Он почуял ее страх, распознавая его даже сквозь затхлый, спертый воздух храма. Его огорчило то, что она испугалась, но не настолько, чтобы заставить пожалеть о том, что приблизил ее к себе. Они всегда боялись. Ему пришлось смириться с тем, что «его народ» вечно будет бояться... его, потому что он не один из них, а люди ненавидели и страшились всего, что не похоже на них.

И все же хотели то, что только он мог им дать. Заискивали, льстили, пока не убеждали дать это, но за улыбками и притворством, за серьезными просьбами и обещаниями благодарности скрывали страх и ненависть.

В любом случае, страх привлекал и лучших, и худших из людей, и он давно решил, что никогда не позволит себе снова пробудиться и помочь хоть одному из них, пока не убедится, что человек действительно этого достоин.

Не имело значения то, что девушка относится к нему с благоговейным страхом. Не имело значения, даже если бы она его ненавидела, потому что именно он заставил ее бояться. Разве это важно, поскольку она доказала, что достойна подарка, которым он намерен ее одарить. Ему важна только уверенность в том, что она оценит его дар должным образом, поскольку таким даром нужно дорожить.

Ныне он познает, так ли девушка прекрасна, как полагал, или же ослепленный очарованием, он сознательно не заметил изъяна, спрятанного так глубоко внутри, что даже он не решился его рассмотреть, до тех пор, пока она не откроет это сама.

Поскольку недостаток у девушки был.

Тревожные мысли понеслись бурным потоком через его сознание, будоража воспоминания, которые он считал давно погребенными в памяти, воспоминания, и которые, думал, давно уже потеряли свою силу и не могли причинить боль.

Он ошибался.

И наконец-то признал, что никто не виноват в том зле, что сделано больше чем он. В прошлый раз он позволил ослепить его. По правде говоря, желал ту женщину так, что сам не хотел замечать ничего, кроме внешней красоты. Охваченный страстью, разбуженной ею, позволил желанию поглотить его, игнорируя инстинкты, которые предупреждали, что это всего лишь тонкий фасад, в лучшем случае неплохо замаскированный.

Он доверил ей нечто самое ценное во всем мире, а она не оценила, не защитила, чем навлекла на себя жестокую расправу и отобрала это самое ценное у него.

Это стало причиной его ухода от мира, это он как раз оплакивал, а совсем не ее потерю.

Раздражало то, что едва он выбрался из небытия, в котором пребывал очень долго, воспоминания вернулись, преследуя его. Но они больше не имели той силы, которая могла ранить. Время притупило боль, а светловолосая девушка подарила ему нечто важное, то, что вдохнуло в него энергию жизни и цель.

Через несколько минут он выбросил неприятные воспоминания из головы и посмотрел на нее. Ему понравилась ее решимость не поддаваться панике, и было приятно, что она управляла страхом, а не наоборот. Он выжидал, когда же она наконец рассмотрит тот образ, от которого он давно отказался вместе с воспоминаниями, которые пытался забыть.

«Как она воспримет его?» - думал он, чувствуя возрастающее предвкушение, ощущение настолько для него забытое, что поначалу он даже не узнал его.

Понравится ли ей его оболочка так, как нравилась другим?

Или же она найдет ее слишком... чуждой?

Вероятно, так и будет, понял он, досадуя на разочарование, порожденное осознанием этого факта.

Ей не пришелся по нраву «его народ» а ведь и он был когда-то таким же, как они. Она им не доверяла... И на то была серьезная причина. Мысли, мелькавшие у мужчин в головах, при взгляде на нее, вызывали у него отвращение.

Он едва не поддался искушению перенаправить их желания в совершенно неприятном направлении.

Но воздержался... во всяком случае от того что не сделать скрытно.

Не потому что ему не хотелось наказать, а потому, что находил саму мысль о проникновении в их сознание слишком противной.

Другое дело Габриэль. К ней его тянуло как магнитом.

Она удивила его, когда подошла и стала изучать статую человека, которым он когда-то был. Он не почувствовал исходящего от нее отвращения, или неприязни. Вместо этого увидел, что она необычайно заинтригована и с большим удовольствием любуется его образом.

Она все время его удивляла.

А это ему всегда нравилось.

Она боялась достаточно долго. Он дал ей покой, освободил от страхов, потому что не хотел, чтобы она испугалась, когда он взойдет к ней.

* * *

Под потолком извилистой спиралью закружился голубой огонек. Габи в замешательстве уставилась на тонкую полоску света. «Должно быть, от прожектора», - решила она, дивясь, почему не заметила ее раньше. Мелькнуло побуждение сесть и рассмотреть, крутились ли это поднятые пылинки или что-то другое вызвало такой эффект, впрочем, почему-то, что именно, ее не интересовало.

После того как девушка моргнула и снова открыла глаза, еще одна полоска присоединилась к первой. Теперь вместо того, чтобы просто танцевать и крутиться, две полоски сблизились, переплетаясь между собой. Просмотрев на странные огни в течение нескольких секунд, Габи обвела взглядом потолок, пытаясь определить, что заставляло их танцевать. И тогда увидела, что огоньков много, очень много, и они двигались вокруг нее, вращаясь, словно детская юла.

Габи следила за их движением, настолько, насколько смогла повернуть голову и скосить глаза, а затем повернулась и перевела взгляд на огни, которые заметила первыми, обратив внимание на то, что они перемещаются так же, как и остальные. Теперь полоски стали длиннее и значительно шире.

Она уставилась на них, поскольку эти световые ленты двигались, опускаясь от потолка к полу. Как только нижняя часть коснулась поверхности, их свечение изменило цвет и форму. «Потеряли четкость», - отметила про себя Габи. Закрыв, она потерла веки, с большим трудом подняв руки.

«Возможно, никаких огней не было вовсе?» - подумала девушка. От усталости казалось, что в глаза словно насыпали песок. Наверное, подвело зрение.

Или, может, это игра воображения? Какая-то болезнь, низкий сахар в крови? Упало давление?

Габи почудилось, что мерный стук ее сердца слегка изменился, звуча скорее как барабанная дробь - легкие шлепки ладони о натянутую кожу инструмента, а не биение пульсирующий в венах крови. Затем услышала как, ответив звоном, в игру вступил бубен. Ему вторили погремушки, словно кто-то встряхивал пустую тыкву с семенами. Тихо поющие голоса присоединились к постепенно ускоряющемуся ритму, заставляя частить ее пульс.

Она должна бы вопить от ужаса. Вместо этого внутри разливалась теплота, а сердце переполнилось радостным волнением. От охватившего предвкушения перехватило дыхание. Кожу стало прокалывать от напряжения.

Когда, наконец, Габи опять открыла глаза, то без страха или опасения увидела, что огоньки больше не были просто огоньками. Вокруг нее двигались люди. Они светились тем самым странным синим светом, танцующим на их обнаженной коже, когда переплетались друг с другом в великолепной эротической имитации любовных ласк.

Одна из женщин, которую она зачарованно рассматривала, повернулась к ней.

- Назови его имя. Вызови его. Он даст то, что желает твое сердце.

Габи вытаращила на нее глаза. Губы женщины не двигались.

«Вызвать кого?» - удивилась она.

«Его».

Анку.

Бога плодородия.

Анка. Анка. Анка.

Позови его.

Он придет к тебе.

«Хочу ли я, чтоб он пришел?» - спросила себя Габи, глядя, как танцоры кружились вокруг, поощряя... требуя ответа.

Пока она смотрела на них и слушала пение, неопределенное чувство волнения и ожидания крепло, переходя в нетерпение. Жар, плескавшийся внутри волнами, становился все сильнее и сильнее. Кожа горела, пылала... жаждала прикосновения. Дыхание перехватило, пока задыхаясь, девушка не начала ловить ртом воздух, ощущая пьянящий жар, вызванный головокружительными волнами возбуждения, омывающими сознание.

- Анка, Анка, - прошептала Габриэль, поняв, наконец, что именно онбыл тем, кого ей не хватало; тем, кого она так отчаянно хотела. Прерывистое дыхание иссушило рот, губы, и она попыталась увлажнить их языком.

- Анка, приди ко мне.

Он стоял, возвышаясь над ней, и Габи встретила его пристальный взгляд когда, сумев разлепить, приподняла отяжелевшие веки. Девушка смотрела на него снизу вверх, глаза ее постепенно раскрывались, и казалось каждая капля влаги в ее теле, устремилась вниз, к женской сущности. И эта самая сущность, став мокрой от желания, вожделенно сжалась, жаждая его ласк.

Он был... великолепен.

Смуглая, золотисто-коричневая кожа, обтягивала превосходно вылепленные мышцы тела. Мягкая замшевая набедренная повязка закрывала пах и бедра. Торс, расширяясь к плечам от узких талии и бедер, формировал широкую, хорошо развитую грудную клетку. Тонкие полоски кожи вились от запястий до локтей, подчеркивая крупные кисти рук с удлиненными, сужающимися к кончикам пальцами и выпуклые мышцы предплечий. Длинные, невероятно шелковистые на вид, иссиня-черные волосы, спадая по его плечам и груди, с каждым неровным вздохом струились словно живые. Верхнюю часть лица скрывала маска, но чувственный изгиб рта заставил Габи затрепетать.

Как только ее взгляд окончательно остановился на нем, губы изогнулись в улыбке, открывая ровные, белые зубы. Он медленно опустился на колени, пока она не ощутила тяжесть ягодиц осевших на ее бедра, и не почувствовала подергивания набухающего под набедренной повязкой члена против лобка. Мучительный спазм и желание пронзили ее, когда он обосновался перед ней.

- Эта форма нравится тебе, Лунный цветок?

Габи пришла в замешательство. Форма? И как ей понимать то, что он имеет ввиду? И почему он назвал ее Лунным цветком?

Анка наклонился к ней и легонько обхватил за плечи. Затем его ладони заскользили вниз по ее рукам, и он снова выпрямился. Девушка задрожала от наслаждения, испытанного при соприкосновении его слегка грубоватой кожи со своей.

В уверенности, что ее уже ничего не удивит Габи, опустив взгляд вниз, изумилась в очередной раз. Она обнажена. Ведь на ней была рубашка, не так ли? Она не помнила, чтобы ее снимала.

Бог усмехнулся.

- Я Анка. Со мной все возможно, маленький Лунный цветок.

Габи улыбнулась в ответ, чувствуя, как счастье и желание объединяются внутри нее. «Это просто сон, - поняла она, - фантастический, эротический, но все же сон».

Он снова наклонился к ней. Однако на этот раз, оперся ладонями о камень по обе стороны от нее. Она всматривалась в глубину его глаз, завороженная изумрудными бликами в узких ободках радужки, окружающих широкие черные зрачки.

Еще более томительная волна жара захлестнула Габи. Ее соски ранее уже отвердевшие и налитые стали покалывать и запульсировали, посылая потоки желания, пронзающие до самого лона. Она задержала дыхание и застонала, поскольку импульсы распространяющееся по всему телу, усилились осязаемыми, но незримыми касаниями, как если бы невидимые руки ласкали ее. Плоть судорожно сжалась от остроты ощущений.

Она приняла это с признательностью, нуждаясь в разрядке и в то же время, в ее ошеломленном, затуманенном мозгу мелькнуло разочарование. Она ждала егоприкосновений. Хотела чувствовать его руки и рот на своем теле. Жаждала ощутить, как его возбужденная плоть наполняет ее, скользя и глубоко погружаясь во влажный плен ее лона.

Анка вытеснил все мысли из ее головы.

Она не определила, как узнала, что он это сделал, но как-то догадалась.

А через мгновение забыла, задыхаясь и чувствуя, как его член вдавливается, раздвигая складочки лона, и как почти на грани боли заполняется ноющая пустота с проникновением твердой плоти все дальше и дальше в податливый жар влагалища. От силы захлестнувших ощущений у нее закружилась голова.

- Ты радуешь меня, маленький Лунный цветок, - прошептал он ей на ухо, опять устремляясь внутрь и наполняя ее дрожью нетерпения, грозившей перерасти в экстаз, - тонкий аромат твоей плоти, твой вкус, мягкость твоего тела. Твоя потребность во мне... вызывает... сильное желание, которого я не чувствовал уже... много лет.

- Анка, - выдохнула Габи восторженно, борясь с подступающим оргазмом. Ей было слишком хорошо, чтобы останавливаться. Она хотела, чтобы наслаждение длилось вечно.

- Что желает твоя душа, Лунный цветок? Попроси, и я дам тебе это.

Она не могла думать. Ее сознание путалось, кружась вихрем бессвязных мыслей от накала искрящихся огнем, ярких чувственных ощущений. Однако сквозь пелену страсти она расслышала призыв к ответу.

- Тебя, - произнесла, задыхаясь Габриэль, понимая, что в этот момент озвучила то, чего желала больше всегона свете.

Ответ поразил бога. Габи осознала это по внезапному напряжению, которое окружило ее. Казалось, воздух наэлектризовался. Она почувствовала нежное прикосновение к ее разуму, и ощутила, как растет изумление Анки.

- Это доставило бы мнеудовольствие, - прошептал он задумчиво. - Я дам тебе то, что ты боишься попросить, думая, что не сможешь этим обладать.

Слова больше не достигали ее сознания, а потом огненный, почти болезненный жар распространился по низу живота. Тело судорожно сжалось, дыхание перехватило, а затем, волна за волной, восторг испепеляющим потоком понесся по нервам, пока темнота не нахлынула на нее и не поглотила целиком.

Когда Габи очнулась, ее охватило осознание такого наивысшего блаженства и счастья, что поначалу затуманенный мозг отказывался воспринимать действительность. Затем она открыла глаза и окончательно пришла в себя. Ее окружала темнота. Не полная, глубокая темнота, но достаточная для того, чтобы подумать, что она проснулась среди ночи. До нее донесся стук; в голове замелькали обрывки воспоминаний, которые она не могла собрать воедино.

- Доктор ЛаПлант!

В голосе слышалась тревога, и Габи показалось это странным. Неохотно уступая желанию свернуться калачиком и еще немного насладиться странным ощущением безграничного счастья, Габи с усилием заставила себя сесть прямо. Ее глаза приспособились к полумраку, и она увидела, что одета только в трусики и рубашку и лежит на каменной площадке, а не в своей постели.

-Доктор ЛаПлант! Габи! С вами все в порядке?

Воспоминания лавиной обрушились на нее.

- Да, - отозвалась она и обнаружила, что ее голос был хриплым, скрипучим и еле слышным. Она откашлялась и попыталась ответить более внятно.

- Со мной все в порядке.

Кроме того, что ей хотелось в туалет. Это напомнило, почему на ней нет штанов. Габи огляделась, нашла брюки и пододвинулась к краю алтаря рядом со ступеньками. Затем со смущением обнаружила, что ее трусики мокрые, точнее, очень мокрые. Мускусный запах секса защекотал ноздри, когда она прикоснулась к промежности. Ее лоно горело, посылая слабые пульсации вниз живота.

«Боже мой, - подумала она в смятении, - неужели я кончила во сне?»

Нахмурившись, она медленнее исследовала воспоминания, а затем стремительно бросилась к краю платформы, нащупывая пальцами ноги первую холодную ступеньку каменной лестницы. Каждый мускул в теле отзывался болью, пока она неуклюже сползала вниз.

Ей снилось… что-то... что-то невероятное, вспомнила она.

Внезапно кожу всего тела закололо, отчего тонкие волоски на затылке встали дыбом.

Она бросила взгляд в сторону темной ниши, на сидящего на троне бога, но не смогла ничего рассмотреть в глубоком полумраке, окутывающем его фигуру.

В растерянности от того, что обнаружила, Габи посмотрела в сторону прожектора, который оставила включенным накануне вечером. Он не горел. Чувство вины и смятения охватило ее. Она оставила его работать всю ночь, и, конечно же, батарейка приказала долго жить.

Даже и проверять не стоило, но надежда, как известно, умирает последней. Габи натянула брюки и, застегивая их на ходу, отправилась проверять прожектор. Присев на корточки она ощупью нашла выключатель и потянула в противоположную сторону.

Свет ослепил ее. Пораженная, она отшатнулась и шлепнулась в пыль, отводя в сторону лицо, чтобы избежать яркого света прожектора.

«Когда же я выключила его?» - подумала Габи, пытаясь нащупать ответ среди размытых воспоминаний.

Тряхнув головой, она решила, что события предыдущего вечера крепко выбили ее из колеи, и она просто забыла, когда потушила свет. Она слепо нашла выключатель и снова нажала на кнопку.

Прошло довольно много времени, пока глаза Габи, наконец, привыкли к полумраку. Она сидела на полу, мигая и протирая глаза, пытаясь собрать воедино ускользающие обрывки воспоминаний, но это было выше ее сил.

- Рабочие вернулись сегодня утром. Они делают подъемник, чтобы вытащить вас наверх.

«Вытащить ее?» Габи испуганно представила унизительную процедуру и почувствовала себя толстой, как корова. Она оттолкнулась и встала на ноги, на ходу смахивая пыль, приставшую к штанам после сидения на земле.

- А веревка? - крикнула она доктору Олдмэну, подходя к входу в шахту.

- Энрике не заметил еще одну веревку вчера вечером, - ответил он.

При слове «не заметил» его голос наполнился сарказмом, и Габи догадалась, что веревка нашлась совсем не там, где ей надлежало быть. Не то чтобы она собиралась придираться к словам. По крайней мере, кто-то отдал веревку, и теперь она сможет выбраться отсюда.

Все оказалось не так страшно, как Габи боялась, но у нее не было желания провести в храме еще одну ночь.

- Я распорядился провести испытания подъемника, как только рабочие закончат… чтобы убедиться, что он вас выдержит, - сообщил доктор Шеффилд.

Габи криво ухмыльнулась. «Ага, - подумала она, - черта лысого». Она слышала волнение в его голосе. Он просто сгорал от нетерпения спуститься, чтобы исследовать помещение. Она удивилась, как это он не отправился за ней следом еще прошлой ночью.

Небось, хотел убедиться, что не возникнет никакой угрозы сорваться вниз, прежде чем рисковать своей шеей.

Ей собственно все равно. Габи только надеялась, что они поторопятся. Она хотела в туалет, и ей вовсе не улыбалось сидеть в углу на корточках, когда спустится доктор Шеффилд. Она могла представить себе его негодование, если бы он обнаружил, что она пописала на его величайшее открытие.

Услышав, что доктор Шеффилд спускается вниз, Габи испытала облегчение. Она отошла в сторону, и в поле ее зрения возникли сначала его ноги, затем показалось туловище, и вскоре он уже стоял рядом с ней. И даже мельком не посмотрел на нее, пока развязывал веревку, которая обвивая петлей каждой ногу, образовывала перевязь вроде сидения. Затем просто отбросил веревку в сторону и с отсутствующим лицом принялся осматривать храм.

- Эй!

- Минуточку, - крикнул Марк. - Я тоже спускаюсь вниз!

Габи заскрипела зубами. «Вся чертова команда, - зло подумала она, - собирается спускаться «спасать» меня?»

Похоже, так оно и было. Как только Марк спустился и развязал веревку, она опять исчезла наверху.

- Черт бы вас побрал! - пробормотала Габи себе под нос, не следя за языком.

Как оказалось, она зря беспокоилась. Ни Марк, ни профессор даже не показали вида, будто услышали, что она сказала. Доктор Шеффилд быстренько вытащил еще один фонарь, и мужчины, словно зомби, устремились к фрескам, которые покрывали стены помещения.

Несколько минут Габи раздраженно смотрела на них, а потом ее взгляд обратился на фигуру сидящего в алькове мужчины. Не отдавая отчета своим действиям, она подошла к изваянию и запрокинула голову, вглядываясь в сверкающие зеленые глаза.

Пока она смотрела на него, по телу растекалось приятное тепло. С удивлением и, к своему стыду, она поняла, что эти странные ощущения вызваны плотским желанием. В ответ на реакцию тела, в голове у нее замелькали беспорядочные образы. Она задрожала. Образы стали настолько реальными, что Габи практически почувствовала, как он касается ее своим телом. Мышцы лона свело судорогой, как будто его член действительно двигался внутри нее.

- Анка, - произнесла она с придыханием, не сознавая страстного томления в голосе.

- Что?

Вздрогнув, Габи отрешенно взглянула на доктора Шеффилда, недоумевая, когда он успел подойти и встать рядом с ней.

- Что?

- Мне показалось, вы что-то сказали, - произнес он рассеянно.

- Анка.

Поправив очки, он слегка наклонился вперед, пытаясь сфокусироваться на фигуре мужчины.

- А что это у него там? - спросил он с сомнением. - Мой бог! Думаю, вы правы! Это... если честно, даже не знаю, как это назвать.

Габи снова посмотрела в глаза статуи, но странное, почти электрическое напряжение, которое охватило ее раньше, исчезло.

- Его зовут Анка, - сказала она, потирая внезапно заболевшую переносицу.

В ответ на замечание доктор Шеффилд повернулся и принялся задумчиво ее изучать.

- Вы должны пойти в палатку и постараться немного отдохнуть. Я знаю, каким испытанием это обернулось для вас.

«Забота выглядела бы даже трогательно, если бы он как только спустился, хотя бы попытался вытащить ее из подземелья, прежде чем не замечая ее присутствия кинуться на осмотр достопримечательностей», - подумала Габи раздраженно. Она не стала спорить с ним или отвечать на намек о том, что испытание каким-то образом «повредило» ее рассудок.

Отвернувшись, Габи вернулась к алтарю, чтобы собрать свои вещи. Она заметила, когда спустилась, что Марк подошел к ней. Однако не обратил не нее никакого внимания, поскольку с головой погрузился в созерцание алтаря.

- Что это такое?

Габи увидела, как он прикоснулся и потер между кончиками пальцев каплю смазки, которую она распылила по стенке.

- Масло. Я обрызгала камни прошлой ночью, чтобы скорпионы не смогли забраться в спальный мешок.

Он выпучил глаза и уставился на нее, словно впервые видел.

- Масло?

В его голосе явно сквозило неодобрение.

- Это не повредило камню, - сухо произнесла она, отворачиваясь и направляясь к шахте, чтобы закрепить свои вещи на веревке.

- Вы распыляли масло на... этом... А вам не приходило в голову, что вы могли повредить что-нибудь безвозвратно? - возмутился доктор Шеффилд, осматривая край алтаря.

Габи дернула веревку, и рабочие начали поднимать ее вещи, в то время как Габи, повернувшись, впилась взглядом в ученого.

- Да? А я считаю, что мое здоровье и благополучие тоже имеют определенную ценность, - отрезала она.

Вместо ответа он, озираясь вокруг, обшарил взглядом помещение.

- Что-то я не видел здесь ни одного скорпиона.

- Здесь темно, - раздраженно ответила Габи, - то, что вы их не видели, не означает, что их здесь нет.

- Но склеп был запечатан, - возразил Марк.

- Это не склеп, - выпалила в ответ Габи. - Это храм бога плодородия Анки и священное место проведения обрядов оплодотворения.

Заявление привлекло внимание всех присутствующих. Габи оглядела их, чувствуя, что придется защищаться.

- И как же ты пришла к такому выводу? - потребовала ответа Шейла.

Габи посмотрела на нее.

- А мозаики на стенах?

Шейла прищурилась.

- Я не дура. Любой, глядя на эти картинки, может понять, что здесь изображен процесс зачатия. Но как ты додумалась, что ритуалы происходили именно здесь? Если твоя теория верна, то храм должен быть заполнен десятками таких помещений. И с чего ты взяла, что его звали Анка? Это египетское имя, не так ли?

Нахмурившись, поняв, что понятия не имеет, откуда знает это, Габи пыталась придумать достойный ответ.

Ей все приснилось, внезапно поняла она и почувствовала, что лицо заливает краска смущения. Прежде чем она успела опозорить себя еще больше, Марк привлек всеобщее внимание.

- Эй! Я думаю - это вовсе не алтарь! Плита на вершине просто стоит на опорах. Я думаю, это гробница!

«Я спалана чьей-то могиле», - в ужасе подумала Габи.

«Занималась сексом на чьей-то могиле», - поправила она себя.

Боже! Что могло быть хуже, чем выплясывать на крышке гроба?