При первой же возможности я сбежала из-за императорского стола. Наелась и внимания к своей скромной персоне, и монаршего общества, и дерзости собственной. Вероятно, чтобы равнодушно переносить всеобщую неприязнь и настороженность, необходимо больше сил, чем у меня было; отравилась их неодобрением, рот еще улыбался, а в груди поднималась волна дурноты. Ветра бы мне свежего, чтоб сбросил с плеч чужие взгляды, как пыль.

И ветер явился, звонко окликнул меня в толпе, схватил за руки:

– Л’лэарди Верана, я так и знал, что вы умеете обращаться с оружием! Можно, я буду называть тебя Сибрэ?

– Разумеется, ведь мы старые знакомые!

– Так значит, ты предпочла мне императора! Мне понятен твой выбор, но все же я огорчен!

– У меня не было выбора, братец-ветренник, – призналась я шепотом. – Наш тиран-правитель принудил меня стать его невестой! Как может слабая девушка перечить владыке мира?

Велан хитро сощурился:

– Хочешь сказать, ты не мечтаешь стать императрицей?

– О нет, вовсе нет! Несмотря на то, что Его Величество благоволит мне гораздо больше, нежели другим невестам. – Тут я едва сдержала смешок. – Все же я надеюсь, что смогу потихоньку охладить его пылкие чувства.

– Охладить божественный огонь Повелителя? Л’лэарди Верана, Сибрэйль, ты говоришь кощунственные вещи! Но как ты планируешь это сделать?

– Я немного критиковала некоторые его правительственные решения, в частности, отношение к людям, косвенно упрекнула в трусости. Еще хотела уронить в его тарелку накладной локон, но не решилась. Но в следующий раз я попробую, непременно.

– Накладной локон? Зачем тебе накладной локон?! – страшным шепотом. – Ты что, лысая?!

– Нет, о нет! Но, к сожалению, волосы мои не столь густы, как о том свидетельствует моя прическа.

Прижимая руки к груди, Велан шепотом поклялся:

– Я спасу тебя! Я помогу тебе сбежать от тирана! Даже если ты лысая. А-а-а!.. Не надо меня бить! Я осознал! Я раскаялся! Убери кинжал!

Я запихнула декоративный тетушкин кинжал в увитые розочками и лентами ножны. Кажется, он даже не наточен. Ветренник тут же схватил меня за руку и потащил знакомить со своими друзьями. Впервые за этот вечер на меня смотрели с теплотой, с симпатией, и никто не хотел уязвить. Хоть я и затаила черную обиду на всех саган мужского полу за их традицию отнимать у женщин стихию, все ж их компания оказалась гораздо приятнее девичьей, словно гроза после мучительно жаркого дня. И Велан меня уговорил съездить посмотреть его корабль.

Вначале я отказалась, конечно, но Велан настаивал. И уговаривал, и кривлялся, говоря скрипучим старушечьим голосом: «Верно, внученька, от таких подозрительных молодых людей надо держаться подальше. Ишь ты, у него на уме, наверное, никакие не корабли, а коварное соблазнение», – а мне неприятно стало, что он считает, что я могу о нем так думать и вообще чего-то бояться. Он тоже был ветром, и это ощущение родства, несмотря на все доводы рассудка, не позволяло чувствовать к нему неприязни, хоть он мужчина-саган, и показывать трусость. Хотелось в его глазах быть отчаянным сорванцом, пираткой, способной на любую авантюру.

Да и на палубу настоящего морского фрегата моя нога ни разу не ступала наяву, хотя сколько раз мой дух завывал в парусах. Но вначале я все же нашла бабушку. Она возмутилась: «Неприлично же!», но, подумав, махнула рукой. Такие женихи, как Велан, на дороге не валяются, авось что и сладится, читалось на ее лице.

– Иди, я Ольвию сама предупрежу. Но смотри мне!

* * *

Весла хлюпают о черную воду. Я отправляюсь в приключение, кажется, первое настоящее в своей жизни, если не считать представления ко двору, но то была скорее тягостная обязанность. Море неспокойно, на мое нарядное платье летят брызги. Велан кричит:

– Эй вы, там!

С лодки борт корабля кажется огромным, нависает скалою.

– Рад приветствовать вас на «Крылатой», л’лэарди Верана, – в голосе ветренника неподдельная гордость.

Я здесь. Я впервые на борту корабля. Он едва ощутимо покачивается на волнах. Шершавое дерево бортов, промоченное, насквозь пропахшее солью. Мачты – целый лес, если запрокинуть голову, в них, как в древесных ветках, путаются звезды.

Мечта сбылась. То, что я столько раз себе представляла. Я на борту корабля. Вот она, моя настоящая жизнь! Та самая, о которой я столько мечтала в своей тихой, теплой долине, вдали от морей и больших дорог. Та самая, где все дороги вроде бы открыты, но ничто не защищает, и надо бороться, воевать, доказывать, что ты достойна мечты, этой свободы, прочитанных книг, произнесенных клятв.

Между мною и уплывающей лодочкой больше чем просто полоска моря. Между мною и лодочкой – вся пропасть между детством и взрослой жизнью. По спине бежит дрожь. Откуда-то, как приветствие, доносится музыка. Велан подхватывает меня под локоть, ведет по ступенькам.

– Сибрэ, это называется кают-компания. Господа, позвольте вам представить л’лэарди Сибрэйль Верану, невесту императора! Я привез к нам невесту императора!

К нам оборачиваются. Мужчины – примерно десяток, и люди, и саганы. Моряки в военных мундирах, сейчас небрежно смятых, расстегнутых, у кого-то выглядывает голая волосатая грудь. Женщины. Человеческие женщины, все вульгарно накрашены, голые плечи, смелые декольте, завитые локоны.

Милый ветренник привез меня на развеселую моряцкую вечеринку с участием падших женщин, и, судя по тому, как торжествующе дрогнул его голос на словах «невеста императора», был этой неловкой ситуации чрезвычайно рад и даже горд. А мне из столь щекотливого положения выбраться с достоинством, боюсь, будет непросто. Это взрослая жизнь, и за каждый неосторожный шаг ты будешь платить.

Приседаю в реверансе:

– Доброй ночи, господа. Приношу свои извинения за неурочное вторжение. Л’лэард Трагад не предупредил, что нынче на «Крылатой» будет столь многолюдно.

– Л’лэарди Верану настолько впечатлили мои рассказы о «Крылатой», что она захотела посетить ее лично!

– Кхм… кхм… Разумеется, мы очень рады приветствовать л’лэарди на борту нашего фрегата. Добро пожаловать. – Моряк-водяной, высокий, сухощавый, немолодой, вскочил, принялся застегивать рубашку, схватил пиджак, бросился к нам. Лицо его говорило отнюдь не о радости, на Велана он поглядывал довольно свирепо.

– Л’лэарди Верана, позвольте вам представить нашего капитана л’лэарда Левира Хлеза. – На недовольство водяного Велан нахально улыбался.

– Очень приятно, – вновь приседаю в реверансе.

Капитан с чрезвычайно элегантным, великосветским поклоном целует мою руку. Еще один саган-водяной любезно освобождает для меня целый диван, бесцеремонно спихнув с него чернокудрую человечку в красном платье. Велан отчего-то ухмыляется этому водяному в лицо очень злорадно:

– Я же говорил! Сибрэ, это л’лэард Ильрус.

– Очень приятно.

Водяной с серебристо-мерцающими рыбьими глазами долго мял мою руку, заглядывал в лицо:

– Рад, очень рад знакомству… Надо же, у Его Величества недурной вкус. Пожалуй, за общество такой красавицы двадцать кридов – совсем немного.

– Что, простите?

– Садитесь, л’лэарди. Вы позволите представить вам наших друзей? Надеюсь, вас не смущает, что они люди? У нас на корабле свои порядки, в море к некоторым условностям вроде разности происхождения начинаешь относиться проще.

Они называли мне имена своих сослуживцев человеческой расы. Каждый из представленных посчитал своим долгом поцеловать руку, заглянуть в лицо с каким-то жадным любопытством. Живая сагана, надо же! Я чувствовала себя загнанным в угол экзотическим зверьком.

Кают-компания была просторной, но низкий потолок давил, стеснял дыхание. Перед диваном на цепях раскачивалась большая яркая лампа, дальше тянулся длинный стол, окруженный привинченными к полу табуретками. Прямо за моей спиной торчит толстенная деревянная колонна. Тычу в нее пальцем:

– Это мачта?

– Бизань-мачта! – подтвердил ветренник. – А вон та дверь напротив – в мою каюту. Не желаете заглянуть?

Дверей, к слову, здесь было больше десятка, и ни одного окна.

– Тогда и в мою, – поспешил вставить водяной.

Моряки ухмылялись.

– Нет, спасибо, – я судорожно стискивала руки в замок, не зная, что говорить дальше.

– Ну как хотите, не смею настаивать, – водяной вздохнул с преувеличенной скорбью. – Хотя я, разумеется, предлагал с самыми благородными намерениями, показать изнутри, так сказать, наш аскетичный моряцкий быт. Надеюсь, вам мое предложение не показалось дурным или неприличным?

Он так подчеркивал это слово «дурным», с такими ужимками на лице, как будто хотел, чтобы я подумала именно про неприличное.

– Не хотите вина? Эй, дурень, что умолк? Играй для л’лэарди!

Музыкант послушно тронул струны. Водяной хотел сесть рядом со мной, но его тут же поднял за шиворот Велан.

– Дружище, вынужден тебя разочаровать – это мое место!

– Ну уж нет, я твердо намерен возместить причиненный мне денежный ущерб приятным обществом!

– Твои намерения вполне понятны, но, увы, вынужден отказать.

– Тише, господа, вам не кажется, что только я могу решать, чье общество мне приятнее? – я подвинулась на диване. – Садитесь, л’лэард Ильрус.

– Для вас я – просто Савен.

– Боюсь, мы еще недостаточно хорошо знакомы для столь фамильярного обращения. Но скажите, о каких деньгах вы все время намекаете Велану? Я сгораю от любопытства!

– Не каждое любопытство должно быть удовлетворено, л’лэарди Верана, – бросил ветренник, довольно зло.

– Ну отчего же не сказать, – ухмыльнулся водяной. – Видите ли, л’лэарди Верана, мы поспорили с л’лэардом Трагадом, что он привезет этим вечером сюда, на нашу холостяцкую вечеринку, одну из невест императора. По правде говоря, я не верил, что нашему другу-ветреннику, хоть он и мастак уговаривать дам, удастся найти столь смелую деву, которая отважится шагнуть на палубу корабля. Господа, я поднимаю этот бокал за прелестную л’лэарди Верану, которая решилась украсить своим присутствием наше грубое сборище!

– Господа, вы полагаете, этот спор был достоин чести сагана и офицера? – резко прозвучал голос капитана.

– Признаю, возможно, с точки зрения морали этот поступок был сомнителен – поспорить на невесту императора за двадцать кридов, – тут водяной не удержался от смешка. – Но только подумайте, не будь спора, мы бы лишились удовольствия лицезреть в нашей кают-компании столь очаровательное создание!

Он сидел слишком близко ко мне и дышал перегаром почти в лицо. Он был очень пьян.

– А вы опасный саган, Велан, – сказала я ветреннику. – Если вы так легко готовы проспорить друзей, что же вы можете сделать с врагами?

Велан дернул щекой. Он стоял напротив и смотрел на нас сквозь стекло стакана. А капитан скрывался в тени дверной арки, нависал над нами – руки скрещены на груди, взгляд осуждающий. Я чувствовала себя с каждой секундой все неуютнее. Это ужасное приключение пора было завершать.

– Благодарю вас, господа, за столь теплый прием. – Я встала. – Мне пора, родные будут волноваться. Приятного вечера! Л’лэард Трагад, вы проводите меня?

– Ах, нет, ну как же так! Вы не пробыли с нами и двух минут! Я против! – Водяной поднялся следом.

– Это просто невежливо, л’лэарди Верана – покидать общество так скоро, – угрюмо заявил Велан. – Я тоже настаиваю, чтобы вы остались.

Мне до помрачения в глазах захотелось швырнуть в голову ветренника что-нибудь тяжелое, но я заставила себя улыбнуться.

– Неужели вам скучно в нашем обществе? Не желаете послушать Лючию? Вы слышали, как она поет? Вы были в этом сезоне в опере?

– Ну, Лючия в опере известна совсем не пением, – заметил Велан и тут же шутливо получил веером по уху

– А может быть, вы нам споете?

– Я? – растерянно переспрашиваю.

– Спойте для нас, л’лэарди, – хрипло попросил один из офицеров-людей.

Я в общем-то брезгливости к человеческой расе не испытываю, но этот типчик уже успел усесться на диван третьим, плотно зажав меня между собой и водяным, и заглядывает мне то в лицо, то в вырез платья, дышит пьяной пастью, в которой половины зубов нет, а часть – золотые. И потом, от него дурно пахнет! Беспомощно смотрю на Велана в надежде на помощь, а он насмешливо:

– Споете, Сибрэ?

Я не придумала, как отказать. Мне казалось, они, будто коршуны, – и моряки, и эти полураздетые женщины, – жадно выжидают первой же моей неловкости, оплошности, чтобы вцепиться, сгрызть.

– Эй, ты, как там тебя! Играй! – Водяной махнул музыканту. Я прокашлялась. О чем петь? Что-то из того, что часто напевала дома. Что-то, что можно петь тихо и неуверенно.

Музыкант, вначале заигравший что-то бравурное, быстро приноровился, струны загрустили:

Под конец голос мой окреп, зазвучал увереннее, громче. Кажется, все-таки не опозорилась. Главное – не смотреть на этих саган и людей, а слушать музыку, даже не ту мелодию, которую наигрывает музыкант, а шум прибоя внутри себя.

Мне аплодировали. Один из моряков даже рыдал. Хотя, по-моему, в том больше была заслуга вина, а не песни. Чернокудрая Лючия бархатным кошачьим голосом промурлыкала: «Браво! Браво!» – и похлопала веером по перчатке. Капитан подошел и торжественно поцеловал мою руку. Я уж готовилась было просить чернокудрую продолжить выступление вместо меня, но тут водяной поморщился и громко заявил:

– Как-то слишком грустно! Я не желаю грустить в такой прекрасный вечер. Л’лэарди Верана, спойте для нас что-нибудь более веселое!

Я едва удержалась, чтоб не сказать, куда ему нужно засунуть свою грусть и приказы. Сомнительно, чтобы этот корабль видел что-то более неуместное, чем деву-сагану, бормочущую неуверенным голоском песенки, будто в мамином салоне, в тесном обществе друзей семьи, – в кают-компании, среди морских офицеров и певичек, собравшихся отметить коронацию императора пьянкой и оргией! Странно сказать, мне даже совестно – порчу морякам весь праздник своим присутствием! И не знаю, как отсюда сбежать!

Впрочем, поздно. Я внезапно почувствовала злость. Глупо робеть, краснеть и всячески показывать, как неприятно тебе подобное общество, коль уж ты сама пришла сюда. Императора не смутилась – с моряками быть наглой, должно быть, еще менее страшно.

Не бойся громкости своего голоса, коль он уж должен прозвучать. Что-то любимое. Из Ринки Десмея, о пиратах. Еще мощнее, громче, до хрипоты, до разрыва связок! Смотри им в лицо. Загляни в глаза каждому, как будто обращаешься именно к нему. Лучше дерзость, чем страх.

Кажется, голос я все же сорвала. Когда умолкла, они как-то ошеломленно молчали. Один моряк уронил нож, с которого что-то ел, другой – блондинку с колен.

– Да у тебя удивительный голос, оказывается, Сибрэ, – сказал Велан. Мне показалось, даже искренне. Хотя в его искренность я уже не верила.

– Да, потрясающий! – подтвердил водяной. – Все верно! Все что угодно, только не штиль! Вы тоже так считаете, л’лэарди Верана?

Он поднялся с дивана и приблизился ко мне – я, пока пела, подошла к музыканту. Встал очень близко, обнял за талию. А с другой стороны ко мне зачем-то подобралась красавица Лючия, обвила полными белыми руками за плечи, удушая запахом духов. Я торопливо переложила ее руки с меня на водяного и отошла, пока они распутывались.

Он меня обнял! Какая невероятная наглость! Сажусь на пустующий табурет, чтоб никто не смог присесть рядом, но немедленно подходит ветренник, встает за спиной. Молчаливый капитан, за всем этим наблюдая, задает вопрос:

– Вы ведь пели про анманцев? Железные корабли.

– Да-да, – хватаюсь за предложенную тему. Голос у меня теперь хриплый, как у боцмана-пьяницы. – Велан рассказывал, что вы взяли на абордаж их корабль. Он впрямь целиком железный? И без парусов? Как же ему удается плыть?

– Мы бы тоже очень хотели знать ответ на этот вопрос, л’лэарди Верана. После шести лет безуспешных поисков нам наконец удалось взять след этого неуловимого пирата, но они, когда поняли, что проиграли… взорвали корабль. Как и прошлый пират. Погибли одиннадцать членов моего экипажа, еще несколько получили тяжелые ранения. Анманское правительство утверждает, что не имеет ни малейшего отношения к разбойникам, а корабль у них просто украли. Очень дорогой железный корабль. Третий уже, что характерно.

– Они взрывают себя вместе с кораблем, чтобы он не попал в наши руки? Себя, я слышала, пленные тоже убивают? Упрямство, достойное уважения. Вот уж действительно – бой до последнего!

– Вы, кажется, восхищаетесь анманцами, л’лэарди Верана?

– Этот враг достоин уважения. Но расскажите, как вам удалось их одолеть?

– Это было непросто, – признал капитан.

Я завалила его вопросами, отчасти радуясь, что нашлась тема для разговора, отчасти искренне. А чем их пушки отличаются от наших? А корабли медленнее наших? Тогда как им удавалось столько раз уйти от преследования?

Забавно, я боялась этих крупных, наглых, злых мужчин, а они пытались быть замеченными мною – и люди тоже. Каждый хотел вставить слово, иногда они довольно ядовито поддевали друг друга и даже порой перебивали капитана – ради меня, как будто восхищение такой маленькой, беспомощной девочки было важнее капитанского гнева! Когда я поняла, как их тщеславие сейчас зависит от меня, вдруг загорелась азартом. Старалась подбадривать и задавать вопросы каждому, кроме Велана. Сыпала морскими словечками – заметила, что их это удивляет, даже капитан высказался: «Никогда не слышал, чтобы женщина так уверенно обращалась с морскими терминами. Вы точно никогда раньше не плавали?» Я попыталась выразить, как восхищаюсь их непростым ремеслом… и завидую, да.

Под конец, улучив момент, спросила:

– Но, постоянно рискуя жизнью на море, сухопутные сражения вы, вероятно, презираете?

– Сражение везде сражение. Отчего такая мысль пришла вам в голову?

– Сегодня на турнире, где сражались все молодые саганы, я заметила не так уж много ветренников. Велана, к примеру, не было.

– Я был! – возмутился рыбоглазый водяной. – Как вы могли меня не заметить?

– Вас я заметила, – нагло вру.

– Турнир. Помнится, в дни моей юности я однажды свалил даже наследничка Крорнов, – не удержался от хвастовства капитан.

– Терпеть не могу ящеров, – пробормотал покрасневший Велан. – Да, признаюсь честно, я неважный наездник!

– Но ведь ящеры такие милые, – насмешливо удивляюсь я.

Водяной начал хохотать. Велан сгреб его за шиворот. Капитан рявкнул. Я поднялась.

– Господа, прошу прощения, но мне пора. Мои родные не простят мне опоздания.

– Я сам вас отвезу, – сказал капитан.

– Благодарю вас, но я не хочу доставлять вам лишних хлопот. Это обязанность Велана, коль он меня сюда привез.

– Нет, нет, нет, куда же вы! – водяной бросился наперерез.

– Позвольте вас на пару слов, л’лэарди Верана, – сказал капитан.

– Да, конечно.

Он вывел меня на палубу. Корабль качало. Волны хлестали по бортам. Тучи закрыли все звезды, очертания корабля и моря скорее угадывались, чем виднелись.

– Я бы не хотел обидеть вас. Примите мои замечания как совет друга. Я немного знал вашего отца, и, думаю, ему было бы крайне неприятно увидеть свою дочь в компании, подобной той, в которой увидел сегодня вас я. Незамужняя дева в обществе пьяных мужчин и женщин сомнительной славы, одна, без кого-либо из сопровождающих родственников. Вы хотя бы понимаете, чем это грозит вашей репутации?

Да.

Мои щеки обожгло стыдом.

– А я думаю, что не понимаете. Возможно, вы питаете некие надежды относительно л’лэарда Тра-гада, но я должен сказать вам откровенно, что такие надежды до вас питали уже многие девы… и все они остались разочарованы.

Капитан потупил взор.

– Велан, к сожалению, очень легкомыслен, склонен к азартным играм, отец отказывается его содержать. Он будет искать невесту побогаче, вы понимаете? А вы… невеста императора… Этим поступком вы роняете не только свою честь, но и его, понимаете?

Гнев Его Величества очень дорого может обойтись вам и вашей семье. Если о вашей сегодняшней прогулке узнают в свете… А о ней узнают: ни Велан, ни Савен не умеют держать язык за зубами. Хоть я, разумеется, поговорю с ними, но отнюдь не уверен, что это возымеет действие. Л’лэарди Верана, ради чего вы рискнули всем, что у вас есть?

– Корабль.

– Корабль?

– Я всю жизнь мечтала побывать на борту корабля. Мой папа столько рассказывал. И я столько читала, воображала. Мы с Веланом знакомы с детства, он мне почти как брат. Все мои родные его хорошо знают и доверяют ему. Он не сказал, что на борту будет… столь весело.

Тяжкий вздох в темноте.

– Мда… Эту мечту можно было осуществить с гораздо меньшими жертвами.

Он наверняка хотел мне добра. Больше, чем тот же Велан. Хороший и правильный саган… наверное. Но я ощутила только злость.

– Благодарю вас за заботу. Вы настоящий моряк и воин. Поверьте, я понимаю, насколько мое присутствие здесь было неуместно. Но вам не стоит беспокоиться обо мне. Я готова отвечать за свои поступки.

– Очень хорошо. Но, боюсь, вы не вполне понимаете, какие, казалось бы, мелкие ошибки иногда рушат жизнь. Стойте здесь. Я прикажу Велану ехать с нами, иначе они с Савеном, чего доброго, еще поубивают друг друга.

Я ждала, склонившись над бортом, чтобы соленые брызги волн летели мне в лицо. Велан появился на палубе далеко не сразу. Он кричал кому-то:

– Итак, завтра! На турнире! До смерти! Сам трус!