«Ну и запутался же ты! И всех нас запутал!»

Старательно чистивший коня Эйдан приостановился, вопросительно поднял черную бровь:

«Что ты сказал, Люцифер?»

Огромный боевой конь беспокойно переступал копытами и размахивал хвостом.

«Маленькая женщина, — раздраженно проворчал он. — Та, которая собирается тебя оседлать. Что нам с ней делать?»

Его хозяин пожал плечами и снова энергично принялся за дело. С каждым его движением от черной шкуры Люцифера поднимались облака пыли. Взлетавшие пылинки золотились в солнечном свете, лившемся в окно конюшни.

«Ничего не изменилось, — пробормотал Эйдан. — Мы скоро уедем отсюда. Это всего лишь краткая задержка…»

«Краткая задержка? Да знаешь ли ты, сколько можно проскакать за семь дней? Краткая задержка. Ты поглупел, как жеребенок. А может, твои чресла уже взяли верх над разумом? — Люцифер раздул ноздри, с отвращением фыркнул. — А после свадьбы? Что тогда? Ты собираешься застрять в этой шикарной конюшне? Наплодить табун во благо королевства? Или, может быть, ты думаешь, что никто уже не метит копытом тебе в лицо?»

«Я ничего не думаю! — рявкнул Эйдан. Он бросил щетку для чистки лошадей в ящик и взял мягкую тряпку для полировки шкуры, которой и стал натирать круп своего коня далеко не ласково. — У меня не было выбора, принимать или нет предложение Брианны… Или ты предпочел бы стать собственностью моего брата? Вместе с моим же мечом. У меня не было выбора: я должен был подчиниться требованию матери. А она настаивала, чтобы свадьба состоялась через семь дней. Но это последняя уступка, на которую я иду. Как только часы на башне замка пробьют полночь седьмого дня…»

«А эта женщина? Брианна. Что тогда будет с ней?»

«Она-то уж точно не поедет с нами, если тебя интересует именно это. Я уже говорил тебе раньше, ничего не изменилось!»

«В этом, мой друг, ты ошибаешься. Я чувствую, что что-то изменилось. С той минуты, как маленькая женщина накинула на тебя уздечку, в воздухе носится что-то злое, опасное. Знаешь, когда приближается стая волков…»

Эйдан приостановился:

«Что ты хочешь сказать?»

«Она в смертельной опасности».

«Кто ей угрожает? Драган?»

«Да, он. И еще кто-то… но это не волки, это страшнее. Так что держи ухо востро».

Уши Люцифера дернулись. Годы постоянных опасностей приучили Эйдана мгновенно собираться, быть готовым отразить любое нападение. Рука его скользнула в сапог за кинжалом.

«Что там такое, Люцифер? Что происходит?»

Конь снова фыркнул.

«Ну вот. А я о чем говорил. Сейчас ты радостно заржешь и забьешь копытом, — отозвался он, приподнимая верхнюю губу. — Скачет твоя лошадка».

Эйдан прищурившись глянул на него и сунул кинжал в сапог. Спустя мгновение шорох длинных юбок по утоптанному проходу конюшни оповестил о приближении Брианны. Она шла медленно, нерешительно, пытаясь разглядеть его в полумраке конюшни.

На ней все еще было то переливающееся синее платье, она лишь слегка приподняла юбку, чтобы уберечь ее от грязи. Эйдан улыбнулся. Брианна не позволит, чтобы дорогое платье стало препятствием на пути к намеченной цели. Хотя, несомненно, эта черта не понравится придворным, но у него она вызывала только восхищение. Он восхищался смелостью этой девочки так же сильно, как и ее внешностью.

«Поберегись, друг мой, — ехидно прервал его размышления Люцифер. — Твои чресла встрепенулись». «Хватит, Люцифер», — прорычал Эйдан, выходя из стойла.

Внезапное движение привлекло внимание Брианны. Она вздрогнула, но тут же облегченно улыбнулась:

— А, вот вы где, милорд. Вы во всем черном… Вас совсем не видно в полутьме.

— Так и задумано, девочка, — говорил он, подходя к ней. — Это дает преимущество перед врагом.

— А перед друзьями? — лукаво улыбнулась она.

— У меня нет друзей.

— Ни одного, милорд? Совсем никого? Эйдан нахмурился.

— Что ты пытаешься доказать? Я устал от этой игры. Она только заставляет вспомнить о жестокой реальности.

Лицо Брианны помрачнело.

— Прошу прощения. Я не хотела ранить вас еще больше. Я думала… может, вы назовете своим другом меня. — Она опустила глаза. — Я надеялась…

Его тонкий сильный палец приподнял ей подбородок, вынуждая посмотреть в лицо. В янтарном глазу светилась теплая усмешка.

— Если тебе хочется быть моим другом, да будет так. Но честно говоря, я не могу понять, зачем тебе моя дружба. Я ничего не стою.

Она гордо вскинула голову.

— Тогда я буду доказывать вам, чего вы стоите на самом деле. Пока вы сами не поймете и не примите этого.

— Девочка, — предостерегающе пророкотал Эйдан, — это безнадежное занятие. Этому твоему желанию не суждено…

— Я искала вас, чтобы попросить об услуге, — прервала его Брианна. — Мне хочется навестить свою семью и взять свои вещи. Сегодня утром все произошло так быстро…

Эйдан с трудом отвел взгляд от ее милого лица.

— А, да, конечно, твои вещи… Я пошлю за ними слугу.

— Нет, — возразила она, снова улыбнувшись. — Мне нужно поговорить с матерью, успокоить ее, сказать, что со мной все в порядке. Я должна поехать сама.

— Как тебе угодно. Но сегодня уже поздно для такого путешествия. Завтра утром тебя проводит стражник…

— А ты не можешь поехать со мной, Эйдан? — Эта простодушная просьба была произнесена так мягко» а глаза смотрели так робко, с такой надеждой…

У Эйдана сердце перевернулось в груди. Святые угодники! Как легко этой девчонке удавалось взволновать его своим нежным голоском и очаровательными голубыми глазами! Люцифер был прав. Он, несомненно, запутался и запутал всех.

Он судорожно вздохнул и стал сосредоточенно разглядывать узор паутины между балками потолка. Одинокая муха попалась в ее шелковистую, тонкую сеть и теперь билась в липких нитях, стремясь освободиться. Действия насекомого живо напомнили ему собственное тщетное сопротивление обаянию Брианны. Это вдруг привело его в ярость.

— Поехать с тобой? Чего ради? — прорычал он. — Разве только чтобы взбудоражить всютвого деревню? Напугать их как следует?

— Чтобы успокоить их, что я в безопасности, а. вы не чудовище, как привыкли они думать.

Он встретился с ее вызывающим взглядом. Насмешливая улыбка скривила его губы. Он с сарказмом произнес:

— Наконец-то я вижу тебя в истинном свете, девочка… Ты — спасительница униженных и обездоленных. Ты что, поставила себе цель заняться спасением моей души?

Его покровительственно-иронический тон заставил Брианну бросить на него уничтожающий взгляд. Она распрямила тонкие плечи. Сжатые в кулачки руки уперлись в бока.

— А что, если и взялась? Кто-то же должен это сделать. Вы до сих пор только портили себе жизнь. Эйдан резко рассмеялся:

— А почему ты решила, что меня волнует мнение обо мне других? Или что я хочу, чтобы какая-то девчушка стала бороться за справедливость ко мне? — Лицо его стало строгим и непроницаемым. — Я благодарю тебя за заботу, но не нуждаюсь в твоей помощи. Я доволен своей…

Брианна с досадой вздохнула.

— А я ни капли не верю этому. Но сейчас это не имеет значения. Я все равно хочу, чтобы вы сопровождали меня в деревню. Вам подобает как моему жениху встретиться с моей семьей. Неужели вы унизите меня, отказавшись от этого долга?

— Долга? — Эйдан с трудом сдерживал раздражение. — Позвольте мне объяснить вам одну вещь, леди. Я никому ничего не должен. Если делаю что-то, то потому, что сам так решил. И уж конечно, я ничего не должен вашей семье…

«Не пускай пар из ноздрей, друг мой. Девочка спасла тебе жизнь. Ты должен оказать ей эту услугу».

Изумленный, Эйдан круто обернулся:

— После всех своих возражений и протестов ты ее защищаешь? Люцифер, ты на чьей стороне на самом деле?

«Разумеется, на твоей. Но что справедливо, то справедливо».

Зашуршав платьем и нижними юбками, Брианна подошла к стойлу и заглянула внутрь.

— С кем вы разговариваете? — В голосе ее зазвучали тревожные нотки. — Не со своим же конем? Он повернулся к ней лицом, взгляд его посуровел.

— А если и так? Разве ты не слышала, как я предупреждал своего брата, что обладаю такой Силой, которую он и вообразить себе не может? Ну что, пугает тебя моя способность разговаривать с Люцифером?

Она попятилась.

— Н-не знаю. Я не могла представить себе… Эйдан схватил ее за руки и притянул к себе. Ярость сверкала в незавязанном глазу, готовая выплеснуться наружу.

— Не могла представить себе чего? Что я на самом деле обладаю сверхъестественными способностями? А я-то думал, что ты догадалась об этом после первой нашей встречи, когда я чуть не заворожил тебя! Он слегка тряхнул ее.

— Лучше тебе сейчас посмотреть правде в глаза. Раз и навсегда. Я проклят. Мне не на что надеяться. И ничто, ничто этого не изменит!

— Нет. — Брианна замотала головой и крепко зажмурилась, чтобы не дать пролиться набежавшим слезам. — Я в это не верю. И тебе не позволю верить в такое!

Она сглотнула слезы и с упрямым вызовом вздернула подбородок.

— Я все равно хочу, чтобы ты завтра отвез меня домой повидаться с матерью. Сделаешь это, Эйдан? Ну пожалуйста!

«Эту скачку она выиграла, друг мой».

— Люцифер, — предупреждающе проговорил Эйдан, понимая, что конь сказал правду.

Он увидел слезы, блестевшие на ресницах Брианны, и мысленно обругал себя: это он довел ее до слез. Она просила у него такую малость. Он же неоднократно испытывал на себе страх и отвращение селян. Разом больше, разом меньше, роли не играло.

Глубоко вздохнув, он произнес:

— Как тебе будет угодно, девочка. Отвезу я тебя завтра в твою деревню.

В сияющих глазах вспыхнула радость. Осторожно-осторожно коснулась она его плеча.

— Спасибо. Поверьте, вы не пожалеете. У него дернулся уголок рта.

— Не пожалею при виде отводящих сглаз знаков, испуганных взглядов, оскорбительных или презрительных шепотков? Ты, наверное, считаешь меня истуканом.

Она лишь крепче сжала его руку.

— Нет, мой господин. Ваше сердце такое же нежное, как и у других людей. Но иногда дорога назад так же трудна, как дорога вперед. По крайней мере сначала. Однако теперь вы не будете одиноки на этом пути.

Он хмуро посмотрел на нее:

— Я не просил этого, Брианна. Слабый румянец окрасил девичьи щеки, но выражение лица осталось непреклонным.

— Не просили, мой господин. Тем не менее это так.

— Невозможно. Нет. — Брианна негодующе покачала головой. — Не подобает мне делить с вами спальню до свадьбы.

Эйдан остановился. Они шли с Брианной по замку, направляясь к его спальне, и теперь он потянул ее в маленький альков. Солнце давно село, и он просто изнемогал от усталости. Прошлой ночью он и глаз не сомкнул… И все же свое решение он принял из-за растущей тревоги о ее безопасности. Другого выхода не было.

— Подобает, не подобает! А что, скажи на милость, подобающего было во всех событиях этого дня? — Голос его звучал устало. — Если ты боишься, что я стану навязываться тебе до того, как мы поженимся, забудь об этом. Я никогда не заставлял силой женщину лечь со мной и никогда не стану этого делать. Даже такой, как я обладает какими-то представлениями о чести.

— Я никогда и не думала, что вы так поступите, — отозвалась Брианна, вспыхнув от негодования. — Но так считают все… Почему вы считаете необходимым, чтобы мы…

— Ты единственная стоишь между мной и смертью, девочка. Если до свадьбы с тобой что-то случится, как ты думаешь, найдется еще одна такая, которая захочет взять меня в мужья? Надо мной снова, как и раньше, будет занесен топор палача. Я все равно должен буду либо жениться, либо умереть.

— Но кто причинит мне вред? Думаю, нет человека, который ненавидит вас настолько, что захочет убить меня.

— Брианна, Брианна, — вздохнул Эйдан с досадой, — ты удивительно наивна, если не подумала о Драгане или даже о моем отце. Нет между нами любви… и никогда не будет.

— Почему? — Она всматривалась в его лицо, пытаясь найти ответ. — Что произошло между вами?

— Здесь не место и не время говорить о таких вещах. Возможно, позднее, в моей комнате, — он пристально поглядел на нее, — скажу больше, девочка. Опасность грозит тебе не только от моих родственников. Поверь мне, нам жизненно необходимо быть рядом. Особенно по ночам.

— Но кто?.. — Брианна оборвала вопрос на полуслове, внезапно испугавшись спрашивать дальше. Если Эйдан чувствует, что ей грозит опасность, не важно, откуда в нем возникло это убеждение. Он просит ее довериться ему, и она ему доверится. Она кивнула:

— Как вам будет угодно, мой господин. — Она подняла на него глаза. — А как мы будем спать? Не-ужто в одной постели?

Губы его растянулись в ухмылке.

— А если придется? Тебе это будет… противно?

— Противно? Нет. — Ресницы затрепетали, как бабочки. — Просто я никогда раньше не спала с мужчиной… и даже не думала, что буду. Разве только со своим мужем.

— Неужели?

Голубые глаза удивленно распахнулись: судя по голосу Эйдана, эти слова его позабавили.

— Да. Что в этом странного? Вы что, думаете, что раз я крестьянка, то уже не девственница?

— Нет, девочка, я ничего подобного не думал, — усмехнулся Эйдан. — Я просто подшучивал над тобой, чтобы умерить твое смущение от разговора о таких вещах. Очевидно, мне это не удалось. — Он взял ее под руку. — Пойдем. Уже ночь на дворе, и я зверски устал. Я легко засну на полу, что, собственно, и собирался сделать. Ты можешь занять мою постель.

— Ах, нет! — уперлась Брианна, когда он потащил было ее за собой. — Я не могу спать на вашей постели. Это ведь ваша комната. Я лучше на полу.

Эйдан нетерпеливо фыркнул и потянул ее за руку.

— Вряд ли стоит обсуждать это здесь, в коридоре. Пойдем. Сначала нам надо добраться до моей спальни.

После этих слов она послушно пошла за ним, и вскоре они перешагнули порог его комнаты. Она была довольно большая, освещенная свечами, вставленными в настенные подсвечники, и роскошно обставлена тяжелой мебелью. Огромная кровать с балдахином из синего бархата была уже подготовлена ко сну. На покрывале лежали женский атласный халат и белая льняная рубашка. Брианна взглянула на них и покраснела.

— Я сказал только Маре, — объяснил Эйдан, увидев ее смущение. — По приказу королевы она твоя служанка и сохранит твой постыдный секрет.

Брианна круто обернулась к нему:

— Ничего постыдного в этом нет. Я была не права. Меня не интересует, что скажут другие. Важен лишь ты. Ты и то, что ты чувствуешь.

Глаза его мгновенно потеплели. Затем, как бы опомнившись, Эйдан снова нахмурился.

— Что ж, пока я чувствую только одно: безумно хочу наконец отдохнуть.

Он сгреб в охапку подушку и мех, брошенный в ногах постели, затем повернулся к двери на балкон.

— Я собираюсь спать на воздухе. Ты можешь поступать, как тебе вздумается…

В дверь постучали. Эйдан раздраженно посмотрел в ту сторону и, бросив свою ношу на постель, подскочил к двери и резко распахнул ее. В коридоре стоял слуга с мечом Балдора в руках,

— Вижу, что брат прислушался к моим словам, — проворчал Эйдан. Протянув руку, он взял меч, но слуга стоял как вкопанный, не двигаясь с места.

Эйдан недовольно уставился на него.

— Ну, говори. Что-то езде?

— Нет, мой господин.

— Тогда убирайся!

Слуга со сдавленным криком кинулся прочь.

Крепко прижав меч к груди, Эйдан запер на засов дверь спальни и вернулся к Брианне.

Она поглядела на меч. Его рукоять, украшенная драгоценными камнями, слабо поблескивала в свете свечей.

— Какой красивый.

Она дотронулась до большого молочно-белого овального камня, вставленного в углубление между рукоятью и лезвием. Когда ее пальцы бережно погладили его, обводя контур, в глубине что-то мелькнуло. Камень будто затуманился, потом прояснился, и в нем явилось лицо старца. Губы его шевелились, выговаривая непонятные Брианне слова. Ахнув, она отдернула руку и отскочила.

— Святая Матерь! Эйдан поглядел на меч и снова поднял глаза на Брианну.

— Что такое, девочка! Что-то не так?

— Ваш меч! — Она бросила настороженный взгляд на колдовской камень, но он снова стал непрозрачным, белым.

Брианна с трудом глотнула. Возможно, странное явление в камне ей просто почудилось, а виной тому было мерцание свечей и ее собственная усталость? Она почувствовала себя очень глупо.

— Ничего. — Она покачала головой. — Просто воображение разыгралось. — Она махнула рукой в сторону меча: — Расскажите мне побольше о нем. Вы, кажется, очень им дорожите… и вашему брату тоже не терпится завладеть им.

Он чуть улыбнулся.

— Это последний символ моего бывшего положения. По традиции меч Балдора передается первенцу мужского пола королевского дома Анакреона. Первенцу и наследнику. Если Драган получит во владение этот меч, его право на наследование престола будет окончательно закреплено.

— Но ведь вы отказались от трона много лет назад, когда уехали отсюда. Зачем же сохранять этот символ принца-наследника?

Эйдан пожал плечами:

— Не знаю. Может быть, я хотел как-то позлить отца и брата, А может быть, потому что это единственная вещь, все еще связывающая меня с моим происхождением. Как бы то ни было, но, по-моему, я просто не могу расстаться с мечом Балдора. Скорее умру.

— Драган отчаянно хочет этот меч. — Мгновенное ощущение зловонной топи алчного честолюбия, тщетных надежд и чего-то еще зловещего и злобного нахлынуло на Брианну. Ее обуял ужас. — Я боюсь за тебя, Эйдан, — прошептала она, глядя ему в глаза. — Может, тебе лучше отдать меч Драгану? Боюсь, твой отец не станет… или не сможет… удержать его.

Эйдан понимающе кивнул:

— В этих стенах безопасности нет ни тебе, ни мне. Но будь что будет, я теперь готов защищать себя. Помни об этом, девочка, и старайся держаться поближе ко мне. Когда я уеду, тебе ничто не будет грозить.

— Не будет грозить? Когда ты уедешь? Куда?

— Лучше тебе не знать. Но покинуть эти места я должен как можно скорее.

Брианна задумчиво глядела на него. Она хотела задать один вопрос, но боялась услышать ответ. И все же, набравшись храбрости, спросила. Она должна знать, что ее ждет в будущем.

— Ты возьмешь меня с собой? Грусть мелькнула в его глазах и тут же сменилась холодной решимостью.

— Нет, девочка.

Множество возражений готово было сорваться с ее губ: что ее место как жены рядом с ним, что, если когда-нибудь ему понадобится снова завоевать симпатию людей, она ему пригодится, наконец, что ей необходимо быть с ним. Но непреклонный взгляд янтарного глаза не допускал споров. Да она и не хотела его огорчать. Ему так сейчас тяжело.

Она склонила голову:

— Как вам будет угодно, мой господин. Он шагнул к ней, приподнял ее подбородок:

— Тебе будет лучше, если я уеду. Я не трону твоей девственности в брачную ночь, и ты, если захочешь, сможешь расторгнуть наш брак после моего отъезда. Я никогда не вернусь сюда, так что приговор закона больше не коснется меня.

Брианна открыла было рот, чтобы возразить, но он не дал ей сказать ни слова.

— Если же ты вместо этого предпочтешь жизнь принцессы, молчи о брачной ночи, и все будут считать тебя моей женой.

— А если я хочу ребенка, чтобы он утешал меня» твое отсутствие, чтобы продлить твой род?

Ледяное, жестокое выражение его лица стало само по себе ответом.

— Нет. Никогда. Это лишь передаст дальше проклятие и обречет ребенка на такую же страшную, адскую жизнь.

— Ты этого не можешь знать наверняка, Эйдан, — поспешила сказать Брианна. Она понимала, как он терзается, понимала, чего стоило ему это признание. — Ты можешь быть уверен…

— А ты можешь поручиться, что будет иначе? Не-ужели. ты рискнешь передать проклятие невинному младенцу?

— Ты был так же невинен, когда проклятие наложили на тебя! — Глаза ее наполнились слезами негодования. — Единственная разница будет в том, что я позабочусь, чтобы наш ребенок научился храбро с ним бороться и не сдаваться никогда. Наш ребенок научится любить… и дарить любовь. Так или иначе, он найдет способ победить это проклятие!

Губы у него дернулись и тут же крепко сжались. — Не то что его трусливый отец, не сумевший с этим справиться. Ты это хотела сказать, Брианна?

Она яростно поглядела на него — и больше ничего не сказала.

Поняв невысказанный упрек, Эйдан внезапно ощутил, как от гнева не осталось и следа. Ему было все равно. А в душе — пустота. Огромная, бесконечная пустота. Он вздохнул и покачал головой.

— Нам давно пора спать. У меня, во всяком случае, нет сил спорить с тобой. Таковы мои условия, девочка. Выбирай, что тебе больше нравится. Мне безразлично.

Отвернувшись от нее, Эйдан устало подошел к постели, взял меховое покрывало с подушкой и направился к балкону. Там, бросив на пол постельные принадлежности, он стал раздеваться. Снял сначала пояс, черную куртку, кольчугу и рубашку, затем с трудом стянул высокие сапоги.

Оглянувшись на комнату, он увидел, что Брианна по-прежнему стоит там, где он ее оставил.

— Ну что, девочка? Что еще не так? Ложись отдыхай.

Она смотрела на него, широко открыв глаза. Лунный свет, заливавший балкон, струился по его широким плечам, груди, мощному телу. При виде кожаной повязки на глазу, которую он, похоже, не собирался снимать даже на ночь, что-то болезненно перевернулось в душе Брианны.

«Он не смеет доверять себе даже во сне. Он боится своей страшной силы еще больше, чем другие».

Она тряхнула головой, чувство вины за жестокие слова нахлынуло на нее.

— Нет, мой господин. Разве только раскаяние за то, что я сказала. Да еще ваше обещание рассказать; мне о вашем отце. Хотя я могу подождать до завтра, — поспешила она добавить. — Если вы очень устали, не смею задерживать ваш отдых. Он прищурился.

— А почему тебя так волнует, что случилось между отцом и мной? Скоро я уйду из твоей жизни и памяти. Что даст тебе мой рассказ?

— Вы навсегда останетесь моим мужем, потому что я никогда не опозорю вас, сказав, что брак мы заключили только на словах. А если я ваша жена, я хотела бы знать как можно больше, чтобы лучше понять…

Эйдан глубоко прерывисто вздохнул.

— Как хочешь. В любом случае это не займет много времени. — Он махнул рукой. — Иди сюда, девочка. Сядь на скамейку.

Брианна села, а Эйдан подошел к перилам балкона. Она видела, как он облокотился на каменное ограждение. Потом взгляд ее скользнул по темным окрестностям. Сквозь непроглядную темень пробивались красноватые огоньки. Огоньки ее деревни, ее дома. Дома, которого теперь у нее нет. Теперь ее дом здесь, рядом с этим странным человеком. Загадочным человеком, обладающим наводящей ужас силой, человеком, к которому ее тянуло, как ни к кому на свете.

С самого первого раза, как она увидела Эйдана, она поняла, что в нем есть нечто особенное, отличное от всех. Что-то влекущее, как головокружительные высоты гор, безмолвное величие восхода или сказочная красота заката. В тот миг, когда он сперва заворожил, а потом, проклиная свою слабость, отринул ее, замкнулся, душа и судьба Брианны навсегда слились с его душой и судьбой. Теперь ей ничего не оставалось, как только следовать за ним, куда бы он ни пошел… и молиться, чтобы никто из них не погубил душу на этом пути.

— Долгое время, — начал Эйдан, и звучный низкий голос его внезапно пронзил ночную тьму, — я считал, что отец ненавидит меня из-за проклятия, которое при рождении наложил на меня Морлох. Долгое время я старался изо всех сил, искал какой-нибудь способ, чтобы вернуть отцовскую любовь. Но в тот день, когда я в пылу гнева убил Рэнгора — он очень сильно оскорбил меня, — в тот день наконец открылась правда.

Тревожное предчувствие окутало Брианну жарким облаком, захватило ее целиком, не давая дохнуть.

— Эйдан, может быть, мне все-таки не стоит знать это? — Брианна поднялась со скамьи. — Ведь на самом деле у меня нет никакого права…

Он обернулся. В темноте Брианна не могла рассмотреть его лица, но она видела, что он с трудом сдерживает дрожь, сотрясающую все его тело. Слова с хрипом вырывались из его груди.

— Ты что, играешь со мной в какую-то игру? Сначала нежными словами заставляешь меня открыть тебе мою душу, а теперь отступаешь, словно боишься, что мой рассказ осквернит тебя?

— Нет! — Брианна шагнула к нему. — Нет, Эйдан! Я просто испугалась, что не смогу вынести ту боль, которую причинит тебе воспоминание о том, что сделал с тобой отец. И я не имею права просить тебя вновь пережить это.

— У кого же больше права на это, как не у женщины, которая станет моей женой? У тебя же хватило мужества противостоять всем анакреонцам и спасти мою жизнь?!

Миг — и Эйдан оказался рядом с Брианной.

— Неужели у тебя на самом деле не хватает духа узнать правду? — прошептал он. — Или ты боишься, что тебе откроется вся моя злобная, мерзкая душа?

— Может ли обнаружиться еще что-то, способное отвратить меня от тебя?

Она почувствовала, как он дернулся и замер. Потом ей показалось, что он улыбнулся. Тоска сладостной горечью поглотила ее: она знала, как светлеет и делается мягче от улыбки его лицо, но темнота не давала это увидеть.

Брианна шагнула вперед. Жар его тела, обнаженной груди охватил ее, словно накрыл плащом. Он доверяет ей! Он принимает ее в свою душу. Достойна она того или нет, но именно ей он хочет рассказать свою историю, с ней поделиться…

— Расскажи, — она заставила себя заговорить, — расскажи мне об этом. Я хочу знать все. Я хочу понять.

— Что же здесь понимать? Как можно понять отца, который так никогда и не принял своего первенца? Он ненавидел меня. Ненавидел всегда. Но во дворце все умеют скрывать свои чувства. И только в тот день я понял всю глубину его отвращения ко мне.

В лунном свете и тишине ночи, обласканной летним ветром, Эйдан потянулся к Брианне, коснулся ее руки. Она задрожала, когда его пальцы погладили ее кожу. Сначала робко, затем смелее. Самыми кончиками он ласкал ее руку от плеча до кисти, оставляя огненный след прикосновения. Сердце ее неистово заколотилось.

— Эй… Эйдан, — прошептала она.

— Он сказал мне, когда мы одни стояли над телом Рэнгора в лесной долине, — продолжал Эйдан, и горечь его слов резко контрастировала с нежным чарующим оцепенением, охватившим ее тело. — Он сказал, что я ему не сын и никогда им не был. И то, что я сотворил, — это поистине дело рук дьявольского детеныша. Что всем будет лучше, если я покину Анакреон и никогда не вернусь оспаривать законное право Драгана на трон.

— А твоя мать? Королева? Что сказала она?

— Ничего. Лишь взяла с меня обещание вернуться домой в день моего тридцатилетия.

— Как это было жестоко и несправедливо с их стороны! — воскликнула Брианна. — Тебя же не научили справляться с силой своего глаза. Никто не рассказал тебе о его мощи и о том, как им управлять!

Его ладонь легла на ее плечо, лаская шелковую ткань и нежное тело под ней.

— Неужели? А ты откуда знаешь? Сколько тебе лет, Брианна? Семнадцать, восемнадцать? Ты слишком юна, чтобы знать, что действительно случилось тогда пятнадцать лет назад, и тем более понимать.

— Мне было три года, когда ты убил Рэнгора! — пылко откликнулась она. — Но позже, когда я стала достаточно взрослой, чтобы учиться, к нам в деревню пришел святой человек. Он учил детей и многому научил меня. Он рассказывал и о том дне. Он объяснил мне всю правду, скрывавшуюся за слухами. Рука Эйдана сжалась крепче.

— А откуда святой человек знал правду, скрывавшуюся за слухами? И, что важнее, какое ему было до этого дело?

— Не знаю, Эйдан. Он насупился.

— Тогда где он живет? Я отправлюсь к нему и узнаю ответ.

Брианна нашла его пальцы и сочувственно сжала их.

— Он исчез два года назад, так же таинственно, как появился. Я больше не знаю, где он.

— Странно, но меня это не удивляет, — пробормотал Эйдан себе под нос. Он выпустил руку Брианны и отступил. — Та же судьба преследовала меня все годы моего изгнания. Искать, но никогда не находить, пока я не утратил надежду узнать причину моего проклятия, хорошую или плохую.

— Нельзя терять надежду, Эйдан. Горький смех разорвал ночную тишину.

— Право, ты поразительно наивна. Самая наивная женщина, с которой я когда-либо сталкивался. Ты ни-чегошеньки не знаешь обо мне, о виденных мною ужасах и тех, которые я совершал. И все-таки стоишь передо мной и советуешь надеяться. Вместо этого, прекрасная моя невеста, тебе следовало бы бежать от меня. Как можно быстрее и как можно дальше.

— Я не боюсь того, что у тебя в сердце. Плечи его поникли.

— А стоило бы. Я и сам этого боюсь. — Указав Брианне на дверь балкона, он промолвил: — 'Хватит разговоров. Сказано было достаточно для одной ночи. И слишком много открыто. Иди ложись в свою постель и дай мне поспать.

— Как вам будет угодно. — Брианна повернулась, чтобы уйти, но остановилась. — Еще только одно слово.

— Говори, девочка, — устало отозвался он.

— Знайте, Эйдан, законный принц-наследник Анакреона: наши судьбы связаны. В сердце моем я никогда вас не покину, как бы далеко вы ни были от меня, как бы ни сгустилась тьма времен, как бы жестока ни была битва.

— Тогда страшись за свою бессмертную душу, милая леди, — хриплым, прерывающимся голосом откликнулся он, — потому что я совершенно не представляю, куда занесет мою.