— Постойте! — Ошеломленный Ной сдернул с куста свой пиджак и услышал звук рвущейся ткани. Вот досада! Деликатности у него не больше, чем у носорога. Как же теперь поправить дело? — Стар, пожалуйста, подождите! — Он догнал ее перед самым магазином и схватил за руку. Стар резко обернулась, и он успел увидеть, как гневное выражение ее лица на мгновение сменилось страдальческим. — Что с вами?

— Со мной все в порядке. — Тем не менее она потерла левое плечо. — Кошачьи царапины слегка беспокоят.

Ной вздохнул, не поверив ей.

— Послушайте, извините меня, я в самом деле хватил через край. Но я не люблю репортеров.

— Вот сюрприз! Кто бы подумал!

Ной снова вздохнул. С тех пор как погиб Сэм, он не прекращал борьбы с Маккитриками. К несчастью, Стар, оказавшаяся другом Маккитриков и крестной матерью Бекки, поневоле попала в центр баталии.

— Вас не было в стране, когда разбились Амалия и Сэм; вы вряд ли сможете понять меня.

Стар устало кивнула.

— Я не знала о том, что произошло. Мне даже не удалось поговорить с Рейфом. Он звонил сегодня утром, но я уходила гулять.

— Об этом несчастном случае очень много и не очень объективно писали. Маккитрики владеют газетными трестами и состоят в дружбе со всеми, кто хоть что-то собой представляет в Орегоне, включая губернатора.

— А они какое имеют к этому отношение?

— Самое прямое. — Ной сильно потер затылок. — Сэм им никогда не нравился. Они считали, что с его стороны было дерзостью жениться на их дочери. Может быть, Амалия рассказывала вам о той неприязни, которую они к нему испытывали?

— Они не испытывали к нему неприязни, — возразила Стар.

— В самом деле?

— Ну хорошо. Допустим, они предпочли бы видеть Амалию замужем за кем-то другим, — произнесла Стар, морща носик. — Но в основе своей Маккитрики неплохие люди.

Ной решил, что основа эта запрятана на самом дне Марианской впадины. Он набрал в легкие побольше воздуха, сознавая, что глупо верить Стар. Но ведь его брат и свояченица доверяли ей...

— Маккитрики обвинили в случившемся Сэма. Суть их претензий сводилась к следующему: если бы он не женился на их дочери, она не оказалась бы вместе с ним в том самолете, — произнес он едко.

— Мне жаль. Это, конечно, несправедливо, — прошептала Стар.

Ной отвернулся и стал смотреть на город. Внизу под холмом река Колумбия несла свои воды в океан, который сверкающей серебряной лентой тянулся через весь горизонт на западе. Тянулся через века. Ною необходимо было сознавать, что есть в этом мире нечто вечное, чего нельзя выхватить из бытия, уничтожить одним телефонным звонком, как Сэма. Ной почувствовал во взгляде Стар сострадание — но он уже с трудом переносил жалость. О его брате жалели все — друзья, сослуживцы, даже продавцы в универмаге. Все «понимали». Но разве могли они действительно понять? Он потерял единственного родного человека, который оставался у него на свете, кроме Бекки. Еще одной потери ему не вынести.

— От меня они тоже не в восторге, — добавил он резко. — Вероятно, они изменили бы свое отношение, будь я светилом в своей области, но это не так. Я обыкновенный практикующий терапевт, к тому же не играю в гольф и не стремлюсь разбогатеть за счет своих пациентов.

— В этом нет ничего плохого.

— Благодарю. Но вам никогда не убедить Маккитриков, что я подходящий опекун для их внучки.

Стар поморщилась. Амалия росла в окружении нянюшек и служанок и для своей Бекки хотела совсем другого детства. Старшие Маккитрики при всей своей порядочности родителями были никудышными.

— Ну хорошо. — Стар скрестила на груди руки и взглянула ему прямо в глаза. — Они никогда не любили Сэма, они не одобряют вашей кандидатуры, они владеют газетными трестами. Но почему из-за этого надо ненавидеть всех журналистов?

— Вы не представляете, как все это происходило. Газеты дружно обвинили в катастрофе Сэма, будто он допустил ошибку. — Ной сердито взмахнул рукой. — Не было никакой ошибки. Сэм был замечательным пилотом. А когда Бекки передали на мое попечение, репортеры принялись преследовать меня, выражая сомнения в моей пригодности на роль опекуна.

— О!.. — Стар произнесла одно только коротенькое междометие.

— Вы понимаете? — обернулся к ней Ной. — Я чувствовал себя так, словно со всех сторон окружен акулами.

— Я фотокорреспондент, — сказала Стар, — и к акулам никакого отношения не имею. Большую часть своего времени я провожу, фотографируя природу, а это совсем другое.

Ной замялся, припомнив мысли, которые пришли ему на ум этим утром. Стар уважала свою профессию. Она не согласилась бы копаться в помойках, подобно тем репортерам, которых на него напустили Маккитрики.

— Я... я прошу прощения.

— Ничего страшного. — Она повела плечами и засунула большие пальцы за ремень джинсов; и это движение напомнило Ною, как великолепно она выглядела в этих плотно обтягивающих бедра джинсах на той лестнице. Но довольно, его совесть и так изрядно обременена. Как было бы славно поговорить с братом о Стар, узнать его мнение и выслушать его шутки. Рассказать Сэму о тугих джинсах Стар и ее бедрах и пожаловаться на недостаток самоконтроля и излишнюю впечатлительность... Здоровяк Сэм захихикал бы и назвал его неандертальцем: женитьба превратила Сэма в степенного семьянина.

Ной мысленно одернул себя. Он уже далеко ушел от невинной влюбчивости, что была свойственна ему в двадцать лет. Или нет? Может, дело не в нем, а в Стар? Она интриговала его чрезвычайно. И вот она здесь, рядом с ним, совсем близко... Ной открыл рот:

— Вы знаете, что у вас очень узкие джинсы?

— Что? — Она уронила руки.

— Я просто имел в виду... что они отлично сидят на вас.

Пристально наблюдая за ней, Ной готов был поклясться, что ее щеки слегка порозовели. Конечно, это могло быть вызвано живительным ветром, струившимся с океана, — Стар не принадлежала к типу легко краснеющих женщин.

— Вы просто неандерталец!

И Ной внезапно воспрянул. Само собой, это не Сэм уязвил его, но словцо было тем же самым. А не сделаться ли им друзьями?

Пожалуй, нет... Друзьями и любовниками — быть может, но только друзьями — никогда. Платонические отношения с ней исключены, это ясно.

— Как вам удается в них работать? Они в самом деле узкие, — сказал он, улыбаясь уголками губ. — Мне непонятно, как вы в них вообще ходите.

Стар провела ладонями по бедрам, с удовольствием ощущая мягкую потертую ткань. Она любила только те джинсы, которые изношены и застираны до предела.

— Не думаю, что вас действительно интересует, в чем я хожу, но для работы я надеваю другие — просторные, широкие, с вместительными карманами.

— И правильно, а то в этих кармашках ничему не нашлось бы места, — сказал он с подчеркнутой многозначительностью.

Эти мужчины! Они все одинаковы, на каком бы языке ни упражнялись в остроумии. Но все же странно слышать такое от человека, облаченного в деловой костюм. Наверное, он надевает его по выходным. Но и в костюме Ной выглядел славным малым, а не чопорным занудой. Стар закусила губу, чтобы не рассмеяться. Ситуация, несомненно, содержала в себе комический элемент: Ной напоминал ей Маккитриков, известных своей чопорностью. Только ему она больше к лицу.

И снова Стар охватила паника. Ей не хотелось, чтобы Ной Брэдли сделался ей небезразличен. Не хотелось считать его умным, привлекательным и вообще думать о нем в превосходных степенях. И уж конечно, она не собиралась в него влюбляться. Так почему же она его поцеловала? Возможно, виной тому было кратковременное помешательство?

«Не распускаться!» — приказала себе Стар. Ее реакция на Ноя не укладывалась ни в какие рамки. Так, ее не на шутку расстроила его нелюбовь к репортерам. Но ведь она привыкла к подобному отношению и давно не принимала его близко к сердцу.

Ной взял ее руку и принялся неторопливо чертить пальцем круги на ее запястье. Стар тщетно старалась сохранять спокойствие. Какой властью он заставил ее одним своим прикосновением задрожать с головы до ног? И почему от этого прикосновения ее бросило в жар?

— Что вы делаете? — спросила она с отчаянием в голосе, увидев, как он скользнул взглядом по ее высокой груди.

— Сам не знаю, — пробормотал он. — Должно быть, у меня в голове кавардак. По вашей вине.

Стар подозревала, что кавардак вызван спором между его рассудком и мужским инстинктом. Рассудком он явно не желал заводить с ней роман, но на примитивном физическом уровне... вряд ли он был так в этом уверен. Стар натянуто улыбнулась. Это даже лестно, ведь она тоже не желает сближения. Разумеется, близкие отношения для мужчин вовсе не обязательно означают и духовную близость... Над этим следует еще поразмыслить. Но все-таки что именно его от нее отталкивает?

— Между прочим, — произнесла Стар задумчиво, — что вам во мне так не нравится? Кроме моей профессии и моих капризов. И — да, кроме того еще, что я дружу с Маккитриками.

— Хотите услышать полный перечень? — спросил он, поддразнивая ее.

— Отметьте лишь самое главное, — откликнулась она ласково.

— Э... нельзя сказать, что вы мне не нравитесь. Но у нас очень разные взгляды на жизнь. Разные ценности.

— Но вы хотите втянуть сюда и Бекки. Вы намерены диктовать мне условия наших с ней отношений.

Он красноречиво вздохнул, словно говоря: «Я очень стараюсь быть терпеливым».

— Я только предложил не менять ничего в ее жизни, хотя бы до тех пор, пока она немного не подрастет. Бекки еще слишком мала для трагедий, она нелегко привыкает к новым условиям. Я не хочу, чтобы ей причиняли огорчения. Она в самом деле может привязаться к вам, а потом... — Ной пожал плечами.

Стар помолчала. Она уважала его стремление защитить покой ребенка, хотя и находила его несколько чрезмерным. Ее не покидала мысль, что Ной просто ищет предлог, чтобы держать ее подальше от своей племянницы, а вернее сказать, /чтобы самому держаться подальше.

— Я никогда не сделаю ничего такого, что может причинить вред Бекки.

— Намеренно — конечно, нет.

— Послушайте, если вы снова намекаете на тот пожар, то повторяю вам — мне ничего не угрожало.

— Да, — произнес он нехотя, — я намекаю на пожар. И на прочие ваши безумные выходки.

Стар сверкнула глазами.

— Что вы хотите сказать?

Гм. Он вступил на опасный путь. Появились предупредительные сигналы. Горящие глаза. Вскинутый подбородок. Пухлые губы сжаты в узкую полосу, словно у строгой учительницы. У этого цветка острые шипы. Одно невинное замечание, и она уже готова наброситься на него.

— Черт побери, Стар, оглянитесь на вашу жизнь. Вы не вполне следуете общепринятым правилам.

— Вашим правилам — может быть.

— Вы нарочно не хотите меня понять! — Ной выдержал паузу, боясь сказать что-нибудь такое, о чем потом пришлось бы пожалеть. Жизнь Стар — это только ее дело, хотя ему очень хотелось пригвоздить к полу туфли этой бродяжки, чтобы она перестала испытывать судьбу. — Ваш образ жизни не вполне обычен. Большинству людей свойственно...

— Чувство ответственности? — Сейчас ее голос мог бы разрезать стекло. — Я с детства поднаторела в ответственности. Мои родители были слишком заняты собиранием кристаллов и изучением их «аур», чтобы оплачивать счета.

Ной с удивлением уставился на Стар. Он вспомнил неколебимую безмятежность Блу Ривера и Мун Брайт. Приятные люди, но немного не от мира сего. Стар, должно быть, с малых лет заботилась о них и, наверное, ответственностью сыта по горло.

— Я вовсе не собирался упрекать вас в безответственности, — сказал он миролюбиво. — Но на вашей работе вам часто приходится рисковать.

Кажется, он выразился достаточно дипломатично.

— Я очень осторожна, — возразила Стар, — и обычно не покидаю безопасной зоны. А ранили меня лишь потому, что линия фронта неожиданно приблизилась.

Ной замер.

— Вы были ранены? Когда?

— Э... — Стар замялась, — уже давно. Совсем пустяковое ранение. Я думала, вы это имели в виду, когда говорили о риске.

Сейчас Ной пожалел, что начал этот разговор. Ему приходилось иметь дело с пулевыми ранениями во время работы в городском травматологическом центре. Он тщетно пытался вспомнить, не сообщали ли газеты о ее ранении. Впрочем, с такой женщиной, как Стар, неведение — это счастье. И его личные переживания тут совсем ни при чем — просто безрассудное отношение Стар к собственной жизни оскорбляло его как профессионала.

Да, вот именно — как профессионала.

— Давайте забудем об этом, — сказал он наконец.

— Отлично.

Он протянул руку и не смог удержаться — провел пальцем по ее щеке.

— Простите, что расстроил вас.

Стар моргнула и закрыла глаза, испугавшись, что не сможет скрыть удовольствие, которое доставила ей эта ласка. Несмотря на раздражение, вызванное разговором, Ной сумел пробудить в ней женщину. А рука его тем временем двинулась дальше — он погрузил ее в волосы Стар и успокаивающе погладил ее по голове. Но это не успокоило Стар, а, напротив, возбудило. Нет, не стоит обманывать себя. Ласки мужа ее никогда не зажигали, и Стар подозревала, что это именно ей, а не Чейзу не хватает огня. Увы! Ее вовсе не тянуло попробовать все сначала.

Но было так приятно, что Ной стоит рядом и прикасается к ней. Может быть, в его силах зажечь этот огонь? «Будь осторожна», — предупредил ее внутренний голос, но прозвучал он как-то вяло, словно его слишком часто подавляли. Стар едва не застонала. Что она делает? Снова забывает о здравом смысле. Но с другой стороны, разве здравый смысл может утешить в одинокие ночи? А в последнее время ночи Стар сделались совсем одинокими...

— Для чего вы пытаетесь навести на меня чары? — пробормотала она, открывая глаза, и взглянула на него предостерегающе.

— Вы думаете, я умею чаровать? — улыбнулся Ной своей невообразимой улыбкой. Стар нахмурилась, а его лицо приняло озорное выражение. — Я хотел поцеловать вас, но, кажется, ваша мать сейчас смотрела на нас из окна.

— Не смешите, она никогда не занимается такими банальностями. — Тем не менее Стар оглянулась.

— Хотите, поспорим?

— Я не спорю по поводу неопровержимых фактов.

— Ну, может быть, это был ваш отец. Я ясно видел, как шевельнулась штора. — И он с рассеянным видом стал накручивать на палец длинную прядь ее волос.

— У вас богатое воображение.

— Нет. Но я почему-то снова почувствовал себя подростком. — Палец поднимался все выше и выше по локону.

Стар со вздохом положила на его руку свою и попробовала высвободиться. Почему он не может держаться от нее на почтительном расстоянии?

«Ты сама виновата!»

Конечно, виновата, ведь она первая поцеловала его. Но разве это дает ему право на такие вольности?

— Вы, кажется, забыли, что я вам не нравлюсь? — спросила она, когда Ной оказался совсем близко, а его рука снова легла ей на затылок. — Тем, что безрассудно рискую жизнью, и многим другим.

— Не бойтесь. Все будет хорошо, — пробормотал Ной и легко коснулся губами ее лба.

— Я вас и не боюсь.

— Ну конечно, Стар, — согласился он с досадной готовностью.

— А вот кого я ненавижу, так это самонадеянных мужчин.

— Значит, все в порядке, ко мне это не относится.

— Гм! Что вы задумали?

Ной отклонил ей голову назад.

— Хочу извиниться как следует. И... хочу проверить, не изменился ли вкус ваших губ.

Сердце Стар на секунду остановилось, потом забилось с утроенной силой. Нет! Ей не хотелось, чтобы он целовал ее. Достаточно одной ошибки, совершенной под влиянием секундного порыва. Стар была довольна своей жизнью и не хотела, чтобы ей напоминали о существовании других возможностей.

— Ной, давайте взглянем на эту ситуацию с практической точки зрения. Мы с вами ни в чем не приходим к согласию. Мы — прямые противоположности.

— Я знаю.

Стар почувствовала на лице его дыхание и подалась назад, но он не отпустил ее. Одно бесконечное мгновение они смотрели в глаза друг другу, а потом... он поцеловал ее с таким неистовым пылом, что все мысли вылетели из головы Стар. Из глубины ее горла вырвался стон и исчез в жгучем слиянии их губ. Его руки сжимали ее крепко и нежно. Полностью покорившись, Стар сама обвила руками талию Ноя и предоставила ему полную свободу. Никогда прежде не чувствовала она в себе такого жара и вместе с тем такой уверенности. Ной вызвал к жизни ураган, в центре которого находился сам — надежный, крепкий, словно безопасная гавань. Она подумала отстраненно, что для доктора у Ноя слишком развита мускулатура. Как и руки, все его тело было сильным, ловким, послушным его воле. Одно можно было сказать наверняка: Ной вкладывал в поцелуй всю душу. Каково это — быть любимой таким человеком? Если говорить не о физической близости, но о чувстве...

В ее голове зазвенел тревожный звоночек. Непозволительно предаваться глупым мечтам. Если даже Ной Брэдли и находит ее притягательной, то долго это не продлится. Рассудком он не желает иметь с ней никакого дела. Кроме того, смешно из-за одного поцелуя таять, как восковая свечка. Это все гормоны, а гормоны следует держать в узде.

«Да неужели?» — засмеялись ее гормоны.

Ладно, допустим, она не совсем права. Ной мог бы заставить усомниться любую женщину. По его телу пробежала легкая дрожь, и он опустил руки.

— Стар!

Она положила ладонь ему на грудь, голова ее кружилась.

— Мы стоим на людной улице.

— Вижу. Раньше вас такие вещи не смущали. Но в следующий раз мы выберем местечко поукромнее, обещаю вам, — серьезно заверил Ной и провел пальцем по ее влажным губам. Лицо его было одновременно сердитым и страстным. Явно не одобряя происходящее, он не сомневался, что скоро это случится вновь. Стар нахмурилась. Недавно Ной пережил сильное потрясение и еще не успел привести в порядок свои мысли. При других обстоятельствах он едва ли бросил бы на нее повторный взгляд...

Твердые пальцы приподняли ей подбородок, и Стар поняла, что смотрела на галстук Ноя — красивый шелковый галстук, модный, но неброский.

— Да?

— О чем вы думаете?

Стар провела языком по пересохшим губам и увидела, как потемнели его глаза.

— Мне не верится, что я только что целовалась с мужчиной, который по субботам надевает костюм, — проговорила она торопливо. — Вы — сама респектабельность, доктор Брэдли, возведенная в квадрат и куб.

— По крайней мере я не маньяк с топором... правда, ваших родителей это отнюдь не радует. Тут дело во мне лично или они просто не любят докторов?

— Главным образом докторов, которые общаются с их дочерью, но и врачей как таковых не жалуют, свято веруя в целительные силы природы. — Стар отступила назад и спросила, пристально глядя на него: — Итак, когда я увижу Бекки?

Ной вздохнул.

— Хорошо. Приглашаю вас сегодня к нам на ужин. В пять часов я заеду за вами.

— Нет, — поспешно возразила Стар. — Я приеду сама.

— Хотите сохранить независимость? Из-за кого вы больше нервничаете — из-за Бекки или меня, такого респектабельного господина?

Стар вскинула брови.

— Я ничуть не нервничаю. Бекки — лапочка. А поскольку я сумела справиться даже с гордыми африканскими львами, то с вами и подавно сумею.

— Звучит обещающе. Буду ждать с нетерпением.

Ной достал из бумажника визитную карточку и написал на обратной стороне адрес.

— Здесь мы живем. Это на окраине Астории, на самом берегу. Захватите с собой купальник.

— Постойте! — Стар догнала его, когда он уже открывал дверцу автомобиля. — Зачем нужен купальник?

— Чтобы принять горячую ванну.

— Ной Брэдли! Я не собираюсь ложиться с вами в постель.

— Знаю. — Кивнув, он сел в машину и пристегнул ремень.

— Я говорю серьезно, — предупредила Стар и, чтобы придать вес своим словам, стукнула кулачком по крыше автомобиля. Карточка, которую она сжимала в пальцах, напоминала белый флаг.

— Увидимся в пять. — Ной включил зажигание и махнул ей рукой.

Он уехал, и Стар со злости пнула бордюрный камень, ушибла ногу и неловко заковыляла по тротуару. Ной Брэдли — самый несносный из всех мужчин на свете.

«Знаю», — передразнила она. «Ничего он не знает. Решил, что разгадал меня, но он ошибается. У него нет ключа».

Стар повернулась и, прихрамывая, вошла в калитку, пересекла двор и открыла дверь магазинчика. Войдя внутрь дома, она по привычке глубоко втянула в себя воздух. Так Стар всегда делала в детстве, пытаясь угадать, что за стряпню подадут на обед. С годами в доме установился стойкий запах, представлявший собой приятную смесь трав, ароматических масел, дрожжей и шерсти, из которой ее мать ткала узорчатые коврики.

— Стар!

Она увидела родителей, которые рука об руку стояли на другом конце комнаты с одинаково унылыми лицами. Они дружно покачали головами.

— Он носит костюмы! — ужаснулся отец.

— Дорогая, — печально пролепетала мама. — Он врач!

Невероятно. Стар, упав на стул, расхохоталась. Ной оказался прав. Они следили за ней из окна!