Заходящее солнце золотило стены дворца и сверкало на золотых серьгах Арджуна. Сейчас он казался мне воплощением Кришны при жизни, когда своим видом привораживал сердца очаровательных гопи.

– Однажды я познакомлюсь с твоей семьей. Возможно, не скоро, но обязательно. Мне бы хотелось увидеть человека, у которого такая замечательная дочь, – сказал он.

Рани дала нам неделю, чтобы мы погостили в семье перед отправкой в Англию. Я радовалась этому, но все же чувствовала легкое разочарование. А я-то думала, что рани позволит Арджуну сопровождать меня в родную деревню.

– Мой отец любит литературу, – сказала я. – У вас много общего.

– Будь осторожна, – с обычной своей заботливостью промолвил Арджун.

Мы стояли за воротами Рани-Махала. На дворе был сентябрь. Сезон дождей превратил землю в сплошное месиво. В одной из луж я видела наши отражения. Когда поверхность воды покрылась рябью, они слились в одно.

– Буду.

* * *

Отец очень обрадовался появлению своей маленькой павы. Что ни говори, а без Ануджи, теперь живущей в семье соседа, все в доме было по-другому. Я взяла у отца перо и бумагу.

«Ты часто с ней видишься?»

«Почти каждую неделю. Она очень счастлива. А ты как?»

Я хотела быть с ним честной, но не знала как. Что я ожидаю для себя от этого путешествия? Боюсь ли я? Нервничаю ли? Я старалась выразить обуревавшие меня чувства одним предложением.

«Тяжко видеть британский флаг над Джханси», – наконец написала я.

«У британцев оружие лучше, а солдаты хорошо обучены. – Судя по отцовскому почерку, он очень сердился. – Что рани намерена предпринять?»

«Она посылает посольство в Англию к королеве».

Я встретилась с ним взглядом. Он понял.

«Ты едешь?»

«Да, с еще одной дургаваси и десятью стражами рани под командованием капитана. На дорогу уйдет два месяца. В Англии мы пробудем месяц, а потом еще два месяца будем плыть из Англии домой. Я хочу повидаться с Ануджей перед разлукой. Я вернусь в следующем году».

Отец положил свою руку поверх моей. В его глазах блеснули слезы.

Мы стояли на пороге дома Шиваджи. Отец постучал в дверь, хотя большинство людей обычно кричат через открытые окна.

Дверь открыл сам Шиваджи. Я поклонилась, коснулась его ног, а затем вошла в дом. Сосед широко улыбался.

– Сита! – воскликнул он. – Амиша!

Амишей звали его жену.

– Это Сита! Что ты здесь делаешь? Только что приехала? Входи!

Дом у соседа был богаче нашего. Он взял за женой богатое приданое. Многие из вещей принадлежали ей еще в детстве. Мы минули прихожую, стены которой были исписаны фресками Кришны в детстве. Я подумала, что, возможно, один из сыновей Шиваджи стал художником. Знакомый голос назвал меня по имени. Когда мы вошли в комнату, пара рук крепко обвилась вокруг меня.

– Ану!

Я отстранилась и с удивлением поняла, что сестра очень изменилась. Она превратилась в женщину, ее тело приобрело мягкие женские формы, выгодно подчеркнутые желто-голубым сари, которое я ей прислала. Ануджа склонилась, чтобы коснуться моих ног. Она носила на запястьях золотые браслеты, как когда-то наша мама. Несколько секунд я от изумления не могла произнести ни слова: так сильно сестра напомнила мне маму.

– Ты стала женщиной.

Ануджа хихикнула.

– Ты надолго?

– На день. Рани нужно, чтобы я отправилась в путь. Я приехала повидаться перед отъездом.

Улыбка сестры увяла.

– Куда ты едешь?

– В Англию, ходатайствовать перед королевой. Рани отправляет в качестве послов меня и еще одну дургаваси. До этого несколько месяцев тому она направляла в Англию законника, но королева отказалась его принять.

Папа и Шиваджи уселись на подушках напротив сестры. Я последовала их примеру. Только впоследствии я осознала, что предпочла сидеть рядом с мужчинами, а не с замужними женщинами.

– Я не бывал дальше Бирмы, – с сожалением в голосе заявил Шиваджи. – Но если бы выпала возможность отправиться в Англию… Это же почти два месяца морем?

– Да. Мы прибудем на место в середине декабря и станем свидетелями самого пышного из их празднеств, которое называют Рождеством.

Я пересказала им то, что миссис Мак-Эган говорила нам об Иисусе и девственной матери.

– Рани велела нам уважительно относиться ко всему, что происходит во время праздника, если это не противоречит воле Брахмы.

Я взглянула на сестру. Она смотрела на меня так, как смотрят на постороннего человека. Не исключено, что сейчас я и впрямь стала для нее чужачкой. От этой мысли на душе стало нехорошо.

– Расскажи, как тебе живется в женах Ишана, – попросила я.

Ануджа покраснела. Я поняла, что она любит мужа.

– Он сейчас в лечебнице для животных. Иногда он приносит домой раненых птиц. Мы вы́ходили трех, а потом отпустили их на свободу.

– Он хороший человек, – заметила я. – Должно быть, сказывается влияние его отца.

Я улыбнулась Шиваджи. Он улыбнулся в ответ, а затем спросил, как живется мне в дургавасе.

– Теперь, когда Джханси под властью британцев, все изменилось.

– Немыслимо! – воскликнул Шиваджи. – Королева Виктория и ее парламент оказались столь же корыстолюбивы, как и компания. Им нужно больше земли, больше ценных товаров и больше караванных путей под их защитой. Вам следует позаботиться о достаточно веских аргументах, которые нужно использовать при встрече с королевой. Что вы собираетесь ей сказать?

– Королева – молодая женщина. Рани тоже. Королева должна понимать, как трудно женщине бороться за власть. Зачем королеве лишать власти другую женщину, если и так немногие из них правят?

Шиваджи не сводил с меня пристального взгляда.

– И все? Вы преодолеете такой путь лишь для того, чтобы сказать британской королеве, что она женщина?

Я покраснела. В его устах это и впрямь звучало до крайности нелепо.

– Нет. Мы собираемся взывать к человечности.

А какие еще мирные средства нам оставались?

Я видела, что мне не удалось переубедить Шиваджи.

– Говорят, что королева – умная женщина, – стараясь сохранять уверенность, сказала я. – Она поймет, что дипломатия – наилучшее решение.

* * *

На следующий день после возвращения в Джханси мы отправились в Англию. Рани и другие дургаваси, окружив нас, желали счастливой дороги. Рани произнесла краткую речь, превознося нашу храбрость, заключавшуюся в том, что мы отважились на это путешествие. Она на все лады расхваливала меня и Джхалкари. Ни одна другая женщина в Индии, насколько нам было известно, еще не предпринимала подобного путешествия. Можете представить наши чувства, когда мы отправились в путь верхом, затем ехали в повозке, потом опять верхом на лошадях, пока не добрались до порта, откуда на корабле должны были поплыть в другую страну.

– Я ничего подобного прежде не видела, – повторяла Джхалкари всякий раз, когда мы оказывались в очередном городе.

Все было внове не только для нас, женщин, но и для всех, кто с нами ехал. В одном городе женщины носили нечто похожее на длинные саваны, правда, черного цвета. Они даже лица прикрывали черной материей. В другом городе женщины ходили одетые во все белое. Здания, пища, даже животные, встречающиеся нам по пути от Джханси до Мадраса, были нам совершенно незнакомы. С таким же успехом мы могли бы отправиться путешествовать на чужбину.

Когда мы добрались до Мадраса, Арджун бросил в мою сторону многозначительный взгляд. Мы оба взирали на раскинувшиеся перед нами бескрайние воды. Никто из нас прежде не видел океана. На фоне ярко-голубого неба разноцветные паруса маленьких рыбачьих лодок выглядели воистину восхитительно.

– Жаль, что папа не может этого увидеть, – сказала я Арджуну.

Мы спешились и стояли на берегу, наблюдая за покачивающимися на волнах лодками. Ветер пах солью, а не пылью. Майор Уилкс и прочие британские офицеры, сопровождавшие нас в Англию, полной грудью вдыхали этот воздух и улыбались. Майор был немного старше рани. Я бы сказала, что тогда ему было лет двадцать девять – тридцать. Он ехал в Англию за невестой, с которой собирался вернуться обратно в Индию.

– Дом, – вздохнув, произнес он.

– Значит, такая Англия? – спросил Арджун.

Англичанин чуть заметно улыбнулся.

– Это только запах.

Он помог нам развьючить лошадей. Потом несколько мужчин проводили нас на вздымающуюся громадину парохода. Никто из нас прежде не бывал на судне. Как только мы ступили на деревянный трап, пароход накренился и нам пришлось схватиться за поручни.

– И мы поплывем на этом в Англию? – вскрикнула Джхалкари.

Хотя майор Уилкс, уверена, на маратхи и слова не понимал, он догадался, что сказала Джхалкари, и рассмеялся.

– Нет. На этом пароходе мы отправимся до Суэца. Там мы по суше доберемся до Александрии, где сядем на другой пароход, идущий в Англию. В Лондон вы поедете в карете.

Взойдя на палубу, мы прошли в самый большой салон парохода и замерли там, оглядываясь по сторонам.

От пола до потолка стены были обшиты богатыми панелями, покрытыми вычурной резьбой. Под ногами были роскошные ковры. В одном углу тяжелое зеркало в посеребренной раме отражало свет золоченого канделябра. Вокруг небольших инкрустированных столиков стояли мягкие диванчики, на которых сидели несколько англичан, попыхивая длинными сигарами. Я видела, как дым клубится над их головами и улетучивается через прикрытые жалюзи иллюминаторы. Планки жалюзи были из тикового дерева, а подносы на столах – из чистого серебра. Рани потратила много денег, посылая нас в Англию. Впрочем, она считала это вкладом в свое будущее.

Арджун подошел к одному из иллюминаторов, чтобы лучше рассмотреть, что здесь к чему.

– Извините, – откашлявшись, произнес майор Уилкс. – Эта комната не ваша.

Мы все повернулись в его сторону.

Майор Уилкс посмотрел на других мужчин, которые тем временем с интересом разглядывали нас.

– Эта комната для британцев, – извиняющимся тоном пояснил он и добавил: – Не я устанавливаю правила.

– Но вы их навязываете, – сказала я.

– Я ничего с этим не могу поделать.

Арджун взглянул на меня. Мы объяснили остальным, о чем идет речь. Кое-кто из мужчин выразил свое недовольство.

– Если нам не разрешают быть с британцами, где мы поселимся? – спросила Джхалкари.

Майор Уилкс провел нас через вереницу коридоров на корму корабля. Нам были отведены четыре каюты. Две предназначались для мужчин, одна – для меня и Джхалкари, а в четвертой мы должны были есть и общаться. Более красивых помещений, за исключением Панч-Махала, мы не видели. Капитан позволил нам самим выбрать, кто в какой каюте будет жить. Мы начали распаковываться.

Когда Джхалкари закрыла дверь, я сказала:

– Это кажется нереальным. Вся комната – наша!

– Я чувствую себя рани, – призналась она.

Мы осмотрели все, начиная от серебряных дверных ручек и заканчивая небольшими, аккуратно застеленными кроватями и ночными столиками с верхом из красного дерева. Кровати стояли у противоположных стен каюты. Я выбрала ту, что стояла ближе к иллюминатору. Потом, улегшись на матрасе, я обозревала безбрежный океан и размышляла над тем, насколько безопасно столь длительное путешествие. Мне вскоре исполнится двадцать один год, но единственное, что я знала о кораблях, так это то, что время от времени они оказываются в весьма опасных ситуациях. По крайней мере, именно так описываются морские приключения в английской литературе. Я взглянула на Джхалкари. Молодая женщина сидела, скрестив ноги, и смотрела на воду.

– Думаешь, плыть по воде безопасно? – спросила я.

– Рани не потратила бы столько денег, если бы это было опасно.

Но что, если поднимется страшная буря, а мы окажемся у нее на пути? Нас может выбросить на неизвестную землю, как Виолу из «Двенадцатой ночи», или, что еще хуже, на необитаемый остров, как Миранду в «Буре». В дверь постучали. На пороге возник Арджун в сопровождении двух стражей.

– Хотите прогуляться по судну?

Мы прошлись от кормы до носа. Арджун рассказал о конструкции парохода все, что ему удалось прочитать в обширной библиотеке рани. Затем, оказавшись на корме, мы впятером наблюдали за удаляющимся от нас берегом, который словно таял на горизонте.

Когда земля превратилась в расплывчатое пятнышко, Арджун сказал:

– Никто точно не знает, потонет ли корабль или достигнет гавани. Осмотрительные люди говорят: «Я ничего не сделаю, пока я не буду уверен. Купцы знают лучше. Если ты ничего не делаешь, ты терпишь неудачу. Не будь одним из тех купцов, которые не рискуют выходить в океан».

Джхалкари наморщила нос.

– Что вы говорите?

– Руми, – сказала я ей. – Теперь мы купцы.

В тот вечер всей нашей группе, состоящей из двенадцати человек, предложили собраться в общей каюте. Мы сидели вокруг длинного деревянного стола, теряясь в догадках, что сейчас будет. Когда вошли с полдюжины официантов, я и Джхалкари в ужасе переглянулись.

– Они думают, что мы будем есть все вместе! – воскликнула я.

Я вскочила со своего места, желая отыскать майора Уилкса, но тот как раз входил в дверь.

– Они думают, что мы будем есть на глазах друг у друга, – сказала я ему.

Он смотрел на меня, я – на него. Я поняла, что он ничего не понимает.

– Женщины не едят перед мужчинами, – сказала я. – Это исключено.

– Мэм, – вежливо произнес он. – В Англии вам то и дело придется есть за общим столом. Это английская традиция. Вы, разумеется, можете забрать еду к себе в каюту, – продолжил он, – но, боюсь, в Лондоне вы не раз окажетесь в подобной ситуации. И тогда вы будете вынуждены либо есть в чужом присутствии, либо голодать.

– Лучше начать учиться сейчас, – мягко произнес Арджун.

Но я просто не могла себе представить, что буду есть при мужчинах, жевать и чавкать, а они будут все это слышать. Это было сродни шоку. А теперь представьте, что вам говорят: впредь вы только и будете есть при посторонних!

Я и Джхалкари вернулись к столу. Я медленно перевела то, что сказал майор Уилкс.

– Итак, что они сегодня подают? – спросил майор.

Прежде англичанин говорил, что не может себе представить, как вегетарианцы могут жить без баранины, говядины и свинины.

Официанты подняли серебряные крышки с подносов, открывая странные блюда, над которыми поднимался пар.

– А-а-а… киш! – воскликнул он, указывая на поднос с зеленовато-желтыми пирогами. – А вот это кое-что такое, что вы знаете. Брокколи и морковь. Я понятия не имею, что это, – он смотрел на суп, – но в любом случае бон аппетит.

Последняя фраза была не на английском.

Майор Уилкс удалился.

Не было хлеба, чечевицы, нута, ничего с белками. Мы переглянулись и рассмеялись.

– Это то, что они едят? – спросил один из стражей.

– Нет, они едят в основном мясо. Они не понимают вегетарианцев, – объяснил Арджун.

Он начал накладывать на тарелку еду, а затем передал ее мне. Я покраснела.

– Ешьте, – сказал Арджун. – Никто не возражает.

Пока все попробовали небольшие пирожки, Джхалкари прошептала мне на ухо:

– Я теперь понимаю.

Я оглянулась вокруг. Мужчины вели беседу о кораблях с таким видом, словно они всю жизнь ели в присутствии женщин и множество раз отправлялись в морские путешествия.

– Что ты понимаешь?

– Арджун в тебя влюблен.

Я взглянула на Арджуна и внезапно почувствовала легкое головокружение, но отнюдь не от морской качки.

– Вообрази, что рани сделает для нас, если королева Виктория благосклонно отнесется к нашему прошению и вернет ей трон Джханси. Может быть, она отпустит нас из дурга-дала. Тогда ты выйдешь замуж.

– Я не знаю…

Найти любовь при дворе и выйти замуж в двадцать один год? Невообразимая мечта!

– Сита! Если я замужем, ты тоже можешь выйти замуж.

– Я не смею на это надеяться, – призналась я.

– Почему?

– Я с самого начала не должна была выходить замуж. Это мою сестру…

– Деньги на приданое собраны, и она уже замужем. Сита, это твой шанс.

Я разволновалась. Голова кружилась. Хотя я понимала, что не стоит рассчитывать на такой поворот в моей судьбе, я втайне надеялась на это.

По утрам Арджун и я начали заниматься йогой. Мы сидели на одеялах и наблюдали за тем, как солнце поднимается над океаном, как его лучи золотят гребни волн. Днем мы вместе наслаждались поэзией. По вечерам мы встречались, чтобы читать священные тексты на санскрите. И невозможное вдруг показалось вполне возможным.

Это было волшебное время.

А потом матрос закричал:

– Земля!

Точно так этот момент описывается в книгах. Мы бросились на палубу, чтобы увидеть Англию. Густой туман, подобно марле, окутывал берег. А еще дальше, за ним, вздымались окутанные туманной пеленой высоченные горы. Таких высоких гор я прежде не видела. Они были покрыты деревьями, такими зелеными, словно пригоршни изумрудов. Все мы молчали, стараясь представить, что же за мир ждет нас впереди.

Арджун стоял рядом со мной.

– Красиво, – сказал он.

Когда я повернула голову, мужчина смотрел на меня. Я потупила взор.

– Мои люди думают, что рани нас наградит, если мы преуспеем в Англии, – сказал он.

– Да, Джхалкари придерживается того же мнения.

– Если так и будет, я, наверное, женюсь, – сказал Арджун.

У меня перехватило дыхание. Я посмотрела на него. Мужчина улыбнулся.

– Что ты будешь делать, если рани отпустит тебя из дурга-дала? – спросил он.

У меня в животе все сжалось. Я почти физически ощущала боль.

– Ничего, – ответила я. – Мне уже исполнился двадцать один год. Ничто для меня уже не изменится.

Прежде чем он успел что-то сказать, я отошла от него. Как он может признаваться мне в таком? После всего, что нас объединяло… Я гордо вздернула подбородок, но боль в груди была настолько сильной, что я почти ничего не видела перед собой.

Я перешла к другому борту и встала возле майора Уилкса, притворившись, будто это ветер виноват в том, что у меня на глаза навернулись слезы.

– В Англии декабрь, – сказал он мне.

Как и в порту Мадрас, офицер вдыхал воздух полной грудью. У Англии был специфический запах, такой же особый, как запах Барва-Сагара для меня. Думаю, то же самое чувствуют все, кто служит за границей. Их жизнь полна ожидания, связанного с возвращением домой. После десяти, двадцати, даже тридцати лет в чужой стране они не чувствуют покоя в своей душе.

– Я понятия не имею, что мы делаем в Джханси, – сказал он мне, открывая прежде зажмуренные глаза. – Зачем нам, англичанам, вообще хотеть туда лезть. Никто сильнее меня не желает, чтобы вам удалось убедить нашу королеву покинуть Индию, хотя вслух этого я никому другому не скажу.

Я внимательно посмотрела на майора. Он, казалось, был предельно искренен.

Когда судно швартовалось, мужчина еще раз полной грудью вдохнул воздух. Я сделала то же самое, стараясь почувствовать то, что было на душе англичанина. Мысли мои вернулись к Арджуну. Как можно делиться со мной книгами и заниматься йогой, а затем сказать, что он собирается найти себе невесту? Я глотала воздух в надежде прочистить себе мозги. Холодный ветер пах рассолом и морем. До моего слуха доносились звуки порта, запруженного купцами, матросами и путешественниками, высаживающимися с других судов. Я растерялась, не зная, куда смотреть в первую очередь. Мои глаза метались между матросами, устанавливающими трап, и пассажирами в цилиндрах и дамских шляпках.

Мы ступили с пирса на твердую землю. Я держалась поближе к Джхалкари. Было бы несправедливо, если бы Арджун заметил, как сильно он меня обидел. Арджун никогда не говорил, что любит меня. Он ничего не говорил о браке или о том, как можно все изменить. Я позволила новым видам и звукам заполонить все мое сознание.

Мы все двенадцать толпились на запруженном пирсе, пока майор Уилкс не объявил:

– Мы наймем четыре экипажа до Лондона. Поездка будет долгой.

Было довольно холодно, и мы плотнее кутались в меховые плащи, подаренные нам рани. Затем мы по очереди взобрались в четыре кареты. Джхалкари уселась рядом со мной. Мягкий мех горностая щекотал ей щеки. Я вновь подумала о том, как она похожа на рани. Вряд ли нам еще когда-либо доведется носить такую роскошь, даже если мы доживем до ста лет. Напротив нас уселись Арджун и Уилкс, которые удобно расположились на мягких сиденьях, обитых бархатом. Интересно, все ли англичане так путешествуют? Затем я вспомнила, что Арджун собирается подыскать себе новую жену. Сердце болезненно сжалось.

– Вы будете несказанно удивлены, когда мы доедем до Лондона, – произнес майор.

Кареты, качаясь, тронулись в путь. Мы и так уже были весьма удивлены всем, что довелось увидеть. До самого горизонта тянулись бесконечные холмы Англии. На них располагались церкви и красивые деревни из каменных домиков. Майор закрыл окна, но до меня все же долетал запах горелого дерева. Мы проехали несколько многолюдных городов, в которых царили такие же звуки и шум, как и в нашем Джханси. Женщины наравне с мужчинами свободно ходили по улицам. Некоторые даже правили телегами. Они ездили на лошадях в длинных юбках, сидя в седлах боком. Женщины смеялись, широко открывая рты и показывая зубы, словно гиены. Но самым скандальным было то, что они одевались в платья, обнажающие большую часть грудей.

– Миссис Мак-Эган рассказывала вам о королевском дворе? – спросил майор, обращаясь к нам с Джхалкари.

– Да.

В отличие от рани королева подпускает к себе лишь некоторых членов общества. Доступ имеют военные, священнослужители, врачи, законники и их жены. Купцы, ремесленники и их семьи, какими бы богатыми они ни были, не допускаются. Узнает ли английская королева о том, что мы с Джхалкари родились в деревне, а Джхалкари к тому же из далитов?

– Надеюсь, вы знаете, что после вашего прибытия пройдет определенное время, прежде чем королева решит, когда принять вас. Впрочем, это может случиться даже сегодня, хотя, скорее всего, вам придется подождать. А до этого любуйтесь видами.

Как я могу описать вам, какое впечатление произвел на меня Лондон? Всюду, куда бы ни был направлен мой взгляд, я видела женщин с открытыми лицами. Они смеялись и пили чай из чашек. Несмотря на сильный ветер, их шляпки из кружев и перьев, подобно ярким птичкам, оставались у них на головах. Мы проехали Гайд-парк, где красивые пары гуляли с детьми и маленькими собачками. В Джханси в таком парке каждый день справлялись бы свадьбы. Здесь же не видно было ни одной свадебной процессии.

– Мы едем по Парк-лейн, – по ходу движения кареты сообщил майор. – Здесь располагаются наиболее фешенебельные дома Лондона.

Дюжина семей в Барва-Сагаре могли бы обитать в доме, в котором здесь жила одна семья.

– А вот «Фортнум энд Мейсон», бакалейщики королевы.

Майор комментировал все, что видел.

Затем глаза Арджуна округлились. Он затаил дыхание. В следующее мгновение со мной произошло то же самое. Я увидела Букингемский дворец. Великолепное строение, окруженное обширными садами, широко раскинулось, занимая все поле зрения.

– Я решил, что вам захочется увидеть это прежде, чем мы доберемся до отеля, – сказал майор Уилкс.

Все, что я видела в Джханси, казалось по сравнению с этим маленьким. Кареты замедлили движение перед воротами, а затем покатили по направлению к Албемарл-стрит, где мы остановились перед высоким зданием с вывеской «Отель Брауна».

– Мы здесь поселимся?

Уилкс улыбнулся мне.

– Здесь.

Здание само по себе было похоже на дворец. Дюжина мужчин в черных сюртуках с белыми отворотами занесли наш багаж вовнутрь. Снаружи воздух был морозным. Пахло лесом. Уилкс сказал, что ветками этих вечнозеленых растений хозяева украсили отель.

– Разве этими венками всегда украшают дома?

– Нет. Только на Рождество. Падубом, кстати, тоже.

В вестибюле отеля витал приятный запах хвои. Все здесь было ярко освещено и казалось весьма жизнерадостным. Нас проводили в наши номера, выходившие дверями в общий коридор. Их было семь. Ужин, как нам сказали, будет подан внизу, в столовой. Все здесь казалось новым, большим и странным. Британцы ходили обутыми в доме, хотя в наших номерах, как и в соседних, были постланы ковры. Даже в ванной комнате были установлены газовые рожки. Мне очень хотелось бы, чтобы папа и Ануджа могли все это увидеть собственными глазами. Они мне просто не поверят.

Вечером, сидя за столом, украшенным ветками вечнозеленого растения и освещенным мерцающим сиянием свечей, майор Уилкс сообщил, что в ближайшие дни королева ничего не ответит нам.

– Сейчас у нее слишком много просителей.

– Но мы приплыли из Джханси. Разве найдется еще кто-то, прибывший из такой дали? – спросила я, хотя и понимала, что ничего другого нам не оставалось, как только ждать.

Мы проводили время, гуляя по улицам Лондона, любуясь красиво украшенными витринами и большими рождественскими венками, висевшими на деревянных дверях домов. В один из дней мы отправились прогуляться в знаменитый Гайд-парк. На следующий день мы пошли на Риджент-стрит. Где бы мы ни появлялись, наша компания всюду привлекала внимание. Благодаря нашим плащам и накидкам никто не смог бы увидеть, что мы одеты не как европейцы, но цвет нашей кожи и драгоценности выдавали нас. У меня и Джхалкари в носах были колечки, а Арджун не расстался с золотыми серьгами.

К третьему дню мы начали волноваться. Что, если королева назначит нам аудиенцию, скажем, через два месяца? Или она вообще не пожелает нас видеть?

Вечером мы как раз уселись за стол в общей столовой вместе с майором Уилксом и еще несколькими постояльцами, когда появился хорошо одетый гонец.

– Из Букингемского дворца, – объявил он.

Все присутствующие затаили дыхание. Курьер распечатал письмо, которое принес с собой, и прочел его вслух. Нас приглашали ко двору к полудню следующего дня. Все мы обрадовались. Даже другие постояльцы улыбались нам.

В шесть часов утра мы все проснулись и начали собираться. Майор Уилкс посоветовал нам одеться в европейскую одежду.

– Мужчины должны быть одеты в черные фраки и белые галстуки, женщины – в платья, как у настоящих леди.

Когда я спросила, что он имел в виду под «настоящими леди», мужчина покраснел.

– Извините, мэм, но ваша талия… Боюсь, никто в королевском дворце еще не видел этой части тела, выставленной на всеобщее обозрение.

Возможно, майор и был прав, но мы все же не послушались его и оделись так, как всегда, – в шелковые сари и курты. Джхалкари заплела мои волосы, затем я заплела ей косу. Мы обе украсили наши косы чоти, представляющими собой длинные ленты, изготовленные из двадцатичетырехкаратного золота и усыпанные рубинами и изумрудами. Закончив, мы встали перед зеркалом, любуясь собой.

– Я даже не узнаю нас, – прошептала Джхалкари.

Мы действительно казались неким видением из золота и шелка. На Джхалкари было золотисто-красное сари, на мне – пурпурно-желтое. Нити жемчуга поблескивали на шее. Серьги с рубинами прекрасно сочетались с колечками в носах и рубиновыми браслетами. Золотые и рубиновые колокольчики мелодично позвякивали на моих лодыжках. Рани доверяла нам в такой мере, что позволила увезти все эти сокровища с собой. По правде говоря, происходящее больше походило на сказку: наша роскошная одежда, изысканные драгоценности, зеркало в резной раме на фоне обшитой деревянными панелями стены нашего отеля.

В вестибюле Арджун и другие стражи ожидали прихода майора Уилкса. Одеты они были пышно, словно махараджи, в курты из золотой парчи и великолепные пагри. Тяжелые золотые серьги сверкали в сиянии свечей. Если вы никогда не видели пагри, то это тюрбан, украшенный усыпанным драгоценными камнями сарпечем, долженствующим символизировать собой перо с хвоста павлина Кришны. Я ахнула при виде Арджуна. Выражаясь словами Джейн Остин, он был настоящим щеголем. Никто из нас не надел на себя тяжелый плащ, ибо в таком виде нельзя представать перед королевой. Мы решили храбро переносить холод в тонких куртах и шелках.

– Вы выглядите просто восхитительно, – сказал Арджун, глядя на меня и Джхалкари.

– Вы тоже, – ответила ему Джхалкари.

Я слегка улыбнулась. Я до сих пор не могла забыть то, что капитан сказал мне на пароходе. Услышанное задело меня больше, чем следовало бы. Он ни разу не признавался мне в любви. Мы только обменивались книгами…

Когда пришел майор Уилкс, он нахмурился при виде наших костюмов, но решил попридержать язык. Мы расселись по каретам. Во второй раз вид Букингемского дворца произвел на нас не меньшее впечатление, чем в первый. Кареты подкатили к воротам. Я постаралась унять свою нервозность, пока майор разговаривал со стражниками. Из-за их акцента я не все понимала, но стражники улыбались. Хороший знак. Ворота распахнулись, и наши кареты въехали внутрь.

Слуги открыли дверцы. Мы видели людей, которые прижимались лицами к высоким окнам, – обитатели дворца хотели получше рассмотреть нас. Когда мы шли по устланным плюшевыми коврами коридорам и залам королевской резиденции, каждый останавливался и смотрел на нас. Слуги и придворные тоже разглядывали нас, но мы с таким интересом взирали на все, что попадалось нам по пути, что не обращали на это особого внимания. Мы прошли по коридорам, увешанным канделябрами, и наконец оказались в пустой гостиной, где слуга попросил нас присесть на обитые бархатом стулья. Куда бы я ни смотрела, всюду видела богатые ковры, резные балясины и вышитые золотой нитью стенные драпировки.

– Мы будем ждать здесь, пока нас не позовут в приемный зал Ее Величества, – сказал майор Уилкс.

Минуло более часа после нашего приезда, прежде чем к нам вышел очень высокий мужчина и с важным видом объявил:

– Ее Величество королева приглашает вас на аудиенцию в приемный зал Ее Величества.

Все мы поднялись, нервничая не меньше, чем обвиняемые, которые готовятся предстать перед судьей. Я слегка пожала ладонь Джхалкари. Она ответила мне тем же. Мы прошептали краткую молитву, обращаясь к Ганешу, богу, помогающему устранить всевозможные препятствия.

– Пожалуйста, пусть все пройдет гладко, – попросила я божество.