Вторая-третья осенние луны 1296 г.

Тарантия — Полуденный Пуантен

Положение в стране скверное. Можно сказать, почти критическое.

Ничего подобного в Аквилонском королевстве не случалось со времен переворота против Нумедидеса или известного противостояния на Черной Реке. А уж тем более высокая корона много десятилетий не сталкивалась с организованным восстанием подданных Трона Льва сразу в нескольких графствах Полудня. Сведения о мятежах пришли одновременно из Великих герцогств Пуантен и Шамар, бунтом охвачены графства Толоза, Бигор, Фуа и Коменж, в соседних областях тоже наблюдается возмущение народа и тамошние сеньоры готовы поддержать своих вассалов но пока, как поэтически выразился трубадур Фалькон Тарантийский, «в их душах тлеет лампада осторожности».

Пускай тлеет, целее будут.

Мой благоверный супруг, разумеется, в ярости и я полностью разделяю чувства Конана. Во-первых, фатаренская зараза привнесена в Аквилонию извне, появление этой «новой веры» связано с безумными действиями чужеземных честолюбцев, возжелавших заполучить свою долю от пирога власти. Во-вторых, за всю историю Заката ни единая религиозная проповедь не вызывала столь невероятной умственной лихорадки: в одной только Тарантии выстроено до полусотни храмов и часовен, посвященных самым разным божествам и последователи, допустим, Эрлика Меченосца, доселе никогда не ссорились с митрианцами, почитателями иранистанского Ормазда или богов Полуночи — в аквилонской столице существует довольно большая община нордхеймцев, почитающих своих богов, Вотана с Доннаром и Бальдуром. И вплоть до нынешнего года между жрецами многочисленных храмов и их прихожанами не было ни единого конфликта из-за взглядов на религию — так по крайней мере утверждает весьма осведомленный барон Гленнор.

Подданные стран Заката всегда были исключительно веротерпимы. Но не теперь.

Мы, конечно, ждали выступления фатаренов, но не могли представить, что мятеж всего за несколько седмиц примет столь впечатляющие масштабы и что бродячих проповедников открыто и неистово поддержат крупные феодалы Полудня. Впрочем, приграничный Пуантен и в прошлом был настоящим рассадником смуты и вольнодумия, но до прямого противостояния с Троном Льва дело доходило крайне редко. Вспомним, что почти полтора столетия назад владыки Пуантена заявили о выходе из состава Аквилонии — герцогам Гайарда не понравились действия короля Арнульфа V, который серьезно ограничил их самостоятельность. Арнульф долго не раздумывал и моментально отправил на усмирение бунтовщиков три пеших легиона, каковые быстро вразумили Великого герцога, доходчиво растолковав, что Аквилония — единая страна и неподчинение Трону Льва чревато крупными неприятностями. С тех пор в Пуантене случились два Рокода мелких баронов, окончившиеся ничем. Королевская гвардия быстро остудила горячие головы провинциальных дворянчиков и мятежные замки прямиком перед началом штурма самым коварным образом капитулировали — сдавшийся участник Рокода прощается и его не наказывают.

Первое известие о начале мятежа мы получили десять дней назад и, как ни странно, вовсе не от Латераны — на сей раз знающего все и обо всем барона Гленнора и его тайную службу неожиданно опередили. Об этой истории придется рассказать особо.

Тем утром в Тарантию приехал Просперо Пуантенский, доселе остававшийся в Гайарде и пытавшийся навести порядок в своем герцогстве. Впрочем, запретить фатаренские проповеди ему так и не удалось — бароны отказались изгнать еретиков, обосновав это решение тем, что «Совершенные» ведут чистый и скромный образ жизни и имеют большое влияние на умы простецов, а коли мужланы вступятся за подвергнутых гонениям жрецов, бунта не миновать. Пусть уж верят, во что хотят — учение пророка Мэниха никакими законами Аквилонии не запрещено, каждый вправе сам выбирать в какого бога веровать и каких проповедников слушать.

— …Ты спи пока, — Конан соскочил с супружеского ложа на самом рассвете и начал быстро одеваться. За дверью его ждал гвардеец-посыльный, сообщивший о прибытии Просперо. — Дженна, я поговорю с Леопардом и приду в малахитовую гостиную. Спи, еще слишком рано…

Дверь в спальню затворилась.

Ничего себе — рано! Сквозь ажурные решетки, прикрывавшие окна замка короны вовсю пробивались лучи солнца поднимавшегося над острыми крышами домов Тарантии. Я родилась в Пограничном королевстве, в большой семье уважаемого купца, и с детства усвоила непреложный закон — чем больше спишь, тем больше потеряешь.

Раз и навсегда привыкнув к самостоятельности, я не выношу назойливую прислугу. В отличие от сиятельной королевы Чабелы (между прочим, после войны Алого Камня мы с Чабелой стали близкими подругами), всегда окруженной шумной толпой камер-дам и служанок, я предпочитаю одеваться сама и готовить первый завтрак своими руками. Поэтому в личных покоях короля обустроена небольшая кухонька с запасом зелени, фруктов мяса и вина, а заодно и с удобным очагом.

Конан надо мной посмеивается и говорит, что между стряпухой и королевой существует огромная разница — по крайней мере старая поговорка гласит, что «королевам изменяют с кухарками, но никогда — с королевами». На этот пошлый намек я сразу ответила, что если я буду совмещать в себе достоинства и королевы, и кухарки, то его киммерийско-аквилонскому величеству вообще не придется изменять жене. Он и не изменяет, что странно: в прежние времена варвар блудил направо и налево. Умный Хальк Юсдаль, скорее всего прав, утверждая, что Конан меня любит. Впрочем, я и сама это знаю.

Я подогрела вдвое разведенного водой белого вина с пахучими травами и медом, растопила масло для булочек и порезала свиную ветчину. Отлично, голодной с утра не останусь. За завтраком просмотрела письма, доставленные с утра гонцами, особое внимание уделив депеше из Пограничья, от моей младшей сестры Сигню, которой два года назад был отправлен на воспитание младенец, рожденный некоей графиней Альбионой Каэтос — последствие неосмотрительности Конана. Разумеется, секрет происхождения ребенка сейчас известен лишь троим людям — настоятельнице митрианского монастыря, где удалившаяся от мира Альбиона родила мальчика, самому Конану и мне. Именно я посоветовала увезти дитя в Пограничье и отдать моей сестре — женщине замужней и очень любящей пятерых собственных отпрысков.

Сигню почему-то убеждена, что это мой внебрачный сын, слухи о котором могут скомпрометировать аквилонскую королеву. Опровергать эти домыслы я не собираюсь — так даже лучше. Незаконный ребенок Конана вырастет в богатом дружном семействе удачливого купца и главы торговой управы Пограничья и никогда не узнает о своих настоящих родителях — теоретически, даже незаконнорожденный принц может претендовать на престол, а я хочу чтобы Трон Льва впоследствии занял не бастрад, а ребенок рожденный мною.

Если все пойдет так, как я рассчитываю, первенца следует ждать ближе к середине следующего лета — нынешней луной я забеременела, только пока никому об этом не сказала. А подтвердивший мои догадки дворцовый лекарь, месьор Монтель, будет молчать до тех пор, пока я не позволю ему открыть этот небольшой секрет.

Чем бы заняться скучающей благородной даме? Прясть и вышивать я не приучена, воспитание не то, да и не вижу никакой «высшей женской добродетели» в этих сомнительных искусствах. Признаться, жизнь королевы весьма тосклива и если бы Конан не позволил мне заниматься некоторыми государственными делами наравне с ним, я бы умела со скуки, которую не могут рассеять ни охоты в Руазельском лесу, ни праздники или визиты по гостям. Завидую королеве Чабеле — он сама правит страной, у зингарской красавицы нет ни единого свободного квадранса.

Я приоделась в соответствии с принятыми во дворце правилами приличия: удобное темно-зеленое платье-сюрко с крошечной копией коронного Ордена Большого Льва на груди, волосы украсила невесомой диадемой, повторяющей очертаниями венец королевы. Судя по отражению в зеркале выглядит вполне прилично — никакой роскоши, сплошная царственная строгость. Не слишком люблю платья, предпочитая им охотничьи костюмы, но показываться перед придворными в такой одежде каждый день не следует — наши утонченные графы-герцоги-маркизы еще не до конца привыкли, что на троне вместе с королем-варваром тоже восседает варварка. С Конаном дворянство смирилось, но в качестве жены короля им хотелось бы видеть женщину из своей среды. Не получилось. Киммериец всегда отличался оригинальностью в решениях.

Итак, давайте прогуляемся по замку короны и посмотрим, что нового могло произойти за минувшую ночь. Убеждена — ровным счетом ничего! Я свистнула свою любимую гончью по имени Понс (он доселе безмятежно дрых у порога королевской спальни) и направилась к парадной лестнице. Караулы Черных Драконов замерли подобно эбеновым статуям — никакого движения. Живая мебель. Мебель, способная великолепно обращаться с любыми видами оружия.

Конан был совершенно прав, когда отдал приказ записывать в личную гвардию короля не детишек приближенных к трону дворян, а нищих и безземельных младших сыновей провинциальных баронов. Черные Драконы обязаны королю всем — возможностью сделать неплохую карьеру, недурным содержанием, близостью к сияющим вершинам монархии… Они преданы Конану как псы — любому глотку разорвут и не поморщатся. Полк Драконов гораздо многочисленнее, чем другие отряды гвардии: две конных тысячи и полторы тысячи щитников — четыре кавалерийских алы и целый пеший легион по меркам армии! Во дворце службу несут только самые лучшие, в чине не ниже сервента.

По раннему утреннему часу в замке замечалась только суетящаяся прислуга да со стороны большой кухни чуть потягивало вкусными ароматами. Располагавшаяся на первом этаже Закатного крыла замка канцелярия светлейшего герцога Публио Форсеза только-только начала оживать. Надо будет зайти к канцлеру и забрать у него бумаги, связанные с передачей имущества митрианских монастырей Аквилонии Ордену Вечного Солнца, руководимому Домеником из Зингары — Публио выдающийся специалист в денежных делах, настоящий гений пера и чернильницы, но ворует из казны столько, что иногда у меня волосы дыбом встают. Как бы наш железный канцлер не наложил лапу и на часть храмовых сокровищ — Конан распорядился, чтобы я постоянно проверяла проходящие через канцелярию документы. Все-таки купеческая дочурка, присматривать за своим и чужим золотом обучена. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы из проскрибируемых короной запасов исчезла хоть одна монетка — Конан и монах Доменик собираются своими методами вернуть митрианству уважение народа…

Я спустилась в так называемый «парадный двор» — своего рода площадь, расположенную внутри огромного замкового комплекса. Здесь обычно встречали приехавших во дворец чужестранных посланников, высоких гостей и проводили смотры гвардии. Как и положено вокруг царила идеальнейшая чистота, чуть колыхались на холодном ветру развешанные на стенах штандарты с эмблемами гвардейских полков и вышагивали караульные.

Чтобы пройти к большой дворцовой кухне, расположенной в полуподвале, надо было миновать кордегардию у парадных ворот замка — я решила проверить, что сегодня подадут к обеду: в соответствии с этикетом явившегося спозаранку герцога Просперо и его свиту следовало как следует угостить, в знак благорасположения короля. Традиция старинная и свое отжившая, Просперо может запросто перекусить и в наших личных покоях не заботясь о церемониале, но правила есть правила — корона обязывает к соблюдению приличий.

Сначала я не поняла что происходит — в кордегардии отчаянно ругались. Высокий женский дискант перекрывал начальственный бас и неуверенные голоса гвардейцев. Решив проверить, кто и почему скандалит, я толкнула тяжелый деревянный притвор и оказалась в обширном караульном помещении. Вторая распахнутая дверь выводила под арку надвратной башни — было видно, что там топталась уставшая взмыленная лошадь под потертым седлом.

Компания в кордегардии собралась самая обычная — пятеро гвардейцев из Алых Кирасир, трое здоровенных и мрачных мальчиков представляющих охранный отряд тайной службы и начальник караула — капитан Драконов. Единственным исключением являлась взъерошенная и покрытая дорожной пылью девица в растрепанном легкомысленном платье и грубом суконном плаще с капюшоном, совсем недавно вымокшем под осенним дождем.

— Мне что, всякое принесенное колечко королю передавать? — рычал капитан. — Почему я должен тебе верить, дура?!.

— Кто дура — я? — задохнулась девица, ничуть не потерявшая боевого пыла. — Мне сказано — передать перстень королю или герцогу Просперо, и хоть ты меня на куски режь, но во дворец я пройду!

Настало время вмешаться.

— Что здесь происходит? — я шагнула вперед, привлекая внимание. Физиономии гвардейцев вытянулись, а капитана как пружиной с колченогого табурета подбросило. Суровые мальчики барона Гленнора остались профессионально-невозмутимы, однако поклонились и отошли к дальней стене. Один незаметно переместился за мою спину — охранять королеву от возможного нападения со стороны неизвестной красотки.

— Ваше величество… — капитан Черных Драконов совладал с собой и куртуазно пал на правое колено. Я жестом приказала ему подняться. — На рассвете приехала эта… гм.. женщина. Сказала, будто у нее важное сообщение для его величества. Вроде бы надо передать какое-то кольцо.

— Где это кольцо? — осведомилась я.

— У нее, где ж еще. Никаких бумаг не показала, подорожной нет, кто такая неизвестно.

— Так… — я нутром почуяла неладное и развернулась к девице. — Как тебя зовут?

— Аньес. Аньес из Танасула. Точнее, из Толозы. В общем, я приехала из Толозы. А ты кто такая?

— Я — королева Аквилонии Зенобия, супруга его величества Конана Канах.

На лице Аньес не отразилось никакого почтения или подобострастия. Только облегчение.

— Хвала богам! Ты вовремя, госпожа! С этими толсторожими хмырями при чинах не договоришься, уж думала зря полную седмицу из седла не вылезала!

— Подожди, — пресекла я излияния девицы. — Расскажи подробно, в чем дело и какой перстень ты должна передать королю?

— Вот этот, — Аньес запустила ладонь в глубины впечатляющего декольте и извлекла из его недр перемотанную шнурком тряпочку. В тряпочке скрывалось усеянное темно-синими сапфирами кольцо-печатка с гербом графства Люксэ и пуантенскими леопардами. — Ихняя светлость настрого приказали отдать только королю Конану или Великому герцогу Просперо в собственные руки. Если опознают, рассказать на словах о мятеже в Толозе.

— Значит, мятеже? — с непонятным для меня самой спокойствием повторила я, а в голове будто щелкнуло: «все-таки началось». — Капитан, госпожа Аньес пойдет со мной!

— Как будет угодно вашему величеству, — немедля отозвался Дракон. — Вас будет сопровождать человек из Латераны, это обязательно — приказ.

Мне было плевать на их приказы и на широкоплечего мордоворота, тихой кошкой шествовавшего вслед за нами с Аньес. Удивляюсь, насколько бесшумны и незаметны люди, служащие барону Гленнору. И это несмотря на то, что немногие из них уступят в силе и росте моему мужу, считающегося одним из самых сильных людей страны. И где только Гленнор находит таких?

Аньес выглядела очень устало, и я подумала, что о ее визите следует немедленно доложить Конану. Потом, когда она все расскажет, я отправлю Аньес отдыхать в гостевые комнаты.

Мы ворвались в малахитовую гостиную, тихарь Латераны остался при дверях, а я кликнула слугу и приказала принести для неожиданной гостьи легкого вина и холодную грудинку с пшеничными лепешками.

— И вот еще что! — крикнула я в спину лакея: — Отправьте человека в покои вице-короля Просперо, пусть его величество Конан без задержек явится сюда! Дело исключительно срочное!

— Слушаюсь, ваше величество!

Киммериец, сопровождаемый неизменным фаворитом — Просперо даже после дальней дороги выглядел свежим и бодрым, — пришел через половину квадранса. Аньес вовсю уплетала мясо со свежим хлебом и при явлении обожаемого монарха встать не догадалась.

— Что такого стряслось? — король недоуменно взглянул на совершенно незнакомую и простецки одетую девицу. — Дженна, это что за явление?

Я молча передала Конану драгоценное кольцо. У рассмотревшего вещицу Просперо глаза на лоб полезли:

— Перстень графа Люксэ! У нас с ним уговор — если что случится, он отправит гонца с перстнем!

— Аньес! — позвала я увлекшуюся едой девицу. — Ты хотела видеть короля? Вот он. Рассказывай!

И она рассказала все. Все, включая события той ночи, когда граф Раймон начал обстреливать цитадель Толозы весьма необычными снарядами.

— …На другое утро я купила лошадь и сразу поскакала в Гайард, — заканчивала повествование Аньес. — Но там мне сказали, что Просперо уехал в столицу — пришлось догонять. Самую малость не успела догнать! Хорошо еще, что королева пришла поутру в караулку — иначе не пустили бы!

— Значит, Люксэ обещал тебе дворянство? — нехорошо ощерился Конан. — Отлично, будешь баронессой или даже графиней, слово короля! Дженна, отведи Аньес спать!

И вдруг король заорал так, что я вздрогнула:

— Эй, там! Немедленно Паллантида ко мне! И всех легатов гвардии! Капитанов речного военного флота находящихся в Тарантии тоже сюда! Живо!

Мне стало ясно, что началась война. Гражданская война в Аквилонии. Война, которой мы боялись больше всего…

* * *

К закату этого сумасшедшего дня было принято много важных решений имевших далеко идущие последствия. Поскольку Конан ничего от меня не скрывал, я оказалась в курсе всего происходящего.

В постоянной готовности к войне в Аквилонии находятся только легионы охраняющие границу с пиктами и особые полки гвардии короля — последние великолепно обучены, полностью снаряжены и могут в любой момент выдвинуться к границам. Одно время я увлекалась военной наукой, да титул королевы обязывает разбираться в подобных вопросах — если (упаси Митра!) что-нибудь случится с моим мужем, наследницей престола остаюсь я, тем самым принимая на себя ответственность за государство и его спокойствие.

Так вот, если вы думаете, что элитная гвардия короны составляется только из конницы и тяжелой пехоты, то глубоко ошибаетесь. В состав гвардейских полков входят центурии занимающиеся исключительно метательными машинами, отряды которые могут устроить на пути противника засеки и засады, навести переправы через реки, летучие конные алы, призванные беспокоить передовые отряды врага и так далее и так далее. Гвардия короны — это огромный и сложный организм, сердцем которого является главная ударная сила, Черные Драконы. Не все так просто, как может показаться на первый взгляд.

Залог успеха в войне — это возможность скрытного передвижения армии в любом направлении и ее снабжение всем необходимым. Следовательно, военная управа Аквилонии, уже восемь лет руководимая «Легатом Большого Штандарта» Юнием Паллантидом, обязана заранее разработать планы ведения военных действий против всех порубежных держав, включая даже столь верных союзников, как Немедия и Зингара. Никто не может гарантировать, что, допустим, завтра королеву Чабелу свергнут с трона и ее место не займет ярый враг Аквилонии.

При иноземном вторжении первыми в бой вступают расположенные вдоль границ легионы и по возможности сдерживают войско противника до подхода куда более мощных сил из глубины страны. В это же время все государственное устройство переподчиняется нуждам войны — армия должна беспрепятственно и максимально быстро продвигаться по дорогам и речным путям, без перебоев снабжаться продовольствием, оружием, новобранцами и деньгами. Этот механизм был полностью разработан Паллантидом и его легатами, благо опыт был — чего только стоила война с Зогар Сагом восемь лет назад!

Совет состоялся немедленно. Тем более, что сообщение доставленное девицей Аньес оказалось в течении дня подтверждено еще несколькими гонцами тайной службы, сообщившими, что мятеж одновременно поднялся в четырех графствах Полуденного Пуантена и Шамара. Это значило одно — выступление против короны было заранее спланировано и Конан столкнулся с самым настоящим заговором имеющем цель отторжение от Аквилонии южных провинций.

На военном совете Палантид выложил на стол переплетенную в деревянную обложку кипу пергаментов — это был план аквилонской военной управы на случай войны с Зингарой.

— Все мятежные графства непосредственно примыкают к рубежам Зингарского королевства, что существенно облегчает нашу задачу, — размеренно и спокойно, будто читая лекцию в Обители Мудрости, говорил легат. — Однако, войску не придется пересекать горы, отделяющие владения ее величества Чабелы от Аквилонии. Если Латерана примет надлежащие меры и сообщит в Кордаву о постигших нас трудностях, то Чабела, в соответствии с договором о союзе и содействии во время войны, перекроет перевалы Рабирийских и Пуантенских гор, чтобы мятежники не смогли ускользнуть за пределы владений Трона Льва.

— Мы немедленно займемся этим вопросом, — отозвался барон Гленнор, примчавшийся в Тарантию из своего поместья сразу, как стало известно о возмущении Полуденных провинций. — Чабела не откажет, она всегда держит слово.

— Это радует, — кивнул Паллантид. — Я предлагаю «Зингарский» план войны только потому, что он наиболее проработан, хотя нам и не придется вступать в столкновения с иноземной армией. Полуденный Пуантен — это та же Зингара, только не за горным хребтом, а перед ним. И на наших землях. Наиболее подготовленные и боеспособные части гвардии будут погружены на корабли и парусные баржи в верхнем течении Хорота — то есть неподалеку от Тарантии. Затем гвардейцы высадятся в устье реки Арье и снарядят обоз — продовольствие и оружие будет находиться на торговых судах, которые мы арендуем у купцов. Непосредственно к Толозе подойдут оснащенные катапультами речные галеры и начнут осаду города со стороны реки. Коннице и пехоте от устья Арье открывается возможность ударить одновременно по трем мятежным графствам. За это время мы успеем подтянуть еще четыре легиона с немедийской границы — они будут наводить порядок и гасить последние очаги сопротивления мятежников…

— Сколько времени нужно для подготовки гвардии и речного флота? — спросил Конан.

— Двое суток. Еще через четыре дня мы будем рядом с Толозой. Нам помогут быстрое течение Хорота и попутный Полуночный ветер с Киммерийских гор — сейчас осень, ваше величество, ветры дуют на полдень, а река замерзнет еще не скоро.

— Отлично! Паллантид, займись всей организацией похода! Просперо, хоть ты и Великий герцог Пуантена, но сейчас останешься в Тарантии — пока я разбираюсь с твоими баронами, управляй Аквилонией. Или мы силой оружия выбьем ересь с Полудня, или она поглотит все королевство!

* * *

Что бы там не говорил Паллантид, воевать в Полуденном Пуантене будет тяжело. Тамошние сеньоры владеют укрепленными горными замками, отлично знакомы с каждой тропкой, могут устраивать засады в узких и покрытых густым лесом долинах. Не стоит забывать и о том, что жители бунтующих графств начнут воспринимать нас как захватчиков, и если крестьянам все равно, кто будет их господином, то дружины мелких феодалов встанут на сторону своих сюзеренов.

Действительно, через два дня все было готово к выступлению на Полдень. Точнее, к отплытию. Поскольку подготовка велась в исключительной спешке, возглавляемая королем армия пока составлялась исключительно из Черных Драконов — впервые за всю историю своего царствования Конан решил вывести личную гвардию из столицы почти в полном составе — в Тарантии остается лишь конная полутысяча. Добавим сюда вспомогательные отряды, это еще человек триста. Таким образом численность войска подходила к четырем тысячам мечей.

Я без колебаний решила отправиться вместе с Конаном — в конце концов к походным условиям я привыкла еще по старым временам жизни в Немедии и Пограничье, с оружием управляюсь неплохо, ну а если вспомнить, в каких авантюрах мне приходилось участвовать как до, так и после знакомства к моим мужем, то предстоящий поход может показаться легкой прогулкой.

«Легкой прогулки», конечно, не будет и я полностью это сознаю. После весьма подробных рассказов Аньес о происшедшем в Толозе стало ясно, что война предстоит тяжелая и кровавая — Конан не успокоится, пока не устранит исходящую от фатаренов угрозу, не вынудит мятежников сдаться или не уничтожит их.

По совету ближайшего соратника Доменика Кордавского, жреца ордена Вечного Солнца Бернарта Монеды, Конан взял с собой два десятка митрианских монахов-проповедников присланных Домеником из Зингары — они, при содействии армии, будут охотиться на «Совершенных» и участвовать в судах над ними, если выяснится, что жрецы фатаренов намеренно провоцировали смуту и призывали к неподчинению королевской власти (никто не сомневался, что так оно и есть).

Кроме того, монахи ордена, в отличие от абсолютного большинства своих собратьев в Аквилонии, были прекрасно образованы и могли вести с фатаренами диспуты не боясь, что сектанты запутают их в словесных сетях.

На всякий случай Конан озаботился и магической поддержкой — пришлось взять с собой Тотланта Луксурского, хотя маг сначала категорически отказывался, справедливо утверждая, что ему и еще двоим приехавшим в Тарантию волшебникам конклава Равновесия надо готовиться к возможной стычке в колдунами Черного Солнца, чья встреча назначена на день зимнего солнцеворота. Конан на то сказал, что времени пока предостаточно, а вот если на армию будет совершено магическое нападение, то защищаться будет нечем. Тотлант повздыхал и согласился. Вместо него в Тарантии остались молодые маги-равновесники — Фритигерн из Кофа и Арбогаст Бритунийский, которых направил в Аквилонию глава конклава Валент. С Тотлантом, разумеется, увязался и Веллан, решивший не упускать возможность поучаствовать в настоящей войне.

Флот, готовый выйти из тарантийской гавани на Полдень, составлялся из шестнадцати крупных трехпалубных речных судов (они перевозили гвардейских лошадей и военных) и почти трех дюжин кораблей помельче (их трюмы были забиты продовольствием и снаряжением). Сопровождали нас восемь боевых галер — на веслах сидели каторжники, а экипаж составлялся из арбалетчиков, боссонских лучников и прислуги катапульт. Впечатляющая армада, хотя прославленные моряки, зингарцы и аргосцы, при виде нашего флота только рассмеялись бы — для серьезной войны на море он совершенно не годился. Но мы вовсе не собирались покидать русла внутренних рек Аквилонии и выходить в океан — главной задачей огромного каравана судов было доставить войско в Пуантен.

Конан, я, командиры гвардейских полков и все приближенные монарха разместились на королевском нефе «Золотая Башня» — этот парусный корабль мог ходить и по реке, и по морю, причем неф построили в Зингаре и он был невероятно быстроходен. Собственно, «Золотую Башню» Конану подарила королева Чабела в день празднования пятилетия восшествия киммерийца на Львиный престол, но корабль использовался редко — только во время путешествий короля к Океану. Как и положено, «Башня» шла впереди всего каравана, растянувшегося по реке почти на две лиги. Форштевень гордо рассекал свинцовые воды холодного Хорота, паруса хлопали на ветру, алел штандарт короля — сущая романтика! Хотя решительно ничего романтичного в нашей миссии не было…

Девицу Аньес я взяла с собой — во-первых, она очень хотела вернуться в Толозу «к своим», во-вторых, отлично знала окрестности города и могла помочь во время осады. Конан, никогда не забывавший о своих обещаниях, хотел было незамедлительно даровать Аньес высокое дворянское сословие и титул, но она воспротивилась, сказав, что сначала надо освободить людей, запертых в цитадели Толозы, а уж потом заводить разговор о награде.

Конан посмотрел на преданную своим друзьям обозную девицу с уважением, но орден Диска Митры все-таки ей навесил — как-никак Аньес в одиночку и почти не останавливаясь на отдых пересекла половину страны, только бы доставить спешное сообщение графа Люксэ королю и герцогу Пуантена. Небольшой золотой орден с алмазами был тут же завернут в чистую тряпочку и спрятан в вечный дамский тайник за лифом.

Мне Конан сказал по секрету, что если бы все маркитантки в Аквилонии были такими как Аньес, то армия Трона Льва стала бы непобедимой. Совершенно согласна.

Чем дальше корабли продвигались к Полудню, тем теплее становилось. В Тарантии в это время года уже начинаются заморозки, по утрам на ветвях деревьев и стенах домов появляется иней, а здесь можно было спокойно ночевать на палубе под плащом — не замерзнешь. Равнины уступили место всхолмьям, мы не останавливаясь проходили мимо крупных приречных городов вызывая изрядное удивление у их обитателей: куда это направляется королевский флот? Надо полагать, что в левобережные провинции еще не пришли грустные известия о начавшейся войне.

Утром пятого дня похода корабли подошли к месту впадения реки Арье в Хорот и капитаны судов начали приближаться к берегу, чтобы начать высадку. По счастью в этих местах берега были сравнительно низкие и армия выгрузилась на Полуденный берег Арье всего за сутки. Боевые галеры встали на якорь возле устья реки и ждали приказа подниматься вверх по течению — до Толозы было около десяти лиг по прямой.

Конан и Паллантид немедля приказали конным разъездам выдвинуться на две лиги в глубину графства — теоретически, графу Раймону уже могли сообщить, что в его владениях появилось многочисленное королевское войско. Однако, присутствия армии мятежников в ближайшей округе не замечалось, а мужланы в приречных деревнях только дивились — откуда тут появилась гвардия короны? Разумеется, все поселки пришлось блокировать, а дороги перекрыть — никто не должен был покидать деревни до того, как армия начнет движение к главному городу провинции.

Еще половина дня ушла на снаряжение обоза — повозки и коней-тяжеловозов мы привезли с собой на кораблях. За это время вездесущие конфиденты Латераны (предусмотрительный барон Гленнор отправил с нами четыре десятка отборных головорезов из боевого отряда секретного ведомства «Черный беркут») выловили в близлежащей деревне двоих «Совершенных» и сдали с рук на руки монахам брата Доменика — пусть допрашивают и выясняют, чья вера лучше.

Конана еретики пока не интересовали — с ними можно разобраться потом, сейчас перед войском стоит совершенно другая задача: наказать Толозу и графа Раймона, освободить наших гвардейцев из цитадели города и начать наводить порядок в округе силой, раз уж все убеждения доброго и терпимого герцога Просперо пропали втуне. После взятия города предполагалось остаться в Толозе, подождать подкреплений с немедийской границы, а уж затем начинать вразумлять графов Коменжа, Фуа, Бигора и Безьера, поддержавших взбунтовавшегося Раймона и изгнавших митрианских и иштарийских жрецов со своих земель.

К вечеру двадцать девятого дня второй осенней луны все было готово к выступлению. Решили так: выступаем перед рассветом, в авангарде пойдет конное войско с «легким обозом» — в его задачи входит окружить Толозу и не дать мятежникам выйти из города. Конницу с реки поддержат боевые суда, которые запрут толозскую гавань и возьмут под прицел катапульт как сам город, так и замок Нарбонет на Полуночном берегу Арье. Пехота и мастера осадных машин подтянутся на полтора дня позже, они куда неповоротливее и медлительнее кавалерии.

Ночью нас с Конаном разбудил оруженосец короля и герольдмейстер Аквилонии, молодой барон Ортео, участвовавший еще в перевороте против Нумедидеса и первым возгласивший о восшествии на престол нового государя. Пришло время выступать. Мы небезосновательно полагали, что прямо сегодня битва не состоится, поскольку наше появление окажется для графа Раймона неожиданным — он предпочтет запереться в городе или замке Нарбонет. Посему Конан выбрал не тяжелый доспех для конного боя, а кольчугу работы Граскаальских гномов из почти невесомого, но исключительно прочного металла, выкованного на подгорном огне. Я выбрала легкую кирасу, одетую поверх формы Черных Драконов без знаков различия — пусть гвардейцы видят, что королева готова разделить с войском все предстоящие трудности.

— Ты очаровательна, — нежно поцеловал меня Конан. — Только учти, что если случится заварушка, тебе следует отойти к арьергарду под прикрытием телохранителей. Женщинам на поле боя делать нечего. Еще попадешь под случайную стрелу…

Я отлично знала, что под случайную стрелу мне попадать не следует – теперь я несу ответственность не только за свою жизнь, но и за жизнь того (той?), кто зародился в моей утробе. Посему будем беречься, король прав.

— Следую мудрым приказам вашего величества, — склонилась я в шутовском поклоне. — Как всегда, как всегда, и королевам, и развеселым маркитанткам вроде Аньес, приходится сидеть в обозе и пропускать все самое интересное!

— Поговори мне! — беззлобно цыкнул король. — Ладно, поехали.

Оруженосцы уже подвели к королевскому шатру лошадей. Конан запрыгнул в седло своего любимого Грома — огромного вороного жеребца гандерландской верховой породы. Мне досталась изящная и легконогая каурая кобылка, которую я сама загодя выбрала на дворцовых конюшнях. Охотничьи лошади для войны не подходят, а вот зингарские скакуны — вполне, они выносливы и быстры.

Стояли предрассветные синие сумерки. Королевский кортеж в составе восьми оруженосцев Конана, трех герольдов со знаменами Аквилонии и Пуантена, а так же тридцати телохранителей из числа самых доверенных капитанов гвардии и цепных псов барона Гленнора прошел вдоль разбитого на алы строя кавалерии и вышел в голову колонны. В полевых условиях Черные Драконы сменили свою обычную форму на более удобную для конного перехода одежду, разве что кольчуги прикрывали светло-серые котты с вышитым изображением распахнувшего пасть двукрылого геральдического змея и тоже серые плащи — попробуйте-ка повоевать под солнцем Полудня в черном облачении, изжаритесь!

Послышались команды сотников и земля дрогнула под тысячами лошадиных копыт — кавалерийская армия начала движение на Полуденный Закат, к Толозе. Вскоре колонна в полторы тысячи всадников перешла на размеренную «походную» рысь и начала подниматься на возвышенность, протянувшуюся вдоль берега реки Арье.

Слева, в отдалении, чернели пологие вершины Рабиров и Зингарского хребта, а сзади нас догонял рассвет.

* * *

— Красивый город, — сказал Конан, когда мы остановились у подножия огромного холма, на котором расположилась окруженная могучими стенами Толоза. — Точнее, был красивым. По-моему, совсем недавно в Толозе был большой пожар. Дженна, видишь, часть кварталов вокруг цитадели выгорела, да и гарью попахивает…

Я видела. Еще я видела, что Толоза отлично защищена от внешнего нападения. Освещенные восходящим солнцем стены из розового камня казались неприступными, толстенные круглые башни возвышались над нами будто скалы, а расположившийся за ними город выглядит хмурым и настороженным. На самой вершине холма темнела цитадель и мы с Конаном сразу заметили, что над барбикеном доселе вьется королевское знамя. Значит, граф Люксэ не сдался. Мы успели.

Тем временем, на расположенным в полулиге, на другом берегу Арье, укрепленном замке графа Раймона нудно подвывали боевые рога. Конан только усмехнулся, увидев над башнями Нарбонета трехцветные вымпелы Рокода. Наши галеры уже успели полностью блокировать гавань — несколько судов под знаменами Раймона пытались уйти вверх по реке, но попав под залп катапульт вернулись к причалам у стен Толозы. Один из нефов оказался сильно поврежден и быстро затонул. Команду подняли на военную галеру.

— Что дальше? — к нам подъехал Паллантид, явно рвавшийся в бой. Но поскольку противник предпочел сидеть за стенами, стычки пока не предвиделось.

— Ничего… — пожал плечами киммериец. — Разделить войско на восемь больших отрядов по двести человек, пусть устаивают лагеря напротив всех городских ворот — шатры ставить подальше, чтобы не доставали стрелы баллист. Начинаем осаду и дожидаемся пеший легион. Уверен, граф или городской магистрат пришлют людей для переговоров. Капитаны галер пускай следят за замком Нарбонет и палят по всем, кто попытается к нему приблизиться.

— Дальности онагров не хватит, — уверенно сказал легат. — Замок стоит слишком далеко от берега.

— Да и Сет с ними, — отмахнулся король. — Не думаю, что под рукой графа Раймона сейчас больше полутора сотен мечей. Он нам не противник, смех один…

Вплоть до полудня войско разбивало лагерь. Толоза оказалась полностью окружена, и с земли, и с воды. Наблюдатели с кораблей сообщили, что Нарбонет покинули несколько всадников — похоже, Раймон отправил гонцов к своим вассалам и союзникам в Фуа и Коменже, требуя помощи.

Попутно отряды лучников с галер без потерь захватили городскую гавань, в которой стояло семнадцать торговых кораблей. Зингарцам и купцам из Шамара, привезшим в Толозу товары, сказали убираться подобру-поздорову, пока целы. Они поспешно последовали разумному совету — подняв все паруса, суда исчезли из виду меньше, чем за половину колокола. Корабли принадлежащие графу Раймону и городу ничуть не чинясь предали огню — в назидание. Пусть владетель Толозы видит, что мы прибыли сюда не ради развлечения.

Толоза ошеломленно молчала. Надо думать, вигуэры не ожидали, что реакция короля на мятеж окажется настолько молниеносной и рассчитывали выждать еще луну-другую до появления королевских войск. На башнях и стенах мелькали люди в доспехах, но действий никаких не предпринимали. В нашу сторону не было выпущено ни одной стрелы, даже когда королевские лучники жгли корабли в расположенной под самыми стенами гавани.

Конан заодно решил показать, что никакие «Совершенные» нам не страшны и посоветовал монахам ордена Вечного Солнца при помощи гвардейцев возвести на виду у горожан «походный храм». Что и было немедля исполнено — рядом с палатками короля и легатов был установлен огромный бело-золотой шатер, увенчанный изображением солнечного диска, символа Митры. Перед шатром монахи поставили жертвенный камень и тут же провели церемонию Приветствия Светила, на которую собрались все приближенные короля и кавалерийские сотники.

Не то, чтобы киммериец был фанатичным митрианцем или яростным последователем Крома, но богов обижать не любил, поскольку твердо знал, что они существуют. Между прочим, с Белом Обманщиком и Иштар Прекраснейшей он был знаком лично и состоял с ними едва ли не в дружеских отношениях. Не подумайте, я не вру — мало кто знает, что подруга и покровительница Конана, некая графиня Клелия Кассиана из Ианты, на деле является человеческим воплощением-аватарой великой богини…

Паллантид вместе со своими тысячниками тем временем осматривал крепость, изыскивая слабые места — осада и штурм занятие нудное и тяжелое, опытный военный не станет бить в лоб, бессмысленно теряя людей, а изыщет «дыры» в обороне противника и ударит в самую слабую точку.

Разъезды гвардии рыскали по ближним деревням, сгоняя к Толозе мужланов, чтоб сделали перед лагерем палисады, на случай вылазки из города. Мужланы хмурятся, ругаются сквозь зубы, но идут — с королем и гвардейцами не поспоришь, еще чего доброго деревню пожгут или на пику насадят. Да и время сбора урожая миновало, поля и виноградники неубранными не останутся. На «походный храм», сияющий белым средь синих и черных шатров, простецы косятся испуганно — знают, что виноваты.

— Скукотища, — зевнул Конан и опустился на складной стульчик у входа в наш шатер. Деревянные рейки скрипнули под его тяжестью. На покрытом чистой льняной тряпицей столике перед королем громоздились простые деревянные блюда с горячим обедом, таким же, какой подают простым гвардейцам — шпигованное чесноком мясо, хлеб с отрубями, морщинистые желтые яблоки и красное вино. — Не война, а настоящие маневры в лесу Руазель, с охотой и пикником.

— Не беспокойся, Толоза скоро очухается, — ответила я, глядя на поднимавшиеся совсем неподалеку от лагеря городские стены. — Вариантов два: либо вигуэры приползут на карачках вымаливать прощение, либо будут обороняться до последнего.

— Для первого горожане слишком горды, для второго — чересчур трусливы, — киммериец тоже неотрывно наблюдал за Толозой и прихлебывал вино из серебряного кубка. — Эх, если бы это был простой мятеж! Самый банальный, без всяких выкрутасов с фатаренами, Тьмой, Светом, чистым Духом, грешной Плотью… Когда человека полностью захватывает некая идея, он становится опасным. Боюсь, «Совершенные» имеют слишком большую власть над умами тех, кто сидит за городской стеной.

— Толоза — город купеческий, — подумав, сказала я. — Если ты родился торговцем, то уже никакие проповеди не будут властвовать над тобой, уж поверь дочери купца. Струсят! Струсят и выдадут всех «Совершенных» с потрохами, лишь бы сохранить свои богатства. Другое дело — графы, дворяне. Они хотят самостоятельности, независимости от Трона Льва. И ради своих амбиций прикрываются новым вероучением… Кстати, ты заметил знамя Рокода над Нарбонетом?

— Да пусть Раймон подотрется этим знаменем! — грубо ответил Конан. — Суд Высокой Короны никогда не признает законность поднятого им Рокода! Посуди сама: Раймон много лет не выступал против короля и тут вдруг, без всяких оснований, взбунтовался. Земли я у него не отбирал, новыми податями не облагал, личных оскорблений не наносил… А если твоя Аньес ничего не приукрасила, и люди графа действительно участвовали в избиении монахов в Толозе, Раймону и его ближним светит плаха… Добавим сюда нападение на королевский гарнизон и неподчинение воле короля, заговор против верховной власти Аквилонии, в который втянуты еще несколько крупных ленников Пуантена. Хорошо, если отделается простым отсечением головы, а не колесованием.

— Какой ты кровожадный, — фыркнула я. — Не боишься прослыть тираном?

— Не боюсь, я в своем праве… Погоди-ка, что это такое?

Над центральным барбикеном Толозы взвился шафраново-желтый вымпел без изображений. Знак того, что нас приглашают к переговорам. По ним виднелся бело-черный флаг, говоривший о том, что на время открытия ворот города нас просят отвести военных в сторону.

— Проснулись наконец, — злобно ощерился Конан. — Сменили мокрые штаны на свежие и теперь будут умолять о милости… Не выйдет! Дженна, сиди. Мы никуда не пойдем — сами прискачут! В конце концов, король им должен или они — королю?

Опустился мост, по нему прошли два десятка пышно разряженных горожан. Встречать посланцев Конан отправил Паллантида — в одиночестве, только с герольдом. Мост горожане сразу подняли — боялись. Замок Нарбонет молчал.

Вот они, лучшие и избранные горожане Толозы, вигуэры, правители магистрата. В бесценных парчовых одеждах. Конан остался недвижен, просто сидел на своем стульчике, жевал травинку и смотрел в небо.

Самый старый, а значит самый уважаемый начал говорить как только Паллантид подал знак: можно, мол.

— Государь наш! Всецело преданная вам Толоза выслала нас, избранных своих представителей, дабы мы, выражая пред вашим лицом всю ту неслыханную радость, которая, обуревая нас при известии о прибытии возлюбленного государя…

Даже Паллантида — уж на что терпеливый — и то жгутом скрутило. Ничего себе! И это после обстрела цитадели кровавыми ошметками! Ох, сейчас кому-то несладко придется!

Лучшие граждане тем временем бросают то влево, то вправо опасливые взгляды. Их беспокоит мрачность лиц гвардейцев и легатов, великое количество оружия. И эти тревожащие приметы они видят повсюду вокруг себя.

Вигуэр продолжает точить мед, сладенько лыбясь.

Конана извещают о безмерном счастии, которое охватило Толозу при первом же слухе о приближении государя. Королю выражают всеобщую любовь и преданность. Возлюбленный монарх непременно должен узнать о том, что Толоза готовит ему праздничную встречу, как положено, с шествием, цветами и колокольным перезвоном…

— С перезвоном? — вдруг переспрашивает Конан, а я раскрываю рот от изумления. — Готовит? Что, не все митрианские храмы пожгли, один на всякий случай оставили?

Сбитый с толку вигуэр замолкает и отвешивает изящный поклон. А киммериец вновь погружается в каменное молчание и опять смотрит в синее небо.

Вынырнув из поклона, вигуэр продолжает плести искусные словеса. Целый ковер на глазах у наших легатов и сотников выткал. Итак, преданная всемилостивейшему государю Конану Канах Толоза преисполнена глубочайшего изумления, видя своего господина идущим на нее чуть ли не с войной. Разве не обменялся город с королем клятвами, наподобие брачных, во времена восшествия государя на престол, когда вся Аквилония присягу на верность короне приносила? И вот эта великолепная, эта смертоносная армия, государь, — о!.. Разве не видите вы здесь своих добрых подданных, государь? Толоза — ваш дом, как и вся Аквилония! Ваши владе…

Киммериец медленно, тяжело встал. Вигуэр, почуяв неладное, заткнулся, оборвавшись на полуслове, и отступил на шаг.

— Клянусь именем Митры Солнцезарного, — процедил король, а я поняла, что муж мой едва сдерживается. Конан разъярен и теперь его не остановишь. — Клянусь, что я войду в город, возьму все, что мне потребуется, перевешаю всех виновных в мятеже, погромах и нападении на людей короля! А сейчас я возьму от города заложников!

Он рехнулся, подумала я. Знатные горожане пришли с переговорами, это же нарушение всех мыслимых законов войны! Так нельзя! Заложники! И не смерды, а лучшие горожане! Нельзя!..

…И поправила сама себя: это не война, а подавление мятежа. Можно!

— Взять их!

Легаты молчали, не смея противоречить королю. Паллантид кривил губу в очень нехорошей усмешке.

И вот почтенный седобородый глава магистрата лежит на пыльной земле, марая превосходную парчовую котту, а на нем сидит гвардеец и увлеченно вяжет старикану руки. Остальные почтенные вигуэры валяются рядом в аналогичном положении — не шевельнуться! Пищат с перепугу, как мыши.

Одного посланца оставили — он должен вернуться и передать слова короля магистрату и сотникам графа Раймона, командующим обороной Толозы

— Если до грядущего рассвета город откажется сдаться и не выпустит гарнизон цитадели без всякого убытка, — очень-очень спокойно сказал Конан, глядя в блеклые и пожелтевшие от ужаса глаза старца, — всех повешу. Всех! Этого… — тычок пальцем в самого почтенного вигуэра, — и этого… Этого! Этого! Этого! Одного за другим! Всех! Сам, собственными руками! Пшел вон, мразь!

До заката и на следующее утро Толоза не сдалась. После восхода солнца Конан исполнил обещание — перед главными воротами стояли девятнадцать виселиц. Правда, казнью занимался не король, а привыкшие к грязной работе крепкие ребятки из «Черного Беркута». Барон Гленнор остался бы доволен их выучкой.

Я начала думать, что ничего хорошего из нашей затеи не выйдет.