Застолья по случаю дня рождения начались, когда им было уже за двадцать. Их придумала Лин.
– Никаких друзей и знакомых, – предложила она. – Только мы втроем. Мы ведь никогда друг другу подарки не дарим, так что это и будет наш общий подарок.
– Как это по-сестрински, – сказала Кэт. – Как и должно быть у тройняшек!
– Здорово! Поддерживаю! – перебила Джемма, а Лин начала почесывать нос. – Я знаю! Каждая может испечь по торту!
Так у них в обычай вошла ежегодная гулянка в день рождения.
И в общем, можно было сказать, что всю эту кашу заварила Лин.
В этом году они отправились в новый ресторан в Кокл-Бей; сверкал лаком дощатый пол, высокомерно белели стены, сияли хромом стулья. Квадратная кухня располагалась прямо в центре зала, а в ее длинных узких окнах виднелись белые колпаки поваров и иногда тревожно вспыхивал огонь.
– Терпеть не могу, когда видно кухню, – сказала Лин. – Меня это почему-то напрягает.
– Тебе же нравится, когда тебя что-нибудь напрягает, – сказала Кэт.
– Ты меня совсем не знаешь.
– Ну конечно, ты просто случайная знакомая.
Официантка в бело-голубом полосатом фартуке и с серебряными брекетами на нижних зубах возникла у их столика, широко разводя руками по доске с меню.
– Так, что у нас сегодня есть… – И она начала показывать на доске. – Устриц и гребешков нет, трески и форели тоже…
– Так стерли бы то, чего нет, – предложила Кэт. – Зачем нас дразнить?
Официантка пожала плечами:
– Ха-ха.
– Давайте закажем фондю из морепродуктов, – предложила Джемма.
– Как думаете, открыть получится? – многозначительно спросила Лин, показывая на бутылку шампанского «Боллингер», которую Майкл послал им к столу.
– По какому случаю собрались, милые дамы? – вздохнула официантка с видом усталой проститутки, опытной рукой открыла бутылку и разлила шампанское по стаканам.
– По случаю дня рождения, – пояснила Джемма. – Мы тройняшки!
– Правда? Неужели? – Рука, державшая бутылку, невольно дрогнула, когда она взглянула на них. Лин потянулась и заботливо подставила бокал под струю. – Круто! – широко улыбнулась официантка. – Да вы же совсем одинаковые. Правда!
– Пять баксов – и можете делать фото на память, – деловито предложила Кэт.
После первых глотков шампанского сестры повеселели, языки у них развязались. Лин неожиданно для себя призналась, как она боится парковок, а Кэт с Джеммой прямо взвыли от восхищения.
– Спасибо за чуткость, – сказала она.
– Всех парковок? – уточнила Кэт. – Это что же… Я не знаю… Прямо вот так, круглые сутки бояться?
– Знаете, а по-моему, я тоже их боюсь, – призналась Джемма.
– Ты не боишься, – возразила Лин. – Это я такая интересная.
– Ну, если уж мы тут делимся секретами… – начала Кэт и рассказала, как через несколько месяцев после расставания с Дэном она напилась и улеглась в постель со своим начальником.
Джемма была буквально потрясена:
– Но я же видела его у тебя в офисе. Он седой, в костюме и галстуке… Поверить не могу, что ты переспала с этим стариком!
– Я каждую ночь с сорокалетним сплю, – заметила Лин.
– Не переживай. Майкл вовсе не старик.
– Вот он обрадуется, когда узнает!
– А у тебя какие секреты, Джемма? – спросила Кэт. – Правда, мы их, наверное, уже знаем…
Джемма с набитым ртом призналась в секрете, который хранила целых пятнадцать лет:
– Мой покойный жених был… с заскоками.
– Смотрите-ка, загадочность разыгрывает, – хихикнула Лин. Она вовсе не собиралась ничего им рассказывать. Это было слишком сложно и в то же время слишком просто. – Раз я у мамы из кошелька вынула десять долларов, чтобы купить сигареты.
– Это была я, идиотка! – обрубила Кэт.
– Как у вас, все нормально? Можно открывать вторую бутылку?
Официантка по имени Оливия стала их добрым гением. Оказалось, что живет она в Пэдстоу, учится на массажистку, ее золовка ждет ребенка, она никогда в жизни не видела тройняшек, хотя, когда она училась в начальной школе, у ее лучшей подруги была сестра-близнец.
Оливия же, видимо, решила для себя, что они безобидная ошибка природы, милые дурочки. Вот они и начали вести себя как настоящие сорвиголовы, по меткому выражению бабушки Кеттл.
К столу подошла другая официантка с тремя тарелками морепродуктов.
– Тройня! – гордо провозгласила Оливия, показывая пальцем на их головы.
Им ничего не оставалось, как широко улыбнуться и радостно помахать руками.
Официантка осторожно улыбнулась.
– Слушайте, – зашептала им Оливия. – Не смотрите, но вон там лысый… Я же говорю, не смотрите!
Сестры обернулись и виновато посмотрели на нее.
– Он попросил вас вести себя потише. Я ему чуть не ответила: иди успокоительное прими, дядя! Так что я вас прошу – добавьте громкости! Пусть ему будет весело!
Они пообещали ей, что пошумят как следует, и Оливия вернулась на кухню.
– А прикольная эта Оливия, – сказала Лин. – Правда, думаю, теперь, в тридцать четыре года, я буду еще прикольнее.
– Прикольные люди типа Оливии или меня рождаются такими, – сказала Кэт. – Свою дурацкую натуру все равно не переделаешь.
– Неправда! – возразила Лин. – Можно быть тем, кем хочешь!
– Не цитируй мне этой ерунды из книжек по психологии!
– Не ссорьтесь, пожалуйста, – попросила Джемма. – Это нехорошо для ребенка.
До родов оставалось две недели, и она ощущала свое превосходство – трезвым взглядом она смотрела на свой единственный бокал шампанского, в то время как сестры приканчивали уже по третьему.
Кэт и Лин разом посмотрели на ее живот.
– Нехорошо для ребенка Кэт, – сухо заметила Лин.
– Не начинай, – зловеще произнесла Кэт.
– Ага, сейчас петушиный бой начнется! – перебила Джемма, хотя сама она уж никак петухом не была.
– Мне нужно кое-что вам сказать, – заявила Лин.
– Петухи!
– Ну скажи, Лин, – попросила Кэт.
– О, чуть не забыла! – воскликнула Джемма. – Угадайте, что я вам принесла?
Она чуть не упала, потянувшись за сумкой, которая почему-то никак не хотела сниматься со спинки стула.
Женщина за соседним столиком что-то сказала, но Джемма ее не расслышала.
– Простите?
– Она сказала, что ручка зацепилась за ножку вашего стула. Вот… Встаньте, пожалуйста.
Спутник женщины нагнулся и высвободил ручку. Он был невысоким и широкоплечим, как Чарли, только светловолосый, с обгоревшим на солнце носом и улыбкой с прищуром.
– Спасибо, – поблагодарила Джемма. – И как это так всегда получается?
– Загадка, – согласился мужчина.
Кэт подняла глаза, пока мужчина садился на место, и подумала: «Загадка в том, что всегда находится какой-нибудь добродушный придурок, как только Джемма начинает изображать дамочку, которой нужна помощь».
Из сумки Джемма извлекла три помятых конверта.
– Помните, как мисс Эллис заставила нас написать письма самим себе, чтобы мы их вскрыли через двадцать лет?
Ответом ей были непонимающие взгляды.
– В школе! Нам по четырнадцать лет тогда было!
– И правда, – сказала Лин. – Она нам рассказывала, как осуществлять мечты. Это было никому не нужное упражнение на постановку целей! Установить краткосрочные, среднесрочные…
– Как? У тебя все наши письма? Ты хранила их целых двадцать лет и умудрилась не потерять? – Кэт потянулась за ними. – Дай посмотрю!
– Нетушки! Сначала споем «С днем рождения тебя!». Тогда нам официально будет тридцать четыре года.
Попытка отвлечения удалась. Лин и Кэт вяло заспорили, был ли розовый кардиган мисс Эллис знаком ее скрытых лесбийских наклонностей, а Джемма сидела спокойно и раздумывала, не мальчик ли то существо, которое так энергично пинает ее сейчас в живот.
Вчера она проходила мимо маленького мальчика и его отца в боковом проходе магазина «Вулиз». Они покупали шары.
– Папа, а как работает шар? – спросил мальчик серьезно, совершенно как взрослый мужчина.
Когда Джемма проходила мимо них с тележкой, отец сидел на корточках и вынимал шар из картонной коробки.
Может, у нее будет такой же маленький мальчик, как вот этот.
Такой крепкий, серьезный, любознательный маленький мальчик.
Веснушки…
Длинные загнутые реснички…
Принесли их праздничные торты. В них были вставлены громко трещавшие бенгальские огни. Приглушили свет, Оливия возглавила хор официантов и официанток, три раза громогласно пропевший поздравление. За ними, казалось, грянул весь ресторан. В конце даже зааплодировали, и это было смешно. Оливия крикнула: «Гип-гип!» – весь ресторан отозвался: «Ура!». Люди притопывали ногами, как будто сидели в непринужденной обстановке театрального ресторана, а не в шикарном месте, рекомендованном кулинарным путеводителем.
Джемма смотрела на смеющиеся лица сестер, подсвеченные искрами бенгальских огней, и вспоминала, в какое необычное для себя волнение приходила невозмутимая бабушка Леонард, когда наступал их день рождения.
– Загадывайте желание, девочки! – бывало, говорила она, взволнованно сжимая руки, когда они, все трое, вставали вокруг торта – одного на всех, – чтобы задуть на нем свечи. – Загадывайте что-нибудь особенное!
Как будто она и правда верила, что желания, загаданные в день рождения, не только могут, но и непременно должны сбываться, и поэтому желания Джеммы всегда были замысловаты: например, чтобы школу закрыли навсегда, чтобы можно было жить в шоколадном доме, чтобы стать балериной и чтобы папа все-таки вернулся домой.
Снова включили свет, и они заморгали, глядя друг на друга. Оливия отнесла торты на кухню, чтобы нарезать, и пообещала, что кусочек обязательно возьмет себе.
– Ну вот, теперь можно послушать себя четырнадцатилетних, – распорядилась Кэт. – Раздай конверты.
– Каждая прочитает свое письмо, – мягко сказала Лин.
Так они и поступили.
Первой прочла свое письмо Кэт.
Здравствуй, я!КАТРИОНА КЕТТЛ, 14 ЛЕТ
Это письмо придет из твоего прошлого. Ты, возможно, и не помнишь, но как-то раз тебе пришлось делать эти ГЛУПЫЕ, ДЕБИЛЬНЫЕ упражнения на «личное развитие» с этой учительницей-ИДИОТКОЙ, КОТОРАЯ МЕНЯ ПРОСТО БЕСИТ. Рада, что ты теперь СВОБОДНА от этого, уж точно! Ты прямо ржешь, когда вспоминаешь, как скучно было в школе и как ты чувствовала себя там, будто В ТЮРЬМЕ (кстати, Джемма сидит прямо передо мной и во все уши слушает мисс Эллис, а Лин прикрывает свой листок рукой, – можно подумать, что я украду у нее будущее).
Я хочу рассказать тебе, чего, я надеюсь, ты достигнешь. А вот чего:
1. Будешь ездить на красной «Мазде MX5».
2. Объездишь ВЕСЬ МИР.
3. У тебя будет КУЧА денег.
4. Ты сделаешь татуировку.
5. У тебя будет своя, очень классная квартира.
6. Ты будешь ходить на какие хочешь концерты. ХОЧЕШЬ ПРЯМО СЕЙЧАС ПОЙТИ? ТАК ИДИ! ТЫ ЖЕ МОЖЕШЬ, ДА? Ну вот!
7. У тебя будет УСПЕХ – только я пока не знаю в чем. Может быть, ты станешь знаменитым военным корреспондентом (надеюсь, тогда мир во всем мире еще не наступит).
8. И вот еще… Думаю, замуж ты еще не выйдешь. Подожди до тридцати пяти лет. Ты же не хочешь провести всю свою жизнь так, как мама.
Потом настала очередь Лин.
Здравствуй, я через двадцать лет!ЛИНЕТТ КЕТТЛ
ТЫ, НАВЕРНОЕ, УЖЕ УСПЕЛА ДОСТИЧЬ СЛЕДУЮЩЕГО:
1. Набрала достаточно баллов и закончила курс гостиничного бизнеса в университете.
2. Побывала в очень интересных местах.
3. Открыла собственный бизнес ресторанного обслуживания.
4. Имеешь мужа с голосом, как у мистера Гордона (он должен тебя обожать, любить, быть романтиком и дарить тебе цветочки).
5. Живешь в большом красивом доме с видом на Сиднейский залив.
6. У тебя много красивых платьев в огромном шкафу, в который можно прямо входить.
7. Дочь по имени Мадлен, сын по имени Харрисон (в честь Харрисона Форда. Ммм, ммм!).
Всего тебе хорошего. До свидания.
И наконец, пришла очередь Джеммы.
Приветик, Джемма!Джемма.
Джемма, это я!
Мне четырнадцать лет.
А тебе-то – тридцать четыре!
С ума сойти!
Короче, вот что, наверное, у тебя уже есть:
1. Какой-нибудь диплом.
2. Какая-нибудь карьера.
3. СПОРТИВНЫЙ, СЕКСУАЛЬНЫЙ муж, у которого имя будет на М, С, Д, Ч, К или П!
4. Четверо детей. Два мальчика и две девочки. Вот в таком порядке: мальчик, девочка, мальчик, девочка (тут возможны варианты).
Ну как – все есть? Надеюсь, что да! А если нет – почему???
С любовью,
P. S. Ах да! У вас ведь был секс. Ну и как оно???!!! А-аххх!
P. P. S. Кто первый начал? Ты, Кэт, Лин? А-аххх!..
Поцелуй за меня своего спортивного и сексуального и скажи, что это от тебя – четырнадцатилетней!
– Да… – произнесла Лин. – Мы были такие, такие…
– Такие же, как и сейчас, – сказала Кэт.
– Нет, не такие, – возразила Джемма.
Дело было не в том, чего ей хотелось в четырнадцать лет, а в том, как непоколебимо, твердо она была уверена, что у нее было право всего хотеть.
Приветик, Джемма! Извини, но я, кажется, запуталась. Я забыла. Я не уверена, что именно я забыла. Но забыла.
Она подумала о матери, о дне, когда судили Кэт, о том, как яростно спорили Кэт и Лин, не замечая ничего вокруг себя. Пусть бы уж лучше ушли, подумала она тогда, но вместо этого сказала: «А мне, мама? Мне что делать?» – «Ты совсем другая. Тебе нужно держаться. Держаться за что-нибудь. За что угодно!»
– Значит, Лин, тебе только и нужно было, что маленький мальчик Харрисон, и у тебя есть все, о чем ты всегда мечтала, – сказала Кэт.
– Да, знаю. Я такая скучная…
– Это ты заметила, не я.
– Хватит! Замолчите вы! – Джемма чувствовала, как в ней поднимается какое-то необъяснимое чувство.
Кэт и Лин не услышали ее. Обе глотками пили шампанское из своих бокалов.
– Я заметила, что в твоем письме нет ни слова о детях, – сказала Лин Кэт.
– Так это же был не контракт.
– Просто интересно.
– Знаешь, Лин, это тебя не касается.
– Нет, касается! Джемма ждет моего племянника или племянницу. А я думаю, что дети должны жить со своими родителями. Поэтому… – Она остановилась, вздохнула и смахнула тыльной стороной ладони крошки со скатерти.
– Поэтому – что?
– Поэтому я позвонила Чарли сказать, что ты ждешь ребенка.
Джемма чуть не выронила свой бокал.
– И что же он ответил?
– Он не ответил, – призналась Лин. – А сообщение я не стала оставлять. Но я ему снова позвоню. Мне очень хочется это сделать.
Джемма видела, что Кэт начинает трясти.
– Сволочь! Какая же ты сволочь!
– Кэт, при чем здесь ты?
– При том! Это же мой ребенок!
Джемма удивленно подумала: «Вовсе нет. Ребенок мой!»
– Знаешь, как работает лампочка? – спросила она Кэт.
– Заткнись, Джемма! Это не шутки!
Чарли будет знать. Казалось, это чистейшая, самая настоящая правда всей ее жизни. Чарли знает, как работает лампочка. Он бы состроил смешную физиономию. И объяснил бы все так доходчиво, что электричество показалось бы чем-то вроде фокуса. И Джемма слушала бы очень внимательно, не пропуская ничего. Она хотела быть с ним, любить их обоих в белом, ярком свете «Вулворта».
– Дело в том, что… – начала она. Она знала: то, что она сейчас скажет, очень жестоко, но все-таки произнесла: – Я передумала.