Джемме предстояло ультразвуковое обследование, и Кэт отправилась вместе с ней. Они сидели напротив друг друга в приемной, наполненной спокойным журчанием голосов, и молча занимались перетягиванием каната, то есть одновременно тянулись к самому непристойному журналу среди лежавших на столике.

– Нужно же мне отвлечься от переполненного мочевого пузыря! – защищалась Джемма.

И это была правда, потому что после тщательного изучения буклета «Как подготовиться к ультразвуковому обследованию» Кэт утром заставила ее выпить четыре стакана воды, а не два, как полагалось. «Чем полнее пузырь, тем лучше будет изображение, – объясняла она. – Пей давай».

Кэт милостиво ослабила хватку и позволила сестре взять журнал.

– Ну конечно, нас не заставят ждать долго, если узнают, как ты страдаешь.

Женщина, сидевшая рядом с Кэт, с натянутой улыбкой оторвалась от своего журнала:

– Еще как заставят.

– Это просто смешно! – Кэт развернулась, чтобы посмотреть на медсестер за стойкой.

– Со мной все нормально, – сказала Джемма. – Только не смешите.

Кэт прикусила щеку, а Джемма болезненно кашлянула.

– Что? Ничего нет во мне смешного.

– Знаю, но ты ведь можешь сказать, что это против всех твоих естественных инстинктов.

Кэт вздохнула, взяла другой журнал и немного нервно зашуршала страницами.

– Ну надо же! Я могу похудеть на один размер к концу недели. Поверить не могу, что о таком все еще пишут. Чего удивляться, что у Кары и ее подружек в голове каша? Знаешь, что она мне недавно заявила? Что очень старалась хотя бы немножко поболеть анорексией и чувствует себя полным лузером, потому что у нее ничего не получилось. Она бы предпочла булимию, но от одной этой мысли ее уже тошнило.

– Перестань меня смешить!

– Ничего смешного. Сейчас ее заинтересовал какой-то мальчик. И я стараюсь вспомнить, какие ошибки делала в ее возрасте. Вот ты какие ошибки делала?

Не успела Джемма ответить, как Кэт заметила название очередной глупой статьи.

– «Десять способов изменить свою жизнь к завтрашнему дню», – прочла она вслух. – Какая чушь! – И тут же принялась внимательно читать статью с презрением и надеждой на лице, ритмично постукивая ногой по полу.

Джемма уткнулась в свой журнал, размышляя, что бы такого посоветовать Каре насчет отношений с мальчиками.

Она представляла себе, как Кара вертится в новом платье перед своим кавалером, как, краснея и запинаясь, произносит в первый раз «Я тебя люблю». Она представляла, как новый кавалер неожиданно громко хлопает ящиками, перекосившись от ярости. Она представляла, как решительно входит в кухню, совершенно не замечая этого мальчика (мальчик как мальчик, в конце концов, увеличенный в размерах маленький мальчик, просто вышел из себя, ничего в этом нет ни сложного, ни загадочного), твердо берет Кару под локоть и уводит. «Нет, это ненормально. Нет, ты здесь ни при чем. Иди отсюда, девушка».

«Но на мне же новое платье! – Здесь бы Кара взвизгнула. – Я шампанского хочу!»

«Он снова попробует это сделать, глупая! Он будет это делать до тех пор, пока от тебя ничего не останется».

– Ты как? – Кэт помахала рукой перед лицом Джеммы. – Что это с тобой? Ты вся красная! – И, понизив голос, спросила: – Ты там не описалась, часом?

Джемма прыснула от смеха, а Кэт решительно поднялась:

– Так… Пойду узнаю, долго ли нам еще ждать.

Через несколько минут, благодаря осадной тактике Кэт, Джемма уже лежала на спине, а веселая медсестра в синей форме по имени Никки втирала ей в живот липкий холодный гель.

– Это ребенок моей сестры, – объяснила она Никки, чтобы та обращалась с Кэт как с важной персоной. – Она его возьмет.

Никки даже глазом не повела.

– Ну что же, мамочка, – обратилась она к Кэт, указав на телевизионный экран на стене. – Смотрим сюда.

Кэт сухо улыбнулась и сдержанно скрестила руки на груди. «Она, наверное, хочет, чтобы здесь был Дэн, – думала Джемма. – Они бы обменивались колкими шуточками, держались за руки и внимательно разглядывали своего ребенка. Может быть, нужно взять Кэт за руку. Только вот она испугается, конечно».

Никки стала водить маленьким приборчиком по животу Кэт, как будто аккуратно полируя его:

– Вот сейчас ваш ребеночек первый раз покажет, кто это будет – он или она!

– Мы не хотим знать пол, – отрезала Кэт.

– Молчу, молчу, – не стала возражать Никки.

Кэт уронила руки, когда на экране появилось что-то сероватое и непонятное.

– Смотри!

– Как лунный пейзаж, – сказала Джемма, не очень-то осознавая, что эта картинка имеет отношение к ее телу; может быть, здесь эту картинку всем показывают. Может, это и правда луна.

– Давайте-ка проведем экскурсию, – сказала Никки и начала показывать им части тела ребенка.

Спинка… Ножки… Ручки… Сердечко… Джемма улыбалась и вежливо, безразлично кивала. На экране маячило все то же неопределенное, статичное изображение. «Переключите канал! – мысленно повторяла она. – Покажите что-нибудь поинтереснее». Кэт же, напротив, казалось, была поглощена разглядыванием ребенка.

– Да, вижу, вижу, – повторяла она дрожащим голосом, полным самых глубоких материнских эмоций, которых совершенно не ощущала Джемма.

– Один ребенок, – сказала Никки. – Не близнецы.

– И не тройняшки, – машинально выпалила Джемма.

– Боже упаси! – улыбнулась Никки.

В тот вечер, пока Джемма хлопотала по хозяйству – болтала с Виолеттами, стирала пыль с несметных безделушек, слушала, как нудная Френсис, старшая сестра Мэри Пентерст, читала свою еженедельную лекцию по телефону, – она все время подсознательно размышляла о том, что же и как можно скорее она должна посоветовать Каре.

– Я только сегодня сказала одной своей приятельнице, – нудела Френсис своим тонким капризным голосом, как будто в первый раз делала это наблюдение, – что ты, наверное, сильно экономишь на ренте!

Это была всегдашняя жалоба родственников ее клиентов, и Джемма знала, что отвечать на них надо выражениями преувеличенной благодарности:

– Я знаю! Мне так повезло! Вот знаете, каждое утро просыпаюсь и думаю: как же мне повезло!

Френсис что-то проворчала, но явно осталась довольна ответом.

– Ты посадила душистый горошек Мэри на день святого Патрика? Она последние двадцать лет неукоснительно делала это. Такой смешной маленький ритуал.

Джемма ответила: «Конечно посадила!» – и представила себе, как Кара сидит, вся сжавшись, на диване, а ее друг яростно ругает ее за то, что она кокетничала с его другом. «Все видели! – возмущался он. – Всем было за тебя неловко. Ты вела себя как идиотка, как шлюха!»

Джемма почувствовала, что в ней вспыхнул холодный белый факел ненависти. «Нет, это еще не доказательство, что он тебя любит! Милая, пусть это жестоко, но ты должна его бросить! Ничего в этом сложного нет. Просто вставай и иди к двери». Но Кара не поднималась, как будто скованная стыдом, страхом и безразличием, и Джемма все поняла.

– Вы помните, что нужно проветривать заднюю комнату? – спросила Френсис.

– Ну конечно.

Когда Френсис наконец угомонилась и положила трубку, Джемма позвонила Каре.

– У тебя новый мальчик? – поинтересовалась она.

– Нет! А ты почему спрашиваешь? Кэт что-то сказала? Она ведь дала слово!

– Да что ты! Просто так спрашиваю! Слушай, Кара, знаешь, что самое главное? Чтобы твой мальчик по-настоящему хорошо с тобой обращался. Поняла? По-настоящему!

В трубке было тихо.

– Хорошо, – медленно произнесла Кара. – Спасибо тебе, Джемма. Э-э-э… Сейчас «Друзья» начнутся.

– А, да, извини. Пока.

Она положила трубку и расхохоталась, представив себе снисходительное выражение на лице Кары. Она, наверное, сейчас уткнулась в телевизор и плевать хотела на все советы своей неродной тетки.

Джемма села на мягкий диван Пентерстов, так что колени уперлись ей в подбородок, и перестала воображать, что говорит с Карой.

Тебе было девятнадцать лет. Ты все себе совсем не так представляла. Ты этого не заслуживала. Тебе в глубине души это совсем не нравилось. Когда он умер, это было так странно, так непонятно… Ну конечно, так и было. Ты его любила так же сильно, как ненавидела. Прости, что доставала тебя тогда все время.

– Я тебя прощаю, – вслух сказала она.

– Кого, Маркуса? – громко спросили Виолетты с подоконника.

Нет! Я никогда не переставала прощать его! Себя… Прощаю себя за то, что была с ним.

Она ощутила, как давление, которого она даже не осознавала, вдруг отпустило ее. Как будто она в первый раз за десять лет разжала кулаки.

На занятиях для будущих мам кто-то по-женски негромко пукнул.

Все как раз лежали на спинах, с закрытыми глазами, отдыхая на своих синих матах. Свет был приглушен, инструктор, сидя на полу, мелодично давала указания:

– Вдох… раз, два, три… а теперь выдох… раз, два, три…

У Джеммы под веками трепетали зрачки. «И ни чуточки это не смешно», – твердо сказала она себе. Не школьница ведь, честное слово.

– Простите, пожалуйста! – сказал кто-то сдавленно, еле сдерживая смех. Вокруг Джеммы послышались смешки беременных женщин.

– Вдох… – сурово произнесла инструктор, но было уже поздно: вся группа смеялась в голос.

И вот, когда Джемма смеялась вместе со всеми, она ощутила легкое, но именно то самое шевеление в животе, точно трепетание крыльев бабочки. Оно отличалось от всех других ощущений, уже знакомых ей, точно от нее что-то отделяется. «Ну вот… здравствуй, маленький! Так ты здесь? Тоже думаешь, что это смешно?»

Когда наконец все сосредоточились и инструктор снова начала нараспев отдавать команды, по щеке Джеммы скатилась одна-единственная слеза, попала в ухо и защекотала там.

«Привет, дорогой! Это твоя тетя Джемма».

– Здорово! – Джемма стояла в одной из комнат дома Кэт и смотрела, как из нее получается милая детская. – Какая же ты умная!

– Да, умная! – На довольной Кэт был комбинезон в пятнах желтой краски, в руке она держала стакан вина и пакет соленых крендельков. На полу рядом стоял стереоприемник. – Я и не знала, что ремонт может быть таким увлекательным! И посмотри, какие запасы!

Она распахнула бельевой шкаф и продемонстрировала аккуратные стопки детских вещей: нагрудничков, ботиночек, подгузников, мягких одеялец.

– Это все Лин покупает, – объяснила она.

– Отлично! Она, наверное, привыкает к этой мысли.

– Не знаю… Когда она что-нибудь привозит, всегда повторяет: «Не думай только, что я согласна!»

– Ей самой все это может пригодиться, если она забеременеет.

– Вчера она мне сказала, что они пересмотрели свой пятилетний план. Они подождут, пока Мэдди не исполнится три года. Лин в этом году хочет расширять бизнес, начать работать с франшизой.

– Вот это да! Какая она все-таки заводная!

– Майкл пригрозил ей, что уйдет, если она не возьмет себе помощника.

– Как это мило с его стороны!

– Да, он меня порадовал. А кстати, какой у тебя пятилетний план? Что ты будешь делать, когда ребенок родится? – спросила Кэт и бросила на сестру быстрый взгляд.

– У меня планы не пятилетние, а пятиминутные, – ответила Джемма. – Но я задумываюсь о настоящей работе. Может быть, вернусь в школу. Может, пойду учиться. Может, съезжу куда-нибудь!

– Вот это да, Джемма! Какая ты все-таки заводная! – ответила Кэт, поднимая свой стакан вина и широко улыбаясь сестре.

В августе, на седьмом месяце беременности Джеммы, Фрэнк вернулся в семейный дом в Туррамурре.

Через несколько недель Максин, которая никого не могла одурачить своим беззаботным голосом, созвала всех на «самый обычный» семейный обед. В последнюю минуту у Майкла оказалась срочная работа, бабушка получила приглашение в какое-то более интересное для нее место, а Кара предпочла посидеть дома с Мэдди. И вот в первый раз за двадцать семь лет Фрэнк, Максин и три их дочери смущенно разместились за обеденным столом.

– Ну, надеюсь, сейчас овощи вы уже едите! – от души пошутил Фрэнк и быстро отправил в рот еду, наколотую на вилку, как будто услышал собственные слова и понял всю их неуместность.

Когда они еще ходили в детский сад, у Кэт, что называется, «на нервной почве» развилось непреодолимое отвращение к еде зеленого цвета. «Не хочу зеленое!» – вопила она с одержимостью религиозного фанатика. Джемма не могла вспомнить ни одного обеда, когда Максин не повышала голоса: «Пока все, что на тарелке, не съедите – из-за стола не выпущу!» И начинался яростный спор, который зычно прерывал Фрэнк: «Да оставь ты наконец ребенка в покое!» – а потом уже забывалось, что это из-за Кэт, не евшей овощей, мать и отец не щадили друг друга, обмениваясь жестокими репликами, потом наступало тяжелое молчание, все жевали, громко стуча ножами и вилками и гремя тарелками. «Давай я съем! – самоотверженно предлагала Джемма. – Я зеленое люблю!» Лин, сидя над чистой тарелкой, спрашивала усталым, взрослым голосом: «Можно я уже пойду?»

На миг воцарилось тягостное молчание.

– Ну конечно едят. В переходном возрасте все вдруг вегетарианками заделались, – заметила Максин, так до конца и не простив Кэт этой недолгой «фазы».

– Брокколи, пожалуйста, передайте, – серьезно попросила Кэт.

– А ты ребенка будешь приучать к овощам? – поинтересовалась Джемма.

– Само собой.

– Кто бы говорил «само собой»! – фыркнула Максин. – Как будто это так просто. Расскажи ей, Лин!

– Сама узнает.

Джемма заметила, как непринужденно опустились плечи Кэт, когда так явно, пусть и негласно, был принят ее статус будущей матери.

– Кэт будет чудесной матерью, – сказал Фрэнк, подливая всем вина, – точно как моя красавица Максин.

Максин подняла на него глаза:

– Уверена, она не станет брать меня в качестве образца.

– Почему нет? – ответила Кэт. – Посмотри, какие мы все классные получились!

– Да, да! – поддержал Фрэнк, и Максин улыбнулась чуть недоверчиво:

– Я была совсем молодая и глупая. Впрочем, ты, Фрэнк, был ничем не лучше. Подумать только! Два ребенка и три маленькие девочки…

Чуть позже тем же вечером Джемма положила наушники на живот и включила ребенку на ночь Моцарта – как всегда.

– Привет! Ну как там жизнь на борту? – спросила она.

Вот уже несколько месяцев она не обращала внимания на Виолетт и говорила только с ребенком, но они, кажется, не страдали от этого. Листва у них была толстая, цветы – обильные, как будто им было очень хорошо в здоровой, плодотворной атмосфере.

– Мама сделает так, что ты будешь есть все овощи, – сказала Джемма. – Надеюсь, ты и против зеленого не будешь возражать. А если будешь, так мы об этом поговорим и во всем разберемся. Есть же овощи другого цвета, в конце концов!

Она включила запись и взялась за составление списка того, о чем нужно рассказать ребенку, – маленькие советы для счастливой жизни, о которых Кэт могла забыть, а то и вовсе их не знала.

Никогда не смейся, если не понимаешь смысла шутки.

Не балуйся с фейерверками. Никогда, ни за что не балуйся с фейерверками!

Телевизор высасывает твой мозг. Не становись лежебокой! Перерывы на рекламу можно продуктивно использовать для домашних заданий, работы по дому и прочих важных дел.

Избегай смертельно опасного сочетания бурбона и чипсов.

Перед тем как перейти дорогу, СМОТРИ В ОБЕ СТОРОНЫ. В ОБЕ!

Постарайся не связываться слишком рано с человеком сильного характера. Потом тяжело будет.

Всегда благодари контролеров. Твоя мама одно время занималась этим. Контролеры ТОЖЕ ЛЮДИ.

То есть тетя Джемма, не мама, нет. Твоя тетя Джемма.