Глава 1. Ты чувствуешь

Половое воспитание в школе стремительно расползалось за пределы намерений Максима. Он уже придумал и записал свод правил этого урока для подростков, но тем было слишком любопытно, чтобы соблюдать какие-то ограничения.

— Максим Викторович, а как Вы относитесь к бисексуальным связям?

— Терпимо.

— А у Вас было такое?

— Напоминаю правило номер три: мы не обсуждаем интимную жизнь конкретных людей!

Впрочем, на вопрос, почему он расстался со своей девушкой, ответил:

— Она поймала меня на измене.

— Все мужчины изменяют? — тут же уточнила одна из учениц.

Макс ухмыльнулся сам себе и утвердительно кивнул девчонке.

— Я еще считаю себя верным! — пояснил он. А в качестве урока для молодежи признался: — Я очень жалею об этом. Я люблю ее. И как ни странно, перед тем, как заводить любовницу, я все хорошенько обдумал… Теперь хожу весь потерянный — не понимаю, как я мог принять неправильное решение?! А время назад не вернешь… Не бывает у измены положительных последствий.

— Ну почему! — возразил Валера, светленький пухлый паренек. — Если жена не против, а у мужа потребности больше, чем у нее, тогда измена — это только хорошо!

— Если жена не против, то это уже не измена, — рассудил учитель. — «Измена» — это не обозначение секса с другим партнером. Секс с разными партнерами — это полигамия. А измена — это тот поступок, который причинит боль другому человеку.

Неужели эта боль настолько сильная, что Наташа даже по телефону теперь слышать его голос не хочет?

Евгения, наведываясь иногда то в «Эго», то вместе с Андреем к Максу домой, говорила вкрадчиво:

— Максим, Наталья требует, чтобы Вы прекратили переводить деньги на ее счет.

— Пусть не тратит, если не хочет, — огрызался он. — Женя, так и передайте ей: пока она студентка, я буду ей помогать. Мы пробыли вместе столько лет, и как бы ей ни хотелось, она никогда уже не станет для меня посторонней!

— Ей хорошо заплатят за съемки, — скромно пыталась Женя все-таки выполнить Наташину просьбу.

— Я рад за нее, — непререкаемым тоном продекламировал Макс.

Разве она разлюбила Максима? Нет. Любит. И думает о нем. И скучает. Вроде, с самого начала поняла причину его измены, поняла и простила, но почему-то инстинктивная вредность потребовала разорвать с ним отношения. И вот, расставшись, простила — и только сейчас по-настоящему. И стало легко. Так куда же делась ревность? Все дело в том, что он больше не ее парень? Значит, ревность — это не свидетельство любви, а только лишь признак чувства собственности. Как только ты отказываешься от самостоятельно выдуманного права обладания другим человеком, сразу перестаешь и ревновать. Как только ты позволяешь парню быть счастливым так, как он сам хочет. Это его жизнь, и он может прожить ее только однажды. А жизнь каждого из нас может закончиться в любой момент… Знакомая фраза. Откуда?

* * *

Владислав Сергеевич вышел на пенсию, и пост директора школы по его рекомендации занял Максим Викторович. Вообще-то, некоторые учителя восприняли это резко негативно: этот новоявленный начальник слишком молодой, чтобы ими командовать! Но в Отделе народного образования всецело поддержали политику Владислава Сергеевича насчет молодых и успешных руководителей. А что, Максим, без преувеличения, один из лучших учителей, обладающий при этом организаторскими способностями и оригинальными идеями в подходе к воспитательному процессу! Крупные ссоры с Наташей всегда совпадают с судьбоносными изменениями в его педагогической карьере.

Трудно было оставлять профессию учителя физики, но потенциальная возможность в качестве директора сделать для школы гораздо больше взяла верх.

— Так что, дорогие мои, — говорил он своему 11 «А», — после каникул физику у вас будет вести кто-то другой.

— Мы не хотим никого другого! — выли они. Молодежь, похоже, подумала, что Максим Викторович и классным руководителем у них больше не будет.

— Я иначе не справлюсь, — извинялся он и тут же принимался утешать: — Будем по-прежнему встречаться с вами на половом воспитании… Люди, вы что? Я же не ухожу совсем! Да и вам учиться осталось всего пару месяцев!

— Оставьте меня на второй год! — смеялась разбитная дамочка, по виду уже взрослая тетка.

— Да без проблем! — мило соглашался Максим.

— Мои дети… — протянул Макс, когда Юрик поставил перед ним на столик чашечку кофе на белоснежном блюдечке.

Сам Юра сел напротив со своей чашкой и хмыкнул:

— Видел я твоих детей… Я сперва подумал, что это твой гарем!

Макс игриво засмущался.

— И тебе что, разрешается так с ними обниматься? — продолжал недоумевать Юрик.

— Вообще, Андрюха со своими тоже так себя ведет.

— У Андрюхи пятый класс! И нет ничего удивительного в том, что они лазают по нему, как по аттракциону в парке — это они ДЕТИ, десятилетние!

Макс только пожал плечами на это и, опустив голову, загрустил. Легко Юрке в институте преподавать! Студенты — люди взрослые, самостоятельные, некоторые даже в браке состоят. Ты им — никто, просто лектор. Видишь их раз в одну-две недели… Макс, подобно Наташе, пронзенный Мыслью, вдруг схватил сотовый и, быстро найдя чей-то номер, принялся ждать ответа.

— Женя! — после недолгой тишины выкрикнул он. — Нашей школе нужны деньги! Администрация или Городское собрание не хотят нам в этом посодействовать?

— Я попробую, — был уверенный и короткий ответ вечно занятой Фроловой.

Она баллотируется на выборах мэра города. Ничего себе девушка у Андрея!

— Как там Кирилл, не знаешь? — спросил Макс, вернувшись за стол. — Я ему дозвониться не могу. Он опять в горах?

— Конечно, где ж ему еще быть! — фыркнул приятель. — Он снова на Эльбрус полез. Взял у Коста фотоаппарат, говорит, только его фотик не замерзает на высоте трех тысяч метров. А телефон, видимо, замерз. На две недели уехал, Кост сказал. Ты выгодный для школы директор: со связями.

— Это будет лучшая школа в нашем городе. Я тебе обещаю.

— А чего мелочиться? Может, лучшая школа России?

— Для начала завоюем город, — поделился планами Макс. — А потом мир.

* * *

Весь февраль Наташа провела в психиатрической клинике. По протекции Кристиана ей разрешили приходить каждый день на несколько часов наблюдать за пациентами, чтобы она смогла достоверно сыграть роль душевнобольной девушки. Хотя, скорее, Наташа освоила роль нянечки. Наташа с удивлением узнала о некоторых правилах поведения в такой клинике: например, нельзя позволять пациенту оказываться у тебя за спиной…

На два месяца переехала от Димы, сняв квартиру поближе к месту съемок на те деньги, что высылал Максим. Точнее, из тысячи евро ежемесячно тратила триста тридцать на аренду. Дима почти не огорчился. Во-первых, он и сам дома бывает только ночью, когда спит. А во-вторых, у него есть Этьен, который вместо Наташи и постирает, и погладит, и накормит, и накормит лучше Наташи.

Через час Наташа поняла, что уже в который раз погорячилась, приехав впопыхах после занятий в институте. Так нельзя. Нужно выбрать что-то одно. Кино не делается быстро. Первое отличие европейского кино от российского — это отсутствие истерик на съемках. Это в Москве, когда Наташа ходила смотреть, как снимают настоящее кино, на площадке что-то происходило: бессмысленно бегали люди, постоянно что-то двигали, переставляли… А здесь, несмотря на сжатые сроки, каждый человек передвигается спокойно, без нервов, говорит без дополнительной акустики. Во всем — порядок и организованность. Осветители закончили устанавливать аппаратуру, развернули зонтики и уселись дружным рядком под приборами. Молоденькая девушка отвела Наташу в гримерку и начала «делать лицо».

Под съемочную площадку позаимствовали кусочек какого-то Научного центра. Наташа-Атенаис вышла на улицу и осмотрелась. Человек семьдесят, включая зевак. Кристиан вместе со вторым режиссером отсматривают на мониторе вчерашний материал — уйма пленки и всего четыре минуты конечного фильма. Много зевак вокруг, и администратор — пухлая женщина в черном балахоне — отчаянно пытается объяснить им, что они попадут в кадр, если не отойдут за бордюр. К Наташе сзади тихо подошел главный герой.

— Салют, сладкая!

Девушка вздрогнула и улыбнулась. Обвила его шею руками и поцеловала в губы — осторожно, чтобы не испортить грим.

…

Что происходит? — недоумевала Наташа на широком, величественном мосту через Сену. Она всячески вертела в руках карту Парижа и не могла понять, почему заблудилась. С одной стороны четыре полосы плотного дорожного движения загораживали обзор, а с другой — в лицо светило солнце. Наташа стояла посередине реки и пыталась сообразить, куда ей теперь идти, чтобы попасть вот в эту точку на карте. Все условия предлагаемой квартиры ее устраивают, а осмотреть само жилье она договорилась через полчаса. Вопрос один: как успеть?

Кажется, туда. Здесь такие расстояния, что лишний раз ошибаться с направлением не хочется… Короткая облегающая кожаная куртка спасает тело от сквозняка, но вот солнце все же обманчиво: ясно значит морозно. Наташа приподняла кожаный воротничок-стоечку и зарылась туда чуть ли не с носом.

Он подошел внезапно, словно возник прямо из середины моста, — Мартин Совари, будущий исполнитель главной роли в первом серьезном Наташином фильме. Он ей не нравится. Мартин из тех людей, которые не скрывают своей наглости, но в поведении которых при этом не к чему придраться. Французское мастерство пускать пыль в глаза и русское стремление к искренности — весьма тревожный коктейль.

— Мне кажется, Вы заблудились, — ничуть не сомневаясь в этом, произнес мужчина, поправив краешек карты, которая загибалась от ветра в Наташиных руках.

— Да, немного, — пришлось ей признать. Он очень красиво говорит по-французски — так красиво, что хочется на это смотреть, не отрывая взгляда от его губ.

— Куда Вы идете?

— Вот, — ткнула она замерзшим непослушным пальчиком в карту.

— И Вы думаете, Вам туда? — рассмеялся мужчина, указав кивком по направлению Наташиного взгляда.

— Я первый раз в этом районе, — ответила она с достоинством.

— Первый раз за всю свою жизнь? — удивился Мартин. — Здесь же самые лучшие магазины женской одежды.

— Я приехала во Францию, чтобы учиться, а не делать покупки, — обиделась девушка.

— А разве Вы не француженка? — и Наташа впервые увидела искреннее удивление в глазах этого профессионального актера.

— Я из России. Живу здесь только второй год.

— Но у Вас французское имя: Натали Фролова! — Мартин, как полагается, сделал ударение на последний слог, и Наташа улыбнулась:

— Нет, Фролова. Наталья Фролова.

К его длинному черному плащу, расстегнутому и развевающемуся на сквозняке, подошла бы черная шляпа с полями — он был бы похож на Зорро. Все остальное у него, кажется, есть — отвага, смелость, мужество…

— Но у Вас совершенно нет акцента! — не сдавался француз.

— Правда?

Пожалуй, этот мужчина не смог бы завоевать ее ничем, кроме этого самого лучшего комплимента.

— Я спешу. Вы мне поможете? — засмущалась она.

— Вам туда, — кивнул он равнодушно.

— Спасибо, — растерялась Наташа. Она уже и не ожидала равнодушия от Мартина… — Я обычно хорошо ориентируюсь на местности, но тут что-то задумалась и забыла, откуда шла…

— Хорошо, я согласен, сегодня в шесть вечера на этом же месте, — сказал Мартин внезапно.

Наташа оторопела. Это он с кем? Девушка выглядывала из своего кожаного укрытия и пыталась понять, может, у Мартина телефонный наушник, который работает через блютуз… Но смотрит он прямо ей в глаза!

— Вы же найдете дорогу сюда во второй раз? — уточнил он, и девчонка поняла: все-таки с ней. Ни слова не могла ему сказать! На нее напал такой паралич, что она даже перестала ощущать холодный ветер.

— А пока пойдемте, я отведу Вас в то место, которое Вы ищете, — Мартин отобрал у нее карту, свернул ее в правильный четырехугольник и добавил: — Я куплю Вам другую карту, в форме карманной книжечки. Вам будет гораздо удобнее.

В этот вечер они больше не расставались. Он проводил ее до квартиры по объявлению, вместе с ней поучаствовал в осмотре жилья, попридирался к хозяйке и, заметив, что Наташе квартира понравилась, сторговал хорошую скидку. После измены Максима она еще ни разу не смеялась с таким открытым сердцем, как сейчас с Мартином. Выйдя из новой квартиры, Мартин устроил ей вояж по «самым лучшим магазинам женской одежды», и в итоге парочка очутилась в японском ресторанчике на втором этаже одного из них. Наташа учила Мартина есть палочками, совсем забыв о том, что когда-то точно также этому ее учил Максим.

А ближе к шести часам вечера Мартин спросил:

— Ты придешь на мост, как мы договаривались?

— Нет, конечно! — хихикала Наташа без остановки.

— Жаль, я думал, мне не откажет ни одна девушка… А ты не такая, как все…

…

Через десять минут со стороны режиссеров раздалось:

— Приготовиться к съемке! Массовка — займите свои места. Работники центра, пожалуйста, отойдите от окон!

Наташа села на траву вместе с одной девушкой — обе пациентки на лужайке играют с носовым платочком. Остальные пациенты заняты кто чем. Двое докторов стоят у стены, скрестив руки на груди, — наблюдают за порядком.

— Мотор — камера!

«Хлопушка» с названием сцены и номером дубля… При современных технических достижениях в ней нет никакого смысла, но это дань традициям. По команде режиссера съемочная площадка ожила. Доктора начали переговариваться. Из здания больницы во внутренний дворик вместе с врачом выходит Марсель — главный герой. Вся массовка отрывается от своих дел и смотрит на него с интересом. Атенаис сидит к нему спиной и оборачивается последней. Марсель идет прямо на камеру.

Как всегда, двухминутная сцена снимается целую вечность. Мартин нравится Наташе все больше и больше. Особенно после того, как Марсель впервые после долгой разлуки поцеловал Атенаис, спросив: «Ты помнишь, мы в детстве так делали?» Тогда даже после режиссерского «Стоп!» целоваться не перестали: Наташа так вошла в образ, что ей казалось, что они на самом деле уже целовались — когда-то давно, в детстве, и от этого поцелуя возникала романтическая ностальгия, а Мартин казался давним близким другом. Выполнив все, что прописано в сценарии, начинала импровизировать… Мартин и притягивает ее, и отталкивает одновременно. С ним легко: даже его наглость можно простить за его безупречную нежность и французское умение ухаживать. Он много целует ее французскими поцелуями в перерывах между съемками, водит в рестораны с вкуснейшей французской кухней, угощает высококачественным французским вином, и Наташа чувствует себя на седьмом небе от счастья. Такого всепоглощающего романа не было даже с Максимом…

Но когда Мартин пытается раздеть ее, Наташа его останавливает. Кажется, что он слишком торопится. Максим мог ласкать ее и в одежде так, что она сама готова была разорвать на себе все эти тряпки… Но это был Максим. Был. А Мартин — есть… Уже полтора месяца съемок — и любви, достойной психушки!

* * *

Весна в Сочи — явление противоречивое. Пожалуй, сама «весна» — это короткий коридорчик длиной в пару дней между зимой и летом, когда вдруг температура воздуха подскакивает сразу на 15 градусов, и начинает зеленеть и цвести все подряд. С каждым годом это происходит все позже.

А пока скучный холодный март. Тот самый март, который для Наташи связан с Мартином, а для Максима лишь немногим необычнее всех предыдущих лет, разве что только должностью директора школы.

Макс уже не разрывался на части между школой, клубом и кафе «Ингредиент». Он научился организовывать и распределять свое рабочее время. Быть директором после того, как испытал на себе роли учителя, завуча и отца девочки-подростка, оказалось довольно легко. Тем более, Макс прекрасный хозяйственник — это видно по успешности клуба «Эго». Когда так близко знаешь половину учеников своей школы, очень хочется сделать для них все возможное. Школа должна быть для них еще более привлекательна, тогда они не будут шататься по дворам и подвалам. Вскоре по инициативе Максима Викторовича в школе открылись секции современного танца, гимнастики, фотографии и даже мастерская, где в отличие от уроков труда мальчики не вырезали ложки из куска древесины, а собирали модели самолетов и кораблей, а самые предприимчивые — даже миниатюрные суперсовременные автомобили по собственным эскизам.

Странно теперь было оказаться по служебному положению выше своего друга, ОБЖиста Андрея Михайловича. Но Андрюха не унывал: использовал свои дружеские связи в полной мере. Так что кабинет ОБЖ из вечно темного и мрачного подвала переехал в уличный склад, не используемый по назначению. Теперь после ремонта тут можно было и стрельбу из пневматической винтовки сдавать на здоровье, и видеофильмы по учебной программе смотреть, как в кинотеатре, с хорошим громким звуком и новым современным оборудованием.

В клубе Максим практически прописался. В смысле, жить ходил не домой в Дагомыс, а в клуб. Уже приобрел себе мягкий двуспальный матрас, две подушки, верблюжье одеяло и пару комплектов постельного белья, которое периодически сдавал в химчистку неподалеку. Переночевав на широком раскладном диване, прятал все это добро в выдвижной картонный ящик дивана — и вуаля! Кабинет снова принимает рабочий вид! Запасся зубной пастой и неиспользованными щетками на случай, если ночевать придется не одному… Очень удобно, что после смерти хозяйки этого участка на первом этаже по-прежнему осталась ванная комната: Максим купил туда душевую кабину, чтобы было проще и аккуратнее.

Катюшка в свои десять лет уже вовсю хозяйничала в Дагомысе сама. Хотя ночевала она там далеко не каждый день, чаще, разумеется, оставалась у бабушки с дедушкой, тем более что это в десяти минутах от школы, но, добравшись до папиной квартиры, начинала делать там уборку по полной программе! Наверно, она будет кому-то хорошей женой.

* * *

Инесса хорошеет не по дням, а по часам!

— Ты похудела? Так сногсшибательно выглядишь! — сделал Максим комплимент своей лучшей подруге.

— Спасибо, надеюсь, что это так. Я на вегетарианской диете.

Она любит приходить к нему в клуб, ей нравится и пустой дискотечный зал в обеденное время, и шумный танцпол ночью, и просторный кабинет директора.

— Всегда удивлялась, зачем тебе такой огромный кабинет? Лучше бы больше места под зал выделили бы, разве нет?

— Да я б с удовольствием! Вот только по закону под хозяйственные помещения нужно занять определенный процент общей площади — довольно большой процент, сорок что ли… Если б я сделал кабинет меньше, то больше была бы кухня, например. А кухня у нас и так огромная, там даже лестница на первый этаж никому не мешает.

— Можно, я сделаю температуру на пару градусов выше? — кивнула женщина на кондиционер. — Я не такая закаленная, как ты.

Узкая черная юбка до колен красиво облегает ее фигуру: Инесса наклонилась за пультом от кондиционера на журнальном столике возле дивана, и сквозь ткань юбки проступили следы стрингов и вертикальных лямок на бедрах.

— Пояс, подтяжки и чулки? — тут же хитро догадался Макс.

Инесса оглянулась и мило улыбнулась другу: ее не смущает его любопытство. Никогда.

— Да.

— Покажи?

Инесса чуть-чуть приподняла краешек юбки, продемонстрировав черное кружево чулка и стараясь не показать лишнего.

— Ух ты! — обрадовался Макс и играючи заерзал в кресле. — А можно целиком?

— Нельзя!

— Это так сексуально! Особенно твое «нельзя»!

Множество мыслей понеслось вдруг в его неожиданно замутненной голове. Инесса удивительным образом умеет сочетать в себе «земной» характер и неземную привлекательность, заставляя мужчин то поклоняться ей, как богине, то прыгать в восторге оттого, что с ней так легко. Солнце на закате медленно опускалось возле высотки вдалеке, и тусклый оранжевый лучик, найдя нужное окно, отражался на Инкином лице. То, что Инесса сейчас украшение этого кабинета, было бесспорным. Она давно не стриглась, а сейчас еще и покрасила волосы в ярко-черный цвет — и эта кудрявая копна до пояса как нельзя кстати подчеркивает ее восточную внешность.

Она всегда умела соблазнять! Вот она еще даже не прикоснулась к нему ни разу, а он уже хочет ее бесконтрольно. Может, конечно, лишь потому, что уже знает, как хороша она в постели… Вспомнил, когда они спали с Инессой в последний раз. Тысячу лет назад, когда были просто приятелями. А потом в его жизни появилась Наташка. Не просто девчонка — его ученица, а отсюда сомнения, переживания… И Инесса переживала это вместе с ним каждый день на протяжении всех этих лет! Инесса была рядом с самого начала и до самого конца в его самые важные годы! Тогда-то и стала ему по-настоящему другом. Они оба изменились за это время, и Макс уже не знает, стоит ли уступать своему искушению. Навстречу друг другу — это в разных направлениях. А он предпочел бы и дальше идти с ней — вместе.

— У тебя есть кто-нибудь? — зачем-то спросил он свою подругу. В принципе, мог и не спрашивать: если бы кто-то был, Инесса бы об этом уже упоминала.

Она отрицательно покачала головой и хотела еще что-то добавить, но лишь улыбнулась смущенно сама себе. За эти семь секунд можно было бы дать ей «Оскара» — прекрасно справилась с ролью! Макс так много понял по этой мимике!

— Если что… — намекнул он красноречиво и многозначительно не закончил фразу.

— Ты специально издеваешься? — уточнила она ласково.

Конечно, не случайно! Макс отбросил карандаш на раскиданные на столе листки с меню и продолжил издеваться:

— Интересно, мы оба стали опытнее за последние… семь лет?

— Надеюсь, что да, — Инесса красиво оглянулась на него через плечо, томно и таинственно опустив ресницы.

Макс с таким удовольствием смотрел на нее, что Инесса чувствовала себя невероятно желанной женщиной.

— Не хочешь пожить вместе? — предложил он неожиданно.

— Ох… вот это ты меня… Не в лоб, так по лбу! — смутилась Инесса. — В твоем понимании «пожить» — это составить тебе компанию, пока нет Наташи?

— Объяснить тебе, что такое «пожить вместе»? Мне кажется, мы уже делали это раньше.

— И оба раза это заканчивалось через пару недель.

В их отношениях определенно было больше событий, чем знает Наташа. Мужчина вышел из-за стола, как кот, изящно подкрался к своей подруге и, нежно помяв ее плечи, глубоко вдохнул аромат ее волос.

— Подумаешь над моим предложением? — изо всех сил демонстрировал он свою серьезность.

Инесса развернулась, чтобы сказать ему прямо в глаза:

— Милый, мне кажется, что это жалость с твоей стороны. Меня это унижает.

— А мне кажется, что ты пытаешься забыть незабываемое.

Макс слегка улыбнулся и, обхватив подругу за талию, прижался к ней всем телом — пусть чувствует его напряжение.

— Нет, я не пытаюсь, — сдалась она. ѓ- Это невозможно забыть.

Это танец. Настолько взаимный и синхронный, что кажется, они — одно целое. И никто не стремится прожить эту секунду быстрее — наоборот: насладиться, прочувствовать, взять от каждой секунды максимум! Маяться влечением и бороться с ним — и получать удовольствие от этой трудной борьбы. Вспомнить прикосновение кожи близкого человека, ощутить медленное скольжение рук на своей спине. Прелюдию к поцелую растянуть минут на десять — согласиться на это способны лишь эти двое. Потому что ценители. Потому что знатоки. Все будет, никто не передумает, и некуда спешить. Не удержавшись, схватил ртом ее губу — и тут же отпустил.

Обнять чуть крепче — чуть, так, чтобы обозначить цену деления этой шкалы. Предел еще очень далеко… Ничего лишнего. Просто прижаться щекой и молчать: слова не нужны, ведь этот урок уже давно выучен наизусть.

Срочно в зал! Там темнее. Темнота и отсутствие лишнего позволят забыть обо всем на свете. И воздух — свободный от комплексов и предрассудков: это же танцпол ночного клуба! Заведя ее на одну из маленьких сцен, пригласил подругу на трогательный необозначенный медляк без музыки и слов. Пусть этот огонь сжигает все внутри, но не позволь ему вырваться наружу. Не позволь! Чувствуешь жар друг друга — боже мой, и мы еще одеты?! Сгорай, как спичка, истончайся, растворяйся! Несколько резких движений, потому что очень трудно сдерживать себя: прижать ее к себе покрепче, еще крепче! Обхватить ладонью ее затылок и разрешить себе три секунды поцелуя в подарок за силу воли. И остановиться, не отстраняясь уже от ее лица. Дышать дыханием друг друга. Так близко… Хочется большего. Как давно этого не было! Смелый шаг, дорогая, — языком по шее до самого уха, до мурашек по коже… Без разрешения. Держись! Силой прижал ее спиной к шесту для стриптиза, арестовал ее запястья, поднял над головой и заставил схватиться за шест. Думаешь, все так просто? Дыши глубже. Запас воздуха тебе очень понадобится!

Дыхание перехватывает. Как хорошо, что ты умеешь довести себя до такого состояния, когда разум абсолютно теряет контроль над телом! Природа сама знает, как лучше, а тебе остается только задыхаться от этого безобразия…

— Мне кажется, это было еще лучше, чем сто лет назад! Хотя, что удивительного?

— Я бы хотел, чтобы это было чаще, чем каждые сто лет.

— Насколько чаще?

— Каждый день. А потом, когда привыкнем, пару раз в неделю.

— Нет, Макс, я хочу праздника с тобой, а не будней…

 

Глава 2. Стакан дождя

Обхватив цепкой рукой пачку рассыпающихся бухгалтерских документов, Анастасия Андреевна разъяренно шагала вдоль дорожной пробки. Сегодня был ужасный день! Кто такая Анастасия Андреевна? Да никто. Оказалось, ее совсем не ценят на работе, а директор наорал на нее сегодня, как на несмышленую студентку-практикантку. А ведь она главный бухгалтер одного крутого сочинского санатория, получает весьма приличную зарплату и имеет стаж работы десять лет! Правда, не замужем, а сейчас, в преддверии своего тридцатилетнего юбилея, это особенно больно бьет по самолюбию. Да, почему-то и мужчины ее не замечают. Нет, замечают, конечно, ее привлекательную внешность, соблазнительные, по-взрослому стройные формы, но дальше постели дело никогда не заходит. А в данный момент и внешность, наверно, не очень — проклятый дождь! Проклятые лужи вдоль тротуара: проклятый водитель, обгоняя пробку, со всей силы окатил ее по колено грязной водой. «Идиот! Ты что делаешь?!» — завопила она вслед машине, которой уже нет. Сумка, зонт, бумаги, подол длинной шерстяной юбки — не хватает еще двух рук, чтобы со всем этим справиться.

Другой наглый водитель, выезжая на главную дорогу, остановился прямо на Настином пути, на пешеходном переходе, прямо у нее под носом перегородив дорогу, не уступив и не проехав на метр дальше!

— Ну и подонок же ты! — заявила она ему прямо в приоткрытое прозрачное окошко.

Водитель промолчал, правда, подняв на нее заинтересованный взгляд. Хорошо ему там: в сухой, уютной машине, сидит себе, музыку слушает. И ему так же наплевать на Настю, как и всем окружающим.

— Что, думаешь, ты здесь самый крутой? — продолжала она, забыв, что машину можно обойти. — Думаешь, тебе все позволено?

— У меня «девятка» десятилетнего возраста, — возразил нахал. — О какой крутости Вы говорите? Вас подвезти? Туда, куда идете Вы, — ни одной машины, — кивнул водитель в сторону. — А туда, куда еду я…

Пробка не продвигалась ни на шаг, и ни один вредный водитель не желал подарить «окошко» выезжающему с перпендикуляра транспорту. Да, этому незнакомцу некуда спешить, и он терпеливо ждет возможности нырнуть в общую цепь.

— Я уже почти пришла, — протянула женщина устало, не в силах хамить вежливому человеку.

— Тогда, может, в кафе? — обнаглел красавец.

— Ты видишь, в каком я виде? — взвилась Настя. — Я вся мокрая, грязная, какое, нафиг, кафе?!

Мужчина скомандовал:

— Садитесь в машину, мне не нравится, что Вы мокните под дождем.

Она послушалась. Ей было уже неважно. Незнакомец отобрал у нее полусложенный зонт, и она, наконец, упорядочила все свои предметы по местам, неаккуратно запихнув свернутые в трубочку документы в сумку. «Зачем я сюда села?» — удивлялась она сама себе и, поглядывая на своего провожатого, спросила с вызовом:

— Что Вам надо?

— Мы уже перешли на «Вы»? — подколол он. — Неудачный день?

— Да, немного, — призналась женщина. И уточнила высокомерно: — Вы так легко заводите новые знакомства?

— А Вы делаете из этого проблему? — не отставал тот. — Поедете ко мне? Думаю, пока доползем до Дагомыса, успеем узнать друг друга, как облупленных.

Он с первого взгляда внушает доверие. Может, это потому, что она сейчас не в себе? Сегодня пятница, и, если честно, очень приятно, что рядом есть симпатичный галантный мужчина. Сегодня пятница, и о работе хочется забыть хотя бы на выходные. И о своей никчемной тридцатилетней жизни. Ответить «поеду» было стыдно, но она все равно не успела: водитель уже выехал на дорогу и встроился между двумя иномарочками.

— Если Вы передумаете, — предложил он, — я в любой момент поверну обратно и отвезу Вас туда, где взял.

Ее крашеные пепельные волосы, наверно, должны быть прямыми, но от дождя они немного завиваются над плечами. Говорят, блондинки глупы? Нет, эта далеко не дура. У нее слишком серьезный, осознанный взгляд. И судя по ее воплям на тротуаре, она весьма темпераментна!

— Отдыхайте, — улыбнулся парень и добавил успокаивающе: — Рабочий день закончился, и Вы никому ничего не должны. В том числе и мне.

Еще пара таких выпадов, и она у него в постели. Он проходил это не раз. И она это, кажется, поняла.

— Вы что, психолог?

— Да. Кандидат психолого-педагогических наук, — ответил мужчина.

— Почему не «доктор»? — не желая поддаваться его обаянию, язвила дамочка.

— Не успел пока, — не купился тот.

— Кем работаете?

— Я директор средней школы. А Вы?

— Главбух чёртова санатория. Кажется, еще чуть-чуть — и я добровольная безработная.

Но то, что он директор школы — это так мило! Этот факт произвел на нее неизгладимое впечатление, но признаться в этом своему новому знакомому Настя не захотела.

— Моя работа интересней, чем Ваша! — ухмыльнулся мужчина, по-детски задрав нос.

Он ужасно обаятельный! Наверняка, дети его безумно любят, ведь он интересный актер. А он, значит, любит детей, иначе какой смысл ему с такой внешностью работать в школе?

— Вы со мной переспите и выбросите, как дохлую мышь? — спросила Настя равнодушно.

— Вы невысокого мнения о себе! Я не о дохлой мыши, а о том, что, переспав, Вас обязательно бросят. Кстати, насчет пересплю: я в этом не уверен, но если Вы не против, то я тоже согласен.

Женщина смущенно хихикнула. Он так спокойно говорит, словно и не заигрывает вовсе. Но совершенно не хладнокровно! Его милая улыбка с ямочками на щеках сама свидетельствует о том, что ему приятно общаться с этой незнакомкой. Есть что-то унизительное в подобных разговорах, но сейчас у нее возникло только ощущение честности, а отсюда и доверие.

Пробка тянулась до самой Мамайки, ехали два часа. Он был очень заботлив: включал ей на ноги печку, закрывал окна, чтобы ее, промокшую, не просквозило, успокаивал насчет работы. С ним было здорово, но сказать ему что-то приятное — выше ее правил. Настя сама себя не узнавала: раньше знакомилась только с коллегами или друзьями друзей… Ей пришелся по душе стиль его вождения, а именно, то, что в пробке, повторяя все действия на полном автопилоте, он ни разу не дернулся с места резко и ни разу резко не затормозил. В постели он так же надежен? Может, из этого знакомства что-то получится, а может, и нет. Настя старалась ни на что не рассчитывать, но родители уже давным-давно просят внуков… И подруги почти все уже замужем и с детьми… И в воздухе, кажется, так и витает ожидание: «Когда же Настя найдет себе мужа?» Это же Судьба! Он, вроде, неплохой человек. Уверенный в себе, красивый… Настя сидела вполоборота к водителю и откровенно любовалась его лицом.

Его это не смущало, но заводило на соответствующий лад.

— Я Вас сейчас поцелую, — признался он серьезно, глядя пассажирке в глаза.

— А кто будет за дорогой следить? Пробка все-таки хоть и редко, но движется.

— О, не беспокойтесь! Там, сзади, целая очередь желающих подсказать, когда будет пора.

Женщина без особой страсти подвинулась к нему поближе, но как только он слегка дотронулся рукой до ее лица — оказалась в плену. Это был долгий и медленный, чувственный поцелуй двух гурманов, а ощущение нереальности волной накрывало тела, отчего хотелось хвататься друг за друга, чтобы не утонуть.

— Мне нравится, — улыбнулся он, поймав перерывчик.

Глотнув свежего воздуха, Настя пришла в себя и снова вернулась в роль холодной женщины. Раздался недовольный сигнал стоящей сзади машины.

— Вот видите, я же говорил…

— В Вашей школе, похоже, процветает коррупция! — сделала вывод женщина, оглядев наметанным взглядом его квартиру с дорогой техникой, дорогим ремонтом, с необычной мебелью, с кроватью, застеленной шелковым бельем без покрывала.

— Нет, что Вы! Никакой коррупции! — возразил он. — Моя школа — лучшая в мире. И мир скоро узнает об этом!

— Тогда откуда у Вас столько денег? — кивнула она на плазменную панель телевизора, висящую на стене в обрамлении фотографий какой-то девушки.

— Столько? — переспросил мужчина, заметно помрачнев. — Это немного. Мы расстались, а я продолжал помогать ей материально. Через два месяца ей это надоело, и она вернула мне то, что не потратила. Вернула в виде этого телевизора…

Чтобы он посмотрел по нему, как она станет всемирно известной актрисой. Чтобы он увидел, как она пройдет по Красной ковровой дорожке за всеми существующими наградами. И приписала в письме по-доброму: «Я лично привезу тебе тот фильм, в котором сейчас снимаюсь. Это изменит всю твою жизнь». Значит, она уже может с ним разговаривать, пусть и не по телефону, а только по «мылу». Почему она считает, что какой-то фильм изменит всю его жизнь? Может, она судит по себе?

Погрустил, потом порадовался и вскоре вернулся к своей гостье:

— У меня свой ночной клуб. Деньги я зарабатываю, в основном, там.

— Ночной клуб? У директора школы? — фыркнула Настя; она, кажется, решила, что он обманывает ради ее восхищения.

— Стечение обстоятельств, — пожал мужчина плечами. — Я двенадцать лет в этом бизнесе. Будучи студентом, устроился на работу барменом. Нужен был заработок, а для студента это оптимальный вариант — днем занятия, ночью работа. Не высыпался, и сейчас не высыпаюсь, но — видите результат. Карьерная лестница плюс хорошие карты… А в школе застрял, когда проходил там преддипломную практику. Понравилось.

Вообще-то, Настя поверила. Ведь достаточно взглянуть на этого человека, чтобы увидеть вокруг него некую ауру удачливости. Хочется быть с ним, хоть немножко постоять рядом и насладиться его успехом, словно своим.

— Вы мне не дадите что-нибудь переодеться? — робко и сконфуженно попросила Настя, хотя ничего криминального в ее просьбе не было: ее длинная шерстяная юбка, по колено забрызганная коричневыми ошметками грязи, явно не располагала к себе.

— Что-нибудь из моей одежды Вам подойдет? — он раскрыл в прихожей дверцы гардероба и предложил оттуда, предъявляя вешалки: — Рубашка, теплый свитер, шелковый халат?

Вообще-то, есть и женские вещи в этом шкафу, но, во-первых, Настя не влезет в эту одежду, а во-вторых, — пусть только попробует! Она выбрала халат от его шелковой пижамы и скрылась в ванной переоблачиться и привести себя в порядок после дождя. Так глупо: она не рассчитывала на интимное свидание и надела по привычке удобное, но некрасивое нижнее белье. Трусы-шортики совершенно не вписывались в образ любовницы в шелковом халате, а лифчик был просто смешон своей огромностью. Она все сняла, тем более что голая грудь, просматривающаяся сквозь ткань халата — это сексуально.

— Настя, Вы пьете вино? — спросил хозяин, прекрасно зная, что в ванной его слышно.

— А покрепче что-нибудь есть? — раздалось оттуда.

— Зачем?

Ему совсем не хотелось бы спаивать ее. Нет никакого удовольствия в интиме с пьяной женщиной.

— Для храбрости, — признался голос из ванной с отчетливой улыбкой.

— Я Вас не обижу, — улыбнулся мужчина взамен. — Вам ни к чему храбрость.

— Я так понимаю, — вышла она в коридор и на кухню, — Вы всего добиваетесь сами? — и кокетливо добавила: — Даже без помощи алкоголя?

О, да! Переодевшись и причесавшись, она явно почувствовала себя женщиной! И в первый момент была стопроцентным лидером во флирте, но засмущалась, убедившись, что и хозяин немного разделся… Настя стояла в проходе, не в силах не любоваться его образцовой мускулистой грудью и накаченными бицепсами, и была в эйфорическом восторге оттого, что у него совершенно нет возрастного «брюха»… Как женщина, которая не ожидала увидеть мужчину, следящего за собой, и как девчонка, отхватившая подарок природы. Черные классические брюки с аккуратным кожаным ремешком и голый торс — весьма сексуальное сочетание, а уж при такой фигуре…

Заметив ее замешательство, мужчина улыбнулся игриво:

— Вы же не против, если и я буду чувствовать себя здесь, как дома?

Настя перевела взгляд чуть повыше — к его глазам — и, рассмеявшись, приняла из его рук бокал с вином. Похоже, бесполезно ждать от нее комплиментов даже о том, что ей действительно нравится. Он и не ждал, но проснулся какой-то чисто спортивный интерес: удастся ли раскрутить эту дамочку на несколько приятных слов?

— Такая прическа Вам гораздо больше идет! — кивнул мужчина на ее опрятно зачесанные за уши волосы. — Если я предложу Вам расположиться на кровати, Вы не станете считать это сексуальным домогательством?

— А у Вас в комнате, кроме кровати, особо и негде больше располагаться.

Бордовые ночники по обе стороны постели вполне заменяют собой свечи. А Наташка молодец, такие изумительные диски для романтических вечеров составила! На свой вкус — но какой утонченный у нее вкус! Четыре диска, и каждый — словно собранный по крупицам, кропотливо, тщательно. Стинг, A-ha, Queen, Plazma и многие другие, которых он даже по имени не знает. Песни на английском, итальянском, испанском, французском — ни одной русской, чтобы не вслушиваться в слова. И каждая мелодия — шикарная, богатая.

— Я смотрю, Вы соблазнитель со стажем! — подколола девушка. — Шелковая постель, подходящая музыка, вино, сопутствующий интерьер…

— Не обольщайтесь! — хмыкнул хозяин. — Это не для женщин. Это для меня. Я люблю шелковую постель. Хотя одеяло постоянно соскальзывает на пол, но мне и без одеяла нормально. Вино — я ценю хорошие вина. Интерьер? Комнатка три на четыре, особо с интерьером не размахнешься, так что я бы на Вашем месте не брал это в расчет. Это не моя заслуга, что здесь так все компактно и уютно. А музыка… Если честно, я бы для романтического свидания выбрал бы другую, но я рад, если Вам нравится эта.

Хотя мужчина не раз повторял ей, что ему не важно, как закончится этот вечер, но она сама предупредила его, что пришла сюда с конкретной целью и ломаться, как девочка-недотрога, не будет. Правда и инициативы она совершенно не проявляла. Разве только однажды, когда ей надоело, что ее дразнят непродолжительными винно-сладкими поцелуями, в очередной раз просто удержала его лицо рядом со своим:

— Останься. Продолжай.

Вот единственное, что ему не понравилось — так это то, что ему пришлось самому снимать штаны. Вроде бы, хорошо, когда все взаимно, но раздевать их обоих пришлось хозяину. А в целом — все было настолько супер, что даже не верилось. Его безраздельное лидерство, как он любит, и ее раскованная податливость. Его выдержка и красивая стратегия — беспроигрышное оружие. А страстные, но аккуратные движения — достаточно редкая комбинация, впечатляющая любую девушку. Несколько поз, ни одного сбоя типа случайных ударов локтем или смешного хлюпанья потных тел друг об друга. На термометре нет такой температуры, и все ощущения уже на пределе — а секс изысканный и томительный. То, что он периодически спрашивал, чего ей хочется, и тем самым демонстрировал, что ее удовольствие на первом месте — сыграло решающую роль. И его отточенная техника секса для Насти не имела такого значения, какое отводят ей сами мужчины.

— Знаешь, я была готова к тому, что все получится гораздо хуже, — призналась Настя, расслабляясь после долгого марафона. — Что ты по стандартным инструкциям выполнишь свои обязательства, уделишь пять минут прелюдии, как младенец, пососешь мои соски, а я этого не люблю.

Он улыбнулся еле заметно: Наташа тоже не любит. Поцеловал в лоб девушку, лежащую у него в нежных объятиях, и спросил заботливо:

— Тебе все понравилось?

— Да.

— Оргазма у тебя, кажется, так ни разу и не было…

— А ты разбираешься? — удивилась она и даже заглянула ему в лицо с высокомерной ухмылкой.

Он смутился.

— Мы первый раз с тобой вместе, мне трудно пока судить. По крайней мере, одно могу сказать точно: симулировать неземное удовольствие ты не стала.

Настя ничего не отрицала и деликатно признала:

— У меня сейчас не то настроение, чтобы полностью расслабиться. Так бывает, когда на работе большие проблемы.

— Ты так говоришь, чтобы пощадить мое самолюбие?

— С какой стати мне щадить твое самолюбие? Ты же первый встречный!

И вдруг рассмеялась — парень даже не понял, с чего именно.

— Кстати, неплохо было бы хотя бы сейчас узнать твое имя!

— Макс, — представился хозяин. И поругал ее ласково: — Да, Настя, нехорошо ложиться в постель к мужчине, имени которого ты не знаешь.

— А тебе мое имя-то откуда известно? — удивилась девушка, лихорадочно отматывая в памяти пленку назад.

— Ты проболталась еще в машине. А мама мне говорит: «Настюш, бросай эту работу».

— Ты очень внимателен.

Помолчали немного в объятиях друг друга, а потом Макс обратил внимание на один факт:

— В тебе заметна опытность.

— В тебе тоже, — кивнула Настя.

— Сколько у тебя было мужчин? — не отставал он.

— Зачем тебе это знать?

— Мне интересно, сколько нужно мужчин, чтобы девушка стала такой, как ты.

— Я не скажу.

— Вуаль праведниц тем плотнее, чем больше за ней нужно скрыть, — процитировал парень кого-то из Наташиного блокнотика.

— А вдруг у меня был всего один мужчина, но с которым связано так много личного и глубокого, что мне не хочется упоминать об этом постороннему человеку?

— Нет. В это я не верю.

— Мы что, уже вправе устраивать друг другу разборки? — удивилась женщина строго.

Беседа была не просто исчерпана, а коварно оборвана непокорной гостьей. И объятия уже не казались такими нежными. Но это же не «разборки», а просто жажда знаний! Настя печально вздохнула:

— Это была первая и последняя наша с тобой встреча?

— А ты бы хотела встретиться еще?

Она лишь взглянула ему в глаза, но отвечать не стала. Понятно, не в ее правилах говорить мужчине что-то приятное. Но и без того ясно, что им обоим понравилось то, что произошло. Стоит ли ей на что-то рассчитывать? В прихожей есть женская обувь, а в ванной, если судить по количеству зубных щеток и видов паст, бросается во внимание наличие в этом доме еще и ребенка.

— Мне надо ехать в клуб, — сообщил Максим, вылезая из-под одеяла. — Могу отвезти тебя домой, а могу оставить тебя здесь. Я вернусь через несколько часов.

— И ты согласен оставить меня одну в твоей квартире? — не поверила девушка. — А вдруг я какая-нибудь воровка? Ты рискуешь.

— А вдруг сейчас сюда придут мои друзья и надругаются над тобой! Мы только что познакомились. Мы оба рискуем.

Итоговое решение оказалось интереснее. Нужно было только заехать к Насте домой, чтобы она переоделась. То, что она живет недалеко от клуба, Максим понял, когда знакомился с ней, и она сказала: «Я уже почти пришла». Но Максим не предполагал, что живет она именно в этом новеньком небоскребе апартаментного типа, который выстроили здесь несколько лет назад, когда подобное строительство еще не имело в Сочи повсеместного масштаба.

— Поднимешься со мной или будешь ждать в машине? — предложила Настя два варианта на выбор.

— Скажу прямо, если ты живешь с кем-то, то у меня нет желания знакомиться с родней…

Она не дала ему договорить, перебила его на полуслове, прекрасно поняв.

— Я живу одна.

— Ну, ни фига себе! — восторженно озирался Макс, пока его спутница бегала вокруг в попытках стать королевой красоты. — И ты еще мою квартиру называла дорогой?!

Жилище подобной фешенебельности Максим посещал только в гостях у Костика. Одна прихожая уже производила впечатление дворца — с колоннами в стиле Зимнего театра, с зеркалами повсюду и огромными растениями в кадках. По глянцевым плиткам пола было жалко ходить — они просто сияли, отражая множество мелких лампочек высокого потолка. Отсюда было три пути вперед: широкая арка, видимо, на кухню и по бокам от нее две такие же широкие, но легкие и невесомые двери в комнаты.

— Вот здесь ванная, — предъявила Настя своему спутнику еще одну дверь, которую он вообще не заметил. Ты можешь походить, посмотреть тут все, а я пока переоденусь.

Она ушла в одну из комнат, оставив дверь открытой нараспашку, чтобы гость не чувствовал себя брошенным, и Максим с удовольствием воспользовался ее разрешением. Едва заглянул в ванную — и просто обалдел! Четыре на пять — это больше, чем вся его комната! А благодаря светлому оттенку стен кажется еще просторнее. Первое, что бросается в глаза — это сама ванна — огромная, квадратная, напоминающая бассейн, утопленный в двух широких ступеньках. Еще душевая кабина, унитаз, биде, два умывальника, стиральная машина, высокая корзина для белья, полки с чистыми полотенцами — и все это вперемежку с декорациями и светильниками в японском стиле. Макс поднял голову — деревянные балки на потолке, обвитые искусственными зелеными лианами, создают эффект единения с природой.

Впечатления от ванной зашкаливали, и комнаты с кухней уже не так щедро были награждены овациями. Кухня выглядит слишком простой из-за мебели в стиле минимализм — никаких загогулин, цветочков или узоров — только прямые четкие линии, сдержанные красно-серые тона, дерево, металл и стекло. Одна из комнат — Настина спальня, где она сейчас переодевается, а вторая, свободная, — гостиная с мягким уголком и плазменным телевизором на стене. Теперь понятно, почему Настя решила, что плазменный телевизор — это ужасно дорого: ее-то телевизор, конечно, намного крупнее по размеру и однозначно раза в три дороже. На другой стороне комнаты, там где есть проход на кухню, стоит огромный овальный обеденный стол с шестью стульями вокруг. На восторги по этой комнате у Максима уже не было сил. Заглянул все же в спальню к Насте.

— Ну, вообще квартира принадлежит не мне, — оправдывалась она. — Я ее типа снимаю. Просто кое-кто купил ее для наших встреч, а теперь я тут живу, пока не выгнали. Хочется самостоятельности в преддверии своего тридцатилетия.

— У тебя скоро юбилей? — уточнил Максим с интересом.

— Да. Пятого апреля.

— Что тебе подарить?

Настя зачарованно выглянула из-за дверцы гардероба, где она переодевалась, как в маленькой комнатке. Этот его вопрос означает, что их отношения продолжатся.

— Если ты продержишься со мной до этого дня, это уже будет огромный подарок, — улыбнулась она кокетливо.

— Вау! — воскликнул Макс игриво. — Кажется, я произвел на девушку впечатление!

Конечно же, подтверждать его догадку она не стала.

— Вот в этом — нормально в ночной клуб?

Она закрыла дверцы гардероба, на них и с внутренней, и с внешней стороны были зеркала. Продемонстрировала себя Максиму.

— Я посмотрела, как ты одеваешься… — призналась она виновато. — Я подумала, что образ главбуха не совсем подойдет на роль твоей девушки…

Твоей спутницы, спутницы, а не девушки, надо было сказать! Настя занервничала и смущенно опустила глаза в пол. Ученики так себя ведут, когда отвечают у доски, пытаясь скрыть, что не выучили урок.

— Отлично выглядишь! — приободрил ее мужчина, не в силах уже цепляться к словам.

К ее почти белоснежным волосам удачно идет черный цвет и серебристые аксессуары. Она собрала волосы в маленький, гламурно прилизанный хвостик и в итоге выглядела весьма эротично в длинной черной юбке с разрезами почти до пояса по бокам и черной обтягивающей водолазке с замысловатыми пробелами в самых соблазнительных местах. Изумительная женщина, она ценит свой возраст и умеет красиво его подать, не пытаясь уподобляться юным девчонкам, и поэтому притягивает и зрелых мужчин, видящих в ней равную, и темпераментных подростков, клюющих на опытность.

Внезапные директорские рейды персоналом «Эго» уже воспринимались чем-то совершенно естественным. Нет точного времени, когда он приедет, но то, что он приезжает каждую ночь, знали все без исключения. Иногда это случалось в одиннадцать вечера, иногда в четыре утра, сегодня это было в полвторого ночи.

Максим заехал в гараж, и они с Настей поднялись в клуб изнутри, пройдя по узкой деревянной винтовой лестничке из бывшей «бабушкиной кухни» на кухню клуба на втором этаже. Это Максимов личный черный ход: так удобней пугать персонал. Проведя Настю этим хитроумным лабиринтом до зала и войдя в музыку, устроил ее за маленьким столиком недалеко от барной стойки, который всегда был на всякий случай «заказан» для директора. Дал ей почитать меню, а сам отправился к официанткам.

— Устала, зайчонок? — приобнял он за талию одну из них.

Девочка в черно-белой форме смущенно кивнула. На ее подносе стояли два салата, и она ждала еще чего-то от бармена.

— Садись, отдохни, я отнесу это. Какой столик?

— Двадцатый. Салаты парням, а коктейли девушкам. Спасибо.

Получив из бара два бокала с Пиной Коладой и Сафари, Максим забрал поднос и отнес на столик.

Настя еще долго наблюдала, как ее новоявленный ухажер пристает к официанткам: веселит их, трогает, одну даже поцеловал в лоб! Конечно, Максим пока ей не парень, но делить его внимание с кем-то ни одной женщине не захочется!

Стоило ему вернуться к Насте, как он тут же был встречен обидой и ревностью.

— Зачем ты меня сюда взял? Чтобы показать, как ты обжимаешься с девушками? Ты пришел со мной, мне же это неприятно! Это унизительно!

— А ты когда-нибудь работала официанткой? Ты знаешь, как они устают? Они работают всю ночь до утра!

— А тебе-то что? Это их проблемы, они за это деньги получают! — возражала женщина.

— Я директор! И я обязан позаботиться о хорошем настроении моего персонала! От этого зависит репутация моего клуба!

Настя еще не успела узнать, что этот мужчина терпеть не может сцен ревности… У нее было целых пять минут, чтобы перестать дуться, но она этим временем не воспользовалась. Максим пожелал ей успехов в жизни, разрешил взять одного из охранников, чтобы ее проводили до дома, когда она навеселится в клубе… Встал и ушел в кабинет.

* * *

Он говорил, что он директор школы, но не понесет же она это ему в школу! Да, в школе его можно выловить с большей вероятностью в рабочее время, но видимо, придется торчать в клубе, возможно даже всю ночь… Как же так лопухнулась: даже номер телефона у него спросить не успела! Настя смело стучалась в массивную тяжелую дверь еще закрытого «Эго» — кто-то же должен там быть. Саню она узнала сразу — это он провожал ее три дня назад, шел рядом с ней до самого дома и молчал. Разве охранник может позволить себе быть таким робким?!

— Мы открываемся в девять, — сказал он сразу, даже не распахивая дверь больше, чем нужно, чтобы увидеть гостя одним глазиком.

— Здравствуй, — улыбнулась Настя заискивающе. — Ты меня что, не помнишь? Я только прическу сменила!

— А, ну да… — смутился парень, так и теряясь дальше.

— Хочу сделать Максиму сюрприз, — призналась та вежливо и предъявила красиво запакованную в прозрачный целлофан огромную плетеную корзину с бутылкой, фруктами и несколькими деревянными коробочками. — Можно, я подожду его внутри?

— Ой, нет… — замялся охранник, — потерпите полчаса да открытия… У нас тут строго с дисциплиной…

— Хорошо, понимаю. Но возьмите хотя бы корзину к себе, она довольно тяжелая. Спрячьте только, пожалуйста, чтобы не испортить сюрприз…

Не заметив Настю, Максим забрал у бармена копии счетов, пошептался на ушко о чем-то с администратором зала и, подмигнув пялящимся на него незнакомкам, грациозно отправился в кабинет. Он замыкается там, чтобы не влезал никто из посетителей, и сейчас Насте пришлось стучаться, нелепо торча в коридоре модного ночного клуба с деревенской плетеной корзинкой. Максим открыл, и его взгляд ровно через мгновение сменился с вежливого на удивленный: он уже успел забыть лицо этой малознакомой женщины.

— Вот черт! — воскликнул он. — Пару дней назад ты была блондинкой!

Настя улыбнулась с кокетливым смущением. Да, сменила свое белое каре на стильную мальчишечью стрижку черного цвета.

— Я люблю меняться туда-сюда. К тебе можно? Я с подарком…

Максим человек деликатный, он не станет грубить, тем более, если на это даже нет причин. Ну приревновала, устроила разборку… Максим не верил сам себе: с каких это пор он терпит «разборки» от женщин? На всякий случай играл более привычную ему роль:

— Ты знаешь, после твоих претензий мне не хочется больше с тобой встречаться.

Он снова замкнул дверь, когда она вошла, и Настя огляделась. Она впервые здесь. Уютное светлое место. Из-за бледного серого цвета стен помещение кажется еще шире, чем на самом деле. Увидела огромный многофункциональный спортивный тренажер и улыбнулась сама себе:

— Ага, понятно…

Макс уловил ее мысль. Жаль, что она так любит недоговаривать…

— Ты, вроде, упомянул, что любишь хорошие вина? Это тебе, — с трудом протянула она свою тяжелую корзину.

Макс окинул подарок профессиональным взглядом. Вино хорошее, дорогое; несколько видов качественных европейских сыров в деревянных коробочках, орешки, фрукты, виноград. Составляла композицию явно не сама, но за внимание все равно спасибо.

— Хочешь извиниться? — нагло напомнил он ей. Раз пришла сюда, значит, будем тебя перевоспитывать.

Поборов свое высокомерие, Настя с огромным трудом выдавила из себя «да».

— Ну, так начинай, — предложил он ласково. Поставил корзинку на маленький кофейный столик рядом с диваном и повернулся лицом к девушке. Добавил с иронией: — Тебе придется сказать мне хоть пару приятных слов!

Ох, как долго она мялась! Такая красивая женщина — и с такой нелепой гордыней! Она долго терпела в надежде, что он передумает, но Максим тоже упрям.

— Наверно, ты, и вправду, хороший директор, — пробормотала Настя. Такой смелый подвиг, но оказалось, что этого Максиму мало. Пришлось рассуждать дальше. — Если бы мой директор так заботился о моем настроении, я была бы самым счастливым работником.

Максим молча стоял рядом на расстоянии вытянутой руки и не думал оказывать со своей стороны никакой помощи.

— Тем более, доброжелательный эмоциональный фон особенно важен в таком бизнесе, как у тебя…

— Ты не хочешь меня потерять? — все-таки перебил он.

— Не хочу.

— Почему?

— Ты мне понравился.

— Чем? — требовал мужчина точных слов.

— А то ты сам не знаешь, чем! — улыбнулась Настя и потянулась расстегивать пуговички его рубашки. Рассчитывала отвлечь его действиями эротического характера, но Максим взял ее за руки и остановил, пристально глядя ей в глаза.

— Ты интересный человек, — придумала она оправдание, смирившись со своим арестом.

— И всё? — наглел Макс.

— Нет, конечно… — робела Настя.

— Красивый? — подсказал он.

— Да.

— Умный?

— Да.

— Повтори!

— Красивый, умный.

— Что еще?

Настя подняла на него глаза и несмело улыбнулась. Он дерзок, но не груб. Ему не нужна физическая сила — он может уничтожить одним только взглядом. То ли ангел, то ли дьявол — весь в черном, такой элегантный… Красивый, да…

— Еще у тебя потрясающее тело. Именно такое обычно в женских фантазиях…

— Ты пришла мириться из-за того, что у меня такое тело? — не сдавался Макс.

Он ни пальцем не шевелил, был спокоен и непреклонен, но Настя каким-то нутром чувствовала его ласки, его силу…

— Ты в постели просто… — терялась она, не имея в лексиконе подходящих слов. — Я не знаю… Тот вечер с тобой… это… праздник. Я не простила бы себе, если бы не пришла сюда. Мне хочется… Мне хочется узнать тебя лучше.

Настя скромно потупила взор: чувствовала себя какой-то навязывающейся потаскухой. Почему-то ее не предупредили, что говорить мужчине приятные вещи — это нормально. Максим прижался к ней вплотную, повелительно взял ладонью ее за шею.

— Хороший любовник? — спросил шепотом ее губы.

— Очень! — сдалась девушка. — Внимательный, аккуратный. И двигаешься просто восхитительно! У твоего тела такая потрясающая пластика…

Надо ли уточнять, чем этот разговор закончился?

* * *

Нет ничего удивительного в том, что день своего рождения она отмечала дома. Из этих хором не хочется уходить, а места как раз хватает на большую и веселую компанию. Максим мило пришел на два часа раньше помочь ей приготовить еду и накрыть столы для гостей, и Настю это повергло в настоящий шок: он готовит!

— Тебе цены нет! — ворковала она, с умилением глядя, как он приноравливается к непривычной чужой посуде. — Ты знаешь, что мужчина, готовящий еду, — это очень сексуально?!

— Знаю! — оглянулся он, продолжая на ощупь помешивать деревянной ложкой соус для рыбы на медленном огне. Ингредиенты и запах рыбы из духовки делают эту минималистическую серую кухню теплой и уютной и пробуждают аппетит, не только кулинарный…

Он действительно сексуально здесь смотрится… Это место словно создано для него: такой же элегантный и сдержанный интерьер, как и стиль его одежды; такие же холодные краски, как его недоступная красота; такая же четкость линий, как его безупречная осанка, и такой же высокий класс, как и в его уверенных, прожигающих взглядах из-за плеча.

— Ты меня дико возбуждаешь! — улыбнулась Настя «правильно» и, подойдя к нему поближе, начала мягко и эротично массировать крепкие накаченные плечи.

— Странная ты сегодня, — констатировал Макс равнодушно и пояснил: — Столько лестных слов за пару минут!

— Я как вспомню, что недавно последовало за подобными словами… — протянула Настя многозначительно, перейдя с поглаживаниями на его спину.

— Но сейчас ты рискуешь, — признался мужчина, постепенно все больше теряя бдительность. — Тридцатилетний юбилей — ответственное событие, и пригоревшая еда…

Только позволил себе повернуться к ней лицом — и попал в ловушку. Она так целуется, что у тебя не остается никаких мыслей вообще — кроме секса.

— Еда не успеет… Мы быстро… — шептала она в перерывах между крепкими, откровенными поцелуями, шустро разбираясь с ремнем на его брюках.

— Рыба со вкусом секса, мясо со вкусом секса, — прикалывался Максим, принеся Насте в комнату два больших блюда и поставив их на празднично украшенный стол.

Он лихо перезнакомился со всеми гостями, а за столом был несомненным лидером — никуда не денешься от собственной личности: Максим любит компании и новые знакомства, и всегда получает взаимность. Сама компания подобралась несколько неоднородной: разновозрастные коллеги по работе и Настины подружки по институту, но то, что рабочий коллектив в Настином санатории в основной массе женский, сыграло на руку. Вскоре уже гостьи вовсю заливисто смеялись и почти не робели, разве что только институтские подружки несмело поглядывали на Настиного кавалера: пялиться долго — невежливо, но хочется.

В этой квартире оказалось несложно найти себе подходящих собеседников среди лиц мужского пола — все четверо мужчин довольно умные, образованные, не лишенные чувства юмора, и хотя точек соприкосновения с ними у Макса оказалось немного (те любят рыбалку и футбол), но даже так разговаривать с ними было интересно и смешно.

Он терпеливо старался обходить особым вниманием женскую половину общества, но проходя на кухню через балкон мимо Насти и двух институтских подружек, шепчущихся у огромного кристально чистого окна, услышал случайно и аж приостановился: Настя в подробностях пересказывала их интимную жизнь, включая описание его половых органов. И хоть отзывы были сплошь восторженные, но все равно было как-то неприятно.

— Ну, прям идеальный любовник! — фыркнула одна из девушек. — Красавчики такими не бывают.

Кто-то тут же обнял эту девушку за плечи, и она вздрогнула от неожиданности.

— Бывают, — улыбнулся Макс, эротично глядя обернувшейся незнакомке в глаза. — Пойдем в спальню, докажу.

Настя просто опешила от такой наглости — прямо у нее под носом! А от унижения на глаза набегали слезы. Подружка, обнимаемая Максом, терялась и не знала, как себя вести, а сам Макс держался по-царски, к тому же, он выше девушек и смотрит на них сверху вниз.

— Знаешь, я не терплю такого отношения ко мне! — выдавила из себя гордая Настя.

— Странно, — заявил Максим с негодованием. — По-моему, ты сама только что поделилась мною с этими девушками!

И Настя не знала, что сказать. Поняла, что он имел в виду. Ее подружки тушевались, смущались — внезапно оценили лидерские качества этого мужчины, а Настя бесилась, что «эта» не вырывается из его объятий. Интерес Максима к посторонним девушкам исчез так же стремительно, как появился: он просто развернулся и равнодушно отправился в прихожую.

Настя еще несколько дней мучительно размышляла над этим глупым расставанием. И чем больше размышляла, тем больше убеждалась, что он прав, а она виновата.

— Еще что-то? — презрительно бросил он, встретив Настю в клубе по пути из зала в кабинет.

— Прости, я не удержалась, — сказала она тихо и скромно, как всегда с трудом выдавливая из себя похвалу. — Я в таком восторге, что мне очень хотелось с кем-то поделиться. Ты… реально лучший мужчина из всех, кого я знала…

Равнодушно отомкнув дверь и оставив ее открытой для Насти, Макс вошел в кабинет и принялся копаться в толстой папке на столе. Настя любовалась: он умеет не сутулиться, даже стоя, опустив голову и читая мелкий текст.

— Давай, я тоже расскажу своим друзьям о строении твоих половых органов, — предложил он зло. — Мне есть что рассказать, я подробно видел.

— Максим… — виновато провыла Настя, рассчитывая ограничиться одним этим словом.

Он не отреагировал, продолжая дербанить папку. Собственно, ему не было дела до ее извинений, он и так прекрасно знает, что всю жизнь его любовницы с удовольствием обсуждают его интимные качества.

— Знаешь поговорку? — уточнил он, оторвав взгляд от документов. — Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

Подумав секунду, Настя улыбнулась:

— Спасибо, что напомнил.

Подошла к нему сзади и, нежно дразня его пальчиками, стала на ощупь расстегивать пуговицы на его рубашке, чтобы погладить по голой груди…

— Взрывоопасная смесь! — констатировала Инесса, став очевидцем их очередного горячего скандала и расставания дней через семь…

* * *

Около восьми вечера, разобравшись со всеми делами в клубе, набрал Настин номер. Желание встретиться давало о себе знать множеством развратных фантазий. Когда привыкаешь к регулярному сексу, трудно потом пережить разлуку, даже вдвое превышающую повседневный ритм. А уж четыре дня перерыва вместо ежедневного секса — и никакой обиды на Настю не осталось. Тем более, вот она — соседняя высотка, ее видно из окна его кабинета. Удобно, когда девушка живет так близко. У Максима есть часа четыре, потом снова надо будет наведаться в клуб, напугать работников своим присутствием.

— Привет. Ты дома?

Да где ж еще она может быть: девушка, не любящая вечерние посиделки в компаниях?

— Максим, я дома, но я так устала! Хочу принять ванну и поспать. Не обижайся.

— Ты что, до сих пор дуешься на меня?

— Нет, Максим, серьезно, все в порядке, я просто устала. Давай завтра?

«Что? А, это ты по телефону…» — услышал Макс в трубке мужской голос…

— Катюш, я еще вернусь сюда. Ты будешь ждать меня здесь?

— Ага! — обрадовалась девочка. Она любит проводить время в папином клубе.

Пришли вторые по счету посетители, и Саня проверил их металлоискателем.

В ее доме есть охрана, и просто так внутрь никого не пускают, только после согласия хозяев квартиры по домофону; но Максима знают в лицо и считают полноценным жильцом — он бывает здесь каждый день, а распоряжений от Насти насчет него охране не поступало. Так же спокойно Максим, введя код, открыл дверь на этаже. И через пару секунд уже звонил в звонок.

То, что в квартире кто-то есть, было ясно по музыке, отчетливо слышимой за стеной, и Настя не стала притворяться. Открыла дверь и в нерешительности даже не предложила своему гостю войти. Максим предложил себе это сам и, ничуть не смущаясь, заглянул в спальню. Никого. Потом в гостиную…

— Привет, — сказал он мужчине.

— Привет, — отозвался тот.

Максим был удивлен, и не то что не скрывал этого, а наоборот, уставился Насте в глаза с таким актерским выражением на лице, что она принялась суматошно оправдываться:

— Слушай, это мой друг! Мы иногда видимся, болтаем по душам. Я боялась, что ты не поймешь, поэтому обманула.

Ага, и вполне нормальное явление — закрываться с другом в квартире, вдвоем, в восемь вечера. И переодеваться в халатик, обнажая голые ноги. Но Максима вообще-то шокировало не это.

— Проходи, я вас познакомлю, — предложила Настя.

Костик сидел в кресле, расслабленно попивая чай, и на всякий случай притворился, что они еще не знакомы.

— Кост, — протянул он руку другу.

— Макс, — ответил тот тем же. И быстро обратился к девушке: — Насть, сделай и мне чаю, пожалуйста.

Несколько секунд на ее симпатичном ухоженном лице мелькали сомнения. Но что поделать, если гость сам попросил?

— Макс, мы с ним только друзья, честное слово! Не придумывай ничего другого, пожалуйста!

Едва Настя скрылась на кухне, что по масштабам этого жилища означает очень далеко, Костик улыбнулся:

— А ты здесь на правах ревнивца?

Макс кивнул и, сев во второе кресло, спросил вполголоса:

— Так это твоя квартира?

— Да. И женщина в этой квартире — тоже моя.

— Я это понял.

Настя вернулась столь стремительно, что у любого бы испарились все надежды на то, что ей нечего скрывать.

— И давно вы вместе? — уточнил Макс спокойно.

— Полтора года, — ответил Кост, пока хозяйка не успела даже открыть рот.

— Макс, мы только друзья! — перебила девушка, с укором взглянув на Костика.

— Насть, — усмехнулся Максим снисходительно, — это мой друг, он не станет вешать мне лапшу на уши! — и внимательно вглядевшись Костику в глаза, догадался: — У тебя что, линзы цветные? У тебя же не голубые глаза? Серые, кажется?

— Да, так, решил поиграться с цветом. Раньше очки выбирал, а теперь цвет глаз. Надо же как-то развлекаться.

Настя на протяжении всего чаепития не произнесла ни слова. Совершенно не знала, что за этим вечером последует, ведь Максим на нее теперь даже не смотрит. Мужчины быстренько обсудили основные новости, обменялись сплетнями о пацанах, Костик порасспрашивал о школе, о клубе — на все ушло не больше получаса.

— Ладно, не буду вам мешать, — попрощался Максим, пожав руку приятелю. — Рад был тебя увидеть.

— Взаимно.

— Я провожу… — вскочила со своего места Настя.

— Не надо, я найду дорогу.

— Макс! — бежала она вслед за ним и догнала только в холле этажа, когда Макс остановился, ожидая лифт.

Схватила его за руку, стараясь не пустить, и парень уступил. Журчание маленького мраморного фонтана, работающего в углу холла в обрамлении искусственных деревьев, все-таки успокаивало. И сама эта обстановка — безмятежность, отдаленность от повседневной суеты, мягкие глубокие диваны — специально была создана здесь, возле лифта, чтобы кто-то дорогой не уехал.

— Макс, я перееду отсюда, я перестану с ним встречаться… Я до сих пор этого не сделала только потому, что я не знаю, какие у нас с тобой отношения, насколько серьезные. Я даже не знаю, чувствуешь ли ты что-нибудь ко мне, или мы только спим. Разумеется, я не променяю любовь на эту квартиру, но я ведь даже не знаю, что у нас с тобой! Мне жалко будет потерять все, но если для тебя это важно, я перееду отсюда. С ним мне все равно ничего не светит — у него семья, дети… А мне надо и о своей семье думать… Я сильно привязалась к тебе, и если я тебе нужна вне постели, я сделаю все, чтобы остаться с тобой!

— Насть, это мой лучший друг, — объяснил Максим грустно. — И это я здесь — третий. Да, ты что-то для меня значишь, потому что меня задевает твой статус его любовницы, но и о создании семьи я пока не думаю, потому что мы знакомы меньше месяца. Давай попозже поговорим.

Настя вернулась в квартиру и села в кресло неподалеку от друга.

— Ну зачем ты так? — вздохнула она многозначительно. — У меня с ним все было так хорошо…

— Ты всерьез думаешь, что у вас могло бы что-то получиться? — уточнил Костик недоуменно. — У него есть девушка, по-настоящему любимая и постоянная. Даже если он влюбится в тебя, и вы прекрасно вместе проведете время до лета, то летом все равно все закончится, потому что Наташа приедет.

— До лета я могла бы успеть привязать его к себе, — хитро улыбнулась Настя.

— Насть, — фыркнул Костик, — Наташа уже успела сделать это раньше тебя. К тому же, она тоже моя подруга.

* * *

Она терпеливо бегала за ним около недели, звонила, писала smsки, выпрашивала встречу, но почему-то именно сейчас ему так остро не хватало Наташи! Это контраст: Наташа, в отличие от Насти, никому не могла рассказать о том, какой он в постели… «Понимаешь, как бы это мое, и мне ни с кем не хочется делиться»…

Многоэтажки, разрезающие просторы Сочинского неба, магазины, банки или множество других новеньких лощеных зданий в стиле хай-тэк — знает ли Наташа, как меняется этот город? Знает ли Наташа, как уютно украсили набережную, оформив ее множеством огромных пальм в деревянных кадках и ярких цветущих кустиков? Мэр Колодяжный уделяет огромное внимание внешнему виду города. Максим ехал по автостраде в Адлер и все время отвлекался от дороги на модные особняки по сторонам, частные гостиницы, пансионаты… До Адлера из Центра километров тридцать, и каждый фонарный столб на этом пути украшен подвесными корзинами с цветами-колокольчиками. Множество строек, и здания растут на глазах — было маленькое старое кафе, а стало огромное, трехэтажное, в стиле баварского особняка… Новые дороги, поражающие внимание неискушенных сочинцев транспортные развязки… Этот маленький город выглядит, как европейский курорт. Еще бы, ведь Сочи претендует на проведение Зимней Олимпиады в 2014 году! Знает ли об этом Наташа?

* * *

— Вообще-то, приятель, я не против, если она будет спать еще и с тобой при условии использования презервативов… — Костик с видом умудренного жизнью человека размешал в чашке чая два кубика сахара. Обычно Костик предпочитает дорогие фешенебельные рестораны, но сегодня позвал Макса выпить на бегу по чашке чая в обычном кафе цвета полуденного солнца. — Макс, мне влом искать себе другую женщину. Так что, в принципе, если тебя это устроит, будем оба с ней спать, я не против.

— Я против! — возмутился тот. — Я не хочу, чтобы с моей девушкой кто-то спал!

— Надолго это у тебя? Если, как всегда, на пару месяцев, я могу постоять в стороне.

— Я не знаю, Кост, она нравится мне.

— Мне тоже с ней хорошо.

— У тебя жена и трое детей.

Да, с этим не поспоришь. Но Кост вздохнул и выдвинул свой аргумент:

— А ты можешь с легкостью заполучить любую другую.

— Мне нужна именно Настя. Я как заколдованный. Наверно, влюбился.

— Да я вообще-то тоже с ней не в снежки играю! Но я тебя не о Насте разговаривать позвал. Тебе я знаешь, что хотел рассказать… Наташа звонила.

Взгляд Максима внезапно замер на одной-единственной точке на Костиковом лице.

— Моя? — переспросил он, не веря собственным ушам.

Костик кивнул с видом хозяина. Что ж, ситуация действительно сейчас целиком и полностью под его контролем.

— Спрашивала о тебе, — добавил Костик совсем уж победно после долгой паузы на непринципиальный глоток чая.

— Спрашивала обо мне? — обрадовался Макс. — Что ты ей ответил?

— Ну, так, как есть. Но вообще мы больше о ней разговаривали. И, если честно, она просила не говорить тебе ничего.

— Спасибо, — улыбнулся парень. — А она как поживает?

— У нее все хорошо. Ты слышал, я только что сказал, что буду хранить ее звонок в секрете от тебя?

— У нее есть кто-нибудь? — не внял Макс намекам друга.

— Есть, — кивнул тот осторожно и проследил за реакцией собеседника. Обманывать не хотелось.

— Кто-то… или… — Максим так откровенно расстроился, что даже не мог произнести точные слова, — ну, просто «кто-то» или..?

— Я так понял, они пока просто встречаются, проводят вместе время. Про замужество или совместных детей она мне ничего не намекала. И еще, она как-то странно выразилась, но мне было неловко выяснять подробности. Она сказала, что в Сочи приедет в июле… с другом.

— С другом? Или с парнем?

— Я же сказал, мне было неловко выяснять! И вообще, позволь мне сохранить хотя бы остатки тайны!

У нее кто-то есть… Эта мысль поглощала рассудок Максима, как прилив постепенно откусывает по кусочку берег океана — остальных мыслей становилось все меньше и меньше. Зная Наташу, она не стала бы встречаться с кем-то, если б не влюбилась. А даже если там просто секс, без любви — разве от этого легче? Кто-то лучше него, Максима… Более верный, что ли? А может, более подходящий ей по возрасту? «Позвони ей, скажи, чтоб ни с кем не спала!» — требовал собственнический инстинкт, а гордость нудно возражала: «Она не пошла тебе навстречу, не простила, бросила тебя. Не унижайся!» А победило чувство вины: «Ты сам ее потерял… Не делай ей еще больнее…»

* * *

Одноцветные и скучные, сырые, болезненно-прохладные, безакцентные — это дни. Они сменяли друг друга, записываясь поверх, как рыбная чешуя, перекрывая все, что было до этого. Кем-то выбранная для Максима, на улице его ждала погода — дожди, сплошные, неутомимые. Он оставлял машину в клубе, где ночевал, и шел в школу пешком. Так хотелось. Сегодня полночи ждал ее в Интернете. И вчера тоже. Это неправильно: то, что ее там нет. И то, что ее нет здесь — тоже неправильно.

Кабинет директора уже стал абсолютно родным, а школа — вообще фундамент всей его жизни. «Привет, люди!» — было его неизменное встречающимся в коридоре кучкам учеников. И «Как настроение?» — секретарше в приемной. Воробьи за окном взахлеб рассказывали что-то о крошках хлеба, выбранных из мусорки возле подъезда ближайшей пятиэтажки, и о шустром голодном коте, караулящем их там же. Максим заново перечитал примерный набросок основных направлений совершенствования учебно-воспитательной работы школы на следующий учебный год — и остался доволен.

Наташа написала, что будет рада, если те тысячи евро, которые Максим вздумает перевести на ее счет, пойдут на архитектурный дизайн школьного двора. Он с облегчением уступил. Как бы много она для него ни значила, но содержать чужую девушку он не намерен. В этом кабинете много лет назад они стояли по очереди перед Владиславом Сергеевичем и объясняли, что любят друг друга. Не убедившись еще в силе собственных чувств, им обоим приходилось убеждать в силе собственных чувств директора и учителей. Все меняется со временем. Сейчас Максим здесь хозяин и уже давно ни перед кем не оправдывается.

Не похоже на него — любить двух женщин одновременно. Поэтому вскоре он выбрал. Не была бы она чьей-то любовницей, может, и Максиму бы так не запала в душу. Главбух чертова санатория и он, собственник одного из самых успешных клубов в городе. Еще немного совместной работы над ней — и это уже беспроигрышное сочетание.

— Насть, встретимся? — секретарша в приемной подслушивала его приятный голос под дверью закрытого кабинета. Уж что-что, а сплетни — неотъемлемая черта любого коллектива.

— Дим, мне хорошо с Мартином, но он что-то делает не так…

Наташа уже давно живет отдельно от друга, она снимает жилье недалеко от места съемок, ведь это совсем в другом конце города, и Димку видит только иногда на занятиях по режиссуре. Сегодня они выбрались в кафешку — ту самую возле Димкиной квартиры, где проводили когда-то едва ли не каждый вечер за чашечкой ароматного кофе. Дождь хлестал в стекло прямо возле их столика, а в затемненном помещении в тепле и уюте все грустные мысли растворялись в эротичном говоре французских посетителей.

— А по-моему, Мартин у тебя — просто лапка! — возражал Димка. — Не пойму, что он может делать «не так»?! Разве ему надо еще что-то делать?! Я бы его уже давно на части разобрал и изъял бы самую лучшую часть любого мужчины…

Наташа скованно улыбнулась и, отхлебнув маленький французский глоточек из белоснежной чашечки, призналась:

— Вот эта часть его тела мне как раз меньше всего нужна… Я без сожаления поделюсь с тобой, — и вздохнула: — Если когда-нибудь вообще увижу его голым.

Погода во Франции практически не отличается от сочинской, только по Наташиным субъективным ощущениям, дождей здесь меньше. Хотя, возможно, что за массивами своей работы и учебы она их просто не замечает.

— Ты не хочешь остаться здесь навсегда? — спросил Дима с каким-то странным пониманием, даже словно с мудростью.

— Почему? — растерявшись, задала Наташа вопрос совершенно нелогичного происхождения.

— Наверно, «зачем»? Я разговаривал с Кристианом, — пояснил приятель, — он очень доволен твоей игрой и твоими идеями. Я даже больше тебе скажу, только — т-сс! Не зазнавайся. Он в полнейшем восторге! Мне даже захотелось прийти посмотреть к вам на съемки.

— Ну, поспеши, съемки скоро заканчиваются.

— Возможно, после этого фильма к тебе будет более открытое отношение со стороны режиссеров и продюсеров. Я так понял, родители у тебя богатые, и даже если ты будешь какое-то время без работы, ваша семья потянет оплачивать тебе здесь жилье и питание. Все-таки, Париж — это не Сочи, а Европа — не Россия. Имей в виду, Крис не делает случайных фильмов. И Крис не берет на свои роли случайных студентов.

Наташа смотрела к себе в чашечку, опустив голову и спрятав задумчивый взгляд от постороннего вмешательства. Долго размышляла, только не о Диминых высказываниях.

— Меня пугает слово «навсегда», — призналась она.

Сидя на кухонном подоконнике у Макса дома, Настя потягивала через трубочку ананасовый сок. Приподнятое настроение после секса здесь же надолго отвлекло ее от мыслей о своем возрасте и о создании семьи; хотелось просто веселиться, радоваться малейшей ерунде. Максим вернулся из комнаты, где он включал другую радиостанцию вместо начавшейся на «Европе-плюс» кислотной передачи, и воскликнул:

— Фу, ну и фан!

Настя хихикнула: да уж, после секса всегда в помещении стоит такой специфический запах… Просто, оставаясь на кухне, разницы не ощущаешь. Слезла с подоконника и открыла окно, чтобы проветрить. Шум ливня мгновенно ворвался в спокойствие уютной теплой квартиры, а ливень плюс полночь дают в сумме особое впечатление. Настя вытянула руку и подставила под дождь пустой стакан из-под сока. Терпеливо выждав минутку, спрятала руку обратно в квартиру и вдохнула аромат содержимого стакана, прикрыв глаза от удовольствия.

— Только не пей! — съехидничал Макс.

— Давай откроем совместный бизнес, — предложила она весело, — будем продавать сочинский дождь. Как сувенир для гостей курорта. Знаешь, как предприимчивые иностранные бизнесмены продают в мешочках «землю Нью-Йорка» или пустые бутылки с надписью «воздух Парижа»…

Воздух Парижа?

Увидеть Её, напомнить о том, кого она любит… Взять ее за руку, собрать ее чемодан и сказать: «Все, хватит, женюсь, поехали домой»…

* * *

— …да я сама видела вчера, как он закрылся в своем кабинете с девчонкой из Краснодарского «go-go»! Руку на ее попе держал — что я, совсем дура? — одна официантка вполголоса сплетничала с другой на кухне клуба. Собеседница отчаянно маяковала ей мимикой, но Леночка так жаждала поделиться с ней этим «невероятным» событием, что не замечала.

— Мою интимную жизнь обсуждаете? — ласково уточнил Максим Викторович, как ни странно, даже не разозлившись.

Когда устают от громкой музыки, официантки приходят сюда, на огромную просторную кухню, отдохнуть и поболтать — недолго! Три повара, двое мужчин и одна женщина, сейчас с ухмылками поглядывали издалека на разборку девчонок с директором.

— Да нет, мы не Вас обсуждали… — мямлила преступница, честно отводя взгляд в сторону.

— А почему подруга тебе так сильно кривляться начала, когда я вошел? — издевался директор. И отомкнув свою потайную дверь, ведущую в гараж, добавил напоследок: — Хорошая девочка она, краснодарская «go-go», раскрепощенная… И двигается катастрофически приятно…

* * *

У уважающей себя школы должен быть сайт. Максим вдохновил на его создание Сергея, молодого учителя информатики. А потом отругал его за очередную интрижку с очередной ученицей.

— Я помогал тебе с Ольгой, потому что думал, что у тебя это серьезно! — отчитывал Максим подчиненного у себя в кабинете. — Да, понимаю, я не могу запретить тебе любить конкретную девушку — но ты разве любишь? А? Хоть одну из них?! Я советовал подождать, пока Ольга окончит школу — ты не подождал. Она окончила школу — и ты увлекся другой! А потом Вербина. А потом Карапетян. Теперь Мясницкая. Или наоборот? Я ничего не путаю? Или кого-то забыл? Сереж, у тебя проблемы с уверенностью в себе? Логично, конечно, что мы выбираем из тех, кто нас окружает, но это же школа! Иди в ночные клубы, влюбляйся там!

Сережин козырь «Ты тоже влюбился в свою ученицу» очень скоро перестал покрывать неожиданно возросшие карты Максима. Либо дружба, либо служебная иерархия. Максим не выбрал дружбу. Но душевное состояние коллектива — все же одна из главных его обязанностей.

— Пока никто не жалуется, не стану увольнять тебя за это, — пообещал директор. — Но, раз мы с тобой на «ты», наверно, могу тебе кое-что сказать. Посмотри на себя со стороны. Может, ты увлекаешься школьницами от безысходности? Может, потому ты и пошел работать в школу, что только здесь компьютерщика могут окружать сотни девочек?

— А может быть, ты ревнуешь? — подколол информатик, помня, что лучшая защита — это нападение. — Хочешь, чтобы все их внимание доставалось только тебе?

Максим Викторович только красноречиво развернул на своем столе ноутбук — к Сергею монитором, а на экране — тот самый сайт. Это пока не Интернет, а только макет, созданный Сергеем. Отремонтированное стильное здание с белоснежными пластиковыми рамами на фотографии так и блещет гламурностью. И заголовок «Лучшая школа в мире!». Виртуальный вояж по кабинетам в стиле простенькой компьютерной игры…

— Серега, ты гениальный программист! — улыбнулся Макс и «повел» мышкой собеседника по объемным, сделанным из реальных фотографий, коридорам, рассказывая по пути: — Фасад, рамы, полы, сплит-системы в каждом классе, весь ремонт — на административные вливания. Заменили сортиры на туалеты. А это — компьютерный кабинет, ты узнаешь? Компьютеры не менялись здесь с тех пор, как они вообще появились в нашей жизни. А теперь все ноутбуки в школе — за мой счет. Ноутбуки вместо «Ауди». Зато выделенные Администрацией деньги я потратил на тренажеры в спортзал. Это столовая. Как тебе? Столы и стулья — тоже от меня. Просто на это Администрация не дала, а мне очень хочется, чтобы нашим детям было здесь хорошо. А сейчас — самое интересное. Люди! Кабинет биологии, тот, что на первом этаже, закреплен, как здесь написано, за восьмым «В», а когда-то это был мой кабинет, а этот мужчина, — Максим тут же нажал курсором ссылку с маленькой фотографией пожилого толстого учителя-абхаза, и открылась страничка с его биографией, — это мой бывший классный руководитель. Здесь перечислены все его заслуги, потому что мы ценим все, что он для нас сделал. А это и есть 8 «В». Посмотри, какие они здесь все красивые! Какие веселые! Они счастливы, и они с благоговением будут заглядывать на этот сайт, потому что здесь есть их фотография. И они из любопытства будут читать биографии учителей и удивляться тому, что, например, Галина Афанасьевна девять лет назад была признана Лучшим учителем России, и ее награждал сам президент; а Михаил Григорьевич, наш учитель по трудам у мальчиков, имеет аж четыре высших образования! А еще, смотри, — Максим нажал другую ссылку, — это наш последний КВН с подробным репортажем. Я сам писал эту статью и, поверь, похвалил всех и каждого. А вот здесь — заслуги особо отличившихся: участия в Олимпиадах или чаепитиях… Мы с ними выбрали в каждом классе ответственного за репортажи о чаепитиях. Ты понимаешь, о чем я? Они дети, но они уже люди. Они заслуживают уважения, они заслуживают признания их достоинств. А вот здесь, — Максим «кликнул» на радужную иконку, — принципы нашей школы. Они написаны, скорее, для родителей и учителей, хотя и льстят самолюбию учащихся. «Мы не вызываем родителей в школу, потому что наши ученики — самостоятельные люди, которые сами отвечают за свои поступки». Ты бы не задрал нос от такого мнения о тебе? Ты бы не захотел соответствовать? И «мы не пользуемся красной ручкой, потому что мы оцениваем не ошибки, а знания». Ты ведь сделал сайт, но не читал ни одного текста, да? А я здесь знаю каждую букву. Я знаю все имена, перечисленные в классных журналах — тысяча двести пятьдесят семь человек. Я не знаю, как выглядит Носов Рома из пятого «А», но я знаю, что раньше у него по географии были лишь трояки, а в этой четверти — только четверки. И я похвалю его за это на главной страничке сайта, даже если до выставления четвертных он успеет подцепить пару. А ты с какими целями пришел работать в школу?

Учителя помогали Максиму все! Он просил их тщательно наблюдать и записывать на каждом уроке всякий прогресс любого ученика, и каждым вечером на сайте появлялись обновления в колонке новостей. Да, пускай большинству из учеников иногда доставалось только имя в общем перечислении тех, кто сегодня отвечал у доски, но ведь это заметили! Да, пускай, новость звучала так: «8 «В» хорошо справился с контрольной по биологии», но ведь это их класс! Это их команда! И даже так — вот что значит взаимопомощь!

* * *

— У тебя, случайно, нет предков из Германии? — поинтересовалась Настя, задумчиво разглядывая сосредоточенное на мониторной информации лицо своего любимого директора клуба «Эго».

Максим перевел на нее взгляд. Кивнул:

— По папиной линии. Дедушка — немецкий солдат. У меня и фамилия соответствующая. Как ты меня вычислила?

— В тебе угадываются немецкие черты. Скулы, нос. Можно еще вопрос? Если я тебя не отвлекаю от важных дел, конечно…

— Отвлекаешь, но можно, — улыбнулся он.

— Красота помогает тебе в жизни, как ты считаешь?

— В смысле, внешность? — Максим почему-то не любит слово «красота».

— Да. Помогает? То есть, именно в жизни, а не в отношениях с женщинами. В тех областях, где внешность, вроде бы, не должна иметь значение. Делать покупки, получать ученую степень или работать в школе, например.

— Думаю, да, помогает, — и хмыкнул с иронией: — Но я бы не сказал, что в школе внешность не имеет значения! А в остальном я считаю, что людей подкупает не внешность, а воспитанность. А внешность помогает быть уверенным в себе.

— А сексуальность — это следствие уверенности в себе?

— Ты говоришь о сексапильности. А сексуальность — это потребность в сексе, ощущение принадлежности к своему полу. С внешностью или уверенностью в себе это никак не связано. Мои дети это в десятом классе изучают, — хихикнул Макс.

…

— Сексуальность — это ваша потребность в сексе, — отвечал Максим Викторович на любопытные вопросы пятнадцатилеток. — Знаете, говорят, что подростки гиперсексуальны. Это означает, что в вашем возрасте потребности в сексуальном удовлетворении очень высокие. А сексапильность — это умение выглядеть привлекательно для противоположного пола; вызывать к себе физическое влечение, если угодно. То есть, подростки сексуальны, но ведь далеко не всегда сексапильны, вы со мной согласны?

— Мы еще слишком маленькие для таких вопросов! — радостно заявила Ксюша.

— Вы сами подняли эту тему. Если вас это интересует, значит, мы будем об этом говорить. К тому же, нельзя быть слишком маленькими для того, чтобы думать.

…

— Сейчас такие развратные дети… — протянула Настя то ли огорченно, то ли ревниво.

— Сейчас такое время, — поправил Макс. — А дети такие же, как и двадцать лет назад. Природа так быстро не меняется. В каком возрасте ты начала заниматься мастурбацией?

— Лет в четырнадцать.

— А я в десять. Эх, было так удобно, когда еще не было спермы… И удовольствие получаешь, и никаких «издержек производства». А потом началось: и руку помыть, и ничего не заляпать — столько сложностей сразу навалилось с половым созреванием!

Настя смеялась и качала головой. Ну и проблемы у вас, мальчики! Порой за повседневными заботами не замечаешь, как привязываешься к человеку настолько, что без него уже не можешь ни минуты. Настолько, что торчишь вместе с ним в клубе, хотя утром на работу. Настолько, что была бы с ним и в школе, если бы не этот чертов санаторий. Настолько, что каждый вечер уговариваешь его ночевать в твоей квартире — просто ради того, чтобы проснуться рядом с ним…

…

А на приватном пацанском уроке (чтобы девочки не слышали и не обиделись) говорил парням:

— Мальчикам чувственность и сексуальность от природы даны гораздо больше, чем девочкам. Поэтому вы уже сейчас так легко достигаете оргазма… несколько раз в день, а девчонкам, большинству из них, это вообще еще неведомо. Они обвиняют вас в том, что вы постоянно «хотите», а вообще-то, лучше бы поучились у вас этому. Что в итоге? Девочки ложатся с вами в постель потому, что вроде так надо, или что так они кажутся себе взрослыми. А вы ложитесь в постель с ними, чтобы получать удовольствие. И вы правы. А они совершают ошибку. Есть только один нюанс. Вы сами не осознаете, чем обладаете. Вы пользуетесь своей чувственностью на грани инстинктов. А можно на сто процентов. Вы забываете получать удовольствие, расчесывая своей девушке волосы. Вы поняли мою логику? Попробуйте продолжить мои мысли. Как еще можно получать чувственное удовольствие с девушкой без полового акта?

Очень интересно, как молодежное помешательство постепенно отдаляется от примитивных высказываний и переходит в разряд творчества. От «ласкать ее грудь» до «слышать ее голос по телефону».

— Мне очень нравится мыть моей девушке ноги, — предложил учитель свою версию. — Например, она принимает ванну, лежит, отдыхает. Вот мне нравится забрать у нее ножку, намылить руками без всяких мочалок и долго-долго гладить, делать массажик. Это как соревнование с самим собой: смогу ли я сделать ей приятно, а не щекотно. И на самом деле это не такой простой процесс, как может показаться на первый взгляд. Добиться того, чтобы девушка расслабилась, доверилась тебе; забыть себя и чувствовать свои прикосновения вместе с ней. У девушек другие пороги чувствительности: то, что вам кажется нормальным, для нее может быть больно. И становится так увлекательно, когда замечаешь, что подобрал правильную силу и скорость. Любое ее вздрагивание для меня — это провал экзамена. Начинаю сначала. Победа — это когда она спокойно перенесет намыливание между пальчиками. Когда девушка тебе доверяет, она легче согласится на секс. Когда девушка тебе доверяет, она получит от секса больше удовольствия, а это — твой рейтинг. Но доверие — это не дело одного часа перед сексом. И даже одного дня не хватит. Мой следующий вопрос вам: как можно заслужить доверие человека?

— Школа Казанов, прям! — воскликнула Людмила Геннадьевна, с которой Максим Викторович всегда синхронизирует раздельные уроки полового воспитания.

— Да каких Казанов?! Большинство из них даже не решаются подойти к понравившейся девчонке. Расслабьтесь, это для общего развития. Теперь Ваша задача — объяснить девушкам, что если не доверяешь парню, то не надо идти с ним в постель. В общем, возьмите себе в тему доверие к партнеру и понятие чувственности. А на общем уроке я поговорю с ними об эгоизме в паре.

Об эгоизме же в своей паре даже думать противно. Как она может спать с кем-то, когда здесь, в Сочи, есть он, Максим?! Он что, зря столько времени производил на нее впечатление своими мужскими качествами?

А вот и очередная жертва на площадке лестницы перед входом в «Эго».

— Вечеринка в самом разгаре, почему Вы не в зале? — тут же принялся Макс заигрывать. Вообще-то, он сам в зале еще не был, только приехал, но безотказный механизм своего бизнеса знает точно: в два часа ночи в клубе не может не быть развлекательной программы. А сегодня по расписанию — вечер знакомств специально для одиноких и ищущих пару. Незнакомка окинула его взглядом; как правило, после этого, даже если дама хотела послать его подальше, Максим все равно получает порцию лояльности.

— Дышу свежим воздухом, — отозвалась девушка. — Там так накурено!

— Не может быть! — удивился Макс, встав рядом с ней и облокотившись на перила, в точности скопировав ее позу. — Там не может быть «так накурено», у нас хорошая вентиляция.

— У вас? — переспросила незнакомка.

Максим знает — назвать себя владельцем этого клуба — и девушка у него в кармане. Но так не интересно. Внимательно, не моргая, глядя собеседнице в глаза, не желая тратить на ее завоевание слишком много времени, огорошил ее монологом:

— Давайте откровенно. Вы пришли на вечеринку знакомств. Чтобы к Вам не клеилась всякая нечисть, Вы не стали надевать юбку; но и маскировать свою сексуальность не стали, поэтому на Вас эти соблазнительные обтягивающие джинсы. Сидя в зале, Вы пользовались большим вниманием, но все, кто к Вам подходил, все, с кем Вы танцевали, оказывались какими-то лохами. Нет, половина из них — вполне нормальные парни и мужчины, просто даже они не смогли вести себя с Вами настолько «правильно», чтобы Вы захотели продолжить с ними знакомство. Вам это надоело — и Вы здесь, на улице, «дышите свежим воздухом». Вы не разочарованы сегодняшней ночью, Вы понимаете, что пришли сюда все-таки не зря: Ваша самооценка повышена, масса комплиментов получена. Но того, чего искали, Вы все-таки не нашли. А искали Вы… не материального благосостояния, точно, потому что банкиры и предприниматели там наверняка есть. Вы девушка серьезная и умная, иначе Вы были бы сейчас в зале, а то и вовсе уже с кем-то в постели, — подчеркнул он ее «порядочность» и своими наметанными методами воздействия на подсознание внушил: — Вы ищете того, кто будет достаточно силен, чтобы победить тех стражников, что охраняют Ваши истинные желания.

Незнакомка с интересом и улыбкой слушала свой психологический портрет, но покачала головой:

— Интуиция Вас подводит. Самое главное, что я искала во всех этих мужчинах — сексуальность. Сексуальность не как желание трахаться, а как умение получать и доставлять уникальное удовольствие.

Максим кивнул в знак согласия, ведь она противоречила ему только по инерции, а не по смыслу.

— Я точно могу сказать, что большинство мужчин даже не поймет, чего такого особого Вы от них хотите. Они даже не услышат в Ваших ожиданиях слово «уникальное». Вы ищите постоянно партнера?

— Да, конечно.

— А когда встретите того, о ком говорите, но его девушка живет вон в той высотке, и все, что Вы можете получить с ним — это только одна ночь, но гораздо более качественная, чем Вы себе представляете, вы используете эту возможность или упустите?

— Вы о себе? — хмыкнула девушка.

— Я о Вас, — возразил Макс. — Вы и с постоянным парнем не раскрепоститесь настолько, чтобы получить то, о чем говорите. Это всё Ваши мечты, эротические фантазии. И вообще, сколько Вам лет, двадцать с копеечкой? Вы еще слишком молоденькая, чтобы понимать весь смысл того секса, какой у Вас в мечтах.

Его низкий голос звучал спокойно и терпеливо, в такт ее еще недавно равнодушному дыханию. Незнакомка старалась изображать «приличную девушку», но при этом заметно опасалась его потерять.

— И что? Я не пойму, Вы предлагаете мне свою кандидатуру? — намекнула она.

— Нет. Я смогу справиться с Вашими комплексами, но я не настолько голоден, чтобы предлагать Вам свою кандидатуру. Вам же нужны постоянные отношения, а этого я Вам не дам…

— Но… часто же с незнакомым мужчиной проще раскрепоститься…

Пересчитывая вместе с официантками и барменами выручку в пять утра, Максим даже удивлялся тому, что совершенно не чувствует сонливости. Словно уже привык к такому распорядку дня: в организме, похоже, уже произошли какие-то эволюционные изменения или мутации, кому как нравится.

— Максим Викторович, а Вы не боитесь, что Ваша девушка узнает о том, что Вы ей изменяете? — уточнила нескромная Ленка. — Вы так откровенно водите их в свой кабинет…

Они еще такие юные, эти официантки, самой старшей из них двадцать пять лет, такие глупые вопросы задают…

— А ты какое отношение имеешь к моей личной жизни? — строго уточнил Максим Викторович. — Ты здесь работаешь — вот и работай!

А Надя, Наташина одноклассница, пояснила в защиту подруги:

— Нам просто интересно, многие так легко соглашаются? У нас уже просто ощущение возникает, что вокруг одни… девушки легкого поведения.

— Вы же в ночном клубе работаете, а не в библиотеке, — успокоил Макс. — Впрочем, мне больше нравится, когда девушка неискушенная в сексе с незнакомцами, застенчивая и трезвая. С такой больше возиться, но это и больший приз, чем какая-нибудь не особо обремененная интеллектом шлюшка.

А легко бы он смог соблазнить незнакомку Наташу? А легко ли это удалось тому, кто с ней там, в Париже?

Наташа рассталась с Мартином, так ни разу с ним и не переспав, через неделю после окончания съемок, когда поняла, что влюбилась не в актера, а в героя, очень напоминающего Максима. Пережив эту киношную историю, переосмыслила все свои взгляды на жизнь и на мелочи вроде супружеских измен… Придуманная сценаристом киношная роль изменила ее истинную сущность…

Она сидела у бара, девушка, чем-то похожая на Наташу. Максим ужинал за своим вечно «заказанным» столиком и все время за ней наблюдал. Худенькая длинноволосая брюнетка. Черты лица, разумеется, другие, но тоже симпатичная. Какой-то парень пригласил ее потанцевать, и через три минуты, деликатно что-то объясняя ему, она вернулась на свое место. Она слишком скромная, на танцполе не дергается, одета не броско и потому не пользуется здесь особым спросом. Но то, что пришла одна, провоцирует на фривольные предложения некоторых представителей сильного пола.

Доев, Максим еще сидел некоторое время за пустым столом — отдыхал, ведь в школе сегодня был тяжелый день: приезжала проверяющая комиссия из Краснодара, а Максиму Викторовичу именно на этой неделе приспичило организовывать школьный радиоузел, и его все время искали электрики.

А девушка у стойки — взрослая. Ей лет двадцать пять или тридцать. Может, и больше, но телосложение ее молодит. Она здесь явно с целью выбора мужчины — для чего, уже другой вопрос, — а по ее взглядам можно даже определить, какие парни в ее вкусе. Взгляд ищущий, но не профессиональный: она словно не знает правил этой игры. Встречаясь глазами с Максимом, она так быстро отводила взгляд, что Максим чувствовал, что получит ее, и не позже, чем этой же ночью. Она не легкая добыча, но и не сложная. Со временем он научился с первого взгляда понимать, что нужно женщине.

Максим зашел за барную стойку и сказал издалека, но персонально этой девушке:

— Ну и вечеринка сегодня! Так много людей!

Она с улыбкой кивнула и уточнила:

— Вы здесь часто бываете?

— Я здесь работаю, — пояснил он.

Барменом, решила она. Просто, видимо, сегодня не его рабочий день, поэтому он не в форме.

Коктейль собственного изготовления специально для нее из ингредиентов, которые нравятся практически всем девушкам.

— Назовем его «Застенчивая незнакомка».

Незнакомка застенчиво улыбнулась.

Барная стойка между ними — сейчас это не преграда, а возможность быть лицом к лицу.

Взгляды — уж Максим-то знает, как правильно смотреть: чуть дальше зрачков, словно видит ее насквозь. И добиваться того, чтобы девушка отводила взгляд первой. Она должна почувствовать в нем силу.

Несколько легких, ни к чему не обязывающих фраз: пусть девушка видит, что он заинтересован, но при этом не чувствует себя исключительно сексуальным объектом; никакого напора, только мягкость и человечность: я не самовлюбленный идиот, а обычный хороший парень. Не спрашивал, почему она здесь одна. Максим и так знает несколько вариантов ответов: никто из подруг не согласился сопровождать, или подружка пообещала и не пришла… Если захочет сказать правду — сама скажет.

Наверно, она это оценила. Он не ставит ее в неловкое положение, не навязывается, от этого с ним комфортно и спокойно. К тому же, пока она разговаривает с ним, она вроде как занята для остальных, менее воспитанных, и это удобно. Услышав медленную музыку, с трепетом ждала, что он пригласит ее на танец, но новый знакомый только смотрел с тоской на пары на танцполе и изредка поглядывал на свою собеседницу. Она мучилась до середины песни, потом все же рискнула:

— Может, потанцуем?

— Да, конечно, — с удовольствием согласился Максим.

Только тут, в робких объятиях, выяснилось, что можно перейти на «ты» и что ее зовут Дашей — у Максима сердце всегда вздрагивает, когда он слышит это имя.

— Что-то я устала, пойду, пожалуй, домой… — пробормотала Даша осторожно, опасаясь, как бы ухажер не принял эту мысль за провал свидания.

— Хочешь, отвезу? Я на машине.

Притормозив на пяточке возле ее дома, пристроившись между битком набитыми во дворе автомобилями, заметив ее нерешительность, улыбнулся и спросил:

— Что-нибудь еще?

На слово «еще» она отреагировала лишь сконфуженным смешком — и у Максима в груди появилось такое теплое, доброе чувство, что он тут же поклялся себе больше с этой девушкой не встречаться…

Костик однажды тайком спросил Наташу, как Максу удается так воздействовать на девушек, что какая-нибудь незнакомка с ним целуется уже через пятнадцать минут, и Наташа не знала, что ему ответить. Да, он так воздействует… И всё.

— Я чувствую, что ты не решаешься, — произнес Макс, повернувшись к Даше всем телом, чтобы было эротичнее. — Расскажешь мне, что это — твоя фантазия о сексе с незнакомцем, измена мужу, или просто давно не было секса и хочется?

Даша смущенно улыбнулась:

— Ты многое угадал. Три месяца назад рассталась с молодым человеком. Я не ожидала, что жить без секса так трудно… Ну, а поскольку есть и такая фантазия… Просто я никогда еще постороннего мужчину к себе домой не приглашала…

— Давай попробуем вот так… Так тебе будет легче понять, хочешь ли ты продолжения, — Макс наклонился к ней, коснулся щеки и нежно, чтобы она не чувствовала ни малейшего давления с его стороны, поцеловал в губы. Сначала она неудобно опускала голову, но поняв, что он не заставляет, стала расслабляться. Попросил: «Не беспокойся ни о чем», и она прошептала: «Хорошо».

Этот секс запомнился Максиму больше других. Почему, он и сам не понимал: девушка ведь нолик в постели, постоянно дрожит, стесняется своего тела. Впрочем, несмотря на свою закомплексованность, она искренне старалась соответствовать той роли, которая ей сегодня выпала. Молодец, а то чаще бывает наоборот: девушка уже сама вовсю хочет, но строит из себя непорочную монашку. Максим всячески подбадривал Дашу, с аппетитом ласкал каждый кусочек ее тела — чтобы Даша поняла: ее тело может доставить мужчине удовольствие. Ее тело может доставить удовольствие и ей самой… Да еще какое!

Скромные ему, конечно, нравятся больше. Но следующим же вечером одна развязная незнакомка в клубе, ни слова не говоря, схватила его за руку и потащила из зала. Тут кабинет недалеко, но раз девушка хочет в туалет, значит, идем в туалет. Вообще-то, так часто Максу секс не нужен, но не отказываться же! Главное, что с собой есть презервативы.

— Вытворяет, что хочет! — сплетничали официантки.

— Если я нравлюсь женщинам, почему бы этим не воспользоваться? — удивлялся директор, который, как всегда, в курсе всех коллективных сплетен.

Чем больше любовниц побывало у него «в кабинете», тем более распущенным он становится — Макс чувствовал это. Нет, к девушкам все равно относится с трепетом и заботой, но запросы сильно возросли. Теперь хочется попробовать секс с тремя бисексуальными женщинами. С двумя уже было, но Макс подозревает, что это будут другие ощущения. Настя догадывалась о его изменах, и не просто догадывалась, а устраивала скандалы, но Максу и Настю терять не хотелось, поэтому скандалы обрывались фантастическим обоюдным оргазмом. Зачем ему такое количество женщин? Просто хочется жить именно так. Он слишком долго пылился у Наташи на полке.

— Мне тебя нужно! — шептал Инессе, целуя шейку под копной ее пышных черных волос и безостановочно поглаживая ее мягкое нежное тело.

— Макс, я не могу, ты же Настин парень…

— Я предпочитаю, чтобы меня рассматривали как автономную личность, а не как Настину собственность, — и вывел вполголоса подруге на ушко свою новейшую философию: — Мужчина и женщина хотят друг друга и спрашивают у третьих лиц, можно ли им переспать… Бред ведь, да? Никто не вправе решать за тебя, с кем тебе спать, а с кем нет… Решай сама.

 

Глава 3. Белка

Еще в прошлой четверти, перед каникулами, у Максима возникла идея организовать для одиннадцатиклассников психологический лагерь. Увезти всех желающих на недельку в деревню на турбазу и дать им вволю насладиться психологическими играми, от которых молодежь всегда в восторге на половом воспитании и на которые так катастрофически не хватает времени в рамках школы.

И вот, спустя месяц, на майские праздники плюс три дня, которые Максим Викторович объявил для путешественников дополнительными выходными, собрав с учеников по чуть-чуть денежек и заплатив за домики на одной базе отдыха в пригороде Сочи, огромная компания во главе с директором школы прибыла на заслуженный отдых.

Вообще-то, отдыхом это можно назвать с достаточной долей оптимизма: это работа. Большая работа над собой. И распорядок дня, не принимающий возражений, тому подтверждение. Молодежь знала все расписание предстоящей недели назубок: Максим ставил всех в известность заранее, и каждый понимал, на что идет. Ленивым просьба остаться дома.

Первый день был самым халявным — день приезда и мягкой акклиматизации. Одиннадцатиклассники усвоили, что это лес, что неподалеку есть речка, и что кормить в ресторане их никто не будет. Теперь понятно, зачем Максим Викторович настоял на таком количестве сумок с едой и питьем.

Сегодня кашу на обед готовили всем скопом и точно так же всем скопом собирали дрова для мангала. Дорога на электричке заняла несколько часов, а потом еще был час ходьбы пешком по горной местности, и компания зверски проголодалась. Максим специально не брал с собой Катю, потому что знал, как трудно ей будет. И скучно, потому что она еще маленькая для таких игр.

А Настя оказалась в тысячу раз ревнивее самого Максима! Мало того, что весь месяц устраивала ему сцены по поводу «распутных учениц», так еще и требовала, чтобы он оставил эту затею с лагерем только потому, что Настя с ним поехать не может из-за работы. Максим не послушался: кто важнее, Настя или его дети?

И вот они, немножко странные: его 11 «А» заметно доброжелательнее настроен даже к соперникам по школе, не говоря уже о взаимопомощи внутри класса. 11 «А» уже привык бывать вместе в походных условиях и заботиться друг о друге, к тому же они были почти в полном составе, а значит, в большинстве. Остальные же держались немного скованно, кучками по два-три человека, и Максим дал «своим» задание ввести эти кучки в одну целую компанию, никого не кидать и показать на своем примере, что такое дружба. Сам же со своей стороны старался быть лишь наблюдателем и ненавязчиво руководить обстановкой.

Андрей долго недоумевал по поводу того, что Максим едет с молодежью сам и не берет себе в помощь еще одного надзирателя. На самом деле Андрей просто напрашивался ехать вместе с ними, но, зная Андрюхину страсть к старшеклассницам, Максим прекрасно представлял, во что превратится эта поездка при участии учителя ОБЖ.

Обедали, тесно примостившись за двумя длинными деревянными столами — сорок шесть человек. Солнце еще не греет, хотя слепит глаза, и очень яркой кажется от этого молодая зелень деревьев. Всё по-простому, стол старый, темный, с продольными щелями и без скатерти, на столе — обычное туристическое меню: каша, овощи, лаваш. А по лицам и смеху ребят кажется, что здесь проходит невероятной щедрости пиршество. Девчонки мерзнут, зябко запахиваясь в теплые кофты, а мальчишки с радостью прижимаются к ним, чтобы «погреть».

— Не лапай меня, извращенец! — хихикала Света, когда ее лучший друг и сосед по парте от безвыходности положил руку ей на плечо.

После обеда разделились по домикам. Максим не заставлял девочек заселяться только с девочками, хотя предложил, чтобы два или три домика были чисто женскими для тех, кто на самом деле не желает спать в присутствии представителей противоположного пола. Вообще-то домики рассчитаны на четырех или шестерых сожителей, так что остаться ночью наедине даже у сложившейся пары не получится. Максим поселился в шестиместном «номере» вместе с двумя девочками и тремя мальчиками. Он выбирал свою койку последним, чтобы у девчонок не было соблазна к нему присоединиться, но девочки — не промах: в нескольких домиках зарезервировали для него место, и тогда Макс нарочно выбрал домик, где дамочки самые скромные.

После отдыха, когда стемнело, все собрались у костра на совещание. Максим Викторович вновь объяснил правила игры, которые позаимствовал из книги психолога Козлова, потом путем конкурса выбрали лидера завтрашнего дня и распределили роли на всю неделю.

— Обязательные тренинги: «Немой», «Слепой», «Хозяин», «Раб», «Ругатель» и «Комплиментщик», — рассказывал Максим Викторович под ненавязчивый треск костра, время от времени отмахиваясь от мотыльков. — Каждый из вас должен побывать во всех этих ролях, по одной в день.

Девочки любят не только ушами! Иначе чего бы они сейчас с таким удовольствием любовались бы лицом и фигурой своего директора, романтично освещенного пламенем костра?

По поводу «Хозяин-раб» возникали некоторые препирательства: девочки уверяли, что хотят быть рабынями только у девочек, но стоило одной кокетливо заявить, что она хочет, чтобы ее Господином был Стас, как мнения предыдущих слегка закачались. Нет, девочки не против прислуживать парням, но они боятся, что парни станут приказывать станцевать стриптиз или что еще… Максим же даже порекомендовал, чтобы пары были разнополые.

— Вы же уже взрослые. Каждому из вас будет интереснее и полезнее играть в эту игру с представителем противоположного пола. А насчет всяких сексуальных приказов — бегом ко мне, я разрешу не подчиниться. И учтите — рабы не смогут потом отомстить своим хозяевам. Меняя роль, вы также меняете и своего партнера. После тренинга — обратная связь. Раб расскажет Хозяину, чем он недоволен, и наоборот. А вечером у костра обсуждаем все ваши впечатления.

Составили целый график: кто когда будет играть какую роль, чтобы каждый день были представители всех этих шести видов. Оказалось, здесь есть всего две девочки, которые по-настоящему стеснялись играть в паре с парнем; их Максим так и записал вместе.

Все. Утро. Девять. Начало новой жизни для многих из вас. Тот, кого вчера выбрали лидером дня, должен в течение получаса разбудить всех, причем так, чтобы утро для всех получилось добрым. Татьянка ходила по домикам и целовала каждого человека в лоб со словами: «Давай, зайчик, поднимайся».

Разминка на свежем воздухе. Максим Викторович своим атлетическим телом — уже призыв к спорту. И сию секунду запускаются все обязательные тренинги: Немые на весь день прекращают разговаривать, Слепые надевают на глаза повязки, Ругатели всем недовольны, Комплиментщики же наоборот хвалят каждого по любому поводу, Хозяева отдают распоряжения своим рабам, а Рабы подчиняются.

Максим с улыбкой наблюдал, как Хозяева полдня пытаются научить своих рабов правильно разговаривать: «Да, госпожа» или «Что прикажете, господин?» и опускать глаза в пол. Первые распоряжения были связаны с утренним туалетом: нести полотенце, мыло, пасту и щетку.

Потом была порция факультативных занятий. Кто-то шел играть в волейбол к речке, кто-то — на актерские тренинги к месту ночного костра. Дежурные готовили завтрак на всех, им помогали рабы, которых хозяева сдали в аренду, не придумав им других дел.

Завтракали все вместе, в обед, долго и медленно. Рабы кормили с ложечки своих хозяев, а добрые люди точно так же ухаживали за Слепыми. Потом убирали со стола, и все шли на общий обязательный тренинг в духе тех, что Максим проводит на половом воспитании: имитация жизненных ситуаций, уроки общения.

В разгар дня становится особенно жарко. На открытой солнцу поляне молодежь изображает кораблекрушение. Как каждый поведет себя в экстремальной ситуации? Время ограничено, вы скоро утоните: у Максима Викторовича секундомер. Это, конечно, не по-настоящему, но уже в этой придуманной ситуации видно, кто паникует, а кто пытается найти решение.

Свободное время. Кто-то выясняет отношения, кто-то заигрывает с Максимом Викторовичем, кто-то сплетничает, а Немые с удивлением обнаруживают, что и без них этот мир продолжает существовать, как обычно! Девочки с удовольствием подходят поближе к Максиму Викторовичу: он нравится им еще больше, когда в джинсах и майке, а не в деловом костюме. Его даже можно как бы невзначай попытаться обнять, проходя мимо, или слегка подвинуть его, когда он якобы мешает. Вообще, такие прикосновения кажутся девчонкам большим риском. Максим Викторович ни разу в жизни вслух не запрещал это делать, но они почему-то и сами боятся.

Вечером поужинали, поиграли в волейбол и сели у костра на вечерний сбор. Вот тут и полились бурные впечатления. Максим мягко руководил и давал высказаться каждому.

Говорил один из Немых:

— Когда ты выключаешься из общения и просто наблюдаешь, начинаешь замечать, как много лишнего говорят люди.

А другой ему вторил:

— Я услышал одну фразу, с которой не был согласен. Если бы я ответил, была бы неслабая словесная драчка. А может, и не только словесная. Но я сегодня Немой, молчал и чувствовал себя мудрым. Типа я избежал конфликта.

А Слепая девочка призналась:

— Я сильно нервничала первое время. Одну-две минуты воспринимала все, как игру, но потом серьезно испугалась. Когда перестаешь видеть, кажется, что теряешь контроль над ситуацией. Не знаю, как другим Слепым, а ко мне Максим Викторович подошел и сказал: «Расслабься. Вокруг тебя есть люди. И есть звуки и запахи. Доверься миру». И было странно: меня кто-то отвел на обед — незнакомый голос, не из нашего класса. Я сидела на скамейке и ничего не видела, только слушала. Но при этом участвовала в обсуждении, высказывала свое мнение. В общем, в итоге, мне кажется, я смогла жить, как обычно.

— А мне показалась, — поддерживал ее Слепой парень, — что я заново узнал всех одноклассников, причем узнал совсем по-другому. Иначе воспринимал их голоса, интонации. А еще мне было трудно принимать помощь от других. Как-то унизительно просить, чтобы меня отвели в туалет… Но хорошо, что друзья всегда рядом.

Ругательница с улыбкой делилась:

— Я столько возмущалась, что мне еще долго не захочется повторять те слова! И я сильно удивлена, что умею так много говорить. Мне не понравилось быть в центре внимания в таком контексте. Я понимала, что выгляжу занудой, у которой полно претензий. Но с другой стороны, я побыла врединой, и мне как-то полегчало.

— А я, — вполне по теме встала Комплиментщица, — поняла, что не всегда могу найти слова, чтобы сказать, как я чем-то довольна. В жизни я бы промолчала, так легче. Проще всего было восхищаться, например, вкусной кашей, а сложнее всего — сказать что-то личное в глаза человеку. Но было безумно приятно, когда люди улыбались в ответ. И новым для меня было то, что обычно я большую часть времени думаю о себе, как любой человек, а тут пришлось целый день следить за другими, замечая в них все самое лучшее.

Хозяев и Рабов Максим оставил напоследок, предполагая, что это будут самые долгие рассказы.

— Мне было трудно научиться повторять «то, госпожа, сё, госпожа». Но когда получил пару ударов хворостиной по попе, обучение пошло быстрее, — Сережка рассмеялся и взглянул на Маринку. — А когда днем стало жарко, и она приказала раздеть ее… Блин, я чуть с ума не сошел! Жаль, что дальше куртки дело не двинулось. А вообще, понравилось. Она вся такая Госпожа, а без меня голодной останется! И наверно я мазохист, но розги — это рулез.

— Я долго думала, чем бы его нагрузить, — рассказывала сама Маринка. — И поначалу был страх, что он не станет меня слушаться, подымет восстание рабов… А высечь его хворостиной я решилась не сразу, хотя хотелось. Я приказала ему сделать мне массаж, и это было классно!

— О, спасибо, Мариночка! — кокетничал Сережка. — Повторим как-нибудь?

— И всего-то? — удивилась Таня, которая была рабыней у Олега. — Мой хозяин требовал называть его «Барин». Он заставлял меня петь ему песни, массаж тоже делать, я ему ноги мыла! Наверно, ему это было приятно…

— Еще как! — раздалось со стороны скромного в обычной жизни парня.

— Потом он приказал мне стоять, как статуя, позу сам мне придал, а сам сидел и смотрел на меня, как на скульптуру в музее. Долго это было, я устала, сказала ему об этом, а он мне «молчать!» и — веткой по заднице. Потом он не разрешил мне пойти на тренинг, а потом заставил готовить ему персональные бутерброды. А еще налил в блюдце масла, положил туда хлебный шарик и приказал носить это блюдце одной рукой так, чтобы шарик не соскальзывал! А он реально скользкий был! Я два часа это блюдце таскала! Придумал мне занятие, блин…

— Тебе не понравилась эта роль? — задавал Максим Викторович наводящие вопросы. — Олег был плохим Хозяином? Что ты чувствовала? Что-то новое для себя открыла?

— Ну, Олег был хорошим хозяином. По крайней мере, со своей задачей он справился отлично. Вон, раб-Сережка постоянно без дела маялся, а мне Олег всегда какие-то поручения придумывал. И в принципе, пожалел меня, когда я сказала, что устала. Побил веткой, но разрешил отдохнуть. А насчет впечатлений — прикольно! В жизни мы часто суетимся, постоянно должны делать выбор, решать. А тут все было просто: никаких сомнений, никаких переживаний, колебаний, противоречий. За тебя принимают решения. Это даже большая свобода, чем в реальной жизни, Вы меня понимаете?

— Отсутствие ответственности, правильно? — уточнил Максим.

— Да, точно!

— Олег, а твои впечатления?

— Я к ней привязался, — тихо признался Олег. — Она для меня стала как бы частью меня, как рука или нога. Может быть, даже влюбился, посмотрим.

Максиму уже давно кажется, что Олег — потенциально хороший любовник. Уж мальчишек-то своих Макс знает досконально, ведь ведет у них воспитание со всеми сопутствующими откровенными беседами. Редко встретишь подростка, тем более мальчишку, с такими развитыми чувственными установками. Олег не просто любит и умеет испытывать физическое удовольствие — уж это-то умеют все пацаны! — Олег умеет наслаждаться и нефизическими аспектами межполовых отношений. Смотреть на девочку (не голую!), как на произведение искусства… И при всех, не стесняясь, сказать, что он к ней привязался! Он уверен в себе, и Максиму почему-то кажется, что Олег уже прекрасно знает, как заполучить любую девчонку в свое безраздельное пользование.

А другие Рабы удивленно рассказывали, что пошатнулся их закоренелый эгоизм, что они научились принимать жизнь, как данность, и как следствие — не чувствовать холода, не злиться на комаров. И что в состоянии раба они неуязвимы: их нельзя обидеть, нельзя чего-то лишить — ведь у них ничего и нет.

Обсуждение прошедшего дня закончилось анекдотами и песнями под гитару. Максим с облегчением ушел спать: позади второй день пребывания в лагере, и ничего плохого не случилось. Осталось еще пять. Деревянные доски пола поскрипывают от осторожных шагов Анжелы и Ани. Шушукаются. Собираются ложиться спать и стесняются раздеться. Прошлой ночью все были уставшие и спали прямо в одежде, а сегодня, освоившись, хотят чувствовать себя, как дома. «Как думаешь, можно?» — «А если проснется?»…

— Если бы вы не шептались, не проснулся б, — подколол Максим со своей койки, не поворачиваясь к ним на всякий случай, хотя они, кажется, еще не разделись.

— Ой, извините! Мы случайно!

А было ощущение, что девчонкам этого и надо. Они не из его класса и к таким подаркам судьбы не привыкли.

— Как вам психологические эксперименты? Нравятся? — продолжал Максим, не желая прекращать общение со своими детьми.

— Еще как! Вроде бы серьезно задуматься помогают, а в таком непринужденном режиме… — девчонка захихикала, — «Веткой по заднице» — это просто мегаЛОЛ!

— Да, кстати, — улыбнулся мужчина, — я так часто слышу это слово: «лол»… Что это значит?

— Смех вслух. Это аббревиатура по-английски.

— А «имхо»?

— Тоже английская аббревиатура. «По моему скромному мнению».

В результате Максиму расшифровали еще сотню жаргонных понятий: кто такой «няняка», что значит «фтопку», и что слово «нравится» слишком длинное, сейчас все говорят «нра». А в итоге девчонки провозгласили: «Максим Викторович форева!»

Целых четыре дня прошли без эксцессов. Неподалеку от турбазы обнаружилось село, где Максим прикупил консервов для пополнения стремительно истощающегося запаса питания. И в этом же селе, как оказалось, обитают совсем невоспитанные пацаны, которые и стали причиной паники на пятый день.

Был увлекательный психологический тренинг на солнечной полянке, даже «слепые» поснимали повязки, так как тоже хотели поучаствовать. Ночью прошел дождь (и судя по звукам, пробивающим с западной стороны тонкие стенки домиков, это был целый ливень), а с утра вовсю светило солнце, превращая в искрящиеся бриллианты невысохшие капельки на листьях и траве. Вокруг турбазы, где лес местами даже выглядел устрашающе, легко можно было поскользнуться и укатить на попе в речку или в кусты, поэтому Максим предупредил ребят, чтобы были очень осторожны.

А суть тренинга заключалась в том, что на сей раз происходит катастрофа на воздушном шаре. Что-то случилось с газовым нагревателем, и шар, постепенно остывая, медленно снижает высоту. Внизу океан, рифы и сильный шторм, и, чтобы выжить, нужно всеми силами дотянуть до необитаемого острова. Максим выдал ребятам список вещей, которые есть на воздушном шаре, с указанием их веса в килограммах. Чтобы шар продержался на высоте, надо что-то выкинуть, но с учетом того, что еще придется жить на необитаемом острове, и сколько жить — не известно. На каждом воздушном шаре падает группа из восьми человек, и решение должны принимать только единогласно. Если хоть один человек не согласен выкинуть именно эту вещь, то вещь не выкидывается, шар по-прежнему падает, а время идет. Нужно определить, что в какой последовательности выкидывать. На обсуждение дается двадцать минут, и каждая сэкономленная минута — это одна сохраненная вещь из списка, то есть, чем быстрее команда поставит единогласные приоритеты в списке, тем больше вещей останется для жизни на необитаемом острове. А список вещей — интересный. Есть то, что совсем не пригодится, например, бриллианты, но они весят всего 400 грамм. А есть теплая одежда и одеяла — 50 кг. Есть большая собака — для кого-то это друг, для кого-то 75 кг мяса…

Шло горячее обсуждение в командах — ребята уже привыкли на таких тренингах полностью входить в роль. Может быть, поэтому не сразу расслышали доносящийся из леса крик. Только почувствовав какой-то отвлекающий момент — крик не на воздушном шаре — начали растерянно переглядываться. Доли секунды — и у Макса все похолодело в груди: только бы не кто-то из наших; а самый настоящий женский вопль в глубине леса звучал с такой убедительностью, что не оставалось сомнений — там нужна помощь.

Кинулись они туда все вместе — мужская часть, а девочки из любопытства робко поторапливались следом. Еще один вопль — и голос явно напомнил Белку. Пробежав поляну с обеденным столом, а потом вниз мимо туалетов, оказались среди деревьев. Мужчины молниеносными прыжками перелетали через влажные корни, выдающиеся из почвы, одновременно успевая найти себе в этой лесной чаще дорогу получше, и все вместе напоминали горстку булыжников, спущенных с горы. Совершенно точно разбирая крики Беллы внизу, Максим Викторович не мог дождаться, когда же закончится это бесконечное время! А ведь всего-то еще несколько прыжков — и они на месте.

Заметив эту необузданную толпу, трое небритых и, видимо, пьяных незнакомцев отшвырнули Белку в сторону и бросились прочь через речку — прямо в кроссовках, по колено в воде. Один из них выкинул в реку Белкину кофту, которую зачем-то потащил с собой.

Максим Викторович рухнул возле девчонки на колени.

— Все в порядке?

Парни притормозили вслед за лидером, но секунду поразмыслив, тут же метнулись дальше — за беглецами.

— Одиннадцатый «А», на место! — скомандовал Максим громко.

Пацаны в нерешительности остановились, готовые в любую секунду бежать за подонками.

— Ко мне, я сказал! — непререкаемо требовал учитель.

— Они же убегут, Максим Викторович! — жалобно завыл один.

— Что их, просто так отпустить?! — подхватил второй.

— Я за вас отвечаю, — объяснил мужчина. — Вы должны быть со мной.

Тут подоспели и девочки. Ничего не видя сквозь неудержимый поток слез, грязная Белла сидела на влажной земле и сдирала с себя кусочки покромсанной на части маечки. Похоже, у местных жителей был перочинный ножик, или что-то в этом роде, потому что на теле Беллы вместо разрезов маечки местами остались синхронные царапины. Любительница вульгарного стиля, она и сейчас не заботилась о внешнем приличии: в короткой юбке сидела так, что было видно трусы, а голую грудь даже не пыталась прикрывать руками.

— Белла, они что-нибудь успели? — выяснял Максим самое важное, не думая ни о чем другом.

А девчонка не могла ответить, или из-за шока не слышала вопросов.

— Чего уставились?! — нервно заорала она столпившимся вокруг ровесникам. Все-таки ощущала себя голой, и ей было неприятно, что ее так откровенно разглядывают. Пацаны тут же смущенно отвернулись, и некоторые девчонки отвели глаза в сторону. Максим снял свой свитер и накинул Белле на плечи, заботливо укутав ее по самые уши. Но Белка этого не замечала. Ползая по грязи, обращалась к толпе чужим истеричным воплем:

— На концерт прибежали?! Чего вам надо?! Рады, да?!

Трудно понять, кому она это говорила, ведь она даже не видела, к кому обращается. Максим держал ее обеими руками за плечи, чтобы она остановилась и прекратила суетиться, и чувствовал сильнейшую дрожь в ее теле то ли от холода, то ли от переживаний.

— Белла, успокойся, — требовал он настойчиво.

— Идите все в жопу! — орала она в ответ. Пытаясь вытереть слезы, водила грязной ладошкой по щекам и снова плакала, плакала, плакала.

— Идите в лагерь, — исправил ее просьбу Максим Викторович и кивнул своим ребятам: давайте, идите.

Он долго пытался поставить Беллу на ноги: ее ножки совершенно не слушались, словно земля казалась ей невероятно мягкой — она делала шаг, и ее тело не верило, что не провалилось.

— Перепугалась? — спрашивал он вполголоса, и тут же, не сдержавшись, добавлял раздраженно: — А разве ты не этого хочешь от парней? Разве не для этого так развратно одеваешься?

Макс уже не знал, кого ругать: местных пацанов, Беллу или себя за то, что не уследил за ней. А может быть, за то, что до сих пор не перевоспитал ее… Видя, что она не в силах идти, позволил ее сесть на землю, сам сел рядом (здесь как раз чистое сухое место), обнял девчонку и долго бормотал ей что-то успокоительное на ухо. Комары кусали его голую спину, а он этого даже не чувствовал: все укутывал и укутывал Беллу своим свитером, чтобы она перестала дрожать. Интуитивно понимал, что не должен ее упрекать, только тогда Белла начнет принимать участие в разговоре, и вскоре она уже стала осознанно реагировать на его реплики.

— Бельчонок, что именно тебя так напугало? — спрашивал он. — Ну, пьяные пацаны, что удивительного? Вполне можно было ожидать, что они поведут себя, как животные.

— Максим Викторович, они не пьяные! Это у них тут, походу, нравы такие. Я в жизни не думала, что мужчины НАСТОЛЬКО сильнее женщин! А их еще и трое… Они бы меня изнасиловали, если б успели! Я чуть с ума не сошла! Я ничего не могла сделать! НИЧЕГО!

— Зато сколько парней тебя спасать прибежало! — возразил Максим. — А ты на них наорала. Да они за тебя готовы были поубивать этих подонков!

Теперь в Белле стал просыпаться стыд: весь класс видел ее голой, и она стесняется возвращаться в лагерь. Одни проблемы с этой девчонкой.

— Если не вернешься в лагерь, то останешься здесь одна? — уточнил директор.

Ее домик находится рядом с обеденной поляной, и сейчас здесь прекрасно слышны разговоры сегодняшних поваров, готовящих ужин.

— Вечером засыпать нормально или так же шумно? — поинтересовался Максим, вспомнив, что три дня подряд разрешает молодежи оставаться у костра, сколько им захочется.

— Не знаю, я вырубаюсь в первую секунду, как моя голова касается подушки, — отшутилась Белла. Вообще-то, шумно, но своих одноклассников она не выдаст. Вчера, например, она сама сидела там до середины ночи и изо всех сил хохотала с Олегом.

Белла достала из своей сумки влажные салфетки.

— Максим Викторович, Вы мне спину не протрете? Мне кажется, я вся в царапинах.

Он согласился, взял у нее упаковку салфеток, и Белла повернулась к нему спиной.

— Я сниму свитер? Он же все равно Ваш…

— М-м… подожди! — замялся мужчина, прекрасно помня, что под свитером у нее голое тело. — Давай, я лучше тебе кого-нибудь из девчонок пришлю?

— Да ладно, я Вас не стесняюсь, — откликнулась Белла простодушно.

— Да я не о тебе сейчас беспокоюсь, — улыбнулся Макс.

Она оглянулась на него через плечо и, поняв, смущенно опустила глаза.

— Тогда я лучше сама попытаюсь, — пробормотала она устало. — Девчонки меня терпеть не могут, а я отвечаю им взаимностью, так что никого из них мне видеть не хочется, — и снова оглянулась на него с благодарностью: — Спасибо. Я переоденусь и верну Вам кофту.

Он кивнул и даже собрался уходить, но взглянул в лицо девочке — и передумал. Она даже бровки расслабить не может — такое жалостливое выражение! Уголки рта печально опущены, даже несмотря на подобие улыбки, которую она пыталась изобразить, чтобы показать, что все нормально. Настоящая белочка — рыженькая с темными прядками; ей бы не один хвостик, и не такой растрепанный, как сейчас, а две «кисточки» на макушке… А вот челочка — в самый раз: коротенькая, тоненькая. Карие глаза так спокойно и безмятежно смотрят, что не верится, что это она еще несколько минут назад дрожала и нервно срывалась на обеспокоенных окружающих.

Он уже сделал ошибку: не надо было показывать ей, что он видит в ней женщину. Хотя это искренне. Весь массив учеников со всей школы для него — дети, а эта девчонка, единственная — нет. Но не надо было ей это демонстрировать. Надо было сделать вид, что он относится к ней, как к своей дочери. Дочку же видел голой — и ничего страшного при этом не чувствовал; просто — ничего! Белка его не стесняется, и он не должен бояться увидеть какие-нибудь интимные части ее тела… Плечи, например. Можно подумать, она станет показывать ему еще что-то!

— Давай, — потянулся он снова за салфетками.

— Мой парень узнал, что я девственница, — сказала Белла, отложив свитер и прикрывая голую грудь ладошками. — Он долго смеялся мне прямо в лицо… Так обидно было, до слез прям. Можно подумать, другие девчонки девственницами никогда не были! А потом спросил, не шучу ли я. Перестал ржать, только когда я несколько раз повторила, что не шучу. Тогда он просто сказал, что неопытная девчонка ему не нужна, он хочет секса, а не возни.

— Он смеялся не потому, что ты девственница, а потому, что ты развратно одеваешься при этом, — объяснял Максим Викторович, осторожно водя влажной салфеткой по кровавым ссадинам на спине девочки. — Знаешь, ты же, в принципе, можешь вообще не сообщать парням об этом, а девственную плеву порвать самостоятельно.

— Да дело не только в этом, хочется и набраться опыта тоже, чтобы, когда я найду хорошего человека, ему не пришлось со мной «возиться»… А насчет порвать самостоятельно… Я уже думала об этом, но мне так страшно сделать себе больно. Это, понимаете, как, например, моя мама сама себе уколы делает, а я в жизни так не смогу!

— Так ты из-за этого полезла к тем подонкам? — догадался Максим. — Из-за ссоры с парнем? Что это, месть?

— Да нет, не месть… Мне было плохо с ним, но расстаться с ним тоже оказалось нелегко. Знаете, мне шестнадцать, но я уже успела понять, что посторонние парни дают девчонке гораздо больше внимания, чем свой собственный… Всегда так было: он испортит мне настроение, а я пройду по улице, и настроение улучшится: парни улыбаются, говорят комплименты, хотят познакомиться… А сейчас получилось не так. Не пойму, почему.

Одна царапина лихо сворачивала со спины под грудь. Белла задумалась. Максим проводил рукой по ее ребрам — протирал салфеткой, но так смущенно, словно ласкал — и больше всего в данный момент хотелось наклониться и поцеловать ее плечико. Жаль, что нельзя.

— Всё, зайка, — констатировал директор, сложив салфетку. — Жить будешь.

— Я не зайка, я белка, — улыбнулась девушка, надевая чистую майку, и Максим вдруг понял, что девочки обращают особое внимание на его машинальные ласковые слова.

Максим разобрал ее постель и позвал девчонку под одеяло, укутав ее, как маленького ребенка. Сидел рядом с ней на кровати, и они еще долго болтали о жизни, о парнях, о любви… В домик, постучавшись, заглянула Танька.

— Бел, что-нибудь принести тебе поесть?

Белла растроганно переглянулась с учителем, и на ее глаза невольно набежали слезы.

— Нет, Тань, спасибо.

— Ну, хорошо. Если что надо — пусть Максим Викторович меня позовет.

— Танюш, аптечку найди у меня в сумке, — тут же позвал Максим Викторович, — зеленку, ватку…

— О'кей!

Танюша закрыла дверь, и у Белки по лицу, стекая на подушку, хлынули слезы.

— А ты говоришь, девчонки тебя терпеть не могут… — улыбнулся Максим.

— Как вы тут? — вскоре постучался Олег. Этот, правда, с корыстной целью: — Максим Викторович, сегодня, я так понимаю, актерского тренинга не будет?

— Будет, подождите часик, — и дверь за Олегом тут же деликатно закрылась.

— Иногда бывает так тяжело, — вздохнула Белла. — До тех пор, пока не поймешь, что все позади. Что иногда легче просто сказать себе: «Ну и что?».

— Белла, в мире не существует проблем, — Макс ласково поцеловал девушку в лоб. — Все проблемы вот тут, в наших головах. А в мире есть лишь события. Мне стыдно признаваться, но это я узнал от своей юной жены. Бывшей. Она пыталась простить меня и убеждала саму себя, что в самом моем поступке нет ничего ужасного, а вся проблема только в том, как она этот поступок воспринимает, как она видит его через свое собственное окно в мир. Вот под каким углом ты посмотришь на ситуацию, под таким и увидишь. Ты выбираешь, только ты и больше никто. Никакой бойфренд не может испортить тебе жизнь — только ты сама.

Потом Таня принесла зеленку, и Максим Викторович с удовольствием мазал Белке спину. Она скулила: «Щипет!», и мужчина отвечал: «Это моя месть — ты реально могла создать мне проблемы!»

* * *

Сразу столько бед навалилось — что за совпадения?! Именно сейчас вздумал увольняться бухгалтер «Эго» — молодой амбициозный парень, которому предложили выгодную работу в Москве. Надо искать ему замену, но как? Разве кто-то сравнится с Владом? Макс так привык к нему, так был доволен его старательностью и так доверял ему, что увольнение Влада казалось концом света. Настя согласилась первое время вести бухучет «Ингредиента» — молодежного бара на первом этаже, но «Эго» — это такая масштабная структура с таким числом персонала… Ресторан, ночной клуб, большой зал и большие финансовые обороты…

Влад очень извинялся и со своей стороны пытался помочь в поиске работника на свое место, но две недели закончились, и он уехал, а подходящий человек так и не был найден. Многие не устраивали Максима Викторовича, а кому-то не нравилась и предлагаемая работа: боялись брать на себя такую ответственность.

Этот голос Максиму понравился, как только он услышал его по телефону — голос человека, умеющего вести деловые переговоры. Голос уточнил все интересующие детали о предприятии, зарплате и графике работы и — не испугавшись! — попросился на собеседование. Обладательница голоса Максиму показалась школьницей, но обладательница этой манеры речи — женщиной пятидесяти лет.

Евгения заходила в «Эго» повидаться с Максом, и уже на выходе из кабинета директора столкнулась с молодой женщиной.

— Здравствуйте, мне мужчина по телефону собеседование назначил. Мне сюда?

— Скорее всего, — хитро улыбнулась Евгения. — Если мужчина с волшебным сексуальным голосом, то да, — она оглянулась на Макса, и тот с ненастоящим упреком покачал головой.

Претендентка на роль бухгалтера оказалась милой и скромной девушкой. Увидев красавца-мужчину, сидящего на подоконнике, незнакомка робко замерла и так откровенно растерялась, что запуталась в собственном взгляде. Максим уже не раз встречал подобные проявления женской очарованности, когда девушка просто не может себе позволить смотреть ему в лицо, и сейчас сам пришел ей на помощь.

— Анна Вениаминовна?

— Да, здравствуйте.

Она была в шоке: не ожидала, что директор может оказаться таким… таким… У Анны Вениаминовны не было слов, чтобы подобрать эпитеты, и не было мыслей — ни одной. Пришла устраиваться на работу, и надо что-то сказать, как-то начать этот разговор, но в голове — пустота; такая пустота, словно все, чем она жила раньше, было всего лишь разминкой перед встречей с Ним, и теперь — все с нуля…

— Присаживайтесь, — указал ей мужчина рукой на черный стул с широкой мягкой спинкой. — У Вас есть резюме, или Вы заполните анкету?

Максим прошел и сел напротив нее в свое огромное офисное кресло. «О чем это Он?» — суматошно соображала претендентка на ответственную должность. Слова он называет знакомые, но что они значат?

— Да, есть резюме, — спохватилась вдруг девушка, вникнув, наконец, в сказанное и обрадовавшись, что нашлась общая тема для разговора. Полезла в сумку и извлекла оттуда красиво оформленный лист А4.

Тридцать лет, в разводе, дочери двенадцать. Девять классов школы, экономический колледж и Университет. Знание языков: английский, французский. Только пока он читал, Анна Вениаминовна рискнула разглядеть его получше.

А вот ее разглядывать Максу не хотелось. Ничего особенного, обычная девушка. Худощавая, не высокая и не низкая, никакой изюминки в одежде, скромный макияж, аккуратная прическа — Анна шатенка, и цвет волос у нее самый непримечательный. Максим поднял на нее глаза. Губки у нее — как бантик из карамельки.

— Улыбнитесь.

— Что? — не поняла Анна.

— Улыбнитесь. Что Вы такая серьезная? Вы же в ночной клуб пришли устраиваться!

Девушка смутилась еще больше.

— Я волнуюсь… Хочется сосредоточиться и произвести благоприятное впечатление.

— Уже произвели, — признался директор. — На данном этапе Вы мне кажетесь умной, ответственной, трудолюбивой. А еще веселой, — Максим облокотился на стол. — Но только в компании близких людей. И я не понимаю, почему Вы одеты в деловой костюм, Вы же неуютно себя в нем чувствуете. Что Вы обычно носите?

— Вы увлекаетесь психологией? — уточнила девушка с улыбкой, впервые открыто взглянув ему в лицо.

Максим кивнул, продолжая ждать ответа. Она не кокетничает, и это плюс.

— Обычно длинные юбки, пышные такие, легкие. Люблю блузки, напоминающие нижнее белье, кружевные. Наверно, Вы поймете, почему я не стала так одеваться на собеседование.

— Романтичная девушка, — сделал Максим вывод.

— Да, есть немного, — призналась та ласково.

Когда ее голубые глаза не прячутся в панике — в ней появляется шарм. Черно-белый рисунок постепенно превращался в полноцветную фотографию: Максим видел эту женщину все лучше и лучше. Он задал ей с десяток вопросов по теме — каковы особенности ведения бухгалтерского учета на предприятиях сферы общественного питания, в каких числах нужно сдавать отчетность — он уже сам так хорошо разбирался в этом предмете, что мог экзаменовать даже такого опытного бухгалтера, как она.

Когда эта тема ему надоела, предложил другую:

— А если бы Вы узнали, что Вашей лучшей подруге изменяет муж, Вы бы ей сказали об этом?

— Что? — оторопела девушка. — Какое это имеет отношение к работе бухгалтером?

— Я много лет работал учителем в школе, и довольно быстро различаю, выучил человек или нет, — объяснил Максим. — Бухучет Вы выучили, пятерка Вам за это. Но мне же нужно знать, что Вы за человек: мне же придется работать с Вами.

— Я бы не сказала подруге. Это не мое дело, — ответила Анна послушно. — А Вы в такой же ситуации как бы поступили? Мне же тоже придется работать с Вами, и я тоже хочу понять Ваш характер!

Максим Викторович отметил для себя — скромная и смелая одновременно.

— Я бы тоже не сказал.

И добавил:

— У меня на работе можете одеваться, как Вам нравится. Только, можно, я буду называть Вас просто Анной? Без отчества. Оно Вас старит.

* * *

«Эго» работает с восьми вечера до пяти утра, и Катя всячески пытается ездить туда вместе с папой. Нет, вообще-то, с Катей папа там бывает днем, когда надо решить какие-нибудь дела с бухгалтером или менеджером по закупкам, или с всевозможными проверяющими комиссиями, но Катя всегда с надеждой ждет, что, может быть, в этот раз папа пробудет в клубе до семи или половины восьмого, когда на работу приходит персонал и охрана… До этого времени она папина дочка, а после — верный хвостик охранника Сашки. Она привыкла с детства сидеть у него на коленях, у школьных дверей разгадывать вместе сканворд и сейчас не изменяла своей привычке. Только сейчас это было иначе: принарядившись и сделав прическу из своих жиденьких белокурых волос и воспользовавшись косметикой. Она явно строит ему глазки и заигрывает с ним в меру своих способностей, но и он с радостью и удовольствием отвечает ей тем же, а потому считает это игрой.

Максим вышел из зала, где он что-то обсуждал с администраторшей, и направился к гардеробной, где персонал отдыхал на диванчиках, пока не начался рабочий «день».

— Сань, — позвал он, — со следующей недели мы работаем как ресторан, и мне нужен еще один плюс один охранник, посменно. Ты у нас ответственный за это, займись наймом, позвони в охранную контору — ну, ты знаешь. График будет у каждого — через день с двенадцати дня до восьми вечера.

И взглянул на дочку, довольно обнимающую Санькино плечо.

— Пойдем, Катюш, мне надо с тобой поговорить.

Взял Катерину за руку и повел ее в кабинет.

— Ты его любишь? — тихо спросил он по дороге.

— Кого? — смущенно удивилась Катя.

Пары секунд хватило, чтобы папа почувствовал, как вспотела ее ладошка.

— Зайчонок, есть только один человек, которого я сейчас могу иметь в виду, и ты прекрасно понимаешь, о ком я.

Дал Кате время свыкнуться с мыслью, что ее разоблачили, и только лишь в кабинете, закрыв за собой дверь, присел на краешек стола, поставив дочку перед собой.

— Ну, так что, любишь Саню или он тебе просто нравится?

Катя покраснела от волнения и опустила лицо. Папа нежно держал ее за пальчики и так спокойно ждал ответа, как будто такие разговоры между ними — обычное дело. А ведь, и правда, обычное! Просто почему-то именно в отношении Саши у нее возникает какой-то стыд. Максиму вдруг вспомнилось, как Евгения рассказывала про Наташу в двенадцать лет: «Ей было стыдно, что ее уличили. Значит, это было что-то глубокое, что хотелось спрятать и бережно хранить». Катя всегда делилась с папой своими впечатлениями о мальчиках и в этот раз тоже не удержалась:

— Я все время думаю о нем. Точнее, только о нем и думаю, даже на уроках. Он мне снится. Со мной такого еще никогда не было! Мне хочется все время быть с ним, и я всегда очень жду, когда он придет сюда на работу, весь день жду, с самого утра! Улыбка его очень нравится… И я украла у тебя несколько фоток, где он есть, с собой ношу и смотрю постоянно. Это любовь, да?

Она вскинула на папу огромные заинтересованные глазищи, и тот молча кивнул. Глаза у нее — мамины. У Максима продолговатые, очень изящные и от этого запоминающиеся, а у Дашки были большие, круглые, всегда увлеченные всем, что происходит вокруг. И у Кати — такие. Даже не верилось, что этот ребенок уже такой взрослый. Макс только сейчас увидел, что перед ним — девушка. Позавчера, четвертого июня, ей исполнилось одиннадцать, и Саня подарил ей плюшевого кота.

Папа улыбнулся ей по-дружески:

— Тебе, наверно, кажется, что ты ничем себя не выдаешь, но со стороны заметно, что ты к нему тянешься.

— Я не могу с собой ничего поделать, — безвыходно пожала Катя тоненькими плечиками. — Только не говори никому!

* * *

Да, бывают чувства настолько глубокие, что ты не в силах ни вытравить их из своего сердца, ни смириться с ними… Максим Викторович вручал одиннадцатиклассникам аттестаты, словно отрывал по кусочку от самого себя. Когда ведешь физику, становишься учителем; когда ведешь половое воспитание — становишься другом. Так трудно быть директором! Так трудно стоять здесь, на сцене актового зала, в микрофон вызывая своих любимых, и отдавать им эти «корочки», словно билеты на поезд. Билеты в один конец. Назад дороги уже не будет. Сегодня последний вечер, последняя ночь…

Они сами выбрали грузинское кафе на открытом воздухе, где пространства, уюта и кавказского гостеприимства хватит на три одиннадцатых класса. Сейчас, на исходе июня, здесь царит процветание: и в зелени, которая густо оплетает деревянные заборчики, колонны и потолки; и в воздухе — самый разгар года. Отдыхающих в городе пока не много, они обычно заезжают в санатории в июле-августе, и тротуар возле кафе — любимое прогулочное место жителей и гостей города — не выглядит перенаселенным.

Их собирается здесь с каждой минутой все больше и больше, его маленьких взрослых детей. Садиться за столы рано, пришли еще не все, и они собираются в компашки по интересам — наговорить друг дружке комплиментов о платьях, поделиться, кто как прическу делал, или свысока заметить, что «этим девчонкам только дай о шмотках поговорить»… Максим Викторович с тоской вылавливал из шумного говора стук своих туфель по дощатому полу — чем хуже этот стук становится слышен, тем явственнее проступает боль предстоящей разлуки.

— Моя любимая Никифорова! — обнимал Максим Викторович только что пришедшую на Выпускной ученицу. — Моя медалистка золотая!

Девочки знают, что с ним можно обниматься, но для этого нужно быть отличницей и активисткой общественно-полезной работы.

— Аревик, Солнышко! — взяв девушку за руку, заставил ее покрутиться, как в танце. — Ты прямо амазонка сегодня! — ей, армяночке с копной черных кудрей, очень к лицу модный, неклассический наряд зелено-коричневых, природных, оттенков.

И Белка сегодня не похожа на себя! Такая элегантная в черном вечернем платье, нежном и тонком, с точностью ювелира обтягивающем ее стройную фигурку. А где та особа, вульгарная внешне и грубовато-прямолинейная в душе?

— Радость моя, почему бы тебе не взять такой стиль за правило? — кокетничал классный руководитель направо и налево.

Обычно Максим не ходит на Выпускные вечера, ведь они его не касаются. С Наташей ходил, потому что было бы крамольно — ждать ее дома. А в этом году поводов сразу два: он классный руководитель 11 «А» и директор школы… Инесса недавно усмехалась, и Костик постоянно язвит: знали бы мы, что ты станешь директором нашей школы… Оказывается, время идет.

Первое, что дети вытребовали, едва сев за стол, это напутственную речь Максима Викторовича. Он и сам собирался взять на себя функции тамады, но в горле ком стоит. Коротким тостом Макс не отделался: только начал говорить, как захотелось высказать все наболевшее, передать им хоть чуточку того тепла, которое испытывает к каждому из них. Начал словами «Плохих детей не бывает», но увлекся персональными комплиментами КАЖДОМУ по порядку, слева направо. Получилось долго, но красочно и увлекательно, с юмором, так, что в тишине все внимательно слушали даже о тех ребятах, которыми раньше особо не интересовались. Музыканты приглушили музыку и тоже следили с улыбками за этим необычным тостом.

Девчонки пытались делать вид, что им грустно прощаться со школой, но сами, чувствуя себя невероятно красивыми, радостно позировали для фото- и видеосъемки.

Едва певица начала выводить заунывным голосом медленную композицию, Белла подошла к Максиму Викторовичу и протянула ему обе руки:

— Потанцуйте со мной!

Они вместе убирали в кабинете, потому что Белла сидела за партой одна, и напарника по дежурству у нее не было, и это само собой постепенно переводило их отношения из деловых во все более доверительные. К Выпускному ничего не изменилось.

— Максим Викторович, Вы бы не хотели лишить меня девственности? — огорошила она его на тридцатой секунде танца.

«Ёпть! Ты что, с дуба рухнула?!» — было первой мыслью Максима.

— Не заставляй меня смеяться тебе прямо в лицо! — сказал он вслух.

— Я думала, Вы не будете смеяться… — грустно опустила Белла взгляд.

Этого диалога он никак не ожидал, но обижать девчонку высокомерными или «взрослыми» фразами не хотел, поэтому заставил себя вспомнить о том, что шестнадцать лет — это уже не мало. Зная, что ее воспитывает только мама, попытался испугать ее своим возрастом:

— Бел, я мог бы оказаться твоим отцом.

— Мой отец на год старше Вас. Ну и что?

Старался всячески контролировать собственную интонацию — девушки к таким мелочам весьма чувствительны. На минутку замолчал, пока рядом с ними покачивались еще две пары, но как только они чуть отодвинулись в сторонку, продолжил по-дружески:

— Малыш, почему тебя так угнетает твоя невинность? Угомонись, тебе всего шестнадцать лет, ты еще не «старая дева».

— Это означает «нет»? — снова смело подняла на него глаза. И пояснила в правильной логической манере девочки-отличницы: — Вы были правы, ложиться в постель надо с тем, кому, по крайней мере, не стесняешься признаться в своей неопытности. А Вы единственный, кому я так доверяю и кого я настолько не боюсь. Я уже несколько лет слышу на половом воспитании Ваше мнение об интимной жизни и Ваши принципы; я могу предположить, что Вы лучше всех знаете, как нужно обращаться с девственницей, да и вообще с любой девушкой. К тому же Вы взрослый и опытный, и Вы мне очень приятны внешне, ну и как друг.

— Столько лестных слов! Спасибо, ѓ- улыбнулся мужчина.

— Вы сами научили нас говорить приятное, если это искренне. Мне немножко неловко… Немножко, потому что я пока не поняла, Вы уже точно отказались, и мне пора сгореть от стыда? Или я еще смогу уговорить Вас?

Она говорила спокойно, с иронией, и Максим гордился ею: не многие девочки в ее возрасте способны быть такими взрослыми и уверенными в себе. Белла — словно его личная работа, его личное достижение. Сколько психологических вопросов они обсуждали за время совместного дежурства! Как интересно она менялась под его кропотливым руководством! И до слез доводил, и извинялся перед ней — и от извинений учителя Белла чувствовала себя значительнее в собственных глазах. И при этом Белла всегда знала свое место. Не задирала нос оттого, что дружит с ним, не демонстрировала их отношений сверстникам, не наглела, не фамильярничала… Девушка, которой он всей душой желает огромную гору счастья.

— Я отвечу на твои вопросы, но попозже, — пообещал он уверенно. — А пока скажи мне, зачем тебе это надо? Может, будет гораздо лучше не зацикливаться на девственности, а просто жить в свое удовольствие? Да, конечно, в школе тебе уже не на кого обращать внимание, потому что вы уже выпускники, и старше вас только учителя. Но сейчас ты поступишь в институт, там будут парни на выбор с разницей до пяти, а иногда и больше, лет. А обычно курса с третьего многие студенты устраиваются на работу, и это тоже новые знакомства. Терять девственность можно и в двадцать, и в тридцать — тебя никто не упрекнет.

Песня явно заканчивалась, и музыка становилась тише.

— Вы меня не убедили, — прошептала Белла, останавливаясь, но не желая отстраняться от учителя даже на расстояние вытянутой руки.

Здесь между песнями — несколько секунд тишины — и шороха блокнотов музыкантов, лязга вилок и ножей посетителей; и незаметные ранее чужие голоса после громкой музыки неожиданно превращаются в бурный галдеж.

— Я тебе расскажу кое-что, и ты сохранишь это в тайне, — легко и незаметно для окружающих ответил Максим Викторович. — Когда-то я упустил момент с любимой девушкой, и девственность она потеряла с другим парнем. Я всю жизнь думаю об этом: это мог быть действительно особенный день в нашей постели. И так должно было быть. Временами ты ассоциируешься у меня с ней, и мне кажется, что это могло бы стать для меня как бы эквивалентом: я взрослый, и со мной девочка-школьница… И я знаю много вариантов, как это сделать лучше всего… Мне хочется. Но я не соглашусь на секс с тобой ни при каких условиях как минимум в ближайшие года три, — и добавил ей глаза в глаза: — Не позволяй мужчинам за твой счет решать их собственные психологические проблемы.

Обескураженная такой откровенностью, Белла еще долго мучительно разглядывала пространство. Начался быстрый танец, и учитель за руку чуток подвинул Беллу в сторону от дергающихся выпускников. Не хотел оставлять ее в таком странном состоянии, и сам не хотел оставаться с этой тревогой — уже жалел о своей откровенности.

— А если я приду к тебе с этим же вопросом через три года? — спросила Белочка наконец.

— Так вот, о чем ты думаешь?! — вздохнул Максим с облегчением. — А я уже забеспокоился, не слишком ли много лишнего сказал!

— Ой, я к Вам на «ты» обратилась? — спросила она, сама не помня, как было.

Максим тоже заметил это только сейчас.

— Да наверно уже можно на «ты», — улыбнулся он.

— Спасибо. Мне было бы легче на «ты», — кивнула она, что-то обдумывая. — И большинству девчонок было бы легче на «ты». Хочешь, расскажу, почему?

Максим пошел за ней в укромное место, точнее, на лавочку на тротуаре, напротив кафе, на виду у всех, но так, что никто не рискнет подойти и помешать уединенному разговору. С первой же Белкиной фразы — тем более, что она сама произнесла ее с улыбкой — Максим начал смеяться, и с каждой новой все больше силился сдержать свой смех, потому что было чрезвычайно интересно услышать, что Белла скажет дальше.

— У нас в школе было что-то вроде твоего фан-клуба, — начала она с ностальгией. — Ты, наверно, этого не замечал — мы скрывали. Стоило тебе пройти мимо — и у нас начиналось помешательство: мы, фанатки, сбегались в кучу и выли: «Ой, мамочки! Он такой красавчик! Такой лапочка!» Мы называли это «максоманией». А после полового воспитания, когда ты уходил, мы оставались в зале одни, в смысле, без пацанов, и кидались в обсуждения: какой ты был сегодня. Строили предположения о твоем настроении, выдвигали гипотезы о причинах, делали выводы о выражении твоего лица, много выводов, разных… Мы, как папарацци, старались незаметно сфотографировать тебя на всяких школьных мероприятиях; бывало, караулили тебя неподалеку от школы, а когда узнали про «Эго» — еще и там. Любой новый снимок мы передавали друг другу; а потом кто-то из девчонок создал сайт, куда мы вывешивали для всех фанаток твои фотографии. Я скину тебе адрес sms-кой. Не знаю, будет теперь кто-то из младших поддерживать этот сайт… К нашему фан-клубу примыкали даже те, кто был к тебе вполне равнодушен, но, послушав наши восторги, они начинали сходить по тебе с ума вместе со всеми. Таких было много. Я не раз слышала: «Дайте мне смирительную рубашку! Вы меня заразили своим помешательством!» и еще множество подобных фраз. И мы просто умирали от зависти, когда ты упоминал о своей жене. Я знаю, ты считаешь, что мы еще дети, не готовые к серьезным отношениям, и поэтому выбрали тебя, такого недоступного, ты так уже говорил, только в теории. Но у многих из нас были парни, у кого-то и не по одному. Но мы все равно после уроков собирались на Цветном, занимали две лавочки возле памятника и сетовали: «Ну почему наши парни не такие сексуальные, как Макс?! Ну почему они не такие обаяшки?!» А у нас еще многие девчонки просто фигеют от длинных волос у парней.

Максим только начал привыкать к этой веселенькой информации и даже смог принять адекватное участие в беседе:

— Сейчас это сильно в моде, ваших ровесников очень много с длинными волосами. Не думаю, что вы можете кидаться на такого парня, как на диковинку. К тому же наши парни вполне следят за собой, умеют хорошо выглядеть.

— Ты нам нравишься именно потому, что ты не наш ровесник. Встречаемся мы с ними, а сходим с ума — по тебе.

Максим с задумчивой улыбкой смотрел в тротуар и снисходительно качал головой. Да, вот это молодцы его ученицы… Такое движение организовать!

— Ты меня здорово повеселила. Честно. Я давно так много не смеялся, — признался он, и это было чистейшей правдой. — А вообще, если абстрагироваться, я рад за вас. Я вижу ваш фан-клуб с другой стороны. Во-первых, вы привыкаете выражать свои чувства, рассказывать о них, делиться. Это замечательно, когда человек умеет высказать то, что у него на душе. Во-вторых, это элементарная тренировка речи. Слова надо связать во фразы со смыслом, надо подобрать синонимы, чтобы не повторять друг друга, а сказать что-то свое. Я не знаю, в фанатизме ли вашем дело, но мне кажется, многие из вас для своего возраста весьма неплохо владеют русским литературным языком. А в-третьих, общее увлечение сближает людей. Мне все равно, я этому причина или нет, но мне очень приятно, что мои ученики объединены в одну огромную диаспору. Это заметно, вы как одно большое целое. У вас нет такого разделения, как обычно бывает: мы вдвоем лучшие подруги, и они вдвоем лучшие подруги, и мы все шушукаемся по разным углам. Вы все друг с другом лучшие подруги. При этом я не уверен, что ты, Белка, внутри этой общины; ты с краю, и таких, как ты, есть еще некоторое количество наблюдателей. Ваше мнение не имеет там большого авторитета, но вас не прогоняют оттуда, вам разрешают знать все секреты, вам доверяют. А еще, мне кажется, что мальчишки ваши секреты тоже знают. Просто они считают себя принципиально другими существами и не воспринимают вашу болтовню всерьез. И все равно хранят ваши тайны. Вы у меня самые лучшие ученики в мире! Кажется, я успел вам это сказать…

 

Глава 4. Портал в счастье

Лето — это синоним процветания. Материального процветания семьи Фроловых. Так странно называть это семьей: муж, жена и любовник. Всем соседям Евгения объясняла, что Андрей — ее брат. Начинать бракоразводный процесс, когда вовсю идет развитие их делового сотрудничества, Евгения и Алексей не захотели. Строительный супермаркет с сетью филиалов в разных районах города, клуб, молодежный бар и масса дорогого имущества — никто не хочет при разводе потерять хоть что-то из этого списка.

Вместо того, чтобы разменять свою двухкомнатную квартиру, эта странная семейка решила жить втроем и прикупить еще и соседскую трехкомнатную, которая как раз продавалась, сделать внутренний проход между двумя квартирами и евроремонт. Женя с Андрюхой поселились в Жениной привычной спальне, а Алексею вместе с другой входной дверью был выделен кабинет и новый балкон, ну а плюс к этому еще и пыльный ремонт на его территории.

— Я, как шлюха, живу с двумя мужчинами, — качала Женя головой, пока Андрюха не слышит. — Максим, это я от вашей компании набралась таких безнравственных взглядов на жизнь.

Максим поставил на стол перед ней тарелку с гренками и, перестав хозяйничать на чужой кухне, скромно сел рядом.

— Жень, ты живешь не с двумя мужчинами; ты живешь как бы в коммуналке. Это разные вещи. Только как вы объясните это Наташе? — поинтересовался он, размешивая сахар в чашке чая.

— Пока никак, — призналась женщина. — Мы с Андреем договорились, что он поживет у своих родственников, пока Наташа будет в Сочи.

* * *

И Димка, и Янка этим летом были в Сочи впервые. В первый же день Янка успела обгореть на солнце (проигнорировав советы Наташи), нахлебаться морской воды (чтобы привлечь внимание спасателя) и накупить всяких сувениров из ракушек. Димка, искушенный иностранными курортами, реагировал спокойнее на все, за исключением парней, которые, по его мнению, в Сочи были самые красивые. А Янка заметила, что и среди девчонок конкуренция очень серьезная.

Ночь с четвертого на пятое июля 2007 года была знаковой для всей России. Наташа впервые в жизни пожалела о том, что последние два года жила во Франции. Два года, на протяжении которых ее страна и ее город боролись за право провести здесь Зимнюю Олимпиаду-2014. Претендентов трое — Россия, Австрия и Южная Корея. И у Российского Сочи нет никаких построенных Олимпийских объектов. Но любой недостаток можно представить как преимущество, достаточно лишь перевернуть все с ног на голову: мы можем построить все с нуля, использовав новые суперсовременные технологии, а не маскировать старье, которое может рассыпаться от времени. В общем, идея авантюрная, но интересная. Каким патриотом Наташа смела бы себя назвать, если бы не потащила этой ночью своих друзей в самое «пекло» — на Театральную площадь, куда уже с обеда стекалась уйма народа, чтобы среди ночи выслушать решение Международного Олимпийского Комитета.

То, что город меняется — меняется без нее — она успевала осознать за те короткометражные визиты домой на каникулы. Но вот то, что этот город живет уже совершенно другой жизнью — увидела только сейчас. Это четвертый день каникул — и Наташа наконец-то поняла, что город живет потенциальной Олимпиадой. Город дышит предвкушением победы, город разговаривает об Олимпиаде при помощи песен на радио, при помощи рекламных щитов на улицах, баннеров, перетяжек, флажков, маек и кепок и ленточек на антеннках автомобилей; город культивирует спортивные настроения среди не только жителей Сочи, но и многочисленных гостей курорта — посредством развлекательных мероприятий и концертов, на которых выступает уже не Наташа. Всего четыре дня в Сочи — и Наташа уже хочет быть частью этого массового помешательства!

— Почему я раньше не воспринимала это так глубоко? — вопрошает она Димку стеклянными от слез глазами, вслушиваясь в строчки песни по радио: «…игры, которые мы заслужили вместе с тобой!»…

Ни Димка, ни Янка особо не разделяли столь тонкую Наташину сентиментальность. Они не сочинцы. Они болеют за Россию, потому что Олимпиада — это престижно. А Максим болеет за Сочи, потому что Сочи — фундамент его души. Где он? Может, позвонить?

Еще не успело стемнеть, а улицы в центре уже переполнены машинами. Можно даже сказать, что дороги стали местом вечной парковки для сотен, нет, тысяч автомобилей! Проехать не могли даже молодые пацаны на мопедах! И так непривычно: на лицах водителей, застрявших в мертвой пробке, и на лицах их пассажиров, изнывающих от автомобильной духоты, — улыбки… Ощущение праздника нельзя было передать словами — оно просто было во всем, вокруг, рядом. Нарядные толпы народа, как муравьи, сновали туда-сюда, пробираясь между тесно сомкнутыми рядами автомобилей, не забывая подкалывать водителей веселенькими замечаниями: «Пешком ходить надо!». Смеялись все, иногда казалось, что от нервов — например, такой маленький, хитрый смешок — «хи-хи».

— Офигеть! Посмотри! — восклицала одна красивая девушка в голубом мини-платье, показывая пальцем своей подруге. — Пробка аж там еще! На этом переулке отродясь пробок не было! Тут вообще никогда больше трех машин одновременно не встретишь!

— Господа, приготовьтесь здесь ночевать! — радостно «утешал» водителей смешной и быстрый мужичок с трубочкой картонных листов под мышкой.

— Да обними же его, чего ты боишься?! — советовал водитель белой «семерки» девушке, сидящей на мопеде за спиной мальчишки.

— Беспокоитесь, что я упаду на скорости ноль километров в час? — кокетничала та взамен.

— Девушка, а где Вы пиво купили? — пытался познакомиться скучающий джигит на «уазике».

А парень в светлой рубашке, насквозь расстегнутой, свесившись в открытое окно своей «Тойоты», пытался рукой достать проходящую мимо юбку. В любой другой день он не только получил бы за это по шее, но даже и не рискнул бы так себя вести. А сегодня было можно все!

— Как думаете, Сочи победит? — спрашивали все подряд всех подряд.

— Давайте подождем, не делая прогнозов. Уже немножко осталось…

Оптимисты и скептики — между ними сейчас не было разницы; они все здесь, вместе. А «вместе мы победим!» — этот девиз повсюду, куда ни кинешь свой взгляд.

Более тридцати тысяч человек собралось на площади! Толпа была такой объемной, что начиналась еще на автобусных остановках Курортного проспекта. На самой площади власти организовали весьма добротную сцену с качественным освещением. По обе стороны от сцены установили два огромных экрана, на которых будут показывать в прямом эфире все происходящее в столице Гватемалы. А по краям площадь украшена тканевыми треугольниками нежных цветов — натянутыми на распорках парусами надежды — легко, по-летнему…

Темнело, и народа стало так много, что пробраться в центр площади было ну совсем невозможно! Было много детей — вместе с родителями, конечно. Самые маленькие сидели у пап на шеях, а самые-самые маленькие — мирно дрыхли у тех же пап на руках и происходящим не интересовались совершенно. Они никогда не вспомнят, что был такой праздник в Сочи, но смогут с гордостью рассказывать своим друзьям и знакомым: «Я там был!».

Не сумев пробраться даже на периферию площади, Наташа повела своих друзей в парк — в тот самый, где неделю назад беседовали о фан-клубе Максим с Беллой. Купив по баночке пива, разместились, как и многие другие компании, на парапете сбоку от тротуара — прямо над морем. Жаль, что не так высоко, как затащил ее Максим на Выпускном вечере… Посмотреть бы на всю эту массовую дорожную пробку сверху!

Выступления Киркорова, Валерии и Билана были прекрасно слышны и здесь, и Наташа чувствовала, что полноценно принимает участие в общем веселье. Только, наученная обидным опытом «Евровиденения», Наташа и сейчас немного волновалась:

— А вот возьмут, и отдадут победу кому-нибудь другому! Просто так, по своим каким-то мотивам!

— Знаешь, это тебе не «Евровидение»! — выдал Димка, словно прочитав ее мысли. — Это тебе Международный Олимпийский Комитет! Что они, по-твоему, будут монетку подбрасывать?

Видеоролики трех стран-претендентов Наташа с друзьями пропустили, но вот к трем часам ночи решили во что бы то ни стало ворваться в гущу событий.

— Я хочу туда! — выла Наташка. — Я хочу быть там, со всеми! Даже если мы проиграем!

Ведущие в Гватемале терпеливо тянули время, а Российская делегация нервно заламывала руки. Губернатор Краснодарского края Ткачев и фигурист Плющенко откровенно молились. Уже все решено, сейчас будет лишь оглашение результатов, но Наташа до сих пор мысленно убеждала Олимпийский комитет отдать эту победу Сочи. Поверьте нам, мы сможем! Дайте нам эту возможность, и мы устроим вам лучшую Олимпиаду всех времен и народов! Мы великая страна, мы можем всё!

— Право принять у себя XXII Зимние Олимпийские игры получает… — президент Олимпийского комитета открыл конверт, вытащил довольно крупную картонку и повернул ее надписью к зрителям, с легкой улыбкой сказав одновременно: — Сочи…

Что началось в этот миг — вряд ли кто-то осознал, разве что только исключительно хладнокровные люди, которых не бывает. В Гватемале Ткачев и Ко подскочили и кинулись обниматься — и то же самое было в Сочи, только с участием тридцати тысяч человек. Там — четыре часа вечера, здесь — три часа утра, на разных континентах и в разных полушариях, простые жители и государственные чиновники — мы все одинаково скачем от радости. Эпицентр праздника — не на Площади и не в Гватемале; эпицентр праздника здесь, в груди! Это не шквал эмоций, это всего одна эмоция, мощная и сокрушительная, прокалывающая тебя насквозь так, что ты забываешь все, что кроме: Счастье.

Здесь все словно сошли с ума, сорвались с цепи и полетели друг на друга, без остановки прыгая и скандируя: «Со-чи! Со-чи!» Как всегда на подобных сборищах — практически все пьяненькие и от этого добрые и веселые и всем родные. Ор стоял такой, что начните сейчас концерт на сцене — и его не будет слышно.

Потом был грандиозный фейерверк — городские власти, уверенные в победе, запаслись пиротехникой на славу. Димка и Янка прыгали вокруг, заставляя прыгать и Наташу, а ей почему-то именно сейчас показалось, что совсем некому разделить ее радость. Тридцать тысяч людей — мало. Нужен еще один…

То, что молодежь не спала до позднего утра — было столь же заметным, сколь и предсказуемым. Наташа с друзьями заявились домой только в девять, разбудили маму и принялись отмечать Великую Победу еще и вместе с ней. Гости уснули довольно быстро, несмотря на яркий дневной свет за задернутыми шторами, а Наташа до самого вечера в мучительной дремоте ворочалась в кровати. Не москвичка и не парижанка. Бросить все и остаться здесь… к черту кинематограф… потому что сочинка…

* * *

Был седьмой день их отпуска. Наташины родители уже привыкли к ночным возвращениям гостей домой. Было весело жить вместе в одной комнате — в Наташиной бывшей — которая все еще оставалась самой большой в этой пятикомнатной квартире. Вчера пришли домой пешком после концерта в «Фестивальном» и еще долго хохотали над каждой ерундой, расположившись на полу с бутылками ледяного пива. Хорошо, что днем никуда, кроме пляжа, не ходили, а то устали бы смертельно.

Наташа показывала друзьям свои фотографии, висевшие когда-то здесь на стенах, а теперь аккуратно собранные в пакетик, и другие — где она выглядела не особо привлекательно, а кое-где даже комично. Димке понравились именно эти фотки. Он так и сказал:

— Всегда знал, что ты потрясающая актриса! Хоть ты и уверяешь, что комедийные роли тебя напрягают, но именно они тебе больше всего к лицу!

Ему очень понравился один мужчина на фотографиях с Андрюхиного дня рождения — с того дня, когда Наташа впервые оказалась в компании своих взрослых друзей. Янка, вообще-то, тоже сильно восторгалась, что оставило на Наташином сердце легкий неприятный осадок. А Дима вытребовал обещание познакомить его с этим мужчиной. Наташа постеснялась сказать, что это и есть ее учитель. Сколько времени она уже прячет от Димки фотографию Макса, которую всюду носит с собой, а тут так нелепо потеряла бдительность…

На восьмой день спали до одиннадцати, потом в самую жару полезли в море. Прерывая плескания вылазками на песок, красная, как рак, Яна пряталась в тени под зонтиком, а Наташа и Дима, сидя на деревянных лежаках, читали анекдоты, покатываясь со смеху. Но Дима грустил, как бы он не скрывал этого.

— Опять думаешь об Этьене? — осторожно поинтересовалась Наташа.

Дима встречается со студентом-французом, и отношения у них не самые гладкие. Родители Этьена всячески препятствуют личной жизни сына, наговаривая ему всякие гадости о взрослом и хитром Диме. А скорее всего, наговаривали бы на кого угодно, потому что очень хотят, чтобы Этьен встречался с девушками.

А Дима, пытаясь скрыть слезы в глазах, ставит ладонь козырьком, словно его слепит солнце, и говорит:

— Я постоянно о нем думаю. Как он там? Скучает по мне? Он так легко поддается чужому влиянию… И к тому же доверяет мнению своих родителей… Пока я здесь отдыхаю на Черном море, они могут настроить его против меня. И вообще не знаю, как мы теперь дальше… Мы вернулись из Франции, да и он все равно окончил институт…

— Димка, — грозно вмешалась Яна, — печаль в Сочи — недопустимое явление!

— Она права! — Наташа обняла друга за плечи. — Тебя никто не просит забыть о нем, но старайся, чтобы мысли были только приятные! Ведь хорошего в ваших отношениях больше, чем плохого, иначе вы бы не были вместе.

Как-то незаметно девчонки перевели разговор на другую тему, и уже через пару минут режиссер с увлечением строил планы, как он снимет грандиозный фильм с Наташей в главной роли, как Янка запишет потрясающий саунд-трек, и все они станут безумно знаменитыми. Потом Наташа рассказывала, какие достопримечательности есть в Сочи, обещала свозить их в Красную Поляну и показать древние дольмены в часе езды на электричке вон в ту сторону (Наташа указала рукой вправо от моря, за мыс)…

Уже было часа три дня, когда компания проголодалась. Наташа оставила друзей и отправилась добывать пропитание на всех. Стоя в очереди за холодной кока-колой, чувствовала, как солнце жадно покусывает плечи. Только что вышла из воды, а волосы уже практически сухие… простите, волосы! Бедняжки, сделать пряди гладкими и блестящими уже трудно, а это только восьмой день… Набрав в пакет сосисок в тесте и горячей вареной кукурузы и с радостью обняв прохладную двухлитровую бутылку напитка, возвращалась назад.

На этот пляж они ходили с Максимом. Здесь всегда меньше людей, чем в центре. Главным образом из-за того, что на автобусе сюда добираться не особо удобно. Зато есть бесплатные лежаки и очень чисто. Этим летом, правда, пляж изрядно изменился — стал выглядеть настолько фешенебельно, что Наташа испугалась, что здесь будет платный вход — и недешевый. Но нет. Оказывается, это внешнее оформление в стиле Гавайев сделали для простых смертных!

Кока-кола была встречена с большей радостью, чем все остальное. Янка присосалась к бутылке так надежно, что Дима забеспокоился о наличии у девчонки совести. Наташа кинула пакет с едой на лежак и с разбегу ринулась в воду. Поплыла до буйка.

Вспомнила о Максиме, на свою голову! Занервничала. Плавание всегда помогало ей охладить голову и привести мысли в порядок. Сегодня полный штиль, вода гладкая, как зеркало. И прозрачная. Наташа задержала дыхание и неглубоко нырнула, разглядывая окружающую ее бездну. Дно далеко внизу, но его четко видно — такая чистая вода.

Наташа написала эту песню летом после десятого класса. После аборта. Интересно, как бы Макс отнесся к тому, что она была беременна? Он вообще категоричен в отношении абортов, когда-то целую лекцию ей читал, что «эти дебилки» не хотят предохраняться, а потом убивают уже созданного человечка, потому что он, видите ли, им не нужен. Наташа защищала истину: «А когда ты завязываешь презерватив на узелок и выкидываешь его в мусор, разве не выкидываешь всех своих возможных детей?» А Макс на это возражал: «Сами по себе сперматозоиды и яйцеклетки — это ничто, всего лишь составляющие, но стоит им объединиться — и это уже эмбрион — еще не родившийся, но человек с навсегда определенными чертами лица, со своим характером. Это уже личность, возможно даже весьма талантливая личность!»  …Опять Макс. Всплыла на поверхность, перевернулась на спину, расслабилась, прекратив все движения, и закрыла глаза. Солнце печет лицо, а все тело в ласковой прохладе… Эта безмятежность колоссально успокаивает!

Когда она жила в Сочи, приходила на пляж постоянно: в любое время года, при разных погодах. Чаще — одна. Помолчать и подумать. Как сейчас. С закрытыми глазами забываешь, что тебя держит вода. Это невесомость. Ты не на небе и не на земле… Тебя нет. Ты всего лишь часть чего-то. Капля.

Наташа скрестила ноги и закинула руки за голову, как будто валяется на диване. Это ее любимая поза. За несколько мгновений, напрягая мышцы, устанавливаешь нарушенное равновесие, а потом снова отдыхаешь, будто плаваешь на невидимом надувном матрасе.

Так легко получить солнечные ожоги, потому что в воде не ощущаешь температуры и не контролируешь время. Но Наташина кожа уже привыкла к таким испытаниям. Плохая привычка. Надо перевоспитывать себя. Актриса должна следить за своим внешним видом.

Снова перевернулась на живот и медленно поплыла к берегу. Сердце забилось сильнее. Неужели это такая сильная физическая нагрузка? Уже неделю она плавает и поактивнее…

Вышла на песок, добралась до своего лежака и только успела сесть, как Дима принялся ругать ее своим теплым голосом:

— Ну, ты пацанка! Разве девушка может позволить себе так впрыгивать в воду?! Девушка должна наступать на мокрые камни и делать так, — Дима встал и, оттопырив мизинцы и изображая своим телом волнообразные движения, продемонстрировал: — Ой, как холодно! Ах, спасите! Потом заходит почти по пояс: (слегка подпрыгивая, дрожащим голосом) Ай, ай, ай!..А ты? Пдыщь! — и Дима безнадежно развел руками.

Янка умирала со смеху. Наташа просто улыбалась, она уже привыкла — на студенческих съемках Димка всегда так изображает то, что хочет объяснить актерам. Наташа уверена, что он Истинный режиссер!

— Прошлого не изменишь, но в следующий раз я обязательно так и сделаю! — пообещала Наталья. Скрутила в жгутик перекинутые через плечо волосы, отжала воду, снова разлохматила их. Глядя на Димку, произнесла:

— Со мной что-то…

Не успела договорить.

— Мама! — услышала знакомый голос. Любимый голос. Как будто повзрослевший, но по-прежнему родной. Где?

Тут же увидела подбежавшую к ней Катю бронзового цвета в модном ярко-лимонном купальнике с юбочкой.

— Котенок! — в глазах появились слезы. Чертово сердце! Оно узнаёт обо всем заранее! Обняла повисшую у нее на шее девочку, целовала ее в щеки, в короткие волосы… Закрыла глаза, чтобы случайно не увидеть ее папу.

— Почему ты не сказала мне, что приехала? — возмущенно спросила дочка. — И папа тоже, предатель, не сказал!

Глаза пришлось открыть. Неподалеку стояла женщина со стильной мальчишечьей стрижкой, смотрела на них. Наташа догадалась, что она ждет Катю. Слегка отстранилась от девочки.

— Зайка, папа не виноват. Он тоже не знает, что я в Сочи.

Эта фраза почему-то получилась грустной.

— Привет, — то ли удивленно, то ли совсем не удивившись, сказал подошедший мужчина в красных купальных шортах. Он шел из кабинки для переодевания — на руке висели легкие светлые штаны и бежевая майка. Кинул одежду на песок и расположился рядом, опершись на одну руку, а другой обняв свою взрослую дочу.

— Привет, — невнятно пробормотала Наташа.

Так давно не разговаривала с ним, у Костика выясняла о нем кое-что, но не хотела показаться по-прежнему влюбленной, и поэтому много информации не получила.

— Я думал, ты хотя бы позвонишь, когда приедешь, — обиженно и как ни в чем не бывало протянул Максим.

— Я собиралась. Честно. Ты не один? — задала Наташа риторический вопрос, незаметно показав взглядом на его привлекательную спутницу, которая уже заняла место недалеко и стелила полотенца.

— Ты тоже? — в том же тоне спросил Макс.

Наташа оглянулась на своего друга-москвича. Тот сидел на лежаке, не сводя глаз с Макса. Был под таким впечатлением, что даже не моргал.

— Это Дима, великий режиссер, — представила девушка, и Макс выдохнул: действительно, знакомое же лицо, Наташа показывала Диму на фотографиях. — А это Яна из моей московской группы. Это Максим, вы, наверно, уже поняли.

Максим кивнул Яне, протянул руку Диме:

— Так я вас заочно уже знаю, приятно познакомиться лично! — и снова обратившись к Наташе: — А это (склонил голову в сторону своей спутницы) Настя. Мы с ней встречаемся.

На солнечном свету он кажется совсем блондином. Загорелым, спортивным. У него новые солнечные очки — зеркальные.

— Я не вижу твои глаза, — вкрадчиво намекнула Наташа.

— Ой, извини! — спохватился парень, красивым жестом подняв очки на голову. — Я-то твои — вижу. Извини.

Наташа заволновалась, как школьница у доски: ей очень нравятся его пальцы, а такие привлекающие внимание жесты руками — тем более.

— Да ничего, мое отражение мне тоже нравится… — бормотала она неловко и нервно.

— Тоже? — переспросил Максим.

Наташа улыбнулась: взрослая Катя задумчиво теребила мочку папиного уха. Макс резко повернул голову и клацнул зубами, будто хотел цапнуть дочку за руку. Катя испуганно вздрогнула и задорно рассмеялась.

— Я поздравляю тебя с Олимпиадой! — радостно объявила Наташа. Эта новость по-прежнему была для нее настолько же важной, как и встреча с Максимом. — «Эго» уже планирует какие-нибудь олимпийские вечеринки?

— В «Эго» сейчас как раз «Олимпийские недели», — кивнул мужчина доброжелательно. Стараясь придать своему голосу непринужденность, поинтересовался: — Как у тебя дела? Как твои мартовские съемки? Я немного расспрашивал твоих родителей, но Алексей сам ничего не знает, а Женя отвечает всегда одно и то же, что я могу сам тебе позвонить.

Информатора-Костика не выдал.

— Почему же не звонил? — с сожалением в голосе спросила девушка.

— Не хотел мешать тебе жить, — ответил он. Наташа терялась, как дитя, а Максим продолжал: — Ты же говорила, что тебе там кто-то нравится… Просила не дергать тебя за поводок…

Его жутко заботил вопрос, есть ли у нее сейчас кто-нибудь. Хотел постараться не спрашивать об этом, но в каждой фразе сама собой проявлялась провокация. Наталья его намек поняла. Собралась соврать, что ее парень не смог приехать вместе с ней, но ее опередил Дима:

— Глупый! Она до сих пор хранит тебе верность!

Макс взглянул на Диму, потом на Наташу:

— Правда?

— Я в поисках, — выкрутилась та.

— И теперь я хорошо понимаю, почему! — снова встрял Дима. — Разве можно найти замену такому мужчине?!

В ту же секунду получил полотенцем по башке от Яны. Вдобавок она еще погрозила ему пальцем. Макс повеселел, но реагировать ни Димин флирт не стал — в голове царила совсем другая мысль, не о Димке. Она в поисках… Да этой девушке достаточно просто объявить поиск открытым — и на следующий же день толпы самых идеальных мужчин будут валяться у ее ног! А она до сих пор не нашла ему замену, обычному парню, вредному, ревнивому и плюс ко всему еще и изменнику! Она до сих пор хранит верность… А он, сомневаясь в ней, здесь такое вытворял… Наташа по его взгляду видела плотную ватагу размышлений, и чтобы спасти его от этого нашествия, пообещала отвлеченно:

— На Новый год я привезу тебе мой фильм. А пока у меня есть «пиратская» копия прошлогоднего, Диминого. Я покажу тебе, если хочешь, в клуб принесу, на компе посмотришь.

Наталья немного порасспрашивала его о делах в клубе; договорились, что сегодня встретятся там все вместе, что Макс позвонит Андрюхе и остальным. Сказал, что Кирилл женился… Ну вот, мелькнуло в голове у Наташи, даже бабник Кирилл — и тот женился! Вскоре девушка сама напомнила ему о том, что его ждет Настя. Но Котенка потребовала оставить здесь. Девчушка была счастлива: она же уже большая, и отдыхать вдали от папы ей весьма лестно.

Когда Макс ушел к своей спутнице, Дима замертво плюхнулся на лежак и театрально замахал перед своим лицом ладонью, как веером.

— Уф! Дайте отдышаться! В жизни он в тысячу раз лучше, чем на фотографиях! Какой голос!!! Какие манеры!!! А тело… А-а-а!!! Вообще фантастика!

Повернул глаза к Яне и с восторгом присвистнул — Яна укоризненно покачала головой, мол, не стоит так выражаться ни при Наташе, ни при ребенке. Тогда Дима сел рядом с Наташей и спросил ее шепотом:

— И ты его бросила?! Ты ненормальная!

— А мне казалось, ты понимаешь, почему.

— Мне тоже так казалось. До сегодняшнего дня.

От Наташиного внимания не ускользнул тот факт, что, спрятав глаза за темными стеклами очков, Димка постоянно разглядывает неотразимую фигуру Макса, валяющегося на песке или входящего/выходящего из воды. Хотя девушка не видела в Димке соперника, а, скорее, товарища по интересам, но все же ей было не по себе.

Катя без остановки щебетала о школе, о своих подружках, о том, как ездила с папиным классом в турпоходы весной. Хвасталась своими оценками (четверками; для нее это достижение!) и тем, что часто бывает у папы в клубе. Рассказала, как на день рождения пригласили других детей и устроили праздник в Макдоналдс. И периодически задавала вопросы типа «Ты по мне скучала?».

Макс иногда оглядывался, вроде бы следя за дочерью, но Наташа постоянно встречалась с ним взглядом. Макс не волнуется за Катю, когда она с Наташей — даже когда той было пятнадцать, доверял ей своего ребенка. И он специально снял зеркальные очки, чтобы Наташа видела, что он проявляет к ней интерес. Он время от времени разговаривал о чем-то со своей Настей, и, глядя на них, Наташа удивлялась отсутствию собственной ревности. Может быть, Настя подходит ему гораздо больше. Она взрослая, у нее сложившаяся фигура, она значительно крупнее Наташи и рядом с Максом выглядит половинкой, а не хрупким дополнением. Правда, эта пара напоминает не одно целое, а двух автономных личностей, заинтересованных друг в друге.

Макс поднялся с песка, что-то спросил у Насти, похоже, предложил ей поплавать, но она отказалась. Взглянул на Наташу.

Вообще-то, девушка разговаривала с подругой, но от Его взгляда вдруг потеряла нить беседы. Они ходили на пляж вместе. А теперь этот пляж выглядит совсем иначе, и они, бывшие влюбленные, сидят друг от друга в десяти метрах и только и делают, что переглядываются. Она никогда не отказывалась купаться, ее сейчас уговаривать было бы не надо…

— Наперегонки до буйка? — крикнул ей Макс.

Наташа кивнула, молниеносно вскочила на ноги, побежала к воде и, распугав купающихся людей, на несколько секунд исчезла под поверхностью, оставив после себя брызги и волны. Не выполнила данное Димке обещание. Когда ее позолоченная солнцем мокрая голова снова показалась на водной глади, вслед за ней кинулся и Максим. У них уже много лет был уговор, что он дает ей фору — ровно столько, сколько она проплывет от берега под водой. Уплывала она всегда довольно далеко — учительница музыки еще в школе натренировала ей отличный дыхательный аппарат. Правда, Макс все равно обычно догонял ее на полпути.

Когда оба повисли на буйке, Макс, щурясь от солнца, отметил:

— Плавать ты не разучилась.

Девушка устало хватала буёк, но он — поплавок на ниточке — все время выскальзывал из ее маленьких ручек. Макс намотал на ладонь прядь Наташиных волос, подплывшую к нему, и девчонка улыбнулась: для Максима общение с людьми — это не только поговорить. Этим он ей и нравился всегда: слова для Наташи значения практически не имеют, а важны как раз жесты и поступки. А считается почему-то, что женщины любят ушами… Наташа поняла вдруг, что такое расстояние между ними — недопустимо. За прошедшие годы он стал слишком близким, чтобы держаться в стороне. Такое удивительное состояние: видеть перед собой родного и привлекательного мужчину и не позволять себе заигрывать с ним, потому что по законам благородства нельзя разрушать его налаженную личную жизнь. Наташа моментами задерживала на нем взгляд, словно хотела спросить о чем-то, но молчала.

И Макс тоже не стал разговаривать. Держась за буек, он дотянулся до девчонки свободной рукой, привлек к себе и аккуратно, чтобы не потопить их обоих при этом, поцеловал в губы, ощутив соленый вкус морской воды. Еще вопросы есть? Девушка перестала шевелиться, как будто этот поцелуй отключил в ее мозге все инстинкты самосохранения, только тянулась к нему и ненасытно целовала, целовала, целовала… Максим крепко держал ее, она чувствовала его тело и больше всего в жизни хотела, чтобы он не отпускал ее больше никогда. Ты нужен мне. Каждый день. Наташа отстранилась от его лица на пару сантиметров и отчетливо вздохнула: оказывается, даже расставаться бесполезно, его ничем не вытравишь из своего сердца. Стоило хоть на мгновение остаться наедине — и они снова вместе. Без упреков, без разборок, без извинений.

Макс не мог на нее насмотреться. Совсем другая — взрослая, смелая, уверенная в себе, не боящаяся своей чувственности — такая, какую он ждал всю жизнь, и по-прежнему принадлежащая ему одному. Словно оттолкнулся от трамплина, не желая больше бездарно тратить стремительное время, Макс сказал ей тихо:

— Выходи за меня замуж. По-настоящему.

У Наташи открылся рот и земля ушла из-под ног… Господи, какая земля?! Двести метров от берега, пара десятков от дна… Девчонка чуть не потонула от такого неожиданного открытия. Только с такой надежной опорой, как Макс, любое беспокойство очень скоро сходит на нет. Барахтаясь ножками, чтобы ему было легче держать их двоих на поверхности, трогательно убирала ему с лица мокрые прядки волос и молчала, не пытаясь продолжить интересную тему и не выпрашивая с него пояснений. Все мысли как водой смыло.

— Хорошо, — прошептала Наташа наконец. — А ты серьезно?

— Да. А ты? — улыбнулся он. Чтобы дать ей время собраться с мыслями, предложил: — Поплыли в кафе, ты мерзнешь.

Вышли порознь и направились каждый к своей компании. Наташа в тумане волнения протерла волосы полотенцем, чтобы с них не капала вода, попросила Катю посидеть здесь, повязала короткий прозрачный платок вокруг бедер и побрела к выходу на тротуар. На лестнице обернулась, эффектно, как на камеру; Максим шел за ней.

Выбрали бамбуковую кафешку в тени огромных деревьев с видом на море. Наташа заулыбалась: хорошо представляя себе доходы Максима в клубе, приятно было видеть его на общественном пляже, в уличном кафе с самообслуживанием. Максим поставил на стол пиццу и две баночки кока-колы, сел рядом. Масштаб своего голода Наташа оценила только сейчас, когда за пару минут исчезла порция пиццы, обычно даже не доедаемая девушкой до конца. Пробежка «до буйка наперегонки» не осталась незамеченной.

Теперь, сытая и спокойная, наслаждалась негромкой музыкой, шелестом листвы, морем и Максимом на его фоне. Как ни странно, не пыталась вернуться к теме замужества.

— Ты о чем-то думаешь? — уточнил он.

— Ага, — призналась Наташа. — Так жалко бросать институт.

Так значит, она согласилась, думая, что придется бросить институт? Круто! Макс улыбнулся:

— Не бросай.

Наталья замерла, глядя ему в глаза. Ах, вот как ты заговорил! Где же раньше была твоя покорность?! Максим оправдательно продолжал:

— Твои родители очень много для меня сделали. Думаю, им станет спокойнее, если я буду их зятем, а не просто посторонним мужчиной.

— Так этого хотят мои родители?

— Этого хочу я. У них я еще не спрашивал. Просто предъявляю тебе все доводы «за», а то ты умеешь менять свои решения на противоположные.

Вообще-то, когда представляла, как он сделает ей предложение, собиралась повыкоблучиваться, помотать ему нервы, строить из себя гордую и независимую, а в итоге согласилась в первую же секунду: вдруг он передумает… Макс признался ей самоуверенно:

— Я не предложил бы, если бы сейчас хоть капельку сомневался, что ты меня по-прежнему любишь. Но я в этом уверен больше, чем в том, что меня зовут Максим. Я просто смотрю тебе в глаза и вижу это.

Наташа смущенно опустила глазки. Ее робкие взглядики метались из стороны в сторону, мимоходом задевая глаза Максима и тут же снова убегая.

— А как же твоя девушка?

— Подумай о чем-нибудь другом, — посоветовал мужчина. — Как бы ты хотела отмечать свадьбу, кого бы пригласила… Ты всегда хотела оставить свою фамилию, я не возражаю.

Максим знает, промедление иногда оборачивается очень неприятными последствиями: он уже не раз ошибался со своим терпением. Время — такая штука, которую не стоит терять. Тем более, когда ты точно знаешь, что делать.

Наташа так растрогалась, что на глаза начали наворачиваться слезы. На Макса это так похоже: он не любит оставлять выяснения отношений на потом. Любит разобраться со всем быстро и смело. Не прячется от ответа и требует того же от других. В нем есть сила, которую Наташа не встречала больше ни в одном мужчине ни одной страны…

Не заметили, как к ним подошли Настя с Катюшкой. Девочка (вполне уже девица на выданье) сразу же устроилась у Наташи на коленях, а женщина села напротив Максима. Наташа оказалась, в прямом смысле, между ними.

— А вот это уже чересчур! — воскликнула Настя, обращаясь к Максиму. — Ты что, совсем совесть потерял?! — и уже к Наташе: — Девушка, тебе не кажется, что ты лезешь в чужие отношения?!

— Не хами! — сделал Макс замечание.

— Настя, — начала Наташа примирительным тоном, но женщина ее перебила:

— Для тебя Анастасия Андреевна!

Девушка удивленно подняла брови:

— Очень приятно! Наталья Алексеевна, — представилась она в ответ. — Простите за фамильярность! Просто я с детства обращаюсь к друзьям Максима по имени.

— Я Максиму не друг, а невеста!

— Да? — картинно удивилась Наташа. — А я друг!

Максим взглянул на Наташу каким-то особым взглядом, и только она смогла расшифровать этот код. Настю же их бессовестные гляделки дико раздражали: ей это казалось вопиюще невежливым, как, например, переговариваться по-русски, когда с вами сидит приятель-иностранец, совершенно не понимающий этого языка.

С каждым годом ровесницы Максима все активнее стремятся замуж. Время же идет, мужчины все чаще попадаются уже на ком-то женатые, а они еще «старые девы», вот и хватаются цепко за случайного холостяка…

Наташе уже после какой-то пары фраз надоело общаться с этой «невестой». Наташа — человек воспитанный, и всегда рассчитывает на взаимность. Она, конечно, не догадалась, в чем причина такого поведения Насти. Да просто Настя уже достаточно насмотрелась на красивые Наташины фотографии у Максима на стенах, которые он отказывается снимать, потому что, видите ли, они ему нравятся! А Наташа только посочувствовала Максу — скандальная у него эта Настя, а он скандалов не любит. И решила не вмешиваться. Спросила у Кати тихо:

— У тебя уже бывают месячные?

— Пока нет, — ответила девчушка.

— Ей же еще рано, — вмешался Макс.

Наташа возразила:

— Ей одиннадцать лет! У меня месячные начались в двенадцать. А современные дети взрослеют все раньше и раньше.

Поцеловала дочку в щеку и сказала ей:

— Пойдем, я расскажу тебе, как у меня это было.

Они вдвоем медленно и грациозно вылезли из-за стола — две юные девушки-подружки.

— Ты совсем меня не уважаешь? — вспылила женщина, когда Наташа отдалилась на достаточное расстояние. — Ты такой воспитанный человек, такой тактичный… Неужели, она настолько лучше меня, что ты при виде ее становишься совершенно другим?! Ты плаваешь с ней в обнимку, сидишь с ней, милуешься прямо у меня под носом! Где же твоя порядочность?! Ты пришел сюда с девушкой!

— Насть, мы с ней жили вместе шесть лет. А с тобой — встречались — три месяца.

— Вот именно. Ваши отношения исчерпались, а наши — только начинаются.

— Это не тебе решать.

— Ах, да! Прости, я забыла, что все всегда решаешь только ты!

— Насть, прости, действительно некрасиво, — он устало вздохнул и посмотрел в сторону моря. — Это моя любимая девушка. Мы с ней многое пережили вместе. Я женюсь на ней, если она не передумает.

Настя стиснула зубы, гневно поднялась из-за стола и уверенно отправилась собирать свои вещи.

Да, это нехорошо по отношению к Насте, и она во всем права. Тридцатилетняя женщина, заводя с мужчиной роман, предполагающий ответственность, рассчитывает на замужество и создание семьи. Тридцатилетняя женщина не согласилась бы быть дополнительным развлечением для мужчины и тратить на него свое и без того проходящее время…

Костик предупреждал ее. Она должна была быть к этому готова.

О чем беседовали Максим с Анастасией Андреевной, оставшись наедине, Наташу, как ни странно, не интересовало. Не интересовало бы, даже если бы они «на прощанье» занялись бы офигенным сексом. Главное, что в результате Настя вернулась на песок к месту своего привала одна, забрала свои вещи, оставив остальные, и ушла, ни разу не взглянув на Наташу или Катю.

Дима и Яна, приняв участие в лекции о половом созревании, тоже уже собирались уходить. Наташа вернула ребенка папе с устным отчетом о проделанной работе и попрощалась до встречи вечером в клубе.

Димка всю дорогу до дома выражал свои восторги по поводу Наташиного парня и пытался выяснить интимные подробности, но на эту тему разговорить девушку было трудно. В маршрутке чуть не теряли сознание от духоты, хотя все окна были открыты. Потом умирали, поднимаясь по бетонной лестнице к Наташиному дому на горе. «Зато из окон открывается чудесная панорама!» — оправдывалась девушка.

Никто не хотел уступать право залезть под прохладный душ первым, поэтому купались втроем, благо, размеры ванны это позволяли. Набрали воды и расслаблялись в треугольном джакузи. Наташа призналась, что если бы такие условия проживания были, когда она училась в школе, наверно, никогда не ушла бы из родительского дома в скромную квартирку учителя.

Мама пришла с работы и была восхищена ужином совместного производства гостей. Потом молодежь стала собираться на дискотеку. На сей раз не могли поделить зеркало.

У входа в клуб Наталья заметила Саню. Он ее не видел — был занят. Девушка, которую Наташа не знала, громким голосом требовала у него денег. Кричала, что Саша не хочет содержать своего сына. Саша в ответ пытался ее утихомирить, но сам неласковым тоном объяснял, что он не зарабатывает столько, сколько хочет она. Наташа не стала отвлекать друга, решила поздороваться с ним после того, как он уладит свои проблемы.

В дверях пришлось объяснять другому охраннику, что она дочка хозяина. В то, что она девушка директора, секьюрити не поверил, ведь вчера девушкой директора была Настя. Алексея здесь сегодня не было, чтобы подтвердить Наташины доводы, и охранник позвал для «опознания» Максима.

В VIP-зоне уже отдыхали Андрюха и Юрик. Наташа обменялась с обоими поцелуями в щеку и представила им своих друзей-москвичей. Когда Янка с Димкой, чувствуя себя лишними в новой компании, отправились танцевать, Андрей укоризненно погрозил подруге пальцем:

— Не ожидал от тебя, что ты заведешь дружбу с геем.

Наташа надеялась, что Димкину ориентацию удастся скрыть, все-таки, кроме Максима, в этой компании никто с пониманием не отнесется. Но просчиталась — Дима сам ничего не скрывал: поглядывал в глаза парням и игнорировал даже самых заметных девушек. Удобно расположившись на диванчике, наблюдала за ним, таким утонченно красивым, изящно двигающемся на танцполе.

— Он замечательный мужчина! — в свое оправдание сказала Наташа.

— Мужчина? — пренебрежительно переспросил Андрей.

Девушка ощетинилась:

— Мне все равно, с кем он спит! И безразлично твое мнение по этому поводу!

Хотелось еще продолжать фразами типа «На себя посмотри: жирный, неухоженный — сам-то мужчина?», но Андрей быстро успокоился, и Наташа сохранила остатки своей дипломатичности. Уже столько лет они с Андрюхой не находят общего языка — с тех пор, как Наташа за спиной у Макса завела маленькую интрижку с Саней.

Кинув мужчин одних, Наталья обиженно отправилась танцевать к своим гостям, но через несколько минут вышла из зала в холл: воспитательная беседа с Андреем оставила у нее на душе неприятный осадок, и веселиться было неинтересно. Саня уже вернулся на свое рабочее место и попал под ласковый взгляд остановившейся неподалеку подруги. Долго смотрел на нее недоуменно, как будто не узнавал или не мог поверить своим глазам, потом на его лице заиграла искренняя счастливая улыбка, и охранник сделал пару шагов ей навстречу. Через секунду Наташа уже висела у него на шее, ощущая не щеке его бесчисленные чмоки.

— Ты, наверно, призрак! — предположил Саня радостно. — Должна быть в Москве, но, как-то пройдя сквозь стены, оказалась здесь. Меня уволят, если узнают, что кто-то прошел сюда незамеченным! — Саня взял в руки ее лицо. — Да нет. Настоящая. Красавица! — прошептал он восхищенно и, наклонившись, поцеловал девушку в губы. Сначала вроде бы по-дружески, потом нежнее, нежнее…

Наташа не сопротивлялась. Была ужасно рада его видеть. Может, действительно, к первому мужчине чувствуешь привязанность всю жизнь независимо от того, кого любишь в данный момент? Этот поцелуй обволакивал ее сердце болезненной ностальгией, вспоминался десятый класс, влюбленность в Саню, тихого и скромного… Девушка отстранилась от друга.

Максим как раз замыкал дверь своего кабинета. В том, что он успел на «представление», сомнений не было: мрачное выражение его лица состязалось с попытками держать себя в руках. Зажав ключи в кулак, он оглянулся.

— Ну что, я был прав насчет его чувств к тебе? — кивнув на Саню, спросил он у Натальи.

Девушка испуганно переводила взгляд с одного мужчины на другого, пока не услышала щелчок входных дверей: пришли очередные посетители. Ни слова не говоря, воспользовалась ненадолго открывшейся дверью и прошмыгнула на улицу, оставив соперников одних.

— Мы с ней скоро поженимся, — сказал Макс.

— Ты же с Настей, — недоуменно поправил его Саня.

— А ты бы, на моем месте, увидев ее, остался бы «с Настей»?

Саше стало не просто неловко, а беспредельно стыдно. Он растерялся, понимал, что должен как-то извиниться перед Максом, но не находил слов, да и вообще не знал, как вести себя в такой ситуации. Жар заливал его лицо и шею, а воротник майки показался вдруг чересчур удушающим. Представил себя на месте Макса: твой то ли друг, то ли враг целует твою девушку — даже не просто девушку, а невесту! — прямо у тебя на глазах!

— Пойди за ней, — предложил Макс, не дожидаясь Саниного ответа.

— Лучше ты, — неуверенно возразил Саша.

— Это вам надо поговорить, а у нас с ней никаких недомолвок нет.

Чтобы охранник все-таки не стеснялся двинуться с места, Максим развернулся и зашагал в зал.

Сел у барной стойки, заказал себе айс-кофе. То ли время тянулось так долго, то ли Наташа долго не возвращалась, но терпения у Максима оставалось все меньше и меньше. Правильно ли он поступил, оставив их наедине «поговорить», или это самая большая ошибка в его жизни? Саша — ее первый мужчина, к тому же, парень, с которым она так и не встречалась, нерешенная задача, которая западает в память. Максим судил и по учебникам психологии, и по собственному опыту: когда, провстречавшись год, они с Наташей расстались, он так и не смог выкинуть ее из головы — девчонку, с которой еще даже не спал… Как назло, сейчас звучал очередной ремикс Наташиной песни — творческие изыски ди-джея Данила:

Идти к друзьям не хотелось, и чтобы его игнорирование не казалось для них обидным, Максим снова пошел в кабинет: якобы надо поработать.

Наташа стояла на улице, на верхней платформе лестницы, спиной ко входу, опершись локтями на строгие алюминиевые перила. Больше всего на свете хотела сейчас исчезнуть отсюда, хотя бы домой, но свою сумочку оставила на кресле в VIP-зоне. Вернуться за сумочкой — значит снова пройти мимо Сани, а «мимо», скорее всего, не получится. Что-то произошло, а что именно, совершенно не понимала. Макс разозлился? Макс теперь передумает на ней жениться? Или Макс простит ей эту мимолетную слабость? И откуда только взялась в скромном охраннике такая наглость?! И что это за чувства вспыхнули вдруг в собственной груди?

— Нат! — подошел Саня и робко позвал ее.

— Уйди отсюда, ради бога! — попросила Наташа. — Достаточно того, что Макс видел. Я не хочу, чтобы он во мне сомневался, понимаешь?

— Макс сам меня сюда отправил. Давай поговорим.

Наташа молчала и не оглядывалась на него. Просто стояла, поставив ножку на нижнюю перекладину перил, и стеклянным взглядом смотрела вниз на идущих мимо людей. Здесь нет сквозняка, и летний воздух в буквальном смысле душит.

— Нат, прости! — снова с мольбой в голосе обозначил свое присутствие Саня.

Девушка на него никак не отреагировала.

— Я почему-то решил, что раз ты сюда спокойно пришла притом, что у Макса есть девушка, значит, между вами, действительно, все кончено, и вы договорились остаться просто друзьями…

— Так он прав — ты влюблен в меня? — холодно уточнила Наташа.

— Ну, можно сказать и так… — пробормотал парень. — Сердце, по крайней мере, до сих пор что-то чувствует.

— У тебя нет сердца! — прошептала Наталья с отчаянием. — Сердце надо было демонстрировать пять лет назад… Сердце есть у мужчины, который… подобрал меня после тебя!

Саша вздохнул глубоко, задержав дыхание.

— Нат, ты как будто до сих пор сердишься на меня за то, что между нами когда-то было. Но обижаться тут не на что: я переспал с тобой не потому, что у меня чесалось в одном месте. А потому что ни одна девчонка не была мне так близка, как ты.

— А! То есть то, что ты меня обманул при этом — не в счет?! — вспылила Наташа. — Да ты меня предал! Я же рассчитывала на отношения! Я же не шалава, чтобы просто переспать с кем-нибудь и быть довольной!

— Я не предавал тебя, я просто был глупым и неправильно себя повел, — оправдывался Саня. — Я бы рассказал тебе про сына, только позже, при удобном случае. Я боялся тебя потерять, понимаешь? И я не жалею, что не рассказал до той ночи, потому что иначе между нами ничего бы не было. Это не я тебя тогда подвел, а меня — моя совесть: я думал, что не имею права ни с кем встречаться, потому что от меня беременна бывшая девушка. Только спустя много времени понял, что наличие ребенка — это не повод забывать о своем личном счастье.

Наташа покачала головой и призналась:

— Я тоже забеременела от тебя тогда.

Сашино лицо вдруг до неузнаваемости изменилось. Вместо робкого, неуверенного в себе парня появился мужчина — смелый, решительный, независимый. Его глаза округлились, и мужчина с ужасом переспросил:

— Не понял! Серьезно? Ты сделала аборт?!

— Да, — кивнула Наташа и протерла вспотевшую под волосами шею. — А что, я должна была рожать в шестнадцать лет?

И Саша закричал, подступив к ней на шаг и грозно уставившись ей в глаза:

— Ты мне даже не сказала об этом! Ты должна была сперва посоветоваться со мной!

— Да?! — завопила в ответ девушка. — А ты со мной посоветовался, сделав мне ребенка?!

— У нас с тобой сейчас мог быть ребенок!!! — орал Саня. — Все было бы совсем по-другому! Ты убила ребенка моей любимой девушки! Ты… — он с досадой, чуть не плача, махнул рукой и отвернулся. — И ты еще предъявляешь мне претензии, что я повел себя неправильно!

Наташа резко успокоилась. Чувствовала, что если будет продолжать эту тему, то начнет долго и беспрерывно реветь. Мысленно посчитала до пяти и сказала Сане грустно:

— Саш, хватит. Не изображай тут неземную любовь, я не верю. Я не хочу тебя обижать, просто любовь — это не слова «я тебя люблю», это гораздо большее. Но если я действительно для тебя что-то значу, тогда прости меня за эту фразу.

Отстранилась от перил, обошла Саню и направилась назад в клуб. Вообще-то, его убитое горем лицо вызывало у девчонки только ухмылку. Вот так вот в кино бывают сцены, когда персонаж начинает дико хохотать в тот момент, когда юмора — ноль. Необоснованный смех — вот, что пытается удержать в себе Наташа. Это нервы.

— Нат! — позвал охранник и догнал ее прямо у двери. — Аборт — это больно?

Наташа уже приоткрыла дверь, но все же остановилась и обернулась к Саньке. Такой глупый, такой наивный… Такой искренний.

— Да, больно, Сань. До сих пор больно.

Когда девушка, наконец, заглянула к нему в кабинет, Максим сидел на краешке стола, глядя в окно сквозь полуоткрытые горизонтальные жалюзи, и помешивал трубочкой растаявшие сливки в наполовину выпитом айс-кофе. Наташа аккуратно закрыла дверь на ключ и подошла к нему. Макс выжидательно перевел на нее взгляд.

— Нервничаешь? — спросила девушка, указав кивком головы на неспокойные и бессмысленные движения соломинки.

— Поговорили? — не отвечая на заданный вопрос, уточнил мужчина и отставил стакан в сторону. И тут же спохватился: — Хочешь? Угощайся!

Наташа сморщила носик и мотнула головой, отчего хвостик перепорхнул через плечо.

— Нет, спасибо, я стараюсь беречь цвет зубов. Решила не пить чай, кофе, красное вино…

Максима не удастся отвлечь! Он полон решимости узнать об итогах ее разговора с первым любовником. Хотя «полон решимости» — это громко сказано. Спросил ее застенчиво так, ненавязчиво:

— Наши планы на будущее остаются в силе?

— А что, есть шанс, что ты передумаешь? — игриво воскликнула девушка.

— И не надейся! — наконец-то обнял ее за талию и придвинул к себе поближе. — Ты же знаешь, я назад не отступаю.

— Я тоже! — резонно заметила Наташа.

Он вел себя несколько странно. Нет, внешне держался, как всегда, достойно победителя, но с интуицией у этой девчонки настоящая беда — вот чувствует она, и все тут.

— Отправить его поговорить со мной — это поступок уверенного в себе мужчины! — похвалила она, думая, что дело в ревности.

Гладила своими маленькими большими пальцами горизонтальные морщинки у него на лбу, еле заметные; и в уголках глаз — лучики его улыбок… Они не делают его старше, они делают его опытнее. Да, в двадцать пять он выглядел иначе. Да ведь ей самой уже двадцать один! Девять лет назад встретила Его и с тех пор не может отказать себе в удовольствии быть рядом с ним. В двадцать пять он не смотрел на нее таким взглядом, как в тридцать четыре!

Казалось, ее любовь уже закончилась. Но почему же не устраивает ее никто из кавалеров? Почему для каждого из них обязательно находится причина, по которой он не достоин Наташи?

А есть ли вообще такое чувство — любовь? В седьмом классе Наташа считала, что нет. И теперь снова приходит к такому выводу, но уже через призму своего жизненного опыта. Есть чувство влюбленности. Есть чувство — страсть. Это все было в Наташиной жизни с Максимом: влюбленность — до, страсть — во время. Может быть, то, что осталось после, — это и есть любовь? Могло бы ничего не остаться… Дружба, уважение, доверие и близость — это все и есть в сумме «любовь»! И это все невозможно получить сразу. Любовь — это то, что успешно сдает экзамен времени.

Как же смешно она выглядела, когда в девятом классе бегала за ним! Любой взрослый человек сразу понимал, что она влюблена. Андрей, например, понял на четвертый день знакомства! И Он понимал. И молчал! И смотрел очередной ее спектакль, делая вид, что верит в ее уловки, в эти выдуманные юным мозгом и такие прозрачные для взрослого мужчины причины повидаться с ним! Молчал и тешил свое самолюбие. А ведь было намного проще поговорить с ним откровенно, сказать все, как есть. Ведь позже, когда она все же это сделала, он не стал над ней смеяться, он же не пацан из класса.

Тогда душа хотела именно переживаний! А сейчас он перед ней — такой несомненно её! Несмотря на всех этих Насть и Марин… Максим смотрел ей в глаза с каким-то странным вниманием, как будто пытался что-то вспомнить.

— Котик, что-то не так? — его задумчивость заставляла Наташу беспокоиться.

— Мне временами кажется, что мы живем разными жизнями, и иногда я в этом убеждаюсь, — сказал он неопределенно.

Наташа поразмыслила немного над его ответом и уже собралась задавать наводящие вопросы, но Макс сменил направление:

— Прости, что не женился на тебе раньше. Я все эти годы чувствовал, как тебе это нужно. Мы же оба понимали, что ничего страшного не случится от официальной регистрации, и я вполне мог дать то, что было так необходимо моей любимой девушке.

— А сейчас уверен, что нам надо жениться? — промямлила Наташа нехотя, давая ему шанс передумать. Обидно, конечно; но чувствовать, что вынудила, — неприятно.

— Уверен, — кивнул Максим, и, гладя ее по спине так, чтобы ее это сексуально возбуждало, признался: — Я дозрел.

— Значит, мы все правильно делаем, — сказала девчонка с пониманием.

Поцеловала его внимательно и чувственно впервые за последние полгода… Его губы, язык, его манера целоваться — вот что вызывает в ней чувства, не меняющиеся с течением времени; заставляет ее голову кружиться, а мысли — разбегаться в стороны!

Максим чувствовал, как она прижимается к нему всем телом, но особенно нервно — бедрами, как дышит глубоко и горячо, и хотя сам был гораздо более спокоен, нарочно провоцировал ее сексуальность умелыми знакомыми действиями.

— Блин, у меня так давно не было мужчины, — призналась она, отстраняясь и переводя дух.

— И в чем же проблема? — не понял Макс, пытаясь удержать ее.

— Слушай, я не могу так… — Наташа перестала вырываться и положила ладошки любимому на плечи. — Мне нужно немного времени. Еще сегодня у тебя была девушка… Ты с ней спал… недавно. У тебя даже эрекции нет… Я хочу, чтобы после нее прошло какое-то время.

Макс удивленно поднял брови, но понял ее.

— Ну, я просто уже не мальчик, чтобы у меня вставал от поцелуев…

— Полгода назад вставал, — кивнула девушка.

Вообще-то, дело было не в недавнем сексе с Настей, но Макс промолчал — а то Наташа спросит, а в чем тогда.

— Это новая интерпретация твоего отказа от секса со мной? — спокойно поинтересовался мужчина.

— Да нет, мне очень хочется. Поверь. Хочется даже не тебя, а просто секса, и даже не именно сейчас, а вообще. Я как озабоченная целыми днями хожу. Мастурбация ни фига не помогает — это совсем не то. Не понимаю, как ты держался так долго, оставаясь верным.

Макс ласково водил кончиками пальцев по ее лицу и удивлялся: за то короткое время, что он ее не видел, она так повзрослела! И даже говорит о сексе, как о естественной потребности — как и он.

— Ты знаешь, с возрастом тебе станет еще тяжелее жить в воздержании, — «утешил» Максим.

Наташа рассмеялась, но тут же смущенно поджала губы.

— Макс, ты прости меня, я была не права. Я после съемок все свои обиды пересмотрела, всю свою гордыню или что там у меня вместо нее… И наши отношения, и свои взгляды на жизнь в принципе. И я тебе вот что скажу: если ты считаешь, что тебе нужен секс с другими женщинами — пожалуйста. Даже если я буду в Сочи.

— Ничего себе! — удивился мужчина. — Ты разрешаешь изменять?

— Да. Я люблю тебя не за то, что ты спишь только со мной. Иначе разлюбила бы тебя еще в школе, даже не признавшись в любви. Но одно условие: чтобы твоя интимная жизнь не отражалась на наших отношениях и на качестве нашего с тобой секса.

Максим так долго смотрел ей в глаза и молчал, что Наташа даже забеспокоилась: что это значит? Что за мужчина: как его расшифровать?! Она изучает его уже столько лет, а данных по-прежнему не хватает!

— Мы рождаемся не для того, чтобы делать то, чего от нас хотят другие, — пояснила Наташа. — Ты меня в Москву жить отпустил с этим девизом. Вот теперь твое благородство возвращается к тебе ответной монеткой.

А вот он не в силах разрешить ей то же самое. Вроде бы и логика в ее словах есть, и самому было бы легче относиться к их отношениям так же, но позволить ей измены… Оставить наедине их с Саней на улице — это уже такой отважный подвиг!

Нежно поцеловал ее в подгоревший на солнышке лоб и прошептал:

— Ты так меняешься, и меня это пугает.

Девушка крепко обняла его за талию и удобно устроилась на его плече. Его маленькое пушистое счастье…

* * *

— Солнышко, можно пригласить тебя на романтическое свидание?

Спустя пару дней чуть ли не ранним утром (правда, аж в полдвенадцатого!) в телефонной трубке раздался такой приятный голос Максима.

— Что, сейчас?! — удивилась Наташа спросонок.

— Нет, завтра вечером.

— Завтра вечером? Хорошо.

— В половине восьмого за тобой заедет Саня на моей машине. Коктейльный наряд обязателен!

— Но у меня нет коктейльного наряда! — нахмурилась девчонка.

— Зато у тебя есть время! Больше суток! Я оплачу.

И только повесив трубку, Наташа стала задумываться. Что-то странное замышляет Макс: коктейльное платье, Саня заедет на его машине… А Макс где будет в это время? Почему сам не заедет?

Весь день, лазая по торговым местам города, вовсю обсуждала с Димкой и Янкой эту интригующую затею. Примеряя одежду, все время одергивала Димку, который упорно стремился насоветовать ей экстравагантные вечерние платья с миллиардами блесток, пышными тюлевыми юбками и кружевными корсетами, как в семнадцатом веке. Янка, в свою очередь постоянно тормозила подругу на бутиках нижнего белья, уверяя, что необходимо купить что-то особое для завтрашнего романтического свидания. В итоге нижним бельем сильно заинтересовался Димочка, веселя молоденьких продавщиц манерным поведением. В Сочи пока довольно неадекватно реагируют на представителей нетрадиционной сексуальной ориентации: хихикают в ладошку, стараясь это скрыть, или презрительно отворачиваются. По Димке просто так не понятно, но сейчас он нарочно начал тянуть букву «а» и применял прием «изгиб кисти к плечу», и продавщицы изо всех сил старались сохранить приличное поведение, закусывая свои улыбки.

Вечером все же добрались до пляжа и нежились на теплом непалящем солнышке. Наташа делала Димке массаж, сидя на его попе, и любовалась его ухоженной кожей. Этьен столько раз втирал в эту спину всякие увлажняющие крема, а теперь с Францией покончено, и это делает Наташа.

Димка такой привлекательный! В него постоянно влюбляются девушки, и Наташа уже сбилась со счета, скольким Дима уже отказал. А влюбляются даже те, кто точно знает о его ориентации! И Дима каждый раз терпеливо объясняет, что с девушками он только дружит.

Хотя однажды вечером, сидя на кухне за чаем, Наташа с улыбкой призналась Диме:

— Если бы ты не был геем, у меня бы с тобой обязательно что-нибудь было!

А Димка, любитель сексуальных экспериментов, честно заявил:

— Я гей, а не труп! Если ты постараешься, то что-нибудь обязательно будет. Просто не рассчитывай, что я в тебя влюблюсь. Для меня девушка в моей постели — это максимум сексуальная игрушка, как вибратор. Испытывать возбуждение по отношению к ней я не могу, но вот использовать ее для разнообразия — можно.

А в последнее время, когда с ними стал жить Димкин постоянный парень, Наташа даже слышала в свой адрес предложения родить им ребеночка, причем от любого из них — на свой вкус. И хотя эти предложения звучали в шутку, но Наташа понимала, что желание иметь детей у этой пары совершенно серьезное.

На следующий вечер друзья снаряжали Наташу вместе. А когда приехал Саня, провожали ее на свидание, как на победную битву. Дима, правда, не преминул отвлечься и сделать Сане комплимент насчет его мускулов, но в остальном внимание целиком досталось Наташе.

Всю дорогу пыталась выведать у Сани, что задумал Макс. Саня сказал только одно:

— Там будет мужик с видеокамерой.

— Ну, видеокамерой меня не напугаешь, — пожала Наташа плечами.

Макс так и не купил до сих пор иномарку! То в развитие бизнеса вкладывал, то Наташе переводил деньги каждый месяц, пока они не расстались. И вот она, родненькая вишневая «девятка». Непривычно только: за рулем этого автомобиля не Макс, а Саня… Получил, значит, водительские права. Сидела рядом и поймала себя на мысли, что все время поглядывает на Сашину правую руку — на то, как он переключает скорость. Совсем не так сексуально, как Макс… Максу нет равных в этом жесте!

Когда Саша подвез ее к «Эго», Наташа вообще перестала понимать, что происходит. Поднималась по уличной лестнице и замечала, как на нее поглядывают прохожие.

Да, выглядит она сегодня изумительно! Простое, но такое сексапильное платье до самого пола — из розового блестящего шелка, на бретельках, подчеркивающее грудь, талию и загар. Ничего лишнего! Босоножки на высоких каблучках, чтобы было проще дотянуться до Максима, чтобы поцеловать. И крупно накрученные и блестящие, как и платье, волосы, немного собранные на затылке огромной заколкой в форме цветка со стеклянными камешками разных оттенков. На этот раз особое внимание уделялось макияжу: чтобы на загорелом лице не терялись ни глаза, ни, что особенно важно, губы.

Саня шел рядом. Открыл, отомкнув ключом, входную дверь, словно в клубе никого нет, и только сейчас Наташа заметила на стене объявление о том, что сегодня клуб не работает. Дальше Саня отпустил ее одну.

Шла в зал медленно и с волнением. Может, надо сейчас направо — к Максу в кабинет? Но Саня сказал — надо в зал. Подойдя ближе, услышала медленную негромкую музыку и удивилась: разве сейчас не дискотечное время, а ресторанное? Живя далеко, она до сих пор не разбирается в режимах работы «Эго». Сквозь стекла в двери увидела только, как к ней уже спешит администратор зала — ухоженная женщина неопределенного возраста со строгой прической и милой улыбкой.

— Здравствуйте, Наталья! — говорила администраторша, открыв дверь. — Проходите, Вас ждет один человек.

Наташа вошла и онемела. Во-первых, было ощущение, что ее ждет не один человек, а весь обслуживающий персонал плюс мужик с видеокамерой. Правда, это было только ощущение. Просто ни одного посетителя в зале не было, и персонал — бармен, официантка и ди-джей, ну и, разумеется, оператор, уставились на нее. Увидев перед собой объектив, картинно улыбнулась своей фирменной улыбкой и показала мимикой: «Что происходит?»

Все столики основного зала были пусты и накрыты только маленькими салфеточками и свечами на них. Кроме этих свечей освещение было минимальным — работали только оранжевые настенные светильники. Довольно светлые бежево-голубые стены при таком освещении казались волшебными, наверно, это из-за блесток бежевой краски. И никакого неона, никакого дискотечного мигания, никаких резких движений.

— Проходите за мной! — попросила администратор и направилась к одному конкретному столику. Впрочем, она могла бы и не трудиться — Наташа и сама нашла бы дорогу. Возле каменного фонтана, красиво подсвеченного зелеными фонарями, был накрыт единственный столик. И в этом райском уголке под навесом высоких растений ее ждал Максим. Он встал ей навстречу. На этом всеобщее внимание и закончилось. Остался только Максим и пристальный взгляд видеокамеры чуть издалека.

— Очень удобно быть хозяином ресторана, да? — улыбнулась девушка, когда мужчина помогал ей сесть в мягкое комфортное кресло у стола.

— Да! — ответил он и разместился напротив нее.

— Я должна себя как-то по-особому вести? — шепотом уточнила Наташа боязливо.

— Ты можешь вести себя, как хочешь. Сегодня этот клуб работает только для нас двоих.

Максим сам протянул ей винную карту:

— Выбирай, что будешь пить.

— Так мило… — похвалила она робко, указав на все вокруг.

— Я решил, что видеосъемка тебя не смутит, — сказал Макс по секрету.

А Наташа хитро осведомилась:

— А тебя?

— Я всю жизнь работаю на публику. Уже привык.

Оператор деликатно снимал их издалека, чтобы не подслушивать разговоры. Наталья делала вид, что читает алкогольное меню, а сама тайком поднимала глазки полюбоваться Максимом. Так ностальгически красиво выглядит он в элегантном черном пиджаке и белой рубашке, как всегда без галстука, с воротником, расстегнутом на три пуговицы, и с загорелым телом. Так строго и сексуально!

— Надеюсь, это все не для того, чтобы соблазнить меня? — недоверчиво прихмурила бровки девушка.

— Вовсе нет, солнышко, я бы не опустился до примитивного соблазнения! Просто захотелось сделать для тебя что-то особенное, — и добавил, взяв ее за руку на столе и слегка к ней наклонившись: — Я соскучился. Мы так давно не разговаривали, не проводили достаточно времени наедине…

— Ты прав. А у тебя ведь столько событий было в жизни… Отправил своих детей в свободное плавание…

— Не напоминай! А то я расплачусь!

Но о Выпускном вечере ей все же рассказал. Хотелось поделиться впечатлениями, а заодно напомнить ей и о ее собственном Выпускном.

— Новый класс возьмешь себе в этом году?

— Нет, пока не смогу. Может быть, в следующем. Это же предательство по отношению к моему 11 «А»!

Так упоительно спокойно в этом танцевальном зале, где по ночам обычно стены содрогаются от дискотечных битов, тематических вечеринок, бармен-шоу и театральных стриптизов под оглушительные аплодисменты. Днем, когда «Эго» работает как ресторан, Наташа здесь еще не бывала, и сейчас с непривычки все озиралась вокруг. Ди-джей ставит исключительно романтические композиции и песни, медленные и быстрые, но про любовь. И Наташины в том числе. Наташины школьные творения о том, как сильно она его любит…

Болтали обо всем подряд. И ни разу — о свадьбе. Причем, Наташа даже не обратила на это внимания! Максим вел в разговоре, управлял, как всегда, незаметно, ненавязчиво. Говорили друг другу комплименты и тосты и флиртовали, как будто только недавно познакомились.

Макс рассказывал с улыбкой, как перед Наташиным приездом сюда он исполнял перед камерой историю их знакомства и развития отношений. Экспромтом придумали такой сюжет, словно у него берут интервью. В роли журналиста выступала администраторша, хотя вопросы сочиняли всем коллективом. «Всем коллективом» — это впятером, кто сегодня работает. Много смеялись и никак не могли настроиться на рабочий лад. «Совсем как на настоящих съемках», — подтвердила Наташа. И спросила Максима:

— А ты не хотел бы выучиться на актера, как я?

— Да я уже выучился! — рассмеялся Макс. — Ты же пересказывала мне по телефону все свои занятия!

Наташа мечтательно устремила взгляд вдаль:

— Я очень хотела бы снять фильм про нашу с тобой историю. С удовольствием сыграла бы роль Наташи! А если бы еще моим партнером оказался бы ты… Полжизни отдала бы за то, чтобы пережить это еще раз!

Максим смущенно и польщено улыбнулся:

— Даже несмотря ни на что?

— Я бы сказала, благодаря всему, что было.

— И ты реально смогла бы сыграть саму себя? Смогла бы показать себя такой, какой тебя видели окружающие, допустим, шесть лет назад?

Наташа очаровательно выкрутилась:

— Как говорил Марк Твен, «не позволяйте правде встать на пути хорошего сюжета»! — и добавила серьезно: — Я смогла бы показать себя такой, какой видела себя я. И это действительно была бы сенсация для моих знакомых.

— Тогда я узнал бы все твои тайны? — Макс хитро прищурил глаз.

— У меня нет от тебя тайн! — уверенно возразила девушка и вдруг поняла, что лжет.

Опустила взгляд к себе в тарелочку с салатом.

— У тебя есть от меня тайны, — тихо и дружелюбно заверил Максим. — Но я не сержусь.

Когда уже не только наелись, но и обсудили все новости под журчание фонтана, Макс пригласил Наташу на медленный танец. И только теперь, когда одна романтическая песня сменилась другой — гораздо более тихой инструментальной композицией без слов, Наташа, наконец, поняла, для чего организовано все это представление. Максим опустился перед ней на одно колено и взял ее за руку.

— У нас с тобой в жизни все происходит наперекосяк. Я решил хоть что-то в наших отношениях сделать правильно. Когда-то ты впервые призналась мне в любви, и я очень благодарен тебе за твою смелость. Иначе я просто не заметил бы, что есть девушка, рядом с которой я чувствую себя счастливым. Я много раз причинял тебе боль. Надеюсь, ты не примешь это в расчет, когда будешь думать над моим предложением. Я хочу, чтобы ты была уверена в своем статусе, чтобы точно знала, что в моей жизни тебе нет равных. Я хочу, чтобы через год, когда ты окончишь институт, ты вернулась не в свой город, не к своему парню, а в свою семью — ко мне и к нашей дочери. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Он вытащил из кармана колечко, надев его на краешек указательного пальца — глубже колечко пятнадцатого размера на него не налезло.

— Я, разумеется, уже успел подарить тебе настоящее обручальное на шестнадцатилетие! — напомнил он с иронией и робким взглядом исподлобья наверх. — Зато как раз для помолвки выбрал вот такое, с камушком.

Он не надевал пока колечко ей на палец, но держал его наготове вместе с Наташиной ручкой. А девушка улыбалась на все тридцать два зуба и едва не плакала.

— Ты еще помнишь, о чем я спрашивал? — поторапливал ее мужчина игриво.

— Я помню! — ехидничала Наташа. — Ты ни о чем не спрашивал, а, как всегда, перечислял, чего ты хочешь!

— Ты станешь моей женой? Окончательно и бесповоротно, и не боясь, что это навсегда.

— Мне надо подумать! — усмехнулась красавица с улыбкой.

— Тридцать секунд! — предложил Максим, и Наташа сразу поняла, что это страшная месть за то, что когда-то в школе она дала ему ровно столько времени на размышление.

— Так мало! — воскликнула она кокетливо.

Макс улыбнулся ей в ответ:

— Я точно знаю, что этого достаточно, чтобы принять самое важное решение в своей жизни и никогда не пожалеть об этом. Ты уже согласилась предварительно, но почему-то я на самом деле боюсь, что тебе есть, что терять…

— Москву или Париж? — проговорила Наталья ностальгически. — Конечно, я стану твоей женой. Я мечтала об этом с седьмого класса! Это не ты сейчас на коленях. Это я со всеми своими амбициями и перспективами — у твоих ног, как всегда.

Он надел ей на пальчик колечко, поцеловал обе ручки, и Наташа потянула его встать в полный рост. Оператор подал знак, и бармен с официанткой и администраторшей зааплодировали.

В этот же вечер, совсем поздно, когда смогла оторваться от Макса и выйти из машины после часового целования, тут же продемонстрировала своим гостям запись сегодняшнего свидания, нетерпеливо и безжалостно отобранную у оператора. Вообще-то, на этот компромат уже стояла очередь из Саньки, Андрюхи и прочих весьма заинтересованных лиц, но Максим же не может отказать своей невесте в таком пустяке!

Дима каждые десять секунд восхищался Максом: и его поступком, и его фантазией, и даже тем, как он держится перед камерой, и его киногеничностью… Наташа не возражала против этих восторгов — сама перебивала Димку, чтобы сказать то же самое. Много комментировала и гордо хвалилась, что завтра Макс придет официально просить ее руки у родителей! Впрочем, необходимости в этом вовсе нет: родители понимают, что это будет просто ужин. Ведь про то, что Наташа собирается замуж, она им уже все уши прожужжала.

* * *

— Ты как тряпка! — заявила Евгения, глядя прямо в лицо своей дочери. — Он поступает с тобой, как хочет, обманывает, даже изменяет у тебя за спиной! А ты, как ни в чем не бывало, собираешься за него замуж!

— Мам, тише! — Наташа укоризненно посмотрела на женщину. — Незачем гостям это слышать!

Они вдвоем готовили ужин на кухне, а в комнате ждали Дима, Яна и Макс.

— И попрошу не обзываться! — добавила девушка.

За те дни, что она жила с мамой, Наташа заметила разницу между тем, как реагировала на ее реплики раньше, и как сейчас. Сейчас Наташе казалось, что мама младше нее самой: иногда такой бред несет, такую необдуманную чушь! Раздражало теперь именно то, что в маминых словах отсутствует логика. А в переходном возрасте бесил просто тот факт, что мама вообще что-то говорит. А ведь мама противоречит сама себе! Зимой, когда Наташа прибежала к ней в слезах, она, наоборот, заступалась за Макса и пыталась его оправдать.

— Если бы он тебя по-настоящему любил, он бы берег твои нервы! — выдвинула очередной аргумент Евгения. — Ему просто приятно, что с ним рядом молодая девчонка! Он же использует тебя для поднятия собственной самооценки!

— Пусть использует, — хмыкнула Наташа. — Я не против. У тебя мясо не пригорело? Что-то паленым пахнет.

А маму нервировало то, что дочь не воспринимает ее слова всерьез. Женя шевельнула носом:

— Это потому что плита новая. Я в духовке только один раз готовила.

Женщина, спрятав ладонь в прихватку, открыла дверцу духовки, слегка выдвинула противень и приподняла лопаткой мясо по-французски. Вся кухня наполнилась вкусным ароматом.

— Наташ, ты хорошенько подумай! Он скоро станет старым и некрасивым! А у тебя все только начинается. Я понимаю, чем он тебя так привлекает. Но молодость проходит. И твоя в том числе.

— Так выйду-ка я за него замуж, чтобы не терять времени! — Наташа улыбалась и продолжала иронизировать. — А то пройдет моя молодость, и нафиг я ему тогда буду нужна?!

— Женечка, я думал, ты не против! — вошел Максим.

— Ой…

Маме стало неловко. В его присутствии запела по-другому:

— Я не против. Лишь бы вы были счастливы.

Макс сел на свободный стул возле Наташи и негромко сказал ей:

— Я уже не знаю, куда мне спрятаться от Димы! Он мне столько ласковых слов говорит! — и, обращаясь к теще, предложил: — Жень, оставляй кухню, иди отдыхать. Мы с Натальей все приготовим.

Женщина колебалась. Предложение заманчивое (уже столько дней после работы приходит домой и готовит на пятерых), к тому же после своих реплик хотелось провалиться сквозь землю. Но она же хозяйка! Все же сложила свои полномочия (читай — прихватку и лопаточку) и вышла из кухни, даже виновато улыбнувшись Максиму.

— Еще скажи, что сможешь найти зятя лучше! — крикнула ей вслед Наташа. — Прекрасно готовит, сам убирает… — и тут же шепнула любимому. — Она меня достала! Почему она так? Мы с тобой уже столько лет вместе, что на нее нашло именно сейчас?

— Ревнует.

— Да ну! Что за глупости?!

Глаза девушки стали круглыми от удивления, она перестала создавать на тарелке шедевр из бутербродов, замерла и уставилась на Макса. Он убеждающее кивнул:

— Да, такое бывает. Ты молода, успешна, причем не в той профессии, где она тебя хотела бы видеть, отсюда следует, что ты самостоятельна и независима. Она, конечно, желает тебе счастья, но для нее это означает, что ты исчезнешь из ее жизни. Зато когда у тебя проблемы, она чувствует себя нужной тебе. То есть, ей лучше, когда у тебя есть проблемы, и ей самой за это стыдно.

— Ты так считаешь?

— По-моему, я знаю ее лучше, чем ты.

Наташа грустно опустила голову. Ирония судьбы. Он прав. Только благодаря ему она вообще стала общаться с родителями.

Внезапно Евгению осенило! Она ворвалась на кухню, где Наташа и Максим весело проводили время, швыряя друг в друга декоративным пенопластовым яблоком, и воскликнула:

— Максим, твои родители ведь живут в соседнем доме. Пригласи их к нам на ужин! Я знаю, ты уже взрослый мальчик, с родителями не ходишь… Но мы хоть познакомимся.

Максим кивнул и набрал сотовый отца. Потом позвонил и Наташиному папе. Почему Женя сама звонить не захотела?

— Алло, Лёха, ты скоро?… Что значит, будешь поздно?… Женя, может, и глава семьи, но я не женюсь без твоего согласия! Давай, приезжай. Мы тут вкусное мясо жарим..! — потом нажал кнопочку на сотовом и объявил: — Вот ради вкусного мяса он приедет!

— У них все так плохо? — спросила Наташа, когда мама снова ушла к себе.

— Пару месяцев назад они собирались разводиться, — ответил Макс.

— Из-за чего?

— Спроси у нее. Это не мое дело, и не мне решать, рассказывать ли об этом их дочери.

— А почему не развелись в таком случае?

— Чтобы не делить имущество. Ты же понимаешь, сколько совместно заработанного накопилось за те годы, что они женаты! Скажем так, у них деловые взаимоотношения. Они как соседи.

— Да, я заметила, что папа ходит спать на новый балкон, — подтвердила Наташа.

В остальном же заметить разницу было невозможно: у мамы с папой никогда и не было никаких объятий или нежностей в Наташином присутствии. Завтракая или ужиная вместе, мама общалась с папой ровно так же, как и с Наташей, а вечером, если Наташа заставала их за просмотром телевизора, папа всегда валялся на диване, а мама вообще сидела в кресле в стороне. А вот Максим целует своих девчонок в обязательном порядке, уходя на работу или возвращаясь из школы, или проснувшись, или ложась спать, или просто так, когда у кого-то из них симпатичная прическа…

Быстренько с помощью Дмитрия и Янки накрыли большой стол в Наташиной комнате и через час уже пили шампанское и обсуждали предстоящую свадьбу. Марии Анатольевне не понравилось, что Наташа принципиально против торжественной части в загсе, но Макс незаметно намекнул, что мамино мнение ничего не изменит. Евгения тоже предпочла бы, чтобы дочь придерживалась принятых традиций, но, тем не менее, даже заступилась за нее:

— Наталья всегда все делает по-своему. И обычно ни о чем не жалеет, а это главное.

* * *

Во вторник пошли подавать заявление в загс. Наташа ужасно нервничала, хотя не ожидала от себя такого. Постоянно о чем-то болтала, все комментировала на свой лад и иронизировала по поводу спокойствия Макса. В той графе, где надо было указать, какую фамилию она хочет носить после свадьбы, написала фамилию Максима. Он заглянул в ее листок, как будто списывал у нее, и воскликнул:

— Ого! Чем я заслужил такое снисхождение? — и ткнул ручкой в ее заявление.

На сей раз Наташа не стала ёрничать. Ответила ему серьезно и грустно:

— Я уже давно не Фролова. Пожалуй, пора, наконец, сменить документы.

Впрочем, ее печаль иссякла довольно быстро — ровно через секунду улыбнулась ему:

— Ты не против, если твоя фамилия станет известной на весь мир?

* * *

Через две недели Дмитрий уехал в Москву, пообещав, что к свадьбе вернется, а Наташа с Яной переселились к Максиму. Наташа немножко ревновала, но оставлять Янку у родителей было некрасиво, да и жить с подружкой в совершенно разных частях города — неудобно.

Когда в первый день совместного проживания Максим пришел ужинать без майки, ночью, уже лежа в постели, Наташа продемонстрировала свою ревность:

— Мне неприятно, что другие девчонки видят твое тело!

Хотя было ужасно душно, но Максим все же прижался к своей невесте вплотную, крепко обняв ее, и поцеловал в кончик носа.

— Малышка, все равно на пляже видят. Так на пляже хоть остыть немного в воде можно, а тут в майке я сума сойду! Ты же в Сочи, забыла? Здесь жарко!

— Купи кондиционер! — надула девушка губки. Ей всегда ужасно нравится, как он ее успокаивает. Задев его совесть, начинала стараться еще сильнее: — На пляже и другие парни есть. А дома ты один! Я же не слепая: Янка так на тебя смотрит!

— Я ее не боюсь! — усмехнулся мужчина. — Зато я боюсь ревнивых женщин!

Наташа поняла, что беседа исчерпана. Забралась на его плечо и примирительно прошептала:

— Я люблю тебя.

— Докажи! — улыбнулся Макс.

Девушка заглянула ему в глаза. Да, такого нахального соблазнительного взгляда шесть лет назад не было… Шесть лет назад она спала там, где сейчас Янка. Сказала мечтательно:

— А помнишь, когда я только переехала к тебе и предлагала тебе переспать со мной, ты говорил, что тебе не нужны доказательства, что ты веришь мне на слово!

— Ну и дураком же я был!

Яна слышала их веселый смех за стеной и представляла, что они там делают… На самом деле ничего ТАКОГО не было: парочка решила «сохранить девственность» до свадьбы, чтобы первая брачная ночь стала действительно долгожданной и незабываемой. Сейчас просто кувыркались по кровати, целовались и щекотали друг друга.

Максим проснулся в десять утра, случайно разбудил Наташу, а потом они вдвоем также случайно разбудили и Янку, устроив маленький грохот на кухне. Уходя на работу, Максим оставил Наташе свою пластиковую карту, попросив ее самостоятельно решить вопрос с кондиционером.

— Распишешься за меня, когда будешь платить, — предупредил он. — Ты же еще не забыла, как выглядит моя подпись? Но если забыла — образец есть на карте.

Его подпись много лет была в ее дневниках. Сначала только рядом с оценками, потом еще и внизу листа вместо родителей. Тогда она повторяла эту подпись со стопроцентной точностью: с ее-то художественным талантом! Улыбнулась: «Я и в загсе могу за тебя расписаться!» «Не надо, я сам!» — отозвался Макс.

Он хочет жениться, это видно. Он любит ее. Почему же она так ревнует к Янке?

Может, потому, что Янка красивая и кучеряво-рыжая? Или потому, что Янка очень темпераментна: парни у нее надолго не задерживаются — ей все время мало. Она говорила, что секс с одним и тем же мужчиной ей вскоре надоедает, из-за этого она рассталась с тем, кого очень любила.

Наташа была чрезвычайно горда, распоряжаясь деньгами Максима. Чувствовала себя полноправной хозяйкой, и от этого ревность уходила на второй план. Узнав, сколько денег на карте, решила, что Максим даже не заметит, если она вместо одной купит три сплит-системы: в спальню, как договаривались, и по одной на кухню и Катину комнату. Потом, как полноправная жена, сама съездила к его родителям, чуть-чуть побыла у них (попили вместе чай с пирожными, которые Наташа принесла в качестве гостинца) и забрала Катю с собой. Позже встретились в городе с Яной, которая сегодня была с экскурсией в дельфинарии, и втроем отправились к Максиму в клуб. А через два дня Максиму уже пришлось ходить дома в майке.

Пока Катя жила с ними, Наташа была спокойна: не переживала из-за того, что Яна в этой квартире — третья лишняя. Но на выходные Котенок снова попросилась к бабушке.

Максим проснулся от жажды. Лень было вставать, но ужасно хотелось чего-нибудь холодненького — смочить пересохшее горло. Макс посмотрел по сторонам: Наташа спит, по-детски положив ладошку под щеку, на электронных светящихся часах полвторого ночи. Тихо встал и вышел на кухню прямо в чем был. Из кухни через закрытую дверь пробивался свет. Увидев его в одних трусах, Яна ойкнула и без особой спешки отвернулась, объяснив с улыбкой:

— У меня бессонница, я тут решила сока выпить…

— Я бы тоже не отказался от сока, — Макс равнодушно подошел к кухонным полкам. Выждав пару мгновений, спросил: — Я тебя не смущаю? Могу пойти одеться.

Янка, продолжая для вида стоять к нему спиной, повернула голову:

— Лучше, наоборот, разденься!

Другой на его месте, наверно, радостно засуетился бы от такого прозрачного намека, но Макс уже давно привык к подобным фривольным замечаниям — они его совершенно не волновали. Мужчина чуть отодвинул Яну, и, как ни в чем не бывало, потянулся в навесной шкафчик за стаканом. Оставил дверцу открытой. У него по всему дому спрятаны презервативы, и за все дни, проведенные в гостях, Яна уже успела это обнаружить. Заметив коробочку, достала ее из шкафа и красноречиво положила на стол. Максим молча пил сок, не сводя с Янки глаз. На маленькой кухне она стояла очень близко — красивая рыжеволосая девушка в коротком кружевном пеньюаре, и хотя она не предпринимала никаких действий, но точно знала, что одного пристального взгляда достаточно, чтобы мужчина начал действовать сам…

Когда Наташа проснулась, Максима уже не было. Вчера он говорил, что к одиннадцати поедет в ресторан подтвердить заказ на свадьбу. Сейчас как раз пятнадцать минут двенадцатого. Понедельник. В пятницу они в гордом одиночестве пойдут в загс, распишутся потихоньку без зрителей, а в субботу будет венчание и сам праздник. А у Наташи сегодня последняя примерка платья.

В самом начале она уже советовалась с Димкой и Янкой, насколько откровенное платье она может себе позволить. Хотелось побольше показать свое безупречное загорелое тело, и при этом не выглядеть вульгарно, ведь будут и родители. Ткань покупала сама — белоснежного цвета. Хотя в магазине ей больше понравился голубоватый атлас, но атлас плотнее, и Наташа побоялась, что в нем просто изжарится. Платье получилось сногсшибательным. Замысловатые вырезы контрастировали с загаром, и несимметричные застежки серебром поблескивали на облегающем корсете и на правом плече. Второе плечо было совершенно открытым, как и половина спины вверх от диагонали платья. Наташа крутилась перед зеркалом и тренировалась ходить со шлейфом. Когда пару недель назад девушка-дизайнер рисовала это утонченно-изящное платье на листе бумаги, Наташа уже тогда поняла, что должна выглядеть на своей свадьбе именно так: стильно, модно и сексуально. Димка отговаривал ее заказывать такой фасон, уверял, что она затопчет свою юбку, запутается в ней, споткнется и упадет, но Наташа настояла на своем.

Вертелась перед зеркалом и сожалела, что никто не стоит рядом и не восхищается ею. Янка отказалась пойти с ней в Дом моды и быстренько слиняла на море. Янка вообще сегодня странно себя ведет. За завтраком время от времени надолго засматривалась на Наташу, а иногда, наоборот, словно стеснялась встретиться с ней взглядом. Старательно смеялась над каждой Наташиной фразой, как будто кокетничала. Или как будто старалась скрыть свое волнение.

Вечером, когда Яна, наконец-то, решилась прийти домой, Наташа все же выведала у нее, в чем дело. Точнее, не выведала, а поставила перед выбором:

— Что тебя беспокоит? Либо говори сейчас, либо уже никогда! Я об этом больше спрашивать не буду.

Янка только что доела заботливо приготовленный Наташей ужин и мыла свою тарелку. Мыла долго и тщательно, намыливая губкой и уже в четвертый раз подставляя под струю воды. Она целый день думает, рассказать Наташе или нет.

— Не выходи за Максима, — тихо посоветовала Яна.

— Это еще почему?! — возмутилась Наташа, сверля взглядом спину подруги.

— Ты не будешь с ним счастлива, — пояснила она, в очередной раз смывая пену с тарелки.

— А кто с ним будет счастлив? Ты? — фыркнула Наташа, подошла, отобрала тарелку, положила ее на полку и выключила воду.

Янка высокая. Это тоже немножко вызывало Наташину ревность. Маленькая Наташа сейчас стояла рядом и смотрела на нее снизу вверх.

— Я не о себе беспокоюсь, — продолжала москвичка. — Просто ты его плохо знаешь.

— Правда? А ты — хорошо?! — громко удивилась Наташа и села за стол, небрежно отвернувшись от подружки. Яна проводила ее взглядом и с некоторым хвастовством объявила:

— Сегодня ночью он занимался со мной любовью!

Как-то странно изменился Наташин взгляд. Наташа долго смотрела в одну точку, примерно на дверь, но Янке даже не пришло в голову, что Наташа смотрит не куда-то, а на вполне конкретный объект. В дверном проеме стоял Макс. Наташа слышала, когда он пришел, даже слышала, что он с Катей (Катя забежала в туалет и умотала во двор к друзьям), а вот Яна за своими размышлениями и за шумом воды никого не заметила. И сейчас между Яной и Максимом был большой холодильник, и Яна мужчину не видела.

А Наташа долго смотрела ему в глаза. Он слышал Янкино признание и не сопротивлялся. Выражение его лица не было виноватым, но и наглым тоже не было. Он смотрел на любимую, словно ожидая от нее понимания или хотя бы терпения на то время, пока они не наедине. И Наташа совершенно не знала, что делать. В голове столько всего: возмущение, ревность, обида на них обоих, ощущение собственной вины, жалость к себе, слабость… Если бы Максим все отрицал, она поверила бы ему. Но по его взгляду понятно — обманывать свою девушку он не собирается. Сегодня ночью он занимался любовью с ее подругой… К глазам подступали слезы. Обещала ему прощать измены. Надо немножко потерпеть. Надо!

— Скорее всего, не любовью, а сексом, — с внешней невозмутимостью возразила актриса и снова повернулась к подруге. — Ну, и как тебе?

Яна была поражена такой реакцией, ведь только что Наташа кричала на нее. Что за перемена в поведении этой непредсказуемой девчонки? Янка от растерянности пролепетала что-то невразумительное:

— Я не хочу, чтобы ты потом страдала, поэтому и рассказала тебе. Мы же подруги…

Наташа ее перебила. Было очень трудно говорить, и получилось тихо:

— Подруга не стала бы спать с моим мужем!

— Зачем тебе такой муж, который соблазняет твоих подруг?!

— Зачем мне такая подруга, которая не может удержаться?

Янка поняла, что просчиталась. Проиграла. Наташа не передумает выходить замуж. И даже больше: Наташа спросила равнодушно:

— Надеюсь, ты не обидишься, что теперь ты не будешь свидетельницей на свадьбе? — а подумав, добавила: — Впрочем, можешь обижаться, мне на это наплевать.

Яна подошла к Наташе, хотела сесть рядом и, наверно, обнять, но та встала, пока Янка этого не сделала, и вышла из кухни. Только теперь в поле зрения гостьи попал Максим. Проходя мимо него, Наташа чмокнула его в губы — поздоровалась, не меняя своих привычек даже сейчас. Максим подождал, пока девушка уйдет в комнату, и обратился к Яне:

— Ты рассказала об этом моей жене и еще называешь себя ее подругой? Собирай свои вещи. Я не хочу, чтобы ты жила в моей квартире.

Вот только собирать свой чемодан отправилась не Яна, а Наташа. Максим вошел за любимой в комнату и закрыл за собой дверь. Наташа хладнокровно складывала в спортивную сумку свои основные вещи и на практически мужа старалась даже не смотреть.

— Поговорим? — спросил мужчина скромно.

Она не реагировала ни на его мольбы, ни на его виноватый вид, ни на его присутствие вообще. Не металась по комнате, напротив, была крайне замкнута и терпелива. Что это за очередная роль? У Максима на мгновение промелькнула мысль, что подружки вместе и подстроили «измену», вроде как проверить жениха. Но, вспомнив, что его никто не заставлял, совесть снова проснулась. Чтобы девушка обратила на него хоть какое-то внимание, остановил ее, крепко схватив за плечи.

— Малыш, я хочу знать, что ты думаешь!

Наташа послушно замерла в его тисках, сжимая кулачком две маечки, свернутые в одну трубочку, и молча ждала, когда он соизволит ее отпустить.

— Я не умею выбирать сексуальных партнеров! — с иронией признался он. Рассчитывал на какой-то ответ с Наташиной стороны, хотя бы на крохотную реплику, но ничего не было. — Ты говорила, что не против моих измен. Как же мне тебя понять, если ты не хочешь разговаривать? Что ты чувствуешь? Злишься? Почему ты собираешь сумку? Ты хочешь, чтобы мы расстались? Я этого не хочу. Кошечка, ну вот такой я придурок!

Наташа хмыкнула доброжелательно:

— Да нет, ты нормальный обычный мужик. С ней уже столько народу переспало, я и не ждала, что тебя эта участь обойдет стороной, — девушка замерла на мгновение. — Я не знаю, говорят ли так в России, но во Франции я слышала одну поговорку. В первый раз не виноват никто, во второй раз виноват ты, а в третий раз виноват я. Сейчас ведь третий раз, да? Я не понимаю, что чувствую, но я делаю то, чего хочет мое сердце.

Сердце хочет положить эти две маечки в сумку, обуться в прихожей, а потом выйти на лестничную клетку и свободно бежать вниз, туда, где солнце и тепло. Яна высовывалась из дверного проема своей комнаты, провожая хозяйку взглядом и выжидательно посматривая в сторону хозяина.

— Чего стоишь?! — рявкнул на нее Макс. — Я не шутил! Собирай свои вещи!

Наташа довольно улыбнулась, но уверенно вышла на лестницу. Из подъезда в квартиру с кондиционерами хлынул толстый поток душного летнего воздуха.

— Малышка! — командовал Макс.

— Не хочу вам мешать, — объяснила Наташа на прощанье.

— Зайчик…

Она спускалась все ниже и ниже, уже скрылась за поворотом, осталось всего восемь ступенек… А Максим стоял босиком на коврике «Вытирайте ноги!» и лихорадочно соображал, что делать.

— Наташ, — крикнул он привычно гордо, — если ты сейчас уйдешь, то я больше не пущу тебя назад!

— А если не побежишь сейчас за мной, то я так и сделаю… — донеслось с первого этажа и погасло в уличном шуме.

Вообще-то, Макс не ожидал от Наташи таких демонстративных жестов. Казалось, за столько лет уже воспитал ее по-своему. И все же — нет, не раздумывал ни мгновения, просто две секунды ушли на то, чтобы засунуть ноги в шлепанцы и, порывшись в борсетке на вешалке, достать несколько крупных купюр. И сказать Янке:

— Это тебе на гостиницу или на обратный билет. Или еще на что-нибудь потратишь. Чтобы через пять минут тебя здесь не было!

К этим изящным босоножкам явно не идет эта спортивная сумка на плече. Катюшка со своими дворовыми друзьями уже играет в карты в беседке возле детской площадки.

— Мам, ты куда? — донесся оттуда ее небрежный интерес.

— Погуляю, — приветливо отозвалась Наташа.

— Ну, догнал. И как я теперь должен себя вести? Что говорить? Ты расскажи мне. Мне уже не двадцать, и наверно, я подзабыл стратегию молодежи… К тому же, я никогда в жизни вот так вот не бегал за девчонкой… — он шел спиной перед ней, лицом к лицу, стараясь загородить ей дорогу. — Я должен грохнуться на колени, бить челом оземь и вымаливать прощения? Или достаточно просто сказать, что я люблю тебя? Или как-то особо романтично проявить свои чувства к тебе, так, чтобы весь мир это увидел? Или что? — она остановилась, и он победно улыбнулся. — Чего ты хочешь, моего унижения или моего триумфа?

— Ма-акс! — простонала девушка, и в ее глазах заблестели слезки. — Я сама не знаю, почему так себя веду… Я представляла себе свое поведение в такой ситуации совсем иначе…

Ну, и? Это не подсказка. Подростки в беседке; малыши в песочнице и на «горке»; их мамы или старшие сестры, не разберешь; собаководы, выгуливающие своих питомцев, и бабульки на лавочке, выгуливающие свои языки, — все с естественным человеческим любопытством поглядывают на отчетливую ссору возлюбленных. Она может шлепнуть его по лицу. Она может кричать и поведать всему двору, что он ей изменил. Она — это та, на которую косо смотрят соседи, считая ее шлюхой, потому что уже столько лет, стоит ей приехать на каникулы — как из их квартиры всю ночь слышны стоны. А он — примерный отец, в одиночку воспитывающий Катю, примерную девочку. Или… соседи больше Наташи знают о том, сколько у Максима любовниц в ее отсутствие?

— Я думала, что смогу, как настоящий друг, просто выслушать причины и…

Он забрал с ее плеча сумку и кинул на тротуар. Так красиво и весьма кинематографично взял ее голову руками и нежно-нежно засосал ее верхнюю губу. Наташа это позволила.

— А чья была инициатива… ночью? — спросила девушка тихо, протаранив взглядом его маску.

— Я не собираюсь посвящать тебя в подробности.

— Тебе придется это сделать, если ты хочешь, чтобы я поняла тебя.

Она не обманывала, на самом деле хотела узнать мотивы его поступка.

— Я не злюсь, — успокаивала она их обоих. — Я сама разрешила тебе ходить «налево».

— Да я не поверил в твое разрешение, — признался Макс. — Так что это измена в чистом виде. Моя была инициатива.

Наташе было так обидно, что с трудом удавалось держать голос на низкой громкости. Не хотелось ни посвящать в свои разборки соседей, ни скрывать своих эмоций от Максима. Как же вести себя?

— Меня удивляет, что в твоем окружении есть девчонка, которая расскажет тебе о моей измене на следующий же день, — заметил Макс. — Среди моих друзей нет ни одного, кто, переспав с тобой, сообщил бы мне об этом хоть когда-нибудь. Мне казалось, друзей себе мы с тобой выбираем по схожим принципам.

— Мне тоже так казалось, — опустила Наташа голову. — И Янку я себе не выбирала, это она меня выбрала. Она так многим со мной делилась… Я думала, что значу для нее хоть что-то…

Казалось, она сейчас заплачет. Максим бы обнял ее в утешение, но на каком-то молекулярном уровне боялся, что он не тот человек, чьих дружеских объятий она бы сейчас хотела.

— Пойдем, погуляем по району? — предложил кто-то из них, и кто-то из них согласился.

Отнести домой сумку с вещами и проследить, чтобы Яна оставила ключ от квартиры, было поручено Кате. Подростки не любят, когда их отвлекают от их великих дел вроде карточного «козла», но подростки любят чувствовать свою значимость и причастность к жизни взрослых. Максим ей так и объяснил, когда Катя с недовольной миной вылезла из беседки и подошла к родителям:

— Котеночек, нам очень нужна твоя помощь. Мы поссорились, и нам нужно поговорить. Мы пройдемся до Волковки и обратно. Но кто-то из хозяев должен побыть дома, пока Яна не уйдет. Проконтролируешь ее? Это не долго, зайка. Потом замкнешь за ней дверь и вернешься к своей компании.

Они застряли на территории школы, где Максим Викторович когда-то в течение одного с лишним года вел историю. Летним вечером школьный дворик был безмятежно спокоен и пуст. А само здание хоть и выглядит архитектурно современнее многих сочинских школ, но ремонта здесь не было заметно давно. Современную школу отличают большие площади, огромные, часто расположенные, широкие и низкие окна, а значит, просторные, светлые, прозрачные кабинеты и коридоры. Чтобы пройти через весь двор от ворот забора до дверей школы, надо потратить половину того времени, которое Наташа тратила на весь свой путь из дома до урока! А здесь один двор — это уже простор для фантазии. Две юные девочки на площадке для «линейки» играют в бадминтон, хотя уже сумерки, и их изорванный в клочья воланчик едва заметен на фоне голубых в черную точечку стен здания. Здесь два зеленых газона по обе стороны от тротуара, и есть две исписанные фломастерами и замазкой лавочки, хотя понятно, что раньше скамеек здесь было больше. Наташа решила не рисковать своей белой юбкой, и Максим посадил ее к себе на колени. К тому же, так было теплей.

— Если тебе было так невтерпеж, — бормотала Наташа, стараясь быть лояльной, — ты бы поговорил со мной, сказал бы, что не можешь терпеть… Я же тоже соскучилась по тебе… Я бы поняла… И к черту наш договор, подумаешь, первая брачная ночь!

— Натусь, я не против подождать до свадьбы! — настаивал мужчина. — Я же сказал, дело вовсе не в тебе и не в том, что ты «разрешила изменять». Единственное, чем ты меня подтолкнула к этому — это твоя ревность. Твой намек на то, что я ей нравлюсь. Тратить на нее время и силы я бы не хотел, но поскольку уже достаточно нравлюсь… и так далее. Может, я просто так привык. Я так жил в последнее время. Изменял Насте, ну, раз в неделю, минимум. Постоянно с разными девушками, чтобы ни к кому не привязываться. Просто оглянулся на свою жизнь и осознал: время идет, а у меня так мало сексуального опыта…

Наташа только хотела поспорить, мол, он сам говорил, что опыт зависит не от количества, а от качества… И вдруг поняла, что ключевые слова — «время идет». Он столько лет по ее глупости жил недостаточно интенсивной интимной жизнью и теперь словно старается наверстать упущенное. Сама не испытывая особых потребностей в сексе, «мариновала» его, вынуждая то хранить ей верность, то искать, где бы «поживиться».

— В школе за тобой по-прежнему бегают? — спросила Наташа, вспомнив здесь и свои школьные годы.

— Значительно меньше. Я теперь директор. Но в школе есть мой фан-клуб. К чему ты это?

— Фан-клуб? Охотно верю.

— Они мои фотографии собирают, еще там что-то… Я долго смеялся, когда узнал об этом.

— Я тоже хочу вступить в этот фан-клуб! А как ты об этом узнал? Они попросили у тебя автограф?

— Как я узнал? — Макс ненадолго замешкался: хотелось рассказать ей правду о том, как он узнал… — На Выпускном моя ученица предложила мне лишить ее девственности, и это ее предложение сблизило нас настолько, что она поведала мне все их девчачьи школьные тайны.

— Ты переспал с бывшей ученицей? — улыбнулась Наташа. — Ну, ты долго держался!

— Какой там, я отказался! Хотя был соблазн. Ты же понимаешь, почему?

Ну, сколько можно напоминать ей о ее безрассудном поступке? Сколько можно упрекать ее в том, чего она все равно не в силах изменить?

— Милый, — сказала Наташа с пониманием, — я точно так же, как и ты, жалею о том, что мы не пережили этот момент друг с другом. Думаю, если бы ты согласился, девчонке бы очень повезло! Да и тебе бы это помогло, наверно, с психологической точки зрения.

Максим с сомнением уставился на свою девчонку.

— Ты меня сильно удивляешь в последнее время. Ты здорово изменилась. Полгода назад бесилась из-за того, что у меня появилась женщина для секса, а теперь нормально так реагируешь, узнавая о моих похождениях.

— Макс, на вопрос «Кто я?» я бы ответила «актриса», — пояснила Наташа. — А на вопрос «Кто ты?» первое, что приходит мне на ум, — «любовник». Ты любовник по своей природе, ты умеешь заниматься сексом и делаешь это, как никто другой. Раньше я была глупее и старалась верить, что такой человек, как ты, может быть верным. А сейчас я считаю, что верность тебя только испортит.

— Да? Час назад ты так не думала.

— Ты же меня знаешь, я сначала приму все близко к сердцу, а потом начинаю думать головой. Если честно, то, что инициатива была твоя, меня полностью успокоило. Если этого хотел именно ты, тогда все в порядке. Было бы обиднее, если бы ты просто оказался не в силах противостоять ее шарму.

Когда проговариваешь нужную мысль вслух, убедить себя удается быстрее. Тем более у него на коленях. Это такая забытая, детская близость. Будучи школьницей, любила сидеть вот так и обнимать его одной рукой, гордясь своим правом собственности, которого именно тогда и не было.

— Наташ, — возразил Макс, — если человек часто меняет половых партнеров, это означает только то, что он остается неудовлетворенным. Мне хочется — с тобой. С тобой у меня есть все, что мне нужно: и качество, и разнообразие.

— Между прочим, я по натуре вовсе не «любовница»…

— Тем не менее. Я могу быть верным. Я даже хочу быть верным, — усмехнулся мужчина. — Но мне нужен от тебя регулярный и хороший секс. В идеале, я бы хотел, чтобы ты никогда не отказывала мне, а я бы никогда не отказывал тебе. Даже если нет настроения.

— Мне нравится эта идея, — согласилась девушка. — Но тогда уже мы должны и стараться осуществлять все фантазии друг друга, чтобы не хотелось искать этого на стороне.

— Ой, а мне твоя идея нравится даже больше! — улыбнулся Макс и обнял ее покрепче.

Это тихое бормотание на лавочке в темноте довольно скоро сменилось наглым и безжалостным петтингом. Было так интересно: Наташа до сих пор не привыкла, что Макс умеет заниматься ЭТИМ даже в общественных местах. Хорошо, что вокруг никого нет — девочки-бадминтонистки уже ушли домой или еще куда, ни Максим, ни Наташа не уловили того момента, когда остались одни в радиусе километра вокруг.

Дневная духота постепенно все смиреннее уступала место ночной прохладе, а Наташа в миллионный раз удивлялась нежности и ловкости Максимовых пальцев, позволив им пробраться под юбочку. В жизни не существует проблем. Все проблемы — лишь в наших головах. А в жизни есть только события. И от тебя зависит, как ты это событие переживешь.

* * *

Я потеряла уже почти все самое дороге, что было у меня в жизни. Родители — фактически посторонние люди; Карен — только что умер; близкий друг Саня — обманщик; даже случайная беременность закончилась абортом. Остался только ты, Макс, любимый.

Но мы расстались, и у тебя есть другая девушка. Ты вполне с ней счастлив. Симпатичная брюнетка, которую я видела у тебя в машине. Ты с ней спишь. Ты собираешься жениться. Я слышала, как ты объяснял Андрюхе, что подавать заявление в загс можно только во вторник и среду. Вчера вечером вы решили, что сделаете это, но сегодня четверг… Не успели, придется ждать неделю.

Мысли — короткие, острые — пронзают мой разум колючими иголками. Ты с ней спишь, а со мной — не хотел… Картинка возникает тут же сама собой, и в горле появляется огромнейшая опухоль, не позволяющая сделать вдох — только выдох. Три выдоха подряд — и это уже слезы. Ты, такой нежный, ласковый… Ты — самое дорогое в моей жизни! Ты мой маяк. Маяк, на который я ориентируюсь; на который пойду при любых обстоятельствах, не сворачивая. Ты слишком заметный и слишком яркий, чтобы забыть тебя. А твоя любовница — голая, стройная… Ты делаешь с ней какие-то интимные вещи, на которые еще даже не способно мое неопытное подростковое воображение. Какой ты под одеялом — я так и не узнала. И пытаюсь себе это представить, недвижимо сидя на уроке немецкого, логично не уделяя внимания чужому языку…

Одна из машин, внезапно засвистев тормозами, пошла юзом на повороте, едва не сбив меня — и я осознаю, что уже перебегаю через дорогу вдоль речки. Теперь бесчисленное множество серых бетонных ступенек — они мелькают перед моими глазами, заставляя кружиться голову. Это мост железнодорожный, высокий, такой надежный своей сложной конструкцией. Ступеньки вдруг неожиданно заканчиваются: я готова была бежать по ним вверх всю оставшуюся жизнь, а у меня отобрали цель. Смотрю вниз, и от высоты едва не теряю сознание — если оно еще осталось после смерти Карена. Возможно, если бы между мной и Кареном не было секса, пережить его смерть сейчас было бы чуть легче, но он же бывал у меня внутри… Далеко внизу — пересохшее за лето каменистое русло, и где-то недосягаемо слева — тонкий ручеек — все, что осталось от речки. «А у тебя есть изюминка?» — мелькнул в воздухе чей-то девичий вопрос подруге. «Есть», — следует ответ. Они прошли мимо — две девочки из моей школы. Мимо…

Эти девочки прогуливали урок, но к перемене возвращаются в школу. Пока ты и Андрюха мотаетесь по всей школе и вокруг нее в поисках меня, Саня спрашивает обо мне всех, кто входит в центральные двери. Девчонки говорят ему, что похожая на меня девушка стояла на мосту.

Сколько я уже стою так посреди моста, разглядывая то ли вид, открывающийся с этой высоты, то ли место своего конечного падения, я не помню. И не понимаю, зачем я здесь. Вижу Саню, предателя, обманом затащившего меня в постель, а теперь прибежавшего меня спасать, и ору во все горло: «Если подойдешь — я прыгну!!!»

И поняла, что прыгну в любом случае. Потому что хочется. Потому что трудно оставить все, как есть. Потому что с каждым днем все больнее осознавать, что если бы я пришла со школы чуть раньше — Карена можно было бы спасти. А спасти — это хоть что-то взамен того преступления, что я совершила в восемь лет…

Зачем сопротивляться двум молодым здоровым мужчинам? Это же бесполезно. Все, что я могу, это брыкаться ногами, отбиваясь от Сани, и расцарапать тебе руку до крови своими давно не ухоженными острыми когтями. А от быстрых и резких действий голова кружится еще больше — так сильно, что я просто закрываю глаза и позволяю себе упасть…

…кому-то в руки. Ты подхватываешь меня, как пушинку — худенькую, замученную, а Саня крепко зажимает мои запястья у тебя за плечами, чтобы я не могла дергаться и вырываться. Через сотню метров, переходя через дорогу, чувствуя, что я расслабилась и перестала сопротивляться, словно даже уснула, Саша отпустил запястья, рассчитывая, что теперь ты и сам меня удержишь. Мои локти вдруг безвольно ползут в стороны, и я, вздрогнув, инстинктивно покрепче хватаю тебя за шею. От неожиданности испуганно открываю глаза.

— Расслабься, — улыбается мне Саня, шагающий позади тебя. — Не бойся, ты в надежных руках…

Возле стола охранников ты аккуратно сажаешь меня на подоконник. Я, как в тумане, шарю взглядом по твоему лицу, словно не могу разглядеть, и, все еще обнимая, не даю тебе отстраниться. Перемена; разговоры, визг и шум множества каблуков так сильно лупят меня по мозгам, что хочется втянуть голову в плечи. «Не женись на ней», «Я люблю тебя», «Я по тебе соскучилась», «Не женись на ней, я умру!»… Я хочу так много сказать, что молчу. Опасаясь, что ты уйдешь, по-прежнему держу тебя за шею, хотя в этом нет необходимости: ты так боишься оставить меня без своего надзора, что и сам не можешь от меня оторваться.

— Дождись меня, пожалуйста, — шепчешь ты и, встав у меня между ног и крепко обняв мое маленькое тельце, прижимаешь меня к своей груди. И, будто только сейчас начиная осознавать серьезность недавнего происшествия, продолжаешь взволнованно говорить на ухо: — Я не хочу тебя потерять! Я не смогу жить, если ты что-нибудь с собой сделаешь, ты понимаешь?! Мы справимся, боль утихнет, станет легче, потерпи немножко!

А я только тихонечко соплю у тебя на плече.

— Ты меня слышишь? — уточняешь ты с сомнением. Да, здесь шумно, но я, похоже, даже не здесь. Я киваю.

Под приливом эмоций ты целуешь меня в шею, вроде бы тайком, чтобы не видел никто из окружающих, но вдруг, взглянув в глаза и передумав что-то сказать, поцеловал в губы — так откровенно, словно заметил во мне отсутствие девственности, или признал в себе влечение ко мне. То, что ты меня хочешь, я осознаю, как никогда раньше. В машине, за десять дней до этой осени, это были просто твои слова и легкие, непритязательные приставания, а сейчас это такая неуправляемая взаимная тяга, что не почувствовать ее — невозможно. Наверно, на нас смотрят и школьники, и учителя, и, возможно, сам директор. Мое худенькое тельце окольцовано твоими крепкими загорелыми руками в закатанных по локти рукавах легкой рубашки… Охранник Андрюха разгоняет школьников, столпившихся в холле и жадно ухмыляющихся этому спектаклю, а Саня невнятно отворачивается, делая вид, что ничего не происходит. В этот момент, наверно, Саня отчетливо жалеет, что вломился в нашу пару.

Ты единственный можешь разговаривать со мной таким способом. Я не отвечаю на слова, а вот на поцелуи — очень даже! А как не ответить на твой поцелуй, когда тело само так и тянется к тебе всеми клеточками, всеми нервными окончаниями?! И когда солнце вперемежку с твоей любовью так ласково греет спину сквозь чисто-прозрачное окно школьного коридора… Разум мой после смерти Карена не работает, но сейчас разум и не нужен… Нужен только Ты. Нужны твои руки… губы… язык… Язык — и ласка, о которой в данный момент никто в мире не знает, кроме нас двоих…

…

Почувствовав отчетливое сексуальное влечение, Наташа начала просыпаться. И только сейчас, этой глубокой ночью, подводящей черту под очередным суматошным днем свадебных приготовлений, неохотно расставаясь со сном, вспомнила тот далекий промежуток жизни убитой горем девчонки.

…

Директор уже долго стоял неподалеку, раздраженно ожидая, когда Максим Викторович отвлечется и признает правомерность своего увольнения, но тот и не думал отвлекаться. Даже окончив поцелуй. Со стороны казалось, что учитель с трудом сдерживает слезы, и вся его страсть — это просто способ не плакать, и Владислав Сергеевич, покачав головой, уступил.

— Я живу для тебя, — наконец-то сказала Наташа то, что хотела сказать уже сотню лет, еще с тех пор, как в девятом классе ревела в руках любимого учителя физики.

— Живи для меня! — радовался он. — Мне это очень нужно!

…

Жених валялся рядом, стыдливо прикрыв уголком простынки свое самое лучшее место. В темноте Наташа не поняла, спит он или нет.

— Что такое? — спросил его силуэт вполголоса. Не спит.

— А что такое? — улыбнулась девушка.

— Плохой сон? Ты что-то суетилась, тяжело дышала, но я взял тебя за руку, и ты успокоилась. Все хорошо?

— А почему ты на ней не женился? — вдруг спросила Наташа. — На той девушке, с которой собирался в загс пять лет назад. Сам передумал, или я помешала?

— На какой девушке? Я, вроде, ни с кем в загс не собирался…

…

— Ты ее любишь? — заботливо уточнила малышка с подоконника, отстранившись от поцелуя на пару сантиметров.

— Я тебя люблю. А с ней мне хорошо в постели, — ответил Макс, опасаясь обидеть Наташины чувства.

— Со мной будет лучше, — заявила она ему прямо в глаза.

Он взволнованно рассмеялся.

— Я тоже так думаю!

* * *

В пятницу приехал Дима. Парень сильно удивился, узнав, что Яна не только не будет свидетельницей на свадьбе, но и вообще не будет присутствовать на свадьбе… Яна уехала домой. Сейчас Наташа со своим другом была в клубе — у Максима возникли там дела. Макс находился у себя в кабинете вместе с бухгалтером Анной, а Наташа развлекала приятеля в уютном зале, который в это время работает как ресторан. Время близилось к вечеру, скоро придет ди-джей и начнется дискотека, а пока здесь лишь тихая музыка. Занято около половины столиков, и все посетители ведут себя очень спокойно.

— Я уже четыре часа официально замужем, — улыбнулась Наташа, посмотрев на огромный неоновый циферблат над барной стойкой.

В два часа дня они с Максимом расписались в журнале загса, а в три двадцать встречали Диму в аэропорту. Завтра будет венчание в церкви, а Наташа нервничает уже сейчас.

— Странно, ты вроде, никогда особо верующей не была, — констатировал Дима. — Я, конечно, понимаю, церковь — это модно в наше время, но ты так переживаешь, словно для тебя это вопрос религии.

— Для меня это так много значит! — Наташа опустила голову. — В принципе, верить в Бога, или верить в Судьбу — это же одно и то же. Просто в Сочи нет Храма Судьбы, иначе я венчалась бы там. Столько раз все могло бы быть по-другому… В детстве, если бы Карен не стал грубо со мной обращаться, я бы не подружилась с Андреем, а значит, и с Максом бы тоже не подружилась. Если бы я не переспала с Саней, я не смогла бы провести с Кареном его последнее лето. И если бы Саня был тогда свободен, то наверно к Максу я бы больше не вернулась… И если бы Карен не умер, Макс, возможно, женился бы на той хорошей девушке… А если бы я не узнала о его измене полгода назад, сейчас вряд ли вышла бы замуж… Так суждено, — вздохнула Наташа. И улыбнулась: — И я этому рада!

— А что у вас с Янкой произошло? Это тоже Кем-то предначертано?

— Наверно. Может, для того, чтобы я вспомнила, как сильно его люблю…

Дима чутко заметил, что Наташа не просто так вдруг заговорила о муже, хотя спрашивал он о подруге.

— Она что, соблазнила Максима? — участливо уточнил он, разглядывая ее лицо.

— Как ты догадался? — удивилась Наташа и снова загрустила.

— Просто не могу придумать, что еще она могла сделать, чтобы ты ее прогнала. Я тебе всегда говорил, Янка ненадежная подруга. А ты мне не верила.

Наташа объяснила, что, по словам Макса, инициатива была его. Дима внимательно смотрел Наташе в глаза, потом уточнил:

— Я хорошо разбираюсь в людях, как ты считаешь?

— Ты весьма проницательный человек, — растерянно ответила девушка. — А что?

Дима сделал паузу и покачал головой:

— Янкина была инициатива. Максим бы сам не стал. Наверно, подумал — раз женщина сама себя предлагает, то почему бы не воспользоваться? Просто он настоящий мужчина: скорее, возьмет всю вину на себя, чем будет выставлять женщину подлой и коварной.

Наташе это в голову не пришло, хотя Димкины слова вполне были похожи на правду. За всю неделю, что Янка жила с ними, к Максу претензий не было никаких — он не заигрывал, не смотрел на гостью заинтересованным взглядом, не давал повода сомневаться в нем. Даже при всей своей любви к новым знакомствам, с Янкой держался на расстоянии минимальной вежливости.

— Знаешь, что меня беспокоит? — наконец-то, Наташа встретилась с другом, с которым так хотела поделиться переживаниями, и торопливо начала выкладывать ему свои мысли: — Я боюсь, что теперь не смогу получать удовольствие в постели с Максом. Боюсь, что буду представлять, как он с ней так же…

Наташа замолчала: было тяжело называть вещи своими именами. Хотелось плакать, и чтобы сдержаться, начала машинально чертить пальчиком на обеденной скатерти необъяснимые фигуры. Дима ждал окончания фразы, но, не дождавшись, остановил ее беспокойную руку обеими ладонями и, немного пригнувшись к столу, заглянул Наташе в глаза.

— Цветочек мой, что значит «так же»? Ты ничего не путаешь? Янку он воспринял просто игрушкой. А тебя он любит, он на тебе женился, а это уже неоспоримое доказательство серьезности его чувств. Янка — это ерунда. Просто убери ее из головы. Что бы там ни было, ты уже пережила этот инцидент. И в постели все у вас будет отлично, если ты сама не станешь себя накручивать. Я так понял, Максим — хороший любовник, да?

Наташа встретилась с ласковым Диминым взглядом и не смогла сдержать улыбку.

— Ну, так не усложняй ему задачу! — посоветовал парень.

Нет, Дима вовсе не был на стороне Макса. Дима понимал, что Макс поступил плохо (тем более, накануне свадьбы!), но об этом надо разговаривать с Максом, а не подливать масла в огонь, капая на нервы Наташе.

Дима еще долго успокаивал подругу, просил ее не зацикливаться на случайных связях своего теперь уже мужа. Он подбирал именно те слова, которых хотелось девушке. И чем больше Дима говорил, тем легче Наташе становилось.

Вскоре к ним присоединился и сам Макс. Он, наклонившись к Наташе, придержал ее подбородок рукой, поцеловал ее в губы крепко-крепко и сказал:

— Я тебя обожаю!

И, как официант, спросил:

— Что будете пить?

Сам пошел за барную стойку, как в старые добрые времена, намешал им два разных коктейля.

— Подожди, я что-то не понял, — недоуменно протянул Дима. — Ты что, ему даже скандала не устроила?!

Наташа осторожно покачала головой, чтобы Макс не мог догадаться, о чем они говорят, и тихо объяснила:

— Совсем чуть-чуть. Я в таком тумане была, боялась наделать глупостей. Хотя душа требовала мести… Просто, знаешь, по моим понятиям, идеальная женщина должна понимать мужчину и все воспринимать спокойно. Я стараюсь соответствовать, и мне это нравится.

Дима одобрительно улыбнулся. Максим поставил на стол два напитка и, сев к ним, спросил у любимой:

— Ты уже рассказала нашему другу, как до неприличия волновалась сегодня?

Он так вежливо сказал «нашему», что Дима, приятно удивленный, несколько секунд не сводил с него глаз. Наташа рассмеялась и изобразила Димке:

— Я ручку держала вот так! (Затрясла рукой) Там чья-то чужая подпись получилась, у меня совсем не такая!

— Я тебе устрою — «чужая»! — погрозил Максим пальцем.

— Но это быстро прошло, — продолжала девушка. — Через пять минут мы вышли из загса, Макс обнял меня, и я сразу успокоилась!

— Ты самая смелая девушка в мире! — Максим снова поцеловал ее, только уже скромнее, и добавил: — И самая щедрая! Дим, ты знаешь, она за пару дней потратила мою школьную зарплату за пять месяцев, но на что — я до сих пор так и не понял.

Наташа сразу полезла в сумочку:

— Кстати, Макс, забери карту, а то совсем без сбережений останешься…

— Да ладно, на этой карте только третья часть. Была.

— Так чего же я экономлю?! — завопила девчонка.

— Я в очередной раз на машину копил, — с досадой, но не с настоящей, протянул Макс. И объяснил Димке: — Хотел «Ауди», но видимо придется по-прежнему ограничиваться «девяткой».

Дима внимательно наблюдал за своей подругой и восхищался ею: она влюблена, она счастлива несмотря ни на что.

— Дим, я теперь Наталья Веллер! — похвасталась она.

Парень только умильно покачал головой:

— Не-е, ты по-прежнему Натулька, мой цветочек. Подсолнух.

— Для кого подсолнух, а для кого само солнышко, — рассудил Макс.

Через полчаса сюда приехала Катюшка. Саня собственноручно проводил ее в зал. Катя уже такая взрослая — ей одиннадцать лет, она очень модно одевается и уже почти умеет кокетничать. Она в последнее время частенько приезжает в клуб к папе, и всегда добирается самостоятельно на автобусе. Макс предложил Сане присоединиться, но тот вежливо отказался. Только поухаживал за Катей: по-джентльменски отодвинул стул и помог ей сесть. Катя обворожительно улыбнулась ему, задрав голову, а Саня потрепал ее за щечку и ушел работать.

— А Катька влюбилась в Саню! — заявил Макс, самодовольно распластавшись на стуле.

— Папа, я больше никогда ничего тебе не расскажу! — Катя надула губки и покраснела.

А Наташу вдруг пронзила такая ревность, что счастье от только что заключенного брака не просто переместилось на задний план, а вообще исчезло. Была только ревность. Холодная, острая, нежеланная и бесконтрольная. Наташа вдруг перевела взгляд на мужа и поняла — он сказал это именно ей. Если бы когда-то у нее с Саней ничего не было, сейчас Максим сохранил бы дочкину тайну…

— И папа к этому так спокойно относится? — подколола Наташа, чтобы хоть чем-то замаскировать свои чувства.

И Максим, испытательно глядя ей в глаза, ответил непринужденно:

— У папы уже давно руки чешутся свернуть Сане шею, и если будет, за что… Хотя, вряд ли Саня даст мне повод. Я говорил Кате, что ей не на что рассчитывать, а она не хочет верить.

— Мне насчет тебя тоже так все говорили в свое время! — улыбнулась Наташа и пошевелила обручальное колечко на его руке.

Катя сидела такая смущенная и разобиженная, что Дима не удержался и принялся ее успокаивать:

— Не стесняйся! У тебя хороший вкус: Саня симпатичный, и вроде бы, неплохой парень, вежливый.

Глядя на девочку, Наташе становилось стыдно за свою ревность. Это же детская любовь. Может, даже полноценная первая. Сане сейчас двадцать семь лет. Наташа обняла Катю за плечи:

— Котеночек, не обращай внимания на папины подколки. Он же мужчина, он просто не знает, как себя вести.

Катя всхлипнула и покосилась на отца.

— Что, сильно влюблена? — с сочувствием спросила Наташа.

Катя кивнула.

— А Саня знает об этом?

— Нет. И не говорите ему! — простонала девочка и грозно уставилась на папу.

Максим через стол взял ее за ручку.

— Зайчик, прости меня, пожалуйста. Только имей в виду, даже если никто из нас ему не скажет, все равно будь готова к тому, что он догадается сам. Он же взрослый человек.

Катя молчала, обиженная на отца. Потом деловито осведомилась:

— Вы поженились?

— Да, — ответил Максим.

— Поздравляю! Пойду к охранникам!

Катя вылезла из-за стола и гордо отправилась в коридор.

— И ты прости, — обратился Макс к Наташе. — Ревнуешь?

— Это ты ревнуешь! — огрызнулась она. — И знаешь, у меня эта любовь прошла давным-давно. У Кати тоже пройдет. И только ты один будешь мучиться, пока не разрешишь себе смотреть в будущее, а не в прошлое!

* * *

Дьявол не выносит запаха ладана. Наташа сказала Максиму об этом, когда, стоя под расписным куполом Сочинской Православной церкви, он пожаловался, что плохо себя здесь чувствует. Сегодня был жаркий, душный день, а Максиму пришлось еще надеть пиджак, а то с голыми руками венчаться неприлично. К тому же, на их свадьбе было полно народа, и все толпились здесь, протирая лица носовыми платками и сетуя на духоту. Наконец, священник закончил все необходимые приготовления, и толпа вежливо притихла.

То, что на свадьбе вообще не будет дружка и дружки, Наташа с Максимом решили в тот день, когда Яна, собрав чемодан, покинула их жилище. Максим даже позвонил в ресторан и предупредил, что стол для молодоженов надо накрывать исключительно на две персоны. А сегодня Максим просто спросил у своих друзей, кто хочет подержать корону над его головой во время венчания. Вызвался Андрей, крупный высокий здоровяк: корону надо держать на весу минут двадцать. А Наташа попросила свою маму. Больше ведь абсолютно некого. Так и стояли сейчас, пока поп на плохо понятном церковном наречии монотонно распевал какую-то аллилуйю. Андрей осторожно перекладывал корону из одной руки в другую, время от времени все же опуская ее Максиму на голову, а Евгения шептала дочери в затылок:

— Тяжелая…

Из всей речи священника Наташа разбирала только «рабу Божью Наталью» и «раба Божьего Максима», но, несмотря на это, до глубины души проникалась атмосферой. Держала в руках тоненькую свечу и смотрела на огонек. Брак, заключенный в церкви, не приемлет ни измен, ни разводов… То, что Максим согласился венчаться, что-нибудь значит? Переложить бы на Бога ответственность за их отношения… Может быть, религия — это слабость? Когда хочется знать, что если ты совершаешь ошибку, значит так угодно кому-то свыше, и вовсе не означает, что это ты сам что-то недодумал. На Наташином сердце лежит один очень страшный грех, о котором она боится рассказать даже Максиму. Но она сейчас стоит здесь и рассчитывает на благословление… И прекрасно себя чувствует даже несмотря на специфический и сильный запах ладана. Может быть, ей простили этот грех, когда крестили в девять лет? Это не важно. Все, чего она сейчас просит у Бога, это не личного счастья, а счастья мужчине, который стоит рядом… Который стоит рядом уже столько лет!

Дима — настоящий режиссер! — вертится возле оператора и ненавязчиво договаривается с ним, что и как они будут сегодня снимать. И тут же диктует шепотом, заглядывая в выдвижной экранчик видеокамеры:

— Давай Наталью крупным планом, пока она не видит, а то начнет работать на камеру.

Дима просчитался: весь Наташин задумчивый взгляд как раз и был «на камеру». Привычка.

После церкви поехали кататься по городу. Наташа, противница всяких устоев, сама выбирала маршрут: никаких памятников и мемориалов, никаких поездок по родительским домам за хлебом-солью, никаких стандартов! Только море, горы, и друзья! И, если можно, билет на солнце в один конец.

Максим к своей и Наташиной радости снял пиджак. Наташа запретила ему одеваться официально, но черно-белые тона, чисто случайно, были соблюдены. Белыми были штаны, а тоненькая темно-вишневая, почти черная рубашка так очаровательно облегала его восхитительное тело, что Наташа ну никак не могла удержаться от соблазна поглазеть на это совершенство. В свадебной машине кроме них был только водитель. Невеста позволила себе забраться на заднее сиденье с ногами и беззастенчиво раздевала Максима. Он так и ходил в расстегнутой насквозь рубашке до самого вечера. Целовались всю дорогу, изредка сходя на землю полюбоваться природой. Оператор под чутким Димкиным руководством свешивался из окна своей машины и пытался камерой заглянуть на заднее сиденье свадебного автомобиля.

Нашли красивое место: высокий мыс с маяком в виде церковного креста. Маяк был виден только с моря, поэтому многие гости, не бывавшие в плаваниях на Костиной яхте, об этом уголке города Сочи не знали. Утес обрывался прямо над морем, огромным, как любит Наташа. Место при этом не было обделено цивилизацией: сюда был хороший подъезд, стоянка, где свободно разместились пять машин, лавочки и питьевой фонтанчик. И рядом — трухлявый частный домик — здесь кто-то живет.

— Люди! — кричал Максим, забравшись ногами на лавку и раскинув руки в стороны, ловя ветер. — Люди, завидуйте, я счастлив!

Когда несколько недель назад выбирали место празднования свадьбы, то исходили из двух требований. Во-первых, ресторан должен быть либо в отеле, либо в непосредственной близости от него, чтобы сразу оттуда молодожены могли отправиться в номер. А во-вторых, отель должен быть достаточно комфортабельным, и наверно, недешевым, чтобы в отличном качестве можно было не сомневаться. В подарок за то, что Максим заказал номер в пентхаузе, руководство отеля разрешило закрыть ресторан для посторонних посетителей. Так что сейчас в этом потрясающем, современном, по-свадебному украшенном зале были только приглашенные гости и никаких людей «с улицы». Все с нетерпением ждали, когда же с самого верхнего этажа, из своего номера, сюда, на первый, спустятся молодожены. Столы были красиво накрыты, и гости жадно поглядывали на яства.

Наташа усложнила задачу парню-тамаде: заявила, что никаких караваев и традиционных биений тарелок на счастье не хочет. К тому же, поскольку свидетели на этой свадьбе не предусмотрены, тамаде пришлось адаптировать некоторые конкурсы под простых смертных. А Максим, исходя из своего опыта и опыта своих друзей, попросил, чтобы тамада развлекал гостей и поменьше обращал внимание на молодоженов.

— Вдруг мы захотим уединиться, поболтать, — объяснял ему Макс. — Или просто захотим поесть, а не стоять с улыбками и поднятыми бокалами, наслаждаясь всеобщим вниманием. Попытайтесь сделать так, чтобы и гостям было весело, и мы не устали, отрабатывая свою свадьбу.

Дима, сделав разведку по холлу отеля, позвонил Максиму на сотовый и попросил, чтобы на лифте они доехали только до второго этажа, а на первый спустились по шикарной каменной лестнице. Это будет красиво выглядеть на экране. Остальные указания Дима дал уже видеооператору.

Жениха с невестой в зале гости приветствовали по отмашке тамады радостными голодными аплодисментами. Дима успел предупредить и гостей, чтобы, когда молодожены только войдут в зал, гости, у которых есть фотоаппараты, сделали по несколько снимков со вспышкой.

— Представляете, — Дима красиво изобразил момент: — Вспышки, вспышки, вспышки… И наша пара в лучах славы, как будто они только что вышли из лимузина, а мы, журналисты и поклонники, их караулили здесь с самого утра, чтобы увидеть настоящих звезд своими глазами…

Оператор сначала сторонился Дмитрия, наверное, из-за его нескрываемой ориентации и постоянных лестных слов в адрес малознакомых мужчин. Но все-таки у Димы есть разум и парень во Франции, так что свое поведение он постоянно старается держать в рамках приличий. Теперь, к вечеру, режиссер и оператор уже настолько спелись, что, никого не стесняясь, постоянно придумывали вместе, как из этой свадьбы сделать не простую документальную съемку, а полноценный художественный фильм.

Наташа под прицелом объектива чувствовала себя прекрасно: всегда знала, в какой момент надо по-голливудски улыбнуться в камеру, а когда вести себя «естественно». А Максим признался, что все-таки сниматься — не его призвание. Камера сейчас переключила свое внимание на гостей, и Наташа тихо напомнила:

— Давным-давно мы с тобой снимали домашнее порно. И ты выглядел не хуже, чем профессиональный актер!

Максим улыбнулся. Да, было такое. Это была Наташина идея. Вспомнил, как подросток-Наташа призналась ему, что у папы спрятана огромная коллекция порно-фильмов, и она их уже почти все пересмотрела — днем после школы, пока родители на работе… Подумал сейчас, как хорошо, что у него самого нигде ничего не спрятано. Презервативы, правда, лежат повсюду, но для Кати это только полезно. Посмотрел за стол, где сидит Катя. Он сам попросил Саню присматривать за ней сегодня. «Раз вы друзья»… Вздохнул. Катька такая довольная: сидит рядом с Сашкой, он за ней ухаживает…

Первый танец должны начинать молодожены. Трудно назвать это традицией, скорее просто вежливостью со стороны гостей, но тамада попросил Наташу об этом извиняющимся шепотом. Она успокаивающе улыбнулась ему: «Конечно!»

Когда начались сумерки, и небо стало сиреневым, Дима потащил Наташу на террасу. Это был тот же самый ресторан, просто столики здесь стояли на открытом воздухе. А с террасы открывался вид на бассейн с фонтанами. Некоторые гости выходили сюда покурить или поболтать в тишине, и Дима с видом заговорщика увел подругу туда, где никто не мог их слышать.

— Подсолнух, — начал он увлеченно, — я тут придумал одну сценку! Давай, так, чтобы Максим не знал, мы снимем твое признание в любви, или поздравление ему… То есть, ты что-нибудь ему скажешь, но он это услышит только когда будет смотреть фильм. А потом я то же самое попрошу сделать Максима.

Наташа его идею сразу поняла и поддержала. Дима тут же убежал за оператором, оставив Наташу думать, что она будет говорить. Вернувшись, предупредил:

— Не старайся выглядеть естественно. Ты Звезда! Веди себя соответственно!

Потом начал давать указания:

— Николай, камеру чуть повыше, чтобы Наталья немного задрала голову, Максим же выше нее! Наталья, это Максим, — познакомил он ее с объективом.

Наташа игриво посмотрела на Диму, как на сумасшедшего. Потом посмотрела на камеру влюбленным взглядом и рассмеялась. Даже на своей свадьбе приходиться работать! Дима заглянул к Николаю в экранчик:

— Наталья, повернись, пожалуйста, на три четверти. Нет, вправо. Маленький шаг влево, чтобы было видно фонтан. Потом мы добавим какую-нибудь мелодию на фон. Представь, как бы ты хотела себя увидеть на экране. Как будешь готова, скажи.

Через пару секунд девушка кивнула.

— Мотор! — скомандовал режиссер.

Наташа застенчиво опустила взгляд, а потом снова, словно решившись быть смелой, подняла глаза на «Максима»:

— Мои мечты — это ты. Сны по ночам — это ты. Школьная жизнь — ты. Компания друзей — тоже ты. И мои песни — о тебе. Вся моя жизнь — это ты. Жить своей жизнью — значит жить тобой. Я почти научилась быть тебе просто другом, а ты взял и одним поцелуем в «Мельнице» перечеркнул месяцы моей работы на собой… Это запись в моем личном дневнике. Простите, Максим Викторович, но там я обращаюсь к Вам на «ты». Мой день начинается с мыслей о Вас и так же заканчивается. И это длится уже девять лет…

Максим разговаривал с Наташиными родителями, а когда освободился, понял, что невеста куда-то исчезла. Подойдя к двери на террасу, успокоился: она там, с Димой и оператором. Видел, что они заняты делом, и решил не мешать. Подошел к тамаде предложить ему поесть вместе с гостями, тем более что сейчас танцы, и отсутствие ведущего никто не заметит. Максим кивнул на танцпол и замер. Гости танцевали медленный танец в парах. Андрей привлек его внимание тем, что только что привел за руку Евгению и обнял ее за талию. Наташа еще не знает, что у них роман. А Саня танцует с Наташиной двоюродной сестрой из Ростова… Саня? Максим потерял нить разговора с тамадой, оглянулся. Катя сидела на своем месте за столом, откинувшись на спинку стула и безжизненно опустив голову. Максим быстро свернул беседу, напомнив, что его предложение покушать остается в силе.

Аккуратно и незаметно обойдя танцпол, подошел к Кате и, отодвинув пустой Санин стул, сел рядом с ней на корточки. Здесь же недалеко сидели директор «Призрака» Никита с женой и Костик с Полиной, и Максим не хотел компрометировать дочку при них.

Катя даже не шевельнулась, когда Максим подошел. Не хотела ни разговаривать, ни смотреть на него.

— Пойдем со мной? — попросил папа. — Пойдем, поговорим, о чем захочешь.

Катя молчала несколько секунд, похоже, старалась не плакать. Потом кивнула, не глядя на отца, и вылезла со своего места. Максим закинул руку ей на плечи — обнял ее, как взрослую девушку, и повел из зала. Катя ростом с Наташу, только у Наташи — грудь и бедра, а Катя субтильно-худенькая, как ребенок.

В холле отеля Макс выбрал один из многочисленных диванчиков — подальше от регистратуры и других людей. Сел в кресло и посадил Катю себе на колени. Смотрел ей в лицо, точнее, в профиль. У девочки подрагивал подбородок.

— Не переживай, — сказал ей тихо, поглаживая ее одной рукой по спине, а другой — по голой коленочке.

У Кати по щеке потекла слеза. Она вдруг повернулась к нему и со злостью спросила:

— Доволен? Ты был прав, он не обращает на меня внимания!

— Я в этом виноват? — уточнил Максим, чтобы Катя задумалась. — Котенок, если бы я мог сделать так, чтобы он влюбился в тебя, я бы это сделал.

Девочка несколько раз всхлипнула, обняла его за шею и уткнулась лицом в его плечо. После нескольких глубоких пунктирных вдохов на плече уже ощущалась вибрация от ее рева: «Ы-ы-ыыыы»…

— Потерпи, зайчик, — утешал ее папа. — Потерпи немножко, все пройдет.

Максим чувствовал, как у него сжимается сердце: сердцу как будто становилось тяжело биться. Он крепко обнимал дочку, целовал ее в щеку, гладил по голове и всей душой ненавидел Саню. Хотя понимал, что Саня ничего плохого Кате не сделал. Ощущал, как сильно это существо в его объятиях нуждается в поддержке…

— Ну, тише, тише, моя маленькая, — шептал он ей на ухо. — Перестань, а то я тоже сейчас реветь начну вместе с тобой. Не переживай. Ты лучше обрати внимание на своих ровесников, от них больше шансов получить взаимность… А Сашка… Да не стоит вообще из-за парней так плакать!

Катя разрыдалась еще больше.

Танец закончился, и Саня вдруг заметил, что Кати нет там, где он ее оставил. А ведь ему поручено следить за ней! Ее нет нигде в зале. Побежал на террасу: там ее тоже не нашел. Вышел в холл отеля — может, Катя решила погулять здесь. Дошел до регистратуры, огляделся, вышел на улицу — нет. И только возвращаясь в зал, заметил в далеком углу свою пропажу. Она сидела у папы на коленях, обхватив его двумя руками и спрятав лицо у него на шее. Ее маленькие плечики то и дело вздрагивали, а всхлипывания доносились из тишины довольно отчетливо. Саня сделал несколько уверенных шагов к ним, но внезапно остановился, напоровшись на острый взгляд Максима. Подходить ближе побоялся. Кивнул Максиму издалека: «Что случилось?». Макс долго пристально смотрел ему в глаза. Неужели, он сам не понимает, что случилось?! Родительское сердце переживает боль своих детей во много раз сильнее. Стараясь, чтобы Катя не заметила, Максим начертил в воздухе указательными пальцами сердечко и молча показал Сане: «Тебя». Саша замер. Видимо, обдумывал эту информацию. А Максиму хотелось закричать на него: «Делай хоть что-нибудь, идиот, лишь бы она не плакала!»

Но Саша так растерялся, что несколько секунд стоял, вообще не шевелясь, а потом развернулся и ушел в зал, так и не замеченный Катей.

Наташа тоже искала свою теперь уже официальную семью. Подошла к Александру:

— Ты не видел жениха?

Саша взял Наташу за руку и отвел немного в сторону, чтобы никто не слышал.

— Он с Катюхой в холле. Она плачет. Твоя сестра меня пригласила на медляк, и я оставил Катьку за столом… Я не думал, что она в меня влюблена! Ей же всего одиннадцать лет!

— И в детском саду влюбляются, — грубо ответила Наташа, развернулась и поспешно отправилась в холл.

Саня догнал ее и снова остановил:

— Что мне делать? Макс, по-моему, готов меня убить…

— Я тоже! — призналась невеста.

В глазах парня светилось такое искреннее раскаяние, что Наташина злость немного сбавила обороты.

— Мне нужен твой дружеский совет, — робко улыбнулся Саня. — Может, я должен поговорить с ней?

— Поговори, если ты уверен, что сможешь найти правильные слова и не сделать ей еще хуже. Пойдем.

Наверно, у немца Карла Веллера были сильные гены, раз его потомки так похожи на своих отцов. Наташа не стала подходить слишком близко, просто позвала Макса, намекнув ему кивком головы, что Катю можно оставить с Саней. Катя оглянулась, не отпуская отца, а, увидев Сашу, стремительно вытерла слезы со щек. Максим несколько раз поцеловал дочку в щечку и тихо посоветовал ей на ушко:

— Расскажи ему все. Не бойся. Он же живой человек, он все поймет. Тебе станет легче.

…Наташа смотрела на этих двоих и чувствовала себя лишней. Они так друг на друга похожи! Они семья, одна кровь… Саня шаг за шагом добрался до Кати и сел рядом на диван. Макс еще раз погладил дочку по голове.

— Я пойду к невесте, ладно, моя девочка?

Оставил ее с Саней наедине, а сам несколько раз беспокойно оглянулся, пока шел к Наташе.

Катя покраснела от волнения и стыдливо опустила глаза. Папе легко давать советы типа «расскажи ему все»! Попробовал бы он сам побыть на ее месте!

— Катюха, ты ревнуешь? — спросил ее Саня осторожно, когда Макс отошел на безопасное расстояние.

Катя пока ничего не отвечала, только всхлипывала, не в силах остановиться.

— Пойми, даже если я начну встречаться с какой-нибудь девушкой, мое отношение к тебе все равно не изменится. Ты мне очень нравишься. Ты же ангел, просто пока еще маленький… Ангелочек! Представляю, какой красавицей ты станешь через несколько лет! Ты натуральная блондинка, голубоглазая… Фигура станет… — Саня обрисовал в воздухе скрипку. — Ты посмотришь на себя в зеркало и решишь, что я для тебя слишком мелкая рыбёшка…

— Тебе они никого не напоминают? — спросил Максим, когда они с Наташей вышли на веранду.

— Нет. А кого ты имеешь в виду?

— Нас с тобой, — пояснил мужчина. — Я точно так же сидел рядом с тобой, и успокаивал, просил, чтобы ты за мной не бегала. Старался, чтобы ты поняла, что у меня к тебе никаких чувств быть не может…

— Нет, Макс. Это не мы с тобой, — возразила Наташа, и ее взгляд немного помрачнел. Сказала со вздохом: — Это совсем другая история. Уже хотя бы потому, что рядом с Катей есть отец, который ее обнимет и утешит.

Уже совсем стемнело, и город стал выглядеть, как разноцветная гирлянда. Пышные пальмы из рощи напротив подсвечены яркими зелеными прожекторами, и от этого они выглядят волшебными. До Наташи только теперь дошло, в чем разница! Обычно ночью листва деревьев кажется черной, а не такой сказочно зеленой. Лестница отеля — каждая ступенька — обведена светящимися неоновыми лентами, и от этого вокруг светло. Фонари — высокие, кованые, ведь это основная улица города — уже не нужны, иллюминации и так много. По клумбе рассыпаны мигающие лампочки, фонтаны подсвечены разными цветами, и кажется, что это светится сама вода в них.

— Как тесен мир! — воскликнул Максим. — Этот пацан всю жизнь переходит мне дорогу! В него была влюблена моя жена, в него влюблена моя дочь. Я ненавижу его! И готов встать перед ним на колени, умоляя, чтобы он не делал Катьке больно.

— Ма-акс! — Наташа улыбнулась и сочувственно погладила мужа по плечу. — Не переживай за Катьку, лучше порадуйся за нее. Любовь — прекрасное чувство! Даже если это безответная любовь. Даже если сильно страдаешь. Я точно знаю!

— Да, ты права, — вздохнул мужчина, задумчиво глядя прямо перед собой на проезжающие по дороге когорты машин и маршруток, и на секунду сосредоточил взгляд на переходящих дорогу туристах в курортном одеянии с олимпийскими надписями «Sochi-2014». — Это жизнь. Пусть привыкает. Я нарушаю собственные правила воспитания детей. Просто, понимаешь, чувствую себя так хреново… Я ноль. Я ничто. Я даже не могу успокоить собственную дочь! От этого такие противные мысли в голову лезут… Мне тридцать четыре года, и что я успел сделать к этому времени? Перетрахать сотню девчонок…?

Наташа вздрогнула от жесткости формулировки, но взяла себя в руки и нежно обняла Максима за талию.

— В тридцать четыре года у тебя есть свой ночной клуб! Разве это не повод гордиться собой?

— У меня есть ТВОЙ ночной клуб, — поправил Макс. — Без тебя этого клуба не было бы. Без твоей настойчивости, вашего семейного земельного участка в самом центре города, без денег твоих родителей… А сам я чего добился?

— Кандидат педагогических наук, директор школы… У тебя просто кризис среднего возраста! — усмехнулась девушка ласково и осторожно, чтобы не задеть его чувства, если вдруг на самом деле попала в точку.

Максим промолчал. Нет, конечно, не обиделся. Просто задумался.

— Макс, ты лучший мужчина в мире! — Наташа заползла под его лицо и чмокнула в губы. — Ты сказочно красив! Сказочно богат! У тебя прекрасные друзья, прекрасная дочь и такая же прекрасная жена! — Макс улыбнулся, а Наташа продолжала ворковать: — И, похоже, ты сказочно удачлив, раз считаешь, что сам ничего не добился, но при этом у тебя все есть! И, раз тебя так угнетает твой сексуальный опыт, то я не буду распевать на все лады оду твоим интимным способностям… Мне даже не верится, что ты реален!

— Я тебе это докажу! — пообещал мужчина и крепко сжал любимую в своих объятиях. Сказал с ухмылкой: — Больше всего мне понравилось про прекрасную жену! Но и оду интимным способностям я бы тоже с удовольствием послушал! — и совершенно серьезно, с неподдельным чувством добавил: — Да и вообще, когда я слышу твой голос, то все сразу возвращается на свои места! Я снова счастлив, снова готов верить, что я сказочно красив, богат и что-то там еще. И мир не так уж несправедлив ко мне. Знаешь, когда ты рядом, мне тоже двадцать один. Пусть кризис подождет.

Вернулись в зал и с удовольствием танцевали медляк, крепко обняв друг друга и иногда целуясь настолько эротично, что Наташа даже начинала слегка нервничать, когда открывала глаза и натыкалась на недовольные взгляды Марии Анатольевны.

— Макс, твоя мама на нас смотрит! — пожаловалась она тихо, смущенно спрятав свое бесстыжее довольное лицо у мужа на плече.

— Ты же любишь, когда на тебя смотрят! — усмехнулся Макс. И хитро напомнил ей: — Даже сексом заниматься любишь при свидетелях!

— Вот только этого сейчас не надо! — захихикала Наташа.

Потом сели за стол немного покушать и полноценно остались без постороннего внимания. Гости были уже изрядно веселенькие, и до виновников торжества уже никому не было дела. Сидели здесь вдвоем, словно наедине, и не могли наговориться. Разговаривали откровенно, словно только сейчас начали узнавать друг друга. Прервались только, когда гости начали вручать подарки.

Подарками, в основном, были деньги. Что еще можно подарить паре, которая уже и так купила себе все, что нужно? Иногда конвертики дополнялись книгой для молодых родителей, набором пеленок-распашонок — так, ради красивого тоста. «Вот вам две спички, чтоб у вас родились две сестрички. Вот вам две папиросы, чтоб родились два матроса»… Наташины родители, точнее, Евгения от лица их обоих, сказали очень красивую речь. Да, мама умеет говорить! И подарили туристическую путевку в Италию на две недели! Причем ехать надо уже через пять дней! Наташа сияла, как фонарь, а Максим признался, что знал об этом подарке и даже выкрал у Наташи ее документы, чтобы оформить визу. Женя сама ему рассказала, когда выясняла, есть ли у Максима загранпаспорт, и в какую страну им подарить путевку. Максим знал, что Наташа мечтает съездить в Италию, и скрывать это от тещи не стал. И для Наташи этот подарок оказался полнейшим сюрпризом.

Потом свекор пригласил невесту танцевать, и Дима, воспользовавшись случаем, потащил внезапно освободившегося жениха и вечно занятого оператора на балкон — для осуществления своего режиссерского плана. Наташа это видела через плечо Виктора Карловича, и, конечно же, все поняла.

— Ну, вот наконец и мне перепало счастье пообнимать самую красивую девушку в мире! — кокетничал свекор.

Наташу эти фривольные замечания уже не смущали: она знает Виктора Карловича как человека с весьма строгими принципами. Когда-то он — единственный — поддержал ее в трудную минуту. И Макс как-то упоминал, что отцу сможет доверить любую тайну, свою, разумеется, не чужую.

Кстати, о тайнах. После танца вышла к мужу на балкон, и Дима решил оставить их наедине, улыбнувшись Наташе по-приятельски и Максиму — с восхищением. Наташа вдохнула теплого вечернего воздуха с ароматом цветущих кустов роз, и картинно встала в красивую позу.

— Раз уж мы теперь муж и жена — официально одно целое с одной фамилией, может, ты раскроешь мне все свои тайны?

— Какие тайны? Никаких тайн! — хмыкнул Максим.

— Ну, например, скажи честно, ты спал с Юркиной Светой?

Макс отвернулся, цокнув языком: ну вот опять. Даже не занервничал от ее вопроса, как было раньше. Настоящий друг сам обо всем догадается. А она его друг, хочет он этого или нет.

— По-моему, ты и сама знаешь ответ, — сказал он доверительно.

— Я могу лишь предполагать, а знать можешь только ты. И Света. Я хочу, чтобы ты сказал мне правду один раз, и больше я не буду спрашивать.

— Да, — сказал он правду, как она просила. — Еще вопросы?

— Юрик об этом знает?

— Да. Знает.

— Это было тогда, когда они поссорились, и ты поздно пришел домой, не предупредив меня? Такое было только однажды, поэтому я запомнила. Я правильно догадалась, ты ее «утешал»?

— Скорее, я сделал ей еще хуже. Для нее это тоже была просто слабость, и она плакала потом из-за этого. Жалела. Я, собственно, даже не кончил, она меня очень быстро остановила, сказала, что мы не должны этого делать.

— Понятно. Очень интересно, — улыбнулась Наташа. — А изменял мне, когда мы еще сексом не занимались?

— Нет. Я же тебе много раз говорил, что нет.

— Что, удовлетворялся одной мастурбацией?

— Да, вполне.

— С моей мамой не спал?

Вот тут Макс уже на полном серьезе расхохотался:

— Нет, что ты!

— Вы с ней как-то подружились… Ну, зная тебя… Ладно, проехали.

«Зная тебя» — и продолжение фразы будет обязательно про секс, Макс уже привык: по юности так все время говорил Костик, потом его догнал Юрик, потом подключился Андрюха — нет ничего удивительного, что и Наташа знает его так же хорошо. На вопрос «Кто ты?» первое, что приходит на ум — «любовник»…

— У тебя все вопросы только относительно секса? — подколол Максим эту ее «озабоченность».

— Нет, еще про армию. Что там было такого страшного?

— А вот об этом я не хочу говорить, — нахмурился он.

— Ну, Макс!

— Я не хочу об этом говорить! — повторил он строго. Ну зачем она так?

Наташа надула свои соблазнительные пухлые губы:

— А я думала, мы начнем новую жизнь! Без тайн, откровенную и основанную на полном доверии! Мы с тобой так много значим друг для друга — откровенность только укрепила бы наши отношения! А ты вот, значит, как… Просто не хочешь что-то говорить! Хотя у меня есть некоторые подозрения, я же не совсем дура! Ты был причиной чьей-то смерти?

— Да, моего друга! — твердо ответил Макс в надежде, что после этого она точно прекратит свои расспросы, чтобы не травмировать его душу. Но он ошибся.

— А как… как он умер, и при чем здесь ты..?

— Я его застрелил. Теперь всё? — прервал он ее раздраженно и жестко.

Развернулся и, оставив невесту одну, быстро направился в зал, идя четко по прямой, не обходя ни серпантинки, валяющиеся на полу, ни встречных гостей.

Никогда еще Наташа не чувствовала себя так одиноко. Никогда еще так сильно не хотелось заплакать. Сжать веки, зажмуриться сильно-сильно, до боли, до крови, и орать во все горло. Уничтожить себя за то, что сделала это. Новость казалась совершенно неправдоподобной, но при этом было яснее ясного, что это правда. Наташа вспомнила, каково это, когда умирает твой друг…

Как только смогла сделать выдох, пошевелиться, и закрыть рот, Наташа кинулась за Максом. Сквозь толпу танцующих видела только, что он завернул в сторону туалетов. Смело направилась следом. Кто-то ловил ее за руку, требуя потанцевать, но Наташа вырвалась, даже не взглянув, кто это был. Она уже совершенно не понимала, что делает, ведь теперь любое дальнейшее действие — это переменная икс, которую еще надо найти, и которая зависит от множества игреков. Дверь мужского туалета ее ни капли не тормознула, ей даже было не важно, что там могут оказаться и другие «посетители».

Макс стоял над раковиной, опустив голову и спрятав лицо в мокрых ладонях. Умылся еще раз, протерев глаза. Посмотрел на девушку, только когда она позвала тихо:

— Макс!

Мужчина скинул с лица мокрую длинную челку… и никак не отреагировал.

— А за что? — спросила она со страхом, стоя в проеме, боясь и войти, и оставить его одного. И услышала собственный голос, как чужой: дрогнувший, сдавленный.

Мужчина снова наклонился над раковиной, снова умылся… Наташа зашла в туалет уже окончательно и прикрыла за собой дверь.

— Отстань, — прошептал Максим сквозь ладони.

Он взглянул на себя в зеркало, и Наташа увидела слезы в его покрасневших глазах.

— Уйди отсюда.

Но Наташа не послушалась. Понимала — для него лично было бы лучше побыть в одиночестве, но, как прикованная к нему, не могла оторваться. Хотя пол вокруг мраморных умывальников был идеально чистым, девушка все же приподняла свой недлинный шлейф от пола и перенесла его до Максима, зажав ткань твердым кулачком. Обняла его руку, опирающуюся на раковину, и прижалась щекой к его крепкому плечу.

— Не волнуйся… — прошептала она, и все остальные слова застряли на полпути.

Застыв неподвижно, Максим висел над раковиной, впервые в жизни чувствуя, что ее прикосновения ему неприятны. Смотрел в зеркало ей в глаза, а видел только пустоту. В глухой тишине отсчитывал удары своего сердца — так больно, кто-то взял сердце в кулак и изо всех сил выжимает оттуда кровь. Уйди, я не хочу, чтобы ты была рядом. Я не хочу, чтобы ты хотела быть рядом. Эта боль может обжечь тебя.

Наташа пялилась на его отражение мутным взглядом — словно отшибло память, и она не узнавала, кто это там. Я готова любить тебя дальше, почему ты сопротивляешься? После минутного молчаливого глядения друг на друга в зеркало Наташа предложила, силясь изобразить непринужденность:

— Давай, я тебя причешу? У тебя где-то здесь должна быть расчесочка… Я видела! — Наташа пошарила рукой по его попе в поисках кармана.

Он поддавался. Наташа мочила ему волосы, подставляя ладошку под струю воды, и, едва дотягиваясь, делала стильную зализанную прическу. Ни слова ему не говорила, хотя совершенно точно понимала, что он чувствует. Потом стала ласково протирать мокрыми холодными пальчиками его лицо, повторяя:

— Не морщи брови! Расслабься. Все хорошо.

Она просто дышала. Он слышал это равномерное тоненькое сопение — он любит слушать его на ушко. Обычно. Максим закрыл глаза и чмокнул ее ладонь, проскользающую мимо.

— Было ведь не только это, да? — спокойно и уверенно уточнила Наташа. — Ты рассказал только то, о чем я сама догадалась.

— Да.

— Ну и на том спасибо. Больше никто не знает?

— Об этом знают все, кто там был. Костик был.

— Ты сильный человек, — произнесла Наташа вполголоса. — Я тобой восхищаюсь.

Макс взглянул на нее с недоверием:

— Не лицемерь.

— Не лицемерю! — возразила девушка. И добавила глаза в глаза: — Я знаю, чего ты боишься. Не бойся. Я буду тебя об этом спрашивать. И ты будешь мне отвечать. Только не так, как сегодня. Мне не нужны слова. Я чувствую гораздо больше, чем слышу. И ты тоже.

Сказала это так серьезно, что Максиму показалось — она понимает, о чем речь. Она в теме. А через секунду она мило улыбнулась:

— И не морщи брови!

Только сейчас вдруг подумала, а что, если они здесь не одни?! Оглянулась по сторонам — обе кабинки открыты, писсуары тоже свободны. Вытянула со стены отмеренный кусочек бумажного полотенца, свернула его в небольшой квадратик и намочила холодной водой. Еще раз протерла любимому лицо, его упрямые брови, шею… Потом одной рукой медленно и ловко расстегнула рубашку и, любуясь его красивым телом, нежно протирала плечи, грудь… Поцеловала туда же — интуитивно — так надо…

— Ничего себе! — вошел Никита. — Вы что, потеряли ключи от номера? Наталья, я тебя в мужских туалетах встречал чаще, чем где-либо еще!

— Спасаю мужа от жары, — пояснила актриса со смехом, и, взяв Макса за руку, повела его в зал.

Сидя за столом, Максим даже не ел. Молчал. Потом танцевали «Ах, какую женщину», и тут, в трепетных романтических объятиях, Наташа чувствовала, как тяжело он дышит. Иногда ей казалось, что он в тишине — не слышит музыки, не чувствует ритма, и это было на него не похоже. Целовала его в губы со всей нежностью, на какую была способна, и он успокаивался, закрыв глаза и доверившись ей. Единственный человек, который заботится о ней с самого знакомства…

— Макс, — позвала Наташа робко-робко с хитрой сногсшибательной улыбочкой. — А ты уже достаточно зарабатываешь, чтобы перестать предохраняться?

Он глянул ей в глаза и, не сдержавшись, улыбнулся ей в ответ.

— Ага, — кивнул он ей и уточнил грустно. — А ВГИК?

— А ВГИК не важнее! — заявила девушка уверенно, просто расцветая от накатившего счастья. — Последний год остался. Я справлюсь! Найму няню.

Макс ухмыльнулся:

— Ты рассуждаешь о вещах, о которых не имеешь представления! Впрочем, не буду тебя пугать. С твоим характером ты действительно справишься.

Обнял ее — не крепко, но с таким чувством, что Наташа поняла — это больше, чем какая-то радость от планирования потомства.

Каждый раз, когда ее взгляд коснется случайно Виктора Карловича, Наташа вздрагивает. До боли душещипательно видеть ксерокопию Максима, только слегка помятую, как бы выцветшую, не такую яркую. Словно Максим — оригинал, а его отец — копия, и уж точно не наоборот! Очень хочется родить сына, чтобы он тоже был похож на Максима как две капли воды. Хотя, возможно, эта случайность больше не повторится, и даже мальчик будет кареглазым брюнетом с пухлыми губками.

Виктор Карлович и Мария Анатольевна сейчас стояли позади них и прощались. Они считают, что уже не в том возрасте, чтобы веселиться на свадьбах до полуночи, поэтому и Кате придется сегодня ложиться спать раньше, чем остальным гостям. Макс позвал дочку и посадил себе на колени. Поправив складочки ее плиссированной юбочки, спросил ее на ухо:

— Как с Саней поговорили?

— Нормально, — ответила девочка грустно. — Он предложил остаться друзьями.

Ее не по возрасту взрослая фраза вызвала у Максима улыбку, но он постарался этого не показывать. Так же серьезно спросил у нее:

— Ты согласилась?

— Да, — кивнула Катюшка.

— Молодец! — похвалил папа и, поцеловав малышку в щеку, посоветовал: — Не расстраивайся!

— Подожди три года, — добавила Наташа с намеком, — а потом постепенно начинай охмурять его дальше. Главное — терпение. Он будет твой, если он тебе нужен.

Макс искренне улыбнулся.

Следующий подошел Дима. Причем, как всегда, с очередной гениальной творческой идеей.

— Вы не хотели бы сняться в эротическом фильме?

— Что? — завопил Максим с улыбкой, изображая негодование.

— Знаете, первая брачная ночь и все такое… Можно снять очень красиво! Я сделаю вам два диска: на одном будет сама свадьба — этот диск можно будет показывать друзьям, а на другом — целое кино! Я возьму тот диск, где Макс делал предложение, сам вам все смонтирую, добавлю свадьбу и ночь — получится потрясающее кино! Будете смотреть эту эротическую историю о любви и хвалить меня за идею!

Трудно сказать, почему Максим согласился. Может, потому, что Наташа очень уговаривала. Может, потому что хотел на что-нибудь отвлечься. А может, потому, что Дима пообещал не раздевать их догола. Макс совершенно не хотел, чтобы Наташа обнажала пусть даже только спину перед посторонним оператором! Но согласился.

Сбежали с общего веселья вчетвером, предупредив тамаду, что они больше не вернутся, но гостям ничего не сказали. Пусть веселятся.

В шикарном четырехкомнатном просторном номере, где комнаты широкими арками незаметно переходят одна в другую, Дима устроил настоящую съемочную площадку! Проверил, где какой свет, включил нужный, совместно с Наташей придумал сценарий, сам через видеокамеру рассмотрел, как какой участок получается, подробно разъяснил Николаю, что и как надо снимать, потом так же подробно объяснил «актерам», чего он хочет от них.

Снимали очень профессионально: по несколько дублей. Сначала просто поцелуи. Дима попросил Наташу рассказать своему партнеру, как надо правильно целоваться в кадре, но Макс признался, что эти уроки он и так уже знает в совершенстве из телефонных разговоров со своей девушкой. А еще знает искусство боя, и как правильно плакать, чтобы нос не краснел… Что уж тут говорить про искусство поцелуя при его-то опыте!

Потом Наташа снимала с Максима рубашку — очень эротично, и с каждой попыткой все красивее… Дима выкрикивал: «Стоп!» и, смеясь, пояснял: «Не раздевай его дальше. Я этого не выдержу!»

Потом полуголый Максим раздевал Наташу. Тоже несколько раз, чтобы оператор снял все с разных ракурсов. Наташу снимали со спины — этого требовал ревнивый жених, ведь под платьем у этой девушки только безупречное тело! Впрочем, потом сам так втянулся в этот увлекательный процесс съемок, что все-таки позволил, чтобы в кадре промелькнула ее грудь и крохотные трусики-стринг! Наташа была рада, что подобрала себе такие трусики, которые идеально совпадают со следами купальника. Максим, конечно, к таким деталям вовсе не строг, а вот камера не прощает мелочей.

Еще была порция романтических ласк на широченной кровати — задумчивых ласк, со следами еще до конца не ушедшей душевной боли, но после — пародия на половой акт. Максим постоянно «кололся» — срывался на смех и никак не мог остаться в образе! Еще бы: даже не сняв трусы, лежать между ног своей девушки, по пояс под черной шелковой простынкой, и недвусмысленно дрыгаться! Еще и нежно постанывать по просьбе Димы! А сцена с оргазмом вообще вызвала у Макса взрыв хохота.

В конце-концов, молодой муж не выдержал и выгнал обоих свидетелей с криками:

— Все, хватит! Я больше не могу понарошку!

Впрочем, несмотря на все трудности, Дима остался доволен и отснятым материалом, и женихом:

— Наталья, с Максимом работать гораздо легче, чем с тобой! Тебе приходится объяснять, что я хочу увидеть, а ему — не приходится. Или это просто Максим мне нравится безо всяких условий…

А оператор сказал:

— Это самая интересная свадьба в моей карьере!

— Я смотрю, ты совершенно спокойно снимаешься голой! — с безобидным упреком протянул Макс, закрыв за посетителями дверь и вернувшись к кровати.

— Ты же сам приучил меня не стесняться и быть раскрепощенной! — улыбнулась она. И призналась откровенно: — Я не на шутку заводилась! Ты не представляешь себе, как сексуально ты смотришься в зеркале! — Наташа указала взглядом на зеркальный потолок.

— А ты себе не представляешь, как сексуально ты смотришься в постели! — ответил Макс тем же.

Особенно, когда постель с переливчатой темной тканью простыней и наволочек стоит прямо у огромного широкого окна с раздвинутыми занавесками и изящными ламбрекенами, а там, в темноте за стеклом, мерцает равномерно рассыпанная по склонам сочинских холмов золотистая пыль вечернего города с его фонариками, квартирками, неоновыми рекламками…

Максим робко стоял рядом с кроватью. Словно не знал, что они теперь будут делать, когда остались одни. Словно не занимался любовью уже миллион лет, и забыл, как начинать. Кто эта незнакомка, которая смотрит ему в глаза, и как себя с ней вести, чтобы не потерять ее навсегда… Наташа пялилась ему в лицо, не осознавая, что «засмотрелась». Вся в собственных мыслях. Как теперь быть? Ведь, как раньше, уже не будет. Хочется вернуть то, что их безошибочно связывало, но где искать это чудо? Еще вчера она бы просто потянулась и завалила его на постель, а сейчас… все иначе.

— Я хоть раз за всю свадьбу сказал «я люблю тебя»?

— Не знаю.

Это важно?

— Ты сказал больше, чем «я люблю тебя».

Забрался коленями на кровать и, зажав свою любимую в ладонях, с крепкой нежностью засосал ее губы… ну, а заодно, и все, что попалось «под руку».

— Макс, я так по тебе соскучилась! — прошептала Наташа. — Мне так нужно, чтобы меня ласкал тот, кто хорошо знает мое тело… Кто знает все, что я люблю. У меня полгода не было секса… — девушка говорила это вслух и улыбалась: сама вскружила себе голову, мужчине даже усилия прикладывать для этого не надо. А пытаясь сосредоточить внимание на том, что он делает с ее шеей и грудью, вообще впадала в транс. Шептала в бреду: — Я наверно еще не доросла до твоего уровня, мне трудно специально растягивать удовольствие… Дай мне его! Дай мне хотя бы просто почувствовать его… Я не хочу ждать больше.

— Просто почувствовать? — хмыкнул Макс. — Давай.

Мучил ее пару часов. Именно мучил: тысячу раз (по Наташиным точным подсчетам) практически доводил ее до оргазма — и кидал на какое-то время, чтобы она слегка остыла. Не позволял ей брать инициативу на себя, как она ни старалась — все-таки физической силы у него немножко больше. Эти томительные часы были для Наташи пыткой, она терялась совершенно — стиралась с лица земли. Этот страстно желаемый оргазм уже стал целью всей ее жизни! Выла и кричала от малейшего прикосновения Максима — и он нагло издевался над ней, дразня и останавливаясь. Почти не разговаривали — иногда только обменивались развратными фразочками. И много целовались, очень много, наверно, больше, чем за всю жизнь — Наташа была уверена, что больше!

Только опытный любовник может позволить себе так дразнить девушку. Наташе повезло: Максим знает все правила интимных игр и умеет не допустить момента, когда любовнице просто надоест. Да и сам не железный. И в очередной раз на самом интересном месте останавливаться не стал… Наташе казалось, что при таких активных движениях и с таким дыханием — частым, неравномерным, сбивчивым и очень глубоким — она может запросто задохнуться и умереть. Но умереть за такой секс — не жалко! Не боялась ничего: что может случайно сделать больно себе или Максу, что может переломать кому-нибудь из них какие-нибудь части тела, что снова царапает его (судя по ощущению мяса под ногтями — до костей)… Да и Максим, похоже, тоже ни о чем не беспокоился… А жжение на разодранной спине только еще больше подтачивало неуязвимую чувственность.

Наташа единственная девушка, которая знает, что нужно сделать, чтобы он, как бы ни сопротивлялся, достиг оргазма тогда, когда ей это нужно, например, одновременно с ней. Наташа единственная в его жизни девушка, которая плачет в экстазе… Уже привык к этому. Это просто следствие сильных эмоций впечатлительной натуры.

— Макс, черт бы тебя побрал! Ты лучший любовник из всех лучших! — ругалась Наташа, всхлипывая и переводя дыхание, обхватив его за шею крепко-крепко и целуя его, куда попало. — Ты просто негодяй: делать девушку счастливой таким способом! Я так тебя люблю!

Путалась пальцами в его вспотевших волосах и была безумно рада лежать под этим драгоценным грузом, вымотавшимся, уставшим… Максим когда-то говорил ей, что чем ярче оргазм он испытывает, тем сильнее после этого ему хочется спать. Сейчас не было сил даже на то, чтобы посмотреть на нее. Женщина, наверно, никогда не поймет, каких трудов стоит мужчине так долго сдерживаться.

— Иногда мне кажется, что все, чему я научился в постели, было дано мне только для того, чтобы делать тебя счастливой…

Проснулись только утром — в той же позе, как уснули. Наташа с трудом вытащила из-под любимого свое отлежанное плечо, чем его и разбудила. Всю руку пронзали такие острые колики, что Наташа места себе не находила и металась по всей комнате, согласная даже на ампутацию. Только после заботливого массажа в исполнении любимого мужчины все прошло, и молодожены с радостью отправились в шикарную ванную. Первым делом почистили зубы — это у них главнейшая обязанность после проведенной вместе ночи — так уже много лет. Потом включили в джакузи «пузырьки» и вместе залезли в воду.

Наташа вспоминала вчерашний день. Честно сказала, что довольна свадьбой. Хотя была какой-то задумчивой, и Максим переживал, что это из-за его вчерашнего признания. Он знал, что эта новость произведет на нее впечатление, всю жизнь знал. Все эти годы ее «расследования» боялся, что как только она узнает — начнет его презирать. Или ненавидеть. Или испытывать отвращение. Как можно относиться к человеку, убившему другого человека?

Но она молодец. Хорошая актриса. Делает вид, что сможет об этой маленькой детали забыть. Ночью неизвестными силами сумел отвлечься от своих переживаний, старался оттянуться на полную катушку, а сегодня, едва успел проснуться, неустанно корит себя за вчерашнюю откровенность. В сотый или в тысячный раз в жизни клянется себе со вчерашнего дня начать бороться со своей доверчивостью…

Расслабляясь в джакузи, боялся смотреть Наташе в глаза. Поглядывал украдкой и заметил, что она тоже «прячется».

— У меня такое чувство, что ты хочешь что-то мне сказать, — робко признался он.

Наташа не стала этого отрицать.

— Я хочу тебя попросить кое о чем. Давай, не будем стараться делать вид, что все, как раньше? Давай, все будет по-новому? Я люблю тебя и чувствую себя по-настоящему близким тебе человеком. Мне это нравится. Если меня что-то будет беспокоить на эту тему, или мое мнение о тебе начнет меняться, я поговорю с тобой. И я рассчитываю, что ты сделаешь то же самое. Вылезай, нам пора к гостям. Время-то не останавливается.

— Да, пойдем. У меня есть для тебя подарок.

Насухо вытершись, Максим извлек из большой спортивной сумки, с которой они вчера сюда въехали, Наташин фен и косметичку.

— Вау, большое спасибо! Не ожидала! — фыркнула девчонка с иронией. Они оба так старательно изображали всё-нормально, что напряжение их нервов уже едва ли не искрилось в кондиционированном воздухе номера.

Но следом Макс достал еще черный бархатный чемоданчик с металлическим замочком и разложил его на кровати.

— Это тебе в честь свадьбы.

Наташа, с подозрением поглядывая на Макса, забралась на огромную кровать и принялась трепетно открывать чемоданчик.

— Nikon! — выдохнула она, увидев набор фотоаппарата и оптики. — Цифровая зеркалка! Я читала про Никоны недавно! Та камера, которой я пользовалась все эти годы, была представлена компанией аж в восемьдесят пятом! У меня автофокусировка была возможна только по центру кадра, а здесь одиннадцать точек с ручным выбором!!! Замер экспозиции…

— Если ты рассчитываешь впечатлить меня своей терминологией, то ты промахнулась, — съязвил Максим. — Я уже разбираюсь.

— Слушай, — начала она неловко, — а я и не думала, что мы с тобой должны что-то дарить друг другу на свадьбу…

ѓ- Да мы не «должны»! Расслабься! Это от чистого сердца, я ничего не ждал взамен.

— Это дорого! — со знанием протянула девчонка, разглядывая один из объективов и осторожно подсоединив его к камере.

— Да, это дорого, — не стал Максим возражать. — Ты прекрасный фотограф, а потому заслуживаешь хорошей техники. А свой доисторический аппарат оставь мне, я с ним подружился.

Наташа уже вовсю щелкала затвором, делая снимки Макса в разных ракурсах и тут же жадно разглядывая их на дисплее. Даже «спасибо» сказать забыла. Хотя, лучшая благодарность — это видеть ее голодные глазки, с аппетитом разглядывающие каждую кнопочку…

— Не глотай сразу! Жуй! — смеялся Макс, и Наташа с еще большим увлечением принималась фотографировать его улыбку и милые ямочки на щеках.

Было странно, что вчерашний день — позади. Наташе казалось, что она спит — отчетливо хотелось проснуться. О том, что это реальность, свидетельствовало только почти физическое болезненное нежелание переодеваться во что-то, кроме вчерашнего свадебного платья. Шлейф, правда, изнутри был сильно пыльный, и Наташа, бережно скрутив платье в плотный комок, все же упаковала его в сумку. Портить волосы феном не стала, просто заколола в хвост, и, подсыхая, кончики превращались во вьющиеся локоны.

— Наверно, я ужасно вела себя вчера! — догадалась Наташа. — Мне надо было меньше смеяться, меньше шуметь. На видео только одну меня и будет слышно, даже если я не в кадре! Я вроде не волновалась, но почему-то так себя вела…

— Такой у тебя темперамент, — вздыхал Макс картинно, словно ее темперамент чем-то его не устраивает.

После одиннадцати дня гости и родители начали усиленно названивать Максиму на сотовый, дескать, куда это запропастились молодые. А Саню вполне можно было назвать другом жениха: он заехал за новобрачными на машине Макса, помог им загрузить в багажник вещи и повез парочку на продолжение банкета.

— Это такой способ его унизить? — усмехалась Наташа тихонько, незаметно кивая на Санькину спину. — Заставить его быть нашим свадебным водителем…

— Ну, это как расставить акценты! — парировал Макс. — Например, Саня единственный, кому я доверяю руль своей машины.

Людей сегодня было заметно меньше, чем вчера, в официальной части. Здесь, у Евгении дома, собрались только самые близкие: родственники и друзья. Пять комнат, две кухни, два балкона — на всех этого пространства было как раз достаточно. Катюшка уже давно там, она пришла пораньше вместе с родителями Максима, чтобы помочь накрывать на стол, и теперь малышка исподлобья косилась на Марину, двоюродную Наташину сестру, которая вчера посмела танцевать с Саней. Максим заметил это сразу, едва поздоровался с дочкой.

— Зайка, перестань, это невежливо, — шептал папа, обняв девочку. — Не переживай, она живет в Ростове, ничего у них с Санькой не получится! Да и посмотри внимательно: он же не влюблен в нее! Лучше пожалей ее! Она так старается привлечь его внимание, а получается максимум урвать немного деликатности с его стороны.

Катя повеселела и успокоилась.

Наташа обернулась и онемела. По одну руку Максима стояла Катя, а по другую — Евгения. Наташин папа их фотографировал. Ничего удивительного в этом нет, впечатлило Наташу другое. Никогда в жизни Наташа не видела, чтобы мама кого-то обнимала. А Максима — обнимает. Причем, не дежурным прикосновением, а очень даже с чувством! Интересно, откуда такая близость, если на вопрос, спали ли они, Макс вчера здорово смеялся?

Как ни старались Максим с Наташей избежать стандартов в проведении своей свадьбы, но на входе в комнату к гостям их уже ждал новоявленный тамада Кирюха со своими классическими «испытаниями». С видеокамерой на сей раз бегал сам Димка.

— Дорогие молодожены! — начал Кирилл торжественным голосом, загородив им проход. — Встаньте, пожалуйста сюда. Чтобы попасть в эту комнату, вы должны объяснить нам кое-что. Макс, расскажи нам, почему ты решил жениться на Наталье?

Макс прекрасно знает, что в этом месте надо расхваливать достоинства своей избранницы, но, злясь на самодеятельность друга, он просто ответил честно:

— Я на ней женился, потому что не хочу, чтобы она досталась кому-то другому.

По лицам, выглядывающим из-за спины тамады на происходящее действо, прокатился смешок, и Кирилл, вздохнув, перекинул свое внимание на невесту:

— Наталья, а ты почему согласилась выйти замуж за Максима?

Наташа была менее оригинальна:

— Потому что он богат.

— Кир, дай пройти, мы есть хотим.

Ну вот, праздник для Кирилла испорчен: не позволили ему поиграть в тамаду. Он был здесь со своей женой (как всю жизнь и ожидалось в компании его друзей — молоденькой девчонкой). Сами поженились они пару месяцев назад, Максим уже успел рассказать Наташе об этом. Оксане едва исполнилось восемнадцать, как Кирилл тут же схватил ее в охапку и потащил в загс. Ее родители против, они уверены, что эта парочка скоро разведется, ведь Кирилл для их дочери слишком стар. А Кирилл как будто принципиально не встречается с девушками, окончившими школу. Если бы он обсуждал эту свою склонность с друзьями, те, может быть, и поняли бы психологические причины такого поведения. Кириллу нужны только неискушенные, он боится проиграть в сравнении с кем-то. Андрюха вечно смеялся над ним: «Твои девушки всегда школьницы, но ты-то с каждым годом становишься все старше… Скоро они перестанут отвечать тебе взаимностью». Кирилл на несколько лет младше Максима, но выглядит уже совсем непрезентабельно с выпуклым накушанным животом. Наташа гордо задирала нос и позволяла своему красавцу-избраннику кормить ее с руки крохотными пирожными.

Здесь был шведский стол и множество диванов и кресел — мама призналась, что у нее страсть к симпатичной мягкой мебели, а поскольку размеры квартиры позволяют иметь несколько гостиных, то маминому увлечению преграды нет. Была комната с магнитофоном, комната рядом с комнатой с магнитофоном, комната вдалеке от магнитофона и комната, где еще не было ничего, кроме линолеума и лампочки Ильича. Ремонт еще не совсем закончен, и потому эта комната — курилка. И пятая, оставшаяся — это мамина спальня.

Наташа всего лишь хотела поглядеться в зеркало. Почему-то этот дом она посчитала своим и стучать в дверь маминой спальни не соизволила. Хотя дверь-то и заперта не была, стало быть, можно входить… За свою жизнь в Москве и Париже Наташа не раз видала парочек, занимающихся любовью, даже гомосексуальных парочек, и уже вполне подготовлена к различным вариантам шокового воздействия. Но сейчас застыла в дверях, как вкопанная, не в силах ни войти, ни сбежать.

— Извините, вы не замкнулись… — прошептала она, не сводя с мамы глаз.

— Да мы ничего такого не собирались… — бормотала мама взамен, второпях подскочив с постели и поправляя на бедрах узкую джинсовую юбку, которую Андрей, похоже, успел задрать до неприличия высоко.

Андрей молчал. Он встал рядом и спокойно приобнял Евгению за талию. А Наташа, как растерянный птенчик, распахнув клювик, смотрела ошарашено на новую для ее сознания парочку. Невежливо, невежливо так, понимала Наташа. Надо принести свои извинения и удалиться восвояси. Это банальная деликатность. Ну!

Наташа выдохнула и перевела взгляд на Андрея. Ноги словно вросли в пол.

— Слушай, ну вот так вот получилось, — принялась вдруг оправдываться Евгения, и Наташа очнулась:

— Простите, продолжайте.

Выбежала обратно в коридор, резко захлопнув за собой дверь, и еще с минуту мучительно приходила в себя. «Продолжайте»! Нет, уж! Не продолжайте! Прекратите это немедленно! Вы же уже старики!!!

Ринулась в комнату к гостям в поисках единственной отдушины. Подкралась к своему надежному Максиму и нырнула ему под руку. Он о чем-то разговаривал с Саней — минуты две или целую вечность. Наташа слушала их беседу — и ничего не слышала. Наверно, с деликатностью у нее сегодня настоящие проблемы. Не выдержав, она втиснулась в их мужской разговор, перебив, отвлекая — вдруг поняла, что у Евгении с Андреем ЭТО не в первый раз.

— Это из-за Андрюхи мои родители хотели развестись? — выпалила она сразу все наболевшее. — Давно это у них? Вы об этом знали?

— Мы знали, — признался Макс. — Малышка, у Евгении с мужем давно были проблемы, Андрей ни при чем. Твоя мама уже несколько лет имела глаз на Андрюху, а с Нового года они начали встречаться.

Имела глаз? Да ей же сорок с лишним! Разве в этом возрасте влюбляются?! Полгода, значит… Полгода? Полгода!!!

— А почему за полгода мне никто ничего не сказал? — спросила она с такой искренней обидой в голосе, что Максим от нахлынувшего сочувствия чмокнул ее в лобик несколько раз. А она вопила: — Это же моя мама! Разве я не имею права знать, что происходит в ее жизни?!

— Если бы на месте Андрея был кто-то посторонний, тебе бы сказали, — вставил свое слово Саня.

— Ты тоже не хотела рассказывать маме о том, что встречаешься с учителем, — напомнил Макс.

Параллель Наташа освоила быстро. Было обидно остаться на обочине, но вместе с тем было понятно. Конечно, Наташа против их романа! Не знает, почему, но против. Андрей не должен ни на шаг к Евгении подходить, а он позволяет себе даже… И вообще, заниматься сексом во всем мире право имеют только они с Максимом и актеры порнофильмов. И никаким мамам это не позволено!!!

— Он имеет мою маму! — вздохнула девчонка. — Вот уж не думала, что это банальное ругательство может произвести на меня такое впечатление! Он меня оскорбил, предал! Видеть его больше не хочу!

Андрей с Евгенией в спальне не остались. Натыкаясь на кого-то из них взглядом, Наташа презрительно отворачивалась. У нее слишком хорошо развито визуальное воображение, поэтому она так хорошо рисует и поэтому же может все представить в подробностях. Максим убедительно успокоил ее, и через некоторое время Наташа уже вполне с уважением относилась к чужой личной жизни. Но, случайно столкнувшись с мамой на старой кухне, фыркнула ей презрительно:

— Он же толстый!

И, как полагается, отвернувшись, принялась хлебать любимую сочинскую воду из модного толстокожего ярко-желтого стакана.

— Много ты в мужчинах понимаешь! — ощетинилась Женя. — Это ты признаешь только красивых внешне. Максим, Саша…

Наташа растерялась: откуда мама знает про Сашу? Это же были всего три дня интрижки… И аборт.

— При чем здесь Саша? — уточнила она по-актерски удивленно, с явно сбитой спесью.

— Максим мне рассказал. Мы оба любим тебя, и нам интересно обмениваться информацией о тебе…

Наташа от неожиданности промахнулась, возвращая стакан обратно на полочку. Посудина поскользнулась на краешке и, глухо грохнувшись на столешницу, отскочила Наташе снова в руки.

— Поймала! — смущенно продемонстрировала она стакан маме. Впервые в жизни слышит от мамы, что она ее любит.

— Не такой уж Андрей и толстый! — кокетливо насупилась Женя. — Он же не жирный, просто большой. И мне это нравится. Он кажется таким надежным… Мы с тобой разные и влюбляемся в разных мужчин.

Мама влюблена. Даже если она постарается это скрыть — у нее не получится. Она светится. Улыбается. Счастье ее так переполняет, что она готова поделиться с окружающими. Этой любви так много, что досталось даже дочери… Впервые за двадцать один год.

— Ладно, — сдалась Наташа, — я за тебя рада. Но Андрей теперь мой враг!

Девушка гордо поплыла из кухни, но мама ее окликнула:

— Наташ! — и подождала, пока дочка снова вернется на пару шагов и будет готова ответить на вопрос. — Вы с Максимом скоро детей иметь собираетесь? Внуков очень хочется…

Наташа засмотрелась женщине в глаза: там были сдержанные, но невероятно прочувствованные слезы. Это тайна, которую знают только Наташа и ее родители… Пытаясь побороть всколыхнувшееся чувство вины и проглотить ком в горле, Наташе удалось только кивнуть и выдавить из себя:

— Через девять месяцев.

На новой кухне, которую Евгения решила сделать чем-то вроде бара, Наташа стояла в одиночестве, любуясь недоступным ранее и до сих пор непривычным видом на двор, и размазывала по векам макияж, растопленный слезами. Кто-то положил ей большую горячую ладонь на плечо, и Наташа испугалась от неожиданности: это был не Макс. Это был Юрик.

— Ты чего, киса? Оплакиваешь расставание со свободой? Или что-то серьезнее?

— От счастья, — соврала девушка.

Юрик чокнулся своим бокалом о кончик ее носа и сказал:

— Я поздравляю тебя со свадьбой. Ты так этого хотела!

Так хотела, что даже приходила к нему в кабинет на психологическую консультацию и спрашивала, как заставить Макса жениться.

— Мне пока не верится, — улыбнулась она, взяв со столика салфетку и протерев глазки. — Но у меня уже другое ощущение своего статуса. Мне намного спокойней.

Стекло распахнутого окна прозрачное, а воздух — нет. Наташа вдыхала это мутное, вязкое, обжигающее ноздри вещество и старалась больше не плакать. Сегодня праздник, не надо забывать об этом!

Сегодня еще праздник, а после — наступят будни… Наташа во все глаза наблюдала сегодня за Юрой с его семьей: супругой Жанной, с распутным прошлым которой Наташа до сих пор не может смириться, и дочкой Анечкой, прелестной двухлетней крохой. Они счастливы. Может, не нужно бояться семейных будней?

Или просто у Юры другой характер? Или первый брак всегда комом, зато второй обычно удачнее? Но у Наташи сейчас только первый…

— Юр, Макс сказал, что ты в курсе… — начала Наташа мямлить, не зная, как спросить деликатнее. — Ты же сталкивался с изменой любимого человека?

— М-м… Да. А что?

— Света тебе изменила, да? — Наташа хотела убедиться, что идет в правильном направлении.

— Да.

— С Максом?

— Почему ты думаешь, что с Максом? — осторожничал Юрик.

— А ты сам точно знаешь, с кем? — осторожничала Наташа.

— Макс дает тебе повод сомневаться в нем? — явно Юрик верный друг.

— Дает. И не повод, а прямые честные ответы. А тебе Света честно все рассказывала?

— Наташ, в таком случае, ты можешь выяснить у Макса, спал он со Светкой или нет. А я не хочу об этом говорить.

— Он мне уже сказал, что спал. И он сказал, что ты об этом знаешь, — раскрыла свои карты Наташа. — Просто недельку назад была ситуация… Макс переспал с моей подругой. Поэтому у нас на свадьбе нет свидетелей. Так вот, любимому человеку я это простила, а подруге — нет. А ты в такой ситуации — наоборот? И мне интересно, как ты узнал… Мне сообщила об этом сама подруга, и я окончательно перестала уважать ее. И Макс одобрил мое негодование: он бы своему другу не признавался бы в том, что переспал с его половинкой. Значит, Света сама тебе рассказала об измене? Иначе, как ты узнал?

— Она мне ничего не рассказывала, — покачал мужчина головой. — Просто я узнал, что она беременна, а от меня этого не могло случиться, потому что мы с ней уже довольно давно на тот момент не спали друг с другом. Ее родители на меня здорово наседали, мол, я должен снова с ней сойтись, раз у нас будет ребенок, и я припер ее к стене и выяснил, кто настоящий отец…

Наташа не верила, что это правда, и в ее пользу был один неопровержимый факт:

— Но у Светы нет ребенка!

— Был выкидыш.

— Нет, Юр, беременность — это такое событие… Это ведь долго скрывать не получилось бы, и Макс рассказал бы мне сразу, иначе потом было бы еще хуже!

— Тебя не было в Сочи, — пояснил друг. — Макс не хотел говорить тебе это по телефону, и ждал, когда ты приедешь на каникулы. Но когда случился выкидыш, все само собой прекратилось, вся эта история. Я же вместе с ним наблюдал за развитием действий, слушал все его рассуждения на тему «Наташа меня бросит»…

— Стоп, Юр! Я тогда жила еще в Сочи, я это точно помню! — любимый в Наташиных глазах по-прежнему был невиновен. — Вы с ней в первый раз так поссорились, что ты ушел из дома… Мы еще тогда с Андрюхой тебя встретили на Цветном! Я точно еще училась в школе! И был март, что ли, мы тепло одеты были…И, Юр, вчера он мне сказал, что даже не кончил тогда. Она не могла забеременеть! Они просто начали заниматься сексом, но быстро поняли, что этого делать не надо…

— Нат, — возразил Юрик взамен, — он не отрицал, что это его ребенок. Хотя сомневался, что получилось с одного раза.

— С одного раза..? — вдруг дошло до Наташи…

— Мне он сказал, что это было только однажды… — изумленно вторил ей Юра. — И это было в Новогоднее утро… в сауне…

— Вы тогда дрались с ней из-за ножей… — подхватила Наташа рассеянно. — Я приехала на каникулы и у меня было отвращение к сексу… Я ему отказывала… — и зашептала вполголоса, не в силах добавить громкости: — Когда они успели? Пока мы все спали?

— Кажется, мы сообщили друг другу много лишнего… — пробормотал психолог.

— Я не чувствую своей вины за это, — призналась Наташа. Сглотнула комок в горле и пояснила: — Света для тебя — пройденный этап, — и добавила обиженно: — А вот мне жаль, что он не сказал мне правду. Хотя бы сейчас, когда и для него все позади, не говоря уже о том, что я предпочла бы узнавать все своевременно…

А вот и сам Макс, легок на помине.

— Я потерял тебя, — сказал он Наташе.

Наташа долго нервно смеялась.

Она не осознала самой границы, но примерно с этого момента вечер пошел обрывками впечатлений, которые когда-то превратятся в самый ужасный день из ее жизни.

— Мы тут кое-что выяснили с Юриком… — призналась она ехидно, запрокинув голову и глядя на Макса свысока.

— Что вы выяснили?

— Про тебя и Свету, — Наташа собрала свои волосы и потрясла эту копну руками, чтобы дать шее подышать. — Для начала — что это было не один раз.

Максим с беспокойством взглянул на друга. Ну вот, даже сейчас, на свадьбе — друг для него на первом месте!

— Мне все равно, — пожал Юра плечами в ответ на взгляд Максима. Хотя похоже, что для «все равно» ему не хватает актерского таланта.

— А еще — про ее беременность, — добавила Наташа, чтобы тоже побыть в центре внимания мужа.

— Мне жаль, что вы узнаете такие вещи обо мне на празднике, — признался Макс с видом человека, которого ответственностью не испугаешь.

Юрик — полная Наташина противоположность. У нее кипят эмоции, и ей хочется все высказать, получить ответ, поссориться, помириться и быть победительницей, а Юра предпочел лишь вполне уместную фразу:

— Я не собираюсь копаться в твоем грязном белье.

И вежливо предложил:

— Я пойду в комнату.

Макс поймал его за локоть:

— Юра, ты мне очень близкий человек!

— Я знаю, — кивнул тот, не оборачиваясь. И добавил: — Не переживай. Даже если ты ее трахал тысячу раз — это уже ничего не меняет.

О нет, для Наташи это меняет все! Он изменил ей, и заодно изменил лучшему другу. Переживал ли он из-за этого? Какова была его реакция, когда он узнал, что снова станет отцом? Он ведь любит детей. Испытал ли облегчение, когда узнал про выкидыш? Он ведь боялся потерять Наташу. Или наоборот, огорчился? Проникся ли к Светке симпатией, как к женщине, которая носит его ребенка? Случайно ли это у них получилось, или может, это было взаимовыгодное сотрудничество? Это было так давно. Помнит ли он ответы на эти вопросы? А ответы хочется — искренние, душевные, настоящие. Пусть это больно, но две половинки одного целого должны болеть вместе! А сейчас что? Для нее это новость, вызывающая бурю эмоций, а для него — информация из далекого прошлого.

Там, в этих комнатах, так много людей — лишних. Там музыка, голоса, веселье — это так раздражает! Наташе, кажется, еще никогда в жизни не было так одиноко! Он стоял рядом с ней — человек, которого полгода назад она умудрилась разлюбить, но за которого сейчас вышла замуж, по привычке веря в то, что он самый любимый.

— Почему ты не говорил мне, что у вас со Светой все было так серьезно? — с чувством собственного достоинства предъявила мужу Наташа свою претензию, когда немного успокоилась и упорядочила мысли по полочкам. — Мы столько лет дружим, неужели, ты думал, я не пойму тебя? Не прощу тебя за интрижку со Светой? Неужели ты думал, я брошу тебя из-за этого? — ее голос, спущенный с горы, стремительно набирал обороты. — Я с самого начала нашего романа говорила тебе, что всегда буду на твоей стороне! Почему ты никогда мне не верил? Это целая страница твоей жизни, Макс! А меня там не было! Зато была Света! Знаешь, как мне обидно?!!!

— Тебе обидно, потому что ты не хочешь разрешить мне иметь секреты, — возразил мужчина. — Я промолчал не потому, что боялся, что ты меня бросишь — я знаю, что ты всегда будешь на моей стороне! Я промолчал, чтобы ты не переживала! Позволь мне скрывать от тебя что-то ради твоего спокойствия! Позволь — и тебе самой станет легче!

— А мне нужно это спокойствие, Макс? — полноценно орала девчонка от несдерживаемого чувства оскорбления. — Мы с тобой разные, не суди меня по себе! Тебе требуется спокойствие: ты уравновешенный, взрослый. А я творческий человек. Я не против эмоциональных всплесков, страстей. Максим, я не собачка, которую можно вчера отпихнуть ногой, а сегодня снова подзывать вкусной косточкой! Я живой человек! Я хотела на твой корабль, такой большой и красивый, я хотела быть твоей командой! А ты выкинул меня за борт, и теперь благосклонно подаешь мне шлюпку… Макс, это сильнее меня, это природа, закон самосохранения: я не вернусь на тот корабль, с которого меня выкинули за борт!

Он слушал сей монолог с таким спокойствием, что Наташа злилась еще больше. Он терпеливо молчал — долго-долго, смотрел ей в глаза — нахал!

— Ночью ты кричала громче, — произнес он наконец.

— Побереги свой единственный козырь! — огрызнулась девчонка.

— Он не единственный, — поправил Макс.

Наташа отвернулась и всхлипнула. Она не нашла, что ответить на это.

— Я выходила замуж за другого человека; за человека, которого знаю… — шептала она о прежнем.

— Ничего не изменилось.

Она молчала — этот ответ ее не устроил, и она ждала другого.

— Жаль, что я не тот, за кем ты хотела быть замужем, — сказал он, желая напомнить ей обратное.

— Мне тоже жаль, — кивнула она с гордостью.

— Хочешь, разведемся? — предложил Макс раздраженно.

— Хочу, — выпалила она хладнокровно ему в наказание.

Максим вел себя как ни в чем не бывало! Его родители чувствуют себя здесь не совсем свободно, и он старается развлекать их. А заодно дружит со своей дочкой, постоянно обнимая ее и всячески тиская. Здесь во всей квартире столько радости — никто и не замечает, что жених с невестой отдыхают порознь. Мужчины собрались в две кучки: одна обсуждает охоту и рыбалку, другая (во главе с Костиком) — машины и прочую технику. А женщины со своими глупыми разговорами про детей и загар рассыпаны тут повсюду. Если подойти к Максиму сейчас не позволит гордость, то с кем стоять? Наташа набрала себе немножко салатика со шведского стола и в одиночестве присела на подлокотник кресла неподалеку.

— Вы что, с Максимом поссорились? — возникла откуда-то Евгения.

— Да, — призналась девчонка равнодушно. — Это так бросается в глаза?

— Да нет. По тебе вообще не скажешь, но Максима я уже достаточно знаю.

— Максима знаешь лучше, чем меня? — вскинула взгляд Наташа.

— Похоже, у тебя, правда, есть актерский талант, — подхалимничала мама. — А вот Максим… Посмотри, он так мило улыбается, а ямочек на щеках даже не видно. Значит, неискренне. Видимо, когда искренне, другие мышцы задействуются…

Максим, как назло, тоже сейчас взглянул на Наташу.

— Я люблю твоего мужа, — продолжала Евгения, и Наташа от удивления перевела взгляд на нее: что-то мама совсем с ума сошла, раз столько слов о любви говорит в один день! А Евгения, не смутившись, добавила: — Я рада, что в нашей семье есть такой человек. Он единственный, в ком я уверена так же, как в себе самой.

Наташа психанула и снова отправилась дуться на кухню: туда очень редко кто-нибудь заходит из посторонних…

Наташа сидела с ногами на широком низком подоконнике, откинувшись спиной на раму открытого окна, подставляя загорелое плечико знойному послеобеденному солнцу. Это ее любимое занятие — сидеть на подоконнике. Третий этаж, высота, решеток на окнах нет, и от этого возникает ощущение свободы. Когда-то в детстве, пока родители были на работе, брала альбом и садилась вот так же, только в своей комнате, рисовать. Максима Викторовича.

Это было таким далеким, недостижимым: свадьба с ним и его согласие иметь совместных детей… Это была мечта, в осуществлении которой Наташа сомневалась все эти годы. И вот — это есть. Потерять то, что было достигнуто таким трудом?

Да причем здесь усилия? Эти отношения строились семь лет не ради того, чтобы достичь свадьбы. А ради того, чтобы быть рядом с ним.

Два раза расставались по-настоящему и один раз — в воспитательных целях. А зачем расставаться сейчас?

Он прав. Он просто берег ее нервы. Это не предательство. Предательство было бы, если бы она не смогла придумать ему оправдание.

— Мне кажется, я слышу твое дыхание, — сказала она тихо сама себе.

— Мне кажется, я слышу твой голос, — с улыбкой раздалось в ответ с улицы, прямо с неба третьего этажа.

Наташа усмехнулась. Соседнее окно — балкон, который отсюда не видно и из которого, в свою очередь, не видно окна этой кухни.

— А что входит в коктейль «Оргазм»? — робко поинтересовалась она у кого-то за окном, вдруг вспомнив, как в школьные годы смущалась и ревновала одновременно от заказов официанток Максиму.

— Ты собираешься пить «Оргазм»? — удивился голос Максима.

О, нет, это всего лишь хитрое воззвание к его барменским корням:

— Мне просто стало интересно, какие там ингредиенты. Такое название…

— Бейлиз и куантро. Если добавить взбитые сливки или молоко — получается «Многократный оргазм». А вообще я по настроению готовлю. Можно с амаретто, а можно и с водкой. Там уйма вариаций, я смотрю еще, кто заказывал, чтобы верно подобрать рецепт под конкретного человека. Точнее, сейчас-то я вообще не работаю барменом…

Все, беседа исчерпана. Наташа не могла придумать, о чем еще поговорить, а Максим не собирался ей подсказывать. Наташа сглотнула ком в горле.

— Ты так легко согласен развестись? — тихонечко уточнила она у своего невидимого собеседника. — Ты же столько денег потратил на эту свадьбу…

— Это небольшая цена за счастье длиною в месяц. И особенно за вчерашний день. Я не жалею.

Наташа вздохнула и замолчала. Наверно, это интересно выглядит с улицы, например, вон с той бывшей детской площадки. Два человека в соседних окнах разговаривают, словно так легче, чем обойти стену и встретиться в комнате. Мужчина — гордый, с сигаретой в руке, а девушка — хрупкая, легко умещающаяся на подоконнике, обхватив коленки и грустно опустив голову, такое маленькое жалкое зрелище.

— Знаешь, что мне больше всего нравилось в наших отношениях? — Максим погладил рукой раму окна, как будто это была Наташина щечка. — Несмотря на то, что мы оба ужасно упрямые, мы никогда не отворачивались друг от друга «из принципа». Если один из нас начинал идти на примирение — другой обязательно шел ему навстречу.

Наташа улыбнулась, прекрасно поняв его намек. Она уже сделала первый шаг со своим «Оргазмом» минуты три назад.

— Иди ко мне, а? — позвал он кого-то. — Только не через улицу.

Понадобилось несколько секунд, чтобы Наташа обошла все препятствия. Пробралась между бамбуковой занавеской над входом и прикрыла за собой стеклянную дверь, как было, чтобы прокуренный воздух не просочился в комнаты. Кроме бамбуковой занавески в этой гулкой комнате больше не было ничего, даже обоев на стенах. Максим протянул ей руку, и Наташе стало легче дышать. А в его объятиях стало даже легче жить, и девчонка снова едва не плакала: чтобы почувствовать счастье, достаточно одного Его в досягаемой близости.

— Если тебе больно, то мне тоже больно, — говорил он ей шепотом. — А я не хочу, чтобы нам было больно. Я доступно объясняю?

Наташа была в состоянии лишь кивнуть, спрятав лицо у него на шее.

— Я постараюсь, чтобы мне больше нечего было от тебя скрывать, — пообещал он. — Это единственный вариант, когда тебе не придется ни из-за чего переживать.

Дима не мог найти себе здесь места: друзья жениха его дружно сторонятся, а старшее поколение не очень-то интересное. Только Катюшка к нему прониклась искренней симпатией: с ним можно посплетничать о Сане и о двух молодых девчонках — Наташиных родственницах. Максим со стороны наблюдал, как Дима, практически его, папин, ровесник, ведет себя, точно девочка-подросток. Сам Максим-то Диму знает уже не первый день и понимает, что это просто роль, чтобы найти с Катюхой общий язык, но вот Андрей с Костиком любой повод ищут, чтобы обозвать Димку «педиком».

— Этих голубей отстреливать надо! — презрительно морщился Андрей и красноречиво отворачивался, скрестив руки на груди.

— Давай вообще отстреливать всех, кто не такой, как ты! — предложила Наташа гневно. И постаралась обидеть его: — И тогда в мире вообще хороших людей не останется!

— Я еще могу понять невинные шалости лесбиянок, но педики… Они позорят всю мужскую часть планеты, и все нормальные мужики меня поддержат!

— Нормальные мужики тебя как раз не поддержат! Нормальные мужики с уважением относятся к выбору других людей! — огрызнулась Наташа и оглянулась на мужа, ища у него поддержки.

— Андрей, не существует «невинных шалостей лесбиянок», — тоже возразил Макс. — Ты говоришь о двух женщинах, которые ласкают друг дружку в твоих фантазиях. А геи и лесбиянки — такие же люди, как и ты; они тоже ищут свою половинку, влюбляются, ссорятся, страдают и мирятся… Давай их за это отстреливать?

Андрей утихомиривался на глазах, только, по всей видимости, хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним:

— Да мне пофиг, что они там делают, но не надо эту болезнь демонстрировать, разносить ее в массы! А эти паскуды уже начали вылезать из своего подполья!

— Пусть весь мир живет так, как захочешь именно ты? — взвыла Наташа. — Лучше таких, как ты, отстреливать! Знаешь, сколько всего Димка натерпелся?! А он замечательный человек! В сто раз лучше, чем ты!!!

Наташе так хотелось стукнуть его кулаком, она даже замахнулась, позволив эмоциям победить, но через секунду поняла — куда бы ни ударила, этой огромной жирной туше даже не будет больно. Ее личико скривилось, словно обидели ее саму. Максим сжал ее плечико, и Наташа почувствовала, что не одна в этой трудной борьбе.

— Нужно быть мобильнее, — сказала она Андрею спокойнее. — Нужно давать людям право выбирать себе тех, кто им нужен. А то получается, что тебе можно лизаться здесь в спальне, а другому человеку нельзя.

Андрей не мог понять, почему молчит Юрик. И почему не поддакивает ему вечно саркастичный Костик.

Дима прислушивался к этому разговору, мысленно благодаря Небо за дарованное ему умение мужественно сдерживать слезы, потом набрался наглости и подошел к этой компании. У Наташи сердце сжималось: как можно ненавидеть этого милого парня, привлекательного, доброго, умного?! Как можно ненавидеть эти карие глаза, смотрящие всегда прямо и с искоркой? Как можно ненавидеть человека, который готов быть искренним со всеми? Наташа кинулась другу на плечи, зацеловав его в щеку и шепча:

— Я люблю тебя, милый!

— Я тебя тоже, золотко, — скромно ответил Дима, робко сняв с себя девушку. — Проводишь меня? У меня самолет скоро.

— Не останешься на торт? — предложил Макс, чувствуя себя виноватым за поведение своих приятелей.

Дима лишь молча протянул ему руку для прощания.

— Фу, ты ему руку пожимаешь?! — презрительно фыркнул Андрей, даже не подождав, пока Дима уйдет.

— Андрей, прекрати… — вступил в разговор Юра.

Дима пошел вслед за Наташей в прихожую и, проходя рядом с Андреем, скопировав его высокомерность, произнес нахально:

— Пока я трахаю не тебя, моя ориентация тебя не касается.

Дверь за ним с тоской закрылась, и Макс покачал головой:

— Андрюха, он отличный парень и во многом достоин уважения. По крайней мере, он добился в жизни гораздо большего, чем ты и я вместе взятые.

«Чем ты и я вместе взятые» было лишь завуалированным камнем в Андрюхин огород: в этой связке достижения Андрея составляли не больше пары процентов. Ну, раз Макс считает, что Димка достиг большего, чем он сам, то уж об Андрее и говорить нечего. Димка — яркий пример того, что стереотип о геях как о мямлях и слабаках — не более чем киношная выдумка.

А самым сложным оказалось не переубедить Андрея, а успокоить после этих разговоров Наташу. Ну что за проклятый день такой?

— Мам, надеюсь, ты не против, что я сменила фамилию?

Если бы Наташа не подняла эту тему, то не перевернула бы всю свою жизнь с ног на голову. Еще пара фраз — и вечер для Наташи не просто напоминал осколки впечатлений, а превратился в пазлы, перемешанные так беспардонно, что невозможно даже представить общей картинки.

— Я не против. В конце концов, ты же все равно не Фролова.

— Как это? — оторопело промямлила Наташа.

— Ты же удочеренная. Максим тебе не говорил?

Трудно было понять, что именно произвело на Наташу впечатление…

— Максим и это скрывал..?

Сотня людей уставилась на Наташу — в глазах двоилось или троилось, но людей было безумно много! Они стояли вокруг столов и кресел, чокаясь бокалами или обнимаясь друг с другом, но вдруг замерли и замолчали, услышав последние фразы. Они смутились и предпочли бы не присутствовать при этом разговоре, но вот так получилось… Алкоголь так подействовал на Евгению, или неосведомленность, что удочерение — по-прежнему, тайна…

— Я скрывал потому, что это не мое дело, — шептал Максим с опаской, стараясь все же не вовлекать в столь личные события гостей. Наташа смотрела ему в глаза стеклянным взглядом, и его это невероятно тревожило. — Только твои родители были вправе решать, когда сообщать тебе об этом… Я не мог тебе рассказать, это было бы неправильно… Не злись на меня…

Максим ждал, что она сейчас что-то ответит, но Наташа открыла рот, чтобы было легче дышать. И все. Так бывает, когда мчишься на мотоцикле с огромной скоростью, и тебе катастрофически не хватает воздуха, хотя он изо всех сил врывается в твое лицо, тело и душу, и ты захлебываешься в нем…

— Малыш! — звал Максим, осторожно попытавшись взять ее за руку. Она не сопротивлялась.

— Настоящая мама — не та, что родила, а та, что вырастила… — встрял чей-то негромкий голос.

— Не расстраивайся, Наташ, — робко вторил еще чей-то голос, вроде, мужской.

— Прости, я думала, ты знаешь, — заботливо притронулась к ее плечу Евгения. — Не бери в голову. Это пустяк.

Это пустяк?! — выло Наташино сознание. Это такой пустяк, что ты разбрасываешься этим фактом в присутствии чужих людей! Ноги подкашивались сами собой — их словно не было вообще, или не было опоры под ними — Наташа не чувствовала. Она не родная… Это бьет само по себе, но и тон, которым мама это сказала… Оказывается, это пустяк… Ее чувства сейчас, ее боль — это пустяк… И сколько еще тайн у них припасено? Наташа не знала, за какую мысль ухватиться, ведь каждая из них обжигала, как крапива. Ее глаза наполнились слезами, но слез почему-то не было достаточно, чтобы полноценно заплакать. Ленивая веточка розы плавно покачивалась в стройной вазочке на подоконнике — приторно-душный ветер с улицы ласкал каждый ее листик, и Наташа впервые в жизни не видела рядом с собой никого живого, кроме этого цветка.

— Здесь есть хоть один человек, который меня никогда не обманывал? — выдавила она из себя, обведя пустым взглядом всех участников и случайных свидетелей. Максима, держащего ее за руку, взглядом жестоко обошла.

— Я, — через мгновение ответила Катя.

Это спасло и убило Наташу одновременно. Единственный человечек, которого ей не в чем упрекнуть — ее собственная приемная дочь…

— Если перелезешь — я прыгну вниз, — равнодушно предупредила Наташа, бессильно опустившись на рельсу одного из путей уже знакомого железнодорожного моста через Сочинку. Максим послушно остановился по ту сторону перил.

Странная девчонка. Теперь ей не хочется прыгать с этой великолепной высоты в речку и разбиться о булыжники пересохшего русла; теперь ей хочется, как Анна Каренина, оказаться под паровозом.

— Не перелезай, — попросила девушка еле слышно и даже некапризно.

У Максима кружилась голова — римейк старого фильма… Странные, новые спецэффекты в этом знакомом кино. Высокая контрастность изображения, четкие детали природы: вид на нежилой район, обросший пышной летней зеленью, разнообразной в своем ассортименте; вид на тоненькую речку, убегающую от гор — синих, диких, мудрых; девушка, сидящая на рельсе — красивая и одновременно вызывающая в душе ужас и панику… Максим хотел спросить, понимает ли она, что делает, но увидел ответ на этот вопрос в ее глазах и промолчал. Понимает. Он выбежал из квартиры следом за ней прямо босиком, и поэтому ближе к мосту слегка отстал, дав жене добраться до опасности. Двое прохожих, мужчина и женщина, остановились на пешеходной дорожке рядом с Максимом посреди моста, в том самом месте, где платформа позволяла перелезть на железнодорожные пути, и женщина с испугом завопила:

— Девушка, молодая, красивая, что же Вы делаете?!

— Уйдите, пожалуйста! — не сдержавшись, заорал на женщину Макс. — Что, нашли спектакль, в котором Вы можете поучаствовать?!

Обидевшись и бормоча под нос причитания, пара неохотно побрела дальше. Снова остались на этом мосту наедине — ненадолго, только до тех пор, пока не пройдут очередные прохожие, которых ни Максим, ни Наташа не заметят. Под чьими-то шагами громыхали бетонные плиты моста, снизу на набережной грохотали грузовики, пыхтели автобусы и ревели глушители натюнингованных «семерок», коими любят хвастаться местные понтовилы, а Максим ничего не слышал и ничего не видел, словно в мире и не было ничего. Никогда не было. Он нервно постукивал кулаком по железным перилам.

— Неужели, ты думаешь, я смогу жить, увидев, как мою жену снесет поезд?! — умоляющим голосом тихо спросил Максим, пытаясь избавиться от ощущения пропасти между ними.

— Я не звала тебя смотреть! — спокойно заявила Наташа.

Максим придумывал фразы для дальнейшего разговора и одновременно в темпе просчитывал ситуацию. Конструкция моста не так проста, чтобы прямо с рельсов прыгнуть в речку. Здесь только неширокие просветы, но ниже еще масса перекладин, балок, опор — полчаса карабкаться между ними, прежде чем путь к земле будет открыт. А перепрыгнуть вон там она с ее ростом быстро не сможет. Моя маленькая…

Одним махом перелетел через перила. Она не шевельнулась. В благодарность за эту уступку не стал сразу применять силу. Максим отчетливо чувствовал, что весь трясется от волнения, но пока есть время, можно попробовать поговорить.

У Наташи подрагивала нижняя губа. Безумство прогрессирует. Горячий сквозняк продувает голову, и от этого возникает ощущение пробки в ушах. Последний шанс. Я люблю жизнь. А почему не кофе? Потому, что ты мыслишь… В бреду. Без сознания, но не в обмороке. Кто я?

Такое ощущение, что она писала песни, зная, что будет в ее жизни несколько лет спустя. Максим с трепетом сел на противоположную рельсу лицом к лицу с женой и уточнил:

— И куда мы попадем, как все самоубийцы — в ад?

— Макс, нет жизни после смерти, — прошептала она.

— То есть, мы просто исчезнем? — переспросил он, убрав от лица взлохмаченные ветром волосы.

— Я выбрала, — ответила она.

Максима как будто резали скальпелем без наркоза. Он видел, как ей плохо, и понимал, что вряд ли сможет помочь. Он старше, он должен взять ситуацию под свой контроль, он должен придумать, что делать… Он может просто выволочь ее отсюда за шкирку, но интуитивно этот вариант кажется самым плохим.

— Давай, сейчас мы уйдем отсюда, — предложил он терпеливо, — поедем домой, где никого нет… или наоборот, в кафе, где люди, чтобы тебе не было одиноко… Куда захочешь! — он сделал неуверенный вдох, словно забыл, как дышать. — Мы с тобой поговорим… Ты расскажешь мне, что чувствуешь… Может быть, ты ошибаешься, и все не так плохо…

— Макс, у меня тоже есть тайна, — произнесла она внезапно. И пояснила, опустив голову: — Братик, который умер в день моего рождения. Я сама это сделала. Из ревности.

О чем она, Макс понял в ту же секунду — и отложил эту мысль в сторону.

— Хочешь убить еще и меня?! — уточнил он с жестокой откровенностью.

Но оказалось, Наташе больше нечем чувствовать боль даже от слов.

— Когда я умру, мне будет все равно, — не поддавалась.

— А меня не жалко? Мы оба на рельсах.

Она подняла на него стеклянные глаза.

— Иди домой.

Это был последний недостающий кирпичик в общей картине ее истории, которую Макс по крупицам собирал всю их совместную жизнь. Все встало на свои места. Ее ночные кошмары. Когда-то непонятная фраза Евгении: «Я ей все простила». Все стало ясно. И от этого — еще тяжелее на сердце… Она считает, что не заслуживает жить.

— Ты же была ребенком. Ты слишком строго себя судишь, — прошептал Макс. Язык с трудом поворачивался, чтобы сказать такое, ведь он сам отец…

Летом поезда ходят чаще. А точнее, очень часто: это же Сочи, летняя столица России. И хотя здесь два пути, и есть шанс, что поезд пройдет по соседним рельсам, но все равно каждая минута в геометрической прогрессии увеличивает шансы повстречаться с поездом. А Максу, как назло, не приходят в голову слова, чтобы успокоить свою девушку. А не приходят, наверно, потому, что она и так уже спокойна. Слишком.

Я же замечу, если рядом будет поезд? Я увижу, услышу, почувствую… Успею. Аккуратно по шпале подполз на коленках к Наташе поближе — настолько близко, что даже смог нежно-нежно обхватить трясущимися ладонями ее щечки.

— Что тебе нужно, чтобы жить? — спросил он вполголоса. — Я все для тебя сделаю, все, что ты сейчас попросишь, клянусь! И честное слово, у меня уже не осталось ни одной тайны от тебя! — страшно было смотреть в ее прозрачные глаза, которые под влиянием каких-то эмоций меняют цвет на холодный зеленый. Он всегда думал — когда она влюблена.

— Его оставили ненадолго одного, пока он спал в кроватке, — продолжала Наташа терпеливо и не ему вовсе. — У меня был день рождения, а об этом никто даже не вспомнил, потому что накануне Лешка ходить начал. Его в честь папы назвали. С самого начала, с тех пор, как мама ходила с животом, его уже любили больше, чем меня… Теперь я знаю, почему… Он проснулся, когда я накрыла его маминой подушкой, а я держала подушку, крепко прижимала, пока он не перестал трепыхаться…

Все холодело у Макса внутри; так бывает, когда пьешь ледяную воду и чувствуешь, как замерзает в груди, как сводит мышцы сосудов, а сейчас — еще и паралич всего, что есть в теле. Как будто душу заковали в лед. А спину жестоко жжет солнце. Уже вечер, откуда такая разница температур? Он, застыв неподвижно, смотрел жене в глаза, не понимая, шутка это или нет. Не желал верить, что такими вещами не шутят.

— А мы стояли друг напротив друга, два метра между нами. Целились винтовками друг другу в лоб вот так, — Макс изобразил винтовку руками и «прицелился» мимо Наташи. На мгновение только прикусил нижнюю губу. — Он сказал: «Если не выстрелишь ты — выстрелю я. Считаю до трех…»

Она заметно поняла больше, чем он смог произнести. Оценила его смелость. Оценила его силу воли — что сказал об этом, и что голос почти не дрогнул: голос подчинился его воле, ведь сейчас нельзя быть слабым.

— Ты сделал правильный выбор, — прошептала она.

— У него крыша поехала — он видел своими глазами, как человека на части гранатой разорвало. Сошел с ума, начал винтовкой по своим целиться. Ему психологическая помощь нужна была, а не надгробие. Спуская курок, я смотрел ему в глаза. Только выстрелив, понял, что можно было поступить иначе. Хотелось жить.

Она вдруг вскочила на ноги и пошла прочь прямо по рельсам. Максим едва не успел ухватить ее за краешек одежды: подвело то, что он стоит на коленях. Только встал и сделал шаг вслед за ней — и зажмурился от боли, упустив из внимания и Наташу, и собственные мысли. Что-то горячее и острое с такой силой проткнуло его тело, что не в силах устоять на ногах, снова опустился на землю. Нет, не все тело, а только ногу — Макс это понял в следующую секунду, когда почувствовал в стопе ощущения в сотню раз сильнее. Его так резко кинуло в жар, что закружилась голова, и из глаз хлынули слезы. Взглянул на босую ступню… С воплем вытащил из стопы кусок разбитой бутылки.

Наташа приостановилась на его крик и оглянулась. Макс по ее взгляду понял — она не будет его ждать… Убедившись, что он приходит в себя, и обдумав что-то, метнулась прочь уже быстрее — худенькая фигурка с волосами до пояса, освещенная оранжевым солнцем в закате.

— Наташа, стой! — орал он, пытаясь встать. ѓ- Ты теперь Женькина единственная дочка, у нее больше нет детей, кроме тебя! Она тебя простила, она сама мне это говорила, только я не знал тогда, о чем речь…

Она отдалялась с каждым шагом на недосягаемое расстояние. УЖЕ на десяти метрах от него казалась недоступной, хотя объясняла попутно кому-то:

— Все, во что я верила всю свою сознательную жизнь, оказалось вымыслом. Все, что я считала реальностью — всего лишь придуманный вами мир. Вы обманывали меня столько времени: два самых близких мне человека, ты и мама! Я не хочу больше жить в фальшивом мире, а другого мира нет!!!

— Остановись! — кричал Максим, хромая за ней и жмурясь от боли. — Да постой же! Видишь, я ногу порвал!

Наташа в ответ на это добавила скорости. Сложно бежать по шпалам, учитывая каблуки, но Наташа очень старалась. Размазывала слезы и тушь по лицу и отдалялась, не оглядываясь.

Он ковылял за ней, пытаясь уговорить, давить на жалость и успокоить одновременно. Уже перешли с моста на железнодорожную насыпь, скоро рельсовые пути сойдутся в один, и тогда не будет даже шанса, что поезд пройдет по соседней дорожке… Расстояние между ними увеличивается на полтора метра в секунду — это слишком много! Макс не мог себе позволить такой роскоши. Понял — если захочет, догонит. Он мужчина, а значит, быстрее.

Кто-то грубо схватил ее одной рукой и потащил в сторону, цепляя ее об рельсы и камни и не давая возможности сделать свой собственный шаг.

— Ты мне ноги переломаешь! — вопила она от боли.

— Переломаю, если понадобится!

Он прохромал несколько метров, волоча ее за собой, и, едва добравшись до плотных, как изгородь, кустов, рухнул на пыльную траву, повелительно уронив рядом и Наташу. А чтобы она не сбежала, яростно сжал ее запястья. Изо всех сил пытался глубже дышать, чтобы хоть как-то перенести боль в ноге, но каждый вдох и каждый выдох были лишь катализаторами этих ощущений. Максим жмурился от боли, но все, что мог — сделать больно еще и Наташе.

— Посмотри! — ткнул он ей в лицо ее же кулачок. — Посмотри! Вот в этой маленькой ладошке вся твоя жизнь! Все, что ты успела сделать, и все, что еще сделаешь. В этом кулачке твое счастье и мое тоже!

— Макс, я не могу так больше… Я хочу, чтобы все закончилось… — оправдывалась она.

— Чего ты не можешь? — уточнил мужчина. — Тебе трудно жить? Давай сделаем так, чтобы было легко! Скажи мне, что тебе нужно?

— Милый, у меня запястья занемели! — робко взывала она к его природной заботливости.

— Терпи, — огрызнулся он. — Я не могу рисковать твоей жизнью.

— Отпусти, я не убегу, — обещала Наташа на полном серьезе. — Мне больно! Пожалуйста!

А Максу было уже все равно. Чувство опасности постепенно уступало место обычной злобе и раздраженности.

— Ты убегала от меня полкилометра! И тебе было наплевать, что я не хочу тебя потерять, и что я разбил ногу! Тебе все равно, что я буду чувствовать! Всегда было все равно!!!

Он о чем-то конкретном говорил, Наташа это поняла, и осознала, что он прав… Это были обиды, не имеющие отношения к сегодняшнему дню или к раненой ноге. Словно чаша терпения переполнилась, и вся его боль хлынула на Наташу — в одной фразе, настоящей. Наташа беззвучно заревела — вот и ему всю жизнь причиняет страдания… Ему — человеку, любимому с двенадцати лет… Пусть держит как угодно грубо — заслужила. Пыталась смириться и не обращать внимания на побледневшие и ноющие кисти рук. Но если бы хоть поза была удобная! Коленкам было жестко на корнях куста, вырвавшихся из холодной и, казалось, влажной почвы, а особо вредные травинки раздражали кожу до чесотки. Мысли о самоубийстве уже просто не вместились бы в Наташину голову — там было тесно из-за физического дискомфорта. Впрочем, и неудобство меркло перед нахлынувшими воспоминаниями.

— Неделю назад я пересматривала видео с Выпускного, — призналась девушка тихо. — Там есть момент, когда директор объявил, что меня выбрали королевой, и позвал на сцену. Оператор так четко поймал этот жест: вставая с дивана, я оглянулась на тебя, и ты мне чуть заметно кивнул. Я же говорю, кинематограф — сильнейшая вещь! Ты отпустил меня на сцену. Во всех смыслах. В Москву отпустил. Потому что поверил, что я вернусь… Поверь и сейчас — отпусти.

Макс отрицательно качнул головой и произнес обессилено:

— Я отпустил тебя в Москву, потому что не поверил, что ты уедешь. И чувствовал себя обманутым, когда последний вагон твоего поезда исчез за поворотом.

Несколько бесконечных мгновений Наташа пялилась на мужа с таким потрясенным видом, словно ей открыли величайшую тайну Вселенной. Насколько же неправильно она его понимала! Четыре года… Но кивнула:

— Ну, да. Сказала, что уеду, и уехала. Я никогда тебя не обманывала. Мне можно верить. Я не убегу сейчас. Отпусти запястья, больно.

И продолжала выжидательно и терпеливо прокалывать его своим взглядом. Внешне такая холодная, словно даже хозяйка положения… А внутри — несчастная, униженная, одинокая… Прошептала:

— Зачем мне жить, если ты мне не веришь?

Черт возьми, он верит. Но… Зрение все больше становится мутным от постепенного осознания существенности ее поступка.

— Наташ… — объяснял он виновато, попытавшись ослабить хватку. — Я не смогу даже подняться на ноги, не то что снова бежать за тобой… Ты себе не представляешь, как это больно… И раз уж тебе жить не хочется, я сделаю так, чтобы у тебя просто не было выбора.

Он плакал, даже не пытаясь это скрывать от нее. По-мужски хладнокровно, без эмоций, просто слезы текли по щекам. Вытереть их было нечем, и он пытался плечом. Наташа смотрела, не отвлекаясь. Необъяснимо притягивающее внимание зрелище. Дернула руку к его лицу, и Макс тут же схватил ее запястья с прежней силой. Тогда Наташа дотянулась и размазала его слезы губами.

— Не плачь больше! — прошептала она не по ситуации требовательно.

— Не доводи, — ответил он ей так же.

— Мне трудно, — объяснила она и уткнулась лбом в его плечо. — Хочется невесомости… А гравитация убивает. Каждый день. Макс! Мне слишком тяжело на этой земле! Я не могу так больше! Я хочу, чтобы это прекратилось!

Если она начала говорить о своих переживаниях — это хороший знак, значит, она выговорится и успокоится. Макс понимает ее, как никто другой. Здесь, в заброшенном месте, среди деревьев, сумерки наступают быстрее, чем в центре города; сумерки проникают в воздух, которым ты дышишь, скрывают все мелкое и оставляют главное. По дороге внизу с теплым шорохом проезжают машины, иногда слышны голоса людей, проходящих там по старенькому запыленному тротуару — чужие назойливые слова, не нужные ни тебе, ни мне. Они видят, что мы здесь, на холме, но они не смогут подойти, потому что их здесь не ждут. Потерпи немножко, скоро станет совсем темно…

— Я тебя обниму? — предложил он, но вкупе с интонацией, скорее, попросил разрешения. И неуверенно отпустил ее запястья. Решай. Когда умрешь, тебе будет все равно. Но, пока не умерла — решай.

— Давай, может быть, ногу твоей рубашкой перевяжем? — предложила девушка.

— Промыть бы надо для начала, — возразил Максим. — Все в порядке, не волнуйся. Иди сюда.

Наташа тут же переползла ему на колени, прижавшись к груди и повиснув на плечах.

— Почему ты мне не веришь? — простонала она. — Этот мир не для меня, я это чувствую… Я все равно умру…

— Мы все умрем. Расслабься, — посоветовал он ей на ушко, крепко-крепко обхватив ее маленькое хрупкое тельце. — Не держись, расслабься. Отдохни. Не бойся, ты в надежных руках…

Максим хотел бы еще много чего ей сказать — приободрить, поддержать, утешить — но не мог подобрать хотя бы пару слов для адекватного словосочетания. А Наташе и не нужны были слова — зачем; часто ли они бывают правдой? Его руки — вот это важно.

В земле и в воздухе, словно на телефонной линии, возникли помехи; они не были заметны, просто интуитивно угадывались, потом нарастали, набирали силу и мощь и через несколько секунд превратились в глухой грохот — Максим за своими физическими и моральными переживаниями не сразу распознал в этих звуках приближающийся поезд. Притормаживая к вокзалу, вагоны со свистом проползали за его спиной, и тяжелая вибрация убеждала, что все позади. Как будто этот поезд был последним. Как будто теперь Ее уже ничто не убьет. Как будто ничего страшнее, чем сейчас, он уже не испытает.

Она тоже не может рисковать его жизнью. Так что придется терпеть. За один час жизнь человека иногда меняется до неузнаваемости. «Кто я?» — шумело фоном в ее пустой голове. Этот вопрос Максим Викторович задает школьникам на половом воспитании. Он требует десять ответов. Знает ли учитель, что бывают моменты, когда на этот вопрос нет ни одного? Кто я, если нет веса, нет слез, нет мыслей? Нет ничего. Только Ты. И твои кровавые следы — красная дорожка на светлых острых булыжниках железнодорожной насыпи. И твои монотонные успокаивающие покачивания. Пусть темнеет, и время пусть проходит мимо, не задерживаясь возле одинокой парочки на неприметном заросшем склоне. Я тебе — свою свободу, ты мне — свой покой. Я буду жить до тех пор, пока тебе это нужно…Нет, хоть один — но ответ есть всегда. Я — это ты. С седьмого класса на своей собственной планете…

Больно — ты это слово вспомнишь не раз.

Закрыв глаза, лицо подставляешь ветру.

Сквозь время летят обрывки знакомых фраз.

Ты почти в забытьи, но вечно помнишь об этом.

Руки в стороны — с обрыва летишь, как птица.

Открываешь глаза — опять на краю стоишь.

Это ветер тебе никак не дает разбиться.

Он решил за тебя. Возвращайся домой, малыш.

* * *

Сидя на кровати, Максим смазывал рану на стопе сильнозаживляющим кремом. Ему наложили семь швов, и выглядели они устрашающе. Казалось, впервые после целой сотни лет Макс может дышать спокойно, и даже жгучий крем сейчас не причинял боли. Вчера на мосту ему казалось, что единственный выход — это, действительно, лишь портал на тот свет, но сегодня — вуаля! — все позади. Наташа сегодня весь день ведет себя, как посторонняя, но Максима это совсем не тревожит — она не отшивает его, не грубит, напротив, как с любым посторонним человеком, держится вежливо, воспитанно. Максим знает, друг познается в беде, и она это точно оценит.

— Знаешь, мне хочется побыть одной, — делилась с ним Наташа своими размышлениями. — В смысле, не сейчас, в комнате, а просто побыть ОДНОЙ. Хочется найти место, где не было бы никого из знакомых. Где не надо было бы отвечать на телефонные звонки, где не было бы Интернета… Где-нибудь подальше отсюда. Мне нужно немножко покоя, немножко отдыха… Как в спальном корпусе санатория. Несколько недель одиночества. Может быть, заняться собой, сходить к косметологу. Или дни напролет проводить в библиотеке… Мне впервые в жизни так плохо… Мне впервые в жизни так нужна ТИШИНА!

Тишина… В общем, он, Максим, ей мешает. Макс взглянул любимой девушке в глаза, и на его лице появился легкий намек на обиду.

— Ты можешь поехать в Италию одна, — предложил он разочарованно, завинтив крышечку тюбика. — Вряд ли из нашего свадебного путешествия что-то получится, если тебе хочется одиночества! — но, подавив в себе остатки эгоизма, добавил: — Может, тебе это поможет.

— Ты это серьезно? — уточнила она вполголоса.

Макс не смог выдавить из себя ни звука. Поэтому просто кивнул.

* * *

Если не считать сегодняшний, до ее отъезда осталось два дня. Максим старался не оставлять Наташу одну и с удовольствием таскал ее по своим работам: в клуб и сегодня в обед в школу. Катя просит купить экзотическую рыбку в круглом аквариуме. Странно, что после скоропостижной кончины черепашки, которую месяц назад ей купила бабушка, у Кати еще есть запал заводить другую живность.

Наташа заботливо ухаживала за его ногой, наверно, она чувствовала свою вину. Макс втихую был доволен: ее круглосуточные ласки стоили этой раны! При любой возможности Наташа делала ему на стопу компрессы из целебных трав, легкие массажи с облепиховым маслом, ванночки с теплой водой — она до сих пор уверена, что сочинская вода обладает неограниченными возможностями. По этой логике секс бы тоже не помешал, но Макс побаивался намекать ей на это.

Она была не в себе. Это замечали все окружающие. Катя регулярно повторяла ей, что не надо переживать, что ты не кровная дочь, Катя ведь не переживает; а Максим даже предложил Наташе вместе с ней переехать во Францию и оставить все, как было в последние годы, потому что здесь ей хочется умереть, а там была жизнь, которая ей нравилась.

— Жизнь, которая мне нравилась?! — удивлялась девушка грустно и с какой-то неясной Максиму иронией. — Я просыпалась в шесть утра, потому что в институт надо было добираться около часа. Я сидела на занятиях, но как будто отсутствовала там, потому что в обед мне надо было жить жизнью Атенаис, и я обдумывала, как я отыграю сегодняшний эпизод. Как я покажу то, что прописано в сценарии, и что я могу сделать «от себя», чтобы мой персонаж на самом деле жил. Я приезжала на съемки и оказывалась в совершенно другом измерении: сотня людей вокруг — режиссеры, операторы, осветители, декораторы, гримеры, рабочие, актеры, массовка, зрители… Веселье, шутки, улыбки… Любимая работа…..А потом, после работы, в одиннадцать или двенадцать ночи, я шла спать, заходила в подъезд, совершенно не похожий на наши российские, поднималась в съемную квартиру, в чужую атмосферу, созданную не для меня и не по моим желаниям. Я замыкала за собой дверь… и после всего этого шума оставалась… ОДНА… А ты говоришь, жизнь, которая мне нравилась…

Максиму, кажется, еще никогда не было с ней так сложно. То она уверяет, что ей хочется ТИШИНЫ и «побыть одной», то она жалуется именно на одиночество. То говорит, что рождена быть актрисой, то жалеет, что по профессии надо какой-то кусочек жизни проводить по сценарию. Максим не мог придумать, как с ней сладить; он уже сказал ей все слова, которые знал, вывел все формулы счастья, которые были возможны в ее нематематическом мире, но Наташа по-прежнему была словно закрытая книга. Он чувствовал, что строит отношения с ней не в том направлении — это как в постели: девушка не раскрывается с тобой, значит, ты делаешь что-то не так; но как еще можно вести себя — просто не представлял. Возможно, со временем все встанет на свои — прежние — места, но этого времени нет! Через два дня она уедет в Италию, а оттуда, не возвращаясь в Сочи, останется в Москве на последний год учебы…

* * *

Что за грохот? Макс отвлекся от телевизора и прислушался. Наташа ушла на кухню сварганить им с Катей что-нибудь вкусненькое к сериалу и, похоже, что-то там уронила.

— Малыш, все в порядке? — крикнул он с дивана.

Никто не ответил. Макс встал, оставив Катюху, и отправился за женой. Если бы не события последних дней, он не испытывал бы сейчас чувство тревоги по любому, даже самому незначительному поводу. Распластавшись на обеденном столе, Наташа тихо плакала, спрятав лицо, а на полу валялась открывалка-нож для консервных банок.

— Зай, что такое? — заботливо поинтересовался Максим, сев рядом на мягкий диван и обняв девушку за плечи. На кухонном столе возле раковины валялась причина — покореженная банка паштета. Наташа никогда не умела открывать железные банки — лезвие открывалки заточено под правшей, как и лезвие всех стандартных ножниц (она не раз жаловалась, что ей неудобно вырезать что-то из бумаги).

— Этот мир не приспособлен для меня, — скулила девушка так жалобно, что Макс прочувствовал все то неудобство, с которым ей приходилось жить столько лет. — Я даже детское питание своему ребенку открыть не смогу!

— Солнышко, это не такая уж проблема, — успокаивал он, поглаживая ее по волосам. — Я смогу, Катя сможет, да и сейчас много упаковок с петелькой, давай просто не будем покупать неудобные банки!

— А в метро мне все время турникет с другой стороны обойти хотелось!

— Живи в Сочи! У нас нет метро, — улыбнулся Макс.

У Наташи вдруг внезапно иссякли слезы, она только еще пару раз всхлипнула по привычке: так страдать из-за открывалки… Максим крепко прижимал девушку к себе — конечно, тяжело, нервы расшатаны.

— Тихо, тихо, — успокаивал на ушко. — Я рядом. Я же никогда не бросал тебя в трудные моменты! А уж в ситуациях с открывалкой — тем более. Завтра же куплю другую, с вентилем.

Наташа никогда даже и не просила приобрести технически более удобную открывалку. Ей, наоборот, доставляло удовольствие быть такой беспомощной: Максим кидался ей помогать, и она чувствовала его героем. Почему сейчас она пытается проявлять независимость? Почему сейчас, когда ей по-настоящему трудно, она не просит помощи???

* * *

— Я хочу поговорить с ней! Я поеду к ней, я должна поговорить! — орала Наташа, метясь по комнате в белой горячке.

Евгению Наташа теперь почему-то не в силах называть мамой и обходится дежурным «она».

— Малыш, у тебя самолет скоро, надо было разговаривать с ней раньше, — Макс пытался остановить ее, безуспешно хватая за руки. Бывает, ребенок капризничает, бьется в истерике, а ты не можешь ничего с ним сделать. И опасаясь, что ребенок сойдет с ума, если будет продолжать так орать, ты уступаешь. — Я отвезу тебя, подожди чуток.

— Отстань! — дергалась Наташа, стараясь освободиться от его крепкой мужской хватки. — Я должна поговорить с ней!

— Ты дура?! — взбесился Максим и грубо отшвырнул девчонку на кровать. — Я сказал тебе — сейчас отвезу! Дай мне одеться!

Со второй попытки Наташа поняла. Ему нужно выходить из себя почаще — это отрезвляет девушку, особенно, когда его интонация могла бы пыль поднять с пола, если бы пыль там была. Максим нагло одевался: не спеша, спокойно. Застегнув на тонких голубых джинсах ширинку и пуговицу, оглянулся на Наташу:

— Пойдем.

Было жаль видеть ее униженное выражение лица, но у Максима даже не было желания извиняться.

— Ты все вещи собрала? — уточнил он примирительно, проверив, застегнут ли ее чемодан. — Документы взяла? Билет?

Ответом было прерывистое слезное сопение.

— Прости… Спасибо… — прошептала она напоследок спотыкающимся голосом.

Максим сидел с Андрюхой на кухне, пока Наташа разговаривала с мамой, закрывшись в одной из комнат. Точнее, пока Наташа молчала с мамой. По обоим их лицам струились ручьи слез, и они не могли сказать друг другу ни слова, зато, кажется, впервые в жизни понимали друг друга по взглядам. Уютная мягкая мебель и полнейшее умиротворение помогали им в этом. В открытое окно врывался звук музыки: у кого-то в соседнем доме громко играл магнитофон. Этот звук словно был связан с Наташиным детством — она помнила его, такой ненавязчивый, веселый, праздничный. Еще должен быть едва слышен скрип качелей на детской площадке, но его нет, потому что уже несколько лет нет и тех самых качелей… Детство закончилось.

— Я хочу умереть! — надрывно зарыдала Наташа в ладони, едва пересекшись с мокрым маминым взглядом.

— Не надо! Ты что! Не смей! — всхлипывала Женя.

И впервые в жизни обняла свою дочку крепко-крепко, прижав ее к себе и откинувшись вместе с ней на спинку дивана. Наташа лежала у мамы на плече и от этого плакала еще больше.

— Мои родители были категорически против усыновления! — шептала Женя между всхлипываниями и вдохами. — Говорили, мол, лучше жить совсем без детей, чем с чужим и нелюбимым ребенком… (Наташа вновь зарыдала в голос) Я уже три года была замужем… Я не могла больше жить без ребенка… И послала всех родственников к черту! Полтора года сидела с тобой, сама с тобой играла, сама тебя кормила и купала… Я каждую минуту своей жизни проводила с тобой: у меня не было другого выбора. За эти полтора года мои родители даже копейки денег мне не дали, не говоря уже о том, чтобы помочь посидеть с тобой. Лешка зарабатывал так мало, что я покупала еду для тебя, а сама оставалась голодной.

Потом отдала тебя в ясли, а сама устроилась на работу. Лешка отправил своим родителям в Норильск письмо и твою фотографию, и они приехали повидать тебя… А мои родители увидели их прогулку с тобой в парке… и полюбили тебя. Тебя невозможно было не полюбить! И тогда бабушка взялась тебя воспитывать, а я стала делать карьеру…

Женя протерла слезы: она выговорилась, и ей стало чуть легче, чего нельзя было сказать о Наташе. Гладя дочку по голове, мама ласково продолжала:

— Прости, что я так безответственно испортила тебе подростковые годы! Но мне так не хотелось, чтобы моя куколка взрослела! Мне так хотелось благодарности: чтобы и ты, повзрослев, каждый свой день осознанно проводила со мной… А ты отдалялась… Влюблялась…

Наташа отстранилась, опухшими глазами взглянула маме в лицо. Мамин монолог успокоил ее процентов на семьдесят, и Наташа уже не плакала. Только спросила сдавленным голосом:

— Ты не держишь на меня зла?

— Нет, — ответила Женя тихо. Хоть ее голос и прозвучал неуверенно и слабо, но Евгения смотрела так открыто и искренне, что Наташа поверила. Но Женя добавила: — Я возненавидела тебя… Я возненавидела судьбу, Бога и все, что есть в этом мире… Ты же помнишь, как я тебя два года после ЭТОГО била ни за что… Но за несколько лет меня эта ненависть так вымотала, что у меня просто не осталось на нее сил… Я не хочу вспоминать об этом. И ты не вспоминай. Рожайте с Максимом детей… Он говорит, что ты боишься этого. Не бойся. Я не кину тебя, как меня кинули мои родные. Я помогу. А детский смех в доме — это такое счастье! Поверь, не будет ни одной секунды, когда ты пожалеешь о том, что родила. И тогда, в школьные годы… ты была права, Максим очень хороший парень! Я рада, что ты его повстречала! Я рада, что ты не упустила его тогда! И мне очень стыдно, что я вам мешала… Я встретила СВОЕГО мужчину в сорок лет… Ты себе не представляешь, как я завидую, что ты встретила СВОЕГО в двенадцать! Вы не опоздаете на самолет? Максим не летал на самолете еще ни разу в жизни…

— Езжай домой, собирай чемодан. Регистрация заканчивается за сорок минут до посадки. А у нас три часа, ты успеешь.

— Ты передумала? — удивился Макс, забыв чашку с чаем на полпути. — Уверена?

Наташа уже не стеснялась своего опухшего и покрасневшего лица даже перед Андреем.

— Езжай быстрее! — бессильно кивнула она любимому. — Главное — не забудь документы!

Макс так счастливо улыбался, что Наташа улыбалась тоже, просто глядя на него.

— Ты же хотела побыть в тишине? — уточнил он робко.

— Ради твоих ямочек на щеках я потерплю.

— Господи, как я боюсь летать!!! — просительно взвыла девчонка лет восемнадцати.

Наташа взглянула на соседнее кресло. Эта дамочка летит одна, сидит у окошка и дрожит так заметно, что кажется, эта вибрация самолета — из-за нее. Девчонка вцепилась в подлокотник с таким остервенением, что ее кулачки стали острыми и совершенно белыми. Наташа смотрела мимо этой девчонки в иллюминатор — их самолет плавно и уверенно катился по взлетной полосе все быстрее и быстрее.

— А я бы очень хотела летать! — улыбнулась ей Наташа ободряюще. — По крайней мере, во сне это было удивительное ощущение. На самолетах я никогда такого не испытывала. На самолетах все так естественно… Не бойся, мы в небо! Там классно! Ты первый раз летишь?

— Да, — прошептала собеседница, чуть дыша: передние шасси оторвались от земли и в ту же секунду самолет словно попал в невесомость.

— Потерпи, самое страшное — это взлет и посадка. Бывает, самолет взлетает, а потом — у-ух, чуть-чуть вниз, а потом снова взлетает. И на бок переклоняется, когда рулит. Вот как сейчас! Вот это — волнительные ощущения. Не смотри в окно! А когда самолет наберет высоту и выровняется, ты вообще не заметишь ничего необычного.

— В «Новостях» постоянно самолеты падают… — выговорила девчонка, подняв испуганный взгляд к потолку и с ужасом сжимая челюсти.

Наташа взяла девчонку за руку (приложив силу, оторвала ее кисть от подлокотника), сжала крепко ее ладошку. Та, покосившись на Наташу, нервно улыбнулась.

— Не бойся, я тебя держу, ты не упадешь, — совершенно серьезно предупредила Наталья. — Я тебе обещаю.

Твердость и уверенность Наташиных рук постепенно успокоили девчонку, даже турбулентность она переносила без дрожи!

«Я тебя держу, ты не упадешь»… Максим с умилением наблюдал за своей женой: что бы у нее самой ни случилось, она никогда не перестанет чувствовать чужие переживания. А он говорил такие же слова своему лучшему другу, когда по-настоящему держал его — над обрывом высотой в километр… Вот там — было страшно. А здесь — всего лишь самолет… Наташа эту историю из его жизни даже не знает.

Наташа многого еще не знает. Не знает, сколько сахара надо класть в миску, чтобы выпечка получилась вкусной. Не знает, как трудно сохранить дружбу с приятелем, который работает у тебя в прямом подчинении. И пока она полтора часа держит девчонку за руку — не знает, как одиноко по другую сторону от нее.

 

Глава 5. С отражением на «ты»

Путешествия помогают узнать что-то новое о самом себе.

1 день. Неаполь-Помпеи.

Солнце в Италии пекло так же, как и в Сочи — Наташа открыла окно автобуса, подставляя лицо горячему ветру, и машинально теребила защелку на стекле, провожая стеклянным взглядом куда-то спешащие улицы. Максим чуть ли не силой заставлял ее фотографировать пробегающий мимо пейзаж, пока их везли из аэропорта Неаполя в отель. И это новым-то фотоаппаратом! Казалось, ее сейчас ничем нельзя растормошить.

Гид Ирина, немолодая шустрая дамочка в широкой майке и бриджах, рассказывала, что Неаполь — это что-то особенное. Это третий по величине город в Италии. На дорогах тут не соблюдают правила, большинство мотоциклистов ездят без обязательных шлемов, многие автомобили битые, и их не чинят. Максим видел, как днем спокойно проезжают на красный свет. Их туристическую группу провезли через весь город вдоль набережной, чтобы они вышли из автобуса сфотографировать с холма великолепную панораму Неаполя с Везувием, Неаполитанским заливом и островом Капри в дымке. Потом с них взяли плату за будущие экскурсии, выдали специальные экскурсионные наушники и отпустили в отель.

— И это пятизвездочный отель? — удивлялся Макс.

В номере было довольно чистенько, но не более того. Маленькое темное помещение, мебели мало, вместо одной большой кровати стоят две сдвинутые вместе. Макс проверил ощутимый шов между матрасами и намекнул:

— М-да. На какой половине будем сегодня заниматься любовью?

Наташа ставила сотовый на подзарядку — она круглосуточно использует его как плеер. Девушка улыбнулась мужу, но, к его огорчению, ничего не ответила.

Едва расположились в отеле — как их измученные перелетом тела потащили дальше — на экскурсию в Помпеи. Их словно встряхнули и окунули в бешеный ритм — быстрей, быстрей, бегом! Только Максим охотно старался подстроиться, а Наташа просто податливо выполняла чьи-то указания.

В Помпеях их гидом оказался довольно пожилой итальянец Клаудио, говорящий по-русски с заметным акцентом. Клаудио интересно и живо рассказывал, и его речь в наушниках была легка для восприятия. После извержения вулкана город завалило толстым слоем пепла, а из-за отсутствия лавы постройки не очень пострадали; получается, что извержение Везувия послужило хорошим консерватором. Наташа заходила в бани, видела амфитеатры, колеи от колесниц и эротические фрески на стенах — спустя две тысячи лет — следы чьей-то жизни. Интерес медленно, но настойчиво прокрадывался в замороженный рассудок. Но более всего ее поразили мумии — скрюченные в панике умирающие люди. Они задохнулись от ядовитого газа и были засыпаны пеплом, который со временем окаменел. Во время раскопок была придумана технология — пустоты, образовавшиеся на месте истлевших тел, заливали гипсом, и получалась фигура человека в той позе, в которой его настигла катастрофа. Наташа плакала, как ненормальная, будто это ее близкие люди. Особо жгучую жалость вызывали маленькие фигурки детей, прижимающихся к родителям. Максим знал ее эмоциональный порог, поэтому, не удивляясь, просто обнимал девчонку, позволяя плакать себе в грудь. На нее с интересом поглядывали другие, более равнодушные, туристы, а ей было глубоко наплевать, как она в этот момент выглядит.

Потом Клаудио показал дорожный указатель прямо под ногами, указывающий дорогу к лупанарию, публичному дому — такая узнаваемая аппликация в форме мужского полового органа, и Максим тут же сфоткал его на сотовый и отправил ММС Костику, на что вскоре получил ответное ММС со средним пальцем.

А еще они совершили, наверно, святотатство. В магазинчике возле отеля утром Макс прикупил бутылочку красного вина, и они с Наташей решили распить его прямо на развалинах. Что успешно и осуществили.

То ли вино так подействовало, то ли атмосфера, но Наташа чувствовала себя здесь в своей тарелке: такая же полуразрушенная, опустошенная. Она протирала влажные веки и вдыхала воздух полной грудью — вот оно, то место, где ей хочется остаться НАВСЕГДА. Руины. Солнце нагревало камни, ветер разносил по разрушенным улицам голоса и топот туристов и их предводителей, и Наташа понимала, что единственная ошибка здесь — это люди. Природа уже уничтожила их однажды, но они вновь паразитируют в этом священном месте.

Обедать всех пригласили в ресторан «Везувий». Во время еды местный дуэт исполнял итальянские песни и ходил собирать чаевые. Наташа достала блокнот, из которого она задумала сделать дневник путешествия, и записала:

«Только первый день путешествия — и уже возникает ощущение, что это круглосуточный сбор податей.»

После Помпей была экскурсия по Неаполю. В какой-то момент они с Максом сбежали от группы и пошли бродить по городу сами. Видели Новый Замок, который на самом деле уже давно не новый, просто так называется; были на площади перед Муниципалитетом; вышли на типичную узкую улицу с высокими домами по обе стороны. Из противоположных балконов на третьих этажах выглядывали две пожилые итальянки и громко и экспрессивно переговаривались прямо через улицу. Потом путешественники попали в местный торговый центр. Купили Кате китайскую радиоуправляемую машинку, а Марии Анатольевне — несколько оригинальных видов макарон.

Уже были сумерки, когда они снова вернулись в номер. Максим принял душ первым (потому что, в отличие от Наташи, ему нужно на это всего пять минут) и, пока девчонка закрылась там на полчаса, полез в мини-бар в поисках вина. Когда она вышла в комнату, босая, голая, он, сидя на постели, уже попивал терпкий напиток и тут же протянул ей другой заготовленный бокал. Она молча стояла возле кровати и смотрела ему в глаза, и Макс, наконец, спустя столько дней после свадьбы, почувствовал с ней связь.

— В какой позе хочешь? — спросила она прямо. Ее голос изображал искушенное равнодушие, но на лице светилась легкая ухмылка.

— Шестьдесят девять, — решил он ее смутить и назвал то, что ее невероятно пугает.

Он не ошибся. Наташа заулыбалась, опустила взгляд и отхлебнула чуток вина, словно давая себе время перед ответом.

— Я ужасно стесняюсь, — призналась она, все-таки не отказывая.

— Я знаю, — подтвердил мужчина. Он сомневался: дотянуться рукой и посадить ее рядом, или полюбоваться этим обнаженным совершенством, пока она стоит.

«Он знает»! Наташа замешкалась на мгновение. Он знает. Он знает ее всю, все ее комплексы и все эрогенные зоны, все фантазии и все страхи. Поняла вдруг: она никогда не «стеснялась» его! Говорила, как есть, доверяя, рассчитывая на снисходительность и получая именно это.

— А можем и просто поболтать, — сказал он серьезно.

Наташа грустно вздохнула.

— Вот уж чего мне меньше всего хочется в последние дни, так это разговаривать хоть с кем-то. Но только я не хочу отдаляться от тебя, — отхлебнула еще вина для храбрости. — Поэтому предлагаю заменить разговоры сексом. Согласна поэкспериментировать.

Макс отставил свой бокал на тумбочку и потянулся за ее ладошкой.

— Раз уж ты теперь моя жена, я буду тебя развращать! — пошутил он доброжелательно.

— А до этого что было? — усмехнулась девушка, устраиваясь рядом с любимым.

Максим был приятно удивлен отсутствием возражений и решил не упускать возможности, быстро инструктируя:

— Я буду лежать на спине, ты будешь сверху. Сконцентрируйся на своем удовольствии. Не вздумай доводить меня до оргазма! Не паникуй. Я, действительно, буду все видеть во всех подробностях, и в этом нет ничего страшного.

Девчонка уже не соображала, что происходит. Максим сам разместил ее на своем теле и принялся за дело. У нее кружилась голова — от внезапности происходящего, от дозы вина, от непривычно перевернутого мужского тела, от собственной смелости, от его ласк — дерзких и бесстыжих… Она обхватила его член рукой, но забыла что-то с ним делать — все внимание моментально сместилось в зону собственных бедер, вылавливая из общих ощущений то прикосновения ладони, то губ и языка, то пальцев, то дыхание. Возбуждалась очень быстро, но вела себя скованно, и Макс долго мучить ее не стал, вскоре перевернул ее в любимую Наташину миссионерскую позицию.

— Мы еще пару раз попробуем, и ты привыкнешь, — объяснил он ласковым шепотом. — Будешь чувствовать себя увереннее, свободнее…

Он еще что-то шептал — Наташа не слушала: ощутив его внутри себя, с радостью обхватила тело мужа всеми руками и ногами, скрестив щиколотки у него на пояснице, и, уже сильно разгоряченная, принялась неистово впиваться ногтями в спину.

2 день. Рим.

Было непонятно, выспалась она или нет. Времени было предостаточно, но под утро она начала агрессивно ворочаться, норовя ударить Макса локтем в лицо. Туристический автобус прибыл вовремя, чтобы перевезти группу в Вечный Город, но Наташа не сразу поняла, что это именно за ними. Она стояла на стоянке возле отеля, зябко кутаясь в легкую кофту, встречая стеклянным взглядом ранний прохладный рассвет, думая о чем-то своем или не думая вовсе…

— Малышка, пора! — позвал Максим, вырвав ее из безмятежности.

— А где наш чемодан?

— Я его только что погрузил в багажник. Просыпайся.

За ними автобус заезжал в последнюю очередь (это преимущество пятизвездочного тура, дающее возможность поспать подольше), поэтому многие места у входа были уже заняты. Максим шел по проходу, встречая взглядом знакомые вчерашние лица, и здоровался со всеми, кто не спал. Наташа шла за ним. Хоть она не видела причины здороваться с посторонними людьми, но повторяла за ним и кивала направо и налево.

— Привет! — улыбнулся он двум молодым девушкам-подружкам справа и третьей — слева. Девушки весело ответили. Наташа вчера запомнила только их из всей группы — молодых и модных. — Пролазь, малыш, садись у окошка.

Разместившись с женой почти в самом хвосте автобуса, Макс тут же достал из своего небольшого спортивного рюкзака бутылку вина и два пластиковых стаканчика. Наташа ехидно усмехнулась.

— Муж захотел выгнать ее куда-нибудь на неделю из дома и купил путевки ей и ее подружкам, — рассказал Максим тихо, кивнув на недалекий ряд сидений. — Они Питерские.

— Откуда ты это знаешь? — удивилась Наташа, подставляя свой стаканчик.

— Вчера разговорились в Помпеях.

— Прикольно. Тебе свобода обошлась бы дешевле — у меня нет подружек.

Только Наташа успела поймать себя на мысли, а где же она сама была, пока он «разговаривался» с тремя красотками, как вдруг Максим добавил еще, чокнувшись с ней стаканчиком:

— А вон те — мама с сыном. Вместе всегда путешествуют. Она ему как друг. Он риэлтор. Из Новосибирска. Давай выпьем за твою смелость!

Наташа отпила сразу полстакана — увлеклась разглядыванием мамы, крупной немолодой тетки в широкой шляпе в горошек. С дальних сидений ее было плохо видно, но она периодически вертела головой во все окна, так что Наташа внимательно изучила ее профиль. «Дружить с мамой»…

— Не холодно в такой короткой юбке? — Максим допил свое вино, спрятал стаканчик в рюкзак под сиденьем и, повернувшись к девчонке всем телом, загородив ее от возможных наблюдателей в автобусе, положил руку Наташе на колено.

Она хотела ответить на этот вопрос, но каким-то особым чутьем вдруг поняла, что это не вопрос вовсе… Глянула Максу в лицо и не сдержала улыбку. Его рука проворно полезла под юбочку, и один из пальцев нетерпеливо подтолкнул вторую ногу в сторону. Наташа с охотой предоставила мужчине дополнительное поле деятельности и притянула к себе его за затылок — целоваться и отдаваться его умелым рукам.

Он ласкал ее всю дорогу, несколько часов. Не зная этой местности, рисковал не успеть до Рима, но случайно увлекся процессом и довел жену до оргазма. Наташа бесконечно лапала его тело и жадно засасывала его губы, чтобы ненароком не вскрикнуть, и к прибытию в отель они оба были изрядно взлохмаченные и потрепанные. Это мало кто видел в автобусе — практически все пассажиры спали, наверстывая недополученное ночью. Их привезли в отель первыми (преимущество пятизвездочного тура), гид Ирина помогла им зарегистрироваться на ресепшене, и любовники отправились покорять новый номер.

«…Я хотела бы быть такой, как он. Но я не такая. «Стараться быть» и просто «быть» — это противоположные вещи. Если приходится стараться — значит, ты не такой. Грустно.»

Отдав чаевые дворецкому, который привез в номер их чемодан, Максим вышел к жене на балкон полюбоваться новым городом, и робко попытался начать разговор о Наташином молчании:

— Малыш, ты мне больше не доверяешь?

У них было несколько часов перед следующей экскурсией, и они пока никуда не спешили. Жена стояла в полуметре от него, но так далеко, что до нее, казалось, были тысячи дней пути. Отсюда, с четвертого этажа, хорошо была видна особенность итальянской архитектуры: коричневые кирпичные крыши ближайших зданий, перемешанные с пышными кронами разросшихся деревьев. Наташа делала вид, что разглядывает их.

— Я никому не доверяю, — призналась она откровенно. Сказала правду, но обидеть его не хотела, и потому добавила: — Я доверяю тебе как любовнику. Намного больше, чем раньше.

— Я волнуюсь за тебя. Ты все время в наушниках; я сам по себе, ты — сама…

Она снова ответила молчанием, что было уже привычным в последние дни. Опираясь на перила балкона, принялась бессмысленно разглядывать длинные розовые ногти не в тон ничему.

— Как ты на счет минета? — прервала она долгую паузу, рассчитывая перевести все в более приятную плоскость. — Я у тебя в долгу.

— В другой раз.

Девушка вздохнула.

— Макс, я молчу, потому что мне нечего сказать.

— Мне кажется, я смогу помочь. Но мне не хочется навязываться.

— Вот и не навязывайся.

Наташа ляпнула это и словно увидела себя на его месте — теперь он предлагает ей тему, которую она избегает, и она рявкает, не заботясь о том, чтобы не обидеть. Максим развернулся и спокойно ушел в комнату, прикрыв за собой дверь.

Девушка постояла еще немного одна на свежем воздухе, пытаясь подобрать слова, которые ему скажет, но, не справившись с этой задачей, махнув на все рукой, вошла в комнату вслед за ним. Мужчина стоял возле стола под огромным настенным зеркалом и читал глянцевую картонку со списком телевизионных каналов, будто приехал в Рим смотреть телевизор. Она подошла к нему сбоку и обняла за талию.

— Давай, не будем ссориться.

— Давай, — ответил он, не глядя. — Пойдем, погуляем по городу, покушаем где-нибудь. Я такой голодный! Ты будешь переодеваться?

— Нет, я готова.

Наташа быстро взлохматила свои и без того пышные волосы, у дверей сунула ноги в босоножки на низком каблуке и уже готова была выйти в коридор отеля, но Макс придержал ее. «Опять разговоры?!» — с досадой успела она подумать, как услышала неожиданно нежное:

— Сними трусики, пусть остаются тут! Они мне мешают. Их неудобно стаскивать с тебя в автобусе.

Они встретились взглядами, и Наташа хихикнула.

— Ты с ума сошел?

— Пока еще нет, но планирую вечером, — ответил мужчина игриво.

Наташа критически оглядела свою короткую джинсовую юбчонку. Пыталась побороть улыбку, остаться томной и грустной, но с каждым мгновением все больше втягивалась в его игру.

— Сними с меня их сам, раз тебе это так нужно! — заявила она кокетливо.

Его уговаривать было не надо. Мужчина лихо разобрался с ее нижним бельем, не забыв приласкать немного, прижав девчонку своим телом к стене. Наташа старалась казаться невозмутимой, но нервно подрагивала под его рукой.

— Макс, я хочу тебя! — прошептала она ему в шею. — Давай? Я, кажется, надолго тебя не задержу.

— Давай завтра! — предложил он нагло.

— Что?! — завопила девчонка, вытаращив на мужа возмущенные глазищи. Решила действовать стопроцентными методами. Протянула руку к его ширинке, чтобы вызвать в нем желание хотя бы механически, но нащупала, что он и так уже давно возбужден.

— И мне еще приходится тебя уговаривать? — хмыкнула она довольно.

— Ммм… Ну поуговаривай меня еще! — смеялся Макс, обнимая любимую свободной рукой и целуя в ушко.

— Меня дико возбуждают твои хозяйские действия у меня под юбкой, — призналась она. — Ты так уверенно себя ведешь, что, мне кажется, я могу просто отдаться тебе, ни за что не отвечая…

— Пойдем на кровать, — позвал он. — Отдашься мне там.

Они даже не раздевались, Наташа лишь стащила немного с него штаны и задрала его майку, чтобы чувствовать ладошками не ткань, а горячую кожу. Шептала, как в бреду, закрывая глаза:

— Придави меня сильней, сделай мне больно, чтобы я заорала!

— Замолчи, я же кончу! — перебил он, зажав ее рот ладонью.

Как они добрались до этого славного кафе на открытом воздухе, Наташа не заметила. Ноги дрожали, руки не слушались, губы все время норовили улыбнуться. Девчонка замутненным взглядом разглядывала меню — она обещала любимому переводить с английского все слова, но вдруг перестала понимать значения всех слов на всех языках… Они так и шли сюда в трогательном молчании, всю дорогу держась за руки, не замечая, сколько уже идут. Она не поворачивала к нему головы, просто ступала по ватной земле и чувствовала его рядом. Не слепило и не жарило солнце: оно было прикрыто легкими облачками, дул приятный слабый ветерок, останавливаться не хотелось. И вот не удержались — милая кафешка, деревянные столики под зеленым тентом с эмблемой европейского пива, цветастые туристы за половиной из них и вид на вымощенную старым камнем площадь. Наташа оторвала взгляд от бесполезного сейчас меню и взглянула на своего любовника. Улыбка все же вырвалась на поверхность. Макс легонечко подмигнул ей бровями, словно этот жест предназначался только ей, и он не хотел, чтобы остальные заметили их «переговоры».

— Хочешь еще? — уточнил он в шутку.

Наташа счастливо рассмеялась и стыдливо опустила голову. Потребовала у мужа блокнот из рюкзака и пометила:

«Я сама себя не узнаю. Мое тело стало сильнее разума.»

В 15:00 была назначена трехчасовая пешеходная экскурсия по Риму. Однако местный экскурсовод опаздывала. Оказывается, в это воскресенье в Риме проводились соревнования по марафону, и многие улицы были перекрыты. Группа уже вся собралась в назначенном месте, и от безделья все знакомились между собой.

— Мы только что попробовали настоящую пиццу! — хвастался Макс. — Всем очень рекомендую! Непохожая на то, что готовят в России.

Спустя пятнадцать минут гид появилась. Это была русская женщина с именем Римма (надо же, какое совпадение!), и вся группа быстрым шагом отправилась осматривать город. Сначала подошли к древней базилике Санта Мария Маджоре. И хотя она была открыта, они почему-то в нее заходить не стали, и после небольшого рассказа Риммы все двинулись в сторону Колизея. По пути прошли мимо каких-то античных развалин, и Наташа с радостью запрыгала: «Руины!». А когда приблизились к Колизею, то выяснилось, что перейти на другую сторону дороги и подойти к Арке невозможно — из-за марафона все перегорожено. Римма что-то рассказывала, тянула время, но когда поняла, что оцепление скоро не снимут, то повела группу к форумам в обход. К этому времени стало проглядывать солнце.

Сначала путешественники остановились у площадки древних форумов, потом поднялись немного наверх и взглянули на них уже с другой точки. Прошли еще немного и попали на красивую площадь у Капитолия. Спустились по лестнице вниз и подошли к величественному зданию — Алтарю Отечества на площади Венеции. Им показали балкончик, с которого любил выступать диктатор Муссолини, и они двинулись дальше — к Пантеону. Тут выяснилось, что до его закрытия осталось менее 10 минут, и Римма даже не была уверена, что туда пустят. Пустили, но ровно в шесть вечера всех оттуда выгнали. На этом экскурсия закончилась, и Римма повела группу в местную галатерию, где продают вкусное мороженное. Там был огромный выбор разных сортов и длинная очередь, и у сладкоежки Макса было предостаточно лишнего времени, чтобы пятнадцать раз сменить свой выбор.

Едва вернувшись в отель, Максим предложил поехать сразу же и на ночную обзорную экскурсию. Она не входила в расписание тура, но в холле гостиницы как раз стоял мужичок-экскурсовод, заманивая туристов интересными предложениями. Наташа скептически сомневалась, но Макс настоял на своем.

И даже Наташа не пожалела о том, что сдалась!

Да, частично они проезжали по тем же местам, где были до или будут после. Но было много и такого, чего в итоге в Риме так и не увидели бы. Они проезжали церкви Латерано, Иерусалиме и Космедин, термы Каракалы, фонтан Треви. Хотелось более яркой подсветки объектов, ведь Наташе приходилось фотографировать прямо сходу, и не было возможности регулировать настройки фототехники. Выходили всего два раза — у фонтана Треви и у Ватикана (оказалось, после 20:00 открывается автомобильное движение вблизи него). Да только ради одного ночного вида на площадь Святого Петра и светящиеся окна кабинета Папы стоило ехать!

Масса сегодняшних впечатлений грозила вот-вот обрушиться, и Наташа боялась утяжелить эту башню еще хоть чем-то. А ведь это был только второй день! Она устало разделась и забралась под тонкое одеяло скрипучей постели. Максим выключил свет, оставив только телевизор, устроился полусидя рядом с ней на кровати и включил единственный русский спутниковый канал. Там шла музыкальная передача, которая отлично могла выполнить роль фона для приятного, ни к чему не обязывающего разговора.

— Я, наверно, сейчас должен предупредить, что тебя ждет дальше.

Наташа непонимающе уставилась в профиль мужа.

— Ты же в курсе, что мы неделю осматриваем достопримечательности по всей Италии, а потом еще неделю после этого марафона отдыхаем на Сицилии?

— Ну, да, — подтвердила девушка, все еще не понимая, что же такого необычного ее «ждет дальше».

— Отель, где мы будем… э… загорать, называется «Гедонизм-2»… Ты не слышала о таком?

— Странное название, — констатировала Наташа. И картинно почесала затылок: — Больше похоже на тюрьму. Как Алькатрас.

Максим робко улыбнулся.

— Нет. «Гедонизм» переводится как «наслаждение».

Наташа удивленно привстала на локтях — начала понимать, к чему он клонит. Мужчина продолжал, он любит рассказывать что-то из истории:

— Название пошло отсюда, из Древнего Рима. Точнее, из их общественных бань, терм, где посетители не только мылись, но и могли предаваться сексуальным удовольствиям по своему вкусу. Это была целая культура секса. Принято считать, что первый «Гедонизм» был в античности, поэтому современным присваивают номера 2 и 3.

— Так это секс-отель? — перебила девчонка. Она взволнованно встрепенулась и села к мужу лицом, обхватив коленки.

— Сеть отелей по всему миру, — кивнул тот. — Я видел по телику однажды репортаж, естественно, меня это заинтересовало, я запомнил название. Женька хотела подарить путевку только по достопримечательностям, а я, зная, что в Италии есть филиал «Гедонизма», решил совместить полезное с приятным.

Наташа ошарашено таращилась на телевизионно-синее лицо Макса, не зная, радоваться ей или бояться. Но то, что эта информация вызвала у нее неподдельный интерес, Максим видел отчетливо.

— Там что, все вокруг трахаются и ходят голыми? — спросила она с опаской.

— Это нудистский отель, так что голыми там ходят многие. И некоторые… да, трахаются. Хотя, если захочешь быть просто наблюдателем, тебя не поругают за это. Костик там был в мае. Это я от него узнал, что в Италии филиал есть. Ему понравилось.

Наташино воображение уже в ужасе рисовало картинки, как ее, стеснительную, заставляют спариваться у всех на виду, как настаивают на сексе втроем-четвером-восьмером, как пытаются полапать посторонними руками на секс-вечеринках, которых она насмотрелась на порно-сайтах… Максим видел ее замешательство по отсутствующему взгляду.

— Ты не рада?

— Ты же не отдашь меня постороннему мужику? — пробормотала она о чем-то своем.

— Господи! Нет, конечно! — и рассмеялся: — Что ты там уже напридумывала? Это просто отель! Закрытый такой отельчик с красивой территорией, там просто стиль такой — эротический. В общем, не пугайся, просто будь готова.

Наташа выдохнула и смущенно улыбнулась парню.

По телевизору начались ночные новости, и Макс сразу притих. Он всегда внимательно смотрит новости, без особого ажиотажа, но с интересом ко всему, что происходит в мире. Очередное сообщение о каких-то боевых действиях на Северном Кавказе. Девчонок войнушки не увлекают, Наташа всегда пропускала такие новости мимо ушей. Только думала, чего вот людям не живется дружно?! За природные ресурсы или за мнимую «независимость» УБИВАЮТ друг друга, как будто после смерти им будет не все равно. Хотела спросить у Макса еще что-то про «Гедонизм», но, взглянув на его профиль, поняла, что он не услышит. Он был весь там, в боевых действиях на Кавказе.

Тут вдруг вспомнилось несколько моментов, когда он точно так же уходил в астрал, когда показывали сюжеты о военных кампаниях, или терактах и смертях. Как пропадали неизвестно куда заинтересованность и адекватность, и мужчина становился просто телом, сидящим перед телевизором. Ненадолго. На один репортаж, не более. Наташа не придавала этому значения.

Она молча досмотрела Максима до конца сюжета. На другом репортаже он начал моргать, а на третьем — о строительстве Олимпиады в Сочи — даже улыбнулся.

— У них такие грандиозные планы! — протянул он. — Я хочу, чтобы у них получилось осуществить все задуманное. Хотя природу жалко, вырубят же все нахрен…

— Я слышала, они обещали восстановить всю экологию.

— Людям это несвойственно, — возразил мужчина скептически.

Он так и не поворачивался к ней лицом, смотрел в телевизор, но Наташе казалось, это не оттого, что там настолько интересно.

— Сколько друзей ты там потерял? — спросила она тихо.

Он замер, сжав губы, даже сейчас не взглянув на нее. Он не переспросил, где именно, и Наташа поняла, что попала в точку. Уже думала, он не ответит.

— Пятьдесят шесть.

От такой цифры у впечатлительной Наташи моментально выступили слезы. Она ожидала число 5, ну, или 10…

— Своими глазами видел? — уточнила еще тише.

— Почти всех, — кивнул его профиль.

Всех сразу или по очереди? А кроме друзей, наверно, были и другие смерти. Она почувствовала ком в горле и поняла, что больше не сможет сказать ни слова. Да и он, наверное, не хочет ее вопросов. Конечно, не хочет. Конечно. Наташа спрятала лицо в коленях и позволила себе незаметно дать волю чувствам. Слезы быстро намочили тонкое летнее одеяло.

— Нас было шестьдесят человек, — сказал рядом кто-то незнакомый. — Вернулись четверо.

Наташа подняла мокрые глаза, опешив от продолжения.

— После третьей-четвертой смерти уже привыкаешь к мысли, что теперь будет так. Идешь по трупам — и ничего не чувствуешь. Перешагиваешь — и все. Сам живой — и ладно. Там психология меняется. А потом возвращаешься в мир и понимаешь, что они все умерли, прикрывая твою спину. Не буквально, а… Да нет, и буквально тоже. Любая пуля могла попасть в меня, но попала в того, кто стоял между мной и ею. Любая мина могла взорваться под моими ногами, если бы я шел первым, а не кто-то из них. Так много было «если бы»… Если бы не Пашка, если бы не Никитос, если бы… И ты обязан теперь жить за всех. Хотя часто вообще жить не хочется… Кажется, что справедливее было бы умереть вместе с ними.

Девушка таращилась на любимого сквозь мутную пелену, застилающую глаза, и впервые в жизни осознала, что значит — быть мужчиной. Его уже не юные, огрубевшие черты лица были четко подчеркнуты мерцанием сюжетов: сейчас — телевизором, или много лет тому назад — реальностью. Он неосознанно хмурил брови и вглядывался в пейзажи на экране или в стену за ними.

— Вот так меня жизнь покорежила, — подвел он итог, тоном явно заканчивая разговор, причем, навсегда.

Наташа не отводила от него глаз. Это говорит человек, который никогда не сутулится. Который никогда не опускает головы, не падает духом. За которым прячешься, как за каменной стеной. Который поддержит. Защитит. Вытащит практически с того света. Человек, который не останавливается на полпути.

— Ничуть не покорежила! — возразила девушка, снова возвращаясь на свою подушку.

Он кинул на нее взгляд и слабо улыбнулся. Наклонился и чмокнул ее в лоб.

— Спи давай! Встаем равно!

3 день. Рим и Ватикан.

Будильник звенел уже в третий раз: уходя бриться, Максим оставил жене свой сотовый, чтобы он ее поднял, но она только раздраженно отворачивалась на другой бок, накрывая голову свободной подушкой. Чтобы отключить будильник, надо было встать с кровати, поэтому Наташа настойчиво мучилась — она упрямей любого чуда техники.

— Уже полшестого! — с упреком воскликнул Макс, вернувшись в комнату и застав девчонку под одеялом.

— Ну, зачем в такую рань?! — хлюпала Наташа, укутываясь потеплее.

Зачем — она поняла, едва выйдя на соседнюю улицу. Чтобы увидеть то, что не покажет ни одна экскурсия. Чтобы увидеть этот город, а не тысячи туристов в нем, как вчера!

Они решили начать свой путь с самых популярных туристических остановок — фонтана Треви и Площади Испании, а потом посетить Колизей и руины неподалеку. Было немноголюдно, что для этих мест — весьма непривычное явление. Рассвет нежной палитрой расцвечивал пустынный, едва-едва просыпающийся город без примесей пыли и выхлопов. Редкие автомобили казались надуманными в этом наполненном вечностью пейзаже. Мимо процокала лошадиная повозка. Наверно, это начинает свой рабочий день реквизит для работы с туристами, но как же органично вписывалась она в эту картину! Даже невыспавшийся парнишка-панк, неподвижно ожидающий кого-то у подъезда одного из домов, был той самой деталью, которая обозначала суть местной архитектуры. Ждать. Столько, сколько понадобится. Столько, сколько сможешь. Сотни лет, тысячи…

Они не спеша бродили по улицам и переулкам, выходя на площади и большие проспекты и снова возвращаясь в атмосферу тишины и покоя. Разговаривать, даже если и хотелось, то только очень тихо.

Лучи утреннего солнца проворно сползали с верхушек деревьев на землю, идти пешком становилось все жарче, и город стремительно заполнялся быстротой современной жизни, техническим прогрессом и другими паразитами. К обеду Наташа с Максимом обошли несколько тысячелетий истории и в Колизее встретили свою туристическую группу. Дальше уже, уставшие, решили держаться группы, а главное, автобуса.

Следующим по программе тура был Ватикан, Собор Святого Петра. Экскурсия длилась более трех часов. Сначала они попали в большой зал, где вдруг увидел рамки металлодетектора — как в аэропорту.

— Этим рамкам также около шестисот лет, но они прекрасно сохранились, ѓ- шутливо вел Максим экскурсию для двух теток лет под пятьдесят из их группы.

Затем вышли на площадь в виде зеленой лужайки. На ней крутился какой-то модернистской золотистый шар, символизирующий Землю, и Наташа тут же принялась щелкать затвором увесистого фотоаппарата.

Как только Максим увидел огромную очередь и выяснил, что это подъем на купол собора, как тут же снова отделил себя и Наташу от группы. Позже узнали, что группа на купол вообще не поднималась, и многие были этим разочарованы. Тем более, после восторженных, эмоциональных рассказов жестокого Максима!

Просто потрясающий вид с купола! Нет, не на город, а на сам Собор! Стоишь на этой огромной высоте и пытаешься представить, какое же все на самом деле большое, если вон те точечки на земле — это туристы! Потом спускаешься вниз, входишь в Собор и замираешь, открыв рот, потому что все, что и так казалось большим, на деле оказывается вообще невероятным!

К статуе Святого Петра стояла очередь желающих приложиться к ступне. Там же был огромный балдахин и неподалеку, защищенная стеклом, знаменитая статуя Микеланджело Пьета. А в правой части собора увидели «уголок» православной церкви.

Сикстинская капелла сильно утомила. Нет, сама она, действительно, великолепна, фрески просто изумительны — роспись словно трехмерная. К тому же, восхищал размер. Но вот добираться до этого шедевра было очень тяжело — толпа туристов медленно текла из зала в зал, которым, казалось, нет конца: указатель на Капеллу, дверь — но нет, снова очередной зал с бюстами, статуями, гобеленами, фресками… и очередным указателем. В самой Капелле тоже не протолкнуться, и это убивает весь настрой. Как Микеланджело смог разрисовать 800 кв.м. потолка — Наташа несколько раз изумленно задавала никому этот риторический вопрос. Там запрещено фотографировать, но было так много народа, что кое-кто все равно это делал, ну, и Наташа тоже втихаря, отключив вспышку и поменяв настройки.

Экскурсия подошла к концу, и гид Римма позвала всех покушать в одном из кафе. Практически все столики были заняты, и за тремя свободными группе пришлось ютиться по пять-шесть человек. Но в тесноте да не в обиде, как говорится! С Максимом и Наташей за столик попросились три молодые подружки, которых Наташа запомнила с первого дня путешествия, и еще одна моложавая женщина, при взгляде на которую чувствовалось влияние материального достатка. Наташа сделала заказ и, извинившись перед «соседями по парте», снова воткнула в уши наушники.

Она все экскурсии проводила в наушниках, в музыке — «под кайфом», как отшучивался Максим, когда его робко спрашивали о его странной спутнице. Временами отключала плеер в сотовом, чтобы попытаться составить компанию мужу, но в голову тут же начинали лезть мысли — много, разных, сильных. Музыка ее спасала. Из всех человеческих способностей Наташа старалась включить на полную мощность все, чтобы не осталось сил на последнюю — способность думать. Она загружала свое зрение Римской архитектурой, похожей на Питерскую, только масштабнее, и другой, Древнеримской, античной; загружала слух бесконечной гармонией музыки; чувствовала кожей теплый летний ветер и прижигание солнечных лучей, а внутренними органами — эротические притязания Максима. Когда он был очень близко, чувствовала запах его одеколона, а когда чуть отходил в сторону поболтать с кем-то из группы — вдыхала аромат легкой, ничем не обремененной туристической жизни.

Максим не возражал, когда она, находясь вроде бы рядом, улетала куда-то далеко-далеко. Обсуждая и комментируя на свой лад сейчас экскурсии по Риму, так ловко оплетал четырех женщин за столом своими чарами, что Наташино «отсутствие» не играло для него никакой роли.

Она не слышала их голосов. Точнее, слышала какой-то говор сквозь наушники, но не пыталась разобрать слов. Смотреть молча было гораздо интересней. Как женщины млеют перед ним, как рядом с ним становятся красивыми, улыбчивыми, расправляют плечи; как начинают блестеть их глаза, несмотря на усталость. И как статно и твердо он держится, что бы ни делал и что бы ни говорил. Без лишних отвлекающих звуков все явственнее проступала природа его красивой осанки — нежелание сгибаться под весом памяти. Она раньше думала, что это просто стремление нравиться противоположному полу.

И только оставаясь в отеле наедине, она выключала музыку.

— Я приму душ, — предупредил он, уже почти прикрыв за собой дверь в ванной комнате.

— Давай, вдвоем? — попросила девушка.

Он молча пропустил ее туда же.

И только там, под струйками воды, отдаваясь в его распоряжение, поняла, что если бы приехала сюда без него, то потеряла бы все: и его, и себя.

Ночью она сидела на пластиковом стуле на крохотном балконе и писала что-то в своем дневнике, подсвечивая блокнот неярким светом экрана сотового телефона. Он увидел это, когда сквозь сон не смог нащупать ее рядом, и пришлось открыть глаза. Максим не стал выходить к ней, не хотел отвлекать.

4 день. Сиена, Пиза, Флоренция.

В холле отеля возле ресепшена этим утром было немало народа и чемоданов. Только что прибыла группа немцев, и их спешно расселяли. Наташа, откинувшись в глубоком мягком кресле, досматривала приятный ночной сон, прерванный необходимостью выезжать во Флоренцию, а Макс изучал план тура на сегодня-завтра. Автобус опаздывал: сначала заехать в трехзвездочный отель, забрать там большинство участников группы, потом в четырехзвездочный, а следом — сюда.

Ждать пришлось недолго, и вскоре их автобус уже направлялся на север страны в провинцию Тоскана. По пути попадалось много чего интересного. Проезжали мимо древнего города этрусков Порте (красивая крепость вдали на холме), и уже родная гид Ирина рассказала интересную вещь. В Италии много таких старинных поселений, которые, приходят в запустение. Дело в том, что в старых домах нет удобств, и поблизости трудности с работой, вот местные жители все и бросают, уезжая в города. И теперь такие брошенные дома бесплатно дают всем желающим, но с обязательством там при ремонте ничего не ломать.

Ирина много еще чего любопытного говорила, например, итальянских кошек подзывают не кис-кис, а мичо-мичо.

Спустя два часа у границы провинций Умбрия и Тоскана была первая остановка в магазине, где обещали дегустацию вин, сыра и трюфелей. И хотя это больше смахивало на очередной «развод» туристов, все равно возражающих не было, и время путешественники провели с пользой. Еще в автобусе Ирина рассказала, как отличить настоящее классическое вино Кьянти — у него на горлышке должна быть этикетка с черным петухом, и оно не может стоить дешевле 15 евро. Максим парочку таких тут же и прикупил: одну — им с Наташей распить сейчас в автобусе, а вторую — домой, кому-нибудь в подарок.

Настоящий тосканский пейзаж за окном: пирамидальные тополя, виноградники, периодические руины и какие-то виллы. Мир открывал Наташе свои двери, и у нее все меньше оставалось упрямства для сопротивления. Она попивала вино, моментами поглядывала на мужа, ловя его быструю улыбку, и снова возвращалась в свой пластиковый «бокал».

— Может, тебе уже хватит? — уточнял Макс, когда Наташа в очередной раз с нарушенной меткостью подставляла ему пустой стаканчик.

— Ну давай еще, мне так легче.

Он уступал. Наверное, потому, что эта маленькая фраза уже означала определенную степень доверия, и он не хотел портить всё назидательными интонациями.

Опьянение лихо завоевывало позиции, и до определенного момента жить становилось веселее. Но потом — щёлк — и веселье сменяется жалостью к себе, обостренным чувством вины, агрессией и плаксивостью, и получается такой противоречивый коктейль, что хочется прекратить это все одним махом. Как сказал бы бармен Максим, такие ингредиенты нельзя смешивать. Наташа тяжко вздохнула и снова подставила стаканчик.

— Нет, хватит, — уверенно отозвался Макс. — Ты уже сильно пьяная. На голодный-то желудок.

На глаза наворачивались слезы, и она не знала, что еще предпринять. Мужчина отобрал стаканчик и спрятал его в рюкзаке.

— Глупая, — прошептал он ласково, — ну что, мы сами, без алкоголя, не сможем справиться с твоей депрессией?

Слезы полились по ее щекам, и она объяснила виновато:

— Я могу улыбаться, наслаждаться жизнью, интересоваться миром и новой страной… Но вдруг понимаю, что это все не по-настоящему. Что я просто играю роль. Вживаюсь, но… Периодически испытываю свои истинные чувства…

Макс порылся в рюкзаке и выудил оттуда носовой платок. Протянул Наташе, она машинально взяла, но спьяну не поняла, зачем, и так и зажала его в кулачке, не вытирая лица.

— Наташ, — начал он несмело, опасаясь разрушить хрупкий разговор, — ты не бойся этих «истинных чувств». Не пытайся бороться с ними. Я понимаю, это такая адская, тяжелая смесь, но не прогоняй это. Прочувствуй! Не пытайся притушить алкоголем, алкоголь — это спирт, он только сильнее разжигает огонь. Оставь все, как есть, оно перегорит само. Доверься жизни. Не бойся.

Она, не сопротивляясь, дослушала до конца. Продолжать обсуждение не хотелось, хотя его мягкость, тактичность не раздражали. Макс и не настаивал, тем более, в автобусе люди, да и скоро должны приехать к очередному пункту назначения.

— Помнишь, когда я первый раз была на шашлыках с твоими друзьями, — напомнила девчонка, — ты сказал мне, что если еще хоть раз увидишь меня такой пьяной — бросишь меня…

Он отрицательно покачал головой.

— Я не брошу.

Ближе к полудню подъехали в старинный и очень красивый город Сиена. Это был невероятный город удивительной цветовой гаммы, словно сошедший со средневековой миниатюры! Он почему-то не пользуется популярностью у российских туроператоров, но всей группе там понравилось — Максим с удовольствием обменивался впечатлениями со всеми вокруг. Городок небольшой, и в нем сохранилось множество средневековых домов, церквей и изогнутых узких улочек.

Автобус поднялся в горку и высадил всех у ворот Сан Марко. От этих ворот Ирина провела группу в центр старого города, и сначала они остановились у кафедрального собора, а потом прошли до площади Кампо. По пути гид немного рассказывала об этом месте, а на площади всех отпустила, дав свободного времени чуть больше часа.

Неправильной формы площадь была очень необычна: вымощенная камнем разных оттенков и разделенная полосами из травертина на девять секторов; вдобавок к этому еще и неровная, так как расположена на холмах. На площади было много народа, молодежь лежала прямо на мостовой и нежилась на солнышке. Кое-кто из группы решил подняться на колокольню. Молодая девушка из Новосибирска, как мама-с-сыном, поднималась, кажется, на все возможные башни и купола во всех городах. А Максим решил просто погулять, ориентируясь по русскоязычной карте, которую купил тут же на площади.

Они с Наташей свернули с туристических мест и пошли по обычным старинным узким улочкам мимо нескольких небольших католических церквей, заходя в некоторые магазинчики. Так, совершенно случайно, заглянули в крохотную мастерскую, где Наташе приглянулась глиняная посуда. Тут же вышла девушка, которая сама и изготовила всю эту керамику (во второй маленькой комнатенке были видны гончарный круг, необходимые инструменты для работы и краски). Наташа купила расписанную миску.

После прогулки двинулись в дальнейший путь на автобусе. После скоростной автотрассы поехали по обычным узким государственным дорогам через маленькие городишки и светофоры, у которых красный фонарь намного больше других. Бросилось в глаза почти полное отсутствие обочин у дорог. И хоть расстояние было небольшое, но до Пизы ехали более двух часов и к четырем вечера добрались до автостоянки. До самой главной площади Чудес дошли минут за пятнадцать. Тут Ирина показала Баптистерий, Кафедральный собор и знаменитую падающую Пизанскую башню. Показала, где можно купить билеты на посещение этих объектов и предупредила, что свободного времени всего час. Многие за такое небольшое время решили посетить только Башню (один из самых известных в мире памятников). Большой надежды попасть туда не было, так как кругом полно туристов, а на башню запускают в ограниченном количестве и строго по сеансам. Но неожиданно на единственно подходящий этой группе сеанс билеты были!

До начала оставалось несколько минут, и Наташа принялась фотографировать Макса на фоне башни, ставя его в нужную позу, как будто он толкает башню в противоположную сторону. Банально — так фоткались практически все туристы, и она не стала выдумывать что-то свое. Было заметно, что башня имеет немного неправильную форму, так как отклоняться от вертикали она стала еще при строительстве, и ее начали выпрямлять прямо по мере возведения — Максим был Наташиным личным экскурсоводом, шепча историю в ушко, вынув ее наушник, а после неуклюже вернув его на место.

Когда настало время сеанса, их запустили внутрь. Поднимались пешком, и идущая впереди контролерша не давала подниматься слишком быстро. Лестница расположена по внутренней стене башни, и было совсем не интересно, и ничего не видно. И только на предпоследнем ярусе вышли наружу.

Далее по еще одной лесенке можно было подняться на самый верх. Максим пошел туда вместе с девушкой из Новосибирска, а Наташа осталась ниже — парень из Ижевска напугал ее, что там страшно, и чувствуется сильный наклон. С самого верха открылся замечательный вид на город и горы вдали. Макс сделал несколько снимков новым Наташиным фотоаппаратом, и они стали спускаться вниз, не дожидаясь завершения сеанса. Экскурсии по расписанию упорно казались Максиму скучными.

— Как твоя нога? Не болит? — поинтересовалась Наташа в автобусе, когда все собрались и тронулись в дальнейший путь.

Макс скосил глаза на нее: наконец-то, поинтересовалась! О массаже ступней он уже даже мечтать перестал!

— Не болит, — ответил он, изобразив обиженность.

— Ой, такой котя! — рассмеялась Наташа, мигом раскусив это притворство. Почесала ему шейку, как коту.

— Мур-мур, — послушно отозвался тот.

Во Флоренции после быстрого размещения в отелях все в сопровождении Ирины отправились пешком через старый город в ресторан, где их ждал ужин. Давали вкусное мясо типа шашлыков — с домашним красным вином это было самое оно.

После ужина Ирина всех распустила, хотя еще в автобусе обещала прогулку до дворца Питти. Но Макс особо не переживал: в гостинице он получил неплохую карту Флоренции и мог ориентироваться самостоятельно. Они с Наташей заглянули в одну из церквей неподалеку и заметили там афишу, предвещающую органный концерт сегодня в 21:15. До начала оставалось еще немного времени, и они прогулялись вокруг. Вернувшись, купили билеты и с удовольствием послушали часовой концерт в старинном католическом костеле, сидя на традиционных деревянных скамейках. Был соответствующий антураж — полумрак, подсвеченные церковные скульптуры. Прослушали ряд концертных номеров — певица с первым сопрано (Наташа так сказала) исполнила десять песен на итальянском, в том числе знаменитую «Аве Мария».

На обратном пути медленно шли пешком по ночному городу в отель. Кажется, Макс выбирал дорогу подлиннее: вместо того, чтобы идти по набережной реки Арно и любоваться отражением в ней красиво освещенных зданий, он завел Наташу куда-то в переулки. Целый день водил ее за руку, потому что она в наушниках не услышит его призывов идти туда или сюда, и Наташа с облегчением становилась полностью ведомой. И хотя сейчас она была без музыки по инерции после концерта, Максим все равно держал ее маленькую «кисточку», направляя вслед за собой.

— Тут же не наша религия, почему ты так внимательно относишься к их церквям? — решила Наташа уточнить.

— Да все эти религии — ерунда, — махнул он рукой. — Они больше смахивают на бизнес. Вера должна быть внутри. А церкви — просто атмосфера, Наташ, не более того. Не люблю об этом говорить, это очень коварная тема.

Наташа, опустив голову, ковыляла за ним на уставших ножках. Хотелось общаться. Удивительно.

— Я в последние годы замечаю, что в жизни много безнаказанности, — призналась она, — поэтому начинаю склоняться к мысли, что бога нет. По крайней мере, ко мне он что-то чересчур несправедлив… Дать мне столько счастья…

Максим с трепетом прислушался к ее прерывистому дыханию. Она замолчала, но не оттого, что не хочет с ним делиться, а просто болезненно говорить об этом дальше. Он тоже долго не отвечал. Слушал ее молчание, пытаясь понять так. На мосту через реку остановил ее, а то скоро уже их гостиница. Отсюда открывался прекрасный ночной вид на другой мост — знаменитый Понте Веккио на трех арках, единственный мост, на котором живут люди. Обнял Наташу легонько, как когда-то давно, когда они просто встречались и гуляли по городу; когда он и думать не помышлял еще даже о тех смелых действиях, которые вытворяет с ней в постели сейчас.

— А то, что тебе не хочется жить? — поправил он. — Ты не считаешь это наказанием?

— А-а, в этом смысле… — Наташа всерьез задумалась, перестав менять настройки фототехники.

Ночной теплый ветерок приятно обдувал кожу. Мимо по мосту проехали две машины, и снова стало тихо. Сегодня город рано ложился спать. Два дня — и снова перебираться дальше. А так хочется застрять в этом месте! Бродить по улицам, слоняясь без дела с утра до вечера, поставить время на паузу. Тут даже воздух наполнен волшебным, едва уловимым ароматом!

— Может, попробуем разобраться в том, о чем ты все время думаешь? — предложил Максим рисково. Вот сейчас она пошлет его куда подальше, и можно будет забыть и о доверии, и о романтике.

— Да ни о чем я не думаю, — призналась Наташа. — Гоню от себя любую мысль, появляющуюся на горизонте. С музыкой в ушах легче прогнать.

— А если не прогонять?

— Не знаю. Боюсь пока. Там такое нашествие…

Максим осмелел настолько, что решил продолжать разговор и навязать ей все размышления, которые так нужны, чтобы сделать шаг дальше. Тем более, атмосфера так располагает…

— Знаешь, что я вижу со стороны? Ты придираешься к мелочам, чтобы не замечать главного. То продавщица не тем тоном тебе ответила, то банку консервную открыть не можешь… Но начать надо именно с главного. Что это для тебя? Твой поступок в детстве? Или факт твоего усыновления? То, что ты приемная, предлагаю вычеркнуть сразу: то, ЧТО тебе простили, говорит об одном — ты тоже родная. Без всяких «но». Тебя могли вернуть в детдом, но своих детей не отдают.

— Меня избивали потом, — возразила девушка. — Я каждый раз молча терпела, понимала, что заслужила, а потом забивалась в уголок и ревела, потому что было очень больно… Это два года длилось, до пятого класса. Я была очень послушной, боялась их, но меня все равно били. Ненавидели. Мстили. Пока однажды бляха на ремне не сорвалась… Кровищи было… Шрам много лет оставался, сейчас уже, кажется, зажил, но ты же раньше замечал? Лучше бы избавились от меня, для всех было бы лучше!

Максим грустно вздохнул. Трудная тема, в которой он не очень разбирается.

— Все так, как есть. Хватит мусолить прошлое. Хватит тянуть его за собой.

Наташа недовольно отвернулась — его тон показался ей грубым.

— Тебя простили, — продолжал он. — Всё. Теперь дело за тобой. Простить их, простить себя. Ты хотела прервать ту жизнь? Сделай это. Начни новую. Подведи черту, разорви эту нить, что держит тебя в прошлом. Не тащи всю ту гадость в нашу жизнь! Что бы там ни было — ставишь точку и шагаешь в новую реальность. Никогда больше не вспоминаешь, живешь заново!

Наташа покосилась на мужа — ей показалось, что он говорит не о ней, а о себе.

— А врагов ты тоже убивал? — спросила она внезапно.

Повисла пауза. Максим только хотел упрекнуть ее в том, что она вечно легкомысленно выдает то, что попало в голову, не задумываясь даже о постановке фразы, не то что о его чувствах; уже даже с негодованием взглянул ей в лицо, и вдруг осознал — она понимает, о чем говорит. Она смотрела ему в глаза спокойно и твердо, ожидая ответа, зная, на что идет. Она была так уверена в правильности своих действий, что и он становился уверенным в их правильности. Это было очень ново.

— Они не были моими врагами, — сказал мужчина.

Она вновь взяла его за руку и плавно потянула дальше, в отель.

— Я постараюсь, — пообещала она. — Постараюсь, как ты. Спасибо, что помогаешь.

Это не отель, это дворец, в котором хочется быть принцессой. Наташа трепетно шагала вслед за Максимом по расписному холлу с фресками и инкрустациями, представляя, что одета в пышное платье французской дамы 17 века. М-да, бриджи, маечка и хвостик немного не соответствуют стилю ренессанс. И даже в номере не расслабишься! Девушка подошла к роскошной кровати с тяжелым балдахином, а Максим — к широкому окну с видом на Собор и другие достопримечательности Флоренции. Росписи на потолке и стенах, колонны, арки, зеркала в шикарных витиеватых оправах — мебель было страшно трогать, она казалась музейным экспонатом. Из видимых источников света были только две настольные лампы на прикроватных тумбочках, остальное же освещение было лишь спрятанной подсветкой окон, кровати, элементов интерьера. Максим взглянул на Наташу, потом на часы.

Потянулся к ее руке, и Наташа с охотой шагнула к нему. Максим приобнял девушку за плечи, привлек к себе и парой легких поцелуев подразнил ее губы.

— Макс, я такая уставшая, у меня нет настроения на это… — возразила она, слегка нахмурившись.

— Ч-ч! — приложил он указательный палец к ее губам. — Не хочешь целоваться — отстранись, оттолкни меня. Только молчи. Хорошо?

Наташа покорно кивнула. Он упрям, правда, целовать на время перестал. Максим говорил тихо, медленно и с расстановкой, чтобы она успевала вдуматься и выполнить каждую его просьбу:

— Закрой глаза. Расслабь все мышцы… Все, и руки, и плечи, и лицо тоже. Забудь все мысли. Отложи их на потом, у тебя еще будет время к ним вернуться. Позволь миру несколько часов пожить без тебя.

А сама — побудь со мной.

Чувствуй мои руки. Следи за ними. Они любят ласкать тебя. Они знают тебя наизусть — доверься им.

Тебе остается только слушать свое тело.

И подчиняться ему.

Это легко. Просто разреши себе это.

Отдыхай. Мы одни в этой стране. Я касаюсь руками твоих волос. Сами волосы бесчувственные, но кожей головы ты ощущаешь едва уловимую вибрацию. А это мое дыхание. Нелегко заметить, потому что я так же спокоен, как и ты. Хотя сексуально я возбужден. Чувствуешь? Ты можешь уловить каждую волну моего возбуждения и без труда определить, какая именно мелочь на меня так действует. Чувствуй нас обоих. Это в два раза больше впечатлений.

Ты можешь больше, чем это кажется возможным. Я знаю твой потенциал. Только позволь себе. Прочувствуй все до мельчайших подробностей. Поддайся природе. Она сильнее нас всех, вместе взятых. Она может одним махом смести с лица земли города, страны, континенты… Что уж говорить о тебе, крошке. Бесполезно сопротивляться природе — пойми это. Лучше подчинись ей. Она не подведет тебя.

— Мне хочется прижаться к тебе всем телом, — прошептала Наташа.

— Сделай так. Я рядом.

Он действительно рядом. Близко. Он единственный, кому Наташа позволяет быть на таком расстоянии от себя; чье лицо на такой интимной дистанции — не раздражает ее, не доставляет неудобства. Единственный!

Мужской запах. Это не парфюм, хотя кажется, что есть его едва уловимый нюанс. Может, это мужские средства гигиены, типа лосьона после бритья? Но лосьон после бритья имеет более отчетливый аромат. К тому же, взгляните на эту щетину!..Плюс легкий оттенок сигарет — такой легкий, что сомневаешься, он это или нет. Все эти запахи неизменно ассоциировались с мужественностью, с представителями противоположного пола. И это даже и не запахи вовсе — это рычаг давления на женщину. Наташа шпионила носом по его шее и плечам в поисках удивительного аромата — и не находила. Но сходила с ума, словно предчувствовала близкое присутствие этого вкуса. Какие-то феромоны так нагло делают ее женщиной? Он прав, это природа, она сильнее… «Случайно» цепляя губами краешек его уха, осознавала, что уже поддалась инстинктам. Не удержала в себе роскошный похотливый вздох, и Макс прошептал ей в шею:

— М-м… Я твой.

Он знает, какое впечатление на нее производит его физическая сила. При поцелуе так крепко сжал руками ее тело с двух сторон, что Наташа, повинуясь чему-то сверхъестественному, вдруг сорвала с его плеч тонкую рубашку, которую он уже, к счастью, успел расстегнуть…

5 и 6 день. Свободное время во Флоренции.

Утром открыла глаза — в постели больше никого. Это жужжание в ванной заставило ее проснуться, сама бы она в такую рань не встала. Девять. Глядя на него, чувствуешь себя взрослой. Наташа стояла в дверном проеме ванной и разглядывала любимое тело. Даже в двадцать восемь, когда они начали встречаться, он был гораздо худощавее, интересно, а в восемнадцать? Сразу так спокойно и надежно, когда рядом с тобой мужчина, а не мальчишка: соответственно возрасту окрепший и заметно мужественный, а без щетины — непривычно милый. Выключив бритву, Макс взглянул на Наташино отражение в огромном горизонтальном зеркале над раковиной.

— Если я не расцарапала тебе спину, то что я тогда расцарапала? — удивилась девушка. — Что-то я не вижу свежих ран!

Макс, по-прежнему не поворачиваясь к ней, похлопал себя по попе под полотенчиком.

— Мне казалось, я собиралась быть сверху! — не поверила Наташа.

— Я тоже собирался быть сверху, — улыбнулся он. — Как думаешь, кто победил?

— Думаю, ты. Потому что тебе нет равных!

Наташа глаз не сводила с зеркала — она до мелочей помнит эту изумительную ночную борьбу мужчины и женщины. Подошла сзади и обняла его. Вся она помещается за его спиной, ее даже в зеркале не видно. Нежно целовала его лопатки с почти зажившими свадебными царапинами и тут же изображала на его груди звериные когти. Решила для себя, что ногти подстрижет: жалко его. Наверно, на попе больнее, чем на спине.

— Я счастлива быть твоей женой, — прошептала она.

— Надеюсь, это никогда не изменится.

Ничего не видела за ним, но чувствовала, как он поглаживает ее растопыренные пятерни у себя на груди. Хмыкнула своим мыслям:

— Я, наверно, выгляжу, как ребенок, рядом с тобой.

— Мне говорили, что даже если мы стоим далеко друг от друга, с первого взгляда ясно, что мы пара.

— Инесса не была на нашей свадьбе… — вдруг намекнула Наташа.

— Ты же знаешь, они с Костиком не выносят друг друга, — объяснил Максим, но так нервно, что Наташе показалось — он что-то скрывает. Она подумала и привела свои измышления:

— А у Арама на свадьбе была, невзирая на Костика…

— Наташа, она мой друг! — вспылил Макс, и Наташа с улыбкой кивнула:

— Поэтому и не пошла… Макс, она тебя любит. Как ты можешь быть таким слепым?!

Мужчина волновался из-за ее рассуждений; хоть она и не видела его лица сейчас, но он все равно от кого-то прятал взгляд, опускал голову.

— Если ты помнишь, — начал он смело и тихо, — еще совсем недавно я был свободен. Я приставал к ней, и, в конце концов, все закончилось постелью. Ну, и так несколько раз. Я уговаривал ее на серьезные отношения, говорил, что это не просто секс, предложил жить вместе… Но она отказалась. Знаешь, чем мотивировала? Ей нужен праздник со мной, а не будни. Она не пошла на свадьбу, потому что ей стыдно перед тобой за то, что она со мной спала в твое отсутствие. Вот и все.

…

Поехал к ней на работу вручать приглашение на свадьбу, Наташа тогда была занята своими московскими гостями, и он был один. У Инессы свой кабинет, она сейчас работает менеджером по рекламе на телевидении. Точнее, не кабинет, а кабинетик: крохотный, заполненный солнцем до краев, с кустами растений на подоконнике, с восточными декорациями на стенах, с аквариумом в уголке. Миниатюрный рай. Ей к лицу этот рай.

— Привет, красавица! — заглянул Макс. — Ты не занята?

Была она занята или нет, он так и не узнал. Инесса — страстная женщина, а кабинет маленький… Всего секунды хватило, чтобы он, прижатый к стене и с уже расстегнутой рубашкой, с трудом пытался упорядочить остатки рассудка и все-таки отказаться от поцелуев, но почему-то не мог. Впрочем, едва ощутив ее руку у себя в расстегнутых джинсах, затрепыхался:

— Не-не-не! Постой. Давай, я скажу, зачем пришел… Ты и сама передумаешь.

Снова вернув себя и свою одежду в приличный вид, полез в борсетку.

— Вы с Настей женитесь? — не поверила женщина, получив в руки открытку свадебного характера.

— Нет, не с Настей.

Инесса приоткрыла приглашение и задумчиво изучила надпись.

— Вы помирились? — взглянула она на друга немного расстроено и, получив утвердительный кивок… расплакалась.

Тысячу лет Макс не видел, чтобы Инесса плакала. Точнее, видел всего один раз в жизни: когда умерла ее мама.

— Уйди, пожалуйста! — потребовала она, отвернувшись.

Но Макс вместо этого только ласково обхватил подругу сзади за талию.

— Уйди, я очень тебя прошу! — всхлипывала она в ладонях, не в силах удержать в себе свои переживания. — Пожалуйста! Уйди!

— Не хочу, — ответил Максим. И попросил в шутку: — Быстро придумай причину, почему ты сейчас ревешь!

— Счастлива за тебя, — послушалась Инесса и кинулась ему в объятия, успокаиваясь и вытирая слезы. — Я рада за тебя. Просто вдруг осознала, что между нами больше никогда ничего не будет.

Просто минутка слабости, понимала Инесса. Одно дело — тайно вздыхать по нему, и совсем другое — регулярно спать с ним, нуждаясь в нем все сильнее…

— Ты любишь не меня, а свою любовь, — сказал мужчина деликатно, прекрасно понимая истинную причину ее слез. — Иначе мы бы уже давно были с тобой парой. Ты же сама отказалась.

— Я отказалась, потому что ты счастлив с ней, а со мной тебе хорошо. А я хочу, чтобы ты был счастлив.

…

Пятый день путешествия — Наташа уже с интересом смотрится в зеркало. И крася губки блеском, делает вот так: «Ч-ч-чмок!»

— Ты еще не готова? Малыш, зачем ты губы мажешь, мы же идем завтракать?!

Завтрак с восьми до двенадцати, поэтому Наташа не спешит.

— Обалденный отель! — похвалила она, когда Макс защелкнул дверь номера.

— Да, после всего, что мы уже повидали в Италии… — иронизировал тот.

Набирая себе в тарелочку мюсли со шведского стола, с упоением любовалась своими кольцами: обручальным с узором — на правой руке, а с брильянтиком — на левой. В этом зале все так и сверкает, отражая сотни маленьких лампочек нескольких роскошных люстр, и Наташины колечки и заколочка в волосах выглядят на редкость гламурно. А бесшумно шагая по толстому красному ковру, чувствуешь себя актрисой на вручении престижной кинопремии. Это ее мечта: пройти так однажды, только на самом деле. Круглые массивные столы с белоснежными скатертями без единой складочки и мягкие стулья придают солидности и тебе, и всем окружающим, а атмосфера царского дворца дарит ощущение, что ты находишься на званом обеде у правящих персон.

— Мне понравилось, как ты вела себя сегодня ночью, — признался Максим, размешивая в чашке чая кубик сахара.

— Мне хотелось забыться, — понизила голос девушка.

— Удалось?

— Да.

И сама же через пару минут вспомнила кокетливо:

— Когда-то мы боялись дотронуться друг до друга.

— Да я, вроде, не боялся, обнимал тебя постоянно, — возразил Макс с улыбкой.

— Знаешь, когда-то я даже не мечтала о том, что есть сейчас. Мои мечты ограничивались прикосновением твоей руки, или, максимум, единственным поцелуем, который бы я потом вспоминала всю оставшуюся жизнь…

Словно завернувшись с головой в одеяло, Наташа пряталась от реальности под покровом их с Максимом истории любви. Хотелось прогнать из памяти все лишнее, не относящееся к теме, и оставить только это — Главное. Единственное, что приносит сейчас радость.

Этот день они целиком провели в самостоятельных прогулках по городу. Посовещавшись, решили, что не будут для галочки посещать достопримечательности, указанные в туристических буклетах, а посмотрят жизнь, такую, какая она есть. Хотя скрыться от достопримечательностей в этом городе невозможно: их тут слишком высокая концентрация на каждый квадратный километр. Флоренция считается культурной столицей Италии; этот город единственный смог сохранить и исторический облик, и практически все свои шедевры живописи, скульптуры и архитектуры эпохи Возрождения.

Из отеля они вышли на набережную реки Арно и вскоре оказались внутри старого моста Понте Веккио, который вчера видели со стороны. По обе стороны там трехэтажные домики с магазинчиками, а посередине стоит памятник, на ограде которого защелкнуто множество замочков с именами. Это такой обычай у влюбленных: повесить замочек со своими именами, а ключ выбросить в реку.

Потом по узкой улочке, сверяясь с картой, стали подниматься в гору. Целью был — Бельведерский форт, около которого должна была быть смотровая площадка. Но, видимо, зашли куда-то не туда и около крепости уперлись в закрытые ворота. Не особенно переживая из-за неудачи, двинулись по дорожке на следующую смотровую точку — площадь Микеланджело. Оттуда открывалась великолепная панорама реки Арно, города со шпилями церквей и куполами соборов, горами вдали. Пели птицы, ярко светило солнце, кругом зелень и клумбы с цветами — здорово! Тут стали подъезжать автобусы с туристами, и парочка двинулась вглубь холма — там виднелся парк и строения. Они спокойно зашли в две пустые и открытые церкви. Рядом было необычное кладбище с интересными надгробиями.

— Знаешь, про ислам недавно читал… — начал Максим, и Наташа вытащила наушники. — Мне понравилось, как было описано отношение к смерти. Считается, что оплакивать умершего нельзя — его душа от этого мучается. Нужно просто отпустить. Я бы тоже хотел, чтобы мои близкие не плакали из-за моей смерти, а отпустили меня. Чтобы ты не плакала.

— Думаешь, ты умрешь раньше меня?

— Я же старше.

— А у меня менее устойчивая психика, — выдвинула девчонка свой аргумент и улыбнулась. Нет, умирать уже не хочется, и, пожалуй, он прав: у мужчин и продолжительность жизни меньше. — Ты мне всегда казался человеком науки, — призналась она удивленно, присаживаясь на скамейку изысканной формы и вытягивая уставшие ноги. — У тебя всегда на первом месте был разум, логика… А тут вдруг в религию подался, «про ислам читал»…

— Не подался в религию, а просто начал изучать все религии мира, — возразил мужчина. — А вообще-то, то, что у человека есть душа — это как раз научно доказанный факт. Несколько десятков граммов весит, по-своему у каждого человека. И я, как полагается, склоняюсь в сторону науки: что после смерти душа попадает в космос, превращается в таинственную темную энергию, которую так жадно хотят найти ученые-физики. Но любим-то мы душой, а не телом, и я очень боюсь, что моя душа после смерти тела будет продолжать переживать за близких, которым моя смерть причинит боль.

— Людям причиняет боль не чья-то смерть, а их собственный эгоизм, — сказала Наташа, подумав. — Они оплакивают свои несбывшиеся планы на этого человека. Я хоронила близкого друга, так что знаю, о чем говорю.

— Я запомню твою мысль, она мне кажется, может, и не совсем правильной, но интересной. Надо будет обдумать, — кивнул Максим. — Я тебе еще про буддизм как-нибудь расскажу, тоже меня увлек. И про ислам еще — их отношение к сексуальности. Но это потом, в России. Сейчас, думаю, не стоит тратить на это время.

Сделав еще несколько снимков, двинулись назад.

На городском рынке нарочно долго рассматривали товары, чтобы насладиться атмосферой: это они, торговцы, настоящие, живые, а не эти ваши скульптуры! Максим восхищался открытостью и доброжелательностью местных жителей, а Наташа сказала, что, возможно, это притворство. Она теперь во всем предполагала двойное дно.

— А французы к туристам прохладнее относятся, — рассказала она. — Ничего не изображают. Поэтому я им верю. Я почувствовала на себе смену отношения в зависимости от моего русского акцента. Это было не очень приятно, зато честно.

Когда, уставшие, примостились в кафе покушать, и Наташа в очередной раз принялась что-то черкать в дневнике, у Максима зазвенел телефон. С работы? Как они вообще четыре дня без него продержались, хмыкнула Наташа. Бухгалтер Анна, извинившись, уточнила у директора что-то по делу (он три минуты говорил на неинтересном Наташе деловом языке), потом, видимо, спросила, как им отдыхается.

— Да отлично! — с удовольствием принялся Максим делиться впечатлениями. — С погодой везет, хотя вот сейчас тучки что-то собираются! Не верится, что только пятый день — уже столько эмоций! Все бегом, бегом… Первое впечатление в Неаполе — большая мусорка! Кучи мусора повсюду, по вечерам магазины закрываются, и возле них вываливают все дерьмо, которое накопилось за день… — рассмеялся. — Да не в буквальном смысле дерьмо! Мусор!.. Нет, я музеи не очень люблю. Мы так, дикарями много гуляем… Ну, может, и не музеи как таковые. Мне нравится искусство, если это только одно произведение, над которым можно долго стоять и размышлять. А такое нагромождение, как в музеях — это так пошло! — что-то послушал и опять рассмеялся.

Наташа подняла на него взгляд. Перед ней за столом сидел другой Максим. Радостный, счастливый… И вся его усталость куда-то подевалась — в нем было столько энергии, столько вдохновения, казалось, он готов и дальше бежать — на край света. Не жалея денег, болтал в дорогом роуминге со своей подругой, разделяя с ней жизнь.

Он не замечал Наташин взгляд. Он не замечал вообще ничего, что происходит здесь, в реальном мире. Прекратив разговор, с улыбкой запихнул телефон в специальный карманчик дорогого продуманного рюкзака и вернулся в тарелку.

— О чем ты там пишешь? — кивнул он на Наташин блокнот.

— Да так, размышлизмы свои…

А с ней он мусор на улицах не обсуждал… Конечно, они оба видели одно и то же, но Наташа была в наушниках.

Без наушников ее мозг превращался в сырой фарш со вкусом крови. Ее швыряло из стороны в сторону: то захлестывало чувством вины перед Евгенией и Алексеем, то переполняли обиды на них же — за нелюбовь к ней, за избиения, за «воспитывание» вместо поддержки в подростковом возрасте, за ложь об усыновлении. Пропало доверие к целому миру, Наташа словно отгородилась ото всех невидимым панцирем, чтобы не обижали больше, хотя бы до тех пор, пока она снова не встанет на ноги. И сквозь все это пробивались новые мысли, которых раньше в ее голове не бывало: «Кто я? Кто моя мать, кто отец? На кого я похожа? Сколько у меня родственников — настоящих, по крови, не этих?»

— Ты счастлив со мной? — спросила она, глядя на его вновь грустное, замученное лицо.

Максим отпил кьянти из круглого бокала из дешевого толстого стекла и, поразмыслив немного, ответил:

— Я счастлив с тобой. Но у тебя сейчас трудный период в жизни, и я за тебя беспокоюсь. Это отвлекает от счастья.

Элегантно отпилив ножом кусочек стейка, бросил дело на полпути и добавил:

— Все, что тебя мучает, необходимо вытащить на поверхность. Тогда ты сможешь с этим справиться. Замалчивать, отвлекаться, запивать — не поможет…

Продолжить тему опять не удалось.

— Натали! — позвал сбоку какой-то француз, и Наташа взволнованно оглянулась…

Нет, это не ей. Парень просто окликнул свою подружку, которая отстала, бесконечно фотографируя узкую улочку.

— Я очень скучаю по Франции, — призналась она. — Хоть еще мало времени прошло, но я как подумаю, что это все, больше туда не вернусь…

Она замолчала, пытаясь побороть подкатывающие слезы.

— Почему Дима называет тебя Подсолнухом? — спросил Макс о том, чего еще не знает о ее жизни во Франции.

— На актерском мастерстве нам задали подготовить пантомиму: изобразить растение, — объяснила девушка. — Я выбрала подсолнух, тренировалась дома, и Дима за всем этим наблюдал.

— А мне покажешь, как выглядит подсолнух?

— Вот так.

Наташа руками изобразила листья, задрала голову к небу и довольно заулыбалась — все просто, но какая же сложная работа у актеров! Глядя на ее солнечное, удовлетворенное жизнью, беззаботное круглое личико, нельзя было не улыбаться — это был подсолнух в чистом виде, и Макс задорно расхохотался:

— Обалдеть!

Какое талантливое, моментальное включение — полсекунды — и все, роль, такая, что не отличишь от реальности. Наташа грустно улыбнулась ему в ответ.

«Ренессанс» означает «возрождение».

«Можно смириться с тем, что моя история — такая. Можно вычеркнуть из памяти то, что уже давно пройдено. Начать жить заново, как говорит Макс. У меня есть родители, которые меня родили, и другие — которые вырастили.»

«Я полностью русская, или вдруг иностранка на четверть, как он?»

«Когда у дерева нет корней, его легко опрокинет любой ветерок…»

«Он влюблен?»

«Я не могу сделать так, чтобы у меня исчезло чувство вины. Но я могу сделать и что-то хорошее в этой жизни.»

Эта постоянная смена впечатлений, нагромождение новых информаций, расходование энергии ежедневно под ноль — все, действительно, помогало морально.

Следующий день до обеда они провели в кровати. За окнами шумел ливень, в комнате было темно и мрачно, они сидели на постели друг напротив друга, и Наташа с интересом училась у Макса «развитию чувственности», как он это назвал. Он уже научил ее раньше ощущать тепло пламени, представляя, что держит руку над горящей свечой; и чувствовать холод на ладошке, когда он якобы кладет ей кубик льда. Это были знакомые ощущения, и Наташа легко вызывала их на коже каждый раз по своему желанию. Максим даже похвалил, что так быстро научилась — обычно легче дается что-то одно, тепло либо холод.

А сейчас обыгрывал прикосновения.

— Закрой глаза. Почувствуй силу нажима, температуру моей кожи. Запомни эти данные, — он медленно провел ладонью по всей ее руке. — Теперь повтори это прикосновение мысленно, без меня. Чувствуй, как тепло моей руки спускается от плеча до кисти. С открытыми глазами сможешь?

— Нет, с открытыми отвлекаюсь.

— Окей. Получается?

— До локтя хорошо чувствую, дальше теряю.

— Прикоснись ко мне там, где чувствуешь, с той же силой. Сделай так, как будто хочешь продемонстрировать мне свои ощущения. Трогай меня, а чувствуй это прикосновение на своей коже. Поняла?

Она поняла. Поняла гораздо больше. Ласкать его и получать от этого удовольствие своим телом. А ведь плечо — это только начало… Мысли сразу скакнули до самого интересного момента:

— А чем я буду чувствовать, лаская твой член и яйца?

Он рассмеялся:

— Бог ты мой, мы только до локтя дошли! — и добавил серьезно: — Наташ, спешка и хороший секс — вещи несовместимые.

Она открыла глаза и прекратила свои действия.

— А то, что в порнухе показывают, — возразила она, — там все так быстро, без прелюдии, без нежности… Спешка же. Но мужчинам нравится именно так.

Максим ухмыльнулся:

— Ты пересмотрела порнухи больше, чем я, так что еще неизвестно, кому больше нравится!

— Да просто тебе не нужно — у тебя всего того же в реальной жизни навалом было!

Макс сейчас с удовольствием закурил бы сигарету. Просто так, для поддержания беседы в полумраке. Тут где-то были сигареты для гостей отеля.

— Ты не против, если я покурю? — поинтересовался он, слезая с кровати.

На столике у входа лежала запечатанная пачка и «пробник» спичек с эмблемой отеля. Наташа не возражала, она уже привыкла, что этот мужчина все решает сам; только развернулась к нему лицом, сев по-турецки — голенькая, в маленьких трусиках, как он любит. Он встал у открытого окна, прислонившись к раме, вдыхая влажный свежий воздух с ароматом дождя вперемешку с сигаретным дымом. Дым понемногу проникал в комнату, и этот запах напоминал Наташе подростковые годы, одно из первых впечатлений близости Максима Викторовича — там, в беседке возле «Мельницы», после первого поцелуя, когда он курил, а она его разглядывала. Да, она определенно увязла в прошлом. А он изменился с тех пор. Он изменился даже со времени их последнего расставания полгода назад — Наташа не знала, бояться ей или радоваться — Макс уверенно выходил за границы привычного, за границы приличного. Она всегда знала его как чуткого, трепетного любовника, а в последнюю неделю открыла в нем такую жгучую смесь инстинктов, развращенности и необузданности, что опасалась не соответствовать. Он мог в любой момент полезть ей под юбку, оставаясь при этом внешне совершенно невозмутимым, и только взглядом выдавая (или специально изображая, Наташа не разбиралась) неприкрытую похоть. Нет, он не похоронил в себе той чуткости сентиментального романтика, но у этого алмаза появилась дорогая огранка. В «Мельнице» семь лет назад она робко заводила разговор о сексе в принципе, а сейчас — спрашивала:

— Ты хотел бы, чтобы у нас с тобой было, как в порнухе?

Макс улыбнулся, глядя в окно. Его взгляд скользил по кирпичным крышам домов противоположного берега речки, цепляя выдающиеся в небо то купола, то башни, и в глубине души ему не верилось, что он здесь, с ней… Его первая в жизни поездка за границу — и такая!

— Скорее, только изредка для разнообразия, — ответил он, поразмыслив. — Я не хотел бы, чтобы так было всегда.

— Минет я плохо делаю, да? — выпытывала девушка.

Он взглянул на нее с любовью.

— Не плохо, но уж очень нежничаешь, я тебе говорил.

— И хочется мне по самые гланды впихнуть, да?

— Очень!

Кажется, он уже не серьезно, вздохнула Наташа. Он явно наслаждался жизнью у окна и был всем доволен. Девчонка огорченно насупилась. Она была охвачена жаждой осуществить какую-нибудь его сексуальную фантазию и надежно запасть ему в душу, а он сопротивлялся.

Мужчина докурил, затушил окурок в пепельнице, которую держал в ладони, поправил занавес у окна и, положив пепельницу на диван, прошел к кровати. Присел рядом с женой, подвернув под себя ногу.

— Иногда мне хочется быть жестким, грубым. Отметелить тебя хорошенько, без прелюдии, в той позе, которую ты ненавидишь.

Он с улыбкой смотрел ей в глаза, но таким твердым взглядом — немного исподлобья, не моргая, что Наташа не на шутку разволновалась.

— Побыть животным, — продолжал он. — Знаешь, зверь же не думает об удовольствии самки… Но тебе не понравится. Наверняка будет больно. Поэтому никогда не предлагал.

Он упорно впивался в нее взглядом — ей стало жарко. Сейчас он окончательно загипнотизирует ее, и она не только согласится на животный секс, но и подпишет ему квартиру.

— Но у нас уже бывало грубо, — несмело возразила девушка. Почему-то вдруг несмело, удивилась она своему голосу.

— Все было под контролем, — пояснил он.

Ух, как же тогда ему хочется, если то было под контролем? Наташа чувствовала, что начинает тяжело дышать; старалась побороть это, расслабиться, но не могла. Он ничего не делает, но одним взглядом парализует ее волю. Страх заполнял всю ее грудную клетку. Он ничего не просит, не предлагает, но…

— Я позволю тебе это, — пробормотала она. — Только я сама решу, когда, хорошо? Я дам тебе понять.

Он кивнул, и Наташа расслабилась. Чувствовала себя странно после собственного предложения, не понимала, кто ее за язык тянул? Неужели, желание освободиться от его власти было настолько велико?

— Хочешь куни? — услышала она сквозь поток собственных размышлений.

— М-м, давай, — обрадовалась она возможности отвлечься.

Максим аккуратно завалил ее на подушки и стянул с нее трусики.

— Залазь на меня сверху, надо ж привыкать к шестьдесят девятой. Тут такой фантастический доступ!

Она послушалась без колебаний, хотя новая поза все еще вызывала некоторое стеснение. На этот раз заметила, что такое перевернутое направление его языка приятнее, чем в классической позе. Довольно быстро достигла оргазма, и хоть сдерживала себя, не дергалась и не стонала, но он сразу же произнес:

— Вот видишь, как приятно, умница!

Разбирается, гад! Еще немного поласкал ее бедра и ягодицы и скомандовал:

— Одевайся, пойдем гулять.

Ливень сменился постоянно моросящим дождичком, и они снова бродили по городу, игнорируя экскурсии. Да, это, определенно, был новый, более широкий формат интимных отношений. Ей нравилось, как он называет вещи своими именами, не опасаясь ее смутить; ей нравилось, что она может называть вещи своими именами, не краснея и не проверяя его реакцию. Нравилось, когда ехала крыша — над головой оказывалось небо без границ, и это была настоящая свобода.

На сей раз гуляли по общеизвестным туристическим местам, без зонта, промокнув и согреваясь коньячком во всех возможных забегаловках, чтобы не простыть. Максим фотографировал ее в таком негламурном виде, а девчонка постоянно смущенно прятала проглядывающую сквозь мокрую маечку голую грудь, накидывая туда побольше разлохмаченных завивающихся волос. В укромных местах, когда поблизости не было людей, распускалась, как цветок, и начинала вовсю ему позировать для эротической фотосессии. У него чутье на женскую сексуальность — еще со школьных лет ее снимки, сделанные его руками, приобретали налет трогательного магнетизма. Все, к чему он прикасается, становится лучшим.

Наташа накупила сувениров и магнитиков на холодильник с пейзажами Флоренции — этот город покорил ее разнообразием своих красок, и то, что сегодня дождь, она считала удачей. Вечером тучи скопились в кучу на краю неба, и садящееся солнце окрашивало их в фиолетовые тона, подчеркивая контуры багровым. Были такие виды!

7 день. Венеция.

Начало путешествия всегда несет с собой такое потрясающее ощущение легкости жизни, когда перед тобой открыты все двери, когда впереди столько новых горизонтов, и кажется, что некуда спешить.

Но вот впереди остался только последний город, и Наташа призналась, что рада, что они уезжают из Флоренции. Так и сказала:

— Я хочу двигаться дальше!

Дорога в Венецию снова проходила через горы. Ехали быстро по платной автотрассе и сделали одну остановку через полтора часа. В городе Местре (наземная часть Венеции) их завезли в очередной магазин — на сей раз кожаный Cadoro. Там, в большом отделе, никого, кроме их группы, не было, и им предлагали купить со скидкой сумки, обувь и другие вещи из кожи. Максим выбрал себе сумку для ноутбука, а Наташа — широкий плетеный пояс. С чем она его будет носить, не решила, но вещь, как она объяснила, «сама легла в руки».

Венеция началась с прогулки на катере по Большому каналу и заливу. Катер хоть и шел по Большому каналу на минимальной скорости (там запрещено разгоняться из-за приносимого волнами вреда), но они проплыли весь канал, потом свернули влево, вышли в лагуну и там, разогнавшись, повернули еще раз, сделав большой круг на воде.

Причалили недалеко от площади Сан Марко, в четырех мостах от нее, как тут меряют расстояния. У них не было запланировано посещение острова Мурано, где находятся мастерские по производству изделий из венецианского стекла, и «взамен» гид Ирина предложила посетить тут же рядом расположенный магазинчик «Tris». Там мастер-стеклодув показал процесс изготовления сувенира из горячего стекла и буквально на глазах менее чем за 5 минут выдул стеклянного конька. А потом менеджер магазина предложила приобрести изделия из венецианского стекла. Многие там говорили по-русски.

Пока ждали местного гида на площади Сан Марко, покормили голубей, которые садились сами на руки. Корм продавался рядом. Вскоре подошла гид Стефания, итальянка, хорошо говорящая по-русски, и сразу повела группу на обзорную пешеходную экскурсию с наушниками. Венеция была тесным, уютным и очень необычным городом! Вода все время плескалась рядом прямо по краю тротуара, почти на той же высоте, и было странно, что она не переливается сюда. Машин здесь, естественно, нет (их оставляют максимум на стоянке при въезде в Венецию), передвигаются тут либо пешком, либо на катерах. По узким улочкам, часто переходя каналы по мостикам, группа добралась до моста Академии. Дошли опять до той большой воды, где часом назад проплывали. Здесь Стефания показала, где можно купить вкусное местное мороженое. Далее повернули назад и остановились у мастерской по ремонту и производству гондол. Попутно экскурсовод рассказала, что в Венеции сейчас 420 гондольеров, 6 «падающих» башен; что здесь очень высокая цена жилья, при том, что на первом этаже из-за частых наводнений не живут; что до 50 раз в год случаются наводнения, и тогда на площади стелют настилы (Максим видел их, сложенных в стопки в разных местах площади); что в год Венецию посещают 14 миллионов туристов. К знаменитому мосту Риальто почему-то близко не подошли — посмотрели его издалека и вернулись назад на площадь, где зашли в собор Сан Марко. В 13:00 экскурсия закончилась, и те, кто оплатили экскурсию в дворец Дожей, пошли с гидом туда, а у Наташи и Максима получилось 2 часа свободного времени.

Вместо Венеции Наташа фотографировала Максима — он красивее по ее утверждению. Как будто все прошлые годы не замечала его рядом, она не могла налюбоваться сейчас, и сама этому удивлялась. Когда он в белом — она в постоянном обмороке.

— Демон! — обзывалась она, не в силах отвести глаз от скромного одеяния своего мужа. Простая белая майка с коротким рукавом и треугольным воротничком-вырезом, простые белые джинсы и простой серый ремешок.

Сначала они вдвоем вернулись на мост Риальто, чтобы получше рассмотреть его вблизи. Здесь же в магазинчике Макс купил забавные часы-ходики. Потом они просто бродили по улицам Венеции, и Макс пытался найти тратторию, которую показала Стефания, где продается местное блюдо со страшным названием. Однако в этих кривых улочках легко заблудиться, а ориентиров никто из них не запомнил.

— Андрюхи тут не хватает, — ухмылялся Макс. — У него как будто с рождения в мозгу карты хранятся, и он их заранее наизусть учит.

— Да и пожрать он не против, наверное, не забыл бы, где эта забегаловка!

В общем, поиски были неудачными, и путешественники насладились обычными бутербродами. По пути довольно часто гондольеры предлагали свои услуги.

Перекусив на бегу и двинувшись дальше, попали в те кварталы, где практически не было туристов. Зашли в открытую продуктовую лавочку купить воды, а там нет никого, и на голос никто не выходит. Прождали несколько минут — никто не появляется, и тогда просто взяли воду и оставили у кассы деньги. Никто догонять не стал.

Время прошло быстро, хотя они как раз, по ощущениям, облазили вдоль и поперек весь городок, и надо было уже возвращаться на площадь Сан Марко. Там встретились с Ириной и отправились на пристань, где всю их группу рассадили по четырем гондолам. Все гондольеры были в традиционных тельняшках, но почему-то без соломенных шляп. Они медленно тронулись с места (гондола может только медленно) и поплыли сначала по Большому каналу, а потом свернули в первый же узкий канальчик. На Большом канале большинство зданий выглядело еще ничего, а здесь уже было много обшарпанных стен, и кое-где ощущался неприятный тухлый запах. Осыпавшаяся штукатурка не казалась Наташе неопрятной; она создавала атмосферу древности. Навстречу попадались другие гондолы, и «водителям» приходилось ювелирно расходиться друг с другом. Катались примерно с полчаса и проплыли в общей сложности метров 300. Макс этой прогулкой остался разочарован, впрочем, побывать в Венеции и не поплавать на гондолах — была бы не полная картина.

Не желая идти в отель, который снова оставлял желать лучшего, Максим опять предложил погулять. Наташа была уже уставшая, и «прогулка» обернулась «отсидкой» в одном из ресторанов. Макс не возражал. Они заняли столик на открытом балконе, нависающем над каналами с периодически проходящими по ним гондолами, и вид отсюда создавал как раз атмосферу стереотипной Венеции. К вечеру город перестал шокировать своей необычностью и воспринимался уже чем-то очень знакомым и даже изученным вдоль и поперек. Примелькался.

Это был последний город их спешного путешествия. Впереди еще неделя отдыха на Сицилии в одном из городов, название которого Наташе ни о чем не говорило, но все равно было грустно. Пляжный отдых — это уже совсем другое, он не имеет ничего общего с историей. Ей нравилось, как Максим рассказывал то, что знал об Италии из туристических отзывов, передач по ТВ и учебников. Он почти не использовал незнакомых терминов, а все используемые сразу же расшифровывал. Она даже спросила с замиранием сердца:

— А про Францию ты много знаешь?

— Про Францию? — Макс прикинул в уме. — С семнадцатого века примерно по середину девятнадцатого — много. Остальное эпизодически. Когда поедем во Францию, я тебе расскажу.

Слово «история» теперь обладало для Наташи особым смыслом.

— Кто я? — объясняла она мужу свою вечную задумчивость. — Вот ты Максим, потомок немецкого солдата Карла Веллера. Твоя бабушка осталась сиротой, но позже из плена вернулся ее брат. У твоей бабушки, кроме твоего отца, еще шестеро детей, но уже от другого мужчины. Твой отец мальчишкой пришел пешком через пол-России на Черное море. Вырос, был ужасным ловеласом, но встретил Машу, молоденькую семнадцатилетнюю девчонку. Случайно родился ты… Твой отец рассказывал мне про бабушку твоей бабушки! Пять поколений, Макс! А кто моя история?

— Я.

— Ты мое настоящее, а не история.

— Я твое прошлое, настоящее и будущее! А если тебя так интересует, кто были твои биологические родители, так ты же слышала эту историю!

— Цепочку из скольких человек прошла эта байка? Ты думаешь, в этой сплетне осталось много правды? Что за люди — мужчина и женщина, которые меня сделали? Что за люди, которые не приняли меня в свою семью? Они плохие? Почему они заставили отдать меня в детдом? Кто моя мать? Как ее зовут? Чем она занимается? Какие книги читает? Вспоминает ли она обо мне..? А, может, у нее все плохо? Может, ее жизнь похожа на ад? А кто мой отец? Спортсмен-пенсионер? Или спорт был его молодежным увлечением? У меня есть братья или сестры? Ведь наверняка есть, да? Мои половинки. Такие же люди, как я. Только, наверное, младше…

И, раскинув руки в стороны, то ли демонстрируя свое одиночество, то ли обращаясь к Небу, покусывая губу, чтобы не заплакать, и борясь с мимикой, едва не кричала мужу:

— Кто я?! Я так тоскую по той себе, которую не знаю! У меня должно быть другое имя, другая родословная!

— У тебя есть другое имя, — сообщил Максим. — Тебя Эвелиной назвали. А фамилия у тебя все равно моя, так что…

— Эвелиной? — перебила Наташа. Ее истерика на мгновение притормозила, уступая место новой информации. — Точно! Это именно то, что должно быть…

Как и полагается музыканту, она услышала звучание, и оно моментально вписалось в общий эмоциональный фон. Девушка растерянно смотрела вперед и шептала:

— Да. Это МОЁ имя, а не «Наташа». Эвелина.

— Не знаю никакой Эвелины, — возразил Макс. — Я полюбил Наталью.

— Она дала мне имя, она не собиралась меня отдавать… Она выбрала мне имя — с такой любовью и так точно, словно знала уже тогда, что я такая… Почувствовала…

— Наташа, — твердо сказал Макс, и девушка протерла пальчиком протекающие краешки глаз. — Ты именно с ЭТИМ именем — такая! Неординарная, сильная, честная. Ты актриса, у тебя будет еще столько имен! Разве в них дело?

Слезы текли совсем без стеснения. Максим взял свою девочку за руки.

— Малыш, я знаю, что это трудно. Потерпи.

Наташа была преисполнена такой любви и благодарности ему за поддержку и терпение, что хотела только одного — извиниться за то, что не может справиться самостоятельно.

— Как ты меня выносишь со всеми моими истериками? — спросила она виновато. Наташа выговорилась, и ей стало значительно легче.

— Я люблю тебя, — ответил Макс нежно. — Ты любила когда-нибудь?

8 день. Аэропорт. Переезд на курорт.

Италия — это то самое место на планете, где можно снова стать собой. Наташа здесь, как дома. Руины — это то, где ей сейчас комфортно, ведь она точно так же — на нуле, сломанная до основания.

Италия — это одна большая развалина, каждый раз смеялась Наташа, находя в новом городе очередные древние руины. И в аэропорту, пройдя регистрацию и купив на память книжку с картинками об античной архитектуре, удивлялась гравюрам:

— Остался только фундамент, как же люди смогли воссоздать на бумаге то, что было здесь так давно? Откуда они знают, что потолок выглядел именно так? Откуда они знают, где были окна?

— Главное, что есть, от чего отталкиваться, — рассуждал Макс. — Если осталось хоть что-то, значит, не все потеряно. Это я не только об архитектуре…

— Это Сицилия? — восхищенно восклицала Наташа, когда самолет уже заходил на посадку, сделав мягкий вираж над изумительным огромным островом с зеленым горным рельефом в обрамлении бирюзовых морей. Она еще сильнее прижалась лбом к иллюминатору, пытаясь разглядеть детали пейзажа. — А где мафия?

9 день.

Сколько раз все могло бы быть по другому… Наташа открыла глаза ранним прохладным утром, озираясь по сторонам, и первые несколько секунд пыталась объяснить себе, где находится. Незнакомая комната, незнакомая кровать… Незнакомое ощущение безвыходности. В начале путешествия она старалась не думать, а теперь старается — думать, как советовал Максим. Здесь это получалось лучше всего, потому что перед глазами не мелькали разнообразные «музеи» и не надо было куда-то бежать.

Проблемы бывают у всех. До этих пор Наташа считала, что и в ее жизни бывали проблемы: перебои с деньгами, перебои в отношениях с любимым. Но проблем не было. Сейчас кажется, что не было и самой жизни.

Она началась только здесь, на Сицилии.

В обед под жарким палящим солнцем, растянувшись прямо на бортике бассейна на мягкой подстилке, вздрагивала от внезапных прикосновений прохладных мокрых рук Максима. Когда она лежит на животе, он любит кусать ее пяточки, крепко схватив за щиколотки, чтобы не получить ногой в лицо.

Наташин мозг плавился с каждой секундой. Рассудок раздвоился надвое. Можно ли назвать семьей тех людей, для которых ты не имеешь веса, для которых твое личное мнение — просто исключено? «Кто я?» — упорно ветвилось в Наташиной голове. Действительно ли талантливая актриса, или это просто начало звездной болезни? «Где мое место?» — вторила другая часть разума. Она постоянно требует свободы, но, наоборот, комфортно себя чувствует, когда Максим ведет ее за руку по городам, или крепко держит, как сейчас. В Париже она составляла французский план своей жизни после института, в глубине души понимая, что жить по этому плану не хочет. И заводить детей боится, потому что это тоже отнимет у нее свободу… А ведь ее «свобода» — просто иллюзия. Мираж, созданный Максимом специально для нее.

— Ты лидер, — шепнула она мужу, висящему на бортике бассейна на полкорпуса выше воды. — Я свободна ровно настолько, насколько ты мне позволяешь.

Она грациозно перевернулась на спину, придерживая развязанный лифчик, изящно согнула ножку и загородила рукой глаза от солнца.

— Наверно, ты права, — улыбнулся мужчина яркой улыбкой на загорелом лице. — Но все зависит от тебя.

Зачерпнул ладонью прозрачной воды и полил Наташин лобик. Ненавязчиво потянул с ее тела успевший высохнуть лифчик, и Наташа обеспокоенно вытаращилась на мужа.

— Стесняешься? — спросил он, отложив этот крохотный кусочек ткани в сторону. — Ты же любишь загорать топлес.

Наташа кивнула:

— Но только если никто не видит…

— Тебе нечего стесняться: прекрасная грудь. Ты свободна ровно настолько, насколько ТЫ себе позволяешь.

Логику Наташа усвоила. Только была удивлена тем, что раздеть ее здесь — его идея. Все-таки, он ревнивый, а рядом есть и другие зрители мужского пола…

Да, это нудистский отель, и она была в тихом ужасе, когда, заселившись вчера в номер, они с Максом вышли погулять по территории. Им навстречу попадались то совершенно обнаженные люди, то такие вульгарно разодетые шлюшки, что Наташа просто захлебывалась от негодования — разве так можно ходить по улице?! Тут было можно все.

Максим прижался к ее плечику губами, и вскоре его губы уже доползли до груди, и Наташа запустила пальцы в его мокрые волосы. Она ужасно стеснялась, хотя сама вчера вечером с балкона своего номера на втором этаже видела парочку, занимающуюся сексом прямо на улице, здесь, возле барной стойки.

— Макс, ну что ты делаешь, у меня же теперь соски торчать будут! — прошептала она с упреком.

— Ага, так красиво!

От ласк Максима плавился не только мозг, но и тело. От его умелых и бесстыжих действий становилось нестерпимо жарко в плечах и на затылке. Наташа кинула взгляд в сторону шезлонгов. Две девушки-подружки (в купальниках, надо же!) потягивают коктейли из нарядных стаканов и, сплетничая на немецком языке, весело хихикают — их, скорее всего, невольным свидетельством не смутишь. Еще одна пара любовников возле барной стойки — эти вообще с удовольствием смотрят на них с Максимом в предвкушении интересной сценки. Ну, и одинокий голый мужчина — тоже пялится без зазрения совести. Время обеденное, и больше зрителей у бассейна нет, они придут чуть позже, когда жара спадает. А Наташин разум раскалывался на кусочки. Ей это нужно, ей это нравится — и ей это безразлично, потому что ей есть, о чем подумать, кроме сексуальных экспериментов. Откуда-то из глубины памяти раздался гулкий мамин голос: «Я не спрашиваю, хочешь ты или нет!»…

— Ты этого хочешь? — спросил Максим, совершенно откровенно гладя рукой ее грудь. — Вчера, помнишь, мы смотрели эротику по телику… Ты сказала, тебя заинтересовала сцена в бассейне…

Наташа вдруг вспомнила сцену из того фильма.

— Актриса ты или нет? — улыбнулся Макс и, подхватив ее легкое тельце на руки, занес ее к себе в воду. — В этом отеле секс на виду у всех — нормальное явление. Вчера парочка делала это на диване в холле на нашем этаже. Я видел, когда ходил уточнять на счет горячей воды. Они, правда, даже одежду не снимали, но и так было все понятно. Почему у них есть такой секс, а у меня нет? Я тоже так хочу! Ты же не боишься зрителей? Вспомни мужика с биноклем из пятиэтажки напротив.

Он усадил ее на подводную ступеньку по пояс в воде, и Наташин мозг, похоже, совсем перестал функционировать. Его ласки — это даже не физика; это химия. И ее реакция, соответственно, тоже. Она уже поняла, что не против. Просто это было не совсем привычно — прямо при людях.

— Ты знаешь, мне так не хочется, чтобы посторонние видели меня без трусов, — призналась она с явным намерением отказаться все же.

Макс заверил тихо и убаюкивающе:

— Я не буду с тебя их снимать, — и сдвинул ее маленькие плавки набок. — Стесняться тебе совершенно нечего: у тебя шикарное тело! И у меня, я надеюсь, тоже. Мы все сделаем очень красиво, очень правильно… Тем более, твой организм позволяет тебе заниматься сексом в воде без неприятных ощущений, а мы этим так редко пользуемся… — он уже вовсю гладил ее бедра, касаясь интимных мест, и чтобы проявлять хоть какую-то взаимность, Наташа целовала его плечи. Она уже привыкла уступать его домогательствам.

Он поднял ее на руки — эту позу она очень любит.

— Ты не расслабляешься, — констатировал он уверенно.

— Ты видел табличку? — кивнула она в сторону с улыбкой.

— Видел. Но я не понимаю по-английски.

— Джентльменам запрещено кончать в бассейне.

— О-о… Как у них тут все продумано, однако! — ухмыльнулся мужчина. — Я постараюсь. Давай, зайчик, я в твоем распоряжении.

Он не настаивал на активных движениях, наоборот, просто держал ее на весу и все время целовал в губы, предоставляя ей возможность самой решать, каких манипуляций она хочет. А она крепко обнимала его за шею, чтобы никто не видел ее грудь. Солнце нещадно жарило плечи и спину, а ниже пояса все приятно охлаждалось водой — такой контраст сбивал разум с толку. Стесняясь совершать какие-нибудь недвусмысленные движения при свидетелях, решила попробовать просто понапрягать интимные мышцы, но самой от этого было так приятно, что Наташа и не заметила, как увлеклась процессом.

Какая магия помогает ему получать от женщины все, что он хочет? Вот так всегда — не успеешь опомниться, как уже стонешь от удовольствия, а очнувшись, находишь себя в какой-нибудь немыслимой позе или даже в бассейне отеля!

— Ты супер, Макс, — шептала она довольно.

— Да я ничего не делал! Ты сама супер!

— У тебя фантастический член! — выдала Наташа с восторгом, и вдруг вспомнила, что ей такие фразы несвойственны. Раньше были несвойственны.

Он только легко рассмеялся на этот комплимент, сажая девушку обратно на ступеньку.

— Пойду, поплаваю, — предупредил он. — Надо отвлечься, а то мне стыдно выходить из воды — все-таки, с эрекцией я тут пока никого не видел.

Наташа виновато улыбнулась и кивнула. Перебирая в голове пустые, ничего не значащие мысли, зацепилась за одну — «Я люблю тебя!». Вот то реальное, то настоящее, что есть в ее жизни! Вот ее настоящая семья! Даже если однажды выяснится, что Максим Веллер — это не его имя, 34 — не его возраст; или еще что-нибудь, что он скрывал, — он не перестанет быть человеком, которого она знает.

10 день.

Прямо с утра, едва проснувшись — ну, разумеется! — от руки мужа у себя между ног, заявила ему спросонок:

— Сегодня у нас будет сплошная романтика, понял?!

Он одернул руку и переспросил шаловливо:

— То есть утренний секс отменяется?

Она гневно зарычала и повернулась к нему спиной, давая понять, что намерена спать дальше.

— А если вот так? — спросил он совершенно другим голосом, тихим и медленным, едва коснувшись ладонью прохладного плечика и нежно поцеловав в шею.

От такого неожиданного перевоплощения сон у девчонки моментально улетучился. Она оглянулась удостовериться, он ли это, и обрадовалась. Максим смотрел ей в глаза взглядом друга, который соскучился, и Наташа кивнула:

— Именно так!

— Тебя напрягает активная сексуальная жизнь? — с какой-то иронией спросил мужчина, и Наташа почувствовала себя малолеткой, которая готова оспаривать очевидное, лишь бы не признаваться в своем дилетантстве.

— Я чувствую себя потаскухой, которая раздвигает ноги при каждом похотливом намеке.

Наташа сказала это, и забеспокоилась: а вдруг это именно то, чего он хочет в своей интимной жизни, а она уже идет на попятную.

— Хорошо, я тебя понял.

Он слез с кровати и направился в ванную.

«Обиделся, что ли?» — соображала Наташа лихорадочно. Тот Максим, которого она знала столько лет, не обиделся бы на просьбу провести романтический день, но теперь это был другой Максим: он больше не ждал ее.

Оставшись в одиночестве, Наташа распласталась на постели, укрывшись тонкой цветной простынкой, и любовалась собою в зеркало на потолке. Волосы были шикарно разбросаны по подушке, а простынка изящно обрисовывала контуры худенького стройного тельца. Наташа изобразила кокетливую позу а-ля Мэрилин Монро и улыбнулась — с потолка на нее смотрела настоящая ведьма, сводящая с ума все живое в радиусе видимости.

Наташа вновь огляделась. Она уже второй раз просыпается в этом месте, но снова не сразу понимает, что это за комната. Этот отель не был похож на их предыдущие, да и вообще на отель в принципе. Это был такой обособленный городок, спрятанный от повседневности высоким бетонным забором. Забор был виден только снаружи, когда они заселялись позавчера в обед. Изнутри же вся территория была густо засажена буйной субтропической растительностью, а номера, в основном, представляли собой одно- и двухэтажные бунгало вокруг бассейна. В их корпусе было восемь номеров, по четыре на каждом этаже, но зданьице выглядело очень компактно, как один домик. Это неудивительно.

Комнатка тоже была маленькой и уютной. Наташа прикинула — по два-три шага в каждую сторону от кровати, и все. Но одна из стен была целиком стеклянная, с широкой раздвижной прозрачной дверью, выводящей на просторный балкон с толстыми деревянными перилами и красивым видом, и от этого казалось, что твоя комната не заканчивается этой стеной; что тебе принадлежит весь мир до горизонта. Эту стеклянную стену едва прикрывали невесомые бежевые занавески в два слоя с разницей в тридцать сантиметров между ними — Наташе это показалось очень необычным и непонятным: не проще ли было повесить один слой более плотных штор? Хотя занавески, несомненно, придавали легкости интерьеру, взвиваясь от ветерка и уравновешивая тяжелую мебель из темного дерева. Наташе только не понравился плиточный пол — холодно было ходить босиком, но ковры испортили бы образ бунгало.

Девушка выбралась из приятной нагретой постельки, накинула на голое тело Максову любимую тончайшую рубашку и пробралась через приоткрытую дверь на балкон. Тут пол деревянный! В баре у бассейна, у Наташи под ногами, на плетеных стульях попивали коктейли красивые мужчина и женщина. Мужчина — афроамериканской внешности, такой темнокожий атлет в ярко-желтых шортах для серфинга, крупный и мускулистый, а девушка — наоборот, маленькая, стройная европейка, рядом с ним кажущаяся совсем бледной. На девушке не было лифчика, а вместо трусиков был повязан прозрачный платок — Наташин взгляд так и шарил по ее красивому ухоженному телу, по маленькой аккуратной груди, хотя логичнее было бы разглядывать мужика.

Максим вчера быстро освоился, промелькнуло в голове у Наташи. Он пришел к бассейну в шортах, снял их и отдыхал голышом. Наташа первое время проверяла, не разглядывают ли девушки его мужское достоинство, но вскоре устала держать все под контролем: поглядывали, конечно, оценивали его спортивное тело, но особого ажиотажа она не замечала. Тут большинство отдыхающих — молодые, красивые, следящие за собой; есть, на что посмотреть. Вчера, правда, бросилась во внимание одна пара — ах, вот и они, уходят от бассейна по витиеватой дороге к пляжу — секси-бабулька в вульгарном платье и босоножках на высоком каблуке с завязочками по колено и такой же стильный мужичок преклонного возраста, седой, загорелый, с татуировками по всему телу и в очках с красными зеркальными стеклами. Кажется, они немцы, хотя Наташа не смогла понять вчера, о чем они говорили. На удивление, именно эта пара вызывала Наташино восхищение, несмотря на ужасный целюллит и глубокие морщины.

Бирюзовый бассейн замысловатой формы с фонтаном-водопадом справа оттенял белые дорожки и сочную летнюю зелень вокруг вперемешку с цветами всевозможных оттенков. В воздухе и днем, и ночью стоял аромат цветов и апельсинов. Максим вошел на балкон, встал у жены за спиной, разумеется, без тени обиды романтично обнял, и они долго еще разглядывали сказочную жизнь обитателей этого волшебного парка. Все это казалось Раем.

Позавтракав в номере, решили прогуляться до пляжа, и Наташа полчаса соображала, во что бы такое одеться, чтобы выглядеть так же соблазнительно, как и большинство девушек, разгуливающих по территории отеля. Оказалось, в чемодане не нашлось ничего примечательного, были только практичные и удобные вещи. Расстроенная, она натянула поверх купальника только мини-юбку и обула свои многострадальные босоножки на низком каблуке. Ну, хоть не шлепанцы, и на том спасибо.

Бассейн на самом деле представлял собой несколько круглых бассейнов, совмещенных между собой. На границе двух из них прямо над водой нависал деревянный мостик, под тенью которого страстно целовалась голая парочка, образовывая вокруг себя недвусмысленные волны. Проходя вдоль бассейна мимо шезлонгов, Наташа поймала себя на том, что конспектирует мысленно, кто в купальнике, а кто нет. За солнечными очками не было видно ее глаз, но она все время замедляла шаг, и Максим понял, что она разглядывает непривычно голое окружение. Ему казалось, если он ее не поторопит, то она вообще остановится, открыв рот.

Дорожка от бассейна уводила в тихие укромные места парка, где то и дело попадались двухместные гамаки в тени деревьев, почти все пустые. Навстречу прошли двое абсолютно голых молодых мужчин — видимо, с пляжа, большинство нудистов загорают там, и Наташа непроизвольно уставилась на их болтающиеся половые органы. Максим это прекрасно понимал и не ругал, даже в шутку; у самого взгляд все время норовит остановиться там, куда пялиться неприлично.

В одном из гамаков они расположились сами — уже на песке близко к морю. Вокруг валялись голые тела разной степени привлекательности, но места между ними было предостаточно, чтобы никто никому не мешал. Максим настоял на том, чтобы Наташа тоже полностью разделась, и, побросав свои вещи на песок, они, обнаженные, вместе забрались в гамак под солнцем. Деревянные опоры покачнулись, Наташа ойкнула, но все же смело примостилась под мышкой у Макса. Края льняной ткани, заворачиваясь кверху, надежно скрывали парочку от посторонних глаз, подставляя их тела только любимому солнышку и приятному морскому ветру. Сильно пахло цитрусовыми и морем.

Долгое время не хотелось даже разговаривать — было так хорошо и спокойно, шум прибоя монотонно усыплял бдительность, Макс легонько раскачивал гамак, свесив ногу, а Наташа перманентно улыбалась от удовольствия.

— Интересно, наверно, было бы заняться сексом здесь вот в таком же ритме, — придумала она. — Залезть на тебя сверху и расслабиться, а все движения пусть совершает ветер, качая нас…

Максим не проявил ни малейшего энтузиазма, только улыбнулся сыто, даже не открывая глаз. Через пару минут сказал медленным приятным голосом:

— В тантре есть такая практика. Мужчина садится на пол и чуть откидывается назад на вытянутые руки. Женщина садится сверху, вводит в себя его член, и они просто сидят вот так, не двигаясь, смотрят друг на друга. Если член ослабнет, то женщине разрешается чуть подвигаться, но не ради удовольствия, а чтобы предотвратить выскальзывание, и как только эрекция восстановится, она снова должна остановиться. Я уже не помню, давно читал, разрешается ли трогать друг друга, целоваться. Думаю, что нет.

— Ты так заманчиво рассказываешь, — протянула девушка, поежившись от предвкушения. — А ты уже пробовал это?

— Нет, — ответил тот. — Мне не очень интересно просто сидеть. Ты же знаешь, я даже «женщину сверху» не очень-то люблю, хотя обычный секс все-таки сопровождается адекватными ощущениями. А тут даже двигаться нельзя — лажа полная! — и засмеялся. — Но если серьезно, с тобой бы попробовал. И если ты достаточно смелая — давай, то, что ты предложила?

Он привычным жестом проверил наощупь степень своего возбуждения, парой ленивых движений правой руки добавил еще немного. Наташа вытаращилась на сии действия прямо у себя перед носом. Вид мастурбирующего мужчины… наводил ужас! Сейчас он быстро приведет себя в боевую готовность, и ей уже некогда будет придумывать аргументированный отказ!

— Подожди, Макс! — Наташа схватила его за руку, и он снисходительно глянул на эту скромницу у себя под боком. — А если кто-то рядом пройдет?! Там же такой вид будет!

— Малыш, ты не о том сейчас думаешь! Просто сделай это. Давай.

Ее сердце заколотилось по всему телу. Она чувствовала сексуальное влечение и боролась с ним. Зачем-то.

— Залазь сверху, не то я тебя скину с гамака! — пригрозил Максим в шутку и оттолкнул гамак ногой — Наташа вцепилась в мужа обеими руками. — У нас же типа эта, как ее… Романтика!

Обнял ее покрепче и качнул гамак еще сильнее — этой трусихе и волны в три балла штормом кажутся.

— Ладно, ладно! — захихикала девчонка. — Только не отпускай меня!

— Я ни за что не отпущу тебя! — прошептал мужчина нежно.

Ей нравилась его балансировка на грани порно. Нравилось, как быстро он превращался из требовательного искушенного маньяка в нежного любящего человека. Стоило ей расположиться на нем — и вся тревога исчезла, потому что оно того стоило! Это была совершенно новая форма близости, когда любимый человек не просто рядом, но и внутри тебя, и не ради примитивных дерганий! У Наташи дух захватывало от собственной раскрепощенности. Она казалась себе такой взрослой и опытной, такой хорошей любовницей, что ни секунды больше не сомневалась, что этот мужчина будет хранить ей верность, пока она будет в Москве, — просто так, потому что лучше нее никого нет. Он, на удивление, не пытался, как обычно, взять контроль над ситуацией в свои руки, ускорить процесс или превратить это… общение… в секс. Играл по ее правилам.

Она целовала его в губы, гладила пальчиками по лицу, хотела бы еще смотреть в глаза, но его слепило солнце, и он старался их не открывать. Ловил поцелуем ее губы, она пыталась дразнить, уворачиваясь, и тогда он шептал:

— Я сейчас с ума сойду!

А иногда отвлекалась, отслеживая медленные чувственные движения его рук по своему телу — он это угадывал, когда она замирала и даже не обращала внимания, что он позволяет себе вытворять языком у нее во рту. Мысленно прикалывался, нарочно исполняя по ее телу необычные виражи — она так искренне «отключалась»… А когда она, устав, клала голову ему на плечо, эротично дышал ей в ухо, будто скоро кончит. Замечал, что сильно переигрывает, но Наташа все принимала за чистую монету. В общем, развлекался по полной программе.

Вскоре на другом конце пляжа, возле бара в бамбуковом стиле начался послеобеденный конкурс по боди-арту. Всем желающим поучаствовать выдали краски, там начался веселый ажиотаж, и Наташа смущенно слезла с мужа, довольная и преисполненная любви ко всему миру.

— С тебя вечером хороший минет! — объявил Максим.

— С чего это? — удивилась девушка. Нет, она не была против, в общем-то, уже много раз удовлетворяла его по первой просьбе, но чувство справедливости требовало борьбы. Вроде, удовольствие сейчас оба одинаковое получали.

— Я так решил! — ну конечно, как же иначе, что еще он мог бы ответить?!

— А, понятно. Окей! А с тебя утром хороший куннилингус!

— Ой, утром я тебе и не такое могу устроить! — хмыкнул Макс.

Они оделись и побрели по пляжу смотреть конкурс.

Человек тридцать разного пола, разных возрастов, разных комплекций, разных цветов, не комплексуя, разрисовывали друг другу тела, смеясь и переговариваясь на разных языках. В баре громко играла веселая музыка, и не было в мире больше ни одного места, где вся эта РАЗНАЯ толпа настолько была одним целым! Чернокожий мужчина, присев на корточки, пачкал зеленым пальцем изящно выпяченное перед его носом бедро белой подружки. Две девушки-блондинки скандинавской внешности уже успели нарисовать друг на дружке купальники. Наташа заметила, что в этом отеле мужчины преимущественно черные, при этом она пока не встретила тут ни одной девчонки-негритяночки.

— Хочешь, я тоже тебя разрисую? — предложил Максим, кивнув на цветное месиво у бара.

— Уж лучше я тебя, я хоть рисовать умею!

— Нет, я пас.

Наташа улыбнулась, вспомнив, как он рисовал Кате домик, цветочек, кораблик, солнышко… «А это пена от волны!» — предупредил папа и испортил рисунок жуткими каракулями…

Пропустив оплаченный обед в ресторане, они решили перекусить прямо тут, в баре. Меню тут было скромное — несколько видов бутербродов и чуток салатиков. Заняли один из столиков, и Макс уточнил, что взять к сандвичу попить.

— Может, пивка? — намекнула она робко.

— Да я не очень пиво люблю.

— А я очень.

— Может, вина? Тут классное вино, это же Италия! Напиток богов, все-таки.

— Макс, я и так все время вино пью. А я цвет зубов берегу, я же тебе говорила.

— Ой, правда, говорила, — мужчина удивленно уставился на жену. — А зачем же ты соглашалась на вино столько раз? Я забыл про зубы, мы могли бы белое вместо красного покупать…

Наташа пожала плечами.

Через пару минут он поставил на столик пару бокалов ледяного пива и сел напротив нее.

— Сандвичи с тунцом скоро будут.

Чокнулись пивом, выпили «за отдых» — на свежем воздухе, прямо возле моря; вокруг — разукрашенные тела, голые и в купальниках, Наташа уже привыкла и не смущалась. Хотя моментами возникало ощущение, что она попала в порно-фильм.

Когда бармен вынес им две тарелки с бутербродами, Наташа чуть не ахнула вслух — она на шведском столе за ужином и то меньше еды набирает! На широкой плоской тарелке, занимающий ее почти всю, лежал огромный толстый сандвич с выпирающими листьями салата, и по краю — гора картошки-фри, овощей и оливок. Кроме тарелок им поставили еще несколько баночек с соусами.

— Признаться, я поражен твоими размерами, дружок, — сказал Максим пышному бутерброду, держа его обеими руками и пытаясь вместить в рот уголок.

— А ты и картошку заказывал? Ты же знаешь, я столько не съем.

Он отрицательно покачал головой.

Да, на шведском столе в ресторане тоже царило буйство еды, видимо, это одна из характерных черт этого отеля. Причем, все было вкусно, как на подбор!

В чем заключался конкурс, не понятно, потому что все разрисовали себя и потом до позднего вечера ходили разукрашенные по всему парку отеля. Победителя никто не выбирал.

11 день.

Проснувшись и сладко потянувшись, толкнула Макса в спину:

— Где мой обещанный куннилингус?

— Ну ты изверг! — пробурчал тот, перевернувшись на живот и зарывшись лицом в подушку. Протянув руку и нащупав на тумбочке сотовый, глянул время одним глазом. Полдесятого. — Дай мне хоть пару минут проснуться!

Лежа на боку и подперев голову кулачком, Наташа любовалась сонным растрепанным мужем. Нежно гладила его по спине, спускаясь до бледной (невзирая на нудистские нравы) попы и снова возвращаясь тонкими пальчиками к плечам.

— Нет, не хочу просыпаться, — бормотал он довольно.

Она и не торопила, разве только в шутку. Не могла припомнить, испытывала ли она раньше такое удовольствие, трогая его тело. Раньше его тело выглядело проще… Он повернул к ней голову:

— Я хочу попробовать на тебе кое-что…

Ага, проснулся, значит, и притворяется!

— Попробуй, — согласилась Наташа с улыбкой.

— Не хочешь узнать, что именно? — удивился мужчина.

— Я и так узнаю! Или ты втайне от меня хочешь попробовать? — стебалась девчонка.

Он лениво сел в кровати, размял руки и шею. Был доволен: она просто согласилась, не дрогнув и не выясняя подробностей. Это означало определенную ступень его рейтинга как любовника.

— Пойду, приведу себя в порядок, — предупредил он, отправляясь в ванную. — Я быстро.

Наташе тоже ужасно хотелось почистить зубы, но ее силы воли не хватило, чтобы прервать это блаженное состояние будничными процедурами. Не хотелось даже включать телевизор — все было просто идеально: через приоткрытую балконную дверь свежий утренний ветер вносил в комнату жизнь с ароматом цветов; отель еще не проснулся, и было тихо, и казалось, что в мире нет никого, кроме них.

Вернувшись в комнату и проходя мимо тарелки с фруктами, которые они набрали себе про запас вчера за ужином в ресторане, Максим захватил девчонке яблоко. Сел к ней на кровать и рассказал:

— Меня этому научила одна старая лесбиянка.

Наташа чуть не поперхнулась только что откушенным яблоком. Удивленно приподняла одну бровь и с ехидцей уставилась на любимого. Ну-ну! Он терпеливо ждал, пока она прожует, и объяснял:

— Это будут непривычные действия, но ты не пугайся, доверься мне.

— Старая лесбиянка? — хмыкнула девушка.

— Ну, может, не совсем старая, лет пятидесяти, — улыбнулся Макс. — Мы разговорились в клубе, она попросила меня снять им с подружкой домашнее порно, я согласился…

На Наташином лице еле умещалась задорная улыбка.

— Ты снимал на видео секс двух пятидесятилетних лесбиянок? — фыркнула она.

— Нет, подружке было двадцать пять, от силы.

— О-о… — Наташа посерьезнела. — Это за то короткое время, что ты был свободен от меня?

Он кивнул. Наташа с пониманием покачала головой. Он говорил, что в эти несколько месяцев вел сильно разгульный образ интимной жизни, но Наташе не приходило в голову представить, что это означает.

— Давай, я готова, — Наташа отложила остаток яблока на тумбочку, ей не терпелось узнать, чему же такому особенному научила его опытная лесбиянка. — Что от меня требуется?

— Просто расслабиться. Ложись на спину. И ноги раздвинь пошире, каким бы вульгарным тебе это ни казалось!

Он потянулся за флаконом массажного масла на тумбочке, смазал руки и поле будущей деятельности. Здесь для гостей отеля по умолчанию были предоставлены массажное масло, смазка для анального и традиционного секса и еще какая-то непонятная жидкость — едва заселившись сюда, они в первую очередь изучили интересные флаконы.

— А почему не смазку взял? — деловито интересовалась девчонка.

— Наташ, когда я прошу «доверься мне», что ты под этим понимаешь? — уточнил Макс.

— Что я должна расслабиться и получать удовольствие, — ответила она послушно.

— Это означает, что я знаю, что делаю и зачем. А все вопросы — потом.

— Ясно.

Он нежно гладил ее между ног скользкими пальцами обеих рук, как равнодушный доктор, который делает массаж в узкоспецифической области, и Наташа на удивление не чувствовала дискомфорта от такого «неправильного» секса «только руками»; от того, что предоставила ему широкий доступ; от того, что в комнате светло, в конце концов…

— Ты мне все разрешишь? — спросил он заранее.

Она кивнула. Он каждый раз так спрашивал о любых анальных ласках — она вправе решать, готова ли она к этому именно сейчас.

— Я буду только пальцами, не волнуйся.

— Можешь чем хочешь, я уже давно ни в чем тебе не отказываю, — улыбнулась она.

— Так уж давно? — возразил он с ответной улыбкой.

Было чутко-приятно — без малейшего нажима, не отрывая рук и не останавливаясь ни на секунду, он медленно и уверенно гладил ее половые органы, то и дело поглядывая ей в лицо.

— Закрой глаза, — посоветовал он, — а то тебя будет сбивать с толку то, что я на тебя смотрю.

«Мне все равно», — ответила она мысленно. Было лень сказать что-то вслух — этот ласковый, утонченный массаж так расслаблял… Это было долго и томительно. Она открывала глаза, когда действия его скользких рук становились непонятны ее логике, и снова закрывала их, убеждаясь, что он знает, что делает. Все эти нежные натягивания, растягивания и оттягивания приводили ее в полнейшую растерянность; ей казалось, что она впервые занимается сексом, и ничего об этом деле не знает. Он постепенно проникал все глубже, и Наташа поняла, что ему просто необходимо смотреть на ее реакцию, чтобы не торопить события: не для своего удовольствия, а для ее! Он долго не давал ей достичь полного удовлетворения, но она этого не замечала — все было так трепетно, ощущения так долго зависали на предпоследней ноте, что казалось, это — норма.

Оргазм обрушился на нее совершенно неожиданно, как внезапный поток ледяной воды, после которого жар начинает покалывать все тело. Максим медленно убрал пальцы отовсюду, вытер руки бумажной салфеткой и спросил:

— Ну как?

— Ох***но, — ответила Наташа матом. Сердце ощутимо клокотало в груди. — «Непривычные действия» — это, конечно, мягко сказано!

Он только загадочно улыбнулся и отправился мыть руки, оставив ее лихорадочно соображать, что это было.

Этот отель жил по своему собственному распорядку дня: гости до утра отвисали на тематических вечеринках, а просыпались только к обеду. Так что завтраком считался шведский стол до часу дня. В ресторан запрещено входить голышом, и тут была более привычная обстановка. Хотя все равно на многих девушках в качестве одежды было нечто среднее между нижним бельем и нарядом стриптизерши. Вкусно позавтракав в ресторане, Максим и Наташа приняли решение провести сиесту в торговом центре: на пляже в обеденное время слишком жарко, а Наташе как раз очень хочется прикупить себе одежды — под стать имиджу отеля. Взяв такси, отправились в ближайший город.

— О, «Инканто»! — обрадовался Максим. Торговый центр назывался итальянским вариантом ICQ-ника его жены, так что слово «прелесть» было ему знакомо. Водитель посоветовал Наташе именно это место, сказал, что тут почти все магазины — женские.

Здание было двухэтажным, но широким и вместительным. На втором этаже было много пустых помещений: как объяснила продавщица одного из открытых бутиков, посетителей мало, а аренда дорогая. Были и просто закрытые на перерыв магазины. Но даже так Наташа нашла для себя больше, чем ей было нужно. В трех магазинах нижнего белья купила разные по сути и цвету наряды для сексуальных игр. В обувном — босоножки, как у секси-бабульки из «Гедонизма», только еще и на высокой платформе (Максим вытаращил глаза, когда Наташа в них подошла к нему вплотную: она никогда не была такой удобно-высокой). В косметическом выбрала себе темно-вишневую помаду, черные тени и несколько заколок для волос. В магазине «Хобби» потребовала черную атласную ленту средней ширины и булавки — Макс напрягся: она что-то замышляет… Она везде довольно быстро определялась с выбором, шустро в уме переводя цены в рубли. Только спрашивала у мужа постоянно — это дорого или возьмем?

Устав и расположившись в одной из кафешек внутри торгового центра, ожидая пиццу, нетерпеливо поглядывала в пакеты с покупками. Максим сидел на другом диване по ту сторону стола. У него снова требовательно звенел телефон. В первый раз час назад он отклонил вызов, но сейчас, вздохнув, ответил. Это снова была Анна, и он снова был рад ее слышать, но Наташе показалось, что он предпочел бы поболтать с ней, не отвлекаясь, и без лишних слушателей.

— Я в туалет, — показала она ему жестами.

В туалет совершенно не хотелось. Она медленно помыла там руки, а потом долго и молча стояла, опершись на умывальник и глядя на себя в зеркало.

Он попрощался с телефоном, увидев, что Наташа уже идет.

— Все хорошо? — проницательным взглядом просканировала она лицо мужа, садясь обратно за стол.

На столе уже стояла большая ароматная пицца.

— Да, по работе.

Наташа стащила себе на тарелку самый лучший кусочек.

— По работе мог бы ответить еще час назад. Вдруг что-то важное.

Она снова глянула ему в глаза — он волновался, не замечая ее доброжелательной улыбки.

— Я же в отпуске, — пожал он плечами, занимаясь пиццей.

— Ты с ней спал? — Наташе так нравилось играть с ним, что она не могла остановиться.

— С ней? — кивнул он с усмешкой на тарелку.

Наташа промолчала, но, по крайней мере, он увидел, что она не злится.

…

Максим распечатывал на ксероксе возле входа бесконечные копии толстого Устава предприятия, а Анна заваривала чай на этом же столике. Маленький столик ходил ходуном от движений ксерокса, играла громкая веселая музыка из небольшого магнитофона, Анна только что пришла на работу — в десять вечера, у нее свободный график, и решила почаевничать для начала.

— Почему-то на сайте знакомств мне пишут одни идиоты! — поделилась она грустно. — Либо страшные крокодилы, которые при этом еще почему-то считают, что я буду рада заняться с ними сексом, либо иногородние граждане, которые ищут телочку на отпуск в Сочи. Хотя когда я листаю анкеты мужчин, мне много симпатичных и грамотных там попадается. Но они на мою анкету даже не заходят…

— Видел я Вашу анкету, — кивнул Макс, — я бы Вам тоже не написал. Серая мышка с серым «хвостиком», ничего особенного, джинсы, майка бесформенная. Там есть девушки и поярче…

Анна ошарашено замерла.

— Так меня еще никто не унижал, — прошептала она срывающимся голосом, опустив голову.

Вдруг погасло электричество, и ксерокс, не доделав копию с очередного листка, завис на полпути. Замолчали динамики магнитофона, и замолчала Аня, словно удивленная тем, что без электричества в мире тихо. Свет погас везде, и на улице тоже, и здесь, в кабинете, стало непривычно темно, хоть глаз выколи. Даже монитор ноутбука не светился на директорском столе: Макс имеет привычку опускать его крышку, когда отходит от стола, чтобы туда никто не заглядывал. Хорошо, что у ноутбука при потере питания из розетки включается батарейка, а вот Анин «упсик» сейчас бы ужасно пищал, если бы она уже успела включить компьютер. Аня протирала слезы с глаз — Макс понял это, когда в кромешной тьме попытался ее найти и вместо плеча случайно коснулся рукой ее запястья. И, раз уж так получилось, взял ее за руку.

— Аня, да подождите плакать, я же не договорил! Вы бы лучше фото из паспорта выставили, Вы там такая красивая, с накрученными волосами! Вы же даже в офис приходите в лучшем виде, чем там на фотках!

В тишине было хорошо слышно, как она обиженно сопит, пытаясь успокоиться.

— Анют, ну правда! — Макс погладил ее ладошку и добавил еще тише: — Я понимаю, что это для меня, и вне работы Вы выглядите проще, но зачем же возвращаться к худшему? Вы же на несколько ступеней выше, чем там, в анкете. Мне так приятно видеть Вас, приходя сюда… Вы — такое украшение, когда наряжаетесь! Моя радость!

Погладил пальцами ее лицо и нежно чмокнул в носик, стараясь в темноте не промахнуться. И вдруг понял: это они закоротили весь город! Весь ток сейчас — между ними. Аня легко-легко прижалась к его телу и потянулась к губам. Максим отчетливо чувствовал это и не стал сопротивляться. Ее легкий несмелый поцелуй — как капелька воды, такая же нежная и прохладная, невесомая и освежающая. И хочется, чтобы она стекала все ниже и ниже…

— Это против моих правил, — признался Максим шепотом, но продолжал скользить губами по ее губам. — Нам еще работать вместе.

— Давайте, когда дадут свет, я скажу, что это не я Вас целовала, — предложила она в шутку.

— Согласен! — улыбнулся он.

Макс даже не задумался о том, что и на танцполе сейчас нет электричества, и надо пойти включить генератор… Хотя этим в обязательном порядке займется администратор зала, но Макс же всегда контролирует подобные происшествия! А сейчас все исчезло из его памяти, была только Аня, и весь мир — это она. Особой страсти к этой привлекательной девушке Макс никогда себе не позволял, и сейчас был в некотором замешательстве: понадобилось форс-мажорное обстоятельство, чтобы разрешить себе целоваться с ней. Впрочем, целоваться — это слишком грубо сказано. Если она всегда так целуется — то она крайне скромна! Максим сам показал, как ему хочется. До этого момента Аня только придерживалась за мужчину пальчиком, но вдруг, почувствовав его уверенность в действиях, от смелости схватила его за плечо. Обхватив ее стройное тело руками, резко перенес ее на шаг в сторону и прижал к своему рабочему столу. Медленно, но уверенно опустил ладони на бедра. Почему-то стало ужасно любопытно, как она будет реагировать дальше — внешне всегда такая воспитанная, скромная и сдержанная, но в разговорах — без особой цензуры. Он играл с каждой, кто попадал в последнее время к нему в руки, и Анна об этом знала. Она немного занервничала — либо секс на рабочем столе директора не входил сейчас в ее планы, либо мечтала она не о страсти, а о нежной любви. Макс сбавил обороты и снова передал инициативу ей. Ей было интересней просто ласково гладить его плечи и спину, и целоваться, закрыв глаза, будто без этого не была в темноте.

Уже оргазм?! А, нет. Эта вспышка — дали электричество. Электричество? А ведь даже Аня уже поверила, что на дворе Каменный век, а внутри — животные инстинкты… Она смущенно опустила голову, отстранилась и облизнула губы.

— Я уже знаю, это были не Вы, — напомнил директор с улыбкой. — Можете спокойно пить чай.

…

— Мы с ней поцеловались разок, — признался мужчина, опустив глазки. — Просто заигрались. Секса не было. В городе электричество вырубили ненадолго, а мы рядом оказались, заняться нечем было…

— И все? Тебе этого хватило, чтобы влюбиться? — удивилась Наташа вслух. Ой, блин, а показалось, что только мысленно…

Максим приподнял брови, удивленно на нее уставившись. Сердце заколотилось в груди, и жар разыгрался в теле — эта тема определенно вызывала в нем неадекватные ощущения.

— Лучше молчи, — покачала Наташа головой, захихикав. — Не надо просто тупо все отрицать!

— Ты поэтому ушла? Чтобы я мог с ней поговорить? — мужчина, наконец-то, перестал что-то изображать и просто с любовью смотрел на свою уникальную девчонку. Она кивнула.

Наташа кушала пиццу руками, не сводя глаз с мужа, кокетливо улыбаясь. Он ел ножом и вилкой, сосредоточенно отрезая по кусочку и лишь после этого поднимая взгляд на жену. Она играючи носилась по краю пропасти, смелая, уверенная в себе, и он не мог понять, что это: полнейшая глупость или очень грамотный расчет, приводящий к успеху. Полутонов не было — либо она совершеннейшая дура, либо в сто раз мудрее его самого. Вроде она добровольно отдает его в руки другой женщине, но он при этом, зная ее столько лет, вновь удивляется, восхищается и в который раз убеждается, что она не такая, как все.

— Знаешь, я предпочел бы быть уверенным в том, что нужен тебе… — сказал он, поразмышляв минут пять.

Она не хотела отвечать с набитым ртом, поэтому ему пришлось с трепетом ждать ее реакции. Она разглядывала его лицо, его привычные любимые черты, вспоминая, как безошибочно узнавала его в толпе во время школьной перемены; с каким фанатизмом любила эти светлые волосы, голубые глаза — она определенно различала их особенный оттенок и, пытаясь нарисовать, не могла подобрать правильный цвет из имеющихся в природе карандашей.

— Макс, я люблю тебя, — сказала она непривычным голосом, словно играла роль опытной и томной женщины. Облокотилась на стол и сделала соответствующее голосу лицо. — Ты любил когда-нибудь? Так, чтобы позволить человеку жить в другом городе, в другой стране, даже если у тебя другие планы на него. Так, чтобы дать человеку уйти, лишь бы он был счастлив. Настоящей любовью, а не этим эгоистичным полуфабрикатом, которым я прикрывалась раньше.

— И что тебя так изменило? — прищурился мужчина недоверчиво.

— Кристиан Левье со своим фильмом заставил меня увидеть то, что столько лет было у меня перед носом. Скажем так, я сыграла твою роль.

Макс подумал немного, ковыряясь в пицце, и признался:

— Наташ, это она в меня влюблена, а не я в нее. Мне это просто приятно. На самом деле, я даже Настей был сильнее увлечен, чем сейчас Анной. Но это все не имеет никакого значения, потому что ты все равно впереди всех, с огромным отрывом. Ты спрашивала недавно — да, я счастлив с тобой, вопреки всему. Ты делаешь меня другим, заставляешь становиться лучше: более терпеливым, верным… Нет, «заставляешь» — неправильное слово. Вдохновляешь. И твой карт-бланш на измены мне не нужен — ты такая восхитительная любовница, особенно теперь! И прошу, что бы ни случилось, каких бы глупостей я ни наделал в дальнейшем — не бросай меня больше! Я теряю почву под ногами, теряю ориентиры…

А потом купили перелетной птичке Наташе маленький чемодан розового цвета — очень уж он ей понравился!

Когда вернулись в отель, возле бассейна уже стартовала вечеринка. Наташа оставила Максима дожидаться ее тут, а сама отправилась в номер — переодеваться в обновки.

Вечерело. Сумерки сиреневого цвета заползали на небо, придавая круглым уличным фонарям все больше яркости. Максим занял высокий табурет у стойки нарядно освещенного бара — со времен работы барменом он, по возможности, занимает именно эти места. Бармен тут, кстати, весьма неплохо владел шоу-флейрингом, с легкостью демонстрируя эффектные приемы и сейчас: жидкости, игнорируя гравитацию, перетекали по горизонтали из правого шейкера в левый и обратно. Макс с тоской и улыбкой смотрел на это представление. Все эти виртуозные искривления законов физики напоминали ему уже забытые ощущения молодости. Задорная громкая музыка и пританцовывающие вокруг сексапильные люди придавали этому месту особую пикантность, чувственность и зрелищность. Не зная, как в ее стране воспринимаются подмигивания, Макс просто улыбнулся — худой лысой мулатке с зеленым коктейлем в высоком бокале. Новенькая. Она доброжелательно ответила ему тем же.

Наташа появилась сбоку, уверенно дефилируя между танцующими телами. Макс мучительно узнавал ее несколько секунд. Новые стриптизерские босоножки, голые загорелые ноги, кажущиеся теперь чересчур длинными, и короткое черное платье из магазина нижнего белья, настолько бесстыжее, что из-под него откровенно виднелись черные трусики наполовину. Выше взгляд у Макса просто не поднялся. А Наташа ведь так старалась с макияжем! Она подошла к мужу, встала рядом и положила руку ему на плечо. Даже сидя на высоком барном табурете, он был сейчас ее роста.

— Ну, как тебе? — спросила она взволнованно. Робкий голос совершенно не сочетался с таким внешним видом и выдавал истинные страхи.

Макс перевел взгляд на ее лицо. Очень… Очень… Не мог подобрать правильных слов. Макияж фотомодели перед съемкой для дорогого журнала. Нет. Роковая женщина. Женщина-вамп. Черные с блеском глаза и вишневые губы. Гладко прилизанные водой и собранные на затылке в хвост темные волосы.

— Очень готично и развратно! — сообразил Макс, наконец. — Здорово вписываешься в формат отеля. Целовать ЭТО я не стану, но с удовольствием поглазею, как ты будешь танцевать! — и демонстративно уставился в низкий клинообразный вырез на груди, где едва умещались два аппетитных полушария, стиснутых бюстгальтером пуш-ап.

Наташа облегченно выдохнула: именно на такую реакцию и был рассчитан этот наряд, а значит, все в порядке.

К бару подошла девушка в лифчике и брюках, в которых были вырезаны две огромные дыры на голых ягодицах. Заказывая что-то бармену, оперлась на стойку, оттопырив попу в провокационной позе, и Наташа с любопытством покосилась на этот голый зад. Да, тут можно вести себя как угодно вызывающе и не бояться маньяков-насильников. Сексуально голодных мужчин здесь нет, здесь все сытые, даже, можно сказать, пресыщенные.

Он не танцует! За столько лет Наташа уже устала это слышать. Только классические медляки, где не надо совершать собственно танцевальных движений, а лишь ноги переставлять время от времени! При этом Наташа никак не может выкинуть из головы их спонтанное танго на Выпускном. Что за прихоть, обладая такой потрясающей гибкостью и грацией, отказываться демонстрировать это еще и окружающим?

— Ты же знаешь, где я люблю… «танцевать».

У Наташи всегда предательски тяжелел низ живота, когда он делал такой магический взгляд. Она была бы рада научиться смотреть на мужчин такими же глазами, но не могла понять, что именно надо делать.

От безвыходности отправилась дергаться одна.

Именно так она представляла себе пляжные вечеринки на Ибице, не подозревая, что и сама вдруг окажется в похожей обстановке. Много молодежи, мало одежды, алкоголь и зажигательная музыка, вульгарные движения и позы на танцполе. Большинство людей уже казались родными — Наташа многих помнила в лицо и некоторых даже заставала в очень интимные моменты. А кого не заставала, тех запросто могла представить. Вот, например, фотографируются ухоженная молоденькая брюнетка и четверо мужчин, одетые, но застывшие перед объективом в позе, в которой бы они ее… Наташа хмыкнула про себя: фотография, по ее профессиональному мнению, будет не очень. С кем не виделись сегодня в ресторане на завтраке — сейчас с удовольствием приветственно кивали друг другу. Наташа эротично двигала бедрами, не ощущая, что танцует без пары, ведь, определенно, была в компании друзей. Темнокожий француз, такой же красивый и самоуверенный, как Макс, несколько секунд изображал ее партнера по стрип-дансу, а потом, ослепительно продемонстрировав белозубую улыбку, отправился охмурять всех остальных. Наташа с удовольствием бы с ним… поговорила о Франции.

Она вернулась к мужу за стойку, хлебнула пива (Макс теперь заказывал ей пиво) и медленно протерла ладошкой разгоряченную шею. Максим не мог глаз от нее отвести. Нарядившись в образ, Наталья так легко вживалась, что вела себя очень органично — любой жест, любая мимика или взгляд, тон и скорость речи, да и просто ВСЁ стало другим, медленным, насыщенным эротикой.

Потом начался конкурс любительского стриптиза.

— А ты не хочешь поучаствовать? — спросил Максим, кивнув в сторону бассейна, где уже собрались четыре добровольца-девушки. — Думаю, ты тут всех заткнешь за пояс.

— Ты хочешь, чтобы я разделась перед всем этим народом? — удивилась Наташа.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Если бы ты хотела, я бы согласился. Это посторонние люди, мы отсюда скоро уедем…

— А я хотела бы сюда еще вернуться, — призналась девушка. Это открытие было даже для нее самой очень неожиданным.

— Значит, вернемся.

Стиптизерши-любительницы танцевали одновременно, и по аплодисментам победила некрасивая и немолодая полячка с квадратным телом, которая просто здорово всех повеселила комичным поведением. Наверно, на подобных вечеринках так и должно быть.

В полночь или чуть позже, вернувшись в тихий, спокойный номер, прямо с порога Наташа томным голосом предложила:

— Хочешь, я побуду для тебя шлюхой?

Он еще в коридоре начал раздеваться перед сном, успел снять майку и остался в джинсовых бриджах. Сделав шаг, бросил майку на пуфик перед зеркалом, и повернулся к Наташе.

Музыка и шум продолжающейся на улице вечеринки лишь отголосками проникали в комнату, и это еще больше подчеркивало их уединение.

— Нет, не хочу, — покачал мужчина головой, и Наташа растерялась.

Он вернулся к ней, стоящей у входа, прикоснулся горячими ладонями к ее прохладным щекам и провел большим пальцем по губам, которые уже оставили практически всю помаду на бокале пива.

— Надо было раньше, когда впереди было еще навалом времени, — пояснил он. Поцеловал бледно-розовые губы, такие привычные, естественные… Он слишком хорошо знает, кто находится под маской женщины-вамп, и слишком любит эту малышку. Правда, лишние пятнадцать сантиметров каблуков наводят на мысли о неосуществимых ранее сексуальных позах… — Ботинки у тебя удобные, никогда не снимай их больше!

— «Ботинки», к твоему сведению, совсем не удобные! — ухмыльнулась девчонка, снова притягивая к себе его поцелуй.

— 3 день.

Время до отъезда еще есть, но Максиму так не хотелось открывать глаза и начинать новый день! Было какое-то тягостное, вязкое ощущение неотвратимости конца света. Казалось, что все, что он сейчас пытается создать, лишено всякого смысла, потому что все равно скоро рухнет. Всего три дня — и все. И ему придется спуститься на землю.

Позавтракав в ресторане, вернулись к бассейну — отдыхать здесь чище, чем на пляже, без лезущих во все места песчинок. Наташа уже смело загорала и купалась без лифчика, но в трусиках. Именно в трусиках, не в плавках от купальника — хотелось соблазнять Максима видом красивого нижнего белья. Его нудистские наклонности Наташу уже тоже нисколько не смущали — он-то хоть по территории голым не разгуливает, в отличие от остальных нудистов.

Они с Максимом сдвинули вместе свои лежаки и периодически мешали друг другу локтями. По другую сторону от Наташи загорал голый спортивный мулат (зачем ему загорать, скажите?!), и когда он, замахав руками, крикнул бармену: «Я здесь!», девушка поняла, что он француз.

Бармен принес ему холодного пива, и как только ушел обратно, Наташа тут же повернула к нему голову.

— Ты из Франции? — спросила она на нужном языке. — Из какого города?

— Я из Ниццы. А ты?

— Сочи, Раша, — Наташа забылась и назвала страну по-английски.

— О-о! — восклинкул парень и тоже перешел на английский, который ему давался очень нелегко. — Олимпик геймс? Ай гив… май конгратулейшенс… ту ю!

— Мерси, — улыбнулась девушка этим англоязычным поздравительным потугам. — Со мной можно только по-французски, я хорошо говорю. Я жила в Париже два года, только недавно уехала оттуда.

Они разговаривали еще очень долго, смеялись. Максим ревниво косился на Наташу, но это было бесполезно. Когда новый приятель собрался уходить, Макс облегченно вздохнул: вот теперь можно устроить разборку.

— И о чем вы так мило беседовали? — едко уточнил он, бросив на жену укоризненный взгляд из-под мокрого полотенца, которым он прятал сгоревший лоб.

— О сексе, — прикололась Наташа.

— А как по-французски будет «секс»?

— Секс.

— Что-то я не слышал у вас этого слова! — воскликнул ревнивец с негодованием.

Наташа с ухмылкой развернулась к нему лицом, разместившись на боку и аппетитно выпятив бедро.

— Ты устаиваешь мне сцену из-за того, что я разговаривала с кем-то не о сексе?

— Ага! С голой грудью и с голым качком, который в полтора раза больше меня! Ты же в курсе, что я не знаю иностранных языков! Как я должен реагировать?

Наташе вдруг пришло в голову, что он своим поведением напоминает ей стереотипную ревнивую истеричку. Словно он не представляет, как выразить свои чувства по-мужски, и поэтому копирует поведение какой-то из своих бывших подружек.

— Мантено экуте… — начала она с пониманием утешать его, но осеклась. Макс зло глянул на нахалку — она еще и издевается! Наташа искренне расхохоталась и, наклонившись к нему для поцелуя, протянула вязко и сочно: — Же тем! Бист ду ферштанден? Ду ю андестенд инглиш э литл? Фалоу ми.

Он ничего не понял из этого коктейля! Может, если бы она повторила еще раз и еще медленнее, или написала бы на бумаге… Она засосала его губы влажным поцелуем и задержала на нем красноречивый взгляд. Медленно слезая с лежака на четвереньках, хорошенько выпятив попу, спустила на землю одну ножку, другую… Поднявшись в полный рост, по-прежнему не сводя с него глаз, кокетливо закусив нижнюю губу, потянула вниз свои трусики. Ох, если бы она сняла их совсем, он бы застонал, честное слово! Прямо так девчонка развернулась и, повиливая попой, направилась к их двухэтажному корпусу. Хоть у Макса уже и поехала крыша, но остатками разума он сообразил, что надо забрать их вещи.

Поэтому и задержался на полминуты. Наташа караулила его за дверью. Едва вошел, даже не успел найти ее взглядом — кто-то дернул его на кровать, это рядом, номерок маленький… Наташа тут же забралась сверху на его голое тело и, схватив за руки, четко произнесла:

— Траст ми.

Он же поймет? Вроде, легкая фраза, часто в фильмах встречается. Он нервно кивнул.

Ловко связала вместе его запястья черной лентой, а потом прибинтовала их к удобному поручню в изголовье (да, кровати в этом отеле тоже специально предусмотренные для сексуальных игр). Потянувшись к тумбочке, извлекла из ящичка тканевую повязку на глаза (для тех, кто хочет поспать подольше, или для тех, кто спать не собирается вовсе). Макс приподнял голову, чтобы помочь ей с повязкой. Лишившись зрения, занервничал еще больше. В принципе, руки она связала не крепко, нарочно оставив ему возможность решать самому, и это правильно. Возможно, она и все остальное задуманное сделает правильно. Макс не был уверен в ней. Девушка крепко схватила его одной рукой за горло, почувствовав под пальцами пульс в сонной артерии и вибрацию в гортани от тяжелого дыхания. И наперекор этому жесту нежно-нежно поцеловала в губы.

Она слезла с него и убрала от его тела руки, и Макс не мог понять, где она, что сейчас делает — никаких шорохов нет. Не было ни звука ее голоса, ни еще хоть чего-нибудь. А Наташа просто тихо сидела рядом, выжидала время.

Какая-то женщина вдруг начала говорить на французском языке — низкий и медленный голос плавно и соблазнительно лил на него потоки цельнокроеной поэмы. Через секунду он почувствовал, как чья-то рука начала ласкать его мужское достоинство. А еще через пару минут уже был совершенно уверен, что это не Наташа — эта женщина, в отличие от жены, и без его регулярных подсказок помнит, что существуют еще и яйца. Минет тоже отличался от обычного. Неужели Наташа кого-то привела в номер? Так вроде никого, кроме них, тут не было…

«Ты мне все разрешишь?» Если спросить по-русски, то вся атмосфера рассеется. А на любом другом языке он даже не поймет. Наташа решила, что если он будет против, то будет сопротивляться. Взяла массажное масло…

Так… Это определенно похоже на то, что он с ней делал недавно утром… Значит, Наташа? Макс стиснул челюсти, стараясь не выдавать своего удовольствия. Но Наташа понятия не имеет, как делать массаж простаты — он ей ни разу не рассказывал!

Ну, и что? Дима рассказывал. Лаская все сразу, Наташа медленно и эротично разговаривала с ним чужим голосом. Он все равно не поймет, так что можно говорить то, что думаешь:

— Если верить тому, что ты показываешь, то обычный оральный секс тебе намного приятнее. Но я же вижу, как тебе нравится!

Он понял слово «секс», и в его теле это вызывало абсолютно адекватные реакции. Наташа видела, как моментами напрягался его живот, высвечивая силуэты рельефного пресса, и не могла удержаться — наклонилась и провела языком по напряженным мышцам. Мокрая дорожка от языка холодила кожу, добавляя разнообразия и без того растерянному мозгу.

А Наташа удивлялась тому, как изменился ее подход к сексу. Какое это трепетное, волнительное ощущение, когда видишь и чувствуешь ладонями, как другое тело откликается на твои ласки. Раньше она ласкала с какой-то целью — «доставить удовольствие», довести до оргазма, ну или просто возбудить для начала. А сейчас цели не было. Цель будет достигнута сама собой, а интерес представляют именно мелкие детали вроде вибрации, проходящей по телу мужчины.

Макс уже не знал, куда деть свои руки: хотелось что-нибудь стиснуть, но в зоне доступа ничего не нащупывалось. Сжав зубы, стесняясь издать хоть один звук, вдавливался затылком в подушку, потому что впервые за столько лет совершенно не получалось привычными навыками притормозить оргазм: его тело словно не принадлежало ему, не слушалось, все решала женщина. Неужели Наташа? Но у Наташи длинные ногти, а тут такие нежные круглые пальчики… Наташе всегда нравилось любоваться его подбородком снизу, когда он запрокидывает голову. Ощущения разлетались по всему телу, выходя за пределы привычного оргазма — через секунду Макс уже просто взвыл, и все вопросы отпали сами собой.

Больше никуда не спеша, переводя дыхание, легко выпутался из Наташиной ленты и снял повязку с глаз — удостоверился, она. Сам понимал, что вел себя, как скромник-дилетант, и ждал с ее стороны ухмылок и подколок. Она не стала.

— Теперь ты обязана на мне жениться, — прошептал он устало.

Наташа с нежной улыбкой покачала головой:

— Не получится. Я уже принадлежу одному мужчине, и это навсегда.

Ближе к вечеру на пляже стартовала вечеринка в тогах. Наташа надела длинный белый пеньюар с высоким разрезом спереди и те самые «удобные ботинки» с пятнадцатисантиметровым каблуком, а Макс не захотел позориться с простыней на бедрах, и явился в джинсовых бриджах и с голым торсом. Толпа в тогах и простынях, повязанных в древнегреческом стиле, весело танцевала на песке под громкую музыку бара. На закате, собравшись в дружную кучу красивых поз, загорелые тела в белых откровенных одеждах фотографировались на фоне вечернего моря — бармен собрал у всех фотоаппараты и по очереди сделал на каждый по одному групповому снимку. Было несколько человек, одетых не по дресс-коду, и они остались в сторонке, чтобы не портить стильный кадр.

Когда окончательно стемнело, вся толпа дружно переместилась выше по территории, к бару у бассейна — продолжать дискотеку. Некоторые мужчины были вместо шортов в каких-то смешных тряпках-подгузниках. Особенно забавно выглядел в таком виде маленький лысеющий мужичок с большим выпуклым животом. А внимание Макса привлекла девушка, вместо какой бы то ни было одежды обмотанная тонкой ленточкой в паху и на груди: его взгляд так и шарил по экстремально обнаженному месту потенциального расположения интимных органов, которых при этом почему-то не было видно! Может, она жертва какого-то генетического эксперимента?

Они с Наташей стояли чуть в сторонке от общей шумихи, в обнимку, возле декоративной металлической ограды под пышными деревьями, окруженные лишь ароматом цветов, и тихонько о чем-то разговаривали до часу ночи.

— 2 день.

Чтобы не оставлять это на последний день, Наташа решила сегодня заняться фотосъемкой. Она отважно подходила ко всем, кто уже стал знакомым, и на разных языках просила разрешения сфотографировать их на память. Никто не отказывал, а многие взамен фотографировали и их с Максимом на свои фотоаппараты.

«Я забываю вести дневник. Это о чем-то говорит?»

В обед, в самую жару, спрятались в номере. Было как-то приятно-грустно. Свадебное путешествие подходило к концу, и не думать об этом не получалось. Не хотелось ни разговаривать, ни заниматься сексом (ну сколько ж можно!), ни смотреть телевизор, и это было странно — просто лежать рядом в прохладной комнате и улыбаться, наслаждаясь близостью любимого человека. Потом Наташа приказала замереть и принялась фоткать Максима с того ракурса, с которого только что смотрела — чтобы сохранить свои впечатления.

— Расскажи мне о сексе что-нибудь, чего я еще не знаю! — попросила девчонка игриво, не желая тратить иссякающее время на молчание.

— Ты еще ничего не знаешь! — ухмыльнулся мужчина. Разумеется, это не так, просто съехидничал.

Потом Макс, подумав, все же поделился с ней одним из своих секретов. Оказывается, у него есть определенная техника секса, с помощью которой Наташа всегда достигает оргазма, даже если «нет настроения». Он вкратце рассказал, какие комбинации движений использует и для чего, и сколько повторов этих комбинаций ей нужно для полного удовлетворения, (а иначе говоря, просто описал их обычный секс) и Наташа, представляя все это и вспоминая, только восторженно ахнула:

— А ведь правда! Только я не знала, что это какая-то система, я думала, ты просто делаешь, что хочется. Офигеть! Ты знаешь мое тело лучше, чем я сама!

Стала требовать рассказать ей еще секретов, но на сей раз он упрямо отказывался. Говорил, что так она станет его «экзаменовать», следить, по списку ли он все делает.

— Зачем же мне этот рассказал?

— Да мне уже поднадоела эта техника, я все равно буду искать что-то новое.

— Ты прямо сексуальный маньяк! — восторженно выдохнула Наташа, предвкушая, как будет отдаваться ему для дальнейших опытов.

Нет, на самом деле он рассказал «секрет», потому что хотел лишний раз подчеркнуть, что ей ни с кем не будет лучше, чем с ним.

Когда обеденная жара немного спала, на пляже началось очередное веселье под названием «Мокрые майки», а Максим и Наташа взяли напрокат скутеры и устроили гонки по бирюзовому морю. Наташа боялась скорости; точнее, то, что она делала, уже казалось ей скоростью. А Макс гонял, подрезая ее, прижимая и наматывая круги вокруг нее, устраивая шторм. Наташа чуть не умерла от разрыва сердца, но, к счастью, полчаса аренды закончились.

Правда, сойдя на берег, была в таком восторге, словно она прирожденная экстрималка. Конечно, на берегу не страшно!

Сняв обязательный спасательный жилет и разлохматив мокрые волосы, чтобы быстрее подсохли, в момент преобразившись в эдакого непокорного соблазнителя, Макс сказал между делом:

— Что-то нет больше твоих любимых старичков. Ты заметила их пропажу?

— Ах! — Наташа картинно всплеснула руками и сделала полное скорби лицо. — Думаешь, они уже умерли?

Макс расхохотался — не может он спокойно смотреть на ее комедийные роли!

— Надеюсь, они просто уехали домой!

— Я не успела их сфоткать… Но они все равно останутся для меня образцами. Когда мы с тобой состаримся, мы будем выглядеть также стильно и эротично! И, когда уйдем на пенсию, объездим все секс-отели мира.

— 1 день.

Казалось, счастье настолько стало частью Наташи, что вытравить это состояние из ее маленького тела было невозможно. Казалось.

В этот день путешествия у Наташи неожиданно начались месячные. Точнее, они-то начались точно в срок, только Наташа была уверена, что забеременеет, и их не будет.

Она вышла из туалета, где провела в это утро необычно много времени, и перехватив взгляд Максима, разревелась.

— Что такое? — забеспокоился он, усадив ее на кровать и нежно гладя по голове.

— Месячные! — взвыла она.

— Ну, ничего страшного, кошечка! — уговаривал Максим, хотя сам расстроился тоже. Странно, ведь даже и не рассчитывал, что получится с первого раза. Катька, например, только с шестого получилась.

А Наташина башка не желала верить. С Саней же тоже были месячные, но и беременность тоже была! Наташа цеплялась за эту мысль, хотя прекрасно помнила, что тогда менструация была какая-то необычная, а сейчас самая настоящая…

— Не плачь! Еще получится! — утешал Макс. — У тебя все равно пока целый год института впереди, тебе некуда спешить!

Наташа ревела, ревела, спрятавшись у него на груди, и чем больше он ее успокаивал, тем больше становился ком у нее в горле. День свадьбы был самым залетным в этом цикле — и не получилось! А был такой страстный секс! Если даже так не получилось, то как же тогда надо заниматься сексом?! А может быть вместе с абортом ей там что-то нарушили? Не зря же были осложнения… Так хочется родить Максу сына, а Евгении — внука! Так хочется привязать себя к одному городу, к одной семье — и не рыпаться больше! Максим крепко прижимал ее к себе, потому что чувствовал, что этот рев начинает превращаться в истерику.

— Зайчик, ты зря так переживаешь! — не выдержал он. Прикусил губу и рискнул продолжить: — Если ты залетела однажды, это вовсе не означает, что ты теперь всегда будешь беременеть после единственного секса. Тем более, в шестнадцать лет организм еще не окончательно сформирован и может подкинуть какой-нибудь сюрприз. Не надо ориентироваться на тот возраст! Хочешь, поспрашиваем у знакомых, кто с какого раза забеременел? Ты тогда сама убедишься, что «моментально» — это вовсе не норма!

С каждым его словом у Наташи все холодело внутри. Она притихла и притаилась, как мышка, заслышавшая шаги. Но не потому, что ему удалось ее успокоить. А потому, что он говорил о ее аборте… Кружилась голова, все казалось таким нереальным: откуда он может это знать, если знал только Карен? Боялась поднять на него голову, боялась обнять его крепче — просто боялась, и не важно, как они были близки эти две недели.

— А что врачи говорят? — поинтересовался Макс спокойно. — Ты же бываешь у гинеколога.

Наташа каждые полгода посещает гинеколога и стоматолога — у нее какое-то маниакальное помешательство: она считает, что именно эти две сферы здоровья должны быть просто в идеальном состоянии. Макс потом всегда с удовольствием слушает подробный пересказ осмотра у первого врача и никогда не расспрашивает о подробностях стоматологии.

— Врачи говорят, что все нормально, — пробормотала девушка. — И сочинские, и московские, и парижские.

— Ну, если врачи так говорят, значит, действительно, все в порядке.

— Но это касается только способности зачать… Про вынашивание станет ясно, когда забеременею. Давно ты знаешь? — прошептала девушка.

— Столько же, сколько и Саня. Вы орали об этом у меня под окном.

Да, правда… Наташа затаила дыхание:

— Ты будешь осуждать меня за это? Я хотела оставить ребенка, клянусь!

— Я против абортов, — Макс не ответил ничего нового. — Только в крайних случаях, но твой случай — самый банальный. Я бы, на твоем месте, сохранил беременность. Я бы, на твоем месте, вообще посоветовался бы со мной, так как твое альтернативное решение могло в корне изменить мою жизнь!

— Мы тогда были как бы уже не парой… — пыталась оправдаться Наташа.

— Мы всегда были парой, — возразил мужчина.

— В школе все бы думали, что ребенок от тебя…

— Я бы этого и не отрицал.

От каждой его фразы у Наташи все больше и больше рушились остатки фундамента прежней жизни, добавляя кирпичиков в основу новой.

— И ты смог бы любить меня, если бы у меня был ребенок от другого мужчины? — уточнила она отважно.

— А ты смогла бы любить меня, если бы у меня был ребенок от другой женщины? — пояснил Макс красноречиво.

…А ведь у нее была мысль посоветоваться тогда с Максом… Знала его точку зрения и хотела найти в нем человека, который поддержал бы ее в желании оставить ребенка. Просто побоялась сообщать ему, что потеряла девственность с кем-то. Просто побоялась…

Они гуляли весь день по парку отеля, прячась в тени деревьев и цветущих кустов, перемерили все гамаки и выпили пива во всех барах: у бассейна, на пляже и в ресторане с кондиционером, где прятались от полуденной жары.

— Раз у тебя месячные, значит, у нас сегодня будет анальный секс? — уточнил Макс кокетливо, довольно потерев ладони.

У них уже в привычку это вошло: во время месячных ей еще больше хочется секса, но обычный слишком неромантичен в это время со всеми своими неудобствами и приготовлениями.

— Хорошо, только с долгим расслабляющим массажем, — кивнула Наташа.

— Разумеется, как всегда!

— Не думала, что когда-нибудь это скажу… — призналась девушка робко. — В определенном смысле мне анальный секс с тобой нравится даже больше, чем традиционный — ты тогда такой трогательно-чуткий, осторожный!

— Мне тоже анальный секс нравится больше, чем традиционный! ѓ- хмыкнул Макс. — А может, ну его нафиг, этот традиционный?

— Да ну щас! Ага! — Наташа демонстративно округлила глаза, будто услышала несусветную глупость. — После всего, что ты тут со мной проделывал две недели! Да я теперь, как тень, буду ходить за тобой и клянчить то одно, то другое…

— Я тоже буду кое-то клянчить, — улыбнулся мужчина.

15 день. Трансфер в аэропорт Палермо. Вылет в Москву.

Монотонное гудение турбин добавляло грусти и без того угнетающей атмосфере. Всего две недели назад казалось, что впереди еще уйма времени, и телу было лень двигаться — куда так спешить? А сейчас хочется держать ритм, продолжать в том же духе, бежать за новыми впечатлениями — но, увы. В этом стареньком трухлявом самолетике наших, российских, авиалиний возникает ощущение, что тебя чего-то лишили. Чего-то важного — красоты, уюта, надежности. Набирая бег, железяка так тряслась и дребезжала, будто разваливалась на части прямо на взлетной полосе. Крыло в иллюминаторе порхало, как у бабочки, словно самолет должен взлететь от взмахов крыльями, а не от мощных (мощных ли?) двигателей. Сейчас все вокруг вызывало сильные сомнения. Макс боялся думать хоть о чем-то, прогоняя каждую наведывающуюся в гости мысль. Наташа сидела у окошка и смотрела на улицу, Макс на соседнем месте — как будто тоже туда, но все время против воли задерживал взгляд на ее лице, на волосах, на голых загорелых плечах, снова на лице…

Последний вид на Сицилию — и все, только небо. Уже привычное закладывание в ушах, ощущение невесомости, жуткое выравнивание курса. «Уважаемые пассажиры! Командир нашего авиалайнера выключил табло «Пристегните ремни», но для Вашей безопасности мы рекомендуем оставаться пристегнутыми на протяжении всего полета»… «Авиалайнер», — ухмыльнулся Макс, глядя на это покоцанное корыто. Надо обязательно куда-нибудь ездить вместе при каждой возможности. Обязательно! Девушка вытащила наушники и обратилась к Максиму:

— Я уже столько раз взлетала и приземлялась, но с некоторых пор у меня перед глазами все равно стоит одна и та же картинка: вечерний Париж с высоты приземляющегося самолета… Он просто изумителен, Макс! Весь усыпан желтыми фонарями… Выглядит, как золотая вышивка на черной бархатной ткани: паутинки, иероглифы, геометрические фигуры с неизвестными названиями… И посреди всего этого — золотая статуэтка Эйфелевой башенки. Знаешь, такая игрушечная, так и хочется оторвать ее оттуда и положить в карман! И машинки по дорогам стекаются, как серебряные капельки ртути, медленно так собираются вместе на светофорах… И ты минут двадцать, пока самолет снижается, любуешься этим шедевром в ночи…

Он легко улыбался, слушая сей монолог, в красках представляя себе этот пейзаж. Она с такой любовью говорит об этом городе!

— У тебя нет возможности учиться там дальше? — предложил он заманчивую идею.

— Я и так уже двойную дозу получила, — покачала она головой с ностальгической улыбкой. — Крис говорил, когда мы съемки окончили, что хотел бы поработать со мной еще в психологическом триллере, предлагал мне роль подружки Джареда Лето, но это только в замыслах было. Возможно, если вдруг… Мне было бы интересно поработать с Джаредом, меня так впечатлила его игра в «Реквиеме по мечте»! Если Крис меня позовет еще сниматься, может…

Она робко опустила глаза и сглотнула появляющийся ком в горле. Максим взял ее за руку.

— Я поддержу. И морально, и материально.

Она заулыбалась и растроганно уткнулась лбом в его плечо, пряча свою раскисшую от радости физиономию.

В хвосте салона с грохотом появились стюардессы с тележкой. Предлагая напитки, неохотно ползли к первым рядам, попутно расшифровывая каждому пассажиру наизусть зазубренные наименования и сопровождая все свои действия демонстративными улыбками. Казалось, они не столько хотят создать людям настроение, сколько просто отрабатывают сложившиеся стереотипы.

Пассажиров было немного. Кое-где из трех кресел было занято два, а где-то даже по одному: посадочные талоны выдавали равномерно по всему салону. Позади Наташи с Максимом, например, сидела одна девушка, которая убрала между креслами подлокотники и расположилась поперек всех трех мест лежа, подложив под голову скомканную кофту. Макс оглянулся оценить обстановку в салоне и позаимствовал у этой девушки идею: подняв мешающий подлокотник, привлек к себе Наташу, и они весь недолгий полет провели, как дома, сидя на диване в обнимку.

— Наташ, я хочу тебя кое о чем попросить, — начал он вполголоса, пока стюардессы еще достаточно далеко.

Он сделал паузу. Наташа молча ждала продолжения, хотя эта небольшая пауза непонятного происхождения вызывала некоторую тревогу.

— …Если будешь спать с другим мужчиной, пусть он будет в презервативе. Даже если это очень надежный человек с кучей справок о здоровье, и даже если ты пьешь таблетки. В общем, считай, что это моя прихоть — пусть без презерватива буду только я.

У Наташи открылся рот от удивления, она не могла понять, шутит он или нет. Заглянуть ему в глаза не решилась, но судя по голосу, который выдавал все его волнение — это серьезно. Девушка растерялась и не знала, что ответить, и Максиму пришлось продолжать не своим голосом:

— Я, конечно, не узнаю, как там было все на самом деле, но мне будет легче, если я буду думать, что раз я попросил, то ты так и сделаешь…

Он неуверенно покосился в ее сторону, ожидая реакции.

— Да я не хочу ни с кем спать, кроме тебя, — возразила Наташа.

— Захочешь. Это вопрос времени.

Девушка напряглась. Согласиться выполнить его просьбу — значит, признать, что будет изменять. Но он будет переживать, сомневаться в ней, рисовать себе сценки ее измен.

— Я же заранее знаю, что разочаруюсь во всех после тебя… Это удержит меня, даже если кто-то и вызовет во мне физическое влечение, — мямлила она, пытаясь заранее оправдать свой отказ.

— Это не будет решающим фактором, — покачал Макс головой. Экипаж «авиалайнера» с грохотом подбирался все ближе. — Даже твердые жизненные принципы не будут решающим фактором. Мне томатный сок, пожалуйста! Спасибо.

Он подождал, пока стюардессы по обе стороны тележки с напитками раздали заказы направо и налево и продвинулись к следующим рядам. Отпил немного сока из только что полученного пластикового стаканчика, отставил его на откидной столик и снова тихо обратился к жене:

— Ты способна испытывать страсть, и однажды она накроет тебя с головой. Если не сейчас, то через годик-другой. Да, возможно разочаруешься. Возможно даже, ты будешь заранее знать, что он никчемный любовник, но все равно рискнешь попробовать, потому что это желание будет сильнее тебя. Все твои принципы будут по-прежнему стоять стеной, ограждая тебя от опрометчивого шага, но, словно по волшебству, специально для этого человека в твоей стене появится дверь… И тогда пусть он будет в презервативе.

У девушки сами собой нахмурились брови. Она отстранилась, все же вывернулась посмотреть мужу в глаза, но встретившись с его взглядом, потеряла всю логическую цепочку своей почти уже высказанной мысли. Он не сомневался. Она почему-то не стала спорить. Он говорил о чем-то, что знал лучше нее.

— Я поняла, — ответила она с прежним упрямством.

— Хорошо, — кивнул он с облегчением.

Обшарпанные стены, обитые дешевым, повидавшим виды не белым пластиком; грязный плиточный пол, как в фильмах ужасов, лишь кровавых пятен не хватает; приоткрытая подбитая дверь со значком туалета, болтающаяся на раздолбаных петлях — интересно, она хоть замыкается? Лента выдачи багажа своровала себе на память сотни аэропортовских наклеек с чужих чемоданов — ее никто от них не очищает, и они, замызганные, уже в который раз бегут по кругу, собирая все новую и новую грязь. Вот, что видят иностранцы, прилетая в Шереметьево-2. Это — их первое впечатление о России.

— А что, это нормально — такой международный аэропорт? — удивился Макс, брезгливо поморщившись.

Вылетали в Италию они прямым чартером из Сочи, и там и то было чище, хотя по дизайну старый Сочинский аэропорт не сильно отличался от этого места. Но только это же и вовсе столица!

— Да нет, это хороший аэропорт, ухоженный, — возразила Наташа. — В Париж вылетать было одно удовольствие. Хотя очереди на таможне, конечно, были. Но за пределами этой комнаты все чисто и сверкает… Гламурненько.

— Удивительно, — произнес мужчина.

— Но лучше «Шарля де Голля» я пока ничего не видела, — улыбнулась Наташа грустно. — Там изюминки в каждой детали. Шереметьево по сравнению с ним — как… Да как Сибирь по сравнению с Европой.

Пока Максим дожидался, когда два их чемодана появятся на ленте, Наташа шарила взглядом по двум плазменным экранам, подвешенным выше толпы и совершенно не подходящим под этот интерьер. На них был виден с нескольких ракурсов зал встречающих, а там точно так же — этот зал выдачи багажа. Наташа увидела Диму в одном из этих телевизоров и чуть было ему не закричала от радости, но вовремя остановилась, напомнив себе, что между ними стена.

— Ну, вот.

Мужчина поставил перед Наташей ее маленький розовенький чемоданчик, вытащил выдвижную ручку, и они поплелись в очередь на проверку паспортов и багажа. Было как-то странно в груди, опустошенно. Разве путешествия не должны заполнять твою сущность массой новых впечатлений?!

— Ты как, в порядке? — спросил Макс тихо, когда они застряли в очереди.

Сейчас он должен будет оставить ее в Москве. Оставить ее — после всего, что они пережили за последние две недели. Ему не верилось. Сердце рвалось из груди. Хотелось, чтобы эта очередь никогда больше не двигалась. Уж лучше сдохнуть в этом грязном месте, но вместе с Ней, чем снова вернуться в свою прежнюю жизнь без нее…

— Трудно назвать это порядком, — наконец, ответила она с усмешкой на его вопрос.

Ей не хватило, возможно, лишь нескольких дней, чтобы разобраться в себе до конца. Без него она уже не справится. Он не сильно вмешивался в этот процесс, просто направлял и поддерживал. Очень мудро. Делился с ней такими вещами… Секс… Наташа была не в силах додумать каждую мысль, перескакивала с одной на другую — так столько всего же было! За две-то недели! За две недели, которые они провели вместе — неразрывно — без исключений — как одно целое. С невозможностью сбежать. Это были новые правила, и они Наташе понравились!

Она кинула неуверенный взгляд на мужа — он улыбнулся и отвел глаза. Он уже просил однажды.

Женщина в форме с погонами вернула им паспорта; они, пропищав, шагнули через рамку металлодетектора, но к ним не стали придираться. Наташа была права — тут уже было чисто и опрятно, довольно фешенебельно. Странно. Максим почувствовал себя иностранцем в непривычном, дорогом месте. Дима кинулся к Максу — он шел первым. Наташа плелась следом, тяжело таща за собой яркий чемоданчик на колесиках, как будто он был до отвала забит кирпичами. Мужчины пожали друг другу руки, потом Дима обнял Наташу, чмокнув ее в щеку.

— Ну, как отдохнули? — осведомился он весело. Парень так и лучился жизнерадостностью.

— Просто идеально! — протянул Макс.

— Он меня затрахал! — устало покачала головой Наташа и грустно рассмеялась.

Дима смотрел на подругу в своих объятиях и в который раз умилялся ею.

— Ага, по нему сразу видно, — кивнул он лукаво в сторону Макса. — Человек с активной жизненной позицией!

Максим сделал вид, что смутился. Было сейчас немного не до того, чтобы играть какие-то роли, тем более, шуточные. Атмосферность аэропортов всегда означает прощание.

Дима чувствовал кое-что. Точнее, не чувствовал — Наташиных объятий. Она послушно стояла, обнимаемая им, но была не с ним, это очевидно.

— Ну, что… — Максим протянул Наташе ладонь, она взяла за пальцы. Вздохнул. — У меня мало времени, скоро самолет.

— Тебя подвезти до другого терминала? — предложил Дима. — Автобус-то по расписанию ходит, может, ждать придется.

— Нет, не надо, я сам. Не хочу растягивать это «удовольствие».

Небольшая группа туристов из Индии вышла вслед за ними из зоны паспортного контроля и, обтекая троих друзей с двух сторон, шумно и весело направилась к выходу: нарядные блестящие женщины в сари, веселые дети, мужчины — такие классические Раджи из фильмов о любви, которая преодолевает все препятствия.

Наташа молча стояла, держа Максима за руку. Глаза наполнялись слезами, она опускала взгляд в пол, стараясь набраться решимости перед этим важным шагом.

— ТАК мы еще не расставались… — прошептал Макс.

Да, как они только не расставались! Не понятно только, зачем? Столько потерянного времени…

По просторному залу дважды пронеслось объявление о том, что совершил посадку очередной самолет. Дима заботливо поправил Наташины волосы, утомленные перелетом, и прервал ее молчание:

— Ты что, хочешь уехать с ним, но вы это еще не обсуждали?

Она вскинула на мужа глаза, полные слез, потом взглянула на друга: неизменно проницателен! Да, она уже приняла решение. Все, что ей сейчас было нужно — чтобы кто-то помог его осуществить. Ей требовалась либо рука, протянутая навстречу, либо пинок под зад с другой стороны. И вот он, пинок… Спасибо, Дима. Она твердо смотрела Максиму в лицо, требуя от него поддержки.

— Последний год остался… — сказал тот, проверяя серьезность ее намерений.

Она кивнула:

— Я помню. Но мое место — рядом с тобой.

 

Глава 6. Линии жизни

— Она спрашивала, почему ты не была на нашей свадьбе… Я не знал, что ответить.

Инесса смущенно опустила голову и принялась машинально гладить пальцами тарелку. У нее был обеденный перерыв, и Макс пригласил ее поболтать в кафе недалеко от ее работы. Он жестоко делился с ней восторгами по поводу свадебного путешествия, а Инесса грустно улыбалась. С горечью ловила себя на мысли, что в такой отель, как на Сицилии, Максу лучше было бы ехать с ней, а не с женой — они бы там позажигали! Начинает завидовать этой девчонке — стареет, наверное.

— Я тоже не знаю, что ответить по поводу твоей свадьбы, — призналась она. — Просто тяжело было бы в очередной раз увидеть, какая никчемная у меня жизнь: без родителей, без близкого мужчины, без детей…

— Ты нравишься мужчинам! — возразил Максим. — Так что не надо ныть про отсутствие мужчины. Это в твоих руках. На счет детей тоже. Сейчас такие медицинские технологии! В крайнем случае, суррогатную мать можно привлечь, — он неловко запнулся. — А ты зачать не можешь или выносить?

— Я ни то, ни то не могу, — вздохнула Инесса и взглянула Максу в глаза. — В моем случае и ребенок будет от донора яйцеклетки, и вынашивать его — не мне.

— Тогда вообще тебе прямая дорога в детский дом. Там уже живут дети, которые тебя ждут.

— Я об этом думала. Только хотелось бы начать создание семьи все-таки с мужа. Решила — подожду лет до 37. Если не выйду замуж, то усыновлю кого-нибудь в одиночку.

Вообще-то, он пригласил ее в кафе по конкретной причине: хотел попросить помощи в организации передачи на местном телевидении, посвященной подросткам и их взаимоотношениям с окружающими. Но разговор неожиданно вошел в другое русло, и ему уже было неловко говорить о делах. Расплатившись за них обоих, так и ушел ни с чем — спешил в банк к назначенному времени подтвердить доверенность на бухгалтера клуба.

Инесса выразила желание остаться в кафе. Ей нравилась обстановка, тут было очень комфортно в одиночестве. Открытая летняя терраса на берегу моря насквозь продувалась теплым соленым ветром — белые декоративные полоски ткани по периметру надувались, как паруса. Прогуливающиеся туристы сновали в стороне и уровнем ниже: за ними можно было наблюдать, оставаясь незамеченной. Инесса сидела одна, спиной к остальным столикам, поставив локти на стол и сцепив пальцы, временами протирая набегающие слезы — долго сидела, не торопясь жить, не отслеживая время. Счастливые часов не наблюдают? Значит, она счастливая, определенно!

Костик с двумя товарищами уже с полчаса наблюдал за ней. Они столкнулись с Максом недалеко отсюда, тот сказал, что обедал с Инкой, но Костик не думал, что именно в этом кафе (тут высокие цены, Инке не по карману), и не узнал ее со спины. Вгляделся только, когда один из друзей, немолодой статный бизнесмен, указал ему на одинокую красавицу в уголке.

— Привет, — Костик без разрешения приземлился к ней на противоположный стул, где недавно сидел более приятный ей человек.

Инесса вперила в него полный неприязни взгляд.

— Пришел позвать тебя к нам за столик, — пояснил Кост дружелюбно. Указал взглядом Инке за спину, та оглянулась, и один из оставшихся там мужчин кивнул ей в знак приветствия.

— Хочешь подстелить шлюху под своих друзей? — зло уточнила женщина.

Костик вздохнул.

— Мне просто жаль смотреть, как ты тут сохнешь по Максу.

— Макс единственный со всей школы, кто захотел со мной общаться после «отношений» с тобой! — снова упрекнула она бывшего одноклассника.

— Макс женат, — терпеливо мучил ее парень. — Пойдем к нам, может, тебе понравится кто-то из них. Они порядочные, умные…

— Я без тебя разберусь! — оборвала его Инесса. — Вали отсюда! То же мне, мать Тереза!

— Простите его, Инесса, это я попросил познакомить меня с Вами!

Женщина вздрогнула: ну что за мания у этих типов внезапно появляться из-за спины?! Тот, кто кивал ей из-за стола, уже стоял тут и с неприкрытым восхищением пялился на ее декольте. Правда, быстро одумался и принял вежливый вид. Такой обычный мужик под пятьдесят, отметила Инесса мысленно; бежевые классические брюки, белая рубашка с коротким рукавом — в целом, очень светлый образ, но так не вовремя!

— Я лесбиянка, — объявила она громко. — Я не сплю с мужчинами. До свидания!

— Но тем не менее, плачете тут из-за какого-то мудака, — возразил «образ».

— Вот как? — вскинула женщина брови и перевела взгляд на Костика. Тот тихо сидел напротив с невозмутимым видом. — Это кто Вам про «мудака» сказал?

— А, хотя, нет, прошу прощения, — исправился «образ». — Такая женщина, как Вы, не стала бы лить слезы из-за мудака. Наверно, он замечательный мужчина, просто не отвечает Вам взаимностью. Хотя, снова нет — этого не может быть. Тогда, наверно, женат?

— С чего Вы вообще взяли, что дело в мужчине?

— С того, что когда девушку обижает один мужчина, она начинает ненавидеть и остальных. Вот Вы и кидаетесь и на своего друга, и на меня, хотя я Вас еще ничем не обижал. И не обижу.

— Да что вам обоим от меня надо?! — Инесса в сердцах хлопнула ладонями по столу. — Я не оказываю интимные услуги! До свидания!

— Да не нервничайте! — одернул «образ». — Ваш друг сразу предупредил меня, что в обиду Вас не даст. У меня серьезные намерения.

— Какой друг? — не поняла девушка.

— Константин, — кивнул незнакомец на приятеля. Тот по-прежнему молча сидел напротив.

Инесса уже даже плакать не могла — хотелось лишь лихорадочно смеяться. Она поднялась из-за стола, взяла свою сумку и, обойдя навязчивого незнакомца, направилась к выходу. «Образ» настойчиво следовал за ней. Она спустилась по деревянной лестнице из нескольких ступенек — «образ» кинулся предлагать ей свой локоть — Инесса нервно одернула руку. Ее черные, мелко накрученные длинные волосы шикарно заблестели, попав под солнце. Она уверенно шагала по прогулочному тротуару вдоль моря, сама не понимая, почему идет именно туда.

— Я, в отличие от него, не женат, — выдал свой неопровержимый аргумент «образ». Он шел рядом — высокий, самоуверенный, крепкий, в любую секунду готовый прийти ей на помощь — хрупкой, по сравнению с ним, женщине на высоченных каблуках.

— В Вашем возрасте «не женат» — это, скорее, минус, — непримиримо упорствовала Инесса.

— Я давно в разводе. С тех пор, как сын вырос, с бывшей женой никаких отношений не поддерживаю. У меня уже даже внучка есть, недавно родилась.

Последние слова он сказал с такой нежностью в голосе, что Инесса растаяла. Она остановилась, порылась в сумочке, достала солнечные очки, но надевать их пока не стала. Посмотрела мужчине в глаза — голубые глаза в сочетании с темными волосами и заметной проседью по всей голове придавали ему яркости и привлекательности.

— Послушайте, друг, — совершенно серьезно обратилась к нему Инесса. — Вы вынуждаете меня идти туда, куда мне совсем не нужно.

— А куда Вам нужно? — улыбнулся мужчина. — Может, в театр? Сейчас замечательные спектакли идут с Дмитрием Певцовым. Хотите?

— Театр? — удивилась Инесса.

— Я не похож на человека, который любит театр?

— Я не похожа.

— А что Вы любите?

— Кино. Концерты.

— Хорошо. Давайте, я попробую то, что любите Вы, а Вы попробуете то, что люблю я. Итого: у нас есть планы на три свидания.

Инесса улыбнулась и снисходительно покачала головой. По набережной в обе стороны, как муравьи, сновали туда-сюда отдыхающие в простеньких пляжных нарядах, некоторые вообще в купальниках, и Инесса была неоспоримой королевой красоты и элегантности в этом буйстве красок. Гладкая серебристая юбка по колено нежно обтягивала ее аппетитную фигуру, которую Инесса в последнее время старалась держать в спортивной форме, а майка напоминала модную жилетку с клинообразным вырезом, подчеркивающим грудь. Незнакомец с удовольствием бы поглазел на ее тело, но силой воли старался смотреть лишь в монгольские глаза. С возрастом ее внешность приобретала все более отчетливые восточные очертания, и все больше ей хотелось перестать быть лишь экзотической рыбкой в чужих аквариумах.

Она смотрела на незнакомца и понимала, что все ее сопротивление — только лишь из-за того, что он приятель Костика. Она уже давно не убегает от мужчин. Любит смотреть им в глаза и сводить их с ума.

— Почему Вы очки не надеваете? — кивнул незнакомец на аксессуар у нее в руке. Он с таким видом задал этот вопрос, словно и так понимал, почему.

Инесса гордо напялила очки на нос.

— Я Вам позвоню, — сказал мужчина, разворачиваясь и намереваясь возвращаться в кафе. И позже добавил громко уже с приличного расстояния: — Меня Егор зовут.

* * *

— Максим Викторович, это что за конвертик с деньгами Вы мне на столе вчера оставили?

Анна сидела рядом с директором на синем диване в Банке, ожидая, когда высветится их номер электронной очереди.

— Ты же две недели мою работу делала. Это половина моей зарплаты.

— Я думала, что только жена имеет право на половину зарплаты, — хмыкнула девушка.

— Вот я и поделил: половину ей, и половину тебе, — улыбнулся начальник.

— Слушайте, я хотела Вам предложить. Может, лучше не японскую кухню добавлять в наше меню? Японских ресторанов сейчас навалом в городе, мы все равно не сможем нанять на работу настоящих японцев. Мне вот, как вегетарианке, почти нечего заказать в нашем ресторане. Там везде мясо. Может, добавим лучше вегетарианское меню? Я помогу, подскажу.

Максим с нежностью посмотрел в Анино лицо.

— Добавим вегетарианское меню, чтобы Вам было, что заказать в нашем ресторане? — подколол он. — А то японское меню Вам не подходит!

Девушка смутилась.

— Нет, я, правда, хотела предложить что-то оригинальное…

— Да мне, вообще-то, понравилась твоя идея. Это я так, прикалываюсь.

* * *

Как же это здорово — жить вместе! Они, определенно, не жили вместе никогда раньше. И Наташу, и Максима переполняло новое, мощное ощущение радости и комфорта, уверенности в завтрашнем дне и в человеке, который рядом. Максим по-прежнему везде водил ее за руку. «Боится, что я передумаю и снова уеду», — так интерпретировала это Наташа. Она ошибалась. В нем не было ни тени опасений, и он просто пытался внушить эту надежность и ей.

У нее вдруг полностью отшибло всякую стеснительность, словно кто-то нажал на выключатель. Она была готова на все, чего захочет он, и на все, чего захочет сама. Он был очень требователен, правда, в моменты экстаза Наташа кричала: «Отлично, мой мальчик!», и у него переворачивалось все представление о реальности, и вот уже он все делал для нее, для нее, для нее…

Наташа с утра просыпалась вместе с ним, чтобы приготовить ему завтрак, хотя обычно получалось так, что она просто заваривала чай или делала кофе, пока Макс жарил яичницу.

— Я идеальный муж! — ухмылялся он нескромно. — Люблю готовить, всегда удовлетворяю женщину сексуально, педагог по профессии. Тебе что-нибудь еще нужно для счастья?

— Да мне вообще второго пункта достаточно! — смеялась девушка, тут же принимаясь самоотверженно целоваться с ним, отвлекая мужа до тех пор, пока не начинало попахивать горелым.

Отправив его работать, а Катю — учиться, Наташа оставалась дома одна и начинала медленно обходить свои владения. Каждый день, словно не все еще знала наизусть в этой квартире. Две опустевшие комнаты, полностью приобретшие, наконец, спустя столько лет, современный вид, большая яркая кухня — Наташа бродила из угла в угол, как призрак, вдыхала запахи — аромат недопитого кофе, Макс опаздывал; запах горячей плойки, Катя накручивала волосы, ее же духи; запах мокрой земли трех цветочных горшков с фиалками; запахи жизни, запахи семьи.

Потом Наташа не спеша делала макияж, включив телик для фона. Даже смотреть на себя в зеркало было странно: она видела там совершенно взрослую девушку с глубоким пронзительным взглядом. Она стала по-новому краситься — смелее, заметнее, агрессивнее. Нравилось сильно подчеркивать контур глаз черным карандашом и поверх этого растушевывать темные тени. Глаза-то, оказывается, какие выразительные… Интересно, чьи?

После этого ехала к Максиму и Кате в школу. Можно было садиться на другой остановке в другую маршрутку и выходить прямо возле школы, но она любила доезжать от дома до вокзала. А уже оттуда, уверенно шагая до школы пешком, как незнакомец, узнавала Сочи заново. Она уже забыла сентябрьские особенности этого города. Не жарко, в самый раз, хотя солнце все еще нещадно слепит глаза. Значительно меньше отдыхающих, на улицах нет детей, разве только мамашки с колясками: все в школах и детских садах.

— Чем ты теперь занимаешься в роли директора? — спросила она с любовью, усевшись напротив Максима Викторовича за его рабочий стол и подперев лицо кулачками.

— Ой, лучше не спрашивай! — покачал он головой, не поднимая глаз. Ковырялся в каких-то журналах — не школьного, а бухгалтерского происхождения.

— Через год ты сможешь оформить на себя квартиру и уволиться, — напомнила девушка игриво.

Он взглянул на нее, как на сумасшедшую, снисходительно покачал головой и рассмеялся. Она тоже улыбнулась. Школа в его руках моментально расцветала. У охранников теперь была не парта, а что-то типа стойки регистрации. У школьников и учителей — специальные пропуски, которые они предъявляли на входе. Старый стертый паркетный пол в холле и коридорах заменили на новый плиточный. Две угловатые колонны прямо при входе сделали целиком зеркальными — входя в школу, девочки в первую очередь бросали взгляд в зеркало и поправляли растрепанные ветром прически. За колоннами появился гардероб в одном стиле со стойкой охранников, но он пока не работал — верхнюю одежду еще не носят. Далее впереди был широкий светлый коридор в новую школу, где Наташа в свое время выступала в актовом зале. Новая школа не требовала ремонта, оставаясь прежней, и это здание вызывало у девушки мощные приливы воспоминаний. Здесь все напоминало о ее прошлом: каждая ступенька лестницы, каждая дощечка паркета, каждая защелка на створке окна. Она подпитывалась этими воспоминаниями и возвращалась в фешенебельное «старое» здание к мужу в кабинет — писать песни.

— Жень, просто найди мне нужного человека, остальное я сделаю сам! — громко и настойчиво просил Максим Викторович кого-то в сотовом, машинально постукивая по столу обратной стороной шариковой ручки.

— Это не моя… была случайно? — переспросила Наташа, едва он окончил разговор.

Мужчина кивнул. Его сосредоточенный взгляд очень шел к строгому стилю одежды — Наташа прям проникалась важностью его дел.

— Меня не устраивает современная система образования! — воскликнул он. — И не только меня, надо сказать. Пока я был просто учителем, я особо не мог ни на что повлиять. Теперь могу и собираюсь это делать.

— Например? — Наташа с интересом навострила ушки. Она всегда получала огромное моральное удовольствие, когда он делился с ней мыслями о работе.

Максим вышел из-за стола: понял, что поработать сейчас не получится, но порассуждать вслух был не против — это хороший способ упорядочить свои идеи. Он открыл окно, и тихий чистый воздух влетел в маленькое помещение, быстро заняв его целиком. Нажал кнопку на пульте кондиционера — тот щелкнул и притих. Хорошая школа в хорошем спокойном районе.

— Я пока думаю. Много. Подготовку к реальной жизни наша школа, в отличие от всех остальных, уже дает своим ученикам на уроках полового воспитания. А вот знания учащихся по дисциплинам оставляют желать лучшего. Как и везде, в общем-то. Сейчас вся система образования сводится не к получению знаний, а к получению бумажек, циферки в которых якобы свидетельствуют о том, что человек теперь умный. И проблема в том, что нам навязывают это: нам, учителям, — сверху, а мы, в свою очередь, — ученикам. Я хочу попробовать рискнуть и разорвать эту тупиковую цепь. Законными путями что-то пока не получается. Вот уговариваю Женю помочь мне получить для школы статус «экспериментальной». Хочу сократить учебную нагрузку: детям сейчас навязывается много лишней информации…Когда я был завучем, провел исследование успеваемости по классным журналам. Оказалось, если двоечников оставлять на второй год, успеваемость у них не улучшается. Так зачем мучить людей? Может, надо заниматься с ними тем, что им интереснее? А отличники? Они же скучают на большинстве уроков, потому что уже всё усвоили и хотят двигаться дальше, но вынуждены застревать в программе, которая рассчитана на более слабых. Я хочу создать в одной школе разные условия для всех категорий учеников. И хотел бы, чтобы они сами выбирали, какие предметы учить. Например, есть необходимый минимум, но ученик должен выбрать любые пять дисциплин, которые он будет изучать углубленно. Еще мечтаю отменить систему оценок, но это так, из области фантастики…

— Ну, почему же! — через пару секунд возразила девушка. — Думаю, года через три ты добьешься и этого. Все самое лучшее дается с некоторым трудом.

Максим оглянулся на нее — оказывается, она все это время с интересом слушала его и прикидывала сроки.

— А объясни, сель ву пле, чем ты руководствовался, когда просто так завышал ученику оценку? Это разве не противоречит твоему желанию делать упор на знания, а не на «циферки»? У нас девочки, например, считали, что так ты проявляешь к ним личные симпатии.

— Это компенсация за мою принципиальность, — улыбнулся Макс. — Шучу, конечно. Просто пытался стимулировать мотивацию к обучению. Люди не любят постоянно чувствовать свою неуспешность; им нужны всплески, победы. Ты бы не воспарила духом, получив у принципиального учителя высокую оценку?

С ним Наташа задумывалась. Он заставлял ее мозг работать — всегда! — искать обходные пути, узнавать что-то новое, выявлять логические связи. Она никогда не замечала разумом, просто верила влюбленным сердцем, что он лучший учитель. А сейчас видела, во что он превращает их общую школу, и вдохновлялась его азартом.

— Девять лет назад ты был просто красивым мальчиком, проходящим тут преддипломную практику…

И он кайфовал. Жена разделяла его интересы, полноценно участвовала в его жизни, теперь уже во всех сферах без исключений. Это было именно то, чего он хотел: не домработница, а подруга; не тыл, а соратник. Наташа охотно уступала ему главную роль, и поэтому не представляла опасности его планам на жизнь, и это было замечательно!

— А еще раньше я учился здесь на тройки…

Она, конечно, предполагала, что будет натыкаться в школе на Андрюху, все-таки он тут ОБЖ ведет, но все равно вздрогнула от неожиданности, когда услышала за своей спиной:

— Подожди секунду, мне срочно нужно поцеловать эту красавицу!

Наталья оглянулась. Да, голос принадлежал Андрюхе, она не ошиблась, но выражение лица бывшего охранника было непривычно доброжелательным. Он сделал несколько шагов к подружке, приобнял ее и чмокнул в щеку. Сын Рома ждал его чуть поодаль. Паренек был на четыре года младше Наташи, и только сейчас, глядя на этого высокого юношу, она поняла, что Андрей вполне годится ей в отчимы, а Ромка, соответственно, в братья. Последний раз Наташа видела Рому пару лет назад, когда Андрюха брал его на шашлыки, и тогда он еще выглядел ребенком. Она приветственно кивнула симпатичному стройному пареньку, тот ответил тем же.

— Ты молодец, что вернулась к Максу! — без предупреждения выдал Андрей.

Наташа непонимающе уставилась другу в лицо. Вообще-то, она вернулась к нему еще два месяца назад, даже пожениться успели, и Андрей в курсе!

— Я почему-то был уверен, что ты доучишься до конца, а потом так и останешься в столице, или вовсе во Францию умотаешь.

Ах, вот он о чем…

— Я же люблю его, — пробормотала она невнятно.

— Он этого достоин, — кивнул мужчина одобрительно. — Он хороший парень!

У Наташи картинка перед глазами расплылась… Де жа вю. Да, все было так же — много лет назад. Только стояли они вон там, возле центрального входа. Болезненная ностальгия сжала сердце. Сколько всего изменилось с тех пор, сколько веток сломано! Наташа осторожно пальчиком промокнула краешек глаза — и косметики сейчас в десять раз больше, чем тогда.

— У тебя небогатый словарный запас, — подколола девчонка. — Семь лет прошло, а ты даже синонимов не подобрал.

— А еще у меня нет своего жилья, и зарплата ниже некуда, — продолжил Андрей. Самоирония всегда была ему присуща.

Эйфория свадебного путешествия быстро проходила. Секс превращался в обыденное занятие: после рабочего дня, в соседней комнате Катя… Максим старался поддерживать в отношениях страсть, быть любовником из женских фантазий, но будничные заботы порой брали свое.

Вчера он пришел поздно вечером домой, где его ждала Наташа, долго копошился в прихожей, а когда она не выдержала, поднялась с дивана и вышла ему навстречу, улыбнулся ей грустно:

— Я так устал! — обнял ее за талию, уверенно зажав к стене, и протянул слащаво: — Побудешь сверху?

— Ого! — рассмеялась девушка, с удовольствием повиснув у него на плечах. — А тебе не будет скучно?

— Обещаю потерпеть!

Наталья не спешила устраиваться куда-то на работу — они пытались зачать ребенка, и она готова была «уйти в декрет» со дня на день. Впрочем, то, что она была готова — под большим сомнением. Чем больше «утр» она проводила в одиночестве в квартире, тем больше хотелось просто пожить именно так, ничего не меняя.

Она согласилась петь у Максима в клубе по субботам с девяти до десяти вечера, но без живых музыкантов ей было неинтересно. Писала новые песни, но те, которые были от души, она стеснялась демонстрировать кому-то, а другие были так, средненькие. В принципе, публике нравилось — ди-джей Данил подбирал красивые аккорды и заводной ритм, это просто Наталья не привыкла делать свою работу на четверку. А для его творений записывала потрясающий бэк-вокал, и была рада, что кому-то есть от нее польза.

Ей чего-то не хватало в жизни, она маялась от безделья, силясь найти себя хоть в чем-то, но все было не то, и она уже не знала, что ей нужно. Редкие попытки погулять с мужем вдвоем, без ребенка, как пара, редко когда увенчивались успехом.

Собственно, без ребенка погулять за весь сентябрь получилось только однажды. Максим тогда здорово порадовал ее. Они заехали на машине в горы за пределами Центра; оттуда открывался головокружительный вид на море и Адлерский мыс слева. Они вышли на улицу полюбоваться этим пейзажем, и долго так стояли в обнимку, обдуваемые теплым ветром со всех сторон. Максим много приятного говорил. Приятное для Натальи теперь — это детальный разбор клубка ее мыслей.

— Тебе не нужно копаться в себе! Ты очень противоречива, очень непонятна, некоторые твои поступки я до сих пор не могу объяснить себе никакой логикой. Но этот миксер (Макс ласково постучал пальцем по ее голове) так правильно взбивает все твои противоречия в однородную массу, что ты оказываешься цельной гармоничной личностью. Не дроби себя на кусочки. Доверься своим желаниям.

— Если я буду доверять всем своим желаниям, то это и будет дробление на кусочки, — возражала Наташа. — Мне хочется и музыкой заниматься, и в кино сниматься. Но я считаю, что нельзя достичь успеха и там, и там. Надо выбрать что-то одно. И что, если я выберу не то?

— А почему считаешь, что нельзя? Вон, твой любимый, чьей девушкой ты хочешь быть, он же как раз и в кино, и в музыке успешен.

— Кто? — не поняла Наташа.

— Джаред Лето.

— А что, он еще и музыкант?! — она так искренне вытаращила глаза, что Максим рассмеялся.

— «30 секунд до Марса» — знакомое название, а, певица?

— Эммм. Конечно… — она пыталась вспомнить другие киношные роли Джареда, где бы он был похож на кого-то из «Марсов».

— Наташ, да их солист и любовник Александра Македонского — одно лицо в буквальном смысле, даже макияж тот же! Мы же смотрели «Александра» недавно!

— Итить! — осенило ее. — И правда! Только это называется «грим». Вот парень дает! Подтверждает гипотезу о том, что талантливый человек талантлив во всем. Теперь он точно «мой любимый»!

— Так, это что еще за выпады?! — изобразил Макс ревнивца и ткнул девчонку пальцем в бок, отчего она забавно задрыгалась. — Смотри мне! А то не отпущу на съемки!

— Да меня еще никто туда и не звал! — захихикала Наташа, с радостью стараясь загладить свою мнимую вину сладким поцелуем.

* * *

— Мы уже три дня не занимались сексом, — вкрадчиво намекнула Наташа, усаживаясь на колени директору клуба «Эго».

— Да, точно. Надо это исправить, — Максим на полном серьезе потянулся за раскрытым ежедневником, лежащим на рабочем столе на расстоянии вытянутой руки. — Так, ну, в принципе, сегодня после полуночи…

Наташа непонимающе уставилась на мужа.

— С каждым днем ты удивляешь меня все больше! — воскликнула она и, выдернув из его рук блокнот, присосалась к нему страстным крепким поцелуем. — Мы три дня не занимались сексом! — пояснила она красноречиво всю срочность и важность этого неотложного дела. — Неужели, ты не найдешь для меня десять минут прямо сейчас?!

— Семь! — кокетливо торговался Максим, с наслаждением отвечая на поцелуй и, дразня, тут же уворачиваясь от продолжения.

— Семь? — Наташа недоверчиво нахмурилась.

— Семь. Ни больше, ни меньше, — упорствовал мужчина, не сводя с нее глаз. — Ты успеешь, обещаю.

Есть такие мужчины — им достаточно только взгляда. Они встречаются редко, но их сразу узнаешь в толпе. Идет такой, один на сотню, одетый, как и все, не обязательно с китчем, но в отличие от остальных, не сутулится и не отвлекается… Увидев понравившуюся женщину, он смотрит ей в глаза — четыре секунды. Всё.

Ты тоже спокойно смотришь ему в глаза, хотя всегда стеснялась этого. Ты не видишь в его взгляде похабной похоти, да даже намеков на секс не видишь. Словно ему интересна ТЫ, со всеми твоими тараканами, с комплексами, с прошлым и будущим. Ничего не зная о нём, чувствуешь спокойствие, уверенность в себе… Его спокойствие и уверенность в себе, которые тут же становятся твоими.

Он отлично знает, что делать в постели с такими, как ты, потому что ты у него далеко не первая. И это хорошо.

Дежурное прикосновение его руки кажется тебе таким долгим, но в реальности это лишь мгновение. Он показал тебе, что останавливать время — реально. Попробуй сама.

Оглянись. Подойди. Начни разговор. Какую бы глупость ты ни сказала — он поддержит. С ним будет легко. Потому что разговоры — не главное…

* * *

А вот втроем, как семья, гуляли по городу часто. Наташа с дочкой, дождавшись папу после его «мальчишника» с учениками, тащили его на прогулку перед тем, как он отправится на вторую работу в клуб.

17 сентября. Было тепло, как в начале лета: без августовской духоты и предельных температур. Безжалостно покромсанные прошлой зимой платаны весело зарастали молоденькой ярко-салатной зеленью и выглядели смешно: на широченных многолетних старых стволах, словно в шутку кем-то надетые сверху, красовались несоразмерно маленькие упругие плотные кроны, а кое-где — и вовсе просто пучки, букетики. Деревья такими не бывают.

Наташа сняла верхнюю часть воздушной блузки и осталась в белой маечке на бретельках. В парке возле Художественного музея группа подростков гоняла на роликах, резвясь после занятий в школах. Было немноголюдно, и местные художники скучали возле своих шедевров, выложенных прямо на тротуаре на продажу. Широкую центральную аллею парка нагревало солнце, и Максим с женой и дочерью свернули в закоулки, где под тенью деревьев можно было разместиться на лавочке, или чуть поодаль — на зеленом газоне. На одной такой лужайке под высоким неостриженным платаном загорелый парень в одних только белых спортивных брюках на бедрах тренировался в каком-то виде то ли борьбы, то ли танца, то ли легкой атлетики. Его красивое мускулистое тело заманчиво играло в каждом его движении: парень то делал колесо, то перепрыгивал через себя в кажущемся простым сальто, то просто отрабатывал медленные махи ногами, то замирал вверх тормашками, стоя на руках в немыслимо трудной позе. Две молодые девушки, гуляя по дорожке, остановились и с интересом засмотрелись на это шоу. Наташа опасалась смотреть так же открыто — парень с такой фигурой, наверняка, вызовет ревность Макса. Она взглянула чуть дальше. Разместившись возле пышного куста, парня ожидали жена с маленькой дочуркой.

— О, Макс, это же Жанна с Анюткой! — вскрикнула Наташа.

— Логично, учитывая, что скачет перед ними Юрик.

Юрик тут же остановился, признав издали Макса с семьей, и две девушки-зрительницы на тротуаре дружно зааплодировали. Юрик картинно отвесил им поклон.

— Скажите, это была капоэйра? — крикнула та из девушек, которая была посмелей.

Юрик издалека кивнул, подходя к жене за своей майкой.

— Очень красиво! Браво! — продолжали восторгаться девушки.

Макс уже шагал по опрятному газону к своим друзьям. Наташа поторапливалась следом, протыкая землю каблуками-шпильками, и так, за спиной у мужа, глаз не могла отвести от голого торса приятеля. Максим пожал руку другу и ушел целовать Жанну, а Юрик, натянув майку, шагнул навстречу Наташе, аккуратно обнял ее и чмокнул в щеку.

— Ты бы хоть при муже так не пялилась, — тихо сказал он с улыбкой ей в ухо. Вызывающая самоуверенность не была ему свойственна, но была ему очень к лицу.

— Такое тело! — кокетливо прошептала Наташа. Мужику тридцать семь лет, а она приняла его за молоденького парня, надо же!

На этом всеобщие объятия и закончились. Пока Максим и Катя игрались с двухлетней малышкой, представляя, что скоро у них в семье будет такое же пополнение, Наташа засыпала Юру вопросами о том, ЧТО это было, и где он этому научился. Юра с удовольствием рассказывал о своем увлечении; оказывается, это не только боевое искусство с элементами танца и акробатики, но и целая культура и философия. Он уже больше года занимается в школе капоэйры, и странно, что Наташа этого до сих пор не знала.

— А женщинам туда можно? Или это только для мужчин?

— Конечно, можно. У нас всего две женщины.

К тому же, приветствуется традиционная белая форма — брюки абады на бедрах, как у Юры, и футболка, но подойдет и такая майка, как у Наташи сейчас. Наташа представила себя в таком соблазнительном виде, танцующую капоэйру… Нужно же каким-то спортом заниматься, да и вообще…

Впервые Юра привел ее в зал, когда проходила так называемая рода. Сквозь огромные окна спортивного помещения на четырнадцатом этаже бизнес-центра сердце так и вываливалось в раскрытые объятия холмистого сочинского рельефа. Человек двадцать парней и мужчин разного возраста в белых одеждах сидели в круге на полу, отхлопывая ладонями ритм под звучащую мелодию, напоминающую африканские барабаны на вечеринке у рабов. В середине круга двое парней исполняли поединок. Именно исполняли — это было так красиво и тонко, как показательные выступления по фигурному катанию. Бой был бесконтактным, они только делали вид, что дерутся. На самом же деле, стоило одному оступиться и упасть, другой с улыбкой терпеливо ожидал, пока «противник» поднимется и, используя какое-нибудь красивое движение, снова войдет в бой. Они предпочитают называть это игрой.

— В идеале капоэйристы сами должны и на музыкальных инструментах играть, и песни петь на португальском языке, — объяснял Юрик. — Но у нас пока это еще не развито, мы просто диск включаем.

Десятки мужских глаз с интересом уставились на привлекательную гостью. Да, две «женщины» здесь не сильно отличались от остальных спортсменов. Юра примостил подружку среди остальных зрителей, и она с удовольствием посмотрела еще четыре поединка, входя во вкус все больше и больше.

Хотя были на занятиях два общих тренера, но Юрик учил Наташу сам и сам играл с ней в паре. С ее спортивной подготовкой ей не составляло труда исполнять основные движения, хотя сложные акробатические трюки пока и были не под силу.

— Будь смелее! — настаивал Юра. — Ты в хорошей форме, просто боишься.

После первых попыток у нее ужасно болели мышцы всего тела — в этом виде боевого искусства статичные позы запрещены, нужно все время двигаться, применяя один прием за другим. Впрочем, ей нравилось истязать себя, приходя на занятия через день, и тренироваться, превозмогая боль, пока тело не привыкло к этим нагрузкам.

В роду она вышла уже через две с половиной недели: Юрик вытащил ее в круг сам, потому что считал, что ей уже есть, что показать. Он был осторожен, стараясь не задеть ее своим преимуществом в росте и силе, но Наташа не нытик — «сражалась», как настоящий боец, лихо уворачиваясь от его «ударов» ногами и прогибаясь, как уклоняющийся от пуль Нео в «Матрице». Артистичная стройняжка в красивых белых брюках и обтягивающей маечке, со стянутыми в хвостик длинными темными волосами, она моментально стала любимицей публики и здесь. В поединке Юра ловил ее взгляд, и она игриво улыбалась ему: попробуй, поймай. В играх с мужчиной она уже не новичок.

А еще через пару дней она уже пела им португальские песни сама: посовещавшись с тренерами, выяснила тексты, почитала переводы, выучила слова. Теперь это было больше похоже на настоящую роду, а главное, ей очень понравилось петь этнику, подбирая нестандартный, латиноамериканский тембр голоса. Она чувствовала в этих песнях уникальную самобытность, открывая в себе все большее природное начало.

После тренировок Юра всегда провожал ее до «Эго» (после развода со Светой он живет в центре города у Жанны и принципиально всюду ходит только пешком), и Наташа на мощном душевном подъеме бежала к директору клуба как минимум заниматься сексом. Бухгалтер, которая тоже частенько работала по вечерам, недовольно опускала взгляд, когда Наташа с разбега кидалась на ее привлекательного начальника и, как хищник свою жертву, тащила его в вип-зону.

Однажды они занялись сексом прямо в кабинете на диване, потому что были одни, но вдруг щелкнул замок, дверь приоткрылась и через три секунды захлопнулась с нервным возгласом с той стороны:

— Максим Викторович, Вы меня достали! Поставьте цепочку, ей Богу! Я Вас уже во всех позах видела!

— Во всех позах, да? — переспросила Наташа, придя за Анной в ресторан, где она терпеливо дожидалась разрешения войти в кабинет, попивая чай за одним из столиков.

Наташа села напротив нее, намекая, что собирается поговорить.

— Извини, я так неосмотрительно ляпнула это… Он раньше чуть ли не через день спал там с кем-то, — Анна опустила голову. Разговаривать с женой директора ей совсем не хотелось, она обычно делала это только из вежливости и ради Максима. — Но, знаешь, справедливости ради… после того, как вы решили пожениться, я его больше ни с кем не видела. Как ты от него добилась такой верности? Сторговалась чем-то? Или что?

— Да нет, напротив, я разрешаю изменять мне, — ответила девушка.

Официантка подошла уточнить у Наташи, будет ли она что-то заказывать. Та попросила сок, но потом кивнула Анне:

— Может, по бокальчику вина?

Разговаривать под вино им особо не о чем, кроме Максима — разный возраст, разные профессии, разный уровень жизненного опыта. Но Анна согласилась. Ди-джей уже включил музыку погромче, чтобы за час плавно перейти к десяти вечера в режим ночного клуба.

— Я тебе не нравлюсь только тем, что замужем за ним, или чем-то другим, что в силах изменить?

Наташа уверенно задала этот вопрос, и Анне было даже странно отрицать что-то.

— Ты в него влюблена? — продолжала Наташа.

Анна неловко рассмеялась и отрицательно покачала головой.

— Наташ, не выдумывай.

Она спрятала глазки, и потому Наташа не поверила.

— Я же не слепая, — возразила девчонка. — Я вижу, какими глазами ты смотришь на него, и какими — на меня.

Анна занервничала и принялась искать пути к завершению этого диалога.

ѓ- Наташа, тут нечего обсуждать.

Она уже взяла свою сумку с соседнего кресла и собралась вставать, но Наташа снова подала голос:

— Ань, я не враг. Не надо так ко мне относиться. Я же тут часто бываю, и мне твоя неприязнь очень мешает. Я творческий человек, все чувствую острее бухгалтеров…

Анна притормозила. Ее тон потихоньку менялся на более доверительный.

— Наташ, мы с ним только друзья. Я тебе не помеха.

— Я знаю, — самоуверенно кивнула Наташа. — Я не говорю, что ты помеха. Я говорю, что я — не помеха. Может быть, когда-нибудь между вами будет и секс. Это уже как вы с ним договоритесь, я тут не причем. Так что, прошу, не надо меня ненавидеть, я это чувствую, и мне это мешает.

* * *

— А Данил во сколько на работу приходит? — уточнила Наташа извиняющимся тоном, когда вечером после прогулки по городу, оставив Катю у бабушки, они с Максимом вышли из машины, запарковавшись под «Эго».

— Да он, кажется, вообще отсюда не уходит, — ответил Макс, глянув на часы на руке. — Ему даже еду в будку официантки носят, чтобы с голоду не помер. Постоянно музыку пишет. Уезжает только каждый вечер на пару часов, он ведет передачу на радио. С шести до восьми, уже должен был вернуться. Я даже не понимаю, когда же он спит. А что ты хотела от него?

— Да я песню почти придумала…

Дальше можно было уже не объяснять. Максим знал, что они сразу подружились с ди-джеем, с самого момента открытия клуба. Вот и сейчас Наташа в спешке на ходу снимала джинсовую куртку с короткими рукавчиками, пока они вдвоем поднимались по лестнице на второй этаж, и едва добравшись до входа в зал, всучила Максиму свою одежду и сумку и помчалась в будку к Данилу.

В ресторане ужинали посетители, был полумрак, играла тихая ненавязчивая музыка, и было слышно даже, как журчит фонтан в углу зала. Наташа плотно закрыла за собой дверь будки и подскочила к парню, который что-то прослушивал через наушники, наигрывая невидимые миру звуки на синтезаторе. Девчонка потрясла его за плечи и, едва он отвлекся от своего дела, потребовала:

— Дай мне ритм!

— И тебе привет! — улыбнулся парень. Она невежливо отвлекла его музу, но он не обиделся. Работа с этой девчонкой всегда вдохновляла его похлестче! Он передал ей свои наушники и уточнил: — Три? Четыре?

— Четыре.

Наташа жадно впилась в огромные лопасти, плотно прижимая их к ушам, прислушалась к тому, что включил ди-джей, и заорала ему громко:

— Медленнее! У меня есть идея!

Данил сделал ей звук потише, чтобы она не перекричала случайно звукоизоляцию его коморки и не нарушила спокойствие посетителей в зале.

Еще немного прислушавшись к ритму, кивая в такт, даже не распевшись, она вдруг выдала ему такое бесподобное соло на французском языке, что у Данила мурашки по коже побежали! Он, открыв рот, слушал ее мощный, разнокалиберный голос, новую песню, в которой определенно слышалась вся человеческая душа, и опыт, и сила, натренированная в борьбе… На (похоже) припеве Данил начал слышать в собственной голове музыкальное сопровождение, которое должно быть у этой, простите за фамильярность, ПЕСНИ. За два дня, которые этот текст жил и взрослел в Наташином сердце, она успела выучить его наизусть.

— Молодчина! Теперь пишем! — огорошил ее парень, не дав ей опомниться.

— Может, обсудим? — растерялась Наташа.

— Нет-нет, потом обсудим! Пока ты в такой форме — пишем!

Он порылся под столом в поисках вторых наушников, подключил их, настроил звуки, сменил оформление ритма, параллельно объясняя:

— Все шикарно! Включай микрофон. Скажи что-нибудь на пробу… Хорошо. Я вывожу нас в зал. Давай, смелее. Друзья! У нас тут в кабинке сидит потрясающая певица! Вы уже могли не раз слышать ее живое исполнение в нашем клубе. Сейчас она споет вам свою новую песню. Вы будете первыми, кто это услышит. Приношу извинения за громкость, мы записываемся!

Наташа вытаращила на предателя круглые глазищи и отрицательно замотала головой. Он на это только настойчиво кивнул и вернулся к себе за пульт, синтезатор и ноутбук. Ее затрясло, как самолет в турбулентности! Парень что-то повключал на всех трех предметах, коснулся клавиш, и через десять секунд его идеального, мелодичного вступления, Наташа силой воли взяла себя в руки, доверившись его профессионализму и своему тоже, который должен тут где-то быть. Не сильно отвлекаясь от клавиш, парень показал ей отсчет: три пальца, два, один… Вступила чуть робко, но Данил подкорректировал это аккомпанементом, и она почувствовала его поддержку. Деваться некуда — ее слышит весь зал, и надо держать марку. Данил подключал к исполнению все новые и новые звуки, мелодия обогащалась, превращаясь в стопроцентный хит, и Наташа все смелее добавляла надрыва в свой голос, который и без того пробирал насквозь. Ей нравилась получающаяся музыка, и чем дальше — тем больше, вызывая в районе сердца полнейший восторг, и от этого петь спокойно и непредвзято становилось все труднее. К началу припева Данил включил эхо, и ее голос, удесятеряясь, полетел по залу, заполняя собой все пространство и время, каждый промежуток и каждую душу. Ответственность не позволяла ей сдаваться на полпути, и она отключала в себе остатки нервов, не давая голосу дрожать. Вложиться, сейчас, без других шансов. В голове не было ни единой мысли — только звук. Это было пожестче секса, она даже Максу никогда ТАК не отдавалась! Ди-джей подбадривал ее взглядом и оттопыренным большим пальцем, а Наташа в момент проигрыша после второго куплета организованно соображала: надо еще раз припев. Он добавил ее микрофону немного хоруса, чтоб совсем добить слушателей. На последнем выдохе ее голос все же дрогнул, и это было так искренне, что неполный зал тут же взорвался аплодисментами. Наташа зажала рот ладошкой, чтобы не испортить запись, нажала кнопочку, выключив свой звук, сорвала с себя наушники с микрофоном и в слезах выбежала из кабинки через уголок зала в коридор. Она тряслась, как робот при коротком замыкании; все нервы, которые она держала под контролем несколько минут, вдруг обрушились на нее смертоносной лавиной. Она ринулась в кабинет директора, дверь оказалась, как обычно, заперта, Наташа с силой принялась ломать ручку, и едва Макс отомкнул, вбежала на середину комнаты, но тут же метнулась назад к нему и прыгнула ему на шею, вцепившись в мужчину, как в последнюю надежду. У нее дрожали руки, дрожали ноги, она ревела и смеялась. Он обнял ее крепко-крепко, чтобы хоть немного зафиксировать это бешеное существо, и уточнил с ехидцей:

— Оргазм?

Уж больно походила реакция.

— Больше! — выдох.

— Ничего себе! — раздалось от рабочего стола Анны.

Наташа соскочила с Макса, допрыгала до середины кабинета и, зажимая ладошками рот, не в силах бороться с этой истерикой, двадцать секунд плясала в причудливом буйном танце.

— Черт! Черт! Черт! Супер! — ругалась она. Хотелось даже матом, но воспитание вмешивалось в этот творческий процесс.

Следом влетел Данил. Схватил Наташу, покружил ее вокруг себя, поставил на место, поцеловал в щеку, заявил:

— Я тебя люблю! — и убежал к себе.

Макс шутливо выглянул за дверь: уже можно замыкать, или прибежит еще кто-нибудь?

— Мы записали песню! — выдохнула она в оправдание своего неадекватного поведения.

— Мы же только что пришли! — удивился Макс.

Анна с улыбкой наблюдала за этим действом.

— Ты всегда так скачешь после записи песни? — поинтересовалась она.

— Не обращай внимания, — виновато заулыбалась девчонка, — я просто не ожидала, это эмоции. Данил гений! Он, не зная, о чем песня, подобрал идеальную музыку! Как так можно чувствовать, я не понимаю?!

Она успокаивалась, только дрожь никак не могла унять и улыбку стереть с лица тоже.

— У вас тут есть зеркало? У меня, наверно, все глаза поплыли.

— Вот висит, иди ко мне, — указала Аня и, порывшись в ящике, протянула девчонке упаковку влажных салфеток.

Наташа вытирала нескончаемые слезы, восстанавливала свой макияж, снова вытирала слезы и рассказывала возбужденно:

— Я же никогда не репетировала эту песню, и сейчас не распевалась, связки холодные, а он взял и включил меня в зале! Я так разнервничалась! А, я не сказала, я по-французски пела. Там, кажется, просто шедевр получился… Я сама себя как со стороны слышала, он правильно сделал, что включил в зале…

— Так, ну-ка, стоп! — прервал ее директор. — Он вывел в эфир песню, которую вы даже не репетировали? Вы включили в этом клубе ЧЕРНОВИК?!

Наташа впала в ступор. До нее начала доходить вся опасность этой авантюрной затеи Данила. Клуб с безупречной репутацией, которую директор отшлифовывал с момента вырубки сада на этом месте… Она взглянула в зеркало на отражение Максима и сказала твердо:

— Ты нанимаешь сюда лучших профессионалов и должен доверять нам.

— Профессионалы не выставляют напоказ сырой материал.

Максим рассерженно захлопнул крышку ноутбука на своем столе и грациозно вышел из кабинета.

— Даниил. Я оплачиваю твои прихоти с лишней аппаратурой, а ты взамен поступаешь так легкомысленно по отношению к моему клубу?

— Тут нет лишней аппаратуры! — возразил пацан, повернувшись к начальнику на вертящемся стуле, и просто с мудрой улыбкой протянул ему наушники. Понажимал что-то на ноутбуке, оплетенном сотней проводков, и в наушниках полилась медленная композиция, словно записанная прямо с концерта. Музыку Данил пишет хорошо, к этому претензий нет… Услышав голос певицы, Максим на секунду нахмурился — это точно она? Перед глазами вдруг всплыла картинка, как в отеле на Сицилии он снял повязку с глаз, чтобы убедиться, что это действительно был ее голос. Тот же. Он не верил своим ушам — это было так мощно, роскошно, что просто не могло быть первым исполнением! А сокрушительный припев в сочетании с эротичным французским вообще переворачивал набекрень все внутренние органы! Запись была настолько живой, настоящей, что даже Максим понял — отшлифованная студийность ее только испортит, убьет в ней всю искренность, всю ту естественность, с которой человек может делиться самым сокровенным.

Наташа скромно ждала своей участи, вжавшись в мягкий диван. Максим медленно закрыл за собой дверь и прошел к своему столу. Сел в офисное кресло и, поставив на стол локти, сцепил пальцы и воткнулся туда подбородком. Пронизывающим взглядом с минуту смотрел в Наташины глаза напротив, и ей, почему-то, захотелось расправить плечи и поднять нос повыше.

— Я уволена? — спросила она томно этим фирменным голосом.

Макс, не сдержавшись, расплылся в улыбке.

— Ты очень талантлива, малышка! Я запретил Данилу нести эту песню на радио. Хочу, чтобы этот эксклюзив звучал только у нас.

Наташа удивленно приподняла бровь и скрестила руки на груди.

— Это же нарушение моих авторских прав!

— Я что, просто так на тебе женился? Ты теперь моя официальная собственность!

Анна в своем углу нервно захихикала и с любовью покосилась на директора.

* * *

Сегодня Наташа на тренировке впервые сделала сальто! Получилось! Она скакала, как одержимая! Это достижение спровоцировало такое сильное воодушевление, что даже усталость исчезла — парадоксы природы. Она швырнулась Юрке в объятия, а потом на радостях перелапала также всех остальных мужчин и двух женщин, которые тренировались в ее время. Никто не возражал.

* * *

— Что случилось?

Максим взглянул на хмурое некрасивое лицо бухгалтерши, которая не потрудилась сегодня накрасить хотя бы ресницы.

— Устала, — выдохнула Анна.

— От чего?

— Устала биться головой об стену, — пояснила женщина.

— Так, может, попробовать использовать голову по назначению?

Она улыбнулась.

— Да, пожалуй, Вы правы.

Наташа медленно и грациозно ворвалась в их привычное вечернее спокойствие делового кабинета. Поцеловав мужа и бросив на диван свой спортивный рюкзак, с непривычки уставилась на бледное лицо его подруги.

— Ой, какая прелесть! — выдала она неожиданно.

Анна подняла на нее взгляд. Наташа подошла, и, глядя на сидящую за столом девушку сверху вниз, нежно взяла руками ее щеки.

— Какой простор для фантазии визажиста!

Анна смутилась — ей было ужасно неловко ощущать прикосновения этой девчонки.

Наташа бегло бросила взгляд на часы.

— Косметика закончилась? Пойдем, купим еще, мы успеваем!

Аня смущенно и непонятно-почему-радостно разглядывала мощно накрашенное даже после спортивной тренировки лицо жены директора.

— Пойдем! — настаивала Наташа. — Можно, я подберу тебе косметику на свой вкус, а потом сама тебя накрашу? Платит все равно Максим Викторович, я же не зарабатываю! Будет тебе подарок от директора. Давай?

Анна отвернулась и с улыбкой упорствовала:

— Наташ, перестань издеваться, завтра накрашусь.

Впрочем, по ее голосу, не выражающему никакого сопротивления, Наташа поняла, что идея ее заинтересовала. Она снова взглянула на часы.

— Аня, времени нет, магазин закроется. Пойдем.

— Наташ, ну хватит! — смеялась девушка.

Максиму показалось, что Анна не возражала бы получить урок визажа у Наташи, но, похоже, стеснялась именно его. Встал и вышел из кабинета, сделав вид, что нужно что-то обсудить с администратором зала.

Наташа взяла Анну за руку, взяла ножницы из канцелярского стаканчика на ее рабочем столе, прицелилась к ее пальцу…

— Ладно, сама схожу. Только возьму с собой образец твоей кожи…

— Ты что?! — женщина инстинктивно одернула руку и рассмеялась. — Ты сумасшедшая! Пойдем. А то ты, и вправду, мне что-нибудь отрежешь.

В «Рив Гош» Анна пыталась оплатить все сама под лозунгом «Я достаточно зарабатываю!», но Наташа настояла на том, чтобы это был подарок от нее и Максима.

Краситься они сели в ближайшем кафе — в «Ингредиенте» Фроловых на первом этаже того же здания, где находится «Эго». Разложили на столике всю новую косметику: тональный крем, румяна с эффектом загара, мерцающую пудру, тени, помаду, кисти… Оранжевый интерьер и запах кофейных зерен здорово контрастировал с темнотой за окном и окончательным завершением чьего-то очередного рабочего дня.

— Я уже боюсь! — призналась Анна, подставив свое лицо для опытов неугомонной девчонке.

— Не бойся, доверься мне, — прошептала Наташа и с увлечением закусила краешек нижней губы.

— Слушай, эта капоэйра так на тебя влияет… — осторожно протянула женщина, стараясь не включать никакую мимику, чтобы не испортить будущий макияж. — Ты оттуда приходишь такая сексуальная…

— Правда? — без особого интереса к этой теме переспросила Наташа.

Конечно, правда. Она и сама это чувствовала.

— Сейчас попросим мужчину оценить! — Наташа поставила смущенную Анну перед столом директора. — Как ты думаешь?

Он растерянно перевел взгляд с красавицы-Анны на жену и обратно. Честно говоря, на жену теперь смотреть было вообще не интересно: он видел ее такой много раз, а вот Аню… Он воспитанно возвратился взглядом к Наташе и вежливо ответил им обеим:

— Очень качественно!

— Зачем ты это делаешь? — назидательным тоном уточнил Максим, когда они уже ехали домой в Дагомыс по ночному пустынному городу. — Ты хочешь, чтобы она нравилась мне еще больше?

— Или чтобы она нравилась не только тебе, — пояснила девчонка.

Максим с удивлением прекратил все свои расспросы.

* * *

В октябре у Максима была первая попытка победить в конкурсе «Лучшая школа России», но дальше первого, заочного, тура их школа не прошла. Это неудивительно, ведь во второй тур переходят всего лишь тридцать школ со всей России, а если учесть количество школ больших городов типа Москвы и Питера, то затея вообще выглядит провальной. Коллегиальным органом были представлены в оргкомитет Конкурса материалы о школе Максима Викторовича за прошедший учебный год, и, в общем-то, похвастаться уже есть чем, начиная от внешнего вида школы и ее технического оснащения, и заканчивая уроками полового воспитания, которые стимулируют духовное развитие учащихся. Но, как говорится, се ля ви. Только настоящий победитель умеет проигрывать. Максим Викторович тут же запланировал несколько мероприятий в текущем учебном году, чтобы было больше материалов для следующей попытки. Уж очень ему хочется собрать команду из учеников и родителей и свозить их на очный Конкурс в Москву, показав сплоченный командный дух и сногсшибательную презентацию о реализации программы развития. И… так, мелочь, конечно, но вот мечтает директор о блестящей табличке у входа «Лучшая школа такого-то года»!

* * *

Сегодня Наташа пришла с презентом отблагодарить Тамару Владимировну, которая сейчас работает директором школы?14. Если бы не эта женщина, Наташа не попала бы ни в Москву, ни во ВГИК, ни в Париж, соответственно; не наработала бы себе навыков певицы, не нашла бы свое призвание в кино, не стала бы такой… Охранники на входе не хотели ее пускать (после теракта в Беслане несколько лет назад во всех школах усилили контроль, местами до несуразности), тщательно проверили пакетик с подарком, уточнили по телефону, знакома ли Тамара Владимировна с Натальей Веллер (Тамара Владимировна сначала сказала, что не уверена, но Наташа попросила охранников назвать ее девичью фамилию, а не ту, что они переписали из паспорта в свой журнальчик)… В общем, после всех разборок Наташу, наконец-то, пустили в эту школу.

— Уже Веллер? — обрадовалась женщина, встав Наташе навстречу, когда та вошла в директорский кабинет.

— Уже полтора месяца! — похвасталась Наташа с легкой иронией. Полтора месяца по сравнению с теми годами, что они были вместе, звучали, как насмешка.

— Да ты что? А мне Максим Викторович ничего не сказал! Мы виделись с ним в августе и о тебе разговаривали!

Далее следовали бурные восторги, поздравления, благодарности и прочий обмен любезностями. Наташа так была рада видеть эту бойкую, уверенную в себе женщину, которая со времен уроков музыки практически не изменилась, что едва сдерживала себя, пытаясь не кинуться ей на шею. Единственная учительница, которая одобряла их связь с Максимом.

Потом Тамара Владимировна устроила Наталье экскурсию по этой школе, хвасталась своими нововведениями. Естественно, и тут она основала отдельный музыкальный класс. Наташа удачно выбрала время для посещения: после обеда директорша как раз не была занята и с удовольствием болтала с бывшей ученицей, с цветком, который вырастила своими руками.

Они подошли к высоким двойным дверям кабинета музыки, откуда доносился громкий голос мужчины, который пел на свой манер популярный русский рок.

— Стой, — Тамара Владимировна прижала ладонь к двери, словно Наташа могла войти туда без разрешения. — Постой тут, послушай. Обалденный голос, да?

— Шикарный! — подтвердила девушка. — А кто это?

— Ой, — вздохнула женщина. — Это моя гордость и моя беда! Мальчишка совершенно неуправляемый, оболтус, каких еще поискать. Двоечник, разгильдяй, потенциальный преступник, социально опасный тип из неблагополучной семьи. Ему скоро семнадцать, а он все никак девятый класс окончить не может. С ним тут все учителя криком кричат — хамит, оскорбляет… Зато музыка для него, как религия какая-то: постоянно поет после уроков. Ну, и голос — сама слышишь. Я бы хотела дать ему дорогу в жизни на музыкальный Олимп, но с его оценками — и в ГИТИС… Это будет подстава с моей стороны.

Голос отчаянно скримил душещипательную песню и, определенно, принадлежал мужику под сорок — не может мальчишка шестнадцати лет издавать такие звуки, голосовой аппарат не тот еще! Не верилось.

— Его надо слушать, — пояснила Тамара Владимировна. — Смотреть нельзя, разочаруешься.

Наташин интерес подскочил до крайней отметки. Следующую песню голос спел на английском, тоже известный рок-хит.

— А Ваш двоечник неплохо владеет ин-язом! — ухмыльнулась Наташа.

— Потому что ему это интересно.

— Значит, не дурак?

Все звуки резко стихли, и через секунду дверь открылась ударом ноги с той стороны, напугав Наташу и чуть не пришибив директора школы. Прыщавый долговязый юноша в черной рубашке не по размеру и рокерских браслетах на костлявых руках ошалело огляделся по сторонам.

— Я поссать. Вы со мной? — бросил он двум подслушивавшим его теткам. Он даже говорил взрослым голосом — это был его натуральный тембр от природы!

Наташа таращилась на него своими черно-намакияженными глазами и чувствовала необъяснимую тягу к этому человеку. В нем не только голос выдавал мужчину. В нем была такая сила и непокорность, установка на то, чтобы все решать самому, что Наташа моментально проникалась к нему уважением.

— Не замыкайте пока, я еще вернусь, — кивнул он Тамаре Владимировне на дверь.

Этот мальчик не выходил у Наташи из головы. Она все время разговаривала о нем с Максимом, и тот подсказал, что Наташа может привлечь его к записи совместных песен для «Эго».

Уже через два дня девчонка снова наведалась в эту школу. Снова попросила директоршу устроить ей встречу с певцом.

Клим оказался вовсе не хамом. Да, у него была грубая манера общения с нудными училками, но с Наташей парень держался по-простому, как приятель. Тамара Владимировна стояла рядом с ними в кабинете музыки и расхваливала им друг друга. Потом Наташа просто решила показать, что она собой представляет, включила диск с «минусом» одной из своих песен и спела в микрофон. Парню песня понравилась — это тоже был грубый рок, только компьютерный, альтернативный.

— Попробуй теперь ты, — протянула Наташа ему микрофон и листок с текстом.

Он с интересом включился в игру, и на этом можно было подвести жирную черту в его судьбе: «до» и «после».

Тамара Владимировна была в шоке: Наташа хотела, чтобы этого мальчика отпускали с уроков, а точнее, чтобы вообще от них освободили, чтобы он мог репетировать и записывать с ней песни в клубе по утрам до полудня, пока не начнет работу ресторан. Он двумя руками «за». Все Наташины доводы, что она может дать Климу быстрый старт в музыкальный бизнес, пролетали мимо Тамары Владимировны. Директор была категорична: нет, ученики должны в обязательном порядке получать образование, а заниматься музыкой он будет в свободное время, условия для этого есть и тут.

— А давайте, я его у Вас выиграю?! — хитро прищурилась Наташа. Ей, как всегда, ударила моча в голову, и она, даже не обдумав новую идею, кинулась сразу претворять ее в жизнь. — Устроим музыкальный баттл между нашими школами. Вы — профессионал, у Вас уже есть музыкальный класс, плюс есть этот потрясающий мужской голос. А я наберу себе команду с нуля, обучу их, как смогу, и на площади у Администрации, скажем, ближе к Новому году, посмотрим, кто круче — учительница или ученица. Если баттл выигрывает моя школа, то Вы освобождаете Клима от уроков и помогаете ему «автоматом» окончить в этом году школу.

— Хм, — задумалась Тамара Владимировна. Наташа имеет опыт выступлений на Площади в свою бытность ученицей; вероятно, сможет подготовить к этому своих ребят. А Тамара Владимировна и по сей день включает своих музыкальных учеников в программу городских праздников. Но вот организовывать концерт специально по этому случаю…

— Предположим, у каждой стороны будет по пять номеров, — Наташа уже вовсю фантазировала. — Пять номинаций… «Медляк», «быстрая танцевальная», «джаз или соул»… Что-нибудь еще… Выступать наши школы будут по очереди в каждой номинации. Песни должны быть новые, специально для баттла, не ремейки эстрадных. Жюри — кто-то из деятелей культуры в нашем городе.

Тамара Владимировна с увлечением прикинула в уме — у нее есть исполнители под все жанры, названные Наташей. В любом случае, организовывать подобные мероприятия надо — для поддержания духа сотрудничества в школе, для развлечения молодежи города, да и для продвижения каких-то благородных идей вроде отказа от курения… То, что эта идея пришла Наташе, учительницу невероятно радовало — ее ученица сама становится интересным деятелем культуры в городе. Тамара Владимировна видела в этом свою заслугу.

— И ты не боишься опозориться? Все-таки, у меня уже есть готовые натренированные певцы…

— А мы — победим.

— Хорошо, я согласна. Но с одним условием — искать спонсоров для организации сего мероприятия будешь ты. Я составлю список расходов, у меня уже есть опыт в этом, через пару дней дам тебе листик с цифрами. А договариваться с Городской Администрацией буду я сама.

— Я могу и с Администрацией договориться, — улыбнулась Наташа. — У меня там связи.

— Смело. Очень смело. Ну… Удачи!

Это все, что сказал Максим Викторович.

* * *

По школьной радиосвязи объявили о предстоящем состязании двух школ и всем, кто хочет участвовать, предложили собраться сегодня в 15:00 в Большом актовом зале.

Зал был заполнен на треть разными возрастами.

— Как мне себя с ними вести? — дрожала Наташа, прячась за кулисами.

— С уважением, — советовал Макс. Он уже десять минут безрезультатно подбадривал ее. — Не нервничай. Они же живые люди. Разговаривай с ними с пола, не со сцены, так сложится неформальная атмосфера, как будто вы на равных. И не проси их. Лучше просто заинтересуй идеей.

— «Просто»? — ехидничала девушка. Он-то педагог, ему «просто» заинтересовать молодежь. А ее кто-нибудь вообще станет слушать?

Подростки шумно веселились на креслах зала, обсуждали свои заботы и вампиров, смеялись, казалось, серьезного подхода от них не дождаться.

— А зачем тебе серьезное отношение? — подсказал Макс. — Это же игра. Сделайте это весело.

Тянуть время было уже некуда. Наташа вышла и встала посередине перед сценой. Ребята с интересом притихли. Максим Викторович тоже вышел на всеобщее обозрение, но остался стоять в стороне, скрестив руки на груди и предоставив жене возможность выпутываться самостоятельно.

— Приветствую вас, — начала Наташа. В ответ послышались «здрасти», «приветы» и даже «приветики». — Все вы, наверно, видели фильмы в духе «Шаг вперед» или «Уличные танцы». Сюжеты у всех таких фильмов однотипные: две команды молодежи соревнуются между собой в танцах. Та команда, которая изначально круче, в итоге проигрывает новичкам, у которых просто сильнее дружба. Поняли, да? Меньше чем через три месяца будет такой же баттл между нашей и четырнадцатой школой, только соревноваться мы будем не в танцах, а в песнях. Я набираю команду, которая будет защищать честь нашей школы.

Наташа замолчала, пытаясь понять, какую реакцию вызвала ее речь.

— А что надо будет делать? — выкрикнул парень с девятого ряда. — Просто спеть что-то?

— Будет пять номеров, — с облегчением пояснила Наталья. — С разделением по жанру. Да, надо будет петь. И, если придумаем к своим песням танцевальное сопровождение, то и танцевать тоже (на этой фразе Максим довольно улыбнулся — глагол во множественном числе, молодец). Среди вас есть те, кто хорошо поет или танцует?

«Да, да», — раздались и тут, и там голоса, и поднялось огромное количество рук — многие считают, что хорошо поют или танцуют.

— А кто из вас готов при этом выйти на сцену Площади перед Администрацией в присутствии нескольких тысяч зрителей? — хитро осведомилась Наташа.

Несколько рук опустились, но взамен многие подняли по две.

— Ты их сразу напугать решила? — подколол Максим Викторович из угла.

— Побеждают только те, кто ничего не боится, — улыбнулась она ласково любимому.

— Такие, как ты, — кивнул он понимающе. Вышел к Наташе в серединку и, приобняв ее одной рукой, обратился к ребятам: — Друзья! Эта девушка — певица и актриса. Работала два года в Москве, потом еще два года в Париже. А до этого она была лидером рок-группы в этой школе: сама набрала себе коллектив, сама писала песни и пела. Если кто-то из вас боится, у кого-то из вас есть сомнения — просто начните работать с ней. Все ваши сомнения очень скоро растают, как и мои.

— А сколько человек Вам нужно? — выкрикнул кто-то.

— Мне все нужны, — ответила Наташа. — Чем больше человек, тем грандиознее шоу мы покажем! ѓ- она быстро входила во вкус и уже смелее разговаривала с подростками. — Ребят, мне, конечно, будет сложнее работать с большим количеством народа, но я готова рискнуть. Сложные задачи интересней простых. Так что, все, кому эта затея понравилась, — добро пожаловать в нашу команду!

Несколько дней проходило прослушивание. Ребята приходили на переменах, после уроков, после полового воспитания, после других кружков — и так до самого вечера. В зал пускали по одному, чтобы они не мешали и не смущали друг друга, или по двое, если так они были смелее. Время для каждого ограничено не было, но порой уже с первых секунд было видно, кто перед тобой. Наташа искала подход к каждому, все записывала в блокнот. Многие волновались, голоса дрожали — она успокаивала, пытаясь в этом хаосе разобраться, где талант, где потенциал, а где посредственность. О своих домыслах никому не говорила — пригодятся все. Она еще не знала, зачем, но знала, что точно пригодятся.

В поиске спонсоров обратилась за советом к Максиму.

— Банки какие-нибудь известные, — начал он размышлять. — Там всегда большие деньги крутятся. А вообще, все деньги сейчас на строительстве Олимпиады, Форум же проходил недавно. Прошерсти их — кто там напросился в инвесторы. Они туда огромные деньги вбухают, по сравнению с которыми твои циферки — так, мелочь. Обратись к этим инвесторам — может, для них это будет дополнительная реклама.

Наташа так и поступила. Два дня пыталась прорваться в банк, но не зря мучилась: в итоге ей дали согласие оплатить треть нужной суммы. Оставшиеся две трети с легкостью компенсировал благотворительный фонд одного из инвесторов Олимпиады-2014, из которого и так регулярно выделяются средства на развитие культуры в 40 регионах Российской Федерации.

С Тамарой Владимировной установили четкую программу концерта:

1. Быстрая, танцевальная композиция.

2. Медленная композиция.

3. Рэп, хип-хоп и т. п.

4. Соул, джаз, блюз.

5. Финальная композиция (свободный жанр).

Менять местами номинации нельзя. Каждый исполнитель может участвовать лишь в одной номинации (то есть, Климу не удастся вытянуть своим голосом все номера). Песни пишутся специально для баттла. Петь вживую, даже бэк-вокал. Бэк-вокалисты могут быть одни и те же на все номера.

— Даже если по десять человек взять на каждый номер, равно пятьдесят, — считал ей Максим на пальцах. — Зачем тебе триста?

* * *

Юра перешагнул порог мужской раздевалки, и, найдя взглядом в холле Наташу, удивился: — Уже готова?

— Да, — кивнула девушка, вставая с дивана и направляясь с Юриком к лифтам.

Мужчина нажал кнопку, и два круглых индикатора на стене загорелись зелеными огоньками.

— Поражаюсь, как ты быстро приводишь себя в такой элегантный вид после тренировки! — сделал он комплимент.

— Быстро? Да это просто ты там три часа с мужиками прощаешься!

Двери одного из лифтов вскоре открылись. Наташа вошла в стильную металлическую коробку и с удовольствием принялась красоваться в зеркале во всю стену, пока они незаметно летели вниз с четырнадцатого этажа высотного бизнес-центра. Темно-серые лакированные сапоги по колено на высоченных «шпильках» блестели и переливались в лифтовом освещении, белые джинсы в обтяжку подчеркивали стройные бедра со всеми нужными пропорциями, на этих бедрах небрежно лежал кожаный пояс из Италии, а выше образ завершала короткая приталенная черная курточка, надетая вместо майки и завлекающе расстегнутая сверху. В прическе после тренировки ничего не изменилось, только выбившиеся из хвостика волоски были смочены водой и гламурно приглажены на место. Почему она раньше не любила такие стягивающие прически, удивлялась Наташа, лицо так красиво смотрится! Может, просто не умела делать правильные акценты в макияже?

Молодость всегда притягательна, даже у жены друга. Юра старался на нее не заглядываться.

В лифте, с мужчиной, с которым уже сложилось такое четкое молчаливое взаимопонимание… Наташа перевела взгляд на его отражение в зеркале. В профиль он ничего так.

Юра чувствовал, что расправляет плечи, находясь рядом с ней. Есть такие девушки, для которых стараешься. Лучше вообще отвернуться.

— Я задам тебе вопрос, — придумала Наташа интересную игру. — Ты должен будешь ответить на него одним словом. Поэтому не спеши, подумай хорошенько, подбери самое подходящее определение, самое главное слово… Какой ты в сексе?

В главном холле на первом этаже было прохладно, вокруг витали запахи воды и чьих-то духов, призраками бродящих по пустынному помещению. Друзья прошли мимо широкого фонтана-бассейна с мозаичной отделкой; они сейчас были единственными посетителями тут, не считая менеджера на ресепшене. Отсюда было видно, что на улице уже темно, и мощные прожекторы цвета Российского триколора красиво подсвечивают оригинальный дизайн ближайшей новостройки. Сенсорные стеклянные двери бесшумно разошлись в стороны, пропуская парочку на улицу, и Юра подал Наташе руку, чтобы ей было удобнее спуститься по четырем финальным аккордам на тротуар.

— Скромный, — ответил Юра. Он больше колебался не из-за того, что именно ответить, а отвечать ли вообще. Так странно быть с ней настолько откровенным… Словно проверяешь на ощупь болотистую местность — здесь удержишься на поверхности или провалишься? А там? И сколько еще сможешь испытывать терпение природы?

— Скромный? — удивилась Наташа, обходя с другой стороны дерево, растущее, кажется, прямо на тротуаре. Вернувшись к другу, продолжила без тени сарказма или высокомерия: — А почему?

— Опыта немного, наверно, поэтому, — пожал плечами психолог. — Я увереннее себя чувствую, когда у меня с женщиной просто дружба. Я не красавец, в общем-то.

Наташа фыркнула:

— Ты в зеркало давно смотрелся?

— Совсем недавно. Потому и говорю.

— У тебя, вероятно, маленькое зеркало. Я подарю тебе большое, во весь рост! — Наташа улыбнулась, качая головой, и эротичным жестом поправила на плече свой нарядный молодежный рюкзачок.

Юру настораживала эта беседа. Наташка никогда не была из тех, кто станет льстить. И флиртует она очень тонко, не таким нахрапом. Так что же это такое? И зачем?

Они подошли к подземному переходу, и Наташа взяла Юру под руку, чтобы было удобнее идти по лестнице. Он, как пацан, задирал нос оттого, что с ним в паре идет такая модная девчонка, правда, сомневался, что сам выглядит достойно: хоть и в стильном и хорошо сидящем, но спортивном костюме.

— Макс ревнует, да? — уточнил Юра, когда они вышли на соседнюю улицу. — Он перестал сам мне звонить.

— Пусть ревнует, он заслужил, — с обидой ответила девушка.

Она уже не отпускала локоть своего провожатого, тем более, темно, и плохо видно ямки на дороге — с Юрой под руку так надежно… Это многолюдная улица, особенно по вечерам. В основном тут тусуются молодые парочки и семьи с детьми. Раньше тут и машины ездили, и по обочине была стоянка, но неделю назад дорогу перекрыли и сделали ее полностью прогулочной. Еще пять минут — и «Эго».

— Наташ, он мой друг. Не надо меня использовать, чтобы вызывать у него ревность. К тому же мне неприятно, что ты мной манипулируешь, — Юра вдруг начал теряться.

— Не хочешь быть орудием для пыток? — подсказала девушка.

— Именно.

Они оба замолчали, поняли друг друга, и больше обсуждать, казалось, нечего. Юра, с одной стороны, почувствовал облегчение, что они, вроде бы, разобрались, но почему-то ему стало грустно. Он шел, опустив голову и глядя себе под ноги, не обращая внимания на массу разодетых людей вокруг — толпу пытающихся выделиться из толпы.

— Я тебя не использую, — сказала Наталья вдруг. — Его ревность — это, скорее, приятный бонус мне.

Они уже дошли до клуба, свернув с ярко освещенной улицы в переулок, и она остановила Юру, правда, отпускать его не собиралась и взяла за руку. Мужчина остолбенело уставился ей в глаза. Здесь, под неоновыми вывесками, она была еще привлекательней, чем всегда. Видя этот взгляд, она не сдержала ухмылки.

— Юр, я хочу тебя. Какое уж тут притворство или, тем более, использование? У тебя такое тело! ѓ- она демонстративно закатила глаза и с наслаждением глубоко вдохнула ночного прохладного воздуха. — И я знаю, что это взаимно. По глазам вижу. Ты стал иначе смотреть на меня, когда мы начали заниматься вместе. Смотришь, как мужчина на женщину.

— Мужчины так устроены, — принялся объяснять Юрик, не пряча глаз и не смущаясь. Скромный? — Это нормально. Ты красивая девушка. Было бы странно, если бы после наших тренировок я оставался бы к тебе равнодушен…

— Знаю еще, что ты пока далеко не на пределе, — продолжала Наташа вполголоса, по-прежнему глядя собеседнику прямо в глаза. — У тебя это пока на уровне фантазий. У меня сильнее, по-моему. Меня к тебе тянет, хочется прикасаться… — она хихикнула и добавила: — особенно, когда ты без майки. Тогда прям вообще, как ураган внутри, меня так и сносит в твою сторону!

Она поглаживала его по руке, и Юра, на удивление, не замечал в этом жесте, да и в ее речах, никакого соблазнения. И не было никаких невербальных сигналов, которые не ускользнули бы от его профессионального взгляда. Она не играла, не флиртовала. Она разговаривала с ним, как друг. Успокаивала его и пыталась внушить ему уверенность в себе, в собственной привлекательности.

— Наташ, я шокирован твоей прямотой, — улыбнулся мужчина по-доброму.

— Я сама шокирована своей прямотой! — засмеялась она.

…

Ревновал, хоть и старался не подавать виду. Сложно было концентрировать внимание на мелочах вроде работы клуба, когда знал, что в это время у этих двоих тренировка. Мысли лезли не то чтобы негативные, но назойливые. Хотелось доверять им, двум очень любимым людям, но, осознавая свою вину перед каждым из них, Максим понимал, что не имеет никакого права рассчитывать на их верность. В голове так и звучало постоянно, как молитва неизвестно кому: «Только бы не с Наташей! Только бы не с Юрой!». Боялся этого и все время ждал. Но сцен не устраивал. Терял контроль над собой только ближе к оргазму.

— Не закрывай глаза, смотри на меня! — требовал он в сексуальной горячке. Еще не хватало, чтобы жена фантазировала в такие моменты о его друге!

Когда он ревнует, у Наташи самый замечательный секс. Максим тогда такой страстный, сильный…

— Маааакс! — выла она, судорожно хватаясь за все попадающие под руку части его тела, и он оставался доволен.

И Наташа не спешила его утешать.

* * *

Страсть, которую она испытывала к двум мужчинам одновременно, Наташа лихо вплетала во все, что делала теперь в своей жизни. Была двойная порция сил, столько энергии и энтузиазма, что она старалась не думать о будущем, наслаждаясь этим изобилием каждую секунду.

Октябрь с его новшествами в виде баттла внушал ощущение того, что жизнь только начинается. Сочиняя песни для будущего соревнования, Наташа закрывала глаза и представляла, как это будет выглядеть на сцене с сопутствующим антуражем. Каждая песня должна быть лучше, чем у соперников! Каждая! Нельзя допустить, чтобы победа досталась со счетом 3:2. Ажиотаж идей, адреналин — все требовало выхода.

Максим предложил ей официально устроиться в школу на работу — руководителем детской художественной самодеятельности, и она согласилась.

— Зарплата, конечно, будет смешная, — ухмылялся он, — зато готовить команду к баттлу ты будешь на законных основаниях.

Работа с детьми вдохновляла. Наташа ругалась, что Макс ее не поддерживает и не дает советов, а он только пожимал плечами: «Я тебе и не нужен! Ты все правильно делаешь. Я вижу, что детям нравится иметь с тобой дело». Дети были интересные — разного возраста, разного ума и разных стилей в одежде, но все одинаково воспитанные: вежливые, терпеливые, готовые идти навстречу. Часто цитировали Максима Викторовича.

Будущие концертные номера разрабатывали все вместе, всей третью актового зала. Наташа только сочиняла тексты и — приблизительно — музыку, и напевала им в сосредоточенной тишине, а после они высказывали свои мнения, отбирая и улучшая отобранное. Талантливые попадались и среди них. Кто-то мог, не стесняясь, запеть вдруг из середины зала свой вариант — а, может, лучше вот так?

Потом Наташа тренировала их голоса, они всем хором распевались предложенными ею методами, заодно обучаясь более глубоким основам пения, которым в обычной средней школе не учат. А после — репетировали то, что уже успели одобрить общим голосованием для номинации «Медляк».

Ди-джей Данил обещал, что сделает им оформление ко всем пяти песням, как только они определятся с окончательным выбором, но Наташе хотелось снабдить свои идеи живой музыкой, настоящей, почти осязаемой. Если бы она сама умела играть на музыкальных инструментах, которые стоят, зачехленные, в подсобке за сценой, она бы научила ребят, и на баттле они бы показали настоящий живой рок-концерт. Несколько мальчишек клялись, что умеют играть на гитаре, но то, что смогли наиграть, было далековато от впечатляющего исполнения. Наташа решила их не мучить.

Решила помучить бывших «Хартбитов».

Первая в ее цепкие лапки попалась барабанщица Оля, так как ее телефонный номер был у Максима. Оля сильно удивилась, услышав Наташин голос, растерялась, но очень обрадовалась. Еще больше ее поразило Наташино предложение «тряхнуть стариной»…

Они встретились на Цветном, на лавочке возле памятника в ста метрах от школы. Пока Оля шла через дорогу, Наташа глаз с нее не сводила — такая красавица! Яркая блондинка, живая и позитивная, как по подиуму, дефилировала ей навстречу. Она сегодня выпрямила свои немного вьющиеся волосы по плечи, и это было так необычно, что Наташа забыла всё их совместное прошлое, готовясь знакомиться с ней заново. Они, неловко выждав пару секунд, кинулись друг другу в объятия — это была мощная взаимная радость, которую они обе поначалу постеснялись показать.

Оля вышла замуж… Наташа не верила своим ушам. Нет, она, безусловно, нравится мужчинам, но столько лет позиционировать себя лесбиянкой, а потом выскочить замуж на год раньше Наташи…

— Ты его любишь? — не удержалась.

Оля пожала плечами.

— Он меня любит, и этого мне достаточно. Я, если честно, просто очень хотела сбежать из той семейки, где жила. Муж на два года младше меня, — добавила она, мило хихикнув. — Мы оба не работаем, живем у него, нас содержат его родители. Но я им очень нравлюсь, и они мне тоже. Замечательная интеллигентная семья. Я домохозяйка, — Оля счастливо улыбалась; жизнь удалась.

— А детей заводить собираетесь?

— Да куда ему, в девятнадцать лет? Пусть подрастет пока, институт окончит. Он у меня ученый, книжки читает. Очень умный, спокойный мальчик.

Игорь и Милена тоже поженились. Ольга не теряла с Игорем связь, ведь они вместе учились в музучилище, как раз этим летом получили дипломы об окончании. А вот клавишник Иван, оказывается, живет и работает в Краснодаре — после школы он никуда не пошел учиться, а уехал в краевой центр и стал работать там в клубах ди-джеем, так что он единственный вне досягаемости. Но вместо него на клавишах как раз умеет играть Милена.

Они назначили свою встречу в школе, в актовом зале. Наташа взволнованно ходила между рядами пустых кресел, поглядывала на часы и предвкушала светлое будущее. Максим сидел на первом ряду и иронично оглядывался на свою неуёмную девчонку. Ее каблучки цокали по паркетному полу и эхом отдавались в высоком просторном зале.

Первая появилась барабанщица, и Наташа вместе с директором школы вышли ей навстречу. Наташа обняла ее и тут же умчалась дальше — скрипнула дверь: пришли остальные.

Оставшись с Олей, Максим улыбнулся. Она смущенно опустила глаза в пол.

— Привет, — сказал он и, не дожидаясь шага с ее стороны, подошел ближе и дружески чмокнул ее в щеку.

— Привет, — ответила она робко. А раньше всегда было «Здрасьте».

— Я тебе звонил несколько раз, но ты трубку не брала… — признался Максим, хотя Оля об этом, конечно, знает.

— Я была обижена, — кивнула девушка. — Извини.

— Я беспокоился за тебя. Из-за твоих родственников.

— Я сбежала от них, замуж вышла.

— Наталья рассказывала. Как с сексом? — уточнил он тихо.

— Да… нормально, — кивнула Оля, пожав плечами и сморщив нос. — Он очень нежный, и ладно. Он и его семья — это лучшее, что могло со мной случиться.

— После всего, что ты пережила, должно было случиться что-то хорошее. Береги их, дерись за них, если понадобится. Я по тебе вижу, что они этого стоят!

Вскоре начали подтягиваться и ученики, подходило время их баттловской репетиции. А Наташа, забыв про надвигающийся конкурс, с упоением любовалась своей бывшей группой, повзрослевшей и посерьезневшей.

Из скромной незаметной девочки на два класса младше Миленка превратилась в смелую красотку и при этом осталась прекрасно воспитанной. Ее каштановые волосы чуть ниже плеч выглядели очень ухоженными, а весь ее внешний вид отличался дерзкой самобытностью и игнорированием моды. Этнические браслеты, длинная «порванная» юбка, амулет на веревке, повязка на лбу — Мила была то ли в образе деревенской девушки, то ли в образе подружки индейца Майя. Она уже не бормотала себе под нос, как раньше, не прятала глаза, наоборот, все время норовила пошутить и часто подкалывала своего мужа-гитариста. Игорь тоже стал заметным молодым мужчиной, сильно вытянулся в росте и немного поправился, откормленный Миленкой. Он, по-прежнему был немногословен, предпочитал спокойное созерцание и уход в себя, но, казалось, если возьмет сейчас бас и наиграет то, о чем думает, то это будет полнейший смерч, обрушивающий на тебя все, что успел впитать с земли.

Они расчехлили свои бывшие инструменты, вытащили их на сцену Большого актового зала, подключили к усилителю и колонкам, настроили, как могли, и, сбиваясь и весело смеясь, попробовали наиграть одну из своих некогда популярных песен прямо в присутствии трехсот учеников. Получилось совсем не так, как раньше, но юные зрители наградили их бурей восторгов. Ностальгия, сладкая память о старых концертах на этой самой сцене и этим самым составом быстро сделали свое дело. Никто из них пока не устроился никуда на работу, и можно попробовать снова стать группой, на сей раз по-взрослому, пытаясь зарабатывать выступлениями в клубах… Просто попробовать!

* * *

Вчера звонил Дима поболтать. В Москве гололед, много аварий на дорогах, пробки. А в Сочи +20, майки, легкие джинсовые курточки. Ноябрь казался сентябрем. Только-только начали желтеть кроны деревьев — Наташа не могла этого дождаться, так как еще в том месяце пообещала Кате устроить красивую фотосессию в осеннем пейзаже. Катя хочет сделать модельные снимки, чтобы выложить их «Вконтакте». Они с Наташей гуляли сейчас по Цветному бульвару, потому что у Макса факультатив, на который он не пускает посторонних.

На половом воспитании у Максима Викторовича сегодня не было игр, были только беседы. Ребята кучковались на партах и стульях. Через большие окна старенького маленького актового зала вливались в пространство толстые потоки солнечного света, и становилось жарко.

— Да пацаны не хотят отношений! — спорила Вика с Максимом Викторовичем. — Им бы только переспать и бросить девчонку, сменить ее на следующую!

— Предлагаю спросить самих пацанов! — нашелся учитель. — Парни, поднимите руки те, кто предпочел бы длительные отношения, а не случайный секс.

Руки подняли все, кроме одного. Еще бы, улыбнулся сам себе Максим Викторович, парни-то понимают, что секс в отношениях регулярнее.

— Девяносто девять процентов парней предпочитают отношения, — подвел он итог. — Правда, справедливости ради, я должен уточнить, что это только в нашей школе. Ну что, Виктория, я победил?

— На этот раз да, — кивнула девчонка.

— Вот терпеть не могу, когда женщины навешивают ярлыки, вместо того, чтобы просто спросить у мужчин! — честно признался учитель.

Прозвенел очередной звонок второй смены, Максим взглянул на часы и объявил:

— На сегодня всё. Вы свободны!

Он придумал себе такую фишку — каждый урок заканчивать словами «вы свободны!». Если что-то очень часто повторять, то в это гораздо проще поверить. А ему так хочется, чтобы его дети росли свободными во всех отношениях людьми!

Тетради и сумки зашуршали, и в этом шорохе было хорошо слышно, как ученики обдумывают сегодняшнюю беседу — они молчат.

— Да уж, свободны! — ехидно вздохнул один из ребят. На часах полчетвертого, сейчас домой, убрать в своей комнате, сходить в магазин за продуктами, потому что родители так сказали, потом делать уроки по предметам, которые ему не нужны и не интересны.

Максим очень многое услышал в этом вздохе…

— Можно следующей темой взять «свободу», — предложил он, ожидая, пока все собираются. Девочки расчесывали волосы и подкрашивали губы, а мальчики почему-то их ждали, хотя вполне могли выйти из школы и без них.

— Может, завтра еще раз соберемся? — попросил кто-то из ребят, и остальные загудели: «Да, давайте, давайте!»

— Что у нас завтра? Четверг? — учитель опустил взгляд, вспоминая свое расписание и задумчиво поигрывая ключами от машины. — Да, можем завтра собраться. Я свободен.

— Уже нет! — резонно заметил Олег, и они с учителем переглянулись и засмеялись.

— Для вас я готов пожертвовать многим, — ответил Максим Викторович. — Даже свободой.

Где граница между «одним целым» и личностной свободой? Свобода — это просто длинный поводок? Можно ли прожить всю жизнь без лицемерия, «быть самим собой»? Или все равно однажды настанет момент, когда ты будешь вести себя «как надо» — ради другого человека? Максу нравилось, как легко он заставляет детей философски размышлять, не встречая ни капли сопротивления с той стороны.

Сегодня на педагогическом совещании он запретил учителям задерживать учеников в классе после звонка на перемену.

— Вы же взрослые люди! Поглядывайте на часы, планируйте урок заранее, старайтесь успеть до звонка. Уважайте время наших учеников. Урок принадлежит вам, перемена — им.

Чем дальше, тем больше воспринимались коллегами в штыки некоторые его нововведения. Здесь работали, в основном, уже немолодые педагоги старого образца, которым психологически трудно перестроиться на что-то новое, да к тому же еще и под началом «молоденького мальчика». Он старался компенсировать все профессиональные разногласия простым налаживанием добрых человеческих отношений. Пока это получалось. То, что на переменах теперь в коридорах звучала музыка из колонок радиосвязи, прерываясь только для объявлений о ближайших школьных мероприятиях, почти всем учителям не понравилось. Они считали, что музыка мешает детям готовиться к уроку. «К урокам надо готовиться дома накануне», — отвечал Макс, а сам считал, что музыка, и вовсе, помогает. То, что ВСЕ ученики были от этого в восторге, мало кого из «взрослых» волновало.

Его во всем здорово поддерживала молоденькая учительница английского, которая пришла работать как раз с этого учебного года, едва окончив университет. Она с таким рвением включилась в педагогический процесс, так старалась развиваться и повышать свою квалификацию, что Максиму Викторовичу приходилось сдерживать себя и не ставить ее в пример остальным учителям, дабы не вызывать у них ревность. Тет-а-тет хвалил ее, подбадривал, с сожалением осознавая, что таких учителей, как она, днем с огнем не сыщешь. Сегодня она зашла к нему посоветоваться, как найти индивидуальный подход к нескольким отстающим ученикам.

— Вот такими людьми тебе надо окружить себя здесь! — вынесла Наташа свой вердикт. Ее очень впечатлило, что ее ровесница, довольно привлекательная, между прочим, думает не о том, как выскочить замуж, а о том, как заинтересовать двоечников. Истинный педагог!

* * *

— Может, зайдем в кафешку, посидим? — предложила Наташа, указав Юре кивком головы на уютное заведение справа от тротуара, спрятанное в сумерках от повседневной суеты.

— Зачем? — занервничал Юрик. Он замедлил шаг и настороженно уставился в пространство перед собой.

— Поболтаем, — пояснила девушка.

— О чем? — продолжал недоверчиво выяснять мужчина.

Наташа забежала вперед, преградив приятелю дорогу, и встала перед ним лицом к лицу, вынудив его полностью остановиться.

— Юр, просто поболтаем. Ну, что с тобой? Мы же и раньше разговаривали о чем-то, и пока после тренировок в «Эго» идем — тоже разговариваем. Ты интересный собеседник. Не нервничай.

Он явно опасался провокационных моментов, но Наташа была умничкой, и Юра понимал, что ей можно доверять.

В общем-то, весь разговор сегодня свелся к одной теме — к Юриной родословной. Это получилось спонтанно. Утешая Наташу, он ляпнул, что многие люди тоже, как и она, не знают ничего о своих предках, хотя они и не приемные, и тут Наташе стало интересно, как глубоко сам Юра знает свое генеалогическое дерево, и насколько подробно. Оказалось, хоть Юра со своим старшим братом и родились в Сочи, но их корни — на Урале. И довольно интересные корни.

Их мать была (Царство ей Небесное) старшей сестрой из трех, самой «правильной» и благополучной. Она «вовремя» вышла замуж за сочинца, с которым познакомилась тут на отдыхе, родила двух мальчишек с разницей в семь лет и дала своим сыновьям хорошее образование.

Средняя сестра была легкомысленной. В девятнадцать лет ее попытались выдать замуж за какого-то уральского труженика, но она любила соседского парня и, обокрав родителей, забрав все их сбережения, сбежала однажды ночью из дома со своим хахалем в другой город. Правда, через полгода сбежала и от него, тоже обокрав. Больше о ней ничего не известно.

А младшая сестра была тихоней с глазами загнанного зверька. Так и не выйдя замуж и не обзаведясь детьми, после смерти родителей она стала городской сумасшедшей.

— От одиночества? — уточнила Наташа заинтересованно.

— Наверно, — пожал мужчина плечами. — Мы всегда жили обособленно, мои родители были завистливые и скрытные. Старший брат — весь в них пошел. Мы с ним не ладим.

— А, может, тебе стоит найти эту твою младшую тётю?

— Ты знаешь, мне хочется… Но я не представляю, что я буду с ней делать. Раз она психически нездорова, то не получится ли так, что я ее просто закрою в «дурке»? Так она, по крайней мере, полностью свободна. Хотя, если уж быть совсем честным, я просто выдумываю оправдания своему нежеланию взваливать на себя дополнительные проблемы.

— Да, да, мне так сразу и показалось, — кивнула Наталья. — Желание — тысяча возможностей, нежелание — тысяча причин. Но мне нравится, что ты признаешь это. Большинство людей до последнего маскируют свой эгоизм благими намерениями. Ты не такой, как все…

— Я же психолог, — пожал Юрик плечами и через мгновение пояснил в шутку: — Я знаю, как произвести впечатление, будто я не такой, как все.

…Юра не мог определиться, что лучше: свести все контакты с Наташей к сексуальному вожделению; или просто дружить, доверять ей, привыкнуть делиться с ней, но в итоге…влюбиться? Пока это была просто страсть, и Юру это устраивало. Страсть имеет свойство исчезать со временем.

* * *

— Макс, я хочу снова попить таблетки.

Наташа, как шпион, подкралась сзади, поставила на стол перед любимым чашку свежеприготовленного горячего шоколада и выдохнула. Постоянно то школа, то клуб: они так редко бывают вместе дома, что эта суббота была как праздник, и девчонка от удовольствия всячески ухаживала за Максимом.

— Какие еще таблетки? — он отвлекся от чтения интернет-статей по психологии, оглянулся и кинул на жену быстрый взгляд.

— Противозачаточные, — пояснила та.

— А-а… — мужчина замер с чашкой в руке. Повисла пауза. Девушка разглядывала профиль мужа, и он отвел глаза. — Хорошо, как скажешь, — и вновь вернулся в текст.

Он делал вид, что согласен, но Наташа почувствовала, что он огорчен. Он отсутствующим взглядом с минуту читал буквы, потом уточнил робко:

— А почему?

Максиму не хотелось предъявлять ей претензий, все-таки, она женщина, и именно ей следует решать, рожать ли ребенка, но в душе поселилось ощущение, что она снова убегает от семьи.

— Мне очень хорошо, и я не хочу пока ничего менять, — объяснила девушка. Положила руки ему на плечи, сделала пару массажных движений и рассказала доверительно: — В этом месяце снова не получилось, и я испытала облегчение. Это открыло мне глаза. Я не хочу пока становиться мамой. Я хочу побыть женой, любовницей. Хочу тратить свое время на тебя и на творчество. Мне нравится заниматься школой. Ты не против?

Она обошла его, насколько позволял компьютерный стол, и ласково заглянула в лицо.

— Наташ, конечно, если ты так рассуждаешь, то ребенка тебе пока лучше не заводить, — вздохнул он.

— Мне? — переспросила она и повернула к себе его лицо. — А тебе?

Он молчал. Она настойчиво требовала еще ответа, еще:

— Если тебе очень хочется, то давай! Я же просто посоветоваться захотела, а не поставить тебя перед фактом!

— Наташ, я много чего в твоей жизни не понимал. Но это я понимаю, — признался мужчина и, опустив глаза, постарался от нее отвернуться. — Если честно, я уже просто устал от твоей нестабильности, от постоянной смены твоих решений. Делай, что хочешь. А я устал.

— Она еще очень молоденькая, — утешала его Анна. Она, как назло, спросила, планируют ли они в ближайшее время обзавестись ребенком, и Макс поделился последней новостью.

— Да, я понимаю, — кивал он. — У меня только к тридцати годам появилось достаточно терпения, чтобы заводить маленького ребенка. Так что я даже одобряю это решение. Это взрослое, взвешенное решение, но…

* * *

Некоторое время «Хартбиты» занимались прямо в актовом зале по вечерам (как в старое доброе время), но вскоре стали думать, где бы им арендовать пустующий склад или гараж для репетиций. Несмотря на привычный и подходящий сценический антураж, неуютно было в просторном помещении и хотелось чего-то более личного, «своего». Клим сразу стал полноценным участником группы, хотя и не пел пока ничего, а просто учился у Наташи вокалу. Он очень обрадовался, когда она впервые позвонила ему и предложила приходить на репетиции по вечерам — Наташе даже показалось, что он обычный искренний мальчик, а не непримиримый бунтарь.

Вскоре ребята со своими инструментами передислоцировались в кабинет ОБЖ — в отремонтированный склад на улице справа от школы. Максим Викторович сам предложил им репетировать там, если, конечно, «Андрюха Михалыч» будет не против, потому что здание школы замыкают после последней тренировки каратистов, и сторож не обязан ждать, пока «Хартбиты» вдоволь нарезвятся. Андрюха дал «добро» и запасной комплект ключей.

Этот склад устроил всех. Несмотря на наличие обычных школьных парт и стульев, которые были настойчиво потеснены «Хартбитами» в сторону школьной доски, изнутри кабинет напоминал уютный кинотеатр с натягиваемым на доску экраном и звуком 5.1. Тут как раз были сплошные темные стены, скрывающие от посетителей текущее время суток, и можно было просто исчезнуть из реальности, растворившись в музыке.

Конечно, паинькой Клим был только в первой паре встреч. Едва освоился, как принялся регулярно харкать на пол, баловать присутствующих отрыжкой, грубить в ответ на простые вопросы и откровенно почесывать яйца, когда ему вздумается. Утонченная Ольга брезгливо отворачивалась, Игорь пытался делать замечания, Миленка хихикала: «Он же еще ребенок!», а Наташа предупреждала, что придется Климу как-то обуздывать свои привычки, ведь на выступлениях так вести себя будет недопустимо. Ее предупреждения пролетали мимо парня. Оля с Игорем просили Наташу поставить ему жесткие рамки, но она пространно объясняла, что требованиями или запретами ничего не добьешься, потому что этот мальчик — лидер. Наташа так и ждала, когда участники группы взбунтуются и просто выгонят Клима против ее воли. Этот пацан был для всей группы огромной проблемой… до тех пор, пока не начинал петь.

Петь ему нравилось. Он отключался, становясь кем-то другим — чувственным воином с шершавой судьбой. Наташа подкинула ему пару своих грубоватых стихов, и Климу они так понравились, что группа быстро сделала из них песни, лишь бы хоть чем-то занять это дикое, неуправляемое существо.

Тет-а-тет она спросила у него однажды о его семье. Он отмахнулся. Отец бухает, бьет мать, мать тоже бухает, водит мужиков, зарабатывая своим телом, отец снова бьет мать, но пропивает ее же деньги… Сыну на карманные расходы периодически дают, он копит, потом тратит на одежду. Раньше воровал в магазинах одежду и еду, а у покупателей — кошельки, воровал сотовые телефоны и продавал их потом, но теперь перестал, сам не может объяснить, почему, ведь пойман не был ни разу.

— Ты куришь? — уточнила Наташа тогда нелогично.

— Бросил. Я брейк танцевал на улицах, потом одышка замучила — бросил и курить, и танцевать.

То ли Наташа интуитивно чувствовала, что он хороший, то ли она просто была легкомысленно-беспечна, но ее не пугали ни воровское прошлое парня, ни его неблагополучная семья. Ее очень тронула одна фраза, прозвучавшая мимоходом сквозь потоки вульгарной и местами нецензурной речи. «Я все время пытаюсь что-то кому-то доказать, но мне не верят».

Сегодня Клим пришел раньше остальных: Наташа назначила ему репетицию за два часа до «Хартбитов», и сейчас они в спокойной обстановке обменивались дежурными «какделами», чтобы настроиться на подходящий лад. Длинный узкий кабинет был поделен на две зоны — Андрюхину большую и Хартбитовскую «галёрку», и проходя от входной двери, точно так же менялось восприятие: от школьного интерьера до клубного. В полном одиночестве в своем дальнем уголке Наташа, стоя на одном из школьных стульев, как раз развешивала темно-синюю шторку над барабанами Ольги, чтобы можно было, уходя, просто задергивать занавес, а не накрывать инструменты тряпками, пряча их от досужих учеников. Клим небрежно грохнул входной дверью, поздоровался, прошел через весь кабинет, быстро зацепил куртку на вешалке и уселся на одну из парт последнего ряда. Наташа закончила привязывать шторку к гвоздику, вбитому в деревянный стеллаж, и слезла на пол.

— Я хочу сегодня попробовать подстроить твой голос под этнику, — призналась она Климу. — Как ты на это смотришь?

— Это что, русские народные песни, что ли? — скривился парень. — Не хочу.

— Нет, не русские народные. Просто у тебя такой необычный тембр… Я прям так и слышу твой голос в сопровождении шаманских барабанов! Я скачала дома подходящую мелодию, могу включить, послушаешь. Там как будто индейцы ритуал проводят.

Она вытащила из заднего кармана узких джинсов элегантную флешку.

— Индейцы, ритуалы… — Клим красноречиво закатил глаза. — Не хочу. Давай рок.

— Хорошо, будем тренировать рок-вокал, — вздохнув, согласилась девушка, проходя за синтезатор. Она умеет играть стандартные распевки и кое-что собственного сочинения. Не желая все же отказываться от своей идеи, продолжила: — На будущее имей в виду, что у твоего голоса возможности гораздо шире просто рока! Не ограничивай себя. Ты можешь больше.

Она наиграла «лесенку» от «до» до «си» и обратно, но Клим тут же замотал головой:

— Подожди, я пока не хочу. Давай минут через десять.

Наташе пришлось приложить уйму усилий, чтобы подавить в себе желание прочитать этому безответственному лодырю нотацию. Взяв себя в руки, она твердой поступью выбралась из музыкальной зоны, подошла к нему сбоку и сказала:

— Значит, в следующий раз я отведу тебе времени на десять минут меньше.

— А ты вообще секси, — буркнул Клим, недоверчиво выглядывая из-за плеча.

Этот неказистый комплимент заставил Наташу улыбнуться.

— Спасибо, — ответила она терпеливо.

— Одеваешься, правда, как монашка, — продолжал он уже наглее, — но все равно заметно, что ты слаба на передок.

Наташа оторопела. Вульгарные выражения она простила сразу — это его обычный стиль общения. Но что-то другое было очень обидным. Она вообще не сразу смогла оценить, что впечатлило ее больше: то, что она одевается, как монашка, или то, что всю эту фразу говорит ей шестнадцатилетний мальчишка. Нет, определилась: все-таки, «монашка» запала в душу. Она, действительно, в школу одевается скромнее, чем на прогулку, но это выражается только в количестве застегнутых пуговиц. А так одежда вся в обтяжку!

Девушка обиженно отвернулась и сказала, демонстрируя негодование:

— Я не собираюсь обсуждать с тобой ни свой внешний вид, ни свои сексуальные потребности, так что сосредоточься на работе.

— Да ладно тебе! Я уже давно не девственник! — похвастался мальчишка.

— Мне от этой информации не жарко, не холодно.

— Хочешь, сделаю жарко?

У Наташи ни одной мысли не успело промелькнуть — крепкие руки схватили ее под мышками и, повернув к себе лицом, мигом усадили на парту. Тощий юноша оказался нелогично сильным. Тут же резко дернув ее за бедра к краю стола, пацан уверенно забрался между ног — Наташа потеряла равновесие и рухнула спиной на стол, больно ударившись лопатками и затылком. Но боль тут же отошла на второй план, потому что было СТРАШНО. Она со своим крохотным ростом и весом сопротивлялась, как котенок, играющий лапками с мячиком. Стараясь оттолкнуть пацана ладонями и коленками, силясь скрыть свое волнение и беспомощность, она грубо съязвила:

— Придурок, ты так даже джинсы с меня снять не сможешь!

— Тогда я тебе в рот засуну! — огрызнулся он.

Клим тут же дернул ее за плечи, поставил на пол и, властно обхватив за шею, невзирая на сопротивление, потянул вниз.

…Это движение показалось ей знакомым. В девятом классе Саня учил ее защищаться от Мироновой и ее банды. «…а если ты стоишь, а они подошли и взяли тебя за плечо или за шею, делай так…» Наташа тут же вцепилась Климу в запястье и нажала локтем на середину его руки. Пацан дернулся, и Наташа резко завернула руку ему за спину. Тут память как прорвало, и девушка подцепила согнувшегося парня под ключицу своим тонким пальчиком. «Это болевая точка, вот тут (Саня пытался показать на себе, но было неудобно, а на Наташе тогда — постеснялся). Надо со спины хватать, так правильнее. Это из айкидо. Вреда здоровью ты не причинишь, но противник будет обездвижен». Костлявый Клим стоял, согнувшись в три погибели, а Наташа боялась его отпустить, держа одной дрожащей рукой запястье у него за спиной, а другой — ключицу. Он и не вырывался, словно боялся шелохнуться. Саня всего-то трем приемам ее тогда научил, и это — два из них… Повезло!

— Мудак, слушай меня внимательно! — шепотом прямо в ухо скомандовала ему Наташа. — Если ты хочешь оказаться в тюрьме, я тебе это устрою! Ты любишь анальный секс? Знаешь, что в тюрьме делают с насильниками?

— Я несовершеннолетний, меня не посадят, — хрипло осведомил ее пленник.

— С шестнадцати сажают в колонию для несовершеннолетних, и правила там те же, — парировала Наташа. Она не была уверена в этом, но вроде слышала что-то такое. Кажется, блеф вполне удался. — Устрою тебе веселую жизнь, если хочешь.

Клим, с трудом преодолевая болезненные ощущения в шее, повернул к ней голову. Его свирепый взгляд был как раз на уровне ее глаз. Стиснув зубы, прошептал ей зло:

— Да что ты знаешь о жизни?! Папенькина дочка! Меня твои пальцы больше пугают, чем тюрьма! В тюрьме хоть как-то накормят!

Он пристально смотрел ей в глаза, сморщившись от боли, не находя в себе мужества дернуться и выпрямить спину. Выпрямился бы — и она бы уже не дотянулась до болевой точки. Наташа уступчиво оставила его ключицу в покое. Запястье он отобрал сам. Принялся жадно растирать ноющее плечо и шею.

— Ты готов пожертвовать свободой, музыкой, перспективами, известностью и, возможно, богатством ради быстрого невзаимного секса? — уточнила Наташа, пытаясь успокоить нервную дрожь в теле.

— Ладно, извини, — бросил пацан небрежно в ее сторону.

Удивительные слова. Чуть не изнасиловал ее — и извиняется, да еще и с таким превеликим одолжением!

— Ты лидер, — сказала Наташа, проигнорировав извинения. — Лидеры никого не слушаются, они выбирают сами. Ты можешь быть преступником. Можешь снова воровать. Возможно, так ни разу и не попадешься, и тебе за это ничего не будет. Можешь в будущем стать криминальным авторитетом, думаю, тебе это под силу. Можешь делать карьеру там. А можешь — здесь, со мной, в рок-группе, в команде. Ты достигнешь успеха везде, где захочешь. Просто выбери то, что тебе важней.

Он пару минут думал, растирая боль по телу, пока она не утихла достаточно, чтобы соблюдать имидж. Наташа не знала, что будет дальше, и опасалась делать резкие движения. У самой лопатки болели и голова гудела после удара об стол, но в отличие от Клима, она этого не показывала.

— Ладно, давай, включай своих шаманов, — сказал он тихо, не глядя на нее.

Наташа незаметно выдохнула — кажется, беда отступила. Она покачала головой с видом начальника:

— Нет, не сегодня. Уходи. У меня нет настроения сейчас что-то для тебя делать.

— Я же извинился!

— Как легко, да? — воскликнула Наташа саркастически. — Нагадил, извинился, и все в порядке! Но я уже давно не хожу в детский сад. Пора и тебе уже повзрослеть. Мне не нужны извинения, мне нужно, чтобы таких выкидонов просто не было! А сейчас иди домой. Ты мне испортил настроение, и я хочу побыть одна, успеть настроиться на НОРМАЛЬНУЮ репетицию до прихода остальных.

Парень видел, что она не уступит. Он гневно содрал с вешалки свою куртку, сплюнул сквозь зубы прямо на пол, метнулся к выходу и с негодованием шандарахнул по двери тяжелым ботинком. Но дверь оказалась упрямее. Как каратист, ломанулся в дверь ногой еще раз и, как назло, снова неудачно. Так и стоял беспомощно перед надежной складской дверью. Наташа тихо усмехнулась, наблюдая эту картину. Имидж паренька был зверски разрушен. Краем глаза глянул на Наташу, занудно пробурчал что-то себе под нос и с демонстративной аккуратностью воспользовался дверной ручкой.

Наташа никому ни слова об этом не сказала. Послезавтра он вошел в склад в разгар репетиции, картинно отвесил Наташе реверанс, и она улыбнулась — артист. Никто больше не понял его паясничаний.

* * *

Наташе нравилось наблюдать, как Данил пишет музыку с помощью компьютера. Она могла часами напролет, как мышка, тихо стоять у него за спиной, разглядывая ничего не говорящие дилетанту кубики и прямоугольники на множестве звуковых дорожек специфической ди-джейской программы. Данил все сэмплы писал сам, не используя готовых вариантов, — наигрывал на синтезаторе под запись. Это так увлекало! Вскоре Наташа попросила Максима подарить ей мощный ноутбук, чтобы она тоже могла на нем делать музыку, и, может, даже записывать черновики песен дома в микрофон.

— Да ты сама можешь прикупить себе парочку ноутов в любой момент. Я что, мало денег тебе даю? — удивился мужчина, складывая свой, тоже весьма неплохой, ноутбук в итальянскую кожаную сумку и собираясь уходить на сегодня из школы. И уточнил робко: — Или ты реально все тратишь?

Наташа замялась и кокетливо выглянула на мужа исподлобья.

— Да мне просто жалко тратить свои на это. Я лучше одежды куплю… Да и накопления душу греют.

— Вот хитрюга! — ухмыльнулся Макс. — Ну, пойдем тогда прямо сейчас выберем и купим, пока у меня время есть перед клубом.

— А еще наушники с микрофоном, давай? Всю жизнь мечтала о таких! — ерзала Наташа в магазине. — О, и вот эту мышку: она такая классная! И флешку с цепочкой!

— Давай, сразу весь магазин купим! — предложил Максим и в шутку обратился к продавцу-консультанту: — Сколько стоит этот бизнес? Я его покупаю.

У паренька челюсть чуть не отвисла.

Ноутбук сразу стал ее священной реликвией: Наташа оберегала его от чужих глаз, сдувала с него пылинки и часто открывала крышку, чтобы просто посмотреть на экран и на кнопочки. Выходила в Интернет и, не зная, что ей там нужно, просто лазила по поисковику, вводя туда разнообразные запросы, которые только приходили в голову. Было забавно.

Пришло в голову поискать информацию о группе «30 seconds to Mars» и поизучать биографию человека, к которому она недавно прониклась таким уважением. Посмотрела несколько клипов и улыбнулась: бросилось в профессиональные глаза, что Джаред там единственный играет, как актер, а остальные члены группы просто делают то, что им сказали — пройди туда, поверни голову сюда.

Следующим, что привлекло ее внимание, была информация о том, что группа тесно сотрудничает со своими поклонниками. Однажды «Марсы» собрали в Голливудском клубе чуть ли не тысячу фанатов с разных концов света, и под руководством Джареда Лето те записали партии бэк-вокала и перкуссии для новых песен группы. Наташа тут же поискала эти песни, прослушала… Энергетика толпы в музыкальной огранке… Да!

— Макс, я кое-что придумала для финалки! Если все получится, это будет масштабно! Для финалки — самое то! Идею, кстати, позаимствовала у Джареда Лето.

— Опять он! — выругался ревнивец с улыбкой. — Я его уже ненавижу!

* * *

Он ни слова не понимает по-французски, но это шоу можно смотреть без перевода: Наташа получила какое-то письмо по е-мейлу, весело разнервничалась, принялась с кем-то созваниваться и шустрым бормотанием обсуждать что-то шелестящей французской речью. От волнения ее голос был громче, чем обычно, и Максим вскоре отвлекся от телевизора, тем более что из вежливости сильно приглушил звук, и полностью переключил свое внимание на жену, которая, казалось, была где-то в параллельной Вселенной и ничего в реальном мире не замечала. Впрочем, нет, одно слово он понял — месаж. Она и с ним иногда называла этим словом sms-сообщения, поясняя, что в памяти проще всплывает французское «месаж» или английское «мэсидж», но уж никак не русский аналог. Наверно, разговаривает сейчас с тем, от кого на «мыло» пришло сообщение.

Положив трубку, она попыталась рассказать о случившемся Максу, но не смогла быстро перейти на русский, и после нескольких мучительных попыток махнула рукой и набрала Димку, чтобы похвастаться хоть кому-то, кто сможет понять по-французски. Максим ничуть не обиделся, наоборот, с интересом отнесся к этой ее языковой особенности. Видимо, это следствие сильно впечатлительного типа личности: она настолько прониклась атмосферой, что не может быстро выйти из этого образа.

Обсудив новость с Димой, а потом, плавно перейдя на русский, обсудив еще и надвигающийся Кинофестиваль ВГИКа в Москве, попрощавшись и отложив сотовый в сторону, Наташа медленно присела на краешек кровати. В радостном оцепенении спрятала лицо в ладонях. Молчала и улыбалась, стараясь не смеяться в голос. Реальность казалась сказкой, и она боялась любым резким движением или звуком спугнуть это волшебство. Ее позвали на съемки в Европе! Её! Она снова увидит Париж!!! В психологический триллер!!! В паре с известным актером!!! Джаред и так уже был ей как родной, потому что «подсказал» идею для финального выступления в баттле, да и начиталась она уже достаточно о его группе, и клипов пересмотрела слишком, а тут еще и познакомиться с ним лично… А вдруг, они и песню запишут совместно, они же оба работают в одном музыкальном стиле! Наташа медленно выдохнула, пытаясь побороть головокружение. У нее никогда не было кумиров, но сейчас вдруг захотелось, чтобы Джаред им стал. Ну, чтоб совсем уж, как в сказке! Актрисам свойственно влюбляться в своих партнеров по фильму…

— Ну, так..? — Максим за ее спиной осторожно подал голос.

Она повернула к нему своё чумное блаженное лицо.

— Эта роль — моя! — выдохнула она. — На апрель пока предварительно… А еще Кристиан сказал, меня заметили, и обо мне говорят как о перспективной актрисе…

— Поздравляю, — процедил Макс сквозь зубы, потому что уже вовсю недоверчиво думал о другом: — Постельные сцены будут?

— Я не читала сценарий, но мы обсуждали это с Крисом еще тогда. Обещал, что раздеваться мне не придется.

— Ты согласилась, не прочитав сценарий? — недоумевал Макс.

— Я доверяю Левье, — пожала девушка плечами. — Он профессионал. Как говорил Дима, и был абсолютно прав, Крис не делает случайных фильмов и не берет случайных актёров. Он считает, что я идеально справлюсь с ролью, значит, так и есть. К тому же, Джаред тоже согласился, а он не новичок, более тщательно к этому вопросу подходит.

— Джа-ред?! — ревниво воскликнул Максим.

— Это ведь его имя. Как мне еще его называть? — Наташа понимала его переживания и заранее обдумывала, как успеть подготовить его до начала съемок. Начинать надо сразу, прямо сейчас, отменив собственное желание поприкалываться и посмеяться над мужем. Залезла с ногами на диван, сев по-турецки лицом к любимому, и улыбнулась мило: — Ты за меня не рад?

— Рад, конечно, — кивнул мужчина, очень стараясь быть великодушным. Он держал в ладони пульт от телевизора и машинально растирал на нем кнопочки большим пальцем. — Просто я всегда буду ревнивым, а ты — всегда будешь хотеть других мужчин.

Наташа удивленно вскинула брови:

— Почему ты так уверен?

— Потому что это обратная сторона той медали, которая мне очень нравится.

Девушка опустила голову и тут же поправила пальцами соскользнувшую на лицо длинную челку. Она должна с ним спорить, переубеждать, обычно же так делают в паре? Но в последнее время она и сама начала понимать, что сексуальный темперамент — как цвет глаз: по-настоящему исправить можно только хирургическим путем… Вновь подняла на мужчину взгляд и уточнила покорно:

— И как же нам с тобой быть?

— Не знаю, — признался он тихо. — Раньше я расставался, как только девушка давала мне повод для ревности. Других решений этой проблемы я до сих пор не знаю…

— Я даю тебе повод для ревности? Я, по-моему, даже не флиртую ни с кем в твоем присутствии.

— Это не важно. Я все равно не хочу с тобой расставаться.

Впрочем, не Джаред, так Юра; не Юра, так еще кто-нибудь… Да и уж лучше какой-то там Джаред, чем его лучший друг…

Наташа подползла к Максиму ближе, обхватила одной рукой за плечи, слегка прижав к себе, и прошептала на ухо:

— Ты же тоже хочешь других женщин. Это нормально. Это далеко не всегда перерастает в физическую близость. Финальное решение мы принимаем все-таки головой, — девушка заглянула мужу в глаза: любимые глаза смотрели на нее с нежностью, словно озаряемые изнутри мягким светом. — Макс, я люблю тебя. Правда.

— Я знаю, — улыбнулся он. — В этом у меня как раз нет сомнений.

Максим ласково чмокнул ее в губки, которые тут же потянулись за продолжением, и Наташа, закрыв глаза, с удовольствием полезла к нему в объятия. Прикоснулась к его лицу… и вдруг почувствовала, как дрожат ее пальцы — она даже не может ласково погладить мужа по щеке! Девчонка оторопело отстранилась и взглянула на свои руки. Они тряслись, будто у алкоголички со стажем!

— Ох, это уже серьезно… — прошептала она, испуганно разглядывая свои пальцы. — Походу, мне уже пора к доктору. К этому, неврологу… Или невропатологу… К кому там мне пора, не знаешь?

— К психиатру, — усмехнулся Максим, обхватив ее маленькие «кисточки» своими ладонями.

Наташе вдруг вспомнилось, как он держал ее руки так же, сидя перед ней на коленях в ее комнате, когда она лежала дома на больничном после нервного срыва. Их отношения тогда были на уровне «Первая совместная фотка», но даже так вызывали бурю переживаний в ее юном сердце. Сейчас все было по-другому. Мужчина потянулся к ее талии и пробрался ладонями под легкую домашнюю маечку, гладя голую кожу и нарочно провоцируя сексуальные фантазии.

— Раздевайся, — посоветовал он вполголоса. — Ни к кому тебе не нужно. Будем успокаивать твои нервы в домашних условиях. Я знаю твое тело лучше, чем любой доктор…

— Тук-тук, — шепотом сказала Катя, приоткрыв дверь и заглянув в комнату. — Я не вовремя?

— Ничего страшного, просто массаж, заходи! — обрадовался папа.

— Пап, можно за компом посидеть?

Она всегда спрашивала разрешение именно у папы.

— Уроки сделала?

— Да.

— Тогда, конечно, можно.

Девчушка расположилась на вертящемся офисном креслице и полезла включать компьютер. Наташа разделась до пояса и с удовольствием разлеглась на кровати, предвкушая замечательный расслабляющий массаж после насыщенного событиями рабочего дня. Максим уселся на нее сверху и выдавил на ее горячую спину немного холодного массажного крема — в маленьких квартирах все быстро оказывается в нужный момент под рукой.

Сбоку снова раздался саркастичный голос Катюшки:

— У меня хоть страница успеет загрузиться до того, как ты скажешь, что компьютер подросткам вреден? Сколько секунд ты мне дашь на этот раз?

— Семь тысяч двести, — ответил Максим.

Катя растерянно уставилась на отца, не ожидая столь точного ответа и потому не зная, что с ним делать.

— А в виндовсе есть секундомер? — поинтересовалась она серьезно и полезла в кнопочку «Пуск».

— Это два часа, дуреха! — рассмеялся Макс.

— Целых два часа?! Что за аттракцион невиданной щедрости? — процитировала Катя кого-то из какого-то фильма. Сама бы она такую фразу составить не осилила бы, но любила копировать Наташину манеру словесных перепалок и часто использовала запомнившиеся фразы из фильмов или известные крылатые выражения.

— Ты же взрослеешь, — улыбнулся папа. — И тебе требуется больше времени на социальные сети. Что за парень тебя со школы сегодня встречал?

— Аркаша, «вконтакте» познакомились, — ответила Катя, уткнувшись в монитор.

— Социальная сеть! — вдруг вскрикнула Наташа.

А Макс уже начал думать, что она уснула под их с дочкой разговоры и его приятные поглаживания…

— Социальная сеть! — повторила девушка для самых тупых. — Нужно создать группу в контакте, группу нашей школы, пригласить туда всех, кто у нас учится. У них будет прямая связь с директором, может, с кем-то из учителей. Можно будет туда размещать какие-то объявления, проводить опросы… Ах, точно! Я этим займусь! — и снова уронила голову в подушку.

А Максим вдруг с ужасом представил, как бы он управлял школой без Наташиных идей?!

* * *

В середине ноября Наташа попросилась на неделю в Москву — на Международный кинофестиваль ВГИКа, где будет номинироваться их с Димой фильм, который они снимали во Франции, ну, и заодно Димку повидать, и окончательно забрать документы из института, и взять официальную справку о неполном высшем образовании… Причин была масса.

Максим долго молча смотрел ей в глаза.

— Я вернусь через неделю, обещаю! — сказала она твердо.

Солидное мероприятие закрытия кинофестиваля и вручение наград проводилось в столичном Доме Кино — без особого гламура и вечерних платьев, но с выходом на сцену и вручением букетов, дипломов и статуэток. Жюри отметило, что в студенческом игровом кино наметилась новая тенденция: режиссеры ВГИКа, наконец, стали снимать для зрителя, а не для себя. Однако при этом в погоне за профессионализмом многие утратили свою индивидуальность. Дима получил приз «За лучшую работу режиссера в игровом фильме», а Наташа — «За лучшее исполнение женской роли, сыгранной студенткой ВГИК». Жаль, что они с Димкой не собрали и всех остальных наград.

Впрочем, Димин фильм не казался Наташе таким уж достижением — после первых съемок у Кристиана Левье. Было приятно, интересно получать эту награду, но не более того. О задирании носа не могло быть и речи. Это было только начало, чем тут гордиться?

* * *

Свою награду подарила Евгении. Пришла к ней в Администрацию, в ее рабочий кабинет. Демонстративно изучила интерьер, потом подобрала место на рабочем столе и водрузила туда свою статуэтку — золотого мужика с увесистой кинокамерой на плече:

— Посвящаю тебе. И все остальные тоже подарю, их будет немало, так что подумай, где разместить специальную полочку для них. Спасибо за то, что дала денег уехать после школы в Москву. Я знаю, ты хотела для меня не такой профессии, но, может, ты сможешь гордиться и этим? Хвастаться кинонаградами — тоже круто!

— Я уже давно хвастаюсь, — призналась Евгения. — Тем, что ты училась в Париже безо всякой помощи с моей стороны. Спасибо.

* * *

Получение награды отмечали в «Эго» всей компанией. Евгения притащила статуэтку с собой, чтобы показать остальным, и вся братва всю ночь потом язвила, что награда Женькина, а Наташа, наверное, и ни при чем.

Первыми в тот вечер в клуб пришли Юра с Жанной. Максим с женой на правах хозяев должны были встречать всех остальных, но девушки вскоре убежали танцевать в зал, и мужчины остались одни в вип-зоне за стеклом. Людей на танцполе было совсем мало, да и освещение пока было включено традиционное, ресторанное. Компанию специально пригласили на позднее время, чтобы не шуметь во время чьего-то спокойного ужина здесь.

Юрик уже замечал, что Макс стал настороженно к нему относиться, но уточнять, почему, и выяснять отношения не стремился. В общем-то, все их разговоры в последнее время сводились к пяти словам: «привет», «как», «дела», «хорошо» и «тоже».

Девушки на танцполе смотрелись несуразно: Наташа, хоть и на каблуках, но в джинсах и обычной майке, и Жанна, располневшая еще больше после родов, но по-прежнему предпочитающая обтягивающую одежду на размер меньше, чем надо. Девушки как будто перестали понимать, что такое «стиль». Впрочем, Наташа была прекрасна и так, и дело тут было совсем не в одежде.

— Я впервые вижу, чтобы девчонка в двадцать один год была настолько женщиной, — сказал Юрик задумчиво, стоя возле стеклянной стены и глядя на танцпол.

Макс удивленно подошел и встал рядом с другом, начав бессмысленно теребить серебристую занавеску, подколотую сбоку. Жанна старше, и, стало быть, речь не о ней. Что-то Юрик откровенно «палится»… Максим не мог решить, что ответить на эту фразу: «О ком это ты?», «Да, меня это тоже удивляет» или «Пошел ты, знаешь, куда?!».

— У меня студенток этого возраста полно, — продолжал Юрик, — но ни в одной из них никогда не замечал ничего подобного. Они даже на пятом курсе еще не соображают, что такое «быть женщиной». Это годам к тридцати, наверно, приходит… А в ней — уже сейчас. Думаю, это твоя заслуга. Девушку женщиной делает мужчина.

Юра повернулся к другу и смело взглянул ему в лицо.

— Не знаю, — растерялся тот. — По-моему, ей это просто дано. Она мне еще в пятнадцать лет пыталась это объяснить, но я не верил.

— Она вообще удивительная, — продолжал психолог удивлять Максима. — Четыре года жила в двух столицах, но при этом не испортилась. То есть, она явно изменилась там, в ней теперь столько класса! Но она не стала высокомерной, надменной… Она, в корне, осталась собой, какой я ее знал раньше. За четыре года Москвы и Европы! Уверенно идет своей дорогой, ни на кого не ориентируясь — это потрясающе! Это говорит о том, что она очень сильная личность, не поддающаяся влиянию извне!

Юра замолчал, задумавшись о чем-то, видимо, более личном, а Макс так ничего и не ответил на эти рассуждения. Они стояли рядом, у стекла, разглядывая наполняющийся людьми, темнотой и музыкой зал, и были словно в параллельных мирах. Друзья. В этой комнате, напоминающей средневековый замок (главным образом, из-за каменной отделки трех остальных стен), не хватает только дуэли двух рыцарей.

— Ты с ней спал? — не выдержал Максим.

Он решил, что Юрик будет врать, поэтому уставился ему в лицо, сканируя невербальные признаки. Юра на мгновение опустил голову и цокнул языком.

— Я должен посоветоваться с Натальей, как ответить на этот вопрос, — вздохнул он, поразмыслив немного.

Максиму показалось, что этого уже достаточно. Было только непонятно, где у Юрика чувство вины? Мстит?

— Честно говоря, — признался Юрик, — я был уверен, что ты не спросишь об этом. Мы с ней даже поспорили на шоколадку.

Тут в зале показались знакомые фигуры Андрея и Евгении, и Наташа с Жанной бросили свои танцы и повели вновь прибывших в вип-комнатку. Наташа вошла последней и пыталась, не глядя, закрыть за собой стеклянную дверь, но дверь отчаянно сопротивлялась. Оглянулась — дорогой нарядный Костик, стоя на верхней широкой ступеньке, тянул на себя ручку с той стороны.

— Привет, извини, — улыбнулась Наташа, пропуская и его. — Классно выглядишь!

Через несколько минут к ним присоединились бывший скалолаз Кирюха с молоденькой женой, вчерашней школьницей. Кирилл пожал протянутую ему руку Андрея, потом так же поздоровался с Костиком, и Кост, намекая на вечное отсутствие в компании этого ветреного приятеля, демонстративно обратился к Андрею:

— Кто это? Ты с ним знаком?

— Ты знаешь, лицо припоминаю… — в том же тоне ответил толстяк.

Кирюха только улыбнулся на это. Он всегда был человеком, не предъявляющим претензий. Говорил: «Я никому ничего не должен, и мне никто ничего не должен».

А следом пришла Анна. Она заглянула только поздороваться, собираясь идти в кабинет работать, но Макс нежно и настойчиво усадил ее на диван, а ему разве откажешь?

За неделю отсутствия Наташи в Сочи Макс успел подстричься «под мальчика», и теперь, как и предупреждала всегда Инесса, выглядел, как пацан. Еще и пряди осветлил немного впереди и на макушке, где Инесса оставила ему сантиметров по пять, и был похож на модель с обложки молодежного журнала. Ему, несомненно, шла такая прическа, но с непривычки было странно — если не приглядываться, он казался чуть старше Наташи. О том, что он директор школы, и вовсе теперь можно было только в анекдотах рассказывать.

— Макс, в твоем возрасте неприлично выглядеть на двадцать пять! — с упреком молвил его ровесник Костик. — Я старею, а он молодеет, гад!

— А в моем возрасте — прилично? — встрял Андрюха. — А то я тоже хочу выглядеть на двадцать пять.

— И все будут думать, что у старухи-меня молодой любовник, — усмехнулась Евгения, которая и так на пять лет старше своего мужчины.

— Мне бы такую «старуху»! — не подумав, ляпнул Костик и попал впросак: он имел в виду, что Женя очень хорошо и молодо выглядит, но не смог сделать правильный комплимент, и тут же получил ревнивый подзатыльник от хозяина «старухи» Андрея.

Евгению всегда хотелось называть полным именем и без отчества. Без отчества, потому что довольно моложава, а полным именем, потому что «Женя» звучит слишком просто для такой элегантной леди. У нее всегда был собственный стиль, это от нее передалось и Наташе. Евгения красила длинные завитые волосы в пепельный блонд и умела сочетать деловую одежду с молодежными аксессуарами, и получался свежий и яркий образ. Она всегда — всегда! — носила высокие тонкие каблуки. Не так давно, когда Наташа жила у родителей какое-то время, Евгения однажды пришла с работы вечером и, скинув туфли, села на кухне и вытянула уставшие ноги. Алексей, Наташин так называемый отец, наливая себе компот из холодильника, кивнул тогда жене в поддержку: «Оно того стоит! Высокие каблуки очень украшают женщину!» Наташе эта фраза так и запала в душу. Она вообще мало слышала, что думает отец о женщинах, поэтому запоминала все, жадно наматывая на ус.

Полчаса все друзья весело решали, что будут пить и есть; казалось, процесс обсуждения меню всем доставляет не меньшее удовольствие, чем потенциальная возможность набить желудки. За это время Наташа успела еще раз сходить потанцевать в компании незнакомцев. Она любит эту песню, она написала ее в порыве отчаяния, а Данил сделал микс в порыве вдохновения, и при наложении двух порывов друг на друга получилась настоящая взрывчатка. Но вот, наконец, официантка принесла в вип-зону горячительные напитки с закусками, Наташа благосклонно вернулась к гостям, и Костик деловито взял на себя роль организатора банкета:

— Занимайте свои места, друзья! Юрик, Жанна, садитесь. Мы начинаем.

— А мы уже кончили! — нескромно, впрочем, как и всегда, заявила Жанна, которая пять минут назад как раз вернулась в обнимку с мужем с короткого свидания в туалете.

— Я б еще раз не отказался, — сдержанно улыбнулся ей Юрик.

— Ты б еще не раз не отказался, — поправила Жанна.

Они всегда так вульгарно обсуждают в компании, что только что сделали или собираются делать, что Наташа замолкала и прислушивалась — не верилось, что это Юра. Без Жанны он никогда не был пошляком, но с ней плавно и органично становился другим. Нет, в его интонациях всегда оставались присущие ему спокойствие и сдержанность, скромность, даже когда цензурность слов сильно зашкаливала. Это была такая странная, непостижимая смесь разнузданности и рамочности, что он начинал казаться всем присутствующим женщинам неразгаданной тайной.

Он и был тайной. Слишком умный и грамотно скрывающий это; хорошо подкованный в языке мимики и жестов, но позволяющий людям верить, что они могут его обмануть; откровенно отвечающий на все вопросы и при этом не сообщающий о себе ничего, чтобы можно было сказать: «Да, я его хорошо знаю».

— Что с тобой? — спросила Анна у своего любимого директора. Она сидела на короткой стороне дивана, а Макс — рядом с ней, но на длинной.

Если бы не этот ее вопрос, Наташа бы и не переключила внимание с чужого мужа на своего.

— Ничего, — пожал Максим плечами, потягивая вино в перерыве между тостами. В черной рубашке и с такой стрижкой он был очень похож на немца. Так странно: Наташа никогда не сомневалась в том, что он русский, хоть и знала о фашистско-германской четверти его происхождения. А тут вот просто немец, без всяких «но». Иностранец. Как же она не замечала этого раньше?

Он не участвовал в на удивление общих разговорах разношерстной компании. На плазменном экране в вип-зоне крутились клипы, и Макс с интересом их смотрел. Учитывая, что звук при этом был не из телевизора, а из основного зала клуба, и совсем не соответствовал картинке на экране, то его интерес выглядел, мягко говоря, неискренним. И заметила это одна Аня.

Тут же быстрая мелодия начала затихать и сменилась медленной композицией.

— Давай потанцуем, — предложил Максим Ане, протянув ей руку.

— Давай, — согласилась та от неожиданности.

— Ты не против? — уточнил он едко у Наташи, которая сидела по другую сторону от него. О, этот взгляд, пришпиливающий свою жертву, как бабочку к стенду коллекционера! Наташа выдержала пару секунд, которые потратила на глоток пива из высокого бокала, и, отставив пиво на низкий стол, скрестив руки на груди, жестко ответила:

— Нет, что ты, я всегда самоотверженно поощряю подобную инициативу!

Аня все поняла по ее интонации.

— Может, Вы с женой лучше? — несмело предложила она.

— Я попробую с каждой из вас, а потом решу, с кем лучше, — улыбнулся он Анне, хотя фраза, без сомнений, предназначалась Наташе.

Никто из остальных присутствующих не понял всех смыслов этой перепалки; для них это была лишь игра слов. Им всем было весело, они смеялись, обсуждали всякую ерунду и точно так же в шутку обменивались колкостями. Костик, как всегда, был заводилой по части подколок. И только Юрик, бросив укоризненный взгляд на Наташу, спросил вполголоса, так, что никто не обратил на него внимания:

— Это то, чего ты добивалась?

— Вы хотите позлить Наташу? — спросила Аня, аккуратно положив ладони мужчине на плечи.

Рядом с ними пристроились еще несколько парочек: парень с девушкой в тесных объятиях, элегантный мужчина с незнакомкой на пионерском расстоянии и две девушки, которым, видимо, просто вздумалось подразнить присутствующих мужчин.

— Скажем так, я хочу убить двух зайцев одним выстрелом, — признался Максим. Чувствовал, что, глядя на свою партнершу, не может не улыбаться.

— Я не заяц, — возразила она с достоинством.

— Значит, не умрешь от танца со мной, — успокоил тот.

Песня была красивая и величественная, к припеву тихие аккорды сменились более громкими и мощными, и разговаривать на танцполе стало трудно. Да и незачем. Максим замечал, как дрожат Анины руки, сползая с его плеч до груди. Не сдержавшись, погладил одну, накрыв своей теплой ладонью. Девушка робко выглянула на него исподлобья, пытаясь спрятать улыбку. Она никогда не признавалась ему в любви, может, он просто не знает, что сейчас с ней творится? Если бы знал, не стал бы так играть с ее чувствами, правда? Но он так уверенно себя ведет — какие могут быть сомнения? Знает…

Знает. И танцует с ней — не Наташе назло. Он уже не подросток, чтобы так поступать.

Какое-то де жа вю. Он обнимал ее уже так однажды, только в другом клубе. Держал руками эту тонкую талию, чувствуя моментами ее бедра и тут же отгоняя от себя все непедагогические мысли. От мыслей избавиться получалось, и с пустой головой было намного проще уступить своему влечению… Наклониться и рискнуть поцеловать свою любимую ученицу…

Вернувшись с Анной в вип-комнату, прикрыв за собой дверь, только собрался расслабиться на диване, как Наташа тут же потянула его за руку:

— Ну, так теперь моя очередь, чего сел?! — она игриво закусила губу и с намеком задержала на нем взгляд.

В основном зале уже вовсю дребезжала новая быстрая композиция.

— Я не танцую быстрые танцы, — ответил Макс.

Наташа стояла перед ним и слабо тянула его за руку. Он упрямился, и по выражению его лица было понятно, что он не шутит. Евгения и Андрей уже начали понимать, что происходит, и уставились на скрытую ссору этой сложной пары. Следом притих Костик, отложив кусочек сыра на тарелку, которую держал на весу близко к лицу. Кирилл со своей молоденькой женой перестали целоваться на самом дальнем краю дивана, и их стало видно. Наташа стояла перед Максом и держала его за руку. Он твердо смотрел ей в глаза. Анна нервно поправляла несуществующие огрехи на длинной легкой юбке. Юра встал и подошел к Наташе. Жанна совершенно неревнива. Закинул руку Наташе на плечо и сказал Максу:

— Предлагаю соревнование. Вы с Аней против нас с Натальей. Ваш медленный танец против нашего быстрого.

Наташин взгляд мигом сменился на заинтересованный — и тут же на ехидный. Юрина поддержка была очень кстати. По-прежнему не сводя с Макса глаз, она подморгнула ему бровями — очередная его манера, позаимствованная нахалкой. Максим опешил от продолжения.

— Разувайся! — скомандовал Юрик его жене.

А потом что будет? Раздевайся? А Наташа без промедления скинула туфли, став на десять сантиметров ниже. Края тонких расклешенных джинсов мягко растеклись по красному ковру. Ишь, какая покорная, не в первый же раз! Они с Юриком за ручку тут же побежали на танцпол.

Сквозь стеклянную стену вип-зоны, там, где не были задернуты занавески, было хорошо видно, как чуть ниже, в основном зале, в постоянном мигании стробоскопов менялись их позы. У Максима все мировоззрение распадалось на кусочки от одной только мысли: зачем было разуваться, если вы все равно танцуете, как все обутые?

Босиком Наталья лучше чувствовала свое тело. Юрик сам, ориентируясь на свой опыт, подсказал ей попробовать так на одной из тренировок. Наперекор заводной музыке они танцевали что-то эротичное, хоть и соблюдая ритм, — сквозь остальных посетителей было плохо видно, но когда было видно, то сомнений не оставалось — это секс.

Только жена директора может позволить себе являться сюда в джинсах и маечке. Белая маечка, обтягивая все ее телодвижения, была маяком, на который ориентировался взгляд Максима в полумраке зала. Достаточно размявшись, они перешли на какой-то другой вид общения — окружающие с интересом приостанавливались, чтобы поглазеть на эту пару. Музыка сменилась на следующую, тоже быструю, и Юрик как бы спросил кивком головы: «Готова поиграть?». Она легко поняла его вопросительный взгляд. Наташа актриса, играть — это ее работа…Их живой поединок, трогательно-заботливый и, в то же время, демонстративно-показной, динамичный, артистичный, приводил зрителей в экстаз без лишней прелюдии. Для их пары это было в первый раз — под клубную музыку, очередной ди-джейский микс, и, хоть было тяжело в таком быстром темпе, надо сказать, они не опозорились! Наташа ловко уворачивалась от его изящного прыжка или летящей ноги, исполняя недавно выученные трюки средней сложности, не забывая при этом танцевать. У них получилась сценка со смыслом, будто Юрик пытается добиться девушки, а она кокетливо ускользает снова и снова. Поначалу и ему, и ей было неудобно в неспортивной одежде, но оба быстро вдохновились таким танцем, и на неудобство внимания уже не обращали.

Под конец следующей песни победила дружба (или усталость). Повиснув у Юрика на шее, Наташа прокричала сквозь музыку запыхавшимся голосом:

— Спасибо тебе большое! — Юрик сразу понял, за что именно. — Не беспокойся, я разберусь.

— Очень на это надеюсь, — ответил он покорно. — Наша с ним дружба в твоих руках.

Под всеобщие аплодисменты танцоры вернулись к друзьям. Не позволив собравшимся сделать ни единого комплимента, Юра сразу же обратился к Максу:

— Ну, как?

— Похоже, я проиграл, — даже не шелохнувшись, ответил тот многозначительно.

Костик тут же схватил со стола статуэтку, за которую они сегодня пьют, и (Наташе показалось, он сейчас размахнется и стукнет кого-то из них) демонстративно вручил награду «победителям», картинно пожав им руки.

— Интересно, каким образом мужик с кинокамерой связан с капоэйрой? — обуваясь, пыталась отшутиться Наташа, чтобы не привлекать внимания к Максу.

— Есть еще желающие составить нам конкуренцию? — уточнил Юрик, проходя к дальнему краю комнаты, к Жанне, которая тут же принялась его поздравительно лапать.

— Ты, кажется, хотела поработать? — шепотом уточнил Максим у бухгалтера.

— Выгоняешь? — удивилась Анна.

— Нет, конечно, — улыбнулся он. И добавил, поднимаясь с дивана: — Просто иду в кабинет и ищу себе компанию.

Юра уверенно схватил Наташу за руку и потащил из вип-зоны. Она подумала было, что танцевать, но мужчина остановил ее в сторонке, и строго сообщил:

— Кто-то из нас должен с ним поговорить!

— Я поговорю, но попозже, — вяло пообещала девушка.

— Тогда я поговорю сейчас, — решил Юрик и направился к выходу из зала, видимо, в кабинет директора.

— Юр, — Наташа схватила его за рукав тонкого свитера. — Я разберусь, доверься мне!

Под оглушающие басы музыки трудно выяснять, кто и когда разберется. Официантка с полным подносом испуганно приостановилась и осторожно обошла в полумраке эту подвижную парочку.

— Наташа! — обернулся мужчина. — Из-за тебя я потеряю друга!

…

Так привычно уже гулять с ним вечером по городу после тренировки. И так приятно. Не нужно ничего прятать, не нужно притворяться. И можно обсуждать не работу или бытовые проблемы, а то, что важнее этого во все времена: чувства, отношения… Этот мужчина будоражил Наташино воображение. Она знала его столько лет, но он никогда не вызывал в ней эротических ассоциаций, был другом мужа, табу. И вдруг — то, о чем говорил Максим: принципы по-прежнему стоят стеной, но для Юры она готова сделать исключение. Он заботился о ней при каждой встрече, и Наташа понимала, что находится в шаге от того, чтобы полноценно влюбиться. Да что там — она бы влюбилась в ту же секунду, как услышала бы первое грубое или хотя бы равнодушное слово от Макса. Но Макс был безупречен, не давая ее сердцу почувствовать себя свободным, и Юра для Наташи оставался лишь предметом сексуального влечения.

Юра ни разу не предложил прекратить их регулярные встречи, хотя неоднократно говорил самому себе, что это обязательно надо сделать, пока все не зашло слишком далеко. Благодаря Наташе, у него улучшились интимные отношения с женой: подпитываясь адреналином запрещенной связи, он возвращался домой с огромным желанием заниматься сексом до потери пульса, чтобы избавиться от этого притяжения хотя бы на время, и жене нравилась его непривычная инициатива.

Наташа могла запросто в перерыве между их страстными боевыми схватками подойти и помять ему плечи, а также, заодно, шею и уже не помять, а погладить, забираясь в волосы до самой макушки. Он говорил «не надо», она отвечала «это по-дружески», и для него это было подходящим оправданием. Жена сделала его супругом и отцом, а Наташа пробуждала в нем мужчину, заставляя расправлять плечи и говорить другим тоном. Она была его допингом, и он не хотел отказываться от этого пристрастия. Утешал себя тем, что фактически не делает ничего плохого.

Спускаясь в лифте, они уже не разговаривали — просто смотрели друг другу в глаза, понимая, что любое слово будет катализатором, заставившим нажать на все кнопки и закоротить электронику. Он удивлялся, что может без всякого повода смотреть женщине в глаза дольше нескольких секунд и не чувствовать дискомфорта. А она понимала, что вся его верность другу целиком в ее руках. Ей нравилось играть с огнем и чувствовать себя роковой женщиной.

— Наверно, нам лучше не подкидывать дров в огонь, — вел правильные беседы Юрик, шагая по знакомому тротуару, глядя себе под ноги, в душе опасаясь, что она согласится с этим, и из его жизни исчезнет такая радость.

— Я хотела бы быть верной, но постоянно ловлю себя на мысли, вдруг такой страсти у меня уже больше ни к кому не будет? Вдруг я сейчас теряю что-то уникальное? Хотя, мучиться от влечения и терпеть — это тоже интересный опыт.

— Как у вас с Максом в постели? Все хорошо?

— Да, — пожала Наташа плечами.

— Твое «да» звучит как «да, лажа полная», — усмехнулся психолог. — Может, тебя из-за этого тянет налево?

— Да нет, он удовлетворяет меня каждый раз, мне грех жаловаться.

— Видимо, это не все, что тебе нужно. Если человек не получает чего-то от партнера, он будет искать это в других. Активно искать или пассивно ждать в зависимости от типа личности, но тем не менее. Так уж устроены люди.

На первом же перекрестке передумали переходить дорогу и свернули в кафе: а то до клуба они так доберутся очень быстро. В маленьком кафетерии на два столика без посетителей барменше было хорошо слышно их голоса, но друзья ничуть этим не смущались.

— Он так по-свински поступил с нами обоими, — напомнила Наталья другу. — Переспал с твоей женой у тебя за спиной, переспал с моей подругой у меня за спиной…

— И что? Теперь мы вправе переспать друг с другом у него за спиной? — нервно хмыкнул Юрик, отхлебнув из чашки зеленого чая с мятой.

Наташа эротично погладила вспотевший от таких разговоров стакан холодного сока и пояснила:

— Или сделать вид, что переспали…

— О-о…

Юрик задумчиво уставился в картину на стене. Абстракция явно была нарисована человеком в сильной депрессии.

— Ты же говорила, что простила его, — подловил ее мужчина.

— Я же не рассталась с ним из-за этого, и не напоминаю даже. Значит, простила. По-другому прощать я не умею.

— Я не буду ему мстить, — покачал Юра головой, сделав еще глоток и всем своим видом показывая, что обсуждать тут больше нечего. Но, взглянув на расстроенное лицо девчонки, объяснил: — Я уже погавкался с ним из-за этого, даже отношения с ним все прекратил. Но он приперся ко мне на работу, я ему врезал хорошенько… Это уже пройденная тема. Не вижу смысла ворошить прошлое снова. Тебе, конечно, сложней.

— И как же мне быть? — устало обратилась она к своему любимому психологу, который уже не раз давал ей дельные советы.

— Знаешь, — сказал Юра задумчиво, — он не всегда был таким. Он никогда не использовал девушек просто для сексуального удовлетворения. Женщин у него было много, но он, как бы поточнее выразиться, подходил к каждой с чувством. Какое-то наивное представление у него было о барышнях, будто это такие цветочки, за которыми надо ухаживать. А в последние годы его отношение к женщинам изменилось. Может, глаза открыл, наконец. После Светкиной подставы с беременностью, например.

— О, Светка, кстати, говорила, что он всегда хранит верность каждой своей девушке! — вспомнила Наташа. — А как мне — так изменять начал! — и спохватилась рассудительно: — Так, может, дело во мне?

— Может, и в тебе. Но он не изменял девушкам, потому что они у него надолго не задерживались, так что это не показатель, — возразил Юрик. — Он быстро прощался после первой же сцены, устроенной ему, после первого же грубого слова. Не давал девчонкам даже второго шанса. Но с тобой он изменился. Я помню, он долгое время был тебе верен и жил вообще без секса. Почему, я не знаю. Могу только предположить, что ты наполнила его жизнь смыслом, дала ему уверенность в будущем. Ведь, начиная роман с ученицей, он понимал, что не будет иметь морального права расстаться из-за первой же ссоры, значит, этот роман априори долгосрочен. И, возможно, когда эта уверенность пошатнулась — начал изменять. А уж с кем изменять, для него вообще не вопрос. Видя женщину, он видит именно женщину, а не чью-то жену или подругу. Поэтому они к нему и липнут, их именно это привлекает. И подумай, за что ты сейчас его хочешь наказать? За то, что с тобой он стал другим?

Наташа немного обдумала новую информацию, но покачала головой:

— Не во всём согласна. По части жен друзей или подруг жены — это должны быть табу в любом случае. Женщин навалом. Я тоже хочу запретного мужчину, а ты хочешь запретную женщину, и мы оба точно знаем, что удержаться — возможно. Надо просто переждать, перетерпеть. Поэтому я и хочу проучить его. Поможешь? От тебя ничего особого не потребуется. Он очень ревнивый, сам все самое худшее себе придумает, нам даже стараться не придется. Только, пожалуйста, если он спросит, спим ли мы с тобой, очень прошу, не отвечай «нет»!

Юра даже не уточнил, а как же ему отвечать на такой вопрос, потому что был уверен:

— Он из чувства вины не спросит. Он же спал с моей женой! Будет молча подозревать, и все.

— Поспорим на шоколадку?

…

Юрик решительно шел в кабинет, и у Наташи не было выбора, кроме как следовать за ним. В коридоре трое молодых людей весело и уважительно охмуряли одну девушку: это бросилось Юре в глаза, ведь привычней в клубах более похабные интонации. Один из охранников, поигрывая связкой ключей, тихо о чем-то переговаривался с напарником возле входной двери, который, в свою очередь, часто поглядывал через плечо на охмуряемую компанией девушку. На пороге директорского кабинета, даже не замешкавшись, Юрик дернул ручку — заперто — постучал. Через три секунды Макс открыл дверь почему-то с улыбкой, по привычке поправив волосы, которые уже и не мешают вовсе.

— Нам надо поговорить, — заявил Юра.

— Ну, раз вам надо — проходите, — ответил парень доброжелательно и отошел в сторону, жестом приглашая их внутрь.

На диване посреди офиса сидела Аня, тоже с точно такой же улыбкой. Наташа с интересом сверила их довольные физиономии — похожи! Визитеры явно прервали какой-то приятный разговор, или не разговор вовсе… Тут времени-то прошло всего ничего, а Макс уже совершенно другой человек! У Наташи это не вызвало ни капли ревности, но вот любопытство разыгралось: что такого Анна могла ему сказать, что он так резко изменился?

Анна понимающе поднялась с дивана.

— Похоже, поработать мне все равно не удастся, так что не буду вам мешать, — сказала она и, подойдя к директору, чмокнула его в щеку (они так здороваются и прощаются по инициативе Максима Викторовича). — Всем счастливо! До завтра, Максим, не забудьте.

— Такое не забывается! — присвистнул он игриво ей вслед.

— Речь о встречной налоговой проверке, — пояснила она Наташе напоследок и закрыла за собой дверь снаружи.

— Что за проверка? — заботливо поинтересовалась девчонка, чтобы потянуть время.

— Да ничего страшного. Одну фирму подозревают в сокрытии прибыли, и нас просят показать все наши документы, где фигурирует эта фирма.

Можно спросить еще, какая именно фирма… Максим таким взглядом смотрел на нее, что она не стала больше нести всякую чушь. Именно на нее почему-то, с легкой улыбкой. Макс присел на краешек своего рабочего стола и скрестил на груди руки. Все шумы, суета и клубная музыка остались за пределами, и тут, в тишине, оказавшись втроем лицом к лицу, и Юра, и Наташа, казалось, забыли, зачем пришли.

— Или это такое кодовое слово у вас? — спохватился Макс. — Давайте, я тоже уйду, чтобы вы могли «поговорить»!

— Да нет ничего между нами! — вспылил Юрик. От Наташи фиг чего дождешься, она полна решимости поиздеваться над мужем по полной программе. — Все, что между нами было, ты видел только что своими глазами! Бесконтактный бой!

— С элементами эротического танца, — кивнул Макс.

— Мы же в ночном клубе! Макс, достал, мы просто решили проучить тебя, сам знаешь, за что!

Тот улыбнулся уже совсем открыто, опустив голову и снисходительно покачав головой.

— Ребят, ну что вы меня за идиота принимаете? У вас такое взаимное притяжение, что это видно невооруженным глазом! Я разбираюсь в этом лучше, чем вы оба вместе взятые!

Он замолчал, спокойно и грустно взглянув на их растерянные лица.

— Вы — двое самых близких мне людей, — сказал он после долгой паузы. — Вы думаете, я вас плохо знаю?

Юра просто терялся, ему нечего было ответить, он чувствовал себя пойманным на месте преступления и ужасно этого стеснялся. А Наташа размышляла только об одном: что означает эта стремительная перемена, это спокойствие?

— Ты прав, — сказала она мужу с вызовом. — Есть между нами притяжение. И что? Оно обязательно должно перейти во что-то реальное? Кому из нас ты не доверяешь, ему или мне?

— Тебе, — ответил Макс. — Юрик довольно робкий в постели с новой женщиной, он сам не предложит. Хотя я допускаю, что может согласиться, когда предложишь ты. Мне в наказание.

— Не надо обо мне в третьем лице, я тоже тут стою! — раздался его недовольный голос.

— Хорошо, извини, — кивнул Макс и продолжил, глядя на жену: — А вот за тобой столько всего числится, что я уже не знаю, можно ли тебе доверять. Девственность с другим парнем потеряла, еще и изменив мне при этом, на Костика вешалась у него на даче (Юра при этом удивленно поднял брови), с Саней целовалась, едва согласившись выйти за меня замуж. Может, еще что-то было, о чем я не знаю. Ты жила далеко от меня, и пару раз я не чувствовал во время секса, что ты долго была без мужчины. Это, конечно, не самый достоверный признак…

Юрик снова не выдержал:

— Макс, она не предлагала мне секс, она предлагала только сделать вид, чтобы тебя позлить.

— Юр! — Максим взглянул на него снисходительно. — Это вопрос времени. Я знаю, что такое влечение.

Наташа зло пялилась на мужа. Конечно, все, что он перечислил — действительно ее «заслуги», но не надо об этом… Она хранила ему верность с одиннадцатого класса, с тех пор, как они стали жить, как муж и жена, а он ей НЕ ДОВЕРЯЕТ!

— Слушайте! — заявила она издевательски. — Я хочу вас обоих. Вы оба хотите меня. Так, может, нам втроем попробовать? Прямо сейчас. Чего тянуть, все равно же это «вопрос времени»!

— Я уже никого не хочу! — взорвался Юра, отчаянно отгораживаясь от них обоих ладонями, показывая, что выходит из игры. — Вы два больных человека! Разбирайтесь сами! — и бросил Максу напоследок: — У меня с твоей женщиной ничего не было и не будет.

Пулей вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, которую Анна предусмотрительно не стала замыкать своим ключом.

Оставшись наедине, долго еще не могли сказать друг другу ни слова. Мозаикой складывалась картина в Наташином рассудке из того, о чем рассуждал Юрик недавно в кафе, и что сказал Максим сейчас. Обида за недоверие превращалась в испуг по поводу того, что недоверие (как и доверие) не берется ниоткуда, и, стало быть, она все эти годы разрушала то, что пыталась строить. Вот и сейчас, мечтая об идеальных отношениях с мужем, ведет с ним холодную войну, мстит, наказывает, мучает. Вдруг поняла, что для идеальных отношений достаточно просто прекратить делать то, что она делает.

— У тебя хороший друг, — сказала она тихо, глядя Максиму в глаза. — А жена просто ужас.

Он слабо улыбнулся.

— А ты можешь представить рядом со мной «правильную» тихоню? Я люблю свою жену. И так сильно ревную, просто кошмар!

Она по инерции продолжала возмущаться:

— Получается, тебе с его женой спать можно, а ему — с твоей — нет? И ты с моей подругой — это нормально, а я — с твоим другом — просто кошмар?

— Да нет, я понимаю, что заслужил. Потому и не препятствую. А может, потому что знаю, это бесполезно — такие вещи решаются только двумя участниками.

Вот что на это скажешь? Как с ним спорить, если он соглашается со всеми обвинениями? Он смотрел ей в глаза спокойно и твердо. Не виновато, не жалобно. И этот взгляд сейчас вызывал в ней только одно желание: попробовать жить по другим правилам, обходя общепринятые. Настоящая харизма.

— Манипулятор чертов! — выругалась Наташа ласково.

Дьявол, что происходит?! Она что, столько старалась для того, чтобы сейчас захотелось его обнять?! В такие дебри загнать отношения — ради чего? Она осторожно подошла к нему ближе, взяла за руку. Он не сопротивлялся.

— Макс, я хочу внести поправку в Закон об изменах, — призналась она. — Разрешаю изменять, если я сама не могу дать тебе в постели то, что ты хочешь. Или если это сильное, долгое искушение, от которого не удается избавиться. Или если это какая-то навязчивая эротическая фантазия, в которой фигурирую не я. Но такое, как было с Яной, в духе «а почему бы и нет» я прощать не буду.

— Тогда я не буду прощать поцелуи с Саней прямо у меня на глазах, — жестко сказал он.

Наташа, открыв рот, уставилась мужчине в лицо, даже не представляя, что сказать.

— Ты вообще понимаешь, что для мужского самолюбия означает Саня? — уточнил Макс внятно и с расстановкой, и от его тона у девчонки мурашки побежали.

— Ты мне ни единого слова упрека не сказал тогда! — удивилась она, будто только сейчас узнала, что он видел тот поцелуй.

Он не выглядел виноватым… Стоя между ней и Янкой, он не выглядел виноватым! Она заметила это тогда. Эта маленькая нелогичная деталь врезалась в память, вытеснив всю общую картину, но Наташа так и не придала этому значения… У Наташи вдруг мысли бросились врассыпную. Она схватила за хвост одну: даже ее секс с Юрой не был бы так унизителен для Макса, как поцелуй с Саней…

— А если бы я не простила за Янку, ушла бы от тебя?

— Значит, моя жизнь осталась бы без изменений.

— А если бы я просто отомстила бы с твоим другом?

— Я пошел ва-банк.

Наташа покачала головой:

— А я еще тебе какие-то условия ставлю: такую измену прощу, а такую — нет…

— Моя верность все равно не зависит от твоих разрешений или запретов. Я тебе это уже неоднократно говорил.

Она несмело стояла рядом с ним, словно они еще не были достаточно знакомы, чтобы прижаться и поцеловать. Он сидел на краю стола, весь в черном, с модной новой стрижкой, к которой она еще не успела привыкнуть, как всегда, с чересчур провокационно расстегнутой рубашкой и закатанными по локти рукавами, и был то ли ее прежний и близкий, то ли совсем новый, неразгаданный.

Когда в жизни наступает момент, когда все, что казалось правильным, вдруг «ровно в полночь» оборачивается безграмотной ошибкой, — что ты сделаешь?

Он всегда диктовал, даже если делал вид, что предоставляет право выбора ей. Он позволял ей жить не в Сочи, он позволял ей столько лет числиться его девушкой. Он всегда был старше. Но вот парадокс — со временем они стали ровесниками. Она повзрослела, догнала его, и сейчас они на равных. Вот только сейчас. Он стоит рядом, не упрекая, не читая нотаций, не воспитывая, и она воспитывает себя сама. В ней столько противоречивости, что с ней любой мужчина с ума бы сошел, а Максим держится… Мечтать о семье с ним, но разворачиваться и уезжать, даже проигнорировав его просьбу остаться. Вести войну с человеком, с которым стремишься к миру — это ж надо додуматься… Мстить — разве это любовь, о которой она говорила ему в Италии? Конечно, не доверяет.

— Я была тебе верна с тех пор, как ты согласился со мной спать, — на всякий случай предупредила Наташа. Мало ли, может, ему хватит одних только слов. — С Костиком у меня бы ничего не было, я его никогда не хотела, просто проверяла на нем свои чары. А с Саней — не знаю… Постарайся забыть… Ты же подслушивал наш разговор на лестнице, сам знаешь, ничего особого между нами нет, всё уже закончилось, — Наташа сделала паузу и попросила робко: — Давай, попробуем построить отношения заново. Я больше никуда не убегаю, не учусь в институте, люблю тебя и готова идти навстречу. И я, действительно, не против твоих измен, лишь бы это было обосновано серьезной причиной. Я же не могу одна реализовывать все твои сексуальные потребности — это нереально. Захочешь полненькую женщину — и я бессильна. Я не буду тебя наказывать за это, или мстить, или отвечать тем же. Попробуем провести черту и забыть все плохое, что было?

Максим слабо улыбнулся и сказал, то ли грустно, то ли обреченно:

ѓ- Ты можешь много раз начинать все с начала, я всегда буду на это соглашаться.

— Классно! — Наташа удовлетворенно кивнула. Какой-то он странный: спокойный и уверенный в правильности своих действий… Хорошо это или плохо, когда у твоего мужа есть подруга-бухгалтер, которая может так быстро его успокоить и настроить на доброжелательный лад? Но теперь это уже не важно, теперь Наташа сама намерена стать для него такой подругой. — А ты бы что хотел исправить в нашей жизни?

Он задумался на мгновение и совершенно уверенно выдал:

— Секс.

— Секс? Но в этом-то как раз у нас проблем нет!

— Нет проблем? — здорово удивился мужчина. Надо же, наконец-то, в его голосе появились настоящие эмоции: — Ты через день прибегаешь ко мне на десять минут потрахаться! И это всё!

— Ты не доволен? — воскликнула девушка изумленно. Она, правда, считала, что все мужчины от такого секса в восторге.

— Конечно, не доволен! Я хочу расти над собой, развиваться, пробовать что-то новое. Почему я должен деградировать до уровня школьника, который трахается где придется?

— Но у тебя же нет времени на нормальный секс…

— Это у тебя нет времени на нормальный секс!

Девчонка ехидно хмыкнула:

— А ты считаешь нормальным секс по расписанию в ежедневнике?

— А ты, когда назначаешь свидание парню, время называешь наобум? — возразил Максим. — Или все-таки выбираешь время из того диапазона, когда ты свободна? Что в этом плохого?

Да, действительно… Многим супружеским парам именно этого и не хватает — свиданий, особенно с сексом. Девушка теребила кисть его руки. Он остановил ее, обхватив этот жест ладонью, и ненавязчиво потянул к себе, приобняв ее хрупкое тельце другой рукой, и Наташа вдруг почувствовала, что нет ничего невозможного!

— Что тебя еще не устраивает? — уточнила девчонка примирительно. — Может, ты хотел бы, чтобы я проводила с тобой больше времени? Или больше ласковых слов говорила?

— Давай, пока начнем с секса. С хорошего долгого секса. Прямо сейчас.

Вскоре они составили себе что-то вроде брачного договора.

1. Должно быть, как минимум, 1 нормальное свидание в неделю с отключенными телефонами.

2. Никогда не отказывать партнеру в сексе, даже если «не хочется».

3. Измены разрешены обоим, при соблюдении следующих условий:

а) измена принесет уверенную пользу изменяющему;

б) измена не унижает достоинство второго супруга;

в) это не отражается на отношениях/сексе с супругом;

г) обязательно используется презерватив;

д) это обязательно останется тайной как для супруга, так и для окружающих людей.

Наташа немного возмущалась, пытаясь отстоять хотя бы СВОЁ право быть посвященной в тайны мужа, потому что считает именно это настоящей надёжностью, но Максим сказал: «Я буду стараться скрывать. Узнаешь что-то — отрицать не стану, расскажу, поделюсь. И на этом точка».

Она недоумевала, почему он — ревнивец и собственник, вроде как не против ее измен. Ответил:

— Я против. Но природа меня не спрашивает. Сексуальность — это такая стихия! Если ее сдерживать, она будет только бушевать все больше и больше и однажды вырвется на поверхность, причинив вред намного больший, чем в естественных условиях. Природа, знаешь ли, наказывает, когда ей пытаются навредить. Конечно, если ты хочешь просто секса, то для этого есть я. Но если ты хочешь конкретного мужчину, то даже после секса со мной у тебя будет ощущение, что ты так и не получила того, чего хотела.

* * *

— Я послезавтра уезжаю в командировку на два дня.

Максим Викторович вернулся из учительской в свой кабинет, где Наташа убивала время перед вечерней репетицией «Хартбитов».

— Вот как?

Девушка заинтересованно выглянула из-за крышки ноутбука, в котором она проводила все свое свободное время, и картинно изобразила недоверие. Ей нравилось сидеть в кресле директора школы.

— В Краснодар, на педагогическое совещание, — объяснил Максим и сел, как посетитель, по ту сторону стола. — Я же в августе не ездил из-за свадьбы, будет некрасиво опять туда зама вместо себя посылать. Да и мне интересно самому поучаствовать.

М-да, стоило Наташе бросить институт, чтобы ЖИТЬ ВМЕСТЕ — и тут же приходится ЖИТЬ ОДНОЙ. Месяц назад он ездил на семинар в Питер. Дома без него было пусто и одиноко, даже невзирая на Катино присутствие. Ложиться спать в этой комнате и в эту постель в одиночестве было как-то неправильно, и даже неприятно. Кате было грустно; Наташа ощущала, что внимание отца ей намного нужнее, чем ее, Наташино. Наверно, этот факт не должен удивлять мамашу, которая четыре года отсутствовала в жизни ребенка, но для Наташи это все равно явилось большим откровением. Она пыталась развлекать девчушку, придумывала совместные занятия, но оказалось, что Катю уже не интересует плетение из бисера или разрисовывание окон пальчиковыми красками. Хотя, возможно, Катя просто взрослела. Тихо, молча, переживая все в себе, как и было раньше. Она всегда была тихой, непроблемной (для родителей) девчушкой… С папой-педагогом-психологом это не страшно, но без него — неуверенно и неуютно. Одиноко. И вот, это предстоит опять.

— Не забудь использовать презервативы! — бросила она мужу ехидно, маскируя свою грусть нарочито-ревнивыми интонациями.

— Попробую! — отозвался тот. — Но, думаю, меня неправильно поймут. Может, арестуют даже на пятнадцать суток за безобразие в общественном месте.

Наташа снова взглянула на любимого и хихикнула. Сколько «безобразий» в общественных местах они уже понаделали… Он сидел, развалившись на стуле, такой молодой модный пацан, демонстративно уверенный в себе — ему бы в ночной клуб, а не на педагогическое совещание!

Когда собрались все участники группы и Клим, Максим Викторович спокойно оставил Наташу на репетиции и с чистой совестью отправился в «Эго».

Два дня без Максима прошли на удивление безболезненно. Катя согласилась ночевать у бабушки, тем более что из Дагомыса в школу по такой погоде ехать на маршрутке неудобно, а от бабушки — идти десять минут. Наташе незачем было спешить вечером домой, и она с удовольствием отвлекалась от своего одиночества на репетициях до полуночи.

С утра, проводив Максима в Краснодар (он уехал сам, за рулем), Наташа включила в комнате, кажется, всю электронику, которую только нашла: телевизор без звука, музыкальный центр со звуком, свой ноутбук и компьютер Макса (чтобы перекинуть оттуда любимые фотографии к себе). После обеда уехала в школу на репетиции сначала с учениками, а потом с группой.

Без директора школы Наташа чувствовала свою огромную ответственность, хотя, объективно, отлаженному механизму работы учебного заведения она только мешала. Ведь ученики теперь, вместо того, чтобы думать об учебе, после уроков летели в большой актовый зал и торчали там до вечера, веселясь и развлекаясь.

К семи вечера подтягивались «Хартбиты», и компашка перемещалась в кабинет ОБЖ сбоку от школы. Репетиции с группой доставляли Наталье удовольствие, в стократ превышающее то, которое было в школьные времена. Подростковые эмоции казались тогда яркими и мощными, но вот — опытным глазом видишь все намного ярче и четче. Хотя говорят, что в молодости все сильнее. Вроде бы, первая группа, как и первая любовь, должна была стать самым прочным воспоминанием, но сейчас «Хартбиты» были действительно профессиональной группой — и это заставляло опытную Наташу восхищаться осознанно, ценить каждую мелочь, причем, ценить заслуженно и объективно, а не слепо кайфовать, как тогда.

Андрюхин кабинет ОБЖ был прекрасной тренировочной площадкой. Благодаря отсутствию окон в этом бывшем складе, тут сложилась атмосфера что надо: творческая обособленность от реальной жизни плюс андрюхино-небрежный хаос.

Они дружно и весело репетировали новые песни, доверительно болтая в перерывах, и казалось, что они и не расставались никогда. Это была ЕЁ группа, которая терпеливо ждала ее несколько лет. Эта троица, Оля, Игорь и Милена, с еще большим, чем раньше, доверием относились ко всем Наташиным идеям, и она уже без тени сомнений видела в себе полноценного лидера. Ребята легко ее чувствовали: она могла напеть новую песню, и они по очереди присоединялись к исполнению на своих инструментах, импровизируя и кивая в такт. Наташа тренировала Климу экстремальный вокал, и порой получалось весьма неплохо. До совместных выступлений в клубе с Наташей Климу было еще далековато — ни внешнего вида, ни умения выступать, а вот затащить на сцену «Хартбитов» для живого исполнения хотя бы разок — представлялось вполне реальным. Нужно только набрать достаточное количество качественных номеров.

Максим вернулся в пятницу в два часа ночи. Наташа еще не спала и вздрогнула от неожиданности, когда в замочной скважине зашевелился ключ. Возвращается как-то муж из командировки, а жена в постели… с ноутбуком. Она по привычке быстро позакрывала вкладки с порнухой и сделала вид, что просто лазает в Интернете. «Как-то он не вовремя», — должна была подумать Наташа, но поймала себя на мысли, что больше не нервничает, будучи почти застигнутой в моменты слабости.

— Ты вовремя! — улыбнулась она, когда он приоткрыл дверь, заглянув в комнату.

— Почему до сих пор не спишь? — удивился мужчина устало.

— Тебя… хочу. Я тут начала без тебя…

— Может, ты и закончишь без меня? — предложил он совершенно серьезно и добавил, снова исчезая за дверью: — Я в душ и спать. Я, кажется, за рулем пару раз чуть не уснул. А, может, и уснул, только не понял этого.

Да, понятно, конечно: после насыщенного дня пять часов за рулем в темноте, ослепляемый встречными фарами, по этой единственной трассе с ужасными бесконечными серпантинами, на которой Наташу страшно укачивает… Разумеется, ему немного не до секса сейчас. Но обидно же все равно! «Заканчивать» уже вообще не хотелось, ни без него, ни с ним.

Утром они разминулись. Пока Наташа спала, Макс тихо встал в десять утра и смотался из дома, чтобы избежать ненужных разборок. Добравшись до школы в обед на репетицию баттла, Наташа обнаружила, что директора там нет, и сегодня не появлялся и не должен был, так как сразу сказал, что будет только в понедельник. А куда же он так спешил, что даже ее пробуждения ждать не стал? В клуб, что ли? Она для проверки набрала номер стационарного телефона в клубе. Там никто не поднял трубку.

Ближе к вечеру он сам позвонил жене на сотовый и сообщил, что сегодня страшно занят, и домой ей придется опять добираться на такси.

— Я могу в «Эго» придти, оттуда вместе поедем, — предложила она.

— Нет, меня там не будет, — был его ответ.

Ольга попрощалась со всеми и вышла из кабинета ОБЖ, на пороге открыв зонтик и поправив соскальзывающую с плеча сумочку. Игорь и Милена благородно вызвались после репетиции составить Наташе компанию, пока не приедет такси. Оператор по телефону сказала, что ждать придется минут двадцать-тридцать. Игорь пристроил свой бас у Ольгиных барабанов и отошел к партам.

— Мне идет? — весело поинтересовалась Милена, найдя небрежно брошенный на открытой полке стеллажа противогаз и приложив его себе к лицу.

— Немного не в моем вкусе, — скромно ответил Игорь.

— Ты просто ничего в этом не понимаешь. В Париже все сейчас так носят! — забавлялась Наташа Милене в поддержку. — Последний писк моды!

— Расскажи что-нибудь про Париж, — попросил Игорь, присаживаясь прямо на один из столов.

— Ну…

Наташа любит и ненавидит этот вопрос одновременно. Слово «Париж» заставляет ее сердце клокотать в плечах, а мысли — сбиваться в кучу. Как имя любимого мужчины когда-то. Ее все время тянет туда, как будто там есть что-то, что ее держит. Словно оставила там частичку себя и стремится вернуться, чтобы забрать свое, но знает, что это ловушка: возвращаясь, будет каждый раз оставлять там еще и еще, пока не останется там вся.

Таксист заметно обрадовался, увидев привлекательную пассажирку. Поблагодарив друзей за компанию, Наташа изящно проскакала на каблуках по лужам до машины и забралась на заднее сиденье.

— Ну, и погодка, да? — принялся водитель флиртовать, трогаясь с места.

Да нормальная погодка… Наташа даже без зонтика обошлась и не сильно промокла. Милые разговорчики о погоде не входили сейчас в ее планы. Хотелось просто помолчать. В ответ она с французской вежливостью назвала таксисту адрес.

Ночной город сквозь искажающие действительность капли дождя на стекле казался чужим и незнакомым. Наверно, это оттого, что она уже давно не видела Сочи в ноябре, не видела, как цветнеют и опадают листья, как погода становится дождливой, а одежда — осенней.

Было уже около одиннадцати вечера. Расплатившись с водителем, Наташа вылезла под дождь и быстро прошмыгнула в подъезд. Максим уже был дома — в окнах горел свет. Мог бы и сам заехать за ней в школу в таком случае!

Услышав звук входной двери, он вышел ей навстречу из кухни, и вместе с ним — запах чего-то вкусного. Наташа почувствовала себя голодной.

— Привет! — сказал он ласково и, обняв за талию, поцеловал в губы. Наташа успела только снять курточку, оставаясь в сапожках на каблуках, и целоваться с ней было так удобно, что он не спешил прекращать.

— У нас вечеринка? — удивленно окинула его взглядом девушка. Он был в одних только джинсах, хотя это не было его любимой домашней одеждой. — Тебе не холодно босиком?

— Я всегда дома босиком хожу, — напомнил ей Максим с иронией. Она явно уже думала о чем-то другом, разглядывая его голый торс, отсюда и глупые вопросы.

— Подозреваю, что Катя опять осталась у бабушки, — протянула Наташа, на ощупь расстегивая молнию одного из сапожек, как одержимая, не в силах оторвать взгляд от красивого тела.

— Так и есть, — подтвердил Макс. — Хочу искупить свою вину. Ты же обиделась на меня за отказ сегодня ночью?

— Ой, я так страшно обиделась! Начинай! — воскликнула девчонка радостно, разделавшись с сапогами, отпихнув их ногами в сторону, и нетерпеливо притянула к себе мужчину, страстно целуя все части тела, попадающие в зону досягаемости.

— Нет, — хихикнул он, отстраняясь. — Сначала еще один отказ. Мне срочно нужно на кухню. Иди в комнату, расслабляйся. Я тебя люблю.

Наташа открыла дверь в комнату, но приостановилась и обернулась на его последние слова. Он уже исчез на кухне, а слова эти так и звучали в ее голове, вызывая странные мысли: зачем сказал? Она и так это знает!

Комнату он уже украсил (или изуродовал, снисходительно покачала головой Наташа) маленькими дешевыми водоплавающими свечками в алюминиевых обертках, понатыкав их везде прям так, без воды, оставалось их только зажечь и выключить свет. Чем Наташа, смирившись, и занялась.

— Готова поспорить, их ровно пятьдесят! — принесла она мужу на кухню порванную полиэтиленовую упаковку от свечек со всеми данными на этикетке, которую он забыл выбросить в мусор.

— Девушка, Вы сегодня очень проницательны! — улыбнулся он мимоходом, доставая из духовки запеченную рыбу. — Окунь по моему рецепту, будет отличаться.

— От чего отличаться? — не поняла Наташа.

— От твоей форели.

— А где моя форель? — девчонка оглядела полупустой обеденный стол.

— Ты ее уже съела, — пояснил Макс с юмором. — Пять лет назад.

Удивление сменилось ностальгией. Наташа аж присела на краешек дивана и вцепилась пальчиками в стол, чтобы не упасть. Он такие вещи помнит… Множество свечей, форель…

— А что-нибудь еще будет отличаться от того вечера, который я тебе устроила пять лет назад? — уточнила она на всякий случай. — Или ты тоже раздразнишь меня, а потом откажешься заниматься со мной сексом, несмотря на все мои уговоры? Вот это будет настоящее наказание мне за тот злополучный вечер!

Максим подошел к ней, протянул бокал с только что налитым белым вином и иронично признался:

— Уж точно не откажусь. Скорее, будет наоборот: у меня не хватит терпения выполнить все, что запланировал перед сексом.

Он, практически не глядя, раскладывал рыбку и сопутствующие ингредиенты по двум тарелкам и поглядывал на жену.

— Слушай, — протянула она вполголоса. — Я тебе в тот день книгу про Вторую Мировую войну подарила… Я не думала, что она может напомнить тебе о плохом… И… Как..? Нормально?

Он понял, что ее беспокоит.

— Нормально, — ответил он немногословно. — До слез. Шикарная книга. Почитай сама, тебя тоже тронет, уверяю.

Наташа помогла ему отнести тарелки и бокалы в комнату. Максим пытался скопировать все ее задумки пятилетней давности, кроме той, что объект не должен сам ничего делать, и с радостью нагрузил девушку посудой. Они расположились на полу, как и тогда, только все уже было совсем по-другому. Мужчина грустно и медленно ел рыбу, как будто не был голоден, а Наташа разглядывала его лицо в полумраке.

— Ты извини, опять я напомнила, — попросила она, отправляя кусочек блюда в рот. Рыба, кстати, отменная! Он всегда очень вкусно готовил. Наташа аж затаила дыхание от удовольствия и на мгновение забыла, о чем говорила: кусочек мякоти прямо таял на языке, оставляя приятное соленое послевкусие.

Максим постарался изобразить улыбку, но это почти не получилось.

— А почему Костик спокойнее реагирует на вопросы о службе в армии? — рискнула Наташа. — Вы же вместе служили.

— Он водителем был, начальство возил, видел только, что нас с каждым днем все меньше, — пояснил мужчина. — Он успел права получить до призыва.

— Ясно.

А лучше было бы спросить это у Костика, а не навязываться сейчас с такими разговорами… Повисла пауза. В полумраке, освещенный множеством маленьких язычков пламени, он был похож на застывшую скульптуру обнаженного античного божества. Сколько женщин ласкали это тело? Наташа чувствовала только безразличие к этому вопросу. Главное, чтобы у нее самой не отобрали эту возможность!

Девушка вдруг поняла, что, разрешая измены, они получают разные по силе удары. Измена Максима — это ерунда, у него было столько любовниц, что он уже не испытывает никаких эмоций с очередной женщиной. А вот измена Наташи — это будет настоящее событие для нее, впечатление, возможно, на всю жизнь. И он согласился на это. Она глубоко выдохнула, и ее глаза наполнились слезами.

— Почему ты позволяешь мне так тебя мучить? — спросила она вполголоса. — Я понимаю, любишь и все такое, но мне кажется, дело не в любви.

— Мазохист, наверное, латентный, — хмыкнул он в шутку и для растягивания времени потянулся за бокалом вина. Он не совсем понял, о чем она конкретно, но противоречить ей не стал.

Он сидел на мягком ковре вполоборота к ней, откинувшись спиной на постель и вытянув ноги. Смотрел куда-то в плинтус, хоть и делал вид, что принимает участие в беседе.

— Я не ангел, — продолжала Наталья. — Никогда не была идеальной девушкой и никогда уже, похоже, не буду. Раньше ты расставался с каждой после первой же ссоры; о том, чтобы простить измену, и речи быть не могло. А мне многое сошло с рук.

— Да и мне — тоже, — возразил мужчина. — И я не святой, и по отношению не только к тебе.

— Ты идеальный.

— Идеальных людей не бывает.

— Идеальный — это человек именно с таким набором достоинств и недостатков, который мне нравится.

Макс взглянул на любимую и не сдержал улыбку.

— Достойный ответ! — похвалил он с восхищением.

Обычно жены критикуют мужей, а не говорят «ты идеальный». Хотя Наташа всегда в стандартных ситуациях шла нестандартным ходом. Да, в этой жизни есть поступки, сложные для обывательского понимания. Но если ориентироваться на мнение обывателя, то к чему мы придем? Идя по протоптанной тропинке, ты не открываешь ничего нового, а значит, топчешься на месте. Наташа стремилась двигаться вперед, и Максиму страшно было как-то ее сдерживать. На удивление, он и сам готов был идти за ней — пусть в неизвестность, в непривычность, но все же попробовать.

— Я хочу продолжения! — заявила девчонка кокетливо.

Это был такой меткий ответ на его размышления, что Максим не сразу понял, что она говорит о романтическом вечере. Не дождавшись от него каких-либо внятных действий, Наташа залезла верхом на его колени — целоваться.

— Малыш, ты слишком торопишь события! — нежно поругал ее Макс, водя ладонями по ее спинке, сминая легкую ткань майки.

— Ну, не умею я растягивать удовольствие! — придумала себе оправдание девушка.

— Раньше, вроде, умела.

— Раньше я просто ни черта не понимала в сексе!

И он счастливо рассмеялся. Завалил ее на кровать, она уже обрадовалась, но он лишь подразнил ее, в очередной раз убегая — в ванную.

Позже признался, что должны были быть еще медленные танцы и эротический массаж с ароматическим маслом, но он, как и обещал, не вытерпел и отменил пару действий в этой пьесе.

Было, как и пять лет назад, купание в пенной ванне в темноте с двумя включенными оранжевыми светильниками, которые создавали потрясающую таинственную атмосферу в этой маленькой тесной комнатке. Наташа заколола волосы кверху, надеясь, что так не придется их сушить, и они с мужем быстрее дойдут до пункта с сексом, но у Макса были свои твердые планы на этот вечер.

— Я все делаю так же? — уточнял он игриво, жадно мыля ее тело руками прямо под водой.

— Я тебя сейчас разорву на кусочки! — томно угрожала разгоряченная девушка.

— Значит, так же…

Целовались прямо так, не выходя из ванны: Наташа по пояс в воде притягивала к себе любимого, пачкая его плечи скользкими пенными ладошками, и он не отказывался от этого удовольствия. Бортик ванны — разве это препятствие для людей, которых так влечет друг к другу?

Потом мужчина помог ей выбраться на сушу, вытер ее мягким полотенцем — ох, дьявол, медленно и… Твою мать, вино, что ли, так действует?

— Макс, если ты меня еще хоть пальцем тронешь — я за себя не отвечаю! — пригрозила девушка эротичным голосом.

— Тогда я не буду пальцем, — мило согласился тот, повесив это маленькое любимое тельце себе на шею и потащив в комнату, на постель. — Я буду трогать тебя языком. А если хорошо попросишь, то, может, и другими частями тела. На твой выбор. Но тебе придется очень, очень просить!

* * *

В декабре Наташа стала реже ходить на капоэйру, и только Юрик знал, почему.

* * *

— У тебя будет четыре клуба, два в Сочи, «Эго» и «Havana», один в Адлере и один элитный клуб в Красной Поляне. Тот, что в Поляне, будет называться «Центр внимания».

— Что это еще за предсказания? — улыбнулся Макс игриво.

— Мне это приснилось.

— «Центр внимания»? — протянул он. — Хм, интересное название… Оригинальное. «Мы вчера были в центре внимания». И красноречивое: внимание может исходить от лиц противоположного пола, или от персонала клуба, то есть у нас ни один клиент не останется без должного внимания. В любом случае, смысл названия очень хорош.

— А «Гавана» — это гей-клуб.

— Гей-клуб? — возмутился Макс. — Со мной друзья дружить перестанут!

— Во сне все было хорошо, — хитро улыбнулась Наташа. — Это будет Димкина идея, и он сам продумает все сопутствующие детали. Я ему, кстати, этот сон уже рассказала сегодня по телефону, и он всерьез задумался…

— Тогда почему ты называешь эту идею Димкиной? — усмехнулся мужчина.

— Потому что у меня была не идея, а предсказательный сон! Вот ты непонятливый!

* * *

Чем ближе подходил день баттла, тем сильнее волновались школьники — это чувствовалось кожей. Клим все свободное время торчал возле Наташи, частенько и на их баттловских репетициях тоже, и это вызывало недоверие у ребят.

— А вдруг он вражеский шпион? — уточняли школьники негативно и громко прямо при нем. — Вдруг он той команде всю инфу сливает, что мы тут готовим на финалку.

— Ну, и что? — возражала Наташа. — Да, осведомленность сделает вашего соперника сильнее, но победа над сильным соперником круче, чем победа над слабым!

Они не особо утешились, но замолчали ненадолго, обдумывая эту фразу.

— Ребят, вы уже победители! — сказала Наташа в наступившей тишине актового зала. И обвела зрительские кресла красивым жестом тонкой руки: — Посмотрите. Вас треть зала, человек триста. И вы не балуетесь, с уважением друг к другу относитесь, не перебиваете, сотрудничаете… Вы совершенно разные, ранее не знакомые друг с другом — и ВМЕСТЕ. Это фантастика! То, что вы чувствуете — это просто мандраж. Не принимайте это за сомнения в себе. Что бы Клим ни рассказал Тамаре Владимировне — они нас не переплюнут. Я училась у Тамары Владимировны и знаю все, на что она способна.

— Точно-точно, — встрял Клим. Почему-то ему тоже захотелось приободрить этих ребят. — Вы выиграете. Без вариантов. У Тамары, кроме меня, больше ничего и нет.

— Клим, ты патриот своей школы? — поинтересовалась Наташа. Все-таки ей он никакую «инфу» о замыслах соперника не сливал. Впрочем, она и не спрашивала.

— Если не считать того, что я ее два раза сжечь пытался и один раз «заминировал»…

* * *

— Макс, я сменю имя!

Ну что ж, вздыхал Максим, у его девчонки снова навязчивая идея.

— Может, она ищет меня! — объясняла Наташа. — Может, она постарается найти меня через каких-нибудь знакомых в УВД, и если я по паспорту буду Эвелиной, она меня узнает!!!

— Зай, а зачем тебе это нужно? — мягко возражал мужчина. — Зачем? Ведь объективно, она тебе — посторонний человек, о существовании которого ты никогда в жизни не подозревала. Она тебя бросила, потому что ребенок был ей не нужен. Но тебя взяли в свою семью люди, которые нуждались в тебе; которые готовы были заботиться о тебе, дать тебе пишу и кров, воспитание и образование…

— Милый, я не открещиваюсь от своей семьи! И я уже большая девочка, мне не нужна мама. Но мне надо… увидеть эту женщину…

— Зачем?

— Ты не поймешь.

— Постарайся объяснить так, чтобы понял.

— Мне надо убедиться в том, что я реальна.

По глазам поняла, что причина, на его взгляд, несерьезна…

* * *

В тайне даже от мужа, Наташа ходила в ЗАГС, пытаясь узнать, кто был зарегистрирован ее первой матерью. Ведь, если ей успели дать имя, значит, где-то должны быть следы этого. В ЗАГСе признались, что этой информацией они могут поделиться только с официального разрешения приемной матери… Женщина за стойкой, узнав, зачем пришла эта девушка, сразу начала разговаривать сочувственным тоном и смотреть на нее с жалостью, словно усыновлённые — это такие ущербные дети. Это было неприятно, особенно такой чувствительной особе, как Наташа, но зато ей подсказали, что можно обратиться в суд и, если получится выиграть дело, обойтись без разрешения усыновителей. Говорят, в России уже были такие случаи, когда суд решал, что совершеннолетний человек имеет право знать правду о своих биологических родителях, даже вопреки желанию приемных.

В суд идти Наташа не хотела: это был бы позор для семьи, которая ее вырастила, а учитывая, что ее мать — заместитель Главы администрации города Сочи — так и вовсе непростительный поступок с ее стороны.

Она и не рассчитывала, что Евгения согласится написать разрешение. Просто решила попытать удачу. Всегда трудно было найти общий язык с этой женщиной, и непонятно, что двигало Наташей, что за надежда такая абсурдная? Максим сегодня наблюдал за их разборкой в его директорском кабинете клуба.

— Как ты вообще придумала обратиться ко мне с такой ужасной просьбой?! — возмущалась Евгения в своей манере. — Неблагодарная! Я столько сил вложила в твое воспитание, а ты мне нож в спину!

— Я просто хочу взглянуть на нее, — тихо объясняла Наташа, заранее зная реакцию собеседницы. — Мне это нужно.

— Зачем?! — Евгения быстро заводилась, она никогда не умела держать себя в руках. — У тебя мозгов нет?!

— Не хами! — вмешался Макс.

— А ты не лезь, тебя это не касается! — рявкнула женщина.

— Серьезно? — намекнул мужчина на что-то.

Евгения заметно стихла, потупив взор. Извиняться, естественно, не стала.

— Я просто не понимаю, как можно так наплевательски ко мне относиться?! — принялась она оправдываться тоном вечно правого человека.

— Почему наплевательски? — возразила Наташа усталым голосом. — Наоборот, ты единственная, кто может мне помочь сделать то, что мне так требуется.

— Да ты меня оскорбляешь этой просьбой! Я столько лет тебя растила, а ты плюешь на меня с высокой колокольни! Даже не хочешь объяснить, зачем тебе на нее «смотреть»!

— Я просто не знаю, как это объяснить…

— Вот! Даже сама не знаешь!

Это был долгий и тяжелый разговор. Они делали паузы, чувствуя, что сейчас просто вцепятся друг другу в волосы. Наташе уже не столько нужно было это пресловутое разрешение, сколько просто хотелось, чтобы ее ПОНЯЛИ. Она действительно не хочет никаких отношений с биологическими родителями, и у Евгении нет причин ревновать. Но та не верит, все равно психует, а когда психует, то начинает кидаться необоснованными обвинениями и даже оскорблениями… Евгения картинно хваталась за сердце, которое вот прямо сейчас испытает приступ от этой неугомонной девчонки, а Наташу еще со школьных лет дико раздражало это некачественное актерское исполнение.

— Ты переигрываешь! — надменно бросила она матери, и та чуть не закричала на дочку матом.

— Так, всё, заткнитесь обе! — встал Максим между ними.

Они обе послушались, скрестив на груди руки, насупившись и отвернувшись друг от дружки. Максим обратился сначала к Наташе:

— Она не даст тебе разрешение. Это всё.

Потом повернулся к Евгении, которая, стиснув зубы, демонстративно протирала край глаза. Мужчина подошел к ней ближе, обнял тещу одной рукой и привлек к себе.

— Я тоже не понимаю, зачем ей так нужно «просто увидеть» кого-то. Но давай признаем, что ни ты, ни я не были усыновленными. Мы и не сможем понять, что она чувствует. Так же, как здоровый не поймет ВИЧ-инфицированного, или тот, кто легко забеременел, не поймет бесплодного. Так говорят сами пострадавшие. Мы можем только поверить ей на слово, ей же видней. Возможно, ей действительно это необходимо, даже если она и не может выразить причины словами.

— Я считаю, что разыскивать эту женщину — значит проявить неуважение ко мне! — непримиримо заявила Женя. И повернувшись к Наташе, уже значительно спокойней сказала: — Любимой мамой я для тебя не стала. Подругами мы тоже никогда не были. Так кто тогда я? Где мое место в твоей жизни?

— Я отвечу тебе на этот вопрос после того, как найду свою мать, — терпеливо пообещала Наталья. — Так что, возможно, никогда.

* * *

— Максим Викторович, у Вас все в порядке? — спросила бухгалтер, подав директору «Эго» стопку документов на подпись.

— Да. А почему Вы думаете, что нет?

— У Вас вид грустный, — пояснила женщина.

— У моей жены сложный период в жизни, — отпустив компьютерную мышку и устало откинувшись в кресле, поделился Макс. — И так получилось, что я располагаю информацией, которая может ей помочь. Но, во-первых, я обещал другому человеку держать эту информацию в тайне. А во-вторых, я не знаю, как отреагирует жена, когда выяснится, что у меня была еще одна тайна от нее, тем более такого масштаба. У нас малейшее мое разоблачение очень болезненно проходит, — протер переносицу и вздохнул. — И вдобавок к этому дочка, кажется, от меня что-то плохое скрывает.

— Так Вы же живете в полнейшей гармонии, — улыбнулась Анна. — Вы загадочный мужчина, и у Вас такая же загадочная семья. На счет тайн — не знаю, это личное дело каждого, но я бы сделала то, что может помочь моей половинке. Любовь — это святое… А с дочкой у Вас образцово-показательные отношения, поделится еще, не переживайте! Вас огорчает то, что она старается не причинять Вам лишних переживаний? — и фыркнула иронично. — Я благодарна небу была бы, если бы моя дочь берегла мои нервы!

— Что, она опять что-то натворила? — с участием поинтересовался директор.

— Да… — махнула Анна рукой. — Опять… Я Вас наверно уже достала своими жалобами на нее. Вы же знаете, что такое переходный возраст!

— Не хотите пожаловаться мне еще раз за ужином прямо сейчас?

* * *

Как здорово, наверное, ничего не бояться! Шагать вперед, разрушая стереотипы, нарушать ожидаемую перспективу; как водоворот, затягивать за собой восхищенные взгляды… Максим во все глаза наблюдал за Натальей: он и то нервничает, а она — нет. Она доверху наполнена уверенностью в своей силе, и эта уверенность, хлынув через край, заполняет всех, кто оказывается рядом.

Утром моросил дождь, и Наташа заявила, что такая погода больше подходит, создавая их «финалке» зловещий антураж. Сейчас, к вечеру, погода наладилась, но было немного прохладно, середина декабря все-таки, и оставалось ощущение беззащитности. Толпа на площади между двумя зданиями, Сочинским Госуниверситетом и Администрацией города, пока выглядела жиденькой — молодежь разбредалась кто куда по соседним прогулочным улицам или по ларькам за пивом. В стороне под соснами уже стояли небольшие очереди в мобильные биотуалеты. Милицейское оцепление тщательно проверяло всех, кто входил в пределы металлического ограждения: со стеклянными бутылками, пусть там хоть минералка, сюда нельзя. Мероприятие еще не началось, и по деревянной сцене с тканевым шатром-крышей, собранной на ступеньках Университета, пока бегали только настройщики, но на всю площадь уже включили громкую заводную музыку. Школьников во всей толпе, конечно, было большинство, но были и студенты, и совсем взрослые люди. Зимой развлекательных мероприятий не хватает, и Баттл для многих был способом встряхнуть впавшие в спячку тела, а для кого-то и посетовать, «какая нынче ужасная молодежь, и что за безвкусную музыку они слушают».

Наташа собрала своих ребят в стороне от площади, делила их на кучки по пять человек по принципу дружбы и объясняла, кто где должен будет встать. Они знали, в чем их задача, и Наташа не стремилась лишний раз поучать их, читать нотации или вести себя так, словно они сами не смогут сделать все правильно. Выдала им кредит доверия, так сказать. Они весело волновались, с трепетом слушали своего лидера и снова нервно хихикали.

Тамара Владимировна тоже проводила последний инструктаж своей команды. Эта крупная деловая женщина со строгой прической и волевым выражением лица сейчас, скорее, подавляла своим авторитетом, нежели помогала справиться с волнением. Она всегда чересчур ответственно относилась к массовым мероприятиям, и это было во вред.

Они с Наташей обняли друг друга и пожелали удачи, пересекшись ненадолго на периферии площади — ненадолго, потому что Тамара находилась в состоянии перманентной спешки.

На улице стремительно темнело, на сцене уже включили нарядное освещение, и толпа начала понемногу сгущаться ближе к ступенькам Университета, заполняя всю площадь. На сцену вышел ведущий — Данил, он самый популярный сочинский ведущий и ди-джей, и его часто приглашают вести всякие концерты. Он объявил спонсоров, быстро представил публике жюри и сказал, что само соревнование начнется через полчаса, а пока выступит сочинский танцевальный коллектив «Ромашка». Ромашка вызвала ехидный хохот во всей толпе, а некоторые подростки забрались ногами на лавочки под соснами, и оттуда, с галерки, весело кричали что-то, размахивая руками. Естественно, на сцене их не было слышно, и даже не было видно.

Путем подкидывания монетки определили порядок участия школ в каждой из пяти номинаций. Тамара Владимировна призналась, что предпочла бы, чтобы ее ребята всегда выступали первыми, но у монетки была своя точка зрения на этот счет.

«Ромашка» сменялась просто музыкой, а потом вновь выходила на сцену, обновив наряды. Вообще-то, эти девушки были довольно милыми, но народные танцы не воспринимались зрителями всерьез. Ох, уж эта Тамара Владимировна со своими намерениями повысить культурный уровень молодежи, которой надо побольше «бухла» и жрачки из Макдональдса!

В стеклянном холле Университета, за сценой, команды готовились к своим выступлениям. Атмосфера совершенно не соответствовала привычному вечернему состоянию этих просторных коридоров с высокими потолками советской эпохи. Тут было холодно, негерметичные двери совершенно не оберегали от уличных температур, и все присутствующие дрожали. Хотя, они дрожали бы, даже если бы тут была парилка в плюс восемьдесят по Цельсию. «Ромашка» переодевалась прямо здесь, на виду у всех участников баттла, заняв цветными вещами целый ряд стульев. Кто-то из Тамариных распевался, Наташина подтанцовка разминалась у дальней стены, у дверей Малого зала, где было темнее и теплее. Кто-то пытался в последний момент выучить наизусть текст песни. В помещении стояла такая какофония и такое нервное напряжение, что, казалось, выступление от этого сорвется. Успокаиваться в такой обстановке было совершенно невозможно.

— Блин, с ума схожу, я вся трясусь! — пятнадцатилетняя Полина стояла возле Натальи, глядя на нее с высоты своего роста умоляющими глазами. Полине предстоит выступать ПЕРВОЙ.

— Это хорошо, трясись, — вполголоса утешала Наташа. — Правда! Задашь им жару.

Девочка вздохнула, чуть не плача. Она никогда раньше не выступала при таком количестве народа, хоть и любит петь караоке при зрителях.

— Слушай меня, — продолжала ее наставница. — Под первые звуки музыки попытайся поймать волну. Почувствуй мурашки, почувствуй кураж. Мы много репетировали, я знаю твой уровень, — и цитировала Диму: — Ты звезда. Веди себя соответственно! За твоей спиной подтанцовка, ты не одна.

Там, на сцене, ведущий объявил первую номинацию — быструю танцевальную композицию, и по шпаргалке прочитал, кто выступает. Подтанцовка вышла на улицу и прямо за кулисами выстроилась в нужную форму. Под первые звуки, написанные на компьютере Данилом, Полина дернулась выбегать петь, но Наташа придержала ее за руку.

— Не спеши, ты успеешь. Звезды не суетятся.

Этой твердой уверенной паузы девчонке хватило, чтобы привести нервы в порядок. Она встретилась с Наташей взглядом и глубоко вдохнула морозного вечернего воздуха.

Они появились на сцене заранее отрепетированным выходом, как одно целое: девушка-солистка и пятеро парней-старшеклассников. Парни были в черных деловых костюмах, и их танец напоминал клип из финальных титров «Людей в черном». Но главное — это слаженные движения. Тамара Владимировна под руку с Максимом Викторовичем смотрела выступление, стоя сбоку от сцены, и в который раз удивлялась, качая головой:

— Все, кто работает с Натальей, перестает делать ошибки в ритме!

В сумерках, освещенная направленными на нее прожекторами, Полина вся сияла в обтягивающей белой одежде. Она могла и не петь — моментами подключаясь к общему танцу, и так приковывала к себе всё имеющееся на площади внимание: восхищенное мужское и ревнивое женское. Эта высокая стройная девочка очень красиво двигалась, словно и не стеснялась вовсе. Петь могла бы и лучше, волнение подводило, но у микрофона было включено эхо, и это смазывало небольшие огрехи. Быстрые песни трудно петь без хорошей подготовки, Наташа это понимала, как никто другой.

Полину Наташа выбрала на эту номинацию за хорошую дикцию. Остальное было создано специально для выступления: за два месяца Полина сбросила лишний вес, занимаясь в школе на тренажерах, сделала стильную стрижку с окраской за Наташин счет, сшила наряд под руководством учительницы по трудам у девочек. Дыхалка у девчонки была не очень, и диапазон звуков небольшой, и Наташа много мучилась, когда писала песню специально под ее голос, пытаясь так составить композицию, чтобы этим недостаткам просто не было возможности проявиться. И вот результат — ощущение, что на сцене профессиональная певица!

В холле Университета Тамарины ребята, выступающие следующими, растерянно переглядывались, ничего друг другу не говоря.

— Как она вообще уговорила пацанов танцевать? — спросила Тамара Владимировна пораженно, поправив низ толстого шерстяного пиджака и собираясь мчаться готовить к выходу своих артистов.

— Она и не на такое уговорит! — усмехнулся Максим.

Бойс-бэнд четырнадцатой школы после выступления белоснежной Полины и «людей в черном» выглядел просто любительским коллективом.

Победу в этой номинации жюри единогласно присудило Наташиной команде, правда, с деликатной формулировкой «Начинать всегда трудно, и они достойно справились с этой задачей».

Вторые номера — медленные композиции — формально выглядели, как сестры-близнецы. От обеих школ выступали девочки, стоя посреди сцены и протяжно выводя заунывные песни, без подтанцовки и музыкантов, но с бэк-вокалистами, незаметно подпевающими сбоку. Объективно — Тамарина музыка и простенький сопливый текст ни в какое сравнение не шли с Наташино-Хартбитовскими интонациями. Победу тут отдали Тамаре Владимировне, и Наташины ребята слегка поникли.

— Успокойтесь, — объяснял им Максим Викторович, — всухую вам тут никто выиграть не даст. Жюри все равно будет стараться делить очки поровну. Со стороны — наш номер был лучше.

А Наташа, напротив, вместо утешения заявила:

— Мы заслужили эту победу, и мы еще возьмем все, что нам причитается!

Этот промежуточный незаслуженный проигрыш подстегнул дух борьбы: ну, мы им всем сейчас покажем!

Третьим номером шел рэп и подобные ему направления. Пять ребят нашей школы, готовясь выйти на сцену следующими, зябко потирали локти от нервного напряжения, пока выступал парень Тамары Владимировны. Почему-то, Тамара не особенно позаботилась о богатстве музыкального сопровождения этой песни, видимо, считая, что рэп — это просто речитатив, и сойдет простенькая мелодия. Паренек в спортивной куртке поверх длинной майки, в кепке и ярких кедах отчитывал свой текст, даже, кажется, не вдумываясь в смысл. Дикция у него была отменная, явно натренированная учительницей, Наташа сразу с завистью отметила это про себя. И белый мутный пар, который выпустили на сцену, в вечерних сумерках был очень в тему. И две девочки-бэк-вокалистки подпевали в припеве очень качественно, придавая песне более приятное звучание. Но вот не было в этом выступлении ничего запоминающегося, никакого шоу, никакой изюминки!

— Вы же понимаете, что эту номинацию мы возьмем легко! — предупредила Наташа свою команду за пару секунд до их выхода.

Вот этот номер — действительно, Наташина гордость. Ох, как самоотверженно она их учила! Как открывала в них новые возможности их голосов! Только бы нервы сейчас никого из них не подвели!

Музыку для этой песни записали «Хартбиты», и сейчас звучал проигрыш. Волшебные барабаны Ольги с первых же секунд подчиняли себе ритмы всех сердец, бьющихся в пределах громкости звука. Грубая, требовательная бас-гитара повзрослевшего Игоря диктовала тон и гармонию всех остальных звуков. Клавишную партию исполнил ди-джей Данил — и сейчас, услышав собственную работу, улыбнулся Наташе, стоящей по другую сторону от сцены, показав ей жестом, как будто играет прямо сейчас на невидимом фортепиано. Она оттопырила большой палец. Любила его в этот момент так сильно, как никогда раньше!

Исполнителей главной партии было двое: худой сутулый мальчишка из 9 «А» отлично читал рэп в куплете, а потом они вдвоем со спортивным парнем из 11 «Э» — экономического — разными голосами перекликались в припеве, удобряемые шикарным трехголосым мужским «бэком».

Возможно, они немного обошли договоренности с Тамарой, но Наташа решила усилить выступление за счет чисто рокового исполнения припева. Пацаны с удовольствием учились у нее экстрим-вокалу, скрупулезно и без лишних выёживаний выполняя смешные упражнения по тренировке голосового аппарата. Она учила их делать опору дыхания косыми мышцами пресса, аккуратно учила расщеплению, драйву и скримингу, учила по-разному расходовать объем воздуха легких, и через несколько недель у них стало получаться орать голосом Честера из Линкин Парка. Они были в восторге, как и три сотни постоянных зрителей в актовом зале! Естественно, и толпа на площади не осталась равнодушной: «хартбитовские» особенности музыки всегда были по вкусу молодежи, а раскушав еще и мощный, объемный припев, вся эта человеческая масса у подножия Университета и Администрации зааплодировала и восторженно завизжала. Тамара Владимировна издалека глянула на Наташу и одобрительно кивнула: рэп и рок, убойное сочетание.

Четвертая номинация была сложна даже для самой Наташи; понятное дело, что и научить она толком никого не смогла. Джаз, например, и вовсе такой сложный стиль, где, кажется, без изначальной одаренности особого класса не покажешь. А вот Тамарина девочка исполнила восхитительный блюз, играя голосом и демонстрируя свои потрясающие возможности, обрамленные не одним годом обучения классическому вокалу. Ей подыгрывал гитарист, и они по праву взяли эту победу. Счет стал 2:2.

Ведущий объявил небольшую паузу перед финальными выступлениями обеих команд. Для фона включили громкую современную попсу, толпа с радостью воспользовалась возможностью заняться своими делами и медленно стала расползаться в стороны. В уголке широкой бывшей автостоянки перед площадью собрались веселые очереди в туалеты. Многие были не по погоде раздеты, щеголяя расстегнутыми настежь куртками, хотя в темном ночном воздухе было хорошо видно, что любые разговоры сопровождаются паром изо рта.

Наташа давала последние советы своей массовке, пытаясь перекричать музыку площади, а Максим Викторович успокаивал эту же массу с другой стороны.

— А вдруг, я все сделаю правильно, а остальные стормозят? — это был основной страх подростков.

— Вспоминайте игры на доверие, которые мы проходили на воспитании, — отвечал директор школы.

— Главное, выполняйте СВОЮ работу хорошо, — говорила Наташа другой части ребят. — Вы ВСЕ знаете, где надо вступить, музыка написана под вас, вы не ошибетесь. Не ориентируйтесь на остальных. Ориентируйтесь только на свой квинтет.

Эти квинтеты Максим Викторович назвал «пентами», он же и расставлял их по площади, пока Наташа делала вид для Тамары Владимировны, что они ничего не замышляют. Ребятам предстояла актерская работа: вести себя так, словно они такие же простые зрители, как и все остальные — а потом вдруг как запеть! В актовом зале на репетициях получалось вообще крышесносно, но здесь открытое пространство, нет такого эха, к тому же, у Тамары на финалку припасен Клим… Только сейчас у Наташи разыгралось волнение. Клим — серьезный соперник. На репетициях «Хартбитов» он уже научился большему, чем с Тамарой в школе.

Снова пафосно объявлялись спонсоры и суть данного мероприятия — Данил и раньше никогда за словом в карман не лез, умея вести вечер профессионально и качественно, создавая веселую атмосферу и поддерживая интригу.

Когда запел Клим, Наташу в который раз передернуло — такой голос! Она глянула на сцену сквозь прозрачные двери университетского холла, увидела Клима со спины и удовлетворенно расслабилась — он еще не умеет вести себя на сцене. Он просто поет.

Странно, что Тамара не подобрала для этого голоса другую песню — это была красивая мелодичная попса, хотя с его возможностями он легко бы вытянул шикарный мощный рок. Впрочем, Тамара никогда не умела сочинять рок, в школе этим занималась Наташа, придумывая и тексты, и партии для каждого из инструментов, напевая их для барабанщицы, гитариста и клавишника.

— Блиииин… — трепетно переглядывались десять Наташиных вокалистов, слушая голос Клима. Их уверенность в себе сильно пошатнулась.

— Не надо, не надо! — возражала Наташа. — Наше выступление будет ничуть не хуже!

И отведя в сторону, пыталась дать последние наставления ученику, которому предстоит в одиночку начинать их номер красивой медленной речью, ускоряя темп к началу куплета. Такая ответственность для пятнадцатилетнего мальчишки!

— Марк, сосредоточься на том, что я тебе сейчас скажу. Тебя никто не экзаменует. Ты никому ничего не должен. Зрители не платили денег за билеты, они пришли сюда просто повеселиться. И мы тоже. Расслабь тело, расслабь плечи. Помечтай. Ты знаменитость, и даешь единственный концерт в этом городе. Тут собрались тысячи твоих фанатов. Девчонки визжат от восторга, когда новая твоя фотка появляется на фан-сайте. Тебя цитируют, собирая все твои высказывания, и восторгаются твоей мудростью. Даже если ты и сделаешь что-то не то, они не смогут оценить тебя объективно, потому что они уже заранее любят тебя. Но ты все равно постарайся показать высший класс — на ТВОЙ взгляд, ради своей собственной похвалы.

Как играть голосом, она ему уже достаточно объясняла на репетициях. И Марк не подвел. Под низкое гудение бас-гитары, медленно идя по сцене с микрофоном в руке, он отчитал вступление спокойным уверенным тоном:

— Жизнь полна парадоксов. Мы чувствуем себя одинокими в шумной толпе. Наибольшую боль причиняют не враги, а друзья и любимые. Мы много знаем о космосе, но не можем разобраться в себе. И самое дорогое невозможно купить за деньги. Кто-то верит в Бога, кто-то верит только в себя… А кто-то — верит в вас.

Наташины пенты в массовке начали потихоньку хлопать ладошами в такт набирающей обороты музыке. Каждая пятерня стояла довольно далеко от других пент, и окружающие могли слышать только одну, самую близкую к ним, кучку. На них никто не обращал пока особого внимания, в разных координатах площади все понимали это одинаково: ну, просто компашке весело, вот они и прихлопывают, дурачатся, тут все такие.

На сцену к Марку, по одному, медленно вышли трое парней, по-разному одетые, непохожие, уникальные, и, перебивая друг друга, едва ли дослушав до точки, в стиле «Хартбитов» патетично выдали:

Они не танцевали. Напротив, пропев, или даже, точнее, проговорив свою фразу, каждый парень замирал, чуть опустив голову и мрачно окидывая проницательным взглядом зрителей перед собой. В реальности, они мало что видели, ослепляемые прожекторами и нервами, но со зрительских мест ощущение было, будто на сцене — люди будущего, читающие мысли на расстоянии и обладающие гипнозом. Еще и этот густой туман на сцене… Четверо парней стояли, как настоящие пришельцы, только что приземлившиеся из космоса, но почему-то в странной одежде: обычной, повседневной. Один — интеллигент в сером классическом костюме; второй — «ботаник» в свитере и узких примитивных джинсах; третий — модник, метросексуал; четвертый — качок в спортивном костюме…Пенты начали еще и притоптывать: топ-топ-хлоп, топ-топ-хлоп… Окружающие стали недоверчиво коситься на них: если это просто дурачество, то почему эта компашка не хихикает?

К артистам на сцене присоединилась следующая троица, которая была уже более эпатажной: рокер в кожаной куртке с множеством заклепок, цветастый мальчик-неформал в широких радужных штанах с карманами на коленях и гот в черном плаще. Точно так же, как и предыдущие «ораторы», выходя по очереди, они исполняли свои партии уже более громкими, уверенными голосами, наращивая нервное напряжение в помощь ночной тьме, которая сама не справлялась.

— Уйти или все же остаться по эту сторону линии жизни.

Толпа на площади начала испуганно прислушиваться, ведь топали и хлопали уже отчетливо не только пять человек неподалеку, а еще и сзади, и справа, и слева… На сцену медленно вышли еще трое, уже одновременно, было ясно, что для припева. В мощной богатой музыке вдруг, усиливаясь, стали прослушиваться перкуссии, напоминающие стук начинающегося дождя по металлической крыше, и хотелось поднять голову и удостовериться, но… где же крыша? И вдруг — мурашки, нехватка воздуха — будто пытаясь донести смысл, докричаться до мира, вся площадь как заорет:

Трудно сказать, у кого были самые сильные впечатления: у стоящих на сцене, испытывающих опьяняющий восторг, будто они мега-звезды, и им подпевает весь стадион; или у ничего не подозревающих зрителей внизу, сметенных этой мощной волной массового помешательства.

— Вот это бэк-вокал! — иронично покачала головой Тамара Владимировна. Будет еще второй куплет, а потом повторение припева, но она уже сдалась. Она, действительно, не ожидала ничего подобного. Не ожидала, что эта девчонка привлечет народ. Она же звезда — Москва, Париж, и все такое… А звезды всегда одиноки.

По выражению лица своей руководительницы команда школы?14 поняла, что о победе можно уже не мечтать. Зрители быстро заражались новым вирусом, и уже половина площади топала и хлопала тем ритмом, который задавали «подсадные утки». Пока не смолкли последние аккорды музыки, все больше и громче, все шумнее и бодрее — триста человек управляли толпой в несколько тысяч.

Один человек управлял толпой в несколько тысяч.

Жюри долго думало. А может, просто было в ступоре. Толпа их подгоняла свистами и выкриками — толпе было все очевидно…

Не мешкая, Наташа забрала Клима с уроков в ближайший же понедельник. Тамару Владимировну она пыталась утешить тем, что сделает из Клима звезду и полноценного участника ее рок-группы, и это лучше, чем бессмысленное сидение на ненужных ему уроках, но директорша с трудом могла смириться со своим поражением. Такой аморальный поступок, как пособничество в незаконном получении аттестата, был ей ножом в самое сердце. Она, ужасно смущаясь, попросила учителей поставить Климу тройки в этой четверти и в последующих, а Наташа вскоре принесла ей в подарок первый диск, записанный в «Эго» совместно с Климом.

— Я делала упор на средненькое образование, а ты сделала упор на талант, — подытожила Тамара, прослушав семь песен группы «Heartbeat» с двумя потрясающими солистами, мужчиной и женщиной. — Надо же, какое феерическое у вас начало! — и позитивно присвистнула: — И вы все выросли у МЕНЯ!

Будучи руководителем художественной самодеятельности в школе, Наташа придумала на новый учебный год, да и на остаток старого, целый план. Посвящение в старшеклассники, КВН, показ мод, тематические вечеринки в столовой, Новогодний бал… По сути, она взяла на себя не только функции, прописанные в трудовом договоре, но и множество других, за которые не было никакой надбавки к зарплате, но ее это ничуть не тревожило. Из солистов, выступающих на баттле, она решила сделать школьный вокально-инструментальный ансамбль, набрав еще и тех, кто занимался в музыкальных студиях и умел играть на музыкальных инструментах. А триста человек баттловского бэк-вокала были привлечены для записи десяти песен нового мощного альбома «Хартбитов» «Линии жизни».

Наташа кружилась, как белка в колесе. Личное время на купание в душе или чтение книг у нее было только с утра до полудня, но часто утреннее время она тратила на записи песен для «Эго» в клубе с Климом и ди-джеем. С обеда начинались внеклассные занятия с учениками в школе, вечером — репетиции группы и иногда капоэйра, а после, уже практически ночью, она садилась писать песни и музыку на ноутбуке. Максим наблюдал, как эта девушка все время находится в действии, и осторожно уточнял:

— Ты так много работаешь… Не устаешь?

— Я, наконец-то, работаю столько же, сколько и всегда, — пожимала Наташа плечами.

* * *

Начальник службы безопасности «Эго» подловил директора на пороге ресторанного зала.

— Макс, мне надо с тобой поговорить.

— Да, Сань? — откликнулся тот.

— Это очень важно, мне кажется. О Наташе.

Максим напрягся.

— Тогда давай пройдем в кабинет.

Закрыв дверь и клацнув ключами об стол, директор кивнул Сане на диван. Сам остался стоять неподалеку.

— Я постою, это ненадолго, — отказался охранник. В нем с возрастом стала проявляться уверенность в себе: он держался на равных, не желая даже физически оказываться уровнем ниже своего начальника. Саня потер бровь и сказал тревожно: — Она много говорит о смерти в последнее время. Иногда просто отвлеченно рассуждает, а иногда…

Он замолчал, обдумывая, как сказать. Болтливость ему не свойственна, и с непривычки приходится долго подбирать нужные слова.

— Что именно говорит? — не выдержал Макс.

— Что творческие люди часто добровольно уходят из жизни… Что им очень тяжело на душе, и не с кем поделиться, ведь их обычно никто не понимает. А если они и пытаются поделиться, то убеждаются снова и снова, что они очень одиноки, и с каждым разом это все больнее… Вчера сказала, что ее никто не может понять. Даже ты.

Макса это убийственное «даже ты» обидно шарахнуло по мозгам, к тому же, неприятно, что Наташа делится такими мыслями с Саней, а не с ним, но вдруг память преподнесла сюрприз, и он пробормотал растерянно:

— Да, я же сам ей говорил, что не понимаю ее… Причем, не раз. Но я не имел в виду ничего плохого! Все равно люблю и готов ее поддерживать!

Максим словно оправдывался перед приятелем сейчас, и Саня успокаивающим тоном признался:

— Да я сам ее не понимаю, хоть и пытаюсь сделать вид, что я в теме, но она все интуитивно чувствует. Не могу подобрать к ней ключик. Все эти разговоры о смерти просто заходят в тупик. Я каждый раз вижу, что она осталась при своем мнении. И мне от этого страшно…

Его голос дрогнул, и он стыдливо отвел глаза.

— Спасибо, что сообщил, — тихо сказал Макс, долго разглядывая опущенное лицо собеседника. — Я попробую поговорить с ней. Мне казалось, у нее все наладилось… в голове, — и добавил с пониманием: — Не переживай. То, что она нужна нам, она тоже интуитивно почувствует.

— Расскажи мне о ваших отношениях с Саней, — попросил Максим, когда Наташа непривычно рано вернулась с тренировки, объявив себя голодной, и попросила составить ей компанию за ужином.

Они сидели в зале клуба «Эго», как простые посетители, хотя можно было попросить официанта принести еду в кабинет директора. Наташа отказалась от вина, и Макс беспокоился, что по-трезвому она не захочет с ним откровенничать.

— А что рассказывать о наших отношениях? У меня с Саней ничего нет, мы просто друзья. Ты ревнуешь?

— Нет, — покачал Максим головой. — Мне интересно, почему ты доверяешь ему больше, чем мне.

— А откуда у тебя такая ошибочная информация? — хихикнула Наташа, игриво заглянув мужчине в глаза.

— Оттуда, что он со мной сегодня поделился темами ваших бесед. О смерти.

— А-а-а… — девушка воткнула вилку в кусок мяса и целиком ушла в процесс нарезания кубиков из еды.

— И о том, что даже я тебя не понимаю.

Она взглянула на него исподлобья и снова вернулась к своему увлекательному занятию.

— Но ведь так и есть, — проговорила она, не отвлекаясь от тарелки. — Я просто обсудила это с другом.

— Я же стараюсь понимать! А если не получается, то молча даю тебе право решать самой. В конце концов, не я придумал, что чужая душа — потемки…

— Макс, да все нормально, — перебила она.

— Постоянные разговоры о смерти — это не «нормально», — поправил он.

Наташа долго еще жевала стейк, уверенная в том, что и в этой теме муж ее не поймет, и весь разговор превратится в воспитывание ее в духе лучших традиций родительских нравоучений. А Максим молча ел рыбу, готовый пресечь любую ее попытку сменить тему. Она нутром чувствовала его настойчивость, и это напряжение действовало ей на нервы.

— Так, — не вынесла она этого мучительного ожидания. — Я тебе расскажу сейчас, что думаю, а ты мне ни слова поперек не скажешь, согласен?

Он отложил нож и вилку и целиком превратился во внимание.

— Хорошо.

— Я недавно проснулась, и первое, что увидела, — складки на одеяле создавали тени в форме черепа. Такой четкий рисунок был, у меня аж мурашки по коже. Я с полчаса лежала, не могла пошевелиться, только пялилась на этот череп. Страшно очень стало. Как знамение какое-то, понимаешь? И вот с тех пор я постоянно думаю о смерти.

— Но складки на одеяле — это же не призыв наложить на себя руки? — уточнил он якобы без умысла, но Наташа с легкостью распознала неприкрыто-назидательный тон.

— Я считаю, что не заслуживаю жить дальше… — она сглотнула подкатывающий комок в горле и оставила фразу незаконченной. — Но сама я этого не сделаю. Решила, что буду мучиться до конца своих дней, и пусть чувство вины будет моим наказанием. Буду жить, стараться что-то делать для других… Была мысль даже усыновить ребенка-инвалида, но… каждому своё, я не справлюсь с такой ношей. «Налегке» я гораздо больше пользы могу принести.

— Можешь благотворительностью заниматься, — подсказал Макс. — Какие-нибудь концерты давать в детских больницах… или акции по сбору средств организовывать…

— Да, я тоже об этом думала. А про череп… Пришла к выводу, что мой бог — это совесть, а совесть не наказывает скидыванием кирпича на голову. Так что, вряд ли это был знак. Просто тени на одеяле. Творческий человек с хорошим воображением и в круглом пятне может усмотреть череп.

Максим это выслушал, но… Почему-то, не поверил. Может, это уже паранойя, но она же актриса и могла просто сыграть свое равнодушие, чтобы успокоить его.

— Пообещай мне, что никогда не покончишь жизнь самоубийством, — попросил он прямо. И тут же одернул сам себя: — Хотя, после смерти тебе будет все равно, что ты не выполнила обещание.

Наташа рассмеялась.

— Макс, я даю тебе слово, что буду жить вечно! — и добавила уже серьезно: — У меня грандиозные планы на наши с тобой отношения.

То, что она так весело раздает подобные обещания, его полностью успокоило. Если бы она замешкалась хоть на секунду, он бы заметил подвох, но девушка была абсолютно уверена в своих планах на будущее.

— Хочу создать для тебя настоящую семью, — продолжала Наташа, — надежную, без сомнений, без исключений. Я никогда тебя не оставлю в беде, не смотря ни на что; буду поддерживать тебя в любой ситуации. Я всегда буду твоим другом, и всегда буду стоять на твоей стороне, даже если буду считать, что ты неправ.

— А если я совершу какой-нибудь страшный поступок? — с интересом включился Макс.

— И если совершишь какой-нибудь страшный поступок, — подтвердила Наташа. — Я же сказала — всегда.

— А если серьезное преступление совершу? Не думаю, что это правильно — поддерживать преступника.

— А кто решает, что правильно в этой жизни, а что — нет?

Максим задумался на мгновение, вернувшись к ножу, вилке и рыбе.

— Есть же определенные нормы морали в обществе, — напомнил он.

— Общество состоит из обычных людей, как я, — возразила девушка. — Если я иногда ошибаюсь, значит, и общество тоже может ошибаться. Стоит ли так уж сильно следовать за ним? Общество будет судить тебя за «страшный поступок», а я буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Я вижу только этот путь для создания прочных, надежных отношений. Все остальное — ненадежно, раз зависит от каких-то условий. Что это за семья такая, где тебя любят за «пятерки» или за хорошее поведение, за сексуальную верность или за щедрость? Разве это любовь? По-моему, это уже разменная монета — будь таким, как я хочу, и так и быть, я буду тебя любить, — Наташа доела мясо и оглянулась в поиске официанта. Персонал этого заведения всегда живо реагирует на потребности клиентов, и через несколько секунд Наташа уже заказала себе огромный десерт. Обратилась к мужу с продолжением: — Что бы ты ни натворил, у тебя всегда будет человек, который от тебя не отвернется, который будет тебя поддерживать и защищать перед остальными — твоя жена. Всегда, в любом дерьме ты будешь не один. Так что хорошенько думай, прежде чем совершать преступления, а то мне придется потрудиться!

Он улыбнулся и кивнул:

— Спасибо. Очень приятно и необычно это слышать.

Наташа только с видом знатока пожала плечами:

— Нельзя же быть семьей через раз, в зависимости от поступков.

* * *

Rock-Party.

Live! — гласила вывеска у входа в клуб. Сегодня в «Эго» дает свой первый концерт группа «Heartbeat». То, что это выступление — всего лишь первое, естественно, никому не сообщалось, и Наташа волновалась, настраивая Клима так, чтобы он вел себя на сцене, как профессиональный певец, а не как ученик школы на баттле. Остальным участникам группы было немного проще, они уже выступали в школьные годы на сцене, хотя и они сейчас нервничали: зрители-то раньше были такими же подростками, как и они, а сейчас — это взрослая публика, платящая деньги…

— Не надо относиться к этому, как к работе, — просила своих друзей Наташа. И тут же исправлялась: — Нет, надо, конечно, но в том смысле, что давайте подойдем к вопросу серьезно. Только и всего. Клим, больше никаких харчков на пол! А в остальном… Мы же делаем музыку не для того, чтобы заработать. И не потому, что мы кому-то что-то должны. Мы — самовыражаемся. И на репетициях, и на выступлениях! Это наша единственная цель!

Максим Викторович частенько в последние дни смотрел их репетиции в кабинете ОБЖ, и этот коллектив казался ему идеально слаженной командой. Они без запинок отыгрывали каждую свою композицию, отлично поставленный двухголосый вокал разъедал стены, и единственное, чего явно не хватало этой качественной группе, так это публики.

В «Эго» и раньше приглашались известные коллективы, и все необходимое оборудование для проведения таких концертов там имелось. Максим молча обдумал свою идею, и только после этого уверенно предложил Наташиной группе выступить в Новогоднюю ночь. Во-первых, ему ужасно не хотелось превращать Новогоднюю вечеринку в этом раскрученном клубе в дешевое шоу с Дедом Морозом и Снегурочкой. А во-вторых, он очень хотел чем-то приободрить Наташу, которая после разборок с Евгенией стала какой-то молчаливой и погруженной в себя. Наедине он ей прямо так и сказал: «Хочу, чтобы ты отвлеклась от своих фантазий о поиске матери», на что она красноречиво задержала на нем взгляд… и промолчала.

Да, такими репликами он лишь отдалял любимую девушку от себя. Страшно было скрывать от нее факт знакомства с Лидией: Наташа так тяжело переносила отсутствие этой информации! Он наблюдал за женой каждый день с раннего утра и до поздней ночи, и удивлялся тому упорству, с которым она ищет все новые и новые пути к своей цели. Один раз она сказала: «Я буду работать на виду у всех, и во всех местах, где только возможно. Буду заводить побольше знакомств. Рано или поздно мы с ней встретимся, даже если она живет в другом городе, даже если в другой стране!». А спустя сутки попросила Максима помочь: «У тебя же много связей, везде есть свои люди. Может, ты знаешь кого-то в УВД, или в ЗАГСе, через кого можно тихонько узнать ее имя, а потом и адрес?» Он соврал, что подумает, к кому можно обратиться… Она безумно обрадовалась, наконец почувствовав его поддержку, и он всерьез задумался.

— Ты из меня педика какого-то сделала! — возмущался Клим в директорском кабинете, где Наташа замазывала его подростковые прыщи тональным кремом.

— Не гони! Это сценический грим! — возражала она.

Она и сама нарядилась в неформалку с несвойственным ей стилем, неровно подстригла челку, купила громоздкие сапоги с широким каблуком и короткую юбку с цепями, и сейчас поправляла Климу воротник черной рубашки с узором в виде множества черепов. Торчащие кверху от геля и лака волосы его тоже напрягали, хотя выглядели профессиональной укладкой и очень шли рок-певцу.

— По-моему, кто-то просто очень нервничает, — улыбнулась она пареньку.

— Ни фига! Мне вообще на все насрать! — подростковая непримиримость совершенно не сочеталась с мужским голосом.

Они распевались тут, и их можно было услышать, проходя по коридору в зал. Наташа старалась побольше дурачиться, чтобы Клим хоть немного расслабился, и их веселый ржач периодически доносился из-за закрытой двери даже до охранников на входе.

Максим занимался залом и гостями, оставив шоу-программу целиком на Наташиной совести. Все столики уже были празднично накрыты, посреди столов красовались стандартные наборы алкогольных напитков, окруженные тарелками с закусками; свободных мест не было, так как все билеты были проданы еще месяц назад, и под приятную ненапрягающую музыку зал плавно заполнялся нарядными посетителями.

Конечно же, друзья Максима уже вовсю праздновали в вип-зоне! Даже Инесса согласилась прийти! Макс уже три месяца с ней не виделся, у нее новый мужчина, и она полностью в загуле, как объяснял он Наташе. Наташа оценила этого типа издалека: высокий, мощный такой, Инесса с ним, как девочка, смотрится. А подойдя к этому Егору ближе, не сдержалась и расхохоталась, объяснив под непонимающие взгляды:

— Я чувствую себя такой маленькой!

Будучи другом Костика, Егор не ощущал себя здесь посторонним. Инессе было неприятно находиться в компании бывшего одноклассника, но Егор повторял: «Зато он познакомил тебя со мной!»

Саня скромно сидел, не принимая участия в беседах, но внимательно всех слушая и улыбаясь шуткам. Катюшка примостилась рядом с ним, такая взрослая и модная, одетая стилистом Наташей!

— У тебя есть девушка? — спросила она у Сани, нарочито небрежно повернув к нему голову.

Саня быстро раскусил это притворное равнодушие.

— Нету. Я жду, пока ты вырастешь, — улыбнулся он кокетливо.

— Я тебя точно когда-нибудь убью! — раздался со стороны голос Максима, не упускающего дочь из виду.

Саня улыбнулся и ему.

Рок-группа на сцене отжигала по полной программе. Ребята заметно наслаждались тем, что делали, и их удовольствие и экспрессия легко передавались и зрителям. Наташа была готова к тому, что зрители не будут обращать на них внимания, поедая обильную жратву на праздничных столах и шумно смеясь в своих компаниях, но подавляющее большинство присутствующих глаз не сводило со сцены, словно они пришли именно на концерт, посмотреть и послушать музыку. Те, кто танцевали, тоже делали это лицом к сцене. Это вдохновляло.

— Блин, Макс, у меня с твоей Натальей чуть инфаркт не случился!

Инесса, поймав минутку, вышла из вип-зоны и подсела за барную стойку к директору клуба, которому совесть не позволяла долго веселиться с друзьями, пока Наташа работает.

— Что случилось? — спросил он, приобняв подругу и чуть притянув к себе, чтобы лучше слышать ее голос в этом буйном рок-грохоте.

— Она сказала, что у нее есть ко мне интимный разговор! У меня аж коленки задрожали! Я столько всего плохого передумать успела за одну секунду!

— Это про глубокий минет, что ли? — уточнил мужчина.

— Да, — ответила Инесса растерянно.

— Я ей сам сказал, что ты умеешь. Уж прости, не думал, что тебя это так напугает!

— Мог бы предупредить хотя бы!

— Ты из этого такую проблему делаешь! — подколол он ласково.

Наташе никак не удавалось преодолеть рвотный рефлекс, а Макс не мог ей ничего подсказать, потому что сам-то не пробовал и не представляет, как с этим бороться. Знает только свою, мужскую часть этого процесса: не руководить женской головой, не настаивать на большей глубине — хотя бы, пока девушка не очень опытна. Вот и посоветовал: «Спроси у Инессы».

— Я ей рассказала, в какой позе лучше учиться, но меня до сих пор трясет!

— У меня такие интересные впечатления, пока она только учится, — поделился Макс, — как будто я какую-то важную миссию совершаю.

— Ага, важную миссию по получению собственного удовольствия! — рассмеялась Инка.

— Я рад, что ты здесь.

Выступление проходило феерически. Группа несколько раз исчезала в раздевалке на перерыв, и зрители наконец-то могли выдохнуть и приняться за еду. На удивление, под обычную клубную музыку почти никто не танцевал, дожидаясь, пока вернутся «Хартбиты». Олю, Игоря и Милену трясло от волнения и удовольствия, а Клим настойчиво делал вид, что ему, и правда, «насрать». Такой весь из себя Звезда! Две медленные баллады они с Наташей спели так, будто у них на самом деле любовь до гроба. Отрабатывал этот мальчик «на пятерку». Наташа замечала, что он старается краем глаза учиться у нее, и это было хорошо. Она опасалась, что его пубертатное упрямство помешает ему стать профессионалом уже сейчас.

— Как ты себя чувствуешь? — в перерыве поймал ее Юрик, шагнув в сторону от танцпола, где под Даниловский «клубняк» дергалась самая молодая часть их компании. — У вас там такой грохот на сцене, я бы с ума сошёл!

— А я на седьмом небе от счастья! — радовалась Наташа. — Я не знаю, может ли что-нибудь быть лучше этого кайфа?!

Ночь пролетела, как пуля. Музыканты валились с ног, но силы на то, чтобы выпить по бокалу в честь праздника, нашлись. Максим с ностальгией смотрел на этих ребят — все они были его учениками когда-то. Кроме Клима, конечно, но этот шестнадцатилетний пацан формально до сих пор ученик девятого класса. Как странно, что дети, которые когда-то обращались к тебе на «Вы», швырялись смятыми бумажками друг в друга и хихикали на уроках, вдруг становятся частью твоей взрослой жизни и чуть ли не важнейшим атрибутом успешности твоего бизнеса.

Первого января Наташа дрыхла до семи вечера. Максиму казалось, что позитива, полученного на выступлении, ей теперь хватит на весь следующий год, но девушка, едва проснувшись, превратилась в себя позавчерашнюю (ох, какое ужасное слово!).

В школе были каникулы, и они оба неожиданно получили массу совпадающего свободного времени. Ей нравилось просто тупо валяться на кровати в объятиях мужа и смотреть какой-нибудь глупый фильм по телику. Не хотелось шевелиться, не хотелось расставаться, ничего больше не хотелось. Она почти не разговаривала с ним, разве только принимала небольшое участие, когда он высказывал ту или иную мысль по поводу происходящего на экране. Максим чувствовал, что она далеко, но при этом, что ей комфортно именно так, у него на плече. Ей словно нужна была опора. Кто-то, кто молча поддержит ее, если вдруг она слишком задумается и рухнет вниз.

Четвертого января он не выдержал.

Он готовил борщ, а Наташа сидела за столом с ним на кухне и читала вслух с ноутбука тексты по педагогике, задавая вопросы и комментируя. Катя только что отпросилась в гости к друзьям по двору, и без нее в квартире стало очень тихо.

— Интересно, какой бы я выросла у настоящей матери? — задумчиво перебила саму себя Наташа, впечатлившись только что прочитанными статьями о воспитании детей. — Может, она знает педагогику лучше Евгении, и не сделала бы многих ошибок в отношениях со мной?

У Максима чуть нож из рук не выпал. Он стоял к жене спиной, и на сей раз она не заметила его замешательства. Понимая, что со временем эти разговоры будут заходить все дальше, и его совесть будет кричать все громче, решил не испытывать больше своего терпения. Наташа перестала читать, очевидно, глубоко задумалась. Максим медленно доделал свою работу и, покидав все ингредиенты в кастрюлю и накрыв ее крышкой, обернулся к Наташе.

— Я хочу тебе кое-что рассказать, — сказал он, тщательно вытирая руки полотенцем. Наташа проводила эту тщательность взглядом и напряженно выпрямила спину.

Мужчина выдвинул табуретку из-под стола и сел поближе к жене. Она не сводила с него глаз, предчувствуя очередную тайну, причем, явно не об изменах. И это было страшно.

— Она знает педагогику лучше Евгении, — рассказал Максим. — Она кандидат психолого-педагогических наук. Как я.

И все, больше ни слова. Додумывая и начиная осознавать, что к чему, Наташа боролась сама с собой, пытаясь разобраться, как теперь себя вести. Она поставила локти на стол, сцепила пальцы и спряталась за этим замочком. Макс потянулся за ее руками, чтобы сломать эту закрытую позу, но девушка вырвалась. Он смотрел ей в глаза и видел, как дрожат ее бровки, пытаясь не дать слезам замутнить рассудок.

— Устраивать скандалы сейчас не в моих интересах, да? — прошептала она сдавленно, понимая свое обреченное положение.

— Можешь устроить, если хочется. Я не передумаю.

Закрыть глаза. Вдохнуть глубже, попытаться успокоиться. Взять себя в руки, это сейчас очень важно. Не нервничать.

Наташа никогда не умела «не нервничать»… Но сейчас что-то ей помогло.

— Познакомишь? — спросила она коротко после минуты молчания.

— Да, — ответил он с облегчением.

Только собрался извиниться за то, что держал это в секрете, как она наперерез его непрозвучавшим словам сказала твердо:

— Спасибо.

* * *

Евгения уже боялась неожиданного прихода своей дочери в гости. Чего ждать от нее на этот раз? Ну, не соскучилась же она, в самом деле!

Даже в домашней одежде и с просто заколотыми в пучок волосами Женя выглядела начальником — ее лицо надежно хранило привычную мимику вечно недовольного руководителя. Даже когда она улыбалась, пытаясь произвести благоприятное впечатление, ее взгляд всегда выдавал чувство собственного превосходства над окружающими. Наташа никогда раньше не слышала, чтобы Женя кем-то восхищалась или считала кого-то умнее себя. Наоборот, она всегда только критиковала — своих подруг (за глаза, разумеется), своего мужа, соседей, министра финансов РФ, своих непосредственных начальников и Краевое руководство, звезд шоу-бизнеса, посторонних людей на остановке… Лестные отзывы от Жени начались только по отношению к Максиму и, позже, к Андрею. Этих двоих, кстати, дамы отправили в ссылку на кухню, потому что Наташа хотела о чем-то поговорить с Евгенией наедине.

— Макс рассказал мне, что знаком с моей матерью, — спокойно сообщила Наташа.

Отведя взгляд и стиснув зубы, Женя ждала продолжения. Не дождалась.

— И что? — уточнила она с вызовом, всем своим видом и тоном демонстрируя свое презрительно-негативное отношение к этой теме.

— Хочу с ней встретиться, если ты разрешишь.

— Ой, не строй из себя дурочку! — взвилась женщина. — Ты всегда плевала на мое мнение!

У Наташи все внутри так и боролось против открывания души перед этой женщиной, но она все же выдавила из себя искреннее:

— Я не могу без твоего благословления… Совесть не позволяет.

— А у тебя есть совесть? — Евгения изобразила удивление, картинно подняв брови.

— У меня много чего есть, о чем ты не знаешь, — огрызнулась девушка.

— Ты сюда хамить пришла? Тогда уходи! — зло выдала мама, заметив, что имеет какое-то значение для этой мелюзги, и от удовольствия превышая полномочия.

— Ну, уж точно пришла не для того, чтобы слушать хамство, — ответила Наташа, разворачиваясь и собираясь, действительно, уйти, чтобы не портить себе нервы. Уже даже положила ладонь на дверную ручку…

— Можешь делать, что хочешь! — взвизгнула Женя, отвернувшись и скрестив руки на груди.

Наташа почувствовала в этой фразе попытку остановить ее, пока она не вышла за дверь.

— Ты знаешь, ЧЕГО я хочу, — напомнила она.

— Мне надо подумать, — непримиримо ответила женщина, не обернувшись.

Мама всегда любила набивать себе цену. Это раздражало Наташу еще, кажется, до наступления переходного возраста: она видела это мамино поведение по отношению к отцу и уже тогда, будучи ребенком, ухмылялась мысленно. Такое дешевое набивание себе цены — удешевляет.

— Ты достаточно об этом думала, — уверенно объявила Наташа. — Время вышло. Наверно, было ошибкой приходить сюда, я никому не сделала лучше. Только в очередной раз убедилась…

Она замолчала, боясь… нет, ничего не боясь — стараясь сохранить достоинство и не опуститься до обмена колкостями.

— Я с ней встречусь, если получится, в ближайшее время, тянуть не собираюсь, — сообщила Наташа, выходя из комнаты и направляясь на кухню за Максом. Вырвала его с корнями из-за стола и попросила немедленно покинуть это жилище. Андрей провожал их сам, Евгения не вышла попрощаться.

* * *

— Извини, жена не отпустила меня одного… — Максим придумал эту отговорку за пару минут до того, как они встретились в кафе с его бывшей соратницей по аспирантуре.

Не чувствуя ног, осторожно ступая по следам мужа, словно боясь провалиться, Наташа во все глаза пялилась на женщину, сидящую в одиночестве за столом справа у окна. Это ОНА? Сердце так усиленно работало, что шум шелестящей по венам крови был слышен в самом центре черепной коробки, заглушая все остальные звуки. Это точно она… Глаза, как в зеркале утром…

— Все правильно, вас, мужиков, и нельзя отпускать одних, — вежливо ответила Лидия и слегка поклонилась Наташе. — Очень приятно!

— Взаимно! — кивнула Наташа и добавила не своим голосом: — Если я пойму, о чем говорят друг с другом кандидаты наук, то, может быть, даже приму участие в вашей беседе.

Молодец! Пятерка, садись. Максим отодвинул Наташе стул, галантно поухаживав за своей любимой. Лида уже какое-то время ждала их, потягивая через трубочку сок оранжевого цвета: они опоздали, так как Наташа не могла собраться с силами и выйти из машины.

— Вообще-то, я уже не кандидат, я уже доктор, — улыбнулась женщина.

— Ух, ты, молодец! — восторги принадлежали Максиму. — Поздравляю! Сейчас мы это отметим.

Едва мальчик-официант принес меню, как Макс тут же заказал вина на всех. Вцепившись в бокал дрожащими пальцами, Наташа жадно отпила для храбрости, но больше за весь вечер к вину не притронулась. Она не собиралась «знакомиться» с Лидией, не хотела выдавать себя, но Максим боялся, что она — натура эмоциональная — не вынесет нервного напряжения и снимет маску.

Максим сам вел беседу, расспрашивая Лидию, как она устроилась, где сейчас работает, что планирует на будущее, мимоходом рассказывая и о своих профессиональных успехах. Наташа таращилась на женщину, моментами выпадая из действительности, но вскоре брала себя в руки и пыталась отводить взгляд, чтобы не выглядеть навязчиво-агрессивной. Женщина ей определенно нравилась. Да, она была немодной, неяркой, но именно эта честная простота отголоском звучала в Наташином таком же честном сердце. Наташа с удивлением прислушивалась к своему внутреннему голосу, который твердил, что эта женщина — родная. Она моментально, против своей воли, простила Лидии все обиды — так обычно прощаешь близких, которых любишь: не понимаешь, злишься, но это ничего не меняет в твоих отношениях с ними. Она смотрела на милый разговор Максима и Лидии и видела в этом единственно правильную картинку. Идеальную. Её муж и её мама. А когда Лидия обратилась к Наташе, сказав: «Я знаю, что ты актриса. Это так здорово!», девчонка испытала такой приступ счастья, что чуть было не заплакала!

Так разговор перешел на темы о кинематографе. Наташа с удовольствием рассказывала о своей профессии, о первых съемках по контракту, о том, что собирается сниматься с Джаредом Лето, и ее личность словно раздвоилась. Одна ее часть легко поддерживала беседу, а другая мысленно сравнивала, сверяла, анализировала. Смотреть в ласковые глаза этой женщины было таким наслаждением! Как же ей не хватало всю жизнь ТАКОГО взгляда от Евгении! Шок прошел, и руки уже не дрожали. Мир встал на место. «Привет, я Эвелина», — крутилось на уме. Нет, Наташа не собиралась этого говорить, просто пыталась представить, а что бы было дальше? Мама ей уже не нужна, да Лида и не станет ею уже. Чтобы стать мамой, надо ведь вырастить ребенка, а Наташа уже взрослая, и этот поезд давно ушел. Подруга? Да, возможно. Она умна, интересная собеседница, с симпатией относится к творческим людям. К тому же, не вырастив ни одного ребенка, не стала курицей-наседкой, а осталась свободной женщиной, наивной и простой.

— А расскажите о своей родословной, — попросила Наташа, и Лидия удивленно округлила глаза.

— О моей родословной? Зачем?

— Она всех в последнее время пытает насчет родословных, — принялся оправдываться Макс, чтобы скрыть Наташин непраздный интерес. — Увлечение у нее такое. Она уже всех моих друзей замучила.

— МОИХ друзей, — поправила девчонка ласково.

— НАШИХ, — придумал Максим компромисс.

Лидия с умилением наблюдала за воркованием этой красивой пары.

— Мне никто не рассказывал о моих предках, да я и не интересовалась никогда, — призналась она. — Меня в строгости воспитывали, я всегда должна была уходить в свою комнату, чтобы не мешать взрослым разговаривать. Поэтому мой круг общения состоял из ровесников-одноклассников.

— Ну, хотя бы расскажите о родителях, братьях-сестрах, — расстроилась Наташа.

— Самый близкий и любимый из моих родственников — это мой двоюродный брат, ему двадцать восемь лет, — рассказала Лидия то, что, на ее взгляд, могло бы быть интересно постороннему человеку. — Тренирует дельфинов в Адлерском дельфинарии и выступает с ними.

— Ух, ты! — заулыбалась девчонка, и ее щеки аж порозовели. — Дрессировщик, что ли?

— Тренер, — настойчиво повторила женщина. — Дельфины слишком разумные существа, чтобы их дрессировать.

— Надо будет съездить в Адлер, посмотреть! Да? — Наташа счастливо повернулась к мужу.

— Да, — кивнул Макс с пониманием.

Надолго это свидание не затянулось. Как только темы для разговоров иссякли, Лида изъявила желание расплатиться по счету, на что Максим только картинно закатил глаза, отобрав у нее узенькую кожаную папку с чеком.

Лида поднялась и, достав с соседней вешалки свою дубленку, быстро оделась.

— Тебя подвезти? Мы на машине, — предложил Макс.

— Нет, спасибо, я сама за рулем, — улыбнулась та в ответ.

В доказательство она достала из сумочки ключи с брелком-сигнализацией. Задержав взгляд на Наташе, остановилась на секунду.

— Вы очень обаятельная девушка! — сделала Лидия комплимент настолько искренне, что Наташа на сто процентов ощутила в ней родственную душу, а не только тело. — Максиму повезло. Очень! — и оглянувшись на Максима, грустно улыбнулась мужчине, в которого когда-то неосмотрительно влюбилась. Хорошо, что ненадолго, ведь соперничать с его суперзвездочкой-женой — слишком затратно.

— Я рада, что познакомилась с Вами, — прошептала Наташа прямо в глаза своей матери.

— Я тоже. До свидания.

У Макса дыхание перехватило: они похожи друг на друга, и между ними так и сияет взаимопонимание… Наташа задумчиво смотрела в спину уходящей Лидии, и Максим с паникой в голосе признался:

— Женька так боялась, что ты полюбишь свою настоящую мать!

Наташа одарила его мокрым взглядом и, не сумев расслабить бровки, чтобы показать мужу, что все в порядке, успокоила его на словах:

— Я получила все, что хотела. Большего мне не нужно.

* * *

Наташа написала смс-ку, что хочет поговорить и ждет ее у Макса в клубе. Женя прочла и ничего не ответила. О чем говорить с этими предателями?

Через целых четыре часа она все же, сжав губы, дернула ручку кабинета директора — любопытство победило, что ли? Дверь была не заперта — ее тут упорно ждали. Максим тут же встал и настойчиво попросил Аню поужинать с ним, оставив жену с тещей одних. Анна все поняла и не возражала, хотя пришлось бросать работу в неподходящий момент.

Такое долгое ожидание не прошло незамеченным: Наташа донельзя расколупала все свои ногти, которые и так были короткими для Максима, и замусолила пряди волос возле лица. Она нервничала у окна, не находя себе места на диване, и, уставая стоять, нервничала еще больше.

— О чем ты хотела поговорить? — расположившись на диване, уточнила Евгения таким тоном, будто делает великое одолжение.

Наташа присела рядом с ней на краешек дивана. Понимала, что надо бы сесть поглубже и откинуться на спинку, это поможет расслабиться и успокоиться, но никак не могла заставить себя это сделать в присутствии Жени. Так и сидела на самом краю, балансируя на грани, не зная, что ее ждет дальше и как сложится эта беседа.

— Мы никогда с тобой не понимали друг друга, — начала Наташа вспоминать заранее обдуманные фразы. — У нас разные взгляды на жизнь. Мы никогда не станем подругами. Но мы можем попробовать хотя бы просто делиться друг с другом. Быть в курсе событий наших жизней. Те методы, которыми мы строили отношения раньше, не действуют. Нужно искать новые. Послушай, что я сейчас предложу тебе, но не спеши сразу все отметать, как очередные мои «неправильные» идеи. Как ты делала всегда. Послушаешь?

Евгения кивнула, правда, без особого желания жить так, как скажет глупая дочка.

— Смотри. Предположим, мы садимся за столик в кафе, и я рассказываю тебе о последних событиях моей жизни. Я могу, если захочу, обосновать какой-нибудь свой поступок или поведение, объяснить, чем я руководствовалась и так далее. Но ты не имеешь права комментировать, высказывать свое мнение, давать какие-то оценки и даже делать презрительную мину. Ты можешь только выслушать и с тех пор быть в курсе, что у меня происходит в жизни и, может быть, в душе. И то же самое наоборот: ты говоришь, я слушаю, без комментариев. Попробуем так?

Женя молча опустила голову. Ей не было сейчас интересно строить отношения. Ее голову занимал только один вопрос: как Наташа встретилась со своей матерью. Наташа все чувствовала и искренне хотела успокоить Евгению, но не знала, как начать разговор ОБ ЭТОМ. Девушка уже не дербанила кисти рук, а поглаживала их, опустив взгляд. У Евгении обостренное чувство собственности, и если сказать о Лидии хоть что-то хорошее, Женя не обрадуется, это точно. Наверно, она предпочла бы, чтобы Наташина биологическая мать была наркоманкой-алкоголичкой-бомжихой-сумасшедшей, чтобы сказать свое презрительное «фи», но Лидия — доктор наук с двумя высшими образованиями, милая женщина.

— У меня от нее только внешность, — прошептала Наташа. — Да и то, скорее, только биометрические признаки. Все остальное — от тебя. Начиная от стремления следить за собой и заканчивая упорством в достижении целей. И можешь быть спокойна, скорее всего, я больше не буду с ней видеться. Не ради тебя, а просто потому, что мне это больше не нужно.

Женя ничего не ответила на это, хотя дышать стало легче. Наташа тоже выдохнула.

— Так что, ты согласна попробовать общаться так, как я предложила?

— Давай, попробуем, — безнадежно ответила та.

— Здорово! У меня как раз есть новость, о которой я могу тебе сейчас рассказать.

…

Они молча шли до стоянки. Хорошо, что Лидия за рулем: Максиму с Наташей так нужно было сейчас побыть вдвоем, без третьих лиц! Наташа легонько держала мужа под руку, и сквозь толстый рукав черного пальто он не чувствовал ее прикосновения, и это вызывало беспокойство. Она осторожно ступала своими неизменными «шпильками» по немного заледеневшему к вечеру влажному тротуару, глядя себе под ноги с неизвестными никому мыслями в голове. Максим вслушивался в ее спокойное, ровное дыхание — он сейчас словно нервничал за них обоих, не оставляя ей ни капли волнения.

— Поделишься со мной впечатлениями? — попросил он с интересом.

— Да, конечно. Только не сейчас. Потом. Хорошо?

Наташа приостановила его и повернула к себе лицом. Они застыли как раз на освещенной площади перед Администрацией, где месяц назад проходил баттл. Скамейки справа под соснами все были пусты — зимой, да еще и практически ночью тут никого не бывает. Нет, еще не так уж и поздно, но по отсутствию людей в городе кажется, что все уже спят. В здании Университета, перпендикулярному зданию Администрации, горел свет в нескольких аудиториях. У студентов сессия.

— Потом — так потом, — согласился Максим.

Смотрел ей в лицо, не понимая, что она задумала, зачем остановилась, но покорно подчиняясь всем ее желаниям. Такая красивая — он каждый день ею любуется, и все равно не может насладиться! По такой погоде она носила волосы распущенными, говорила, они ее греют вместо шапки, и сейчас вся эта пышная сочная копна переливалась блеском под высокими уличными фонарями. Она подошла ближе, занырнула в его расстегнутое пальто, и Макс почувствовал холодные ручки на своей спине.

— Замерзла? — обнял он ее покрепче, прижимая к себе.

Она положила голову ему на грудь, и он снова с удивлением ощутил, как медленно и спокойно она дышит. Эта девушка совершенно сбивает его логику с толку! Он машинально перебирал пальцами ее волосы и смотрел куда-то вдаль.

— Макс, у нас будет ребенок, — сказала Наташа вполголоса.

У мужчины глаза округлились. Наташа бы, наверно, рассмеялась, увидев сейчас его ошеломленное выражение лица, но она по-прежнему просто слушала его сердце — оно заколотилось с утроенной силой, и Наташа довольно улыбнулась.

— Когда? — он так растерялся, что даже не смог быстро сообразить, о чем спросить. На глазах аж слезы выступили!

— Еще есть время, не пугайся.

— Ты же предохранялась. Или нет?

Она качнула головой:

— Ты так отреагировал, что я не стала.

Он знал, что должен задавать какие-то вопросы, но с трудом соображал.

— Девять недель, — ответила Наташа на все незаданное вслух. — Я месяц назад узнала.

У Макса сразу масса информации перед глазами понеслась: за месяц столько всего было! Баттл, скандалы с Евгенией, выступление в клубе, Лидия сейчас… Столько нервотрепки!

— Почему ты мне раньше не сказала? — «поругал» он ее дрогнувшим голосом.

— Ты бы мне многое запретил.

— Вот уж точно, — подтвердил он, правда, даже без тени упрека. Не хотелось ее ни в чем упрекать, или ругать, или… Когда ты счастлив, негатива не остается. Вообще. — Тебе не холодно? Застегнись потеплее! — он плотнее обмотал ее шею меховым воротником ее куртки. Даже такую ерунду говорил теперь с особенной нежностью. Что бы еще сказать?

— Мне не холодно, все в порядке, — улыбнулась она деликатно. — Пальцы только мерзнут, но это не страшно.

У него были еще какие-то вопросы, или сомнения, или вообще непонятно что, но он не спешил что-то формулировать. Хотелось просто помолчать: одно мгновение — и их тут уже трое. Как это?

— Потом будешь упрекать меня, что ради меня отказалась от своей свободы, — прошептал он с опаской.

— Нет, что ты! Я рада! — она погладила одной рукой в районе живота свою модную куртку. — Он придает мне сил. Это мальчик. Он снится мне, мы разговариваем.

— Я и девочке буду рад, — улыбнулся Макс. — Хочу теперь темненькую, как ты.

— В следующий раз, — хихикнула девушка. — Сейчас — светленький мальчик.

Он обнял любимую покрепче, не в силах выразить ЭТО словами, и они долго еще так стояли, забыв про Лидию, про дом, про машину, до которой почти дошли, про холод на улице… Одни посреди площади, а кажется, что одни посреди планеты. Нет границ вокруг, есть только бесконечное число вариантов для выбора пути. И, что самое интересное, выбор делать не обязательно. Можно, наконец, заморозить время и постоять так, никуда не торопясь. Мы же вместе, зачем еще куда-то спешить? Впереди еще целая бессонная ночь. Впереди новый день и новая жизнь.