У Энн было её «прекрасное лето» и она с удовольствием ним наслаждалась. Они с Дианой сказочно проводили время в лесу, получая радость, которые им приносили тропинка Влюблённых, Источник Дриад, Вербный пруд и остров Виктории. Марилла не возражала против такого кочевого образа жизни. Доктор из Спенсервиля, который приходил к малышке Мей в ту ночь, когда она заболела крупом, однажды встретил Энн в начале каникул в доме одной из пациенток. Он пристально окинул её взглядом, скривив свой рот, потряс головой и прислал через знакомого сообщение Марилле Касберт. Там говорилось следующее:

«Держите вашу рыжеволосую девочку на свежем воздухе всё лето, и не позволяйте ей читать книги до тех пор, пока её походка не станет более энергичной». Это сообщение здорово напугало Мариллу. Она решила, что Энн может умереть от чахотки, если тщательно не следовать совету врача. Как следствие, у Энн было «золотое лето» её жизни, она была свободна и могла резвиться сколько угодно. Прогулки, катанье на лодках, сбор ягод и мечтательность, которая присуща её натуре. Когда наступил сентябрь, её глаза светились и выглядели живыми, походка удовлетворила доктора из Спенсервиля, а сердце снова наполнилось стремлениями и энергией.

– Я чувствую, что полностью готова к учёбе – заключила она, забрав учебники с чердака. – Ах, мои старые добрые друзья, я так рада видеть ваши честные лица снова, даже твоё, геометрия. У меня было замечательное сказочное лето, Марилла. И да воздаст мне Господь по сердцу моему и все намерения мои да исполнит, как сказал мистер Аллан в прошлое воскресенье. Правда, мистер Аллан произносит потрясающие проповеди? Миссис Линд говорит, что у него с каждым разом получается всё лучше и лучше. Она также предполагает, что какая – нибудь городская церковь, вероятно, заберёт его у нас и нам придётся искать другого неопытного проповедника. Но я не вижу причин для беспокойства, а Вы, Марилла? Мне кажется, нужно просто наслаждаться пока мистер Аллан с нами. Если бы я была мужчиной, то, наверное, стала бы священником. Они распространяют так много хорошего благодаря проповедям. Это должно быть так приятно, читать замечательные проповеди и затрагивать сердца слушателей. Почему женщины не могут быть священниками, Марилла? Я спрашивала об этом у миссис Линд, и она была потрясена, сказав, что это вызвало бы скандал. Она сказала, что в Америке, должно быть, есть женщины-священники, и она в этом даже уверена, но слава Господу, в Канаде до этого не дошло и она надеется, что никогда не дойдёт. Я думаю, из женщин могут выйти выдающиеся священники. Когда необходимо всколыхнуть общественность или устроить чаепитие при церкви, или что-то другое для сбора денег, женщины с этим справятся успешнее. Я считаю, что миссис Линд может читать проповеди так же вдохновенно, как и наш директор мистер Белл. И без сомнения, она может это сделать, если немного попрактикуется.

– Да, я верю в то, что у неё получилось бы. – Ответила сухо Марилла. – Она и так постоянно произносит проповеди. В Эйвонли у нас мало шансов сбиться с истинного пути, пока у нас есть Рейчел, которая присматривает за всеми.

– Марилла, – обратилась к ней Энн доверительно, – я хочу Вас кое о чём спросить и узнать, что Вы об этом думаете. Это меня ужасно беспокоит, особенно воскресными вечерами, когда я особенно много размышляю на такие темы. Я действительно хочу быть хорошей, и когда я с Вами или с миссис Аллан или мисс Стейси, мне этого хочется больше всего на свете. Я хочу угодить вам и жду вашего одобрения. Но часто, когда я с миссис Линд, я становлюсь ужасно несдержанной, и мне так и хочется сделать что-то противоположное тому, что она говорит. У меня возникает непреодолимое искушение сделать всё наоборот. Как Вы думаете, почему я это чувствую? Вы считаете, что я плохая и духовно беднею?

Марилла мгновение смотрела с недоумением на неё, а потом рассмеялась.

– Если ты такая, значит я тоже, Энн. Потому что Рейчел производит на меня такое же впечатление. Иногда я думаю, что её влияние на людей увеличилось бы, как ты выражаешься, если б она постоянно не поучала людей делать всё правильно. Я думаю, что должна существовать специальная заповедь, запрещающая давать наставления. Но я не могу открыто так говорить. Рейчел добрая христианка и у неё самые лучшие намерения. Нет чище души в Эйвонли. И она никогда не отказывается от своей части работы.

– Я так рада, что Вы чувствуете то же самое, – твёрдо произнесла Энн. – Это так ободряет. Теперь я не буду об этом так много думать. Но у меня есть ещё несколько вещей, которые меня беспокоят и постоянно появляются новые. Вопросы, которые приводят меня в недоумение. Только ты решишь один вопрос – как сразу появляется второй. Так много вещей, о которых нужно подумать, когда ты начинаешь взрослеть. Моя голова всё время занята размышлениями над этим и решениями, что же правильно? Очень серьёзная вещь – взросление, не так ли, Марилла? Но если у тебя есть такие хорошие друзья, как вы с Метью, миссис Аллан и мисс Стейси, я наверняка повзрослею успешно. Если же нет, уверена, это будет моя собственная ошибка. Я чувствую огромную ответственность, потому что у меня есть только один шанс. Если я не повзрослею правильно, то не смогу вернуться и всё повторить. Марилла, я подросла на 2 дюйма за лето. Мистер Гиллис померил меня на Дне рождении Руби. Я так рада, что вы сделали мои новые платья длиннее. Вот это тёмно-зелёное платье особенно. С вашей стороны было очень мило отделать его оборками. Я знаю, что в этом не было особой необходимости, но оборки очень модны этой осенью и у Джози Пай есть оборки на всех платьях. Наверняка, с ними я стану учиться лучше. У меня очень хорошее предчувствие по поводу этих оборок.

– Ну, ради этого стоило их сделать, – согласилась Марилла.

Мисс Стейси вернулась в школу Эйвонли и обнаружила, что все ученики с нетерпением готовы окунуться в работу как прежде. Подготовительный класс с готовностью вышел на финишную прямую. Потому что на горизонте, в конце учебного года, бросая неясную тень на весь оставшийся путь, маячило нечто роковое, известное как «вступительные экзамены». И при мысли об этом у всех учеников, без исключения, душа уходила в пятки.

А что, если они не сдадут! Эта мысль не давала покоя Энн зимними утрами, включая воскресные вечера, почти полностью исключив вопросы о морали и теологии. В своих кошмарах Энн видела себя жалко глядящей на список сдавших вступительные экзамены, где имя Гилберта Блайта возглавляло его, в то время как её имени там и в помине не было.

Но, в целом, это была чудная, интенсивная и счастливо пролетевшая зима. Занятия в школе были интересными и соперничество таким же захватывающим как прежде. Новы миры мыслей, чувств и амбиций, свежие пленительные поля неизведанных знаний открывались перед любопытным взглядом Энн.

«Но пей до дна и вновь обрящешь светлый разум.»

Это происходило благодаря тактичному, внимательному и либеральному руководству мисс Стейси, которая позволила своему классу думать, познавать и открывать что-то новое самостоятельно. Она поддерживала учеников в отклонении от старых избитых путей в такой степени, что это пугало миссис Линд и попечителей школы, которые рассматривали новшества и отход от общепринятых методов, как что-то сомнительное. Также, кроме занятий, Энн часто развлекалась с позволения Мариллы, которая помнила о рекомендации доктора не запрещать прогулки. Дискуссионный клуб был в самом расцвете и дал несколько концертов. Прошла одна-две вечеринки, больше напоминающие взрослые. Также были прогулки на санях и весёлое времяпрепровождение на катке.

Тем временем Энн росла так быстро, что Марилла была поражена однажды, стоя рядом с девочкой и обнаружив, что та выше неё.

– Как ты так быстро выросла, Энн! – сказала она, неверя своим глазам. Вздох последовал за словами. Марилла почувствовала лёгкое сожаление из-за дополнительных дюймов. Ребёнок, которого она научилась любить, исчез каким-то образом, и появилась эта высокая пятнадцатилетняя девушка с серьёзными глазами, задумчивым выражением лица и гордо посаженной головкой. Марилла любила эту девушку так же сильно, как и ребёнка, но у неё возникло печальное чувство утраты. Тем вечером, когда Энн ушла на молитвенное собрание вместе с Дианой, Марилла сидела одиноко в зимних сумерках и не смогла сдержать слёз. Метью зашёл в этот момент с фонарём и испуганно уставился на неё. Ей пришлось рассмеяться сквозь слёзы.

– Я думала об Энн – начала объяснять она. – Она стала такой взрослой девочкой и, вероятно, покинет нас следующей зимой. Мне будет ужасно её не хватать.

– Она сможет часто приезжать домой. – Успокаивал её Метью, для которого Энн была и осталась маленькой любопытной девочкой, которую он привёз домой из Брайт Ривер одним июньским вечером четыре года назад. – К этому времени уже будет построена железнодорожная ветка к Кармоди.

– Но это не так же, как если бы она была всё время здесь. – Мрачно вздохнула Марилла, решительно настроенная насладиться своим безутешным горем.

В Энн были чётко заметны и другие изменения, не менее важные, чем внешность. Она стала более спокойной. Вероятно, больше размышляла, но мечтала как прежде, хотя намного меньше говорила. Марилла это также подметила.

– Ты щебечешь наполовину меньше, чем раньше и намного меньше говоришь вычурных слов. Что с тобой случилось?

Энн вспыхнула и тихо рассмеялась, опустив книгу и мечтательно поглядев в окно, где большие набухшие почки плюща раскрывались, влекомые сиянием весеннего солнца.

– Не знаю. Мне просто не хочется говорить так много. – Произнесла она задумчиво, подпирая свой подбородок указательным пальцем. – Намного приятнее думать о дорогом тебе и хранить это в сердце как сокровища. Мне бы не хотелось, чтоб над ними посмеялись или слишком интересовались. И почему-то больше не хочу использовать вычурные слова. Такая жалость, правда? Теперь, когда я достаточно взрослая, чтобы их произносить, когда захочу. В каком-то смысле быть взрослой так весело, но я ожидала немного другого, Марилла. Так много ещё нужно выучить, сделать и обдумать, что времени на красивые слова просто не остаётся. Кроме того, мисс Стейси говорит, что короткие слова намного сильнее и выразительнее. Она заставляет писать сочинения как можно проще. Вначале было сложно. Я настолько привыкла наполнять предложения вычурными словами, которые могла припомнить, а в памяти у меня их несчётное количество. Но теперь я могу писать проще и вижу, что так намного лучше.

– Что случилось с вашим литературным клубом? Я не слышала о нём уже долгое время.

– Литературный клуб больше не существует. У нас не было времени на него. И я думаю, мы все уже устали от него. Так глупо было писать о любви, убийстве, побеге и тайнах. Иногда мисс Стейси просит нас написать историю для практики, но только о том, что может произойти с нами в Эйвонли. Она оценивает нас очень строго и настаивает на том, чтобы и мы себя оценивали. Я никогда не думала, что в моих сочинениях так много ошибок, пока сама не начала себя проверять. Мне стало так стыдно, что я хотела бросить это, но мисс Стейси сказала, что я могу научиться писать лучше, если попытаюсь стать сама себе суровым критиком. Поэтому я стараюсь.

– Осталось всего два месяца до вступительных экзаменов. – Заметила Марилла. – Как считаешь, ты их сдашь?

Энн заколебалась.

– Не знаю. Иногда мне кажется, что всё будет хорошо. Но потом мне становится страшно. Мы усердно учились, и мисс Стейси готовила нас тщательно, но, возможно, мы не сможем сквозь всё это пройти. У нас всех есть какой-то камень преткновения. Мой – это геометрия, конечно; у Джейн – латинский язык; у Руби и Чарли – алгебра; у Джози – арифметика. Муди Сперджен говорит, что нутром чувствует, как провалится на истории Англии. Мисс Стейси собирается провести у нас пробные экзамены в июне – такие же по сложности, как и вступительные. Она будет нас строго оценивать, чтобы мы понимали, что нас ждёт. Марилла, я бы хотела, чтобы всё это уже закончилось. Это мучает меня. Иногда я просыпаюсь среди ночи и думаю, что будет, если я не сдам экзамен.

– Ничего, пойдёшь в школу в следующем году и попробуешь опять. – Ответила спокойно Марилла.

– Ох, я не думаю, что у меня останутся силы на это. Это будет таким позором, если я провалюсь. Особенно если Гил…, если другие сдадут. А я всегда так переживаю на экзаменах, что всё путаю. Я бы хотела иметь выдержку как у Джейн Эндрюс. Ничто не пугает её.

Энн вздохнула и оторвала свой взгляд от магии весеннего мира, манящего дня с лёгкостью бриза и голубизной неба, и зарождающейся зелени в саду и решительно погрузилась в свою книгу. Наступит другая весна, но, если она не сдаст успешно вступительный экзамен, то была уверена, уже никогда не сможет ею полностью насладиться.