Лучи горячего летнего солнца обжигали сквозь окна офиса. Несмотря на раздвинутые занавески, было жарко и душно. Пройдя через рабочие помещения, разделенные легкими переносными перегородками, Шеннон вошла в свой кабинет.
«Что ж, может, он и не слишком велик, с полками от пола до потолка, весь завален разбросанными повсюду разрозненными номерами журнала «Фам». Но он мой, – подумала она, закрывая за собой дверь. – И Господь свидетель, мне пришлось порядком вкалывать, чтобы получить его!»
Она зашвырнула портфель под письменный стол. Широкое окно было приоткрыто на пару дюймов. Со стороны Стренда шел пропахший бензином воздух. «Кондиционирование воздуха, неплохо бы, конечно…» Можно подумать, если бы ее журналом владела американская компания, все было бы иначе…
«Но ведь я все время думаю совсем о другом».
– Кофе? – Арабелла просунула голову в дверь ее кабинета.
– Пожалуй, нет, спасибо. – Она вздохнула. – Я сейчас разберусь здесь с кое-какими бумагами, а потом уж выпью ледяного чаю, если там еще осталось. Слушай, у Джейн назначена встреча на десять тридцать, она придет?
Ее помощница утвердительно кивнула и вышла.
Шеннон знала, что теперь минут двадцать ее никто не потревожит. Она взяла трубку и набрала городской номер.
Минуты две в трубке звучали длинные гудки, затем сонный голос пробормотал:
– М-р-р? Кого там еще…
– Кори, это я, Шеннон.
– А… – Возникла пауза, и Шеннон ясно представила себе, как ее подруга сползает с широкой кровати и продирает глаза. Голос Кори вдруг зазвенел: – Мать твою, уже так поздно? Я ведь уже должна была быть в Хаммерсмите!
Шеннон уселась поудобнее в кресле. Через окно кабинета ей были видны только головы, склонившиеся перед компьютерами.
– Кори… – Она замолчала.
– Я знаю, что ты хотела сказать. – Голос Кори звучал уверенно и назидательно, будто подводя некую черту.
«Она-то небось уже выполнила свое задание…» – подумала Шеннон.
– Послушай, Шеннон, я вот что хочу тебе сказать: не принимай вызов, если тебе никогда не приходили в голову такого рода фантазии. Никогда. Ни единого раза. Хорошо? Ну а если нет, то, сама понимаешь, я тебя озадачила!
– Ты знаешь так же хорошо Надю, как и меня?
– Не уверена. Хорошо ли я ее знаю? Слушай, мне надо бежать!
Послышался щелчок положенной трубки. Шеннон сидела с трубкой в руке и слушала длинные жалобные гудки.
В субботу утром Шеннон в нерешительности стояла в вестибюле вокзала «Ватерлоо».
Солнечные лучи проникали сквозь вокзальные окна с начинавшего хмуриться неба. Шеннон расправила плечи. Тесемки верхней части уже надетого бикини натянулись на ключицах. На ней были свободная рубашка, широкая индийская юбка поверх бикини и плетеные кожаные сандалии. На плечо болтались сумка с пляжными принадлежностями, свернутым полотенцем и мобильным телефоном. И фотоаппаратом.
Она высматривала платформу, с которой отправлялись электрички на побережье.
«Всегда остается шанс, – размышляла она, – что женщина, написавшая эту статью, на самом деле не слишком хорошо себе представляла, о чем она писала. Мы ее напечатали? Ну да, верно, она была в августовском номере. Тогда, значит, правильно, что я еду сейчас, пока это место не стало слишком популярным».
…Шеннон принялась за книгу, как только поезд тронулся, и читала все те несколько часов, что поезд добирался до станции на побережье. По прибытии она захлопнула книгу, не запомнив ни слова из того, что только что читала. Сунув книгу в сумку и пристроившись в хвост к выходящим из поезда, она подумала; «Нет, я не могу сказать, что у меня никогда не было подобных фантазий. Черт бы тебя побрал, Кори!»
Здесь, вдали от Лондона, воздух был чист и прозрачен. Сверкающее солнце лишь время от времени пряталось за облаками, дул легкий ветерок, делая воздух скорее приятным, чем невыносимо горячим. По дороге со станции Шеннон купила себе широкополую соломенную шляпу. Она нацепила солнечные очки и шагала, разглядывая великолепие улиц приморского городка, заполненного толпами туристов и детей, поедающих мороженое.
Народу многовато, черт, пожалуй, даже слишком много.
Впрочем, в статье же говорилось, что от вокзала надо идти довольно долго…
Она увидела указатель и с удовольствием свернула на дорожку, оставив позади толпы фланирующих туристов.
Поразительно быстро стало тихо. Она стремительно удалялась от города. Замер шум машин на шоссе. В голубизне неба над ней слышалось тонкое чистое пение. Она с трудом откопала в закоулках детских воспоминаний название птицы – жаворонок. По мере приближения к морю его пение заглушали пронзительные крики чаек.
Песчаная тропа забиралась все круче, пока наконец не вывела ее на травянистую возвышенность. Шеннон запыхалась. Она остановилась, скинула сандалии и понесла их в руке. Она зарывалась босыми ногами в прохладную траву, не чувствуя усталости. «Даже если из этой затеи не выйдет ничего потного, все равно ужасно здорово, что я приехала сюда», – подумала она.
Шеннон неторопливо шагала дальше. Вдруг что-то блеснуло впереди. Она вышла на гребень склона. Впереди расстилалось сверкающее, залитое солнцем море. Стоял устойчивый запах соли. Чайки с криками носились кругами. Тропа перед ней крутыми виражами уходила вниз по каменистому склону, выходя прямо в укрытую бухточку, со всех сторон окруженную скалами, за исключением места, где серебристый песок сбегал вниз к морю.
У Шеннон перехватило дыхание. Несколько крошечных фигурок копошились в морской пене. Головы пловцов в море торчали как булавочные головки. С такого расстояния она не могла с уверенностью сказать, что там были только женщины.
Она вдруг отдала себе отчет, что вот уже несколько минут стоит неподвижно.
Солнце стало припекать ее плечи. Она начала спускаться вниз по гребню скалы. Ей приходилось внимательно смотреть, куда ставить ногу, не отвлекаясь ни на что другое. Ветер раздувал ее юбку, одной рукой она придерживала шляпу. Ремень сумки резал плечо.
Ветерок стих. Теплый воздух легко касался ее лица. Босой ногой Шеннон ступила на песок. Она огляделась вокруг и увидела, что стоит на берегу укрытой бухточки. Плотный песок под ногами был теплый и чуть влажный. Небольшие группки женщин в разноцветных купальниках и бикини со смехом бегали у кромки воды, их голоса эхом отдавались среди скал.
Какая-то женщина из ближайшей группки помахала ей рукой и крикнула:
– Привет! Ну и холодная же здесь водичка!
– Да, пожалуй, сегодня не поплаваешь. Спасибо. – Шеннон поспешно удалилась.
Она быстро шагала по пляжу.
– Идиотка! – бормотала она себе под нос. – Я же могу прямо сейчас развернуться и вернуться домой, если захочу. Но мне этого не хочется!
Она нашла узкую песчаную полоску у подножия скал. Скалы здесь поднимались полого. По-видимому, когда-то тут прошел оползень, а ныне земляные холмики поросли высокой травой и полевыми цветами. Слышалось жужжание пчел. Шеннон расстелила на песке полотенце, встала на него коленями, скинула рубашку, а затем стянула с бедер юбку. Тонкий материал голубого с золотом бикини туго обтягивал ее бедра и грудь. Может, из-за полуденного зноя или еще по какой другой причине, но она ощутила некоторое возбуждение.
Она стояла на коленях на своем полотенце под лучами солнца. Совсем рядом с ней по самой кромке воды среди набегающих волн шли две юные девушки, взявшись за руки. Одна бессознательно обвила рукой талию другой, а затем ее рука скользнула в бикини, обтягивающее ягодицы.
«Судя по всему, в статье все написано верно», – подумала Шеннон.
Она вынула свою книгу из сумки, раскрыла ее и улеглась на живот. Мягкий песок слегка промялся под ее бедрами. Она было сняла темные очки, но солнечные лучи били прямо в глаза. Тогда она вновь нацепила их и принялась под их защитой осматривать пляж.
Женщины всех возрастов сидели группками на песке, играли в бадминтон, плавали. Она пригляделась повнимательнее. Можно было видеть несколько малолетних малышей, но ни одного мужчины.
Неподалеку молодая женщина в одиночестве загорала на расстеленном полотенце. На вид ей можно было дать года двадцать три. У нее были длинные черные в завитках волосы. Шеннон подумала, что любой мужчина с удовольствием бы полюбовался холмиками ее чуть тронутых бронзовым загаром грудей, выпирающих из тесного лифчика бикини.
Женщина пошевелилась, повернулась на бок (Шеннон заметила резко очерченные черты лица, полуприкрытые от солнца глаза), затем улеглась лицом вниз. Длинные ноги были покрыты песком, который по мере высыхания менял свой цвет от охры до ярко-белого. Любой мужчина загляделся бы на две округлые половинки, разделенные изумрудно-зеленым ремешком бикини. Любой мужчина почувствовал бы… что?
Шеннон вдруг ощутила тепло между ног.
Она села и достала из сумочки крем от солнца. Пластмассовая бутылочка показалась прохладной. Она налила немного бледноватой жидкости в руку и размазала ее по рукам и плечам. Затем вновь наполнила ладонь и принялась размазывать крем по животу, бедрам, ляжкам и икрам.
– Хотите, я вам намажу кремом спину?
Шеннон вскинула голову и смущенно улыбнулась. Молодая женщина в завитках стояла над ней. Солнечные лучи опаляли ее плоский живот, бледные бедра и изумрудно-зеленое бикини. Шеннон присмотрелась к ней. Ее рот был, пожалуй, великоват, чтобы быть красивым, а темные брови слишком густыми. Ее глаза были наполовину прикрыты козырьком от солнца, но когда их взгляды встретились, Шеннон натолкнулась на долгий изучающий взгляд – и перестала улыбаться.
– У вас такая чистая нежная кожа, вы можете обгореть, – произнесла наконец Шеннон. – Давайте сначала я вас намажу, а потом вы меня. Может, принесете ваше полотенце сюда?
– Конечно. – Незнакомка быстро повернулась, кинув через плечо: – Меня зовут Лаура.
– А меня Илэйн.
– Вот и я, Илэйн. – Полотенце упало на песок. Лаура встала на него коленями, а затем плюхнулась всем телом, будто нырнула в воду. – Вы правы, я начинаю обгорать, у меня уже болит кожа.
– Не беспокойтесь. – Шеннон взяла косметичку. – Сейчас мы это поправим.
Легкий ветерок с моря шевелил тонкие волоски на ее руках, сдувал волосы на глаза. Она щедро налила крема в ладонь. После секундного колебания нагнулась и провела ладонью поперек спины Лауры, под развевающимися черными волосами.
Теплая мягкая кожа под ее рукой покрылась мурашками, но тут же разгладилась. Лаура не произнесла ни слова. Шеннон размазала жидкий крем по лопаткам Лауры под тесемками лифчика. Затем подобрала ей вперед волосы и смазала плечи. Крем быстро впитался в разгоряченную кожу.
Затем Шеннон набрала крем в обе ладони, склонилась вперед и принялась массировать ноги Лауры, постепенно дойдя до ее икр. Она добавила крема и вдруг заметила, что ее руки дрожат.
«Можно ли быть уверенной, что она… Впрочем, все сейчас прояснится».
Шеннон добавила еще немного крема на ладонь и стала втирать ее кончиками пальцев в правую ляжку… Нежная кожа дернулась, как у пони, когда на нее садится муха. Шеннон продолжала мягко нажимать на прохладную плоть, не отрывая пальцев, постепенно подбираясь к расщелине между упругими ягодицами Лауры. Вот она уже втирает крем по внешней стороне ягодиц, не покрытой бикини.
Рука Шеннон автоматически потянулась к завязанным узелком тесемкам. Она остановилась. Одно движение – и тонкая ткань упадет…
Она снова набрала крем в ладони и начала массировать другую ляжку, втирая крем движениями вверх, поднимаясь все выше по мягкой округлости попки вплоть до места, где хребет исчезал в трусиках бикини. Усилием воли Шеннон преодолела искушение и заставила свои пальцы двигаться вверх к резко очерченным лопаткам.
Шеннон ощутила теплоту и некоторый трепет между ног. Ее ладони задержались на теплой спине Лауры.
– Здесь я вам помогу сама. – Лаура завела руку за спину и потянула тесемку бикини. Узелок развязался, изумрудно-зеленый лифчик упал на полотенце.
Шеннон увидела плавную линию груди. Вся дрожа, она стала натирать торс Лауры. Ее пальцы поднимались выше, однако она не осмеливалась коснуться груди. Обеими ладонями она ласкала талию, живот, опускаясь все ниже.
Шеннон почувствовала, что трусики ее бикини увлажнились, дыхание участилось. Она присела на корточки. Соски под лифчиком начали затвердевать. На секунду потеряв самообладание, Шеннон подумала: «А вдруг она это заметила! Я хочу ее, я действительно хочу ее».
– А теперь я вас натру, если вы не против, – произнесла Лаура томным, глубоким, волнующим голосом. Она села. На обнаженной груди отпечатались складки, оставленные полотенцем. – Ложитесь на спину.
Шеннон не сняла темные очки. Она поудобнее устроилась на спине под палящим солнцем. На полотенце попали песчинки, занесенные ветром. Веселые голоса раздавались неподалеку; начинался отлив.
Шеннон закрыла глаза. Она чувствовала дуновения теплого ветерка, смешанный запах соли, озона и пота. Она ждала.
Прохладная, липкая от крема рука коснулась ее ноги. Спина Шеннон расслабилась, и пальцы Лауры заскользили по ее икрам к коленям. Вверх и вниз, сначала на колене, затем под ним. Ритмичные поглаживания, растирающие крем по ее горячей коже, массируя ее. Шеннон приподняла другое колено, и процедура повторилась. Затем руки исчезли.
Однако через секунду Шеннон вновь ощутила прикосновение. Теперь ладони ласкали ее ляжки и бедра. Руки Лауры уверенно продвигались вверх, массируя мускулы, покрывая уже смазанную кожу Шеннон новым слоем крема. Чувственные движения привели ее в возбуждение, между ног стало жарко. Она пошевельнулась, едва сдерживая стон.
Пальцы Лауры нежными движениями добрались до чувствительной кожи промежности, спустились вниз, снова двинулись вверх. Шеннон с закрытыми глазами пыталась удержать бедра прижатыми к полотенцу.
Вдруг руки Лауры оставили ее.
Пауза затянулась. Шеннон открыла глаза. Лаура склонилась над бутылочкой с кремом. На ней были только трусики бикини. Соски ее небольших, но полных грудок были бледно-розовыми. Отпечатки, оставленные полотенцем, уже почти исчезли.
Лаура выпрямилась. Шеннон поспешно вновь закрыла глаза. Через мгновение руки Лауры уже растирали крем на горячем от солнца животе, разглаживая кожу. Шеннон почувствовала, как кончики липких пальцев дошли до лифчика, сдвинули его вверх и без задержки двинулись дальше. Ладони Лауры обхватили груди Шеннон. Жар в паху становился непереносимым. Шеннон открыла глаза. Лаура склонилась над ней, стоя на коленях, закрывая солнце, лучи которого пробивались сквозь ее спутанные темные волосы. Ее крепкие ладони еще сжимали обнаженные груди Шеннон. Под взглядом Шеннон соски ее бледно-розовых грудей набухли и затвердели.
– Мне нравятся коричневые соски, – произнесла Лаура охрипшим голосом. – У вас прелестные грудки.
Шеннон взяла правую руку Лауры, задержала ее в своей руке, а затем сунула ее в трусики бикини. Нежная кожа на животе моментально покрылась мурашками.
– Ты ведь еще девственница с женщинами, верно ведь?
– Да, то есть, конечно, не совсем, но… – заикаясь выговорила Шеннон.
– Я так и знала. – Густые брови Лауры взлетели вверх. – Я тебе открою эту тайну. Так будет лучше!
Ее рука скользнула в трусики Шеннон, и кончики пальцев коснулись курчавых волос на ее лобке.
Однако тут же Лаура с озорной усмешкой отдернула руку.
– В чем дело? – Щеки Шеннон залились яркой краской, стали пунцовыми.
– О, мне нравятся женщины, которые еще умеют краснеть. Дело вот в чем. Во-первых, я хочу поплавать в море. Я хочу быть совсем чистой. А во-вторых, это вовсе не так романтично – любовь на пляже. Песок попадает везде!
– Что ты сказала? – спросила разгоряченная и взбудораженная Шеннон.
– Мы можем подняться на холмы, там растет трава вообще очень мило. А пока… – Она вскочила и помчалась к морю.
Шеннон смотрела ей вслед с открытым ртом. А ютом рассмеялась, тоже поднялась и припустила вдогонку.
Шеннон выждала, пока Лаура проплыла отмель и замедлила свой порыв в более глубоком месте. Она тут же нырнула вслед за ней и схватила Лауру за ноги. а опрокинулась, размахивая руками и поднимая тучу брызг.
– Я тебя поймала! – радостно возопила Шеннон. Одной рукой она уцепилась за резинку изумрудного бикини и сильно дернула. Лаура взвизгнула. Лоскуток материи поплыл от нее прочь на гребне волны. Она нырнула за ним.
Шеннон последовала за ней, подхватила бикини и нацепила себе на голову. Лаура приемом регби перехватила ее за талию и перекинула через себя. С громким плеском и шумом они вернулись на отмель с соленой водой. С берега до них донеслись аплодисменты.
Шеннон возвращалась, держа Лауру в кольце своих рук. Блестящие черные волосы прилипли к голове. Ее небольшие полные груди мягко прижались к груди Шеннон, которая почувствовала, как две гибкие сильные ноги кольцом обвились вокруг ее талии, и под ударом волны Лаура тесно прижалась к ней лобком. Но та же волна тут же разделила их. Когда Шеннон, выплевывая воду, в туче брызг выходила из воды, совершенно голая Лаура уже бежала по пляжу, гордо размахивая трусиками бикини.
Шеннон последовала за ней не так поспешно. Она подобрала с песка свое полотенце и сумочку и направилась вслед за Лаурой к холмам, окружавшим пляж.
Капли воды стекали с ее плеч и бедер. Мокрые трусики бикини облепили набухшие щечки ее вагины. Она остановилась, совсем стащила их с себя и бодро зашагала, на ходу обтираясь полотенцем.
Чуть в стороне от пляжа было прохладнее, но все равно жарко. Воздух был неподвижен, шум прибоя затих. Пчелы жужжали над желтыми цветами в траве. Земля под босыми ногами казалась горячей.
Шеннон забралась на вершину холма. Перед ней расстилался новый склон, густо поросший тростником и камышами до самого берега. По краю ниже тянулись заросли мелколистного кустарника, отбрасывающего небольшую тень. В этой тени мелькнуло белое тело.
Шеннон с предосторожностями тихо соскользнула вниз по склону холма. Лаура лежала в тени на спине, согнув одну ногу в колене. Между ног у нее виднелись темные курчавые волосы. Шеннон подползла на локтях и коленях и потрогала их. Ее ищущие пальцы встретили упругую мягкость. Она надавила пальцами. В тени глаза Лауры казались огромными. Они не отрывались от лица Шеннон.
Пальцы Шеннон ощутили упругие влажные волосы. Кончики пальцев углубились в горячую, влажную расщелину. Лаура издала звук, похожий на вздох. Она схватила Шеннон за запястье и потянула ее руку вниз и внутрь.
Шеннон осторожно устроилась рядом на траве. Ее рука глубоко погрузилась между ног Лауры. Другой рукой она сжала ее грудь.
– Я хочу женщину, – шептала Лаура. – Я хочу женщину, которая так отделает меня, чтобы я не смогла подняться. Я хочу тебя!
Шеннон еще сильнее сдавила ее грудь рукой. Пальцы другой руки устремились в раскрывшуюся в ожидании вагину. Жаркая плоть затрепетала под ними. Она медленно ввела внутрь средний палец. Горячая липкая жидкость потекла по ее руке.
– Я все правильно делаю? – прошептала она. – Я хочу сказать, что я ведь не знаю…
– Все хорошо. Очень хорошо. Продолжай так же.
Шеннон принялась водить пальцем в жаркой щели Лауры. Грудь под ее рукой набухла. Она стала вводить палец все глубже, все сильнее. Бедра Лауры приподнялись и задвигались. Сначала рука Шеннон оказалась зажатой между ляжками, но затем они расслабились и отпустили ее. Шеннон добавила еще один палец и ритмично заработала ими в вагине Лауры, одновременно сжимая другую руку. Тугая грудь вздымалась под ее пальцами. Не сбиваясь с ритма, заданного ее пальцами, Шеннон наклонилась и поймала губами набухший сосок Лауры (он был намного больше, заметила она, чем мужской сосок) и принялась сосать и дразнить его языком.
Руки Лауры лихорадочно цеплялись за траву, ее спина выгнулась дугой. Ее вагина сжимала в спазмах пальцы Шеннон. Вдруг судорога сотрясла все ее тело. Шеннон едва успела подхватить ее второй рукой, голова ее откинулась, из открытого рта вырвался сдавленный крик:
– А-а-а-а!
Пронзительные крики чаек раздавались над головой Шеннон, белые крылья мелькали на фоне синего, подернутого дымкой неба.
Взмокшая от пота Лаура рухнула на нее. Так они и лежали прижавшись – грудь к груди, живот к животу. У неудовлетворенной Шеннон болело между ног.
– И это все?..
– Нет, далеко не все. Ни в коем случае! – Губы Лауры искривились в порочной ухмылке. – Ложись, маленькая девственница. Я научу тебя летать.
Шеннон легла на спину, придавив свежую траву. Ее бедра еще дрожали. Тень и солнечные лучи поочередно ласкали ее взмокшее тело. На мгновение плотная фигура заслонила свет, но затем солнечные лучи вновь ослепили ее, когда Лаура резко наклонилась вперед.
Длинные черные волосы мягко накрыли плечи Шеннон, когда Лаура склонилась над ней. Опираясь на локти, она опустила голову и розовым язычком поймала левый сосок Шеннон. Наслаждение молнией пронзило ее от сосков до промежности. Она обеими руками обхватила груди склонившейся над ней Лауры. Та, в свою очередь, нагнулась еще ниже, глубже захватив губами сосок Шеннон, дразня его языком, всасывая в себя всю грудь. Краска бросилась в лицо Шеннон, она яростно терзала женскую плоть – плечи, руки, груди. Она притянула к себе голову Лауры, и их губы встретились, языки стремились проникнуть как можно глубже.
Задохнувшись, Лаура оторвалась от нее. От нее исходил запах морской соли и тонких духов, она вся горела. Шеннон откинулась на спину и тут же почувствовала, как руки Лауры скользят по ее телу, животу и дальше вниз, раздвигая ей ноги. Шеннон выгнулась, чуть подобрав ноги. Жаркий рот приник к чувствительной плоти между ляжками, и она, не удержавшись, вскрикнула.
Губы Лауры накрыли ее вагину, обсасывая ее верхние щечки, а сильный язык работал внутри. Шеннон застонала, бедра дернулись вперед и вверх. Язык Лауры вращательными движениями проникал все глубже, посылая вспышки удовольствия сквозь трепещущую плоть задыхающейся Шеннон, пока не коснулся ее набухшего клитора. Она едва удержалась от крика. Два пальца проникли в ее лоно и сдавили клитор.
– О Боже! – Шеннон схватила Лауру за плечи, ее пальцы больно впились в тело. – Боже мой, я кончаю! Только не останавливайся!
Заполненная вагина Шеннон затрепетала в конвульсиях, волна наслаждения оторвала ее бедра от земли, последняя судорога пробежала по всему телу, и, обессиленная и опустошенная, она рухнула на землю.
Откуда-то издалека до нее донесся приглушенный женский смешок. Лаура! Шеннон с трудом открыла глаза и увидела перед собой лицо Лауры. Ее слишком большой рот смеялся, а губы были влажными. Она погладила Шеннон по щеке.
– Я опять хочу тебя, – произнесла она.
Между ног у Шеннон все еще трепыхалось.
– Ты можешь… мы можем еще.. Я хочу сказать, как долго это может длиться?
Глаза Лауры блеснули.
– Столько, сколько тебе захочется, дорогая. И я у тебя не одноразового пользования. Так-то! – Она указала пальцем на разбросанные вещи из сумочки Шеннон. – А почему бы нам не устроить веселые каникулы? Я дам тебе мой адрес.
– А я пришлю тебе копии. – Шеннон прилегла щекой на живот Лауры. – Ты приедешь ко мне в Лондон. Мы там организуем… обед!
Ее голова скользнула вниз по нежному женскому животу. Упругие волосы на лобке Лауры казались солоноватыми на вкус и пахли женскими выделениями. Шеннон приникла к нему, пытаясь достать языком набухший бутон ее плоти, дразня, касаясь языком и отдергивая его. Между ног у самой Шеннон вновь заполыхал пожар.
Она сосала клитор Лауры, одновременно засунув пальцы в свое жаркое лоно. И хотя она могла бы поклясться, что в этот раз все получилось слишком быстро, волна жгучего наслаждения вскоре прокатилась по всему ее взмокшему от пота телу.
И долго еще на протяжении июльского дня проносились над ними тени чаек.
Колеса поезда постукивали на стыках рельсов. Шеннон сидела, откинувшись на спинку кожаного сиденья, совершенно расслабленная и опустошенная. Время от времени она открывала сумочку и трогала фотоаппарат Кори. «С каким удовольствием, – думала она, – я дам ей проявить эти пленки, это изменит ее мнение обо мне!»
Ее мобильный телефон зазвонил.
– Слушаю, – произнесла она спокойным голосом.
– Это я. – Молчание. – Я.
– О Тим! – Сейчас она была рада, что в вагоне было всего несколько пассажиров. Сердце ее забилось учащенно, кровь бросилась в лицо. – Я же сказала тебе не звонить мне больше!
Его голос звучал легко, волнующе и казался таким привычным:
– Я знаю. Слушай, я не могу сказать тебе прямо сейчас. Может, увидимся? Я хочу попросить тебя кое о чем, очень важном.
– Нет. Впрочем, ладно, да. – Она глубоко вздохнула. – Ладно, давай.
– Я буду у тебя в восемь… – Связь прервалась.
В половине седьмого ее домик сверкал чистотой. Шеннон нервно ходила по холлу взад и вперед, начисто позабыв о прошедшем дне. Весь первый этаж домика был превращен в одну большую комнату еще прежним владельцем. Солнце светило сквозь стеклянные двери, ведущие в крошечный садик. Она выглянула наружу.
«Надо постелить чистые простыни. Нет, не буду. А то он подумает, что я рассчитывала на… Скорее всего он даже не заметит! А может, все-таки?.. Да. Нет, он неправильно поймет. Я же сказала ему, что между нами все кончено!»
В одну минуту девятого она сдернула с постели простыни и пуховое одеяло, вытащила из комода чистое белье и застелила постель. Затем быстро стянула через голову свое полотняное платье, открыла платяной шкаф, вытащила обтягивающее вечернее платье и надела его.
Он опаздывал. Может, заехал за цветами? «Я сказала ему не возвращаться, пока он не решится на… да нет, это было тысячу лет назад. Что же он сейчас хочет?»
В половине девятого она возлежала на диване у окна с бокалом вина в одной руке и несколькими страницами воскресного номера газеты в другой. Когда раздался звонок, она даже не вскочила.
Она осторожно поставила бокал. Газета полетела на ковер. Неторопливо подошла к двери и открыла. «Тим!»
Добрый старый Тим. Белая рубашка, синие джинсы; обычный повседневный наряд. Старая зеленая машина припаркована тут же у входа. Она заглянула в его темные глаза.
Выглядит неплохо, лицо слегка округлилось, в меру упитанный, всем довольный.
– Привет. – Он с некоторым удивлением осмотрел ее наряд. – Я не знал, что ты собиралась выйти сегодня. Ну да ничего, я тебя долго не задержу.
Шеннон молча отступила назад и позволила ему пройти. Она ждала, что он заметит, что она сняла со стены гравюры в рамках, которые он когда-то подарил ей.
Но он даже не взглянул на стены.
Она налила ему бокал красного вина.
– Зачем ты пришел, Тим? Что такое столь уж важное ты хочешь сказать мне?
Он подобрал газету с пола, разгладил и аккуратно сложил ее. У любого другого это выглядело бы как нервная манерность, он же весь просто сиял и находился в превосходнейшем расположении духа.
– Ты уж меня извини, похоже, у меня это прозвучало гораздо серьезнее, чем я предполагал. Я хотел бы попросить об огромнейшем одолжении. Понимаешь, я перебрал всех, но в конце концов подумал о тебе – я же знаю, ты хотела, чтобы мы оставались друзьями. А это как раз то, о чем можно попросить друга.
Шеннон уставилась на него. Затем на мгновение отвернулась, пробежалась пальцами по книжным полкам. Чуть придя в себя, она сказала:
– Значит, ты не возвращаешься ко мне?
На его губах все еще блуждала улыбка.
– Мы поговорим об этом, когда я вернусь. – Он по-мальчишески ухмыльнулся.
– Когда вернешься? Тим, будет лучше, если ты все объяснишь.
– Я увожу Джулию на месяц в отпуск в Грецию, – объяснил Тим, – чтобы там отпраздновать наше примирение. Дети остаются у бабушки. И я подумал, может, ты могла бы время от времени заглядывать в нашу квартиру, чтобы покормить кошек?