Хорошо выглядящие мужчины – обычное дело в Голливуде. Все ее бывшие выглядели, как конфетки. Один из них даже был супермоделью. Она не глазела на красивых мужчин. Это они глазели на нее.

А вот сейчас она глазела с открытым ртом. Она, Валенна Джонс, поп–суперзвезда нагло пялилась на мужчину.

Он выглядел хорошо. Супер хорошо. Достаточно, чтобы быть кино–звездой, но не супермоделью. Его аура была предназначена не для визуального наслаждения, рассеивающегося, как от щеголя со страниц модных журналов или с подиума.

Также, он выглядел достаточно знакомо.

Но она просто не могла вспомнить, где его видела. За всю свою десятилетнюю карьеру, ей повстречалось много красивых мужчин. С одной стороны, все они выглядели одинаково. Но именно у этого мужчины была очень внушительная внешность, словно его окружала какая–то невидимая сила, заставляющая ее стремиться к нему, но, в тоже время, она чувствовала к нему недоверие. Он не был конфеткой для глаз. Он был карамелью. Альфой. Слишком мужественным. Решительный взгляд, которым он на неё смотрел, говорил ей, что перед ней стоял босс. Он ни от кого не принимал приказов. Уж точно не от нее, являвшейся «телочкой»–боссом.

И она все еще глазела на него.

– Мисс Джонс, – он слегка наклонил свою голову в знак формального приветствия.

У него был акцент. Испанский?

– Д–даа...? – она еле выдавила эту фразу, ее горло пересохло.

– Могу ли я на мгновение остаться с вами наедине?

Образованный, речь – культурная. Каждое слово он произносил с акцентом. Он тянул букву «р» сильнее, чем другие буквы. Кто он?

Она сглотнула. Неожиданно ее внутренности затрепетали, как сумасшедшие. Что, черт возьми, происходило? Она прочистила горло.

– Кто вы, сэр?

– Джан. Пятьдесят миллионов долларов.

Ее глаза расширились.

Она дотронулась до горла. Казалось, что её сердце прыгало, блокируя доступ воздуха.

ЭТО член, кхм, участник, предложивший ставку в пятьдесят миллионов долларов?!

– Вы – тот мужчина, которого представлял мистер Рид? – вторглась Анушка.

Проклятье, она совсем забыла, что Анушка все еще в комнате.

Мужчина кивнул Анушке.

– Да. Могу ли я поговорить с мисс Джонс, наедине. Пожалуйста? – снова вежливо спросил он. Слишком вежливо. Хотя, его глаза не терпели возражений. Он ожидал, что ему подчинятся. Сразу же.

Анушка бросила на Валенна быстрый взгляд, ее глаза мерцали, а щеки были раскрасневшимися.

Она знала этот взгляд. Ее лучшая подруга запала на этого мужчину. Кто бы не запал? Он был... нереальным.

– С тобой все будет в порядке? – спросила ее Анушка.

Она молча кивнула.

Аннушка пошла к двери.

– Ну же, Баба, пошли, пропустим по стаканчику в баре.

– Я не думаю, что мы должны это делать, Нуша, – сопротивлялся Баба, его подозрительные глаза путешествовали по спине гостя. – Снаружи еще один человек. Ублюдок подозрительно выглядит.

Губы Джана дрогнули в небольшой улыбке.

– Это Тайтус, мой телохранитель. Он может присоединиться к вам в баре.

 Баба скривил лицо и скрестил руки на своей массивной груди. Он стоял, загораживая двери, словно часовой.

– Я не хочу с ним пить. Я остаюсь прямо тут.

Джан пожал широкими плечами.

– Хорошо, ты можешь остаться там.

Валенна сглотнула, когда он пронзил ее жарким взглядом.

– Итак, вы хотите, чтобы я надел презерватив, Мисс Джонс?

Она прочистила горло.

– Баба, все в порядке. Выпей с Нушей.

– Ты уверена, Ванна?

– Да–да. Иди.

– Я приглашу этого подозрительно выглядящего робота отправиться с нами в бар. Я не позволю, чтобы он был у нашей двери.

– Да. Иди.

– Помните, мистер, комната оснащена системой видеонаблюдения, и вы не в курсе, где расположены камеры. Не делайте ничего лишнего. Я буду следить за вами отсюда.

Баба поднял свой сотовый телефон.

Джан взглянул на Бабу.

– Ваше сокровище в безопасности со мной, Баба. Мы просто поговорим, клянусь. Также вы можете слушать, если хотите.

– Выключи их, Баба, – сказала Валенна, краснея.

– Но это противоречит протоколу безопасности, Ванна!

– Просто выключи и иди. Кыш! – она прогнала Бабу взмахом руки.

– Пойдем, Баба, – Анушка схватила его за гигантскую руку, вытащила его наружу и закрыла за собой дверь.

Неловкая тишина.

– Протокол безопасности? Он воспринимаем свою работу серьезнее, чем служба безопасности президента, – сказал Джан с удивлением в глазах.

– В этом весь он. Я с ним с четырнадцати лет.

Черт, почему ее желудок не успокоился? Она чувствовала легкую тошноту, хотя у нее был легкий ужин.

– Хм, пожалуйста, садитесь. – она указала на широкий, поделенный на секции диван. Валенне тоже нужно было сесть,  так как ее ноги превратились в желе, а у нее были сильные ноги танцовщицы!

Они оба расположились на диване, их разделяло два добрых метра. Он сидел к ней лицом, развернутый половиной туловища. Она сидела скромно, слегка развернута к нему, ее руки были сцеплены на коленях.

Она не могла встретиться с ним глазами.

Валенна была мастером в прямом зрительном контакте. Она могла смутить своим пристальным взглядом любого, даже своего отца, который был генеральным директором ее растущей империи. Мужчинам было не легко ее запугать. Фактически, она не могла вспомнить, когда мужчинам удавалось это сделать. Как получилось, что она волновалась и избегала смотреть ему прямо в глаза?

Сиди спокойно, черт побери! Взгляни на него! Держи зрительный контакт!

– Я извиняюсь, что беспокою вас. Я знаю, вам нужно отдохнуть перед завтрашним концертом.

Она застенчиво улыбнулась и удержала его пристальный взгляд.

 – Все нормально. Шоу будет вечером. У меня достаточно времени на отдых. – Черт, она никогда не видела таких голубых глаз ... или они были цвета индиго? Она никогда раньше не была увлечена цветом глаз мужчины. Ей надо увидеть их при дневном свете, чтобы убедиться... Стоп!

– Выбери меня.

Типа я все еще могла бы рассматривать других после того, как его увидела! Несомненно, я бы хотела, чтобы он был моим первым любовником!

Ох, черт. Если бы она могла выбирать только по внешности. У нее были другие критерии. Другие, более важные критерии.

Бред! Что может быть важнее, чем глаза цвета индиго, умри–за–меня скулы и губы, которые могли бы конкурировать с губами Анджелины Джоли, но смотрелись куда лучше на нем, и тело, которое бы заставило женщину ревновать к его одежде.

– Посмотрите на меня, Cara. [Прим. пер. – с ит. яз. – дорогая]                

Cara. Это что–то значит? Возможно выражение нежности? Звучит мило. На самом деле, мило. Ей бы хотелось снова услышать, как он это говорит.

Она встретилась с его глазами и храбро справилась с полученным ожогом. До самой души. Казалось, его внимательный взгляд засасывал Валенну, и она не могла отвести глаза.

– Я чист. Я всегда использую резинку. Никогда об этом не забывал. Мир – опасное место. Всегда будь защищен.

Блин! Она никогда не обсуждала презервативы ни с одним из своих бывших. Для этого не было причины. А этот незнакомец говорил об этом, словно обсуждал еду, которую они будут есть вместе. И слушал ли это Баба? Зная Бабу, он это слушал.

Ее телохранитель не доверял ни одному мужчине радом с ней, кроме ее отца и брата. Все ее бывшие ненавидели Бабу, пока он незаметно прятался во время ее свиданий.

Она встала.

– Пойдём.

Он выглядел озадаченным.

– Следуйте за мной, – она развернулась и зашла в свою  спальню.

О боже, что я делаю?

Он последовал за ней в комнату.

Джан улыбнулся.

– Здесь нет видеонаблюдения?

– Нет. Баба может охранять меня с таким рвением.

– Хорошо. Он просто делает свою работу.

Она села на кресло рядом с кроватью.

Снова неловкая тишина.

– Вы принимаете таблетки?

– А?

– Вы принимаете, какие–нибудь контрацептивы?

Черт, что за вопрос!

– М–м, да. У меня была инъекция в прошлом месяце…с тех пор, как я… с тех пор, как я решила… это сделать.

– Хорошо, – он прислонился спиной к стене.

Она снова беспокойно теребила свои пальцы. Проходили секунды, а ее язык, который обычно был, как у дерзкой сучки, словно прилип к  задней стенке горла.

– Если я надену презерватив, вы особо не получите удовольствия. Латекс будет больно натирать  вашу нежную плоть. Он менее гибкий, чем человеческая кожа, и без помощи моей естественной смазки, он принесет больше вреда.

О боже! Она могла чувствовать, как покалывает ее кожа. Казалось, что ее поры испускают пар, когда она слушала, как он говорил такие интимные вещи. Возбудилась ли она?! Да ну! Используя лишь слова, он заставил ее трепетать, словно внизу живота был миллион крыльев бабочек. Что за чувство!

– Конечно же, вы об этом знаете, правда?

Краснея, она прикусила нижнюю губу.

– М–м… – нет, она не знала.

Ни один мужчина никогда и близко не подходил к тому, чтобы прикоснуться к воротам ее сокровища. Она чуть не расхохоталась. Ее непорочность, казалась плохой  шуткой, даже перед этим мужчиной, который хотел ее за пятьдесят миллионов долларов. Было очень стыдно!

Его глаза немного сузились.

– Ты не можешь быть настолько неопытной.

Ох, блин, он разочарован? Она украдкой на него взглянула из–под ресниц.

Он задумчиво на нее смотрел.

– Несомненно, ты трогала раньше мужской член? Делала минет?

Она ловила ртом воздух, глупо шокированная его прямотой. Но ее смущение сменилось обидой. На его лице был этот недоверчивый взгляд.

– Нет? Но ты же знаешь, как доставить себе удовольствие, да?

Ей хотелось провалиться под землю, она снова чувствовала себя чудачкой.

Джан покачал головой, глядя на нее, будто она была с другой планеты. Он провел пальцами по своим волосам.

– Dio, – сказал он себе под нос. Было ли это ругательством? [Прим. пер. – Dio с ит. яз. – Боже]

Она снова столкнулась со старой неуверенностью. Нелестные замечания ее бывших, брошенные ей из–за отказа отдать свою девственность. Неужели он тоже думал, что она странная?

Она расправила плечи и подняла подбородок, ее защитный механизм включился посредством мысленного пинка.

– Если вы разочарованы и не хотели бы этого, то можете снять свою ставку...

– Нет.

– Послушайте, я не…

Он встал и пошел к ней, сокращая дистанцию между ними. Медленно, он опустился перед ней на колени, их разделяло лишь тридцать сантиметров. Его колени терлись о пальцы ее ног. Его свежий древесный запах дразнил ее нос. Так мужественно. Так хорошо.

– Я хочу, твою девственность. Я буду твоим первым.

Он сказал это тихо, но с такой уверенностью, что разогнал ее неуверенность.

– Но у меня нет ...

Он положил свою руку поверх ее рук, лежащих на коленях. Первый контакт их кожи, заставил ее замереть на несколько секунд. Ее пульс участился еще сильнее. Он сжал ее руки, посылая электрические импульсы по ее организму.

– Ты это чувствуешь? – его голос был, как горячий, расплавленный темный шоколад, сильный и все еще нежный.  Сладкий и греховный. – Наши энергии пульсируют в венах, подпитывая друг друга.

Она кивнула, не в силах говорить. Валенна держалась за руки со всеми своими бывшими, но ничего подобного ни разу не происходило. Тепло вырабатываемое касанием их кожи было таким интенсивным, что она хотела выдернуть свою руку из его хватки, и, не смотря на это, она желала, чтобы ее поглотило это тепло.

– Спасибо, что выбрала меня.

Она пялилась на него.

И она просто знала. Он был ТЕМ САМЫМ. Ее выбором. Мужчиной, которому она отдаст свою «вишенку».

Вопреки тому, что народ думал о ней, после того, как она выставила на аукцион свою девственность, она все ещё была такой же безнадежной, такой же  романтичной, как и всегда.

Она ждала этой особой искры, этой необыкновенной химии, которую никогда раньше не чувствовала к мужчине. Она любила всех своих бывших, в определенной степени, но никто не разбудил ее чувственность настолько, чтобы заставить нарушить свой обет непорочности.

Но сейчас… Ох, сейчас… Ох, мать моя женщина!

Она ему улыбнулась, настоящей широкой улыбкой, выражающей радость и признательность ее сердца. Теперь ей не нужно будет делать свой выбор завтра. Она была рада, что он пришел увидеться с ней сегодня ночью.

– Пожалуйста.

И это произошло само собой.

Поцелуй.

Он наклонился к ней. Она наклонилась к нему.

Они встретились на половине пути.

Их губы соприкоснулись.

Красиво.

Неописуемо.

Это был самый нежный поцелуй. Он не спешил. Не был навязчивым. Не был требовательным.

Просто сладким. Очень сладким.

И трепет в ее сердцевине стал хуже… или лучше.

Это был идеальный поцелуй.

Когда их лица разделились, они глубоко и внимательно смотрели друг другу в глаза. Они оба улыбались. Словно разделили секрет или что–то подобное. И она не имела о нем ни малейшего представления.

– Я постараюсь это сделать приятным для тебя. Я обещаю, Piccola. [Прим. пер. – с ит. яз. – малышка]

Как он ее назвал? Это прозвучало мило и сладко.

– У меня нет больших надежд.

Он фыркнул от смеха, этот звук был таким сексуальным, что это по–особенному согрело ей сердце.

– Спасибо что не давишь на меня. Но я чувствую ответственность.

– Спасибо. Я постараюсь не быть плаксой.

Он ухмыльнулся и поцеловал ее. Снова.

Она была бомбой. Водородного типа.

Он был помешанным на контроле каждого аспекта своей жизни, но не этой ночью. Она уничтожала его здравый смысл, разбирала его хорошо отточенные защитные механизмы.

Всего лишь поцелуем.

И его было недостаточно. Ему нужно было снова ее попробовать. На самом деле ее попробовать.

Она была сладкой, на вкус ее губы были похожи на клубнику. Он любил клубнику, а когда он что–то любил, то обеспечивал себя бесперебойными поставками этого чего–то. Поэтому, у него была клубничная плантация.

Валенна Джонс заводила его двигатель быстрее и сильнее, чем любая другая женщина, которая у него раньше была, а у него  их было много. Все они вылетели из его головы в тот момент, когда он поцеловал ее с таким сильным голодом, которого никогда раньше не чувствовал.

Ему нужно иметь бесконечный запас и этого тоже.

– Cara mia, ты так сладкая. [Прим. пер. – с ит. яз. – Cara mia – Моя дорогая]

Она прикусила свою нижнюю губу, а затем высунулся ее язык,  чтобы жадно провести по ее верхней губе.

– Ты тоже.

Эта женщина знала, как свести с ума мужчину, но она выглядела невинной со своими большими глазами цвета виски и светло–медовыми волосами, обрамляющими ее красивое лицо, как водопад солнечного света.

Merda, она заставляла его поэтично говорить о ее чертовых волосах. [Прим. пер. – с ит.  яз. – Merda – дерьмо]. Он не был странным, но ее волосы пахли, словно лавандовое поле летом в Тоскане.

Он терялся. В ее запахе. В ее вкусе. В ее мягкости.

И он был твердым. Таким твердым, что это причинило боль. Его член казался опухшим, словно воздушный шар, который надули сильнее, чем позволяла его вместимость.

Его редко посещало такое возбуждение. Он забыл, когда в последний раз был  возбужден до такой степени. Это был тот вид похоти, который заставляет мужчину плакать, умолять и унижаться. Он бы умирал за такую боль. Каждый день.

– Валенна. Я хочу тебя.