– Мне нравится считать себя детективом, который исследует ум животных, – сказала мне ранним мартовским утром 2010 года Карен Маккомб, когда мы объезжали Национальный парк Амбосели в Кении и искали слонов. – Мой папа был детективом в Ирландии, и он раскрыл несколько очень жестоких преступлений. Мне хочется думать, что у меня есть некоторые из его навыков. Я не делаю поспешных выводов в самом начале. Я иду туда, куда ведут улики.

Маккомб охарактеризовала себя очень точно. Во время утреннего сафари ей, как настоящему детективу, удавалось замечать малейшие детали в поведении слонов, которые от меня ускользали: подергивание уха, положение хобота, неуверенный шаг. Ее глаза сужались, когда приходилось решать, что сделать или сказать дальше, при этом ей явно было неудобно говорить о том, что она не могла подкрепить фактами. В Университете Сассекса, который находится на юго-восточном побережье Англии, Маккомб была содиректором Центра исследований вокальных коммуникаций млекопитающих. Если сформулировать точнее: она была поведенческим экологом и ведущим экспертом в области анализа вокализации млекопитающих с целью расшифровки их мыслей и эмоций. Их реакция на звуковые сигналы друг друга помогала понять, о чем говорили животные.

– Еще в детстве меня всегда интересовало, почему животные делают то, что они делают, – сказала Маккомб.

В Кембриджском университете, где она получила докторскую степень, Маккомб открыла в себе талант представлять, как это быть другим животным, и придумывала различные эксперименты, чтобы проверить свою очередную идею. Она не остановила свой выбор на каком-то определенном виде животных, как это сделали Джейн Гудолл и исследователь муравьев Найджел Фрэнкс, а просто попыталась проникнуть в умы млекопитающих в целом. Помимо слонов, она изучала кошек и собак, лошадей, благородных оленей, обезьян и львов. Обычно она просто проигрывала записи их звуковых сигналов и наблюдала при этом за реакцией животных, снимая все на камеру. Вскоре она опубликовала результаты исследований сложности звуковых сигналов самцов млекопитающих в процессе брачного периода (в частности, красного оленя). До ее исследования эти звуковые сигналы приписывали исключительно соревнующимся между собой самцам, но оказалось, что самки также их слушали и оценивали. В другом исследовании она изучала способность лошадей распознавать ржание других лошадей, а это означало, что они должны были сохранять в памяти мысленные образы лошадей, которых они знают. Также Маккомб написала о том, как проявляются скрытые требования пищи в мурлыкающих криках у домашних кошек (на это исследование ее вдохновило поведение ее собственного кота). Крик в сочетании с мурлыканием – это такой эффективный звуковой сигнал, говорит Маккомб, что владельцы кошек немедленно вскакивают и кормят кошку прежде, чем покормят собаку или сделают себе чашку кофе. В научных кругах, занимающихся изучением разума животных, она по праву считается своего рода «сплетником млекопитающих».

В 1990 году Синтия Мосс, этолог и директор научно-исследовательского проекта «Слоны Амбосели», пригласила Маккомб присоединиться к своей команде. На тот момент проект Мосс длился уже восемнадцать лет и был самым продолжительным в истории изучения слонов в дикой природе. За все это время и в течение последующих двух десятилетий Мосс и ее сотрудники собрали обширную базу наблюдений и генеалогические данные на тысячу семьсот слонов из шестидесяти одной семьи. Они узнали, какие слоны образуют семьи и с кем каждый слон находится в родственных отношениях. Они выяснили, какие слоновьи семьи проводят время вместе, кто их вожди, как слоны реагируют, когда они встречают незнакомцев или сталкиваются с хищником, и как себя ведут семьи, когда они разделяются, а потом встречаются снова. У них есть многочисленные свидетельства очевидцев, которые видели, как слоны помогают друг другу и горюют за своими умершими товарищами.

Мосс надеялась, что Маккомб поможет им собрать доказательства того, что слоны способны на когнитивную и эмоциональную деятельность, то есть они могут думать и чувствовать, когда действуют и реагируют определенным образом.

– Изучать слонов довольно сложно, – сказала Маккомб. – Во-первых, они очень крупные, хотя это не настолько серьезная проблема. Я думаю, сложность заключается прежде всего в том, что их социальное поведение и их близкие родственные связи часто напоминают нас самих. Поэтому проще всего представить, что они – как люди, и предположить, что они так же думают, как мы, хотя и отличаются от нас происхождением и строением тела. Просто посмотрите на их хоботы и представьте, для каких разных целей они используют этот орган. У нас нет ничего подобного.

Маккомб, по ее собственному признанию, хотела бы стать слоном «хотя бы на один день, чтобы почувствовать, как это на самом деле». Хотя я испытываю такое желание по отношению к любому животному, которое изучаю.

Итак, рано утром Маккомб заехала за мной на джипе, попросив меня ждать ее возле входа в отель, чтобы сэкономить время. За рулем сидел ее энергичный ассистент, молодой шотландец Грэм Шеннон, который недавно защитил докторскую, а рядом со мной на заднем сиденье расположилась Нора Ныджирайни, одна из ведущих ученых в команде Мосс. Она была членом племени Кикуйю в Кении, к проекту же присоединилась в 1985 году, когда ей исполнилось двадцать пять. По ее словам, мы выбрали самое удачное время для наблюдения за слонами. Начался сезон затяжных дождей, и все вокруг: дороги, деревья, небо и даже снежный пик горы Килиманджаро высотой 5895 метров – выглядело свежим. Трава в парке, до этого пожухлая и потемневшая, насытившись драгоценной влагой, быстро стала ярко-изумрудной и резко пошла в рост.

– Слоны начнут толстеть, – предсказала Ныджирайни.

Через сорок пять минут Ныджирайни заметила ту самую семью слонов, которую она хотела показать Маккомб. Шеннон съехал с дороги и поставил джип так, чтобы мы могли поближе рассмотреть стадо, и вскоре нас окружили около двадцати особей слонов, в основном взрослые самки, подростки обоих полов и два годовалых слоненка. Возвышаясь над нами, слоны двигались с размеренной грацией парусных судов, пересекающих зеленое море. Некоторые то и дело останавливались, чтобы сорвать покрытые листвой ветви акации или вырвать хоботом пышные пучки зеленой травы. Иногда они поднимали хоботы, чтобы потрогать автомобиль и его пассажиров. Они были так близко, что нам была видна грязь, засохшая у них на лбу и в длинных ресницах, а до носа доносился резкий животный запах свежего сена и навоза. Изначально могло показаться, что такая большая группа крупных животных одной своей ходьбой может вызвать землетрясение. Однако если не считать случайно поломанных веток деревьев, с которых они обрывали листья, слоны подошли практически бесшумно – их огромные мягкие ноги едва слышно касались земли, как лапы кошек.

Слоны давно привыкли и к джипу, и к Маккомб, и к ее коллегам-ученым. И хотя я до этого не раз приезжала в Амбосели, однако я не была частью команды, и слоны, как сказала Ныджирайни, об этом знали.

– Видите ту слониху, которая подняла хобот? – спросила Ныджирайни, показывая на молодую самку, которая покачала головой и отошла в сторону после того, как обнюхала нас. – Она не узнает ваш запах. Вот почему она качает головой. Слоны не любят чужих запахов. Она говорит: «Фу, мама, кто это?» – Ныджирайни сморщила нос и покачала головой, копируя слона. Но поскольку вождь-слониха не возмущалась, самка-подросток успокоилась и вернулась к еде, видимо, смирившись с присутствием неприятного запаха, исходящего от обычно дружелюбного автомобиля.

Ныджирайни не шутила, когда сказала, что вождь-слониха решила проигнорировать мой запах. Мосс и Маккомб изначально начали сотрудничать именно по этому вопросу – роль вождя-слонихи. И после семи лет экспериментов они накопили достаточно данных, доказывающих, что в каждой слоновьей семье старейшие самки, как правило, сорока пяти – шестидесяти пяти лет, являются вожаками.

– Они – хранилища знаний о ландшафте, хищниках и других слонах, – сказала Маккомб. – Наблюдая за этими слонами, может показаться, будто они просто гуляют, но на самом деле их ведет вождь-слониха; именно она принимает решения о том, что делать и куда идти, о том, что лучше для их семей. Не имеет значения, большая их семья, маленькая или есть другие более взрослые самки. Именно вождь-слониха принимает решения о том, чем будет заниматься семья.

Теперь ученые хотят узнать, как вождь-слониха приобретает свои знания и как она сообщает остальным о своих решениях. Эксперимент, который Маккомб запланировала на это утро, был частью нового исследования команды.

Слоны, к которым мы присоединились, вскоре собрались двигаться дальше. Следуя за своим вождем-слонихой, они шли в сторону болотистой местности. Маккомб наблюдала за ними в бинокль. Она искала подходящее стадо – семью без новорожденных, которых может расстроить этот эксперимент, и подходящее место (в идеале – открытую равнину), где не очень много кустов и деревьев.

– Я думаю, это то, что нужно, – сказала она Шеннону. – Давайте повернем налево и станем там.

Шеннон нажал на газ, и мы начали кружить по всей саванне в поисках слонов. Маккомб повернулась ко мне:

– Мы еще надеемся исследовать кое-что в этом сезоне. Мы хотим выяснить, как слоны реагируют на смерть своих товарищей.

Двадцать из старейших вождей-слоних, самые мудрые вожаки известных слоновьих семей в Амбосели, умерли в прошлом году во время сильной засухи, самой страшной за последние десятилетия. Помнит ли кто-нибудь о них из членов их семей? И если помнит, то горюют ли они за ними?

– Могут ли ученые ответить на такие вопросы? – спросила я.

Маккомб ответила не сразу.

– Возможно, – сказала она наконец. – Мы попытаемся.

Еще во времена Аристотеля люди отмечали ум и интеллект слонов. Хотя до недавнего времени никто не мог подтвердить этот научно данный факт. Одна из очевидных причин звучала так: каким образом можно оценить разум существа, которое весит пять тонн? Как можно провести тесты с таким большим существом в контролируемых лабораторных условиях? И какие инструменты вам для этого понадобятся?

Джошуа Плотник, аспирант из университета Эмори, столкнулся с подобными вопросами, когда в 2006 году захотел выяснить, есть ли у трех азиатских слонов в зоопарке Бронкса – Счастливчика, Максин и Пэтти – самосознание, то есть смогли бы они узнать себя в зеркале. Сначала Плотнику и его сотрудникам пришлось построить безопасное огромное зеркало, которое подошло бы для проведения данного опыта. Они приклеили два больших зеркальных акриловых листа на фанеру и вставили получившуюся панель (2,5×2,5 м) в сталь. Все предыдущие зеркальные тесты, которые проводили со слонами, не увенчались успехом, но те тесты проводили с небольшими зеркалами, которые были установлены вне пределов досягаемости слонов. На этот раз субъекты Плотника прошли тест. Никто из них не вел себя так, как будто смотрел на другого слона, когда изучал свое отражение. Они стояли перед зеркалом и с помощью хоботов играли с ним, как это делают дети, отодвигая его на разные расстояния и, по-видимому, наблюдая, как они появляются и исчезают. Счастливчик с помощью хобота также пытался неоднократно исследовать белый знак, который Плотник нарисовал у него на голове. Вывод Плотника: слоны, как и человекообразные обезьяны, дельфины, а также некоторые другие виды животных, осознают себя как личность.

Они также являются одними из немногих животных, которые способны принимать решения с помощью интеллекта. Когда-то считалось, что слоны не сообразительны, потому что в одном из тестов они, по всей видимости, не смогли догадаться, как с помощью хобота взять палку и затем этой палкой сбить фрукт, висящий над головой. Но в 2010 году эксперимент повторили. В нем участвовал молодой азиатский самец Кандула из Смитсоновского национального зоологического парка в Вашингтоне, округ Колумбия. На этот раз слону дали не палку, а большой пластмассовый куб. Кандула пододвинул твердый куб под себя, встал на него передними лапами и схватил подвешенное угощение хоботом, тем самым опровергнув давнее неправильное представление об интеллекте слонов, а также продемонстрировав ограниченность нашего ума.

– Основная цель слоновьих хоботов – распознавать запах, – сказал Прэстон Фёрдер, аспирант Нью-Йоркского университета, который разработал этот успешный тест на сообразительность. – Поэтому когда слона попросили взять хоботом палку, чтобы сбить еду, он взял палку, но уже не смог найти пищу. Это то же самое, как, если бы, имея глаз на ладони, взять что-то в руки и пытаться найти еду, – пояснил Фёрдер. – Вы не сможете этого сделать.

Однако наиболее интригующие открытия о разуме слонов были сделаны не в лабораторных условиях, а на природе. Просто наблюдая за семьями Амбосели, Маккомб, Мосс и Ныджирайни узнали, что слоны очень ловко используют орудия наравне с шимпанзе и воронами. Они используют ветки, чтобы сбросить клещей со своих тел, подбирают бревна и камни, чтобы метнуть их в противника, и бросают бревна на электрические заборы, чтобы отключить их. Кто-то даже видел, как азиатские слоны изобретали свои орудия: когда им был нужен веничек, чтобы отмахиваться от мух, они срывали с дерева ветку и обламывали ее до нужного размера.

Слоны также имеют способности к вокальному обучению. Они относятся к одному из тех немногих видов, которые изучают звуковые сигналы, слушая и подражая другим слонам или всему, что доступно. Способность толстокожих к вокальному обучению была обнаружена только в 2005 году, когда Джойс Пул, другая участница проекта «Слоны Амбосели», увидела, как десятилетняя самка-сирота, живущая в заповеднике рядом с шоссе в Кении, подражала грохоту грузовиков, которые проезжали мимо в ночное время. Другие исследователи проекта доказали, что слоны Амбосели могут умело обращаться не только со своими ушами, но и с хоботами. Они понимают, что запах мужчин масаи означает опасность (мужчины масаи время от времени бросают в них копья, протестуя таким образом против национальной политики парка, которая, по их мнению, ставит слонов выше их крупного рогатого скота). Также слоны могут отслеживать местонахождение членов своих семей по запаху их мочи.

За время многолетних исследований слоны зарекомендовали себя как один из наиболее общительных видов в мире животных. Сообщество слонов формируется вокруг семьи, которая состоит из вождя-слонихи, ее дочери и их потомков. Часто в состав семьи входят сестры вождя-слонихи и их потомство. Также в семье может быть несколько детенышей-самцов, но после того, как они достигают половой зрелости (а это происходит в возрасте от десяти до четырнадцати лет), они присоединяются к группе других молодых самцов. Как только самец станет взрослым, он будет проводить большую часть своей жизни, перемещаясь в одиночку от одной семьи к другой, в поисках самок с течкой.

Родственникам нравится быть вместе, образуя то, что Мосс и Пул называют общины. Когда родственные общины объединяются, образуется клан, который может состоять из нескольких сотен слонов.

– Эти объединения не являются случайными, – пояснила мне Маккомб, когда мы искали место для эксперимента.

Мосс сначала попросила ее проверить теорию о том, что члены клана знают друг друга (теория основывалась на ее наблюдениях за слонами, которые проводили время вместе). Иногда даже казалось, что они могут отличать контактные звуковые сигналы близких друзей и членов семьи (гулкие громыхающие звуки) от звуковых сигналов слонов, с которыми они встречались лишь вскользь или не встречались вообще.

– В результате я получила ответ: да, они могут отличить своих друзей от тех, с кем они редко встречаются, – сказала Маккомб.

Однако, проанализировав данные, Маккомб и Мосс поняли, что не все слоны в равной степени умели различать звуковые сигналы. Самые старые вожди-слонихи справлялись с этим намного лучше, чем молодые тридцатилетние вожаки.

Проведя дополнительное исследование, команда также обнаружила, что старейшие вожди-слонихи всегда правильно интерпретировали записанный на пленку рев львов. Каждая вождь-слониха могла определить точное количество львов в стае: они знали разницу между ревом трех львов и ревом одного и вели себя осторожнее, когда слышали рев трех львов. Но, опять же, только старейшие вожди-слонихи могли правильно распознать наиболее серьезную угрозу – львов-самцов – и сосредоточиться на защите от них. Даже один лев-самец может убить слоненка. Разница между ревом льва-самца и львицы «очень незначительная», по словам Маккомб.

– Даже нам трудно отличить их друг от друга. Когда вождь-слониха слышит рев львов-самцов, она предупреждает остальных членов своей семьи, посылая сигнал, который заставляет семью собраться в кучу. Исследователи называют эту кучу «гармошкой». В этой ситуации она может выйти вперед вместе с другими старшими самками и повести семью искать львов или же может пойти в тыл, чтобы успокоить всех, – сказала Маккомб. – Она не хочет, чтобы их окружили, поэтому предпочитает либо приготовиться к нападению, собрав вместе всю группу, либо погнаться за львами и прогнать их.

Новый тест Маккомб был разработан для того, чтобы еще глубже изучить способность вождей-слоних принимать решения, в частности определить, какие именно действия они предпринимают в ситуациях, связанных с другими социально доминирующими самками. Исследовательница планировала воспроизвести контактный звуковой сигнал неизвестной вождя-слонихи той семье, за которой мы следовали, и посмотреть на их реакцию.

Как Маккомб и предполагала, стадо остановилось, чтобы поесть свежей травы в болотистой местности. Шеннон остановился на расстоянии ста метров от крупных самок и выключил двигатель. Некоторые из молодых слонов посмотрели в нашу сторону, после чего продолжили есть.

– Кто у нас здесь? – сказала Маккомб, обращаясь к Ныджирайни.

– Это две семьи – ОА-1 и OA-2, – сказала Ныджирайни. Она быстро просмотрела толстую картотеку, содержащую фотографии и информацию о слонах Амбосели – около 1700 животных. В каждой карточке были описаны их отличительные признаки: потертые и рваные уши, шрамы и другие черты, с помощью которых можно было идентифицировать каждого слона. Там также была записана их краткая биография, происхождение и возраст, количество потомства, известные травмы и данные, к какой семье они принадлежали.

– Вы видите того слона с длинными перевернутыми бивнями? – спросила Ныджирайни. – Это Олимпия, вождь-слониха из группы ОА-1. А вон та крупная самка – ее тетя, Орабель, вожак группы OA-2.

Ныджирайни назвала имена еще нескольких других, более молодых слонов: Оазис, Оникс, Орали и Омор (в честь реки Омо). Много лет назад, когда Мосс начала этот проект, она решила давать слонам имена. Во-первых, так их проще запомнить, а во-вторых, она надеялась, что это поможет ей сблизиться с животными, которых она изучала. Она давала им не случайные имена, а разработала специальную методику, которая упрощала процесс внесения данных в компьютерную программу. Первую семью, которую она сфотографировала, она назвала семья AA. При этом исследовательница дала каждому члену семьи имя, которое начиналось с буквы А: Алисон, Амелия, Агата. Первые три буквы имени каждого слона были их компьютерным кодом: ALI, AME, AGA. Когда она обнаружила вторую семью, она назвала ее семья ББ и так далее.

Мосс и ее команда идентифицировали шестьдесят одну семью и использовали алфавит уже дважды, чтобы дать каждой семье новый код. А так как семьи иногда распадались на новые, отдельные группы, Мосс решила добавлять цифры, как было в случае с группами ОА-1 и OA-2. Несколько лет назад они были одной семьей ОА во главе с вождем-слонихой Орландой, пока Орабель со своими детенышами не стали проводить все больше времени сами по себе. Затем Орланда погибла во время засухи.

– Когда вождь-слониха умирает, у семьи начинается период потрясений и путаницы. Иногда семьи распадаются. Иногда они образовывают тесно связанные родственные группы, как получилось с группой ОА-1. При этом почти в каждом случае старейшая самка становится новым вожаком, хотя до сих пор остается загадкой, откуда слоны знают, кто является старейшим в их группе, – сказала Маккомб. – Мы также хотели бы это выяснить. Я пока пытаюсь придумать как.

В случае с группой ОА-1 старейшей самкой оказалась относительно молодая слониха, тридцатилетняя Олимпия.

– Но она немного неуверенная, – отметила Ныджирайни. – Возможно, именно поэтому она вернулась назад, чтобы увидеть свою тетю Орабель, которой сорок шесть лет. Может быть, они все снова объединятся в одну группу.

Маккомб изучала группу ОА-1 в бинокль. Два молодых слоненка, трех-четырех лет от роду, стояли рядом с двумя вождями-слонихами. Среди них не было маленьких слонят и новорожденных, поэтому эта группа идеально подходила для эксперимента. В других семьях, которые мы видели этим утром, действительно были крошечные малыши, которые появились на свет не более чем одну-две недели назад. В этом возрасте у них были розовые уши, темная, лоснящаяся серая кожа, а хоботы свободно болтались.

– Они еще не научились управлять этим придатком, – объяснила Ныджирайни, – поэтому он болтается перед мордой слоненка как длинная вермишель.

– Новорожденные просто восхитительны, – произнесла Маккомб, когда один малыш с удивленными глазами выскочил из-под ног своей матери и захлопал своими розовыми ушами, будто пытаясь выяснить, как они работают.

Слонята в группе ОА-1 тоже резвились, игриво размахивая хоботами. У них уже выросли крошечные клыки, которые торчали из верхней челюсти, как у малышей торчат их передние зубы. Они уже поели, но все равно не рисковали далеко отходить от своих матерей, чьи массивные ноги образовывали своего рода защитный детский манеж вокруг них.

– Похоже, они все расслаблены, – сказала Маккомб. – Ну что ж, приступим.

Она достала свой диктофон и планшет с данными, а Шеннон взобрался на крышу джипа, чтобы записать на видео весь процесс. Когда он дал понять, что готов, Маккомб включила магнитофон, который был подключен к большому динамику, привязанному к задней части джипа. Мгновенно воздух наполнился глубоким гортанным криком слона. Колонка находилась непосредственно позади Ныджирайни и меня, и наши сиденья затряслись, когда вибрато слона прокатилось мимо нас. Это был немного измененный контактный звуковой сигнал вождя-слонихи Эбби, которая живет в Южной Африке. Команда несколько изменила ее крик, чтобы он был похож на крик сорокапятилетней самки, и поэтому они назвали запись Эбби-45. Слоны издают контактные звуковые сигналы после того, как они поели или расстались со своими семьями, будто произнося при этом: «Я здесь. А ты где?» Запись длилась всего пять секунд, чтобы слоны не догадались, откуда идет звук.

– Мы не хотим, чтобы они думали, что он исходит от нас, – сказала Маккомб.

Хотя звуковой сигнал был коротким, многие слоны перестали есть. Голос прозвучал не как голос застенчивого существа, а уверенного в себе, доминирующего индивидуума. Так что даже тот, кто не очень хорошо разбирается в звуковых сигналах слонов, легко понял бы это. Большинство слонов стояли боком к машине, вожди-слонихи остались в той же позе. Однако некоторые из молодых слонов осторожно передвинулись к своим вожакам, а два слоненка так и продолжали стоять рядом со своими матерями.

– Орабель слушает, – сказала Маккомб. – Посмотрите, как она качает головой из стороны в сторону и оттопырила уши? И Оникс слушает. Теперь Орабель и Олимпия опустили вниз хоботы и принюхиваются. Они использовали свои хоботы как перевернутые перископы, прижимая их близко к земле и пытаясь уловить запах чужой самки. Точно так же они воспринимают вибрации от любых других звуковых сигналов, которые издает захватчик.

По словам Маккомб, слоны всегда сначала слушают и пытаются распознать запах чужака, такого как Эбби, или хищника. И только после того, как они услышат чужака или почувствуют его запах, они будут искать его глазами.

– Теперь Олимпия движется следом за Орабель, – сказала Ныджирайни. – И Орабель течет. Видите то темное пятно сбоку на ее лице?

У слонов есть железы на висках между глазами и ушами. Когда слон возбужден или волнуется, из желез выделяется секрет, оставляя темные полоски сбоку на морде.

Молодая Оникс приблизилась к Орабель, и оба слона обменялись приветствиями, но их крики были гораздо мягче, чем громкий и властный голос Эбби-45.

– О, Оникс немного разволновалась, – сказала Ныджирайни.

– Да, но посмотрите, как реагирует Орабель, – сказала Маккомб. – Она стоит на одном месте, прислушиваясь, и держится абсолютно спокойно. Мы не знаем, как это работает, возможно, она дает им какой-то сигнал, но это именно то, что она должна делать, – заставить всю свою семью оставаться на месте. Если она начнет волноваться, тогда остальные расстроятся еще больше и ситуация может выйти из-под контроля.

Чужая доминирующая вождь-слониха, подобная Эбби-45, представляет собой угрозу. Она может попытаться захватить ее семью, что приведет к схватке между этими двумя группами. Синтия Мосс однажды стала свидетелем пугающих столкновений между враждующими семьями.

Когда группы ЕБ и ВБ-1 пришли в один и тот же район в поисках еды, одна из любимых слоних Мосс, Эхо, подошла к новорожденному малышу из группы ВБ-1, подцепила его своими клыками и подбросила в воздух. Слоненок приземлился в метре от того места, где стоял, целый и невредимый. Другие члены группы ЕБ также набросились на детеныша, вымещая на нем свою агрессию и, возможно, пытаясь заставить членов группы ВБ-1 уйти, хотя тактика группы ЕБ не сработала. ВБ-1 не сдвинулись с места. Несколько дней спустя на группы ЕБ и Эхо напали слоны из группы ФБ-1. Фрида, вождь-слониха группы ФБ-1, подбежала к детенышу Эхо Эли и похитила его. Тогда слоны группы ФБ-1 побежали за Фридой и зажали Эли в кольцо. Эхо с друзьями бросились за ними следом, и в конце концов им удалось освободить Эли. В обоих случаях, по мнению Мосс, вожди-слонихи использовали детенышей для разрешения споров о социальном рейтинге семьи: какая семья будет кормиться здесь, а какая уйдет в другое место.

Если так ведут себя вожди-слонихи, которые знают друг друга, тогда чего можно ожидать от чужой самки, такой как Эбби-45? Именно это и пытались определить Орабель и Олимпия. И именно поэтому они и их семьи были взволнованы.

Медленно, настолько медленно, что, если бы Маккомб не показала мне, я бы и не заметила, что они вообще что-то делали, остальные слоны начали сближаться, собираясь вокруг своих молодых товарищей. Это была оборонительная тактика слонов, называемая «гармошкой». Но Орабель не сдвинулась с места. Она осталась стоять между нами и членами своей группы как стена. Спокойно она вырвала пучок травы и засунула его в рот. Последовав ее примеру, остальные слоны тоже начали есть. Все это означало, что Орабель не хочет тратить время на этого чужака. И только темная струйка, сбегающая вниз по вискам Орабель, и угол наклона ее ушей показывали, что она была немного обеспокоена. Олимпия, похоже, совсем не испугалась. Она, очевидно, прислушивалась, потому что ее уши все еще были немного оттопырены, но продолжала есть.

– Мы хотим понять, как эти старейшие, мудрые вожди-слонихи решают, двигаться ли им дальше или оставаться на месте. К чему они прислушиваются во время звукового сигнала? На основе чего они принимают свои решения? – произнесла Маккомб.

Неопытная вождь-слониха, возможно, сгруппировала бы свою семью вокруг себя, не дала бы им есть и заставила бы их всех слушать и нюхать. Если бы тревога оказалась ложной, то она впустую потратила бы их время и энергию. А такие решения могли плохо отразиться на репродуктивной функции ее семьи.

– Это не спекуляция, – сказала Маккомб. – В семьях с плохими вожаками, как правило, меньше слонят, что негативно отражается на продолжении рода.

Мы сидели и наблюдали за группами ОА-1 и OA-2 еще полчаса. Они продолжали пережевывать траву, в то время как белые цапли пытались сесть им на спины, а небольшие стаи певчих птиц мелькали среди кустарников. На мой взгляд, они выглядели полностью расслабленными, такими же, как когда мы впервые присоединились к ним. Но Маккомб и Ныджирайни продолжали отмечать мелкие детали в их поведении (движение уха, подергивание хобота), которые указывали на то, что старейшины не забыли о металлическом крике Эбби-45.

В некоторых тестах вожди-слонихи фактически вели свои семьи на поиск захватчика, проходя мимо команды на джипе. Орабель приняла другое решение. Через тридцать пять минут после того, как они услышали крик, она сделала несколько шагов в нашу сторону, как будто хотела съесть еще один пучок зеленой травы. Затем она вырвала пучок травы с корнем, засунула его в рот и продолжала двигаться медленно, но целенаправленно мимо нас. Другие слоны выстроились в линию, причем некоторые из них плечом к плечу. По мере того как слоны приближались к джипу, каждый из них поднимал хобот, чтобы еще раз проверить, есть ли в воздухе запах чужака.

– Они идут на разведку, – сказала Маккомб. – Они не забыли об этом чужаке, но доверяют вождю-слонихе, поэтому ситуация под контролем. Как вождям-слонихам это удается? Как им удается поддерживать спокойствие среди слонов, пока они решают, что делать в такой ситуации? Мы пытаемся добраться до этого более глубокого уровня, чтобы выяснить, что же происходит у них в голове.

Маккомб надеялась, что после того как они протестируют достаточное количество семей, используя звуковые сигналы Эбби и других слонов, а затем проанализируют свои данные и видеозаписи, они смогут заметить какой-нибудь знак, который вождь-слониха подает своей семье и который означает: «Сохраняйте спокойствие, не стоит беспокоиться».

– Такого рода открытия действительно имеют значение, – продолжала Маккомб. – Если семью ведет молодая, неопытная вождь-самка, потому что их старейшины погибли от засухи или браконьерства, то их семьи находятся в опасности. Им приходится нелегко, и вряд ли у них будет большое потомство.

Маккомб не надо было мне объяснять, что это значило. За последние тридцать лет популяция слонов стремительно снизилась с 1,3 миллиона в 1979 году до 450 000 в 2007 году. Многие экологи глубоко обеспокоены тем, что слоны могут вообще исчезнуть в этом столетии. Небольшое потомство из-за неопытности молодой вождя-слонихи и принятие неправильных решений лишь ускорит их конец.

Большинство млекопитающих рождаются с мозгом, размеры которого практически не увеличиваются с момента их рождения. Мозг малышей млекопитающих составляет около 90 % от веса мозга уже взрослой особи. У наших младенцев, наоборот, он составляет лишь около 23 % от их взрослого аналога – разница, которую нейробиологи объясняют нашей потребностью учиться. Детенышам слонов тоже есть чему поучиться, и размер их мозга при рождении составляет около 35 % от размера мозга во взрослом возрасте. Когда добычей браконьеров становятся вожди-слонихи и старшие самки, как это обычно и бывает, потому что у старших слонов большие бивни, процесс обучения и передачи знаний у слонов нарушается. Для слоновьей семьи смерть вождя-слонихи равносильна потери энциклопедии или даже целой библиотеки. Для нас же такие смерти – еще один повод, чтобы как можно быстрее остановить браконьерство и защитить опытных вождей-слоних, которые могут оберегать свои семьи от опасностей.

Когда Маккомб не проводила тесты со слонами, она наблюдала за ними, продолжая внимательно следить за каждой семьей и постоянно отмечая ситуации, которые могли бы вдохновить ее на новый эксперимент. Иногда, по ее словам, она просто не могла придумать способ, как проверить то, что она хотела бы узнать, поэтому ответ на свой вопрос она пыталась найти по-другому.

Однажды днем мы следовали за группой ББ, как вдруг услышали невероятные крики и грохот. Нам навстречу неслась другая семья слонов, которая таким образом поприветствовала группу ББ. Они вытянули вверх свои хоботы и переплели их, как будто пожимая друг другу руки. Некоторые самки ходили кругами, помечая территорию, при этом все они высоко подняли головы, быстро хлопая ушами, и продолжали реветь. Мы очень развеселились, наблюдая за их радостью.

При виде этой приветственной церемонии группа ББ перестала есть, чтобы послушать приближающиеся крики своих друзей (хотя, возможно, нам так показалось).

– Сейчас это выглядит так, будто они знают, кто идет, – сказала Маккомб. – И когда ты проигрываешь слонам запись крика отсутствующего члена семьи, они бегут в сторону колонки, трубя изо всех сил. Похоже, они ожидали встретить эту особь или очень хотели ее увидеть.

Мы делаем это постоянно, чаще всего совмещая звуковые сигналы с мысленными образами (например, когда разговариваем с другом по телефону). Это называется «перекрестное восприятие» и означает, что мы сопоставляем информацию, которую воспринимаем с одной стороны (в данном случае через слух) с информацией, ранее собранной с помощью других органов чувств и хранящейся в нашей памяти.

Слоны и многие другие виды животных – от верветок (обезьян) до певчих птиц и попугаев – кажется, делают нечто похожее на то, что делают люди. Но Маккомб хорошо знает, что совсем непросто найти неопровержимые факты того, что животное действительно узнает конкретного индивидуума.

Не зная, как провести подобный тест для слонов в дикой природе, Маккомб обратилась к одомашненным лошадям.

– Проще придумать тест, когда вы можете физически контролировать животных, – сказала она.

Маккомб вместе со своим коллегой Дэвидом Рэби и аспирантом Лин Прупс разработали эксперимент, который можно было провести в конюшне – естественной среде для одомашненных лошадей. Конюх держал одну лошадь за уздечку, в то время как вторую лошадь из той же конюшни провели мимо и вывели за барьер, где первая лошадь уже не могла ее увидеть. Через несколько секунд исследователи, которые также стояли позади барьера, воспроизвели запись ржания. Иногда они использовали ржание коня, который только что прошел мимо; в другой раз они воспроизвели ржание другого коня из конюшни. Например, в одном из вариантов теста Сильвер смотрел, как Пепси проходит мимо и исчезает за барьером. Оттуда раздавалось ржание Пепси или ржание Фай – коня, которого Сильвер тоже знал. В обоих случаях ученые снимали на видео реакцию Сильвера.

Как только Сильвер услышал ржание Пепси, он мельком посмотрел в направлении крика, а затем быстро вернулся к своему занятию. То, что он услышал, полностью соответствовало тому, что он только что увидел. Но когда Сильвер услышал ржание Фай, он тут же повернулся к барьеру и смотрел на него некоторое время. Ученые провели этот тест с несколькими лошадьми и каждый раз наблюдали ту же удивленную реакцию, когда лошадь слышала кого-то другого, а не того, кого только что видела.

– Это свидетельствует о том, что у лошади были ожидания, – сказала Маккомб. – Вполне предсказуемо услышать ржание того индивидуума, который только что прошел мимо, а не кого-то другого. Это означает, что у лошади в мозгу возникают мысленные образы лошадей, которых она знает. Я уверена, что у многих других животных происходит так же.

Позже Маккомб рассказала об одном из своих экспериментов. Однажды она воспроизвела запись звукового сигнала самки, которая оставила свою семью двенадцать лет назад, чтобы присоединиться к другой. Те самки, которые изначально были в этой семье, издали хриплые приветственные крики в ответ на запись. У слонов есть необходимая для временных воспоминаний организация нейронов, их мозг состоит из особо крупных и сложных лобных долей, которые важны для хранения и извлечения воспоминаний о запахах и звуках.

Мало кто сомневается, что у слонов хорошая память. Рэндалл Мур, тренер слонов, который помог вернуть слониху Овалу из Американского зоопарка в Национальный парк Пиланесберг в Южной Африке, рассказывает интересную историю о ней. Однажды, спустя двенадцать лет после ее освобождения, Овалу укусил гиппопотам. Ветеринару парка необходимо было регулярно обрабатывать ей рану, очищать и наносить мази. Он не хотел усыплять ее каждый раз на время процедуры, поэтому спросил Мура, сможет ли тот помочь. Мур не видел Овалу с тех пор, как освободил ее, но согласился помочь. Он отправился в парк и начал звать ее по имени. Овала вышла прямо из кустов к нему навстречу, подняв хобот вверх в знак приветствия. Потом она выполнила указания Мура, спокойно подняла ногу и позволила ветеринару сделать ей перевязку.

То же произошло и во время другого эксперимента, который ставила Маккомб, используя запись звуковых сигналов умершей пятнадцатилетней слонихи. Она дважды воспроизвела запись ее крика для ее семьи: один раз через три месяца после ее смерти и еще раз двадцать три месяца спустя. Слоны протрубили ей в знак приветствия и направились прямо к динамику.

– Они не забыли ее, – сказала Маккомб, – но мне было непросто проводить этот тест. Возможно, он смутил слонов и вызвал в них чувства, похожие на печаль.

Каждый исследователь слонов рано или поздно становится свидетелем траура и скорби у слонов. Их рассказы, повествующие о слоновьем горе, одни из самых трогательных историй в литературе о поведении животных.

Уже давно наблюдающие за слонами Синтия Мосс, Джойс Пул и Иэн Дуглас-Гамильтон считают, что у этих животных есть некоторое понятие смерти. Так же, как мы распознаем тело мертвого человека или человеческий скелет, слоны распознают туши и скелеты себе подобных. Они нюхают кости своих умерших собратьев, даже старые кости, выбеленные солнцем, и гладят их своими хоботами. Часто, когда слон только что умер, другие слоны подходят, чтобы аккуратно прикоснуться к его туше задними ногами, а затем покрывают тело умершего грязью и палками и стоят на страже. (Интересно, что слоны делают то же самое и с телами людей, которых они находят мертвыми или же убили сами. Один молодой осиротевший слон в Южно-Африканском заповеднике сильно кричал и стонал, когда обнаружил останки своего постоянного спутника – носорога, убитого охотившимися за его рогом браконьерами.) Шимпанзе, гориллы, некоторые врановые и дельфины также проводят время со своими мертвыми товарищами, но в целом большинство видов этого не делают.

Слоны также изо всех сил пытаются помочь своим умирающим товарищам, всячески показывая свое сочувствие и сострадание. В 2003 году команда Дуглас-Гамильтон в Национальном парке Самбуру, в Кении, нашла умирающую вождя-слониху Элеонору. Когда Элеонора упала на землю, Грейс, вождь-слониха из другой семьи, помогла своими бивнями Элеоноре подняться и встать на ноги. Элеонора снова упала. Грейс встревожилась и крикнула, а затем снова попыталась помочь Элеоноре подняться. Грейс осталась рядом с Элеонорой, даже когда ее собственная семья двинулась дальше. Элеонора умерла в ту же ночь. В течение нескольких последующих дней члены ее семьи и другие слоны находились рядом с ее телом. Ее шестимесячный слоненок не отходил от своей матери ни на шаг даже после того, как смотрители парка срезали у нее бивни, чтобы те не попали в руки браконьеров. Я видела фотографии, где маленький слоненок стоит возле тела своей матери, как крошечный постовой, в то время как остальные члены семьи Элеоноры сгрудились в кучу и смотрели на нее. Малыш Элеоноры исчез через три месяца, скорее всего, он был убит хищником.

– Модель поведения слонов, когда речь идет о смерти их товарищей, редко меняется, – говорит Мосс. – Они останавливаются, становятся тихими и напряженными, но совсем по-иному, по сравнению с другими ситуациями. Сначала они обнюхивают тело хоботами, чтобы запомнить запах, а затем медленно и осторожно приближаются и начинают трогать кости, иногда поднимая их и переворачивая ногами и хоботами. Особенно их интересуют голова и бивни. Они ощупывают хоботами бивни и нижнюю челюсть, исследуя все щели и пустоты в черепе. Я думаю, они пытаются выяснить, кто это.

В некоторых ситуациях слоны передвигают кости скелета, перенося их на некоторое расстояние.

– Это страшное и в то же время трогательное зрелище, – говорит Мосс, – и я понятия не имею, зачем они это делают.

Всякий раз, когда исследователи Амбосели находят останки слона, они забирают нижнюю челюсть, чтобы позже определить возраст слона. Эти челюсти они оставляют возле своего лагеря, и проходящие мимо слоны всегда останавливаются, чтобы осмотреть эти останки. Однажды, через несколько недель после того, как они выложили челюсть взрослой самка слона, ее семья проходила мимо лагеря. Каждый член семьи остановился, чтобы потрогать ее челюсть и зубы, а вот ее семилетний сын остался стоять, трогая и поглаживая челюсть. Он переворачивал ее ногой и хоботом и постоянно нюхал.

– Я была уверена, что он понял, что это его мать, – вспоминала Мосс.

Подобное поведение кажется странным и в то же время удивительным, возможно, потому, что оно предполагает, будто слон думает о ком-то, кто ему не безразличен и кого он, возможно, любит. Именно поэтому горе у животных поражает нас даже больше, чем другие формы сознания, ведь осознание себя и своих чувств к другим и является свидетельством разума. Джойс Пул, увидев случайно, как слон исследовал кости своей матери, написала: «Почему слон более часа стоит молча над костями своего родственника, если у него нет мыслей, сознательных мыслей и, возможно, воспоминаний?»

Заманчиво предположить, что это так, но, возможно, мы просто приписываем слонам человеческие мысли?

– Нет, там определенно что-то происходит, – сказала Маккомб.

Мы завершили наши эксперименты и вернулись в исследовательский лагерь. Там, аккуратно разложенные на поляне, лежали челюсти и несколько черепов двадцати вождей-слоних, которые умерли во время засухи. Это были останки некоторых из наиболее известных слонов Амбосели: Грэйс и Исиды, Летисии, Люсии, Одиль и Уллы, Фриды, Ксении и Орланды. Даже Эхо, известная и любимая во всем мире, пала жертвой недоедания, вызванного засухой. Она умерла примерно в миле от палаточного лагеря Синтии Мосс. Ее сестру Эллу, которая теперь возглавляет группу ЕБ, видели стоящей возле останков Эхо.

Может быть, слоны узнают своих умерших товарищей по долго сохраняющемуся запаху?

– Мы попытались ответить на этот вопрос десять лет назад, – сказала Маккомб, – но результаты не были убедительными. Вероятно, потому, что черепа слонов, которые они исследовали, были слишком старыми.

После этого Маккомб и Мосс недалеко от местопребывания нескольких семей слонов положили три черепа животных – буйвола, носорога и слона. Примечательно, что слоны всегда останавливались, чтобы осмотреть череп своего собрата, но абсолютно игнорировали черепа других животных. Слоны также поднимали и нюхали кусок слоновьей кости, но не кусок дерева, который ученые положили рядом.

– Они проявили интерес только к слоновьим костям. Это точно, – резюмировала Маккомб.

Спустя некоторое время Маккомб и Мосс провели новый тест со слонами, чтобы увидеть, к каким черепам они проявят больший интерес – черепу своей умершей вождя-слонихи или черепам двух других неродственных им вождей-слоних.

– Это был важный тест, поскольку мы пытались узнать, помнят ли слоны конкретного индивидуума, – сказала Маккомб. – Но они не помнят. Они просто заинтересовались костями слона – и точка. Что действительно удивляет, – продолжала исследовательница, – так это их умение отличать кости слонов от костей других видов животных. Почему это происходит? Похоже, что их социальные связи с другими слонами настолько сильны, что сохраняются даже после их смерти.

Вместе с Мосс она пришла к выводу, что, возможно, зубы в нижней челюсти сохраняют лучше запах слона, поэтому исследовательницы решили выложить три челюсти недавно умерших вождей-слоних перед конкретной семьей. Одна челюсть принадлежала вождю-слонихе исследуемой семьи. Будут ли они ее трогать чаще, чем две других? Если да, то будет ли это означать, что они помнят ее и скучают или даже горюют за ней?

Маккомб не хотела гадать. По ее мнению, эксперимент должен был сообщить им нечто большее и подсказать, что делать дальше. Маккомб была убеждена, что вполне естественно было бы проверить, смогут ли слоны вспомнить кости их членов семьи. Однако такой эксперимент вряд ли удалось провести. Власти парка всегда собирают кости мертвых слонов и хранят их на закрытых складах, чтобы уберечь от рук браконьеров.

Представьте, что вы маленький четырехлетний слоненок, идущий за своей матерью по травянистой равнине. А рядом шагают, пощипывая траву, ваши близкие родственники, пятилетняя сестра, десяток ваших теток и все их дети. Утро такое безоблачное и тихое, как вдруг воздух разрывает рев вертолета, который опускается все ниже, кружась над вами и вашей семьей. Ваша мать начинает бежать, но шум вертолета и пыль сильно мешают. А потом начинается стрельба. Будто в замедленной съемке вы видите, как вся ваша семья умирает: ваша мать, ваша сестра, ваши тети. Каждого из них убивают в течение нескольких минут, кроме вас и вашей молодой кузины. Вы ютитесь рядом с телом вашей матери, а потом подходят какие-то люди и приковывают вас к ее туше на несколько часов. Позже они грузят вас и вашу орущую кузину в грузовик, а спустя какое-то время вы оказываетесь в Национальном парке Пиланесберг в Южной Африке. Здесь много других молодых слонов, которые на год или чуть более старше вас, а также пара милых старых слоних, которые берут вас под свою защиту. Но среди них нет взрослого самца слона. Кто вас вырастит? Какими слонами вы станете?

Я описала еще один вид эксперимента, хотя, когда он начался, управляющие парком не думали о своей деятельности как об экспериментальной. Подобные операции по «выбраковке» особей (такие, как только что мной придуманная, хотя и на основе реальных событий) были частью плана по регулированию численности слонов, живущих в заповеднике.

В 1960 году южноафриканские представители по защите дикой природы обеспокоились, что если в таком парке, как Крюгер, станет слишком много слонов, они в конечном итоге, чтобы прокормить себя, съедят всю растительность и тем самым уничтожат место своего обитания. Чтобы контролировать популяцию слонов, руководителей парка Крюгер уполномочили убивать их целыми семьями. Молодых слонов, которым было от четырех до десяти лет, часто оставляли в живых и отправляли в другие парки, в которых либо вообще не было слонов, либо их было очень мало. Некоторые из этих молодых слонов попали в Национальный парк Пиланесберг.

К 1990 году в Пиланесберге оказалось по меньшей мере семьдесят молодых слонов, которыми управляли две старейшие слонихи, и некоторые из этих юниоров уже стали подростками. При обычных обстоятельствах эти молодые самцы покинули бы свои родные семьи, чтобы присоединиться к стаду старших самцов слонов. Но на деле все было иначе, и молодые самцы разбрелись кто куда, чтобы создавать свои собственные группы. В 1993 году стало известно, что два слона-подростка напали на автомобиль с туристом, погнались за человеком и убили его. Чиновники парка убили этих двух молодых слонов, назвав их «разбойниками». Несколько месяцев спустя, в марте 1994 года, скауты сообщили, что слон проткнул носорога бивнями и убил его. Власти скептически отнеслись к этому сообщению, но спустя два месяца были обнаружены еще пятнадцать туш носорогов. У всех были глубокие раны от бивней и следы от слоновьих ног.

В других подобных парках слоны-подростки также вели себя агрессивно и убили пятерых человек.

Что случилось с этими молодыми слонами? И могут ли биологи найти более гуманные способы решения этой проблемы, вместо того чтобы называть их «разбойниками» и убивать?

По словам Маккомб, именно в такой ситуации столь длительные исследования, которые проводят Синтия Мосс и Джойс Пул, действительно помогают.

На следующий день с Шенноном за рулем джипа мы снова отправились на поиски другого стада, чтобы провести тест с голосом Эбби. Но для этого теста Маккомб решила воспроизвести другую версию голоса Эбби, в которой он будет похож на голос пятнадцатилетней самки. Воспримут ли слоны подростка как угрозу? Маккомб так не думает, но предупреждает:

– Не узнаешь, пока не сделаешь тест. Подростки могут создавать проблемы, как мы знаем на примере парка Пиланесберг.

Когда Джойс Пул услышала о том, что слоны в парке Пиланесберг убивают людей и носорогов, она заподозрила, что проблема была связана с тем, что молодые слоны оказались в ненормальном для них обществе, то есть без присмотра. Пул, специализирующаяся на самцах африканских слонов, обнаружила, что у самцов африканских видов (Loxodonta africana), живущих в саванне, так же, как и у самцов слонов индийских видов (Elephas maximus), бывают так называемые периоды «муст». «Муст» похож на половое возбуждение или период спаривания многочисленных копытных животных, таких как антилопы и лоси. Это время (период «муст» у слонов наступает к тридцати годам), когда у самцов происходит всплеск гормонов, что делает их особенно агрессивными. И хотя молодые самцы слонов способны размножаться и в раннем подростковом возрасте, именно в период «муст» они пытаются вытеснить других самцов, чтобы добраться до самки.

Пул также знала, что самцы старшего возраста могут подавлять периоды «муст» у молодых самцов, помогая младшим слонам контролировать свою агрессию и гнев, который они могут испытывать под влиянием гормонов. Пул и другие исследователи слонов предположили, что проблемы в парке Пиланесберг возникли из-за отсутствия старших слонов-самцов. В марте 1998 года шесть крупных самцов слонов из парка Крюгер были перевезены в Пиланесберг, и проблемы с молодыми подростками самцами прекратились. Сообщений о том, что слоны убивают носорогов в Пиланесберге, больше не поступало, а с 1994 года Южная Африка больше не делала «выборку» слонов (хотя за страной сохранилось на это право).

Тем не менее относительно слонов из парка Пиланесберг, по мнению Маккомб, которая проводит с ними те же эксперименты, что и со слонами Амбосели, осталось много невыясненных вопросов.

– Большинство слонов в парке Пиланесберг молодые, которыми руководят такие же молодые вожди-слонихи. У последних недостаточно опыта, чтобы управлять семьей, и это сказывается на решениях, которые они принимают, поэтому их очень легко сбить с толку. Слонам предстоит еще многому научиться, – продолжила Маккомб. – Я не пытаюсь найти сходство между животными и нами. Я ищу различия, что также интересно. Но слоны, так же как и мы, долго взрослеют и долго учатся. И когда эти процессы нарушаются, они страдают.

Психологи знают, что если в человеческом обществе разорвать связь между матерью и ребенком, это может привести к снижению у малыша способности к сочувствию и к повышению склонности к насилию. Мы, люди, тоже часто теряем нашу моральную опору, если наша социальная структура разрушается.

Некоторые исследователи, такие как психологи Гэй Брэдшоу и Аллан Шор, считают, что слоны из парка Пиланесберг и другие животные, которые пережили социальную травму «выбраковки», могут страдать от чего-то, похожего на посттравматическое стрессовое расстройство. У слонов, по мнению Брэдшоу и Шора, проявляются те же симптомы, что и у людей с посттравматическим стрессовым расстройством: они подавлены, легко пугаются, непредсказуемы и жестоки.

Все это доказывает, насколько необходимы, по мнению Маккомб, молодым слонам их семьи. Им нужны правила своего сообщества и мудрость их вождей-слоних.

Возможно, слоны тоже об этом знают. Иначе как объяснить, что все двадцать три слона, когда Маккомб воспроизвела записанный контактный звуковой сигнал подростка Эбби для семьи АА, быстро отреагировали, сгруппировавшись и повернувшись к нам. У всех уши были приподняты как для прослушивания, а огромные тела застыли на месте. Аллисон, вождь-слониха, подняла хобот высоко в воздух, и из ее временных желез потекли обильные выделения. Другие слоны последовали за ней и тоже подняли хоботы.

– Может быть, они это делают, потому что крик новый, – сказала Маккомб. – Они не уверены, что с этим делать.

Что-то было не так с этим криком, и слоны как будто пытались об этом сказать. Они отреагировали так быстро и резко, что даже Маккомб была удивлена.

– Возможно, это потому, что они не ожидают, что молодая самка может издать такой громкий сигнал, – сказала она.

– Когда они реагируют на что-то так быстро, это скорее всего интуитивная реакция (например, когда мы бессознательно принимаем решения). Или, возможно, их что-то напугало до этого. Объяснить реакцию слонов можно по-разному, поэтому ученые обычно проводят эксперименты несколько раз и только потом начинают устанавливать закономерности их поведения.

Маккомб задумчиво вздохнула:

– Хотела бы я знать, о чем они сейчас думают, что чувствуют. В одном я уверена точно: мы не единственные разумные существа в этом мире.

Сразу же после операции «выбраковки» наблюдатели отметили, что другие семьи слонов приходили на то место, где это произошло. И это несмотря на то, что рейнджеры парка всегда тщательно убирают территорию и не оставляют там ни тел, ни костей. Возможно, людям территория после «выбраковки» и может показаться «чистой», но она по-прежнему привлекает слонов, которые готовы идти день и больше, чтобы добраться до этого места. Знают ли они, что здесь случилось что-то ужасное, ведь слоны, ставшие жертвами жестокого нападения, издавали низкие инфразвуковые сигналы страха и страдания? Такие крики могут быть слышны на расстоянии двух миль и более, и, возможно, именно так слоны находят дорогу к месту «выбраковки». Примечательно, что после того, как слоны исследовали и обнюхали это место, они больше сюда не возвращаются. Даже если это отличная среда обитания, они не заходят на эту территорию в течение многих лет, возможно, загрязненную для них запахами террора, страха и смерти.

Маккомб не рискнула строить догадки о том, как слоны могут мысленно представлять себе горе, а также действие или место, которые они считают «неправильным». Это всего лишь человеческие умозаключения, и, возможно, они не самые правильные, когда речь идет о слонах, которые спешат на крики о помощи к месту «выбраковки». С уверенностью можно сказать только одно: все эти крики, запахи и залитая кровью земля навсегда останутся в памяти мудрых старейших вождей-слоних.

Одним из наиболее ярких открытий в области нейробиологии стало обнаружение особого класса специализированных веретенообразных нейронов, которые имеются у слонов, китов, приматов и людей. О наличии в мозге человека нейронов фон Экономо, названных так по имени ученого, который их открыл, – Константина фон Экономо, впервые стало известно в XIX веке. Сначала считалось, что они «делают человека человеком», потому что отвечают за наше сочувствие, любовь, эмоциональные страдания и общительность. В 1999 году исследователи Патрик Хоф и Джон Аллман обнаружили клетки фон Экономо в мозге всех человекообразных обезьян (совсем недавно их нашли и у обычных обезьян). Позже Аллман безуспешно пытался найти эти клетки у более чем ста других видов – от ленивцев до утконосов. Настоящей сенсацией стало сообщение, что в 2007 году он обнаружил веретенообразные клетки в мозге китов, дельфинов и слонов. Но это открытие вызвало новые вопросы. Почему у таких разных групп животных были обнаружены эти специализированные клетки?

С точки зрения эволюции, совсем не удивительно, что приматы и люди имеют клетки фон Экономо, поскольку у нас общий предок. Но у приматов и людей уже около шестидесяти миллионов лет нет общих предков с китами или слонами. Кажется, что у китообразных и слонов веретенообразные клетки эволюционировали самостоятельно. Какие факторы влияют на появление таких эмоционально специализированных клеток мозга?

Аллман считает, что часть ответа следует искать в размерах мозга животных – большинство видов, у которых есть веретенообразные клетки, также имеют крайне большой мозг – и в местоположении самих нейронов. Клетки фон Экономо всегда находятся в двух областях коры головного мозга, которые отвечают за эмоциональные, интуитивные суждения (например, о том, как решить, страдает ли твой товарищ). А вторая часть ответа заключается в размере веретенообразных клеток. Они необычно большие, что позволяет им выполнять функции высокоскоростных схем для быстрой передачи информации из других частей мозга, минуя ненужные соединения. Как утверждает Аллман, существуют виды клеток, которые были бы особенно полезны для животного, живущего в сложном обществе – обществе, в котором потребность принимать точные, интуитивные решения о поступках других (понимать выражения их лиц или звуковые сигналы) имеет решающее значение для его семьи и его собственной жизни.

Аллману посчастливилось наблюдать, как человеческий мозг принимает решения. Он видел, как активизируются веретенообразные клетки, когда мать слышит плач своего ребенка. Маккомб не может подключить вождя-слониху к аппарату, сканирующему мозг. Но поведение вождя-слонихи предполагает, что их веретенообразные клетки также активизируются во время экспериментов, которые проводит исследовательница. Аллман также считает, что эти клетки лежат в основе сострадательного поведения слона, которое зафиксировали исследователи. Например, однажды две старые слонихи спасли тонущего слоненка в Амбосели, а в другом случае слон принес воды умирающему товарищу. И если это так, значит, эти веретенообразные клетки сработали и в случае, когда слоны в парке Крюгер посетили территорию «выбраковки».

– Единственное, о чем мне приходится постоянно напоминать себе, это насколько мы отличаемся от слонов, – сказала Маккомб, – потому что в противном случае я все чаще ловлю себя на мысли, что мы очень похожи друг на друга.

Многие люди, ученые и не ученые, точно так же относятся к китам и дельфинам. Некоторые исследователи зашли так далеко, что называют дельфинов «людьми моря» и призывают признать их личностями. Тем не менее киты и дельфины отличаются от нас не только строением тела, но еще они живут в совершенно другой, почти враждебной, по крайней мере для нас, окружающей среде.

Почему же тогда дельфины кажутся нам такими родственными существами?