Время летело быстро, как летит оно для того, кто долго жил рядом с любимой, не общаясь с ней, а потом оказался в полнейшем одиночестве и наконец встретил старых товарищей по оружию. Однако я не терял бдительности, так как излишняя откровенность, к которой побуждают винные или пивные пары, ни к чему хорошему не приводит. Я мог ненароком выболтать какие-нибудь сведения, которые впоследствии помогли бы жрецам напасть на след.

Несмотря на неизбежность войны, я был счастлив. Совесть у меня была чиста, и я не сомневался в том, что моя смерть не причинит вреда Нефертити. Я оставил царицу в надежном месте, в стороне от мест возможных столкновений, и прилагал все усилия, чтобы ей и народу, который ее приютил, по-прежнему ничего не угрожало. Я старался не для ее отца, не для страны и уж тем более не для фараона.

Я упражнялся в боевых искусствах до изнеможения, в здоровой обстановке товарищества и искренней дружбы. Окружавшие меня храбрецы знали, что многие из них погибнут. Днем мы были образцовыми солдатами, а ночью напивались, тратя наше жалованье на пиво, лучшее вино и дорогие подарки девушкам, щедрым на любовь и ласку. Нам незачем было его беречь. Если мы погибнем, наше имущество достанется врагу, а если одержим победу, то вернемся домой как герои, и солдатское жалованье покажется смешным по сравнению с открывающимися перед нами возможностями. Я не имел отношения к этому будущему, так что это меня не волновало. Я жил сегодняшним днем, ни о чем не заботясь, и чувствовал себя счастливым. Я не клялся девушкам, что буду любить их вечно, как делали другие командиры, нередко забывавшие о своих обещаниях, когда наступало мирное время, но их призывали к ответу, и приходилось выбирать между женитьбой и отступным. Однако перед лицом грозящей опасности женщины сами предлагали свою любовь в качестве жертвы Хатхор и другим богиням или во имя победы – они ведь поднимали боевой дух своих возлюбленных. Мне было чуждо такое лицемерие. Я встречался лишь с теми, кто, подобно мне, ни на что не рассчитывал, и был щедрее своих товарищей в нежной и пылкой любви, напоминавшей мне о волшебной ночи с Нефертити. И поэтому многие хотели разделить со мной циновку.

Я обрел в Суре брата, которого у меня никогда не было. Под его началом находилось множество людей, и хотя у меня не было никакой официальной должности, так как я считался дезертиром, Сур на глазах у всех вел себя как мой подчиненный. Оставшись наедине, мы не соблюдали субординации, и он напоминал мне веселого мальчишку, каким, возможно, никогда не был.

На людях он оставался таким же суровым, как и в первые дни нашего знакомства, однажды я даже видел, как он с удовольствием лупцует одного заносчивого солдата, но, повернувшись ко мне, он, не меняя свирепого выражения, мне подмигнул. Мне показалось, что он хотел напомнить о тех днях, когда я впервые оказался в армии.

Как-то раз, ночью, мы с ним выпивали вдалеке от казарм. Я не часто развлекался подобным образом, но если Суру это доставляло удовольствие, то и мне не могло повредить.

– Скажи мне, Сур, что ты будешь делать, если мы победим хеттов?

Он расхохотался, словно никогда не рассматривал такую возможность, но когда он заговорил, у него под кожей заходили желваки. Я пожалел о своем вопросе, потому что не хотел огорчать товарища, особенно сейчас, когда мы так весело проводили время.

– Я старею. Всю жизнь я следовал за твоим отцом, но я устал, мои руки ослабли.

Я рассмеялся, потому что он жаловался, как дряхлая старуха, и я ему об этом сказал. Он улыбнулся:

– У меня еще хватит сил тебя отколотить. Но я от всего этого уже не получаю удовольствия, как раньше, и спрашиваю себя, хочется ли мне так провести остаток жизни. В один прекрасный день придет новобранец, который будет круче меня, и я утрачу доверие солдат.

Он горько усмехнулся. Я столько раз слышал эти слова от моего отца… Сур снова усмехнулся.

– Если мы выиграем войну, я в первый раз воспользуюсь милостью фараона и уйду в отставку. Быть может, займу какую-нибудь подходящую должность, вроде начальника охраны в тихом городке, чтобы не чувствовать себя никому ненужным. Стану примерным гражданином и, прежде всего, начну почитать богов. Если я буду в числе победителей, мне простят все мои грехи, и я начну вести себя как какой-нибудь святоша. – Он расхохотался так громко, что это напомнило рев гиппопотама. Смех был ужасно заразительным. – Найду себе молодую пылкую женщину, чтобы она отнимала у меня все силы и мне было не до драк. Быть может, мы заведем парочку детей и я научу их своему опасному ремеслу. Маленький, но чистый дом с просторным садом и прудом, где мой сынишка играл бы с золотыми рыбками, сверкающими на солнце; смоковницы, финиковые пальмы и фруктовые деревья, дающие тень и плоды. – Он посмотрел на меня увлажнившимися глазами. – А чем займешься ты?

Я погрустнел, и Сур понял, что мне не хочется об этом говорить. Я благодарно посмотрел на него. Он обнял меня за плечи своими огромными ручищами, так что у меня затрещали кости, и кивнул. Растрогавшись, я опустил голову.

– Мне некуда идти. Как бы меня ни защищала армия, Тут найдет способ покончить со мной. По правде говоря, я не могу понять, почему он до сих пор этого не сделал.

Сур рассмеялся.

– Сначала ты выиграешь эту войну. Ты еще ему пригодишься.

– Да. Сначала он должен узнать, где находится царица, а уж потом убить меня.

Сур изумленно посмотрел на меня:

– Так значит…

Я кивнул. Немного помолчав, он поднял брови и сурово спросил:

– Как ты мог оставить самую красивую в мире женщину, чтобы пьянствовать с каким-то несчастным нубийцем?

Я отвернулся, не в силах посмотреть ему в лицо. Он все мгновенно понял.

– Не рассказывай. Это меня не касается.

– Она… она очнулась после долгих месяцев безумия, в которое погрузилась после того, как ее изнасиловал Тут. Я прятал ее от него.

Потрясенный Сур широко открыл глаза. Я, улыбнувшись, продолжил – его простодушие располагало к откровенности.

– Да. Он послал за мной в погоню десять человек. Я поджидал их в скалах посреди пустыни и уничтожил всех.

Мой друг одобрительно хлопнул меня по спине.

– Но меня ранили. К тому же из‑за состояния царицы мы не могли быстро передвигаться. Я совершенно выбился из сил и не мог охотиться. Мы едва не погибли в пустыне. Пришлось убить лошадей, и я, потеряв надежду, уже готов был убить царицу.

– Но ты выжил.

– Только благодаря евреям, которые нас спасли.

– Евреям?

Я кивнул, забавляясь его недоумением.

– Я слышал, что часть их жила в небольших изолированных поселениях, потому что они не хотели с нами смешиваться, но это было давно, еще при Аменхотепе-отце. Эхнатон их уважал, но при теперешнем фараоне у них начали отнимать имущество и использовать в качестве дешевой рабочей силы на самых тяжелых работах.

– Их стали угнетать Темные. Эхнатон не допустил бы этого.

– Я думал, все поселения евреев уже обнаружены.

– Это трудно отыскать, а после того, как я у них побывал, стало еще труднее.

– Если их обнаружат на этих холмах, то обвинят в шпионаже.

– Да, но меня волнует не это. У них Нефертити.

– Что? – взревел нубиец.

– Я оставил ее там. Она очнулась и… – голос у меня сорвался, – приняла меня за своего мужа. Я люблю ее, и когда она меня поцеловала… – Я умолк.

Сур, оживившись, пожал плечами:

– Великолепно! Ты сделал то, что она просила. Я никогда не отказывал хорошеньким женщинам…

– Сур! Я воспользовался ее плачевным состоянием! Она приняла меня за своего мужа! За бога!

– Ну и что? – Сура возмутила моя наивность. – Божественный Амон! Я лег бы с самой Хатхор, если бы она меня просила! Не будь ребенком! Разве ты сделал что-то против ее воли? Причинил ей зло? Или подкачал и ей не понравилось? – Он рассмеялся. – Вот из‑за этого действительно стоило бы переживать!

– Ты не понимаешь.

– Я понял вот что. Ты спас ей жизнь, спрятал ее от насильника, который есть не кто иной, как фараон Египта, перебил десяток врагов, едва не умер от жажды и истощения, заботясь о ней… И когда наконец ты можешь быть счастливым, ты бросаешь ее из‑за глупых принципов… И приходишь сюда, чтобы участвовать в войне, которая тебя не волнует. Пускай я и невежественный нубиец с задворок Египта, но я не слепой!

– Я обманул ее доверие!

– А с чего ты это взял, молокосос? Ты ее спрашивал? Наверняка ты ушел тайком, сбежал, как крыса! Ты ни черта не смыслишь в таких делах и напридумывал себе невесть что! А если она вовсе не сумасшедшая, как ты утверждаешь? Убил десятерых, но наложил в штаны от страха перед женщиной вместо того, чтобы поговорить с ней откровенно! Какой же ты после этого мужчина?!

Я в ярости бросился на него, пытаясь дотянуться до его горла. Мы покатились по полу, но это продолжалось недолго, огромные ручищи Сура крепко держали меня. Я перестал сопротивляться и разрыдался, как ребенок.

– Я думал, ты мне друг.

Сур осторожно ослабил хватку.

– Поэтому я и говорю тебе правду.

Мы поднялись. Сур ненадолго исчез, и когда я уже не знал, что и думать, появился с двумя большими кувшинами пива. Мы снова стали пить, на этот раз молча.

– Возвращайся к ней, – посоветовал он.

– Я так и поступлю, но сначала сделаю то, зачем пришел, в противном случае я буду плохим сыном и другом.

– А если ты погибнешь?

– Ей там хорошо. Они добрые люди… Знаешь, почему они пошли на такой риск? Потому что находят в Эхнатоне… в Атоне некоторое сходство со своим богом. Поэтому для Нефертити лучше быть с ними, чем с любым из нас. Здесь она снова может впасть в безумие, из которого едва выбралась.

– Конечно, фараон быстро ее отыщет.

Я пристально посмотрел на него.

– Хочешь знать, где она?

Немного подумав, он улыбнулся:

– Нет. Так будет надежнее.

– Но ты единственный человек, в котором я абсолютно уверен.

– Нет, мне будет спокойнее не знать.

Говорить больше было не о чем, но Сур, заметив, что я загрустил, снова протянул мне кувшин с пивом, словно оно было лучшим лекарством от хандры. Я горько улыбнулся.

– Знаешь, я в первый раз пью крепкое пиво, – признался я.

– Неужели?

– Во дворце мы пили лучшие вина дельты. Пиво считалось напитком для простонародья.

– Что вы понимаете, белоручки из дворца, – пробормотал он себе под нос.

Пожав плечами, я весело рассмеялся.

– Я даже не знаю, как его делают.

– Я, может быть, самый глупый и необразованный солдат, который умеет только ловить змей и убивать врагов, но даже такой болван, как я, знает, как делают пиво! – проговорил Сур с оскорбленным видом.

Я с удовольствием сделал несколько глотков. Мне понравилось.

– Так расскажи мне!

– И расскажу! Не так уж часто мне представляется случай преподать тебе урок.

Я громко рассмеялся. Эта шутка напомнила мне мои отношения с отцом. Сур откашлялся и вскинул голову, словно был высоким должностным лицом, и с чувством проговорил:

– Его создала благословенная Исида в подарок людям. Оно бывает двух сортов: более слабое называется хигит, эту сладкую водичку, которую ты пробовал, дают даже детям. И есть другое, настоящее пиво, крепкое и густое, которое называется седжепет или дженеа. Оно бывает ярко-красным благодаря добавкам. Густое, питательное, сладковатое, без пены, и чем больше в нем гущи, тем лучше. Его пьют через трубку, которая не пропускает гущу. Ты этого не знаешь, но простые люди едят гущу, которая остается на дне кувшина, намазывают ее на хлеб и приправляют красным перцем, а богачи кормят ею лошадей, потому что она очень питательная.

Для приготовления пива используют вчерашний хлеб из пшеницы, ячменя или проса. Его ломают на куски, кладут в большой глиняный кувшин, доверху заливают водой и оставляют на три дня.

В другой кувшин, поменьше, кладут зерно и заливают теплой водой. Через день его откидывают на сито и подсушивают в течение суток, чтобы оно проросло и выделило белую жидкость, вроде молока. Потом зерно толкут, а полученную массу выливают в большой кувшин и оставляют на полдня.

Наконец жидкость процеживают в другой кувшин, и пиво готово. Оно бывает разных сортов, в зависимости от того, что в него добавляют: финики, пряности, мандрагору, фиги, гранаты, чтобы придать ему определенный вкус.

Я начал насмешливо хлопать в ладоши.

– Шутки в сторону, потому что сами боги не гнушаются пивом. Как повествует одна известная легенда, сам Ра, рассердившись на взбунтовавшихся против него людей, решил их наказать и послал богиню-львицу Сехмет с приказом убить бунтовщиков. Но опьяненная кровью жертв богиня потеряла власть над собой и продолжала убивать всех, кто встречался ей на пути.

Ра понял, что, если он ее не остановит, она перебьет всех людей, и приказал им приготовить большое количество очень красного и очень крепкого пива, которое разлил в том месте, где находилась богиня.

Увидев красную жидкость, она приняла ее за кровь, быстро выпила и, сильно захмелев, утихомирилась.

Я торжественно поблагодарил Сура за науку. Мы были очень пьяны, пришло время возвращаться в казармы.

Перед тем как уснуть, я услышал хриплый голос Сура:

– Ты сказал бы мне это?

Я посмотрел на него. В его глазах стояли слезы.

– Да.

– Спасибо.