Когда Эсер очнулся, горел яркий свет. Он прищурился, лежа на кровати. Анна лежала рядом и гладила его мокрый лоб, растирая капельки пота по волосам.

— Как же ты меня напугал, — шептала она ему на ухо, — тебе нужно больше отдыхать. Ты выглядишь очень уставшим.

Он думал лишь о том, как его хрупкой жене удалось взволочь его на кровать?

— Где же вы пропадали так долго? — выдавил он едва слышно.

— Мы были на птичьем рынке. Смотрели на маленьких сов. Ты же сам пообещал дочери пернатого питомца на день её рождения.

— Ты купила ей сову? — хрипло простонал удивленный отец.

— Ещё нет. Пообещала что мы в следующий раз отправимся туда втроём. Я бы не стала без тебя принимать подобное решение, — оправдывалась перед ним жена, — прости что задержались. Не хотели чтоб ты так переживал.

— Телефон, — он усиленно сглотнул, — в следующий раз бери его с собой.

— Я и не заметила, что не взяла его. Ну не злись. Как мне загладить свою вину? — её пальцы оказались на его шее. Гладили засохшие губы, сквозь которые пытались прорваться внутрь, — ты так и не побрился. Хоть и обещал. Так что ты тоже передо мной виноват. Собираешься просить прощения? — её голос стал томным и каким-то влажным. Липким. Хотя, это уже был не голос, а её язык, который проскользнул сквозь губы Эсера, так ловко и непринужденно, как делал это всегда. Соленый привкус во рту. Она пытается сдержать стон. Но ей это не удаётся. Он вырывается из её обнаженной груди, сдавленным воздухом удовлетворения. Она положила голову ему на грудь. Эсер погладил её по волосам. Ещё мгновение и она уснула.

Он осторожно выбрался из объятий спящей супруги. Слабость. Она одолевала его изнеможенное тело. Ещё очень хотелось пить.

За стеной ничего не происходило. Он отпрянул и тревога медленно растворялась в стакане тёплого бурбона.

Слабоумный не стал сообщать о его вторжении. Возможно эта идея даже не посещала его недоразвитый мозг.

Когда экран загорелся, он налил себе ещё, в страхе увидеть там доказательство собственного помешательства.

Две сигареты и крепкий кофе. Стоявшая посреди стола тарелка с ужином из бифштекса и двух яиц, осталась нетронутой.

«проснувшись от адской мигрени, Валериан нервно искал свои пилюли, переворачивая все вверх дном. Фургон раскачивался и подпрыгивал под тяжестью его неуравновешенного хозяина.

— Куда же я их подевал к черновой матери?! — выругался он, — тварь! Тварь! Достало!! — пнул в дверь ногой, так что та отлетела и захлопнулась обратно. Он выскочил на улицу в одном лишь белье, сразу почувствовав легкую ночную изморозь.

Укрывшись в машине, он обыскал бардачок, вывернув все его содержимое на переднее сидение. Заглянул под него. Но флакона там не было. Он подло закатился назад.

Не желая больше этого терпеть, Валериан опрокинул все восемь оставшихся капсул, в надежде избавиться от боли навсегда, пускай даже посредством самоубийства. В ожидании действия препарата, он заметил мерцающий свет вдалеке, глядя в зеркало заднего вида. Радиоприёмник показывал пятнадцать минут четвёртого. Свет снова загорелся в заброшенной церкве, что вот уже больше сорока лет, украшала своими руинам окраину городка. Поселенцы как-то раз хотели сровнять её с землёй, иль разобрать до камешка, но некоторые выступили против, защищая бродяг и бездомных, которым она служила кровом. Да только вот в последнее время, там кроме собак, некого было встретить.

Валериан вспомнил про одну секту, организованную бывшим священником, которую ему пришлось прогнать из города не так давно. Это место служило им притоном.

— Неужели вернулись? — скрипя зубами от холода произнёс он в пол тона.

До церквушки было не больше мили. Ночь казалась особенно темной, а неполная луна напоминала состриженный ноготь.

Семь месяцев назад, под куполом забытого Богом и людьми храма, обосновались сектанты-кочевники. Их предводителем был некий «дьякон», бывший пастырь, ввергнувший свою паству на служение непонятно кому. По словам нескольких местных, которых им удалось обратить в свою веру, секта поклонялась некоему существу, которого считали выше Бога, и называла истинной бытия. Организация насчитывала не более двенадцати человек. Но в городе их численность возросла на два прихожанина. На них не обращали особого внимания, до тех пор пока не была пролита первая капля человеческой крови. Именно человеческой, потому как о жертвоприношениях животных узнали лишь потом, от тех же местных, один из которых и подвергся насилию. На жизнь бедного плотника из неблагополучной семьи никто не покушался. Все чего они требовали это его язык. Он должен был отдать его тому существу, чтоб идол мог заговорить с ними. Жена бедняги, прознав об этом, сразу же обратилась в полицию, сохранив мужу, как впоследствии шутили, главный и единственный орган, которым он её удовлетворял.

Валериану поручили заняться этим, и через два дня секта покинула это место и его окрестности, без потерь для местного населения.

Действие таблеток застигло его на половине пути. Боль утихала. Ровная дорога стала извиваться под ногами как гигантский змей… А ещё фонарик. Он вдруг неожиданно потух. Валериан стукнул его несколько раз. Поморгав немного он вновь загорелся. Дорога исчезла, а церковь отдалялась. Галлюцинации вызванные таблетками. Нужно было предпринять что-то, пока ещё не все растворилось в крови.

Он выставил два пальца перед собой. Медлить было нельзя. Ему пришлось изрядно повозиться в собственной глотке, чтобы опустошить желудок упав навзничь, на сырую и твердую почву.

Перекошенная балка преграждала вход в церковь. Он пригнулся под ней угодив в липкую паутину, продираясь сквозь неё вперёд.

Внутри было тихо. Никаких признаков посторонних. Издали ему показалось, что здесь горел костёр, но не было ни дыма ни запаха. Возможно они заметили его и затаились.

Он медленно ступал вперёд, освещая свой путь яркими лучами фонаря. Что то сорвалось над его головой. Посыпались щепки. Следователь съёжился, руками закрываясь от опасности, что нависла над ним. Все стихло. Он посветил под трухлявый купол, разглядывая в темноте летучих мышей, которых потревожил его ночной визит. Конструкция давно прогнила, и выглядела крайне аварийно. Все здесь казалось держится на помете этих тварей, и может рухнуть в любой момент. Нужно было поскорее убираться из этого места.

Сектантов здесь не было. Кучки прошлогодних костров, разбросались повсюду. Становилось все холоднее, а плащ, в торопят наброшенный на голое тело, согревал все меньше. Изо рта клубил пар, застилая глаза. Он обратил фонарь на лестницу ведущую к просевшим балконам, на мгновение осветив чей-то силуэт, который тут же скрылся из поля его зрения.

— Кто здесь?! Немедленно выйдите на свет! Это полиция! — потребовал он нащупывая короткоствольный револьвер, что обычно был в кармане длинного плаща. Он почувствовал отсутствие патронов в барабане по весу оружия, ещё перед тем, как направил его перед собой. Происходящее вполне могло быть побочным действием передозировки препаратом, но он все же решил проверить, смело ступая на ветхие ступени, что скрипели под ногами настолько громко, заставляя пыль осыпаться со старых икон в большом зале.

Круглый балкон был совсем обветшалым и прогнившим. С каждой поступью, детектив чувствовал как доски хрустят и проваливаются под его ботинком.

Фигура вновь промелькнула в лучах фонаря и тут же исчезла за небольшим выступом поворота.

— Выходи с поднятыми руками, иначе я выстрелю! — из под волос на лбу проступил пот, неконтролируемая дрожь в руках и холод прополз по спине, растворившись немного ниже пояса. Капля пота пробежала по лицу, повиснув на кончике носа замершей росой. Горячее дыхание превращало пар в густой туман, что застилал все впереди, окутывая своей дымкой неизведанность. Он был в покровительстве тьмы, во власти собственного страха.

— Верни моих детей, — эхом раздался женский голос в темноте. Он исходил из-за того самого выступа. Но к нему было не подобраться. Большая дыра в полу преграждала путь. Под самой стеной была узкая балка. Она наверняка рухнет под ним.

— Кто вы? — спросил Валериан, — и что вам здесь нужно? — голос казался ему крайне знакомым.

— Я знаю где они. И я заберу их.

— Вы пришли искать здесь своих детей? — продолжал он диалог, пытаясь тем временем пройти через обвал, — они среди пропавших? Вам известно о об исчезновениях?

— Исчезновениях? — раздался громкий смех, — Я просто должна забрать их обратно. Мне без них так плохо, — вдруг она разрыдалась, и он узнал этот плач. От неожиданности он замер. Сильный рывок вниз. Будто желудок подпрыгнул до самой груди. Опора ушла из под ног, но он успел ухватиться за выступ в последний момент неожиданного падения.

Цепляясь за край обвала, Валериан судорожно пытался удержаться на весу. Он выронил револьвер и оказался полностью беззащитным.

Вскарабкиваясь обеими руками, он увидел босые ноги перед своим лицом. Пальцы были грязными и израненными, с множеством скалок и кровоподтёков.

Балансируя на краю, он посмотрел вверх.

— Лора? Что ты делаешь здесь? — надрываясь выдавил он. Женщина продолжала молча разглядывать его. На ней был длинный пеньюар ниже колен, и огромный нож в руке, — помоги мне, — кряхтел он из последних сил.

— Я заберу их, — склонившись над ним промолвила она, приставив нож к его пальцам.

— Не делай этого! Что с тобой?!

Она безжалостно резала его руку, и тогда он отпустил её, повиснув на одной конечности. Конструкция заскрипела. Он уже собирался прыгать, когда все с грохотом обрушилось на него сверху.

Целое облако пыли поднялось от разрушений, распугав всех ночных обитателей старой церкви, кроме одного. Старой облезлой совы, которая разглядывала тела под обломками, восседая на месте где когда то висел огромный колокол»

Задумчиво прислушиваясь к тишине, Эсер поглаживал густую бороду, которую уже давно обещал сбрить. Он хотел поскорее закончить книгу, но она не желала отпускать его. Это произведение было особенным. Таинственным и загадочным. Казалось, будто оно не зависит от своего автора, а наоборот. События развиваются не по его сюжету. Они развивают сами себя. Развиваются вокруг него.

«Боль и ужас, разлагались внутри него, перекрыв дыхание. Мигрень будто не исчезала. Он схватился за голову, и по лицу потекла кровь. Пальцы. На левой руке их было недостаточно. Двух не хватало — мизинца и безимянного. Средний повис на третьей фаланге. Густая и чёрная, как мазут кровь текла из обрубленной конечности, которая при всем болела гораздо меньше головы.

— Лора? — позвал он, — где ты?! О Боже! — вскрикнул он увидев тело женщины, среди обломков. Из груди её торчал один из них. Валериан осмотрел её поближе. Прощупывался слабый пульс.

Ослепительный рассвет освещал ему дорогу к фургону. Валериан мчался со всех ног, оставляя кровавый след от самой церкви.

— Лилия! Лилия, Приём! — кричал он в рацию добравшись до машины, — Нужна скорая! Скорей, прошу тебя! Старая церковь на окраине! Вызови скорую! — мигрень отступала. Он проваливался сквозь сознание, потеряв слишком много крови, обматывая рану подолом своего плаща.

На ноги больше не встать. Головокружение стало слишком сильным. Он в отчаянии полз обратно к церкве, на помощь той, что едва не убила его.

Вой сирен, взбудоражил тихое утро горожан. Валериан больше ничего не видел. Он лежал на обочине дороги еле дыша, когда к нему подбежали медики. Он пытался отправить их в церковь. Но его безмолвной попытки никто не заметил. И вдруг все исчезло.

Противный запах. Мигрень вернулась. От звуков издаваемых приборами, подключёнными к нему, захотелось пустить себе пулю в висок. Больница. Это место он узнал с закрытыми глазами. А ещё он знал, что здесь непременно найдутся нужные таблетки. Сильные обезболивающие. Может даже наркотического действия.

Белая палата оказалась пустой. Рядом никого не было. Забинтованная рука без трёх пальцев, посинела и отказывалась слушаться. Вдруг перед ним стал образ. Тот самый образ, который он видел перед тем как попал сюда.

— Лора! — закричал он, — что с ней? — аппарат измерения пульса зафиксировал чрезмерную активность.

— Вам нельзя вставать! — на крик отреагировали врачи, — только покой. Вы потеряли слишком много крови, — уверяла девушка в белом халате.

— Дайте мне таблетку. Ужасно болит голова.

— Я сейчас принесу, — она поправила капельницу.

— Моя жена. Она была там? Что с ней?

— Я не могу ответить вам. Сейчас сообщу вашим коллегам что вы очнулись, — она удалилась.

Прошло несколько минут, прежде чем Совински появилась в палате. Но для него эти минуты длились вечно.

— Как вы? — спросила она как только вошла.

— Паскудно. Жалею что выжил.

— Печально слышать.

— Как она? Как Лора? Вы нашли её? — простонал он с закрытыми глазами.

— Нашли. Что там произошло, в этой церкве?

— Так она жива?

Она несколько замялась, нервно поправляя волосы.

— Вы ответите мне? Я не в том состоянии, чтобы терпеть ваш испытывающий взгляд.

— Она уже была мертва. Когда мы нашли её. У неё не было шансов. Слишком серьезная травма. Большие кровопотери. Им вас едва удалось спасти. А у неё было сквозное отверстие в груди, размером с Крупное яблоко. Я сожалею, — она снова запнулась, но явно не собиралась на этом заканчивать, — так что произошло?

— А вы не так уж сентиментальны, — огорчённо ответил Валериан.

— Возможно, она имеет отношение к пропавшим детям, — холодно высказалась она.

— Что? Что за чушь вы несёте?

— Мы обыскали её дом.

— Да? И что вы там нашли?

— Детские игрушки.

— А вы знали о том, что у нас с ней была дочь?

— Сегодня узнала.

— Она наверняка хранила их как память о ней.

— Возможно, но только их было так много, что их опись отняла у нас больше часа, — она пыталась быть тактичной.

— Мы любили нашу девочку и баловали её.

— Игрушками для мальчиков?

— Возможно? Я не припомню! Что это, черт возьми доказывает?! — он зажмурился от боли.

— Отпечатки.

— Что с отпечатками?

— Они детские. И все разные. Найдено более восьми. В том числе, троих пропавших.

— Но она любила детей. А они любили её. Может заходили к ней за сладкими конфетами, которые она делает самостоятельно.

— И оставались там.

— Что вы хотите сказать?! Что моя бывшая жена заманивала детей сладостями, и похищала, оставляя в плену?!

— Это одна из версий. А ещё таинственное исчезновение маленького Луи. Она знала этот дом лучше его нынешних жильцов. Только она могла проникнуть туда и исчезнуть без следа.

— Да вы просто не ведаете о чем говорите! Лора никогда бы не причинила ребёнку зла!

— А я и не говорила что она это делала. Может они даже не хотели уходить. Может им было настолько хорошо, что они сами там оставались. Но это все равно похищение, — она сдерживала самообладание.

— Господи! Откуда вас прислали?! Что вы вообще знаете о местных жителях? О моей жене наконец?! Ваша версия — это чушь полнейшая! — Валериан напротив, все больше терял самоконтроль, поддаваясь эмоциям.

— Я могу ошибаться, но есть ещё кое-что.

— Ну давайте, поразите меня своими методами ведения следствия!

— Помните это? — она держала в руке детскую сандалию зеленого цвета, помещенную в пакет для улик.

— Да. Помню. Её нашли в водосточной трубе у канавы, — его тон заметно смягчился.

— Не её. Это вторая. Которую обнаружили в доме вашей бывшей супруги. Есть предположения, как она там оказалась?

— Вы нашли там детей?

— К сожалению нет. В доме никого не было.

— Может это и есть главное доказательство? Вам не приходило в голову?

— Какое доказательство? — недоумевая спросила Лили.

— Которое доказывает её непричастность к исчезновениям, черт возьми! По вашему куда пропали дети, после вчерашнего. Спрятались от полиции?

— В доме осталась следственная бригада, которая обыскивает жилище на предмет тайников, скрытых посещений, или, — вновь осеклась.

— Или чего? Договаривайте. Я знаю что у вас на уме! Думаете найти там останки. Хотите сделать из Лоры очередного серийного маньяка, которых ловили у себя в столице!

— Я просто хочу найти пропавших и вернуть их семьям.

— Пусть даже в полиэтиленовом мешке? Вам наплевать на них. Только бы раскрыть очередное дело, оправдывая возложенную на вас миссию, — и тут он понял, что зашёл слишком далеко. Перегнул. Умолк.

— Я понимаю, что для вас дело обретает личные мотивы, но вы бы не могли все же рассказать что произошло там, в церкве? — настаивала она.

— Когда мне принесут таблетки? Я не могу продолжать этот допрос в таком состоянии! — раздраженно потребовал Валериан, оттягивая время.

— Снова мучает мигрень? Может вам показаться специалисту, пока вы здесь?

— Мне просто нужны таблетки. А со своими проблемами, я уж как-нибудь сам разберусь.

— Хорошо, я сейчас позову доктора.

Когда напарница исчезла, Валериан почувствовал подступавший к горлу ком. Это образование душило его, а глаза наливались слезами. Он понял что вот-вот разрыдается и всеми усилиями подавлял в себе растущее чувство обиды и горечи. От этого пульсирующая боль прогрессировала и захватила весь мозг как раковая опухоль. Рука тоже давала о себе знать, пульсируя так, словно пальцы все ещё на месте и их отрезают тупой и маленькой пилкой, прямо в этот самый момент.

Наконец Совински привела медсестру, вооруженную шприцем с на редкость, как ему казалось, длинной иглой.

— Поворачивайтесь на бок, — скомандовала последняя.

— Где вас носило столько времени, и что это такое? Я ведь отчетливо попросил принести таблетки. Уколы мне ни к чему, — проворчал пациент.

— Таблетки вам сейчас не помогут. Чтоб боль прошла нужно ввести большую дозу опиума. Так что не указывайте как мне делать свою работу и поворачивайтесь на бок. А вы можете не ждать, — обратилась она к Лили, — от этого укола он быстро уснёт. Так что с вопросами придётся подождать до завтра.»

Эсер почувствовал, как немеют пальцы и тяжелеют веки, будто это ему вкололи опий. Предрассветная тишина окутала город и пленила всех его обитателей, в своё неподвижное царство.

Сон настигал его обрывками. Тяжелыми и будоражащими. Он едва добрался до постели, где умиротворенно дремала Анна. Она что-то сонно ему пробормотала, но он ничего не смог разобрать.

Нежно прикоснувшись губами к её щеке, он обмяк, стремительно погружаясь в иной мир. Мир собственных кошмаров и иллюзий, крадущихся шагов и постоянной угрозы. Туда, где нет места светлому, а лишь густеет кровь.

Чужой запах. Он сразу его почувствовал, как только вошёл. Эту вонь ни с чем не спутать.

— Алиса? — дрожащим тоном позвал Эсер, — здесь кто-нибудь есть? — попытался включить свет, но вдруг понял, что люстра здесь была лишь декоративным предметом для сбора пыли и пауков. Ни единой лампочки.

Под ногой оказалась чья-то обувь. Детские босоножки. Точно такие как у Алисы. Он боялся признаться себе в том, что это были именно её босоножки, ступая дальше по комнате. Впереди была дверь. Заперто. За другой, что слева послышался отнюдь не детский плач.

— Откройте! — заорал Эсер налегая плечом в дверь. Замок был крепким. Не сломать. Но скважина дала трещину, после того как он несколько раз подряд ударил по ней ногой. Громкий хруст. Дверь со стуком влетела в стену.

Это был он. Слабоумный, которого Эсер сразу узнал по запаху. Он сидел на полу, скрестив ноги перед собой. Рыдал, и всхлипывал, обливая слезами маленькое окровавленное платье. Рядом стояла девочка, которая гладила его лысую голову. Малышка Мили. Лучшая подруга его дочери.

— Не плачь, — все приговаривала она, — ты ведь не хотел. Она же сама попросила.

— Мили. Где Алиса? — заговорил с ней Эсер.

— Не волнуйтесь, — ответила девочка повернувшись спокойным лицом, — с ней все будет в порядке. Мы её вылечим.

— Где она? Что случилось?! — он метнулся назад, к другой закрытой двери.

— Она просто очень хотела на ту карусель, но нас туда не пускали, — рассказывала Милли ему вслед.

Неожиданно Эсер замер перед второй дверью. Он боялся выбивать её. Боялся того, что за ней скрывается. Он просто стоял, разглядывая разбросанные на полу предметы: ножницы, набор иголок и нитей. Повсюду следы его грязных рук. Из под двери виднелся кончик белой нитки. Он волнительно потянул за него, так медленно, что казалось там не меньше двух метров.

— Вы все испортите, — заявила Мили, когда в его руках оказалась огромная иголка. Она стояла точно за его спиной. Девочка, которая боялась грозы, часто пересиживая непогоду в комнате Алисы, спокойно смотрела на кровь, что была на игле.

Отчаяние овладело ним. Он сделал несколько шагов назад и с разгону влетел в дверь, что было силы.

Все закончилось. Кроме частого дыхания и сильных спазмов в груди. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем он понял, что больше не спит.