— Он говорит, что я вышла за него замуж, чтобы иметь ребенка!
Пейдж вертела в руках карандаш.
— Ты...
— Нет, ты можешь в это поверить? — Эмили ходила взад и вперед по маленькому кабинету. — Я вышла за него замуж, чтобы иметь ребенка... как какая-нибудь бессовестная женщина, одержимая одной только мыслью о материнстве.
Врач откинулась в своем кресле и скрестила руки на груди.
— Это то, что...
— Представь, по его мнению, я убедила себя в том, что люблю его! То есть он ясно сказал, что считает меня слабоумной идиоткой, которая согласна на все, только бы иметь ребенка.
Пейдж сжала губы.
— Ник и раньше болтал всякую чепуху, но уж такое!.. И это даже не шутка, он говорил совершенно серьезно. — Эмили положила руку на округлившийся живот и задумчиво погладила его. — По крайней мере я не считаю, что это была шутка, — уточнила она. — Клянусь, он не шутил. Ну, что ты думаешь?
Пейдж подняла брови.
— Я, впрочем, думаю, что все это уже не имеет никакого значения, — продолжала Эмили. — Что бы там ни было, он повел себя просто ужасно. Сидеть и спокойно говорить, что я вышла за него замуж, чтобы иметь ребенка!
— Ты действительно вышла за него замуж, чтобы иметь ребенка, — наконец смогла вставить Пейдж.
— Я знаю. Но ребенок ведь на моей ответственности. А эта идея о предоставлении спермы... Ник на этом настаивал, хотя сейчас ничего не помнит. И вдруг сказать такое после вчерашней ночи...
— После вчерашней ночи?
Этот вопрос заставил Эмили на минуту замолчать.
Вчерашняя ночь.
Ну вот. Надо было держать язык за зубами. Но Пейдж — врач, и она просто обязана сохранить это в тайне.
— Ты же не собираешься никому об этом рассказывать, нет? — подозрительно спросила она. — Ведь Нику не понравится, если все будут в курсе наших личных дел.
Пейдж помолчала минуту, потом подалась к Эмили и положила руки на свой письменный стол.
— Мне, конечно, все равно, — продолжала Эмили. — Он заслуживает и не такого. Но это же частная беседа, и ты на службе. Так что сейчас я жена твоего пациента, а не подруга.
— Ты называешь это беседой?
Эмили широко раскрыла глаза.
— Ладно. Прости. Помоги мне. Подскажи что-нибудь.
— Хорошо. — Пейдж бросила карандаш на стол. — Исходя из твоих слов о вчерашней ночи, я догадываюсь, что ваши отношения с Ником коренным образом изменились. А поскольку ты чувствуешь себя обиженной его обвинениями, то, значит, тебе эти отношения нравятся.
Нравятся? Вот это да!
Подруга критически посмотрела на нее и добавила:
— Как я тебе уже говорила, давно пора было...
— Это профессиональное или личное наблюдение? — Эмили упала в кресло. — Кстати, я не чувствую себя обиженной. Я разозлилась, вот и все. Что вполне естественно.
— Конечно. Послушай, если бы ты могла выбирать, то предпочла бы Ника такого, какой он сейчас?
Эмили застонала.
— Любая женщина предпочла бы... Ты не представляешь, какой он любящий и заботливый. Сегодня утром я в шутку пожаловалась, что Гизи изводит меня, так Ник влетел на кухню с таким видом, как будто намеревался избавить меня от смертельной опасности.
— И он прав. Ты должна соблюдать осторожность, чтобы не упасть, — голосом доктора проговорила Пейдж.
— Дело даже не в этом. Его заботит все: что я делаю, что я поднимаю, что я ем. От такой заботы, конечно, можно сойти с ума, но это приятно.
— Не каждая беременная женщина может похвастаться таким отношением мужа. Ник по-настоящему любит тебя.
— Он будет таким же внимательным к любой незнакомке. И потом, он думает, что мы любим друг друга, вот и разыгрывает из себя любящего мужа.
— Но...
— Разыгрывает. Это все не по-настоящему.
Пейдж посмотрела на нее.
— Но если так...
Эмили покачала головой. Она не имела права надеяться на нормальный брак.
— Я просто места себе не нахожу от мысли о том, что будет, когда у него откроются глаза и он все вспомнит. Он придет в ужас. И будет страшно смущен.
— Гмм.
— Ты же знаешь мужчин. Они ненавидят чувствовать себя смущенными.
Пейдж улыбнулась и ничего не сказала.
— Ну ладно. Самое главное, чтобы к Нику вернулась память, — решительно произнесла Эмили. — Надо рассказать ему правду.
Эмили вытащила из машины сумки с овощами. По совету Пейдж она специально не поехала домой сразу — чтобы дать Нику время прийти в себя. Да и самой ей тоже требовалась передышка.
Они с Пейдж пришли к выводу, что Нику следует рассказать всю правду об их браке и об искусственном зачатии. Если это не поможет, то Пейдж попробует полечить его другими методами. Эмили надеялась, что ничего другого не потребуется. Она этого просто не вынесет.
— Ангел! — Ник открыл входную дверь, как только она поднялась по лестнице. — Где ты была? Я так беспокоился. — Он забрал у нее сумки и поцеловал ее. — Мне кажется, собирается дождь.
Эмили посмотрела на небо. Темные облака закрыли солнце, ветер раскачивал верхушки деревьев.
Действительно, собирался дождь, атмосфера была наэлектризованная.
— Я... я ездила за покупками.
— Да уж вижу. — Он улыбнулся... теплой, чувственной улыбкой. — Входи быстрее, у тебя усталый вид.
Уезжая, Эмили оставила рассерженного мужа, а вернулась к нежному и любящему.
— Мне надо с тобой поговорить, — произнесла она, входя в прохладу дома. И тут же была поражена обилием цветов в гостиной. Розы. Фиалки. Нарциссы. Ирисы. Всевозможные цвета и ароматы.
Она прошла за Ником на кухню, и здесь повсюду были цветы.
— Ох... откуда все это?
Ник поставил сумки и обернулся.
— С ярмарки цветов. Поговорим попозже. Иди прими ванну, а я пока приготовлю обед.
— Но мы...
Не говоря ни слова, он привлек ее к себе и страстно поцеловал. У Эмили перехватило дыхание.
— Ник!
— Пошли наверх, мне надо тебе кое-что показать.
Она послушно поднялась вслед за ним по лестнице. Ник был опасен. Мужчины, особенно старые друзья, не должны так целоваться. Это несправедливо. Такие поцелуи превращают женщин в послушных кукол.
Они остановились в дверях детской, и Ник произнес:
— Видишь, Ангел? Правда здорово?
Замечательное плетеное кресло-качалка стояло посреди комнаты. Оно отливало золотом и прекрасно гармонировало с желтой краской стен.
— Я подумал, что кресло-качалка будет тебе очень удобно, когда появится ребенок.
— Где... как ты привез его сюда? — спросила Эмили. Она же взяла «блейзер», когда поехала к Пейдж, а такое большое кресло не влезло бы в «порше» Ника.
Он довольно ухмыльнулся.
— А телефон? Я позвонил в мебельный магазин и предложил им вознаграждение, если они немедленно доставят кресло. Они привезли целых три, чтобы я мог выбрать.
Ник усадил ее в кресло, в замечательное кресло-качалку. В нем вполне можно уместиться вместе с ребенком. Она сама бы лучшего не выбрала.
— Тебе нравится, Ангел?
Слеза покатилась у нее по щеке.
— Оно просто замечательное.
— Эй, ты что? — Шершавым пальцем он нежно вытер ее щеку.
— Эмоции, — ответила она. — Беременные женщины часто плачут.
Ник опустился возле нее на колени и погладил ее живот.
— Она шевелится, — прошептал он, и на секунду они замерли, прислушиваясь к слабому движению. — А на что это похоже? — с любопытством спросил он.
Эмили не могла удержаться и накрыла его руки своими.
— Похоже, будто бабочка машет крылышками.
— Интересно.
Ее сердце переполнилось щемящей нежностью к нему.
— Да.
— Я прочитал, что у нее уже есть пальчики на руках и ногах и все остальное, — сказал он, слегка сжимая рукой ее живот. — Даже у такой маленькой. Ты можешь в это поверить?
Эмили откинулась назад, желая, чтобы этот момент длился вечно. Но надо рассказать ему все. Несмотря на его явное нежелание возвращаться к тому их разговору.
— Мы днем с тобой... — начала она.
— Нет, — оборвал ее Ник. — Извини меня. Не знаю, что на меня нашло.
— Но...
— Шшш, Ангел. Все это в прошлом. Я хочу, чтобы мы были вместе. — Торжественная сила этих слов заставила Эмили почувствовать себя виноватой.
— Нам надо кое-что обсудить.
— Нечего опять заниматься ерундой. — В его глазах сверкала решимость.
— Ник, нам правда надо...
— Перестань, Ангел, — запротестовал он. — Все время от времени ссорятся. Так уж заведено.
Она с сомнением посмотрела на него.
— Ты больше не переживаешь из-за квартиры?
— Только из-за того, что так себя повел. Я просто потерял голову. Оставим это все. И откажемся от аренды. Слишком дорого стоит это удобство. Кроме того, я в любом случае собираюсь изменить свой рабочий график.
— Изменить?
— Ну конечно. Я же не могу надолго оставлять тебя и ребенка. Я хочу быть с вами.
— Да? — Что это, землетрясение? Или просто зашатался ее привычный мир?
— Да. Ну а теперь иди в ванную. — Ник поцеловал ее в шею, обдав горячим дыханием. — И забудь обо всей этой ерунде. Я уже забыл.
С удивительной для такого крупного мужчины легкостью он поднялся и вышел из комнаты. Эмили крепко сжала ручки кресла. Она чувствовала себя подобно Алисе в Стране Чудес.
Повернув голову, она заметила желтые розы в вазе. Он, наверное, истратил на цветы целое состояние. Эмили встала и прошла в спальню.
И тут тоже цветы. И в ванной... папоротники и каллы, прекрасно гармонирующие с зелено-белым декором комнаты.
Романтично.
Экстравагантно.
Ты должна рассказать ему правду, заговорил ее внутренний голос.
«Обязательно... когда будет подходящее время, — сообщила Эмили своей требовательной совести. — Но он же пока больше не расстраивается».
Ты просто хочешь провести с ним еще одну ночь, поставил точки над «i» ее внутренний голос.
Без сомнения. Она хотела еще одну такую ночь... Еще одну страстную ночь, которую будет вспоминать, когда Ник покинет ее, проклиная либо потешаясь над ней. Разница невелика. Вернуть назад уже ничего нельзя.
Она взяла из шкафа халат и самое легкомысленное свое платье. Потом шелковый бюстгальтер и трусики. Дорогие французские духи, которые привез ей Ник. Она надушит «стратегические» места. Он любит это.
Но, взглянув на себя в зеркало, она замерла. Легкомысленное платье? Духи в «стратегических» местах? Кого она дурачит?
Эмили повернулась перед зеркалом. Ни платье, ни духи не скроют пятимесячную беременность. А если она спустится к ужину в таком откровенном наряде, то это будет явным приглашением. Нет, она не должна выглядеть... слишком вызывающе.
Она должна выглядеть так, как выглядят все беременные. Пусть она и не верит, что есть какая-то надежда сохранить дружбу с Ником, попытаться все же стоит...
И она должна попробовать рассказать ему всю правду, если представится такая возможность, чтобы он не думал, что она воспользовалась ситуацией.
С угрюмым видом она повесила свое самое смелое платье обратно в шкаф и достала трикотажную блузку с длинными рукавами и юбку. Трикотаж подчеркнет ее живот, и все фунты, которые она набрала за эти пять месяцев, сразу станут видны.
Тут она вспомнила, что Нику как раз нравится видеть ее беременной. Ведь она носит его ребенка. Но как только к Нику вернется память, все сразу изменится. «Настоящему» Нику совсем не было интересно становиться отцом.
Прекрати, приказала она себе.
Вздохнув, Эмили заперла за собой дверь ванной и сняла шорты и майку. В зеркало она больше не взглянула. Зачем? Это принесет одни только огорчения.
Услышав звук воды в ванной, Ник с облегчением вздохнул. Он не хотел больше возвращаться к недавнему спору, хотя чувствовал некоторую вину за то, что обманывает ее.
Кто бы мог подумать, что какая-то амнезия изменит всю его жизнь? Кто бы мог подумать, что маленькая Эмили Кармайкл окажется самой сексапильной женщиной на свете? И почему он не знал этого раньше?
Он увидел ее совершенно по-новому, и она была вынуждена узнать его с другой стороны. Эмили отвечала ему со всей страстью. Амнезия или нет, но она не стала бы заниматься с ним любовью, если бы не испытывала к нему никаких чувств.
Ник покачал головой. Ему нравилось все, что произошло, хотя он также был слегка сбит с толку. Но совсем не хотел, чтобы все это неожиданно закончилось, до того как он разберется... Это, конечно, было рискованно, но Эмили такая упрямица, она ни за что не станет продолжать их новые отношения, если узнает, что к нему вернулась память.
Черт, он хорошо знал Эмили.
Они договорились насчет ребенка, и она будет придерживаться договора во что бы то ни стало. Она притворится, что между ними ничего не было, и отошлет его в Сиэтл. Или еще хуже — куда-нибудь в Южную Америку.
Ну уж нет.
Ее независимость просто удручала. Эмили все хотела делать сама. Конечно, она позволяла ему заниматься, например, водопроводом, но за помощью в личных делах она не обращалась ни к кому.
Ни к своей семье.
Ни к нему.
Ник нахмурился. Эмили никогда даже не говорила о том, что хочет ребенка. Не говорила до тех пор, пока не посоветовалась с врачом. А чего стоило уговорить ее взять в качестве донора именно его, Ника!
Ну и ладно, подумал он, не буду посягать на ее независимость. Пусть просто доверяет мне.
Посвистывая, он стал накрывать стол на веранде. Большим специалистом по сервировке он не был, но знал, что нужно поставить на стол цветы и свечи, а бумажные тарелки и пластиковые вилки исключить.
Спустя некоторое время он позвонил в их любимый греческий ресторан и сделал заказ, потом перезвонил и попросил ускорить доставку.
Тут он услышал, что Эмили зовет его.
— Я здесь, на веранде, — ответил он, зажигая последнюю свечу. Небо вдруг так потемнело от надвигавшейся грозы, что свечи стали не просто романтической деталью, а необходимостью.
— Ох... что это?
— Ужин при свечах, конечно же.
Ник обернулся и не смог сдержать улыбку. Решила изобразить из себя недотрогу? Глупышка! Желание дотронуться до нее стало лишь еще сильнее. Трикотаж облегал не только ее руки, но и грудь и живот. А золотистые волосы сейчас не развевались, а были собраны в изящный узел на затылке. Так и хотелось их распустить.
Его Ангел...
Как странно. Ник вспомнил, когда он впервые увидел Эмили. Это было на Рождество. Яркие праздничные украшения и огни только подчеркивали убожество приюта. Вот тогда-то Гейб и затащил его к Кармайклам. Дом был наполнен праздником и любовью. Его встретили радостно, безо всякой задней мысли.
И там была Эмили. Изящная и хорошенькая, как ангел. Он никогда в жизни не видел ничего более красивого, и реакция его была типичной для одиннадцатилетнего невоспитанного подростка. Он начал нещадно дразнить ее.
Ник просто хотел, чтобы она обратила на него внимание. Он до сих пор хочет, чтобы она обратила на него внимание. Может быть, именно поэтому и поддразнивал ее все эти годы.
— Чему ты улыбаешься? — с подозрением спросила Эмили.
Он уже был готов ответить, но вовремя вспомнил, что у него амнезия.
— Я улыбаюсь тебе, — прошептал он, обнимая ее за шею и притягивая к себе. — Ты великолепно выглядишь, Ангел.
— Я...
Но он так и не узнал, что она собиралась сказать, так как уже целовал ее в губы.
— Я заказал ужин в греческом ресторане, — сказал Ник, неохотно отрываясь от нее. — Выбрал блюда попроще.
— Мне нравится греческая кухня.
Я знаю, про себя сказал Ник.
— Надо же, как я угадал, — произнес он вслух.
Эмили оглядела веранду — повсюду были цветы. Букеты, цветы в горшках. Лобелия, петунья, фрезия. Краски переливались в дрожащем свете десятков свечей. У нее захватило дух.
— Замечательно, — прошептала она.
Он погладил ее по спине.
— Если станет прохладно, мы пойдем в дом. Ты не должна простужаться.
Эмили сморщила нос. Как говорит Пейдж, не всем женщинам так повезло — у нее заботливый муж. Но ведь у других женщин нормальные мужья, которые хотели ими стать.
— Все хорошо, — сказала она. — Я надела блузку с длинными рукавами. И вообще я не мерзну, особенно теперь.
— Вот почему ты все время сбрасываешь одеяло ночью.
Он продолжал гладить ее по спине. Эмили сжала зубы и притворилась, что ей приятна эта ласка. Ей она действительно нравилась. Эмили просто не могла допустить, чтобы нравилась слишком уж сильно...
Вдруг в дверь настойчиво постучали.
— Наверное, прибыл наш ужин, — проговорил Ник.
Проследовав за Ником к входной" двери, она удивилась, увидев на улице яркий свет от фар полицейской машины.
— Что случилось? — спросила она.
— Понятия не имею.
Хэнк Макаллистер сунул в руки Нику три огромных пакета, как только тот открыл дверь.
— Мне некогда, — торопливо проговорил Хэнк. — Только что позвонили — мальчишки облили краской водонапорную башню.
— Надо было им дождаться темноты. Теперь ты их сразу поймаешь. — Ник покачал головой. — Ты-то помнишь себя в детстве? — прокричал он вслед удаляющейся фигуре.
Хэнк ответил что-то, не вполне подходящее для полицейского.
— Спасибо тебе, что привез, — опять прокричал Ник.
Автомобиль отъехал, и Эмили перевела дыхание.
— Соседи подумают, что тут притон наркоманов или что-нибудь в этом роде.
Ник только улыбнулся в ответ.
— Не бери в голову, Ангел. Мы теперь будем самыми добропорядочными людьми во всей округе.
— Гм, миссис Пикеринг не обманешь. А что ты сказал о детстве? Ты что-нибудь помнишь? — с надеждой спросила она.
— Хэнк поведал мне, как мы наводили ужас на Крокетт, и я не представляю, чтобы мы не разрисовывали водонапорную башню.
— Да, два раза, — лаконично уточнила Эмили.
— Два раза? А что, сразу как следует сделать не удалось?
— Именно. Поэтому отцы города потом заставили вас покрасить ее.
— Ну, наши дети ничего подобного делать не будут.
— Это с твоими-то генами? — фыркнула она.
— Теперь уже поздно что-либо предпринимать, остается только молиться, — ответил он, выразительно глядя на ее живот.
Ник принялся выгружать из пакетов контейнеры с едой. Глядя на яства, он решил, что будет придерживаться греческой кухни весь месяц. Долма, спанакопитас, муссака... десяток различных блюд, плюс два салата и медовый десерт.
— Многовато что-то, — сухо сказала Эмили.
— Я хотел заказать то, что ты любишь. Кроме того, мы же с утра ничего не ели. Это не очень-то полезно для здоровья, особенно тебе — ведь ты должна есть за двоих.
— За двоих, а не за восемнадцать человек. А как получилось, что Хэнк привез заказ, ведь он на дежурстве?
— Обеденный перерыв. Нам повезло, что его машина с сиреной не потребовалась для более серьезного дела, чем выезд на водонапорную башню. — Ник отломил кусок медового пирога с фруктами и поднес его ко рту Эмили. — Открой рот.
— Ммм. Мне нравится.
От его теплой улыбки она вся задрожала. Сегодня вечером он был какой-то особенный. Эмили не могла определить, в чем именно состояла разница, но она определенно имелась. Начинает что-то вспоминать? Если так, то лучше рассказать ему обо всем прямо сейчас, пока он не стал строить домыслы.
— Ник, есть несколько вещей, о которых тебе надо знать.
— Нет ничего, что не могло бы подождать. — Он пристально посмотрел на нее. — Правда ведь, Ангел?
Она проглотила комок в горле и сказала: — Правда. — А сама подумала про себя: трусливый заяц.
— Ну иди, садись. Я принесу тебе молока и начну расставлять закуски.
Ник смотрел, как Эмили маленькими глотками запивает пирог. Сегодня вечером она была необычайно тихая, и он знал, что она ищет возможность рассказать ему всю правду об их браке.
Но, черт возьми, в чем эта правда? Все изменилось. Они не смогут опять быть только друзьями. Он хотел, чтобы она продолжала смотреть на него как на желанного мужчину.
Он поерзал в своем кресле. Эмили была необыкновенно мила, но и страшно упряма. Она решила воспитать ребенка сама, и, если он, Ник, не будет достаточно осторожен, его немедленно выпроводят в Сиэтл с вежливым приглашением приехать как-нибудь... Когда-то, может быть, его бы это вполне устроило, но не теперь.
Первые капли дождя, застучавшие по крыше веранды, известили о приближении грозы. Он посмотрел на потолок, раздумывая, достаточно ли хорошо отремонтирована крыша, не будет ли протекать.
Эмили облизала пальцы и откинулась в кресле.
— Спорю на что хочешь, я сегодня поправилась не меньше чем на десять фунтов. Видишь, какой живот? В два раза больше.
Ничего у тебя не получится, Ангел, подумал Ник, посмеиваясь про себя. Ему было совершенно все равно, даже если она поправится на сто фунтов. Она и тогда будет прекрасна. Он смотрел на нее в пляшущем свете свечей.
Неважно, что она думает, он-то совершенно не жалеет о том, что между ними произошло. Может быть, жаль только времени: он заманивал ее в постель так долго — целых двадцать пять лет!
— И совсем ты не толстая, — мягко ответил он. — Но месяца через два нам придется что-то придумывать.
Она сонно посмотрела на него.
— Придумывать?
— Ну да. В постели.
Она вдруг подпрыгнула в кресле, сон как рукой сняло.
— Это не смешно. И ничего придумывать мы не будем. Это не так безопасно.
— Совершенно безопасно, — заверил он ее с серьезным выражением лица. — Есть много подходящих способов.
— Ник! — сдавленным голосом проговорила она. — Ты просто невозможен.
Он поднялся со своего кресла, обошел стол и встал перед ней на колени.
— Я просто внимательный муж, — прошептал он.
И медленно вытащил шпильки у нее из волос — они золотым водопадом упали ей на плечи. Потом он положил руку на ее живот. Ну и дураком же он был, когда не обращал внимания на ее беременность.
Это был его ребенок — неважно, каким способом зачатый.
Улыбка тронула его губы, когда он вспомнил свой визит к врачу. Безусловно, более унизительного опыта у него в жизни не было. Но все это позади. Следующий их ребенок будет зачат обычным способом.
— Может быть, нам пойти в дом? — спросил Ник. — От дождя становится холодно. — И мы ляжем в постель, подумал он.
— Нет, — быстро ответила Эмили. — Наоборот, здесь хорошо. Я никогда не любила жару. — Она еще глубже уселась в кресле, давая понять, что будет сидеть здесь целый вечер. — Если тебе надо чем-то заняться, иди.
— Ангел, — простонал Ник, — ты же знаешь, чем я хочу заняться.
Она прикусила губу.
— Но ведь прошлой ночью все было в порядке, правда? — спросил он. — Ты же не плохо себя чувствовала?
— Н-нет. Все было в порядке.
Значит, в порядке... Слава Богу, подумал Ник, что к нему вернулась память. Иначе он опять бы мучился: чем же оттолкнул ее?
Кармен?..
Он чуть не рассмеялся, припомнив разговор в баре «Эль фламенко» неделю назад. Они отдыхали после напряженной работы и пили за здоровье новорожденной дочки Рауля Молины... Кармен.
Ник тогда рассказал и о своем приближающемся отцовстве. Рауль написал на спичечном коробке телефон, по которому его можно найти, и попросил позвонить, как только ребенок родится...
Ник погладил ноги Эмили и почувствовал, что по ее телу пробежала дрожь.
— Пойдем наверх, — простонал он.
— Мы... я... — Она замолчала, и он увидел в ее глазах внутреннюю борьбу. Страх, сомнение, вопросы, но главное — желание. Он ругал себя за то, что постоянно принуждает ее, но он так хотел, чтобы они были вместе... А для того, чтобы это произошло, им надо привыкнуть друг к другу.
— Ангел?
Он услышал легкий вздох, и Эмили взяла его лицо в свои руки.
— Не надо наверх, — прошептала она. — Прямо здесь. Прямо сейчас...
Ник чуть не умер от нежности и страсти. Он поцеловал ее в губы.
— В кровати лучше. Там удобнее и теплее. — Он опять погладил ее живот.
Эмили сжала губы и соскользнула на край кресла. Все, что он делал или говорил, так или иначе было связано с беспокойством о ребенке. Ей было обидно думать, что любая другая женщина могла пробудить в нем такие же чувства.
— Я не стеклянная, — заявила она, припадая к его груди и расстегивая на нем рубашку. — Я не разобьюсь, если ты дотронешься до меня. И не надо ко мне относиться как к инвалиду.
Она подняла юбку и села между его ног. Он почувствовал, что молния на джинсах вот-вот лопнет.
Но... может быть, все-таки не только ее беременность привлекала его к ней? Она хотела бы, чтобы это было так.
У Ника вырвался хриплый стон.
Она улыбнулась легкой улыбкой удовлетворения. Заботливый муж — это хорошо, но не сегодня. Сегодня она хотела забыть обо всем остальном. Хотела, чтобы они были только вдвоем — без мыслей о детях, фиктивных браках, амнезии...
— Ангел... любимая, веранда не самое уединенное место на свете, — прошептал он ей в волосы.
Эмили через голову стянула блузку. Прерывистое дыхание Ника заставило ее улыбнуться еще раз. Она изогнулась и отбросила одежду в сторону.
— Уединенное?.. Разумеется, уединенное. — Она сняла с него рубашку. — Вокруг никого. Только деревья, кусты и забор. Ни соседских окон, ни любопытных глаз. Нас невозможно увидеть. Я не хочу больше ждать.
Его сердце забилось еще сильнее.
— Представь, что мы подростки, изучающие прелести жизни, — сказала она.
— Ангел, — прошептал он, — я и чувствую себя подростком.
Нет, ты так не чувствуешь себя, подумала Эмили. Она пробежала пальцами вдоль его спины. Ей нравилось трогать его — такого сильного, мужественного. Его глаза много чего повидали, но все равно умели искриться от смеха.
Он погладил ее соски, которые мгновенно затвердели. Ее обдало жаром.
— Значит, подростки?.. — сказал он.
— Да. И мой отец наверху. Он с ума сойдет, если увидит нас.
— С ума сойдет? — быстро повторил он, расстегивая ее бюстгальтер.
Она долгим взглядом посмотрела на него, стараясь запомнить все оттенки страсти, горящие в его глазах. Потом прикусила кожу на его плече.
— Извини. — Она быстро облизала крошечное пятнышко, оставленное зубами.
Ник вздрогнул и крепко обхватил ее за бедра.
— Эй, парень, мой отец зря так доверяет тебе, — усмехнулась она.
— Ангел, твой отец ненормальный, если когда-то доверял мне, — ответил он. — Или тебе самой.
— То есть ты сейчас собираешься нарушить правила?
— Какие правила?
— Нельзя трогать девушек спереди ниже ключицы, сзади ниже спины, — ответила Эмили, хотя в юности ее не слишком-то строго контролировали. Ведь рядом с ней всегда были старший брат и Ник.
Ник громко рассмеялся.
— Думаю, этот барьер мы давно преодолели. Крепко прижимая ее к себе, он сделал попытку встать.
— Нет, — твердо сказала она. — Мы никуда не идем.
Ник прошептал что-то невнятное и, схватив подушку с дивана, увлек за собой Эмили на пол.