Пробуждение в капсуле нельзя назвать приятным. Руки, ноги зафиксированы и даже грудь стянута крепкими ремнями. Чтобы я не дергалась и не мешала чуду инженерной мысли трудиться. Свет настолько яркий, что я долго не могу привыкнуть к нему, смаргивая слезы и щурясь. Полупрозрачные створки медицинского саркофага наглухо закрыты. Изнутри моя колыбель больше напоминает внутренности дрона или машинное отделение космического корабля. Не могу подобрать точного определения. Щупы, датчики, приборы, индикаторы, целые модули и отдельные элементы. Что-то двигается, щелкает, пищит, моргает и норовит меня ткнуть или потрогать. К венам на обеих руках через катетеры подключены прозрачные трубки с лекарством. Обнаженное тело прикрыто салфетками, обмотано бинтами и заклеено пластырями. Сколько я спала? Чувствую себя неплохо, но жить здесь не собираюсь.

– Эй! – громко кричу, не особо надеясь, что из медицинской капсулы меня услышат. – Кто-нибудь! Выпустите меня!

Просьбу приходится повторять еще трижды, прежде чем створки саркофага плавно разъезжаются в стороны.

– Выспалась? – с улыбкой спрашивает Публий Назо, облокотившись на капсулу. Белая больничная форма сидит на нем безупречно. На правом ухе висит гарнитура, а в руках извечный планшет. Он откладывает его в сторону и начинает щелкать замками на ремнях, освобождая меня. Думаю, капсула могла сделать это автоматически, просто капитану поговорить захотелось.

– Кошмары не снились?

– Нет, я вообще снов не видела, – отвечаю и успеваю порадоваться, пока не слышу объяснения этому странному факту.

– В анабиозе снов, как оказалось, не снится. Прежде чем вколоть нужную дозу Сновидцу мы протестировали состав. Все добровольцы клялись, что забытье длилось мгновения, и они ничего не видели. Вот я и решил на тебе опробовать.

Все-таки есть лекарство от голодных до страхов духов, и нашел его военврач Его Превосходства. Легенды о всемогущем капитане Назо не врут.

– Спасибо, – счастливо смеюсь я, – подопытным животным давно себя не чувствовала.

Публий улыбается еще шире.

– То ли еще будет, когда способности свои начнешь исследовать. Кстати, как ты догадалась про анабиоз? Настолько устаревшая технология, что осталась только в художественной литературе и книгах по истории. Пришлось переворошить архив, чтобы найти описание технологии и состав препарата. Хорошо, что оказался простым, и его удалось воссоздать.

– Не знаю, просто вспомнила, – хмурюсь в задумчивости, пока медик убирает капельницы и снимает катетеры. – Сновидец спит? С ним все хорошо?

– Да, – кивает Публий, – вторую капсулу поставили рядом с Телепатом. В отличие от твоего легкого и лечебного сна мудреца законсервировали основательно. Раньше, чем через три цикла будить его не рекомендую.

Вздыхаю. Значит, у меня есть всего три цикла, чтобы решить проблему с безопасным выходом за потенциальный барьер. Не слишком много, учитывая глобальность задачи.

Сажусь на кожаном ложементе капсулы и забираю из рук Публия больничную одежду. Рубашка с длинными рукавами прячет бинты, а в штаны после многочисленных платьев я забираюсь с наслаждением. С тревогой ощупываю шапочку на голове. Почему-то переживаю только за прическу – не побрили ли наголо?

– На месте твои волосы, – мягко говорит капитан, – разве что выстригли немного, чтоб обработать царапину на затылке. Но опытный гример спрячет – не заметишь.

Пережидаю приступ дурноты и головокружения. Долго лежала, нужно привыкнуть к вертикальному положению.

– Что-то беспокоит? – тихо спрашивает Публий.

– Да. Сколько я спала?

– Пять дней.

Закрываю глаза и медленно выдыхаю. Что могло случиться за это время? А главное…

– Капитан Назо, вы знаете всё, скажите, пожалуйста, Его Превосходство получил запись с камеры из четвертого сектора?

Лицо Публия застывает маской, а черты лица становятся жесткими. Мне кажется, я слышу скрип зубов, а потом медик отвечает.

– Да, получил. Я не видел саму запись, в курсе только по твоему рассказу в машине, но это была она.

От страха противно крутит пустой живот. Пять дней жила на физрастворе и в неведении. Быть может мне уже некуда возвращаться из медцентра. Друз – хороший актер. Убедительный. И даже Конспиролог подтвердит, что запись подлинная.

– Наилий говорил…

Замолкаю, так и не подобрав слова. Кем меня назвал генерал, увидев запись? Куда велел отправить, когда проснусь?

– Говорил, – напряженно отвечает военврач, – и приказывал выдать медицинское заключение. Дэлия, капсула с её возможностями в диагностике может определить, было ли насилие, и свершился ли половой акт в течение восьми часов после события.

Ничего не было, но я жду, что скажет Публий.

– Я послал Его Превосходство в бездну, – нервно цедит капитан, – потому что медицинская капсула создана для реабилитации больных и раненных, а не для спокойствия ревнивых параноиков.

– Зачем? – взвиваюсь я, чуть ли не набрасываясь на медика с кулаками. – Как я теперь докажу, что ничего не было?

– Я и без капсулы уверен, что не было, – ровно и спокойно отвечает Публий. – Это вопрос доверия, а не медицинской диагностики.

Закрываю лицо руками. Я еще в машине сделала, что могла и рассказала как есть. Понимаю, что смотреть запись было крайне неприятно, но руки опускаются в бессилии. Спасибо, что хотя бы из сектора не выгнал.

– Куда мне теперь? – поднимаю глаза на Публия

Военврач дважды нажимает на кнопку гарнитуры. Вшитый в память номер, доступный всегда.

– Наилий? Она проснулась, можешь забирать. Да не за что.

Окончательно перестаю понимать хоть что-нибудь. Смотрю в дымчатые глаза капитана с приоткрытым ртом и молчу.

– Ты позволишь совет, раз уж я в курсе ситуации? – осторожно спрашивает Публий. Киваю и жду. – Постарайся не обижаться и забыть. Доверие должно быть обоюдным. Не скажу, что Наилий внутренний подвиг совершил, но для него это много.

Капитан прав. Все, что сейчас нужно сделать – забыть. Впереди еще целая жизнь и там будут новые сложности. Не бывает дорог без камней на пути. Наш выбор – запнуться или переступить.

– Я могу подождать Его Превосходство в коридоре?

Публий подает мне руку, помогая спуститься из капсулы на пол. Обуваю больничные тапочки и нетвердой походкой только что проснувшегося цзы’дарийца иду на выход из комнаты. Военврач открывает передо мной дверь, прикладывая ладонь к считывателю. Тяжелая металлическая створка идет в сторону. После искусственного освещения вечерний свет выглядит золотом, льющимся из окон. В коридоре из мебели только низкие диваны. Светильники на длинных ножках дремлют под широкими абажурами. На стенах фотографии с равнинами пятого сектора. Замечаю вазу с цветами, которой раньше не было, и что один из диванов передвинут к противоположной стене. В моем сне прошли мгновения, а для всех остальных пять дней.

– Спасибо, капитан Назо, – говорю, опускаясь на диван, – я побуду здесь. Не хочу вас задерживать.

– От штаба до медцентра можно пешком дойти, – сообщает Публий, – я уж дождусь Наилия и передам ему тебя с рук на руки.

Хочу пошутить про «пост сдал, пост принял», но не успеваю. Открывается дверь лифта и в коридоре появляется генерал пятой армии в форменном комбинезоне. Подтянутый, гладко выбритый и очень довольный. Он кивает Публию и обнимает меня.

– Ты спала, а я скучал, – шепчет на ухо и увлекает за собой к лифту. Стараюсь из всех сил не отстать от его размашистых шагов, вдыхаю тонкий аромат эдельвейса, слушаю, как рассказывает про Сновидца в анабиозе, и жмурюсь от удовольствия. Рядом с Наилием теплее, чем под лучами светила. Заходим в лифт, и он берет за руку. Целует в раскрытую ладонь и ведет пальцем по пластырю.

– Не переживай за раны. Заживут до спокойных рубцов и мы все сведем машинкой. Ни одного шрама не останется.

– Я знаю, – улыбаюсь в ответ, – кожа снова будет чистой, будто не случилось ничего.

На мгновение в глазах генерала мелькает удивление и любопытство, но молча ведет меня дальше через стеклянный холл на парковку. Ищу глазами черную машину Рэма и замираю перед серебристым воздушным катером с синими вставками на корпусе. Генерал достает брелок из кармана и нажимает на кнопку. Стеклянная крыша откидывается вверх, а внутри вспыхивают индикаторы и мониторы.

– Просил, чтобы сделали двухместным, но ради этого нужно серьезно менять конструкцию. Задание я дал, инженеры думают, а пока летать будешь ты.

Наилий кладет в мою ладонь брелок и зажимает пальцы.

– Я не хочу, чтобы ты выбирала между мной и свободой. Между мной и своим будущим. У этой задачи изначально неправильные условия. Выбор можно не делать совсем.

Держу в кулаке свою свободу. Воздушный катер, для которого не существует дорог, указателей, правил и ограничений. Он может доставить в любую точку планеты и вернуть обратно. Но теперь мне не хочется никуда бежать. Моё место рядом с Наилием. Мой дом там, где мы спим в одной кровати и едим за одним столом. Только теперь я могу уходить дальше, чем за ворота особняка.

– Помнишь, ты говорила, что мало сформулировать Великую Идею? – продолжает генерал. – Её предстоит распространить, а для этого нужен правитель. Карманный, ручной, исполняющий все указания. Я гожусь на эту роль?

Лукавые искорки вспыхивают в голубых глазах и тут же гаснут. Серьезен, хоть и повторяет мою фразу слово в слово вместе с заложенной в неё иронией. Легко строить теории, жонглировать чужими жизнями как цифрами в статистике, пока это не касается лично тебя. Пока каждый шаг можно делать, не зажмуриваясь от страха и не ожидая в ужасе последствия. Куда сложнее осознавать, что ты делаешь и зачем в каждое мгновение. Наверно этим и отличается «жить» и «существовать». У нас будет ровно то, что мы сами создадим.

– Конечно, – киваю в ответ, – а у тебя будет своя собственная тройка.