Снова звонили из издательства. Хотели проведать Эсера дома, но он наотрез отказался. Волнуются, что он давно не появлялся. Он стал затворником. Но ведь такой образ жизни и должны вести писатели вроде него.

Очередная попытка открыть файлы без названия, закончилась как и все предидущие. Безуспешно. После разговора с женой, все это стало ещё более интригующе и непонятно. Анна понятия не имела, о чем идёт речь. Природа возникновения этих документов, оставалась для него загадкой. Но ещё куда загадочнее, казалось их содержимое, окутанное тайной неизвестного пароля.

В кабинете раздался странный шум. Шорох был тихим, но отчетливым. Эсер точно знал, что в доме один.

Он подошёл к двери и ещё раз прислушался. Звук явно исходил из — за неё. Тогда он присел, чтобы заглянуть в замочную скважину. Это была сова. Та самая, что прилетала несколько дней назад, и садилась на окно. Ещё даже не полностью село солнце, а она уже была здесь. Только теперь она набралась наглости и влетела внутрь. Птица уселась прямо на спинку стула, такая гордая и бесстрашная, когтями впиваясь в мягкую кожу, она понемногу передвигалась. Её огромные глаза были прикованы к чему-то на столе. Казалось она разглядывает предметы на нем совершенно сознательно. Казалось будто она ищет что-то. Вдруг она остановилась. Эсер не мог быть до конца уверенным, что эта птица была реальной, но он готов был поклясться, что она не сводя глаз, смотрит прямо на их семейное фото, где они с женой и дочерью. Смотрит словно заколдованная.

Сова не испугалась когда он вошёл. Она обернулась на него, но улетать даже не собиралась.

— Кыш! — попытался прогнать незваного гостя писатель, — прочь! Что тебе здесь нужно?! Улетай, — махнул он рукой.

Птица одним взмахом крыльев оказалась в окне, и снова обернулась. Громадные круглые глаза, смотрели прямо ему в душу. Эсер на мгновение растерялся. Он что-то почувствовал. Почему они преследуют его? В произведениях. Наяву.

Несколько минут спустя, гостья вспорхнула и исчезла. Эсер задумчиво пялился ей вслед. На стуле он нашёл небольшое перышко, оставленное птицей словно в доказательство своего присутствия. Он сохранил его, и отложил в сторону.

«Валериан испуганно спохватился в своей машине, припаркованной у фургона. В руках была недопитая бутылка Бурбона из бара. Он хотел было выпить, но вот открыть её смог не сразу. Сказывалось тяжелое похмелье и отсутствие пальцев на правой руке.

В фургоне горел свет. Пошатываясь, он медленно вошёл. Лили все еще. Две верхние пуговицы её блузки были расстегнуты, обнажая глубокие шрамы вокруг шеи. Он ещё долго смотрел на них, пытаясь понять чем их нанесли, когда вдруг он заметил зеленую сандалию, под своей кроватью. Такую же, как нашли в сточной трубе. Именно такую же, но не ту же самую. Он в этом был точно уверен, потому как сам принёс её сюда.

Заметила ли её напарница, он не знал. Но если это так, то рисковать нельзя. Она непременно об этом расскажет. А этого он допустить не мог.

Он осторожно забрал пистолет, брошенный ею рядом. Достал из шкафчика ключи, и тихо закрыл её внутри, предварительно пристегнув наручниками к спинке кровати.

Затем он сел за руль, и подъехал к фургону задом, так, чтобы можно было его прицепить. Нагнувшись над креплением, у него закружилась голова. Он упал.

Фургон плавно двинулся с места. Он слышал как она кричала внутри. Слышал громкий стук в окно, но все сильнее давил на газ. А стук становился все громче и громче. И наконец он разбудил его на переднем пассажирском сидении, с бутылкой в руках. Дуло пистолета напарницы, было наставлено точно ему в лицо. И это был уже не сон.

— Подними руки и медленно выйди из машины, — приказала она.

— Опусти пистолет, что на тебя нашло, — прохрипел он сонно.

— Ты. Все это был ты!

Валериан не видел фургона. Он оглянулся. Тот был прицеплен к машине сзади. Оказалось, не все ему приснилось. Он и впрямь ехал, только был не за рулем.

— Ты нашла их, — виновато догадался он, — как ты это сделала?

— Сандалия. Вторая, левая сандалия. Она валяется у тебя под кроватью.

— Но как ты узнала о тайнике?

— Следы от шин. Они совсем свежие. Таня поняла, что фургон оттягивали совсем недавно. Ещё и суток не прошло.

— А ты настоящий детектив. Должен признать, я тебя недооценил.

— Подними руки. Медленно выходи из машины и выпусти их.

— Так они все ещё здесь?

— Я не нашла ключей. Только слышала их голоса. Они там под тем люком. Они все время были под твоим фургоном. Ты держал их под землёй?! Это же дети! — возмутилась она.

— Я заботился о них. Там у них есть все. Ты ничего не знаешь! Я любил её. Свою Лору. Но она свихнулась после смерти дочери. Когда я вышел на её след, я поверить в это не мог. Ты ещё не вызвала подкрепление?

— Как раз собираюсь, — заявила Лили.

— Тебе нужно выслушать меня. Не звони никому.

— Я вчера хотела тебя выслушать. Да я напилась с тобой для этого, сволочь! Жалела тебя. Проявила сочувствие. Хотела чтоб ты выговорился. А ты врал мне все это время!

— Не все. Я узнал совсем недавно.

— О чем узнал? Что ты несёшь?

— О том кто их всех похитил.

— Это был ты! Не вешай мне лапшу! — пригрозила пистолетом Совински.

— Я всего лишь хотел всех вернуть их семьям. Хотел покончить со всем этим. У меня ужасно болит голова.

— Не дави мне на жалость. Не на ту напал. Молись, чтоб я не прикончила тебя ещё до приезда полиции.

— Давай! Выстрели! Ты думаешь я этого боюсь. Да ты только избавишь меня от проблемы, которую я взвалил на свои плечи, когда нашёл всех пропавших в подвале своей бывшей жены, — он сделал несколько шагов ей навстречу.

— Хочешь сказать их похитила она.

— Ну а разве не это вчера мне доказывала мне сама. Вы же были у неё в доме. Вы же провели там обыск. Я хотел тебе рассказать вчера, но не смог. Думал все сделаю сам. Не хотел тебя в это впутывать.

— Во что впутывать?

— Разве ты не понимаешь? Я хотел освободить их, но не мог. Нужно было придумать как очистить её имя. Ведь она не причинила им вреда. Она любила их всех. И им с ней было хорошо. Но это преступление. Она совершила преступление и попала бы за решётку, как только бы один из них вернулся домой. Мне пришлось построить для них временное убежище. Я убеждал её уехать. Но она и слышать не хотела. Хотела их вернуть. А я прятал их здесь. Это мучительно. Ты и понятия не имеешь как! — искренне рассказывал Валериан.

— Почему же ты не отпустил их после её гибели? Почему не рассказал мне вчера?! — не сводя с него оружия, требовала объяснений она.

— Это же сразу бы доказывало её причастность к похищениям. А я все же любил Лору. Да и сейчас не перестал. Я не хочу, чтоб её такой запомнили. Из ума выжившей похитительницей. Я хотел тебе все рассказать, но не мог довериться полностью. Опусти пистолет. Я не опасен. Уверяю.

— Открой эту темницу. Я должна убедиться, что с ними все в порядке.

Он медленно поднял железную дверь, и осторожно опустил на землю. Лили все ещё держала его на мушке.

— Полезай первым, — скомандовала она.

В темнице ничего не было видно, пока он не включил свет, проведённый туда из фургона. Там было тепло и сыро. Пахло детским мылом и карамелью. В большой яме была отдельная комната. Лили удивилась масштабам этого подземного сооружения. Комната была низкой но огромной. Потолки были везде тщательно укреплены толстыми балками, а пол устелен шлифованным деревом. Стены обшиты плотной тканью с разноцветными узорами. В центре был небольшой стол, в окружении четырёх детских стульев. Повсюду были разбросаны игрушки. Их было так много, что глаза разбегались от подобного изобилия.

— Это все купила для них Лора, — оправдывался Валериан.

— Сколько времени у тебя ушло, чтобы построить такое? — пригнувшись почти вдвое, поразилась Лили.

— Когда-то на этом месте была старая мельница. Её снесли, а здесь раньше хранили запасы зёрна. Пришлось лишь немного подлатать да исправить, — Валериан сидел на корточках, нагнув голову к коленям.

— Где дети?

— Наверное ещё спят, — он повёл указал на миниатюрную дверь в конце «карликового» зала.

— Но я слышала смех.

За крохотной дверцей, было четыре маленьких кроватки. Три из них были заняты. На них сладко зевая спали двое мальчиков и одна девочка. Возле четвёртой стояла девочка в бирюзовом платье и с завязанными русыми волосами. Она громко разговаривала с куклой, которую крепко держала в объятиях. Она радостно улыбнулась Валериану.

— Привет папуля, — подбежала она обняв его за шею, — а это кто? — увидела она Лилию.

— Привет, солнышко, — шепнул он чуть слышно, — почему ты не в постели? Давай обратно. Бери Лизу и в постель.

Девочка схватила куклу, и послушно улеглась в кроватку.

— Она назвала тебя отцом? — удивилась Лили.

— Я позволяю им так звать себя. Лора была им как мать. Они обожали её. Это Кира. Когда я забрал их она очень плакала. Постоянно спрашивала где мама? Пришлось сказать им, что я отец, и они побудут у меня.

— Ты будешь жить с нами в нашем подземном царстве? — обратилась девочка к Лили.

— Нет Кира. Я не могу здесь остаться. И вы тоже. Придётся вам всем вернуться к своим родителям.

— Но нам здесь нравиться. И у наши родители здесь, — огорчилась девочка. Совински не смогла ей ничего ответить. Она промолчала, все ещё не спуская напарника с прицела.

— Поверить не могу. Они все чистые и ухоженные. Ты сам заплетаешь им волосы? — спросила она выдержав небольшую паузу.

— Приходиться. У меня же тоже была дочь. Забыла?

— Ответь, ты правда собирался отпустить этих детей?

— И сейчас собираюсь. Только ты мне можешь в этом помочь. Мне плевать, если посадят меня. Моя жизнь давно уже не стоит ломанного гроша. Но умоляю, об этом нельзя рассказывать. Это навсегда осквернит память о Лоре.

— Как ты предлагаешь это все скрыть?

— Мы скажем, что нашли их за оврагом, а преступник скрылся. Там в лесу есть заброшенный лесничий домик. Лес конечно неоднократно прочесали, заглядывали и в дом. Но с тех пор прошло немало времен, — предложил Валериан.

— Как нам это удасться? Я не могу принимать в этом участия.

— Если не хочешь — просто уезжай. Я сделаю все сам.

— Но я уже в сговоре, если стану скрывать правду.

— Тогда вызывай подмогу. Все им расскажи. А я сопротивляться не стану. Можешь опустить пистолет.

— Зачем ты меня втянул во все это? — она сердито нахмурилась, — есть ещё кое-что.

— Выкладывай, — смиренно вымолвил Валериан.

— Возможно вопрос тебе покажется странным, но там в трейлере, я нашла женское платье зеленого цвета. Оно очень большого размера. И ты ведь живёшь один?

— Это платье я подарил Лоре в день её рождения.

— Но я видела труп… прости тело твоей бывшей жены. Это явно не её размер.

— Я купил его далеко отсюда, а в магазине перепутали размер. Мы долго смеялись, когда она открыла коробку. Ехать за другим я не стал. А когда она уходила, то это единственное, что после неё осталось. Вот и храню как память. Такая вот странная история, — он улыбнулся так, будто хотел в этот момент заплакать.

Её рука невольно размякла и опустилась. Лили была зла на него. Она знала, что помогать ему не правильно, но ничего не могла с собой поделать. Этот здоровяк, просто запутался. Он поступил неправильно, и то что он намерен сделать, тоже не будет считаться правым делом, но он беспомощен. И она не хотела отправлять его за решётку. Его жизнь была преисполнена страданий, и кем же она будет, если обречёт его на новые?

Они вылезли из подземного царства, забрав с собою всех его счастливых обитателей. Наступал медлительный рассвет. Они торопились, все сделать под его слепительным покровом. Пока город ещё спит.

Багажник машины был доверху забит игрушками и детскими вещами. Многое пришлось выбросить или оставить под землёй.

Лилия усадила детишек на заднее сиденье, пока Валериан собирал все необходимые улики и доказательства, чтобы сбить следствие с верного пути и заставить поверить в ложь. В такую ложь, в которую детективы сами ещё не верили до конца. Но правда была куда невероятней и ошеломительней. Разве мог кто подумать, что пропавшие все это время, пока их искали всем городом, заглядывая под каждый камень, находились у всех под носом. И совсем даже не прятались, радостно проживая день за днём, окружённые теплом и заботой. Все это время…

— Как ты узнал, что это была она, — спросила Совински, когда они скрылись в лесу за оврагом.

— Случайно. Я как-то вечером заехал навестить её. Она никогда не любила мои визиты, но тогда была слишком негостеприимной. Она буквально не пускала меня за порог. Я не ожидал тёплого приёма, но это меня насторожило, — ему пришлось говорить громко, из-за непрекращающихся визгов резвящейся детворы.

— Ручаюсь, ты заподозрил, что у неё мужчина.

— Я всегда втайне надеялся, что сумею её вернуть. Но навещал, скорее для собственного спокойствия. Я просто должен был знать, что у неё все хорошо. Но тогда во мне и впрямь проснулась ревность. Ты меня раскусила.

— Поверить не могу, ревность способна на многое. Иногда даже помогает раскрыть преступление, — шутила детектив.

— Когда я увидел там первого из пропавших детей, я глазам своим не поверил. Я начал кричать на неё. Я угрожал тюрьмой, но она ничего не хотела слышать. Она заявила, что не отдаст малышей ни за что на свете, — возмутился он.

— Ну а ты что? Взял и отнял их? Просто вот так?

— Я испугался. Я не знал что мне делать. Как убедить её или заставить. Я приходил к ней неделю. Раз за разом. С новыми доводами и новыми уговорами. Но Лора продолжала выставлять меня за дверь. И тогда я решился, я просто выкрал их, пока она спала. Но что дальше? Я не знал что с ними делать?

— Почему сразу не отдал их?

— Они бы все рассказали, и её бы ждал суд.

— Почему ты думаешь, что они сейчас будут молчать?

— Не будут. Но это же дети, кто поверит о сказкам про счастливую жизнь в подземелье? Тем более когда мы представим им новые улики.

— Почему четверо? Одного ей было мало?

— Все началось с того, что первая девочка, очень скучала по своему лучшему другу — второму похищенному ребёнку. Вот они рядышком, Поли и её лучший друг Герби. Тогда Герби стало одиноко без своего соседа Луи, с которым они уже успели подружиться. Но с Луи все было гораздо сложнее. Я понял это недавно. Когда увидел, как он ухаживает за Кирой. Малыш просто влюбился в девочку со своей группы.

— Бедняжке Луи наверное пришлось тяжелее всех, — предположила Лилия, глядя на кучерявого паренька, молча смотревшего в окно, на проносящиеся мимо сосны.

— Почему? — недоуменно переспросил Валериан.

— Как же? Он ведь наверное говорит только на французском.

— Луи не говорит. Он немой.

— О Боже. Это ведь ещё сложнее. Как вы находили с ним общий язык?

— Жесты.

— И он с такой проблемой не хотел домой к родителям? — удивилась Совински.

— Не очень. Ведь Кира все время находилась рядом.

— Как Лора вообще решилась на подобное? Украсть немого ребёнка? Почему его родители об этом умолчали?

— Она же тогда этого не знала. А родители мне говорили о его проблемах с общением. Но тогда, я тоже подумал о французском.

Дорога все сужалась и сужалась, постепенно исчезая в тени высоких и густых деревьев. И вот она пропала совсем.

— Дальше нужно пешком, — заявил Валериан.

— Ещё далеко? — спросила его напарница.

— Нет мы уже почти на месте, — ответил он открывая багажник.

Они взяли игрушек и вещей столько, сколько смогли унести, и двинулись чащей леса вшестером, дружно держась за руки, в окружении тумана и деревьев. Детям нравилась прогулка темным, мрачным лесом. Настороженно выглядел лишь маленький Луи. Он то и дело поглядывал оглядывался назад, пытаясь запомнить дорогу, крепко хватаясь за руку Киры.

Очертания деревянного домика, появились среди толстых стволов, прямо из густой сероватой дымки, что стелилась по земле, будто указывая им путь.

Дом и впрямь оказался старым и заброшенным. С одной стороны он совсем прогнил, а с противоположной — весь оброс толстым слоем многолетнего мха.

— Детишки, время поиграть, — разрешил Валериан, — здесь отличное место для игры в прятки. Только внутри дома. Далеко в лес не убегать. Договорились?

Все кроме Луи, один за другим помчались внутрь дряхлой постройки.

— А это не опасно? — остерегалась Лили, — этому дому уже лет сто. Он же может обрушиться в любой момент.

— Я был здесь несколько недель назад. Все ещё держится. Тем более они ведь дети. Если меня все выдержало, то они могут устроить настоящий погром. Главное, чтоб оставили побольше отпечатков. Я пойду к машине, заберу остаток вещей, а ты оставайся здесь и присмотри за ними.

— Ладно. Только давай побыстрей. Хочется поскорее вернуть их домой.

Валериан утвердительно кивнул, и тихо побрел назад, разгребая листву под ногами.»

Предвкушая приближение финала своей истории, автор, забегая вперёд, начинал отмечать это событие, пропустив ещё стаканчик. Может ему ещё удастся продать своё творение и кончатся наконец его проблемы? По крайней мере, ему хотелось в это верить. И он верил.»

В детской снова горел светильник. Эсер вошёл, чтобы выключить его и не смог удержаться. Ему очень захотелось поцеловать свою маленькую дочь, которая тихонько посапывала под одеялом, укрывшись как всегда с головой.

Подушки. Две маленькие подушки были аккуратно сложены под одеялом на кровати Алисы. Но её самой там не оказалось.

Улыбнувшись, он наклонился, чтоб заглянуть под кровать.

— Мой вредный лягушонок решил разыграть старого и опытного крокодила? Поймалась, — он просунул протянул руку под кроватью на ощупь. Опустился ниже и заглянул. Никого. Но кто же тогда сопит, если в комнате никого нет? Звук явно исходит от подушек.

Он хорошенько встряхнул обе. Там было что — то твёрдое. В одной из них. Пришлось разорвать ткань, чтобы узнать что в ней. Это был карманный проигрыватель с запасным аккумулятором, на котором, без конца повторялась одна и та же запись.

— Ну это уже не плохо, — похвально произнес Эсер, — новый уровень. Уловка что надо, да вот только её изобретательнице уже давно пора спать. А постель этого умника, до сих пор пустует, — он осматривался комнатой, — и я намерен сурово наказать нарушителя, — шутливо продолжал он поиски.

В шкафу никого. За занавеской тоже пусто. Он проверил везде.

— Мне все понятно, — громко излагал он свой монолог, так чтобы было слышно в соседнюю комнату, — тут попахивает тайным сговором, вы решили проучить меня?

В соседней комнате было темно и тихо. Свет не включался.

— Ну это уже перебор, — произнёс Эсер осматривая лампочку, немного тревожным тоном.

Через несколько минут, он вернулся с фонариком. А спустя ещё пять, понял что в спальне никого нет.

— Анна! Алиса! Это уже не смешно, — звал он в перепуге обыскивая квартиру, но никто так и не отозвался.

Стрелки часов едва ли перевалили за половину первого. Эсер растерянно метался из угла в угол, как загнанный зверь в поисках лазейки к свободе. Все омрачнялось в его сером, скверном мозгу, обрисовывая крайне негативные перспективы. Он застрял. Заблудился среди бесчисленных лабиринтов своего сознания. Запутался и навсегда потерялся.

— Анна! Анна! — беспомощно продолжал звать он, — Алиса! Где же вы?

Он чувствовал как растворяется. Во избежание этого, Эсер выглянул в окно, жадно хватая холодный ночной воздух, как целебный элексир. Зловещая тишина. И ни единого звука. Он прислушался. Где-то вдалеке разжался звук разбитого стекла. Бродяга, беспечно швырнувший пивную бутылку о стену, вернул писателя к реальности.

Наконец он понял, что это никакая не шутка и не розыгрыш. Все происходило на самом деле. Его жена и дочь бесследно исчезли. Эсер впервые в жизни испытал такой острый и непреодолимый страх. Оцепенение сковало движения и мысли. Он не мог даже пошевелиться, застыв на одном месте.

От момента вызова, до непосредственного прибытия полицейских, прошла четверть часа. Для Эсера же, это был отрезок, длинною в вечность.

— Что у вас произошло, — с порога спросил сотрудник органов в форме, не представившись.

— Моя жена, и моя дочь пропали, — встретил их бледный хозяин квартиры, — я точно не знаю, но они… они наверное не вернулись домой, — заикаясь и сглатывая, дрожал он в дверях.

— Подождите, давайте по-порядку, — остановил его офицер с протоколом и ручкой в руках, пытаясь делать пометки, — как ваше имя?

— Эсер. Меня зовут Эсер, — он продолжал свой рассказ, запинаясь и путаясь в датах. Все это время, двое полицейских странно поглядывали друг на друга. Казалось, будто они не верят его словам. В этих взглядах было нечто настораживающее, и Эсеру он сразу не понравились. Он чувствовал заговор. Им известно что — то, о чем он не знает. Но они терпеливо дослушали до конца.

— То есть вы хотите сказать, что ваша жена Анна не вернулась сегодня домой? — переспросил коп упустив главное.

— Вы меня вообще слушали?! — вспылил сочинитель, не выдержав их зрительного диалога.

— Успокойтесь, — посоветовал один, — не нужно на нас кричать. Это не поможет. Давайте ещё раз по порядку.

— Да что вам не понятно? Моя жена Анна, и моя шестилетняя дочь Алиса, не вернулись сегодня домой.

— Вы в этом уверены? — спросил другой, снова подглядывая на напарника.

— Уверен ли я? Да я, черт вас дери, в этом убеждён! Вы издеваетесь? — разозлившись нахамил Эсер.

— Простите сэр, но ваша дочь умерла два года назад, — робко и крайне деликатно поведал, шокирующую информацию протоколист.

— Что? Вы что такое несёте? — где — то глубоко в душе, он уже тогда знал, что это правда. Но верить в неё, категорически отказывался.

— Вашу дочь звали Алиса?

— Зовут, — поправил его писатель.

— Она погибла от лейкемии, за неделю до своего пятого дня рождения. Это случилось ровно два года назад, — Эсеру становилось все труднее дышать, по спине прополз отвратительно холодный полос, — ваша супруга, Анна, она вернулась к вам?

— Что вы этим хотите сказать?

— Вы сейчас снова живете вместе?

— Я ничего не понимаю, — сморщившись от сильной боли, мучительно прошептал Эсер.

— Вы развелись. Через месяц после смерти дочери. У меня здесь все указанно. Сэр вы живёте один. С вами все в порядке?

— Вам лучше уйти. Правда, прошу вас уходите.

— Может вам вызвать скорую?

— Никого вызывать не нужно. Просто уходите, — его сильно мутило.

— Можно мы осмотрим квартиру?

— Незачем вам этого делать. Извините за беспокойство, но вам пора, — Эсер захлопнул дверь и отправился в детскую.

Все было на своих местах. И кукла, которую он отнял у слабоумного. Она пахла так же приятно, как пахла его дочь когда играла с ней, постепенно умирая день за днём. Казалось она ещё рядом. Во всех этих вещах и предметах. Он чувствовал её, но не видел. Как не видел и последние два года, сохранив лишь в грезах и мечтах. Он не смог смириться с её смертью, и поэтому стал лихорадочно писать о ней. Он все писал и писал. Он укладывал спать её каждую ночь, включая запись с проигрывателя. Он разговаривал с ней, играл в прятки и ждал домой, но никогда не видел её. Ему никак не удавалось описать это чувство. Пожалуй единственное, чего он не мог сочинить — это ощущение её прикосновений и объятий. Это её радостная, задорная улыбка. Её образ. Вместо этого всего, у него остался её голос, записанный на пленку проигрывателя. И этот кусочек пластика заполнил ту невосполнимую утрату без которой жизнь, казалась невыносимой. Ему оставалось только писать.

Анна не могла смотреть на все это. Не смогла жить на страницах его нового, «счастливого» романа, где все живы и все хорошо. Она наняла мужу психолога, но когда сеансы доктора Ле Грэйди не принесли результатов, она ушла. Но ведь Эсер никак не мог допустить этого. Ведь семья должна оставаться вместе. А девочке нужна была мать. И тогда он продолжил писать. Не взирая ни на что.

Воспоминания нахлынули, как снегопад среди жаркого лета. Так же неожиданно и непредсказуемо.

Эсер еле стоял у кровати дочери, крепко обнимая грязную куклу. Стены, которые он возвёл вокруг себя вдруг разом обрушились, обнажая жестокую и пугающую реальность, больную опухоль, которая была за ними успешно скрыта столько времени. Он захотел взглянуть в зеркало, но обнаружил, что ни единого нет. За тем вспомнил, что их никогда не было ни в спальне, ни в уборной. Одно лишь висело в самом тёмном углу его кабинета, куда почти никогда не пробивался свет. Это показалось ему странным.

За все время одиночества, он довёл себя до жуткого физического состояния. На нем не было лица, и лишь борода скрывала глубоко впавшие от голода щеки. Отовсюду торчали острые кости. Ребра на его теле были видны даже сквозь одежду. Он чувствовал сильную слабость. Хотелось плакать, но он просто не мог. Сигареты и выпивка, лишь ускорили процесс обезвоживания его отощавшего организма. Он больше не чувствовал равновесия. Ещё мгновение и он рухнул на пол, ударившись головой об угол кровати.