Собор, архив и библиотека, куда детективы собирались наведаться, располагались в одном квартале, причем неподалеку от ресторана, где компания обедала. Мужчины проводили Альтаграсию до дверей Колумбийской библиотеки на улице Алеманес, где размещались Колумбийский институт, дирекция Библиотеки капитула, Архив кафедрального собора, а также хранились другие крупные коллекции книг и документов.

Попрощавшись с молодой женщиной, Андрес и Эдвин отправились дальше по своим делам.

И снова инспектору Браво удалось быстро организовать встречу со специалистом — библиографические консультации проводились ограниченно, только по предварительной договоренности. Альтаграсию встретил симпатичный старичок, выглядевший как типичный библиотекарь. Альтаграсиа подумала, что облик этого человека идеально соответствует окружающей обстановке.

— Если не возражаете, для начала я хотела бы больше узнать о том, что собой представляет Колумбийская библиотека, — обратилась к нему доминиканка.

— Как вы, наверное, знаете, Колумб имел двоих сыновей, — заговорил старичок без предисловий. — Диего, старший, родился в браке с доньей Филиппой Мониш в Португалии. Он стал официальным наследником всех титулов адмирала. Второй сын, Фернандо Колумб, был плодом связи с уроженкой Кордовы Беатрис Энрикес де Арана. Эта женщина может считаться его возлюбленной, и он всегда питал к ней особые чувства.

— Да, я, конечно, знаю о потомках Колумба и его особых отношениях с Беатрис Энрикес, — сказала Альтаграсиа, на всякий случай записывая все значимые факты, о которых эксперт считал нужным упомянуть.

— Хорошо. Тогда поговорим о втором сыне, Фернандо. Он принимал участие в четвертом плавании адмирала и после смерти отца задался целью собрать богатейшую библиотеку, начало которой положили книги, унаследованные от родителя.

Библиотекарь пояснил, что в XVI в., в эпоху Высокого Возрождения, Фернандо был во всех отношениях человеком своего времени — активным, ищущим, порывистым. Он располагал обширными контактами в среде гуманистов, в том числе с выдающимися философами и писателями той эпохи.

— Имейте в виду: в 1492 году, когда Колумб открыл Америку, Леонардо да Винчи было сорок, Микеланджело — семнадцать, Мартину Лютеру — всего девять, Николаю Копернику — девятнадцать, Эразму Роттердамскому — двадцать три, Томасу Мору — четырнадцать. Представьте, что это было за время. И в такой вот обстановке, — продолжал он, — Фернандо задумал построить дворец, достойный города Севильи, превратив его не только в хранилище огромной библиотеки, которой он к тому моменту обладал, но одновременно сделав центром обучения разным дисциплинам. В 1526 году Фернандо решил возвести такой дворец на Пуэрта-де-Голес у самого Гвадалквивира. Причина, объясняющая, почему местом осуществления грандиозного замысла была выбрана Севилья, понятна. Именно там были захоронены в то время останки его отца. Не забывайте: хотя Колумб умер в Вальядолиде, прах мореплавателя покоился в картезианском монастыре Санта-Мария-де-лас-Куэвас приблизительно до 1544 года, когда его переправили на остров Сан-Доминго. Мы не в состоянии указать точные даты: ни когда тело перезахоронили в Севилье, ни когда его увезли из города. Историки не пришли по этому поводу к единому мнению. Вы сами из Санто-Доминго, сеньорита?

— Нет, я родилась в Вилье-Альтаграсиа, что по пути в Бегу, в самом центре острова. И потому родители выбрали мне такое имя — в честь Мадонны де ла Альтаграсиа, очень известной и почитаемой у нас в стране.

— О! Город Консепсьон-де-ла-Вега! Именно там следовало бы похоронить Колумба. Адмирал не раз упоминал о земле дивной красоты, пленившей его. В завещании он оставляет распоряжение наследникам построить там церковь и служить в ней три мессы в день.

— Я не знала. Но скажите, пожалуйста, сохранилось ли что-нибудь от гробницы Колумба в картезианском монастыре?

— Конечно! Прах Диего, брата адмирала, по-прежнему захоронен там, а в честь первооткрывателя вдовствующая маркиза де Пикман поставила памятник. Вам нужно посмотреть его.

Альтаграсиа сделала пометку в блокноте.

— А какого рода литературу собрал Фернандо в своей библиотеке?

— Большую ее часть составляла коллекция книг, которые он покупал, путешествуя по Европе. Среди них очень много экземпляров, изданных в Италии, Германии, Франции и других странах. Он также приобретал эстампы и гравюры. Учтите, его собрание считалось в свое время одним из богатейших в мире.

— Ясно. Но меня главным образом интересуют книги, унаследованные от отца.

— Да. Унаследованные им от отца книги представляют собой подлинную реликвию в нашей библиотеке. Всего их пять, и каждый том бесценен. Эти пять книг подобны вехам, отмечающим путь Колумба, и они же дали ему материал, послуживший отправной точкой открытия. Я вкратце опишу их.

Первым делом библиотекарь назвал «Зерцало мира» кардинала Пьера д’Айи. Это была инкунабула, отпечатанная в Лувене в 1480 или 1483 году. Труд посвящался астрономии, космографии и описанию мира и обитаемых земель, известных к тому моменту.

— В книге, — продолжал библиотекарь, — говорилось о том, что океан возможно переплыть за ограниченное время, и он вовсе не беспределен, как думают. Колумб изучил эту работу очень глубоко: на ее полях рукой Колумба и его сына сделано более восьмисот девяноста восьми пометок. Известно, что его очень занимала армиллярная сфера, а также «земное яблоко». И упомянутый труд, несомненно, оказал на него огромное влияние. Вместе с глобусом, изготовленным немецким космографом Мартином Бехаймом, и картой мира Тосканелли эта книга может считаться третьим из столпов, на которые опирался генуэзец, вычисляя путь в Индию.

— Какие еще книги он завещал сыну? — спросила Альтаграсиа библиотекаря, увлеченная его рассказом.

— Это «История деяний» папы Пия II — энциклопедия географических знаний того времени. «Книга о разнообразии мира» Марко Поло тоже наверняка воодушевляла нашего мореплавателя на поиски прямого пути в Китай, Сипангу и к Великому хану. Немаловажное значение имела также «Естественная история» Плиния. И наконец, «Книга пророчеств», труд загадочный, который никогда не был опубликован. В рукописи восемьдесят четыре листа, причем четырнадцати не хватает, они были вырезаны или вырваны из переплета.

— Расскажите мне о ней подробнее.

— В «Книге пророчеств» собраны библейские тексты, которым адмирал придавал особое значение. Христофор Колумб стремился доказать, что сделанное им открытие было предсказано в Писании и что в истории человечества началась новая эра благодаря его деянию.

— Иными словами, вы утверждаете, что Колумб предлагал свою интерпретацию Священного Писания, полагая, что его великое открытие было предопределено? — изумленно переспросила Альтаграсиа.

— Да, именно так. Если хотите, я вам покажу. Идемте со мной, — пригласил библиотекарь гостью, с готовностью поспешившую за ним.

На витрине за толстым стеклом он показал ей рукопись:

— Вот, взгляните. Тут хорошо видно, что основную часть текста составляет пространная копия библейских текстов.

— Но ведь эту работу Колумб проделал сам, не так ли? — пролепетала Альтаграсиа, не в силах оторвать взгляд от представленного экспоната.

— Верно. Копия выполнена Колумбом и его другом и доверенным лицом Гаспаром Горрисио, монахом картезианского монастыря Санта-Мария-де-лас-Куэвас.

— И снова картезианцы! Я просто обязана съездить посмотреть на гробницу Диего Колумба и памятник адмиралу, о котором вы мне рассказали вначале.

— Обратите внимание, — библиотекарь указал на рукопись, — как я уже говорил, в «Книге пророчеств» всего восемьдесят четыре листа, но четырнадцати не хватает. Вот здесь имеется пометка…

Альтаграсиа без труда разобрала надпись, сделанную собственноручно первооткрывателем на полях страницы номер семьдесят семь: «Скверно поступил укравший эти страницы, ибо они содержали лучшие пророчества книги».

Эдвин тщательно осмотрел отметины, оставшиеся на гробнице. Грабители пользовались профессиональными инструментами: они не нанесли серьезных повреждений, и замки были вскрыты на первый взгляд очень аккуратно.

Начальник службы охраны молча смотрел на доминиканца. Выждав некоторое время, он спросил:

— Что вы хотите найти? Может, я вам помогу?

— Какой-нибудь специфический след или улику, которые бы объяснили, как была осуществлена кража, — ответил Эдвин.

— Мы с товарищами обсуждали эту тему. Тут поработали опытные профессионалы. У них классные инструменты, не осталось ни крупинки лишней.

— Да, вижу. Однако как они могли попасть в собор ночью?

— Вот как раз этот момент нам непонятен.

— Но у вас есть соображения? — Задавая вопрос, доминиканец не питал никакой надежды, что получит ответ.

— Да. Хотите, расскажу? — услышал он.

Андрес Оливер вошел в здание Архива Индий, намереваясь еще раз встретиться с сеньорой Солер. Он хотел расспросить обо всем, что ей было известно о подписи Колумба и о возможном истолковании системы символов, принятой адмиралом.

— Снова здравствуйте, сеньора Солер.

— Здравствуйте, сеньор Оливер. Вы не представляете, что я обнаружила, — приветствовала его эксперт.

— Что вы имеете в виду?

— Утром вы меня спрашивали, нет ли у меня каких-нибудь версий по поводу ограбления, так?

— Да, конечно. Они у вас появились?

— Не совсем. Но я посмотрела в книгах, старых журналах и в разных отделах периодики и наткнулась на один факт. Он вас удивит, — объявила сеньора Солер. Глаза ее ярко заблестели.

— И какой же? — Оливер сгорал от нетерпения.

— Мне попалась совершенно невероятная информация. Ограбление памятника Колумбу происходит не впервые! — выпалила женщина.

В голове Оливера вихрем пронеслась тысяча мыслей, прежде чем он осознал услышанное.

— Не могли бы вы уточнить? — попросил он, растерявшись.

— Больше ста лет назад памятник Колумбу на площади Акваверде в Генуе был осквернен. Некто разворотил нижнюю часть монумента. Памятник стоял на массивном прямоугольном пьедестале, покрытом барельефами с изображением сцен из жизни первооткрывателя.

— И что дальше? — Детектив был вконец заинтригован.

— Неизвестно, поскольку никто не знает, что было внутри. По идее речь шла о традиционном памятнике Колумбу с прочным основанием и высокой внушительной опорой, на которой стояла скульптура.

— Но в таком случае почему вам кажется, что сей факт имеет отношение к ограблениям в Севилье и Санто-Доминго? — с нарастающей тревогой поинтересовался Оливер.

— Это и есть самое невероятное! Злоумышленники изобразили подпись адмирала на постаменте, после того как вытащили оттуда нечто.

Вечером детективы снова собрались вместе.

Альтаграсиа первая поспешила выплеснуть свои новости и затараторила так, что слова полились у нее потоком — между ними не втиснулась бы и булавка. Коллеги сочли это серьезным симптомом: обычно красавица доминиканка отличалась крайней уравновешенностью.

Эдвин, впрочем, отстал от соотечественницы ненамного и, не дожидаясь, когда она закончит, начал сыпать идеями, фактами и впечатлениями.

Оливеру, который держался спокойнее, хотя и едва себя сдерживал, пришлось осадить коллег.

— Я слышал, доминиканцы прославились ораторским искусством. Но не знал, что они произносят речи скороговоркой!

— Я обнаружила очень и очень важный факт! — опомнилась Альтаграсиа.

— И у меня, кажется, существенная информация, — в тон ей добавил Эдвин.

— А когда я расскажу, что выяснил… — протянул Оливер.

Решили выступать по очереди.

Альтаграсиа подробно описала встречу с работником библиотеки. Более всего ее поразила таинственная история с исчезновением полутора десятка страниц из «Книги пророчеств», имевших, несомненно, особое значение. И также, по ее мнению, им следовало посмотреть на захоронение Диего Колумба в картезианском монастыре, и как можно скорее.

Эдвин поведал, что в соборе на месте преступления ему удалось установить следующее: грабители пользовались профессиональным воровским инструментом. Повредить гробницу не входило в их цели. Они действовали очень умело и аккуратно, можно сказать, отдавая дань уважения историческим реликвиям, которые подвергали разграблению. И могли бы сделать все намного быстрее и с меньшими предосторожностями, чем они это проделали. Мнение персонала собора — точно такое же.

— Ну а ты? — затеребила Альтаграсиа испанца. — Ты узнал что-нибудь интересное?

Оливер чуть улыбнулся. Эти двое его забавляли. Энтузиазм, с каким друзья вели расследование, заражал. Они как будто стремились перещеголять друг друга.

— Ничего нового о значении подписи Колумба, — вздохнул Оливер. — Зато мне указали на примечательный факт, который может стать действительно очень важным! — Он выдержал паузу.

— Рассказывай скорее, пока у нас не приключился инфаркт, — взмолилась Альтаграсиа.

— Сто лет назад в Генуе произошло ограбление, аналогичное кражам в Севилье и Санто-Доминго, — как ни в чем не бывало сообщил Оливер.

Доминиканцы переглянулись, пораженные.

— Как получилось, что национальные полицейские службы обеих стран пропустили сию информацию? Почему в официальных документах нет об этом ни слова?

— Думаю, мы должны ехать туда немедленно, — закончил испанец свое скромное повествование.

— Согласна, — кивнула Альтаграсиа. — Но сначала нам нужно посетить другую могилу — брата первооткрывателя.

В картезианский монастырь они прибыли очень рано. Рассказ Альтаграсии о памятнике, поставленном семьей Пикман, и захоронении Диего Колумба, участника плаваний, убедил их в необходимости посетить это место первым.

В монастыре они увидели памятник средних размеров: на постаменте возвышалась мраморная статуя первооткрывателя, в одной руке он держал свиток, возложив другую на сферу, подобие земного шара. Приблизившись, Оливер достал из кармана пиджака блокнот и скопировал надпись на мемориальной дощечке:

Христофору Колумбу в память о том, что его прах покоился в церкви картезианского монастыря Санта-Мария-де-лас-Куэвас с MDXIII по MDXXXVI. Вдовствующая маркиза де Пикман поставила сей памятник в MDCCCLXXXVII

— Еще одна инскрипция для нашей коллекции! — заметил Оливер.

— Прошу прощения, я не силен в этих цифрах… — пробормотал Эдвин.

— Ты имеешь в виду римские? — уточнила Альтаграсиа.

— Да.

— Я расшифрую, — вызвался Оливер. — Христофору Колумбу… прах покоился с 1513 по 1536 год… Маркиза… поставила сей памятник в 1887 году.

— Довольно красивый мраморный памятник, но что нам это дает? — задал вопрос Эдвин.

— Трудно сказать, — задумчиво откликнулась Альтаграсиа. — Но дело в том, что после встречи с сотрудником Колумбийской библиотеки меня прямо-таки преследовало желание взглянуть на него! С самого начала меня не оставляло предчувствие, что мы найдем тут что-нибудь, хотя я не знаю почему.

— Не вижу никакой связи, — рассудительно сказал Оливер. — Однако имеет смысл его осмотреть, поскольку он практически соседствует с гробницей одного из Колумбов.

Эдвин раз пять обошел вокруг монумента. Расстояние между памятником и стеной дома, возле которого он стоял, было достаточным, чтобы спрятать там что угодно. Но ничего интересного полицейский не нашел.

Испанец посмотрел на Альтаграсию: в глубокой сосредоточенности доминиканка стояла перед памятником, высотою превосходившим два человеческих роста.

Прошло несколько томительных минут, тянувшихся как часы, и Эдвин предложил вернуться в гостиницу. Делать в монастыре совершенно нечего. Оливер поддержал его. Никакого отношения к делу это место не имеет. И все же Альтаграсиа хотела еще задержаться.

— Что-то я упускаю! Не понимаю, в чем дело, но я это выясню, — заявила она.

Мужчины, уступив ее твердой решимости, выраженной столь категорично, молча сели на лавку у стены здания, наблюдая за спутницей.

Альтаграсиа вдруг вспомнила разговор с библиотекарем: «Армиллярная сфера навела его на мысль об открытии…»

— Сеньоры, — позвала она детективов. — Армиллярная сфера! Она служила для вычисления координат небесных тел. Давайте повернем вот этот шарик и посмотрим, что будет!

— По-моему, нереально! — крикнул Оливер. — Он же мраморный!

Доминиканка попыталась дотянуться до сферы, и ей пришлось для этого вскарабкаться на пьедестал.

Вид Альтаграсии, прильнувшей к памятнику, показался испанцу смутно знакомым. Неожиданно на память ему пришла площадь Колумба в Санто-Доминго. Анакаона, царственная красавица индианка, устремленная к гениальному мореплавателю! Доминиканка поразительно походила сейчас на нее, застыв в точно такой же позе.

Альтаграсии удалось добраться до вершины постамента, но далее она замешкалась, не зная, как обращаться со сферой.

— Поверти ее! — крикнул Эдвин.

Напрягаясь, насколько это было возможно в столь неустойчивом положении, Альтаграсиа старалась повернуть, хотя бы чуть-чуть, сферу, символизирующую земной шар, но тщетно. Она уже готова была отступиться, но вдруг шарик повернулся вокруг оси и, подчиняясь ее усилиям, прокрутился несколько раз. Из глубины основания донесся какой-то звук.

Оливер и Эдвин одним огромным скачком преодолели расстояние до подножия пьедестала, увидев, как мемориальная доска стремительно отделяется от стелы и летит на землю. Они ничего не могли поделать. Доска с оглушительным треском грохнулась о мостовую и разбилась на тысячу осколков, взметнув тучу пыли.

Альтаграсиа пришла в ужас. Только этого не хватало! Министр культуры занимается вандализмом.

Оливер протянул ей руку, помогая спуститься. Эдвин тем временем заглянул в образовавшуюся нишу — и тут же присвистнул. Альтаграсиа и Оливер подскочили к нему.

Увидев, что лежит в тайнике, они лишились дара речи: их взорам открылась коллекция документов, связанных в тугие пачки. Бумага обветшала от времени и была покрыта густым слоем пыли.

Вытащив из углубления добычу, они в растерянности замерли, не зная, как поступить дальше.

— Полагаю, теперь нам следует изобразить на памятнике подпись Христофора Колумба, — усмехнулся Эдвин.

Его спутники переглянулись. А что? Вдруг это и в самом деле так? Вдруг Таварес только что разгадал тайну появления подписей на месте преступления в Санто-Доминго и Севилье?

— Господи, — заговорил Оливер, — а ведь это, вероятно, объясняет, зачем грабители ставят подпись адмирала, выпотрошив очередной памятник!

— Верно, верно! — подхватила Альтаграсиа. — Воры тем самым оповещают, что вскрыли тайник и забрали его содержимое.

— Точно.

— У нас остается памятник Колумбу в Генуе, — закончила доминиканка. — Там тоже были подпись и разбитая доска, судя по словам сеньоры Солер.

Детективы, довольные, поспешили прочь. Они нащупали верный след и получили в распоряжение документы. Но их еще предстояло изучить.

А того, что у монастыря, чуть поодаль, стояла машина с затемненными стеклами, они не видели. Водитель из салона снял камерой всю сцену. Он подъехал как раз в ту секунду, когда женщина начала взбираться на монумент. В какой-то момент у него мелькнула мысль, что она сорвется и покалечится. Он не сразу сообразил, чем именно занимается троица. Его недоумение длилось до той минуты, когда раздался ужасающий грохот и плита разлетелась на куски, ударившись о землю.

Как только открылся тайник, водитель нацелил на него объектив, снимая вожделенный архив документов. Шеф просто не поверит!

Схватив трубку мобильного телефона, он вызвал номер, записанный в памяти аппарата.

— Они уезжают, — сообщил он. — Увозят документы, найденные внутри памятника Пикман.

— Что они нашли?

— Толстую пачку каких-то бумаг, возможно, планов… Все листы пожелтели, так что, я думаю, они довольно древние.

— И в какую сторону они поехали?

— Я слежу за ними. Похоже, в гостиницу. Не волнуйся.

— Отлично. Надеюсь, ты все снял?

— Да, до последней подробности.

— Не теряй их из виду и привези пленку, как только сможешь, — распорядился Ричард Рональд.

Вернувшись в гостиницу, детективы освободили стол в номере Оливера, чтобы на нем изучить найденное. Они извелись от нетерпения, желая поскорее узнать о содержании драгоценной находки, хотя следовало бы прежде обсудить планы дальнейших действий.

— Мы должны поставить в известность испанские власти, — взмолилась Альтаграсиа.

— Я представляю испанские власти, — рассмеялся в ответ Оливер. — Я для тебя не сгожусь? Вспомни, я же полицейский.

— Да, конечно. Но как же я переживаю из-за того, что повредила памятник! — сокрушенно призналась Альтаграсиа.

— Не беспокойся. Я уже переговорил с Антонио. Туда отправили бригаду полицейских экспертов, чтобы собрать полностью все возможные данные и любую полезную информацию. Памятник восстановят и плиту реконструируют.

— Посмотрим, что у нас здесь… — бормотал в это время Эдвин, раскладывая на столе документы.

Детективы убрали все цветочные композиции и другие мелочи, украшавшие гостиничный номер, стараясь приспособить комнату для предстоящей работы. Их ждал напряженный вечер, и, следовательно, нужно было обустроить пространство так, чтобы потрудиться максимально продуктивно. Они переставили мебель оптимальным образом, чтобы создать себе комфортные условия, и остались довольны плодами своей деятельности.

Найденные бумаги по типу делились на три группы: схемы, рисунки тексты.

— Не возражаешь, Эдвин, если ты возьмешь на себя схемы, а мы займемся текстами? Идет? — предложил испанец, перелистывая бумаги, которые им предстояло изучить в ближайшие часы.

Коллеги согласились и немедленно приступили к делу. Они так спешили узнать содержание найденного, что просидели, не поднимая головы, довольно долго.

По прошествии некоторого времени половина документов была обработана. Альтаграсиа встала, чтобы размяться и, пользуясь моментом, полюбоваться городом из окна. Солнце садилось, и от кипарисов, выстроившихся в ряд вдоль сада гостиницы, ложились непропорционально большие тени.

Детективы решили сделать перерыв и поужинать. Они не отважились оставить бумаги в номере без присмотра и договорились, что двое спустятся в ресторан, а третий посторожит документы. Еду ему принесут сюда.

Нести караул по жребию выпало доминиканцу.

В ресторане Альтаграсиа и Оливер принялись искать подходящее место, чтобы спокойно, без помех поговорить. Столик с видом на Гвадалквивир представлялся идеальным местом, где два усталых человека могли расслабиться и насладиться непринужденной беседой.

— Как тебе в Севилье? Нравится город? — спросил Оливер, выбирая вино, подходившее к заказанным блюдам.

— Да, очень. Было бы удивительно, если бы он кому-то не понравился. Тут фантастически много всяких достопримечательностей и культурных ценностей и люди очень приветливые. Ты бывал здесь раньше?

— Да. На самом деле у меня выдалась возможность приезжать сюда несколько раз во время Всемирной выставки в 1992 году, но больше я в Севилью не возвращался. Представляешь, я не виделся с Антонио с тех самых пор. Мы подружились на факультете и потом оба пошли служить в полицию, а встречаемся очень редко.

— А что ты изучал?

— Мы оба получили степень лиценциата истории искусства. Он всецело посвятил себя работе полицейского, впрочем, как и я, но я поддерживаю связь с университетом, так как читаю лекции как внештатный профессор.

— По-моему, я еще не спрашивала, женат ли ты. У тебя есть семья? — полюбопытствовала Альтаграсиа.

— Нет. Живу один с собакой. Я много путешествую, и мне не хватает времени на женитьбу. Правда, я бы не возражал. Я вырос в очень дружной семье и люблю детей. У меня случались более-менее длительные отношения, но из них ничего не вышло. Может, я слишком многого хочу от своей избранницы. Мне кажется, то общество, в котором мы вынуждены существовать, требует от нас жизни на огромной скорости, что мешает строить личные отношения. Кто знает. А ты замужем?

— Нет. У меня примерно такая же история. Что до меня, я сама считаю себя человеком несемейным, который довольствуется компанией близких друзей. Видишь ли, я с ранней юности занимаюсь политикой.

— Я бы сказал, что ты очень юная.

— Да, но не настолько. На самом деле я довольно быстро встроилась в систему и хорошо продвигаюсь. Помнишь донью Мерседес Сьенфуэгос? Я училась у нее. — Глаза Альтаграсии заблестели. — Она дала мне массу ценных советов и очень помогала, когда я писала докторскую диссертацию. Я действительно ей многим обязана. Благодаря донье Мерседес я лучше разбираюсь в проблемах своей страны и, возможно, поэтому занимаюсь активной политикой. По ряду причин я в долгу перед этой женщиной, которой глубоко восхищаюсь.

— Да, мне она тоже показалась очень яркой личностью.

— До сих пор моя жизнь складывалась удачно, хотя и движется в бешеном ритме. Что касается романтической стороны дела, мой опыт в чем-то схож с твоим. У меня были отношения, более или менее постоянные, но ничем серьезным они не закончились. Я тоже предъявляю высокие требования к избраннику. В этом мы с тобой совпадаем.

Они переглянулись, и каждый быстро опустил глаза. Оливер ненадолго впал в задумчивость. В сущности, в Альтаграсии нашли отражение все лучшие качества женщины, родившейся на Карибах. Она не могла не нравиться.

— Я считаю, очень важно испытывать удовольствие от того, что ты делаешь, и заниматься тем, что тебе нравится, — рассудительно произнес наконец Оливер. — В моем случае научный отдел полиции предоставляет мне широкий спектр интереснейших дел и ответственных заданий. Мне всегда нравилась работа, и фактически я посвящаю ей всю жизнь. Университет служит лишь приятным дополнением, позволяющим мне не терять связи с источниками научных знаний, а главное, с молодежью. По-моему, благодаря этому я чувствую себя счастливым человеком.

— Любопытное суждение. Думаешь, ты счастлив? А мы, доминиканцы, особенно об этом не задумываемся. Мы просто живем. У меня на родине имеют место определенные недостатки государственной структуры, а мы пытаемся их компенсировать умением наслаждаться жизнью. Так или иначе, но мы счастливы. Честное слово.

— И поэтому ты занимаешься политикой? Чтобы исправить недостатки? — с улыбкой поддел собеседницу Оливер.

— Конечно. Преобразовывать мир увлекательно, но я люблю свою страну такой, какая она есть. Я пытаюсь изменить и повернуть что-то к лучшему, но исхожу из предпосылки, что мы, доминиканцы, великий народ.

— Это правда, — отвечал Оливер. — Мне очень понравилось все, что я увидел во время пребывания у вас, и ужасно хочется вернуться. Пригласишь когда-нибудь?

— Разумеется. И кроме того, кто тебе сказал, что тебе не придется вернуться туда еще раз, чтобы расследовать до конца это дело? Пропажа останков случилась и у нас, — со смехом сказала Альтаграсиа.

Оливер тоже засмеялся, и в этот момент официант сообщил, что ужин их коллеги сервирован, а сам он готов сопроводить гостей наверх. Поднявшись в номер, они увидели, что дверь приоткрыта, и насторожились: в их отсутствие явно что-то случилось.

Оливер вытащил пистолет и шепотом велел Альтаграсии с официантом молчать и не шевелиться. Он подступил к порогу, сжимая пистолет обеими руками, и громко позвал Эдвина. Не получив ответа, он пинком ноги настежь распахнул дверь. Открывшаяся взору картина ему не понравилась.

Доминиканец лежал на полу в луже крови.

В номере царил полный разгром: все было перевернуто вверх дном, от мебели и гостиничных принадлежностей до чемоданов, что навело испанца на мысль о доскональном обыске, которому подверглось помещение. Из груды бумаг, принесенных сегодня днем, на столе не осталось ни одной. Он заглянул в ванную комнату, на случай если кто-нибудь спрятался там, и убедился, что ее тоже обыскали вплоть до последнего колена водопроводных труб. Грабители тщательно проверили каждую щель, не желая оставлять в руках детективов ни одного из найденных ими документов.

Убедившись, что воры успели скрыться, Андрес Оливер принялся звать на помощь.