Суббота, 8 ноября 1997

София проснулась около полудня от пения птиц, и у нее возникло какое-то странное ощущение, словно последние двадцать три года жизни прошли во сне. Комнату наполняли запахи пампы и эвкалиптовых деревьев. Она пыталась продлить очарование момента. Перенесясь в детство, она почувствовала небывалую легкость во всем теле. София так боялась встретиться с прошлым, так противилась ностальгии, которая могла разбить ей сердце! Но оказалось, что страхи ее были напрасны. Она лежала, как завороженная. Перед ней словно переворачивались страницы ее жизни, но так быстро, что она не успевала, как следует задержаться хотя бы на одной из них. Ей не хотелось вставать с постели. Она так долго отгоняла воспоминания, что теперь, когда у нее появилась возможность пережить детство и юность заново, она с радостью это делала. Сердце Софии просило повернуть время вспять, когда она юной девчонкой вскакивала с постели и мчалась на встречу со своим наставником по игре в поло, Жозе.

Когда она все же заставила себя открыть глаза, то увидела чемодан. Но тут же она ощутила на своей коже запах Санти, а на губах следы его поцелуев и прикоснулась к своему лицу, вдыхая этот знакомый пряный запах снова и снова, как драгоценную эссенцию. Она вернулась. И Санти любил ее, как прежде. Но Мария умирает, и эта мысль вдруг вернула ее к жестокой реальности.

Время завтрака миновало, и Софии даже не пришло в голову, что отец может ждать ее на террасе. Об этом позже сказала ей Соледад. Все помыслы Софии были только о Санти. Она скучала по отцу, хотела его видеть, но, быстро преодолев сомнения, направилась в сторону дома Чикиты. Она прошла мимо Анны, которая сидела, спрятав лицо под широкими полями шляпы, и читала журнал. «Как мало меняются привычки», — подумала София, и в этот момент Анна подняла глаза и улыбнулась дочери. Она ответила ей улыбкой, хотя и немного натянутой. Ее мать знала, куда она направляется, поэтому не было нужды объяснять ей.

Еще не войдя в дом, София услышала звуки вальса Штрауса. Музыка наполнила ее сердце радостью. Мария сидела на террасе. Ее ноги были укутаны одеялом, а голова прикрыта шляпой с цветком. София заметила, что на щеках кузины появился румянец, а глаза наконец-то заблестели, как в былые времена. София протянула ей руку.

— София, — нежно улыбнулась ей Мария.

— Ты выглядишь намного лучше, — заметила София.

— И чувствую себя тоже лучше.

Гладя на ее худенькое лицо, Софии хотелось верить, что она пошла на поправку. Она не могла представить себе, чтобы такой хороший человек, как Мария, мог умереть. Только не теперь, когда они заново открыли для себя ценность дружбы.

Чикита поливала цветы в доме, а дети Марии играли по дворе и катались на качелях.

— Все остальные пошли на теннисный корт. Или позагорать возле бассейна, — добавила Мария. — Ты тоже можешь пойти к ним, если хочешь.

— Ты утомилась оттого, что все суетятся вокруг тебя? — спросила София.

Она не хотела, чтобы Мария подумала, что находиться с ней — это обременительная обязанность.

— Честно говоря, да. Мне бы не хотелось, чтобы все волновались только из-за того, что я умру.

Она грустно взглянула на кузину и опустила глаза.

— Надо верить даже в чудо. Вдруг все обойдется? — сказала София с надеждой в голосе.

— Я бы очень этого хотела. Это был бы приятный сюрприз, — вздохнула Мария. — В больнице у тебя такое ощущение, будто ты уже умер.

— Не будем говорить о плохом. Давай вспоминать старые времена, — предложила София.

— Нет, я лучше послушаю, как ты прожила эти двадцать три года. Я закрою глаза, чтобы лучше все представить.

София откинулась на спинку стула. Мария погрузилась в дремоту. София представила себе, как было бы здорово, если бы обстоятельства не развели их в разные стороны.

Как всегда, по субботам устраивались пикники. Запах готовящейся на открытом огне говядины разливался в воздухе, и София наблюдала, как вся семья собиралась под высокими эвкалиптовыми деревьями. Мария зашла в дом, поддерживаемая своей сиделкой, так как не могла есть вместе со всеми остальными: шум за столом слишком утомлял ее. София уже успела забыть, как весело, с криком и смехом, проходят семейные сборища.

Ничего не изменилось, за исключением того, что лица родных ей людей немного постарели. Появились новые, незнакомые — София думала о детях. Клара потребовала, чтобы ее усадили рядом с тетей. Взяв ее за руку, она повела ее к столам, уставленным разными блюдами. Она получала огромное удовольствие, рассказывая Софии, из чего и как они приготовлены. Прежде всего, она решила выбрать аппетитный кусочек мяса для тети, и София благосклонно кивнула, а потом пришла очередь салата и картофеля. София посмотрела на серьезную мордочку племянницы, и ей вдруг захотелось обнять своих девочек. Клара заметила, как изменилось выражение лица тети, и вопросительно взглянула на нее с улыбкой, после чего начала подкладывать вкусные кусочки и на свою тарелку.

Если бы София заставила себя задержаться на мысли о доме чуть подольше, то она наверняка услышала бы, как взывает к ней совесть, просит остановиться и подумать о будущем. Но Софии было не до того. В это время появились Санти с Панчито и сели рядом с ней. Она внимательно следила за каждым движением своего возлюбленного, который перебрасывался с ней и с братом ничего не значащими фразами. София не могла бы повторить, о чем они говорили, настолько ее захлестнули эмоции.

Санти и София всегда умели общаться без слов, для этого у них был свой секретный код. Они разговаривали взглядами, а жесты, на которые никто не обратил бы внимания, были исполнены для влюбленных особого смысла. София заново переживала свою юность, не замечая того, что декорации вокруг них давно изменились. Ей казалось, что она осталась такой же, как прежде, что Санта-Каталина приняла, наконец, свою блудную дочь, что ей даровано это за пережитые муки и боль. Умом она понимала, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, но сердцем пока не готова была это признать. Если Санти был рядом, все в этом мире было наполнено гармонией и высшим смыслом.

Клара была в восторге от Софии. Но, как и все дети, она желала говорить только о себе. Ей хотелось поведать тете все свои секреты. Ей хотелось произвести на нее впечатление, вплоть до того, чтобы прыгнуть на стол и пройтись по нему на руках. Ее мама смеялась и говорила ей, чтобы она умерила свой пыл. София с восхищением наблюдала за Жасмин, которая умела с юмором, спокойно управлять таким большим семейством. Конечно, София не удержалась и рассказала Кларе несколько историй из своего детства, так что девочка открыла от удивления рот. Она и подумать не могла, что София, такая взрослая, в свое время была способна на подобные шалости. Но пауза длилась всего минуту, и вот Клара уже снова оседлала любимого конька, рассказывая тете о том, чего она мечтает добиться в жизни и, тараторя так быстро, что Софии с трудом удавалось разобрать.

София обращала внимание не только на Клару. Она беседовала и с другими детьми, кивая, когда нужно, и делая замечания. Она не могла не заметить Клаудию, сидевшую за столом в накрахмаленной небесно-голубой рубашке и в джинсах. Клаудия тоже время от времени задумчиво поглядывала на нее. Пару раз София перехватила ее взгляд, но Клаудия в ту же секунду отвела его, как будто это приводило ее в сильное смущение.

Темой разговора была Мария. Чикита рассказала всем о том, насколько лучше стало ее дочери дома. Она верила, что Санта-Каталина возродит Марию к жизни. Хотя Никита говорила с большим энтузиазмом, София поняла, что на самом деле она в отчаянии и сама не верит в свои слова. Все пустились в воспоминания. Софии было неловко осознавать, что они говорят о событиях, свидетельницей которых она не была. Она искренне смеялась, слушая некоторые истории — конечно, когда Клара давала ей такую возможность, — но еще раз ощутила себя чужой: речь шла о том времени, когда она была за океаном. Ее охватило странное ощущение, как будто она вторглась на запретную территорию. С одной стороны, все вокруг было родным и знакомым, но, с другой — она пропустила так много, что не в силах была наверстать путь, измерявшийся более чем двумя десятками лет. Ее кузены спрашивали о том, как сложилась ее жизнь в Англии, но, когда София в нескольких фразах описала, как обстоят дела, они утратили к этой теме всякий интерес, а больше им нечего было сказать друг другу. Только Санти не изменился для Софии. Их чувства друг к другу за эти годы не остыли. Когда он предложил поиграть в поло после обеда, она ощутила облегчение. Клаудия могла лишь со стороны безучастно смотреть на происходящее. Санти объявил, что не пойдет на мессу, так как хочет больше времени провести с сестрой. Но София знала, что у него на то были и другие причины. Она заметила, как нахмурилась Чикита, отчего ее бледное лицо показалось еще более усталым. София поняла, что, должно быть, она догадывается о том, что их роман с Санти разгорелся с новой силой. В отличие от Рафаэля, Чикита не верила в то, что прежние отношения Софии и Санти уже давно забылись.

София решила не обращать внимания на подозрительные взгляды и ушла на сиесту в прохладу своей комнаты. Она увидела из окна, что дети постарше отправляются к бассейну. Но ей было слишком жарко, чтобы присоединиться к ним, она вдруг ощутила себя так, будто состарилась в один миг, и это было довольно больно, ведь Санта-Каталина всегда ассоциировалась у нее с беззаботным детством.

* * *

— Сантьягито играет очень прилично, как ты находишь? — с гордостью вымолвил Санти, наблюдая, как его сын мчится по полю.

— Он вылитый отец, — ответила София.

— Это напоминает тебе о старых временах, не так ли?

— Еще бы, — сказала она, следя за тем, как напрягаются мышцы обнаженной смуглой спины Сантьягито, когда он принимал удар.

Ей так хотелось снова оказаться той беспечной девушкой, которой она была много лет назад, и оседлать пони. Однако она понимала, что время не щадит никого, и была не уверена, что вспомнит даже правила игры.

София присела на траву с Чикитой. К ее удивлению, к ним присоединилась Анна. Сначала атмосфера была крайне напряженной, но, как только на горизонте появилась Клара, все их внимание обратилось на нее и на поле. Они весело смеялись, наблюдая, как маленькая девочка прыгает, словно обезьянка.

— Знаешь, София, ведь ты была в точности такой же, как она, — заметила Чикита, когда Клара пронеслась мимо них в очередной раз.

— Да, — согласилась Анна. — Ты была такой хвастушкой, что я часто просто не знала, что с тобой делать.

— Я была такой ужасной? — удивилась София, довольная тем, что мама присоединилась к разговору.

Анна кивнула, и София заметила, что она делает над собой огромное усилие, чтобы не показаться грубой.

— Ты была трудным ребенком, — добавила она.

Софии было довольно сложно вести беседы с матерью. Они не могли свободно говорить на многие темы и напоминали пару фигуристов, которые боятся, что лед под ними вот-вот треснет. Если бы они неосторожно упомянули прошлое, то наверняка выпустили бы на волю крайне опасных демонов. София по-прежнему считала свою мать ответственной за то, что ее выгнали из дома. Анна как будто обхитрила ее. София оглядывалась вокруг и видела, как бы могла сложиться ее жизнь, не вмешайся случай. Она не могла простить мать, поэтому они вежливо вели беседу, и Чикита выступала в роли рефери. Она тактично меняла тему, как только возникала опасность снова выйти на тонкий лед.

— Расскажи о своих детях, София, — попросила Чикита.

— О, они самые восхитительные на свете. Настоящие англичанки. Давид прекрасный отец, он их ужасно балует. Они его маленькие принцессы, которые не должны знать ни в чем отказа.

— А как ты сама к этому относишься? — спросила ее мать.

— Они бывают и врединами, и очаровашками, — с улыбкой произнесла София, вспоминая лица своих девочек. — Онора очень похожа на меня, настоящая дикарка. Иногда я не могу с ней справиться, а Индия больше предпочитает сидеть дома и пропадать на конюшнях.

— Теперь ты знаешь, с чем мне приходилось мириться, — улыбнувшись, произнесла Анна.

— Да, конечно. Невозможно вывести какую-то универсальную формулу общения с детьми. Надо помнить, что каждый из них обладает своим характером, который бесполезно, а иногда и вредно ломать.

— Ты очень хорошо сказала, — заметила Анна.

Они посмотрели друг на друга и вдруг поняли, что материнство объединило их спустя долгие годы.

— Бабушка, но ты же не смотришь на меня, — захныкала Клара, желавшая, чтобы на нее обращали внимание ежесекундно.

Снова разговор прервался. София была только рада, что они больше не обсуждают ее личную жизнь. Беседы об Англии вызывали у нее чувство вины, поэтому она старательно гнала прочь мысли о Давиде и дочерях.

Спустя некоторое время Анна отправилась отдыхать, а Клара прильнула к Софии и задремала на солнце. София снова вернулась к разговору о Марии. Чикита стала расспрашивать племянницу о том, как она устроила свою судьбу, но тут же по просьбе Софии перевела беседу на Марию. Она вспомнила, как они раньше собирались по выходным дням и болтали. То были дни, полные бесконечной неги, и София их с наслаждением переживала заново.

После окончания игры, неутомимый Санти подскакал к ним.

— Мама, очень-очень прошу тебя, отпусти со мной на минутку Софию.

Он опустил взгляд и сказал, широко улыбаясь:

— Надо подыскать для тебя пони.

— Ну что ж, Санти, хорошо, — проговорила Чикита вставая.

Она шумно вдохнула, как будто собиралась что-то добавить, но в ответ на вопросительный взгляд Софии лишь покачала головой и пробормотала:

— Нет-нет, ничего. Я пойду посмотрю, как там Мари. Увидимся позже.

Она забрала сонную Клару и скрылась за деревьями.

Санти проводил Софию, которую снова встретил Хавьер с Пурой. Она легко запрыгнула в седло. Хавьер вручил ей тако.

Санти помчался вперед, подгоняя перед собой мяч. София ощутила, как ветер треплет ее волосы, и давно забытое возбуждение от предвкушения игры охватило ее, словно прорвав какую-то плотину. Они с Санти смеялись, как в старые добрые времена, и мчались наперегонки друг с другом.

— О, это похоже на езду на велосипеде! — закричала София, увидев, что даже спустя столько лет она не разучилась играть в поло.

— Ну, конечно, тебе надо немного соскоблить ржавчину, красавица! — летя мимо нее, произнес он.

— Я покажу тебе, старик!

— Это я старик?! Ты за это ответишь, Софи!

Он изменил направление. Она решила спасаться бегством и рванула в сторону дерева омбу. Он понял ее уловку и с радостью последовал за ней. Поля сменялись одно за другим, они мчались галопом, растаптывая длинные вечерние тени и подминая росистую траву. Бескрайнее небо окуталось оранжевой дымкой, и солнце висело над горизонтом, как большой спелый персик. Санти нагнал ее, и они двинулись более спокойным шагом, на ходу обмениваясь улыбками. Они лучились счастьем.

Наконец они добрались до заветного места. Пони дрожали от быстрой езды и шумно дышали. Санти и София оставили их в тени. София услышала знакомое стрекотание и ощутила неземное блаженство. Ей словно преподносилось в дар все, что она так любила в Аргентине.

— Помнишь ту притчу о драгоценном настоящем, которую ты мне рассказывал? — спросила она, потягиваясь.

— Конечно.

— Сейчас я переживаю именно такой миг, когда я абсолютно счастлива.

— И я, — только и ответил он, обняв ее.

Они стояли рядом, наблюдая за игрой солнечного света над горизонтом.

— Ты знаешь, я теперь все подмечаю. Бескрайнее небо над головой, равнину, ее запахи, стрекотание сверчков. Только сейчас я понимаю, насколько соскучилась по Аргентине.

Он поцеловал ее в шею, зарываясь пальцами в ее волосы.

— Помню, как я вернулся из Америки, — произнес он. — Аргентина показалась мне другой. Вернее, она была такой же, но я замечал все мелочи. Я увидел все в новом свете.

— Я понимаю, о чем ты говоришь.

— Я рад, что разлука тебя хоть чему-то научила, — пошутил он, но они не рассмеялись.

Они замерли в молчании. София боялась приближения этого мгновения, и вот оно наступило — мгновение, когда она с ясностью поняла, что она когда-нибудь снова лишится этого великолепия.

Наконец Санти повернул ее к себе. Глядя в его ласковые зеленые глаза, она увидела, что в их глубине отражается ее собственная душа. Она знала, о чем он думает и как сильно любит ее. Санти выглядел грустным — любовь часто становится источником печали, — и они оба отдались этой внезапно охватившей их грусти. Когда он поцеловал ее, у нее подкосились ноги: не прислонись она к стволу дерева, она бы рухнула на землю от слабости. На лбу Санти выступили капельки пота. Он не смог стянуть с себя сапоги, поэтому остался в них. София подумала, что таким первобытным сексом занимаются, очевидно, те, кто решился на адюльтер. Возможно, на этот раз они могли потерять намного больше, и осознание того, что ставки очень высоки, придавало их запретным удовольствиям особую остроту. Наивность юности уступила место искушенности и знанию мира, и драматизм происходящего невероятно возбуждал Софию.

— Бог ты мой, я бы сейчас не отказался освежиться и поплавать, — сказал Санти, приводя себя в порядок.

— Какая хорошая мысль, — отметила она. — Ты думаешь, нас кто-нибудь заметит?

— Думаю, что нет.

Он взял ее ладонь и прижал к своей влажной щеке. Поцеловав ее снова, он с улыбкой сказал:

— Софи, ты вернула мне мою потерявшуюся душу.

Когда они шли назад, держа путь к бассейну, солнце уже скрылось за горизонтом. Воздух был таким влажным, что казался сладким, а запах эвкалипта и жасмина кружил голову. Они с облегчением обнаружили, что у бассейна никого не оказалось. Все было объято тишиной и покоем. Они тихо сбросили одежду, но, когда дело дошло до сапог Санти, им пришлось потрудиться. Подавляя смех, они скользнули в воду, благодарные за темноту и прохладу, подаренную этим великолепным вечером.

— А что ты скажешь дома? — обеспокоилась она спустя какое-то время.

Ни София, ни Санти понятия не имели, который теперь час.

— Маме и говорить ничего не придется. Она догадается. Только надо будет сделать вид, что вечер носил романтический характер, — хмыкнул он.

— А как же Клаудия? — засмеялась София, и в ее глазах блеснул озорной огонек.

Но он лишь покачал головой.

— Ты знаешь, мне очень не по душе то, что я ее обманываю. Она была для меня образцовой женой.

София пожалела, что завела разговор на эту тему.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, потому что и сама не хотела бы обманывать Давида. Давай не будем об этом думать. Помнишь историю о драгоценном настоящем?

Она говорила бодрым голосом, но понимала, что волшебство момента уже нарушено.

Они еще немного поплавали, а потом уселись на краю бассейна, чтобы немного обсохнуть.

— Чувство вины — ужасная штука, не так ли? — сочувственно произнесла София.

— Точно, — ответил он, обнимая ее за плечи и привлекая к себе. — Но сожалеть о том, что сделано, я не желаю.

— Правда?

— Абсолютно. Завтра я жду тебя пораньше. Придешь?

— Конечно, ведь я хочу провести с Марией как можно больше времени. Она так хорошо выглядит по сравнению с тем, какой была в больнице.

— Да, Софи, но...

— Что?

— Она умрет.

Его голос дрогнул.

— Чудеса...

— Случаются, — задохнувшись, закончил он.

София прижалась к нему всем телом. Она не могла найти слов утешения. Да их и не могло быть в подобной ситуации. Она обняла Санти и позволила ему выплакаться, чтобы хоть как-то облегчить боль.

— Санти, любимый, поплачь, и тебе станет немного легче, — сказала она, замечая, что слезы помимо воли катятся по ее щекам. Она знала, что если позволит себе разрыдаться в его присутствии, он будет безутешен, так как поймет, что она плачет не только из-за бедной Марии.