По мере того как тропа на Кингфишер делается круче, Грейс все сильнее напрягает икроножные мышцы и дыхание ее становится прерывистым. Боже правый, они с Вероникой и Томасом, бывало, не останавливаясь, взбегали сюда. Разумеется, Вероника всегда оказывалась первой.

Хорошо хоть Джейк не плачет. Он с интересом оглядывается по сторонам, щурясь от солнечного света, проникающего сквозь ветви деревьев. С его нижней губы свисает капелька слюны.

Грейс останавливается, уперев руки в бока, чтобы отдышаться, и вслух произносит:

– Каждый день – это подарок, Джейк. Конечно, подчас это просто ужасный подарок, совсем тебе не нужный.

– Хо! – соглашается малыш.

Грейс призадумывается: может, стоит рассказать той даме из налоговой, что она не испытывает к Джейку надлежащих материнских чувств? Но, глядя на мягкий изгиб его розовой щечки, она вдруг ощущает прилив нежности. Она не предаст его. В конце концов, ее сынишка гораздо красивей того тощего ребенка, снимок которого вчера продемонстрировала ей собеседница. К тому же Кэллум считает, что у Джейка имеются музыкальные способности, а подружка Вероники Одри, которая, похоже, разбирается в детях, сказала, что считает его весьма развитым для своего возраста. Грейс не хочет, чтобы кто-нибудь жалел Джейка! Наоборот, пусть все ей завидуют.

– Послушай, – обращается она к сыну, – тебе приходится меня терпеть, да? Знаю, Софи справилась бы лучше, но я буду очень стараться. По крайней мере, готовлю я лучше ее.

Джейк фыркает.

– Ах, ты считаешь, что это смешно, да?

Грейс снова пускается в путь. Через некоторое время дыхание у нее выравнивается, а тело обретает легкость, привыкая к физической нагрузке. Она идет по кружной тропе, много лет назад проложенной дядей Джимми и дедушкой. Река сверкает на солнце, и Грейс приходится остановиться и надеть солнцезащитные очки. Распустились фиалковые деревья, и их бледно-фиолетовые, похожие на пену цветы так прекрасны на фоне голубого неба, что у нее щемит в груди.

Грейс вспоминает, как приходила сюда рисовать с тетей Розой.

Со своей прабабушкой.

Изменилось бы что-нибудь, узнай Грейс раньше, что тетя Роза и тетя Конни – ее родственницы? Вероятно, нет. Она все равно воспринимала бы их любовь как само собой разумеющееся – так уж устроены дети.

Вероника и Томас были очень возмущены тем, что от них годы скрывали правду. «Я была достаточно зрелой и в восемнадцать, чтобы правильно все понять и принять!» – сказала Вероника. Ее братец заявил, что его поставили в тупик столь неэтичные поступки со стороны представительниц старшего поколения. А вот Грейс нисколько не разочарована. Жизнь непредсказуема, и это прекрасно. Это дает ей ощущение свободы. Нет в мире ничего застывшего. Все меняется. И вполне можно передумать. Можно изменить свое мнение.

Так что Грейс рада, и даже очень, что на самом деле Элис Манро никогда не существовало!

Наконец с сильно бьющимся сердцем она добирается до смотровой площадки Кингфишер и опускается на колени на поросшей травой полянке, предназначенной для пикников. Хорошо, что сегодня будний день и никто из отдыхающих не видит ее раскрасневшегося лица. Грейс расстилает подстилку и расстегивает кенгурушку, вынимая бедного Джейка, который вспотел, поскольку все это время был прижат к ее груди.

– Хочешь пить, как и я? – укладывая ребенка на траву, спрашивает Грейс. – У меня есть для тебя вкусная кипяченая водичка.

Сынишка поднимает на нее глаза и, протягивая к ней пухлую ручонку, хватает мать за волосы. Когда она наклоняется, с ее лба скатывается капелька пота и падает Джейку на лицо. Он удивленно моргает.

– Прости, – говорит Грейс.

– Ха, – примирительно произносит Джейк, улыбаясь матери.

И вот тогда это происходит, и Грейс не может в это поверить, потому что, о господи, все именно так, как и описывали глупые впечатлительные мамочки: невероятной силы заряд радости, доходящий до самого сердца, словно адреналин, спасший ей жизнь; вспышка эйфории, проясняющая мозги; мощная, первобытная, страстная и блаженная любовь к сыну. Она прижимается губами к мягкой упругой коже его щечки.

– На самом деле я люблю тебя больше, чем кто-либо другой, – шепчет Грейс ему на ухо. – Даже больше, чем твой папа, но это наш секрет.

Джейк сильнее хватается за ее волосы и с довольным видом гулит, словно ни на миг в этом не сомневался.