Когда семь лет назад Элен смотрела, как уходит Рамон, она уже знала, что распрощалась с ним навсегда. Она попыталась выразить сожаление и открылась ему, но только для того, чтобы в очередной раз убедиться в его безразличии. Она надеялась, что он изменился, но сердцем понимала, что никогда этот человек не станет другим. Он всегда был слишком эгоцентричным, чтобы думать о ком-либо еще, кроме себя. Поэтому она в очередной раз проглотила унижение и позволила ему уехать, решив наладить свою спокойную жизнь в Польперро без его участия.

Элен искренне полагала, что избавила себя от влияния мужа, но, неведомо для нее самой, слова Рамона проникли в ее подсознание, пустили там корни и стали расти. Она начала отводить в своей жизни определенное время для себя лично и своих собственных нужд. Она стала больше рассчитывать на свою мать в отношении Хэла, а за Федерикой присматривать особо и не было нужно: та была ответственной и самостоятельной. Федерика не только обслуживала себя, но и помогала матери. Поэтому старшая дочь не беспокоила Элен, ее беспокоил Хэл.

Ее сын был зависимым и нуждающимся в матери, и к тому же эгоистичным. У него также необычайно быстро менялось настроение — в какой-то момент улучшалось, а в следующий — резко ухудшалось без всяких видимых причин. Он постоянно барахтался в болоте собственной неудовлетворенности. Полли была рада снова оказаться востребованной и с удовольствием стала совмещать роли бабушки и матери. Джейк еще глубже погрузился в любимое хобби и самозабвенно моделировал миниатюрные суда, стараясь игнорировать прочих домочадцев, суетившихся в попытках удовлетворить требования его дочери и внука.

Итак, Элен перешла к активным действиям. Она стала ходить на свидания и даже переспала с несколькими из мужчин, с которыми встречалась, и почти ухитрилась убедить себя, что ей это понравилось, но ни один из них не занимался с ней любовью так, как это делал Рамон. Хотя она и понимала, что фактически уже не состоит в браке и вправе встречаться с кем угодно, но все равно потом ее мучило ощущение вины. Так продолжалось до тех пор, пока все не изменила ее встреча с Артуром Куки.

Полли заметила, что Артур был выделен среди прочих поклонников, поскольку Элен подстригла волосы, накрасила ногти, обновила гардероб и вообще стала уделять больше внимания своей внешности. В ее походке появилась упругость, плечи развернулись, а голову она стала держать прямо, как в годы юности. В результате она снова выглядела в соответствии со своим возрастом, на тридцать семь лет, а не как пожилая женщина со стареющей кожей, на которую потихоньку начала было походить.

Артур Куки в возрасте сорока девяти лет был отцом троих взрослых детей. Он гордился своей способностью сохранять хорошие отношения с бывшей женой, снова вышедшей замуж, и с детьми, не обижавшимися на него за распад их семьи. Когда Элен впервые встретила его на унылой до слез вечеринке с выпивкой, устроенной одним из ее поклонников, она подумала, что он выглядит в точности как яйцо. Улыбающееся яйцо. Он был не высок, не слишком обременен шевелюрой, не особо хорошо одет и не имел никаких привлекательных для нее физических качеств. Но слишком скоропалительно оценив то, чего у него не было, Элен не заметила того, чем он обладал. Она обнаружила это значительно позже.

Артур был милым, остроумным, энергичным и щедрым. Поняв, что разговаривает с ним по простой причине отсутствия более приличного собеседника, она обратила внимание на острый взгляд его карих глаз, замечавших все вокруг, улыбку, постоянно присутствующую на веселом лице, и заразительный раскатистый смех. Рука, прикоснувшаяся к ее локтю, была мягкой и нежной; когда он говорил, его голос был полон понимания, а когда слушал, то делал это так внимательно, будто она была самой замечательной женщиной из всех, которых он когда-либо встречал. К концу вечера она уже ни с кем больше не говорила и полностью игнорировала мужчину, с которым приехала. Артур пригласил ее выпить где-нибудь в другом месте, и она покинула кавалера, с которым пришла, без всяких объяснений, зная, что тот не представляет больше для нее никакого интереса.

Они отправились в тихий бар с видом на залив и сидели там при свете свечей, слушая сентиментальную музыку, сопровождаемую наркотическим шумом прибоя, и разговаривали в течение нескольких часов. К тому времени, когда Артур привез ее домой, он знал уже почти все о Рамоне, Федерике и Хэле. Она предоставила ему возможность «раздеть» ее душу с помощью нескольких бокалов вина, пока не осталась перед ним совсем обнаженной, одинокой и несчастной. Затем он снова помог ей «одеться» с помощью комплиментов и слов ободрения и сочувствия. Проснувшись на следующее утро, она посмотрела в зеркало и увидела удивленно глядевшую на нее изможденную старую женщину. Ошеломленная этим зрелищем, она поручила матери присмотреть за детьми и на полдня исчезла в городе, чтобы избавиться от статуса брошенной жены Рамона и появиться в качестве совершенно другой личности. Когда помолодевшая Элен вернулась домой, мать сказала ей, что звонил мужчина по имени Артур. Услышав эту весть, она улыбнулась так, как, насколько помнила Полли, не улыбалась уже очень давно.

Артур вселил в нее веру в себя. Похоже было, что он сумел понять как ее саму, так и ее нужды. Он держал ее за руку, когда та начинала предательски дрожать, и учил глубокому дыханию, когда она ощущала нервозность. Он постоянно звонил ей, порой безо всякой причины, чтобы только услышать ее голос и убедиться, что с ней все в порядке. Он дал ей ощущение защищенности и заставил ее легкомысленно смеяться до колик в животе, как в те ее первые благословенные годы, прожитые с Рамоном. Он помог ей осознать, что ничто в этом мире не достойно сожаления, и она вдруг поняла, почему Ингрид всегда счастлива — просто потому, что всегда витает в призрачном мире, где нет забот, постоянно досаждающих более приземленным людям. Она никогда не смогла бы стать такой, как Ингрид, но теперь, по крайней мере, способна была увидеть ее мир и двигаться в нужном для себя направлении. По мере того как Артур постепенно приучал ее к тому, что он всегда рядом и очень привязан к ней, она с ужасом ожидала перспективы перехода их отношений в физическую плоскость. Секс с Рамоном был чем-то неземным, и никто не мог с ним здесь сравниться, а тем более Артур. Он уж никак не являл собой воплощение мужественности, не занимался спортом и выглядел неуклюжим. Ему нравилась хорошая еда, хорошее вино и хорошая компания, но она совершенно не могла представить его в постели и боялась, что сексуальный опыт разрушит их взаимоотношения. Поэтому, когда он попытался поцеловать ее, она дала отпор его поползновениям. Но зоркие карие глаза Артура замечали любую мелочь. Он не принадлежал к тому типу людей, которых отказ смущает и заставляет погружаться в горестные размышления. Если уж он собирался что-то сказать, то просто это озвучивал.

— Элен, — начал он в один из зимних вечеров, когда они с удовольствием потягивали вино из бокалов, сидя у камина в его гостиной.

— Да, Артур, — нервозно ответила она, опасаясь, что он предложит ей остаться на ночь.

— Твоя рука снова дрожит. Дай мне свой бокал, — сказал он. Она выполнила его просьбу и выжидательно улыбнулась. — Закрой глаза, — попросил он, взяв ее руку в свою. — Сделай глубокий вдох, насыщая воздухом самые глубокие места легких. Так, хорошо. Теперь гони все прочь. Все свои страхи и не определенности. Молодец. А сейчас повтори все снова. — Он попросил ее трижды повторить упражнение. — Теперь ты должна чувствовать себя лучше, — сказал он, но у нее ничего не изменилось. — А сейчас я хочу, чтобы ты закрыла глаза и позволила мне поцеловать себя.

— Нет, Артур… — запротестовала она.

— Ты этого хочешь, но боишься. Ты спала с мужчинами после расставания с мужем, но ни один из них не удовлетворил тебя. Ты страшишься того, что я тоже разочарую тебя. Могу уверить, что этого не будет. — Элен нерешительно закрыла глаза в надежде, что вино сгладит ее ощущения. Она почувствовала, как его губы слегка прошлись вдоль ее губ, но это могло с таким же успехом быть дуновение теплого воздуха от пылавшего в камине огня. Мгновением позже все повторилось, сопровождаясь знакомым покалыванием в животе, оживляющим воспоминания о прикосновениях Рамона. Она хотела открыть глаза, но оставила их крепко зажмуренными, опасаясь, что лицезрение его серьезной физиономии окажет на ее издерганную нервную систему неблагоприятное воздействие. Потом она почувствовала, как его губы окунулись в ее озабоченный неопределенностью ожиданий рот. К удивлению Элен, ощущение было явно приятным. Затем его ладонь опустилась на ее спину. Уверенная рука притянула ее к нему, его губы открылись и нежно поцеловали ее. Несмотря на страхи, ее чувства взбунтовались против логики очевидности, и она стала ощущать только вопли своих нервов, призывавших его лелеять и любить ее.

Артур взял ее за руку и повел наверх. Там он приступил к занятиям любовью с каждым дюймом ее тела с энтузиазмом и внимательностью мужчины, единственной целью которого является подарить наслаждение, поскольку только в этом он может обрести собственное удовлетворение. Элен предоставила ему себя в качестве объекта поклонения, не ощущая никакой вины или сожаления. После того как один раз она получила свидетельство его мужской удали, он стал давать ей второй урок любви, но уже в несколько юмористическом аспекте, до тех пор, пока оба они не покатились по кровати в приступе неконтролируемого смеха.

Его нельзя было сравнивать с Рамоном, он был совсем другим. Сексуальная квалификация Артура была его козырной картой и явилась для Элен полной неожиданностью. Обнаружив ее, она никак не могла вдоволь насладиться своим открытием. С Артуром она вновь обрела в себе женщину и почувствовала, что живет полнокровной жизнью. Она покинула стадию подготовки к жизни, о которой упоминал когда-то Рамон, и горькая память о сказанных им когда-то словах уже не тревожила ее. Артур заполнил собой все ее настоящее, и уже просто не оставалось времени, чтобы обращаться к прошлому.

Так продолжалось до тех пор, пока Артур не сделал ей предложение, и вот тогда Рамон снова появился в ее мыслях.

Она ответила Артуру, что должна все хорошо обдумать. Проблема состояла в том, что следовало учитывать и чувства ее детей. Ей было известно, что Федерика не любит Артура, несмотря на ее настойчивые попытки их подружить. Дочь отвечала на его вопросы односложно и со скучающим лицом. Но хуже всего был ее печальный угнетенный взгляд, который Элен не могла просто проигнорировать. Хэлу Артур нравился, но он хотел бы, чтобы внимание матери принадлежало только ему одному. Пока она уделяла ему достаточно времени, он благосклонно воспринимал Артура. Если она стремится к счастью, то не сможет достичь его без Артура. С другой стороны, она все еще являлась женой Рамона, и нечто внутри нее, не поддающееся объяснению, никак не решалось отправить его в окончательную отставку.

Когда Федерика проскользнула в спальню матери, та ждала к обеду Артура. Федерика прилегла на кровати и наблюдала, как мать перед зеркалом сушит волосы. Она вспомнила былые дни в Чили, когда Элен совершенно не интересовалась своей прической. Теперь же она просиживала у зеркала часами, нанося на волосы гель, расчесывая их щетками и гребнями. Она снова казалась веселой и счастливой. Федерика понимала, что тоже должна быть счастливой, но не могла. Артур не сделал мать менее эгоистичной. Фактически он во всем ей потворствовал, позволив превратиться в центр его мира. Сама же Элен редко интересовалась тем, что заботит его самого. Федерика замечала это более наглядно, когда мать беседовала с ним по телефону. «Я, я, я…», мрачно отмечала Федерика в своих мыслях.

— Как я выгляжу? — спросила Элен, постукивая по щекам кончиками пальцев.

— Превосходно, мама, — ответила Федерика, не кривя душой.

— Постарайся быть поласковее с Артуром, Феде. Он делает все, чтобы стать твоим другом.

— Он может быть моим другом, — сказала Федерика, сердце которой учащенно забилось в ожидании озвучивания следующей фразы, — но не моим отцом. — Она заморгала, дивясь собственной смелости.

Элен медленно повернулась и уставилась на дочь. Улыбка сползла с ее лица, оставив на месте рта прямую линию.

— Так, значит, ты подслушивала нас днем? — задала она риторический вопрос.

Федерика кивнула. Она вспомнила наставления Сэма и не чувствовала себя виновной.

— Ты не имела права слушать наш разговор, — раздраженно заявила Элен, хватаясь за пачку сигарет.

— Я ничего не могла поделать. Я не собиралась подслушивать, но вы оба говорили слишком громко, — пояснила Федерика.

Элен нервно зажала сигарету накрашенными губами и зажгла ее. Федерика вздрогнула, когда она выдохнула дым в комнату. Этот запах вызывал у нее приступ тошноты.

— Тогда мне не нужно пояснять тебе то, что он сказал, — с сарказмом заметила Элен.

— Он попросил твоей руки, — сказала Федерика, но ее голос прозвучал очень хрипло.

Элен смягчилась.

— Послушай, дорогая. Он никогда не станет твоим отцом. Он и не хочет этого — у него трое своих детей. Артур всего лишь хочет стать твоим другом.

— Он желает стать твоим мужем, но ты все еще замужем за папой.

— Только номинально. Развод можно оформить без особых проблем, — беспечно заметила Элен, и глаза Федерики снова затуманило несчастье. Пока родители состояли в браке, в ее душе оставалась какая-то призрачная надежда. — Твой отец и я не были вместе очень, очень долго. Ты ведь не можешь рассчитывать на восстановление наших отношений?

Нижняя губа Федерики задрожала. Она покачала головой, хотя в глубине своего сердца не желала ничего больше, чем этого.

— Ты собираешься ответить «да»?

— Я думаю об этом, — Элен снова повернулась к зеркалу.

— А что думает Хэл?

— Он желает мне счастья, — ответила Элен почти обвинительным тоном, будто желая добавить «в отличие от тебя».

— Я тоже хочу, чтобы ты была счастливой, — сказала Федерика, чувствуя, что не права.

— Тогда позволь мне поступить так, как будет лучше для меня. Ради вас с Хэлом я пожертвовала всем. Тебе уже почти тринадцать. Скоро ты станешь взрослой. Разве я не заслужила немного счастья?

Федерика кивнула утвердительно.

— Нам нужно будет уехать из Польперро, если ты выйдешь за него? — спросила она.

— Нам придется это сделать, — сказала Элен, вынимая изо рта сигарету. — Артур работает в городе.

— Тогда я не хочу, чтобы ты стала его женой, — выкрикнула она, внезапно охваченная эмоциями и не в силах их контролировать.

— Знаешь что, Феде… — раздраженно начала Элен.

— Нет. Я никуда не поеду. Я не хочу! — резко перебила Федерика, что было для нее совершенно нехарактерно.

— Нам нет необходимости уезжать далеко. Ты по-прежнему сможешь видеться с Эплби столько, сколько пожелаешь.

— Я желаю остаться здесь, с дедом и бабушкой, — всхлипнула дочь.

— Мы поговорим об этом позже, когда ты успокоишься, — процедила Элен, сжимая губы, чтобы сохранить терпение.

— Я не хочу ехать. Я не поеду, — повторила она.

Элен была обескуражена бунтом дочери. Обычно та была такой тихой и послушной.

— Ладно, успокойся, дорогая, — осторожно произнесла она, присаживаясь рядом и обнимая ее за плечи. — Я еще не согласилась на брак с Артуром и пока остаюсь женой твоего отца, поэтому давай не будем делать слишком поспешных выводов и не принимать скоропалительных решений. Высуши свои слезы и спускайся вниз. Артур будет здесь через минуту, и я не хочу, чтобы он застал тебя в таком состоянии. Он будет обижен, а ведь он такой милый человек.

Полли и Джейку Артур очень понравился, поскольку он извлек их дочь из мрака прозябания и заставил ее снова улыбаться. Они заметили заплаканное лицо Федерики за обедом и обратили внимание на ее односложные ответы, когда претендент на руку и сердце ее матери пытался с ней заговорить. Они понимали ее, но надеялись, что со временем внучка подружится с Артуром, поскольку счастье Элен было их общей заботой. А Федерика чувствовала себя так, как будто оказалась проглоченной большим серым облаком, в котором никто не может увидеть ее или услышать ее крики о помощи.

В ту же ночь она написала срочное письмо отцу, сообщив ему, что мать собирается выйти замуж за ужасного мерзкого типа по имени Артур, который намерен забрать их из Польперро в какой-то гадкий город. Она добавила, что если ее увезут ото всех, кого она любит, и от того, к чему привыкла, то она покончит с собой. Заклеивая письмо, она была уверена, что он примчится так быстро, как только сможет, и спасет ее от угрозы гибели. Потом она легла в постель в комнате, освещаемой весенней луной, и открыла шкатулку с бабочкой. Федерика слушала перезвон колокольчиков и следила за трепетанием крыльев бабочки в призрачном свете, придававшем ей необычную, неземную красоту. Она думала об отце и гадала, чем он сейчас занят и вспоминает ли о ней. Поддавшись чарам волшебной шкатулки, она закрыла глаза и снова встретилась с ним на знакомых берегах Чили, где солнце было таким теплым, а песок — белым, как мука Лидии. Она сконцентрировалась на его рассказах так, будто от этого зависела ее жизнь, и медленно уплыла в тайные залы своей памяти, где никто, кроме отца, не мог добраться до нее.

На следующий день Элен оставила Федерику в доме одну, а сама отправилась в церковь с матерью и одиннадцатилетним Хэлом.

— Ей нужно побыть одной, — пояснила Элен своей матери, когда они вышли на улицу.

— Ее проблема состоит в том, что она не может принять Артура, не правда ли? — спросила Полли, поглаживая Хэла по голове. — В отличие от этой юной обезьянки.

Хэл посмотрел на нее и ухмыльнулся. Если бы у него появился хвост, то в этот момент он непременно бы им повилял.

— Полагаю, это вполне понятно, но мы с Рамоном не виделись долгие годы. Подумать только, что она до сих пор не может его забыть.

— Ну, все дети разные. Кроме того, она всегда была очень привязана к отцу.

— Ей нужно избавиться от прошлого и двигаться вперед. Мы с Хэлом это сделали. Я люблю Артура и не собираюсь расставаться с ним. Ни за что, — мелодраматическим голосом вещала Элен.

— Мне нравится Артур, — заявил Хэл, прекрасно зная, что его слова осчастливят мать.

— Я это знаю, и ты тоже нравишься Артуру, — сообщила Элен.

— А разве Артуру не нравится Феде? — спросил он.

— Конечно, нравится, и он очень старается, чтобы понравиться ей. Но Феде чересчур упряма. Бедный Артур.

— Бедный Артур, — согласился Хэл. — Надеюсь, мы в нем не разочаруемся. Он сделает тебя счастливой, мама. Это все, о чем я беспокоюсь.

Элен была тронута.

— Ты такой добрый, Хэл. Что бы я без тебя делала? — патетически воскликнула расчувствовавшаяся мать.

— Думаю, что не многое, — рассмеялся Хэл, откидывая со лба густые черные волосы. — Если ты позволишь мне высказать свое мнение, то папа, бросив тебя, оказался полным идиотом, а Артур — человеком очень удачливым.

В течение всей службы Элен размышляла об Артуре и о его предложении. Она пока не рассказала об этом матери, поскольку хотела спокойно все обдумать самостоятельно, прежде чем будет готова выслушать мнение других. С Артуром ей было спокойно: она ощущала его заботу и чувствовала защищенность. Он взял на себя все ее проблемы и страхи. Рамон думал только о себе, а ее нужды для него всегда были второстепенными. Для Артура она во всем была на первом месте. Его жизнь теперь вращалась вокруг ее счастья, и он делал все необходимое, чтобы она была довольна. Когда преподобный Бойбл заговорил о достоинстве доброжелательности и заботе в первую очередь не о себе, а о других, Элен подумала об Артуре и удовлетворенно улыбнулась, будто заслужив хвалу за его положительные качества. Она старалась не думать о Рамоне. В этом не было смысла: он ушел и не собирался возвращаться. Она сделала свой выбор, а он сделал свой и не пожелал вернуть ее назад. Она вспомнила спокойное лицо Артура и стала убеждать себя, что вовсе и не хотела бы снова быть с Рамоном. Но, тем не менее, какое-то необъяснимое сомнение все еще не покидало ее, и к концу службы ее мысли не стали яснее, чем раньше. Элен не знала, что делать. Развод по-прежнему страшил ее как окончательный приговор.

Федерика встретилась с Эстер в их пещере, затерянной среди скал, где строили свои гнезда чайки, а прилив, проникавший сюда каждую ночь, уносил с собой все их тайны. Они устроились в прохладной тени скалы, и Федерика рассказала ей все об Артуре.

— Если мне придется уехать из Польперро, то я умру, — решительно заявила Федерика.

— Как ты можешь покинуть Польперро? Значит, ты будешь ходить в другую школу? — озабоченно спросила Эстер.

— Все будет по-другому, — удрученно вздохнула Федерика. — Все изменится. Я просто не представляю, что мне делать.

— Ты должна отказаться уезжать. Никто не может тебя заставить. Как она сможет? — наивно предложила Эстер. — Просто стой на своем и отказывайся.

— Я не смогу жить в городе.

— А я ненавижу жить в городе.

— Я не хочу жить с Артуром, он занудный, толстый, потливый и скучный. Я не могу смотреть на то, как мама с ним встречается. А папа такой красивый…

— Твой папа — самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Моя мама его просто обожает, ты ведь знаешь, — хихикнула Эстер.

— Неужели?

— Конечно. И мы с Молли тоже.

— У всех вас исключительно хороший вкус, — с гордостью сказала Федерика. — Знаешь, а ведь я послала ему письмо.

— Да ты что?

— Да. Я сообщила ему про Артура и что мама намерена выйти за него. А еще я написала, что, если они поженятся и заберут меня из Польперро, я убью себя.

Эстер шумно вздохнула:

— О Боже! Я уверена, что он приедет.

— Я тоже так думаю. Он вытащит нас из этого болота, вот увидишь. Он никогда не допустит, чтобы это случилось.

Федерика вернулась домой во время ланча и обнаружила автомобиль Артура, припаркованный на площадке у дома. Она закатила глаза и решительно сжала губы, прежде чем войти в холл и встретиться с ним. Он сидел на диване в гостиной, беседуя с Хэлом и Джейком, пока Полли с Элен в кухне проводили последние приготовления к ланчу.

— А, Федерика, — сказал Артур, когда она появилась в комнате. — Очень кстати. У меня кое-что для тебя есть. — Он дружески хохотнул, вставая. Федерика заметила его вспотевший лоб, и ее лицо начала искажать неприветливая гримаса. Она увидела, как он исчез в маленькой комнате, которую Джейк использовал как кладовую для напитков. Она посмотрела на деда и недоуменно подняла бровь, но тот только усмехнулся ей в ответ. Артур быстро вернулся, держа в руках большую картонную коробку, которая, судя по тому, как он пыхтел, казалась довольно тяжелой, хотя он и пытался улыбаться, поставив ее на пол перед Федерикой.

— Что это еще такое? — спросила она, уставившись на странный подарок.

— Открой ее, — предложил Артур.

— Давай, Феде, — подбодрил ее Хэл. — Я знаю, что там находится, — добавил он, — и я уверен, что тебе это понравится.

Федерика открыла коробку. К своему облегчению и изумлению, она обнаружила там два сверкающих глаза, печально смотревших на нее.

— Собака! — воскликнула она. — Настоящая собака! — Она запустила руки внутрь, вытащила толстого маленького щенка и покрыла его белую шерстку восторженными поцелуями.

— Прочитай, что написано на ошейнике, — посоветовал Хэл, присаживаясь рядом с ней на диван и тоже заигрывая со щенком.

— Раста, — взяв в руки серебряный диск, прочитала Федерика. Внезапно она абсолютно четко вспомнила пса сеньоры Бараки и обещание матери, данное в Качагуа. — Спасибо, — застенчиво произнесла она, ощущая некоторую вину за то, что была так недружелюбна к Артуру. — Он действительно мой?

— Действительно твой, — подтвердил Артур, облегченно вздыхая. Поймав взгляд Джейка, он слегка кивнул. Все они оказались правы, и фокус со щенком блестяще удался. Раста вилял своим маленьким хвостиком с таким воодушевлением, что, казалось, сейчас взлетит, как вертолет. Но Федерика крепко держала его в руках, позволяя ему лизать свое лицо и обнюхивать кожу. Она подумала о Троцком и о том, как будет их друг другу представлять. Они наверняка станут близкими друзьями. Ингрид тоже полюбит его, так же, как и Сэм. Она решила взять его в Пиквистл Мэнор сразу же после ланча, чтобы показать всем.

Элен и Полли услышали радостные крики и помчались в комнату, где обнаружили Хэла и Федерику, лежащих на полу в компании собаки.

— Ах, он такой миленький, — сказала Полли, подмигивая Артуру. — Ты теперь счастливая девочка, Феде.

— Он наполовину лабрадор, а наполовину кто-то еще, но мы с Артуром точно не выяснили этого, — сообщила Элен. Федерика увидела, что мать села на диван рядом с Артуром, и заметила, как тот взял ее руку в свою и сжал. Очевидно, он был уверен, что купил ее своим подарком вместе с тапочками, но он ошибался. Она улыбнулась про себя. Скоро приедет папа, и все изменится.