Ник изогнулся на подушке рядом с Эмили, изо всех сил стараясь сдерживаться. Это было нелегко. Он приказывал себе быть мягким и нежным, но руки торопливо сдирали с нее и с себя оставшуюся одежду. Он весь вспотел — в нем боролись беспокойство за жену и ребенка и предвкушение наслаждения.

Он наклонился над Эмили и вдруг почувствовал, как что-то капнуло на его голое плечо. Обернувшись, он заметил, что от следующей капли погасла свеча.

— Ангел, крыша все еще протекает. Мы должны... ммм... — Слова утонули в протяжном стоне, когда она изогнулась под ним подобно золотистой кошке — вся томная и горячая. А ее руки... трогали его везде... везде.

Ну ладно. Подушка толстая, а он прекрасно удержится на руках. Или же поэкспериментировать, как он ей только что обещал?

Единственным неудобством оставалась протекающая крыша. Впрочем, было довольно тепло.

И это было так возбуждающе — заниматься любовью на веранде при свете свечей. Длинные блики ласкали шелковую кожу Эмили. Он никогда не ухаживал за ней. Может быть, она хотела бы этого сейчас?

Надо заново узнавать Эмили. Надо, чтобы она заново узнала его. Он может открыть неизвестные доселе вещи... Ник мысленно поблагодарил Пейдж за этот совет.

— Ты выглядишь таким серьезным.

— А я и есть серьезный. — Он заглянул глубоко ей в глаза. — Ты можешь положиться на меня, Ангел.

«Ты можешь положиться на меня»... Эмили почувствовала угрызения совести. Когда Ник все вспомнит, сдержит ли он это обещание?

Она решительно помотала головой и положила свою ногу на его. Все еще было странно лежать рядом с ним обнаженной и замирать в предвкушении наслаждения. Странно и... замечательно. Но если задуматься, то следовало вскочить и убежать. Ведь это Ник. Ее приятель.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он.

Свожу с ума? Это хорошо. Это означает неконтролируемую страсть.

Эмили обняла Ника и погладила мышцы на его спине. Вниз по позвоночнику сбегала струйка пота, и она провела по ней пальцем. Он дышал глубоко и прерывисто.

— Тебе нравится так? — прошептала она невинным тоном.

— Господи, Ангел, ты даже не представляешь, как...

Он страстно поцеловал ее в губы. Это был требовательный и властный поцелуй. Казалось, она должна была бы испугаться, но нет...

Ник сильно сжал ее груди. Эмили застонала, ее ногти впились в его спину. Эмили уже не стеснялась: обняв его за плечи, она прижалась к нему всем телом, а губами — к его губам.

Сначала он подразнил ее, играя сосками. И только когда она подумала, что больше не выдержит, он припал к ее груди жадным ртом.

Молния и гром на ночном небе не могли сравниться с фейерверком на веранде...

— Ник... — молила она, даже не зная, чего хочет.

— Я здесь, Ангел, — простонал он в ответ. — Я же говорил тебе: от тебя я никуда не уйду.

* * *

Эмили зевнула и потянулась, ощущая приятную боль во всем теле. Она не привыкла к таким бурным ночам.

Улыбка скользила по ее губам.

— Ах... какая улыбка, Ангел, — раздался голос Ника. — Ты похожа на довольную кошку.

Эмили повернулась на спину и сонно взглянула на него.

— Ты не спишь?

— Я не сплю почти всю ночь.

Легкий румянец покрыл ее щеки, потому что она прекрасно поняла, что он имеет в виду.

— Сердишься?

— Нет. Я счастлив. Я принес тебе завтрак.

Ник поставил рядом с ней поднос. Она залюбовалась, глядя на него. Знакомое щемящее чувство овладело ею. Они могут провести весь день в постели...

Нет.

Она больше не может откладывать этот разговор. Ночь любви закончилась. Она выглянула в окно и увидела, что гроза давно прошла. На небе сияло солнце. Но гроза с молнией и громом теперь всегда будет ассоциироваться у нее с этой страстной ночью.

Не думай об этом, приказала она себе.

Эмили села в кровати, закрыв простыней голую грудь.

Ник ухмыльнулся.

— Слишком поздно, Ангел. Я уже знаю, как они выглядят. Великолепно, должен сказать.

Сморщив нос и улыбаясь, Эмили тщательно обернулась простыней.

— В тебе нет никакой скромности, Николас Карлтон. И никогда не было.

— Может быть. Но все равно я тебя покормлю. — Он зачерпнул ложкой из чашки что-то розовое и протянул ей.

— Это не йогурт, я надеюсь? — спросила она. — Я не ем так рано йогурт.

— Это малиновый шербет. Очень полезно. Открывай рот.

Полезно? На завтрак? Какое невежество. Ну ладно, она съест шербет, а потом скажет ему всю правду. Больше откладывать не будет, подходящего времени можно и не дождаться.

Она открыла рот и почувствовала вкус малины.

Ник не знал, конечно, но она обожала малиновый шербет.

Отпустив простыню, она взяла ложку у него из рук и начала есть. Ник улыбнулся и стянул простыню ей на бедра. Эмили особо не возражала, пока капля холодной жидкости не упала ей на грудь.

— Ой!

Ник забрал у нее поднос и поставил на прикроватную тумбочку.

— Вот что делает беременность. Ты никогда раньше не забывалась настолько, поедая малиновый шербет.

— Никогда?..

У Эмили перехватило дыхание. Он вспомнил? Страх и смущение сковали ее. Она сидела перед ним абсолютно голая, простыня все еще сохраняла запах их бурной ночи. Эмили захотелось убежать и спрятаться.

— Ник... я...

Ник склонился над ней и языком слизал каплю шербета с ее груди.

— Шербет ни в какое сравнение с тобой не идет, Ангел. Ты гораздо вкуснее.

Ужасное сомнение закралось ей в душу. Эмили вспомнила весь вчерашний вечер.

Еда из греческого ресторана. Все ее любимые блюда. Ни одно Ник не пропустил...

Отказ обсуждать прошлое, хотя раньше он настаивал на том, чтобы она рассказала ему всю правду о квартире и о ребенке.

Ник вспоминал также о детстве, когда он, Хэнк и Гейб наводили ужас на Крокетт и красили водонапорную башню.

Неудивительно, что он показался ей совсем другим. Он вспомнил... И не сегодня утром... вчера.

Она сощурила глаза. Как ни абсурдно, но она чувствовала себя ужасно глупой и... такой злой, что хотелось кричать.

— Ник!

— Ммм...

Она оттолкнула его так, что он откатился на край кровати. Вскочив с другого края, она яростно обернулась простыней.

— Что такое, черт возьми?

— Молчи! Ты, негодяй... ты обманул меня. Как ты посмел не сказать мне, что твоя проклятая память вернулась?

Ник застонал.

— Как ты посмел прикасаться ко мне, когда прекрасно знал, что я чувствую? — Эмили негодующе смотрела на него. Как ты мог заниматься со мной любовью? — добавила она про себя.

— Дай мне все объяснить.

— Не надо ничего объяснять. Ты несчастный обманщик. Я старалась сохранить нашу дружбу, но ты послал все к черту ради того только, чтобы переспать со мной. Прекрасно. Ты получил, что хотел. Теперь можешь убираться из моей жизни. Думаю, тебе было весело.

— Все совсем не так.

— Правильно.

— Правильно, — повторил он вслед за ней. — Ты же ответила на мои чувства, Эмили. Ты наслаждалась не меньше меня. Ты не можешь это отрицать.

— Я... — Сразу она не нашла, что ответить, потому что это была истинная правда. — Причина в том, что я беременна, — сказала она, помолчав. — Отсюда и повышенная чувствительность. Биологическая особенность женщин. К тебе это не имеет никакого отношения.

— Да ладно. Ты этого хотела. — Ник широко развел руки, указывая на кровать и подразумевая все с ней связанное. — И дело не в беременности. Дело в нас. А такое влечение редкость, и я не позволю тебе этим бросаться.

— Все у тебя сводится к сексу. — Эмили достала из туалетного столика его бумажник и кинула ему. — Убирайся!

— Ангел, пожалуйста, послушай.

«Ангел». Она не думала, что сердце может сжаться еще сильнее.

— Не называй меня так.

— Почему? Ты для меня ангел, всегда им была. — Ник говорил серьезно, но ей было все равно. Он ее обманул. Как он мог?..

— Я для тебя ничто, Ник. Еще одна женщина, которую ты заманил в постель.

Его глаза потемнели.

— Ты с ума сошла. Ты моя жена, Эмили. Ты носишь моего ребенка.

— Это фиктивный брак, ты помнишь об этом?

— Ради Бога, Ангел, послушай меня.

— Нет.

Эмили схватила связку его ключей и бросила в него. Промахнулась. Ключи вылетели в открытое окно и упали во дворе.

— Убирайся! — Он даже не пошевелился, и она топнула босой ногой. — Я сказала, убирайся.

— Это ничего не решит.

Они смотрели друг другу в глаза. Эмили побледнела от боли и гнева. Она положила руки на живот. И задрожала.

Ник пробормотал что-то нечленораздельное и вышел из комнаты. Эмили быстро собрала все вещи, которые привезла из его квартиры. Они полетели вслед за ключами во двор.

— Мне все равно, что бы ты ни делала. Я никуда не пойду, — крикнул он со двора. Она выглянула из-за штор и увидела, что он ищет ключи в кустах.

Пойдешь, подумала Эмили. Она имела полное право выкинуть его из дому и именно это собиралась сделать. Надев халат, она спустилась вниз. Быстро закрыла дверь на замок и прислонилась к входной двери.

— Ангел, впусти меня.

— Убирайся! — Не выдержав, она разрыдалась. Как она могла влюбиться в Ника после стольких лет? Это невозможно.

Гормоны, решила она. Эти гормоны превратили ее в плаксивую дурочку. Она не любит его на самом деле. Через несколько дней все пройдет. Она успокоится и не будет думать о всяких глупостях.

Ник прижался лбом к двери. Было ужасно слышать, как Эмили плачет. Ведь раньше она почти никогда не плакала.

Он все сделал не так. Но он не думал, что она посчитает себя обманутой. Он просто намеревался выиграть время, чтобы она поняла, что он хочет стать частью ее жизни. Это никакой не обман... ради секса.

Нет, он не понимает женщин.

Им вдвоем было так хорошо. Разве она этого не почувствовала?

Вздохнув, Ник обернулся и увидел, что миссис Пикеринг наблюдает за ним из своего окна. Он пожал плечами, в ответ соседка неодобрительно нахмурилась. Она бросила выразительный взгляд на его одежду, разбросанную по двору, и покачала головой.

Сдавленные рыдания из-за двери переполняли его сердце болью и сожалением, каких он не знал даже во времена своего одинокого детства. Теперь он понимал, что всегда был влюблен в Эмили — или по крайней мере с тех пор, когда ей было восемь, а ему одиннадцать лет и он впервые дернул ее за косичку.

— Господи, — пробормотал он, — какой я был идиот. Нужно было удариться головой и получить амнезию, чтобы что-то понять.

Когда к нему вернулась память, он чуть не умер от смеха, вспомнив, как обвинял Эмили, что она убедила себя, будто любит его, и все для того, чтобы иметь ребенка. Ник даже хотел потом посмеяться над этим вместе с ней.

Он совершенно забыл, что мужчины и женщины по-разному смотрят на секс. И амнезия здесь ни при чем.

Ник вертел в руках ключи. Вот этот — от его машины, этот — от ее машины, ключ от квартиры... ключ от дома. Нет, Эмили не сможет выгнать его, ведь у него все ключи. Если бы только найти ключ к ее сердцу... Но сейчас она не в состоянии его слушать, не в состоянии поверить ему.

И очень плохо.

Она же его жена. Как-то надо заставить ее выслушать.

На несколько минут Ник застыл на месте, обдумывая план действий. Сначала он позвонит Пейдж Уэскотт и попросит ее присмотреть за Эмили. Потом вернется в Сиэтл и разберется со своей квартирой.

Он разорвет договор об аренде. И к вечеру станет бездомным.

Он хорошо знал Эмили. Она слишком мягкосердечна, чтобы выгнать бездомного мужа. Ведь так?

Эмили наклонилась над раковиной и плеснула водой себе в лицо. Она терпеть не могла плакать. Это не приводило ни к чему, кроме красных глаз. Но оправданием служила беременность.

Она положила руки на живот. И вспомнила о звонке Пейдж. Видимо, Ник сообщил ей об их ссоре. Эмили не хотелось разговаривать, поэтому она сказала, что чувствует себя хорошо — наглая ложь, — и повесила трубку.

Эмили вздохнула и побрела вниз. Легла на диван вместе с Гизи и стала смотреть, как бегут по потолку тени от деревьев. Будь у нее капля разума, она бы встала и пошла на работу.

Но очевидно, у нее не было разума. Если бы был, она никогда бы не согласилась на этот идиотский план Ника.

Чтобы он стал донором спермы?

Чтобы оформить фиктивный брак?

Смех, да и только.

Эмили согнула ноги в коленях и погладила живот. Но ребенок-то был от Ника.

Конечно, не один он во всем виноват.

В какой-то степени можно винить амнезию и гормоны. Хотя в ту, последнюю ночь именно он решил разрушить их дружбу.

Эмили зевнула, вымотанная переживаниями последних дней. Она повернулась на бок и закрыла глаза. Гизи пристроился рядом и замурлыкал. Громадный, пушистый... транквилизатор. И под это успокаивающее мурлыканье она наконец уснула.

Около шести часов вечера Ник припарковал свой «порше» и удовлетворенно улыбнулся. У него будет большая машина. Для всей семьи. «Порше» хорош только для холостяков.

К счастью, у него было не много собственности. И, несомненно, Эмили перевезла часть его вещей в Крокетт, когда он пребывал в амнезии.

Пейдж объяснила ему, почему посоветовала Эмили поддерживать у него иллюзию нормального брака: его могла смутить правда.

Смутить?

Боже! — Ник покачал головой. Неподходящее слово. Он вспомнил свою тревогу в первый день в больнице... панику, когда не смог сообразить, как его зовут. А потом вспомнил свое первое впечатление от Эмили — красивая и обеспокоенная, золотистые волосы лежат на плечах.

Он испытал тогда гордость. Восторг. Желание.

Спасибо Господу за амнезию, а то прошло бы еще двадцать пять лет, пока бы он понял, как сильно любит ее.

Ник улыбнулся и отстегнул ремень безопасности. Все его вещи уместились в машине. Надо что-то придумать и убедить Эмили дать ему... им шанс.

На крыльце стояли две спортивные сумки с аккуратно уложенной в них его одеждой, рядом была картонная коробка с личными принадлежностями. Здесь также стояли лыжи и ящик с инструментами, так туго набитый и такой тяжелый, что доски крыльца под ним прогнулись.

Когда Эмили за что-то бралась, она делала это на совесть.

Насколько он мог судить, все, что он держал в доме в Крокетте, было собрано и аккуратно упаковано.

Ник сжал губы, когда извлек из коробки конверт с их брачным свидетельством. Заглянув в конверт, он с облегчением вздохнул — по крайней мере она не разорвала документ. Сейчас эта бумага решала для него все. И он хотел, чтобы и для нее это было так же.

Конечно, дверь была заперта. Ник нажал на кнопку звонка и стал ждать. Ключами он воспользуется в последнюю очередь... если она не поменяла замок.

Шторы на окне слегка шевельнулись, поэтому он позвонил еще раз.

— Я сказала, чтобы ты убирался, — наконец раздался ее голос.

— Это было утром.

— Даже если десять лет назад... Нам не о чем разговаривать.

— Это неправда. Впусти меня, Ангел. Я бездомный. Мне пришлось заплатить две тысячи за то, чтобы разорвать договор об аренде.

— Ну и что? Это твои проблемы. Спи на лодке.

Черт. Он совершенно забыл про свою лодку «Ленивый шкипер».

— Я не хочу ее продавать, но сделаю это. Потому что буду жить здесь. Здесь мой дом.

— Нет, не будешь.

— Ну ладно, Ангел, — умолял он. — Пререкания нам ничего не дадут.

— Я сказала — нет.

— Эмили, будь разумной.

Как бы не так.

Ник кулаком постучал в дверь.

— Говори же со мной, Ангел. Я все равно не уйду.

— Не уйдешь — я вызову полицию.

— Давай. — Он продолжал стучать в дверь и звать ее. Через несколько минут показались три полицейские машины с включенными фарами.

Хэнк Макаллистер вылез из первой машины.

— Тебе помочь, Ник?

— Нет... — Он помахал приятелю и снова начал стучать в дверь. — У меня все в порядке.

— Хорошо. Дай нам знать, если что.

Подъехала пожарная машина и остановилась рядом с полицейскими. Краем глаза Ник увидел, как они все совещаются. Но никто к дому не подошел.

— Эмили, ты не понимаешь. Давай я тебе все объясню. Я не хотел обидеть тебя.

— Тебе всегда удавались шутки. Бьюсь об заклад, ты здорово повеселился, когда обманывал меня.

Боль от унижения в ее голосе разрывала Нику сердце.

— Это была не шутка. — Он заговорил тише, чтобы его могла слышать только она: — Ангел, все эти годы... когда я дразнил тебя... я просто хотел, чтобы ты обратила на меня внимание. И сейчас хочу того же.

— Как же, как же.

— Это правда. Мы дружили с Гейбом, но ведь я всегда был... был частью твоей жизни в каком-то смысле. И я просто покоя себе не находил, когда ты вышла замуж. Не мог понять почему, но меня убивало, когда я видел тебя рядом с другим мужчиной.

Ответом ему было молчание.

Он вздохнул и прислонился к двери, мечтая, чтобы через эту дверь она могла заглянуть в его душу. В нем скрывался голодный мальчишка, увидевший ангела, но боявшийся просить у судьбы слишком много.

— Попробуй еще раз! — крикнул кто-то из пожарников. — Я поставил десять долларов на тебя.

— Черт! — выругался Ник. Только этого ему не хватало — чтобы заключали пари и поддерживали его. Гордость Эмили и без того уязвлена. Но она не знала... не могла знать, как много значила для него.

— А я поставил двадцать на Эмили! — крикнул Хэнк.

Ник посмотрел на прочную дверь.

— Ангел!

— Да?

Хорошо. По крайней мере она снова с ним разговаривает.

— Я не сказал, что память вернулась, потому что знал, что ты меня выгонишь. Ты такая независимая. Ты решила все делать сама... особенно что касается ребенка. И я подумал, что нам надо немного времени, чтобы мы привыкли друг к другу.

— Нам не надо привыкать друг к другу. — И тут же она воинственно спросила: — А что плохого в моей независимости?

— Ничего. Знаю, что это глупо, но хочу, чтобы ты нуждалась во мне... доверяла мне. Хочу, чтобы ты знала, что я здесь.

Эмили скрестила руки и задумалась. Какая глупость. Разумеется, она знала, что он здесь. Все на свете это знали.

— Пожалуйста, Ангел. Ты меня слышишь?

— Да. Значит, я слишком независимая? Ну конечно, ты ведь всегда настаивал на том, чтобы делать все по дому. Если же ты уезжал и я что-то делала без тебя, ты обижался как мальчишка. Поэтому я оставляла все до твоего возвращения.

— Правильно.

— Что — правильно? Что я завишу от тебя? Нет, не завишу.

— Не зависишь. Но по крайней мере я тебе нужен для разных мелочей.

Эмили в сердцах топнула ногой.

— Вот глупости. Мы друзья. Я даже рассказала тебе о своих планах в отношении ребенка. Рассказала тебе одному. — Через дверь ей было слышно, как он вздохнул. — Езжай обратно в Сиэтл. Я тебе не нужна. У тебя, наверное, сотня подружек. И они стройнее меня.

— Меня не привлекают стройные...

— Как же... У меня самой была тонкая талия, пока я не забеременела. — Она одернула платье и сложила руки на животе.

— Ангел, но ты же сама хотела забеременеть.

Эмили смутилась из-за нелогичности своих обвинений.

— Да... но это не имело никакого значения до тех пор, пока... пока мы... И вообще это ничего не меняет. Это мой ребенок. Я могла бы взять сперму в лаборатории.

— Ну конечно. Мы с тобой просто друзья. Я отец, приходящий на выходные. Никаких проблем. Но я больше этого не хочу. Ангел!

— Не я настаивала на том, чтобы мы поженились.

— Черт возьми, Ангел, — закричал Ник, — послушай, что я тебе скажу. Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. И если бы ты не была такой упрямой, то призналась бы, что тоже любишь меня.

— Я не упрямая.

— Ты самая упрямая женщина на свете. Но я с ума схожу по тебе, так что придется мне с этим примириться.

— Большое спасибо. Только не делай мне одолжений. — Эмили улыбнулась. — Как ты думаешь, — прошептала она, наклоняясь к своему животу, — я могу ему верить?

Ребенок пошевелился, и Эмили вспомнила радость Ника при этом признаке жизни, которую они вместе создали.

Хорошо... значит, закоренелый холостяк решил стать отцом. Но это не означает еще, что он любит мать ребенка.

«Я люблю тебя... И если бы ты не была такой упрямой, то призналась бы, что тоже любишь меня».

Она не была упрямой. Решительной — да, конечно. Но это же хорошо.

— Я никуда не уйду, — предупредил Ник. — Рано или поздно ты меня все равно впустишь.

— Тебя просто сбили с толку амнезия и ребенок. — Голос ее звучал уже не столь дерзко. — Любая женщина, ставшая тебе женой, заставила бы тебя расчувствоваться.

— Неправда. Какая-то часть меня все равно тебя помнила... та часть, которая любит тебя. Ангел, если бы у меня были подружки, разве стал бы я проводить столько времени в Крокетте? Разве стал бы я сразу звонить тебе, как только возвращался из поездки?

Эмили дотронулась до замка. Она хотела верить ему.

— Посмотри мои фотоальбомы. Они все о тебе. Я даже сохранил ту ленточку, которую вытащил из твоих волос в первый день, когда мы познакомились. Помнишь?

Она помнила. Она помнила все веселые детские годы, помнила, как Ник всегда дразнил ее, но и всегда был рядом, поддерживал ее. Именно к нему она пошла после того, как рухнул ее брак. Именно Нику сказала о том, как хотела ребенка, и Ник помог ей в этом.

Всегда Ник.

Эмили открыла дверь. За широкими плечами Ника она увидела столько машин, что можно было снимать фильм катастроф. Раздались громкие крики, когда все увидели ее.

Ник широко улыбался.

— Не верю, что ты вызвала полицейских. Что подумает миссис Пикеринг?

— Не знала, что тебе не все равно.

Он посмотрел ей в глаза. Любящий мужчина, который называл ее своим Ангелом. Друг, которого она знала всю жизнь.

— Да, мне не все равно. Я немного глуп, Ангел. Двадцать пять лет я не мог понять, что люблю тебя. И всегда любил.

Эмили закусила губу. Она не сомневалась в нем. Слишком искренними, слишком любящими были его глаза.

— О Ник! — Зрители снова разразились восторженными криками, когда она упала в его объятия. — Я тоже люблю тебя.

Ник крепко сжимал ее, не в состоянии двинуться. Все хорошо. Она любит его. У них будет дом, дети и все, о чем он никогда не смел даже мечтать.

У него будет Эмили.

Он поцеловал ее, снова и снова шепча слова любви:

— Я люблю тебя, Ангел. Я буду всегда тебя любить.