Глава 15

Снег шел большую часть зимы. Толстый слой искрящегося белого покрывала, похожего на сахар, укрыл сельскую местность, словно глазурь рождественский пирог. Анжелика отвезла Джоэ и Изабель в графство Глостер погостить пару дней у Кандейс, пока Оливье оставался в Лондоне, всеми силами пытаясь удержаться на плаву, в то время как Сити стремительно шел ко дну вместе с ценами на акции. Ребятишки лепили снежных баб или плавали в домашнем бассейне, а Кандейс с Анжеликой пили чай и болтали, уютно устроившись у камина, в котором потрескивали сухие дрова.

Хотя Кандейс больше не упоминала ни о розах, ни о Джеке, этот красивый южноафриканец стоял между ними, словно неоновый слон, украшавший комнату. Анжелика знала, что ее разоблачили — Кандейс обладала чутьем, свойственным пантере, — однако не желала слушать ничьих советов, понимая, к чему сведется их суть и что она все равно сделает по-своему.

Уединившись в спальне, Анжелика читала приходящие от Джека сообщения, и поздней ночью, когда все уже спали, разговаривала с ним по телефону. Они делились подробностями прошедшего дня, своими размышлениями и мечтами, но чаще всего просто нашептывали друг другу нежные, ничего не значащие слова, словно неоперившиеся любовники. Однако чем глубже Анжелика погружалась в свою тайну, тем больше она отдалялась от своей подруги, поскольку залогом их дружбы могли быть только отношения, основанные на полном доверии друг к другу.

В начале ноября, как раз в тот момент, когда Анжелика окончательно смирилась с тем, что никогда не увидит Джека, ее агент сделала ей неожиданное предложение. Это произошло за ленчем в ресторане аукциона «Сотбис», расположенном на Бонд-стрит.

Клаудия заказала шампанское и подняла бокал.

— За тебя, — сказала она, и ее глаза заблестели от радостного волнения. — И за успешную продажу прав на экранизацию романа «В глубинах пещер Коулд Конарда».

Анжелика была потрясена.

— Ты шутишь?

— Я говорю совершенно серьезно.

— И кто же эти люди?

— Братья Кохен-Рош — Стефен и Маркус. Это новомодные голливудские продюсеры. Востребованные и о-о-очень крутые. — Ей нравилось делать акцент на наиболее важных словах, произнося их чуть слышно и с хрипотцой. — Тоби будет тебе звонить, чтобы обсудить кое-какие детали. Думаю, он хочет рассказать тебе обо всем лично, поэтому притворись, что ничего не знаешь. Как будто у нас с тобой не было этого разговора.

— По-моему, это здорово. — У Анжелики даже закружилась голова, когда она представила красный ковер на церемонии вручения Оскара и одновременно испытала ужас оттого, что понятия не имеет, что ей туда надеть.

— Что касается другой новости, — я знаю, что ты не поедешь в Австралию, но как насчет Южной Африки? В этой стране тебя действительно очень хотят видеть, да и книги там расходятся большим тиражом. Это лишь поспособствует популяризации романа «Шелковый змей».

Анжелика вдруг сделалась бледной как полотно, что Клаудия ошибочно приняла за отказ.

— Перед тем как сказать «нет», знай, что поездка займет всего неделю, ни минутой дольше, — три дня ты проведешь в Йоханнесбурге и столько же — в Кейптауне. Тебя ждут эксклюзивные интервью, выступления на радио и несколько встреч с читателями. Они тебя обожают, и перед тобой открываются большие перспективы. Подумай над этим.

— Я поеду, — решительно ответила Анжелика.

Клаудия чуть не поперхнулась шампанским. Она промокнула рот, оставив на салфетке следы губной помады.

— Что ты сказала?

— Я поеду!

— Прекрасно, замечательно, великолепно!

— Я не хотела ехать в Австралию, потому что это слишком далеко. Я не могу надолго оставить своих детей. Однако Южная Африка находится ближе.

— Ты полюбишь это место. Южноафриканцы такие дружелюбные и сердечные. Они предоставят тебе номера в самых лучших отелях и будут обращаться с тобой, как с королевой.

— Я хотела бы иметь пару дней для того, чтобы навестить своего друга. — Анжелика с трудом сдерживала дрожь в голосе.

— Ну конечно. — Клаудия была удивлена. — То есть я хочу сказать, не слишком ли это задержит твое возвращение домой? Но в любом случае мы устроим все так, как ты захочешь.

— Мне нужно пару дней, чтобы заняться кое-какими разработками.

— Для следующей книги?

— Да. Я чувствую вдохновение.

— Это хорошо.

— Я собираюсь написать нечто совершенно особенное, Клаудия.

— Надеюсь, не слишком особенное. Читатели привыкли к твоей тематике и стилю, а ты ведь не хочешь разочаровать их.

— Я напишу эту книгу для себя.

— О'кей. — Клаудия выглядела немного обеспокоенной, хотя ей грех было жаловаться. Ведь каким-то чудом ей удалось уговорить Анжелику поехать в Южную Африку. — Буду с нетерпением ждать, когда смогу ее прочитать.

После ленча Анжелика поцеловала Клаудию на прощание и пешком направилась по Бонд-стрит в сторону Пиккадилли. Ноги ее не слушались, как будто она ступала по мягкой глине, и у нее кружилась голова. Она все-таки согласилась поехать в Южную Африку. Но как на это отреагирует Оливье? И удастся ли ей рассказать ему о своем решении, случайно не выдав себя? Ведь актриса из нее совсем никудышная. Это наверняка станет самой большой ложью в ее жизни. Увидев свободную скамейку в Грин-парке, Анжелика решила немного посидеть.

Повсюду валялись сухие, шуршащие под ногами коричневые листья, небо было мрачного сизого цвета, однако Анжелика чувствовала себя настолько счастливой, словно ее душу наполнили солнечным светом. Она вытащила из сумочки телефон и набрала номер Джека. Прозвучало несколько гудков, прежде чем он ответил на звонок.

— Привет, милая. — Его голос был полон нежности.

— Я приеду в Южную Африку.

— Боже мой, когда?

Его радостное волнение передалось ей, и она улыбнулась в трубку.

— В следующем году.

— Мне придется ждать так долго?

— Да всего лишь каких-то несколько месяцев.

— Как же тебе удалась добиться этого?

— Рабочая командировка. Мой агент только что сообщила, что мне предстоит рекламировать свою новую книгу.

— Так когда именно ожидать твоего приезда? В феврале?

— Возможно.

— В феврале здесь красиво. Ты обязательно должна приехать и побыть тут какое-то время.

— С превеликим удовольствием.

Но Анжелика вдруг подумала о его жене, и ее безудержная радость заметно поутихла.

— Приезжай на три дня.

— Я попросила, чтобы мне дали пару свободных дней в конце поездки.

— Всего два дня? Но это слишком мало. Приезжай на три.

— Не знаю, не знаю… Как отреагирует твоя жена?

— Да какая разница. Я хочу побыть с тобой. А где ты будешь выступать?

— В Йоханнесбурге и Кейптауне.

— Я приеду туда, чтобы повидаться с тобой.

— Это было бы здорово.

— Я бы не смирился с мыслью о том, что, находясь с тобой в одной стране, не смог тебя увидеть. Я встречу тебя в аэропорту.

— Вообще-то я собираюсь работать. — Анжелика рассмеялась над его энтузиазмом.

— Все время посвятить работе и не поиграть…

— Я выкрою на это время.

— Честно говоря, я рассчитываю на несколько сеансов игры.

— А тебя отпустят с крыльца?

— Я уже на свободе, дорогая. Вообще-то я стал вольной птицей, как только увидел тебя в доме у Скарлет.

— Ну, тогда встретимся в Йоханнесбурге.

— Я не могу поверить своему счастью.

— И я тоже. Хотя я еще ничего не сказала Оливье.

— Не может же он, в самом деле, запретить тебе поехать в деловую командировку?

— Надеюсь, что нет. Однако мне придется убедить его, что это действительно необходимо.

— Дорогая, это даже более необходимо, чем ты думаешь.

— Не уверена, что он согласился бы с тобой.

— А когда ты собираешься ему рассказать?

— Сегодня вечером.

— Сразу же сообщи мне о результате.

— Я отправлю тебе SMS-ку.

— Я обожаю твои SMS-ки. — Джек сделал паузу, а затем произнес приглушенным голосом, больше похожим на шепот: — Мне кажется, я перестаю любить тебя, Сейдж.

Она вспомнила их разговор у озера Серпантин и его слова о том, что, только разлюбив человека, начинаешь любить его по-настоящему.

— Ты недостаточно меня знаешь, чтобы разлюбить, — нежно ответила она.

— У меня такое ощущение, что я знаю тебя целую вечность.

— Но это не так, Джек.

— Верно, и у нас, к сожалению, нет в запасе вечности. Однако сейчас я люблю тебя. И в этот самый миг ты здесь, со мной, и это больше, чем я могу желать.

Тем же вечером Анжелика вместе с Оливье, Джоэль и Шанталь отправилась в кинотеатр на Лейчестер-сквер на премьеру фильма «Джеймс Бонд».

За ужином в ресторане «Айви», который состоялся после похода в кино, Анжелика решила рассказать Оливье о своем литературном турне прямо в присутствии его друзей. Так была меньше вероятность того, что он ответит ей отказом.

— Дорогой, — сказала она, после того как он съел большую порцию омаров и выпил почти полный бокал «Сансера». — Мой издатель хочет, чтобы в феврале я поехала в Южную Африку.

— Звучит заманчиво, — восторженно сказала Шанталь.

— Не такая уж это радужная перспектива. На самом деле литературные турне — это очень большая ответственность и напряжение, — ответила Анжелика, взволнованно наблюдая за Оливье.

— Мне почему-то казалось, что тебя совершенно не тянет совершать подобные путешествия. — Лицо Оливье омрачилось.

— Что ж, иногда я все-таки должна соглашаться на такие предложения, тем более что я сказала «нет», когда речь шла об Австралии.

— Все правильно, для матери, обремененной двумя детьми, это слишком большое расстояние, — сказала Шанталь. — Однако Южная Африка такая чудесная страна.

— Чудесная, но в то же время опасная, — вмешался в разговор Джоэль.

— О, я уж точно буду в полной безопасности.

— У меня есть знакомый, которого едва не убили в Йоханнесбурге.

Шанталь закатила глаза.

— Мон шер, да у каждого из нас есть знакомый, которого едва не убили в Йоханнесбурге. Однако я убеждена, что тебе, Анжелика, ничто не угрожает. Уверена, что за тобой будут присматривать как следует.

— Все это мне очень не нравится, — сказал Оливье с озабоченным видом. — А кто позаботится о детях?

— Я с кем-нибудь договорюсь. С Крисси, например, или с Дениз — дети им доверяют.

Анжелика очень надеялась, что няни, которые работали у них раньше, будут свободны на время ее поездки.

— А ты сама-то хочешь поехать? — полюбопытствовал Оливье.

— Я бы не отказалась. Ведь это только поспособствовало бы моему карьерному росту, хотя я буду ужасно скучать по детям.

— И по своему мужу, — напомнила ей Шанталь. — Мужчины нуждаются в своих женах даже больше, чем дети. И это в первую очередь касается французов.

Джоэль засмеялся.

— Да, я не люблю никуда отпускать свою жену. Что я могу поделать? — Он пожал плечами. — Я готов пойти на все, что угодно, лишь бы не видеть хмурого выражения на ее лице.

— Неправда, я никогда не хмурюсь!

Он раскрыл от удивления рот.

— Шанталь, если бы не регулярные походы по магазинам, ради которых ты специально ездишь в Нью-Йорк, на твоем лице постоянно лежал бы отпечаток недовольства, исправить которое было бы не под силу даже ботоксу и коллагену.

— Какой же ты глупый, — сказала она, засмеявшись. — Да, Оливье, вот так дилемма. Как же ты собираешься поступить? Иногда женщине нужно давать немного свободы. Это благотворно влияет на супружеские отношения.

Оливье немного помолчал, а затем сказал:

— Согласен, время от времени полезно побыть врозь. А сколько тебя не будет?

— Не знаю точно, но думаю, чуть больше недели.

Он сделал недовольное лицо.

— Чуть больше недели?

— Да ведь это недолго.

— По-моему, ты еще никогда не отлучалась из дома на такой продолжительный срок.

— Именно поэтому Анжелика и заслуживает того, чтобы поехать, — сказала Шанталь. — Вы, мужчины, постоянно путешествуете. А нам приходится оставаться дома, смотреть за детьми…

— И тратить наши деньги, — прервал ее Джоэль.

— Ну должна же быть хоть какая-то компенсация! — возразила Шанталь. — Я ради детей оставила хорошую работу. Анжелика же продолжает зарабатывать деньги, оставаясь при этом прекрасной женой и матерью. И за это ей положена передышка.

— Уверяю вас, это далеко не увеселительная прогулка. Но очевидно одно: эти туры действительно способствуют продажам, а моя следующая книга должна выйти в феврале.

— Финансовая сторона меня сейчас волнует меньше всего, — заявил Оливье. Самолюбие не позволяло ему признаться в том, что он, возможно, и нуждается в деньгах. — Гораздо больше я обеспокоен тем, кто будет присматривать за детьми. Нельзя же рассчитывать на то, что я буду приходить домой пораньше только для того, чтобы помочь им выполнить домашнее задание. А также мне все-таки не дает покоя вопрос о твоей безопасности, Анжелика. Я хочу, чтобы ты вернулась целой и невредимой.

Он взял ее за руку. Она заметила, как он устал, под его глазами залегли темные круги.

— Обо мне не беспокойся. Вряд ли я стану среди ночи бродить по улицам и уж тем более болтаться в опасных местах.

— Может, тебе стоит поехать вместе с ней? — предложил Джоэль.

Анжелика застыла от ужаса.

— Оставив детей одних?! — воскликнула она. — В таком случае я предпочла бы вообще отказаться от поездки. Забудь об этом, Оливье. Все это пустая затея. А кроме того, я еще не сказала «да».

Она решилась пойти ва-банк и в ожидании затаила дыхание. Оливье сделал большой глоток вина. Вскоре подошел официант с горячими блюдами. При виде стейка Оливье заметно оживился.

— Поезжай, — произнес он, беря нож и вилку. — Я как-нибудь справлюсь и без тебя в течение недели, а может, и больше. По крайней мере, мне не придется вступать с тобой в перепалку по поводу твоих косметических принадлежностей, разбросанных по всей ванной комнате.

— Не будет приглушенного света и запаха ароматизированных свечей, а также песен в исполнении Леоны Льюис и Нила Даймонда.

Он удивленно поднял брови.

— Вероятно, это покажется странным, но вполне возможно, что я буду скучать по всему этому.

В начале декабря подружки собрались в доме Скарлет на рождественский обед. Они судачили об общих знакомых, вспоминая в разговоре одних и тех же людей и перемывая им косточки. Скарлет считала, что муж Дженны Элрич крутит роман с Катериной Тинтелло, поскольку видела их вместе у Аннабель. Летизия была почти уверена, что Хестер Беридж сделала подтяжку лица, хотя Скарлет с ней не согласилась, заявив, что та никогда бы не потратила столько денег ни на что, кроме своих лошадей. Эти женщины были не единственными, кто сплетничал, сам Лондон, казалось, сотрясался от слухов.

— Я слышала, что ты собираешься в Южную Африку, — сказала Кейт.

Этот вопрос застал Анжелику врасплох.

— В Южную Африку? Когда? — спросила Летизия.

— Я отправляюсь в литературное турне, — как бы мимоходом ответила Анжелика, боясь взглянуть на Кандейс. — Хотя дата еще окончательно не определена.

— Представляете, а я была вчера в салоне Майкла Джона, и пока мне делал стрижку изумительный Энзо, я поняла, что сижу рядом с Шанталь де Клер.

— Это судьба, — сказала Кандейс. — А, как известно, от нее не уйдешь.

— Так это же просто замечательно, Анжелика, — произнесла Скарлет. — Рядом с Кейптауном расположен потрясающий курорт с минеральными водами. Постойте, как же он называется?

— Вообще-то не так уж все и замечательно, как вам кажется. Мне придется выступать перед публикой и давать интервью, а это требует огромного напряжения. Я бы даже сказала, что это работа на износ. Мне будет совсем не до развлечений. Я проведу два-три дня в Йоханнесбурге, а затем пару — в Кейптауне.

— Недалеко от которого находится роскошная усадьба Уэджвью, — сказала Летизия. — А точнее, в городе Франшхоек. Моя мать ездила туда в прошлом году и сказала, что там просто чудесно. Может, нам всем следует поехать с тобой!

— Замечательная идея, — произнесла Скарлет, а затем, обратившись к Анжелике, продолжила: — Ты могла бы нанести визит вежливости своему воздыхателю Джеку Мейеру.

Анжелика почувствовала, как вспыхнули ее щеки, и сделала большой глоток вина.

— У него прекрасный виноградник под названием Розенбош.

— Печально, конечно, но, боюсь, у меня на это совсем не останется времени. Оливье согласился отпустить меня на недельку, не больше, к тому же у меня будет крайне напряженный график работы.

Она поймала на себе взгляд Кандейс. Та, отложив нож и вилку, опустила руки на колени.

— Знаешь что, Анжелика, если ты хочешь поехать на виноградник, то найдешь на это время. Никто никогда не отказался бы от подобной возможности, ссылаясь на то, что у него нет времени.

Анжелика поняла, что Кандейс намекает на развитие ее романа. И как всегда, ее подруга оказалась абсолютно права.

 

Глава 16

Анжелика боялась, что Кандейс станет отговаривать ее от встречи с Джеком. Однако разговора все равно невозможно было избежать. Кандейс была не из тех женщин, которые прячут камень за пазухой или скрывают свои эмоции, находясь в ярости или будучи сильно расстроенными. Анжелика понимала, что всегда сможет рассказать ей правду, какой бы горькой она ни была. Она знала, что у ее подруги великодушное сердце и что, давая совет, Кандейс никогда не преследовала собственных интересов. Ей было чуждо чувство ревности, она была верна и надежна как скала и тверда в своих убеждениях.

Неизбежная беседа состоялась в кафе «Старбакс» на Кенсингтон Хай-стрит за час до того, когда нужно было забрать детей из школы на рождественские каникулы.

— Послушай, Анжелика, — начала Кандейс, помешивая капучино. — Мне известно, что ты по-прежнему общаешься с Джеком, причем я догадывалась об этом на протяжении нескольких месяцев. И я не обижаюсь, что ты не рассказала мне об этом, и не жду, что ты поделишься со мной абсолютно всем.

Анжелика хотела было вставить слово, но Кандейс остановила ее.

— Нет уж, позволь мне закончить. Мне также известно, что ты собираешься увидеться с ним в Южной Африке. У меня прекрасная интуиция, поэтому даже не пытайся это отрицать. Я знаю, что ты встречалась с ним во время вечеринки в доме Кейт, которую она устраивала для Арта, а также то, что вы обменивались SMS-ками и, возможно, даже звонили друг другу — мне наплевать на все это. Главное то, что ты моя подруга и я беспокоюсь о тебе. Я не могу позволить тебе ввязаться в авантюру, которая поставит под удар благополучие твоей семьи. Я должна предупредить тебя, поскольку ты сама, как мне кажется, просто не способна сейчас увидеть печальные последствия всего этого.

— Я прекрасно отдаю себе отчет…

— Нет, не отдаешь. Ты лишь так думаешь. Если бы это действительно было так, ты бы позаботилась о том, чтобы избежать последствий любой ценой. В настоящую минуту ты влюблена. Поэтому не можешь мыслить здраво, так как ослеплена своим желанием, что вполне можно понять. Страсть затмевает человеческий рассудок. И я умоляю тебя: отмени эту поездку и прекрати всякое общение с Джеком. Ты даже не можешь себе представить, насколько опасен путь, который ты выбрала, учитывая твое теперешнее состояние.

— Во-первых, у нас нет романа.

— Роман — это не просто секс, Анжелика. Задето твое сердце, а это гораздо опаснее. Если бы все дело было лишь в сексе, я бы сказала: сделай это, закончи и выбрось из головы. Раненое сердце — это больной ум, и избавиться от этой болезни очень трудно.

— Мы с Джеком всего лишь друзья.

— Нет. Друзья желают друг другу добра. Если он тебя добивается, его нельзя считать твоим другом: он думает исключительно о себе и о своих желаниях. Если бы он действительно испытывал к тебе искренние чувства, то оставил бы тебя в покое.

Анжелика начала покусывать ноготь.

— Вполне возможно, я не увижу его в Южной Африке.

— Ерунда. Ты уже устроила все так, чтобы увидеться с ним. И не говори мне, что ты не сказала Джеку о своей поездке и он не пригласил тебя на свою ферму. А что подумает его жена? Она будет там? Ты спросила себя об этом? А его дети? И что скажет Оливье, когда обо всем узнает? А это обязательно произойдет, потому что мужчины так или иначе, но всегда догадываются. И кто знает, что ты не единственная, кого Джек так настойчиво добивается? Скарлет говорила, что у него по любовнице в каждом городе.

— Нет, это неправда, — быстро ответила Анжелика.

Кандейс приподняла бровь.

— О, дорогая, ты явно что-то упустила. Послушай, ты должна задать себе следующие вопросы. Чего он от тебя хочет? Куда это в конечном итоге приведет? Хочешь ли ты бросить Оливье и детей и убежать с Джеком? Собираешься ли ты разбить две семьи, чтобы вы были вместе? Неужели ты действительно этого хочешь?

— Ну конечно же, нет.

— Тогда откажись от этой затеи, Анжелика.

Они молча пили капучино, переваривая сказанное.

— У вас с Оливье проблемы?

— Нет.

— Ситуация в Сити в настоящий момент действительно критическая. Наверняка Оливье боится потерять работу. И должно быть, это его сильно угнетает.

— Он очень напряжен и совершенно ушел в себя, — с горечью в голосе ответила Анжелика.

— И вот что получается: он не слушает тебя, а ты не слушаешь его. Он больше не уделяет тебе внимания. Но подумай, такое ведь случается. Со временем романтика неизменно уступает место серым будням. Это и называется супружеской жизнью. Однако ты должна делать все возможное для того, чтобы не позволить погаснуть пламени вашей любви. Может, вам стоит поехать куда-нибудь вдвоем, без детей, чтобы почувствовать себя мужчиной и женщиной, а не только матерью и отцом. Вспомни, что с самого начала привлекало тебя в Оливье. Если сейчас ваши жизненные дороги бегут параллельно друг другу, не пересекаясь, тогда вам следует их перестроить. На самом деле Оливье отличный парень, и он любит тебя. Благополучие Изабель и Джоэ зависит от тебя. Весь их маленький мир покоится на целостности вашей семьи. Как только вы разведетесь, их жизнь треснет по швам. Если уж ты родила на свет двух маленьких человечков, чувство долга должно стоять на первом месте. И ты несешь ответственность за то, чтобы дать им прочную основу для жизни. Нельзя ни на минуту забывать об этом.

Анжелика тяжело вздохнула.

— Я все прекрасно понимаю.

— Знаешь, мы живем в мире, который не учит нас беречь то, что мы имеем. Обнаружив дырочку на свитере, мы не чиним его, как когда-то сделали бы наши матери, а без сожаления выбрасываем и покупаем новый. Если мы хотим чего-то, чего не можем себе позволить прямо сейчас, мы понимаем, что в любом случае купим это, в кредит или заплатив позже, и знаешь почему? Мы думаем, что заслуживаем все, что у нас есть. Мы считаем, что наше счастье — это право, подобное праву существовать на этой планете. Мы поколение, которое привыкло жить только ради себя, и все подчинено тому, как бы сделать самих себя счастливыми. Поэтому мы запросто можем возжелать мужа другой женщины, на которого, как нам кажется, имеем полное право, поскольку наше счастье первостепенно. Но Бог запрещает строить свое счастье на несчастье других. В нашем мире больше не осталось чувства долга и ответственности, и я понимаю, что говорю, как моя бабушка, однако она была мудрее, чем мы. Она давала обещания Богу и выполняла их, независимо от того, была она счастлива или нет. Люди тогда больше думали не об удовлетворении своего эгоизма, а о необходимости нести ответственность за свой выбор и о чувстве долга. Я не собираюсь читать тебе проповедь, но совершенно ясно, что ты счастлива с Оливье. Конечно же, с ним нелегко, но когда он в настроении, он заставляет тебя смеяться, и ты любишь его. Ты действительно считаешь, что имеешь право крутить роман с мужем другой женщины? Ты в самом деле полагаешь, что Оливье заслуживает того, чтобы стать рогоносцем? Ты уверена, что твое счастье более ценно, чем счастье Джоэ и Изабель, и что ты имеешь право заводить роман на стороне, какими бы ни были последствия? — Она вздохнула и отпила немного капучино, пока Анжелика с жалким видом смотрела в чашку. — Эгоизм — самая страшная болезнь нашего времени. Существует безумная идея о том, что мы якобы имеем Богом данное право быть все время счастливыми, а если мы не являемся таковыми, значит, что-то неправильно, — но черт возьми, это не наша вина!

— Ух ты! Да тебе следует баллотироваться в президенты!

— Я всегда была сильна в ораторском искусстве.

— И всегда говоришь правду в глаза.

— Просто я не желаю быть человеком, который скажет тебе все, как оно есть, тогда, когда будет слишком поздно. К тому моменту, когда все яйца в корзине будут разбиты — а это такие прекрасные яйца!

— Обещаю, тебе не придется этого делать.

«Это ты мудрая Сейдж, а не я», — печально подумала Анжелика.

— Это тебе следует написать книгу.

— Конечно же, мне следует написать какую-нибудь чертову книгу, однако я не могу писать как ты. У меня, к сожалению, нет таланта. Кроме того, с какой стати делиться своей мудростью с остальной частью человечества? Люди еще не созрели, чтобы понять меня!

Кандейс подвезла Анжелику до школы. Джоэ и Изабель выскочили наружу, словно веселые щенки, и оплели ручонками свою мать. Кандейс с любовью поцеловала Анжелику.

— Желаю тебе хорошего Рождества, — сказала она, посмотрев на нее сочувствующим взглядом.

— Со мной все будет в порядке. Празднование Рождества с моими ужасными родителями. Новогодние праздники в Провансе в обществе отвратительных мамы и сестер Оливье. Из-за плохой связи до меня не дойдет ни одно поздравительное сообщение. Не будет теплого Карибского моря, чтобы забыться в его волнах. Но я буду в порядке. У меня ведь прочная британская закалка.

— Ну тогда поезжай, — сказала Кандейс, улыбаясь. — И пусть тебя поддерживает чувство юмора.

— Если я не могу плакать, я, возможно, с таким же успехом посмеюсь.

— Позвони мне, если я тебе понадоблюсь.

— Обязательно. — Анжелика пристально посмотрела на Кандейс. — Спасибо тебе.

— Не стоит благодарности. Ведь для этого и существуют друзья.

Анжелика с облегчением вздохнула, когда наконец-то начались рождественские каникулы. Она, как правило, не работала над книгой, когда дети были дома, поэтому у нее появился отличный предлог не подходить пока к письменному столу. Правда, Клаудия была шокирована. Анжелика начала работать над романом, однако то, что ей удалось написать, совершенно никуда не годилось. Тем не менее ее книги в мягком переплете продавались хорошо, и она также получила несколько экземпляров «Шелкового змея». На обложке красовалась великолепная рептилия с ярко-красными глазами и зеленым раздвоенным языком. Анжелика незамедлительно отправила одну книгу Джеку.

В канун Рождества Анжелика и Оливье поехали в Норфолк, чтобы провести там пару дней с ее родителями и сестрой. Анжелика каждый раз отказывалась ехать домой, однако возвращалась туда из года в год из чувства долга и совершенно неуместной жалости.

Она начала волноваться, как только они выехали из города.

Энджи и Денни Гарнер жили в унылом сером доме на краю такого же безрадостного устья реки. Они приобрели это жилище в 60-х годах, когда Денни, который с радостью поселился бы в графстве Глостер, смог позволить себе лишь большой дом в немодном уголке Норфолка. Энджи мечтала пополнить ряды представителей той чарующей группы людей, которые проводили ночи напролет, танцуя в «Парижском кафе». Однако вместо этого ей пришлось довольствоваться вечеринками, которые устраивал ее муж в Фентон Холле и на которых никто не стеснялся переспать с женой своего друга.

На такие мероприятия Энджи обычно надевала короткие платья от Биба и пальто из искусственной шерсти, приобретенное на Карнеби-стрит, и прыгала, как зайчиха, по мужским коленям, держа в одной руке бокал дешевого шампанского, а в другой — сигарету с марихуаной. Тогда ее русые волосы были собраны наверх — в этакую шапку, напоминающую улей, губы намазаны очень светлой помадой, веки казались тяжелыми из-за теней и накладных ресниц.

В молодости Энджи была красива приторной красотой. Теперь же из-за чрезмерного употребления алкоголя и марихуаны ее лицо стало одутловатым, хотя волосы по-прежнему были собраны в прическу а ля Бабетта и окрашены в отталкивающий оранжевый цвет, который, впрочем, прекрасно гармонировал с ее кожей такого же оттенка. В то время как жена раздавалась вширь, Денни оставался таким же стройным, как в годы своей молодости, лишь его длинные волосы, собранные в изрядно поредевший конский хвост, заметно поседели.

Энджи, пошатываясь, ходила по дому, обставленному неудачно подобранной мебелью, в шелковом халате и брюках-клеш, а Денни — в облегающих штанах с высокой линией талии и цветастых с большим воротником рубашках, которые он никогда не застегивал, демонстрируя узкую грудь и золотые цепи. Супруги по-прежнему устраивали свинговые вечеринки, на которых под воздействием марихуаны каждый хотел только одного — секса.

Анжелика стеснялась своих родителей. Она скорее бы умерла, чем согласилась представить их своим знакомым в Лондоне. Оливье же находил их забавными и никак не мог понять, почему они вызывают такой ужас у его жены.

— Тебе не довелось расти с ними, — объясняла Анжелика. — Я, бывало, пряталась в своей комнате и на всю катушку врубала музыку, только бы не слышать разговоры людей, собравшихся внизу. То, что было приемлемо в те времена, когда они были подростками, выглядело нелепо, когда они становились старше. Мне неприятно было думать о своей матери как о женщине, которая спала с другими мужчинами. Я просто хотела, чтобы мои родители были нормальными, такими же, как все.

— У каждого свои странности. Люди лишь стремятся казаться нормальными, но на самом деле у любого из нас есть свои причуды, которые он прячет за закрытыми дверьми.

— Странность странности рознь, однако странность моих родителей относится к уникальной разновидности.

— Вот поэтому они такие забавные. Они единственные в своем роде.

— Спасибо Господу, что он сломал лекало после того, как сотворил их, в противном случае я была бы такая же, как и они. К счастью, мне удалось избежать этой участи.

— По крайней мере, они были любящими родителями.

— Допустим. Однако каждому ребенку нужны какие-то рамки. У нас же их не было. Я очень хотела, чтобы на столе стояла еда, принятая в других семьях, и мы ложились спать в определенные часы. А мы делали, что хотели, и знали слишком много. Мама и папа считали естественным, когда дети видят, как родители занимаются сексом.

— Это объясняет, почему ты была такой чопорной, когда я встретил тебя.

— Им почти удалось вызвать у меня отвращение к сексу.

Оливье лукаво засмеялся.

— А я вернул тебе вкус к нему.

— Мне нужен был взрослый мужчина с опытом. — Она взяла мужа за руку и улыбнулась в ответ. — В противном случае я бы навсегда осталась девственницей.

— Ты слишком сексуальна для этого. Кто-нибудь соблазнил бы тебя. — Оливье взглянул на нее. — Знаешь, в последнее время ты выглядишь просто замечательно.

— Спасибо.

— Я рад, что женился на тебе.

— И я рада, что вышла за тебя замуж. — Анжелика задвинула мысли о Джеке и Кандейс в дальний угол своего сознания. — Ты знаешь, нам повезло. У нас есть нечто особенное.

— Я, возможно, порой бываю раздражительным, но я очень люблю тебя, Анжелика. Последние несколько месяцев мне приходится нелегко, и я понимаю, что не уделяю тебе должного внимания. Но я никогда не жалел, что женился на тебе.

— Я знаю. И вместе мы произвели на свет двух прелестнейших детей на планете.

Притормозив на дорожке, посыпанной гравием, Оливье включил габаритные огни. На крыльце появился Денни с сигаретой в зубах, засунув руки в карманы короткой куртки. Стая лохматых собак высыпала наружу, и дети завизжали от страха. Анжелика уговорила их выйти из машины и наклонилась для того, чтобы погладить псов.

Оливье помахал тестю и обошел багажник, чтобы достать вещи. Анжелика взяла Джоэ и Изабель за руки и повела внутрь.

— Привет, папа, — произнесла она.

Он обнял дочь и запечатлел поцелуй с запахом дыма на ее щеке.

— Ты превосходно выглядишь, дорогая. Иди к маме, она в кухне вместе с Дэйзи.

Анжелика повела детей через холл, где напротив широкой лестницы, рядом с бледно-зелеными диванами, не сочетавшимися по цвету с узорчатым ковром, стоял роскошный рояль. Она вспомнила времена, когда сидела наверху этой самой лестницы, наблюдая за вечеринками, происходившими внизу. Обычно ее отец сидел за роялем с какой-нибудь девицей, примостившейся на его колене. Мать в мини-юбке и ботинках на платформе распевала песни Марианны Фейтфул. В холле было накурено, и дымовая завеса не позволяла увидеть, куда гости клали свои руки.

Анжелика услышала голос матери, не дойдя до кухни.

— Что ж, теперь его финансы поют романсы, милая. По меньшей мере, тебе следовало бы выжать из него столько же, сколько удалось получить год назад.

Вздохнув, Анжелика вошла в комнату.

— Анжелика. — Энджи отошла от печи и проплыла через комнату словно галеон, чтобы прижать детишек к своей мягкой груди. Джоэ и Изабель поморщились от ласк бабушки, благоухающей «Опиумом» от Ив Сен Лорана и измазавшей их красной помадой. — Вы так выросли. Посмотрите на себя! Вы просто очаровательны.

Дэйзи сидела за кухонным столом.

— Мои чада наверху, на чердаке. Они играют с папиными поездами.

— Пойдем, Изабель, — прошептал Джоэ, беря девочку за руку.

— Привет, Дэйзи, — сказала Анжелика, целуя сестру.

— А ты похудела, — сказала она.

— Правда?

— Да, действительно похудела, милая.

Мать, затянувшись сигаретой, окинула дочь оценивающим взглядом, явно восхищаясь ее видом.

— Тебе очень идет. В конце концов, ты должна быть осторожной, поскольку в тебе заложены мои гены. Дэйзи повезло, она худощавая, как и ее отец.

— Ну а как твои дела, Дэйзи? — спросила Анжелика.

— Да ничего, хотя с тех пор, как мы последний раз с тобой виделись, а это было, если мне не изменяет память, год назад, много воды утекло! — Она засмеялась, стараясь не слишком выказывать свою досаду.

— Да, срок немалый, однако ты же знаешь, насколько я занята.

— Стритхэм ведь находится не на противоположной стороне земного шара.

— Согласна. Нам следовало бы прилагать больше усилий для того, чтобы видеться чаще.

— Тед и я теперь официально разведены, однако он не хочет платить мне алименты.

— А я предупреждала тебя, что ты можешь оказаться ни с чем. Мне вообще с трудом верится, что у него есть деньги, — вмешалась в разговор Энджи.

— Он попал под сокращение, — сообщила Дэйзи сестре.

— Очень жаль, — искренне ответила Анжелика.

Она знала, что у Дэйзи был мизерный доход. Она работала учительницей музыки.

— Как говорится, не жизнь, а полный облом.

Анжелика сделала большой глоток вина и приготовилась выслушать стенания своей сестры. Как только Анжелика вышла замуж за Оливье, Дэйзи явно стала завидовать ей.

— Я знаю, как тебе тяжело, Дэйзи, — сочувственно произнесла Анжелика.

Дэйзи фыркнула.

— Не думаю, что ты имеешь об этом хоть малейшее представление.

— Я приготовила вкуснейший рыбный пирог, — весело прощебетала их мать, открывая дверцу духового шкафа. — Денни любит рыбный пирог. Я пригласила знакомых. Они все местные. Дженнифер и Алан Нэнкок, Мардж и Тони Пилчер. У меня всегда был пунктик насчет Тони. Он ужасный старый развратник! — Она хрипло засмеялась.

Анжелика поймала взгляд Дэйзи и поняла, что они обе думают об одном и том же, с ужасом вспоминая вечеринки своих родителей.

— Ты выглядишь хорошо, — сказала Дэйзи, сраженная натиском воспоминаний, которые могла разделить с ней только Анжелика. — Мне нравится твоя блузка. Что это за фирма?

— О, наверное, Харви Николс, — неуверенно произнесла Анжелика.

— Держу пари, она дорого стоит. То есть я хочу сказать, что она слишком дорогая для меня.

Дэйзи покрутила пуговицы на своей рубашке марки «Гэп».

— Ты можешь взять ее в любое время, Дэйзи.

— Даже не знаю, возможно ли это, учитывая то, что мы практически не видимся друг с другом.

— Насколько я понимаю, твои книги пользуются большим спросом, милая.

— Да. Вообще-то в феврале я собираюсь в литературное турне. — От этой мысли Анжелика просветлела.

— Ну надо же, как это здорово! И куда же они тебя направляют?

— В Южную Африку.

— А кто будет присматривать за детьми? — поинтересовалась Дэйзи.

— У меня, конечно, есть Сани, однако мне нужен еще один человек, который приходил бы и следил за тем, как дети выполнили домашние задания. Я кого-нибудь обязательно подыщу.

— Все это легко, когда есть деньги. А я никогда бы не смогла вот так просто взять и уехать, будучи разведенной матерью, которая вынуждена тянуть все на себе.

— Даже не знаю, как тебе это удается, Дэйзи. Ты просто великолепная хозяйка: справляешься и со стряпней, и с уборкой, заботишься о детях, и к тому же еще и работаешь. Ты можешь по праву называться хранительницей домашнего очага, а также талантливейшей музыкантшей. Ты потрясающая женщина.

— Это все, что я могу. Я не представляю другого применения своим силам. И знаешь, я не смогла бы жить твоей жизнью. Подниматься рано утром и… делать, например, прическу. — Она пожала плечами и еще раз слегка фыркнула.

Анжелика внимательно посмотрела на сестру. Возможно, в другой раз она была бы оскорблена таким явно враждебным комментарием. Однако сейчас она просто засмеялась.

— Ну конечно. То есть я хочу сказать, что мои книги пишутся сами по себе. А я только тем и занимаюсь, что все время делаю прически.

 

Глава 17

На рассвете следующего дня Джоэ и Изабель вбежали в спальню родителей, неся чулки, полные подарков. Анжелика получила огромное удовольствие, наполняя чулки и наблюдая за тем, как шерсть растягивается под тяжестью подарков. Ей было любопытно, что же преподнесла Дэйзи своим ребятишкам, и внезапно ее охватило чувство жалости, когда она представила себе, как они открывают свои подарочные чулки со скудным содержимым, а рядом даже нет родного отца, который разделил бы с ними их радость.

Анжелика вспомнила, как когда-то и она вместе с Дэйзи заглядывала в собственный чулок. Перед глазами встала картина: ее мать, приняв таблетки, облегчающие симптомы похмельного синдрома, курит прямо в кровати в шелковой ночной рубашке, едва прикрывающей грудь, а отец в голом виде отжимается на руках от пола. Кругом снуют собаки, которых в их доме всегда было несметное количество, а в комнате стоит запах мокрой шерсти и духов «Опиум». Однако подарки всегда были щедрыми. Мать отличалась странным расточительством. Денни не был богачом, однако он не мог отказать своей жене ни в чем, и к тому же ему нравилось, когда она была модно одета. И в те времена ей это действительно удавалось.

Прошлая ночь оказалась настоящим испытанием для Дэйзи и Анжелики. Энджи появилась в голубом шелковом восточном халате, который, словно водопад, ниспадал с ее дряблой груди. Бирюзовые тени поблескивали, покрывая всю поверхность век, от накладных черных ресниц до нещадно выщипанных бровей. Помада на губах была бледно-бежевого цвета, который совершенно не гармонировал с медным оттенком ее кожи. Денни надел узкие брюки, непристойно облегающие его мужской бугорок, который явно возбуждающе действовал на его жену, поскольку она ухватилась за него своей короткой толстой рукой, бесстыже при этом засмеявшись.

— Как там поживает мой красавчик? — негромко произнесла Энджи, прижавшись к мужу.

— О, кажется, я еще способен привлечь чье-то внимание! — сказал Денни зятю, подняв брови.

Оливье поймал на себе взгляд жены и улыбнулся. Анжелика улыбнулась в ответ, словно благодаря его за поддержку. Впервые в жизни она поняла, каким все-таки особенным человеком был ее муж, раз он не стал думать о ней плохо из-за ее ужасных родителей.

Дженнифер и Алан Нэнкок пришли первыми. Это была супружеская чета. Они производили впечатление застенчивых людей, которые явно испытывали благоговейный трепет перед хозяевами этого дома и заметно волновались. Дженнифер присела на скамеечку у камина, не отрывая взгляда от мужского достоинства Денни, а Алан безоговорочно соглашался со всем, что говорила Энджи, каким бы смешным это ни было. К моменту прихода Мардж и Тони Пилчер Энджи буквально на глазах из пожилой женщины превратилась в жеманную девчушку. Ее голос стал вдруг нежным, как у ребенка, она надувала губки, хихикала и даже покрывалась румянцем, проступавшим сквозь ее искусственный загар. Денни стоял, поставив ногу на скамейку, буквально перед самым носом Дженнифер, чтобы она смогла отчетливо рассмотреть то, что, как он, очевидно, полагал, являлось самым ценным его достоянием. Он курил сигару, держа ее в руке, затянутой в аляповатую перчатку, и отставив мизинец, похожий на ириску «Кволити стрит».

Анжелика разговаривала с Мардж, довольно плотной женщиной, которая увлекалась садоводством. Она старалась не смотреть в сторону своего отца, чье «хозяйство» теперь было расположено настолько близко к Дженнифер, что это становилось просто неприличным.

— А вы слышали, что на прошлой неделе умерла Труди Троубридж? — спросил Тони, потянувшись к мясному рулету и передавая его Энджи.

— О Боже, — прошептала она. — Сколько же ей было лет?

— Семьдесят три, — сказал Тони.

— Еще такая молодая, — произнесла Мардж. — А мне в марте исполнится семьдесят восемь.

— Мужчине столько лет, на сколько он себя ощущает, — сказал Алан, взглянув на Энджи, явно желая получить ее одобрение.

— А вернее, столько, сколько женщине, которую он может пощупать, — добавил Денни.

Анжелика широко открыла глаза, а потом так и ахнула, когда Тони слегка ущипнул ее.

— Ну, тогда я действительно очень молод, — сказал он, сдавленно засмеявшись.

— А мне еще нет семидесяти, — солгала Энджи. — Ты можешь потрогать меня, когда тебе только заблагорассудится, дорогой.

Дэйзи сочла всю эту компанию просто невыносимой и отправилась играть на рояле. Прослушав несколько пьес, Анжелика пошла наверх, сославшись на то, что ей надо взглянуть на детей, на что, впрочем, никто не обратил ни малейшего внимания, и Оливье последовал за ней.

— Вот проклятье, просто не верится, что их манера поведения нисколько не изменилась! А ведь им уже семьдесят! — возмущенно воскликнула Анжелика, когда они проходили по коридору, направляясь в спальню детей.

— Но они явно не считают себя древними динозаврами, — усмехнувшись, сказал Оливье. — Они состарились одновременно и воспринимают друг друга такими, какими были всегда. Я знаю, что ты, возможно, со мной не согласишься, но твоя мать в молодости явно была очень красивой женщиной.

— Когда Тони ущипнул меня, я уж грешным делом подумала, что сейчас и мне придется принять участие во всеобщей вакханалии.

— Не волнуйся, я бы этого не допустил.

— Какой же он ужасный старый развратник.

— А я молодой развратник. — Оливье неожиданно развернул ее к себе и поцеловал.

— Как ты можешь испытывать возбуждение, видя то, что происходит внизу?

— Чтобы загореться от страсти, мне достаточно лишь взглянуть на тебя.

— По-моему, меня сейчас стошнит.

— Вот спасибо!

— Да не от тебя, глупыш.

— Предоставь их самим себе. Ты ведь совершенно не похожа на них. Родители лишь дали тебе жизнь. И за это я готов провозгласить тост в их честь.

Анжелика засмеялась.

— Это единственное, за что ты можешь поднять свой бокал. Они просто исчадия ада. Слава Богу, мне никогда не придется знакомить их со своими друзьями. Представляешь, что подумала бы Кандейс?

— Да уж, ее комментарий мог бы оказаться просто бесценным. Однако, будучи твоей настоящей подругой, она бы лишь посочувствовала тебе. Ни один человек, которому ты по-настоящему дорога, не посмел бы осудить тебя за то, что у тебя такие родители.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты меня не осуждаешь, — с серьезным видом произнесла Анжелика.

Оливье поцеловал ее в лоб.

— Ты что, с ума сошла? Я не вижу в тебе ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало твоих родителей.

— Погоди, вот исполнится мне семьдесят лет, тогда посмотрим!

Анжелика лежала в постели, наблюдая за тем, как дети вынимают содержимое своих подарочных чулков. Сейчас она в полной мере ощущала, что у нее есть полноценная семья и что Лондон остался где-то далеко-далеко, а вместе с ним и стресс, который Оливье, казалось, каждый вечер приносил с собой в дом.

Потом она вспомнила о Джеке, и ей стало интересно, пытался ли он выйти с ней на связь. Ее мобильный телефон не принимал сигналов, пока она не решила спуститься к устью реки, где, по какой-то непонятной причине, он вдруг заработал на маленьком и пустынном участке пляжа. Анжелика предупредила Джека, что, возможно, какое-то время не сможет общаться с ним, и в данную минуту ей действительно хотелось этого меньше всего.

После ужина у них с Оливье был бурный секс, и Анжелика в полной мере насладилась вниманием своего мужа. Он всегда был чувственным любовником. Потом они лежали, обнявшись, смеясь над ее родителями и их отвратительными друзьями. Оливье и Анжелика представили, как развивался бы сценарий, не окажись они там. Анжелика старалась говорить с юмором обо всем этом безобразии, скрывая за ним стыд за своих родителей. Когда ей удавалось отстраненно взглянуть на этих развратных стариков, она и вправду готова была посмеяться над непристойным поведением Денни и Энджи, но стоило ей вспомнить, что она все-таки их дочь, и все это казалось довольно трагичным.

Джоэ и Изабель очень обрадовались подаркам. Подарки Джоэ были завернуты в красную бумагу, а Изабель — в бледно-голубую. Никто из них никак не мог понять, как Санта Клаусу удалось узнать, что именно они хотели, решив в конце концов, что обязаны этим своим письмам, которые они написали перед Рождеством и послали по дымоходу в доме Кандейс, когда гостили у нее в Глостере.

Оливье спал, несмотря на шум, царивший вокруг него. Время от времени он кряхтел, просыпаясь, и скользил рукой по ноге жены, легонько сжимая ее. Анжелика не могла вспомнить, когда они в последний раз вот так лежали в кровати. В выходные Оливье обычно спал в отдельной комнате, чтобы утром подольше поваляться в постели. Она улыбнулась, вспомнив наставление Кандейс. И как всегда, подруга оказалась абсолютно права. То, что Анжелика имела, — маленькую свечу любви с Оливье, было поистине бесценным даром, и она просто не имела права позволить ей погаснуть.

Джоэ и Изабель побежали одеваться. Анжелика лежала в объятиях мужа, наслаждаясь теплом его тела и ощущением комфорта оттого, что примостилась на его таком до боли знакомом плече. И на их супружеском ложе не было места для Джека. В тот момент Анжелика всерьез задумалась над тем, чтобы отменить поездку в Южную Африку и удалить номер Джека из своего телефона. Их отношения были хороши до тех пор, пока ничто не угрожало ее браку, но дальше рисковать все же не стоило.

Спустя какое-то время Анжелика встала и отдернула занавески. За окном все было покрыто слоем снега. Небо казалось бледно-водянистым голубым пятном, восходящее солнце слабо освещало замерзшую землю. Чайки кружили над устьем реки за садами, и их крики отчетливо разносились по всему побережью с грязным песком, на котором маленькие пичуги клевали водоросли, оставленные отступившим приливом. Это была довольно печальная, но в то же время прекрасная картина, и Анжелика немного постояла, наблюдая за ней, стремясь запомнить детали для своей книги.

Она представила себе маленьких существ, появившихся из скал, с длинными мерзкими ногами, шагающих по маленьким ручейкам, бегущим к морю. У чудовищ были круглые животы, такие же зеленые, как водоросли, которые небрежно валялись на песке, и выпуклые глаза, настороженно высматривавшие чужаков. «Тройлеры, — подумала Анжелика, — жадные, отвратительные тройлеры». И вдруг вступление к книге сложилось само собой. Взволнованная, Анжелика порылась в сумочке в поисках ручки. Пока Оливье принимал душ, она сидела на кровати, яростно выводя неразборчивые каракули по мере того, как на ум в стремительной последовательности приходили мысли. Это было похоже на прорыв плотины: ее вдохновение потекло рекой.

За завтраком Анжелика маленькими глотками попивала кофе, пока ребятишки играли со своими новыми игрушками, отказавшись от еды из-за переполнявших их эмоций. Дэйзи смотрела на сестру с явной завистью. Благодаря тому что Анжелика сбросила лишний вес, линии ее скул стали более четкими, а глаза казались шире и ярче. Одежда, которую она носила, выглядела дорогостоящей, особенно выделялся кулон в виде монетки, который Оливье подарил ей в прошлом году на день рождения. Дэйзи, нахмурившись, смотрела в свою тарелку с кашей, чувствуя себя гадким утенком.

— Я приобрела большинство подарков для детей на распродаже, — сказала она. — Я и так последнее время выбилась из семейного бюджета, так что приходится на всем экономить.

— Какая ты умница. Оливье был бы рад, если бы я стала бережливее, — ответила Анжелика.

— До развода я тоже была достаточно расточительной, но теперь, когда Тед отказывается платить алименты, вынуждена считать каждый цент.

— Но в конце концов ему все-таки придется заплатить.

— Если к тому времени у него останутся деньги.

— Он не умеет их откладывать.

— Ты будешь удивлена. Я почему-то всегда думала, что это я буду грести деньги лопатой, став концертной пианисткой. А ты, напротив, не заработаешь ни цента, став писательницей. Удивительно, как все-таки человек может ошибаться.

— А знаешь, Дэйзи, если ты прекратишь постоянно воспринимать стакан наполовину пустым, ты обнаружишь, что невероятно счастлива. У тебя трое прекрасных детей, есть крыша над головой. А если ты будешь чаще улыбаться, то, возможно, на тебя обратит внимание какой-нибудь мужчина, и кто знает, если ему с тобой будет весело, он, быть может, и женится на тебе. — Анжелика встала. — Я иду гулять. И не собираюсь извиняться за то, кем я являюсь. Если тебе со мной некомфортно, это твоя проблема. Даже не пытайся сделать ее моей. Я всегда только и делала, что старалась быть доброй по отношению к тебе. Пусть Оливье для разнообразия присмотрит за детьми.

— Я присмотрю за ними, — вызвалась Дэйзи, не понимая, как реагировать на внезапную вспышку гнева.

Она наблюдала, как сестра размашистой походкой вышла из комнаты.

Анжелика, пылая от негодования, направилась прямиком к устью реки. Шагая по направлению к пляжу, она слышала, как под ее ногами, одетыми в изящные ботинки, похрустывает снег. Дэйзи вывела ее из себя. Сестра специально отпускала в ее адрес насмешливые замечания, явно для того, чтобы дать почувствовать, как ей, бедняге, нелегко по сравнению Анжеликой. Дэйзи всегда и во всем видела лишь отрицательные стороны, завидуя тому, чего у нее не было, чего она так и не смогла достичь, — вместо того, чтобы радоваться своей не такой уж и плохой судьбе.

В углублении скалы было холодно и сыро. Анжелика села на камень и вытащила телефон. По крайней мере, теперь она спряталась от ветра.

Прокручивая адресную книгу, чтобы найти номер Кандейс, она замерзала, изо рта шел холодный пар, но не успела она закончить, как телефон просигналил о получении сообщения. Анжелика поняла, что сообщение от Джека. «Счастливого Рождества, красавица. Я скучаю по тебе. Попытайся дозвониться до меня, если сможешь. Если я не отвечу, то только потому, что не могу. Все это время я мысленно пребываю с тобой, ты чувствуешь это? Я посылаю свои мысли прямо в твое сердце. Всегда твой, — пес, мирно почивающий на крыльце».

Тронутая одинокой красотой пляжа и желанием, вызванным этим одиночеством, Анжелика отменила звонок Кандейс и нажала на кнопку быстрого набора. Она звонила Джеку.

Ее сердце бешено забилось. Понимая, что совершает глупость, Анжелика слушала телефонные гудки. Часть ее души хотела просто насладиться звуком его голоса и забыть короткое сообщение. Эта часть понимала, что позвонить Кандейс было бы более мудрым решением. Однако другая часть все же хотела поговорить с Джеком и почувствовать опять его внимание и нежность в этот унылый серый день. «Я просто пожелаю ему счастливого Рождества», — подумала Анжелика.

Наконец он ответил на звонок, и в его голосе, теперь казавшемся таким же знакомым, как ее любимый кашемировый свитер, почувствовалось солнечное тепло.

— Я жил надеждой, что ты позвонишь.

— Счастливого Рождества, пес, почивающий на крыльце, — сказала Анжелика.

— Где ты? Кажется, там дует ветер.

— На унылом пляже в Норфолке. Кстати, это единственное место, где работает мой телефон.

— А я сейчас в саду. Стоит настоящая жара. Я рад, что ты позвонила. Я так скучаю по тебе.

— И я тоже. — Она сказала это совершенно искренне, чувствуя, как ее сердце вновь загорается. — Твой голос звучит так близко, словно ты находишься прямо здесь, рядом со мной.

— Мысленно я с тобой.

— Закрыв глаза, я чувствую тебя.

— Как бы я хотел, чтобы ты очутилась здесь. До февраля еще так далеко.

— Время пролетит быстро.

— Пусть бы так и случилось. Я не в состоянии ждать слишком долго.

— Почему, когда человеку весело, время мчится быстро, а когда он чувствует себя несчастным, оно вдруг замедляет ход?

— Потому что не существует такого понятия, как время. Просто с его помощью измеряют один момент по отношению к следующему. Все в нашем сознании.

— Ты превращаешься в философа.

— В настоящее время мне грустно, моя дорогая. Ты нужна мне тут, чтобы заставить меня смеяться.

Он говорил таким подавленным голосом, что Анжелика почувствовала, как ее сердце переполняет жалость.

— Не грусти. Ты находишься в прекрасном месте со своими прелестными дочками. На дворе Рождество.

— Вот именно поэтому-то я и предаюсь печали. Красота часто делает человека меланхоликом. Все в этом мире преходяще. Нет ничего вечного.

— Всегда существует надежда на то, что за поворотом появится что-то лучше.

Джек не ответил, поэтому она продолжала говорить, твердо решив вселить в него оптимизм.

— Твои дочери взрослеют. Какое удовольствие наблюдать, как они расцветают.

— В эту минуту я задерживаюсь на прошлом, а не на будущем. Прошлое прочно. Оно уже произошло. Никто у меня его не отнимет.

— Сконцентрируйся на настоящем, Джек. Это единственное, что является реальным. Вчера прошло, завтра не существует, кроме как в твоем воображении. И только настоящее находится рядом.

— Нет, я думаю о феврале и о том, что буду делать с тобой, когда увижу.

— Какой ты смешной.

— Я смутил тебя, — весело сказал Джек, и она улыбнулась, понимая, что ей удалось его развеселить.

— Да, смутил.

— Я никогда не скрывал, что хотел бы заняться с тобой любовью.

— А может быть, и стоило.

— И упустить возможность смутить тебя? Я бы с удовольствием посмотрел на тебя в эту секунду. Держу пари, ты покрылась румянцем.

— Я этого не говорила.

— С тобой так приятно целоваться.

— Благодарю.

— Держу пари, что так же приятно целовать все твое тело.

— Ну все, Джек, хватит!

— Это сработало. Я уже чувствую себя лучше.

— Так значит, правду говорят, что счастье зависит от состояния ума.

— Полагаю, что да. Пока ты не позвонила, я чувствовал себя подавленным. Однако теперь от простой мысли о том, как я снимаю твою одежду, моя депрессия улетучилась, и я в лучшем настроении, чем был все эти дни.

— Не слишком радуйся. А то попадешь в неприятную историю.

— Анна с детьми пошла в церковь.

— А почему ты не с ними?

— Потому что сегодня Бог у меня в немилости.

— Ничего себе… Никогда не слышала ничего подобного.

— Скажем так: в настоящий момент Он не пользуется моим расположением.

— А почему?

— На то есть несколько причин. Однако я не хочу портить настроение, обсуждая Его недостатки. Давай-ка лучше поговорим о том, как я займусь с тобой любовью. На чем я остановился? Ах да, я распаковывал тебя как рождественский подарок…

После того как Анжелика нажала на «отбой», она продолжала сидеть, пристально глядя на воду. Ей казалось, что она вот-вот разорвется от переполнявшего ее счастья. В этот момент Анжелика любила себя такой, какой она была. Она ощущала себя восхитительно грешной, роковой женщиной, способной на все, что она захочет, словно мир вертелся лишь для нее одной.

Она сняла шерстяную шапочку и побежала вдоль берега, раскинув руки. Анжелика наслаждалась сознанием того, что могла дать волю своим чувствам. С моря налетел ветер, обдавая холодом кожу и грубо теребя ее волосы. Из груди Анжелики вырвался смех, который, выплеснувшись наружу, спугнул чаек, и они закричали, недовольные тем, что кто-то потревожил их. Анжелика не чувствовала себя виноватой и не ощущала опасности. Сейчас она парила по ветру, не заботясь о тех, кто оставался на земле.

 

Глава 18

Анжелика и Оливье вместе с остальными членами семьи отправились в церковь. Джоэ и Изабель дурачились вместе со своими кузенами, потешаясь над раскатистым голосом священника. Они громко перешептывались, рассматривая перхоть на воротнике пожилого мужчины, стоящего впереди, до тех пор, пока их в конце концов не изолировали друг от друга. Дэйзи стояла, улыбаясь, с виноватым выражением лица, понимая, что находится в доме Господнем, где не может быть места чувству обиды, а Анжелика улыбалась ей в ответ, чувствуя на душе облегчение оттого, что ее эмоциональная вспышка повлекла за собой раскаяние сестры.

Ей неприятно было думать о том, что скоро настанет обед и придет время вручать подарки. Дэйзи имела ужасную привычку извиняться за то, что не может быть очень щедрой, тем самым заставляя Анжелику чувствовать себя неловко из-за того, что сама она истратила так много денег на подарки. Племянники и племянницы с нетерпением ожидали от нее подарков, всегда более интересных и дорогих, чем подарки их собственной матери, что лишь вызывало очередной повод для недовольства. Джоэ и Изабель всегда получали от тетки вещи, которые были им совершенно не нужны, и вынуждены были сквозь зубы благодарить ее, жалуясь позже матери, которая именно по этой причине всегда оставляла церемонию вручения своих подарков напоследок.

После этого Оливье и Анжелика обычно брали детей на прогулку вместе с Дэйзи и ее тремя чадами. Когда все оказывались на улице, атмосфера немного разряжалась. На морском воздухе раздражение снимало как рукой, а прекрасный вид лишь способствовал их диалогу. Им наконец-то удавалось поговорить о своих родителях, с ужасом вспоминая их поведение и демонстрируя при этом невероятную солидарность, что, пожалуй, было единственным связующим звеном. Иногда Дэйзи и Анжелика могли вместе посмеяться над расходами Энджи и Денни. Хотя чаще у них это все-таки не получалось. Ведь Дэйзи не смогла оторваться от родителей, в отличие от Анжелики. Нравилось это Дэйзи или нет, но она в них по-прежнему нуждалась.

К тому времени как Оливье начал упаковывать багаж в машину, все их чемоданы уже стояли в холле, так сильно Анжелике хотелось поскорее уехать из родительского дома. Она предвкушала момент, когда же наконец сможет погостить у ненавистных ей родственников Оливье в Провансе. По крайней мере, поведение родителей мужа она могла не принимать так близко к сердцу — они ведь не были ее семьей.

В отличие от Дэйзи, Мари-Луиз и Мари-Селест были расточительными, избалованными и сварливыми особами — в той мере, как это принято у французов. Мать Оливье, Мари-Амали, боготворила сына, обращаясь с ним, как с принцем, но при этом совершенно не жалуя свою невестку, словно та была нежелательным довеском, а не его законной женой. Оливье обожал мать и, ослепленный ее любовью, просто не замечал ее недостатков, оставляя Анжелику наедине с Леонардом — грубоватым и в то же время восхитительным тестем, общение с которым было для нее настоящей отдушиной.

В течение этой недели Анжелика звонила Джеку чаще, чем всегда. Обмен бесконечными SMS-ками занимал все ее мысли и позволял совершенно не вникать в пустую болтовню Оливье с матерью и его сестрами, сплетничающими о своих друзьях около камина в холодно-элегантной гостиной.

Когда Анжелика поделилась впечатлениями с Джеком, у нее появилась возможность увидеть смешную сторону. Она наслаждалась, слушая, как он смеется, когда она изображала Мари-Луиз, фыркающую от неодобрения, и Мари-Амали, жестоко критикующую ее за то, что она пишет книги.

— Женщина обязана в первую очередь заботиться о своем муже! — говорила она. — Да и вообще, кто читает твои книги?!

Смех Джека был громким и заразительным.

— Я читаю, — произнес он. — Я только что закончил «Шелкового змея» и остался от него в восторге. Он даже лучше, чем «В глубинах пещер Коулд Конарда». Скажи ей это.

— Думаю, ты мой самый большой поклонник.

— Ты знаешь, что я твой большой поклонник! По-моему, тебя надо спасать, дорогая.

— Скоро все это закончится и жизнь снова войдет в привычную колею.

— Тебе следует занять жесткую позицию. Больше никаких родственников со стороны мужа. Ты выходила замуж не за них, а за Оливье.

— Ты так думаешь?

— Не бойся без обиняков высказывать свою точку зрения. В худшем случае ты просто их обидишь, в лучшем — ты обидишь их так сильно, что тебе никогда больше не придется с ними видеться.

— Я люблю своего тестя, он делает мое пребывание здесь вполне сносным.

— Не позволяй им вытирать о себя ноги, Анжелика. Ты слишком хороша.

— Я учусь быть скверной.

— Просто будь для них своеобразной крепостью. Не позволяй им пробить твои стены. И улыбайся, словно ты знаешь что-то, что неведомо им. Это всегда срабатывает. С помощью загадочной улыбки всегда можно добиться цели!

Дети снова приступили к школьным занятиям, и Анжелике стало гораздо легче. Она опять встретилась со своими четырьмя подружками, сидя за столом в центре ресторана «Ле Каприс». Иесус, очаровательный управляющий-боливиец, налил им по рюмочке за счет заведения, и Анжелика наслаждалась, очутившись в привычной для себя обстановке.

— Слава Богу, что начался новый год, — сказала она, поднимая свой бокал за Кандейс, Скарлет, Кейт и Летизию.

— Хотите знать, что подарил мне Пит?

— Нет, я догадаюсь, — сказала Кандейс, сощурив светлые глаза. — Гладильную доску?

— Нет, он предложил мне оплатить операцию по подтяжке груди.

— Что?

— Он сказал, что, возможно, мне это понадобится после рождения ребенка. Или это, или операция по удалению лишнего жира на животе.

— А ты не преподнесла ему в качестве подарка аппарат для удлинения пениса? — презрительно произнесла Кандейс.

— А лучше бы залепила ему хорошую пощечину, — добавила Скарлет, язвительно усмехнувшись.

— Надеюсь, ты послала его подальше, сказав, что свадьба отменяется, — проговорила Анжелика.

Кейт засмеялась.

— Нет, церемония состоится. Вы думаете, я позволю ему, спровоцировав скандал, улизнуть от участия в этом знаменательном событии?

— Любопытно, дорогая. Что же ты ему ответила? — поинтересовалась Летизия.

— Что мое тело — это храм, который носит его драгоценного ребенка.

— Или драгоценного ребенка неизвестно от кого? — с кривой усмешкой добавила Кандейс.

— Нет, его отец Пит. Сомнений быть не может. Даже не знаю, почему я сомневалась в этом.

— Подумаешь, всего лишь свидание…

— Я же не круглая идиотка. Согласна, теоретически отцом ребенка может быть мистер Икс. Но повторяю — это только мое предположение. И в данную минуту я не желаю развивать эту тему. Мне хочется выносить ребенка, пребывая в безмятежном состоянии духа. Вспомните, что случилось, когда я вынашивала Фоэб! Мы с Питом тогда все время ссорились, и это сильно отразилось на эмоциональном состоянии малышки. Она по-прежнему очень бурно реагирует на некоторые вещи. И вот теперь я каждый день медитирую, делая через нос глубокие вдохи и выдохи, примерно так. — Положив руку на живот, она закрыла глаза и вдохнула, раздувая ноздри.

— Боже мой, да это же воплощение Девы Марии. — Скарлет рассмеялась.

— Однако я сомневаюсь, что зачатие было непорочным, — вставила Кандейс.

— Так ты не собираешься рассказать нам, кто твой таинственный незнакомец, а? — спросила Анжелика.

— Нет, — твердо ответила Кейт. — Послушайте, я бы с радостью поделилась с вами, однако я должна считаться и с его мнением. Тем более я торжественно пообещала себе в канун Нового года, что буду ставить интересы других людей выше собственных.

Кандейс вздернула бровь.

— Похоже, год предстоит напряженный.

— Вы будете удивлены, узнав, какой альтруисткой я стала.

— Ну давай же, срази нас, — сказала Кандейс.

— Я закрыла глаза на сообщение, которое Пит получил от Хаггис.

— Да ты шутишь? — Летизия раскрыла рот от удивления.

— Она что, по-прежнему околачивается где-то рядом? — Кандейс была поражена. — А я-то думала, что с ней давным-давно покончено.

— И я так считала!

— А как тебе удалось обнаружить это сообщение? — спросила Анжелика.

— Ты подсмотрела его? — добавила Кандейс.

— Лично я бы не посмела! — вставила Летизия. — Мой брак основан на доверии.

— Милая, семейный союз Кейт зиждется на недоверии. Как только они начнут друг другу доверять, обман сразу же всплывет на поверхность!

— Мне кажется, ты права, Кандейс, — произнесла Кейт, осушив бокал беллини. — Так вы хотите знать, что было в послании этой Хаггис, или нет? Пожалуй, я закажу суп и салат из утиной грудинки. Я голодна.

— Ага, вижу, в канун Нового года ты решила не только стать альтруисткой, но и начать как следует питаться, — проговорила Кандейс. — И это меня удивляет.

— Ну же, продолжай, мы слушаем, — сказала Летизия. — Так ты нарочно подсмотрела?..

— Вообще-то это не совсем так. Я приняла телефон Пита за свой. Они почти одинаковые.

— Да-да, конечно, — чуть слышно произнесла Кандейс.

— Ну вообще-то на моем телефоне есть наклейка. Однако сигнал о поступлении нового сообщения такой же, и когда Пит был в душе, я открыла его и прочитала.

— И? — осведомилась Скарлет.

— Что же там было написано? — в один голос спросили Летизия с Анжеликой.

— «Привет, мой секси-бой, давно же тебя не было близко…»

— Хорошенькое сообщение, — сказала Кандейс. Кейт не поняла, к чему она клонит. — Ну, она, конечно же, имела в виду, что он какое-то время не притрагивался к ней.

— Да упаси тебя Бог! Она слишком глупа, чтобы придумать нечто столь остроумное.

— Это не обязательно означает, что Пит обманывает тебя с тех пор, как согласился остаться на крыльце, — сказала Скарлет.

Анжелика подумала о Джеке, мирно почивающем на своем родном крылечке, и буквально просияла от перспективы увидеться с ним вновь. Взглянув на Скарлет, она поняла, что могла бы немного просветить подруг относительно преимуществ переписки по телефону. По сравнению с ней Скарлет была дилетантом в этом вопросе.

— Она преследует его, — сказала Кейт.

— Надеюсь, она не из тех женщин, которые, как в фильме «Роковое влечение», пойдут на все, что угодно, лишь бы вернуть бывшего любовника, — добавила Летизия.

— Ну это вряд ли — у нас нет кроликов, которых можно было бы сварить, — хладнокровно произнесла Кейт и засмеялась.

Кандейс посмотрела на нее, хитро прищурившись.

— Похоже, ты не огорчена?

— Это все из-за валиума, — простодушно сказала Кейт, вдохнув полной грудью и безмятежно улыбнувшись. — Просто удивительно, что такая крошечная таблетка может сделать для снятия стресса. Поистине, я никогда не чувствовала себя лучше. Очень рекомендую. — Все как один уставились на нее. — Ага, я провела вас! — захохотала она, однако никто не торопился ее поддержать. — Да это просто шутка. Думаете, я смогла бы поступить столь безответственно?

— Честно? Да, — сказала Кандейс, немного нервничая. — В таком случае твой ребенок появился бы на свет смеясь.

— Ну, он наверняка будет обладать хорошим чувством юмора, если пойдет в своего отца, — ответила Кейт.

— Которого из них? — поинтересовалась Кандейс, а затем добавила с усмешкой: — Или они оба юмористы?

Анжелика забрала детей из школы, пребывая в хорошем настроении. Она чувствовала легкое головокружение после трех бокалов беллини и была счастлива, что вернулась к привычному для нее образу жизни.

Подходя к дому, она увидела мужчину в брюках цвета хаки и голубой рубашке, сидящего на пороге ее дома. На талии у него висел пояс для инструментов. Когда Анжелика приблизилась, мужчина поднял глаза и застенчиво улыбнулся.

— Добрый день. Надеюсь, вы не возражаете, если я немного задержусь на вашем крыльце?

Незнакомец не производил впечатления опасного человека. Напротив, его лицо было по-мальчишески привлекательным, а огромные голубые глаза буквально излучали честность.

— Ну разумеется, нет, — ответила Анжелика, вежливо улыбнувшись в ответ.

Она открыла дверь, и дети тотчас вбежали в дом.

Как только Анжелика поставила чайник на плиту, чтобы сделать себе чашечку горячего чая, раздался звонок в дверь. Еще не открыв, она уже знала, что это был человек, сидевший на пороге ее дома.

— Мне очень не хотелось вас тревожить, но дело в том, что я оказался в довольно сложной ситуации. Я плотник, работаю напротив, вон на том строительном объекте. — Он сделал шаг в сторону, чтобы она могла увидеть здание в строительных лесах. — Как видите, работы хватает.

— Готова поспорить, что так оно и есть.

— Как бы там ни было, мой напарник, Стив, ушел, случайно перепутав мою куртку со своей. А в ней мой кошелек и мобильный телефон. Прошел уже час, как я жду его возвращения. Должно быть, он отправился домой, ни о чем не подозревая.

— О, какой ужас. Так вы хотите воспользоваться нашим телефоном? Мой муж наверху, но я уверена, что он не будет против, — солгала Анжелика, полагая, что на ее месте Кандейс поступила бы точно так же, хотя та вряд ли совершила бы глупость, позволив незнакомому мужчине войти в свой дом. Однако этот человек не выглядел опасным.

— Это так великодушно с вашей стороны. Послушайте, меня зовут Джон Стоук. — Он засунул руку в нагрудный карман. — Вот моя визитка. — Анжелика взглянула на нее. Там было написано: Джон Стоук, плотник. — Если вы не возражаете, я лишь наберу номер своего мобильного телефона и посмотрю, ответит ли он на звонок.

Анжелика провела его в кухню и стала наблюдать за тем, как он набирает телефонный номер. Она налила две большие чашки чая.

— Будь оно все неладно. Он как назло не отвечает. — В голосе мужчины послышалось отчаяние. — Я живу в Нортгемптоне. У меня нет денег даже на проезд. Вы не возражаете, если я позвоню жене?

— Да, пожалуйста. Вы будете чай с молоком или с сахаром?

Он смутился.

— Вам вовсе не обязательно угощать меня чаем.

— Но вы ведь замерзли.

— Да, вообще-то на улице действительно очень холодно! Ну, тогда с молоком и двумя ложками сахара. Благодарю вас. — Мужчина снова набрал номер. — Привет, родная, это я… Я болван. Стив умчался в моей куртке… Хороший вопрос. Он оставил свою на строительном участке, однако там уже все закрыто. Я думал, он вернется, как только обнаружит свою оплошность… Да, я как-нибудь попробую добраться домой… Не уверен, но обязательно что-нибудь придумаю… Да, я помню, что у Робби день рождения, и я обязательно буду, не волнуйся… Я позвоню тебе, как только решу, что делать дальше… Одна добрая леди позволила мне воспользоваться своим телефоном… Она живет прямо напротив нашей стройплощадки… Да, знаю, я скажу ей… О'кей, ну пока… Она поблагодарила вас за то, что вы позаботились о ее старике!

— Да не за что. А почему бы вам не позвонить своему боссу? — Анжелика протянула ему чашку чая.

— Я не знаю его номера телефона. Он остался в моем мобильнике. — Мужчина пожал плечами. — Я перебиваюсь случайными заработками. Мои начальники меняются каждую неделю.

— Скажите, а сколько вам нужно денег? Я могла бы дать вам взаймы определенную сумму, чтобы вы могли добраться домой, а завтра вы вернете мне долг. В конце концов, вы же работаете прямо напротив моего дома.

— Как я могу просить вас об этом! Вы ведь едва меня знаете. И вы вполне можете предположить, что я возьму да и дам деру, и никогда больше сюда не вернусь.

— Боюсь, то количество денег, которое имеется в моем кошельке, не позволит вам уйти слишком далеко.

— Это так великодушно с вашей стороны. Хоть я и чувствую себя неловко, однако не откажусь от вашего предложения, поскольку не представляю, как добраться домой с пустым карманом. Тем более сегодня день рождения моего Робби. Ему исполняется шесть лет.

— Он ровесник нашей дочери.

— Тогда вы понимаете, как важно успеть попасть к нему на праздник.

— Еще как понимаю. — Анжелика открыла сумочку и полезла за кошельком. — У меня пятьдесят фунтов. Этого хватит, чтобы добраться домой?

— Это даже более чем достаточно. Я верну вам их завтра, обещаю.

— Я вам верю.

— Спасибо за чай. Это как раз то, что мне было так необходимо. Теперь я чувствую себя намного лучше. На улице такой холод.

— Вам нельзя идти в одной рубашке.

— О, я выносливый. Как-нибудь выдержу.

— Но на улице мороз. На мне были перчатки и шапка, и все равно я продрогла.

— Но ведь вы же леди. Готов поспорить, что вы не привыкли работать на открытом воздухе, как я.

— Почему бы вам не взять пальто? — Она прошла в холл и открыла шкаф, где аккуратно в ряд висела верхняя одежда Оливье. Анжелика сняла пальто темно-синего цвета. — Я не скажу мужу об этом, если, конечно, вы не проговоритесь, — сказала она с улыбкой. — Вернете его завтра, и он ни о чем не узнает.

— Мне так неловко.

— Ну же. На улице ниже нуля, а будет еще холоднее.

Она выглянула наружу. Уже стемнело.

— Ну хорошо. Вы действительно очень добры ко мне. В наши дни таких людей, как вы, редко встретишь. Все такие осторожные. Мир теперь стал менее дружелюбным, чем в былые времена. — Мужчина накинул пальто себе на плечи. — Красивое.

— Это кашемир.

— Ткань очень приятная на ощупь.

Анжелика вручила ему деньги.

— А теперь идите. Берегите себя. Увидимся завтра.

— В этом одеянии я выгляжу как истинный джентльмен. — Мужчина засмеялся, и Анжелика открыла дверь. — Мой рабочий день начинается в семь часов утра.

— В это время я уже не сплю. Вы же знаете, что такое дети, мне приходится собирать их в школу. Просто позвоните в дверь. Если меня вдруг не окажется дома, отдайте все Сани, моей домработнице.

— Да благословит вас Господь. — Мужчина улыбнулся ей с благодарным выражением лица и засунул руки в карманы. — До свидания.

Анжелика понимала, что совершила хороший поступок, оказав помощь совершенно постороннему человеку, который в ней нуждался. Она по-прежнему была немного навеселе.

Пригласив детей в столовую выполнять домашнее задание, она напрочь забыла о происшедшем, уйдя с головой в чтение историй о братьях Киппере и Биффе и книг по математике, стопкой лежащих на столе.

Когда вернулся Оливье, Анжелика даже не потрудилась рассказать ему о случившемся. И, конечно же, ей меньше всего хотелось признаваться в том, что она дала поносить абсолютно незнакомому человеку одно из любимых пальто своего мужа.

А утром Анжелика была так занята, помогая детям одеваться, а потом усаживая их за стол завтракать, что и тогда даже не намекнула мужу об этом.

Они опоздали в школу из-за снега, который выпал ночью. И только возвратившись домой, Анжелика наконец-то вспомнила о плотнике.

Она надеялась, что Сани доложит, что он заходил к ним утром и вернул пальто и деньги. Однако вместо этого домработница сказала:

— Никто не звонил в дверь.

— Как странно.

Сани пожала плечами.

— Может, он там, на объекте, — произнесла она, указывая в сторону здания, которое, словно улей, кишело строителями.

— Пойду-ка спрошу у них, — ответила Анжелика, чувствуя, что ей становится немного не по себе, и представляя, как будет разгневан Оливье.

Завернувшись в пальто, она торопливо перешла улицу. Снег на дороге уже растаял, однако тротуар и сточные канавы все еще были белыми, такими же, как ее взволнованное лицо.

Анжелика приблизилась к строителю, стоящему в дверном проеме в грязной спецодежде.

— Извините, — сказала она. Мужчина оглядел ее с ног до головы оценивающим взглядом. — Есть ли среди вас человек, которого зовут Джон Стоук?

Мужчина нахмурился.

— Не припоминаю никого с таким именем. Есть Джон Десмонд, но не Стоук.

— Он плотник. Молодой парень с голубыми глазами. Очень привлекательный. — Она замялась на мгновение, а затем заговорила вновь с оптимизмом в голосе: — А есть ли у вас, по какой-то счастливой случайности, некто по имени Стив? — Однако, увидев озадаченное выражение лица мужчины, Анжелика почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. — Значит, такого тоже нет, — беспомощно прошептала она.

— Никого по имени Стив. — Он сочувственно ей улыбнулся. — Мадам, неужели вас обвели вокруг пальца?

 

Глава 19

Когда Анжелика позвонила Кандейс и рассказала ей, что произошло, подруга разразилась громким смехом.

— О Боже, Анжелика! — воскликнула она, отдышавшись. — Что, скажи на милость, нашло на тебя? Как ты могла позволить совершенно незнакомому человеку войти к тебе в дом? Тем более когда там находились твои дети? Ты что, совсем обезумела?

— Строитель, работающий в доме напротив, говорит, что этот малый известен как отъявленный мошенник. Но самое интересное то, что он не обмолвился о деньгах, ни разу даже не заикнулся о них.

— Но ты все равно их ему предложила.

— Я просто хотела ему помочь.

— Как же я тебя люблю, Анжелика!

— А я себя не очень-то люблю сегодня утром. Да и Оливье наверняка будет теперь меня любить гораздо меньше.

— Ты не должна ему ни о чем говорить!

— Однако придется… Ведь это его любимое пальто от Ральфа Лорена. Я по уши в дерьме.

— А знаешь что? Я бы на твоем месте все-таки ничего ему не рассказывала. Знаю, я не часто советую лгать, однако в данном случае, когда его реакция весьма предсказуема, я бы что-нибудь придумала. Например, сказала бы, что пальто потеряли в химчистке.

— Да, в это он поверит скорее всего.

— Не уверена, что если ты ему расскажешь правду, это пойдет на пользу вашему браку. Особенно когда ты собираешься вот-вот отправиться в Южную Африку.

Анжелика намеренно проигнорировала ее намек.

— Как я могла быть такой легковерной?

— Цинизм не в твоем характере.

— Я даже сделала вид, что Оливье находится наверху.

— То есть ты все-таки не доверяла ему до конца.

— Я пыталась представить, что бы ты сделала в подобной ситуации.

— Ты прекрасно знаешь, как бы поступила я. Я бы отослала его в ближайший паб, посоветовав воспользоваться телефоном там. Подумать только, впустить в дом незнакомца! Ты меня, наверное, разыгрываешь!

— Если бы он не вернул мне деньги, я бы это пережила. Но на кой черт я отдала ему пальто Оливье? Почему я не предложила ему свое?

— По крайней мере, у тебя хватило ума не сделать хоть это.

— Какая же я идиотка!

— Да не терзайся ты так! Ведь все могло быть намного хуже. Он мог бы, например, забрать детей.

— А вот теперь ты меня по-настоящему пугаешь.

— И хорошо. Впредь ты не будешь такой наивной. Нельзя же доверять людям только потому, что у них красивая внешность и честные голубые глаза.

— Думаешь, он следил за мной?

— Ну конечно. Он выбрал именно тебя, поскольку понял, что ты простофиля.

— Надеюсь, он не вернется.

— Он слишком умен, что совершить подобную ошибку. Однако ты должна пойти в полицию и рассказать им о том, что с тобой произошло. Он, вероятно, орудует в Кенсингтоне и Челси. Они должны поймать его прежде, чем он доберется до дома Кейт!

Анжелика провела целый час в полицейском участке на Эрлз Корт-роуд, до мельчайших подробностей рассказывая о случившемся симпатичному молодому полицейскому. Ее вряд ли могло утешить то, что незнакомец оказался известным мошенником, который обманывал подобных ей женщин, пользуясь их добротой. Факт оставался фактом — Оливье остался без пальто. Однако Анжелика решила не рассказывать об этом мужу. Она что-нибудь придумает, когда он обнаружит пропажу. Его гнев из-за ее рассеянности все-таки лучше, чем горькая правда.

Однако она все как на духу выложила Джеку. Его реакция была поистине неожиданной. Он не смеялся над ней, подобно Кандейс. И в первую очередь забеспокоился о ее безопасности.

— Все могло бы кончиться куда более плачевно, Анжелика. Никогда нельзя впускать в дом человека, которого ты едва знаешь. — В его голосе слышалась тревога. — Пообещай мне, что больше так не сделаешь!

— Можешь быть в этом уверен. Не могу же я позволить, чтобы Оливье лишился еще одного пальто!

— Да при чем тут пальто! Я волнуюсь о тебе.

— Ты такой добрый.

— Ты должна быть более осмотрительной. У тебя надежные замки на входной двери?

— Думаю, что да.

— Не относись к этому легкомысленно. Окружающий мир — опасное место.

— Мы живем во вполне благополучном районе.

— Не смеши меня. Безопасных мест просто не бывает. Ты должна поставить на двери добротные замки и установить камеру, чтобы иметь возможность видеть, кто находится снаружи. И еще: никогда не открывай дверь, не попросив показать удостоверение личности, если человек, к примеру, представился разносчиком. Не доверяй микроавтобусу и униформе. Все это можно изготовить так же легко, как маскарадный костюм для ребенка.

— Это ведь не Йоханнесбург. — Она засмеялась, чувствуя прилив нежности.

— И я благодарен за это Богу.

Как и следовало ожидать, Оливье обнаружил пропажу пальто спустя два дня. Анжелика сказала, что позвонит в химчистку и выяснит, куда оно могло подеваться.

— Если они потеряли его, то заплатят за новое, — сказал он и тут же позабыл об этом.

Прошло пару недель. Теперь, делясь воспоминаниями с подружками, которые любя подтрунивали над ней, Анжелика могла и сама от души посмеяться над случившимся. Эта история вскоре была забыта, и Кейт снова очутилась в центре всеобщего внимания.

Анжелика подготовилась к путешествию в Южную Африку за несколько дней до отъезда. С чрезвычайным волнением она раскладывала одежду на кровати, чтобы потом аккуратно сложить ее в чемодан. Поскольку погода обещала быть жаркой и солнечной, она прихватила несколько туник от Мелиссы Обадаш, белые брюки-клеш и сандалии, а также записалась в салон Ричарда Уорда, чтобы сделать мелирование и педикюр.

Дети были не в восторге оттого, что мама их покидает. Однако Анжелике удалось уговорить Дениз, их прежнюю няню, поработать у них в течение недели, дав ей строгий наказ баловать Джоэ и Изабель сверх всякой меры. Сейчас Анжелика наблюдала, как они весело побежали, чтобы поиграть наверху, и ощутила болезненную тоску при мысли о предстоящей разлуке.

Вечером, как раз накануне ее отъезда, на пороге появился полицейский. Оливье был дома. Анжелика была в кухне с Джоэ, слушая, как тот вслух читает «Гарри Поттера». Оливье случайно оказался в холле, чтобы проверить почту, и поэтому именно он открыл входную дверь. Анжелика напряглась, слушая их разговор. Хотя она и не все разобрала, но уловила достаточно, чтобы понять, что Оливье поведали о плотнике и о пальто. Ругая себя за то, что пошла в полицейский участок, Анжелика почувствовала, как земля поплыла у нее из-под ног. Ну почему она не держала рот на замке? Джоэ потребовал, чтобы она не отвлекалась. Анжелика сглотнула слюну, стараясь скрыть свое волнение, и выдавила улыбку, поощряя его.

— Я слушаю, — сказала она.

Джоэ читал, а Анжелика лихорадочно искала оправдания, понимая, что Оливье будет взбешен.

Она услышала, как захлопнулась дверь, и порыв холодного ветра ворвался в кухню. Анжелика задрожала. Оливье стоял на пороге. Его лицо было серого цвета.

— Джоэ, иди поиграй с сестрой, я хочу поговорить с твоей мамой.

Мальчик понял, что случилось что-то неладное. Он взволнованно взглянул на мать.

— Мы почитаем позже, — произнесла Анжелика, желая избавить сына от беспокойства.

Она закрыла книгу и проследила взглядом, как Джоэ с большой неохотой вышел из комнаты. Тяжело вздохнув, она подняла глаза на мужа. В отличие от Джека главное, что волновало Оливье, был отнюдь не вопрос ее безопасности, а пропажа пальто.

— Это было мое любимое пальто. Я носил его на протяжении двадцати лет. Почему ты мне не сказала?

— Мне было очень стыдно, — искренне ответила Анжелика. Притворяться не имело смысла.

— Ты лжешь. Ты сказала, что оно в химчистке.

— Да, я сожалею об этом. Я лишь хотела избежать твоего гнева.

— Вообще-то ты только отсрочила его на какое-то время.

— Я вижу.

— А почему ты не показала ему наш сейф и не предложила свои драгоценности? Почему ты ограничилась лишь пальто?

— Не будь таким язвительным.

Нахмурившись, Оливье прислонился к буфету.

— Иногда ты ставишь меня в тупик, Анжелика. Твоя глупость порой очаровательна. Однако иногда это начинает меня бесить. Я не уверен, что могу доверять тебе.

Это оскорбление задело ее за живое.

— Речь идет не о доверии. А вернее, не о том, что ты доверяешь мне, а о том, что я глупо доверилась незнакомцу. Это случается с людьми сплошь и рядом. Уверена, в подобной ситуации Кейт поступила бы точно так же.

— Да Кейт отдала бы и ключи от собственного дома. Это не совсем удачный пример.

— Послушай, я совершила ошибку. Но ведь это всего лишь пальто.

— Ты позволила незнакомцу, войти в наш дом. Он мог причинить вред нашим детям! — Оливье театрально вздохнул. — Полагаю, мне следует сказать спасибо, что ты и с ними не рассталась с таким же простодушием.

— Но это же просто смешно.

— Даже не знаю, можно ли тебе доверять, когда дело касается детей. Ты подвергла их жизнь опасности.

Анжелика встала, сжав руки в кулаки и уперев их в бока, словно собиралась ударить Оливье.

— Да как ты смеешь сомневаться в моей осторожности? Ты можешь лишь догадываться об этом. Ты целый день проводишь в офисе, возвращаясь домой поздно вечером в плохом настроении. А кто смотрит за детьми изо дня в день? Кто заботится о том, чтобы забрать их из школы и накормить? Кто каждый день делает с ними домашние задания, так чтобы они поняли предмет? Кто поднимает их, когда они падают? Кто их целует? Кто поправляет им одеяло по ночам? — После этих упреков она нанесла последний удар: — К кому они бегут, когда нуждаются в утешении? Никогда не называй меня плохой матерью. Я наверняка плохая жена, и принимаю это. А знаешь что? В данную минуту мне плевать. Я отдала твое пальто… Жаль, что я не отдала вместе с ним и тебя!

Оливье проводил ее взглядом, наблюдая за тем, как она зашагала прочь из комнаты. В холле Анжелика схватила пальто и сумочку и решительной походкой вышла на морозный воздух. Оливье слышал, как захлопнулась дверь. Он стоял как вкопанный, с выражением крайнего удивления на лице. Немного успокоившись, он понял, что перегнул палку.

Анжелика бежала по Кенсингтон Черч-стрит, повернув возле церкви направо, чтобы присесть на одну из деревянных скамеек в расположенном позади церкви саду. Старинное каменное здание поблескивало от сырости. Она плотнее укуталась в пальто, судорожно всхлипывая. Несправедливые обвинения глубоко ранили ее душу, словно Оливье ударил ее по лицу, нанеся пощечину ее гордости. Джоэ и Изабель были смыслом ее жизни.

Перестав плакать, Анжелика вытащила мобильник и набрала номер Джека. Телефонные гудки продолжались, казалось, целую вечность, однако, когда он наконец-то ответил, звук его голоса успокоил ее гнев, сменив ненависть в ее сердце на любовь. Анжелика вдруг мысленно представила себе Джека, находящегося на вершине горы, залитой ярким светом, в то время как Оливье пребывал в долине, окутанной тенью. Она всей душой стремилась очутиться рядом с Джеком, там, где было тепло и сиял свет.

— Оливье относится к разряду людей, которые сгоряча говорят то, что на самом деле не думают. Не злись на него за то, что он испытывает страх, Анжелика, — посоветовал Джек после того, как она рассказала ему о случившемся.

— Он причинил мне боль, — сказала она, и ее глаза снова наполнились слезами.

— Милая моя, не плачь. Послезавтра ты будешь здесь и окажешься в моих объятиях, как только доберешься до отеля.

— Если бы не дети, я бы ни за что не вернулась домой.

— Когда ты рассказала мне об этом происшествии, я тоже испугался.

— Однако ты отреагировал совсем по-другому.

— Это моя натура. Я не вспыльчивый. Я мыслю философски, а кроме того, не представляю, чтобы ты снова впустила в свой дом незнакомца или же отдала одно из любимых пальто Оливье.

— Ему так дороги его тряпки!

— Нет смысла сердиться на кого-то, если этот кто-то прекрасно знает, насколько глупо он себя вел. Не существует лучшего учителя, чем опыт.

— Жаль, что Оливье этого не понимает.

— Опыт и его лучший учитель тоже. Держу пари, твой муж сожалеет, что наговорил тебе лишнего. Он научится думать, прежде чем что-то сказать.

— Я не хочу идти домой.

— Ты должна встретиться с ним лицом к лицу и пойти на примирение перед разлукой.

— Мне не хватит на это душевных сил.

— Ну, тогда немного прогуляйся, пусть твой гнев унесется вместе с ветром. Думай о хорошем.

— Например, о тебе.

— Ну, если это поможет. — Джек усмехнулся, и она почувствовала, как ее мрачное настроение немного рассеялось.

— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить на злость хотя бы одно мгновение. Каждая секунда драгоценна. Так что отправляйся домой, поскорее обними своих детишек, и ты сразу же почувствуешь себя намного лучше. А потом прильни к Оливье и помирись с ним.

— Я ни за что не сделаю этого. Он должен извиниться первым.

— Возможно, в этот раз тебе следует проявить великодушие.

— Но я вовсе не считаю себя великодушной. Слова Оливье задели меня за живое, и я в бешенстве и чувствую себя беспомощной.

— Совсем не такой я знаю Сейдж, которая размышляет над секретом достижения счастья, легко говорит о необходимости любить безусловной любовью и уметь устраняться от эгоизма. Если ты сделаешь это, твоя боль исчезнет, потому что она привязана к твоему эго. Нет эго — нет боли.

— Как же это просто на словах. Однако, чтобы прийти к этому, мне придется проделать большой путь.

— Возможно, но как раз сейчас ты могла бы сделать огромнейший скачок вперед, чтобы сократить это расстояние.

— А с чего это ты вдруг стал таким мудрым?

— Я лишь говорю то, что ты сказала бы мне в аналогичной ситуации. Я голос твоей высшей личности.

— Если бы моя высшая личность говорила что-нибудь подобное, я прислушивалась бы к ее голосу постоянно. — Она засмеялась и вдохнула полной грудью, больше не испытывая злости.

Анжелика взглянула на часы. Она отсутствовала уже целый час. Не было смысла и дальше бродить по улице. Медленным шагом она возвращалась под моросящим дождем обратно, склонив голову от ветра. Анжелика увидела, что в окнах их дома горит свет, и подумала о детях, которые наверняка спрашивают, где она. Мысль о том, что они в ней нуждаются, привела ее домой, словно она была привязана к ним невидимой нитью.

Оливье услышал, как открылась дверь, и выскочил в холл с взволнованным видом. Он был бледен как полотно, и даже глаза утратили свой блеск.

— Где ты была? — По тону его голоса было ясно, что он очень огорчен.

— Просто прогулялась. Мне необходимо было выйти на свежий воздух.

Он наблюдал, как она сняла свое пальто и повесила его в шкаф.

— Я сожалею, что поддался эмоциям.

Анжелика пожала плечами, не в силах избавиться от обиды.

— Мне не следовало обвинять тебя в том, что ты плохая мать.

— Верно, не нужно было этого делать.

— У меня этого не было в мыслях. Я просто рассердился. Я могу купить другое пальто.

— Как угодно.

— Но я не смогу купить другую жену и детей. — Оливье робко улыбнулся, надеясь, что она скажет, что простила его, однако Анжелика оставалась непреклонной. — Ты хочешь знать, что сообщил полицейский?

— Вообще-то нет.

— Им удалось арестовать того мужчину. Ты должна пойти завтра утром в участок, чтобы его опознать.

— Я обязательно спрошу его о судьбе твоего пальто.

— Да плевать мне на пальто! — нетерпеливо воскликнул Оливье. — К тому же он не сможет тебя видеть.

— Какое счастье.

— Я беспокоюсь о тебе. Прости меня, ма шерри.

Она позволила ему заключить себя в объятия, однако оставалась отстраненной, словно наблюдала за тем, как он обнимает кого-то другого.

— Так ты простишь меня? — кротко спросил Оливье и, отступив на шаг, взглянул ей в глаза.

— Ты причинил мне боль, Оливье. Я не могу так же, как ты, взять и перестать думать об этом.

— Что же мне сделать, чтобы загладить свою вину?

— Ты произнес самые страшные слова. Я не могу делать вид, будто не слышала их.

Лицо Оливье покрылось красными пятнами.

— Как жаль, что я это сказал. Давай просто вычеркнем из памяти это недоразумение. Подобное никогда не повторится.

— Тебе следует хорошенько думать, прежде чем бросаться обвинениями.

— Знаю. Я идиот! Но ты не должна улетать в Южную Африку, держа на сердце зло. А вдруг что-нибудь случится? И тогда вспомнится лишь то, что мы наговорили друг другу в порыве гнева. Я бы никогда себе этого не простил.

Она внимательно посмотрела на него.

— Как всегда только о себе… — решительно произнесла Анжелика, видя непонимание на его лице.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Пойду-ка я наверх, искупаю детей. Мне больше не хочется продолжать этот разговор. Думаю, неделя в Южной Африке — это как раз то, что мне, а вернее нам с тобой, необходимо. Я устала исполнять твои прихоти, Оливье.

Анжелика поднялась по лестнице, даже не обернувшись. Когда она исчезла за дверью ванной комнаты, Оливье пошел на кухню и, налив себе большую порцию виски, с удрученным выражением лица прислонился спиной к серванту.

Анжелика от волнения покусывала губу, пытаясь подавить чувство вины. Ведь она позволила себе, поддавшись течению, миновать еще один рубеж, и поплыть дальше по реке, туда, где ее неизбежно ждала встреча с водопадом, причем она даже не попыталась схватиться за протянутую руку, способную ее остановить.

 

Глава 20

Вечером следующего дня Анжелика уже находилась на борту самолета, отлетающего в Южную Африку. Она сидела в салоне бизнес-класса, допивая второй бокал вина «Совиньон Бланк» и пытаясь хоть как-то притупить боль в сердце, вызванную сценой расставания, которую она с маниакальным упорством проигрывала в уме вновь и вновь. Джоэ плакал, уткнувшись личиком ей в шею, без конца спрашивая ее, почему она вынуждена покидать его. Решимость Анжелики заметно поколебалась, когда она увидела расстроенное лицо своего сынишки, крепко вцепившегося в ее руку, и ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы отстраниться от него. Если бы литературное турне не было так тщательно спланировано, она бы, наверное, отказалась от этой затеи, однако теперь, когда столько людей рассчитывали на нее, сделать это не представлялось возможным. К тому же поездка предполагалась всего на неделю.

У Анжелики слегка кружилась голова. Это было приятное ощущение, которое, впрочем, омрачалось воспоминаниями о ране, нанесенной ей Оливье во время их недавней размолвки. Анжелика холодно поцеловала мужа на прощание. Он задержал ее в объятьях дольше, чем это было необходимо, надеясь, что она все-таки сменит гнев на милость. Укоренившееся в ней чувство обиды было сильно настолько, что, как бы она ни пыталась казаться любящей супругой, ее сердце отказывалось оттаивать, оставаясь холодным, как кусок льда. И к тому же ей удалось убедить себя в том, что она нисколько не сожалеет о своем поведении и что у нее есть основания по-прежнему обижаться на Оливье.

Никогда прежде у нее не было повода чувствовать во всем свою правоту, однако эта правота отчего-то тяготила ее. Кандейс была абсолютно права, когда утверждала, что Анжелика намеренно откладывает момент примирения с мужем, тем самым давая себе отличный предлог для адюльтера. Анжелика сделала большой глоток вина, стараясь не думать о подруге, а также не заниматься поиском мотивов, побуждающих ее упорно продолжать дуться на Оливье.

К тому времени как Анжелика допила до дна свой бокал, она была почти убеждена в том, что, принимая во внимание то, как ужасно Оливье с ней обошелся, она заслуживала внимания человека, который готов ее холить и лелеять.

Когда они приземлились в Йоханнесбурге, было раннее утро, хотя уже ярко светило солнце. Привыкнув к серому, постоянно затянутому облаками небу Англии, Анжелика прищурилась, ослепленная сиянием поистине божественного голубого небосвода. Солнечные лучи сразу же подняли ей настроение.

Отодвинув мысли о семье в самый дальний угол своего сознания, Анжелика стала думать о Джеке. Она настоятельно попросила его не встречать ее в аэропорту, поскольку женщина-репортер из ее издательства собиралась лично приехать туда за ней и отвезти в отель. После чего у Анжелики оставалось время только на то, чтобы принять душ, а затем она должна была сразу же спуститься вниз — на торжественную встречу с читателями, намеченную на обед. Во второй половине дня у нее была запланирована еще одна встреча с женской читательской аудиторией в Претории, и Анжелика заранее договорилась о том, чтобы вечером ее не тревожили. Она объяснила своему агенту, что наверняка устанет после перелета и поэтому сразу же отправится спать. Они с Джеком уже решили, что встретятся где-нибудь тайком, чтобы потом вместе отправиться на ужин, условившись, однако, что обсудят все детали заранее, поскольку Анжелика еще не знала, в котором часу вернется из Претории.

Понимая, что она находится на том же континенте, что и Джек, Анжелика испытывала смутное беспокойство. Она неумолимо двигалась в сторону адюльтера, и даже если бы ее вдруг охватили сомнения, останавливаться теперь было бы слишком поздно: у нее не хватило бы силы воли на то, чтобы изменить ход событий. И от ощущения роковой неизбежности она ощутила невероятную слабость. Однако Кандейс осталась на другой стороне земного шара, и ее голос, взывающий к благоразумию Анжелики, затерялся где-то на огромном пространстве, которое разделяло их сейчас. Анжелика не задумывалась б своей семье. Она находилась в Южной Африке, вдали от знакомых ей людей, вдали от Анжелики, которую она знала. Здесь она могла стать такой, какой хотела, и каким-то образом это было бы не в счет — по возвращении домой она снова вернется в собственную шкуру.

Очутившись в зале ожидания, Анжелика увидела симпатичную смуглолицую девушку, которая стояла, держа табличку с ее именем, написанным от руки. Анжелика махнула девушке рукой, и та улыбнулась в знак приветствия и двинулась ей навстречу, ловко лавируя среди толпы.

— Привет, я Анита, — сказала она, застенчиво смеясь над своей табличкой. — Извините за это, но я не была уверена, что смогу вас узнать. Добро пожаловать в Йоханнесбург.

Они пожали друг другу руки.

Анжелика пришла в восторг от ее акцента. Он тут же напомнил ей о Джеке.

— Как хорошо очутиться здесь, — искренне призналась она, вдыхая воздух чужой страны и ощущая витавшую в атмосфере сладость запретного плода, который ей не терпелось вкусить.

— Вы выглядите просто великолепно, учитывая то, что полет был продолжительным. Все прошло благополучно?

— Я почти всю дорогу спала.

— Вот и отлично. Значит, вы не очень устали?

— Вовсе нет.

— Зарезервированы все места, и это большая удача. Мы даже вынуждены были кое-кому отказать.

Они прошли через зал аэропорта, вышли наружу и направились к парковке.

Стояла роскошная жара, характерная для середины лета. Они сели в раскаленную машину, и Анита тотчас включила кондиционер. На заднем сиденье лежала целая куча всяких газет и папок, а у ее ног стояла сумка, наполненная бутылками с водой и глянцевыми красными яблоками.

— Это на случай, если вы вдруг захотите пить, — сказала Анита, протягивая Анжелике бутылку. — А сейчас мы направимся в отель «Грейс». Там и вправду мило. Думаю, вам понравится это место. Там прелестный сад позади бассейна, поэтому если вы вдруг решите сегодня после обеда полежать часок на свежем воздухе, милости прошу. В четыре мы поедем в Преторию.

— Да, напряженный график!

— Клаудия очень ясно дала понять, что вы хотите уместить в эти пять дней как можно больше. Насколько я понимаю, вам нужно поскорее вернуться к детям.

— И к разгневанному мужу.

— О, ему не очень нравится, когда вы в отъезде?

— Совершенно верно. Он не терпит изменений в однажды заведенном укладе жизни. Мой супруг очень привередливый человек. Он любит, чтобы все аккуратно лежало на своих местах, и вносит свое видение порядка не только в то, как разложены его рубашки, но и в то, как я веду хозяйство и забочусь о наших детях.

— Ну, тогда вам повезло, что вы уехали.

— Да уж. — Анжелика тяжело вздохнула, наслаждаясь новым для нее ощущением свободы. — И теперь я собираюсь пожить какое-то время только для себя.

— Расстояния полезны для укрепления супружеских отношений. Люди начинают понимать, как сильно они соскучились.

Засмеявшись, Анжелика надела солнцезащитные очки.

— Я уж точно не скучаю по своему мужу!

Она перевела взгляд на утопающие в зелени улицы Йоханнесбурга, с наслаждением впитывая в себя экзотический вид южной природы. Анита организовала для нее обзорную экскурсию по городу, как только они въехали в центр. Первое, что поразило ее, это странное отсутствие людей на тротуарах. Нигде не было мам, толкающих детские коляски, бегунов, держащих путь в парк, ни даже тех, кто выгуливал бы собак. Дома скрывались за высокими, на вид совершенно неприступными стенами, оснащенными острыми шипами и сигнализацией, а у ворот стояли настороженные охранники, с подозрением смотрящие по сторонам. Никто из местных жителей, казалось, не стремился выйти наружу и насладиться видом платановых деревьев и буйством растущей бугенвиллеи.

— Увы, у нас здесь довольно сложная криминальная обстановка. Каждый может рассказать собственную историю. Ситуация очень печальная, и она не становится лучше. Единственное, что можно сделать, — это укрепить свой дом, чтобы он стал таким же безопасным, как крепость. Если вы женщина, не садитесь за руль по ночам, а если это все-таки случается, то не останавливайтесь, даже на перекрестках с роботами.

— Роботами?

— То есть на светофорах. — Анита засмеялась. — Я знаю, иностранцам это всегда кажется забавным.

— Так в этих домах жизнь продолжается?

— За этими стенами вашему взору откроются самые прекрасные жилища, которые вам когда-либо приходилось видеть. Пышные сады с пальмовыми деревьями и бассейны, яркие цветы и экзотические птицы. Людям там живется хорошо. Однако в обмен на все это благополучие они вынуждены жертвовать своей свободой.

— Неужели это того стоит? А почему бы богатым не переехать в какое-нибудь более безопасное место?

— Потому что здесь их друзья. Вся их жизнь прошла тут. Да и климат просто идеальный. И не забывайте, мы ведь не можем взять с собой много денег, а жизнь в Европе очень дорогая. А если человек сколотил солидное состояние, что ему прикажете делать? Бросить нажитое и опять начинать все с чистого листа?

— А в Кейптауне ситуация столь же плачевная?

— Нет, по статистике там совершают меньше преступлений. Все-таки близость к морю определяет европейский дух города. Я бы предпочла жить там, однако моя работа находится здесь, поэтому у меня просто нет выбора.

— Но неужели по-прежнему сохраняется сложная криминальная обстановка?

— До тех пор пока существует огромная пропасть между богатыми и бедными, рост преступности будет только увеличиваться. Кейптаун, так же, как и Йоханнесбург, буквально переполнен злыми, голодными чернокожими, однако там это почему-то не так бросается в глаза.

— А как насчет сельской местности?

— Везде одно и то же. Нужно постоянно быть начеку. У нас это уже давно вошло в привычку. И кстати, раз уж мы затронули эту тему, мой вам совет — не носите здесь колец.

Анжелика взглянула на свои бриллиантовые украшения — одно было подарено в честь помолвки, другое — после свадьбы.

— Вы это серьезно?

— Да, если вы, конечно, не хотите лишиться пальца. — Анита заметила, как Анжелика вдруг побледнела. — Да не паникуйте вы, можете подождать, пока не приедете в отель. Но потом я бы на вашем месте спрятала их понадежнее.

— Вообще-то я никогда их не снимала.

— Сейчас не самое подходящее время для сентиментальности. Как говорится, береженого Бог бережет.

Анжелика повертела свои кольца.

— Да, придется потрудиться, чтобы снова надеть их и в кровь не расцарапать кожу.

Но снять кольца было почему-то труднее, чем расстаться с кожей.

Они ехали в гостиницу «Грейс» через торговый пассаж.

— Здесь безопаснее, чем снаружи, — сказала Анита, и после разговора о преступности Анжелика с благодарностью приняла к сведению данную информацию.

В пассаже было много покупателей, которые напоминали муравьев. Окидывая взглядом фасады магазинов, Анжелика подумала, что, наверное, предпочла бы провести послеобеденное время здесь, чем лежать возле бассейна, жарясь на солнце.

— А за углом находится африканский рынок. Если хотите, я отведу вас туда после обеда. Там полным-полно ювелирных изделий и всевозможных тканей. Он ориентирован в основном на туристов, но вы можете торговаться и снижать цену. На рынке можно найти симпатичные вещицы.

«Грейс» была первоклассной старомодной гостиницей с удобными красными диванами, позолоченными зеркалами, мебелью, сделанной из красного дерева, и медной фурнитурой. Это сразу же напомнило Анжелике Лондон. Они быстренько зарегистрировались, после чего Анита удалилась.

— У вас около часа, чтобы немного отдохнуть. Я позвоню вам, чтобы сообщить, когда следует спускаться.

Анжелика с радостью осталась одна в комнате. Она дала чаевые молодому человеку, который, благодарно улыбнувшись, оставил чемодан на полке для багажа и тотчас удалился. Со вкусом меблированная комната была просторной, с высокими окнами, бледно-зелеными стенами, огромной кроватью и письменным столом из красного дерева. Организаторы действительно забронировали для нее роскошный отель. Анжелика подошла к телефону, чтобы позвонить Оливье. Ей очень хотелось узнать, как там дети. Однако, сняв трубку, она ощутила, как на нее снова нахлынуло чувство обиды. Несмотря на то что ей хотелось спросить о Джоэ и Изабель, она не была уверена, что желает поговорить со своим мужем. Положив трубку, Анжелика пошла в облицованную мрамором ванную, чтобы принять душ. Пусть Оливье пока немного поволнуется, а она лучше позвонит Джеку.

Очутившись в ванне, Анжелика почувствовала, что любые сомнения относительно ее намерений растворились в мыльной пене. Она зажмурилась от удовольствия, и в воображении тут же всплыло широкое лицо Джека. Анжелика поймала себя на мысли, что виновато улыбается, предвкушая, как она снова будет целовать это красивое лицо. Она почти физически ощущала, как Джек касается своей щетинистой щекой ее кожи и дышит ей в шею, а его большие руки сжимают в объятиях ее тело.

Приняв душ и закутавшись в полотенце, Анжелика стала снимать свои кольца. Это оказалось совсем непростым делом. Ей пришлось какое-то время их повращать и буквально стащить с пальца. Смиренно вздохнув, она засунула ювелирные изделия в кармашек своей косметички. Теперь ее рука выглядела какой-то голой, однако Анжелика тотчас почувствовала себя свободной.

Она включила мобильник и с большой неохотой отослала Оливье текстовое сообщение, указав телефонный номер своего отеля и предупредив, чтобы он ей не звонил без крайней необходимости, поскольку она будет занята.

Джек звонил ей уже трижды. Анжелика нажала на кнопку повторного набора. Не успел прозвучать гудок, как Джек ответил.

— Вот ты и на месте! — В его голосе было столько радости, что она тут же забыла об Оливье.

— Наконец-то.

— Ты в гостинице «Грейс»?

— Да.

— Не могу поверить, что ты находишься в том же городе, что и я.

— И я тоже.

— Итак, в обед у тебя состоится мероприятие, приуроченное к твоему прибытию.

— Прямо здесь, в отеле.

— А что потом?

— Ничего, вплоть до четырех часов. А затем мне необходимо будет поехать в Преторию, чтобы принять участие в еще одном мероприятии, запланированном уже на вечернее время.

— Ну а ужин ты проведешь со мной.

Джек засмеялся в трубку.

— Да, согласна, — ужин с тобой.

— Мне кажется, что я не смогу так долго ждать.

— Ничего не поделаешь, придется.

— Боже мой, ты в Йоханнесбурге! Это попахивает сюрреализмом.

— Красивый город.

— Это потому, что ты здесь.

Анжелика засмеялась, смущенная его словами.

— А ты забавный!

— Какой у тебя номер комнаты?

— 207.

— Я позвоню тебе сегодня во второй половине дня.

— Буду ждать с нетерпением.

— И я тоже.

Джек, казалось, куда-то спешил. С большой неохотой Анжелика нажала на «отбой».

Она стала ждать, когда ей позвонит Анита. Взглянув на часы, Анжелика поняла, что у нее есть минут двадцать. Она встала у окна, глядя вниз, на залитый солнцем парк, и улыбаясь при виде маленьких птичек, которые весело резвились среди деревьев и кустов гардении.

Раздался дверной звонок. Она вздрогнула как ужаленная. Полагая, что это Анита, Анжелика широкими шагами пересекла комнату и повернула ключ в замке. К ее крайнему удивлению, на пороге стоял Джек. Он напоминал лохматого коричневого медведя, а на его лице играла торжествующая улыбка.

— Я не мог больше ждать, — произнес он, пожирая ее жадным взглядом. Не успела она ничего сказать в ответ, как он привлек ее к себе и бесцеремонно втащил в комнату, закрыв за собой дверь. — Боже мой, как же ты вкусно пахнешь!

Он уткнулся носом в изгиб ее шеи и жадно вдохнул. Анжелика засмеялась от наслаждения, а затем отдалась сладострастному ощущению, прокатившемуся по ее телу. Ее ноги вдруг обмякли, и она почувствовала, как внутри все затрепетало, словно она стремительно падала с огромной высоты.

Джек прильнул к ее губам, и она почувствовала, как его щетина царапает подбородок, а затем ощутила теплую влагу, когда он раздвинул ее губы языком. Она напрочь забыла об Аните и о торжественном мероприятии, когда он расстегнул молнию на ее платье и пробежал руками по спине и вокруг грудей, лаская соски большими пальцами. Анжелика глухо застонала, откинув голову назад. Платье упало к ее ногам, напоминая голубой водоем, доходящий ей до лодыжек. Джек подхватил Анжелику на руки и понес в кровать. На этот раз в ее голове не осталось мыслей, — ни тех, которые порицали ее неверность, ни тех, которые оправдывали. Анжелика оставалась пустой и отстраненной, позволяя чувственной волне переместить ее в кратковременный рай, где были только она и Джек, и еще их свободная любовь.

Он снял свои очки и положил их на прикроватный столик. Анжелика, засмеявшись, спросила:

— Ты меня видишь?

Без очков его глаза с серовато-зеленым оттенком казались больше, а их цвет — насыщеннее.

— Мне достаточно лишь касаться тебя, чтобы испытывать райское наслаждение.

Джек осторожно смахнул волосы с ее лица, нежно целуя лоб, виски, щеки и губы, проводя языком по линии подбородка. Пока он играл с мочкой ее уха, его рука гладила живот и талию, опускаясь вниз к бедрам и шелковым трусам от Кельвина Кляйна. Анжелика закрыла глаза и раздвинула ноги, приглашая его внутрь с раскованностью, которая удивила ее саму. И с полным экстаза вздохом она перешагнула последнюю границу.

Но очень скоро внезапно раздавшийся телефонный звонок вернул их к реальности. Они лежали, словно две большие лианы, сплетя руки и ноги, и их дыхание постепенно успокаивалось вместе с разволновавшимися сердцами.

— Этот звонок — сигнал к началу мероприятия, — прошептала Анжелика с улыбкой. — Как я выгляжу?

— Ты еще пылаешь как огонь. — Джек с улыбкой запечатлел поцелуй на ее губах. — Жаль, что тебе уже нужно идти. Я совсем не прочь повторить все сначала.

— До моей поездки в Преторию, запланированной на послеобеденное время, в нашем распоряжении будет еще целый час.

Привстав с кровати, Анжелика сняла трубку.

— Я буду через минуту, — сказала она Аните.

— Подумать только, что мы могли бы совершить за один час.

— За двадцать минут мы тоже успели немало.

— Сегодня вечером я уж точно воспользуюсь моментом.

Анжелика встала и поспешила в ванную, на ходу подняв платье. Увидев свое отражение в зеркале, она хрипло засмеялась. Волосы были растрепаны, на щеках виднелись мелкие царапины, а под глазами размазалась тушь. Умывшись мягкой губкой для лица и поправив макияж, Анжелика снова сбрызнулась дезодорантом, окутав себя ароматным облаком.

Вернувшись в комнату, она увидела, что Джек уже надел костюм светло-коричневого цвета. Из-под пиджака выглядывала голубая рубашка с открытым воротом.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала Анжелика, подойдя к нему и поцеловав. — Я была так потрясена, что даже не заметила этого.

— Но мне ведь предстоит посетить грандиозное мероприятие.

— Вот как?

— Есть один пользующийся успехом оратор, который проделал огромный путь из Лондона только для того, чтобы поговорить с нами.

Анжелика сощурила глаза.

— Ты ведь не собираешься присутствовать во время моего выступления, правда?

— Поверь мне, в Йоханнесбурге есть только один настолько популярный оратор.

— Тебе нельзя!

— Почему?

— Для тебя нет места. Все билеты проданы.

— Я знаю. Но, должно быть, я оказался последним человеком, которому посчастливилось достать билет.

— И каким же образом?

Джек пожал плечами.

— Я ведь твой кузен.

— Мой кузен?

Анжелика не могла поверить своим ушам.

— Должны же они позаботиться о местах для членов семьи.

— Но ты будешь отвлекать меня.

— Я даже надеюсь на это. Я буду очень огорчен, если ты не обратишь на меня внимания.

— Я начинаю нервничать.

— Не стоит. Я твой самый большой поклонник, а кроме того, прочитал «Шелкового змея», чего не скажешь об остальных твоих гостях, собравшихся внизу.

— Они могут купить эту книгу хоть сегодня.

— И они обязательно так и сделают, после того как я скажу им, что это гениальное произведение.

Он привлек Анжелику к себе и, обняв, снова ее поцеловал.

Анита уже ждала внизу в фойе. Анжелика вышла из лифта вместе с Джеком, ведя себя так, словно в этом не было ничего предосудительного.

— Это Джек Мейер, мой кузен, — представила она.

Анита пожала ему руку, однако единственное, что ее сейчас волновало, — это вовремя доставить автора на мероприятие.

— Все собрались и ждут. Пойдемте.

Анжелика перехватила взгляд Джека и улыбнулась.

— Удачи, — сказал он. — Я подниму руку и первым задам вопрос.

— Это было бы очень кстати, — сказала Анита. — Люди часто немного стесняются.

— Только не в Йоханнесбурге, — произнес Джек.

— Вообще-то вы правы. У нас действительно достаточно открытые соотечественники. Но все же будет хорошо, если кто-то покажет пример остальным.

 

Глава 21

После обеда, ближе к вечеру, Анжелика снова лежала в объятиях Джека на кровати в своем гостиничном номере. Она прижималась к нему обнаженным телом, уютно устроив ноги между его ног. Они выглядели очень мило, напоминая переплетенные ветви эвкалипта. Анжелика абсолютно не чувствовала себя виноватой. То, что произошло между ней и Джеком, казалось ей таким естественным, к тому же ее лондонская жизнь осталась очень далеко, да и того, что ее застигнут врасплох, здесь можно было совершенно не опасаться. Ей не составляло труда вообразить, что она снова не замужем.

Ее выступление прошло успешно. Джек сдержал слово и все-таки первым задал вопрос. Анжелика с трудом сохраняла спокойствие, видя, как зал застыл в ожидании и все взгляды устремились на нее. Она едва поняла, о чем спросил Джек, настолько сильно была очарована харизмой этого человека, которая, казалось, делала его похожим на неземное существо. А может быть, всему виной солнечный свет, пробивающийся сквозь стеклянные двери за его спиной и обрисовывающий его силуэт: взъерошенную шевелюру, обрамляющую смуглое лицо, могучую фигуру, на фоне которой две женщины, сидящие по обе стороны от него, казались крошечными. Грубоватый голос был совсем не таким, как во время их близости. Анжелика испытывала огромную благодарность за то, что этот человек-лев принадлежал ей, по крайней мере, хоть на какое-то время.

Марджори Милхавен, организатор этой встречи, громко захлопала в ладоши, объявив всем присутствующим, что Джек приходится писательнице двоюродным братом. По его лицу пробежала тень беспокойства, когда вся аудитория притихла и уставилась на него, желая получше разглядеть. Несколько молодых мамаш захихикали, смерив его оценивающим взглядом, и Анжелика поспешила ответить на его вопрос и быстренько перешла к следующему. Марджори была настолько довольна тем, как проходит мероприятие, что не хотела отпускать Анжелику и при каждой ее попытке уйти упрашивала остаться еще минут на десять. Понимая, что время, которое она могла бы провести наедине с Джеком, неумолимо уменьшается, Анжелика торопливо поставила свой автограф еще на несколько книг и, уделив внимание каждому ребенку, который подошел к ней, в конце концов вырвалась на свободу, напоследок пообещав всем когда-нибудь приехать снова.

— Ты показала сегодня настоящий класс, — сказал Джек, пробежав пальцами по ее волосам. — И как твой двоюродный брат я очень тобой горжусь.

— Ты совершил мужественный поступок, придя на мою встречу.

— Знаю. Южная Африка — маленькая страна. Я рисковал наткнуться на кого-либо из своих знакомых, однако все обошлось.

— И как бы ты тогда поступил?

— Прикинулся бы, что ты моя кузина, — невозмутимо ответил Джек, словно речь шла о чем-то совершенно несущественном.

— А твоя жена знает, что ты здесь?

— Да, и ей также известно о том, что я веду тебя на ужин.

Анжелика была озадачена.

— И она не возражает?

— Ты мой друг.

— А ты спишь со всеми своими друзьями?

— Нет, только с тобой. — Он поцеловал ее в лоб. — Я не могу ей лгать.

— Так значит, ты сказал ей, что испытываешь ко мне?

— Нет, потому что она ни о чем не спрашивала.

— Ну а если бы вдруг спросила, что бы ты ей сказал?

— Она воздержится от вопросов, поскольку уважает мою независимость.

— Неужели у нее напрочь отсутствует чувство собственничества?

— Мы состоим с ней в браке вот уже двадцать лет. Она знает меня достаточно хорошо для того, чтобы предоставить мне свободу.

— Судя по всему, она очень неординарная личность. А ты ей тоже предоставляешь такую же свободу выбора?

— Она ей ни к чему.

Джек заговорил прямо как Оливье. Неужели все мужчины такие эгоисты?

Анжелика даже привстала с постели, чтобы возразить.

— Так значит, ты считаешь, что тебе можно заводить романы, а ей — нет?

— Она не хочет заводить романы.

— А откуда тебе это известно?

— Просто известно, и все.

— Ну, тогда у вас очень своеобразные отношения.

— Тебе все станет ясно, когда ты поближе познакомишься с моей женой. Она уникальная женщина.

Анжелика не испытывала ни малейшего желания знакомиться с женой Джека.

— А ты уверен, что это хорошая идея? — спросила она, подсознательно ожидая заверений с его стороны.

Он снова привлек ее к себе и страстно сжал в своих объятиях.

— Ты что, с ума сошла? Ты обязательно приедешь в Розенбош, хочешь ты этого или нет. И прошу тебя, забудь об Анне. — Чувствуя, что ей по-прежнему неловко, он добавил: — Живи настоящим, Анжелика. А мои отношения с женой оставь, пожалуйста, мне.

Анжелика пыталась не думать об Анне, пока ехала в машине рядом с Анитой, направляясь в Преторию. Движение на скоростной трассе было очень оживленным. За окнами мелькали, дрожа от потоков жаркого воздуха, маленькие селенья, которые состояли преимущественно из жалких лачуг. Анжелика видела их так близко, что нищета просто бросалась в глаза. Анита поведала ей историю своей страны. Она возлагала надежды на светлое будущее, в которое так безоговорочно верила. Анжелика поддерживала разговор, однако на самом деле слушала лишь краем уха. Она снова прокручивала в уме тот час, который ей удалось выкроить днем, чтобы насладиться общением с Джеком, и думала о том, что надо бы позвонить Оливье, хотя бы для того, чтобы вывести его из состояния депрессии. Возможно, она поступала нечестно, обращаясь с ним так холодно. Однако Джоэ обязательно захотел бы с ней поговорить, а она так боялась услышать его голос, понимая, что это возвратит ее к реальности, от которой она намеренно убегала. Пока Анжелика находилась вдали от своей семьи, она чувствовала себя отрезанным ломтем, словно жила жизнью другой женщины.

Анита припарковалась на стоянке, заплатив смотрителю за то, чтобы он приглядел за машиной.

— А что бы произошло, если бы ты не дала ему денег? — спросила Анжелика, следуя за ней к ресторану.

— Наверное, он угнал бы машину! — сказала Анита, засмеявшись.

Ресторан представлял собой бревенчатый дом. Анжелика, глубоко вздохнув, собралась с духом и приготовилась к очередному выступлению. Однако, войдя в фойе, она словно переместилась в созданный ею волшебный мир Коулд Конарда. Здесь тускло мерцали свечи, а со стен, очень точно воссоздающих вид пещеры изнутри, свисали нелепые гирлянды искусственных зеленых водорослей и пурпурно-красные кристаллы размером с футбольный мяч. Она заглянула в столовую, которую освободили от всего лишнего специально для проведения детской чайной вечеринки. Около пятидесяти детей бегали вокруг, нарядившись в костюмы героев ее романа — Март и Уорт, Йарни и Енроды, Меаркины и склизкие Граучоу.

Анжелика засмеялась от удовольствия.

— У меня такое чувство, словно я — Джоан Роулинг, — сказала она Аните, увидев, как некто, переодевшись в слишком большой по размеру костюм Уорта, шагнул к ней, чтобы поздороваться.

— Я Хезер Сомерфилд, или Уорт, — произнесла она и, пытаясь войти в роль, забавно фыркнула.

— Вы выглядите просто потрясающе! — воскликнула Анжелика, хотя на самом деле Уорт — персонаж, который она выдумала, был эльфом ростом 1 метр 74 сантиметра, а не громадным яйцом. — Я польщена.

— Дети обожают вас. Они так счастливы, что вы пришли. Да и мы тоже. Я сначала хотела нарядиться в костюм Меаркина, однако зеленое трико моего размера в продаже не найти.

— Но и в костюме Уорта вы замечательно выглядите.

— Пойдемте же знакомиться с детьми. Кстати, здесь есть и другие Уорты, которые выглядят еще более убедительно. — Она вошла в столовую комнату и хлопнула в ладоши, совсем как директриса. — Девочки и мальчики, я с большим удовольствием хочу представить вам Анжелику Гарнер, автора романа «В глубинах пещер Коулд Конарда».

Ребята тотчас перестали радостно визжать и, оторвавшись от своих развлечений, робко взглянули на нее. Анжелика очень пожалела, что не пришла сюда в маскарадном костюме. Было ясно, что речь, которую она подготовила, чтобы выступить, как она предполагала, перед взрослой женской читательской аудиторией, в данном случае оказалась бы совершенно неуместной. Дети потеряли бы к ней всякий интерес, не дослушав до конца предложения, и тогда она от стыда провалилась бы сквозь землю.

— Так что же вы собираетесь делать, Анжелика?

Хезер взглянула на нее, явно рассчитывая получить ответ.

«Хороший вопрос… А действительно что?» — взволнованно подумала Анжелика. Оглянувшись назад, она посмотрела на пятьдесят пар глазенок и на мгновение застыла в нерешительности. Все они выглядели такими увлеченными и, казалось, ждали только одного, — когда же она заговорит. Однако не могла же она рассказывать о писательском вдохновении, обращаясь к этой группке маленьких детишек, которые так постарались, нарядившись в маскарадные костюмы. Им наверняка хотелось волшебства. Она стала лихорадочно искать в своем затуманенном мозгу, за что бы зацепиться. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, туман рассеялся и у нее в голове прояснилось.

— Я хочу, чтобы все сели вокруг меня, — произнесла Анжелика. — Я собираюсь рассказать вам одну историю.

— Принеси поскорее стул, Меган, — приказала Хезер, обращаясь к тощей как сельдь женщине, одетой в костюм Меаркина.

Меган немедленно принесла стул и поставила его посередине комнаты. Обе женщины осторожно подтолкнули детишек вперед. Те, шаркая ногами, подошли к Анжелике и сели полукругом, слегка толкая друг друга локтем и перешептываясь.

Анжелика подалась вперед и, театрально понизив голос, начала рассказ:

— Вы когда-нибудь слышали о Тройлерах? — Дети отрицательно покачали головой. Они тотчас прекратили шептаться между собой. — Это жирные, гнусные, уродливые, скользкие существа, которые населяют устье в том месте, где маслянистая черная река впадает в море. Эти самые Тройлеры, которые живут в расщелинах по берегам реки, пожирают созданий, излучающих свет, под названием Дэззлинги. Это божественно прекрасные, невесомые существа, без которых мир перешел бы в руки отвратительных Тройлеров. Чем больше Дэззлингов они съедают, тем сильнее и могущественнее становятся, и тем сильнее сгущаются тучи на небе, рискуя со временем поглотить весь свет. Поэтому Дэззлинги очень нуждаются в помощи, и кто как не Конер и Тори Тредфэллоу из Лондона могут лучше всего справиться с этой нелегкой задачей. Вы, вероятно, спросите, почему выбор пал именно на них? Что ж, позвольте мне немного просветить вас относительно того, как все происходит на самом деле и почему двое детей — да-да, вы не ослышались — являются единственными людьми на всей земле, во власти которых восстановить равновесие Дэззлингов, а вместе с ним вернуть миру лучезарный свет.

Детишки, не отрываясь, смотрели на Анжелику, которая пересказывала содержание истории, подсказанной ей ее воображением еще в Норфолке.

Хезер и Меган сидели за круглым столом, попивая чай и слушая Анжелику с таким же восторгом, как и дети. Анита перехватила ее взгляд и покачала головой, не в силах поверить, что она смогла на ходу придумать такую увлекательную сказку. Анжелика почувствовала, что ее воображение наконец-то дало себе волю и засверкало всеми цветами радуги. Она была счастлива. Чем заинтересованнее казались дети, тем сильнее разыгрывалась ее фантазия. Сюжет был продуман до конца. Он был очень увлекательным, просто ее апатия не позволяла ей увидеть это раньше.

Когда ее рассказ подошел к концу, ребятишки по-прежнему оставались на своих местах, надеясь на продолжение. Похожая на сельдь Меаркин и Уорт в костюме яйца поблагодарили Анжелику, и все присутствующие взорвались аплодисментами. Взглянув по сторонам, Анжелика увидела, что в дверном проеме, столпившись, стоит обслуживающий персонал и родители детей.

— Какой замечательной историей вы сегодня с нами поделились, — сказала Хезер, на лице которой под толстым слоем грима выступил яркий румянец. — Надеюсь, это и есть черновой набросок, который вы планируете положить в основу вашей следующей книги?

Она вопросительно вскинула брови, и Анжелика кивнула.

— Как здорово! — И она снова захлопала в ладоши. — Нам несказанно повезло, что у нас имеются многочисленные копии новой книги Анжелики под названием «Шелковый змей», на которых она любезно согласилась поставить свой автограф. И я рада, что некоторые стоящие вот там родители готовы выложить за это деньги! — Она снова радостно фыркнула и указала Анжелике на стол и стул в углу комнаты, заранее приготовленные для того, чтобы она смогла подписать книги. — Хотите чашку чая?

— С удовольствием, — сказала Анжелика, присаживаясь. Она порылась в сумке, но так и не нашла ручку.

— Меган, принеси чашку чая для Анжелики.

Меган вскоре вернулась с чаем и шариковой ручкой, и Анжелика стала подписывать книги, болтая с ребятишками. Они уже избавились от излишней застенчивости и сразу же нашлись, что сказать. Вечеринка продолжалась, и вскоре внесли подносы с сэндвичами и симпатичными кексами пастельного цвета. Анжелика маленькими глотками пила чай, чувствуя, как от обилия комплиментов у нее кружится голова. Она купалась в лучах славы, которые теплым потоком лились на нее. А перспектива провести ночь в жарких объятиях Джека лишь усиливала почти сюрреалистичное очарование этого дня.

— И что же вы собираетесь делать сегодня вечером? — поинтересовалась у нее Анита, когда они ехали обратно в город.

— Мой кузен ведет меня на ужин.

— Джек? А он красивый парень. Кстати, он женат?

— Да, и у него трое детей. Они всей семьей живут на винограднике, раскинувшемся во Франшхоеке. И в конце своего тура я планирую провести там уик-энд.

— А, так вот вы куда собираетесь. Я слышала, что вы едете в какое-то место, но не знала, куда именно. Вам очень понравится Франшхоек, там действительно красиво.

— Я с нетерпением жду этой поездки.

И Анжелика снова отодвинула мысли об Анне в самый дальний уголок своего подсознания.

— А вы катались на лошадях?

— Довольно давно. Но к счастью, это то же самое, что кататься на велосипеде — навыки остаются до конца жизни.

— Я рада, что, пока вы здесь, у вас найдется время хоть немного посмотреть на наш сельский пейзаж.

— О, не могла же я уехать, не побывав у Джека, — ведь родственники есть родственники.

Анита высадила ее у отеля, и Анжелика торопливо поднялась по лестнице, перескакивая через ступеньку. Два швейцара в униформе открыли ей двери, и она влетела в фойе, увидев, как Джек, уже ожидая ее, встал ей навстречу. Он уронил газету на кофейный столик и, расплывшись в широкой улыбке, шагнул к ней. Она бросилась в его объятия, не заботясь о том, что кто-то может увидеть их. Он страстно ее поцеловал, очарованный ее пылом.

— Ну и как все прошло?

— Это было просто изумительно. Все детишки нарядились в маскарадные костюмы. И даже стены ресторана напоминали огромную отвратительную пещеру. Они действительно постарались!

— Ух ты! Значит, ты отлично провела время.

— Я чувствовала себя там как рыба в воде.

— Это лучше, чем рыба на берегу.

— И я очень голодная рыбка. — Она заметила, что он сменил костюм на джинсы и рубашку, предназначенную скорее для верховой езды. — А где ты остановился?

— Здесь.

— Да нет же, я спрашиваю, где ты оставил свои вещи?

— Здесь. — Он пожал плечами. — Я тоже снял номер в этой гостинице.

— Да ты все спланировал заранее, так?

— Псу необходимо знать, где он сможет приклонить свою голову ночью.

— Но ведь ты же знаешь, что можешь опустить ее на подушку рядом со мной.

— Вообще-то я не был уверен, что ты захочешь этого.

— После того что случилось во время нашей последней встречи в Лондоне?

— По правде говоря, я не хотел, чтобы ты думала, будто теперь я могу относиться к тебе так, как мне заблагорассудится.

— Ты очень тактичен.

— Конечно. Теперь, когда мне наконец-то удалось добиться твоей благосклонности, я ни за что на свете не хочу тебя спугнуть.

Он вывел Анжелику на улицу, где их уже ждало такси. Солнце скрылось за зданиями, и жара стала постепенно спадать. Водитель-африканец вышел из машины, чтобы открыть им дверь, и они залезли внутрь. Джек взял Анжелику за руку и посмотрел на нее почти застенчивым взглядом.

— Я безмерно счастлив, что ты здесь, Анжелика Гарнер.

— И я тоже счастлива быть здесь, Джек.

— Я ведь не верил, что ты приедешь.

— Это счастливая случайность.

— Или судьба.

— Возможно.

— Я и впрямь не могу поверить, что тебе удалось справиться с этой нелегкой задачей. Я мечтал о твоем приезде, но даже не надеялся, что мои мечты станут явью.

— Хотя чаще мечты все же не сбываются.

— А ты помирилась с Оливье?

— Нет, я по-прежнему зла на него. — Анжелика заерзала, придвинувшись к нему поближе. — Давай не будем говорить ни об Оливье, ни об Анне, ни о детях. А лучше насладимся тем, что у нас с тобой есть. Я хочу получить удовольствие, чувствуя себя классной женщиной, которой я становлюсь рядом с тобой.

— Я заставляю тебя чувствовать себя классной?

— Да, я чувствую себя раскрепощенной, остроумной, сексуальной, одним словом — живой. Я ощущаю себя естественней, чем в привычной жизни, потому что становлюсь сама собой.

— Ты — это ты, моя дорогая, — сказал он, смеясь над захлестывающими ее эмоциями. — Все твое остается при тебе. Если ты сосредоточишься на своей правой руке, то забудешь, что твоя левая рука существует. Вот и все. Ты настолько сильно концентрируешь свое внимание на том, что ты Анжелика, что не в силах заметить, что где-то внутри тебя есть еще и Сейдж.

— И лишь благодаря тебе она ожила. Только вообрази, сколько людей проживают жизнь, так и не узнав о себе в полной мере.

— Мы все от рождения многогранны. Однако жизнь не всегда дает нам возможность познать ее во всем многообразии.

— Я рада, что судьба все-таки дала мне шанс побыть такой, какой бы мне хотелось быть, даже если это всего лишь на неделю.

— Секрет счастья заключается в умении жить настоящим.

— Я знаю, — насмешливо сказала она, закатывая глаза. — Это все, что у нас есть.

Джек повел ее в уютный маленький ресторанчик в центре города. Он уже успел рассказать своей жене, что собирается пригласить Анжелику на ужин, поэтому можно было не опасаться неожиданной встречи с кем-нибудь из знакомых. Анжелика не понимала таких супружеских отношений. Ведь ни одна уважающая себя женщина не позволила бы своему супругу лететь в другой город только для того, чтобы он повел ее соперницу на ужин. Анжелике было любопытно, какую же он сочинил историю и как легко Анна ее проглотила.

Они сидели за столиком в уголке. Ресторан просто пестрел разноцветной одеждой. В Лондоне женщины очень часто отдавали предпочтение черному цвету, а в Йоханнесбурге они напоминали прелестных райских птиц, наряжаясь в бирюзовые, оранжевые и красные одежды. Анжелика маленькими глотками пила вино и внимательно смотрела на Джека сквозь пламя свечи. А он улыбался ей, и его глаза были наполнены любовью.

— Ты счастлива?

Она вздохнула от удовольствия.

— Очень.

— А все потому, что ты наконец-то живешь настоящим.

— Я хочу, чтобы это никогда не кончалось.

— Что ж, это очень по-женски.

— Неужели? А разве ты не хотел бы, чтобы этот момент длился вечно?

— Хотел. Я люблю жизнь и хочу жить вечно. У меня ярко выражено женское начало.

— Ах да, теперь припоминаю. «Книга, в которой нет любовного сюжета, подобна пустыне…»

— А у тебя хорошая память.

— Только на те вещи, которые я считаю важными.

— Я польщен.

— Мое ощущение счастья почти всегда сопряжено с печалью. Я постоянно живу предчувствием, что когда-нибудь ему наступит конец или же я каким-то образом его потеряю. Жаль, что на самом деле мне не удается насладиться моментом, не испытывая при этом чувства страха.

— А как насчет того, чтобы отпустить этот самый страх? Ведь, в конце концов, чему быть, как говорится, того не миновать, и твои отрицательные мысли ровным счетом ничего не изменят. Однако у тебя есть выбор — или упиваться блаженством, ужиная со мной, или же сидеть здесь, беспокоясь о том, что скоро придется уйти. Но факт остается фактом: ты все-таки ужинаешь со мной. И ужин обязательно закончится. Мы непременно пойдем домой. Выбор за тобой — радоваться этому или нет.

— Но это так похоже на людей — желать невозможного. Если бы мне кто-нибудь сказал, что мои дети достигнут преклонного возраста в добром здравии, я бы радовалась, глядя на них и не испытывая страха из-за того, что могу лишиться их или же что они вдруг заболеют.

— Послушай, жизнь каждому сдает карты. И никому неизвестно, что в них, однако именно они определяют то, что должно случиться в жизни человека: либо его собьет машина, либо он столкнется с тяжелой утратой. Такие вещи случаются сплошь и рядом, чтобы учить нас самопознанию, любви, состраданию, испытывая нас, дабы мы смогли стать лучше. Итак, как тебе удается сохранять самообладание? Подумай об этом. Почтальон приходит с письмом, в котором содержатся новости. Фактом будет то, что письмо содержит новости. Плохие они или хорошие, зависит от того, как ты на них смотришь.

— Ну а если там написано, что моя мать умерла?

— Тогда ты опечалишься…

— Все зависит от того, какие у меня отношения с матерью.

— Вот ты и ответила на свой вопрос. Все зависит от того, как ты относишься к матери. Новость, по сути, не бывает ни хорошей, ни плохой, это всего лишь новость. Твоя реакция определяется лишь степенью твоей привязанности к матери. Дело в том, что наши мысли очень сильно влияют на качество нашей жизни. Думай о хорошем, и твоя жизнь будет со знаком плюс.

— Тебе стоит написать об этом книгу. Из тебя получился бы прекрасный философ. А я живу в кромешной тьме. — Анжелика осушила бокал. — Я думала, что знаю жизнь как свои пять пальцев. Но потом я поняла, что жизнь — это внешние атрибуты, предметы роскоши, и хотя они облегчают наше существование — никто, наверное, не любит роскошь больше меня, — они не делают нас счастливыми. Счастье — это солнечный свет, деревья и цветы, музыка, объятия влюбленных. Именно все это наполняет нас чем-то волшебным и непостижимым.

— Счастье — это любовь к себе, Сейдж, и способность дарить любовь другому. — Джек потянулся к ней через стол и взял за руку. — Спроси мужчину, который выжил, находясь на волоске от смерти, и он скажет тебе, что счастье заключается в любви к жизни и способности ею дорожить. Однако большинство людей не способны оценить жизнь по достоинству. Они стремятся приобрести все больше и больше материальных благ в надежде, что более красивый дом или более дорогая, чем у других, машина удовлетворит потребности их души. Спроси женщину, потерявшую ребенка, и она скажет тебе: единственное, что может осчастливить ее, — это возможность снова прижать к груди свое дитя. Любовь — единственное, что способно сделать нас счастливыми. Она словно яркий свет, в пламени которого сгорают обида, страх, ненависть и одиночество. Жизнь — это бесценный дар. И трагедия заключается в том, что люди понимают это, лишь очутившись на пороге смерти.

Джек долго и внимательно смотрел на нее, и его лицо вдруг омрачилось печалью. Анжелика тоже смотрела на него, чувствуя, как страх сковывает ее тело. Джек выглядел так, словно собирался сказать ей что-то очень важное, но никак не решался.

— Ваша рыба, мадам, — произнес официант, и время было упущено.

Джек откинулся на спинку стула, чтобы позволить ему поставить блюдо на стол, а самому немного успокоиться.

— Выглядит просто великолепно, — наконец проговорил Джек, улыбаясь.

Печаль исчезла с его лица, словно дождевая туча, и оно снова озарилось солнечным светом. У Анжелики появилось нехорошее предчувствие, однако она не могла определить, откуда оно взялось.

 

Глава 22

Ночью они предавались безумной страсти. Теплый бриз скользнул через открытое окно, лаская кожу Анжелики, словно шелковая лента, и принес с собой запах гардении из парка, который раскинулся внизу. При тусклом свете луны она забыла обо всем на свете. Они с Джеком дарили друг другу неземное наслаждение, в котором бесследно растворялся ее страх. Она ничего не ощущала, кроме его волшебных прикосновений, и совершенно позабыла о странном взгляде, о том, как внезапно во время ужина исказилось печалью его лицо. Сейчас Анжелика жила лишь настоящим, теми мгновениями, которые, как подарок, преподнесла им судьба.

Однако вскоре дневной свет наполнил комнату задором наступившего дня, таящим в себе новые приключения, и они были просто бессильны приостановить его приход. С первыми же лучами солнца все ее страхи возвратились вновь, и Анжелику охватило ощущение утраты.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она, прижимаясь к Джеку и еще не до конца проснувшись. — Я ведь только обрела тебя.

— Я тоже не хочу уходить. Однако ты должна работать. Да и не могу я целыми днями слоняться без дела. — Он убрал волосы с лица Анжелики и поцеловал ее в висок. — Мне ведь тоже нужно трудиться.

— Я не могу жить настоящим, Джек. У меня ничего не получается. Я думаю о будущем, и мои опасения тревожат меня.

— И все же попытайся. Никто из нас не знает будущего. Возможно, иногда кажется, что оно нам известно, однако судьба держит карты в своих руках, и мы не можем на них взглянуть.

— А я знаю, что в картах. В воскресенье я вернусь в Лондон, а ты останешься здесь. И эта мысль не дает мне покоя.

— Однако прежде мы проведем несколько великолепных дней в Розенбоше.

— А я хочу провести целую жизнь таких вот великолепных дней.

— Мы оба хотим одного и того же.

— Ну почему ты живешь так далеко?

— Не пытайся анализировать, Сейдж. Пусть все идет своим чередом.

Джек встал и отдернул занавески, впустив в неприбранную комнату дневной свет. Одежда Анжелики была разбросана прямо на полу или же свешивалась со спинки стула, а также торчала в разные стороны, выглядывая из чемодана, словно выбившиеся из-под большой шапки пряди. С тех пор как Анжелика приехала в Южную Африку, у нее не было времени даже для того, чтобы распаковать вещи.

Она наблюдала, как Джек пристально смотрел в сторону парка, раскинувшегося внизу, а затем сделал глубокий вдох, словно одновременно с ним втягивая в себя запах деревьев, кустов, цветов и даже трели птиц. Он стоял, повернувшись к ней спиной, демонстрируя свое великолепно сложенное тело — ничем не прикрытое и полностью загоревшее, разве что в области плавок виднелись бледноватые полосы. Она хотела, чтобы он снова овладел ею, и, потянувшись в кровати, приняла соблазнительную позу. Обернувшись, Джек ухмыльнулся.

— Я живу мыслью о том, как ты приедешь в Розенбош. Я не стараюсь перепрыгнуть сразу через две ступеньки. А если ты станешь слишком забегать вперед, то рискуешь потерять радость момента. Я очень долго ждал наступления этого мига. Давай же просто проживем его.

— Покажи мне, как именно мы его проживем. — Анжелика потянулась и засмеялась, увидев, как он взобрался на край кровати, словно лохматый лев, и уткнулся головой в ее живот.

А потом Джек ушел, и Анжелика отправилась в душ, размышляя над тем, как ей выдержать все эти мероприятия, понимая, что Джек уедет и ее уже некому будет встречать. Он настолько заполнял собой эту комнату, что без него она казалась гораздо больше. В душе Анжелики образовалась пустота.

Анжелике не терпелось побыстрее уйти из номера и продолжить этот день. Чем скорее он начнется, тем скорее закончится, и они снова будут вместе.

Розенбош представлялся ей окруженным некой волшебной аурой, словно диснеевский сказочный замок, маячивший в конце темного туннеля. Не отрывая взгляда, Анжелика медленно приближалась к нему.

Анита ожидала ее в фойе. В одиннадцать часов дня они должны позавтракать, на час был запланирован литературный обед и, наконец, в четыре — книжный клуб с последующим чаепитием. У Анжелики опустилось сердце от перспективы расточать любезности и демонстрировать вдохновение. Единственное, чего она сейчас хотела, так это свернуться калачиком под пуховым одеялом и лежать, пока не закончатся эти несколько дней без Джека. Если она сможет продержаться в понедельник и вторник в Йоханнесбурге, то Кейптаун, запланированный на среду, станет гигантским шагом, приближающим наступление вечера в четверг, когда Джек должен был забрать ее из гостиницы «Маунт Нельсон» и повезти в Франшхоек. Анжелика поняла, что с ней случилось именно то, чего она хотела избежать — она по уши влюбилась в Джека.

Она села в машину Аниты и открыла бутылку воды, тупо уставившись на автостоянку. В этот момент ее телефон просигналил о поступлении нового сообщения. И пока Анита приводила в порядок папки, Анжелика незаметно прочитала текст: «Я без ума от тебя, Сейдж. Позвоню сегодня вечером в одиннадцать. Счастливый пес, почивающий на твоем крыльце». Она улыбнулась, испытывая чувство благодарности за то, что Джек нашел дорогу в ее жизнь, наполнив ее волшебством. Его SMS-ки и телефонные звонки помогут ей дожить до четверга. А о том, что будет потом, не хотелось даже думать.

Однако оставался один телефонный звонок, которого Анжелика не могла избежать. Днем, когда они направлялись на обед в Преторию, позвонил Оливье.

— Привет, — холодно сказала Анжелика.

По его голосу было заметно, что он нервничал.

— С тобой все в порядке? Ты не звонила. Я волновался.

— Со мной все хорошо. Я как раз еду на обед. Пока все просто отлично.

— Ну и славно. Ты все еще сердишься на меня?

— Я просто закрутилась.

— Нет, ты по-прежнему дуешься. Я понимаю. Но хотя бы сейчас, находясь на другом континенте, ты примешь мои извинения?

— Я не сержусь на тебя и, конечно, принимаю твои извинения. Мы все говорим вещи, которых не думаем. Давай забудем о том, что случилось. Как дети?

Оливье стал подробно рассказывать, что было ему несвойственно.

— Они в отличной форме. Джоэ даже удостоился награды за прилежание. Он был очень счастлив и сам показал мне похвальный лист. Он скучает по тебе, так же как и все мы. Однако он не выглядит несчастным, поэтому можешь не волноваться. Он просто считает дни до твоего приезда. Изабель повздорила с Дельфин, но в этом нет ничего удивительного. Они, похоже, то ссорятся, то мирятся по десять раз на день, насколько я понимаю. Вместе с Джоэ Изабель сделала бумажную гусеницу, поделив ее на столько же частей, сколько дней ты отсутствуешь, и они отрывают от нее по сегменту. Каждый день я угощаю их чем-нибудь вкусненьким. Вчера я повел их в кафе «Патиссери-Валери» на ужин с чаем. Им там очень понравилось, и они попробовали эти пирожные с малиновой начинкой. Дети, конечно, устроили страшный беспорядок, но это не важно, главное, что мы прекрасно провели время.

— Ты, должно быть, рано уходишь с работы.

— Я просто счастлив, что в настоящее время могу это сделать. Мы занимаемся только тем, что пытаемся выстоять, а в этом мало приятного. В действительности я наслаждаюсь тем, что провожу время со своими детьми. Они невероятно забавные. Кандейс пригласила нас к себе на выходные, что очень великодушно с ее стороны и отличная помощь мне, поскольку я не очень компетентен, как ты знаешь.

Анжелика почувствовала приступ сострадания. Оливье изо всех сил старался быть преданным отцом.

— Скажи Кандейс, что я ее просто обожаю. И очень благодарна ей за то, что она пришла тебе на выручку. Дети отлично проведут время за городом.

— Я собираюсь взять в понедельник выходной, чтобы встретить тебя в аэропорту.

— Вообще-то ты не обязан этого делать.

— Знаю. Но я хочу. У меня было достаточно времени, чтобы как следует обо всем поразмыслить. Я признаю свою ошибку и готов исправиться. Иногда даже самой непродолжительной разлуки достаточно для того, чтобы лишний раз понять, как сильно мы любим друг друга.

— Давай просто забудем о случившемся.

— Да, пожалуйста, если можно. — У него явно отлегло от сердца. — А теперь расскажи-ка мне, как до сегодняшнего момента проходили все твои рабочие мероприятия?

Анита вела машину, делая вид, что не слушает. Но, повесив трубку, Анжелика почувствовала, что должна объясниться.

— У нас с мужем произошла ссора накануне моего отъезда. А мой супруг очень темпераментный человек. Я рада, что он извинился.

— Вот досада, — сказала Анита, на ее лице отразилось сочувствие.

— Нет-нет, на самом деле это огромное достижение. Он ведь француз, и очень гордый.

— Мы здесь говорим «досада», когда подразумеваем нечто очень приятное.

Анжелика засмеялась.

— Досада, роботы… Мне следовало бы завести словарь и записывать в него новые слова.

— А как ваши дети?

— Представляете, они сделали бумажную гусеницу, поделив ее на сегменты, число которых соответствует количеству дней моего отсутствия. Каждый день они отрывают один сегмент.

Анита, посмотрев на нее, усмехнулась.

— Досада!

— Если бы вы увидели моего мужа в приступе ярости, вы бы не спешили говорить «досада».

— Мне кажется, он скучает по вас.

— Так и есть.

— Все мужчины одинаковы. Как только ты отлучаешься в поездку и они вынуждены сами вести хозяйство и заботиться о детях, они начинают ценить тебя и перестают воспринимать как само собой разумеющееся.

— Он полон признательности.

— По крайней мере, у вас здесь есть кузен, который присматривает за вами.

Анжелика едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, и, открыв крышку своего телефона, решила написать сообщение Кандейс.

— Я знаю, что, если бы не Джек, мне бы вообще не позволили сюда приехать.

Ее рука в нерешительности застыла. Наверное, было бы совсем неплохо упомянуть в разговоре с Оливье, когда он позвонит в следующий раз, о Джеке и об Анне, и об их приглашении в Розенбош, так, на всякий случай, чтобы подстраховаться. Учитывая то, как в Лондоне распространяются новости, у нее не было ни единого шанса скрыть факт своего трехдневного пребывания в гостях у Джека. Слух об этом так или иначе дойдет до ее мужа.

«Дорогая Кандейс, спасибо тебе за то, что пригласила мое семейство на выходные. Ты просто прелесть. Оливье очень признателен! Скучаю по тебе. У меня все прекрасно. Погода тут чудесная, вернее восхитительная! Об остальном расскажу по возвращении».

Спустя несколько минут Кандейс ответила: «Я рада, что у тебя все в порядке. Жду не дождусь, когда услышу твой рассказ. Мы все скучаем по тебе. Ты будешь биться в истерике, узнав о самом последнем кризисе из жизни Кейт! С любовью, Кандейс». И, конечно же, она просто не могла удержаться, чтобы напоследок не написать: «Будь осторожна!»

Хотя Анжелике было бы любопытно узнать об очередной жизненной драме Кейт, она не желала даже думать об этом до следующего понедельника. Она не хотела, чтобы все заканчивалось. Анжелика была еще не готова влезть в свою старую шкуру и, конечно же, меньше всего желала видеть, как Кандейс держит зеркало, в котором отражается ее нечистая совесть.

Благодаря текстовым сообщениям, приходящим от Джека, и его ночным телефонным звонкам, Анжелика почти не заметила, как пролетела неделя. Попрощавшись с Анитой в Йоханнесбурге, она вылетела в Кейптаун, где в аэропорту ее ждала уже другая репортерша по имени Джоанна.

Когда они ехали в город, Анжелика пришла в ужас от вида безбрежного океана маленьких поселений, состоящих в основном из жалких лачуг. Палящие солнечные лучи, мерцая, отражались от гофрированных железных крыш, служивших ничтожным защитным покровом разноцветным коробкам, которые люди называли своими домами, а телефонные столбы взмывали в небо, словно мачты кораблей, осажденных в результате страшной битвы. Анжелика с трудом верила, что смогла бы жить в стране, где нищета была столь очевидной и столь ужасающей. И, конечно же, вряд ли представлялось возможным найти счастье среди бедности.

Наконец жалкие поселения остались позади, сменившись красивыми видами опрятного сверкающего Кейптауна, и можно было почти забыть о существовании лачуг, проезжая вдоль широкой аллеи, обсаженной пальмами, по направлению к отелю «Маунт Нельсон», расположенному в тени величественной Тейбл Маунтин.

Анжелика сразу же влюбилась в этот город. От него веяло свободой, особенно после испытанного в Йоханнесбурге ощущения страха. Лазурное небо здесь раскинулось над океаном, на поверхности которого тихонько качались сияющие белые яхты и ярко выкрашенные рыболовецкие лодки. Их покой время от времени нарушали проплывающие мимо холеные круизные лайнеры и огромные контейнерные суда, перевозящие товары со всего земного шара. Скалистая береговая линия чем-то напоминала французскую Ривьеру, однако различия были столь очевидны, что ошибиться было просто невозможно. Солнце нещадно обжигало остроконечные крыши строений в датском стиле вместе со зданиями шумных африканских рынков и мощеными улицами, которые оглашались криками муэдзинов, призывающих верующих к молитве. Восхитительная смесь европейской, африканской и исламской культур придавала этому городу уникальный колорит. Трудно было представить, что в этом городке есть уязвимое место — злые нищие африканцы, столь же опасные, как и их собратья, живущие за пределами Йоханнесбурга.

Анжелика сидела на террасе отеля «Маунт Нельсон», нежась в солнечных лучах и вдыхая сладкий запах свежескошенной травы и ярких цветов, растущих вдоль ухоженных бордюров, где жирные пчелы счастливо жужжали, летая между лавандой и розами. Она пила кока-колу, уютно откинувшись на спинку стула, и пребывала в отличном настроении, понимая, что ее рабочая командировка близится к концу. Оставалось всего тридцать шесть часов, в течение которых она должна была дать несколько интервью подряд, а потом она наконец-то будет свободна и сможет провести время с Джеком.

Вечером Джоанна отвела ее на вершину горы Тейбл, где Анжелика наслаждалась смиренной тишиной, восхищаясь великолепным видом, открывшимся ее взору. Все человечество лежало внизу в миниатюре, от бессчетного числа кораблей в бухте до утонченно шикарных огромных особняков в богатых предместьях. Широкие песчаные пляжи, скалистые склоны, возвышающиеся небоскребы и унылые поселки из лачуг мерцали вдалеке. Анжелика застыла в благоговейном страхе, чувствуя ветер на лице и прохладу, когда солнце опускалось медленно за горизонт. Находясь там, наверху, Анжелика казалась себе маленькой, незначительной, однако она была частью всего этого, словно была сделана из воздуха. Как бы ей хотелось превратиться в птицу, чтобы, расправив крылья, парить с легким бризом, возвышаясь над своими заботами.

На следующий день она давала интервью в отеле. После обеда у нее было несколько часов, чтобы сделать кое-какие покупки. Джоанна повезла ее на огромный африканский рынок, и Анжелика с удовольствием побродила там, рассматривая яркие ткани, вырезанные из дерева изделия и ювелирные украшения. Она непринужденно болтала с продавцами, купила белые пижамы с вышивкой для своих детей и прекрасную игру «Солитер», игральная доска которой была вырезана из черного дерева, а шарики сделаны из разнообразнейших видов хрусталя. Анжелика представила себе, как эта новая вещь будет гордо красоваться в ее гостиной, но вдруг рассмеялась, понимая, что дети обязательно захотят поиграть с шариками и в конце концов забросят их под диваны. Мысли о детях заставили сердце Анжелики сжаться от тоски.

Ее последнее интервью закончилось в четыре. Она упаковала вещи, с трудом затолкав их в чемодан, и ей даже пришлось сесть сверху, чтобы застегнуть змейку. Наконец наступил долгожданный момент: она готовилась к встрече с Джеком. Решив какое-то время не рассказывать Оливье о своих планах на ближайший уик-энд, Анжелика вдруг поняла, что если она не сделает это сейчас, то потом может быть слишком поздно. Поэтому она позвонила мужу на мобильный. Пока шел звуковой сигнал, она мысленно представила себе, что ему сейчас скажет, стараясь не выдавать своего волнения. Но когда он не ответил, она вздохнула с облегчением, решив оставить ему сообщение.

«Привет, дорогой. Это я. Звоню просто так, сказать, что случайно столкнулась с Джеком Мейером и его женой Анной прямо здесь, в Кейптауне. Может, помнишь, мы встречались с ним на ужине у Скарлет? Хотя скорее всего, нет. Так получилось, что они пригласили меня к себе на уик-энд, и это на самом деле очень мило с их стороны, учитывая то, что мое послеобеденное мероприятие, запланированное на субботу, как раз отменили, и мне пришлось бы слоняться здесь в полном одиночестве. Так что в случае необходимости звони мне на мобильный телефон. Передавай мой пламенный привет детишкам. Приятных вам выходных в гостях у Кандейс, и скажи ей, что я ее очень люблю. Мой самолет прилетает в 7.30 в понедельник утром — сообщаю на тот случай, если ты все еще горишь желанием встретить меня в аэропорту. Хотя я, конечно же, пойму, если ты не сможешь. Это ведь довольно хлопотно. Целую тебя. Пока».

Поморщившись, она нажала на «отбой». Не слишком ли далеко она зашла? И поверит ли Оливье ее словам? Она мысленно воспроизвела в уме то, что только что написала, пытаясь вспомнить каждое слово, намеренно ища какой-нибудь промах. «Ничего не поделаешь, — подумала Анжелика. — Что сделано, то сделано». Она надеялась, что муж все-таки не догадается, что она ему солгала.

Ожидая ответа, она думала об Анне. У Анжелики не было ни малейшего желания встречаться с этой женщиной. Как бы она хотела провести эти дни наедине с Джеком, не опасаясь ревнивых взглядов его жены, которая, впрочем, имела на него гораздо больше прав, чем она. Анжелика подумала, что ей было бы легче на душе, если бы Джек пожаловался на свою жену, однако она еще ни разу не слышала, чтобы он позволил себе какое-нибудь оскорбительное высказывание в ее адрес. Напротив, он достаточно ясно дал понять, что любит Анну. А также он рискнул предположить, что они найдут общий язык. Однако у Анжелики не было ни малейшего желания испытывать к ней симпатию. Она очень волновалась насчет того, что придется скрывать свои чувства, прятаться, стараясь урвать моменты, когда Анна будет находиться в другой части дома или, к примеру, в саду. Анжелика надеялась, что Джек что-нибудь придумал, сделав так, чтобы ей не пришлось встречаться с его супругой.

Когда Джек наконец-то вошел в фойе, все ее страхи исчезли, растаяв в сиянии его лучезарной улыбки. Понимая, что она находится в его родном городе, Анжелика вела себя достаточно осторожно, решив воздержаться от излишнего проявления чувств и не бросаться к нему на шею, как это произошло в Йоханнесбурге, хотя чувствовала, что от радости ее сердце готово разорваться. Наклонившись, Джек с нежностью обнял ее, при этом осмотрительно окинув комнату взглядом поверх очков, дабы удостовериться, что здесь нет никого из знакомых.

— Ты в порядке, Сейдж? — спросил Джек, и его взгляд заметно потеплел. — Ты вся сияешь.

— Мне очень нравится Кейптаун.

— Я так и знал.

— Люди здесь очень дружелюбны.

— Это от теплого солнца.

— Ты считаешь, что на лицах лондонцев чаще появлялась бы улыбка, если бы у нас круглый год светило солнце?

— Кому-кому, а тебе уж точно не нужно солнца, Сейдж, поскольку оно сияет внутри тебя.

Она засмеялась, наблюдая за тем, как он подхватил ее чемодан и пошел к выходу.

— Что внутри? Наверное, ты скупила весь африканский рынок?

— Я приобрела несколько прелестных вещичек.

— Я так и думал. — Он мельком взглянул на ожерелье, висевшее у нее на груди.

— Милое украшение, не так ли? — Анжелика засмеялась. — До Розенбоша далеко?

— Больше часа пути.

— Так значит, в течение этого времени ты будешь только мой?

Он улыбнулся.

— Возможно, нам даже придется по пути остановиться. Вряд ли мне удастся всю дорогу до Франшхоека спокойно сидеть, не попытавшись дотронуться до тебя.

Джек положил чемодан в багажник своей машины и сел за руль. Перед тем как отъехать, он привлек Анжелику к себе и поцеловал.

— Сейчас ты еще прекраснее, чем в Йоханнесбурге, — сказал он, лаская ее взглядом любящих глаз. — Мне достаточно лишь посмотреть на тебя, чтобы почувствовать, как мое настроение поднимается.

— Неужели ты и в самом деле нуждаешься в том, чтобы тебе кто-то его поднимал?

— Еще как, — ответил Джек, водя носом по ее лицу. — Я с нетерпением жду, когда же наконец смогу показать тебе свой дом. А еще мы успеем посмотреть на закат на перевале Сэра Лоури.

— Звучит заманчиво.

— Так оно и есть. Я даже прихватил с собой еду. Сегодня вечером закат будет более впечатляющим, чем когда-либо.

 

Глава 23

Покинув Кейптаун, они проезжали мимо величественной панорамы гор, известных под названием «Двенадцать апостолов», вершины которых резко взмывали ввысь, словно стремясь достигнуть рая. Дорога с двусторонним движением разделяла огромную плоскую равнину, раскинувшуюся под васильково-синим небом. Вдали возвышались бархатистые зеленеющие холмы, почти сливаясь с линией горизонта, там, где воздушные облака нежили их чувственные линии, стремительно проплывая над долиной и почти касаясь ее. Они проезжали богатейший сельскохозяйственный край, в котором почва имела красноватый оттенок, а колосья зерновых культур отличались необычайной длиной и отливали золотом. По пути им встречались виноградники, высаженные аккуратными рядами, и поля. Джек держал Анжелику за руку, время от времени посматривая на нее и улыбаясь. Открывающийся ее взору пейзаж был настолько волнующим и таким безбрежным, что Анжелике страстно хотелось слиться с ним воедино. Как же, наверное, романтично было жить в этих краях, в окружении неземной красоты.

Наконец они прибыли во Франшхоек. Название этого городка было написано прямо на скалистом холме, видневшемся впереди, на фоне огромных серых камней. При мысли о том, что вскоре ей предстоит встреча с Анной, Анжелика почувствовала, как ее живот буквально свело судорогой. Солнце уже садилось за горизонт, окрашивая возвышенности в розовый, как оперенье фламинго, цвет. Словно почувствовав ее состояние, Джек крепко сжал ее руку.

— Перед тем как показать тебе Розенбош, я хотел бы отвести тебя на вершину горы, чтобы мы вместе могли полюбоваться закатом.

Она взглянула на него с благодарной улыбкой.

— Я с удовольствием принимаю твое предложение.

Через открытое окно до нее доносился запах плодородной почвы и камфоры. Теплый ветер овевал ее лицо, а приглушенный свет нежно оттенял кожу. Анжелика пристально смотрела на поблескивающие белые дома и заборы из штакетника, украшенные красными и белыми розами, аккуратно подстриженные газоны и красивые веранды, и все больше влюблялась в Джека, потому что он являлся неотъемлемой частью всего этого пейзажа.

Он свернул налево и поехал по пыльному участку пути, оставив город позади. Над окружавшей их равниной уже сгущались сумерки, однако горизонт искрился жидким золотом, словно поджигая небо.

Спустя некоторое время Джек остановился, и они вышли из машины. Открыв багажник, он извлек оттуда маленькую зеленую корзинку с крышкой.

— Нельзя любоваться закатом без вина. Иди за мной, я знаю отличное место.

Анжелика поспешила за ним.

— Мы не должны этого пропустить.

Здесь, на вершине склона, они были совершенно одни, и только крики устраивающихся на ночлег птиц да стрекотанье сверчков в траве нарушали тишину. Сев, Джек вынул бутылку.

— Это вино нашего производства, — с гордостью произнес он, показывая ей этикетку. — Шардоне 1984 года выдержки.

Анжелика расставила бокалы, а Джек, вынув пробку из бутылки, наполнил их. Какое-то время они сидели в тишине, наслаждаясь вкусом вина. Анжелика чувствовала, как прохладная жидкость опускается все ниже, разливаясь по ее внутренностям, и испытывала при этом приятную легкость. Она ощутила, как расслабились мышцы живота, и, удовлетворенная, сделала глубокий вздох.

— Что скажешь, Сейдж?

— Это именно то, что я ожидала: просто превосходно, — искренне произнесла она.

Он, явно обрадованный услышанным, поднял бокал с торжествующим видом.

— Да, неплохо.

Она сделала еще один глоток. Вдали золотое зарево заката сгустилось до темно-красного цвета, как будто гигантская печь вспыхнула ярким пламенем прямо за холмами. На белом небосклоне повисли серые тучи, и вся долина погрузилась в розовый полумрак.

— Мне так нравится бывать здесь, Сейдж. Это наполняет меня счастьем так, как ничто иное в этом мире. Мне кажется, что я начинаю чувствовать близость к природе, к Небесам.

Она взяла его за руку, чувствуя, как ее захлестывает ощущение невероятной тоски.

— А почему именно красота заставляет нас думать о Небесах?

— Возможно, для того, чтобы лишний раз напомнить нам, что великолепие, созданное природой, превосходит все то, что люди способны сотворить своими руками. И это понимание заставляет нас чувствовать себя крошечными, ничего не значащими и испытывать благоговейный страх перед высшей силой.

— Или, быть может, это каким-то мистическим образом связано с божественной сущностью, сокрытой внутри каждого из нас, поэтому на подсознательном уровне мы ощущаем принадлежность к этому нерукотворному творению. А возможно, красота призвана пробуждать воспоминания о том, откуда мы все пришли, и в какой-то миг нас как тисками сжимает тоска — возвратиться домой.

— Какой бы ни была причина, все это навевает грусть.

— Потому что это мгновение так быстротечно.

— Как, впрочем, и вся жизнь.

Анжелика нахмурилась, неожиданно вспомнив об ужасной болезни, из-за которой Джек чуть было не расстался с жизнью.

— Вот поэтому-то мы и должны жить сегодняшним днем, — сказала она, нежно улыбнувшись ему. — В данную секунду я живу настоящим, Джек. Я не думаю о том, что было вчера, и не пытаюсь угадать, что будет завтра. В этот самый миг я нахожусь здесь, на склоне холма, рядом с тобой, среди птиц и сверчков, и мне больше не о чем мечтать.

Взяв у нее бокал с вином, Джек поставил его на траву рядом со своим бокалом, а затем нежно привлек ее к себе и поцеловал. Анжелика лежала, прижавшись к нему и закрыв глаза, и наслаждалась прикосновением его щетинистого подбородка и теплых губ. Душистый аромат его тела смешался с запахом лайма, который становился родным для нее. Она представила себе, что они супружеская чета, живут в этой изумительной стране, пьют вино собственного производства, каждый вечер любуются закатом и никогда не устают друг от друга.

Наконец пламя в печи погасло, и серые облака уютно повисли, словно одеяла, над холмами. Когда влюбленные стали спускаться вниз по холму, уже наступили сумерки. Волшебство закончилось, и к Анжелике снова вернулось тревожное чувство перед предстоящей встречей с женой Джека. Они сели в машину и поехали вниз по склону, ведущему во Франшхоек.

— Скажи, к чему мне надо готовиться? — спросила она, глядя на мошек, выхваченных из темноты светом фар.

— Анна отнесется к тебе с любовью, поскольку ты принадлежишь к тому типу женщин, которые вызывают у нее искреннюю симпатию.

— А я почему-то уверена, что ты ошибаешься. — Анжелика взглянула на него, однако он ничего не ответил. — Интересно, а дети тоже дома?

— Не все, только Люси, наша младшенькая. София и Элизабет гостят у друзей в Кейптауне.

Анжелика начала покусывать большой палец.

— Я чувствую себя виноватой оттого, что заявилась, нежданно-негаданно нарушив ваш покой.

Джек взял ее за руку и крепко сжал.

— Не надо чувствовать себя виноватой, Сейдж.

— Но у меня ничего не выходит. Мне не дает покоя мысль, что очень скоро я познакомлюсь с твоей пятнадцатилетней дочкой, она пожмет мне руку и улыбнется, даже не подозревая о том, что я сплю с ее отцом. Это же лицемерие. И мне это совершенно не свойственно.

— Поверь, я бы тоже многое пересмотрел в своей жизни. Да и в моей жене есть много чего такого, с чем я не согласен. Однако ничего не поделаешь.

Взглянув на Джека, Анжелика заметила, как сжались его челюсти. Она вдруг почувствовала себя гораздо лучше оттого, что он так разволновался, упомянув о своей жене. Впервые Джек дал ей понять, что у них с Анной не все так гладко. Но как обстоят дела на самом деле? — размышляла Анжелика. Если бы он был счастлив в браке, разве нашлось бы в его сердце место для нее? И если бы ее замужество было благополучным, смогла бы полюбить она его? Анжелика пристально смотрела в открытое окно, стараясь избавиться от своих страхов, прогнать их в темноту.

— Вот мы и на месте.

Джек въехал на подъездную дорожку, представляющую собой длинную прямую пыльную полосу с нависшей над ней аллеей взмывающих ввысь камфорных деревьев. А впереди виднелись огни дома, ярко горящие в полутьме.

— Дом, милый дом, — сказала Анжелика, стараясь взять себя в руки.

Жилище представляло собой красивое побеленное здание, построенное где-то в середине восемнадцатого столетия в датском стиле, с темно-зелеными ставнями и фронтонами, которые с обеих сторон плотно закрывали чердак под слишком пологой крышей. Посредине, прямо над входной дверью, виднелся замысловатый фронтон, обрамляющий окно верхнего этажа и являющийся, по сути, главным украшением дома. Вдоль стены стояли большие терракотовые горшки с высаженными в них растениями, по виду напоминающими фруктовые деревья. Когда машина остановилась возле здания, залаяли собаки.

— А у вас много четвероногих друзей, — сказала Анжелика, чувствуя, как ее живот стал упругим, словно мяч, стянутый эластичными повязками.

— Мы любим собак. Некоторых мы взяли из приемника для бездомных животных, других — купили, одна или две приблудились к нам на время, поскольку их вполне устраивает наша еда.

Джек выключил двигатель.

— Ну как?

— Действительно милый дом, Джек. Жду не дождусь, когда смогу взглянуть на него при свете дня.

— Завтра мы отправимся в экскурсионную поездку по всему поместью. Сядем на лошадей и поскачем на пикник на склоне холма. Ты проникнешься любовью к живописным красотам этого края, и тебе не захочется возвращаться домой.

Анжелика вдохнула запах камфары.

— По-моему, это уже произошло.

Внезапно ее внимание привлек звук открывающейся двери. На пороге возник силуэт стройной женщины в свободных белых брюках и рубашке мужского покроя. Каштановые волосы женщины были собраны в нетугой конский хвост. Но больше всего Анжелику поразила не ее изящная фигура, а теплая и ласковая улыбка, играющая на устах. Складывалось такое впечатление, что она даже не подозревает об измене своего мужа и без лишних вопросов приняла все его объяснения.

— Добро пожаловать! — крикнула Анна, едва ли не вприпрыжку спускаясь по ступенькам, чтобы поприветствовать гостью.

Она была такого же роста, как и Анжелика, только в два раза тоньше. Это была изящная женщина с красивыми чертами лица, орлиным носом, четко очерченным подбородком и яркими искрящимися глазами цвета дымчатых облаков, наподобие тех, которые Анжелика только что наблюдала над перевалом Сэра Лоури.

— Джек так много рассказывал о вас, что у меня сейчас такое чувство, будто я вас знаю уже давным-давно.

Эти слова застигли Анжелику врасплох. Она позволила Анне себя обнять и не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ, хотя и с виноватым видом.

— Как приятно наконец очутиться здесь, — ответила она. — Я всю неделю с нетерпением ждала этого момента.

— Ну же, проходите внутрь.

Джек остался снаружи, — вытаскивать из машины ее чемодан. Анна исчезла внутри дома. Анжелика последовала за ней, ступая по отполированному паркету мимо круглого стола, украшением которого служила тяжелая медная чаша с гарденией, наполнявшей воздух жгучим ароматом. Стены были чисто белыми. На них висело два огромных натюрморта в тяжелых деревянных рамах.

— Ну и как вам закат? — поинтересовалась Анна.

Анжелика постаралась ответить как ни в чем не бывало, однако у нее в голове шумело от всевозможных вопросов.

— Это был самый прекрасный закат из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть.

— Перевал Сэра Лоури — одно из моих любимейших мест на земле. Это я попросила Джека отвезти вас туда. Закат никогда не повторяется. Иногда небо розовое, в другой раз оно может быть оранжевым, золотым и даже фиолетовым. Интересно, а каким оно было сегодня вечером?

— Словно расплавленное золото.

Анна улыбнулась с торжествующим видом.

— Прекрасно. Значит, вы наблюдали это явление во всей его красе. Я так рада.

Анжелика пыталась отыскать хотя бы намек на горечь в ее словах, пусть совсем крошечный или же искусно замаскированный, однако ровным счетом ничего не обнаружила.

Анна повела ее наверх, проведя по лестничной площадке, заставленной книжными шкафами, в огромную комнату с высокими старомодными окнами, характерными для домов времен правления династии Тюдоров. В центре комнаты стояла высокая кровать с пологом, на четырех ножках, сделанная из такой же богатой красновато-коричневой древесины, как и паркет на полу.

— Какая великолепная комната! — восторженно произнесла Анжелика, вдыхая запахи, столь характерные для жилища, остывающего в конце жаркого дня.

— Мне так приятно слышать, что вам здесь нравится. Эта кровать очень удобная. Некоторые гости наотрез отказывались вставать к завтраку, поскольку просто не желали вылазить из постели. Если вдруг и вы захотите позавтракать в постели, просто дайте знать.

Кожа вокруг ее рта и глаз была покрыта сетью морщинок. Анну нельзя было назвать красавицей, однако от нее невозможно было отвести глаз, когда внутренний свет озарял ее лицо. Анжелика просто не могла не проникнуться к ней симпатией. Она вообще сомневалась, чтобы на этой планете нашелся хотя бы один человек, которому она не пришлась бы по душе.

Услышав, как Джек тянет чемодан вверх по лестнице, обе враз повернулись.

— Здесь, наверное, полный ассортимент вещей, представленных на прилавках африканского рынка.

Засмеявшись, Джек поставил чемодан на антикварный деревянный сундук, стоящий у изголовья кровати.

— А я почему-то думала, что вы приедете с пустым чемоданом, — произнесла Анна.

— Наверное, так и следовало поступить. Если честно, я не планировала что-либо покупать. Не думала, что останется на это время.

— Что ж, по крайней мере вы привезли большущий чемодан.

— А в этом доме есть достаточно сильный мужчина, который способен оторвать его от земли.

— Что я и продемонстрировал минуту назад, — сказал Джек. — Что скажете насчет бокальчика вина на террасе?

Он прошел мимо них широкими шагами и спустился по лестнице. Анна последовала за ним легкой походкой, и Анжелика вдруг почувствовала, как сердце сжалось от ревности. Они оба прекрасно вписывались в этот интерьер, она же была здесь совершенно чужой. Она ругала себя за то, что имела наглость ревновать, хотя это она, а не Анна, была обманщицей.

Все трое расположились на террасе, восседая на зеленых льняных подушечках и обозревая панораму сада. Луна освещала постройку, очень напоминающую пагоду — буддийский храм, расположенный посередине небольшого декоративного озерца. Белые вьющиеся розы оплетали шесты, а лилии плавали на воде, словно симпатичные маленькие лодочки. Вдали на фоне неба вырисовывался силуэт целой вереницы скалистых гор. Теплый бриз принес с собой кваканье лягушек и стрекотанье сверчков, а в воздухе пахло жасмином.

Анна уже накрыла на стол, готовясь к вечерней трапезе, поставив посередине вазу с недавно срезанными розами. Анжелика не могла не отметить про себя ее чувство стиля. Здесь буквально на всем, начиная от черно-белой черепичной террасы и кончая толстостенной посудой, расписанной зелеными слонами, лежал отпечаток неоспоримого безукоризненного вкуса. Анна относилась к разряду тех немногих женщин, которым от природы достался редкий дар — чего бы ни коснулась ее рука, оно тотчас становилось привлекательнее, будь то предмет интерьера или одежды или же подарок для кого-то из друзей. Анжелика была знакома с таким типом людей и поэтому от души восхищалась этой женщиной.

— Мне очень нравится ваша пагода, — сказала она.

— Это мой маленький кусочек пространства. Там я медитирую. Мои домашние знают, что, когда я нахожусь в пагоде, меня нельзя тревожить.

— Вы медитируете?

— Да, каждое утро и каждый вечер. С восходом солнца и на закате, в течение часа.

— У вас поразительная самодисциплина. А вот мне удается делать это лишь раз в неделю. Все никак не выкрою время.

— Да это и понятно — напряженный график лондонской жизни. А кроме того, вы ведь пишите книги, у вас маленькие детишки, муж, да еще и домашнее хозяйство, которое тоже лежит на ваших плечах. Когда наши дети были маленькими, я тоже не имела возможности медитировать два часа в день, выкраивая на это занятие от силы двадцать минут, в конце дня, да и то постоянно прислушиваясь, не проснулись ли мои чада и не нужно ли им чего-нибудь. Однако все-таки постарайтесь уделить этому занятию минут десять в самом начале дня, перед тем как приступить к работе. Просто найти немного времени, чтобы погрузиться в себя и слиться с тишиной. Это очень тонизирует и способствует продлению молодости.

— Да, вот уж действительно хороший стимул.

— Вы бы поверили, узнав, что мне почти пятьдесят лет, а?

— Да вы шутите! — Анне на вид можно было дать не больше сорока.

— Нет, это правда. И я объясняю это действием медитации и своими попытками обрести душевное спокойствие в повседневной жизни.

Анжелика посмотрела через стол на Джека, который сейчас сидел, потягивая вино.

— Анне следовало бы написать книгу о поиске счастья.

Женщина засмеялась, и в том, как она сморщила нос, было столько очарования.

— Этой неуловимой теме было посвящено уже столько книг. Если бы я знала, в чем секрет счастья, я уже давно достигла бы Нирваны. Однако я все еще здесь, на грешной земле, с полным набором присущих человеку недостатков.

В этот момент из гостиной, неся на руках грязного пса, вышла Люси. Это была высокая красивая девушка с вьющимися светло-каштановыми волосами и большущими карими глазами, очень похожая на отца.

— А, Люси, — сказал Джек. — Я хочу познакомить тебя с Анжеликой Гарнер, моей знакомой из Лондона.

Глаза девушки загорелись.

— Мне очень нравятся ваши книги, — сказала она, протягивая свободную руку.

— А это кто? — спросила Анжелика, кивнув в сторону собаки.

— Это Доминго. Он каким-то образом нашел путь в наш сад…

— А заодно и в сердце Люси, — закончила Анна.

— Присоединяйся к нам, — предложил дочери Джек.

— Не возражаете, если я воздержусь? Я уже поела и, если честно, хотела бы еще немного поработать над своим докладом.

— А что за доклад? — поинтересовалась Анжелика.

— Я готовлю доклад о русских царях.

— Звучит интригующе.

— Работы хватает.

— А ты хочешь осветить жизни всех российских императоров?

— Да нет же, только самых важных.

— То есть применяешь избирательный подход.

— Точно. — Люси засмеялась. — Лучше бы я занялась чтением вашей новой книги. Я так понимаю, папочка уже прочитал ее. — Она подняла глаза на отца и улыбнулась. — Когда ты дашь мне ее?

— Если я дам тебе ее прямо сейчас, ты никогда не напишешь свой доклад. — Глаза Джека были полны любви, когда он смотрел на дочь. — Пусть «Шелковый змей» станет твоей наградой.

Люси пожала плечами.

— Пойду-ка я лучше к своему ноутбуку. А вы остаетесь у нас на выходные?

— Я уезжаю в воскресенье.

— Ну, тогда увидимся завтра. — Она поцеловала родителей и пошла в дом.

— Ваша дочь просто красавица, — сказала Анжелика Анне.

— От меня ей досталось не много, — ответила Анна. — Люси — папина дочка.

— Ей повезло, что она такая высокая.

— Да, повезло. Все наши девочки отличаются высоким ростом. Мне уж точно грех жаловаться на то, что мой муж не улучшил генофонда моей семьи.

Анжелика заметила, как Анна посмотрела на своего супруга. В ее глазах была печаль. Джек отвел взгляд.

Они пили вино, ели салат, курятину и хлеб и рассуждали о смысле жизни. Анжелика уже забыла о своей ревности к Анне. Как будто эта женщина была сказочной волшебницей и благодаря ее чарам Анжелика перестала замечать собственные страхи и обиды. Анна была в белой льняной рубашке, ее кожа лоснилась от загара, а полные сочувствия глаза поблескивали при свете ламп. На ее лице играла нежная дружелюбная улыбка, словно она хотела сказать, что никакие неприятности не могли нарушить ее душевного равновесия. Когда Анна смотрела на Анжелику, ее глаза были полны любовью, словно перед ней сидела ее дочь. Анжелике очень хотелось испытывать к этой женщине антипатию, ведь Анна стояла между ней и любимым мужчиной, однако не испытывала ничего, кроме благодарности за радушный прием и желания и дальше слушать ее рассуждения.

Когда Анна исчезла в доме, унося грязную посуду, Анжелика осталась наедине с Джеком. Облокотившись на стол, она нагнулась к нему.

— Анна необыкновенная женщина, — прошептала Анжелика.

У нее не было уверенности в том, прозвучали ее слова с провокационным намеком или же она говорила совершенно искренне.

Однако Джек улыбнулся с торжествующим видом.

— Я же говорил, что она тебе понравится.

— Она очень мудрая.

— Так же, как и ты.

— Я не мудрая, Джек. Будь я таковой, я бы сию же секунду ушла отсюда прочь, возвратившись к мужу и детям. — Она осмелилась дотронуться через стол до его руки. — Почему ты хочешь меня, когда ты женат на такой изумительной женщине?

— Не сравнивай себя с Анной. Я же не сравниваю себя с твоим мужем…

— И что же, по ее мнению, я здесь делаю? Разве она ничего не подозревает?

— Поверь, ей неведомо чувство собственничества.

— Так значит, она обо всем догадывается.

Он пожал плечами.

— Не знаю, догадывается она или нет. Но ты ей явно пришлась по сердцу.

— Просто невозможно вообразить, чтобы она испытывала к кому-то неприязнь.

— О, поверь мне, случается и такое. Анна бывает очень недружелюбной.

— Мне кажется, она склонна видеть в человеке лишь хорошие качества.

— Я не раз наблюдал, как она вдруг становилась агрессивной, чувствуя, например, что ее детям угрожает опасность. Она не всегда является воплощением добродушия и излучает свет.

— А знаешь, самое смешное — то, что я очень хочу ей понравиться. Однако я сплю с ее мужем, и это ужасно. Я действительно гадкий человек. Кандейс была совершенно права, утверждая, что я думаю лишь о себе и о своем праве во что бы то ни стало быть счастливой.

— Давай договоримся, чтобы я больше не слышал от тебя подобных разговоров. Я же сказал тебе — предоставь мне самому разбираться со своим браком. Это не должно тебя беспокоить. Если хочешь испытывать вину, испытывай ее по отношению к Оливье. Анна — моя жена, и я несу за нее ответственность. Ну скажи, разве она кажется тебе несчастной?

— Нет.

— Тогда перестань о ней беспокоиться.

— Дело в том, что я меньше всего думала о твоей жене. Я всегда размышляла лишь о нас. Если бы я познакомилась с Анной раньше, я бы никогда не допустила развития наших любовных отношений. Слышишь, никогда.

Джек убрал руку, услышав, что Анна возвращается из кухни, неся десерт.

— Ну, тогда мне крупно повезло, что ты встретила ее только сегодня. — Он улыбнулся. — Когда уже слишком поздно идти на попятный.

После ужина Джек играл на фортепиано в гостиной. Прохладный бриз струился в комнату через открытые стеклянные двери, принося с собой запах жасмина и влажной травы. Анна и Анжелика сидели на диване, попивая кофе и слушая музыку, а у их ног на коврике мирно дремали собаки. Джек исполнял печальные мелодии, от которых у Анжелики бегали мурашки по коже. На его лице лежал отпечаток скорби, словно музыка шла прямо из глубины его измученной души. Он играл не по нотам, а по памяти, закрыв глаза, чтобы позволить мелодии унести себя. Анжелика была так поражена его исполнением, что, не обращая внимания на Анну, смахивала слезы до тех пор, пока Джек не закончил.

— А теперь я сыграю что-нибудь веселое, — сказал он, словно сознательно не глядя в сторону жены.

— Да что угодно, — ответила Анжелика, притворяясь беззаботной. — Только не проси меня спеть.

Чуть позже, когда Анжелика лежала в постели, тщетно пытаясь уснуть, до нее снова донеслись печальные звуки — кто-то играл на фортепиано. Она не решилась встать, понимая, что Анна может находиться рядом с Джеком. Анжелика лежала, слушая музыку, под влиянием которой она мысленно перенеслась в какое-то темное место, где ее мечтам не суждено было сбыться, а желания повисли в воздухе, чтобы так никогда и не исполниться. Она испытывала тягостное чувство утраты, безутешно рыдая в подушку. Анжелика могла фантазировать сколько душе угодно, однако Джек и она никогда не смогли бы умчаться прочь, растворившись в зареве заката, и после этого жить счастливо. Она мысленно вернулась к своим детям и, подумав о них, вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. Что же заставляло Джека так печалиться? Когда она наконец задремала, то увидела во сне его лицо — в виде отдаленного нечеткого контура на небе. Чем быстрее она бежала к нему, тем дальше он отдалялся, пока она не закричала во сне, разбудив сама себя.

 

Глава 24

На следующее утро Анжелику разбудил радостный щебет птиц, доносящийся из окна со стороны платановых деревьев. Вдали послышался лай собаки, а недовольная цесарка разразилась возмущенным кудахтаньем. Анжелика еще немного полежала, наслаждаясь столь чуждыми ей звуками, почти отказываясь верить в то, что она действительно находится здесь, в Розенбоше. Она вылезла из постели и крадучись пошла по скрипящему паркету к окну, чтобы отдернуть занавески. Солнечный свет тотчас ворвался в комнату, на мгновение ослепив ее так, что пришлось зажмуриться и закрыть рукой глаза. Анжелика даже оперлась рукой на стену, чтобы удержать равновесие. Затем она медленно открыла глаза.

От красоты открывшейся взору панорамы у нее перехватило дыхание. Сады сверкали в предрассветной дымке, раскинувшись под самым голубым из небосводов. Взметающиеся ввысь сосны и экстравагантные эвкалипты отбрасывали тень на безукоризненно подстриженную лужайку, по бордюрам которой вперемешку с незабудками росли белые и голубые гортензии. А вдали, на склонах холмов, простирался виноградник, окутанный почти сверхъестественным маревом тумана, который повис над ним, словно дым. Анжелика заметила одинокую хищную птицу, кружащую высоко в небе, которая бесшумно высматривала на земле добычу на завтрак. Постройка в виде буддийского храма стояла, умиротворенная безмятежностью утра, прямо в центре декоративного озерца. Водная поверхность мерцала, словно зеркальная гладь, в которой отражалось совершенство небес. Маленькие проворные птички суетливо копошились в розах.

Не желая упустить момент и позволить себе погрузиться в воспоминания о своих детишках, Анжелика облачилась в белые брюки и легкие парусиновые туфли на резиновой подошве и накинула прозрачную рубашку с цветочным орнаментом. Распустив волосы по плечам, она воспользовалась ароматным дезодорантом. Анжелика обратила внимание на то, что Анна не пользовалась косметикой. Казалось, ей не нужно было прилагать абсолютно никаких усилий, чтобы выглядеть эффектно, хотя Анжелика ни на минуту не сомневалась в том, что сама Анна вряд ли когда-нибудь использовала это слово для описания своей внешности. Поэтому Анжелика даже не потрудилась проделать ежедневный утренний ритуал и радостно сбежала по ступенькам, решив обойтись без макияжа.

Войдя на кухню, она увидела там жизнерадостную африканку в ярко-желтом головном уборе, которая расставляла на подносе чашки с кофе и хлеб.

— Доброе утро. — Ее улыбка казалась просто ослепительной, выделяясь на фоне коричневой кожи.

— Доброе утро. Меня зовут Анжелика.

— Очень приятно с вами познакомиться, мисс Анжелика. Называйте меня Энкшес. Хозяин на террасе, если вы вдруг захотите к нему присоединиться.

— Спасибо, пожалуй, так я и сделаю.

— Хотите кофе?

— Вообще-то я бы с удовольствием выпила чаю…

— У меня уже готов полный чайник. Мадам любит жасминовый чай по утрам, однако, если хотите, у меня найдется и «Эрл грей». — Поднос казался тяжелым, однако Энкшес с легкостью подняла его со стола и уверенно направилась на террасу. Анжелика последовала за ней.

Джек, сидя за столом, читал газету. Увидев Анжелику, он вскочил.

— Доброе утро, Сейдж, — сказал он, обнимая ее за талию и целуя в щеку.

Он него пахло пеной для бритья и одеколоном с ароматом лайма. Волосы Джека были еще влажными, образуя на голове густую копну непослушных завитков. Глаза за очками светились воодушевлением, а сеть морщинок проступала в области висков, словно глубокие шрамы. Он выглядел сейчас красивее, чем когда-либо.

Анжелика попятилась, опасаясь, что его жена или дочь заметят этот интимный момент, и села рядом с ним.

— А где Анна?

— Отправилась вместе с Люси собирать урожай.

— А я думала, что она занимается медитацией в своей пагоде.

— Она закончила с этим к шести часам.

— А разве ты не должен им помогать?

— Теоретически должен. Но, поскольку ты здесь, я хочу тебя немного развлечь.

— Я бы с удовольствием помогла собирать виноград.

— Знаю, но я хотел бы, чтобы ты побыла рядом со мной. А кроме того, они начали уже давно и закончат к половине одиннадцатого. Нельзя позволять винограду слишком сильно нагреться, иначе из него не получится хорошего вина. А ты сможешь наблюдать, как идет сбор урожая, уютно устроившись в седле на красивой гнедой кобыле. Фаезель и Назаар приведут лошадей в половине десятого.

— Это похоже на чудо. Я мечтала о том, как буду скакать по холмам рядом с тобой.

— Энкшес готовит нам в дорогу еду, ведь так, Энкшес?

Энкшес оторвала взгляд от чайника и с любовью улыбнулась ему.

— Да, хозяин.

Она налила чай в чашку Анжелики.

— Я собираюсь показать Анжелике окрестности.

— Вам нужно надеть что-нибудь светлое, солнце сильно припекает, а у вас очень бледная кожа.

— Тебе лучше сделать так, как советует Энкшес, — сказал Джек, видя, как грузное тело служанки сотрясается от смеха. — Я поступаю так, как говорит Энкшес на протяжении вот уже тридцати пяти лет, правда, Энкшес?

Она пожала плечами.

— Только иногда, в большинстве же случаев — нет.

— Когда будет готова еда для нашего пикника?

— Через минуту, хозяин.

Энкшес поставила чайник и отправилась за продуктами.

— Потрясающая женщина! Я люблю ее как собственную мать.

Анжелика пила маленькими глотками чай и ела свежие тосты. В другом конце сада она видела пару темнокожих мужчин, их головы были защищены от солнца белыми шляпами. Их голоса разносились над лужайкой вместе со щебетаньем птиц.

— Здесь так красиво, Джек. Я хотела бы никогда не покидать это место. Я с ужасом думаю о том, что придется возвращаться в нашу зиму с короткими холодными днями, промозглым сырым воздухом, голыми деревьями и бордюрами с безжизненными цветами, в то время как здесь все так буйно цветет и благоухает. Столько света и такое голубое небо, а зелень такого насыщенного цвета, какого я ни разу в своей жизни не встречала. Буйство красок и ароматов. Даже ты здесь кажешься более смуглым и живописным.

Он взял ее за руку.

— Я безмерно счастлив, что вся эта красота трогает тебя в такой же степени, как и меня. Я люблю это место больше, чем любое другое. Когда я умру, я хочу, чтобы мой прах развеяли над вот этими холмами.

— Прекрасное место для последнего пристанища.

— Я никогда не покину его.

Анжелика была взволнована.

— Надеюсь, ты в скором времени снова приедешь в Лондон.

— Если ты будешь ждать меня там, то я придумаю какую-нибудь уважительную причину.

Он взглянул на нее с нежностью, однако его улыбка получилась какой-то невеселой.

— Я с нетерпением жду, когда же мы наконец поедем кататься верхом. Я не садилась в седло уже много лет.

— Можешь не волноваться, Фенелла — очень спокойная лошадь. Она позаботится о тебе, как впрочем, и я!

В полдесятого появились двое мужчин, ведя на поводу лошадей. Конь, который предназначался Джеку, был серым жеребцом, в очень хорошей форме, с ногами как у бегового скакуна, в то время как лошадка для Анжелики была поменьше и более крепкого сложения, с кроткой мордой и добрыми карими глазами. Анжелика приблизилась к Фенелле и погладила белую отметину в виде звездочки. Кобыла мотнула головой от удовольствия, фыркнув через раздувшиеся ноздри.

— Я ей нравлюсь, — сказала Анжелика, похлопывая животное по толстой шее.

— Она хорошая девочка, — произнес Фаезель.

— Как раз такая мне и нужна.

Джек подсадил Анжелику в седло.

— Ну, как там тебе, наверху?

— О, давно забытое ощущение.

— Все в порядке?

— Да. Вид просто изумительный.

Она взяла поводья, пытаясь вспомнить, что с ними делать дальше. Джек взлетел в седло с легкостью человека, который большую часть своей жизни провел верхом на лошади. Он поблагодарил мужчин, а потом подъехал рысью к террасе, где стояла Энкшес с корзинкой для пикника. Он поставил ее за седлом и надежно прикрепил к специально сшитому для нее приспособлению.

— Спасибо, Энкшес. Мы готовы. Увидимся позже.

— Я рада, что на вашей знакомой шляпа. У нее кожа как у орхидеи.

— Энкшес хочет удостовериться, что ты нанесла крем от загара.

— Ну разумеется, — прокричала Анжелика в ответ.

— А она хоть знает, как держаться в седле?

— Если и не знает, то к закату солнца научится.

Джек усмехнулся, когда Энкшес неодобрительно покачала головой, и легким галопом подъехал к Анжелике, которая стояла, не решаясь сдвинуться с места.

— Поехали.

Она тихонько пришпорила коня. Хотя ей вряд ли стоило беспокоиться. Фенелла знала, что нужно идти бок о бок с Артемизом, жеребцом Джека.

— А знаешь, когда-то Франшхоек был известен как Олифантсхоек, что значит «уголок слонов», потому что эта равнина, окруженная с трех сторон горами, была просто идеальным местом для этих животных, которые растили здесь своих малышей. Они любили уединенность.

— А сейчас тут водятся слоны?

— Нет, однако здесь есть куча других представителей дикой фауны. Там, куда мы направляемся, мы, возможно, встретим оленя и, конечно же, множество самых разнообразных птиц.

Они поднялись по пыльной дорожке, проезжая вдоль чащи сосновых деревьев. Внизу раскинулся пышный виноградник, и на расстоянии они могли видеть сборщиков винограда между лозами, словно гигантских пчел, жужжанье которых поднималось в неподвижный воздух.

— И все это принадлежит тебе?

— Мне, — с гордостью произнес Джек. — Прежде виноградник принадлежал моему отцу, до него — моему деду, который приобрел все это, будучи молодым.

— А твой отец еще жив?

— Нет, он умер, когда я был подростком.

— Наверное, было нелегко расти без отца.

— Я все еще скучаю по нему. Он был замечательным человеком.

— А твоя мать?

— Она живет в Дании. Она пыталась уговорить нас всех уехать вместе с ней, однако я не разделяю ее страха перед этим местом.

— Она боится? Но чего?

— В Южной Африке очень неспокойная обстановка. Ты наверняка слышала об этом. Преступления здесь стали очень частым явлением. К сожалению, эта страна больше не является безопасным для проживания местом. Однако нам до сих пор везло.

— Далековато же уехала твоя мать.

— Она датчанка и просто возвратилась домой. Она живет в сельской местности в осыпающемся стареньком фермерском доме с моим братом, его женой и их детьми. Они каждый год выезжают в другую страну, и я сделал крюк, чтобы встретиться с ними, возвращаясь домой из Лондона. Маму сюда и на аркане не затянешь. Переписка по электронной почте несколько уменьшила образовавшуюся между нами пропасть. Кроме того, мы часто общаемся по телефону.

— Так значит, у тебя здесь не осталось никого из родных, кроме Анны и дочерей.

— Верно. Здесь осталась только моя семья.

— Как жаль, что жизнь в таком прекрасном месте омрачена ростом преступности.

— На самом деле когда видишь разницу между состоятельными людьми и неимущими, то перестаешь чему-то удивляться. Это цена, которую ты платишь, если хочешь жить среди всего этого великолепия.

— Взгляни, да там же просто кипит работа, — сказала Анжелика, когда они с Джеком подъехали ближе.

— Вообще-то в этом году мы опоздали на целых две недели из-за необычайно продолжительных зимних дождей.

В конце каждого ряда был высажен красный или белый куст роз, чтобы выявить первые признаки заболевания до того, как оно перекинется на виноградную лозу. В воздухе летали бабочки, порхая с одного цветка на другой.

— Посмотри, а вот и Люси.

Люси выглянула из-за виноградной лозы и энергично замахала им рукой. За ее спиной находилась Анна, занятая сбором винограда и беседой с африканками, которые приехали из близлежащих городишек, чтобы помочь. По узеньким проходам между виноградными рядами проносились звуки пения вперемешку с кудахтаньем цесарки.

— А что происходит, когда виноград собран?

— Тебе действительно это интересно?

— Ну разумеется. Я никогда не заглядывала дальше своего бокала совиньона.

— Тогда я устрою тебе экскурсию, прежде чем мы отправимся на холмы.

* * *

Они ехали на лошадях, поднимаясь все выше по склонам холмов, покрытых кустарниками. Джек обратил внимание Анжелики на нектарницу с оранжевой грудкой. Туман поднялся в небо, давая возможность солнцу нещадно обрушиться на землю своим теплом. Анжелика ощущала его на своих руках даже сквозь рубашку. Лошади шли ровным шагом, и Анжелика уверенно чувствовала себя в седле. Когда они поднялись выше, легкий бриз коснулся ее лица прохладными пальцами, и она была благодарна ему за это. Спустя какое-то время они добрались до маленького плато, где лесок из высоких сосен укрыл их от солнца. Анжелика и Джек спешились и отвели лошадей в тень.

— Мы устроимся на пикник здесь, — сказал Джек, снимая корзину. — Давай-ка посмотрим, что нам приготовила старушка Энкшес.

Он расстелил на земле коврик из клетчатой шерстяной материи и поставил посредине корзинку. Анжелика, сев, стала обмахивать лицо шляпой, сдувая липкие от пота волосы со лба. Джек открыл крышку корзины и вынул оттуда бутылочку вина, находящуюся в специальном охладительном резервуаре. Энкшес упаковала маленькое ведерко со льдом, копченого лосося, лимон, хлеб, патэ и салат. Все было аккуратно завернуто и переложено пакетиками со льдом.

Анжелика и Джек с жадностью набросились на еду. Вино со льдом освежало, а еще был сок гренадиллы, чтобы утолить жажду.

— Кстати, как продвигается твоя книга?

— У меня зародилась великолепная идея.

— Она имеет отношение к секрету счастья?

— Нет. Она о скользких зеленых тройлерах. — Анжелика сделала недовольное лицо. — Не думаю, что у меня достаточно знаний, чтобы написать о счастье.

— Разумеется, ты можешь это сделать.

— Мне нравится, когда меня посещают идеи, однако я не умею выстроить их в логическую цепочку. Я все еще нахожусь в творческом поиске.

— Веди дневник. Возможно, в один прекрасный день это станет материалом для книги.

Она засмеялась.

— И все время бояться, что его кто-то прочтет?

— А интересно, рискнул бы Оливье прочитать твой дневник?

— Нет, я так не думаю. Хотя в последнее время между нами не все было гладко, поэтому он, возможно, и не удержался бы от искушения, если бы дневник случайно попался ему на глаза. — Она впилась зубами в сэндвич, намазанный паштетом. — Какая вкуснятина!

— Паштет из утиной печенки, изготовленный в домашних условиях.

— Вам следовало бы его продавать.

— Мы так и делаем, распространяя его среди местных.

— Наверное, это очень хлопотно…

— Приходится быть изобретательными. В последнее время бывает очень туго.

— Может, это тебе следовало бы написать книгу. Ведь ты намного мудрее меня.

— Думаю, нам следует сочинить ее вместе.

— А вот это другой разговор! Ты мог бы наполнить ее серьезным содержанием, а я — чуть-чуть смягчить.

— Тебя трудно назвать такой уж мягкой, Сейдж.

— Ты же знаешь, что я имею в виду. У тебя более развиты философско-интеллектуальные способности, чем у меня.

— Я бы так не сказал. Но мы могли бы образовать прекрасный тандем, каждый из нас так и сыпал бы идеями.

— Хорошо, ну а если бы мы все-таки написали книгу вместе, как бы мы назвали себя?

Он подумал минутку, прожевывая кусочек копченого лосося.

— Пес, почивающий на крыльце.

Она засмеялась.

— Это весело! А как насчет Фидо, почивающего на крыльце?

— Как-то неубедительно звучит.

— Да, ты прав, это не то…

— Давай подумаем над этим серьезно.

— У меня сейчас так кружится голова, что я не уверена, что вообще могу думать.

— Ну же, давай. Вино дает волю воображению.

— Ты так считаешь? — Анжелика выглядела так, словно сомневалась в его словах. — По-моему, от него я становлюсь только глупее.

— Поверь, в данном случае чем глупее, тем лучше. Нам нужно придумать какое-то очень броское название, способное привлечь внимание.

— Как, например, пикник в Мамадьюке?

— А вот сейчас ты двигаешься в правильном направлении.

— Или мармеладный пикник.

— Теперь-то я понимаю, как тебе удается изобретать все эти замысловатые названия для своих персонажей. Достаточно лишь нескольких бокалов вина, и ты на взлете творческой мысли. — После этих слов Джек съел еще один кусочек хлеба, намазав его паштетом. — Назавтра мы пригласили нескольких друзей с соседнего виноградника на брааи.

— А что это такое?

— В переводе с африканского означает «барбекю».

Ее лицо просияло.

— Вот оно, название! Какие-то там Брааи.

Он задумчиво кивнул головой.

— Мне нравится это название — Брааи. Звучит очень оригинально, не так ли?

— Брааи очень символично для определения понятия «счастье», поскольку мы все любим покушать.

— Ну так какой же все-таки эпитет к Брааи? Брааи — какие?

— Я придумала название Брааи. А ты должен придумать, какие они.

— Ладно. Оставь это мне. Что-нибудь да сочиню.

Они закончили есть, выпив до дна бутылку вина. Лежа на спине и взявшись за руки, они смотрели, словно в калейдоскоп, сквозь мозаику из сосновых иголок на мелькание яркого голубого неба, распростершегося над головой. Юго-восточный ветер, больше известный как «доктор Кейп», усиливался, ослабляя накал испепеляющей жары. В раскинувшейся внизу долине Анна, Люси и другие сборщики винограда наверняка тоже наслаждались обедом. Анжелика была счастлива остаться наедине с Джеком в этом объятом безмолвием месте, в котором время как будто приостановило свой бег. Казалось, ничто больше не имело значения, кроме нее и Джека и этих драгоценных полуденных минут, лишенных всяческих обязательств и забот. Они лежали в тени, рассуждая о жизни и любви, притворяясь, что так может продолжаться вечно.

В пять вечера они привстали, чтобы посмотреть на закат. Анжелика подумала об Анне, вспомнив, что ей нравилось наблюдать за изменением цветовой гаммы в конце дня.

То обстоятельство, что именно Анна предложила Джеку отвезти ее на перевал Сэра Лоури, вызвало у Анжелики недоумение. Складывалось впечатление, будто жена Джека намеренно толкала их в объятия друг к другу. Казалось, Анна даже не пыталась улучить момент, чтобы, увидев, как они обмениваются тайными взглядами, застукать их потом за романтическим свиданием и обрушиться на них, что-то мямлящих в свое оправдание, с обличительными словами, на что она, конечно же, имела полное право. Она предоставила их самим себе, как будто ее совершенно не интересовало, что делал ее муж.

Когда солнце окрасило небосвод розовым золотом, Анжелика обхватила колени, чувствуя, что переполнявшая ее душу радость омрачилась тихой грустью.

— Скажи, у тебя было много любовниц?

Джек, нахмурившись, взглянул на нее.

— Что это за вопрос?

— Просто интересно, насколько толерантно к ним относится Анна?

— Милая моя, что натолкнуло тебя на такие мысли?

— Даже не знаю. Наверное, этот прекрасный закат.

— Анна будет наслаждаться закатом, находясь внизу, вместе с работниками.

— Тебе следовало бы быть рядом с ней.

— Мы с Анной любовались тысячами закатов. А у нас с тобой их совсем немного.

Анжелика вдохнула ароматный воздух и торопливо выдохнула:

— Анна ведь догадывается, что мы любовники, не правда ли?

— Если даже и догадывается об этом, то ничего не говорит.

— Да, но она предложила нам посмотреть на закат. Не кажется ли тебе такое поведение несколько странным?

— Анна не похожа на других жен. Мы придерживаемся собственных правил.

— А у тебя есть другие женщины, такие же, как я?

Джек обвил ее рукой и привлек к себе.

— Не глупи. Таких, как ты, просто не существует.

— Неужели? Скарлет предположила, что у тебя есть любовница в Клэпхеме.

Он изумленно уставился на нее.

— Что-что она сказала?

Потом удивление исчезло с его лица.

— А, прелестная миссис Хомер.

— А кто такая миссис Хомер?

— Старушка лет восьмидесяти. Скарлет надо бы проверить зрение. Тебе не нужно ревновать меня к миссис Хомер. — Он прикоснулся губами к виску Анжелики, еще долго не прерывая поцелуя. — Тебе не стоит меня ревновать.

— Даже к Анне?

Джек вздохнул. Анжелика знала, что он размышляет, как правильно ответить. Наконец он оторвался от нее, устремив взор на холмы, расположенные на другом конце равнины.

— Послушай, Анна принадлежит сама себе. Она свободная личность. Она не претендует на меня, а я не претендую на нее. Мы любим друг друга, — это выбор, который сделали мы, а не условия, довлеющие над нами, и то, как мы решили любить друг друга, никого, кроме нас двоих, не касается. Мы уважаем один другого. Она не осуждает меня, а я не осуждаю ее. Мы друзья и близки по духу. Кстати, то, что я чувствую к тебе, совершенно не похоже на то, что я чувствую к кому-нибудь на этой планете. Ты должна мне верить.

Анжелика склонила голову на его плечо, позволив янтарному свету согреть ее лицо.

— Я действительно верю тебе, Джек, — сказала она.

Однако что-то по-прежнему было не в порядке. Он явно чего-то недоговаривал.

 

Глава 25

В тот вечер они ужинали на террасе с Люси, Анной и подругой Люси, Фионой. Анна выглядела оживленной, несмотря на то, что в поте лица трудилась на поле наравне со сборщиками винограда. Ее глаза светились, на губах играла улыбка. Анжелика изучала Анну внимательным взглядом, пытаясь ее разгадать. Однако та, казалось, была совершенно искренней и уж точно держалась так, словно ей нечего было скрывать. В разгар ужина зазвонил телефон, и Энкшес вышла на террасу, чтобы сказать Анжелике, что на линии ее муж. Анжелика вздрогнула словно от удара, возвратившись в реальный мир. Она тотчас подумала о детях, и ее грудь сдавил страх. С какой стати Оливье звонить прямо сюда, в Розенбош? И откуда у него этот номер? Это наверняка дело крайней важности. Она поспешила вслед за Энкшес в гостиную.

— Привет, Оливье… — Анжелика с трудом сдерживала нетерпение.

— Привет, милая. Как ты там? — Его голос, звучавший как обычно, сразу же рассеял ее опасения.

— У вас все в порядке?

— А у тебя все хорошо? Я пытался позвонить тебе на мобильный, однако он все время отключен. И поскольку ты мне не перезвонила, я решил узнать домашний телефон Мейеров у Скарлет.

— Ну и заставил же ты меня поволноваться! Я уж, грешным делом, подумала, что-то случилось с детьми.

Он рассмеялся.

— Они стоят рядышком со мной и тоже хотят с тобой поздороваться.

На глаза Анжелике навернулись слезы. Она почувствовала до боли знакомое волнение в груди и с трудом сглотнула слюну.

— Ну, даю тебе их. Они очень соскучились по тебе.

Анжелика напряженно ждала, когда же Оливье передаст трубку Изабель.

— Привет, мамочка.

— Привет, милая. Ты весело проводишь время с папочкой?

— Я скучаю по тебе. — Дочурка говорила тихим голосом, и Анжелика почувствовала, как у нее по щекам полились слезы.

— Я тоже по тебе скучаю, милая. И в понедельник приезжаю домой. Мы сможем вместе выпить чая. Хочешь, возвращаясь из школы домой, зайдем в «Патиссери-Валери» и купим пирожное?

— Да, клубничное с кремом. — Как и предполагала Анжелика, мысль о лакомствах тотчас обрадовала девочку.

— Какое захочешь.

— А я нарисовала тебе картинку.

— Жду не дождусь, когда смогу взглянуть на нее.

— Ты видела каких-нибудь животных?

— Множество.

— Слонов и львов?

— Нет, зато большое количество птиц.

— А ты привезешь мне птичку?

— Здесь живет красивая птичка с оранжевой грудкой под названием нектарница. Иногда они летают тысячами, собираясь в огромную стаю.

— А можно мне одну такую на день рождения?

— Их не разрешают вывозить из Южной Африки. Я купила тебе несколько симпатичных вещичек.

— Ты хочешь поговорить с Джоэ?

— Дай ему трубочку. Я люблю тебя, милая.

— И я тебя, мамочка.

Анжелика вытерла слезы со щек тыльной стороной ладони, подождав, пока Изабель, уронив телефон, снова подняла его и только потом передала трубку братику.

— Приезжай домой, мамочка. — Голос Джоэ казался еще более печальным, чем у Изабель.

— Я приеду домой в понедельник.

— А почему бы тебе не приехать прямо сейчас?

— Потому что мне нужно сесть в самолет, дорогой.

— А ты будешь спать в самолете?

— Да, целую ночь. Скажи, а папочка хорошо о вас заботится?

— Он водит нас в «Патиссери-Валери».

— Как мило.

— Но я хочу, чтобы ты возвращалась домой, потому что ты мой самый лучший друг на всем белом свете.

— Я скучаю по нашим с тобой объятиям.

— Мне грустно без тебя.

— Я буду дома в понедельник, чтобы крепко-крепко тебя обнять и наполнить своей любовью. Ваша гусеница стала совсем короткой, так ведь?

— Мы оторвем еще одну часть сегодня ночью, перед тем как ляжем спать.

— И тогда у вас останется только две.

— Да. А потом еще одну — и ты наконец приедешь домой.

— А ты прижмешь меня крепко-крепко к своей груди.

— Да.

— Я люблю тебя, дорогой. А теперь передай, пожалуйста, трубку папочке.

Джоэ поцеловал телефонную трубку. Его дыхание было так хорошо слышно, что Анжелике казалось, что она ощущает его.

— Я люблю тебя всем сердцем, — сказал он, вручая трубку Оливье.

Анжелика с трудом могла говорить из-за чувств, комом застрявших в горле. Она желала сейчас только одного — обнять своих детей. На какой-то миг к ней вернулся здравый смысл. Что она делает здесь, развлекаясь с Джеком, когда ее дети, которые в ней наверняка нуждались, были в Лондоне?

— Как там твои дела? — Голос Оливье вдруг напомнил ей о ее прежней жизни, к которой она, как ей казалось, не желала больше возвращаться.

— Настоящий ураган, — хрипло сказала Анжелика.

— Держу пари, виноградник Мейеров — настоящее чудо.

— Так оно и есть. По-моему, это самое прекрасное место, где я когда-либо бывала. А закаты здесь поистине волшебные.

— Мы скучаем по тебе, Анжелика. Я скучаю…

— Я тоже по тебе скучаю, — машинально ответила Анжелика.

Однако на самом деле она нисколько не тосковала по мужу. Она рисовала в своем воображении, как ее дети стали бы жить в Южной Африке, носясь по саванне, словно резвые олени.

Положив трубку, она некоторое время сидела на диване, представляя себе Джоэ и Изабель, играющих среди виноградных лоз. Именно в этом состоянии ее и застал Джек.

— Все в порядке? — спросил он, присаживаясь рядом с ней. Она подняла голову, и по его лицу пробежала тень беспокойства, поскольку он увидел на ее щеках следы от недавних слез. — Что случилось, Анжелика?

— Ничего. Просто Оливье заставил меня поволноваться, вот и все.

— С детьми все хорошо?

— Да, они в порядке. Я совершенно не ожидала, что он сюда позвонит. Он узнал номер вашего телефона у Скарлет. Я подумала, что случилось что-то ужасное. Он напугал меня до смерти.

Анжелика положила руку на грудь, чтобы унять биение бешено стучащего сердца.

— Хочешь бокал вина?

— Пожалуй, и два не помешают.

Джек обнял ее и привлек к себе.

— Ты увидишься с ними в понедельник.

— Знаю. — И тут она перешла на шепот: — Однако именно это меня и страшит, Джек. Я ужасно хочу увидеть своих детей, но мне совершенно не хочется, чтобы наступал понедельник. Я желаю остаться здесь, с тобой.

— Не думай о понедельнике, моя милая. До него еще очень далеко, а у нас с тобой уйма времени, чтобы провести его наедине друг с другом.

— Мне нужен лишь ты и мои дети, Джек.

— Я знаю. Ну же, давай закончим ужин, а потом посидим в пагоде и полюбуемся звездами.

Вернувшись к столу, Анжелика почувствовала необходимость объяснить причину своих слез, поэтому повторила то, что только что рассказала Джеку о Джоэ и Изабель.

— Надеюсь, что, когда они подрастут, я стану о них меньше беспокоиться.

Анна едва заметно улыбнулась.

— Когда дети станут старше, вы будете беспокоиться о них еще сильнее, поскольку, обретая независимость, они рискуют подвергнуться еще большей опасности. Весь фокус заключается в том, чтобы научиться беспокоиться только о тех вещах, на которые ты можешь хоть как-то повлиять, а не о тех, над которыми ты вообще не властен.

— А я волнуюсь буквально обо всем, — безнадежно сказала Анжелика.

— Беспокойство — отрицательная эмоция. Она только мучит человека, не принося ничего хорошего. Если волнение способно лишь разбередить душу, тогда лучше отказаться от этого чувства. Скажите, вы молитесь?

— Да. В основном тогда, когда дела совсем плохи.

— И это правильно. А вы молитесь за своих детей?

— Ну разумеется.

— Тогда волнение — это отрицательная эмоция. Вы отдаете им негативную энергию. Если вы посылаете им любовь, ваши мысли достигают их словно свет. Не направляйте им свои страхи, посылайте любовь. Будьте конструктивны.

— Вы действительно верите в силу молитвы?

Анжелика взглянула на Анну и на Джека. Они долго смотрели друг на друга, и Анжелика почувствовала себя совершенно лишней… Между ними чувствовалось полное взаимопонимание, до которого ей было еще очень далеко.

— Я верю в чудеса, — продолжала Анна. — Однако я также верю в то, что в нашей жизни существуют вещи, которые мы просто не в силах изменить даже с помощью молитвы.

— Какие, например?

— Смерть. Когда мы выполнили предначертанное нам судьбой, наступает время возвращаться домой, независимо от того, молод ты или стар.

— Я почти постоянно испытываю страх потерять своих детей, — призналась Анжелика.

— И я тоже. Однако все, что преподносит нам жизнь, служит лишь для того, чтобы научить нас важным урокам. Мы не в силах контролировать того, что случается с нами, однако мы можем контролировать свою реакцию. Величайшая свобода, предоставленная человеку, — это выбор.

Взглянув на Джека, Анжелика поняла, откуда он черпал свои мысли.

— Ницше сказал: «Тот, кто знает, Зачем жить, может вынести почти любое Как».

— А вы знаете зачем? — спросила Анжелика.

— Да, моя жизнь имеет смысл. Он есть во всем, что жизнь преподносит мне, плохое или хорошее. Но никто не может сказать, какова цель всего этого. Каждый должен выяснить это сам.

— Давайте полюбуемся звездами, — предложил Джек, допивая свой бокал.

— Отправляйтесь-ка, наверное, без меня. Я так устала, собирая виноград. Завтра мне предстоит то же самое, поэтому, пожалуй, я лягу спать пораньше. Надеюсь, вы не будете возражать.

Анжелика почувствовала себя виноватой: ее настроение улучшилось от одной мысли о том, что они наконец-то останутся наедине.

— А мне завтра можно помочь вам со сбором винограда? — спросила она, поднимаясь.

Было видно, что Анне предложение Анжелики доставило удовольствие.

— Ну конечно же. Чем больше рук, тем лучше.

— Решено, — сказал Джек, отодвигая стул. — Мы проснемся в четыре часа утра, чтобы успеть к сбору. В обед мы планируем устроить брааи. Ну а потом я хотел бы отвезти Анжелику в Стелленбош.

— Что ж, прекрасная идея, — согласилась Анна.

— На обратном пути мы могли бы остановиться в Ворвике, чтобы пропустить бокальчик вина.

— А что такое Ворвик?

— Это красивейший виноградник в часе езды отсюда.

— Не забудь, что завтра после обеда я везу Люси в Кейптаун. Мы вернемся очень поздно. — Анна с любовью обняла Анжелику. — И больше никакого беспокойства, договорились?

— Я постараюсь.

— Думайте о хорошем. Вы вряд ли поможете своим детям, постоянно тревожась за них. А вот посылая им позитивные мысли, наполненные светом и любовью, вы действительно сможете им помочь.

— Ну тогда именно это я и буду делать.

— Спокойной ночи. Завтра нам нужно встать с первыми лучами солнца. Не возражаете, если я постучу в дверь, чтобы разбудить вас?

— Нет, конечно. Я очень хочу присоединиться к вам. Мне ведь никогда прежде не доводилось собирать виноград.

— Тогда получайте удовольствие, наблюдая за звездами из моей маленькой пагоды, и спите спокойно.

Анжелика шла по саду вместе с Джеком и его собаками, обхватив ладошками чашечку мятного чая, которую ей принесла Энкшес. Яркая луна, выглядывая из-за сосновых деревьев, отбрасывала длинные тени на лужайку. Громко квакали лягушки, сидя на кувшинках, а в траве стрекотали кузнечики. В воздухе витал запах влажной почвы и пьянящий аромат гардений и роз.

Анжелика и Джек ступали по камешкам, направляясь к симпатичной белой пагоде. Посредине постройки лежал коврик, вероятно, предназначенный для медитаций. У стены стояли маленький диван и четыре больших удобных кресла, обтянутых сине-белыми чехлами. Сев на диван, Анжелика сняла туфли и устроилась поудобнее, подогнув под себя ноги. Джек откинулся на спинку, вытянув длинные ноги, и, обняв за талию Анжелику, привлек ее к себе.

— Ты позаимствовал все свои мысли у Анны, не так ли?

Он сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.

— Какие мысли?

— Экзистенциальные. И не прикидывайся, что не знаешь, о чем я говорю. Или это именно так, как я сказала, или же она переняла мысли от тебя.

— Ну ладно, она многому меня научила.

— А я-то думала, что это было нечто особенное, что родилось между мной и тобой.

— Так оно и есть.

— Ну вообще-то не совсем так.

— А разве это важно?

— Думаю, нет.

— Я просто такой же мудрый, как и моя жена.

Анжелика вздохнула.

— Никто из нас не является таким же мудрым, как Анна.

— Да ты на десять лет моложе ее. Вот когда тебе исполнится столько же, сколько ей, ты станешь такой же умудренной опытом, как и она.

— Даже не знаю. Мне кажется, она родилась мудрой. Так бывает с некоторыми людьми. Я же просто нахожусь в поиске.

— Мы ищем вместе. Не забывай — какие-то там Брааи — «В поисках совершенного счастья». Наша совместная работа продолжается.

— Итак, о чем же наша первая глава?

— Счастье твоей жизни зависит от качества твоих мыслей. — Джек поцеловал ее волосы. — Думая о тебе, я становлюсь счастливым.

Она взяла его за руку.

— А когда я думаю о тебе, я тоже чувствую себя счастливой.

Они наблюдали за звездами, мерцающими над расплывчатым контуром гор, с жаром обсуждая книгу. Собаки мирно спали на коврике Анны, убаюканные их приглушенными голосами и теплым ночным воздухом.

Вернувшись в дом, чтобы наконец-то отправиться спать, они крадучись поднялись по лестнице, напоминая нашаливших школьников. Джек вошел вслед за Анжеликой в спальню и, прижав ее к двери, начал целовать. Однако он не попытался сделать ничего, кроме этого.

— Тебе нужно как следует выспаться. Завтра предстоит трудный день.

— Как бы мне хотелось, свернувшись калачиком, прилечь рядом с тобой, — прошептала она.

— И мне хочется того же. Но тогда ты уж точно не выспишься.

— Я хочу, чтобы ты снова был мой.

— Обещаю тебе это. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Но не сегодня ночью.

— Я должна быть счастлива, просто находясь рядом с тобой. Однако этого не достаточно.

Его улыбка была такой нежной, что сердце Анжелики сжалось.

— Еще один поцелуй, и я вынужден отпустить тебя.

Как только Джек ушел, она разделась и почистила зубы, что-то мурлыча себе под нос с довольным выражением лица. Она решила не думать о понедельнике. В конце концов, это ведь не финал их романа, а просто окончание уик-энда. И таких выходных будет еще много. Их любовь будет только расти, и они пересекут земной шар, чтобы быть вместе.

Анжелика надела шелковую ночную рубашку, испытывая при этом чувственное удовольствие и сожалея о том, что Джек не ждет ее в кровати с распростертыми объятиями. Она подошла к окну, где сахарный бриз мягко залетал сквозь щель между занавесками. Анжелика раздвинула их и облокотилась на подоконник. Равнина напоминала дорогую картину, вставленную в раму прекрасной южной ночи с ярко освещенным синим небом и переливающимися звездами. Анжелика слушала пение сверчков, кваканье лягушек, тайную суету созданий, ведущих ночной образ жизни, которые прятались в близлежащем подлеске. А потом в лунном свете она увидела фигуру человека, идущего по лужайке. Это был Джек. Анжелика затаила дыхание. С какой стати он разгуливал среди ночи и почему не попросил ее пойти с ним? За ним бежала одна из его собак. Это было странное время для того, чтобы выгуливать пса.

Анжелика легла спать, чувствуя на душе тревогу.

Казалось, была середина ночи, когда Анна постучала в дверь, разбудив Анжелику. Промямлив что-то бессвязное, Анжелика приоткрыла сонные глаза. Было еще темно. С большой неохотой она встала и, пошатываясь, подошла к окну, чтобы отдернуть занавески. Вид лужайки тотчас воскресил в памяти неотступно преследовавшие ее воспоминания о Джеке, силуэт которого она видела ночью в окне, и она почувствовала, как внутри все сжалось от волнения. Над равниной повис легкий туман. Воздух стал прохладным, вдалеке залаяли собаки, и послышался крик цесарки, присоединившейся к общему предрассветному хору. Со стороны фермерских домиков шел дымок, и Анжелика почувствовала пробуждение жизни.

Торопливо одевшись, Анжелика спустилась вниз, где Энкшес уже приготовила легкий завтрак на террасе. Джек сидел за столом. Он ни словом не обмолвился о своих ночных похождениях, поэтому и она решила ни о чем не спрашивать, а увидев его в прекрасном расположении духа, тотчас вздохнула с облегчением. Анжелика отбросила все свои страхи. Что плохого в том, что человек среди ночи вышел погулять на лужайку, причем на свою же собственную. К тому же его переполняли чувства. Возможно, он просто не мог заснуть.

Они наспех перекусили и отправились к фермерским строениям, как только первые лучи рассвета озарили небосвод.

Казалось, сам воздух был напоен ожиданием. Крепкий на вид африканец, управляющий фермой, резким голосом отдавал команды рабочим, пока те готовились отправиться на виноградники для сбора урожая. Неподалеку остановился маленький грузовичок, груженный множеством женщин и детей, которые приехали из города, чтобы помочь со сбором винограда, их веселое пение сливалось с утренним туманом. Джек деловито ходил кругом, разговаривая с рабочими, даже отозвал управляющего на пару слов, явно получая удовольствие от всего происходящего. Анжелика стояла рядом с Анной, Люси и Фионой, испытывая сильное волнение оттого, что и она имеет ко всей этой сцене непосредственное отношение.

Наконец заработали трактора, и с восходом солнца всех вывезли в поле. Анжелике вручили перчатки, секатор и корзинку. Анна любезно объяснила, как всем этим пользоваться. Затем они бок о бок приступили к работе, непринужденно болтая, в то время как жирная цесарка, покачиваясь на тонких лапках, ходила туда-сюда между рядами, выискивая червяков. Работа, которой они занимались, конечно же, требовала определенных усилий, но она действовала ободряюще, и когда солнце поднялось над горизонтом, залив светом всю равнину, душа Анжелики исполнилась блаженства.

После того как корзины были наполнены, их понесли к трактору, который поехал обратно, дребезжа по дорожке, ведущей прямо к винному заводу. К десяти часам туман рассеялся, и солнце, уже не встречая на своем пути никаких препятствий, беспощадно обрушилось на землю. Полчаса спустя всех позвали обедать, — припекало так сильно, что продолжать работу стало просто невозможно. Выполнив дневную норму, люди возвратились на ферму, чтобы подкрепиться и восстановить свои силы. Стол был накрыт в тени. На нем стояли традиционные для Кейптауна угощения: картофельная запеканка с тушеным мясом и пряным рисом, блюда, приправленные карри, плетенки из теста, и все эти вкусности нужно было запивать легким вином. Анжелика чувствовала себя одной из работниц. Болтая и смеясь, она задавала им вопросы о жизни, с интересом слушая их ответы.

Как раз перед началом обеда из соседнего виноградника пришли молодожены — Кэт и Дэн Скотт. Кэт была девушкой спортивного телосложения, блондинкой со светло-голубыми глазами и полными розовыми губами, которые она мило изгибала в прелестную улыбку. Из-под мини-юбки выглядывали длинные стройные загорелые ноги. Ухоженные ногти были накрашены нежно-розовым лаком. Ее красавец-муж, похоже, был не в силах оторвать от нее глаз и снисходительно улыбался, что бы она ни сказала.

Кэт обратилась к Анжелике:

— Джек говорит, что вы собираетесь сегодня после обеда в Ворвик.

— Да. Я слышала, это красивое место.

— Оно и вправду красивое. Оттуда открывается чудесный вид на Тейбл Маунтин. Вы обязательно должны туда поехать и попробовать вино.

— Там делают превосходнейшее вино, — сказал Дэн с видом знатока. — «Совиньон Бланк» является уникальным в своем роде из-за привкуса, который придают ему плоды особого гибрида персикового дерева, посаженного садоводом по имени профессор Блэк. Этот сорт первым успешно выдержал натиск сильнейшего юго-восточного ветра. После того как вырубили персиковые деревья профессора, на их месте был посажен первый «Совиньон Бланк». Однако в этом вине определенно чувствуется привкус персика. И от этого создается неповторимый букет.

— А еще в Ворвике имеется золотая чаша, из которой могут одновременно пить два человека.

— Расскажи ей эту историю, — подталкивал Дэн свою жену.

Кэт взяла Дэна за руку и улыбнулась ему; вероятно, в ее памяти шевельнулось какое-то счастливое воспоминание, известное лишь им одним.

— Это прекрасная история. Однажды жила красивая девушка по имени Кунигунд, которая влюбилась в молодого честолюбивого парня — золотых дел мастера. Она ответила отказом многим богатым ухажерам, которые просили ее руки, и в конце концов призналась отцу, могущественному королю, в своей тайной любви к ювелиру. Король так разгневался, что бросил парня в темницу. Сердце Кунигунд было разбито. Она так затосковала по своему возлюбленному, что на глазах стала чахнуть от горя. Наконец сердце отца дрогнуло, и он сказал ювелиру, что если тому удастся смастерить чашу, из которой смогли бы одновременно испить два человека, при этом не пролив ни единой капли, то тогда он выдаст за него свою дочь. Конечно же, отец Кунигунд никогда не думал, что такое изобретение вообще возможно. Однако ювелир сгорал от любви, а, как известно, это великое чувство способно свернуть горы. Итак, он принялся за изготовление этой чаши. Он сделал изящный кубок, по форме напоминающий женскую юбку. Никогда прежде никто не видел ничего подобного. Верхнюю часть этого творения венчала статуэтка в виде его прекрасной и добродетельной Кунигунд, которая на поднятых вверх руках держала маленькую вращающуюся чашу. Сама конструкция была удивительно простой, но весьма оригинальной. Два человека могли одновременно пить из нее, не боясь пролить ни капли. Король был изумлен, однако он сдержал свое слово. И не было на земле людей счастливее, чем эта молодая пара влюбленных, которые получили благословение на брак. — Кэт медленно перевела взгляд на Дэна. — Мы тоже испили из этого кубка, правда, Дэни?

— Не пролив при этом ни единой капельки, — добавил он.

— Слава Богу! Насколько я понимаю, в противном случае вас ожидало бы большое несчастье!

— Я жду не дождусь, когда же смогу взглянуть на нее.

Анжелика вдохновилась этой историей, столь наглядно демонстрирующей, что с помощью любви все бывает возможным.

— Как жаль, что ваш муж сейчас не с вами.

Анна тихонько засмеялась.

— Не беспокойтесь. Я одолжу ей своего.

Вслед за ней рассмеялись все, кроме Анжелики, которая не знала, как на это реагировать. Она отпила маленький глоток сока гренадиллы, пытаясь скрыть за волосами выступивший на щеках багровый румянец.

— И не забудьте попробовать хорошего выдержанного вина «Профессор Блэк Совиньон Бланк», — весело прибавил Дэн.

 

Глава 26

В тот же день после обеда Джек с Анжеликой поехали в Стелленбош. Они зашли в кафе и сели за маленький круглый столик на тротуаре в тени зеленовато-белого зонта. Настроение у обоих было прекрасное после проведенного в поле утра. В четыре часа они отправились на машине в винное поместье Ворвика на чашечку чая.

Их встретил Джеймс Дар, чопорный англичанин с заразительным смехом и искрометным чувством юмора. Расположившись на веранде, они пили знаменитое вино «Профессор Блэк Совиньон Бланк».

Уже перед уходом Анжелика спросила, можно ли испить из знаменитой брачной чаши.

— Так вы знакомы с этой историей? — произнес Джеймс.

— Мне ее поведала за ленчем Кэт Скотт. Удивительно красивый рассказ.

— Я попрошу Белль сходить за кубком.

Он позвал свою жену.

— Скажите, неужели это и впрямь дурной знак, когда пьешь с мужчиной, который не является твоим мужем?

— Да что вы. Это всего лишь символическое олицетворение любви и верности, а также удачи.

— Замечательно! Никому из нас не помешает везенье, — сказала Анжелика.

— А сколько вы еще здесь пробудете?

— Я уезжаю завтра вечером.

Белль вынесла брачную чашу — сияющий кубок, в точности такой, каким его описала Кэт.

— Какая искусная вещица! — воскликнула Анжелика, взяв чашу так, чтобы рассмотреть поближе.

Металл был тщательно отполирован. Анжелика передала кубок Джеймсу, который перевернул эту похожую на юбку чашу вверх дном.

— «Профессор Блэк Совиньон Бланк», 2008 года выдержки, — сказал он, наливая вино. — Итак, Джек, держи кубок к себе под углом. Анжелика, а это тебе. — Он налил немного жидкости в подвижную чашечку. Анжелика, испытывая легкое головокружение от вина, которое она недавно выпила, нервно захихикала. Она посмотрела в карие глаза Джека и пригубила вино. Не отрывая друг от друга глаз, они оба начали пить. Она не смогла бы объяснить, был ли всему виной нервный стресс, воздействие алкоголя или же безмолвные слова, которые она прочла в его глазах, но она вдруг принялась хохотать, выдувая воздух через ноздри. Это привело к тому, что чаша наклонилась и содержимое тонкой струйкой потекло по ее подбородку, что вызвало у нее еще больший смех. Поддавшись веселью Анжелики, Джек и Джеймс тут же последовали ее примеру, в то время как Белль, уперев руки в бока, лишь покачала головой.

— Надеюсь, вы не верите в приметы, — произнесла она, улыбнувшись.

— Чему быть, того не миновать, — произнес Джек, когда ему наконец-то удалось успокоиться. — И несколько капель пролитого вина не в силах хоть что-либо изменить.

— О Боже! Мне так жаль. — Анжелика вытерла подбородок. — Интересно, а такое уже случалось прежде?

— Нет, — ответил Джеймс, тихо посмеиваясь. — Большинство людей подходят к этому со всей серьезностью.

— Вам повезло, что вы не муж и жена, — произнесла Белль. И от этих слов Анжелика принялась смеяться еще больше. «Знали бы они, — подумала она. — Если бы я не рассмеялась, я бы наверняка заплакала».

Джек и Анжелика продолжали посмеиваться в машине по дороге в Розенбош. К этому времени уже стемнело. Небо было почти багровым, а равнину освещала круглая луна. Звезды сияли ярко, как хрусталь. Джек и Анжелика держались за руки, понимая, что это их последняя ночь.

— Анна не вернется до поздней ночи.

— И что же ты предлагаешь?

— Предаться любви в пагоде.

— В пагоде Анны?

— Она не ее, а наша с тобой.

— Я не уверена, что это именно то место, где стоит совершать измену.

Джек взглянул на нее, нахмурившись.

— Ты завтра уезжаешь. Я даже не знаю, когда увижу тебя вновь. Я хочу тебя сегодня ночью.

Улыбнувшись, она сжала его руку.

— Мы что-нибудь обязательно придумаем.

Они ехали по аллее, усаженной камфорными деревьями. В окнах дома горел свет. Джек взглянул на часы. Было всего половина восьмого.

— А я-то надеялся, что Энкшес к этому времени уже не будет, — сказал он.

— Ты ведь можешь отослать ее домой, правда?

— Ну разумеется. Я просто хочу остаться наедине с тобой.

Они притормозили и вышли из машины. Какое-то мгновенье он стоял, уставившись на дверь и нахмурившись…

— Что случилось?

— Не знаю. Ничего. — Он отбросил сомнения и открыл входную дверь. — Энкшес! — В доме стояла тишина. Джек взглянул на Анжелику, и его лицо внезапно стало бледным как полотно.

— С тобой все в порядке?

— Не знаю. Возвращайся в машину.

— Я не оставлю тебя одного.

— Делай, как я сказал.

Однако она последовала за ним через дом на террасу. Когда он открыл дверь на кухню, Анжелика увидела кровь на плитке и в ужасе затаила дыхание.

Но не успела она закричать при виде дохлых собак, как несколько африканцев подскочили к ним, словно хищные птицы. Казалось, они материализовались из воздуха. Африканцы зажали им рты своими грязными руками и приставили пистолеты к вискам. Джек не сопротивлялся, прекрасно понимая, что эти люди пристрелят их на месте, не испытывая при этом ни малейшего сожаления. Мужчины торопливо переговорили друг с другом шепотом на языке, который Анжелика не понимала, и повели их через холл в столовую. Анжелику настолько парализовал страх, что африканцы были вынуждены буквально тащить ее. Там, в углу, сидела Энкшес, на смену ее некогда жизнерадостной улыбке пришло выражение страха, исказившее черты ее лица. Она подняла на Джека налитые кровью глаза.

— Мне жаль, хозяин. — И она заплакала.

— Это не твоя вина, Энкшес. Анжелика, не оказывай сопротивления, делай все так, как они велят. И ради всего святого, не смотри им в лицо.

Он принялся разговаривать с африканцами на их языке. Анжелика догадалась, что он умолял пощадить их.

Африканцы связали им руки за спиной и затянули ноги с помощью галстуков, вероятно найденных в спальне Джека. Затем они приказали своим пленникам сесть спиной друг к другу на пол возле стола, стоящего в столовой.

— А ведь это мои любимые галстуки, — шепнул Джек Анжелике.

— Боже мой, как ты можешь шутить в такую минуту?

— Это от страха.

— Собаки!..

— Не надо.

— Они нас убьют?

— Нет, если мы будем выполнять то, что они скажут и сохранять спокойствие.

— Я так напугана.

— Мы попали в переделку вместе, Анжелика, и выберемся тоже сообща. Я не позволю им причинить тебе вред.

Один из членов банды, выпучив черные глаза, опустился на колени рядом с Джеком.

— Где твой мобильник? — спросил он по-английски.

От него пахло алкоголем.

— В кармане рубашки, — невозмутимо ответил Джек.

Африканец залез в карман Джека и вытащил его телефон.

— Где сейф?

— У нас нет сейфа.

— Ты врешь.

— В кабинете, в выдвижном верхнем ящике стола, справа, есть немного наличных денег. Нам нечего прятать.

— В каждом доме есть сейф.

— Десять лет назад нас обокрали. После этого мы решили больше не хранить деньги в сейфе. Берите все, что пожелаете, и уходите.

Бандит с выпученными глазами шепнул что-то другому члену их шайки, стоящему возле двери, приказав ему пойти в кабинет и найти деньги. Анжелика словно окаменела. Она подумала о своих детях, о том, что они по-прежнему в ней нуждались. «Оставайся невозмутимой, не плачь, возьми себя в руки ради Джоэ и Изабель. Они не убьют нас. Они просто заберут все самое ценное, а потом уйдут».

Человек с выпученными глазами склонился над Джеком.

— Мы перероем весь дом, и если найдем сейф, я лично перережу тебе глотку, как животному.

— Сейфа в доме нет, — повторил Джек.

Спустя минуту появился мужчина с коробкой и заговорил с бандитом с выпученными глазами, который от ярости побагровел.

— И это все, что у вас есть? — со злостью произнес он. — Несколько тысяч долларов?

— Остальные находятся в банке. У нас нет привычки держать много денег в доме. В кладовой есть серебро.

Еще один мужчина стремглав вбежал в комнату со шкатулкой для драгоценностей, принадлежащей Анне.

— Наверняка этого добра должно быть больше.

— Моя жена не носит украшений.

Человек с выпученными глазами перевел взгляд на Анжелику и ее связанные руки. Он схватил ее за руку, резко выдернув ее из-за спины с такой силой, что она подумала, что та выскочит из сустава.

— Все женщины любят драгоценности.

Он наверняка подумал, что она приходится Джеку женой. Схватив ее пальцы, он заметил, что на них ничего нет. Анжелика мысленно поблагодарила Аниту за то, что та настоятельно посоветовала ей снять бриллиантовые кольца и она таки спрятала их в кармашек своей косметички, хотя при сложившихся обстоятельствах Анжелика с радостью бы согласилась обменять эти украшения на жизнь.

— А сейчас я спрошу твою жену, где находится сейф. И если она мне не расскажет, я развлекусь с ней.

И он провел дулом пистолета вверх по ее оголенной ноге. Его ухмылка была настолько похотливой, что Анжелика поняла — он не шутит.

Ее сердце остановилось, однако, почувствовав за спиной тепло спины Джека, она приободрилась.

— У нас нет сейфа, — бесстрашно повторила Анжелика.

Охваченный нетерпением, человек с выпученными глазами закричал: «Самбоди!» Тотчас появился Самбоди — высокий, долговязый африканец с торчащими скулами, такими же острыми, как отполированный гранит. Бандит с выпученными глазами приказал ему не спускать с пленников глаз, а сам исчез в холле. Самбоди переступал с ноги на ногу, направив на Джека пистолет.

— Он не найдет сейфа, которого здесь нет, — нетерпеливо сказал Джек. — Помощь прибудет с минуты на минуту. Почему бы вам не взять то, что есть, и не уйти, пока еще не слишком поздно?

— Мне жаль, что так получилось с собаками, — ответил Самбоди. — Я люблю собак.

— Послушай, Самбоди. Мне плевать на деньги и на имущество. Их всегда можно нажить заново. Меня волнует лишь моя семья. Если бы у меня был сейф, я бы открыл его вам и отдал бы все его содержимое. Ты должен мне верить.

— Босс слышал, что у вас есть сейф.

— Значит, это неверная информация.

Самбоди пожал плечами.

— Он убьет вас. Он и прежде убивал, много раз. Ему это доставляет удовольствие.

Анжелика закрыла глаза, чувствуя, что холодеет от отчаяния.

Бандит с выпученными глазами возвратился еще более сердитый. В руке он держал чайник. Присев на корточки, он прошипел на ухо Джеку:

— Если ты не скажешь мне, где прячешь деньги, я обварю твой пенис. — Он включил чайник в розетку, находящуюся на стене, и посмотрел налившимися кровью глазами на Анжелику. — А потом зарежу твою жену.

Голова Анжелики закружилась, словно она смотрела в бездонную пропасть.

— О Боже!

— Сохраняй спокойствие! — шепнул ей Джек. — Ты же благоразумный человек. С какой стати мне рисковать своей жизнью и жизнью своей супруги и служанки ради таких несущественных вещей, как деньги и драгоценности? Я же сказал тебе, что у нас нет сейфа.

Затем он снова начал разговаривать на их языке. Разразился горячий спор, когда чайник закипел. Внезапно в проеме двери появился еще один человек. Со стороны входной двери послышался громкий крик, похожий на звук пули. Бандит с выпученными глазами поднялся на ноги, встревоженный шумом. Он поспешил в холл, задержавшись там на минутку, а затем вернулся, охваченный паникой, которая читалась на его лице.

— Где ключи от твоей машины?

— На столе в холле. Около входной двери.

— Я знаю, что ты лжешь! — Его лицо налилось как пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Направив пистолет на Джека, он выстрелил.

Анжелика не осознала, когда именно бандиты покинули дом, скопом вскочив в машину Джека и умчавшись по дороге. Она услышала, как закричал Джек, а затем увидела струю крови, которая лужей растеклась вокруг них. Анжелика застыла от ужаса, ее разум переполнял страх.

— Джек! — закричала она, отчаянно пытаясь освободиться от галстука, связывающего ее руки. — Джек! Скажи мне что-нибудь.

Джек вдруг начал смеяться.

— О Джек! Пожалуйста, не умирай! — Она заерзала по кругу, чтобы иметь возможность видеть его, не переставая при этом двигать руками.

— Он выстрелил мне в плечо.

— Тебе очень больно?

— Вообще-то нет. — Он взглянул на лужу крови. — Я испортил коврик.

— С тобой все будет в порядке.

Энкшес жалобно захныкала в углу.

— Они перерезали телефонные провода. Никто нас не найдет, — запричитала она.

Наконец руки Анжелики выскользнули из галстука. Она не чувствовала боли, когда ткань врезалась ей в кожу. Освободив ноги, она принялась развязывать Джека.

— Держись, Джек. С тобой все будет хорошо. Я здесь, рядом. Мы выберемся из этой неприятности, мой милый. Ты поправишься. — Она сняла рубашку и обернула ее вокруг раны, затянув потуже, чтобы остановить кровотечение. — Я не позволю этим ублюдкам забрать тебя у меня. Я только нашла тебя и не намерена терять.

Она встала и, пошатываясь, пошла к Энкшес, чтобы развязать ей руки и ноги.

— Иди за помощью!

Анжелика побежала в кухню, мимо сваленных в кучу пристреленных собак, к телефону. Как и говорила Энкшес, телефонная линия не работала. На какое-то время Анжелика неуклюже облокотилась на буфет, чувствуя себя совершенно разбитой. Мертвые собаки лежали на полу, словно промокшие куртки, и она поддалась отчаянию. Однако все случившееся было явью, и она должна быть сильной ради Джека. Взяв себя в руки, Анжелика, схватив несколько кухонных полотенец, возвратилась в столовую. Приложив полотенца к плечу Джека, она заметила, что он побледнел.

— Крепись, Джек. Все обойдется. Помощь уже близко.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, Сейдж.

— Разве это сейчас имеет значение, дорогой? Не расходуй зря силы.

— Я умираю.

— Нет-нет. Ты обязательно выкарабкаешься.

— Послушай меня, Анжелика. — Его голос зазвучал твердо. Она замолчала. Он держал ее обнаженную руку в своей окровавленной руке, пристально глядя в глаза. — Я умираю уже несколько лет.

У нее свело живот.

— О чем ты говоришь?

— У меня рак легких, Анжелика.

Ее руки задрожали, когда она промокнула полотенцем рану на его плече.

— Я знаю. Скарлет сказала мне об этом. Но тебе же стало лучше.

— Нет. — Он поморщился от боли, когда она прикоснулась к его ране. — Болезнь вернулась. И доктора уже бессильны что-либо сделать. Я умираю, Анжелика, и не имеет значения, умру ли я от пули, попавшей в мое плечо, или же от рака легких. У меня осталось совсем немного времени. И вот поэтому-то я и хотел прожить его на полную катушку.

— Это неправда! — Она задрожала от разочарования. — Я не желаю это слышать! Нам нужна помощь! Я не позволю тебе умереть.

— На самом деле не важно, каким образом я умру. Мы ведь отлично повеселились, правда?

— И впереди нас ждет еще много счастливых минут, закатов солнца за бокальчиком вина, поездок по равнине верхом на лошадях. Наша жизнь только начинается.

Но Джек безнадежно покачал головой.

— Нет, моя дорогая Сейдж. Мой жизненный путь подошел к концу.

— Я тебе не верю! Я мечтала состариться вместе с тобой. Я представляла себе, как брошу Оливье ради тебя, привезу сюда детей и начну все с чистого листа с человеком, которого люблю. Я грезила о том, что пожертвую всем, только бы быть с тобой. Не говори мне, что ты умираешь! Я все равно тебе не поверю.

— Но ты должна это сделать. Я не хотел рассказывать тебе, боясь все испортить. Но возле этой большой лужи крови, словно говорящей о том, что в любую минуту я могу умереть, я хочу, чтобы ты знала правду: в течение последних нескольких месяцев ты поддержала меня морально. Без твоей любви и смеха я впал бы в депрессию, понимая, что моя жизнь потихоньку угасает.

Анжелика тяжело опустилась возле него.

— То есть ты хочешь сказать, что все это время, пока мы были вместе, ты знал, что твои дни сочтены?

— Да. Мне следовало бы рассказать тебе об этом, но, преследуя корыстные цели, я просто не мог на это решиться. Сначала ты была всего лишь очередной красавицей, которая приковала к себе мое внимание. Однако ты не похожа ни на одну женщину в целом мире. — Он прислонил свою голову к ее голове. — Мне нравится, как ты веселишься, как смеешься. Мне нравится твоя неуверенность и ранимость, и несмотря на это ты очень умна. Мне нравится то, как ты ставишь перед собой задачи, как сочиняешь романы, позволяя своей душе выливаться на страницы. Я обожаю наблюдать, как твои щеки покрываются румянцем, стоит мне только сделать тебе комплимент, и я без ума от того, как ты с безудержной страстью отдаешься мне в постели. Таких, как ты, не бывает, Сейдж. Ты запала мне в душу еще до того, как я осознал, что делаю, и я понял, что не могу без тебя. Мне казалось, что я знаю о любви все, но лишь влюбившись в тебя, я понял, что не имел об этом ни малейшего понятия. Ты вселила в меня желание жить, дав мне силы для борьбы с болезнью. Однако даже твоему неукротимому духу не под силу побороть это. — Он снова поморщился, поскольку боль пронзила его тело. — Я был в Лондоне лишь для того, чтобы увидеться с целительницей, которая, как я надеялся, смогла бы меня спасти.

— Миссис Хомер.

— Женщиной, которую Скарлет ошибочно приняла за блудницу! — Он слабо засмеялся.

— О Джек.

— Я хватался за соломинку. Так сильно мне хочется жить. Я не сделал и половины того, что мне хотелось.

— Ты сделаешь все, что наметил, и даже больше.

— Нет, не сделаю. Мне не суждено дожить до того счастливого момента, когда мои дочери пойдут под венец. Я не увижу, как они станут матерями. Меня не будет рядом, чтобы поддержать их, если они вдруг оступятся, или же вытрясти душу из парней, которые вздумают с ними плохо обращаться. Я не буду кататься с тобой верхом по равнине, и устраивать пикники на перевале Сэра Лоури, и страстно любить тебя. Меня здесь просто больше не будет, и это невозможно ни понять, ни принять.

— А Анна?

— Моя милая Анна… Каждый раз, заглядывая в ее глаза, я вижу, как в них отражается близость моей кончины. Я читаю в них жалость и печаль. Однако когда я смотрю в твои глаза, то вижу в них того мужчину, которым я был всегда. Я вижу себя таким, каким ты видишь меня. Если бы я рассказал тебе правду, ты стала бы относиться ко мне так же, как Анна. А я бы этого просто не вынес.

— Так значит, это сущая правда.

— Как бы я хотел, чтобы это было не так.

Анжелика едва сдерживала слезы. Ей не хотелось, чтобы Джек видел, как она плачет.

— Не покидай меня, Джек. Я ведь только обрела тебя.

— Лучше познать радость любви и горечь потери, чем никогда не воспылать этим прекрасным чувством.

— Лучше для кого?

— Мне жаль, Сейдж.

— А ты хоть раз подумал обо мне?

— Я постоянно думал о тебе. Я хотел все тебе рассказать.

— И что же? Не смог найти подходящих слов?

— Единственные слова, которые имеют смысл, — что я люблю тебя.

— Я не уверена, Джек. Искренность — вот что важно, если уж мы доверяем друг другу. — Она ждала ответа. И когда его не последовало, она повернулась, чтобы взглянуть на Джека. Его глаза были закрыты. — Джек?

Неожиданно дом заполнили люди: фермеры, полицейские, санитары «скорой помощи» и, конечно же, Анна, мертвенно-бледная от страха. Она склонилась над мужем, когда его выносили на носилках. Анжелика сидела на диванчике в гостиной, подробно излагая шефу полиции, что здесь произошло. Теперь, когда все осталось позади, Анжелика дрожала после пережитого, и ей стало так холодно, как будто на улице стояла середина зимы, не помог даже плед, который ей набросили на плечи, чтобы прикрыть ее наготу. Ей вдруг больше всего на свете захотелось позвонить Оливье. Она так сильно тосковала по дому, что это чувство овладело всем ее существом.

Анна возвратилась в дом. Она выглядела такой маленькой и хрупкой, однако на ее лице читалось спокойствие.

— С ним все будет в порядке? — нерешительно спросила Анжелика.

— Он потерял много крови, но жить будет.

Анжелика, закусив губу, заплакала. Анна, сев рядом, обняла ее за плечи.

— Но он все равно умирает? — прошептала Анжелика на ухо Анне, крепко держась за нее.

— Да, он умирает.

— Я не знала.

— Мне жаль.

— И сколько ему осталось жить?

— Недолго. Всего несколько месяцев. Кто знает.

— Я чувствую себя такой глупой.

Отстранившись, Анна посмотрела на нее сочувствующим взглядом.

— Если ты считаешь себя глупой, потому что любишь Джека, тогда то же самое можно сказать и обо мне.

— Нет, вы прекрасный человек, Анна. Это я плохая.

— Моя милая Анжелика, лишь благодаря тебе он стал таким счастливым. И в этом нет ничего плохого, по крайней мере, с моей точки зрения.

— Вы хотите сказать, что не чувствуете себя несчастной, зная о моей любви к Джеку?

— А почему должно быть наоборот? Любовь многогранна, а потенциал человеческого сердца просто не имеет границ. Будь это как-то иначе, в твоей душе вряд ли нашлось бы место для того, чтобы любить обоих детей, а также моего мужа и Оливье. Но ты же любишь их всех. Я не ревную Джека из-за того, что он любит тебя. Даже если бы он не был болен, я бы не удерживала его. Мы не можем быть собственностью друг друга, Анжелика. Мы лишь выбираем, с кем нам быть, пока живем на этой земле. Я не владею сердцем Джека. Я просто не имею на это права. А с тех пор, как мы узнали, что он умирает, Джек получил мое благословение прожить последние месяцы, недели, дни, часы так, как он захочет.

— Вы действительно необыкновенная женщина, Анна.

— Я не считаю себя особенной, но прекрасно знаю, что моя любовь к Джеку сделала меня лучше. Приятно знать, что я люблю его достаточно для того, чтобы получать удовольствие от его счастья.

— Оливье совершенно не такой великодушный, как вы. Если бы он узнал о… ну, он был бы взбешен.

— Величайшая мера для добра и зла не является книгой закона. Они разнятся в зависимости от культур. Что является плохим в одной стране, считается хорошим в другой. Нет, главный критерий — это причиняешь ли ты боль другому человеку. Неверность не является грехом в моем браке, но является таковой в твоем, потому что Оливье был бы задет за живое. А следовательно, это неправильно.

— Мне следует позвонить ему.

Анжелика испытывала раскаяние.

— Да, следует.

— Я пойду наверх взглянуть, не прихватили ли эти ублюдки мой паспорт. Я спрятала его в своей косметичке вместе с кольцами.

Анжелика встала. Она все еще чувствовала слабость в ногах. Анна проводила ее в холл. Теперь, когда они стали откровенны друг с другом, Анжелика почувствовала, что может спросить ее кое-что.

— Я видела, как Джек шел через лужайку среди ночи. Куда он ходил?

— Джек не любит спать, Анжелика. Он боится, что не проснется. Поэтому он гуляет по ночам и благодаря этому чувствует себя лучше.

— Я догадывалась, что что-то не так, но не могла понять что.

— Я вижу это в глазах Джека каждый раз, когда смотрю в них.

Анжелика нахмурилась, глядя на Анну.

— Страх, Анжелика. Я вижу его страх перед смертью, и это разбивает мое сердце.

— Я не собиралась влюбляться в него, Анна.

— Знаю. Однако у тебя есть семья, которая в тебе нуждается. Ты должна возвращаться к ним.

Анжелика кивнула и направилась к двери, но Анна ее остановила.

— И еще одно, — сказала она, беря Анжелику за руку. — Да?

— У Джека было много любовниц, и я уверена, тебе об этом известно. Однако никогда прежде он не терял голову. Они всегда приходили и уходили, как времена года. А ты? — Она по-доброму улыбнулась. — Ты вне времен года, Анжелика, словно солнце.