Компания Apple Computer увязла в маленьком и ненадежном мирке энтузиастов. Это было комфортное место, удовлетворявшее многих производителей микроЭВМ. Инженеры могли до утра обсуждать схемотехнику или удачные фрагменты программного кода. Основатели наслаждались новым для себя положением, презрительно отзывались о рутине крупных компаний, помещали огромные объявления в небольших газетах, облизывались при виде нескольких тысяч долларов и вели себя как мелкотравчатые императоры банановых республик. Многие из этих людей не понимали своего невежества и были либо слишком подозрительными, либо слишком заносчивыми, чтобы искать совета у более опытных людей, тех, кто лучше их разбирался в жизни.

Эти вместилища мудрости занимали десятки зданий со стальными каркасами, плоскими крышами, бетонными стенами и большими окнами. К середине семидесятых такие промышленные уродцы вытеснили пеструю мозаику полей и фруктовых садов, некогда тянувшихся вдоль западных окраин залива Сан-Франциско. В них нашли приют десятки компаний в шестидесятых и семидесятых годах, когда центр электронных инноваций постепенно дрейфовал на юг, от Саннивейла к Сан-Хосе. Все эти сооружения отличались хрупкостью и получили название "тилт-ап", поскольку для возведения стен использовали плиты из пенобетона, которые отливали в горизонтальном положении, а затем ставили на место, поворачивая вокруг нижней кромки. Здания выглядели так, словно строились сразу вместе с двором, огороженным новым бордюрным камнем, залитым блестящим черным асфальтом и украшенным постриженной травой, ровной и красивой, как искусственное покрытие. Это был промышленный Левиттаун.

Во время поездки по Санта-Кларе или Маунтин-Вью в глазах рябило от многочисленных логотипов и вывесок, состоявших из сокращений или комбинаций пяти слов: "современный", "цифровой", "интегральный", "микро", "технология". Эти названия были знакомы всем, кто регулярно читал Electronics News, но говорить о том, что эти компании были похожи друг на друга, равносильно утверждению, что у всех рубашек есть воротник, рукава и пуговицы. Жизнь за бетонными стенами была пронизана духом эфемерности, а сезонные ритмы сельской жизни уступили место "биологическим" закономерностям существования молодых компаний. Они проходили один и тот же цикл: амбиции, энтузиазм, расцвет, затем сложности, избавление от иллюзий и отчаяние. Ассоциация производителей электроники публиковала корпоративное генеалогическое древо, и хроникеры терпеливо объясняли новичкам, как из Fairchild Semiconductor возникли Intel Corporation и National Semiconductor, а они, в свою очередь, дали жизнь другим компаниям. Древо, которое с годами становилось все выше и ветвистее, рассказывало также о корпоративных разводах, повторных браках, пасынках и незаконнорожденных детях, а связи были такими тесными, что если бы речь шла о людях, то это непременно привело бы к генетическим заболеваниям.

Основатели и руководители этих компаний с гордостью говорили, что все необходимое могут найти в часе езды от своего офиса. Имелись в виду юристы, составлявшие документы о слиянии и поглощении компаний, венчурные капиталисты, дававшие деньги, строители, сооружавшие здания, дизайнеры интерьеров, обставлявшие офисы, бухгалтеры, ведущие корпоративный учет, дистрибьюторы, занимавшиеся поставкой комплектующих, подрядчики, выполнявшие разовые заказы, агентства по связям с общественностью, обхаживающие прессу, и гаранты размещения ценных бумаг для подготовки продажи акций. Многие из этих специалистов выросли в электронной промышленности. Они переходили из компании в компанию, открывали собственные фирмы, следили за успехами друг друга. Это были мобильные хранилища опыта, которые знали, кому можно доверять, и направляли клиентов друг к другу. Замкнутый мир, где ничего нельзя было скрыть, где слухи распространялись слишком быстро, специалисты нередко работали под началом бывших подчиненных, а верность хранили скорее людям, чем фирмам. Все эти люди работали или вкладывали деньги в компании, продукция которых в конечном итоге стекалась в магазины Haltek и Halted, а также к таким, как Возняк и Джобс. Но, несмотря на тесное соседство, между профессионалами и любителями была огромная дистанция.

Обладавший обостренной интуицией Джобс начал преодолевать это расстояние. Он позвонил в отдел маркетинга Intel, чтобы узнать, кто автор их запоминающейся рекламы. К неудовольствию многих инженеров компании, в рекламе отсутствовали скучные таблицы и черно-белые схемы, а также подробные описания скрытых преимуществ новых микросхем. Для демонстрации могущества электроники использовались яркие краски, необычный шрифт и язык символов. Покерные фишки символизировали прибыль, гоночные машины скорость, топор — снижение цен, а гамбургеры говорили о том, что микросхемы могут изготавливаться на заказ. Джобс выяснил, что идеи и исполнение принадлежали рекламному агентству из Пало-Альто, носившему имя его основателя, Реджиса Маккены. Джобс позвонил в агентство, и его направили к Фрэнку Берджу, в обязанности которого входил поиск новых клиентов. Бердж не поддался на уговоры юного гения, который заявил, что желает заказать цветной проспект: "У вас, парни, здорово получается, и я хочу, чтобы вы поработали на меня". Бердж выслушал Джобса и ответил, что готов встретиться через неделю. Джобс звонил еще несколько раз. "На моем столе всегда лежала стопка сообщений, и Стив следил, чтобы его сообщение не оказывалось в самом низу, — вспоминал он. — Я не хотел быть невежливым и в конце концов сказал: "Ладно, я приеду взглянуть". Когда я приехал в тот гараж, то подумал: "Боже милостивый, и этот парень хочет чего-то добиться! Сколько времени я могу потратить на этого клоуна, чтобы уйти, не показавшись ему невежливым, и заняться чем-то дельным?"

Увидев Джобса, который вышел из кухни в джинсах и сандалиях, с копной немытых волос и редкой бородкой, Бердж совсем разочаровался. "Я забыл о любезности. Примерно две минуты я размышлял, как бы поскорее сбежать отсюда. Но на протяжении следующих трех минут произошло нечто, задевшее меня за живое. Во-первых, Стив оказался невероятно умным молодым человеком. Во-вторых, я не понимал и половины того, о чем он рассказывал". Заинтересовавшись, Бердж навел справки о Джобсе у другого клиента агентства, Пола Террелла из Byte Shop. "Они слишком разбрасываются, и им нужна организация, — сказал Террелл. — И с Джобсом непросто вести дела". Пару недель спустя с Джобсом встретился еще один руководитель агентства Маккены и предложил полную маркетинговую кампанию Apple в обмен на процент с продаж. Правда, сначала нужно подождать результатов первой рекламы Apple и более подробно изучить компьютер. В записке рекламного агентства анализировались успехи Джобса: "Ему удалось поставить продукт в розничную сеть, однако нет никаких свидетельств, что продавцы успешно продают эту машину". Вывод гласил: "Джобс слишком молод и неопытен", однако последняя строчка напоминала: "Бушнелл был молод и неопытен, когда основал Atari, а теперь он стоит 10 миллионов долларов".

В конечном итоге Джобса и Возняка пригласили на встречу с главой агентства Реджисом Маккеной. Его визитная карточка с шутливой надписью "Реджис Маккена собственной персоной" выглядела солиднее своего обладателя, страшно худого из-за сахарного диабета. У Маккены был внимательный взгляд, светлые редеющие волосы и мягкая манера выражаться, скрывавшая жесткий характер. Визитная карточка в полной мере отражала методы агентства, направленные на то, чтобы компания, которую они рекламировали, выглядела крупнее, надежнее и внушительнее, чем на самом деле. Маккена вырос в пригороде Питтсбурга в многодетной семье; он не стал поступать в колледж, уехал в Калифорнию и устроился рекламным агентом в семейную компанию, издававшую журнал. На Калифорнийском полуострове Маккена обосновался в тот период, когда предприятия здесь были засекреченными, затем перешел работать в электронную промышленность и в конечном итоге устроился в компанию Fairchild. В конце семидесятых многие разочарованные сотрудники Fairchild стали уходить в National Semiconductor, и Маккена последовал их примеру. Он помогал создавать образ компании, используя такие приемы, как открытки с фотографиями руководителей и краткими сведениями о них.

В 1970 году Маккена открыл собственное агентство и получил заказ от компании Intel, которую также основали беглецы из Fairchild. Какое-то время Маккена сам вел бухгалтерию, придумывал рекламу, организовывал встречи с журналистами. Он пережил все трудности, сопровождавшие начало и становление бизнеса, и внимательно следил за деятельностью, разворачивающейся в зданиях вокруг промышленных зон, что позволило привлечь новых клиентов. Повышая себе жалованье, он каждый раз вкладывал деньги в бизнес. Реклама, которую Маккена придумывал для клиентов, часто отражала его вкусы. Его кашемировые куртки заказывались у Уилкиса Бэшфорда, шикарного портного из Сан-Франциско, а чтобы купить картину испанского художника-сюрреалиста Хуана Миро, он заложил свой дом в Пало-Альто.

Тем не менее имидж компании Intel, которая была основой бизнеса Маккены, формировался скорее благодаря связям с общественностью, чем рекламе. Маккена старался выйти за рамки специализированных журналов по электронике и завязать контакты с репортерами и редакторами таких изданий, как Business Week, Fortune и Forbes. Ему удалось убедить журналистов, что он делится с ними секретами. К тому же с представителями прессы Маккена был гораздо терпеливее, чем с руководителями компаний, которые всегда жаловались на репортеров и недостаточное освещение их деятельности в прессе. Эндрю Гроув, в то время вице-президент Intel, вспоминал: "Он учил нас налаживать отношения с прессой, а не просто выпускать пресс-релиз и ждать чуда". Журналисты уважали Маккену за откровенность и нежелание прибегать к уловкам. Он любил профессиональные сплетни, не делал секрета из своих предпочтений и всегда следовал совету жены: "Не задирай прессу". Похоже, он получал большее удовольствие от страничной статьи о клиенте, чем от рекламы, но иногда высказывался как главный бухгалтер с Мэдисон-авеню: "Мы раскатали Byte Shop на полную страницу в Business Week.

В конце 1976 года Маккена уже имел опыт рекламы микроЭВМ. Его агентство разработало общий имидж магазинов Byte Shop, а также рекламу для нескольких одноплатных компьютеров Intel, на которой был изображен молодой человек с широкой американской улыбкой. Таким образом, когда Джобс и Возняк обратились к Маккене, агентство — подобно некоторым своим клиентам — приобрело репутацию, превосходящую его размер. Встреча оказалась неудачной. Маккенна просмотрел статью об Apple, которую написал Возняк для специализированного журнала, и решил, что она перегружена техническими подробностями. Возняк гордо ответил: "Я не хочу, чтобы какой-то пиарщик лез в мой текст". Маккена, в котором взыграла кровь упрямых ирландцев, посоветовал друзьям убираться куда подальше. Джобс взял на себя роль миротворца и не без труда погасил страсти.

Обращение Apple к агентству Маккены было лишь частью грандиозных планов. Но для их осуществления требовались деньги. Остальные компании, выпускавшие микроЭВМ, росли быстрее Apple, а у Джобса не хватало денег на задуманное расширение. Apple не могла соперничать с Processor Technology, которая регулярно оплачивала пять страниц цветной рекламы в таких журналах, как Byte. Джобс снова пришел в Atari и обратился к Нолану Бушнеллу за советом, где найти деньги. Бушнелл поведал ему о мире венчурного капитала, в котором люди вкладывают деньги в обмен на акции компании, и сказал: "Чем дольше ты сможешь продержаться, не обращаясь к этим парням, тем лучше для тебя". Тем не менее он дал Джобсу телефон Дона Валентайна, одного из инвесторов Atari.

Валентайн приехал на "мерседесе" из своего офиса в Менло-Парке в гараж Джобса. Это была одна из инспекционных поездок, которые обычно заканчивались безрезультатно. Валентайном двигало любопытство — и чутье на прибыль. Он был сыном нью-йоркского таксиста и выглядел как постаревший член студенческого братства, организовывающий по выходным футбольный тотализатор. В шестидесятых он работал начальником отдела маркетинга в Fairchild, помогая убеждать в преимуществах интегральных микросхем сначала военных, а после снижения цен и коммерческие фирмы со связями в оборонной промышленности, такие как General Dynamics, Hughes Aircraft и Raytheon. Валентайн руководил отделом маркетинга в National Semiconductor, но был недоволен усилением корпоративной бюрократии и ушел из компании, основав венчурную фирму Sequoia Capital.

Он всегда сохранял бесстрастный, непроницаемый вид, и даже его друг Реджис Маккена считал, "что это серьезный, деловой человек, которому нельзя пустить пыль в глаза". Другими словами, Валентайн не был склонен к сентиментальности. Он часто приводил один из своих любимых афоризмов: "Когда ко мне в кабинет входит человек и заявляет, что хочет стать миллионером, на меня нападает смертельная скука. Если он говорит, что рассчитывает на прибыль от пятидесяти до ста миллионов долларов, во мне пробуждается интерес. Если же он объявляет, что хочет заработать миллиард, я говорю: "Расскажите подробнее", — потому что, если дело выгорит, мы оба сорвем неплохой куш".

Валентайн сталкивался с Джобсом, когда раздумывал, стоит ли вкладывать деньги в Atari; кроме того, он знал, что агентство Маккены, в котором он был членом правления, ведет переговоры с компанией Apple. На Валентайна, привыкшего к застегнутым на все пуговицы рубашкам и галстукам в полоску, Джобс произвел впечатление "отбросов общества", и встреча окончилась ничем. Молодые люди путано объяснили, что если рынок одноплатных компьютеров будет таким большим, как предсказывали некоторые аналитики, то они смогут отхватить его часть и продать пару тысяч плат за год. Им не удалось проложить путь к сердцу Валентайна, который подумал: "Они ничего не понимают в маркетинге. У них нет представления о размере потенциального рынка. Они не умеют мыслить масштабно". Валентайн вспомнил другую любимую фразу: "Мечтать нужно о большом. Иначе ничего не добьешься", — и сказал двум молодым людям, что не готов вкладывать деньги, потому что в Apple никто не имеет опыта в маркетинге. Джобс тут же попросил порекомендовать подходящих кандидатов. Вернувшись к себе в офис, Валентайн порылся в картотеке и выбрал трех человек, которых знал еще со времен работы в электронной промышленности, и навел о них справки у надежных людей. Один из них, Майк Марккула (который раздражался, когда к нему обращались по именам, данным при рождении, Армас или Клиффорд), в середине шестидесятых работал под началом Валентайна в компании Fairchild.

По просьбе Валентайна Марккула (это финская фамилия) договорился о встрече с Возняком и Джобсом. Ему было тридцать три года, и он жил в Купертино, отойдя от дел. Марккула входил в число нескольких десятков людей, которые разбогатели на выпуске общественных акций — когда молодые компании преобразовывались в открытые акционерные общества — и не захотели становиться вице-президентами корпораций. В случае Марккулы это была компания Intel, в которой он проработал четыре года после ухода из Fairchild. Он никогда не скрывал, что одна из его целей в жизни — стать к тридцати годам миллионером, а когда цель была достигнута, не считал нужным скрывать свое удовлетворение. Как выразился один из его коллег по Intel, Марккула был "мультимиллионером, но маленьким мультимиллионером". Он вырос в Южной Калифорнии, получил степень бакалавра и магистра по специальности инженер-электрик в Южнокалифорнийском университете, а после окончания учебы устроился в Hughes Aircraft Company, где работал в исследовательской лаборатории.

После перехода из Fairchild в Intel Марккула с головой погрузился в заботы полупроводниковой промышленности. Он разрабатывал ценовую стратегию для новых микросхем, составлял справочные листки с техническими характеристиками, помогал решать возникающие у клиентов проблемы; его считали компетентным и надежным сотрудником, но не восходящей звездой. Предметом его гордости было руководство разработкой компьютерной системы Intel для обработки клиентских заказов, когда приходилось вникать в мельчайшие подробности программирования. Наблюдая за расширением линейки микросхем памяти Intel, он осознал важность связей в финансовой сфере, а также необходимость надежной сети дистрибьюторов и дилеров. Технологическое преимущество Intel, большой спрос на микросхемы, повышенное внимание к рекламе и связям с общественностью — все это облегчало работу отдела маркетинга.

В индустрии, где продавцы имели обыкновение хвастать своими успехами и при первой же возможности обманывать клиента, Марккула имел репутацию кристально честного человека. Он любил проводить время с семьей, был немногословен, педантичен, хладнокровен и предпочитал не раскрывать карты. Он никому не рассказывал о состоянии своих финансов и занял денег, чтобы купить акции Intel перед тем, как компания стала публичной. Один из его коллег, Ричард Мелмон, вспоминал: "Он не был одним из нас. Многие его не выносили. Он не откровенничал. Нервный парень, который всегда должен был знать ответ, даже когда не знал". Обидевшись, что его не назначили вице-президентом по маркетингу, Марккула ушел из Intel, чем очень удивил коллег. Он поселился в Купертино, где был теплый климат, возился с домом, воспитывал двух маленьких детей, плавал в своем бассейне, устанавливал в саду системы орошения, изготавливал колонки для стереосистемы, бренчал на гитаре, изучал технологию добычи нефти и газа. Он был строен, подтянут (результат занятий гимнастикой в старших классах школы) и открыто восхищался Джерри Сандерсом, эксцентричным основателем компании Advanced Micro Devices, который, в отличие от большинства руководителей полупроводниковой промышленности, не скрывал своей любви к роскоши. Марккула любил все экстравагантное, например дорогие наручные часы или золотистого цвета "корветт", на котором он и подъехал к гаражу Джобса.

Марккула поговорил с Джобсом и Возняком, протестировал компьютер и был очарован увиденным: "Именно об этом я мечтал со дня окончания школы". Затем он приехал к Дону Валентайну в двухэтажное офисное здание в Менло-Парке с внутренним двориком и скромными латунными табличками с изящными буквами, которые свидетельствовали о наличии в сооружении нескольких венчурных фирм. В кабинете, заваленном рекламными плакатами и проспектами, увековечивавшими самые наглядные достижения венчурного капиталиста, Валентайн и Марккула поговорили о перспективах Apple. В кабинете также висела старинная фотография Сандэнса Кида и объявление, гласившее: "Пойманного с сигаретой на территории подвесят за ноги и изобьют до потери сознания экологически чистой морковью".

Воодушевленный разговором с Валентайном, Марккула дал Возняку и Джобсу рекомендации, как организовать деятельность Apple. Они встречались по вечерам и выходным дням, и Марккула все больше увлекался новым делом. Он обсудил все с женой, пообещав, что готов сотрудничать с Apple не больше четырех лет, и в конце концов предложил Джобсу кредит в размере 250 тысяч долларов — примерно десятую часть своего богатства — на разработку и продвижение Apple II. Марккула позвонил Маккене и сказал, что собирается инвестировать в Apple. Он попросил быть снисходительнее к Джобсу и Возняку. Джобс, Возняк и Холт несколько вечеров подряд приезжали к Марккуле и в домике у бассейна обсуждали будущую структуру и перспективы Apple. В обмен на инвестиции Марккула хотел владеть третьей частью компании, но при обсуждении долей собственности возникали неприятные моменты — например, когда Возняк поинтересовался, в какой компании Джобсу будут платить столько, сколько сам Возняк зарабатывал в Hewlett-Packard. Марккула встал на защиту Джобса, и Возняк был вынужден уступить. "Он верил в Стива. Он видел в нем будущего руководителя, будущего Майка Марккулу". Холт слушал все эти разговоры и, будучи приверженцем социалистических взглядов, решил, что вполне удовлетворится десятой частью акций, которые достанутся Джобсу. Кроме того, у него были сомнения относительно Марккулы. "Он был заносчив и самоуверен, как люди, у которых много денег и которые почему-то убеждены, что имеют на них право по рождению. Я ему не доверял". Холт также опасался, что Марккула поможет составить бизнес-план, а потом уйдет из компании. Недоверие было взаимным. Все замечания Холта Марккула называл детскими.

Возняк считал уверенность Марккулы неуместной и в разговоре с родителями решительно заявлял, что главный инвестор Apple потеряет все деньги, до последнего цента. Он не разделял энтузиазма Марккулы и подумывал о том, не принять ли предложение Hewlett-Packard и не переехать ли в Орегон. Его жене Элис тоже не очень нравился бизнес, отнимавший много времени и не приносивший большого дохода. "Я предпочитала надежность и регулярную зарплату", — вспоминала она. Когда Марккула поставил условие, что Возняк должен перейти на постоянную работу в Apple, разногласия достигли критической точки. Марккула, Джобс и Холт обсуждали, справятся ли они без Возняка, и всячески угрожали ему. "Мы сказали ему, что если он не перейдет в Apple Computer, то может проваливать, — вспоминал Холт. — Но и это не помогло. Он стонал, ворчал и тянул резину еще пару недель". Джобс развернул массированную кампанию, пытаясь повлиять на Возняка. Он звонил его друзьям, жаловался, что не знает, что делать, просил помочь. Он приходил к родителям Возняка, плакал, умолял. Марккула действовал другими методами, терпеливо объясняя: "Если хочешь превратить идею в деньги, нужна компания". Впоследствии Возняк признался: "Как только я решил, что делаю это ради денег, все пошло как по маслу".

Формальностей было немного. Apple Computer Company была официально зарегистрирована 3 января 1977 года, а в марте 1977 года приобрела акции коммерческого партнерства за 5308,96 доллара. Чтобы избежать осложнений, Марккула настоял на выкупе доли Рона Уэйна. Уэйн был очень доволен, получив чек с суммой, на 1700 долларов превышавшей стоимость бумаги, на которой он был напечатан. Однако были и более серьезные вопросы. Поскольку Марккула никогда не изъявлял желания руководить компанией, требовалось найти человека, который будет вести все дела. Возняк вспоминал: "Майк сказал, что если он дает деньги, то хочет, чтобы кто-то следил, как они тратятся".

По мнению Марккулы, таким человеком мог стать Майкл Скотт, карьера которого тесно переплеталась с его собственной. Оба пришли на работу в Fairchild в один и тот же сентябрьский день 1967 года, и их посадили в смежные кабинеты. Какое-то время Марккула работал в подчинении у Скотта, который был на год его младше. Они ничем не отличались от своих сверстников. Обсуждали корпоративные сплетни и состязались в точности предсказания, с какой скоростью будут падать цены на полупроводники.

Обнаружив, что родились в один день, 11 февраля, они завели традицию ежегодно устраивать праздничный ланч. Именно во время этой традиционной встречи в феврале 1977 года Марккула спросил Скотта, не заинтересует ли его должность президента Apple.

Скотт, как и сам Марккула, был в душе инженером. Он вырос в Гейнсвилле, штат Флорида, а в старших классах по вечерам и выходным дням пропадал в вычислительном центре университета, где возился с компьютерами IBM 650, которые в конце пятидесятых были самыми популярными вычислительными машинами в мире. Учиться он пошел не в МТИ, а в Калифорнийский технологический институт, поскольку снегу предпочитал тепло, и своей специальностью выбрал физику. После окончания университета Скотт два года проработал инженером в подразделении Beckman Instruments в Южной Калифорнии, которое разрабатывало наземные стенды для испытаний ракет Saturn. Компания Beckman пользовалась популярностью у торговых агентов Fairchild, выполнявших задания Дона Валентайна. Скотт перешел в Fairchild (отчасти соблазненный обещанием выплаты 100 долларов за каждого привлеченного рекрута). Проработав там пару лет, он разочаровался в корпоративной политике и ушел в National Semiconductor.

В тридцать два года Скотт управлял производством стоимостью 30 миллионов долларов, выпускавшим гибридные аналого-цифровые микросхемы. Работа в National Semiconductor считалась не самой престижной, но должность Скотта, бывшего директором одного из направлений, была достаточно важной, а в подчинении у него находилось около восьмисот человек. Он был успешен, без труда выдерживал разносы президента компании, отличавшегося буйным нравом, то и дело колотившего кофейные чашки, и отказался от предложения возглавить завод на Дальнем Востоке, решив остаться в Калифорнии. К моменту ланча с Марккулой Скотт понял, что устал. "Мне все надоело. Я четыре года занимался одним и тем же", — рассказывал он. Скотт рассматривал организацию компании с точки зрения инженера: "Это как бесконечная шахматная партия. Задача состоит в том, чтобы построить единую систему, которая работает самостоятельно и имеет собственный контроль и баланс. Я хотел убедиться, что могу создать такую систему с нуля". Это был невысокий, плотный мужчина, ходивший со сжатыми кулаками. Он носил очки, коротко стригся, имел привычку накручивать волосы на палец, одевался по большей части в футболки, обтягивавшие нависавший над ремнем живот, и в хорошем настроении выглядел как благодушный владелец автомобильной свалки. Он производил впечатление человека, который с удовольствием управлял бы автоматизированным заводом из кресла перед компьютерным терминалом, поставив рядом банку пива Budweiser и включив фоном "Полет валькирий".

Дипломатичный Марккула, не любивший навязывать свое мнение другим, предложил Возняку и Джобсу рассмотреть кандидатуру Скотта на должность президента Apple. Возняку, опасавшемуся груза рутинных обязанностей, Скотт понравился; ему также польстила увлеченность Скотта компьютерами. "Я испытал большое облегчение, узнав, что за производство будет отвечать кто-то еще помимо Стива", — рассказывал он. Однако Стив не был так уверен в этом шумном человеке, который ни в грош не ставил восточную философию и салату предпочитал пиццу. Джобс часами просиживал в кафе Bob’s Big Boy, обсуждая с Холтом и Возняком личность Скотта. Холт вспоминал: "Джобс сам не был уверен, хочет ли он контролировать весь процесс. Он сомневался в деловой хватке Воза и собирался поговорить с ним, если вдруг у компании начнутся трудности. Джобс колебался, не понимая, каких полномочий лишается". Кроме того, Джобс настаивал на праве обратного выкупа акций Скотта, если тот не справится с возложенными на него обязанностями. Марккула опять принялся убеждать Джобса, объясняя, что дело не в полномочиях, а в эффективности управления.

Джобс слушал. Взвешивал: обещание будущих вложений против ощутимой потери власти. Ему хватало мужества признать, что он чего-то не умеет, но в то же время он был слишком задирист, чтобы отступить перед человеком, который на много лет старше его. Джобсу предстояло забыть о годе y*censored*ro труда, однако он утешался несложной арифметикой.

Поскольку любая комбинация из Возняка, Джобса и Марккулы контролировала большую часть акций компании, они могли в любое время уволить Скотта. Ситуация была довольно щекотливой, и Скотт, которому предстояло заботиться о чужих инвестициях, прекрасно это понимал. "Я спрашивал себя, удастся ли мне что-то сделать или мы будем все время спорить? Меня больше всего беспокоило, уживемся ли мы с Джобсом. Он подозревал, что я делаю товар, не рассчитанный на потребительский рынок.

Я думал, что он вообще не знает, что делает". Поскольку формально главным был Скотт, в первый год ему установили зарплату в размере 20 001 доллар, на один доллар больше, чем трем главным акционерам.

Несмотря на то что Джобс, Возняк, Холт, Марккула и Скотт в той или иной степени были технарями, у них было мало общего. Они отличались возрастом, внешностью, воспитанием и амбициями. Им нравились разные люди, у них были разные представления о преданности, удовольствии, эстетике, религии, деньгах, политике. Речь молодых людей была усыпана непристойностями, а их старшие товарищи едва ли не краснели, услышав бранное слово. Они были так не похожи друг на друга, что биолог, получив пять образцов их хромосом, с удивлением обнаружил бы, что все они мужчины и у каждого из них по две ноги.

Джобс, несмотря на явную любовь к деньгам и наслаждение властью, искренне увлекся Apple и не хотел заниматься ничем другим. Возняк, для которого разница между тысячей и миллионом носила скорее технический (в смысле двоичного кода), чем денежный аспект, главное удовольствие получал от демонстрации возможностей своего компьютера. Холта, который впервые в жизни стал обладателем суммы в тридцать тысяч долларов, привлекала возможность заработать за пять лет четверть миллиона.

Марккула не скрывал своего увлечения компьютерами и стремился пополнить свой послужной список еще одним достижением, а Скотт больше всего на свете хотел быть президентом компании, которая добьется невиданных успехов.

"Китайцам компьютер бы очень понравился!" — воскликнула Паола Чирингелли.

Apple II, Apple III, Lisa и Macintosh выстроились на двух стальных столиках, демонстрируя полную боевую готовность. Два менеджера по маркетингу подразделения Мае, Майкл Мюррей и Майкл Боич, сидели перед компьютерами, внося последние изменения в презентацию, предназначенную для бельгийского художника Жана-Мишеля Фолона. За несколько месяцев до этого дня Стив Джобс, главный эстет Apple, был впечатлен работами бельгийца, удачно сочетавшими в себе элементы романтизма и сюрреализма. Джобс решил привлечь европейского художника к работе над калифорнийским компьютером. Одно время он даже хотел, чтобы в рекламе использовался образ Мае, созданный Фолоном. Джобс связался с мастером, приехавшим на открытие своей выставки в Нью-Йорк, и пригласил его в Купертино. Для Джобса сочетание искусства, Нью-Йорка и Европы представляло собой нечто неотразимое. Фолон, в свою очередь, прислал несколько набросков с идеями, которые Джобс хранил в комоде у себя в спальне.

Таким образом, тот факт, что Мюррея и Боича окружал мир в стиле Фолона, был не случаен. Серые, обитые войлоком стены зала для переговоров были увешаны макетами рекламных плакатов, руководств по эксплуатации и конвертов для дискет, в которых художники Apple использовали мотивы картин Фолона. У одной стены стояла пятифутовая, вырезанная из картона фигура одного из персонажей художника — меланхоличный вид, старомодная шляпа, нелепое пальто.

Мюррей решил предложить Фолону авторское вознаграждение в размере одного доллара с каждого проданного компьютера — довольно щедрое предложение, если учитывать, что Apple надеялась продавать по миллиону Мае в год. Боич возился с моделью Lisa, когда экран вдруг заполнился мешаниной из букв и цифр.

— Посмотрю, можно ли что-то сделать, — сказал он, взглянув на монитор. — В противном случае к приходу Фолона Lisa у нас сдохнет.

Мюррей поднял голову и выругался.

— В Apple уже срывались презентации. Сейчас этого нельзя допустить.

Он вернулся к Мае и закончил рисовать миниатюрную версию одного из персонажей комиксов Фолона, произносящего "Bonjour, monsieur".

Приезд Фолона наполнил Купертино атмосферой Парижа. Это был высокий, взъерошенный мужчина в мятых темно-синих брюках, какие обычно носят художники, узких малиновых подтяжках, клетчатой полушерстяной рубашке, потертой хлопковой куртке и в круглых очках в роговой оправе. Его сопровождала Паола Чирингелли, одетая в оранжевый вельветовый жилет и желтовато-коричневые брюки, а также Марек Миллек, парижский график-дизайнер Apple, исполнявший роль шерпы и переводчика. Фолон сразу же решил обследовать компьютеры, разрушив тщательно разработанный план.

— Oh, regardez!- воскликнул художник, заметив рисунок Мюррея.

Его потащили к столу, усадили и стали демонстрировать Macintosh, что вылилось в краткую лекцию о принципах работы компьютера. Мюррей старался говорить проще, на пиджин-инглиш, Миллек переводил его слова на французский. Мюррей снова начал рисовать.

— Займись глазами. Сделай ему зрачки, — посоветовал Боич.

— Можно добавить ему веснушки на лице, — объяснил Мюррей.

Фолон сел за компьютер и принялся рисовать с помощью мыши. Потом взглянул на появившуюся на экране картинку и поморщился.

— Ага. Он не знает, как здесь рисовать, — воскликнула Чирингелли с сильным итальянским акцентом. Она повернулась к Мюррею и спросила: — Это только для рисования?

— Нет, нет, — честно признался Мюррей. — Еще для того, чтобы набирать тексты, печатать.

Все уселись за длинным столом для переговоров, а Мюррей остановился у плаката с пятью главными вопросами об Apple.

— Celles sont des bonnes questions, - сказал Фолон и поставил на стол маленький кассетный магнитофон.

— Macintosh, — объяснил Мюррей, — это кодовое название. Но у него есть индивидуальность. Это не только фрукт. Машина. Человек. Личность. Характер.

— Так что же такое Macintosh? — спросила Чирингелли.

— Яблоко, — ответил Мюррей.

— Яблоко? — переспросила Паола Чирингелли.

— Да, — кивнул Мюррей, — голден делишес, пепин — всего с десяток сортов.

— Ага! Значит, Macintosh — сорт яблок, — воскликнула Чирингелли.

Фолон пытался объясниться жестами.

— В Европе, — переводил Майк, — слово "шас" вызывает ассоциации с машиной. Скорость. Большой парень. Мачо.

— Мне кажется, это чудесное название, — тихо сказал Фолон, — но в Европе оно никак не ассоциируется с яблоком.

Мюррей объяснил разницу между моделями компьютеров Apple и сказал:

— Мы не хотим продавать технологичное устройство. Мы хотим придать нашему продукту индивидуальность, хотим, чтобы люди покупали его из-за его неповторимости. Мы хотим создать культовый продукт. Мы хотим, чтобы люди покупали его не только из-за того, что он полезен и будет помогать им в работе, но и из-за имиджа тоже.

Он указал на следующий вопрос на плакате и спросил:

— Кто будет им пользоваться? Он будет стоять на столе. Столы в больших офисах… маленьких офисах… больших городах… маленьких городах… в колледжах… в США… в Европе… по всему миру.

Миллек вздохнул и повернулся к Мюррею.

— Минутку, — взмолился он. — Это слишком сложно. По-французски "bureau" означает и "стол", и "офис". Когда вы говорите "стол в офисе", это слишком сложно.

— Это секретно? — спросила Чирингелли.

— Очень, — ответил Мюррей.

— У нас много друзей в Olivetti и IBM, — прибавила Чирингелли.

— Очень, очень секретно, — повторил Мюррей.

— Не говорите мне об этом. — Фолон вздрогнул.

Мюррей вдруг умолк.

— Я не знаю, как сказать, — пожаловался он.

— Что? — спросил Миллек.

— Пользовательский интерфейс.

— Ради бога, не произносите этого.

— Я имею в виду, что им легко пользоваться, — продолжил Мюррей.

— Так лучше, — вздохнул Миллек.

Мюррей рассказал краткую историю Apple, назвал объем продаж и число работников компании. Потом они с Фолоном обсудили возможность того, что художник создаст плакаты и серию открыток, а также будет работать вместе с программистами над игрой, прилагаемой к компьютеру. Мюррей дал свою оценку мировому рынку персональных компьютеров. Потом перечислил страны, где, по его мнению, Apple не найдет покупателей для Мае:

— Это Китай, Россия, Индия. Хотя в Индии, может, и найдется пара человек, кто купит нашу машину.

— Жаль, что вы не рассчитываете на Китай. Там компьютеры имели бы успех, — убежденно сказала Чирингелли. — Китайцы очень ленивые. Считают с помощью абака. Компьютер бы им очень понравился.