История порнографии

Монтгомери Хуан

Часть 2. Порнография древнего мира.

 

 

Глава 1

В Ветхом Завете мы находим множество историй почти порнографических, например о проститутках и их клиентах. Если читать Библию с самого начала, то в тридцать восьмой главе Книги Бытия мы найдем историю Иуды и Фамари.

Фамарь была женой первенца Иуды – Ира, который "был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь". Мы не знаем, чем Ир заслужил такое суровое наказание. Он мог быть гомосексуалистом и отказаться, как его младший брат Онан, осуществлять брачные отношения. ("Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиной, то оба они сделали мерзость; да будут преданы смерти, кровь на них". – Левит, гл. 20, стих 13). Что касается Онана, он уклонился от приказа отца "войти" к свояченице и "восстановить семя" брату. ("Онан знал, что семя будет не ему; и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю"). Такое поведение вызвало Божественный гнев. ("Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил его".) Тем самым язык пополнился словом "онанизм" как синонимом мастурбации, хотя в действительности то, что совершил Онан, было практикуемой формой контрацепции – прерванным актом (coitus interrupus).

Когда Иуда вместе с другом Хиром, одолламитянином, направился к Фамари, чтобы стричь овец, Фамарь представила себя проституткой, покрыв лицо, и села на дороге, где должен был пройти свекор. Иуда не узнал сноху и "почел ее за блудницу, потому что она закрыла лицо свое". Фамарь согласилась, чтобы он стал ее клиентом, но потребовала плату за услугу. Иуда обещал послать ей козленка из стада и в залог уговора оставил ей печать, перевязь и посох. Потом Иуда послал друга своего Хира с козленком, чтобы забрать залог, но тот ее не нашел. "Где блудница, которая была при дороге?" – спросил он местных жителей. Они ответили, что "здесь не было блудницы".

Тем временем Фамарь сняла покрывало, вернулась домой и переоделась в обычную вдовью одежду. Вскоре соседям стало очевидно, что она беременна, и они отправились к Иуде. "Фамарь, невестка твоя, впала в блуд, и вот, она беременна от блуда", – сказали ему. Иуда загорелся праведным гневом. Он сказал: "Выведите ее, и пусть она будет сожжена".

Фамарь была арестована и предстала перед Иудой, и тут она открыла его поведение в одной из наиболее драматичных библейских сцен. "Я беременна от того, чьи эти вещи", – заявила она, предъявляя имущество свекра. Иуда узнал принадлежавшее ему и вынужденно извинился: "Она правее меня, потому что я не дал ее Шеле, сыну своему". Вряд ли удивительно, что в этих обстоятельствах Иуда "не познавал ее более".

В древней Иудее шлюхи собирали "жатву" у дорог или в других "открытых местах", где поджидали богатых и знатных клиентов. Занятие проституцией разрешалось еврейским Законом, и не наказывалось, если только грешила не дочь священника.

Дальнейшие подробности передает рассказ о Раав, иерихонской блуднице, которая укрыла в своем доме двух разведчиков Иисуса Навина и помогла им скрыться с помощью веревки, которую спустила из окна. Она была профессиональной проституткой и жила с родителями, братьями и сестрами.

Возможно, она была вдовой и занялась проституцией после смерти мужа, предпочтя это возвращению в отцовский дом. Благодаря своему подвигу женщина спасла всю семью, когда армия Навина атаковала Иерихон и "предала мечу" все население.

Описания блудниц и их поведения в Ветхом Завете свидетельствуют о том, что в обществе существовала проституция. Проститутки ходили по улицам, играли на арфах, сидели в общественных местах и на ступеньках своих домов, окликая прохожих, и привлекали к себе внимание вызывающими нарядами. Самым знаменитым был суд царя Соломона о праве на ребенка, которого принесли к нему две блудницы. Значит, проститутки не только имели детей и любили их, как замужние женщины, но и могли обратиться в суд.

В Книге Притчей Соломоновых есть рассказ о блуднице, которая использовала отсутствие дома мужа, чтобы пойти на улицу и соблазнить "неразумного юношу", которого она схватила и целовала с "бесстыдным лицом". "Коврами я убрала постель мою, разноцветными тканями египетскими; спальню мою надушила смирною, алоем и корицею. Зайди, будем упиваться нежностями до утра, насладимся любовью", – говорит она жертве.

В Писании есть и другие описания блудниц, профессионалок и любительниц. Молодых людей предостерегают от их козней. Екклесиаст советует не встречаться с блудницей, не попадаться в ее сети, не отдавать ей душу, чтобы не потерять наследство; отвращать глаза от красивой женщины, ибо многие были обмануты такой красотой, от которой вспыхивает любовь. Таковий велит сыну "избегать всего блудного", как старший и более опытный. Морального осуждения проституции и проституток нет ни в Ветхом Завете, ни в апокрифах. Но юные должны знать о них и быть начеку, "ибо губы их источают мед, – читаем мы в Притчах, – а рот мягче масла".

Пророк Исайя с гневным негодованием обличает дочерей Сиона, которые стали блудницами и "ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью, и гремят цепочками на ногах". Словам Исайи вторит Иезекииль, который указывал жителям Иерусалима на блудниц, сидевших на перекрестках и "открывавших ноги" взорам всех прохожих, и "умножавших блудодеяния".

О мужчинах и женщинах как объектах взаимного сексуального желания в Ветхом Завете говорится более чем откровенно, идет ли речь о проститутке и клиенте, невесте и женихе или других парах.

Такова, например, история Давида и Вирсавии, которую царь впервые увидел с крыши дома "купающейся". Иногда желание вырывается за рамки приличий, как случилось с Фамарью, сестрой Аммона, изнасилованной братом, о чем рассказывается во 2-й Книге Царств (гл. 13, стихи 1-17).

Из Песни песней царя Соломона мы узнаем, каким был древнеиудейский идеал женской красоты: белая кожа, голубиные глаза, алые губы, кудрявые волосы, твердые груди, округлые полные бедра, круглый живот, стройная, как пальма, фигура. ("Округление бедер твоих – как ожерелье… живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои – как два козленка, двойни серны… Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле, побудем в селах; поутру пойдем в виноградники… там я окажу тебе ласки мои".) Еврейские красавицы для большей притягательности использовали множество благовоний, носили звенящие украшения и бросали кокетливые взгляды через прозрачные вуали.

Истинному христианину трудно, если вообще возможно, допустить, что Библия является порнографической книгой. И все-таки там есть места, которые вполне могли бы быть осуждены в недавние времена. Когда в 1877 году был запрещен за непристойность памфлет Анни Безант о контроле над деторождением, она подготовила 150 отрывков, взятых из 24 книг Ветхого Завета и 6 книг Нового, и выпустила их в виде другого памфлета под заголовком "Подлежит ли Библия осуждению?".

 

Глава 2

"Мы содержали куртизанок для наслаждений", – сказал греческий оратор Демосфен на судебном процессе против одной из них около 340 года до н.э. (Дело было возбуждено истцом, известным афинским гражданином по имени Аполлодор, который обвинил куртизанку Нейеру в том, что она живет с другим афинским гражданином, как будто она его жена, хотя не имеет на это права по своему положению.) "Шлюхам мы платим за ежедневные услуги, а жены нам даны для законного продолжения рода и ведения домашнего хозяйства".

Куртизанки (hetaerai) были проститутками высокого класса, вступавшими в недолгие связи с разными любовниками. О них написано много книг, как и об их "сестрах" по цеху. Некоторые из этих женщин, такие, как Фрина из Феспии и Лая из Хейкары, обладали выдающейся красотой. Фрина служила Праксителю моделью для его статуй, и одна из них, выполненная великим скульптором из золота, была установлена в храме Аполлона в Дельфах. Когда ее обвинили в развращении афинской молодежи, что было серьезным преступлением, адвокат Гиперид, видя, что судьи склоняются к осуждению, неожиданно добился оправдательного приговора, велев женщине встать так, чтобы все ее хорошо видели, и разорвал на ней одежду, обнажив прекрасные груди. Собрание судей, ослепленных этим зрелищем, постановило считать ее невиновной: суеверные люди считали, что такая красота, служащая Афродите, может быть дарована только богами. "Действительно, – свидетельствует летописец Афенаус, – Фрина была особенно прекрасна интимными частями своего тела. Но ее редко можно было увидеть голой, ибо она всегда тщательно оборачивала тело туникой и не пользовалась общественными банями". Даже во время грандиозного праздника в честь Посейдона, когда по обычаю греки купались в море раздетыми, Фрина снимала только плащ и распускала длинные волосы. Таким образом, сцена в суде явила собой невиданное зрелище. (После оправдания был выпущен декрет, запрещающий подобные действия адвокатов.) В "Истории европейской нравственности" В. Леки с явным неодобрением замечает, что имена немногих добродетельных женщин остались в греческой истории, запомнились всего четыре, да и те были куртизанками. "Чтобы понять, почему так случилось, – добавляет Леки, – следует понять моральные принципы, совершенно отличающиеся от наших собственных". (Книга Леки впервые появилась в 1869 году, в расцвет викторианской эпохи.) Задача Леки облегчалась множеством сохранившихся описаний греческих проституток и их нравов. Отметим "Письма" Альцифрона, "Диалоги" Лукиана, речь Демосфена "Против Нейеры" и "Деипнософисты" Афенауса. Последний автор был греческим ритором и грамматиком, родившимся в Египте. XIII книга его сумбурного, но весьма ценного труда "Деипнософисты" (буквально – "философы за обеденным столом"), о котором Леки отзывается как о "мучительно интересной книге истории нравственности", позволяет узнать много интересного о греческой проституции, гомосексуализме и сексуальном поведении в целом.

Основа труда Афенауса – отрывки и цитаты многих греческих авторов.

В одном из отрывков автор добродушно упрекает одного из гостей: "Ты, мой мудрый наставник, шляешься по винным лавкам, и не с друзьями, а с уличными девками, ты окружен сводниками, у тебя всегда при себе соблазнительные книги Аристофана, Аполлодора, Аммония, Антифана и Горгия из Афин, а ведь все они писали об афинских проститутках.

Ах, как обширны твои познания!.. Ты учишь разврату, этим ты похож на Амазия из Элеи, о котором поведал нам Теофраст в очерке "О любви", а уж он-то был знатоком в любовных делах.

Не ошибется тот, кто назовет тебя порнографом, подобно художникам Аристиду (из Тебии) и Паусию (из Сиклона), да еще Никофану. О них как о мастерах своего дела упоминает Полемон…

Множество пьес названо по именам проституток: "Талатта" Диоклея, "Корианка" Ферекрата, "Антея" Эника, "Таис" и "Фанион" Менандра, "Опра" Алексия, "Клепсидра" Эбулия. Последняя получила это прозвище (водные часы) за то, что отсчитывала время своих ласк по часам и останавливалась, когда часы опорожнялись".

В этом вышучивании нет осуждения, да иначе и быть не могло в обществе, где Афродита покровительствовала проституткам. Молодых людей поощряли к открытым свиданиям с проститутками, ибо прелюбодеяние наказывалось смертью. "В борделях полно очаровательных девушек, которые с обнаженной грудью греются на солнце, они раздеты и расположились в боевом порядке, – цитирует Афенаус писателя Ксенарха. – Можно выбрать любую, на свой вкус, худую или жирную, приземистую, или длинную, или кубышку, и не надо ни влезать тайком по лестнице, ни вползать в дымоход под крышей, ни спешно прятаться под ворохом соломы. Ничего подобного! Девушки даже просят помочь затащить выгодных клиентов, называя старичков "папочками", а молодых – "верзилами".

Любую можно без страха посещать днем и вечером, за дешево и вести себя как пожелаешь. А вот замужнюю женщину или нельзя увидеть, или нельзя это сделать спокойно, всегда приходится трепетать и бояться… жизнь твоя висит на волоске".

Другой упоминаемый Афенаусом писатель Филемон рассказывает, как однажды великий афинский законодатель Солон, "видя множество юношей в городе" и "видя, что природа требует своего, так что они встали на неверный путь, набрал женщин в разных кварталах города, снарядил их и приготовил ко всему". Мораль очевидна. "Погляди, – говорит Фидемон. – Двери у них открыты, цена один обол, заходи! Там нет ни капли стыдливости, никакой ерунды, и она не убежит. Живо к ней, если хочешь, и делай все, что хочешь. Потом уходи.

Можешь ей сказать, что тебе на нее наплевать, она тебе никто".

С другой стороны, если привалило счастье найти себе славную партнершу, тем лучше. "Какая же разница – с кем провести ночь, с прелестной девушкой или проституткой! – говорит один из героев пьесы Тимокла "Марафонцы" в единственном сохранившемся отрывке. – Ах! Ее тугое тело, сложение, сладкое дыхание, о боги! Ничто так не идет на пользу, как легкая борьба, терпеть шлепки и удары мягких ручек. Истинное наслаждение, клянусь Всемогущим Зевсом!" Другой писатель, Эфиппий, так описывает идеальную проститутку: "А теперь разреши мне поведать, что, если кому-то из нас доведется войти к ней в мрачных чувствах, она приветствует его приятными льстивыми словами и целует, но не сжимая крепко губы, как если бы ей это было противно, но открывая рот, подобно птенцам-воробьям.

Она предлагает присесть, говорит уместные слова, придает бодрость, и печаль вскоре исчезает, и радость возвращается к нему".

Афинский полководец Тимофей гордился тем, что его мать была проституткой. Она происходила из Фракии и, как пишет Афенаус, "имела благородные манеры. Ибо когда такие женщины переходят к воздержанной жизни, они ведут себя лучше тех, кто гордится своим благородством". Однаждыкогда над происхождением Тимофея стали глумиться, он ответил: "Да, это так. Более того, я благодарен матери, что стал сыном своего отца".

Существует множество рассказов о проститутках и их клиентах, в том числе очень знатных. Так, царь Деметрий Полиоркет страстно полюбил проститутку – флейтистку Ламию, которая однажды очаровала царя "благородным искусством", она родила ему дочь Филу. Ламия славилась своей находчивостью и остроумием.

Куртизанка Мания могла обезоружить собеседника юмором. Ее любовником был кулачный боец Леонтиск, который обращался с ней как с женой.

Однажды он обнаружил, что другой атлет, Антенор, тоже дарит ей свои ласки, и очень рассердился. "Милый, пусть это тебя не беспокоит, – заявила Мания в оправдание своего поведения. – Я только хотела выяснить, что два атлета – победители Олимпиад, – могут сотворить, удар за ударом, в одну ночь".

Гнатаена была куртизанкой с хорошо подвешенным языком. Однажды богатый старик увидел, как она выходит из храма Афродиты, и, оценив опытным взглядом ее формы, спросил, сколько она возьмет с него за ночь. Увидев его красивый пурпурный плащ и дорогое оружие, она назвала немыслимую сумму, поразив клиента. "Что это, выкуп за пленного? Давай договоримся, милая, сойдемся на половине и возляжем на ложе".

Гнатаена смягчилась и пустила его в свой дом, сказав: "Можешь дать мне, что захочешь, мой старичок: уверена, пока длится ночь, ты обязательно прибавишь что-нибудь к моему маленькому сокровищу!" Редкой красотой отличалась сицилийская куртизанка Лаис, которая еще девочкой была захвачена в плен и увезена в Коринф, где ее заметил художник Апеллес, когда она несла воду от фонтана. Лаис была так хороша, что художники съезжались со всех концов страны, чтобы нарисовать ее груди и торс. Вскоре она стала главной соперницей Фрины и имела череду любовников, не делая различия между богатыми и бедными. В их числе были оратор Демосфен, гедонист Аристипп и киник Диоген.

Афенаус приводит очаровательную историю о том, как с ней обращался Аристипп, бывший весьма воспитанным человеком.

– Аристипп, – спросил его приятель, – ты даешь Лаис так много денег, а с Диогеном она ложится просто так.

– Это верно, – ответил Аристипп, – я делаю Лаис много подарков и тем самым развлекаю ее, я не запрещаю другим делать то же самое.

Диогену было что сказать по этому поводу.

– Аристипп, ты спишь с обычной шлюхой. Или будь киником, как я, или откажись от нее.

– Ты не видишь ничего плохого, Диоген, в том, чтобы жить в доме, где кто-то жил до тебя?

– Конечно, нет, – ответил Диоген.

– А как насчет того, чтобы воспользоваться кораблем, на котором плавали другие?

– Отчего бы и нет.

– А если так, – заключил Аристипп, – чем же плоха связь с женщиной, чье расположение радовало многих!

Восхитительный пример древней порнографии являют собой знаменитые куртизанки Плангон из Милета и Бачис с Самоса. Бачис была любовницей молодого человека, который потом воспылал страстью к Плангон. Та, желая отделаться от него, установила цену своих ласк – прекрасное ожерелье, принадлежавшее Бачис, которое, как она надеялась, он не сможет получить. Но Бачис выказала себя женщиной необыкновенной и поразительно благородной. Поняв, как сильна страсть ее любовника, она отдала ему ожерелье. Плангон же проявила не меньшее благородство, вернув ожерелье хозяйке, прежде чем возлечь с этим юношей. "С этих пор, – завершает рассказ Афенаус, – девушки стали подругами и принимали любовника вместе".

 

Глава 3

"Ты человек или Приап?" – спрашивают в "Лисистрате" Аристофана сбитого с толку вестника. Вопрос двусмысленный: слово это имеет два значения – "фаллос" и имя греческого бога сладострастия. Публика на премьере пьесы в 411 году до н.э. была поражена множеством грубых намеков, которыми изобиловала пьеса. Тот же эффект производит "Лисистрата" и сегодня, 2450 лет спустя. Заметим, что полный текст пьесы всю первую треть XX века таможня не пропускала в США, а в 1955 году юристы заявили, что сочинение "абсолютно непристойно" и "вполне способно разрушить нравственность читателей, неизбежно вызывая сладострастные мысли".

Содержание этой веселой комедии, поставленной в Афинах в конце долгой войны со Спартой, откровенно эротично и хорошо известно, так что вряд ли есть необходимость его пересказывать.

Афинянка Лисистрата вместе с другими горожанками дает обет не подпускать к себе воинственных мужей, пока не будет заключен мир. Спартанскую женщину призывают убедить жен ее страны обращаться с мужской частью населения таким же образом. Какой широкий простор для непристойностей! Миррина, одна из подруг Лисистраты, третирует своего мужа, а тот с трудом воспринимает вынужденное воздержание ("Приподнимись!" "Уж поднялся, смотри-ка!") Сцена в последнем акте, когда спартанские послы прибывают в Афины, чтобы обсудить мирное соглашение, а афинянам кажется, что спартанцы прячут копья под плащами, неизбежно вызывает хохот, а вот американского юриста она шокировала.

Все греческие классические писатели отдавали дань порнографии. Эврипид в "Электре" и Софокл в "Царе Эдиле" описывают инцест, пьесы Аристофана, особенно "Лягушки", изобилуют грубыми и откровенными намеками. Крупный литературовед доктор Гилберт Мюррей уверен, что выражение "пустить газы" переводится как "ударить по носу". Впервые литературная цензура была применена в конце четвертого века до н.э. Платон предложил применить к Гомеру прием, который двумя тысячелетиями позже Боудлер с успехом опробовал на Шекспире, адаптировав авторский текст для юношества.

Культ секса сохранился после падения афинского государства и нашел свое отражение в порнографической живописи и скульптуре Греции. Изображения соитий украшали даже детские тарелки и кубки – так их развлекали во время еды. Правда состоит в том, что греки приветствовали секс во всех его проявлениях и не стыдились его. На улицах воздвигали фаллические статуи Приапа, к его алтарям девушки и женщины приходили просить о ребенке. Иногда девушки в канун брачной ночи приносили свою девственность в жертву богу, садясь верхом на деревянного идола. Сапожники делали для женщин маленьких божков из кожи, чтобы те использовали их для собственного удовлетворения, то есть для мастурбации. В Британском музее находится ваза с изображением куртизанки, держащей искусственный кожаный пенис, который называется olisbos (обнаружен при раскопках Помпеи), а у Аристофана Лисистрата говорит об этом предмете, производимом в Милете, и сожалеет, что их теперь не купить. ("Сегодня их не видно, нечем поддержать нас, бедных соломенных вдов!")

Один из самых обычных предметов домашнего обихода – терракотовые лампы – часто украшались изображениями любовных сцен, поз соитий, особенно анального, которое греки, видимо, предпочитали остальным. Эротические сочинения древних греков почти не сохранились, хотя мы знаем, что авторами многих были женщины. Поэтесса Элефантида описала девять позиций совокупления.

Читатели "Жизнеописания двенадцати цезарей" Светония узнают, как римский император Тиберий, удалившись на Капри, "…различного вида спальни… украсил картинами и изваяниями самого непристойного содержания и снабдил сочинениями поэтессы Элефантиды, дабы к услугам всякого, предававшегося там любовным наслаждениям, был образец предписанного способа".

Вот пример одной из многих эпиграмм, написанных по-латыни в честь Приапа, она вполне могла быть выбита на цоколе статуи:

Тебе, суровый бог, в дары Дощечки с виршами Элефантиды. Читай и рассуди, кого кто превзошел – Поэзия иль жизнь.

Многие жители древней Греции были бисексуальны, поэтому гомосексуализм интересовал писателей и художников. Леки называл гомосексуализм "пучиной противоестественной любви, самым глубоким пороком греческой цивилизации". Чаще всего греки представляли гомосексуальную любовь как любовь старшего к юноше или мальчику (paiderasteia).

Платон мог бы много рассказать о подобных отношениях, а величайший из греческих философов Сократ не остался равнодушным к мужской красоте: красота юного Хармида произвела на него глубокое впечатление, встреча Сократа с Федоном, вдохновившим его на знаменитое эссе о бессмертии души, произошла в мужском борделе в Афинах.

Оба драматурга – Эсхил и Софокл – практиковали мужеложство, причем Софокл однажды соблазнил юношу, встреченного за городской стеной, и потерял при этом плащ. Женский гомосексуализм – лесбийская любовь – хотя и связывался с именем поэтессы Сафо, жившей на острове Лесбос, не идеализировался и не вдохновлял литературное творчество. Его терпели не более как эксцентричное проявление чувств.

Платон пишет в своем знаменитом "Пире": "Если бы нашлось средство образовать государство или военный лагерь, состоящий из влюбленных и предметов их обожания, нельзя было бы устроить его лучше, чем воздержанием от всего постыдного и соревнованием. Поддерживая друг друга в битве, такие люди, как бы мало их ни было, одерживали бы победу над всеми остальными. Действительно: любящий, оставивший строй или бросивший оружие, не сумел бы перенести презрения предмета своей любви, он скорее предпочел бы смерть. Покинуть любимого или не помочь ему в минуту опасности – да такого низкого человека не найдется, чтобы Эрот не вдохновил его на доблесть".

Дошедшие до нас описания женщин, которые можно считать порнографическими, изображают исключительно гетеросексуальную страсть. Типичный образчик – описание Афенаусом впечатлений драматурга Энея, который любуется отдыхающими под лунным светом на ложе из цветов танцовщицами. Одежда их в полном беспорядке: "Одна лежала, подставив белые груди лунному свету, туника соскользнула с ее плеча. У другой девушки тело было выставлено на обозрение сбоку. Обнаженное пред небом, ее натрудившееся во время танца бедро представляло собой красивейшее зрелище, его белизна оттеняла сумеречные тени. Еще одна девушка обнажила руки и плечи, обнимая шею подруги. Она лежала в порванном платье, сквозь которое мне было видно ее тело – и во мне стучала страсть к этой улыбающейся чаровнице, – но тщетно!" В одном из диалогов о различных видах любви, приписываемых Лукиану, блестящему греческому сатирику II в. н.э., делается интересная попытка сравнительного анализа эротических желаний и обобщения как философских учений, так и мыслей обычных обывателей. Действие происходит в гроте Афродиты, где находится храм и статуя богини работы Праксителя. Моделью ему служила знаменитая куртизанка Фрина. Беседуют афинянин Каллистрат и коринфянин Харикл. Первый хранил верность юношам "в расцвете красы" и "был без ума от мальчиков", второй же устроил гарем из танцовщиц и флейтисток и не меньше друга "сходил с ума от страсти к женщинам".

В споре участвуют их сторонники, начинает Харикл.

Любовь к женщине освящена временем, говорит он, она естественна, она проходит через всю жизнь, только она доставляет наслаждение обоим полам. Мальчики становятся зрелыми и грубеют, их очарование скоро проходит. Женщины же, напротив, всегда возбуждают страсть.

Каллистрат выдвигает свои доводы. Любовь между мужчинами соединяет доблесть и удовольствие; если любовь к женщине есть физическая необходимость, то любовь к мальчикам есть продукт высокой культуры и сопутствует философии. Педерастия может быть и вульгарной, и возвышенной, в последнем случае это удел людей, воспитанных свободными. Он сравнивает и противопоставляет ленивых женщин отважным юношам. Одни вызывают чувственность, другие побуждают к благородным поступкам.

Лукиан становится на сторону афинянина. "Женитьба доступна всем, но любовь к мальчикам – удел одних философов". В заключение вопрос выносится на суд бисексуального гедониста, любителя порнографии по имени Феомнест. Тот считает, что Каллистрат несет чепуху и вся его болтовня о философии – сплошное лицемерие. "И мальчики, и женщины хороши для удовольствий" – таков его приговор.

На этом мы можем закончить обсуждение этой проблемы.

 

Глава 4

Первым, если не порнографическим, то уж, во всяком случае, эротическим сочинением, дошедшим до нас из Древнего Рима, была знаменитая "Ars Amatoria" ("Наука любить") поэта Овидия, написанная во времена Христа. Поэма, возможно, самое аморальное произведение Овидия, хотя его нельзя назвать развращающим. Оно всегда пользовалось огромной популярностью, особенно в эпоху Возрождения. Гуманисты считали ее блестящим произведением, в котором любовь изображена не как животный инстинкт или обязанность, но как сложные и чистые отношения, которые следует воспитывать. Боккаччо, мудрый наставник, рекомендовал его молодежи. Во времена, когда царил суровый дух средневековья, эта книга являлась необходимым пособием, хотя, по справедливому замечанию Хэвлок Эллис, существенным недостатком поэмы было противопоставление эротизма личности требованиям общественного порядка. "Эта книга не смогла стать наставлением любви для всех, ибо в глазах многих была лишена добропорядочности". Поэт видел искусство любви принадлежностью скорее адюльтера, чем супружества.

В качестве руководства по соблазнению "Науку любить" не превзошла ни одна более поздняя книга. "Если кто не знаком с искусством любить, пусть он прочитает мою поэму, а прочитав, будет умелым в любви. Умение водит корабли по морям и управляет повозками, умение должно руководить Любовью".

Сочинение разделено на три книги. В первой автор дает советы на тему, где можно найти любовницу по вкусу, как привлечь и завоевать ее симпатию. Вторая книга посвящена тому, как сохранить чувство. Третья адресована только женщинам, их умению быть любовницами. Автор не скрывает, что его советы годятся только женщинам римского полусвета, неважно, замужним или незамужним, но не уважаемым матронам и не девственницам. Кажущиеся наивными извинения поэта не могли обмануть публику, в том числе императора Августа, который, понимая, какой вред может нанести книга, несколько лет спустя отправил Овидия в изгнание.

Овидий рекомендует знакомиться с женщинами на пирушках, на улице, в театре, цирке и даже в суде, особенно если мужчина там работает. "Венера смеется над ним, – улыбается поэт, – и недавний адвокат вынужден стать клиентом". Относительно обедов и пиров поэт предупреждает: "Вино вселяет мужество и склоняет человека к страсти… В такие минуты женщины пленяют мужчин, и Венера среди вина есть разгорающееся пламя. Не доверяй предательскому чувству, темнота и возлияния искажают суждение о красоте… в такой час любая женщина прекрасна. Лучше днем рассмотреть лицо, фигуру, украшения, цветную шерсть в платье".

Впрочем, уверяет поэт потенциальных любовников, нет женщины, которую нельзя было бы поймать. "Расставь сети и лови их. Скорее птицы промолчат весной, или кузнечики летом, или собака побежит от зайца, чем женщина станет настойчиво противиться любящему… Что тверже скалы и мягче воды?

И все-таки вода долбит камень. Будь настойчив, и Пенелопа станет твоей!" В качестве полезного приготовления, когда объект желания выбран, Овидий советует близкое знакомство со служанкой. Если женщина жалуется на неверность мужа, пока служанка расчесывает ей волосы, пусть она искусно подстрекает хозяйку. "Как жаль, что нельзя отплатить ему той же монетой!" Потом она может как бы невзначай назвать имя воздыхателя, который "умирает от любви".

Иногда следует соблазнить и служанку, но Овидий предупреждает: "Убедись, что завоевал хозяйку, а потом принимайся за служанку, не начинай ухаживания со служанки, по крайней мере, пока не уверен в успехе". "Ничего не предпринимай или добивайся успеха, доносчица будет повязана общей виной… Разделив вину, она не предаст тебя, ты узнаешь все о речах и делах ее хозяйки. Но держи язык за зубами: если тайну хорошо хранить, доносчица всегда с радостью поощрит твою близость".

Много полезных уловок предлагает поэт по технике сближения. "Не уставай хвалить ее взгляд, волосы, изящные пальцы, маленькую ножку. Даже порядочные девушки любят, чтобы восхваляли их прелести, даже для добродетели красота является предметом заботы и восхищения. Когда обстоятельства позволяют дальнейшее сближение, никакой разумный человек не преминет перемежать поцелуи лестными словами. Вначале она будет сопротивляться и возражать со словами "Ты зверь!", но в душе она жаждет поражения. Тот, кто сорвал поцелуй, если не добьется всего остального, заслуживает потери даже того, что завоевал", – продолжает поэт. "Можешь использовать силу, женщины это любят. Часто они хотят, чтобы то, что они стремятся дать, произошло как бы помимо их желания. Той, которой по нраву внезапная атака, и дерзость кажется комплиментом. Но если ту, которую можно было бы заставить уступить, оставить нетронутой, хотя ее взгляды источали радость, она пребудет в печали".

Тут и там в поэме встречаются разумные предупреждения. "Небезопасно хвалить перед другом предмет твоей любви: как только он тебе поверит, скользнет на твое место". "Различны женские сердца, – так поэт заключает 1 книгу, – сказать, что типов тысяча, значит, обмануться в счете. Земля родит не все: эта почва дает виноград, та – оливки, где-то колосится пшеница.

Сколько форм у мира, столько типов сердец.

Мудрый посвятит себя этому бесчисленному разнообразию… Потянет ли к простушке или станешь приставать к скромнице, они отшатнутся, чувствуя в душе сожаление. И выходит так, что та, которая боялась отдаться благородному возлюбленному, оказывается в объятиях мошенника".

Посвятив почти восемьдесят строк в 1 книге тому, как завоевать любовь, Овидий почти столько же места уделяет во II книге следующей стадии идеальных отношений. "Недостаточно завоевать любовницу: благодаря моим наставлениям ты ее получил, ее необходимо сохранить".

С точки зрения поэта, секрет состоит в том, чтобы никогда не заставлять женщину ждать и учитывать ее желания и капризы самым тщательным образом. "Кто бы ты ни был, стремясь сохранить любовницу, уверься в том, думает ли она, что ты очарован ее красотой. Если она в одеянии из Тира, хвали это платье, если из Кона – находи этот стиль бесподобным. Носит ли она вышитое золотом платье? Говори, что она для тебя дороже золота. Носит ли шерстяное – одобряй шерсть.

Станет капризничать – строгим голосом призови к благоразумию… Когда танцует, восхищайся руками, когда поет – голосом, стоит ей остановиться – выражай сожаление. Одобряй соединение с ней и момент блаженства, хвали ночные наслаждения".

Кстати о наслаждениях. Чувственность Овидия не была неразборчивой. Он не хвалил удовольствия, получаемого от проститутки, считая, что соединение партнеров должно удовлетворять обоих.

Пусть что возможно возьмут ровно – и он, и она!

Я ненавижу объятья, в которых не оба слабеют (К мальчикам вот почему я меньше любовью влекусь), Я ненавижу, когда, отдавшись затем лишь, что надо, Женщина, вся холодна, мыслит о пряже своей!

То, что по долгу дается, не мило мне упоенье, – Пусть же со мной ни одна не выполняет свой долг!

Сладко слышать мне стон, о счастье ее говорящий, Пусть меня молит, чтобы я медлил и сдерживал пыл, Пусть госпожи моей вижу безумной сожженные взоры, Пусть, изнемогши, себя мне коснуться не даст!

Овидий глубоко проник в женскую психологию. ("Когда она захочет, ступай к ней; когда гонит тебя, уходи. Учтивый человек не должен быть занудой".) Не будем задерживаться на уловках, изобретенных Овидием. Сцену за закрытой дверью спальни, когда любовники уже взошли на ложе, поэт оставляет под занавес. В заключительном отрывке воображение поэта воспламеняется фривольными ассоциациями. "Любовники шепчут нежные слова. Левая рука любящего не станет лениво лежать на постели. Его пальцы найдут, что им делать там, где любовь не востребует его оружие. Доблестнейший Гектор когда-то так поступал с Андромахой, он был пригоден не только к войне. Так поступал и великий Ахилл с мирнейской пленницей, когда, устав от врагов, тяжко опустился на мягкое ложе. Бризеида, ты изнемогала под теми пальцами, что были обагрены фригийской кровью. Это ли сладострастье тебя восхитило, когда рука завоевателя ласкала твои члены? Верь мне, не следует торопить блаженство любви, но искушать постепенно промедлением.

Если обнаружишь местечко, где женщине нравится, чтобы ее трогали, не позволяй стыду предотвратить это касание. В ее глазах ты увидишь блеск, так часто солнце блестит на чистой воде. Ты услышишь от нее жалобы, любовный шепот, сладкие вздохи и бормотание, которое завершает дело. Не следует, отплыв слишком далеко, оставлять далеко позади любовницу, но не надо позволять ей обгонять себя. Спешите к цели вместе, удовольствие тогда полно, когда мужчина и женщина оба изнемогли одновременно.

Это направление следует хранить, не отвлекаясь по пустякам, когда ни один страх не мешает тайному занятию. Но, если промедление может оказаться опасным, лучше всего изо всех сил налечь на весла и пришпорить скачущую лошадь".

Третья книга "Науки любить" длиннее первых двух, адресована только женщинам и содержит советы, как лучше использовать это искусство. ("Ты не умела любить, уменья тебе не хватало; уменье делает любовь бесконечной".) Посмотрим, как Овидий советует лучше использовать свои достоинства. Как украшать волосы и лицо, как раскачивать бедрами, привлекая восхищенные взгляды прохожих, как выставить ногу, провоцируя мужчину. ("Пусть нижняя часть плеча и верх руки будут обнажены и легко видимы с левой стороны. Особенно это важно для тех, у кого белоснежная кожа.

Когда я такое вижу, чувствую, что охотно поцеловал бы такое плечо".

Главное – любовница должна уметь вести себя в постели, поэтому эпизод, где Овидий учит этому женщин, лучше всего известен, его цитируют чаще других. "Каждая женщина должна познать себя, ибо поведение диктуется нашими телами; одна мода не годится для всех. Пусть кривая лицом откинется на спину; пусть та, чей вид прекрасен со спины, смотрится сзади. Милянион имел обычай закидывать ноги Аталанты себе на плечи; если твои безупречны, поступай так же. Маленькие женщины должны садиться верхом; высокая невеста из Фив никогда не садилась на Гектора сверху. Женщина с приятными глазу стройными боками пусть сожмет покрывало коленями, слегка откинув шею назад. Если у нее юные бедра и безупречные груди, любовнику следует стоять, а ей прилечь наклонно на ложе.

Имеется тысяча способов любви; простейший и наименее утомительный, когда женщина лежит на правом боку, наполовину откинувшись назад… Пусть женщина прочувствует любовный акт, пробирающий ее до самых глубин естества; пусть этот акт восхитит обоих партнеров. Пусть не стихают приятные звуки и сладостное бормотание, и не заглушаются в разгар игры озорные слова.

Те, кому природа отказала в радостях любви, подделывают сладкий миг фальшивыми звуками.

Несчастна женщина, у которой то место, кое и у мужчин, и у женщин ищет радости, бесчувственно и вяло. Если выказываешь старание, смотри, чтоб тебя не застали врасплох: внушай уверенность движениями и взглядом. Пусть твои слова и неровное дыхание покажут твое наслаждение. Но, о стыд! У той части тела есть свои тайные знаки.

Та, что после любовных радостей попросит награду, не может рассчитывать на большой вес ее пожеланий. И не надо впускать свет в комнату через все окна: лучше, если большая часть тела будет скрыта".

Через девятнадцать столетий классическое сочинение Овидия было запрещено в США и таможенным, и почтовым ведомствами.

 

Глава 5

Несмотря на всю прелесть занятий любовью, римляне никогда не достигали той гармонии, что была свойственна грекам. Даже Овидий сравнивает женщину с добычей, которую можно схватить или поймать в ловушку, он рассуждает о ней не как о возлюбленной, которую следует лелеять, но как о трофее воина. В сексуальном поведении римлян всегда присутствовали похоть и садизм, причем тон задавали императоры Нерон и Тиберий. Последний был большим любителем порнографии (мы уже говорили, как много порнографических картин, статуй и мозаик было в его дворце на Капри).

Светоний рассказывает, что однажды художник Паррасий преподнес Тиберию картину с изображением Аталанты, удовлетворяющей похоть Мелигра самым противоестественным способом, сопроводив ее запиской, в которой обязывался уплатить штраф в миллион сестерций, если император будет оскорблен сюжетом. Но Тиберий не только принял подарок, но и повесил картину в спальне.

Использование розги в домашнем обиходе достигло в Риме размаха, о котором не помышляли в Греции, в новейшую эпоху только викторианская Англия поднималась на подобный уровень. Розга была символом семьи и применялась ежедневно. Пороли мягким ремнем (scutica), тростью (ferula) и хлыстом (virga), используя их для поучения детей и учеников, и бичом (flagellum), чье кожаное жало иногда заканчивалось свинцом, его применяли для наказания рабов и преступников. Символом республики была связка розог (фасций). Хорошо известен отрывок из знаменитой сатиры "О женщинах" Ювенала, где описана римская матрона, обожающая смотреть, как секут рабынь, особенно если муж отказывался удовлетворить ее ночью. Иногда она сама секла их, желая возбудиться перед свиданием с любовником:

Стоит труда изучить хорошенько, что делают жены, Чем они заняты целые дни. Если ночью ей спину Муж повернет, – беда экономике, снимай гардеробщик Тунику, поздно пришел носильщик будто бы, значит, Должен страдать за чужую вину – за сонливого мужа:

Розги ломают на том, этот до крови исполосован Плетью, кнутом (у иных палачи нанимаются на год).

Лупят раба, а она себе мажет лицо да подругу Слушает или глядит на расшитое золотом платье.

Порют – читает она на счетах поперечные строчки;

Порют, пока изнемогшим секущим хозяйка не крикнет Грозное "вон!", увидав, что закончена эта расправа.

Домоправленье жены – не мягче двора Фалариса.

Раз уж свиданье назначено ей, должно нарядиться Лучше обычных дней – и спешит к ожидающим в парке Или, быть может, скорей у святилища сводни – Исиды.

Волосы ей прибирает несчастная Псека – сама-то Вся растрепалась от таски, и плечи и груди открыты. "Локон зачем этот выше?" – И тут же ремень наказует Эту вину волоска в преступно неверной завивке.

В "Сатириконе" Петрония, величайшего классика римской порнографии, много описаний флагелляции, из которых ясно, что порка была сексуальным возбудителем. В одной из первых глав действие происходит в борделе. Поклонница культа Приапа Квартилла появляется в задранном платье с хлыстом из китового уса, собираясь пустить его в ход против другой женщины. Рассказчик – Энкольпий – был трижды выпорот женщинами, желавшими вылечить его от импотенции. В первый раз его знакомят с восхитительно красивой нимфоманкой, и он становится ее рабом. Энкольпий терпит неудачу, и его новая госпожа, разгневавшись, приказывает кучеру привязать его к спине другого раба и выпороть, а затем выгоняет из дома. Во второй раз стареющая мегера приводит его в храм Приапа, швыряет на постель, а, когда ему не удается удовлетворить ее сексуальные аппетиты, хватает трость и начинает немилосердно его лупить (трость даже ломается). Потом появляется верховная жрица, наигравшаяся непристойным олисбосом, который она умащивала маслом и натирала молотым перцем, а потом вводила его intra anum. Взяв пучок жгучей крапивы, всегда хранившейся в храме, она хлещет им по ягодицам и животу несчастного.

К счастью, ему удается бежать из храма, а две женщины, о которых он пишет, что они "распалены вином и похотью", преследуют его. Третий драматичный случай порки произошел на борту корабля, на котором Энкольпий и его юный возлюбленный Гитон плывут тайно, как беглые рабы. Обнаружив их, капитан распоряжается дать каждому по сорок плетей, но любовница капитана Трифена, питая тайную страсть к Гитону, вмешивается и отменяет большую часть наказания.

Нет ничего удивительного в том, что молодые люди из хороших семей иногда низводили себя до уровня рабов, дабы было легче встречаться с любовницами, надеясь затеряться среди челяди и не быть обнаруженными мужьями. Дело было рискованное, ведь если личность пришельца неожиданно обнаруживалась, месть обманутого мужа была жестокой и сладкой. Безумца пороли очень жестоко.

Самые распутные римлянки не колебались, если могли получить удовлетворение в объятиях настоящих рабов. Что удивительно в истории с Энкольпием, так это заявление служанки его хозяйки, которая оказалась гораздо привередливее своей госпожи. "Я еще никогда не отдавалась рабу, – призналась она ему. – Пусть дамы целуют рубцы от хлыста на рабских спинах. Что до меня, пусть я всего лишь служанка, но никогда не лягу ни с кем ниже воина".

Латинская литература, особенно литература серебряного века, изобилует непристойностями. "Эпиграммы" Марциала, "Комедии" Плавта, "Золотой осел" Апулея и сборник стихов, известный как "Приапея"… Но самым скабрезным был "Сатирикон" Гая Петрония, прозванного "судьей изящества", покончившего жизнь самоубийством в правление Нерона. Перед смертью он составил документ, содержавший список всех гнусностей императора и имена его партнеров. (К сожалению, документ этот не сохранился.) Хотя "Сатирикон" дошел до нас не целиком, никто не превзошел Петрония в описании жизни римских провинций в первом веке христинской эры. Автор рисует множество деталей сексуальных отклонений – от орального сношения (fellatio) до содомии (педерастия) и дефлорации маленьких девочек. Впрочем, иногда Петроний оставляет описание разврата ради повествования о добродетели. Таков эпизод о матроне из Эфеса.

Одна женщина из Эфеса, славившаяся своей добродетелью и красотой, потеряла мужа и, не удовлетворяясь обычными выражениями скорби, решила последовать за останками мужа в склеп и сидеть над телом, оплакивая его. Родственники и правители, видя желание женщины уморить себя до смерти, делали все, чтобы переубедить ее, но не преуспели. За хозяйкой последовала преданная служанка, в чьи обязанности входило следить за светильником. "Весь город ни о чем более не говорил, и люди всех сословий соглашались, что то был образец истинной любви и доблести".

Случилось так, что в это время прокурор провинции приказал распять нескольких грабителей возле этой могилы, и у крестов был поставлен стражник. Увидев свет и услышав стоны, он оставил свой пост, чтобы удовлетворить любопытство.

Он захотел утешить вдову и предложил разделить с ним ужин, но в ответ она лишь еще яростнее била себя в грудь и рвала на голове волосы, которые потом бросала на мертвое тело мужа. Тогда солдат обратился к служанке, и она, соблазнившись запахом вина, не смогла сопротивляться его любезным предложениям. Подкрепившись, она обратилась к хозяйке, побуждая ее перестать рыдать и опять начать радоваться жизни – пока. К счастью, та послушалась, вскоре вкушала пищу и пила вино с тем же аппетитом, что и служанка, а неожиданный пришелец пособничал и подстрекал ее. "Что же, – замечает Петроний, – всем известно, о чем думает человек, когда насытится". Солдат был привлекательным молодым человеком и вознамерился удовлетворить сексуальный голод матроны, а служанка ему умело помогла. Женщина уступила, и они провели остаток ночи вместе. Следующие две ночи любовники провели в любовной игре, они ели и пили, прикрыв дверь склепа, "чтобы всякий пришедший на могилу думал, что достойнейшая дама скончалась на теле мужа".

Тем временем родственники одного из распятых, видя, что солдат покинул пост, использовали его отсутствие, чтобы забрать тело и похоронить.

Увидев, что случилось, солдат насмерть перепугался: за оставление поста его могли казнить. Он решил заколоть себя мечом и просил любовницу приготовить могилу для него. Женское сердце дрогнуло, у нее оставался только один выход, и она решилась: "Небеса не потерпят, чтобы я одновременно глядела на мертвые тела двух любимых мною мужчин. Скорее я распну мертвого на кресте, чем разрешу погибнуть живому". Солдат не стал терять время, а исполнил задумку сметливой женщины.

Вернувшись, он провел еще одну радостную ночь у могилы. "На следующий день, – заключает Петроний бессмертную повесть, – некоторые гадали, как это мертвый умудрился попасть обратно на крест".