– Какая кошка пробежала между тобой и Макфейном?

Ариэлла смутилась:

– Никакая.

– Неужели? – усомнился Дугалд. – Раньше он удостаивал беседой только тебя. Теперь, едва кончаются занятия, Макфейн удаляется к себе в покои и носа оттуда не высовывает.

– У него бывает Агнес, – возразил Эндрю. – Она приносит ему ужин и помогает мыться.

Ариэлла чуть не заскрежетала зубами от злости. Тот вечер, когда она взялась потереть Макфейну спину, ознаменовал перемену в их отношениях. Уже на следующий день он избегал Роба, словно тот чем-то его разгневал. Уязвленная его поведением, Ариэлла приставила к нему Агнес, наказав ей помогать ему принимать ванну, хотя отлично знала, что он не желает этих посещений. Однако Макфейн не отослал Агнес, как надеялась Ариэлла, а напротив, приветливо встретил ее и попросил каждый вечер помогать ему.

– Он уже не ужинает в зале со всеми, – вставил Гордон. – День-деньской муштрует клан, а потом запирается у себя – только его и видели. Чем он там занимается?

– Наверное, пьет, – предположил Ниэлл с презрительной гримасой.

– Откуда ты знаешь? – взвился Дункан. – А хоть бы и так! Главное, Макфейн встает на заре и продолжает нас учить как ни в чем не бывало.

– В молодости надо разделять трапезу с другими и хоть немного развлекаться, – заметил Энгус. – Помнится, я когда-то…

– Если Макфейн предпочитает сидеть в своей комнате – пусть сидит, – оборвала его Ариэлла. – Ведь это не сказывается на обучении.

Ей не хотелось, чтобы совет клана узнал, что Макфейн много пьет. За минувшую неделю люди проникались к нему все большим доверием и почти поверили в то, что благодаря его стараниям смогут дать достойный отпор любому недругу. Он что ни день показывал какой-нибудь новый прием или тактический маневр, вызывая всеобщее восхищение своими познаниями и даже ловкостью. Если выяснится, что по вечерам Макфейн, жалея себя, впадает в оцепенение, его репутация будет подорвана и он лишится завоеванного уважения.

– Все-таки никак не пойму, зачем тратить время на такие глупости, – настаивал Ниэлл. – На нас в любой момент могут снова наброситься, а мы знай себе кидаемся на чучела из тряпок да рубимся деревянными мечами! Когда же найдется настоящий воин с сильным войском, способный защитить клан?

– Когда он сам объявится, – ответила Ариэлла. – А может, Элпина посетит новое видение.

Дугалд посмотрел на Элпина:

– Не было ли у тебя видений?

Все насторожились. Элпин многозначительно оглядел свой клан, наслаждаясь всеобщим вниманием, и покачал головой.

– Поскольку неизвестно, дождемся ли мы чего-то такого, лучше усваивать уроки Макфейна, – сказала Ариэлла.

– Чепуха какая-то! – Ниэлл стукнул кулаком по столу. – Ариэлле приходится рядиться в мальчишку, чтобы остаться в живых, а мы тем временем тренируемся под присмотром калеки.

– Он не калека, – резко возразила Ариэлла.

– Не забывайте о многочисленном войске Макфейна, – с надеждой проговорил Энгус. – Возможно, оно скоро придет сюда. Тогда нам не будет страшен ни Родерик, ни любой другой неприятель.

Ариэлла с опаской покосилась на Элпина.

– Его воины сражаются сейчас в другом месте, – напомнила она. – Мы не можем ждать от них помощи.

– Не странно ли, – воскликнул Ниэлл, – что войско Черного Волка где-то сражается без своего предводителя?!

– Ариэлла решила, что новым лэрдом ему не бывать, – вставил Дункан. – Так не все ли равно, где сейчас его войско? Он просто временно нам помогает.

– Поскольку мы понимаем, что отразить вражеское нападение нам не под силу, не лучше ли прекратить эти игры и заняться поисками нового Маккендрика? – предложил Ниэлл. – Клан будет подвергаться опасности до тех пор, пока Ариэлла не выйдет замуж и не пожалует своему избраннику меч.

В зале стало тихо: старейшины обдумывали ответ.

– Возможно, ты прав, – промолвил Гордон. Ариэлла пала духом. Ниэлл и Гордон невысокого мнения о Макфейне и его уроках; многие ли соплеменники согласны с ними?

Каин скакал галопом. Малькольм, припав к его шее, едва превозмогал боль. Конь продирался сквозь лесную чащобу. Все вокруг огласилось топотом копыт: мимо промчались Гзвин, Рамси и Хью, преследовавшие оленя. Изнемогающий Малькольм придержал Каина.

Он был противен себе. До чего же трудно держаться достойно! Все происходившее уязвляло его. С момента его появления в клане Маккендрики наблюдали за каждым его шагом, и Малькольм вызывал у них жалость и разочарование. Они очень низко оценивали его. Ничего удивительного: Малькольм и сам теперь тоже в грош себя не ставил.

Принюхавшись, он ощутил запах земли, конского пота и кожи. Ему хотелось бы просто насладиться прогулкой по лесу на исходе летнего дня. За две недели Малькольм еще ни разу не покидал замка: исполнив дневные обязанности, он запирался в своих покоях. Впрочем, всю последнюю неделю Маккендрики так старались, что он, зная их любовь к поощрениям, решил устроить им выходной.

Одни предпочли отдохнуть, другие выразили желание поохотиться с Макфейном. Рано утром он очень удивился, увидев во дворе почти всех мужчин клана: им хотелось похвастаться, какие они лихие наездники и искусные стрелки. Окрестные леса кишели дичью, и охотники подстрелили несколько дюжин кроликов и куропаток, а также трех оленей. Вечером намечалось веселое пиршество с музыкой и танцами по случаю удачной охоты.

Жаль, что проклятая боль помешает ему присоединиться к пирующим…

Следуя совету Роба, Малькольм каждый вечер погружался в горячую ванну. Это приносило облегчение, но куда меньшее, чем несколько кувшинов вина. После ванны он напивался, надеясь, что оба средства избавят его от страданий. Робкая дурнушка Агнес смиренно приносила ему полотенце, стыдливо отворачиваясь, когда Малькольм раздевался и залезал в лохань, и спрашивала дрожащим голосом, не нужно ли ему чего-нибудь еще. При первом ее появлении Малькольм догадался, что это месть Роба, оскорбленного изгнанием. Однако он не отослал Агнес, а велел ей потереть ему спину. Ее карие глаза расширились, но она не посмела отказать. Девушка орудовала мочалкой так неумело, что Малькольм вскоре подумал: «Какой черт дернул меня обратиться к ней с просьбой?»

Наверное, соскучившись по женскому прикосновению, он хотел вспомнить, что чувствует мужчина, когда его тела касается легкая девичья рука. Потому, должно быть, Малькольм и испытал такое волнение, когда за него принялся Роб. Ему представилось, будто его охаживают не грязные мальчишеские, а нежные женские руки. Испугавшись неожиданного ощущения, Малькольм весь следующий день держался с Робом так резко, словно тот провинился перед ним. Понимая, что глупо наказывать мальчишку, неповинного в его ощущениях, он все же решил держаться подальше от него, воображая, что это избавит его от постыдных воспоминаний. Во время занятий Малькольм делал вид, что не замечает Роба, а потом избегал его. Вечером он поспешил запереться у себя, да и Роб не затеял с ним разговора, как бывало прежде.

Но оказалось, что Малькольму не хватает общества парнишки.

Земля дрогнула от грохота копыт. Из зарослей выскочила жемчужно-серая кобыла, а на ней маленький наездник. Роб, увлеченный преследованием, сначала не замечал Малькольма. Через несколько мгновений, увидев, что дичь ускользнула, он натянул поводья, похлопал кобылу по шее и что-то ласково зашептал ей. Ветер разметал пряди волос, закрывавших его лицо, и Малькольм с удивлением увидел нежные, почти женские черты. Серые глаза Роба сияли от удовольствия, весь его облик совершенно изменился. Кобыла вскинула голову, заржала, почуяв Каина. Только тут взгляд Роба упал на Малькольма.

Если мальчишка и смутился, то ловко скрыл это. Он тут же ссутулился, недавняя стройность исчезла, волосы опять упали на лицо. Очарование улетучилось. Изумленный Малькольм наблюдал за преображением Роба. Мальчишка нахмурился, и задорной молодой улыбки как не бывало. Малькольм огорчился, поняв, что причина столь грустной перемены – его внезапное появление.

Оба помолчали.

– Как охота? – спросил наконец Малькольм. Роб пожал плечами:

– Неплохо.

Малькольм надеялся, что юнец поддержит беседу, но тот как воды в рот набрал.

– Я не видел тебя, когда мы выезжали утром из замка, – проговорил Малькольм.

– Я присоединился к охотникам позже, – сухо ответил Роб. «После твоего отъезда», – добавил его взгляд.

Холодность Роба опечалила Малькольма, хотя он понимал, что сам виноват в этом. Между ними внезапно пролегла пропасть. Малькольм полагал, что так сложились обстоятельства, а между тем ни разу еще не думал о Робе как о своем друге. Сейчас ему пришло в голову, что между ними существовала прежде какая-то связь, которую он сам порвал.

– Твой клан показывает себя с самой лучшей стороны. – Малькольм решил перекинуть мостик.

– И Агнес? – саркастически поинтересовался Роб. – Подметил ли ты и в ней что-нибудь хорошее?

Малькольм едва сдержал улыбку, уяснив причину враждебности Роба.

– Ты говоришь как ревнивая женщина! Если она нравится тебе, зачем ты приставил ее ко мне?

– Она мне вовсе не нравится! – возразил Роб, чуть не свалившись с лошади.

– Почему же? – насмешливо спросил Малькольм. – Очень симпатичная девушка. – Бедняжка Агнес не отличалась миловидностью, однако воин заподозрил, что тринадцатилетнему дурачку приглянулись ее широкие бедра.

– Просто так.

– Тогда какое тебе дело, что она у меня бывает?

– Мне нет до этого никакого дела! – Роб метнул на него гневный взгляд.

– Конечно, по части врачевания Агнес до тебя далеко, зато она не так остра на язык. – Малькольм принял задумчивый вид. – Пожалуй, придется смириться с ее недостатками. С Агнес спокойно, а это главное.

– Тебя наняли учить клан боевому искусству, а не спать с нашими женщинами, Макфейн. – Голос Роба звучал угрожающе. Он стиснул зубы, а его серые глаза пылали от ярости. Не совладав с собой, Малькольм расхохотался. Он уже забыл, когда смеялся в последний раз, и сейчас испытал странное ощущение, согревшее его.

Внезапно Роб толкнул его в грудь. Малькольм свалился с коня, но, падая, увлек за собой мальчишку, и они покатились по земле. Боль пронзила все тело воина.

– Господи Иисусе! – вскричал он, отбрасывая Роба. – Зачем ты это сделал?

Внезапно услышав стук копыт, он поднял голову и увидел между деревьями всадника в плаще. И тут же краем глаза Малькольм заметил, что Роб скорчился, а из его предплечья торчит стрела.

Выхватив из-за пояса кинжал, Малькольм вскочил, прислушался и огляделся. Только убедившись, что поблизости никого нет, он опустился на колени.

– Не трогай меня! – бросил Роб.

– Я хочу посмотреть, глубоко ли вошла стрела, – властно сказал Малькольм. – Дай-ка расстегнуть рубашку…

– Нет! – крикнул Роб, отталкивая его. – Оставь меня в покое!

– Если стрела неглубоко, лучше вытащить ее, а потом вернуться в замок, – объяснил Малькольм, стараясь держаться спокойно.

– Не трогай меня, Макфейн! – взмолился юнец, и на глазах у него выступили слезы.

– Брось! – Малькольм схватил мальчишку за рукав и обнажил место, куда вонзилась стрела.

– Неглубоко, – заключил он, осмотрев рану. – Я могу ее вытащить.

– Нет! – испуганно крикнул Роб. – Не смей! Крепко держа его за руку, Малькольм вырвал стрелу. Юнец взвыл от боли.

– Вот и все, – ласково проговорил Малькольм и, отшвырнув стрелу, перевязал мальчику руку оторванным рукавом. – Не больно?

Роб прерывисто вздохнул и помотал головой. По его грязным щекам текли слезы.

– Вот и хорошо. Приедем в замок и попросим, чтобы рану зашили и перевязали как следует. Поскачешь со мной.

– Я могу поехать на своей лошади, – возразил паренек дрожащим голосом.

– Знаю, однако ты ранен, поэтому лучше садись со мной.

Он встал, помог подняться с земли Робу, потом обхватил его за талию, чтобы посадить на Каина. Мальчишки такого возраста обычно бывают костлявыми, а вот Роб почему-то оказался пухленьким. Малькольм ощутил даже плавный изгиб бедер.

– Убери руки! Я же сказал, что поеду сам. – Роб подошел к своей лошади, перевел дыхание и прыгнул в седло.

Малькольм молча сел на Каина. Тем временем сгустились сумерки. Воин сдерживал коня, боясь, как бы Роб не отстал от него.

По пути в замок он, размышляя о случившемся, понял, что стрела, угодившая в Роба, предназначалась ему.

Их встретила веселая музыка и смех. Праздник был в самом разгаре. Из окон замка лился янтарный свет, доносился упоительный запах жареного мяса. Малькольм спрыгнул с коня.

– Мы должны представить случившееся клану как мелочь, которая не заслуживает внимания, – веско проговорил Роб.

Малькольм серьезно посмотрел на него:

– Подстрелили тебя, но стрела предназначалась мне.

– Если клан узнает истину, это делу не поможет. Все только понапрасну разволнуются.

– Вот и пускай волнуются! Тебя едва не убили, да, признаться, и мне не нравится, когда в меня стреляют.

Роб нетерпеливо тряхнул головой:

– Надо выяснить, чья это работа, но при этом не допустить всеобщей подозрительности. Злоумышленник должен думать, что я считаю это случайностью.

Малькольм понял, что доводы парня не лишены смысла. Злоумышленник вообразит, будто вышел сухим из воды, забудет об осторожности и, возможно, повторит покушение.

– Хорошо. – Он протянул руку, чтобы помочь раненому спуститься с лошади.

– Я и сам справлюсь. – Поморщившись, Роб спешился, ухватился на мгновение за кобылу и сделал шаг в сторону. Если бы не Малькольм, вовремя его поддержавший, мальчишка не устоял бы на ногах.

– Ты ослабел от потери крови. – Малькольм подхватил Роба на руки.

– Не хочу, чтобы ты тащил меня! – воспротивился Роб.

– Я тоже не хочу, но у меня нет выбора. – Малькольм, ковыляя, направился к замку. – В следующий раз мы поменяемся ролями.

В просторном зале смеялись, пели и играли на музыкальных инструментах. Однако, увидев Малькольма с Робом на руках, все умолкли и уставились на них.

– Нет! – крикнула Элизабет, уронив чашу с вином и бросившись к Робу. За ней устремились Агнес, Элен, малютка Кэтрин.

– Куда тебя ранило? – спросил Дункан. Гэвин вскочил:

– Что случилось?!

– Пустяки, – успокоил их Роб, которого Малькольм опустил на пол. – Просто шальная стрела на охоте попала мне в руку, а Макфейн ее вытащил. – Взяв сестренку за руку, он слабо улыбнулся. – Для меня нет никакой опасности.

Все с облегчением вздохнули. Малькольм внимательно наблюдал за Маккендриками. Может, хоть один из них выразит разочарование, что стрела угодила не в того, кому предназначалась? Но он не заметил ничего, кроме удивления и сострадания. Лишь проницательные черные глаза Элпина выдержали настороженный взгляд Малькольма так спокойно, словно он заранее предвидел все и не был взволнован случившимся.

Внимание Малькольма привлекло искаженное яростью лицо Ниэлла.

– Рану надо промыть и зашить, – сказал Малькольм Дункану. – Отнесите мальчишку в мои покои и снимите с него грязное тряпье. Пусть хоть это происшествие заставит Роба познакомиться с водой и мочалкой.

Женщины тихо ахнули, но он не понял, чем вызван их испуг.

– Полагаю, Макфейн, Робу лучше остаться со мной и Эндрю, – поспешно ответил Дункан. – Места у нас много, к тому же мы будем присматривать за ним по очереди и в случае чего поможем ему.

– Да, – подал голос Роб, – так куда разумнее.

– Мы с Агнес займемся его раной, – предложила Элизабет.

– А я расскажу ему сказку, – добавила Кэтрин, не выпуская раненую руку сестры.

Малькольм пожал плечами. Все равно, с кем будет мальчишка, главное, чтобы его не оставляли одного.

– Как хотите.

– Что ж, раз пареньку ничего не угрожает, нам незачем прерывать веселье! – воскликнул Энгус, когда Роба вывели из зала. С сомнением покосившись на Элпина, он спросил: – Я прав?

– Вполне. – Провидец взмахнул старческой рукой: – Музыка!

Волынки заиграли так громко, что у Малькольма заложило уши. Он посмотрел на Гэвина. Тот кивнул. Тогда Малькольм медленно пошел к себе.

– Ты уверен, что стреляли в тебя?

– Роб видел, как неизвестный натягивает тетиву, потому и сбросил меня с коня.

– Почему же злоумышленник, поняв, что промахнулся, не выпустил еще одну стрелу? – спросил Гэвин. – Может, он хотел напугать тебя, а не убить?

– В таком случае он очень самоуверен. – Малькольм глотнул вина. – Ясно одно: кто-то хочет выжить меня отсюда. Если он не покушался на мою жизнь, значит, хотел, чтобы я принял решение уехать. Но вот чем я мешаю ему?

Гэвин задумчиво уставился в огонь.

– Насколько я понимаю, Маккендрики уже готовы назначить тебя военным советником. Они ведь не знают, что мы согласились приехать сюда небескорыстно. Почти все считают, что им необходима твоя помощь, хотя бы временно, пока они не найдут себе нового лэрда. Впрочем, – смущенно добавил он, – по словам Элизабет, кое-кто возлагает на тебя ответственность за то, что клан подвергся нападению.

– Я-то тут при чем? – поразился Малькольм.

– Маккендрик обещал клану, что ты, согласно предсказанию Элпина, придешь на выручку со своим отрядом, женишься на его дочери и станешь лэрдом. Все слышали легенды о твоем славном прошлом, поэтому их воодушевляла мысль, что скоро вождем клана станет знаменитый Черный Волк. Потом на клан напали, а Маккендрика и его дочь убили. Ограбленные люди пришли в уныние. Они души не чаяли в старом лэрде и Ариэлле. Кажется, она была редкой красавицей.

Малькольм бросил взгляд на скульптурное изображение девушки, стоящее у него на столе. Если ваятель не приукрасил Ариэллу, она действительно была очень хороша собой.

– Девушка отличалась редкой отвагой, – продолжал Гэвин, – ведь она пожертвовала собой ради других.

Малькольм опять уставился в огонь. Смотреть на скульптуру он почему-то не мог. Однако и в камине ему чудилось прекрасное лицо, объятое пламенем. Долго ли она ждала его?

– Вообще-то они неохотно говорят о ней, – сказал Гэвин. – Элизабет объясняет это тем, что память о девушке еще слишком свежа.

Еще бы! Ведь и сам Малькольм не мог вспомнить без душевной боли свою Мэриан, погибшую, как и многие беспомощные женщины и дети клана Макфейнов, из-за того, что он был пьян и бессилен… Малькольм отхлебнул вина, люто ненавидя себя.

– Возможно, покушавшийся решил наказать тебя за то, что ты не подоспел вовремя, – предположил Гэвин – Нападение пробудило Маккендриков от столетнего безмятежного сна. Вполне вероятно, что некоторые считают, будто по твоей вине утратили мир и покой. Ты подвел их, значит, теперь должен убраться, потому что не имеешь права находиться в обществе членов клана.

– Так и есть.

Гэвин с укором взглянул на друга.

– Ты здесь совсем не потому, что считаешь это своим правом, – заметил он. – Тебя попросили, и ты откликнулся на просьбу.

– Нет! – с отчаянием воскликнул Малькольм. – Меня соблазнил блеск золота.

– Пусть так, но это не важно. Если ты в самом деле способен помочь Маккендрикам, не все ли равно, работаешь ты за вознаграждение или бескорыстно?

Малькольм задумался. Возможно, обычный воин смутился бы, запросив плату за услуги. Сам он тоже спокойно отнесся к тому, что Дункан предложил ему золото. Однако Малькольм не причислял себя к обычным воинам. Он – Черный Волк, бывший лэрд могущественного клана Макфейнов! Несколько лет назад Малькольм сам предложил бы Маккендрикам помощь, не зарясь ни на какое золото.

– Существует и другое, более пугающее объяснение, – проговорил он, ощутив глубину своего падения. – Вдруг кто-то хочет меня спровадить, боясь, как бы клан с моей помощью не набрался сил?

Гэвин нахмурился:

– Кто же заинтересован в том, чтобы клан оставался слабым?

Малькольм осушил свою чашу и мрачно посмотрел на друга:

– Тот, кому известно, что на клан снова нападут.

От поленьев остались лишь тлеющие уголья. Малькольму хотелось еще вина, но кувшин был пуст. Воин сердито отодвинул его и уставился на затухающее пламя свечи. Скоро она погаснет, превратившись в желтую лужицу застывшего воска. Ему не хотелось, чтобы свеча догорала. В темноте он не сможет любоваться прелестной каменной девушкой, когда-то предназначавшейся ему в жены. Малькольм тут же вспомнил, что не мог бы жениться на ней, когда был лэрдом клана Макфейн. Если бы не раны, не страшная боль и не пьянство, облегчавшее ее, он стал бы мужем Мэриан, у них родился бы ребенок; возможно, она уже вынашивала бы еще одно дитя…

Малькольм уронил голову на ноющую руку. Красноватый язычок угасающего пламени напомнил ему волосы Мэриан, кузины, боготворившей его с детства. Робкая Мэриан со временем превратилась в красавицу, и Малькольм был счастлив, когда его отец сосватал их. Ей было тогда шестнадцать, Малькольму – двадцать восемь; они решили пожениться, когда он вернется домой. Часто, разбив в лесу лагерь, Малькольм мечтал вернуться прославленным Черным Волком во главе овеянного победами войска; Мэриан бросится ему навстречу – зардевшаяся, с развевающимися на ветру волосами, сияющими под солнцем…

Но все получилось иначе. Гэвин привез его домой в телеге с переломанными костями, окровавленного, в лихорадке и беспамятстве. Единственное, что он увидел и запомнил, – это ужас, исказивший лицо любимой, когда его втащили в зал. Ужас, жалость и отвращение.

В то мгновение Малькольм понял, что никогда не женится.

Каменная девушка по имени Ариэлла молча взирала на него со стола. Он отвел взгляд, устыдившись, что опять жалеет себя. Он жив, а обе женщины, которых прочили ему в жены, погибли. Мэриан убили, когда он спьяну увел свой отряд, бросив замок на произвол судьбы. Ариэлла, преданная клану так беззаветно, что предпочла умереть, лишь бы не причинять соплеменникам новых страданий, сгорела, не дождавшись Черного Волка. Проклинала ли она его, испуская последний вздох? Вглядывалась ли в горизонт, надеясь увидеть человека, который, как обещал Элпин, спасет ее?

Малькольм вздрогнул от жгучего стыда и чувства неизбывной вины. Он задыхался в четырех стенах: комната показалась ему тесной и душной. Малькольм вдруг понял, что не имеет права находиться в прежних покоях Маккендрика. Свеча погасла. Оставшись в кромешной тьме, воин встал и на ощупь заковылял к двери. Миновав коридор, он спустился по лестнице, чудом не свалившись со ступенек, и покинул замок, надеясь, что ночной холод и ветер подействуют на него целительно.

Увидев над собой бархатное небо, безмолвное и глубокое, Малькольм пошел дальше, высматривая путеводную звезду. Но звезд не было, сияла одна луна – ослепительно яркая. Он закрыл глаза и опустился на колени, черпая успокоение в матери-земле. Тело, как всегда, раскалывалось от боли, но выпитое вино позволяло ему справляться с ней и думать не только о своих страданиях, но и о других вещах. На память Малькольму пришла Мэриан. Сейчас он хотел бы прильнуть к ее губам. Потом ему вспомнился Гарольд, его кузен и сводный брат Мэриан. Тот дразнил его, выспрашивая, как он поступит, если с сестричкой что-нибудь случится. «Лучше бы он убил меня! – подумал Малькольм с горечью. – Но Гарольд сжалился надо мной и отпустил на все четыре стороны. А ведь его меч положил бы конец моим страданиям!»

С его губ сорвался то ли стон, то ли рыдание. Испугавшись своей слабости, он огляделся. Вдруг кто-то слышал, как он рыдает в ночи? Но замок был погружен в сон, все окна казались сейчас черными провалами – все, кроме одного… Из окошка дальней башни лился янтарный свет. Малькольма утешила мысль, что в эту летнюю ночь не только он не может уснуть.

Внезапно в освещенном окне появился женский силуэт. Лица он не разглядел. Возможно, это был и ребенок, но грациозность движений убеждала Малькольма, что возле окна стоит женщина. Она выглянула, словно тоже хотела посмотреть на звезды или освежить лицо ночной прохладой. Луна озарила ее лицо серебряным светом.

Малькольм затаил дыхание. Чему удивляться, если после нескольких кувшинов вина его посещают видения? Хмельной, страдающий от угрызений совести и смертельной усталости, он вообразил, что узнал в женщине Ариэллу. Малькольм не верил ни в привидения, ни в духов, ни в провидцев, ни в прочую чушь, которой утешались обитатели шотландских нагорий. И все же он, впав в оцепенение, не мог отвести взгляд от женщины, озаренной луной. Неужели видение исчезнет? Но нет, женщина стояла все там же, и Малькольм с облегчением вздохнул.

Но вдруг она отошла от окна, и воин снова остался один посреди темного двора.

Малькольм не хотел ее отпускать. Необходимо было сказать, как он сожалеет обо всем случившемся. Ведь она погибла по его вине! Подожгла свою башню и сгорела заживо. Какая чудовищная смерть! Он не надеялся на прощение, считая, что не заслужил его. Однако покаяться мечтал. Пусть она знает: Черный Волк не ожидал, что все так обернется.

Будь на то его воля, он обязательно поспешил бы ей на выручку.

Толченая сон-трава покрыла поверхность вина в чаше, потом стала медленно погружаться на дно.

Ариэлла взяла со стола чашу и взболтала вино, чтобы снадобье растворилось побыстрее. Сильная боль в раненой руке мешала уснуть. Элизабет зашила и перевязала рану, Агнес приготовила горячую ванну. Подруги вымыли ее волосы, ненадолго дав девушке отдохнуть от золы и грязи, и надели на нее чистую ночную рубашку. Понимая, что рана не позволит сомкнуть глаз, Ариэлла приняла особое снадобье, погружающее в сон. Но прошло несколько часов, а желанное забвение не наступало. Тогда она села перед очагом и принялась за вино, надеясь, что хотя бы оно ослабит ее мучения. Но даже это не избавило девушку от ужасных воспоминаний о событиях минувшего дня.

Макфейна пытались убить… Сначала Ариэлла убеждала себя, что это случайность. Но она своими глазами видела, как из леса выехал всадник в плаще и, уверенный, что настиг жертву, спокойно натянул тетиву. Макфейн хохотал на весь лес, словно подсказывая недругам, где его искать. Всадник оказался поблизости не случайно: он услышал этот смех. Прежде чем выпустить стрелу, незнакомец тщательно прицелился. Ариэлла едва успела сбросить Макфейна с коня. Стрела угодила ей в руку, но рана – пустяк в сравнении с тем, что могло случиться. Да, кто-то задумал убить Черного Волка, и злоумышленник принадлежал к ее клану.

Девушка знала, что соплеменники едва терпят Макфейна. Они не желали смириться с тем, что ими руководит тот, кто обманул их ожидания. К тому же Маккендрики увидели Макфейна далеко не тем могучим воином, которому предназначалось спасти их от напастей. Однако клан беспрекословно подчинялся ей – хранительнице меча. Мысль, что кто-то покусился на Макфейна, даже с целью напугать и прогнать его, внушала девушке ужас. Сейчас он стал их единственной надеждой: только с его помощью они научатся обороняться в случае нападения Родерика или другого врага. Пока Ариэлла не найдет достойного лэрда и не пожалует ему меч, Маккендрики будут уязвимы. Что выиграет клан, изгнав Макфейна?

Потягивая вино, девушка задумчиво смотрела в огонь и старалась сохранить ясность мысли, однако сон-трава уже делала свое дело. Вдруг кто-то в клане встревожился, как бы она не вручила меч Макфейну? Странное предположение! Как ни хорош он в роли учителя и советчика, увечья, измена родному клану, пьянство и отсутствие у него войска убеждают в том, что Макфейн недостоин чести называться новым Маккендриком. Выбрав его, она обрекла бы свой клан на страдания и гибель. Но ведь соплеменники не знают, что этот изувеченный человек уже не вождь родного клана и его могучее войско возглавляет теперь другой воин. Не ведали Маккендрики и о том, что он каждую ночь заглушает боль вином. Имея столько грехов, нельзя завладеть мечом Маккендрика. А что, если бы она повстречала Макфейна в зените силы и славы? Вдруг меч Маккендрика изменил бы его судьбу?

Ариэлла с горечью поняла, что все это пустые мечты. Макфейн приехал в замок вовсе не потому, что преисполнился благородным рвением помочь ее соплеменникам. Он просто польстился на золото, которое ему посулили. Они порешили так: Ариэлла использует его познания в области ратного искусства и оборонительных сооружений, а как только нужда в Макфейне отпадет, велит ему уехать.

Скрип двери отвлек девушку от размышлений. Она обернулась, удивляясь, что кто-то решился побеспокоить ее в столь поздний час, и увидела Макфейна.

Вскочив, Ариэлла выронила чашу и залила вином ночную рубашку. Макфейн зачарованно взирал на нее. Волосы феи блестели, как изысканное дерево. Необычайно густые, они были такими же волнистыми, как у скульптуры на его столе. А вот их длина удивила Малькольма: они едва доставали ей до плеч. Видимо, волосы опалило огнем. Как жаль! У нее была белая кожа, тонкие черты лица. Как хорошо он изучил это лицо: прямой нос, высокие скулы, нежный и вместе с тем упрямый подбородок! Малькольм запомнил каждую ее черточку, от прихотливого изгиба губ до широко расставленных серых глаз.

Девушка взирала на него в страхе, а ему было невдомек, почему она так его боится. Отблеск огня делал одеяние девушки прозрачным и открывал его взгляду ее стройное тело. Желание пронзило Малькольма как раскаленная стрела. Ужаснувшись столь неподобающей реакции, он отвел взгляд. Но в следующее мгновение заметил алое пятно на ее рубашке. Кровь!

– Прости меня! – глухо пробормотал Малькольм, но в тихой спальне его голос прозвучал как раскат грома. Девушка смотрела на него расширенными глазами, будто не понимая, что происходит.

– Я не знал… – продолжал он, мучаясь от стыда и безнадежности, – не представлял, какая опасность тебе угрожает.

Она не проронила ни слова, но ее молчание было для него хуже приговора.

– Но даже если бы и догадывался, – не унимался он, презирая себя за желание оправдаться, – то все равно ничего не смог бы изменить. Мне некого было вести тебе на выручку. У меня нет ни людей, ни запаса оружия, ни щитов, ни коней. – Указав на себя, он с отвращением закончил: – Да и сам я теперь слишком немощен, чтобы вступить в бой.

Малькольм не мог разгадать выражение ее серых глаз. Девушка смотрела на него не шевелясь. Он понял, что для нее это лишь речи жалкого труса.

– Вы правы, миледи, – пробормотал Малькольм. – Я все равно должен был примчаться на зов.

Он казнил себя так безжалостно, как ни один суд на свете. Осознав свою подлость, Малькольм вздрогнул и зажмурился, чтобы не видеть хотя бы ее крови. Он с радостью умер бы, если бы мог взамен даровать жизнь ей. Этой девушке в отличие от него было ради чего жить: весь клан любил ее и нуждался в ней. Но произошло непоправимое: ее поглотил огонь, а на его совести появилась еще одна смерть.

У него уже не было сил влачить и дальше жалкое существование с вечным чувством вины перед теми, кто погиб из-за него.

– Ариэлла… – вымолвил он еле слышно ее имя, такое сладостное и невыносимо мучительное. – Я виноват перед тобой!

Потрясенная до глубины души Ариэлла никогда еще не видела Макфейна таким. Она часто становилась свидетельницей его страданий, но считала, что ему ведома жалость только к себе. Сейчас перед ней стоял совсем не тот Макфейн, который беспробудно пил и с горечью вопрошал, он ли совершил легендарные подвиги Черного Волка. Этот человек тоже выпил не одну чашу вина, но ничуть не жалел себя. Напротив, его терзала одна-единственная мысль: он считал себя виновным в смерти одной женщины. Он так мучился, что даже не смел смотреть на ее дух, привидевшийся ему в хмельном бреду.

У Ариэллы были все основания презирать его. Он обрек на смерть лэрда Маккендрика и ее саму, он обманул ожидания клана. Однако, видя его таким, девушка не находила в своем сердце ненависти. Страдания Макфейна были так искренни, что потрясли ее.

И тут она поняла: нельзя, чтобы он задержался здесь. Еще немного – и Макфейн задастся вопросом, почему привидение не тает в воздухе. Ариэлла плеснула в чашу вина, щедро сдобренного сон-травой, и протянула ему:

– Пей, Макфейн! Залпом!

Он открыл глаза и посмотрел на нее в упор, пораженный тем, что привидение обрело дар речи. Почти протрезвев от удивления, Малькольм послушно потянулся за чашей и как бы случайно коснулся холодной руки девушки. Не сводя с нее своих голубых глаз, он запрокинул голову, выпил вино, вытер рот ладонью и поставил чашу на стол.

– Не вини себя в моей смерти, – тихо проговорила она. – Сделанного не воротишь.

Малькольм покачал головой. Он не заслужил отпущения грехов.

– Ты погибла из-за меня ужасной смертью. На твоих глазах погиб твой отец, в твоем присутствии разрубали надвое твоих соплеменников, пытавшихся защитить свои жилища. Все это время тебя не покидала надежда, что я прискачу. Господи! – Он внезапно впал в ярость. – Почему ты не подождала еще немного? Ты бы не умерла, если бы обручилась с тем воином; потом позвала бы меня снова – и я нашел бы способ помочь тебе.

– Я не могла обручиться с ним, – ответила Ариэлла, – и сделать его лэрдом клана. Тогда я обрекла бы своих людей на немыслимые страдания.

– Даже самый жестокий лэрд смертен, – возразил Малькольм. – Непобедимых людей не бывает.

«Завладев мечом, он стал бы непобедим. Мой отец тоже был бы непобедим, имей под рукой меч…» Она знала, что этого было бы достаточно для спасения отца, хотя и мало для спасения клана.

– Я не могла обручиться с ним, – твердо повторила Ариэлла, охваченная страшными воспоминаниями о том печальном дне. – Он натворил такое, что я скорее умерла бы, чем позволила до меня дотронуться. – Девушка обхватила руками плечи, словно защищаясь от нахлынувших на нее кошмаров.

Малькольм понял это.

– Конечно, – молвил он, ощущая себя неисправимым глупцом. Как только такое пришло ему в голову! Малькольм приблизился к девушке. – Он не смел прикасаться к тебе!

Воин инстинктивно потянулся к Ариэлле и провел пальцами по ее щеке, забыв, что перед ним привидение, бесплотный дух. К его удивлению, призрак не исчез. Но как холодна щека девушки! Малькольм увидел, что Ариэлла дрожит. Ее не мог согреть даже яркий огонь очага, жар которого чувствовал он. Девушка не отпрянула от него, но и не сделала движения ему навстречу. Она по-прежнему стояла, устремив взор на него. В ее глазах отражалось пламя.

От острого желания у Малькольма закружилась голова. Эта женщина могла принадлежать ему! Ее прочили ему в жены; оставалось лишь проявить себя мужчиной, то есть броситься ей на помощь. Тогда она делила бы с ним ложе, обнимала его, припадала щекой к его истерзанной груди. Охваченный чувством непоправимой утраты, Малькольм провел пальцами по ее подбородку, по стройной шее и вдруг ощутил биение сердца, трепещущего, подобно крыльям бабочки. Казалось, это видение так же полно жизни, как и он сам, как огонь, рвущийся из очага, как ночной ветерок за окном.

– Ариэлла… – В его голосе звучало страстное желание. Малькольм погрузил пальцы в медные волосы девушки, привлек ее к себе и ощутил пьянящий аромат вереска. Ее глаза таинственно мерцали, она была смущена, но явно не собиралась спасаться бегством. В это мгновение Малькольм не сомневался, что видит живую женщину, но, может, это всего лишь игра воображения? Обезумев от вина и желания, он обнял ее.

В следующий миг, поняв, что рассудок окончательно покинул его, Малькольм склонил голову и прижался к ее губам.

Потрясенная теплом губ Малькольма и требовательностью его поцелуя, Ариэлла перестала дышать. Она знала, что должна его оттолкнуть. Этот человек не имел права прикасаться к ней так властно, прижимать к себе, согревать своим теплом, впиваться в губы таким отчаянным поцелуем. И все же девушка не находила в себе сил противиться ему, у нее не поднялась рука отстранить его, а налившиеся свинцом ноги не позволили убежать. Неведомое прежде ощущение, похожее на уголек, тлеющий внизу живота, теперь угрожало охватить ее всю. Ариэлла пыталась избавиться от этого наваждения, но ладони Малькольма уже гладили ее спину, плечи, талию, бедра, словно он желал убедиться, что она из плоти и крови. Его поцелуи становились все более дерзкими, он уже ждал от нее ответа. Не удовольствовавшись губами, Малькольм завладел ее языком, и девушка застонала от наслаждения. Неистовая страсть этого мужчины лишила ее последних сил.

Уголек в животе превратился в пылающий костер. Уже не владея собой, она обняла его за шею, приподнявшись на цыпочки и прижавшись всем телом к нему, горячему и сильному. Он обнял ее еще крепче, не скрывая силу своего желания. От его поцелуев и ласк в голове у Ариэллы помутилось. Ей казалось, что раньше она не знала настоящей жизни и лишь теперь поняла, каким бледным и бесцветным было ее прежнее существование. Это человек, некогда предназначавшийся ей в мужья, заставил Ариэллу испытать всепоглощающее чувство.

Но тут она вспомнила, что он не пришел на ее зов и обрек клан на страдания. Стыд подавил все прочие ощущения. Вдобавок ко всему Малькольм стиснул ее раненую руку, и девушка вскрикнула от боли. Он тотчас отпустил ее.

– Я причинил тебе боль? – спросил он, не веря, что такое возможно.

– Нет, – выдохнула она, покачав головой. – Пустяки.

Его взгляд, затуманенный вином и сон-травой, был полон удивления. Нахмурившись, Малькольм протянул к девушке руку и сдернул ночную рубашку с ее плеча. Увидев белую повязку на раненой руке, он пришел в полное смятение.

– Что за чертовщина! – с трудом пробормотал Малькольм. Язык отказывался повиноваться ему.

Ариэлла лихорадочно подыскивала ответ, но тут Малькольм вздохнул, словно утратив интерес ко всему на свете, закрыл глаза и рухнул как подкошенный. Его сморил беспробудный сон.