В довоенные годы в полковой школе я был пулеметчиком. «Максим» знал назубок, разбирал и собирал замок с закрытыми глазами за 40 секунд. Но этого, мне казалось, мало. Стал изучать все вооружение, которое тогда было в школе: станковый и ручной пулеметы, миномет, полковое орудие, винтовку, средства связи. А в 1937 году подал рапорт и поехал в Киев во второе пехотное училище имени Красного Замоскворечья сдавать экстерном за весь курс. Успешно выдержал экзамен и в звании лейтенанта вернулся в часть, в свою родную полковую школу. Стал командиром пулеметного взвода.
В сороковом году меня назначили помощником начальника штаба 445-го стрелкового полка по разведке. Новая работа была незнакомой и немного пугала. Командир взвода конной разведки лейтенант М. М. Поплинский, участник гражданской войны, по-настоящему научил меня верховой езде и, конечно, рубке лозы, даже двумя клинками.
Разведка пришлась мне по душе. В апреле 1941-го уже сдавал экзамены в Москве, в Академию имени Фрунзе.
…Осенью 1942 года я получил назначение в Черноморскую группу войск Северо-Кавказского фронта. На попутной машине добрался до Лазаревской, где в глубокой горной расщелине размещался штаб Черноморской группы войск. Я был направлен офицером войсковой разведки 56-й армии. Многое запомнилось из тех далеких нелегких дней. Мы вели наблюдение за противником и проводили поиски, устраивали засады, организовывали разведку боем, добывали документы — и личные, и штабные — вскрывая перегруппировку войск, подход свежих частей и подразделений, появление новых видов вооружения и техники.
Армейским истребительно-диверсионным отрядом командовал капитан Смирнов. В его составе были снайперы, разведчики, подрывники, гранатометчики. Они проводили смелые рейды в тыл противника — уничтожали штабы, огневые точки, нападали на движущиеся по дороге группы противника, штабные машины, командные пункты в тылу немцев.
Активно вели разведку ударные комсомольско-молодежные группы и отряды. Они комплектовались только из добровольцев и были почти в каждом батальоне, полку, дивизии нашей армии.
В январе 1943 года штаб 56-й армии размещался за Шабановским перевалом. Армии противостояли горнострелковые части «Эдельвейс». Удар наши войска наносили из района Шапсугская через Лепрозорий на Северскую, южнее Краснодара и далее в направлении Абинской — Крымской. Местность горно-лесистая, бездорожье. Да еще днем беспрерывные дожди со снегом, ночью заморозки…
Со многими боевыми друзьями пришлось мне делить хлеб-соль на военных дорогах. Запомнились они своим бесстрашием, находчивостью в самых сложных ситуациях. Один из таких боевых друзей — Степан Иванович Перминов. Крепыш, приземистый, светловолосый, со смеющимися глазами, он был моим первым начальником в разведотделе.
В один из мартовских дней 1943 года мы с Перминовым направлялись на контрольный пункт за хутором Михайловским. На лугу паслось стадо коров и лошадей. Пролетела немецкая «рама», и через несколько минут самолеты противника начали бомбежку.
Мы быстро спустились к берегу речушки Адагум и под свист бомб, грохот разрывов Степан Иванович достал консервы, вскрыл их. «Спеши, Федя, — шутил он, — а то если нас зацепит — пропадут продукты»…
Вместе мы воевали на Таманском полуострове и в Крыму, участвовали в Параде Победы. После войны учились в академии. Действия разведотрядов, руководимых Перминовым при прорыве «Голубой линии» и освобождении Тамани, показаны в мемуарах А. А. Гречко «Битва за Кавказ».
…Мы вышли на рубеж Абинской, где проходила основная шоссейная дорога Краснодар — Крымская — Неберджаевская — Новороссийск. На линии Неберджаевская — Крымская — Славянская противник оказал упорное сопротивление. Наступление временно приостановилось. Железнодорожный узел — станица Крымская — был превращен гитлеровцами в сильный опорный пункт на пути к Новороссийску и Таманскому полуострову. На подступах к Таманскому полуострову фашисты создали мощный заградительный вал, так называемую «Голубую линию».
При поддержке танков и массированных ударов с воздуха немцы вели сильные контратаки. С утра до ночи шли воздушные бои. Из допросов пленных стало известно, что в ударах с воздуха участвовали самолеты, расположенные на аэродромах не только Таманского полуострова, но и Крыма и Украины.
19 апреля наши войска вышли к станице Крымская. Шла усиленная подготовка к наступлению. Была поставлена задача — овладеть Крымской, очистить Таманский полуостров. 339-я стрелковая, 2-я, 55-я гвардейские дивизии сведены в один кулак: 11-й гвардейский стрелковый корпус.
Значительно активизировалась работа разведчиков всех степеней, усилилось наблюдение, и в особенности ночные поиски, засады. В тыл противника засылались группы дальней разведки, многие были заброшены на парашютах. Группы не только собирали разведданные, но и выполняли задания по уничтожению вражеских штабов, скоплению автомашин, складов.
Группа, которую возглавил офицер Алексеенко, проникала в станицы на путях отхода вражеских колонн, собирала сведения о передвижении противника, передавала по радио цели для нашей авиации.
В штабе армии колдовали разведчики майоры B. Рыхликов, А. Г. Малофеев, И. Г. Спорыш во главе с подполковником В. М. Червинским. Мы, разведчики войсковой разведки, С. И. Перминов, C. И. Чеботарев и я, в штабе появлялись редко. Все время проводили на переднем крае, в войсках, помогали организовать разведку и контролировали ее исполнение, нередко ходили сами вместе с полковыми и дивизионными разведчиками.
В одну из апрельских ночей разведчики 339-й стрелковой дивизии проводили поиск у станицы Крымской. Я направлял и контролировал выполнение задания. Зная, что на этом участке предполагался главный удар за овладение станицей Крымской и «Голубой линией», решил пойти вместе с группой захвата. Стремительный бросок — и мы во вражеской траншее. Чувства обострены до предела, счет времени идет на секунды. Скорее почувствовал, чем увидел, что рядом крупный верзила занес лопату для удара. Рывок на себя, и мы оба на дне траншеи. Лопата выпала, моя левая рука потянулась к горлу фашиста, он, схватив ее зубами, сильно укусил, но тут же выпустил, — я ударил его по голове «лимонкой».
В траншее шла безмолвная борьба. Затем выстрел слева, автоматные очереди, ракеты. Время отходить. Обе группы прикрытия завязали бой, поддержанный минометами и артиллерией из глубины. Пленный, документы были уже в расположении нашего переднего края. Участники группы захвата были награждены. И мне вручили первую боевую награду — медаль «За отвагу».
29 апреля в 7 часов 40 минут после 100-минутной артиллерийской и авиационной подготовки войска армии перешли в наступление севернее и южнее Крымской. Приходилось отбивать по 6—8 контратак в сутки. 5 мая станица Крымская была полностью освобождена. Вплоть до 16 мая шли жаркие бои, в особенности на правом фланге станиц Молдаванская, Киевская и высот, расположенных за Крымской.
По реке Кубань у станиц Киевская, Молдаванская, Неберджаевская противник прочно занял оборону, выдвинув резервы из глубины. Начались бои «местного значения». И вновь — беспрерывная разведка всеми способами.
В ночь на 10 сентября части 18-й армии и Черноморский флот начали наступление на Новороссийск, а через сутки на правом фланге фронта 9-я армия и 14 сентября — наша 56-я нанесли удар по главным узлам обороны «Голубой линии» — Киевскому и Молдаванскому.
16 сентября полностью был очищен от немцев Новороссийск, а 9 октября — Тамань и весь Таманский полуостров. За месяц ожесточенных боев немцы потеряли только пленными около 4 тысяч человек, было захвачено около 1300 орудий и минометов, 92 танка.
…Поселок Кордон Ильича, рядом — коса Чушка, за проливом, как в дымке, кромка Керченского полуострова. Тихо. Иногда днем пронесется наш самолет-разведчик, иногда нарушат тишину одинокие выстрелы дальнобойных артиллерийских орудий. Но это днем. А ночью все оживает, оборудуются артиллерийские позиции, подвозятся боеприпасы и боевая техника, в портах тренировочная посадка и высадка войск на плавсредства — идет подготовка и высадка десанта на Керченский полуостров. Ночи были холодные, часто шел дождь и мокрый снег. Темнота и размокшие дороги изрядно выматывали силы. Однако никто не унывал, и короткий отдых возвращал силы сполна, сыпались шутки и прибаутки.
Наш сосед — 18-я армия — высадил десант в районе Эльтигена, а через два дня пришел и наш черед. В первом эшелоне десанта в районе Опасная, Жуковка, Глейки высаживались части 2-й гвардейской дивизии.
Ночью 2 ноября с подполковником Ф. Ф. Степановым, рядовым Грудининым и радистом Карапетяном прибыли в Темрюк. В напряженной тишине работали люди. Команды передавались только сигналами и шепотом; на рейде угадывались десантные суда. Хозяевами на пристани были моряки. Слышались редкие выстрелы дальнобойной артиллерии со стороны Керчи, им отвечали наши артиллеристы с косы Чушка. Иногда вспыхивали осветительные ракеты, сброшенные самолетами-разведчиками. Федор Федорович еще раз уточнил нашу задачу, место, время посадки на десантное судно, сказав при этом: «Сынки, я на вас надеюсь». Мы расцеловались.
В 0 часов 15 минут все пришло в движение: подразделения бесшумно начали посадку и вскоре вышли в море. Ровно рокотали машины, за бортом плескалась, вздымаясь, вода. Мы вглядывались в темноту…
К берегу передовые десантные суда подошли, когда уже брезжил рассвет. Их встретил сильный огонь, поддерживаемый минометами и артиллерией из глубины. Но ничто не могло остановить наших воинов. С Таманского полуострова била армейская и фронтовая артиллерия, нанося удары, подавляла артиллерию и наблюдательные пункты противника на горе Митридат и в районе Керчи.
С первым эшелоном 2-й гвардейской стрелковой дивизии высаживалась и моя группа — передовой наблюдательный пункт разведотдела 56-й армии. Мы должны были через каждый час докладывать в разведотдел армии обстановку на плацдарме, особо ценных пленных и важные документы отправлять в штаб. Для своевременной их доставки мне был придан легкий морской катер под командованием старшего техника-лейтенанта Г. И. Стеценко.
Бои продолжались с нарастающей силой. Плацдарм расширялся. В окопе у разрушенной крепости Еникале находился мой временный наблюдательный пункт. Начали прибывать пленные, сопровождаемые полковыми и дивизионными разведчиками.
Немцы — испуганные, румыны — даже радостные. Первая партия срочно была отправлена в разведотдел. Особо важные данные докладывали по рации немедленно. Карапетян работал, как часы.
Катер не успевал перевозить все новых и новых пленных. В одном из рейсов на обратном пути он был обстрелян с самолета и подбит, Стеценко ранен. Команда произвела ремонт в море.
На плацдарме собралось столько пленных, что к концу второго дня пришлось организовать их охрану самими пленными. Я решил использовать для этой цели румын: выдал им трофейные винтовки без затворов, и они с удовольствием, как мне казалось, загоняли в пустые окопы-землянки пленных фашистов и охраняли с особым тщанием.
Да, собственно, в той обстановке у меня другого выхода не было. Несколько дней и ночей до прибытия роты армейских разведчиков нам всем троим довелось спать не больше одного-двух часов в сутки…
Ожесточенные бои за расширение плацдарма длились до 11 ноября. Советские воины прочно удерживали плацдарм в ширину до 8 и в глубину — 12 километров, имея правый фланг на берегу Азовского моря, а левый — у северо-западной окраины Керчи.
Противник, подтянув дополнительные резервы, приостановил наступление наших войск. Теперь начались оборонительные бои, и для нас и для врага. С наступлением ночи на наших позициях все оживало: передвигались войска, подвозили технику, боеприпасы и продовольствие, совершенствовали оборонительные позиции. Разведку вели непрерывно днем и ночью — требовались все новые и точные данные.
Противник обрушил свой удар на десант в Эльтигене. Только за 4 и 5 декабря он выпустил 18 тысяч снарядов и мин, авиация произвела около четырех тысяч самолетовылетов. Начались ожесточенные бои. Десантные части получили задачу — пробиваться в район Керчи на соединение с нашими войсками.
6 декабря с боем вышла из окружения рота 386-го отдельного батальона морской пехоты под командованием капитана П. Г. Дейна. Группа десантников из состава 318-й стрелковой дивизии численностью до 500 человек прорвалась на южную окраину Керчи и закрепилась на склонах, обращенных к морю. Ночью сюда же еще вышло около ста человек. Не хватало боеприпасов, люди измотались в боях, имелось много раненых…
Северо-Кавказский фронт был реорганизован в Отдельную Приморскую армию. Штаб ее находился на Керченском плацдарме.
7 декабря был сухой морозный день с ветром. Море немного штормило. Часто появлялись немецкие самолеты-разведчики, и на командный пункт армии нет-нет да и залетит артиллерийский снаряд. О боях Эльтигенского десанта на склонах горы Митридат в штабе знали мало, чувствовалось напряжение и тревога.
Неожиданно меня вызвал начальник разведотдела армии генерал-майор А. М. Трусов. Там уже был подполковник Ф. Ф. Степанов и подполковник В. М. Червинский. Потягивая из стакана холодный, круто заваренный чай, генерал пригласил меня к столу, показал на карте Керчь и обведенную красным карандашом гору Митридат.
Южные склоны горы и пляж были также обведены красными кружочками, со всех сторон охваченными синими стрелками. Моя рабочая карта с подробно нанесенной обстановкой не требовалась, да и не подходила, как потом выяснилось.
— Предстоит нелегкая задача… — начал было генерал, но оборвал себя на полуслове, сказал суховато: — Нас ждут в блиндаже командующего, время не ждет. Пошли.
Я понял, что предстоит важное, ответственное задание.
С наступлением темноты мне надлежало с тремя разведчиками на катере прорваться в район пляжа Керчи, к подножию горы Митридат, установить контакт с окруженными там десантниками, выяснить обстановку и результаты доложить к 24.00.
За отвесной скалой у Жуковки, скрытой от наблюдателей противника, легко покачивался на волнах маленький катерок. Тихо работала машина, сгущались сумерки. Моряки-разведчики встретили меня на берегу немым вопросом: что предстоит? Я объяснил задачу, проверил оружие: зенитный пулемет, гранаты, автоматы. Все было в порядке. Ждали сумерек, обменивались шутками. Глядя на темнеющие волны залива, один спросил: «Товарищ майор, а что, если напоремся на морскую мину? Их там много». Я не успел ответить, как кто-то грубовато сказал: «Боишься? Высадим, пока не поздно».
…Катер продвигался к цели. Мы хорошо знали, что бухта минирована, справа на побережье огневые точки противника. Немцы беспрерывно освещали море длинными лучами прожекторов. Но в бухте стелился легкий туман, и удалось пройти большую часть маршрута незамеченными.
Вот и побережье, виден силуэт горы Митридат. И вдруг луч прожектора прошелся по катеру. Тотчас начался обстрел. Рывок, полный ход — и мы за выступом.
Медленно приближаемся к берегу. Обменялись сигналами. Причалили. Встретил нас подполковник Ивакин из 318-й стрелковой дивизии. В руках карта и фонарик, на шее — автомат, голова перевязана. Он сообщил, что с рассветом немцы попытаются уничтожить десант. Сказал, что в первую очередь нуждаются в боеприпасах, особенно в патронах и гранатах. Много раненых, их следовало эвакуировать немедля, ночью.
Катер лег на обратный курс, побережье по-прежнему освещалось ракетами, морскую гладь разрезали лучи прожекторов. Мы с величайшим напряжением возвращались с ценными данными. Вскоре я уже был в блиндаже командарма, докладывал обстановку.
Той же ночью, еще до рассвета, десантникам были доставлены боеприпасы, раненые эвакуированы и, кроме того, около тысячи человек из состава 83-й бригады морской пехоты были высажены для усиления — это дало возможность отбить атаки противника и эвакуировать в течение трех дней всех участников десанта.
Все это уже было потом, а мне после доклада командующему невыносимо хотелось спать: сказалось нервное напряжение. Утром горячо поздравляли друзья. За успешное выполнение этого задания мне был вручен орден Отечественной войны 1-й степени.
11 апреля Отдельная Приморская армия после мощной артиллерийской и авиационной подготовки прорвала оборону противника на Керченском полуострове и перешла в наступление. Передовые отряды войск и разведывательные отряды, стремительно обходя узлы сопротивления, выходили на главные маршруты, громили противника в тылах.
Наши действия оказались настолько стремительными, что уже 13 апреля весь Керченский полуостров был очищен от врага. В городе Старый Крым Отдельная Приморская армия встретилась с войсками 4-го Украинского фронта и партизанами, действовавшими в горах.
К 16 апреля советские воины вышли на восточные подступы Севастополя, заняли деревню Комары. Впереди Сапун-гора. Немцы стремились любой ценой удержать Севастополь. Вокруг города было три мощных оборонительных пояса. Наиболее сильным узлом сопротивления являлась Сапун-гора с шестью ярусами сплошных траншей, прикрытых противопехотными и противотанковыми минными полями и проволочными заграждениями в несколько рядов. В Севастополе и на мысе Херсонес укрепилась многотысячная армия немцев и румын.
Началась подготовка к штурму Севастополя. Для нас, разведчиков, это значило: вновь изучать оборону противника, огневые точки и узлы сопротивления на переднем плане и в глубине, до самого Севастополя, стыки и фланги, группировку, нумерацию частей и соединений.
И вот 7 мая после полуторачасовой подготовки начался штурм. На подступах к Севастополю завязались бои. Взяв Бельбек, форсировав Северную бухту, воины-черноморцы ворвались в пригород. Командир разведвзвода морской пехоты лейтенант Болонский водрузил Красное знамя на Малаховом кургане.
9 мая Севастополь был освобожден от гитлеровцев, 13-го очищен последний метр Крымской земли — мыс Херсонес.
Еще не улетучился запах порохового дыма, гари от разрывов бомб и снарядов, крови и пота, как в Крым прилетели наши союзники — представители различных родов войск и, конечно, вездесущие корреспонденты.
Они никак не могли понять и поверить, что Севастополь, героически оборонявшийся советскими войсками в течение 250 дней в 1941—1942 годы, освобожден за такой короткий срок. Беспрерывно щелкали фотоаппараты, плавно стрекотали кинокамеры, не закрывались блокноты. При виде наших солдат корреспонденты расплывались в улыбке…