ним. – Она схватила кочергу и направила ее на Саймона: – Умри, подлый мошенник!

– Какие глупости! – фыркнула Грейс. – Какой прок от богатства, если оно закопано в землю?

– Они всегда могли за ним вернуться, если бы оно понадобилось, – сказал Джейми. – Например, если бы возникли трудности с банком.

– Но предположим, капитан пиратов забыл, где спрятал клад, что тогда? – спросила Шарлотта. – Как бы он за ним вернулся?

– Они всегда делали карту клада, – объяснила Аннабелл. – Много лет спустя карту найдет красивый храбрый капитан, который повезет сокровище к своей красивой больной жене. Он думал, что теперь они смогут купить лекарства, которые спасут ей жизнь. – Она сунула кочергу Саймону, приложила ко лбу ладонь и откинулась на подушки. – Но было поздно! Капитан вернулся домой, когда жена уже умирала, и он успел только поцеловать ее, а потом долго оплакивал любимую. – Аннабелл вздохнула и, закрыв глаза, добавила: – По-моему, это будет замечательный эпизод в моей пьесе, правда?

– Какая глупая сказка! – фыркнула Дорин, входя в комнату. За ней вошли остальные взрослые. – Скорее этот негодяй на следующий же день кинулся бы тратить свое богатство на игру, пьянство и непотребных женщин.

– Замолчи, Дорин, – проворчала Юнис. – Детки, берите бисквиты.

Дети столпились вокруг Юнис, а Джек подозрительно посмотрел на Хейдона. Он заметил, что тот поставил возле двери кожаный саквояж.

– Вы куда-то уезжаете?

– Да.

– А куда? – тут же спросил Джейми.

Хейдон медлил с ответом. Он не хотел лгать детям, но и рисковать не хотел, ведь они могли проговориться. Если до того, как Женевьева заявит о смерти мужа констебль Драммонд заподозрит что-то неладное, он может нанести визит и расспросить детей. Решив сказать только часть правды, Хейдон проговорил:

– Я сяду на дилижанс до Эдинбурга. У меня там дела.

Джек недоверчиво покачал головой, потом спросил:

– Когда вы вернетесь?

– Точно не знаю.

– Хотите сказать, что не вернетесь? – допытывался Джек.

Саймон с удивлением посмотрел на Хейдона.

– Вы нас бросаете? – спросил он с болью в голосе.

– Вам здесь не нравится?! – воскликнул Джейми.

Хейдона охватило отчаяние. Он ужасно не хотел уезжать, но у него не было выбора. Как им объяснить, чтобы они поняли?

– Видите ли, в Глазго возникла проблема. Один человек меня узнал. Мне опасно здесь оставаться.

– Но Глазго очень далеко, – возразила побледневшая Шарлотта. Хейдон чувствовал, что она тяжелее всех будет переживать его уход. – Никто из Глазго к нам никогда не приезжает.

– Шарлотта права, – закивала Аннабелл. – Вам не о чем беспокоиться.

– Боюсь, все не так просто, – пробормотал Хейдон. – Он сел рядом с Шарлоттой, обнял ее одной рукой и прижал к себе. Человек, который меня узнал, обязательно расскажет другим и упомянет, что со мной была Женевьева. Власти придут сюда, чтобы ее расспросить, и если обнаружат, что я здесь и скрываюсь под видом ее мужа, то арестуют и меня, и Женевьеву.

Увидев страх в глазах детей, Хейдон мысленно выругался. Он не хотел их пугать, хотел только, чтобы они поняли: он бросает их не по своей воле, а потому что иначе нельзя.

– Риск был с самого начала, как только я здесь появился. Какое-то время мы шли на этот риск, потому что мне надо было восстановить силы и окрепнуть настолько, чтобы можно было уехать. Сейчас я здоров, поэтому не хочу и дальше подвергать вас риску. Пора мне уезжать.

Дети с грустью смотрели на него и молчали. Всех их не раз предавали, сначала родители, потом родственники, не имевшие желания о них заботиться. Этих детей предавали до тех пор, пока не появилась Женевьева, которая взяла их в свой дом.

– А вы вернетесь к нам? – решился спросить Джейми.

Хейдон медлил. Хотелось сказать «да», но эти дети уже достаточно настрадались от ложных надежд и обещаний. Он не будет уверять их в том, что от него не зависит.

Внезапно раздался громкий стук в дверь.

Оливер поднял седые брови:

– Открыть?

Хейдон лихорадочно соображал. Даже услышав рассказ Родни, едва ли кто-то пришел к заключению, что Максвелл Блейк на самом деле маркиз Редмонд. И едва ли кто-то примчался из Глазго в Инверари, чтобы сообщить об этом властям. В принципе такое возможно, но маловероятно. Он кивнул:

– Открывай.

– Дайте старику минуту, – проворчал Оливер, потому что в дверь продолжали барабанить. Он прошаркал до двери и чуть приоткрыл ее. – Во имя всех святых, что может быть такого важного, что надо ломать…

– Мы пришли за маркизом! – рявкнул высоченный полицейский офицер с липкими серыми волосами, торчащими из-под фуражки. Потускневшие пуговицы у него на мундире болтались на ниточках – казалось, дунет ветер, и они оборвутся.

– Мы знаем, что он здесь, – добавил коренастый констебль, стоявший рядом. Он был безобразно уродлив, приплюснутый нос и огромные ноздри придавали ему сходство со свиньей.

– Впусти нас, и все будет хорошо. – Это сомнительное утверждение исходило от тощего молодого констебля с рыжей шевелюрой и изобилием прыщей на физиономии.

Оливер поскреб в затылке.

– Не возьму в толк, о чем вы толкуете. Нет здесь никакого маркиза. Вы, парни, ошиблись…

– Отойди, старый дурак! – Огромный полицейский офицер оттолкнул Оливера в сторону, и констебли ворвались в холл.

– Оливер! – закричала Дорин, с ужасом глядя на старика; тот ударился головой о стол и упал на пол. По лбу его стекала струйка крови.

– Ублюдок! – заорал Джек и кинулся с кулаками на высокого полицейского.

– Нет, Джек! – крикнул Хейдон. – Прекрати!

Джек успел ударить полицейского, но двое других тут же схватили его. Тогда парень впился зубами в руку того, кто был похож на свинью.

– Помогите! – заорал констебль. – Эван, помоги!

– Отцепись от него! – Прыщавый констебль схватил Джека за волосы и с силой дернул, потом заломил ему руки за спину. – Как ты, Гарри?

– Господи, это дерьмо кусается, как дикий зверь!

– А ты как, Джордж?

– Он разбил мне нос! – прорычал Джордж.

– Я ему глаза выбью! – Гарри замахнулся, чтобы ударить Джека.

– Убери от него руки, – приказал Хейдон. – Или я расколю твоему дружку череп, как тыкву.

Все медленно повернулись к Хейдону. Он стоял в центре холла с кочергой, занесенной над головой Джорджа.

– Отпусти парня, – сказал Хейдон. – Сейчас же.

Констебли, державшие Джека, переглянулись.

– Ради Бога, делайте, что он велит! – закричал Джордж, держась за окровавленный нос; он явно не испытывал желания получить еще и по голове.

– Мы его отпустим, если вы бросите свое оружие, – уступил Гарри.

– Пытаться бежать бесполезно, – добавил Эван. – Все в Инверари уже знают, кто вы такой, ваша светлость, – добавил он язвительно. – Вам не уйти.

Хейдон понимал, что констебль прав, но он не мог с этим смириться.

– Не слушайте их! – кричал Джек, пытаясь вырваться из рук констеблей. – Быстрее бегите!

Хейдон посмотрел на младших детей: все они были ужасно напуганы. «Нет, хватит, – сказал он себе. – Я не должен подвергать их опасности».

Собравшись с духом, Хейдон проговорил:

– Дайте слово, что не тронете остальных, если я пойду с вами добровольно.

– Нет! – взмолился Джек. – Не делайте этого!

– Идет, – кивнул Джордж. – Бросайте ваше оружие, и мы уходим вместе с вами.

Хейдон медлил. Однако он понимал, что выбора нет. Что ж, придется ему умереть, чтобы полицейские не причинили зла никому из его семьи. Еще мгновение он наслаждался горько-сладким вкусом близкой свободы. Потом отбросил кочергу.

– Попался! – рявкнул Гарри, бросившись на него, как тигр на жертву. – Эван, надень на него наручники, чтобы не выкинул чего-нибудь.

Прыщавый юнец напоследок больно крутанул Джеку руку и оттолкнул его. Джек бросил на констебля полный ненависти взгляд, потом склонился над Оливером.

– Как ты? – спросил он, утирая кровь со лба старика.

– За меня не беспокойся, парень, – проворчал Оливер. – Надо беспокоиться за его светлость.

– Со мной все будет хорошо. – Хейдон старался выглядеть спокойным. Руки у него уже были за спиной, в наручниках.

– Это точно! – с ухмылкой заявил Джордж. – Мертвым всегда хорошо.

Юнис ахнула и прижала к себе Джейми, Грейс и Шарлотту. Дорин обняла Аннабелл и Саймона.

– Заткнись, или я проломлю тебе череп, – процедил сквозь зубы Хейдон.

– Это будет фантастический трюк, потому что вы в наручниках, ваша светлость. – Джордж рассмеялся.

Хейдон окинул его тяжелым взглядом, но промолчал.

– Джордж, ради Бога, давай поскорее посадим его в карету и уедем, – сказал Гарри. – Ужасно хочется выпить.

– Тогда пошли. – Эван подтолкнул пленника к двери.

Хейдон бросил последний взгляд на семью, которую успел полюбить. Он многое хотел бы им сказать, но времени уже не было. К тому же любые слова благодарности, сказанные в присутствии полиции, им повредили бы. Поэтому он лишь улыбнулся на прощание.

Затем его вывели из дома и усадили в карету.

Черный дым струйками поднимался над крышами, покачиваясь на фоне свинцового зимнего неба. Внезапно похолодало, и люди пытались согреться, сжигая в каминах и печах гораздо больше угля и дров, чем обычно. Женевьева взбежала по ступенькам дома – ей не терпелось рассказать Хейдону, как прошла встреча с банковским управляющим мистером Хамфри.

А встреча прошла исключительно успешно. Мистер Хамфри пришел в восторг, узнав, что ее муж получит огромные комиссионные за продажу картин месье Булонэ. Его настроение поднялось еще больше, когда он получил от Женевьевы чек. Деньги за продажу будут поступать и дальше, и она наконец сможет расплатиться с долгами и на свой заработок содержать семью. Может, удастся даже побаловать детей.

Открыв дверь, Женевьева вошла в дом, стараясь не думать о том, что Хейдон скоро уедет. Увидев распухшие носы и красные глаза Юнис и Дорин, она сразу же поняла: случилось нечто ужасное.

– В чем дело? – спросила она, скрывая страх.

– Он ушел, – пробормотал Оливер. – Мы делали, что могли, но все было бесполезно.

Женевьева посмотрела на старика с удивлением:

– Ушел, не простившись?..

– У бедняги не было возможности. – Юнис шумно высморкалась в платок. – Эти мерзкие констебли вломились к нам и вытащили его.

«Нет, – думала Женевьева, чувствуя, как сердце рвется из груди. – Господи, нет, пожалуйста, нет».

– Я пытался их не пустить, но мне не удалось справиться с тремя. Они были здоровенные и ужасно злые!

«Это я виновата, – сказала себе Женевьева. – Надо было заставить Хейдона уехать сразу после того, как в Глазго его узнали. Надо было пригрозить, что если он сейчас же не уедет, то я сама сообщу о нем полиции. А я вместо этого разрешила ему остаться, а потом сопровождать меня в Инверари. Ах, какая же дура, какая дура…»

– Эти мерзавцы толкнули беднягу Оливера так, что разбили ему голову, – сказала Дорин.

– А наш Джек набросился на того болвана, который это сделал. – Юнис поднесла к глазам платок. – И они все трое начали бить мальчика.

– Тогда Хейдон взял кочергу и пригрозил раскроить череп самому огромному из них, если они не отпустят Джека. – Оливер тяжело вздохнул. – Потом он ушел вместе с ними. Но перед этим взял с них обещание, что они оставят нас в покое. Он не хотел, чтобы пострадал кто-то из нас.

Разумеется, не хотел. Женевьева вспомнила, как Хейдон вступился за Джека в тюрьме, хотя сам лежал избитый, истекающий кровью. Хейдон никогда не останется в стороне, если рядом кто-то страдает. Он непременно вмешается, даже если его забьют до смерти. Даже если повесят.

Женевьева побрела к ближайшему креслу, ей казалось, что она вот-вот лишится чувств.

– Мисс, да вы бледная как мел. Садитесь скорее. – Юнис подвела Женевьеву к дивану. – Дорин, принеси стакан воды. Боюсь, мисс Женевьеве совсем плохо.

– Со мной все в порядке, – пробормотала Женевьева. Пол под ней закачался, и она, закрыв глаза, рухнула на диван. Хейдон ушел. Его все-таки увели. И теперь его повесят. Она слышала страшные рассказы о том, как мучаются повешенные. Как дергаются и извиваются их тела, когда они пытаются глотнуть воздуха. А их лица становятся отвратительного цвета. Представив, как красивый и сильный Хейдон болтается на веревке, отчаянно борясь с удушением, она зарыдала.

– Тихо-тихо. Выпейте глоточек. – Юнис поднесла к ее губам стакан с водой.

Женевьева делала несколько глотков.

– Ну вот, так-то лучше. – Юнис обняла ее за плечи. – Успокойтесь, мисс Женевьева. Подождите минутку, и все пройдет.

Женевьева всхлипнула, а Дорин тем временем продолжала:

– Если бы у него было чуть больше времени, он мог бы узнать, что за негодяи напали на него в ту ночь. Тогда бы вся эта неразбериха закончилась.

Женевьева с горечью подумала: «Если бы Драммонд и остальные захотели, они бы постарались найти тех людей». Но увы, Хейдон сам не обратился в полицию с жалобой, поэтому его сочли убийцей. Властям не хотелось докапываться до истины. Гораздо легче сообщить, что негодяй найден и повешен. Мерзавцы, напавшие на Хейдона, не сумели его убить, и теперь за них это сделает закон.

Женевьева почувствовала, как в ней разгорается злость. Это неправильно, и она не останется в стороне! Она не позволит этому случиться!

– Оливер, пожалуйста, подайте карету, – сказала она, высвобождаясь из объятий Юнис. – Мы едем в тюрьму.

Оливер посмотрел на нее с сочувствием:

– Хотите увидеть его? Вам станет еще хуже, мисс Женевьева. Я не думаю, что…

– Лорд Редмонд не виноват в убийстве, Оливер. Я не позволю повесить его за преступление, которое он не совершал.

– Но как вы их остановите? – спросила Юнис. – Ведь он приговорен по суду.

– Я не верю, что суд должным образом разобрался в обстоятельствах дела. Я поговорю с судьей и попрошу его отложить казнь на основании того, что мы представим новые свидетельства в защиту лорда Редмонда.

– Какие же это новые свидетельства? – нахмурился Оливер.

– Пока не знаю. Но мы по крайней мере получим время на расследование. Начнем здесь, в Инверари. Кто-то должен знать про людей, которые на него напали в ту ночь. Я намерена найти этих людей и узнать, почему они хотели убить Хейдона.

Комендант Томсон, сидевший за столом с ножницами в руках, попытался поровнее подстричь свою бороду.

– Где он? – спросила Женевьева, без стука входя в кабинет.

Рука Томсона вздрогнула, он невольно отрезал огромный клок бороды.

– Что вы наделали?! – воскликнул комендант. Он взглянул в изящное ручное зеркальце и ахнул. – Из-за вас я подрезал бороду клином!

– Где он? – повторила Женевьева.

Томсон с грустью смотрел на свое отражение в зеркальце.

– Вы про кого? – пробормотал он.

– Вы прекрасно знаете. Немедленно отведите меня к лорду Редмонду, – заявила Женевьева.

Комендант посмотрел на нее в замешательстве:

– К лорду Редмонду?

– Разумеется, к нему. Сегодня утром его арестовали. Я хочу его видеть, чтобы убедиться, что с ним хорошо обращаются. Обещаю, если я обнаружу, что его…

– Боюсь, тут какая-то ошибка, миссис Блейк, – перебил Томсон. Он положил на стол ножницы. – Сегодня в тюрьму никого не привозили.

– Нет, привозили! Лорда Редмонда схватили два часа назад.

– В самом деле? Но кто?

– Полицейские, конечно. Они должны были привезти его сюда.

Томсон покачал головой:

– Никакого заключенного нельзя посадить в камеру без моего прямого указания. Я здесь с семи часов, и его ко мне не приводили.

Женевьева нахмурилась:

– Но если он не здесь, то куда же его отвезли?

– Могу вас заверить: если бы схватили такого опасного беглеца, как лорд Редмонд, его бы привезли только сюда и хорошенько бы заперли.

– Но его схватили…

– Откуда вы знаете?

Женевьева задумалась. Действительно, если Хейдона арестовала полиция, то почему же его не привезли в тюрьму?

– Где констебль Драммонд? – спросила она, решив, что комендант, видимо, плохо информирован. Поиски Хейдона вел Драммонд, и он должен знать, кто из офицеров этим утром ворвался в ее дом.

– Боюсь, вы с ним разминулись, – ответил комендант, снова взявшись за зеркало. – Он в суде. А после заседания они будут обсуждать, как идут поиски лорда Редмонда. Констебль Драммонд связался с полицией Глазго и Эдинбурга, он уверен, что маркиз уже не в Инверари. Скорее всего маркиз бежал…

«Оливер не сказал, что узнал констеблей, – вспомнила Женевьева. – Но не могло такого быть, чтобы он не узнал хотя бы одного. Ведь Оливер прожил в Инверари всю жизнь. Его много раз арестовывали, он знаком почти со всеми. И если поисками Хейдона занимается Драммонд, то как он мог не знать об аресте маркиза? Ему непременно должны были доложить об этом».

Снова посмотрев в зеркальце, комендант пробормотал:

– Драммонд собирался завтра поехать в Глазго, чтобы выяснить…

Томсон не успел договорить – Женевьева пулей выскочила из его кабинета.