Все поголовно влюбились в Торквилла. Он ворвался в Польперро как победоносный завоеватель, сражая всех, кого встречал на пути, и превращая их в рабов своей ослепительно белоснежной улыбкой и проникновенным взглядом неповторимо зеленых глаз. Только Сэм и Артур оставались настороже, составив негласный альянс сопротивления и не желая сдаваться. Но, казалось, никто, кроме них, не способен был разглядеть нотки фальши сквозь чары столичного красавца. Нуньо был слишком поглощен работами Стендаля, женщины — чересчур околдованы импозантным красавцем, а члены семьи Федерики настолько восхищены шармом Торквилла, что даже не дали ему возможности обосновать свою позицию. У оппозиции оставался только один шанс, но Нуньо предостерег Сэма от разговора с Федерикой. Самого же Сэма лихорадило от раздражения и ощущения своего бессилия, в то время как Федерика только и делала, что постоянно твердила о свадьбе с этим завлекшим ее в свои сети коварным пауком. Однако Артуру особо нечего было терять — падчерица невзлюбила его с самого начала.

Он решил выждать подходящий момент в воскресенье, когда Торквилла повезли на прогулку по корнуолльскому побережью в лодке Тоби и в компании Джейка, Хэла и Джулиана. Федерика отказалась ехать, предпочтя провести время в кухне вместе с бабушкой за приготовлением ланча, который должен был произвести неизгладимое впечатление на ее жениха. Элен сидела в кресле-качалке в окружении флотилии миниатюрных корабликов, потягивая из трубочки коктейль «Кровавая Мэри» и обдумывая свадебные планы, в то время как ее мать и дочь хлопотали вокруг плиты с источавшими пар блюдами из овощей и домашним тортом. Через некоторое время Федерика заглянула в гостиную, где обнаружила Артура в одиночестве у камина за чтением газет. Она вежливо улыбнулась.

— Как дела со стряпней? — спросил Артур, свернув газеты и положив их рядом с собой на диван. Федерика задержалась у двери, не желая вступать в беседу с отчимом.

— Хорошо, — односложно ответила она.

— Я не могу представить, что после вступления в брак ты когда-либо будешь готовить дома.

— О, я постоянно что-то готовлю и занималась этим всю жизнь. — Затем она посмотрела на него с некоторым недоумением. — Вам ведь не понравился Торквилл, так ведь?

Артур вздохнул, откинулся на подушки и покачал головой.

— Боюсь, что я не доверяю ему, Феде, — ответил он, не отводя от нее своих проницательных карих глаз.

Ощущая дискомфорт под его испытующим взглядом, Федерика вызывающе уперла руку в бедро.

— В чем именно?

— Все происходит слишком скоропалительно, Феде, — выкладывал он свои аргументы. — Ты знаешь его всего несколько месяцев, так в чем необходимость такой срочной регистрации отношений? Что плохого в том, чтобы пожить вместе и лучше узнать друг друга? Вот что вызывает мои подозрения.

— Мы любим друг друга, — настаивала она.

— Ну что ты знаешь о любви, Феде? У тебя совсем нет опыта. Он — первый мужчина, который тебе понравился, он красив, богат, очарователен. Но что ты еще о нем знаешь?

— Больше мне о нем и не нужно знать. Вы с мамой отнюдь не являете собой образец идеального брака, — возразила она, стойко держа оборону.

Он скрестил руки и хмыкнул.

— Конечно, у нас есть свои проблемы. Брак — это не домашний торт, Феде. Я обеспокоен, поскольку забочусь о тебе.

— Вовсе нет. Вас интересует только Хэл, — импульсивно выпалила она, тут же пожалев о сказанном, но не потому, что это было правдой, а по той простой причине, что это был ребячливый ответ, а Федерика отчаянно хотела, чтобы в ней видели взрослую женщину. — Как бы вы ни пытались, — продолжала она, — найти в нем плохое, я знаю, что вам этого сделать не удастся. Он — просто идеал. Именно это обстоятельство вас и раздражает.

— Это неправда, — терпеливо ответил Артур. Ему захотелось спросить у нее, что общего может быть у искушенного столичного мужчины в возрасте тридцати восьми лет с провинциальной восемнадцатилетней девушкой, не имеющей никакого жизненного опыта, но он знал, что это может ранить ее. Он просто добавил, что его беспокоит скорость развития их романтических отношений. — Если Торквиллу нечего скрывать, что плохого в том, чтобы подождать несколько месяцев? Мне не по душе его спешка.

— Такая спешка называется любовью, Артур, — саркастически парировала она и гневно закатила глаза. — Послушайте, я действительно не намерена это больше обсуждать. Маме он понравился, и, в сущности, он понравился всем, кроме вас. К тому же, признаюсь откровенно, меня не интересует ваше мнение, — сообщила она и вышла.

Вернувшись в кухню, она решила не упоминать об этом разговоре матери или бабушке, поскольку не хотела заострять внимание на чем-либо негативном. Она переживала самое счастливое время в своей жизни и не желала, чтобы вмешательство отчима все разрушило. Тем более что он ее всегда недолюбливал — с самого начала.

Когда вернулись мужчины с раскрасневшимися от ветра и смеха лицами, Торквилл отправился наверх, чтобы переодеться к ланчу. Федерика возбужденно носилась по кухне, делая последние приготовления с тем же энтузиазмом, с которым раньше готовила для отца. Тоби и Джулиан стояли у камина, рассказывая Джейку и Элен о гигантском крабе, который чуть было не отправил Торквилла за борт.

— Ему это чудище не понравилось, но дало шанс продемонстрировать, что он — мужчина, у которого хватает смелости посмеяться над собой! — подтрунивал Тоби.

Артур отправился в комнату, где хранились напитки, чтобы налить чего-нибудь покрепче. Он бросил в стакан кубики льда и наполнил его виски. Посмотрев через французскую дверь в зимний сад, он ощутил в груди предчувствие чего-то нехорошего. Его разговор с падчерицей принес совершенно катастрофические результаты, так что ланч будет просто пыткой. С испорченным настроением он открыл дверь и вышел на террасу. Он вдыхал горьковатый воздух и машинально следил за облачком пара, вырывавшимся изо рта с каждым выдохом. К своему изумлению, он неожиданно услышал низкий голос, доносившийся из окна, расположенного выше. Прижавшись к стене, он услышал разговор, который вел по своему мобильному телефону Торквилл, высунувшись из окна, чтобы улучшить прием…

— Бракосочетание станет последним днем моего пребывания в этом забытом богом болоте… Она любит столичную жизнь, поверь мне, и она слишком хороша для этих провинциалов… Я спасу ее от жизни среди собак и крабов, хорошо, что я успел найти ее до того, как стало поздно. Даже представить трудно, что бедная девочка росла здесь. Без сомнения, она благодарна, что я женюсь на ней… Не заводись снова, детка, я ведь уже говорил тебе, что люблю ее до безумия… Да, она не такая, как ты, и именно поэтому мне и нравится. Она чиста и невинна, и мне не нужен больше никто… Подожди, пока увидишь ее, и ты все поймешь… Ты не работаешь в отделе, ты работаешь в подвале, и именно там ты мне нравишься… — Он гортанно засмеялся. — И именно там ты любишь находиться… Послушай, мне пора идти. Чем быстрее начнется ланч, тем скорее мы сможем уехать.

Артур затаил дыхание, боясь, что его обнаружат, и немного переждал, прежде чем открыть дверь и проскользнуть в дом. Ему было нехорошо, но еще хуже было ощущение злости от того, что больше никто этого не услышал. Поэтому никто и не захочет его слушать.

С головной болью он тихо просидел до конца ланча, пока Торквилл разыгрывал роль идеального гостя, выражая свою любовь к Польперро и к морю и выковывая фальшивые узы связи с семьей, которую, как уже точно знал Артур, презирал. Наблюдать за Федерикой было так же мучительно, как стать свидетелем автомобильной катастрофы в замедленном виде. Он все видел, но ровным счетом ничего не мог сделать.

В то время как Артур и Сэм с болью в сердце вспоминали о триумфальном визите Торквилла, Федерика переехала в его роскошный дом в Литл-Болтонс. Здесь все было изысканно оформлено одним из лучших лондонских дизайнеров с использованием самых лучших материалов, аксессуаров и дорогих картин.

— Я просто не могу поверить, что буду жить здесь всегда, — восхищенно ахнула Федерика, бросаясь на кровать.

— И не только это. У тебя будет мое имя, а потом — мои дети. Мы наполним этот дом топотом маленьких ножек, — добавил он, устраиваясь рядом и нежно целуя ее.

— О Торквилл. Я никогда не была так счастлива, — сказала она, обхватывая его лицо руками. — Ты — это все, о чем я только могла мечтать.

— А ты — это мечта, воплотившаяся в реальность. Я искал тебя всю свою жизнь, — произнес он, улыбаясь ей. — Ты нежна и чувственна. Ты подобна ангелу и чиста как снег. Я не могу понять, что ты во мне увидела, ведь у меня множество недостатков.

Она восторженно смотрела в его светлые глаза и думала, почему Артур ему не доверяет — ведь у него было самое заслуживающее доверия выражение лица, которое она когда-либо встречала.

Позже, когда она восхищалась гардеробными комнатами, наполненными костюмами от Шанель, туфлями от Феррагамо, бельем от Ла Перта и драгоценностями от Тиффани, она узнала, что все эти новые вещи были куплены для нее Торквиллом, а все ее старые вещи исчезли. Когда она спросила, куда они подевались, он сообщил, что подарил их миссис Хьюджес, экономке.

— У нее есть дочь примерно твоего возраста, но у них туговато с деньгами, дорогая. Кроме того, ты теперь стала другой, сейчас ты со мной, — пояснил он, заключая ее в объятия. — Ты сбрасываешь свою старую кожу вместе с прежним именем. Ты будешь миссис Торквилл Дженсен, и я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.

Федерика предпочла бы, чтобы он вначале поинтересовался ее мнением, но не захотела выглядеть неблагодарной. Она просто ответила, что он слишком щедр и что она всего этого не заслуживает. Его очевидное обожание рассеяло ее страхи и снова улучшило настроение. Она не хотела ничего, кроме как радовать его своей любовью. Любуясь своим новым обликом, она вспоминала, как больше десяти лет назад в Вине с неприязнью смотрела на свое отражение в зеркале. После стольких разочарований она заслужила Торквилла.

Она мечтала разделить новости с отцом, но вспомнила о том, что он не общался с ними уже много лет. Несмотря на душевный подъем, она ощущала и странное разочарование. Сейчас, когда у нее есть Торквилл, ей не нужно больше искать счастье в мерцающем великолепии шкатулки с бабочкой — в этом больше не было нужды. Тени прошлого сменил яркий свет ее новой жизни. Она больше не нуждалась в своих воспоминаниях и была намерена обзавестись новыми впечатлениями вместе с Торквиллом. Поставив шкатулку на прикроватную тумбочку, она закрыла крышку.

* * *

Сэм провел ночь накануне свадьбы Федерики в кожаном кресле Нуньо, перечитывая «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма — историю наиболее успешного возмездия, описанного в литературе. На рассвете его разбудило пение ранних пташек. Он огляделся, удивляясь тому, что ухитрился заснуть в такую ночь. Потирая усталые глаза, он смотрел в окно на мимолетный облик туманного утра. Сад был окутан легкой летней дымкой, будто накидкой из мерцающей паутины, в которой таилось обещание великолепного летнего дня.

Но Сэму он не обещал ничего, кроме глубочайшего разочарования.

Когда в восемь утра в комнату зашел Нуньо, он обнаружил там своего внука, с мрачным видом смотревшего в окно.

— Я хотел бы думать, что тебя продержала здесь всю ночь одна из моих книг, — сказал он, глядя на увесистый том Дюма, лежавший на его коленях.

Сэм медленно повернулся и уставился на деда.

— А я хотел бы заточить Торквилла Дженсена в замок Иф, — простонал он.

— А! — понимающе вздохнул Нуньо и закивал головой. — Сегодня юная Федерика выходит замуж.

— Верно, — подтвердил Сэм, снимая очки и протирая их с помощью своей рубашки.

— Любовь — это мудрость дурака и глупость мудреца, — процитировал Нуньо и поднял вверх свою лохматую бровь.

— Нуньо, сегодня у меня не то настроение, но, чтобы удовлетворить потребности твоего эго, я сообщу, что это Уильям Кук, «Жизнь Сэмюэля Фута».

— Мольто бене, каро. Даже в моменты великого отчаяния ты способен сохранять свой разум и радовать старика.

— Я вовсе не влюблен в Феде, Нуньо. Я уже говорил тебе, что просто не желаю видеть ее несчастной. — Затем он раздраженно добавил: — Не думаю, что я пойду в церковь, поскольку лицезрение самодовольной физиономии Торквилла Дженсена может толкнуть меня на поступок, о котором я потом буду сожалеть.

— Дорогой мальчик, если ты не можешь распознать, что твою злость питает ревность, то ты в меньшей степени мужчина, чем я полагал. Если же ты спросишь мое мнение, то я скажу, что это нежное создание обожало тебя в течение многих лет, но ты ее отверг. Так что сейчас соберись с духом и прими поражение с достоинством. Я предлагаю тарелку овсянки и чашку чая, а потом надевай пальто и отправляйся в церковь со всеми нами, демонстрируя хорошие манеры. Такие события приходят, чтобы испытать нас, и, может быть, это испытание на зрелость будет для тебя самым серьезным. Я верю, что ты не посрамишь нашу честь.

Несколько позже Сэм молча жевал свою овсянку, в то время как возбужденная болтовня сестер и матери действовала ему на нервы и погружала в пучину невеселых мыслей. Тем временем из сада появился Джои с гигантской жабой в руках и пояснил, что обнаружил этот экземпляр в плавательном бассейне. Когда Ингрид попыталась забрать у него земноводное, жаба выпрыгнула из рук с ловкостью акробата и стала скакать по полу кухни, предвосхищая все попытки ее изловить.

— Ах, оставьте ее в покое, — устало вздохнула Ингрид, наливая себе очередную чашку чая. — Она сама найдет себе дорогу в пруд без нашей помощи. Думаю, что мистер Жаба сам в состоянии позаботиться о своей персоне!

Молли и Эстер предстояло выступить в роли подружек невесты или, как предпочитала говорить Молли, «почетных фрейлин».

— Я бы предпочла сама выйти за Торквилла Дженсена, вместо того чтобы ползти в пяти шагах позади невесты, — завистливо вздохнула Эстер. — Я просто не могу поверить в удачу Феде.

— Вот так тихоня, вот так счастье привалило! — воскликнула Молли, мотая головой в недоумении, как такой мужчина, как Торквилл, мог полюбить такую, как Федерика, если, к примеру, она сама обладает намного большей привлекательностью и харизматичностью. «На ее месте должна была оказаться я», — с сожалением думала она.

— Послушайте вы, проснитесь, — внезапно взорвался Сэм, вскакивая со своего стула. Молли и Эстер сконфуженно уставились на него. — Неужели ни у одной из вас не хватило ума, чтобы разглядеть то, что находится за его смазливой физиономией? Впрочем, меня не удивляет, что Эстер обманулась, но Моль, я всегда считал тебя более проницательной. Торквилл Дженсен — идеальный персонаж для одной из этих идиотских американских мыльных опер. Что вы там, девушки, привыкли смотреть? «Даллас»? Так вот, на понятном вам языке сообщаю, что он не Бобби Эвинг! — И с этими словами он покинул комнату.

Обе сестры изумленно уставились друг на друга.

— Может, я чего-то не расслышала? — спросила Молли, поставив на стол чашку.

Эстер пожала плечами.

— Если уж ты не расслышала, Моль, то я тем более, — ответила она в полном недоумении. — Какое отношение «Даллас» может иметь к свадьбе Феде?

— Торквилл Дженсен может быть кем угодно, но он точно не Джей Ар, — раздраженно фыркнула Молли. — Как он посмел обвинить меня в недостатке проницательности? Черт его подери, он всегда считал себя умнее всех прочих.

— Он, может, и умнее Торквилла, но красотку заполучил все же не наш брат, — захихикала Эстер.

— Ясно как божий день, что именно это его и взбесило, — презрительно засмеялась Молли. — Сэм потерял то, что с большим удовольствием приобрел Торквилл!

Сэм сидел на церковной скамье как каменный, не обращая внимания на Джои, который тихо играл с мистером Жабой, заключив, наконец, своего пленника в собачью миску. Он смотрел на самодовольный профиль жениха с молчаливым омерзением. Торквилл шептался со своим шафером; они склонились друг к другу как парочка заговорщиков. Не в силах выдержать мучения, которые приносило ему это зрелище, он перевел взгляд на другую сторону прохода, где с напускной важностью восседали свадебные дружки Торквилла, озираясь вокруг в ожидании предстоящего события. На переднем плане величаво проплывал преподобный Бойбл, каждый раз кланявшийся в сторону алтаря, когда оказывался перед ним. Последними в церкви появились отец и мачеха Торквилла, прошествовавшие на свои места с большой помпой. Сэм бросил взгляд на шляпу миссис Дженсен и тут же подумал о Фальшивой королеве Куонгл. Он замотал головой, поскольку такое сравнение выглядело слишком уж вульгарно, и неожиданно поймал взгляд Нуньо. Его дед ехидно улыбался и что-то писал на клочке бумаги, который затем передал Люсьену, отдавшему его Ингрид. Та склонилась к увлеченному жабой младшему отпрыску и через него вручила записку Сэму, который, развернув листок, громко рассмеялся. Нуньо точно прочитал его мысли, поскольку привел цитату из той же поэмы Эдварда Лира: «И Золотая куропатка пришла туда, и Поббл, у которого вовсе не было ног, и маленький Олимпийский мишка, и Донг с блестящим носом… все они прибыли и устроились на восхитительной шляпе Фальшивой королевы Куонгл».

Бафф Дженсен сидел на скамье позади сына. Это был крупный широколобый мужчина с редеющими черными волосами, зачесанными назад и обработанными лаком, создававшим впечатление, что их больше, чем в действительности. Его глаза были светлыми и властными, а кожа вокруг них совершенно гладкой, без обычных морщинок, возникающих от улыбок и смеха. Бафф редко улыбался, он был слишком поглощен собственной значимостью и необходимостью постоянно ее демонстрировать. Торквилл обернулся и ухмыльнулся отцу. Эта ухмылка выдавала как его триумф, так и вполне искреннюю гордость. Бафф, откровенно говоря, рассчитывал на более приемлемую пару для своего сына и с трудом воспринимал его уход из-под контроля. Как бы то ни было, эту маленькую битву Торквилл выиграл. Синтия в улыбке пасынка увидела только гордость. Он женится на любимой девушке, в этом не было никаких сомнений. Лично ей его маленькая невеста очень понравилась. Если бы у девушки был более сильный характер, она могла бы стать в какой-то мере проблемой, но Федерика представляла собой идеальную невестку — при условии, что о ее происхождении никто не будет вспоминать.

После небольшой паузы семья Федерики прошла к своим местам, но с гораздо меньшей важностью, чем Дженсены. На Элен был розовый костюм с соответствующей шляпой, а костюм Полли был красного цвета. Представлялось очевидным, что предварительно они никак не согласовывали, что именно наденут на церемонию. Элен моментально оценила всю грандиозность шляпы миссис Дженсен. Такой сильный ход конкурентки заставил ее вздрогнуть и мысленно пожалеть, что она не набралась смелости надеть нечто экстравагантное. Она также поймала себя на мысли о том, что ей сейчас не хватает Рамона — присутствие Артура, разумеется, никого не впечатлило. Когда трепетные пальцы миссис Хэммонд прошлись по клавиатуре, тихое перешептывание сменилось выжидательной тишиной; все встали и обернулись назад, чтобы бросить первый взгляд на явление невесты.

Федерика появилась под аркой у входа в церковь и на мгновение как бы воспарила в воздухе, прежде чем ступить с залитой солнцем паперти в мягкий свет нефа. Сэма внезапно охватил приступ глубокого сожаления. Он застыл с побледневшим лицом, подобный мраморной статуе, и ощутил, как острые когти любви безжалостно смыкаются на его сердце. Все выглядело так, будто весь мир вокруг него внезапно застыл, и только Федерика медленно проплывала мимо с неземным выражением на ангельском лице. Он почувствовал, что едва может дышать. Только когда мистер Жаба выскользнул из рук Джои и спрыгнул на деревянную скамью возле него, прежде чем соскочить на пол, Сэм вышел из охватившего его транса и осознал, что Федерика не идет к нему, а уходит от него. Она оказалась для него уже вне досягаемости, и в этом он мог винить только себя. Туман в его голове рассеялся, и он, почти задохнувшись от отчаяния, четко увидел их нежные поцелуи в амбаре и ее будто покрытое золотом лицо в тот вечер на холме.

Джейк с гордостью наблюдал, как его сын вел Федерику по проходу, и вытирал глаза, увлажнившиеся при воспоминании о свадьбе дочери, на которую он не пришел. Элен затаила дыхание, увидев, как Федерика плывет под руку с ее братом, как принцесса, с бриллиантами в волосах и ожерельем из бриллиантов и жемчуга на шее. Наряд цвета слоновой кости переливался и сверкал при свете, проникавшем сквозь окна, а ее кожа, казалось, сияла бликами других миров. Элен продолжала думать о Рамоне, пока ее глаза не заволокли слезы, а воспоминания о нем не стали такими сильными, что она почти ощущала его запах. Артур сжал ее руку, и это движение вернуло ее к реальности унылого замужества, что вызвало еще более бурный поток слез.

Артуру тоже хотелось заплакать — слезами ярости и разочарования, но он не мог, и поэтому сидел в мрачном смирении, пока его падчерица проходила мимо, чтобы встретить свою судьбу.

Сердце Ингрид замерло от красоты зазвучавшей музыки, а Иниго отдал себя в волю благодатных волн божьего дома и взял жену за руку, припоминая их собственную свадьбу много лет назад.

Только Нуньо следил за Сэмом. Он понимал своего внука лучше, чем тот понимал себя сам. Он заметил гнев в изгибе его дерзкого рта, боль, скрытую за мрачным взглядом серых глаз, и захотел сказать ему, что все приходит только к тому, кто умеет ждать.

Сэму казалось, что он является свидетелем публичной казни — жертвоприношения невинности. Он смотрел на Торквилла глазами хищника, изучая каждое его движение, каждый жест. В сиянии его туфель, безупречном костюме, накрахмаленной рубашке, золотых часах и изумрудных запонках было нечто зловещее. Сэм посмотрел на Федерику, трепетную и сияющую в выбранном Торквиллом платье и в драгоценностях, которые он ей подарил, — только застенчивая улыбка оставалась ее собственной, но Торквилл, ухмыляясь, уже прикидывал, как завладеть и ею.

Джулиан вернулся на свое место в задних рядах, после фотосъемки за пределами церкви. Он положил камеру на сиденье и стал наблюдать за церемонией. Через некоторое время его внимание привлекла темноволосая женщина, сидевшая по другую сторону от прохода. Это была холеная, уверенная в себе дама, одетая в голубой костюм, подчеркивавший фигуру, ее длинные ноги были скрещены, а наманикюренные ногти постукивали по дереву в такт музыке. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она посмотрела на него из-под широкополой шляпы. Увидев, что это был Джулиан, она улыбнулась.

— Я все еще храню твою рубашку, — тихо сказала она.

Он вздрогнул, поскольку наконец вспомнил, где видел Торквилла раньше. В его памяти всплыла парочка этих до боли самодовольных людей, которых ему удалось забыть только с большим трудом. Но это был день свадьбы Федерики, а вовсе не место и не время для негативных воспоминаний. Возможно, Торквилл за прошедшее время стал другим, и он действительно надеялся, что так и случилось. Он увидел, как преподобный Бойбл объявил счастливую пару мужем и женой. Теперь она принадлежала ему, оставив тихую бухту, чтобы отправиться в открытое море.

Сэм опустил глаза в знак своего поражения и заметил мистера Жабу, выжидательно уставившегося на него с каменного пола. Он наклонился и взял пучеглазое творение природы в руки.

— Сейчас остались только мы с тобой, — тихо произнес он, покачивая головой. Увидев проходившую мимо мачеху Торквилла, он мгновенно принял нужное решение и, положив сонную жабу на ее шляпу, широко улыбнулся.

Он не в силах был остановить бракосочетание, но этот маленький акт саботажа принес ему легкое ощущение удовлетворения.