Состояние души, вызванное настроением, которое возбуждает желание расстаться с объектами, оказавшимися пагубными, присутствие объекта вызывает отвращение.
Лоб наморщен, брови насуплены, взгляд беспокоен и полон огня. Ноздри раздуты. Зубы сжаты.
Выпяченная нижняя губа может накрывать верхнюю. Мышцы челюсти кажутся расслабленными.
— Годфри! Годфри! — завопила графиня, встав в коридоре. Огонь в очаге горел, но старика видно не было. Графиня уже проверила двор и нужник, который пребывал в опасном, полуразрушенном состоянии — одна стена упала, крышу снесло.
Она открыла дверь в переднюю гостиную: мебель опрокинута, ящики выдвинуты, бумаги, находившиеся в них, разбросаны по полу. Зачем она отправила Элпью к Пипсу? В одиночку графиня не чувствовала себя в безопасности. Кто-то до сих пор мог находиться в доме.
Она тихонько поднялась на второй этаж, осторожно приоткрыла дверь спальни и заглянула внутрь. Годфри храпел на постели Ребекки.
— Годфри? — Графиня вошла в комнату.
— Тихо! — Откуда ни возьмись перед графиней возник мальчик, прижимавший палец к губам. — Вы его разбудите.
— Ты кто? — Графиня посмотрела на лохматого уличного мальчишку. — И что ты делаешь в моем доме?
— Мне показалось, что он очень устал, — ответил мальчик. — Между прочим, я бы сказал, что он здорово нализался.
— Да-да... — Графиня вытащила мальчика на лестницу. — Но повторяю вопрос: кто ты и что делаешь в моем доме?
— Понимаете, старый дурень едва стоял на ногах, поэтому я помог ему подняться сюда и уложил спать. Потом я спустился вниз, развел огонь и сделал себе посеет, без пряной настойки, конечно. Ну, выпил его и пошел спать.
Взяв ребенка за руку, графиня привела его в разгромленную комнату.
— Это тоже ты сделал?
— Нет! — крикнул мальчик. — Честно. Я только помог старикану войти.
— Продолжай...
— Он сидел на ступеньках. С ним был какой-то чудак, но он быстренько смылся, когда я подошел.
— Опиши его.
— Одет убого, повязки на руках и ногах.
— Хорошо. — Графиня приволокла сорванца на кухню. — А теперь можешь рассказать, что ты вообще делаешь в моем доме.
— Хватит, сэр! — Элпью оторвалась от жадных губ Пипса. — Если вы будете слюнявить меня с такой силой...
— Обычное пылкое лобзание! — воскликнул Пипс, вновь припадая к ее губам и позволив своей руке забраться за вырез корсажа.
— Довольно, мистер Пипс! — Элпью убрала его руку и встала, отчего Пипс потерял равновесие и упал в кресло, в котором она сидела. — Давайте соблюдать приличия. Миледи будет здесь с минуты на минуту, и ваша подруга скоро вернется с этой мерзкой собакой.
Хватаясь за ноги и тяжело дыша, Пипс вернулся в свое кресло.
— Вот, опять! — Он схватил телескоп и направил его на реку. — Вы видите?
Элпью посмотрела в окуляр.
— Ничего не вижу, сэр, только черную старую реку.
— Присмотритесь. На стороне Ламбета. На берегу, рядом с лесопильными складами. Вот... сейчас!
Элпью напрягла зрение. Она увидела тусклые вспышки, потом — ничего.
— Это какое-то отражение, сэр.
— В мое время на флоте я часто с этим сталкивался, — сказал Пипс. — Вы правильно назвали это отражением. Кто-то стоит на том пустынном берегу с зеркалом и посылает сигналы на нашу сторону.
— Все это очень интересно, сэр. А теперь, когда вы получили свой поцелуй, соблаговолите высказать ваше мнение относительно значения этих букв.
Пипс без всякого энтузиазма поднял с пола записку.
— Поцелуй-то был совсем короткий.
— Да, сэр, — нависла над ним Элпью. — Вы и просили «один поцелуйчик», поэтому и получили что просили, и даже больше. Всего за несколько букв.
— Герцог Бэкингем, — надувшись, отвечал Пипс. — Он был смертельным врагом миледи Каслмейн, старой соперницы вашей хозяйки. Разумеется, Каслмейн была непревзойденной сладострастницей, гением гениталий. Говорили, что она могла изобразить любую из поз Аретино...
— Значит, Д.Б. означает «герцог Бэкингем», сэр. А остальное?
— Ах да. — Пипс снова прищурился, разглядывая листок. — Д.В. будет «Джордж Вильерс».
— А кто он в жизни-то?
— Герцог Бэкингем.
— Про герцога я уже знаю, а кто такой Джордж Вильерс?
— Литератор, как и вы. Но дело в том, что Джордж Вильерс и герцог Бэкингем — одно и то же лицо.
— И где я могу найти этого Джорджа Вильерса?
— В могиле. Я же сказал вам, что бедняга уже тринадцать лет как умер.
— Так вот, когда мы с этим пьянчужкой были наверху, я услышал внизу шум, а потом хлопнула дверь. Так что нам повезло, что мы вошли, когда вошли. Наверное, кто-то уже был в доме. И я думаю, мы его спугнули, кто бы он ни был.
Графиня, занятая накладыванием румян, посмотрела на мальчика в зеркало. Ребенок сел поближе к огню с кружкой горячего пряного напитка.
— А почему я должна тебе верить? — Графиня лизнула голубой карандаш и принялась прорисовывать вены на груди. — Я даже не знаю, кто ты и зачем здесь.
Не обращая внимания на ее слова, мальчик порылся в кармане куртки.
— Потом пришло вот это. — Он подал графине записку.
— От кого она? — Графиня, видя, что напортила с венами, стирала голубую краску. Теперь казалось, что вся грудь у нее в синяках.
— Откуда я знаю? — Мальчик нахмурился. — Я ее не открывал, и даже если бы и открыл, читать я не умею, поэтому и не понял бы. Меня зовут Тим. Сокращенно от Тимоти.
Глянув на него, графиня оторвала кусочек испанской шерсти и принялась натирать щеки.
— Если вы наложите столько красного, миссис, то будет похоже, словно вас хватил удар. Дайте-ка...
Он забрал у нее шерсть и стал осторожно натирать румянами щеки.
— Нужно красить повыше, чтобы приподнять скулы.
— Откуда ты столько знаешь о дамском гриме, скажи, Тим?
— У меня есть сестра.
Черным карандашом он начал подводить ей глаза. Графиня вскрыла записку. Почерк показался ей знакомым.
«Помогите мне. Рейкуэлл запер меня в Тауэре.Ребекка.
Йомен Партридж доставит вам эту записку. Он сделал все, что мог».
Графиня лихорадочно думала. Что все это значит? Выходит, Элпью была права, и Ребекка жива. Но тогда... Мысли разбегались. От этой женщины одни неприятности... Ну а если письмо настоящее и она действительно в опасности? Рейкуэлл, бесспорно, умеет нагнать на человека страха. Откуда она может знать, что в письме говорится неправда? И если так, а она его проигнорирует, а с Ребеккой потом произойдет что-то ужасное, как она сможет с этим жить?
Графиня положила записку на стол и взяла мальчика за плечи.
— Кто дал тебе записку?
— Мужчина.
— Он был в красном костюме с желтыми ленточками?
— Варфоломеевская ярмарка еще не скоро, миссис. — Мальчик стал аккуратно приглаживать торчащие во все стороны космы графининого парика. — Это был обычный человек. В простой одежде.
— Высокий, низкий, толстый, с бакенбардами?
— Самый обычный. Не богатый джентльмен из дворца, но и не рыночный торговец. Просто мужчина.
— Ты не заметил, Тим, в его речи не было ничего странного?
— Когда вы так сказали, миссис, он ко всем словам прибавлял «э».
Йомен Партридж! Графиня поднялась.
— Быстро! Я должна уехать.
— Эй! — Мальчик бросил карандаш. — Я еще не накрасил вам губы.
— Давай скорее. — Она наклонилась и твердо с ним заговорила: — Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Ты отнесешь записку моей служанке Элпью. Потом ты должен вернуться сюда и проследить, чтобы Годфри, старый шельмец наверху, не попал ни в какую передрягу. Ты понял?
Мальчик кивнул. Графиня взъерошила ему волосы.
— Вот тебе пенни. И если ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, получишь еще шиллинг, когда я вернусь.
Мальчик взял монету, попробовал на зуб и засунул в чулок.
— Вы пишите записку, а я пригоню вам экипаж, миссис.
— Но...
— Никаких возражений. После того как я поработал над вашим лицом, вы поедете в экипаже. Такая очаровательная старушка, как вы, не должна ходить пешком в такой ненастный вечер.
— Разумеется, сейчас мужеложство распространено среди нашего благородного сословия так же, как и в Италии. — Пипс сделал глоток вина. — Городские слуги сплошь и рядом жалуются на своих господ. Но я на моду внимания не обращаю, я по-прежнему предпочитаю девиц.
— Ваша домоправительница что-то долго гуляет...
— Да, и, кстати, о живности — я слышал, что во время долгих плаваний даже куры не ограждены от амурных посягательств команды.
Элпью вздохнула, сожалея, что нет никакой возможности увести беседу от непристойной темы.
Хлопнула входная дверь. Элпью вскочила.
— Надеюсь, что привели собаку.
Пипс покачал головой.
— Судя по неровным шагам на лестнице, я бы сказал, что это вернулся с работы Уилл Хьюэр.
В дверь просунулась голова.
— Все в порядке, старина?
— Выпьешь с нами вина, Уилл?
— Боюсь, не могу. Сегодня днем много работы. Кажется, еще одна «Розамунда». На сей раз большая партия бренди, еще шелк и пара ящиков чая.
Розамунда! Элпью открыла рот, но Хьюэр исчез так же внезапно, как и появился.
— О чем он болтал?
Пипс приложил палец к губам и прошептал:
— Он большой человек в Ост-Индской компании. «Розамунда» была у них. Пострадала несколько недель назад. Да еще прямо перед таможней.
— А сильно пострадала? — Элпью лихорадочно пыталась сообразить, о чем идет речь.
— Ну, если вы об ущербе, то нет, не очень. Опоры поломались, несколько царапин по средней линии, ну и что торчало — снесло.
— Я бы сказала, что страшно пострадала, если бы у меня что-то снесло, как вы выражаетесь! — вскричала Элпью.
— Да ладно, она принадлежит к пятому разряду.
— Мистер Пипс!
— Двадцать шесть орудий, триста пятьдесят тонн. Семьдесят человек команды. Никто ничего не видел.
— Команды? О чем вы говорите? — Впереди забрезжил просвет. — Так «Розамунда» — это корабль?
— Ну, конечно. Все корабли Ост-Индской компании носят женские имена. Она стала разворачиваться, чтобы подойти к таможне у Лондонского моста, попала в приливно-отливное течение, ударилась о мост, и, пока команда пыталась ее выровнять, несколько ящиков пошли за борт. А Хьюэр и его компаньоны по Ост-Индскому торговому дому места себе не находили. Не любят они, когда в компании Джона случается такое мелкое воровство. В конце концов, у них же монополия на чай.
— А компания Джона — это то же самое, что и Ост-Индская компания?
— Ну да, да, — сказал Пипс таким тоном, словно разговаривал со слабоумной. — А чего еще им ждать при таких налогах? С чая они получают больше дохода, чем Голландская и Немецкая компании. Я это точно знаю. — Он наклонился вперед и понизил голос: — Как и большинство жителей Лондона, я извлекаю некоторую выгоду из краж под покровом ночи, совершаемых этими, назовем их, тайными бизнесменами. Мой поставщик, я думаю, имел какое-то отношение к хищению с «Розамунды»...
— Значит, эта кража... — Элпью усиленно соображала, пытаясь сложить куски головоломки. Рейкуэлл, Джон и «Розамунда» каким-то образом все связаны с одним делом. — А происшествие с «Розамундой»... оно случилось не через несколько дней после лекции о Страстях?
— Когда убили малышку Лукас? Да, дня через три после этого. Должно быть, у дальнего конца Лондонского моста корабль, по словам Хьюэра, поджидала лодка контрабандистов. Им удалось скрыться. — Пипс подмигнул. — А на следующий день в обед, как только Хьюэр ушел на службу, заглянул мой агент и принес коробку чая, бренди и замечательную подушку китайского шелка. — Он указал на кресло, в котором сидела Элпью. — Вон она. Самая красивая. У меня тут есть все последние индийские и китайские редкости. Некоторые приобретены законным путем, через Хьюэра, а другие... — Он постучал пальцем по ноздре.
— А ваш агент...
— Ага! Я вижу, что и вы поддались искушению. — Пипс похлопал по подушке, предлагая Элпью снова сесть. — Полагаю, вы тоже хотели бы покупать эти дешевые контрабандные товары?
Элпью осознала, как все случилось. Судно «Розамунда», принадлежавшее Ост-Индской компании, ограбили у Лондонского моста, и Рейкуэлл переправил товар на «Причуду». Шутливая церемония венчания была прикрытием, чтобы никто не обратил внимания на шум на палубе, пока туда сгружали украденный товар. А на следующее утро сцена в Энглси-хаусе была разыграна специально, чтобы Ребекка могла отправиться по городу продавать контрабандный чай.
— Ваш агент... не женщина?
— Женщина! — Пипс скорчил гримасу. — О нет. Юноша. Высокий, темноволосый, красивый, но определенно юноша.
Графиня крепко держалась за кожаный поручень кареты, которая, грохоча по булыжной мостовой, везла ее в Тауэр. Графиня молилась Богу, чтобы этот шустрый оборвыш доставил записку Элпью. Ей было страшно, но если Элпью будет знать, где она, все обойдется. Даже если это ловушка и Ребекка заманивает ее в Тауэр с каким-то недобрым намерением, она всего лишь женщина и к тому же актриса.
Ну а если Ребекка и Рейкуэлл действуют заодно? Что, если они завлекают ее туда, чтобы вместе... Что вместе сделать? Убить ее? Но зачем им это?
А вдруг это они убили Анну Лукас и решили, что она об этом догадалась? Глубоко вздохнув, графиня перекрестилась. Нет-нет, в Тауэре столько йоменов-стражников, и все они служили в армии, так что смогут ее защитить.
От сильного порыва ветра карета накренилась и встала на два колеса. Графиня услышала, как возница ругнулся и щелкнул кнутом, заставляя лошадей восстановить равновесие.
Ну а что, если это сам Рейкуэлл со своими титирами заманивает ее в Тауэр? Но как тогда он подделал почерк Ребекки? Потому что графиня была уверена: эта записка была написана той же рукой, что и записка, полученная Годфри. Сомнений быть не могло, обе написала Ребекка. Ведь Сара показывала Годфри и другую записку от Ребекки. Графиня развернула веер и стала обмахиваться, вспомнив, что записка Годфри привела их в глухую полночь в Сент-Джеймсский парк, где они наткнулись на безголовый труп.
* * *
Элпью начала тревожиться. Графиня уже давно должна была приехать.
— Мистер Пипс, все было очень мило. А теперь мне нужно вернуться на Джермен-стрит и найти свою госпожу.
— Но ваша собака?
— Это не моя собака. Миледи просто присматривает за ней. — Элпью уже стояла у двери. — Я найду графиню, и мы вернемся, чтобы вместе отправиться в путешествие по реке.
Элпью вышла на улицу, но не успела она закрыть за собой дверь, как услышала вскрик. Голос был женский. Она бросилась бежать по Вильерс-стрит. В нескольких ярдах от Стрэнда, в переулке, плакала женщина.
— Эй! Вы не пострадали?
— Да, очень даже пострадала! — Элпью сразу же узнала резкий тон домоправительницы Пипса, Мэри. — Кажется, я сломала лодыжку. Проклятая собака!
Элпью порадовалась, что кто-то еще разделяет ее не самые лучшие чувства в отношении противного животного. Она поспешила на помощь.
— А, это вы! — сердито бросила Мэри. — Пес, между прочим, убежал. Он начал лаять как сумасшедший, визжать и тявкать, словно в него вселился дьявол, а потом потащил меня по всей Джордж-стрит, Вильерс-стрит и Дьюк-стрит, а когда мы свернули в этот грязный переулок, гнусное создание опутало мои ноги поводком и... — Женщина взмахнула рукой. — Последнее, что я видела, — маленький негодяй мчался по...
— Не говорите мне, — перебила ее Элпью. — По Бэкингем-стрит.
— Конечно, по Бэкингем-стрит. Так что, если он вам нужен, он побежал к Водным воротам.
— Водные ворота! — воскликнула Элпью. — В.В.! Д.В.Д.Б. Я поняла! Джордж-стрит, Вильерс-стрит, Дьюк-стрит, Бэкингем-стрит! Это Йорк-Билдингс, просто по-другому названные! Водные ворота и Йорк-Билдингс!
— Вы собираетесь мне помочь? — рявкнула женщина. — Или будете стоять сложа руки и перечислять названия всех улиц?
Элпью быстро помогла Мэри подняться.
Карета спустилась с Тауэрского холма и остановилась перед главными воротами Тауэра. Кучер в надвинутой на глаза шляпе и замотанный в шарф открыл дверцу.
— Сколько? — Графиня молилась, чтобы возница не запросил состояние за длинную поездку, да еще в такую ненастную ночь.
— Два пенса, — ответил он.
Два пенса! Этот человек, должно быть, сошел с ума. Графиня посмотрела на него, но кучер, забираясь на свое сиденье, повыше подтянул шарф, закрывая рот, а из-под шляпы и без того торчал один нос.
Не дожидаясь, пока он сообразит, что допустил ошибку, графиня возблагодарила удачу и протянула деньги, затем, переваливаясь, заторопилась по булыжной мостовой ко входу.
Она не обернулась и поэтому не увидела, что кучер спрыгнул на землю, как только графиня вошла за ограду Тауэра. Не заметила она и тени, которую он отбрасывал, следуя за ней через Львиные ворота.
Элпью бежала по Бэкингем-стрит. Впереди она увидела песика, который остановился, чтобы обнюхать какие-то нечистоты и поднять над ними лапку. На некотором расстоянии сзади, негромко ворча, хромала Мэри.
Рядом с концертным залом Элпью оттолкнула с дороги мальчика, который гладил большого черного коня. Когда ей оставалось всего несколько футов, чтобы схватить волочившийся по земле поводок, Рыжик резко свернул на дорожку, шедшую вдоль берега реки.
Было темно. Ни одного мальчишки-факельщика на улице, и сумрачная река, казалось, всасывала последние отблески света, пробивавшегося из окон.
Элпью ругнулась, ударившись ногой о выступающий камень мостовой.
Пес остановился немного поодаль, залаял и встал на задние лапы. Он несколько раз подпрыгнул, потом забил передними лапками в воздухе, как делал всегда, когда ему что-то особенно нравилось. Элпью подкралась к нему, бросилась вперед, расставив руки, но Рыжик увернулся, метнулся дальше и свернул в Водные ворота.
Элпью, спотыкаясь, потащилась следом. Тьма стояла непроглядная. Собравшись с духом, Элпью нырнула в зияющую пасть ворот.
Она мгновение постояла на ступенях у кромки воды. Мутные воды Темзы плескались у ее ног. Прилив этим вечером был высокий. И ни следа собаки.
Элпью застонала. Несчастное животное, видимо, решило поплавать. Что ж, у нее не было никакого желания следовать его примеру. Она собралась вернуться на улицу через ворота, и в этот момент руки в черных перчатках зажали ей рот. Элпью боролась и вертелась, но вырваться не смогла. В темноте она ничего не видела. Только то, что державший ее человек был одет в черное, а с кожаной перчатки, крепко зажимавшей ей рот, свисала печально известная розовая ленточка титиров.
Встретивший графиню йомен был отменно учтив и проводил ее прямо в комнату Рейкуэлла. Назвать это помещение камерой у графини не повернулся бы язык, потому что она была обставлена и обогревалась лучше, чем любая из комнат в ее доме. Графиней на мгновение овладело искушение вступить в члены шайки Рейкуэлла в надежде, что ее арестуют за какую-нибудь провинность и заставят провести несколько месяцев с таким комфортом.
— Графиня Эшби де ла Любопытный Нос Зуш, если не ошибаюсь? — Рейкуэлл фыркнул, поднимая бокал хереса. — Не желаете ли распить со мной бутылочку вина? Этим вечером я лишен компании. Мои настоящие друзья еще не знают, где меня искать. — Он положил ноги в сапогах на стол. — Полагаю, вы здесь для того, чтобы набрать сплетен для своей очередной статейки?
Графиня присела на краешек кресла с дорогой обивкой, стоявшего у камина, в котором ревело пламя.
— Я здесь из-за Ребекки. — Она следила, не выдаст ли Рейкуэлла лицо.
— Из-за Смуглой Бек! — Он поднял брови. — Она прислала вас, чтобы вы угрозами заставили меня покориться?
— Где она? Я знаю, что вы держите ее под замком.
— Под замком? — Рейкуэлл засмеялся. — И каким же, по-вашему, образом, я, который сам сидит под замком, может учинить подобное безобразие?
— Я знаю, что здесь все стражники вам повинуются, потому что вы подкупили их подарками в виде чая и нантского бренди. — Графиня впилась взглядом в лицо, покрасневшее от жара камина. — Я знаю, что у вас есть способы добиться всего, чего пожелаете, милорд. И Тауэр большая крепость. Здесь много извилистых переходов и маленьких душных комнат. Где вы ее прячете?
Рейкуэлл пожал плечами и сделал глоток вина.
— Лорд Рейкуэлл, чего вы надеетесь добиться, пряча Ребекку?
Он молча долил себе хереса.
— Куда ваши молодчики увезли мистера Лукаса? И зачем было убивать Сару, да и Анну тоже?
— Мадам, о чем вы тут болтаете? — Со злобной усмешкой Рейкуэлл повернулся к ней. — Вы, мадам, окончательно повредились рассудком. А теперь вон отсюда! Стражник! — Он вскочил и подошел к двери. — Йомен Партридж... уведите эту безумную старую каргу и бросьте ее в ров! У нее не все дома!
Йомен колебался.
— Хотя лучше заприте ее в камере для женщин, а ключ выбросьте в ров!
Рейкуэлл одним махом опорожнил бокал и разразился дьявольским хохотом.
Элпью брыкалась, но держали ее крепко. Нападавший связал ей руки веревкой и подтолкнул к каменной скамье.
Она слышала вокруг себя шаги и различала тени мужчин, выгружавших из маленькой шлюпки и уносивших вверх по лестнице ящики. На соседней Бэкингем-стрит остановилась повозка, и Элпью поняла, что контрабандный товар носят в нее.
Когда повозка, сопровождаемая пешими контрабандистами, уехала, давление на рот Элпью ослабло. Она хотела было крикнуть, но на ухо ей прошептали:
— Ни звука! Ради своей госпожи.
Нападавший повернулся и пронзительно свистнул. В ту же секунду с террасы, через Водные ворота, затопали маленькие ноги.
— Это Тим. Я здесь. — Глаза Элпью попривыкли к темноте. Она разглядела маленького мальчика. Он протянул записку. — Это принесли для нее.
— Что в ней?
Элпью жалела, что не видит лица титира, потому что голос у него был какой-то странно мягкий.
— Позвали в Тауэр, — ответил Тим.
— И она поехала?
Мальчик кивнул:
— Я сам вызвал для нее карету.
— Хорошо. — Напавший на Элпью бандит высек огонь и зажег роговой фонарь. — Значит, она по-прежнему под нашим контролем.
Элпью повернулась, чтобы получше разглядеть этого человека.
Перед ней, в полном наряде титира, с коротко, как у мальчика, подстриженными волосами, подведенными бровями и маленькими усиками над верхней губой, стояла знаменитая актриса Ребекка Монтегю.
* * *
В сырой камере было темно, имелась лишь маленькая щель в стене. Графиня подумала, что в прежние времена, когда войны велись примитивными средствами, через это отверстие стреляли лучники. Она встала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу, но ей не хватило роста. Графиня прислушалась. До нее донесся только плеск воды. Следовательно, это сторона Тауэра, обращенная к Темзе, а судя по шуму, похожему на рев водопада, ее камера находится рядом с Воротами изменников.
Нет смысла кричать в сторону темной вонючей реки, решила графиня. Днем — другое дело, тогда воды Темзы бороздят самые разнообразные суда, направляющиеся из Хэмптон-Корта и обратно, к морю. Но в такую бурную ночь, даже если на палубе стоящего на якоре корабля и будут матросы, ее голос потонет в завывании ветра.
Когда глаза привыкли к темноте, графиня принялась ощупывать влажные стены, везде натыкаясь на углубления: ряды букв и насечек, отмечавших дни. И она осознала, сколько людей сидело в этой камере до нее, причем так долго, что узники успевали выцарапать на каменных стенах свои имена и послания.
Графиня нашла дверь, тяжелую, с большим железным замком. Она посмотрела в замочную скважину, различила колеблющийся свет. Или свеча рядом, или факел в отдалении, кто знает.
— Эй! — позвала она на тот случай, если поблизости окажется какая-нибудь добрая душа. — Есть тут кто еще?
Затаив дыхание, графиня прислушалась. Ответом ей был только шум воды, вытекавшей через ворота.
Опустившись на каменный пол, леди Анастасия попыталась собраться с мыслями. Она молилась, чтобы этот странный мальчик Тим передал ее записку Элпью, иначе никто не узнает, что она здесь. Кто знает, каким образом этот Рейкуэлл держит в руках йоменов? Или только одного — стражника Партриджа? А поскольку он был вторым после Рейкуэлла, кто знал, где графиня, думать об этом не хотелось. Она читала страшные истории о подобных узниках, которым даже забывали приносить еду, и они теряли всякую надежду. Если ее оставят здесь умирать, то об этом узнают, потому что ее труп начнет разлагаться и вонь привлечет внимание. Но все равно будет уже слишком поздно. И вообще, учитывая частоту казней на Тауэрском холме и массовых захоронений невостребованных тел, будет не слишком сложно избавиться среди прочих от тела еще одной старой женщины.
Она уже начала отчаиваться, когда услышала, как кто-то скребется в дверь.
— Графиня?
Она вскочила на ноги.
— Да, я здесь.
— Вы одна?
— Да-да. Меня сюда бросил Рейкуэлл.
— Прошу, молчите. Я пришел, чтобы вызволить вас, но важно не потревожить тех, кто несет ответственность за то, что вы сюда попали.
Ключ со скрежетом повернулся в замке, задвижка отошла.
Графиня отступила, и дверь открылась. Перед ней стоял мужчина, шляпа надвинута на глаза, нижняя часть лица замотана шарфом. Он поманил леди Анастасию, и та пошла за ним.
Ребекка ругнулась, прочитав записку, которую принес Тим, и подала ее Элпью.
— Ты узнаешь почерк?
— Почему вы спрашиваете, мадам Роксана? Вам незнакома ваша собственная рука?
— Это легкий почерк, почерк образованного человека. — Ребекка хлопнула по бумажке. — У меня почерк жуткий. Это не я писала!
— Но вы же образованны...
— Свое образование я получила на нижней палубе трехмачтового фрегата.
— Но я видела ваш почерк раньше, мадам. Когда вы выманили Годфри в Сент-Джеймсский парк, чтобы сбить нас со следа, когда вы приняли новое обличье...
— Элпью, прошу тебя, объясни, о чем ты говоришь? Я никаких записок Годфри не писала.
— Вы прислали Годфри записку, в которой просили встречи ночью, у пруда Розамунды.
— Я ничего подобного не делала. Я бы и днем не пошла к пруду Розамунды, а уж тем более после темноты. Это место, где демонстрируют себя продажные женщины.
— Но записку от вас доставили в наш дом. — Элпью стала вспоминать, как все происходило. Вообще-то записка не была адресована кому-то лично. — Мы пошли и в результате наткнулись на безголовое тело, одетое в ваше платье.
— Поверь мне, Элпью, все это для меня новость. Я никаких записок не посылала. Я ни за какие коврижки не пошла бы в Сент-Джеймсский парк ночью и не знаю, как мое платье могло оказаться на трупе.
— Мне дали только одну зацепку для опознания трупа, — сказала Элпью, не убежденная протестами Ребекки. В конце концов, эта женщина, только что проследившая доставку большой партии контрабанды, стояла перед ней в мужской одежде. — Уже потом я сообразила, что тело принадлежало не вам, а вашей зараженной сифилисом служанке Саре. Она знала, что вы убили Анну Лукас? Вы поэтому убили и ее?
— Ты знаешь о болезни Сары? — Ребекка взяла Элпью за плечи. — О Боже. Ты уверена, что она мертва? — Актриса топнула ногой и выругалась. — Это серьезно, и время против нас. От него зависит жизнь твоей госпожи. — Она повернулась к Тиму. — Дело обстоит даже хуже, чем я предполагала. Моя лошадь все еще привязана у концертного зала?
Мальчик кивнул.
— Отнеси Рыжика ко мне домой, Тим. Разведи огонь и жди меня там. — Пес выбрался из-под скамьи и послушно затрусил рядом с мальчиком. Ребекка схватила Элпью за руку. — Ты умеешь ездить верхом?
— Ребекка! — Элпью в панике уставилась на нее. — Вы должны объяснить, что происходит. Где графиня? Она в опасности?
— Это он написал записку, которая выманила вас в парк, а не я.
— Но кто — он? — Элпью потерла подбородок, закусила губу. — Имени на той записке не было, — проговорила она. — Она могла быть адресована Саре, но Годфри хотел, чтобы непременно ему.
— Это ужасно. — Ребекка шагала к концертному залу, таща за собой Элпью. — Я знала, что Сара в беде. Я была уверена, что она погибла, когда исчезла, не сказав мне ни слова, оставив всю свою одежду и вещи.
— Почему погибла?
— Она любила очень страшного человека. Однажды она пришла от него с синяками на шее. Когда же я предостерегла ее, она и слышать ничего не пожелала, хотя я уверена, что он пытался ее задушить. Я велела ей прекратить с ним встречаться. И Сара сказала, что прекратила. Но это точно его почерк, я видела его десятки раз.
— Она сказала Годфри, что это ваш почерк...
— Конечно, сказала. Она постоянно лгала во всем, что было связано с этим человеком. По какой-то причине, важной, как я понимаю, для него, он настаивал, чтобы их отношения оставались в тайне. Но это не мешало ей наряжаться для него. Она постоянно таскала у меня одежду, думая, что я не замечаю. — Ребекка отвязала коня и поставила ногу в стремя. — Садись позади меня, женщина, и держись, если тебе дорога жизнь. — Ребекка вскочила в седло и помогла Элпью устроиться сзади. Развернув коня, она дала ему шпоры. — По счастью, мой жеребец твердо стоит на ногах.
Следуя за темной фигурой, графиня прошла по крытой галерее с башенками и спустилась по каменной винтовой лестнице.
— Спасибо, что пришли мне на помощь, — прошептала графиня. — Я думала, что меня оставят умирать от голода.
— Тише! — Человек обернулся и приложил палец к губам. — Нас не должны услышать йомены-стражники. Многие из них у него на содержании.
Они дошли до нижних ступеней, и человек остановился, прижавшись к стене. Размеренная поступь возвестила приближение небольшого дозора.
Когда они прошли, мужчина поманил графиню. Вышел на Уотер-лейн и повернул налево, мимо ревущей воды, сбрасываемой через Ворота изменников.
Затаив дыхание, графиня неуверенно ковыляла за ним. Что ж, они хотя бы уходят отсюда.
Мужчина достиг Сторожевой башни и подождал графиню. Большие ворота были закрыты, но в них имелась небольшая дверь. Он толкнул ее и подал руку леди Анастасии, помогая перешагнуть через порожек.
— Идемте, только потихоньку. У нас всего несколько минут, потому что решетку опускают в десять часов, во время церемонии передачи ключей.
Подобрав юбки, графиня пошла по мосту через ров. Когда она преодолела уже половину, мужчина обнял ее за талию и прижал к себе.
— Отпустите меня, сэр, — прошипела графиня. — Нечего меня так тискать.
— Почему же нет? — Он развернул ее лицом к себе и, схватив за локти, большими пальцами надавил на нежные внутренние сгибы локтей. — Ибо ты проститутка и прелюбодейка!
— Фу, сэр! — Она стала вырываться, мужчина подталкивал ее все ближе и ближе к ограде моста, пока графиня не уперлась поясницей в верхний край парапета, нависая надо рвом. — Отпустите меня!
— Нет, ты должна умереть! Ты шлюха, грошовая распутница, разрушающая своими язвами жизни честных людей. — Его пальцы сомкнулись на горле графини с явным намерением задушить ее.
Элпью обхватила Ребекку за талию и прижалась к актрисе, пока та как заправская наездница неслась по Стрэнду. В конце Флит-стрит им пришлось замедлить ход, чтобы конь преодолел затопленную дорогу в том месте, где река вышла из берегов.
— Видимо, ваш опознавательный знак — фальшивка? — заметила Элпью, глядя на розовую ленточку, болтающуюся на перчатке. — И вы такой же титир, как и я.
Ребекка засмеялась:
— Один из способов спастись от жестоких и порочных людей — притвориться одним из них.
Элпью вспомнила темноволосого юношу, которого преследовала на Пьяцце.
— Кстати, похлебка, которую вы в тот вечер приготовили у себя дома, была восхитительной.
— Если бы я знала, что это вы, я бы осталась и тоже поела. Я впервые оказалась дома с тех пор, как Рейкуэлл пришел за мной к вам. — Ребекка натянула повод и поскакала по боковой улочке. — Проклятие! Небольшой дождичек, и весь город встает. Ему придется преодолеть ступеньки. Держитесь.
Жеребец медленно спустился по какой-то каменной лестнице и оказался на Темза-стрит. Ребекка пустила его галопом.
— Молю Бога, чтобы мы успели вовремя.
Закрыв глаза, Элпью тоже молилась.
* * *
Графине удалось как следует двинуть мужчине коленом между ног и вырваться. Ничего не видя в темноте и спотыкаясь на булыжной мостовой, она вбежала в ворота Средней башни.
Мужчина догонял ее, она слышала его шаги. Графиня подбежала к ближайшей двери и что было сил заколотила в нее. Но света в здании не было. Когда она втиснулась в укрытую тенями нишу, дверь, которой графиня не заметила и которая тоже скрывалась в тени, отворилась.
Леди Анастасия шагнула внутрь и прижалась к стене за дверью, дожидаясь, чтобы преследователь пробежал мимо. Затаив дыхание, она прислушивалась. В отдалении послышались четко печатаемые шаги. Церемония передачи ключей! Теперь уже в любую минуту отряд стражников и гвардейцев войдет в ворота Средней башни. Если бы только выбраться из этого страшного места и криком привлечь их внимание, она будет спасена.
Но тут дверь медленно открылась, и тот человек вошел. Он стоял в футе от графини, по другую сторону двери, и сквозь стук своего сердца она слышала его дыхание.
Затем мужчина закрыл дверь и бросился на графиню. Увернувшись, она побежала в глубь темного, вонючего здания.
Ребекка во весь опор проскакала мимо таможни. В большинстве окон горел свет.
— Они уже хватились товара, который мы сегодня припрятали! — крикнула Ребекка. — Боюсь, из-за нас клерков его величества ждет бессонная ночь.
С Темза-стрит они свернули на лужайку Тауэрского холма. Остановив коня и спрыгнув на землю, Ребекка торопливо привязала его. Элпью сползла следом.
Позади них на церкви Всех святых колокола начали отбивать очередной час.
— Черт! Десять часов. Они опустят решетки.
Элпью побежала к Львиным воротам, сердце у нее разрывалось от страха. Ворота стояли открытыми. Догоняемая Ребеккой, она пересекла Львиный учебный плац и оказалась у Средней башни как раз в тот момент, когда главный йомен-стражник отдавал приказ опустить решетку.
— Эскорт ключей, приготовиться!
Эскорт, состоявший из вооруженных солдат, остановился рядом с мужчиной в длинном красном плаще, высоко державшим фонарь с сальной свечей.
— Прошу вас, мистер! — позвала Элпью. — Там, за воротами, убийца, и жизнь моей госпожи под угрозой!
Начальник стражи посмотрел сквозь железные прутья.
— Офицер! Здесь орет какая-то шлюха. Призовите ее к порядку.
Один из гвардейцев выступил вперед и просунул дуло мушкета сквозь решетку.
— Чего тебе надо?
Вперед вышла Ребекка.
— Эта женщина говорит правду. В Тауэре находится почтенная благородная леди, и у нас есть основания полагать, что ее жизнь в опасности.
— Так я тебе и поверил! — возмутился гвардеец. — Лондонскому мерзавцу! Титиру!
Ребекка посмотрела на свою одежду. Розовая ленточка по-прежнему болталась у нее на перчатке.
— Но она... — Элпью поняла, что любое объяснение только ухудшит дело.
— Вы сказали — титир? — спросил лейтенант Тауэра, поднося фонарь к решетке. — Вы друг Рейкуэлла?
— Нет! — пылко воскликнула Ребекка.
Начальник стражи отступил назад.
— Ну, конечно же, друзья! — воскликнула Элпью, бросившись почти к самой решетке. — Мы дорогие и высокоуважаемые друзья его светлости.
Начальник стражи кивнул, и решетку подняли.
— Любой друг Рейкуэлла... — с усмешкой сказал начальник стражи промчавшимся мимо него Элпью и Ребекке.
На мосту через ров было пусто, и, кроме шума воды, доносились только отрывистые команды начальника стражи и ответы эскорта, выполнявшего церемонию передачи ключей.
Когда они достигли Уотер-лейн, Элпью крикнула Ребекке:
— Давайте здесь разделимся, две пары глаз лучше, чем одна. Вы идите против часовой стрелки, а я начну от Кровавой башни.
— Не пропустите моего другого брата, Джемми! — крикнула в ответ Ребекка, устремляясь к Фонарной башне. — Он где-то здесь, закутан в длинный плащ и шарф, шляпа надвинута на глаза.
Элпью повернула налево и стала взбираться вверх по Тауэрской лужайке.
Графиня сбежала по крутой лестнице и распахнула еще одну дверь. Впереди она услышала дикий смех и выкрики, не уступавшие воплям умалишенного. Очень похоже на Бедлам, но если она доберется до этого человека, то, возможно, найдет там помощь.
Она, спотыкаясь, пробежала по коридору, воздух в котором был влажным, а смердело, как от сотни нужников августовским днем, и ткнулась в последнюю дверь. Перед графиней стояло, подняв вдоль хребта шерсть, крупное животное, напоминавшее собаку. Именно оно издавало этот странный, безумный смех. На клетке висела надпись крупными буквами: «ГИЕНА».
Графиня стояла перед одним из экспонатов зверинца! Уйти можно было только тем путем, которым она пришла. Но позади уже слышался ужасный звук приближавшихся шагов.
Она развернулась в тот момент, когда мужчина с воплем ворвался в дверь. И даже в этом мраке графиня увидела, что в поднятых руках он сжимает огромный топор.
Элпью металась из стороны в сторону и звала графиню. Теперь она волновалась, что доверилась Ребекке. В конце концов, разве та не сказала, что графиня по-прежнему у нее под контролем? Что это могло означать? А теперь эта женщина и ее заманила сюда, в замкнутое пространство Тауэра.
Она подошла к плахе, огляделась и, подбоченившись, закинула голову и выкрикнула имя графини. Опустив глаза, она увидела в окнах головы людей, высунувшихся посмотреть, что там за переполох.
Огромное пространство со всеми его башнями и жилыми домами. Что делать? Где может быть графиня?
Она снова побежала, крича.
— Мисс? — Перед ней возник йомен с фонарем. — Что вы тут шумите?
— Я ищу свою госпожу. Она в смертельной опасности.
— Сегодня вечером здесь-э не было-э никакой леди-э, уверяю вас.
Элпью посмотрела ему в лицо и в неровном свете фонаря поняла, что он лжет.
— Вы следите за лордом Рейкуэллом?
Он бросил на нее надменный взгляд.
— Элпью? — Из темноты выбежала Ребекка и встала рядом.
Партридж тут же узнал розовую ленту.
— Сэр! — обратился он Ребекке. — Если дама подождет здесь, я вам кое-что покажу. — Он подмигнул ей и пошел, насмешливо посмотрев на Элпью.
Ребекка последовала за ним. Элпью стояла в нерешительности. Пойти ли за ними или продолжить обыскивать местные углы и закоулки? Она потихоньку пошла вперед. Прямо перед ней возникло здание. Света в нем не было. Часовня. Элпью поднялась по ступенькам, ведущим к главному входу. Почему она не подумала об этом раньше? Ей поможет его преподобие Фарквар!
Она постучала.
Нет ответа.
— Вы ищете графиню?
Элпью обернулась. На верхней ступеньке стоял мужчина. Он был закутан в длинный темный плащ, шляпа надвинута на глаза, нижняя часть лица обернута шарфом.
Элпью стало не по себе. Она толкнула дверь, и та открылась. Элпью вбежала в темную часовню.
Звуки отражались от многочисленных обычных и крытых рядов, словно в обшитой деревом пещере.
Она бросилась по проходу к алтарю.
Закутанный мужчина не отставал.
Хлопнув дверцей первого ряда, Элпью обогнула его спереди. Маленькая готическая дверь сбоку от алтаря была открыта. Элпью вошла и медленно закрыла ее, потом повернула ключ. Она была надежно заперта в ризнице.
Дрожащими руками Элпью достала из кармана трутницу и высекла огонь. Легко нашла свечу и зажгла ее. Впереди была еще одна дверь. Возможно, там находились комнаты капеллана. Элпью пошла туда.
— Ваше преподобие?
Элпью вошла в кладовую. В одном углу стояла маленькая низкая кровать на колесиках, в другом — письменный стол. Здесь никого не было. Элпью села написать капеллану записку.
Графиня скорчилась на полу у клетки гиены, мужчина надвигался на нее.
— Как вы обо мне узнали? — Он взмахнул топором, рассекая воздух. — Суете нос в чужие дела. Мало ли кто что делает? Вам-то какое до этого дело?
Графиня видела только лихорадочно блестевшие глаза, но и этого было достаточно, чтобы понять — уговаривать мужчину смысла не имело.
— Встать!
Графиня не шелохнулась.
— Встать, я сказал!
Пока он двумя руками заносил топор, графиня смотрела безумцу прямо в глаза. Когда он опустил его, она метнулась в сторону и упала на колени.
Черт! Топор пробил юбку, и графиня не могла двинуться — она оказалась пригвожденной к клетке гиены. Графиня стала тянуть юбку, пока ткань с треском не порвалась.
Мужчина тем временем вытягивал топор. Графиня отскочила от вольера гиены в ту секунду, когда он его освободил, и, подхватив разорванную юбку, во весь дух помчалась по коридору с большими дубовыми дверями, имевшему форму подковы. В конце была лестница, и графиня взлетела по ней через две ступеньки.
Задыхаясь, она остановилась в полукруглой каменной галерее, вдоль которой с одной стороны шли огромные клетки. Клетки были забраны толстыми железными прутьями, но сбоку имелись прочные деревянные двери высотой до пояса.
Графиня слышала приближавшиеся шаги сумасшедшего. Она стала по очереди заглядывать во все клетки. Во всех сидел или лев, или тигр, или другая крупная кошка. Наконец попалась пустая. Графиня открыла деревянную дверь и, встав на четвереньки, заползла внутрь.
Она слышала, что ее преследователь уже близко. Он сам рычал, как лев, и размахивал топором, со страшным свистом рассекая воздух.
— Я не могу тебя отпустить! — завывал он. — Слишком поздно. Только не теперь, когда ты знаешь, кто я. Я знаю, что ты здесь. В это время ночи отсюда нет выхода. Решетка в Средней башне опущена, а Львиные ворота закрыты. Все йомены спокойно сидят внутри Тауэра. Так что здесь только мы с тобой. — Он засмеялся. — И львы!
И словно в ответ на его слова лев в соседней клетке издал оглушительный рев, эхом прокатившийся по каменной галерее. Графиня невольно всхлипнула.
— Сиди, где сидишь. — Мужчина снова засмеялся. — Я могу подождать. До рассвета нас никто не побеспокоит. Впереди много долгих часов, в течение которых ты не сможешь ни чихнуть, ни захрапеть, потому что любой звук выдаст мне твое убежище.
Графиня тихо лежала на соломе. Мужчина разочарованно вздохнул и крадучись пошел прочь. Графиня бесшумно села. Единственным звуком было тяжелое дыхание львов в соседней клетке. Она немного подвинулась, чтобы выглянуть наружу.
Элпью сунула перо в чернильницу и попыталась разыскать на столе какой-нибудь клочок бумаги. Здесь стояли баночки с клеем, лежали старые газеты и множество коробочек с пилюлями. Священник явно принимал много лекарств. Элпью увидела рецепты лекаря (на эти деньги два человека могли питаться неделю! — отметила она), слабительную смесь из александрийского листа, тамаринда и манника, крем из винного камня и ревеня, болеутоляющий эликсир, особые пластыри, потогонный экстракт, бальзамический электуарий, рвотные болюсы из сурьмы, укрепляющие инъекции (по пять шиллингов) и впрыскиватель для них.
Наконец Элпью нашарила в ящике листок. Вынула перо, стряхнула лишние чернила и посмотрела на бумагу. Это оказалось письмо, написанное совершенно безграмотным человеком.
«Дарагой мой Ромео, мое серце болит аттаво што я не видела тибя прошлой ночъю ва время лекцыи. Сначало хто-та взял мой плащь, потом збежал этот пес, и я бегала за ним туда-суда, потом мима прамчались ТТТ и насмирть меня напугали. Но когда я пришла к тибе к ВВ, тибя не было. РМ и ее италянский друк ничево не знают о страстях по сравненюю с табой, моя любовь. Пишы мне сново в квартиру РМ. Мое серпе рветца от жилания сново тибя увидить.
Сара хх.».
Элпью ахнула. Р! Р — это же на самом деле его преподобие! Девчонка, видимо, слышала от Ребекки про Ромео и Джульетту, вот и называла своего любовника романтическим именем, а он ей подыгрывал. В.В.Д.В.Д.Б. означает «Водные ворота в Йорк-Билдингс», VIII — восемь часов — время начала лекции о Страстях, Р — подпись его преподобия, XX — два поцелуя.
Сбоку в ящике лежала еще одна свернутая записка:
«Мы пириехали на Джермин-стрит. Синия дверь. Энгельси-хаус. С. XX».
Элпью еще раз прочитала наклейку на коробочке с пилюлями, лежавшей перед ней: ртутный электуарий. А при какой болезни принимают ртуть, как не при сифилисе? Священник был заражен! И кем — Сарой!
Она не могла поверить своим глазам, но потом увидела доказательство, которое убедило ее окончательно. Вокруг чернильницы была обернута зеленая лента. Того же материала и длины, что и зеленая лента, которой был обвязан пакет «Фаллопиевых защитников». У его преподобия имелась лента от подобного пакета, следовательно, можно предположить, что он и сам однажды покупал такой пакет, а значит, имел некие сексуальные отношения.
Элпью тихонько прошла по ризнице. В стене была небольшая щель, через которую мальчики, прислуживавшие в алтаре, следили за ходом церемонии.
Элпью прильнула к щели. Она увидела Ребекку, которая стояла, подбоченившись и являя собой идеальный образец гуляки титира. Та спорила с мужчиной, лица которого Элпью не видела. Мужчина держал факел и был одет в белую ночную рубашку и ночной колпак с кисточкой.
Рядом с актрисой стоял закутанный в плащ человек, который обратился к Элпью у входа в церковь. Он снял шляпу и размотал шарф. Это оказался Джемми.
— Я видел, как йомен Партридж запер графиню в камеру. Вскоре пришел другой мужчина и выпустил ее. Он был в шляпе и шарфе. Я проследил их до Сторожевой башни, но потом этот негодяй остановил меня и вернул назад.
Он указал на йомена Партриджа, который с поникшей головой стоял в нескольких шагах от них.
— Мне удалось отделаться от него и в конце концов найти свою сестру...
— Вашу сестру! — Йомен Джонс окинул взглядом красивого темноволосого повесу.
— Это длинная история, — отрезала Ребекка. — Сейчас важнее всего графиня!
— Вы правы! — Элпью выбежала из ризницы. — Этот человек уже убил дважды. У нас нет времени на разговоры.
— Но кто он? — Ребекка повернулась к Элпью.
— Он, — ответила та, указывая на ризницу. — Его преподобие. И там его нет.
— Я до этого отнес в Сент-Джеймс письмо от него, — заговорил йомен Партридж. — Какой-то женщине по имени Зелла Душ, синяя дверь на Джермен-стрит.
— О Господи! — воскликнула Элпью, бросаясь к двери. — Скорее! Она в его руках.
— Графиня? — раздался мягкий голос. — Это я... преподобный Фарквар. Мы встречались в обществе вашего собрата по перу мистера Сиббера.
Графиня не шелохнулась.
— Минуту назад отсюда вышел неприятный тип в плаще. Дело в том, что у меня есть запасной ключ, я поздно возвращаюсь из театра, где мы работаем над «Ричардом III».
Внезапно солома за спиной графини зашевелилась, что-то задвигалось, поднимаясь и отряхиваясь. Боже Милосердный! Она в клетке с диким зверем. Что выбрать? Она медленно повернулась. Животное как будто утробно замурлыкало, графиня почувствовала на спине теплое влажное дыхание. Кто-то лизнул ее в шею.
Она быстро передвинулась к боковой двери, распахнула ее и выползла наружу.
— О, графиня, как неосторожно. — Священник стоял перед ней, добродушно улыбаясь. — Вы там были не одна? Какой выбор вам пришлось сделать! Но как вы узнали, кто из нас безопасен, а кто — дикий убийца?
Графиня оглянулась на клетку. К решетке прислонился старый, облезлый, беззубый лев. Он являл собой жалкое зрелище: опираясь на две передние лапы, лев печально смотрел сквозь прутья решетки, половина его туловища волочилась, так как задние лапы были высохшие и деформированные.
— Дело в том, что он такой родился. Калека. — Священник пожал плечами. — Вот вам и Господь, никакого понятия о честной игре.
У графини перехватило дыхание. Теперь она точно поняла, что сделала неверный выбор. Потому что по мере того, как ее глаза привыкали к темноте, она увидела, что на полу позади преподобного кучей валялись плащ, шляпа и шарф, в которых он ее преследовал, а в руке он по-прежнему держал, помахивая им, топор.
Йомен Джонс с факелом и в белой ночной рубахе побежал к старшему йомену-стражнику, жившему в доме на лужайке Тауэра, забарабанил в дверь.
— Тревога! Поднять решетку, послать стражу на помощь леди!
Элпью бежала впереди, Ребекка с братом не отставали. Они постучали в большие ворота Сторожевой башни. Вскоре появились Джонс и лейтенант Тауэра с огромной связкой ключей.
Ворота открылись. Компания перебежала по мосту через ров и забарабанила в опускную решетку Средней башни.
— Кто там? — позвал из верхнего окна стражник этой башни.
— Открывай! — завопила Элпью.
— Тихо, тихо, полегче, девушка!
Из зверинца донесся могучий рев.
— Открывайте же эти проклятые ворота! — кричала Элпью, пока не подбежал йомен Джонс и не приказал поднять решетку без промедления.
— Придется вам всем вместе покрутить колесо! — крикнул йомен Средней башни.
Элпью и Ребекка засучили рукава.
— Почему Господь избрал меня жертвой и поразил сифилисом? — причитал священник. — Я добрый человек и хотел подарить этой девице немного любви. А она в ответ наградила меня сифилисом!
— По-моему, священники должны обуздывать подобные чувства. Насколько я знаю, похоть — один из смертных грехов.
— Был один святой, который пытался смирить восставшую плоть, роняя на свой орган горячий бекон. Я пробовал, но только больше возбуждался. А потом сама мысль о беконе стала эротической. — Тяжело дыша, он кружил вокруг графини. — Эта шлюха заслуживала смерти. Бог это знает. Через месяц или два она и так умерла бы.
— Я поняла, что вы убили Сару за то, что она вас заразила... — Графиня пыталась выиграть время, потихоньку продвигаясь к ближайшему столбу. — Но почему Анна? Она же не была вашей любовницей?
— Актриса! Зачем бы я стал связываться с этими надменными женщинами, которые считают себя гораздо выше простых смертных?
— Но вы же убили Анну Лукас?
— Да, да, да! — Священник взмахнул топором. — Произошла ошибка. Она надела зеленый плащ, в котором обычно ходила Сара, и стояла в том месте, о котором мы договорились, — на террасе рядом с Водными воротами. Улица была тихой. Все ушли на лекцию. Я тихонько подошел сзади и... — Он с треском ударил обухом по каменным плитам пола. В одной из клеток взревел лев. — Она повалилась, как кукла. — Священник опустил голову. — Я потащил ее тело во двор водопровода. Дурацкий плащ зацепился за забор, и я сорвал его и бросил. Закрыл ворота, чтобы закончить свое дело. И только когда я отсек ей голову, то увидел, что убил не ту женщину. Ее голова лежала на земле лицом вверх, глядя на меня с гневом, обвиняя меня. Стараясь не смотреть, я сунул ее в сумку. А тело спихнул в резервуар рядом с воротами. Я устал. Отдышавшись, я выбежал на террасу. Но внезапно она оказалась заполнена людьми. Я бросился в Водные ворота, надеясь нанять лодочника, который перевез бы меня сюда, в Тауэр, но лодок не оказалось. Потом кто-то зазвонил в колокольчик. Я запаниковал. Подумал, что нашли тело и поднимают тревогу. Руки у меня были покрыты кровью, поэтому я сунул сумку под скамью и, спрыгнув на отмель, отсиделся на берегу в тени лестницы.
Какой-то здоровяк заставил меня понервничать. Он ходил к воротам и обратно, перенося ящики. Вскоре появились вы с вашей служанкой, и с вами заговорила какая-то толстая женщина. Затем за ней приплыла лодка. Я выбрался на ступеньки и попросился в эту лодку. Дама держала путь только до лестницы Темпла, но сказала, что будет рада разделить лодку с представителем самого Господа Бога, чтобы оградить себя от грязного языка речников. Но в спешке я забыл забрать сумку.
Позади них зарычал лев. Графиня слышала, как беспокойно заходили по своим клеткам другие львы.
— Сумку с головой Анны? — уточнила графиня.
— По реке мимо нас проплывали другие лодки. Один мужчина держал факел, а я не хотел, чтобы кто-то увидел мои окровавленные руки. Боясь, что эта грузная, крупная женщина в моей лодке заметит, я опустил их за борт и позволил быстрым водам Темзы унести эту грязную кровь.
— «А, руки, руки! Мне их вид глаза из впадин вырывает... — В дверях стояла Ребекка. — Океана не хватит их отмыть...» — Она подошла к священнику, ее темные глаза метали молнии в свете факела йомена Джонса. — Эта кровь, о которой ты говорил с таким отвращением, была водой жизни моей самой лучшей подруги, презренный червь.
Фарквар повернулся к ней, все еще покачивая в руках топор. В тот момент, когда Ребекка схватила графиню, оттаскивая ее на безопасное расстояние, преступник поднял топор. Шагнув под самое лезвие, Ребекка изо всех сил толкнула священника. Он зашатался, инерция топора лишила его равновесия, потом он сделал два шага назад, споткнулся и упал на решетку одной из львиных клеток.
В мгновение ока огромная лапа вцепилась в руку убийцы. Лев с рычанием вонзил зубы в плечо священника. Его преподобие Фарквар завизжал от боли, и йомен Джонс бросился к клетке, тыча факелом в морду зверю, но к решетке прыгнула львица и присоединилась к кровавому пиршеству. За несколько секунд львы затащили тело преступника в клетку и растерзали.
Хотя была полночь, лейтенант Тауэра и три йомена проводили графиню и всех остальных до дома судьи Мура в Чипсайде. Было важно подписать необходимые бумаги до рассвета, когда посаженный на телегу Валентин Верниш должен был начать долгий путь к виселице.
— Надеюсь, вы не принадлежите к числу печально известных титиров, молодой человек? — поинтересовался судья, указывая на ленточку Ребекки. — Я намерен заняться ими всерьез. Мне стало известно, что высшие сферы погрязли в подкупе, и я собираюсь положить конец всем этим взяткам в виде чая и других контрабандных товаров. Я разговаривал с королем, лорд-мэром и с лордом — главным судьей. Джайлз Рейкуэлл — и любой из головорезов, кто его поддерживает, — вскоре ощутит на себе страшный гнев государства. Поверьте мне, пройдет очень немного времени, и розовая ленточка перестанет быть знаком неподсудности.
— Простите, ваша милость. Я не титир. — Ребекка отодрала усики. — Я просто репетировала роль.
— Ну, скажу я вам! — Судья смотрел на Ребекку открыв рот. — Это же... Вы не?.. Не Роксана ли? Клянусь, вы моя любимая актриса. — От восторга он запрыгал в ночной рубашке. — О, я не могу не разбудить жену! Какой восторг — Ребекка Монтегю у меня дома! Не могу поверить!