Мы пытались их остановить, но они забрали ее.

Несколько долгих секунд слова оставались полной бессмыслицей. Ишгрин была подарком императора, и похитители не могли не знать, что их ждет медленная и мучительная смерть и что императорские хваты перевернут весь город, чтобы самим не заслужить такого же наказания. Да, конечно, северянка длиннонога и светлокожа, но красавиц рабынь хватало, и при необходимости любую девушку всегда можно найти в портовых пересыльных пунктах и купить, заплатив не больше, чем за приличного коня.

Это все не важно, кричал в голове крин. Откуда они узнали? Ишгрин у тебя со вчерашнего дня. Ее никто не видел, никто не знал, что она здесь. Ты сама узнала об этом только глубокой ночью.

Ситуация выглядела невероятной, и это пугало. Аркет наклонилась к Кефанину.

— Кто, Кеф? Кто ее забрал?

Управляющий попытался ответить, но у него только забулькало в горле. Беглый осмотр показал, что рана не смертельна; удар, должно быть, изрядно его оглушил. Помнит ли он хоть что-то?

— …из Цитадели… в ливреях… — прохрипел Кефанин.

И тут все, что кувыркалось, не состыковывалось, расползалось, стало вдруг на свои места, как будто то был всего лишь хитроумный трюк, исполненный раскрашенным, с ухмылкой до ушей цирковым клоуном.

Не Ишгрим — выбрось ты из головы эти пышные белые телеса да возьми себя в руки, Аркиди! — не подарок императора привлек похитителей.

Элит.

Вспомнились слова Менкарака: «Она неверная, северянка, поклоняющаяся камням. Такие не исправляются даже тогда, когда им предложена дружеская рука Откровения. Они упорствуют в неверии даже здесь, в сердце империи. Свидетельств их упрямства предостаточно. Дабы обмануть тех, среди кого живет, она даже сорвала с одежды картах. Погрязла в обмане и лжи».

Клубок из истерических обвинений в колдовстве и куда более опасных в измене и пособничестве врагу прокатился в голове Аркет грохочущим железным шаром. В том, что ждет Элит в Цитадели, сомневаться не приходилось.

— Давно? — шепотом спросила она.

Кефанин не ответил — он снова потерял сознание.

Шаги за спиной… Аркет резко выпрямилась и обернулась; в руке ее блеснул кинжал. В дверном проеме замер мальчишка, помогавший на конюшне. Освещенный сзади солнцем, он нерешительно остановился у порога.

— Госпожа, они…

— Давно? — крикнула Аркет.

— Я… — Он переступил порог, и она увидела синяк у него под левым глазом и пузырящуюся кровь в ноздре с той же стороны. — Не больше получаса назад, госпожа. Даже меньше.

Аркет представила карту города с лабиринтом улочек в южной части. Кринзанз столкнулся в крови с яростью, и путь к Цитадели, который, скорее всего, избрали похитители, запульсировал красным.

— Сколько их?

— Шестеро, кажется. И на них…

— Да, знаю. — Она убрала кинжал в ножны. На щеке нервно дергалась жилка. — Сбегай за лекарем. Скажи, если Кефанин выживет, я удвою его жалованье, а умрет — выгоню из города.

И понеслось.

Шестеро. В ливреях Цитадели.

На забитых утренних улицах всадник продвигался не быстрее пешего, а у Аркет не было ни формы, ни жезла, ни свистка, ни даже сабли, чтобы расчищать дорогу. Тем не менее ее замечали издалека.

Аркет почти сразу свернула влево, срезая путь через почти безлюдный переулок. Здесь было не так жарко, и ей удалось промчаться добрую сотню ярдов. На углу из-под ног у нее с испуганным кудахтаньем выскочили две или три курицы, но других препятствий не обнаружилось. Выскочив на улицу Победоносного Всадника, она пробилась через немногочисленную толпу и оказалась у белокаменных ступенек, которые вели на крышу таверны «Голова ящерицы». Оттуда можно было бы оглядеться, сориентироваться, свериться с картой, а потом перемахнуть на другую сторону, перебраться на купольную крышу базара и…

— Эй, сюда нельзя!

Аркет придержала плотного трактирщика, попытавшегося подняться со стула и преградить ей путь. Проскочила между натянутыми бельевыми веревками. Огляделась, остановившись на мгновение под хлопающими белыми простынями. Так, Аркиди. Думай. Базар. Портняжный ряд. Если они выбрали прямой маршрут к Цитадели, то сейчас идут по улице Забытой Мудрости… это под углом в сорок пять градусов к главному бульвару. Чтобы их перехватить…

Разбежавшись, она перепрыгнула с одной крыши на другую. Боль ударила в колени, но Аркет не остановилась. Некогда, некогда. Обогнула первый купол и едва — проклятье! — не провалилась в застекленный люк. В последний момент успела прыгнуть, неуклюже, кое-как.

Внизу, за мозаичным стеклом, мелькнули покупатели. Она представила, как проваливается, как падает сверху на толпу вместе с водопадом осколков…

Перелетела на считаные дюймы, неловко приземлилась, покачнулась, отчаянно взмахнула руками… Удержалась. И снова побежала, маневрируя между куполами, держа направление на юго-восток. Забег по вершине мира. Звуки города остались внизу, ветерок сзади, слева тянулись высокие здания, выстроенные относительно недавно в конце бульвара Забытой Мудрости.

Рынок у нее под ногами был одним из самых больших в городе и, даже уступая по площади и великолепию главному — Имперскому — базару, занимал несколько городских кварталов. Пробежав через его крышу за несколько минут, она выиграла по меньшей мере полчаса.

У западного края она остановилась, прошлась быстрым шагом вдоль водосточного желоба и, заметив стоящую внизу подводу с зерном, прыгнула. Снова боль — от лодыжки и до крестца. Аркет выругалась, поднялась, пошатываясь, вытянула утонувшие в зерне ноги и подняла голову.

Со всех сторон — изумленные физиономии.

— Это еще что такое?

— Эй, тварь, зерно-то мое…

— Ух ты! Перг, да ты погляди на нее — она ж черная, как головешка. Из этих… киритов…

— Кириатов.

— Соскочив с подводы и раздвинув плечом собравшихся, Аркет быстро зашагала вдоль вытянувшихся один за другим складов.

Торговцы расставляли лотки, раскладывали продукты, грузчики торопливо заканчивали завтрак. Шестеро… из Цитадели… Один, скорее всего, старший соглядатай, который должен был следить за соблюдением законности, и пятеро исполнителей.

Неплохой расклад, подсказывал пульсирующий в крови крин.

Она бежала по длинной, выгибающейся, как лук, улице мимо бесконечных ювелирных и антикварных лавок, мимо витрин и прилипших к ним прохожих. Аркет проталкивалась и протискивалась, ее награждали проклятиями и злыми взглядами. Дальше дело не шло: едва поняв, с кем имеют дело, самые сердитые прятали глаза и отворачивались, бормоча охраняющие заклинания.

Еще три квартала… Не обращая внимания на тычки, выставленные локти и плечи, подгоняя себя — ну же, Аркиди, давай, нажми! — она выскочила в Парусиновый Двор. Здесь было тихо и только по углам стояли палатки, в которых уже трудились швеи.

Аркет добежала до перил в конце двора и остановилась, отдуваясь. Ниже лежал склон, а за ним начиналась улица Забытой Мудрости.

Цитадель… Цитадель… Цитадель…

Вот!

Оказывается, они прошли еще меньше, чем она рассчитывала. Сначала Аркет заметила соглядатая — черную с золотом накидку и серый шелковый капюшон, знак его высокого положения. Пятеро подручных вели — точнее, тащили — кого-то в белом. Элит. Руки у пленницы были связаны за спиной. Похоже, похитители не спешили.

Аркет судорожно вздохнула и прыгнула через перила. Пролетев шесть футов и с трудом устояв на ногах, она помчалась вниз по склону, увлекаемая еще и силой инерции. Ее вторжение на улицу Забытой Мудрости ознаменовалось падением нескольких прохожих, вовремя не заметивших приближения опасности. Она быстро оправилась, притормозила, развернулась и ввинтилась в толпу. До цели оставалось не больше двухсот ярдов.

— Именем императора! — заорала Аркет что было сил. — С дороги! Убирайтесь!

Поначалу ее крики вызывали лишь усмешки, а предупреждение наталкивалось на равнодушно выставленные спины; потом те, в кого она врезалась, стали оборачиваться и узнавать, а узнав, торопливо отскакивать в сторону. Толпа расступалась, освобождая проход. Оставалось ярдов сто.

— Именем императора!..

Двое из подручных соглядатая повернулись и встали на ее пути. Аркет увидела хищные ухмылки, короткий обнаженный меч, поднятую дубинку. Увидела и, не успев даже подумать, выхватила свое оружие. В толпе у нее за спиной кто-то закричал. Паника распространилась мгновенно, все разбежались в стороны, как косяк перепуганной рыбешки.

Первый нож Аркет метнула левой рукой, целя в правый глаз обладателю меча. Это был Бэндглим, Свет Обруча, самый узкий и проворный из всех. Блеснув на солнце, он вошел в цель на всю длину лезвия. Раненый отшатнулся, взвизгнул, как ошпаренный ребенок, и, выронив меч, схватился за торчащую из глаза рукоятку. Держа в опущенной правой Лафингёрл, Смеющуюся Девушку, Аркет завопила и бросилась ко второму противнику, который запаниковал и торопливо махнул дубинкой, добившись лишь того, что сбил с ног вопящего от боли товарища. В следующее мгновение Аркет обрушилась на него, свалила и одним движением перерезала горло.

Перепачканная кровью, она повернулась к соглядатаю, стоявшему футах в пятнадцати от нее. Держа за локоть пленницу, тот с ужасом и недоверием таращился на распростертые тела подручных и черную женщину над ними. Трое оставшихся служителей перегородили улицу, демонстрируя готовность защитить своего господина и его трофей. Два меча и одна дубинка. У того, что с дубинкой, был еще и арбалет, но он висел за спиной. Телохранитель с кинжалом в глазу ерзал в пыли и тихонько выл.

Из ножен на боку Аркет неторопливо достала Беспощадного и двинулась вперед.

— Вы забрали мою гостью. И вы вернете ее мне, даже если вам придется умереть.

Улица опустела — никто бы не поверил, что еще несколько секунд назад здесь толпился народ. Аркет сделала еще пару шагов. Под ногами похрустывал какой-то мусор. Оба клинка блестели на солнце. Служители беспокойно переглянулись.

— Да ты рехнулась! — Соглядатай овладел наконец собой, хотя убедительности его голосу явно недоставало. — Как ты смеешь препятствовать тем, кто исполняет священную волю Откровения?

— Священную? — Аркет не сводила глаз с прислужников. — У всех семи племен священными почитаются права гостя. И вы это знаете. Или, по крайней мере, ваши предки это знали. Ну, кто желает умереть первым?

— Да пошла ты, сука, — неуверенно пробормотал тот, что был с дубинкой.

— Мама, — всхлипнул вдруг раненый. — Мне больно. Я ничего не вижу. Где ты, мама?

Аркет холодно улыбнулась.

— Хочешь составить ему компанию?

— Эта мерзкая кириатская шлюха — вызов Откровению! — проревел соглядатай. — Ваш священный долг — убить ее на месте.

Раненый снова всхлипнул, пробормотал что-то нечленораздельное и тихонько захныкал. Аркет ждала.

Первым решился стоявший справа. Вскинув меч, он с воплем бросился вперед, но Смеющаяся остановила его на втором шаге, пронзив горло. Служитель упал, хрипя и харкая кровью. А в руке Аркет уже сверкнул Истребитель Призраков. Обладатель дубинки, рванувшийся было на подмогу товарищу, остановился, словно ослепленный блеском стали. А может, увидел выглядывающую из сапога рукоятку Падшего Ангела. Аркет поймала его взгляд и снова улыбнулась. Телохранитель повернулся и побежал. Последний служитель, поколебавшись еще секунду, кинулся за ним следом в расчете найти спасение под прикрытием замершей на безопасном расстоянии толпы.

Аркет облегченно выдохнула. Все.

Соглядатай стоял рядом с беспомощно поникшей Элит, изрыгая проклятия, призывая застывших в оцепенении зрителей и всех прочих, всех обитателей этого погрязшего в грехе города преклонить колени пред величием Откровения и покаяться, покаяться, пока еще…

Аркет шагнула к нему и одним ударом рассекла горло.

Соглядатай покачнулся, сделал несколько шагов назад и рухнул на руки зрителей. Оставленная Беспощадным тонкая полоска вспухла, и кровь хлынула ему на грудь, растекаясь по одежде. Рот шевельнулся, губы прошамкали что-то невразумительное, может быть, слова молитвы, но членораздельных звуков никто не услышал. Аркет склонилась над Элит и, убедившись, что с той все в порядке, что ее, похоже, лишь опоили каким-то безобидным зельем, выпрямилась, бросила еще один взгляд на соглядатая, вокруг которого уже собиралась толпа, и отошла к раненому с кинжалом в глазу. Несчастный был еще жив и, когда она наклонилась вынуть оружие, потянулся к ней и что-то прошептал. Аркет положила руку ему на лоб, и он улыбнулся, как ребенок.

Она вытащила кинжал, и он умер.

* * *

— Клянусь Хойраном, Аркет, это меня не радует. Нет, нет и нет.

— Меня тоже, мой господин. — Ее тошнило и трясло, но сесть было некуда, а попросить стул она не решалась. — И мне совершенно непонятно поведение Цитадели.

— Вот как? Неужели? — Джирал расхаживал по тронному залу взад-вперед, словно разъяренный тигр. Посторонних он выгнал, чему они, став свидетелями приступа императорского гнева, были только рады, и Аркет осталась с ним наедине. Сердце еще не успокоилось после погони и схватки, на одежде еще не высохла чужая кровь, а в животе холодело от крина. — Не валяй дурака, женщина, и не притворяйся такой уж наивной. Началась игра за власть, и ты понимаешь это не хуже меня.

— Если так, мой господин, то начало нешуточное.

— Верно. — Он остановился, повернулся и угрожающе нацелил на нее палец. — И виновата в этом ты. Разве не ты устроила погоню через весь город, а потом на глазах у сотен перерезала кучку ревнителей веры? Если бы не ты, все было бы тихо и спокойно.

— Нет. Если бы не это, было бы что-то другое.

— Вот именно. — Джирал решительно прошел к трону, тяжело рухнул в его мягкие объятия и хмуро уставился в пустоту. — Другой была бы ситуация. Мы имели бы дело с другой Цитаделью, собирающейся с силами, смыкающей ряды, злоумышляющей под руководством негодяя Менкарака, который во весь голос отрицал бы свою причастность к похищению твоей гостьи, но в то же время утверждал бы везде, где только можно, что светские власти империи слишком слабы и не в состоянии защитить правоверных от внешних темных сил.

— Скорее всего, такой тактики он будет придерживаться и сейчас.

— Да. И нас ждет повторение истории с братством Девятого племени. — Джирал хмуро взглянул на нее. — Ты ведь помнишь тех ребят? Я хочу сказать, ты ведь была тогда здесь?

— Да, помню. И помню, что ваш дед отправил всех на эшафот.

— Не искушай меня.

Пустой треп — это понимали оба. Те дни давно миновали. Джирал попал в зависимость от Цитадели, поддерживавшей его экспансионистскую политику — ссудами, благословением и призывами к населению не жалеть сил и укреплять имперскую армию новыми и новыми рекрутами. При Акале Великом более трети всех солдат считали себя воинами веры. Многие из них погибли, но многие и выжили, даже в последовавшей затем войне с чешуйчатыми. Да и теперь в армии оставалось немало парней с горящими глазами, обученных и закаленных боями, ждущих любой возможности, чтобы найти применение своим талантам, продолжить борьбу, а с кем — неважно.

Джирал унаследовал их вместе с долгами и торжественно принятым на себя обязательством быть не только светским, но и духовным правителем.

— Вам есть на кого опереться в Цитадели? — спросила Аркет.

— В данной ситуации? — Император пожал плечами. — Их немного. Аркет, ты перерезала горло соглядатаю. На глазах у половины города. Средь бела дня. Что они могут сказать?

— И все-таки, господин, сколько у вас сторонников?

Забыв об этикете, Аркет повысила голос.

Джирал вздохнул.

— Ты имеешь в виду тех, кого можно подкупить или шантажировать? Не знаю… человек пятнадцать или двадцать. Есть еще несколько старых друзей отца, тех, кто придет на помощь, когда увидят, что дела плохи. Но их не больше полудюжины.

— Итак, двадцать пять?

— При самом удачном раскладе.

— Большинства не получается.

Джирал состроил гримасу.

— Можешь и не говорить.

— Ладно. — Тошнотворный комок в желудке повернулся. Аркет вытянула руки на высоте пояса, широко растопырила пальцы и усилием воли приказала им не дрожать. — Что ж, посмотрим. Они соберутся, обсудят и примут вполне очевидное решение. Как минимум потребуют, чтобы я предстала перед их судилищем. Заберут и Элит. В лучшем случае в качестве свидетеля. Нужных им ответов не добьются, и тогда… новые допросы, а потом и…

— Не беспокойся. — Император произнес это с такой жестокой силой, что Аркет вздрогнула. — Я обещал отцу у его смертного ложа и слово сдержу. Эти подонки тебя не получат.

В глазах защипало от слез благодарности. С трона как будто говорил другой человек. Она скорее сбежала бы из города, чем предстала перед судом, и уже обдумывала возможные пути отступления. И вот…

— Я… благодарю вас, мой господин. Не нахожу слов, чтобы выразить…

— Ладно, ладно, — отмахнулся Джирал. — С этим все понятно. Я бы тоже не хотел оказаться в их руках и познакомиться с их игрушками. Вопрос в другом: как решить проблему, не разворачивая войска. В конце месяца нас ждет день рождения пророка. Обычная уличная истерия с битьем в грудь и привычными заклинаниями. Я не хочу, чтобы эти толпы маршировали еще и у дворца.

— С точки зрения закона…

— Забудь про закон. Здесь такое не пройдет. Эти мерзавцы тычут в закон, когда он им выгоден, и не замечают его, когда не выгоден. Священники всю жизнь только и делают, что отыскивают в Откровении то, что укрепляет их власть. Нужно подрезать им крылышки до того, как все начнется. — Он задумчиво сложил руки домиком. — В общем, Аркет, тебе необходимо исчезнуть на время.

— И Элит тоже.

— Ну… ладно. Пусть. Возьми с собой эту ведьму. Так оно, пожалуй, даже лучше. Тебя нет, и все их требования отпадают. — Джирал решительно кивнул. — Да, это сработает. Должно сработать. Мы вывезем тебя из города еще до сумерек. Скажу Ракану, чтобы организовал прикрытие. А я между тем соглашусь на созыв внеочередного заседания совета и выслушаю требования Цитадели. Мы посылаем за тобой — тебя нигде нет. Снова посылаем — тот же результат. До вечера продержимся. К тому времени как станет ясно, что ты сбежала, уже стемнеет. Я распоряжусь начать поиски на рассвете. Тебя опять не находят. Я обещаю привлечь к поискам хватов. Распускаем слухи, что ты, мол, подалась в Трилейн или даже в пустошь. Делается все возможное, спасибо, господа. А между тем ты укроешься… где? Есть предложения?

В голове у нее что-то зашевелилось, словно пришли в движение тщательно подогнанные и хорошо смазанные части затворного механизма кириатского корабля. Сдвинулись, повернулись, состыковались — и вот вам новая конфигурация. Ей даже показалось, как что-то щелкнуло. Волна возбуждения прокатилась по венам. Аркет прочистила горло.

— Я подумала об Эннишмине, мой господин.