Бернар, ранним утром вернувшись с ловли с корзиной свежей рыбы, очень удивился, найдя дверь замка запертой. Он стучал, кричал — все было напрасно. Тогда его охватил страх. Тщательно осмотрев наружный фасад, он заметил, что ставни верхней комнаты «компаньонов» были лишь приперты. Он подставил лестницу, быстро поднялся по ней, широко раскрыл ставни и мощным движением плеча высадил раму. Мгновение спустя он уже вскочил в комнату. Но там он, как ни был он привычен к трагическим зрелищам, все же невольно попятился в ужасе.

Оба полуобнаженных тела продолжали лежать в своей мертвенной неподвижности на прежних местах. Бруслар поспешил поднять своего господина. Тело шевалье еще сохраняло некоторую теплоту. Это подало ему надежду, что шевалье еще жив. Положив его на кровать, Бернар бросился к Луизе. Последняя была несомненно мертва. Она уже успела окоченеть, ее глаза подернулись мутной пленкой, а лицо почернело.

Бернар с глубоким вздохом перенес ее в свободный угол комнаты и опустил ее на пол, после чего вернулся к шевалье, кончиком ножа разжал ему зубы и медленно влил ему в рот большую рюмку водки.

Это средство подействовало: шевалье шевельнулся, раскрыл глаза, задохнулся, закашлялся, его лицо побагровело… Он хотел говорить, но не мог, он только указал рукой на распростертое на полу тело молодой женщины и с громадным трудом кинул одно только слово:

— Змея!..

— Ах, вот оно что! — смекнул слуга. — Роза оказалась с шипами и больно уколола вас…

Весь день верный Бернар не отходил от своего господина. Он растирал суконкой все его дрожавшее тело, снова напоил его водкой, но на этот раз пополам с кипятком, поставил к ногам кувшин с горячей водой. Все это вызвало сильную испарину, и к вечеру состояние здоровья больного заметно улучшилось. Хотя и с большим трудом, но все же ему удалось рассказать Бернару происшедшее ночью.

— Видишь ли… было два стакана… Она все приготовила. Обвела меня как малого мальчишку… Но чем она напоила меня?.. Никогда не узнаю… Мой стакан разбился вдребезги… Я уронил его… Выпил — как огнем обожгло… Не знаю, что такое… Без запаха… Если выживу, так только… чудом.

— Ладно! На нас с вами яд еще не придуман. Дикого кабана канареечной травкой не отравишь. Еще, бог даст, попляшете на земле, в землю-то еще рано.

— Дай бог! — ответил Бруслар. — Но что за урок!..

Когда наступила ночь, Бернар вынес тело Луизы де Кастеле, уложил его в лодку и выехал в море. Светила луна. Бернар поднял труп Луизы, как ребенка, поглядел долгим взглядом на ее неподвижные черты, поцеловал ее в лоб, так как он во всю свою жизнь не видел женщины прекраснее этой, и бережно опустил ее в волны.

Красавица Луиза де Кастеле, любимица императрицы Жозефины, сама жизнь и заразительный смех, стала медленно опускаться на морское дно, поросшее водорослями и усыпанное раковинами.

В ее чемодане оказалось около трехсот золотых, которые пришлись обитателям старого замка как нельзя более кстати.

Но шевалье де Бруслар и шесть месяцев спустя дрожмя дрожал, сидя у пылающего камина. Его сильный организм выжил, но яд все же сделал свое дело: Бруслар превратился в расслабленного старца, это был конченный человек.

Тем не менее парижская полиция продолжала заниматься им, подозревала его присутствие в самых противоположных уголках империи, как подозревала его личное участие во всех заговорах.

А он тем временем с трудом волочил ноги по песку, гуляя по солнцу и целый день сожалея о своей былой молодости и проказах. Бернар не отходил от него ни на шаг, ухаживая за ним как за грудным младенцем. Если бы госпоже де Вобадон или же маркизе д’Этиоль пришлось случайно проходить мимо, то не подлежит сомнению, что они в этом жалком инвалиде, в этом старце с трясущейся головой никогда не узнали бы элегантного, благородного шевалье, которого они некогда охотно прятали после какого-нибудь трагического, кровавого происшествия в своих альковах, зная, что он так же смел и силен в любви, как и в искусстве фехтования.

Нет, для шевалье пришел конец, и его звезда закатилась. Правда, он позже снова появился на политической арене, но его роль была ничтожна и плохо сыграна.