Существует всего несколько событий и картинок из жизни, которые запечатлелись в моей памяти особенно ярко. Например, я помню обстоятельства смерти мамы. Я помню запахи куркумы и кардамона, витавшие в воздухе. Я помню, как капли дождя падали с угла крыши нашего дома в глиняный горшок, стоящий снаружи. Я помню свои чувства, когда мне сказали, что я стану дургаваси. Мне никогда не забыть смятения, вызванного вестью о смерти маленького Дамодара, и горечи от мысли, что рани потеряла Джханси и больше не может править княжеством… Все это я могу вспомнить с фотографической точностью… А то, как мятежники появились в Джханси? Это навечно осталось в моей памяти.

Мы ели арахис в зале дурбара. Рани вслух читала письмо капитана Скина. В нем офицер сообщал о сипаях из близлежащего военного городка Мейрут, которые отказались подчиняться приказам. Нас это не очень удивило. Накануне стало известно, что сипаи в Джханси тоже перестали подчиняться своим офицерам. Весть об этом разнеслась подобно ветру. Утром сотню солдат отправили к позорному столбу для порки за отказ исполнять команды. Я смотрела на сидевших напротив стражей. После переезда в Рани-Махал они присоединялись к нам по вечерам и мы вместе чаевничали. Дворец был слишком мал, чтобы вести уединенную жизнь, такую, как прежде. Мы молча слушали, время от времени переглядываясь. Мы понимали друг друга без слов.

Откашлявшись, рани продолжила читать письмо капитана Скина. Она не говорила, откуда у нее украденное послание, впрочем, у госпожи повсюду в Джханси были свои шпионы.

Войска здесь, рад уведомить Вас, остаются верными и выражают явное омерзение по поводу беспричинных жестокостей, содеянных в Мейруте и Дели. Я собираюсь и впредь проявлять при подчиненных полнейшее самообладание. Я вполне уверен в своей правоте. Все в Джханси вскоре уляжется…

Мы все еще удивлялись наивности его слов, когда вошел гонец в сопровождении четырех стражей рани. Едва увидев его, мы вскочили на ноги. Рани тоже поднялась. Гонец низко поклонился, но рани взмахом руки остановила всяческие церемонии.

– Что случилось? – требовательным тоном спросила она.

– Ваше Высочество! Сипаи сожгли две казармы в стенах крепости Джханси. Сейчас подожгли третью.

В английском есть такое выражение: «Краска схлынула с лица». Ну так вот, когда рани услышала эту новость, именно это и случилось. Она настолько побледнела, что гонец невольно шагнул вперед, опасаясь, что рани может упасть в обморок.

– Ваше Высочество! – воскликнула Сундари.

Рани оперлась рукой о плечо своей капитанши.

Два дня в городе ощущалось ужасное напряжение. Казалось, что Джханси превратился в плохо настроенный музыкальный инструмент, туго натянутые струны которого вот-вот рискуют лопнуть. Все мы продолжали исполнять свои обязанности, но с нетерпением ожидали, что будет дальше.

Когда это случилось, солнце еще не было в зените. Мы, как всегда, упражнялись во владении оружием перед Рани-Махалом. Послышались выстрелы. Мы замерли. Кахини первой повесила свой лук на плечо и побежала к воротам. Мы последовали за ней. Вновь раздались выстрелы. Люди пустились наутек с переполненного базара. Коротышка в форме сипая протолкался к воротам и попросил пропустить его к рани. Мы забрали у него пистолет, саблю и пропустили. Рани находилась во внутреннем дворике. Когда сипай увидел ее, он спешно поклонился и прикоснулся к ее ногам.

– Сипаи Джханси восстали против британцев, Ваше Высочество! Унтер-офицер Гурбакш во главе седьмой роты двенадцатого полка захватил Звездный форт.

В Джханси было три крепости. В пределах первой раньше жила рани, а еще имелись Звездный форт и Городской форт. Все боеприпасы и амуниция хранились в Звездном форте.

– И что дальше? – спросила рани.

Мы знали, что госпожа всеми силами старается придерживаться нейтралитета, ведь если она перейдет на сторону повстанцев, а британцы одержат верх, ей конец.

Коротышка сипай переминался с ноги на ногу.

– Два офицера убиты, а остальные британцы сбежали, спасая свои жизни. Капитан Скин пытается убедить своих людей укрыться в Городском форте.

Я думала о докторе Мак-Эгане и его супруге, которые готовили нас к поездке в Лондон. А еще я думала о майоре Уилксе. Хорошо, если он еще не вернулся из Англии со своей невестой.

– Кто тебя послал? – спросила рани.

Сипай, опустив голову, смотрел на свои сандалии.

– Никто, Ваше Высочество. Я сам пришел.

Значит, другие сипаи не до конца доверяют рани.

Рани разместила дургаваси и личных стражей в зале дурбара. Пока мы занимали свои места, двести солдат, которых британцы разрешили рани нанять, встали цепью вокруг Рани-Махала, готовясь его защищать. Госпожа оставалась вместе с Арджуном и Сундари.

– Что мы делаем? – воскликнула Кахини, когда мы поднимались по ступенькам лестницы наверх. – Почему мы не помогаем восставшим в Звездном форте?

– А кто говорит, что рани так уж горит желанием помогать им? – молвила Мандар.

Внутри зала не хватало места не то чтобы там сидеть, но даже стоять, не мешая друг другу. Зал был рассчитан на пятьдесят человек, но с дворцовой прислугой сюда набилось почти две сотни. Мы с Джхалкари стояли возле одного из окон и пытались разглядеть, что происходит внизу. Над базаром клубился дым. Повсюду бегали люди, торговцы закрывали свои лавчонки, но пожаров, похоже, не было.

– Британцы некоторое время смогут продержаться в Городском форте, – сказала Джхалкари. – Он достаточно надежен, чтобы выдержать осаду. Там есть колодец и недельный запас провизии.

Наконец в зал вошла рани в сопровождении своего отца, Арджуна и Сундари. Перекинувшись парой слов с Кахини, они приказали мне и Джхалкари пройти вместе с ними в личные покои рани.

Когда все уселись, заговорил отец рани:

– В Городском форте собралось шестьдесят шесть европейцев. Более половины из них – женщины и дети.

– Вопрос в том, как мы можем им помочь? – молвила рани. – Надо что-то делать.

В отличие от королевы Виктории, спрятавшейся за парламентом, рани не собиралась бездействовать. Мы переглянулись. Никто не хотел высказываться первым.

– Будь здравомыслящей, Ману, – сказал отец рани. – У тебя лишь две сотни человек. Они нужны для охраны дворца. Ты сама знаешь, что случается во время мятежей. Претенденты на трон, словно черви, вылезают из земли, политой кровью.

Хотя сравнение было весьма разумным, лично я сомневалась в том, что такое сейчас возможно. Разве мы все не боремся за одно и то же? Разве мы все не хотим выгнать британцев из Индии?

– Я могу поговорить с сипаями, – предложила рани.

– Почему они должны послушать ту, кто получает от британцев пенсию? – спросил Моропант.

Лицо рани на мгновение исказилось от душевной боли.

– Тогда самое меньшее, что мы можем сделать, это сказать им, чтобы спасались бегством. Пусть бегут из Джханси и найдут убежище в Сагаре или Датии.

– Думаете, они этого сами не понимают? – не особенно вежливо произнесла Кахини.

– Я думаю, что следует обождать, – высказала свое мнение Сундари. – Давайте пошлем к ним дивана. В качестве жеста доброй воли можно послать вместе с ним кое-кого из ваших стражей.

Рани послушалась совета капитанши, и диван в сопровождении сорока солдат направился в Городской форт.

Мы весь день ждали новостей. В сумерках вернулся один лишь диван и сообщил, что солдаты рани присоединились к повстанцам.

– Там царит такой хаос, Ваше Высочество, – качая головой, рассказывал диван. – Женщины в ужасе, а детей никак не успокоишь. Капитан Скин не хочет бежать из Городского форта. После того, как ваши люди присоединились к повстанцам, он подозревает, что его заманили в ловушку.

Ночью почти никто не спал. Дургаваси стояли на посту в покоях рани. Как только рассвело, у ворот дворца послышался шум. Мы бросились к окну и увидели двух мужчин, идущих по двору мимо солдат. Они выкрикивали имя нашей госпожи.

– Рани Лакшми Баи! – кричал один из них.

– Рани Джханси! – вторил ему другой.

Никто из них не был вооружен, но при этом они были настроены весьма решительно. Рани поспешила к окну. Увидев ее, мужчины ожесточенно замахали руками.

– Ваше Высочество, вам следует отойти от окна, – обратилась я к госпоже.

– Нет. Надо с ними поговорить… Что вам надо? – крикнула она мужчинам.

– Мы хотим знать, на чьей вы стороне! Вы за британцев или за нас?

Ответ ее был весьма мудрым:

– Я за справедливость, за мой народ, моего сына и мое княжество!

Мужчины переглянулись. Они, видимо, решили, что мы за повстанцев. Один из них поднял руку и крикнул: «Хар хар Махадев!», что в переводе на английский означает: «По милости Божией!»

Другой громко вторил своему товарищу, и оба ушли так же быстро, как и пришли. Однако визит этих непрошеных гостей послужил нам предостережением: на солдат, стоящих вокруг махала, рани может рассчитывать не в большей мере, чем на британцев. Единственная ее защита – дургаваси и оставшаяся у нее личная стража.

До конца того дня ничего важного не случилось. Мы все прислушивались, не донесутся ли звуки оружейной пальбы или приглушенные крики толпы, собирающейся за стенами дворца. Но на базаре царила тягостная тишина. Я думала о положении британцев, засевших в Городском форте. Значит ли эта продолжительная тишина, что они в безопасности? Понял ли капитан Скин, что повстанцы могут ждать сколько угодно, а вот для британцев время катастрофически истекает?

На следующее утро рани потребовала принести завтрак в свои покои, где она в приватной обстановке обсуждала с Сундари сложившуюся ситуацию. Два повстанца, вчера так бесцеремонно вторгшихся во двор махала, не появлялись. Я сидела с Моти в зале дурбара, надеясь, что сегодняшний день будет таким же спокойным, как вчерашний. Но затем у ворот послышались голоса. Им вторил топот тяжелых башмаков по деревянной лестнице. Я тотчас же потянулась к луку, а Моти, резко вскочив, выхватила кинжал. Я крикнула рани, чтобы она оставалась в покоях. Через дверь ввалился Моропант.

– Ты хочешь убить меня? – спросил он.

Я опустила руку с луком.

– Извините, шри Моропант.

Он отмахнулся от моих извинений.

– Убиты двое британцев: капитан и младший лейтенант. Они везли письма в крепость, когда на них напали.

– Их убили сипаи? – скорее утверждая, чем спрашивая, молвила я.

– Да.

Рани, заслышав голос отца, вышла из своих покоев. Он повторил свою новость. Опять послышался топот ног по ступенькам лестницы. Я потянулась за стрелой, но это был Арджун.

– Из форта прибыл гонец, Ваше Высочество. Могу я его впустить?

– Да.

Англичанин был одет весьма нелепо. Такого смешного наряда я еще никогда прежде не видела. Он пытался переодеться индусом, но хлопчатобумажные чуридары казались чересчур узкими, джути излишне вычурными, а его бледная кожа резко контрастировала с темной тканью курты. На его лице остались следы перенесенных страданий и то, чего я никогда не видела прежде на лицах британских военных, – страх.

– Ваше Высочество, – начал он, а затем пал перед рани на колени. – Мои товарищи убиты! Нас троих прислали сюда, но выжил только я.

Рани перевела взгляд на Арджуна, однако капитан не мог ни подтвердить, ни опровергнуть услышанное.

– Встаньте, – приказала рани мужчине, припавшему к ее ногам.

Он поднялся. Колени гонца дрожали.

– Капитан Скин послал к вам за помощью. Ваше Высочество, нам нужна ваша помощь. Мятежники собираются всех нас убить, даже женщин и детей.

В его голосе прозвучали истерические нотки. Рани положила руку на его плечо.

– Что я могу для вас сделать?

– Остановить мятежников!

– Я больше не рани Джханси.

Англичанина начала бить нервная дрожь.

– Вы бы могли с ними поговорить?

– Могу, но прежде я уже давала вашему капитану совет не прятаться, а бежать, однако меня не послушали.

– Теперь он вас послушается! Что бы вы ни сказали, он все исполнит!

– Я поговорю с ними ради безопасности женщин и детей, – пообещал Моропант. – Мы должны будем вместе вернуться в форт.

– Они меня убьют!

– Нет. В моем присутствии не посмеют.

Рани переглянулась с отцом. Он и англичанин вышли за дверь. Вновь наступила тишина. Я обмахивалась рукой. Окна стояли настежь открытыми, но день выдался очень жарким, не было даже малейшего дуновения ветра. В Панч-Махале длинные стебли тростникового вейника защищали его обитателей от солнечного зноя, но здесь ничего, кроме разрисованных деревянных ставней, не было.

– Что мне делать? – спросил Арджун. – Не угодно ли вам, чтобы я сходил на базар и узнал у людей, что происходит.

Рани согласно кивнула.

Спустя час Арджун вернулся.

– Ваш отец благополучно довел Джонсона, так зовут англичанина, до Городского форта. Других, Эндрюса и Скотта, убили, как он и говорил. Штурм назначен на завтра.

– И что станет с англичанами? – спросила рани.

– Безопасный проход, – ответил Арджун. – Женщины и дети будут двигаться в середине. Им обещан безопасный проход.

– Вы это слышали собственными ушами?

– Я слышал, как генерал Хан пообещал вашему отцу.

Я полагала, что эти слова должны успокоить госпожу, но она все равно выглядела встревоженной.

На следующее утро повстанцы окружили Городской форт, как и обещали. Англичане маршем направились к Джокхан-Баку, обширному саду, располагавшемуся за пределами городских стен Джханси. Убиты были шестьдесят шесть человек, включая капитана Скина, доктора Мак-Эгана, миссис Мак-Эган и всех маленьких детей, которые часто в нашем присутствии бегали по крепости. Ликующая толпа повстанцев направилась к Рани-Махалу. Люди потребовали, чтобы их впустили. Солдаты рани не стали по ним стрелять. Мы заперли двери и слушали, как они во дворе настаивали на том, чтобы рани Джханси немедленно вышла к ним.

– Она же не рискнет выйти? – взволнованно спросила я.

– Не знаю, – сказала Джхалкари. – Рани мало чего боится.

Арджун и другие мужчины-стражи оставались с нами. Все вытащили оружие и приготовились на случай, если повстанцы попытаются вышибить двери. Я достала стрелу и натянула тетиву.

– Пошлите за рани Джханси! – крикнул кто-то за дверью.

А потом пришедшие начали скандировать:

– Рани! Рани! Рани!

Они звали рани вновь и вновь, пока вдруг все разом не смолкли. Я поняла, что госпожа появилась в окне, над нами. В следующее мгновение раздались радостные возгласы, такие же искренние, как и гнев, которым были наполнены их слова всего несколько секунд назад.

– Спускайтесь к нам! – крикнул кто-то.

На этот раз люди исступленно ликовали.

Позади нас послышался звук шагов по деревянной лестнице. Появилась рани в белом сари чандерийской работы. На лбу у нее был нарисован красный полумесяц. На поясе висела сабля. За спину был заведен щит. Она оделась как воин.

– Откройте двери, – приказала рани.

Арджун и его люди колебались, но рани повторила свой приказ.

– Сколько людей будет вас сопровождать? – спросил капитан.

– Никого не надо, кроме трех дургаваси. Идут Сундари, Кахини и Сита.

Арджун знал, что задавать лишние вопросы не следует. Сундари вооружилась своим любимым пистолетом. У меня был мой лук, а у Кахини – кинжалы. Мы встали позади рани. Створки дверей распахнулись. Удивленные повстанцы отступили. Я видела, как кое у кого перехватило дыхание, когда люди поняли, что женщина в облачении воина их рани.

– Что вам надо? – спросила она.

Ответом ей было молчание. А затем повстанцы как по команде начали падать на колени.

Наконец один из них выпрямился и обратился к рани:

– Ваше Высочество!

Он поднял сжатую в кулак руку. Я подошла поближе, чтобы лучше его разглядеть. Судя по всему, его волосы и косматая борода были выпачканы засохшей кровью.

– Восстание началось с истребления шестидесяти шести англичан! Генерал Хан приказал убить их всех. Мы подчинились. Первым умер капитан Скин.

– Вы пощадили женщин и детей? – спросила рани.

Я видела, что свое отвращение она прячет за ледяной сдержанностью.

– Никто не выжил, – гордо произнес повстанец, всем своим видом давая понять, что одобряет решение генерала Хана. – Сестра капитана Брауна визжала и просила о пощаде. Она обхватила руками одного сипая, чтобы ее не могли убить, не ранив его, но тот отцепил от себя эту бабу и бросил ее на голодные ножи. Одна баба, красивая жена доктора, выкрикивала ваше имя и молила пощадить жизнь ее мужу. Когда его убили, она упала на труп.

– А ее…

– Тоже зарезали, – облизнув губы, ответил повстанец.

Он получал удовольствие, пересказывая подробности резни.

Я думала о миссис Мак-Эган, о ее светлых волосах и глазах цвета морской волны. Я представила ее труп, залитый кровью, и ощутила подступающую к горлу тошноту.

– Что сделали с трупами? – бесстрастным голосом спросила рани.

Казалось, она отгородилась от происходящего подобно тому, как мы отгораживаемся от неприятного общества, переходя в другую комнату.

Мужчина пожал плечами.

– Пусть гниют. Эта наша страна! – крикнул он.

Другие поддержали его.

– Мы идем на Дели, – сказал повстанец. – Мы вернем императору его власть и ударим по англичанам там, где они этого меньше всего от нас ожидают.

– Дурга защитит вас, – произнесла рани, но с таким равнодушием, словно предупреждала людей, чтобы не намокли под дождем.

Госпожа вернулась в махал. Мы остались у двери, стараясь закрыть створки прежде, чем толпа возмутится и захочет от нее большего.

– Прочь! – крикнула Кахини напирающим на нее мужчинам. – А то рани скажет вам, что она на самом деле думает о вашем мятеже!

– А что она думает? – спросил один человек.

– Что вы – стая собак против львов, – зло молвила дургаваси.

Арджун захлопнул створки двери и опустил запор.

– Зачем ты это сказала? – спросил капитан.

Кахини взглянула ему прямо в глаза. Если вам доводилось смотреть в глаза одичавшего животного, вы поймете, какой ответ читался в ее взгляде.

Вред был нанесен. Слух подобно болезни распространится по лагерю повстанцев, и люди поверят в эту ложь. Теперь положение рани стало весьма ненадежным. Если она сохранит нейтралитет, ее жизнь и жизнь ее приемного сына будут находиться в постоянной опасности.

Мы ничего не рассказали рани, но с тех пор я и Арджун старались присматривать за Кахини. Вечером я незаметно последовала за ней в комнату, занимаемую Гопалом, и стояла за дверью, пока они приглушенными голосами вели беседу.

– Передай это моим родителям, – сказала она. – Скажи им, что у меня все хорошо. Волноваться не о чем.

У Кахини не было родителей. Ее мать умерла при родах, а отец умер спустя несколько лет.

– Не вижу смысла ему это передавать, – твердо возразил Гопал.

– Им! – зашипела она. – Передай им этот сапфировый перстень и помни о нашем уговоре.

Очевидно, перстень, о котором шла речь, предназначался не ее родителям… Но кому тогда?

– Я скучал по тебе прошлой ночью, – произнес Гопал.

В его голосе звучала тоска.

– Я по многому скучаю в жизни, например, по Панч-Махалу, – уже мягче сказала Кахини.

Теперь она словно превратилась в совершенно другого человека.

– Но сейчас существует много чего такого, о чем следует волноваться в первую очередь, – добавила она. – Всему свое время.

Я услышала характерный звук. Чьи-то губы коснулись плоти. В животе у меня все сжалось.

* * *

Моропант Тамби считал, что следует немедленно написать письмо британцам, заверить их, что рани не имеет никакого отношения к резне англичан, что она на самом деле старалась избежать кровопролития, советуя капитану Скину покинуть форт, но большинство ее советников полагали, что никакие письма не в состоянии убедить британцев в том, что рани не была в сговоре с мятежниками. Следовательно, если уж они и так считают ее мятежницей, то почему бы в открытую не присоединиться к восставшим?

И все же рани решила послать британцам письмо. Она говорила мне, что нужно написать, я переводила все это на английский, а затем читала то, что получилось, моей госпоже. Когда рани решила, что все изложено верно, она запечатала письмо и отправила прислугу за Гопалом.

В дверь постучали.

– Ваше Высочество! – раздался голос Арджуна. – Сюда приближается армия!

Когда капитан стремительно вошел в комнату, мои руки сами собой потянулись к луку.

– Солдаты говорят, что эти люди из Унао. Сейчас они находятся примерно в пяти коссах от Джханси. Возглавляет их Садашив Нарайан. Он собирается претендовать на ваш трон.

Я видела, как побледнела рани.

– Родственник Невалкары! – воскликнула она.

– У него две или три тысячи воинов. Они собираются сделать его раджей Джханси, а затем идти на Дели.

Рани уже выскочила за двери. Я последовала за ней и Арджуном в зал дурбара, где госпожа приказала всем готовиться.

– Мы не отдадим этот дворец мятежникам, – сказала рани. – Сундари, отведи дургаваси на первый этаж! Каши, оставайся охранять Ананда в моих покоях! Арджун, выводи своих стражей во внутренний дворик! Эти люди собираются возвести на трон человека, который, по их мнению, в большей степени настроен против британцев, чем я. Они не понимают, что британцы убьют его прежде, чем закончится сезон жатвы.

В махале царила полнейшая суматоха. Я стояла рядом с Джхалкари на первом этаже дворца, нацелив стрелу на пустынное пространство перед воротами. Первый же бунтовщик, показавшийся здесь, умрет, пронзенный стрелой прямо в сердце. С тремя тысячами я не справлюсь, но многие умрут прежде, чем прорвутся во внутренний двор.

Мы стояли, храня молчание, вслушиваясь в шум приближающейся толпы. Я слышала голоса людей, гонимые сюда попутным ветром. Иногда звучали одинокие выстрелы. Если вы очень долго ожидаете чего-то плохого, то знаете, что ожидание иногда оказывается хуже реальности.

– Я пойду им навстречу, – произнесла рани.

– Нет! – Опустив свой лук, Кахини преградила ей путь. – Они вас убьют!

– Тогда ступай со мной, – заявила рани. – Если они пришли сюда убивать, то никто из вас не сможет надолго задержать их.

Кахини на самом деле дрожала всем телом. Я никогда не видела ее такой встревоженной и озабоченной безопасностью рани. Ее лицо побледнело, но она вышла за двери, а затем направилась к воротам. Я заметила, что Арджун крайне удивлен. Он медленно кивнул и что-то произнес, но я не расслышала его слов. Потом он увязался за женщинами. Они покинули внутренний дворик, а солдаты закрыли за ними ворота.

Я держала лук наготове. Появились мятежники. Их было несколько тысяч. Люди были одеты во что придется. Кроме горожан там были и сельские жители. Скорее всего, они присоединились к войску на марше. Теперь трудно было не услышать их крики. Некоторые требовали смерти рани, но по мере того как солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в оранжевый и розовый цвета, эти голоса стали звучать приглушенно, а потом и вовсе стихли. Наконец ворота растворились и рани вошла во двор. Кахини и Арджун быстрым шагом следовали позади госпожи.

– Они уходят, – сохраняя бесстрастное выражение лица, произнесла Кахини.

– Арджун убедил их, что жители нашего города верны мне, и только мне, – объяснила рани. – Они идут дальше, в Дели, но запросили кошель с драгоценными камнями. Кто-то должен отнести им выкуп.

– Я пойду, – тут же предложила Кахини.

– Кому-то следует пойти с тобой, – сказала Сундари.

– Это излишне, – возразила Кахини.

– Пойдут две женщины, – решила рани.

Вызвалась я. Мы подождали, пока рани вернется с кошелем, наполненным изумрудами и рубинами без оправы. Затем я последовала за Кахини по внутреннему двору. Арджун не подошел, но приказал своим людям открыть ворота. Мы ступили в плохо одетую и дурно пахнувшую толпу. Эти мужчины провели в пути весь день – под палящим солнцем, без еды, без омовений, почти без воды. Кахини, повысив голос, спросила, где тут человек по имени Садашив Нарайан. Когда Садашив вышел вперед, я решила, что этот высокий мужчина с длинными волосами, ниспадающими на плечи, и ухоженными усами весьма красив. На вид ему было лет двадцать пять – тридцать. Он протянул руку. Я несказанно удивилась, увидев, как, передавая кошель, Кахини провела ладонью по его пальцам.

– Спасибо, – сказал Садашив и вытряхнул содержимое кошеля себе на ладонь.

Я заметила, как он засунул в кошель небольшую золотую вещицу с голубым камнем, вполне возможно, перстень с сапфиром.

– Мне это не нужно, – сказал Садашив, передавая атласный кошель.

– Тогда я верну его рани, – молвила Кахини.

Их взгляды встретились.

Я ничего не сказала, но позже, когда все ели, я поспешила в наши покои на первом этаже, где обыскала сундук Кахини. Там, завернутый в несколько слоев голубого шелка, лежал перстень с сапфиром. Зачем Гопал послал его Садашиву Нарайане, претенденту на трон рани? Следует ли мне поговорить с Сундари? Или прямо обратиться к рани? Позади послышался звук шагов. Затаив дыхание, я приготовилась услышать чей-то крик.

– Что ты здесь делаешь?

Я облегченно выдохнула. Это оказалась Джхалкари. Я не задумываясь сунула перстень себе в карман.

– У меня возникли кое-какие подозрения, – сказала я.

– И поэтому ты роешься в вещах Кахини?

– Да.

Начали возвращаться другие женщины.

– Я тебе потом объясню.