Секретно

В особый отдел… мотострелковой гвардейской дивизии гв. майору т. Зиганшину

Донесение

По сообщению командира второго батальона… стрелкового полка капитана Дубровы, а также местных жителей деревни Бугаевка, в районе деревни, а также хуторов Липки и Калашный действует немецкая диверсионно-террористическая группа. По показаниям колхозника Г. П. Кузинова, в группу входят немцы, не успевшие отойти во время зимнего отступления, и хоронятся в настоящее время в балках и блиндажах бывшей линии фронта. По другим сведениям (показания колхозника Кузнецова), эта группа состоит из местных полицаев, которые боятся явиться с повинной. Сообщают о нападениях на дорогах на военнослужащих, на обозы, а также на местных жителей в отдалении от населенных пунктов.

Командование расположенных здесь подразделений проинформировано о действиях вражеской группы. Выставляются усиленные караулы, ведется наблюдение за местностью, население предупреждено об опасности находиться далеко от гарнизонов. Но что с ними поделаешь, — по хозяйственным делам они ездят куда надо и не надо.

Сбор информации продолжаю.

Имею сведения о сожительстве Евдокии Кузьминичны Степчак во время временной оккупации Бугаевки с немецким ефрейтором.

Оперативный уполномоченный ст. лейтенант Бушуев

(Из характеристики на cm. лейтенанта Бушуева. Бушуев В. К. род. в 1915 году. Сын разнорабочего столярных мастерских. Активно участвовал в разоблачении троцкистско-бухаринского охвостья в сельскохозяйственном техникуме, где был избран секретарем комсомольской организации.

Дисциплинирован, настойчив, требователен к себе, постоянно работает над повышением своего идейного и морального уровня. Участвовал в кружках художественной самодеятельности. Партии Ленина-Сталина предан.)

Секретно

Оперативному уполномоченному ст. лейтенанту Бушуеву

Ст. лейтенант, вы ошибаетесь, если думаете, что ваши задачи ограничиваются собиранием старушечьих слухов и предположений, не получивших вашей личной проверки .

Приказываю оперативно выяснить:

1. Что за вооруженные группы орудуют в расположении вашей воинской части.

2. Какие потери эта группа уже нанесла дислоцированным в вашем районе подразделениям.

3. Какие меры принимаются реально для ее ликвидации.

Меня удивляет ваша индифферентность по факту сожительства гр. Степчак с оккупантами. Складывается впечатление, что вам неизвестно, что эта категория лиц рассматривается как пособники врагу.

О выполнении приказа донести не позднее 3 апреля.

Замечание . В донесении назван некий Кузнецов. Кузнецовых в СССР миллионы. Какой из них распространяет слухи о переходе местных полицаев к методам партизанской войны? В донесениях должны быть полностью указаны имя-отчество или инициалы, а также адреса опрошенных.

Начальник особого отдела гв. майор Зиганшин

(Документы, собранные в личном деле гв. майора Зиганшина М. Н., характеризуют его исключительно с положительной стороны. В рядах НКВД прошел большой путь. Был на оперативно-розыскной работе, участвовал в организации лагерно-исправительной и ссыльно-надзорной служб в районах Крайнего Севера. Умеет находить правильные самостоятельные решения. В отношениях с подчиненными послаблений не допускает. Неоднократно отмечался благодарностями в приказах командования. В свободное от службы время занимается фотографированием. В практической работе использует марксистско-ленинскую теорию.)

Из донесения ст. лейтенанта Бушуева:

«…Повторные опросы местных жителей о деятельности диверсионной группы показали, что источниками информации являются в основном военнослужащие, которые дислоцировались в дер. Бугаевка после освобождения ее от оккупации. Какая часть здесь стояла, колхозники не знают, потому что номеров не спрашивают, а фамилий не помнят. Это мне сказал М. М. Купцов (товарищ гв. майор, в донесении я допустил описку, — не Кузнецов, а Купцов М. М. — Михаил Михайлович, прож. по улице Карла Маркса, 7). Купцов показал, что дважды видел немца в степи, к югу от Бугаевки. С тех пор не выходит из деревни, хотя у него там осталась копна сена.

О Степчак Е. К. (ул. Колхозная, 20) по факту сожительства с неким немецким ефрейтором. В настоящее время Степчак болеет. Санинструктор по моей просьбе освидетельствовал ее и считает, что у нее тиф или воспаление легких — лежит в температуре. Я опросил нескольких жителей деревни Бугаевка о факте сожительства колхозницы с немецким ефрейтором. Привожу выдержки из протоколов:

Колхозница М. С. Кравченко (ул. Колхозная, 12):

— Кто ее знает! Какой-то немец к ней ходил. А что ему нужно было — не ведаю. Может, в стирку белье сдавал, может, менял что-то на что-то.

Колхозница П. И. Савёлова (ул. Колхозная, 10):

— У немцев был один большой бабник. Как женщину увидит — молодую, старую, — так заговорит по-своему. Как его правильно звать, не знаю. Они нас „Иванами“ и „марусями“ звали, а мы их „фрицами“. А какое ему имя мать-отец дали, ни к чему мне допытываться. Евдоша, известно, баба покорная. Может, этот гундосый и осилил ее, — если так говорят. Может быть, теперь ей помощь нужна как пострадавшей…»

— Старший лейтенант, вас срочно вызывают к аппарату.

— Кто вызывает? Гвардии майор Зиганшин?

— Так точно, товарищ старший лейтенант, — он!

Каким бы срочным ни был вызов, особист не должен трусить по деревне, как мальчишка. Гвардии майор не учитывает, что несущим службу в строевых частях важно поддерживать свой авторитет среди военнослужащих — и рядового, и командного состава. По этому поводу есть специальные авторитетные разъяснения. И гвардии майор, конечно, с ними знаком, но не учитывает (как лучше написать: «гвардии майор не учитывает в значительной мере» или «не считается в нужной мере»?).

В землянке узла связи Бушуев берет телефонную трубку.

— Товарищ старший лейтенант, хочу от вас услышать свежие данные о диверсионно-террористической группе. Можете ли вы что-нибудь добавить к тем слухам, которые вы собрали? — Голосом гвардии майор подражает заслуженному артисту Крючкову, сыгравшему главные роли в кинофильмах «Свинарка и пастух», «Трактористы» и др.

— Товарищ гвардии майор, вчера я выслал вам подробное донесение.

— Бушуев, может быть, вы посоветуете, что мне делать с вашими донесениями. От нас требуют ответа: что сделано для обнаружения и ликвидации диверсионной группы, а вы продолжаете меня кормить старушечьими слухами самой низкой пробы. Неужели вы не способны организовать правильное прочесывание местности, используя солдат гарнизона и местное население Бугаевки! Это ваши прямые обязанности! От вас требуется только инициатива и решительность. Без этих качеств — не-е-ет — у нас работать нельзя. Несерьезно слышать: «Надо ждать, когда пришлют саперов». А немцы, между прочим, маневрируют на местности без саперов, фактически срывают начало посевной кампании, терроризируют население и, вероятно, готовят удары по нашим коммуникациям и командным пунктам… Я могу понять недооценку положения строевыми командирами, их дело — организация боя, но мы с вами отвечаем за тылы и не имеем права… Или же вы…

— Товарищ гвардии майор…

(Бушуев хотел сказать, что есть убедительные свидетельства опасности прочесывания местности до разминирования. Так, П. П. Осипов, русский, тысяча восемьсот девяностого года рождения, беспартийный, два сына на фронте, взял тачку и, как показала его жена Таисия Тимбаевна — сведения о колхознице у него записаны, — направился в район немецких укреплений, где, как говорят, пропадает много немецкого добра. Вскоре после того, как гражданин Осипов углубился в район немецких укреплений, раздался взрыв. Никто не решился приблизиться к месту подрыва старика, где труп его находится по настоящее время… Но на х… я буду ему про это доносить, — гвардии майор распекон еще больше устроит. На х… я буду подкладывать дрова в печку!)

— Товарищ гвардии майор, я приму дополнительные меры в соответствии с вашими указаниями.

— Какие меры вы предприняли в отношении к Скрипник или продолжаете тянуть резину?

(Не Скрипник, а Степчак Е. К. Но поправь я его — он на мне сто раз выспится.)

— Товарищ гвардии майор, как только подозреваемая будет в состоянии отвечать на вопросы, я проведу дознание по всей форме. В настоящее время я слежу за состоянием ее здоровья.

— Нам не здоровье ее нужно, а факты. Со Скрипник нужно поступить со всею строгостью. Советские люди идут на самые суровые испытания и лишения, а находятся разложившиеся обыватели, для которых ничего святого нет, вроде вашей Скрипник. Население, как правило, единодушно поддерживает суровое осуждение таких вертихвосток…

— Я вас понял, гвардии майор…

— Вы уверены, что ваш санинструктор не врет, — продолжал распекать своего подчиненного Зиганшин. — Может быть, у вашей девки сифилис, которым, не пресечи ее деятельность, она заразит сотни наших бойцов. Учтите, лейтенант, известно, что фашисты во многих случаях давали специальные задания блядям вести такую работу у нас в тылу. А вы с нею чикаетесь…

Старший лейтенант Бушуев застал санинструктора Евсеева читающим на топчане в сенях книгу «Дым» Тургенева. (Это вместо того, чтобы проверять бойцов на вшивость, наличие санпакетов в вещмешках и санитарное состояние кухонь!)

— Что значит «Дым», сержант? О чем книга?

Евсеев зашевелился, обулся, гимнастерку одернул, вытянулся перед опером, ответ готовит. Между прочим, если у человека нет секретов от руководства, он выкладывается сразу. Неверно ответит — подправят. На то и существуют политруки, агитаторы, партейцы, офицеры.

— О том книга, что всё — дым, и не более.

— А зачем тогда книгу человек писал? А вы, сержант, тоже все дымом считаете?

— Нет, я такого мнения не имею.

— У меня к вам разговор, который, учтите, не должен оглашаться. Выйдемте из хаты… Есть такие болезни, — продолжил Бушуев на улице, — как сифилис. Или триппер. Вы, как медицинский работник, можете посмотреть на больного и сказать: у него триппер?

Евсеев заподозрил подвох и стал разглагольствовать. Старший лейтенант Бушуев санинструктора на виляниях не ловил, но, слушая его, проникался к нему презрением. Из речи сержанта выходило, что санинструктор ничего знать не должен, а с «первичной обработкой ран», с «сангигиеной бойца» любой дурак может справиться. Другое дело — ДИАГНОЗЫ. Это — врачи. Их в Москве учат. Санинструкторам неведомо, как болезни овладевают человеком. Есть интересная книга «Кренология», но он ее только издали видел.

Старший лейтенант взял след — и заявил, что санинструктор слишком умно доказывает свою глупость и что терпеть этого не будет, добьется его разжалования в рядовые и перевода в пехоту.

Тогда выяснилось, что о венерических болезнях на курсах санинструкторов рассказывалось, более того, в экзаменационных билетах даже был такой вопрос: «Венерические болезни, причины распространения и методы предупреждения». Евсеев сообщил такую подробность: на тех занятиях, на которых использовались наглядные пособия по этим болезням, девицы не поднимали голов от парт. Одним словом, инструктор, как говорят в таких случаях чекисты, «потек», — и можно было переходить к делу.

(Евдокия Кузьминична Степчак, 1901 года рождения, образование два класса, в колхозе со дня его образования, незамужняя, общественно пассивная, в кулацких организациях не состояла, поставки выполняет исправно, в кампаниях подписки на заем участвует, живет одна. Сейчас при болезни. Ухаживает глухая соседка Уголёва.)

Дом Степчак на краю деревни. Над крышей хаты ветви раскинул тополь, вдоль хворостяной ограды — вишни. На дворе пусто — ни кур, ни собаки, ни кошки. Только на беленой стене прогревают и разминают крылышки зеленые и серые мухи, да воробей бежит под сень сарая от мужских гостей. Евсеев шумит: «Ей, хозяева, кто в доме есть!»

Сперва сени, потом горница, потом вокруг печи — в закуток, там лежанка за занавеской. Воздух стоит здесь бабий. А вот и Евдокия — квадратное лицо, свалявшиеся волосы, уши какие-то ненормальные. Зрачок шевелится.

— Ну, как, Евдокия Кузьминична, дела? Поправляемся? Или как? — масляным голосом разговаривает инструктор. — Киваешь, значит, лучше стало. Вот и хорошо!

Евдокия Степчак слушает Евсеева, а смотрит на Бушуева. Бушуев покашлял, сердясь на устройство мира: такая неказистая баба становится приманкой для мужиков, а враг ничем не брезгует.

— Для твоей пользы, баба, нужно осмотр тебе сделать. Поняла? Твои органы осмотрим. — Евсеев наклонился и потянул одеяло на себя. Жменью Евдокия попыталась одеяло удержать. — Ты чего! — возмутился инструктор, — никогда врачу не показывалась? Вот темень! Осмотр сейчас, поняла? Видишь, врач специально для осмотра приехал. А меня ты уже видела — стесняться нечего. Да отпусти ты одеяло. Ну вот, так лучше. Была б девкой — куда ни шло!

Бушуев сглотнул слюну. Хотя груди с коричневыми сосками имели вид нечистых мешков, а руки и короткие ноги росли из туловища Евдокии толстыми суставами, — все баба. И если не присматриваться и дать воображению волю…

Степчак попыталась подняться.

— Лежи, не мешай! — осадил ее Евсеев.

— Ты признаки давай! — приказал сиплым голосом лейтенант Бушуев.

— Для этого надо срамные губы освидетельствовать, — прошипел санинструктор. — Ноги-то раздвинь. Что тебе говорят!

Евдокия зашевелилась, подняла колени и сжала их. Евсеев попытался заглянуть под колени.

— Темно тут, — заругался он, — ничего не видно.

Бушуев словно с самого начала знал, что у этого Евсеева ничего не получится.

— Вот тебе спички.

— Она сопротивляется! Подержите ее! Ну, держите, мне не раздвинуть ноги-то! А как я буду спичку держать?

Они вдвоем навалились на женщину. Евдокия задвигала руками и ногами. Военнослужащие запутались в большом лоскутном одеяле. «Ты дашь нам, сука, осмотр сделать…». «Никакая ты не больная, кулацкая гадина…» Борьба шла мутная и дурацкая. Выбившись из сил, мужчины отстали — потные, со сбитым на бок обмундированием. Евдокия натянула на свое тело откуда-то взявшуюся тряпицу: на грудь, на лоно, как на картине соответствующего содержания, — и с удовлетворением замерла.

— Ну, что с признаками? — спросил Бушуев санинструктора на улице.

— Зря я с этим делом связался, — бесстрашно заявил Евсеев.

— Приказ будет и не то сделаешь! — прошипел старший лейтенант.

— Это верно, — дружелюбно согласился сержант.

Утром в Бугаевку стали прибывать роты других батальонов. Пришел саперный взвод. Над деревней пролетел «кукурузник» — самолет также привлекался к операции по прочесыванию местности. Операция была задумана широко, батальоны из других полков дивизии должны были выслать цепь навстречу цепи, которая будет двигаться со стороны Бугаевки. Безрукий председатель колхоза толпился со своими бабами у кирпичного развала, кое-как прикрытого крышей, — здесь размещалось правление артели. У него был с бабами уговор. Как от немцев очистят местность, так пойдет пахота, — хотя на чем, неизвестно — ни трактора, ни коня ни одного не имелось.

(Члены ВКП(б) сельской ячейки, рекомендовавшие председателя колхоза «Путь к коммунизму» т. Огольцова Ф. И. принять в партию, писали:

Отец Огольцова — Огольцов И. И. с момента организации колхоза был руководителем полеводческой бригады. В своей работе использовал передовую мичуринскую агротехнику.

Огольцов Ф. И. закончил 7 классов, а затем курсы трактористов. Хотел стать летчиком, посещал районные курсы планеристов.

Ушел на войну добровольцем. Имел тяжелые ранения, демобилизован по инвалидности. Награжден медалью «За боевые заслуги».

Отец Огольцова — Огольцов И. И. и его брат — Огольцов Т. И., а также жена Огольцова И. И. — Огольцова О. К. были расстреляны оккупантами как коммунисты.

Огольцов Ф. И. выпивает, не сдержан на язык, но при наличии этик недостатков может быть принят в ряды ВКП(б), если даст твердое обещание работать над повышением своего идейно-политического и морального уровня.

Из протокола заседания райкома ВКП(б) от 7 февраля 1943 года по вопросу утверждения решения первичной партийной организации д. Бугаевки о приеме Огольцова Ф. И. в члены ВКП(б):

Секретарь райкома Румянцев:

— Товарищ Огольцов, ты понимаешь всю тяжесть ответственности, которые берут на себя товарищи, рекомендующие принять тебя в ряды нашей партии? Ты готов оправдать их доверие?

Огольцов:

— Я уже с выпивками начал бороться. И с языком своим. Нам бы сев провести. Не посеем — конец Бугаевке.

Секретарь райкома:

— Нам подсказки не нужны, товарищ Огольцов. Чем можем, тем колхозу «Путь к коммунизму» поможем.)

От скопления народа, от солнечного денька, от стрекотания «кукурузника», суеты командиров, отвыкших за мирную весну от полевых карт, на которые утром они нанесли полосы для прочесывания, на улицах воцарилось праздничное одушевление. И вот деревня опустела, солдаты за ее околицей вытянулись цепью, а потом ушли в степное марево, как на подвиг.

Что касается вчерашнего случая с Евдокией, то все жители о нем уже знали, хотя непонятно, как такие вещи узнаются, ибо Бушуев всегда молчал. Евсеев и подумать не мог о том, чтобы кому-нибудь открыться, ибо считал, что они вместе со старший лейтенантом Бушуевым опозорились. Евдокия же из хаты не выходила и никому не исповедовалась. Но тем не менее деревня знала, что военнослужащие имели специальное задание — что-то увидеть в том бабьем месте и кому-то доложить. То, что исход дела был не ясен, действовало на всех баб плохо, потому что могут начать искать у всех баб — начальство оголтело и упорно. И отдавать все равно придется, хотя пока неизвестно что.

В двух километрах от Бугаевки шла балка, в которой немцы нагородили землянок и блиндажей. Пока пехота перекуривала, саперы щупами да миноискателями шныряли по балке. Мужики они пожилые, не спешат, но дело двигается. Один из них сунулся в землянку, а там в углу нечто зашевелилось. Сапер онемел. Выскочил на свет. Можно гранату кинуть, а потом посмотреть, что там шевелится. Но начальства много. А вдруг свой туда затесался.

— Отделенный, чуешь, кто-то там барахтается.

— Неужто диверсанты! Братва, кто-то в землянке засел! — оповестил сержант окрестности.

— Звать надо пехоту, наше дело мирное.

Пока отделенный ходил за автоматчиками, сапер не выдержал, заговорил:

— Ты кто там, свой или чужой?.. Вылазь своей волей, а то хуже будет… Я тебе хенде хох говорю, понял?.. Выходи — не ломайся. Никуда не уйдешь, нас тут тыща. Граната в трубу — и дело с концом. Ну и дурак ты, скажу я тебе!..

Потом сапер посвистел и позвал, как собаку, — и такое ведь могло быть. Спутать человека с собакой в темноте вполне можно. Но только своих товарищей рассмешил.

— Ты бы его «цып-цып» позвал. Или «кис-кис».

Но тут показалась пехота. Все посматривали на некоего Вальку. Парень, сразу видно, отчаянный и злой.

(Валька — Валентин Петрович Козырев, 1917 г. рождения, родителей не помнит. Воспитывался в детском доме № 2 г. Ижевска, штамповщик завода «Промчас» им. Ворошилова. Беспартийный. Активно участвовал в работе бригады содействия милиции — «бригадмил».)

Валька с грохотом метнул в землянку дырявую канистру, за канистрой в темноту нырнул сам. Пауза, а затем послышалось:

— А ну вставай, вонючка! Руки, руки вверх!..

Другие хлынули в подземелье. На нарах лежал фриц в шинели, в сапогах, и даже зимняя шапка держалась у него на голове. Валька взял его за ворот шинели и потащил на свет божий. Здесь стало видно, что немец чуть жив. Пленный с головы до ног оброс грязью — налипшими перьями, сеном, ошметками глины, а может быть, г… На штанах расползалось мокрое пятно. Но никто не смеялся, ибо умирающего смех уже не унизит.

Саперы и пехота окликнули друг друга и пошли дальше. С пленным остались трое. Среди них был Евсеев. Они поставили пленного на ноги и повели в деревню, подталкивая оружием, потому что отвращение и безразличие к этому немолодому уже врагу были сильнее жалости.

— Пули на гада жалко, — оправдался один (1913 года рождения, горновой магнитогорской домны, холост). А другой (возчик архангельского леспромхоза, бывший уголовник: «мелкие кражи государственного имущества») вставал перед пленным и проверял: «Ну как, Гитлер капут? Говори: хайльгитлер капут!..»

Немец глотал слюну и качался. Да и видел ли он своих конвоиров?! Да и понимал ли он, где он и что? А может, понимал лучше всех, и это конечное знание сделало его недостижимым для покушений случайных людей со случайными вопросами?

Уже показалась деревня — там начальство, там занятие для них еще какое-нибудь придумают. А тут на горке, на солнце и на ветерочке можно неплохо покурить да перемотать портянки.

Немцу — грозе этих мест — приказали садиться. И тут же сами расположились.

— Так что же выходит: он месяц здесь по балкам скрывался? — стал рассуждать Евсеев.

— Говорили, что здесь диверсанты осели. Может быть, он не один. А может, бросили его, как негодного, а сами ушли, задания выполняют… Фрицу дать закурить?..

— И так обойдется… Вишь, глазки закрыл. Мечтает.

— Чтобы кладбище получше попалось… Санитар, скажи ему что-нибудь.

— А я не шпрехаю. Да и не хочу.

Давно уже борщ у поваров перепрел, когда стали появляться люди из оцепления. В хате у командира батальона Дубровы (личное дело капитана Дубровы Г. В. потеряно во время нахождения его в госпитале. Несмотря на неоднократные запросы документов, ответа не последовало) собрались особисты Зиганшин и Бушуев, а также замполит командира полка Коган.

(Из характеристики, хранящейся в личном деле Семена Семеновича Когана. Род. в г. Бобруйске в семье портного-кустаря. В 15 лет начал сотрудничать в городской комсомольской газете, а затем полностью посвятил себя партийной печати. Морально устойчив; в период партийных чисток и борьбы с врагами народа проявлял принципиальность, твердо поддерживал курс партии на коллективизацию всей страны. Коган С. С. отдает много сил воспитательной работе, однако допускает определенную мягкотелость — недооценивает воспитательную роль административных воздействий. Постоянно работает с партийной и художественной литературой. Заочно учился на Высших киносценарных курсах.)

Замполит полка майор Коган:

— Главный, товарищи, результат прочесывания — население отныне не будет бояться бродячих фашистов и начнет посевную кампанию вовремя и со всем размахом.

Командир батальона Дуброва:

— А разговоров ё-маё-сколько! Штабы вырезают, засады на дорогах! Одного дохлого немца на сотню болтунов хватило.

— Но встряска полезна, — сказал майор Зиганшин. — Больно засиделись славяне, будто и войны уже нет. Лейтенант, а вашу вертихвостку, как ее, Скрипник, — надо оформить «за сотрудничество и пособничество».

Бушуев отложил ложку. Сказал, что у него нет запротоколированных показаний, подтверждающих факт сожительства Степчак Евдокии Кузьминичны с немецкими военнослужащими.

— А вы не путаете, старший лейтенант? То вы докладываете о Скрипник, теперь появляется неизвестная доселе Степчак. Что это — еще одна немецкая поблядушка?! — Зиганшин был доволен тем, что рассмешил замполита и командира батальона.

«Умеет товарищ майор подрывать авторитет своих подчиненных, — подумал Бушуев. — Теперь он будет год отсыпаться на мне за эту дурную бабу».

— А почему бы, старший лейтенант, нам не провести очную ставку этой вертихвостки с захваченным немцем? Не исключена возможность, что именно этот фриц был сожителем вашей лахудры. Почему бы, Бушуев, этому фашистскому е… не отстать от своих, чтобы продолжать встречаться со своей полюбовницей?! Дайте-ка его солдатскую книжку. Так. Густав Яшке. Год рождения —1900, — ишь, немолодой бабник! Ну вот, как я ожидал, наш пленный — ефрейтор. А кто мне присылал донесения, в которых значился некий ефрейтор, который не давал проходу ни одной юбке в деревне!.. Что тут еще? — Пехотинец, группа крови — вторая… И так все ясно. Готовьте очную ставку, Бушуев.

Старший уполномоченный покинул штаб батальона в мрачном настроении, и не только потому, что майор Зиганшин не поддерживает авторитет своих подчиненных, — он должен снова искать этого мерзкого санинструктора.

На улице бойцы ходили задрав голову и гадали, чей самолет забрался на такую высоту, что ни знаков не видно, ни шума не слышно.

Евсеева Бушуев нашел в той же хате, на том же топчане. Читал он тот же роман «Дым». Бушуев с удовлетворением заметил, что Евсеев так его испугался, что стал в словах путаться. Приказал инструктору взять любого солдата и оперативно доставить Степчак Евдокию Кузьминичну к правлению колхоза, где содержится пленный фашист. Потом уполномоченный заявился в штаб, чтобы спросить, кто будет во время очной ставки служить переводчиком. Замполит Коган сказал, что он немецкий знает, на что и Дуброва, и Зиганшин подумали про себя одинаково: не немецкий ты знаешь, а свой еврейский. И послали за Валькой, который не столько шпрехать умеет, сколько с немцами обращаться — они от одного его вида паникуют.

Солдаты еще задирали головы к небу.

Бушуев в правлении колхоза подготавливал проведение очной ставки: стол, стул, чернила. Проведение очной ставки дело не простое. Требуется, как учили на курсах уполномоченных, хорошее знание психологии, сообразительность, умелое использование как материалов предварительного следствия, так и оговорок допрашиваемых.

Однорукий председатель — вид у него подвыпившего, но месяц уже не пьет, — материл телегу, которую никак не мог выкатить из сарая.

И вдруг: ба-бах! На всю округу! И галдеж по всему селу:

— Бомбит, сволочь!

— В укрытие!

На крыльцо штабной хаты вышли командиры. Распространилось: это саперы в поле снятые мины рванули. «Как в таких условиях работать!» — сетование вползло в духовный мир Бушуева.

Замполит Коган был прав, когда заявил: главный итог прочесывания местности — психологический, теперь население не будет бояться ходить в поле. Но не будь этого пленного, операция выглядела бы дурацкой — подняли тысячу человек, оторвало ноги двум мальцам на минах, а все впустую, «не война, — сказал бы генерал, — а пердёж». Наличие же пленного подтверждало: операция была необходимой, ибо нельзя оставлять в своем тылу ни одного вражеского солдата.

Группа во главе с Коганом стояла и смотрела на бабу, на санинструктора Евсеева, который поощрял передвижение больной Степчак разговором о крайней нужде в ней большого начальства.

Зиганшин ожидал увидеть лупоглазую хохлушку, которая станет от всего отказываться, бурно лить слезы и честить тех, кто, по ее мнению, мог дать о ней порочащие сведения. Теперь он с гадливостью стал думать о немце, который спал с этой большеголовой, широкоскулой теткой, с какими-то буграми на пожилом, сером, измятом лице. В ватнике с отвислыми карманами и в бурках, сползающих с ее коротких толстых ног.

Из-за оконных занавесок хат выглядывало женское население, возбужденное неведомыми причинами решительного внимания пришлых начальственных мужиков к смирной Евдоше. Похоже, один председатель, глядя Степчак вслед — бабе колхозу полезной и безотказной, отзывчивой на просьбы и похваливания, постигал причины происходящего и криво улыбался под ломаным козырьком своей кепки.

Ее пустили вперед, подтолкнули к ступенькам правления.

В правлении, продуваемом всеми ветрами через высаженные окна, на ворохе измельченной мышами соломы лежал изловленный в степи немец. Его длинное членистое тело зашевелилось в ответ на появление людей, и было видно, как мало в его теле сил, чтобы продемонстрировать им свою лояльность. Он что-то каркнул на своем языке — как бы не решаясь их ни о чем просить, лишь с задачей оповещения, что он — тут, что его сознание еще не угасло.

(Добавление к сведениям о Густаве Яшке. Блондин, австриец, бывший социал-демократ, фрезеровщик завода в Линце. Взят в плен в районе Котельниково при попытке группы фельдмаршала Манштейна деблокировать 6-ю армию, попавшую в сталинградский котел. В ночную метель из-под охраны бежал, в одиночку пробирался на запад. По-русски знал слова: «свинья», «млеко», «матка», «карашо» и «давай-давай». За месяц одичал, оголодал, заболел. В степи застрелил двух украинских подростков, в котомках у которых нашел сало и хлеб. Затем несколько дней кормился лошадью, убитой вместе с русским казачьим офицером. Это дало ему возможность выжить.

Наступил день, когда на западе увидел всполохи фронта. Яшке заплакал и стал молиться этому мерцанию. Через несколько суток он дошел до окопов, в которых недавно держали оборону немецкие части. Лил непрекращающийся весенний дождь. Русские пожилые солдаты трофейной и похоронной команд, словно бесплотные духи, руководимые потусторонними приказами, слонялись по завоеванной земле — собирали в ямы убитых, в кучи — оружие и боеприпасы. Затем исчезли.

Яшке проник в разбитый продовольственный склад и заселил землянку, в которой недавно обитали Вилли Мориц, Конрад Доппель и какие-то другие его соотечественники, не оставившие после себя персонифицированного хлама.

Тишина и усталость навалились на Яшке и придавили к нарам. Часто ночами просыпался от своих собственных стонов. Ласковый шорох дождевых капель снова надолго усыплял его. Он привык к мысли, что его прошлое, в котором он встречался со служащей почты Мартой Вернер, любил посмеяться и попеть, теперь не имеет никакого отношения к его жизни. Русские пожилые команды словно собрали и похоронили дни его прошлого в черной степи.)

Евдокию поставили перед Яшке. За ее спиной мужчины в галифе не сразу согласовали, какой вопрос нужно задать бабе первым. Верно ли сразу спрашивать, сожительствовала она с этим фрицем или нет? Правильнее начинать допрос издалека: знакомы ли подозреваемые, как часто встречались, а если — да, с какими целями и на какой — добровольной, корыстной или принудительной — основе?

«Конечно, и это неправильно, — угрюмо думал Бушуев. — Где те свидетели, которые должны подтвердить правильные показания и опровергнуть ложные?» Но все присутствующие на очной ставке, включая санинструктора Евсеева и разведчика Вальку, который презирал начальство как тыловую породу и одновременно был готов выполнить любой его приказ, и, вне всякого сомнения, замполит Коган и профессионал Зиганшин верили, что не дадут колхознице скрыть правду, ибо слишком велика была их власть над нею.

Евдоша вперилась в лежащее перед нею на соломе обмундированное тело.

— Гражданка Скрипчак, — с ехидцей и, похоже, на этот раз намеренно искажая фамилию женщины, начал Зиганшин, — вы видели когда-нибудь этого солдата?.. Присмотритесь получше… Видику него раньше был, конечно, повеселее… Узнаете?.. Нет?..

Бушуев несколько раз обмакнул перо в чернильницу, изготовившись вести протокол допроса. Капитан Дуброва, у которого главная присказка была такой: «Я за триста гавриков отвечаю», не включал ни лежащего на соломе фрица, ни эту тетку в ватнике в число своих гавриков и потому пребывал в равнодушном созерцании действия, подлежащего исполнению контрразведкой. Другое дело Евсеев, он ушел бы и продолжил чтение романа «Дым» до ужина, но боялся, что может рассердить старшего лейтенанта Бушуева, наверно неспроста привязывающегося к нему. Валька, стоящий позади всех, от нечего делать рассматривал и сравнивал шеи присутствующих: у Дубровы короткая, складчатая, с поросячьей порослью волосиков, у Зиганшина — жилистая, по-городскому подбритая, у замполита — хилая, под кожу старого портфеля. Остальные его не интересовали, как мало интересовал немец, которого видел в просвете между бабой и командиром батальона.

— Ну так что, гражданка Скрипник, что вы нам скажете… Признаете или не признаете пленного фашиста? Не бойтесь. Теперь его бояться нечего. Подойдите ближе, — организовывал очную ставку Зиганшин.

Евдоша переступила своими бурками по грязному полу. Теперь она стояла совсем рядом с пленным. Голубые глазки Яшке тлели отраженным светом дня.

Если перевести вопрос замполита Когана пленному на русский язык дословно, он прозвучал бы так:

— Немецкие солдаты, ты любишь эту девушку?.. Отвечай!..

Пленный зашевелился. Пытался высвободить из-под себя руку. Но от намерения отступил.

Майор Зиганшин щелкнул языком от удовольствия, победоносно оглядывая стоящих офицеров.

— Узнает свою кралю, — зашептал им. — Раньше бы все перышки свои расправил.

Положительный комбат потребовал, чтобы Коган задал немцу вопрос, сожительствовал ли он с этой бабой или нет. И Коган спросил бы, но он не знал, как сказать по-немецки «сожительствовать». Обозначился тупик.

— Ладно, пусть Скрипчак отвечает, любит ли она этого гада, — согласился Зиганшин. — Евдокия Скрипчак, к вам вопрос, — заранее развеселился майор. — Вы любите мужчину, которого мы вам показываем?

Женщина не слушала. Горячими от температуры пальцами она поправила съехавшую набок шапку пленного, смахнула кипевших в его бровях серых вшей. Она заметила, что немец пробует снова освободить свою руку, — и помогла ему в этом.

— Жалеешь, значит? — наклонившись к ней, в ухо сказал Зиганшин прочувственным голосом.

Евдоша закивала, прикрыв глаза концами головного платка.

Кто остолбенел от такого признания, кто был доволен, что несуразное дело, кажется, подошло к концу. Комбат Дуброва отправился по своим делам — к гаврикам, Валька повел Степчак к колхозному амбару, приспособленному для содержания изолируемых лиц. Один Бушуев пребывал в высшей точке недовольства:

— Что в протокол писать? Что я должен зафиксировать? Что Яшке говорил, что Степчак говорила?.. Немец не признал своих отношений с колхозницей Степчак.

— Как это пленный не выразил своего отношения к Степчак! — закричал гвардии майор Зиганшин, испепеляя взглядом своего подчиненного. — Все слышали, а он не слышал! Пишите: «На вопрос об его отношении к Е. К. Степчак военнопленный ефрейтор Г. Яшке заявил: „ИХ ЛИБЕ ДИХ!“ Что тут неясного!»

— А Степчак! Что она ответила оккупанту?

Из окон правления колхоза далеко разнеслось:

— И она ему заявила: «ИХ ЛИБЕ ДИХ!»

1979