Желание, соединенное с мнением, что желаемое будет достигнуто, называется Надеждой.
Все движения внутренние, держащие все части тела в напряжении между Страхом и Уверенностью.
— Мы не туда зашли, — сказала графиня.
— Зависит от того, куда мы направляемся, — ответила Элпью, ныряя в арку магазина, чтобы избежать столкновения с мчащейся галопом свиньей, обезумевшей от страха перед ветром.
Отчаяние Валентина Верниша заразило их обеих своего рода меланхолической паникой.
Элпью разглядывала витрину, полную необычных металлических инструментов: коловоротов, пил, чашек на длинных палках.
— Что это за заведение? — Она подняла глаза на вывеску, которая бешено моталась на креплении. «Голова Тихо Браге и квадрант». — Что за человек был этот Тихо Браге, мадам, потому что, посмотрите, — она указала на бряцающую вывеску, — у него серебряный нос, как у нашего итальянца!
Графиня окинула взглядом выставленные инструменты и вошла в магазин.
— Прошу прощения, сударь, — обратилась она к маленькому седобородому мужчине за прилавком. — Вы не против, если мы ненадолго у вас укроемся?
— Буду рад компании.
На полках стояли непонятные приборы, в основном сделанные из латуни и кожи. В углу на верхней полке сидела рыжая кошка, неотрывно следя за ними остекленевшим взглядом, а на прилавке лежало чучело крокодила с ярлыком вокруг пасти: 17/-.
— Моей компаньонке Элпью и мне стало любопытно назначение ваших очаровательных блестящих штучек.
— Многие заходят полюбопытствовать, мадам. Я поставщик хирургических инструментов и оборудования для научных опытов. Все, от пил, которыми отрезают гангренозные конечности, до азимут-квадрантов для моряков. Кстати, им часто требуется и то, и другое.
— Ножи тоже? — спросила Элпью, разглядывая острые на вид комплекты, разложенные на прилавке.
— Да, ножи пользуются хорошим спросом. Большим, чем азимут-квадранты, но я особенно люблю именно последние.
Графиня наклонилась над ножами, медленно скользя взглядом по сверкающим лезвиям.
— А какое отношение ко всему этому имеет ваш Тихо Браге? — поинтересовалась Элпью, указывая на вывеску. — И где его нос?
— Герр, а может, синьор... не знаю, как назвать датчанина, родившегося в Швеции, ибо этот человек родился в Кнудструпе... Браге был астрономом. Он вычислил положение семисот семидесяти семи звезд, причем без помощи отражающего телескопа. — Хозяин магазина окинул взглядом свои владения. — Вероятно, мне не следовало бы ссылаться на этот факт, так как экспериментальные философы и моряки из Уоппинг-Уолл — две мои основные категории клиентов. — Он наклонился к Элпью. — Боюсь, он был несколько вспыльчив. Лишился носа на дуэли. Но серебряный заменитель, по-моему, придавал ему определенный шарм. А для меня стал отличной вывеской.
— А эти азимуты... для чего они?
— Поистине чарующие инструменты. Свод горизонта, разбитый на дуги, или, лучше сказать, угловое расстояние между любым из таких меридианов и магнитным меридианом или обозреваемым небесным телом...
— А можно купить эти ножи? — перебила графиня хозяина, прежде чем он перечислил им все меридианы. — Вы не ведете учет случаев, когда их применяли не по назначению?
— Не понимаю, мадам, о чем вы говорите. — Мужчина посуровел. — Вы намекаете, что моими инструментами пользуются для абортов и тому подобного?
— Нет. — Графиня шагнула к нему. — Но я подозреваю, что в руках маньяка нож, например, вот такой, — она указала на нож, больше всего напоминавший тот, которым Верниш нарезал имбирную коврижку, — может быть очень опасен. Разве не могли воспользоваться им, чтобы отсечь голову человеку, как бедной несчастной актрисе Анне Лукас.
— Сколь же мало вы, женщины, сведущи в человеческой анатомии! — Хозяин магазина в отчаянии воздел руки. — Таким ножом отсечь человеку голову не легче, чем вилкой для поджаривания хлеба. Вам понадобился бы тяжелый меч или топор.
— Даже в руках обезумевшего маньяка?..
— Я не продаю здесь маньякам, мадам, ни ножей, ни топоров, ни азимут-квадрантов. Прекрасно сбалансированные приборы, гномоны, приспособленные для перпендикулярных измерений, навряд ли попадут им в руки. Поверьте мне, в море маньяки долго не продержатся.
Элпью увидела, что графиня пытается отделаться от хозяина магазина, и снова вернулась к своей теме:
— Нужно ли быть достаточно сильным, чтобы обезглавить человека топором, или это по плечу старику или даже женщине?
— Вы замышляете преступление, мисс? — Мужчина вышел из-за прилавка. — Потому что, если так, я подниму тревогу и сдам вас судье.
— А это что такое? — поинтересовалась графиня, беря большой стеклянный сосуд с распрыскивателем на конце.
— Вам это не потребуется, мадам. Это шприц. — Хозяин забрал его у графини и убрал в ящик. — Их используют джентльмены, страдающие от определенных любовных недугов...
Графиня непонимающе смотрела на него.
— ...для введения лекарств в... хозяйство.
— Ой, смотрите! — воскликнула графиня, заторопившись к выходу. — Ветер, похоже, стих. — Она вышла на улицу в тот момент, когда «Голова Тихо Браге» сорвалась с крепления и влетела в витрину магазина напротив.
— Он лишь подтвердил невиновность Валентина Верниша, — сказала Элпью, увернувшись от летевшей газеты. — Но это нисколько не сужает круг наших поисков.
— Кроме того, что убийца пользовался топором или мечом. — Графиня накинула капюшон. — Ты заметила, какая у него странная шелудивая кошчонка? Не шелохнулась. Даже когда мы хлопнули дверью.
Хотя пешеходов было мало, кареты, повозки и портшезы настолько заполонили все пространство, что двум сыщицам приходилось протискиваться вплотную к стенам домов.
— Наверное, еще одно дерево упало! — прокричала графиня сквозь вой ветра.
— Нет, мадам! — крикнул кучер наемной кареты. — Флит вышел из берегов. Прямо новый канал какой-то, а лошади воды не любят!
— Понятно, — сказала Элпью, подбирая юбки и сворачивая к Нью-Гейту. — Идемте, миледи, давайте укроемся в Сити.
— Мы должны высматривать нашего бедного Годфри. Этот Никам живет где-то поблизости.
— Обязательно будем высматривать, мадам. Но после странных событий этого утра я ничего так не хочу, как чашечкой шоколада прогнать холод, пробравший меня до костей. На Ньюгейтском рынке много теплых дешевых заведений. Посидим там, а заодно наведем справки о миссис Ли. Она же говорила, что переедет к родственникам на Ньюгейтский рынок.
Они пробрались по Ньюгейт-стрит, движение на которой было полностью парализовано. Торговцы гнали скот через это столпотворение, рано покидая рынок из-за отсутствия покупателей.
— Если мы хотим чего-то добиться, то должны определиться с целью. — Графиня заморгала, когда ветер бросил ей в лицо пук соломы с ближайшей телеги. — Кого мы подозреваем?
— Рейкуэлла, к которому, кажется, не подобраться; ненормального Никама, у которого не поймешь что на уме; Сару, которая исчезла, Лампоне, который...
— Неисправимый человек. А что до оружия — так даже у Годфри есть топор!
Крупная женщина, выходя из переулка, натолкнулась на Элпью. Та потеряла равновесие и чуть не попала под лошадь. Чтобы не упасть, она ухватилась за поводья и повернулась к женщине с намерением сказать ей все, что о ней думает. Их взгляды встретились.
Захрипев, графиня показала пальцем.
— Это же... Это же...
— Миссис Ли! — воскликнула Элпью. — Как вы устроились?
Миссис Ли насупилась.
— Вы слышали, что бедного мистера Лукаса похитили?
Но миссис Ли развернулась и побежала прочь. Из переулка вышел мальчик. Он был плотно закутан в темный плащ. Увидев бегущую миссис Ли, он бросился за ней.
— В чем дело? — воскликнула графиня. — Я ничего не понимаю. Чем мы обидели эту женщину?
— Понятия не имею, — ответила Элпью, устремляясь вперед. — Но я собираюсь догнать ее и выяснить. Ждите меня на рынке, в «Индийской королеве».
Графиня посмотрела, как Элпью исчезает в переулке в вихре своих юбок, затем, спотыкаясь, поплелась под порывами ветра — чашка горячего шоколада стала ее Святым Граалем. Несмотря на плащ мальчика, графиня заметила, что на ребенке были туфли на каблуках и желтые чулки. Желтые чулки! Она напрягла память. Желтые чулки! Насколько она помнила, они составляли часть форменной одежды сирот в приюте Христа, чтобы отпугивать крыс от лодыжек.
Элпью преследовала женщину и ребенка по каким-то грязным дворам. Разрыв между ними все еще был приличный, но Элпью знала, что их можно догнать, если не терять из виду. Она была и моложе, и здоровее миссис Ли.
Из-за погоды на Ньюгейтском рынке царил еще больший хаос, чем обычно. Обшивка ларьков и палаток хлопала на ветру, а земля была усеяна растоптанными капустными листьями, колбасками и всем, что смог унести ветер. Растрепанные куры метались под ногами, бросались из стороны в сторону насмерть перепуганные овцы. Но погода отпугнула и большинство покупателей, поэтому Элпью удалось значительно сократить расстояние. С Айви-лейн миссис Ли снова свернула на Ньюгейт-стрит. Все стало понятно. Теперь Элпью точно знала, что женщина не хочет с ней видеться. Единственной причиной для столь извилистого пути было стремление оторваться от нее. Что же скрывает эта женщина?
Оказавшись на Блоу-Блэддер-стрит, Элпью увидела, как миссис Ли сворачивает на Сент-Мартин-Ле-Гранд и переходит на другую сторону улицы. Теперь их разделяла только проезжая часть. В этот момент внушительная карета, влекомая восемью лошадьми, перегородила Элпью путь. Ну надо же! Элпью метнулась назад, обежала карету и глянула вдоль улицы.
Миссис Ли и мальчик исчезли. Элпью стала лихорадочно осматриваться. Как они могли испариться в одну секунду?
Пнув в ярости камень, она быстро зашагала по улице, пытаясь отыскать переулок или магазин, где могли укрыться женщина с ребенком.
Здесь обитали набойщики и плотники, москательщики и золотари. Справа от Элпью на большой распашной двери яркая надпись возвещала: «Восковые фигуры миссис Салмон — обновленная экспозиция!»
Эврика! Идеальное место для того, чтобы спрятаться среди изображений.
— Сюда заходили женщина с мальчиком?
Привратница кивнула.
Торопливо порывшись в карманах, Элпью бросила на стол плату за вход.
— Сколько здесь выходов?
— Только один, — растягивая слова, проговорила женщина. — В конце выставки. Она бесплатная, мы не...
Элпью кинулась в темноту. Сцены освещались только зеркальными бра. Первый экспонат представлял казнь Карла I. Бородатый монарх замер на плахе, а палач в маске занес меч. Дверь на выходе раскачивалась. Элпью быстро пошла дальше. Следующая сцена, освещенная неярким светом, изображала женщину, лежавшую на кровати в окружении обнаженных младенцев. «Маргарет, графиня Хенингбергская и ее 365 детей, родившиеся за один раз», — гласила табличка. Ну да, как же, подумала Элпью, направляясь к двери.
Впереди она услышала шуршание одежды. Элпью на цыпочках прошла мимо «Гермонии, римской девицы, которая спасла жизнь своему отцу, приговоренному императором к голодной смерти, дав ему пососать свою грудь». Иссохший старик, стоя на коленях, сосал обнаженную грудь своей молодой дочери. Сдерживая тошноту, Элпью быстро перешла в следующую комнату.
Прежде чем идти в «Индийскую королеву», графиня решила произвести небольшое расследование, раз уж она оказалась поблизости.
Приют Христа, заново отстроенный после пожара сэром Кристофером Реном, располагался на месте старого францисканского монастыря. Пройдя через красивый сад, графиня приблизилась к главному входу. Когда она проходила через первый портал, ее остановил мужчина в академической мантии.
— Чем могу служить, мадам? — Тон у него был высокомерный.
— Я бы хотела навести справки. — Графиня ответила ему властным взглядом. — Могу я взглянуть на список недавно поступивших воспитанников?
— Это невозможно! — отрезал глава заведения. — У нас почти четыреста мальчиков, большинство из них попадают к нам из трущоб, и наша задача защитить их от жестокого мира и помочь вновь воссоединиться с обществом на более высоком уровне...
— Я говорила об определенном мальчике...
— Вы хотите нанять ребенка для похоронной процессии? — Директор вздохнул. — Мы действительно даем наших мальчиков для подобных церемоний, но боюсь, что вы должны обратиться по официальным каналам, и мы не можем обещать вам какого-то конкретного ребенка.
— Может, мне следовало упомянуть, сударь, что я леди Анастасия Эшби де ла Зуш, баронесса Пендж, графиня Клэпхемская...
— Вы хотите внести средства на обучение определенного мальчика? — Директор постарался изобразить улыбку.
— Я об этом подумываю. — Графиня жеманно улыбнулась и захлопала ресницами. — Но сначала мне нужно убедиться, здесь ли интересующий меня мальчик.
Облаченный в атлас султан восседал на блестящем диване и курил огромный кальян. Изо рта у него вырывались клубы дыма. Вокруг своего владыки в разных позах и в разной степени обнаженности разместились обитательницы его сераля. Элпью замерла. Она ясно слышала дыхание, доносившееся как будто бы с пола позади восковых статуй. Запрыгнув на помост, Элпью принялась разглядывать восковые фигуры, намереваясь распознать миссис Ли и мальчика Лукасов. Потом она посмотрела вниз и увидела у себя под ногами часовой механизм. Он был подсоединен к мехам, которые, в свою очередь, соединялись с длинной трубкой. Черт. Это оказалось никакое не дыхание, а механизм, производивший дым, выдыхаемый султаном.
Затем за дверью она услышала кашель и прокралась в следующее помещение.
Не кто иной, как Старик Время, медленно покачивал головой из стороны в сторону, держа большие песочные часы и наблюдая, как медленно сыплется песок. Элпью выскочила в последнюю распашную дверь и очутилась на улице.
Она заморгала от слепящего света. Маленький двор казался особенно ярким. Земля под ногами была почти белой, на стенах покосившихся домов сидели белые кляксы.
— Вы не видели, здесь не проходила женщина с мальчиком? — остановила Элпью мужчину, которой нес большой белый мешок.
Мужчина покачал головой.
— А что это за место, все такое белое? — крикнула Элпью, уже убегая в единственно возможном направлении.
— Молдмейкер-роу, — крикнул в ответ мужчина, и его голос почти потерялся в завывании ветра. — Мы делаем отливки из гипса. Для восковых фигур.
Элпью промчалась по близлежащим переулкам, заглядывая во все углы, пока не выскочила снова на Блоу-Блэддер-стрит. Она посмотрела направо и налево, но не увидела никаких признаков миссис Ли и Джека Лукаса. Они исчезли.
Элпью топнула ногой и выругалась:
— Чума на этот воск! — Как во сне, сделала несколько шагов и хлопнула в ладоши. — Вот это да! — воскликнула она и, подхватив юбки, побежала на поиски графини. — Наконец-то я поняла!